Почему умер главный герой обломов. Сочинение смерть обломова

«Обломов в романе Гончарова» - На лице ни сна, ни усталости, ни скуки». Сон Обломова. Замысел романа «Обломов» возник у И.А.Гончарова в конце 40-х годов XIX века. В детстве Илюша Обломов был живым и любознательным ребенком. Обломов и Штольц. Вторая и третья части посвящены истории любви Обломова и Ольги Ильинской. Глава «Сон Обломова» показывает истоки характера героя.

«Обломов» - Какие детали описаны автором наиболее подробно? Заполните таблицу цитатами из романа. Ветка сирени. И. А. Гончаров «Обломов». Прочитайте 2 – 4 главы и ответьте на вопросы. Портрет как средство создания образа. Проследите, как портрет отражает характеры. История любви. Андрей Штольц (часть2, главы 1 – 5).

«Роман Гончарова Обломов» - Штольц. Копирование действительности, слепок с натуры. Секретный комитет по крестьянским делам. «Сон Обломова» Гончарова И.А.1849. «Дворянское гнездо» Тургенева И.С.1859. Григорьев А.А. Гончаров поступает в Московское коммерческое училище на Остоженке. 1812 1819 1822. Публикация романа «Обыкновенная история»в журнале «Современник» (задуман в 1844 году).

«Обломов Гончарова» - Домашний костюм. В течение 1958 г. идет работа над романом. Обломов любезен всем и стоит беспредельной любви.». Фрегат «Паллада» (1858) (очерки о кругосветном путешествии). Обломов в системе авторских рассуждений. Обрыв (1868). Иван Александрович Гончаров (1812 – 1891). Из истории создания р. Н. А. Добролюбов.

«Штольц и Обломов» - Обломов и Штольц.

«Гончаров роман Обломов» - Какие детали портрета обломова вы бы отметили? Д. С. Мережковский 1890г. ??????????? Судьбинский. Патриархальный. Что помешало взаимному счастью героев? Смерть обломова. Обломовщина. II ч.). Критика об ольге ильинской. Роман "Обломов". Проблематика романов. «Я любила будущего обломова!». Выбор обломова.

Всего в теме 8 презентаций

В третий и последний раз Штольц навещает своего друга. Под заботливым оком Пшеницыной Обломов почти осуществил свой идеал: «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработаннный хлеб, ходят в золоте и серебре…», и Агафья Матвеевна оборачивается сказочной Миликтрисой Кирбитьевной... Домик на Выборгской стороне напоминает сельское приволье.

Однако герой так и не доехал до родной деревни. Тема «Обломов и мужики» проходит через весь роман. Еще в первых главах мы узнали, что в отсутствие барина крестьянам живется туго. Староста докладывает, что мужики «убегают», «просятся на оброк». Вряд ли им лучше стало под властью Затертого. Пока Обломов утопал в своих проблемах, он упустил возможность проложить дорогу, построить мост, как сделал его сосед, деревенский помещик. Нельзя сказать, что Илья Ильич вовсе не думает о своих крестьянах. Но его планы сводятся к тому, чтобы все осталось как есть. И на совет открыть для мужика школу Обломов с ужасом отвечает, что «он, пожалуй, и пахать не станет...» Но время не остановить. В финале мы узнаем, что «Обломовка не в глуши больше <…>, на нее пали лучи солнца!» Крестьяне, как ни было трудно, обошлись без барина: «…Года через четыре она будет станцией дороги <…>, мужики пойдут работать на насыпь, а потом по чугунке покатится <…> хлеб к пристани... А там …школы, грамота…» А вот обошелся ли Илья Ильич без Обломовки? Логикой повествования Гончаров доказывает излюбленные свои мысли. И то, что на совести каждого помещика лежит забота о судьбах сотен людей («Счастливая ошибка»). И то, что деревенская жизнь есть самая естественная и потому самая гармоническая для русского человека; она сама направит, научит и подскажет, что делать лучше всяких «планов» («Фрегат “Паллада”»).

В домике на Выборгской Обломов опустился. То, что было свободным сном, сделалось галлюцинацией – «настоящее и прошлое слились и перемешались». В первый приезд Штольцу удалось поднять Обломова с дивана. Во второй он помог другу в решении практических дел. И вот теперь с ужасом понимает, что бессилен что-либо изменить: «Вон из этой ямы, из болота, на свет, на простор, где есть здоровая, нормальная жизнь!» – настаивал Штольц…

«Не поминай, не тревожь прошлого: не воротишь! – говорил Обломов. – Я прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать – будет смерть… Я все чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на свете! Но не могу идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел.. Может быть, в последний раз было еще возможно. Теперь... теперь поздно...» Даже Ольга не в состонии воскресить его: «Ольга! – вдруг вырвалось у испуганного Обломова… – Ради Бога, не допускай ее сюда, уезжай!»

Как в первый приезд, Штольц подводит печальный итог:

– Что там? – спросила Ольга…

– Ничего!..

– Он жив, здоров?

– Что ж ты так скоро воротился? Отчего не позвал меня туда и его не привел? Пусти меня!

– Нельзя!

– Что же там делается?… Разве «бездна открылась»? Скажешь ли ты мне?.. Да что такое там происходит?

– Обломовщина!

И если Илья Ильич нашел людей, которые согласны терпеть эту жизнь около себя, то самая природа, кажется, выступила против, отмеривая краткий срок подобному существованию. Оттого трагикомическое впечатление производят попытки той же Агафьи Матвеевны ограничить мужа. «Сколько раз прошли? – спросила она Ванюшу… – Не ври, смотри у меня… Помни воскресенье, не пущу в гости <…>». И Обломов волей-неволей отсчитал еще восемь раз, потом уже пришел в комнату...»; «Хорошо бы к этому пирог!» – «Забыла, право забыла! А хотела еще с вечера, да память у меня словно отшибло!» – схитрила Агафья Матвеевна». В этом нет смысла. Ибо иной цели в жизни, кроме еды и сна, она предложить ему не может

Описанию болезни и смерти своего героя Гончаров уделяет сравнительно немного места. И. Анненский обобщает читательские впечатления, говоря, что «мы прочли о нем 600 страниц, мы не знаем человека в русской литературе так полно, так живо изображенного. А между тем его смерть действует на нас меньше, чем смерть дерева у Толстого…» Почему? Критики «серебряного века» единодушны, потому что самое страшное с Обломовым уже произошло. Духовная смерть опередила физическую. «Он умер потому, что кончился…» (И. Анненский). «“Пошлость” окончательно “восторжествовала над чистотой сердца, любовью, идеалами”». (Д. Мережковский).

Прощается Гончаров со своим героем взволнованным лирическим реквиемом: «Что же стало с Обломовым? Где он? Где? – На ближайшем кладбище под скромной урной покоится тело его <…>. Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь. Кажется, сам ангел тишины охраняет сон его».

Казалось бы, здесь неоспоримое противоречие. Высокая надгробная речь опустившемуся герою! Но жизнь не может считаться бесполезной, когда кто-то вспоминает о тебе. Светлая печаль наполнила высшим смыслом жизнь Агафьи Матвеевны: «Она поняла, что <…> Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда… Навсегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь уж она знала, зачем жила и что жила не напрасно».

В финале мы встречаем Захара в обличии нищего на церковной паперти. Осиротевший камердинер предпочитает просить Христа ради, нежели служить «неугодливой» барыне. Между Штольцем и его знакомым литератором происходит следующий диалог о покойном Обломове:

– А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и – пропал!

– Отчего же? Какая причина?

– Причина… какая причина! Обломовщина! – сказал Штольц.

– Обломовщина! – с недоумением повторил литератор. – Что это такое?

– Сейчас расскажу тебе… А ты запиши: может быть, кому-нибудь пригодится. «И он рассказал ему, что здесь написано.»

Таким образом, композиция романа строго кольцевая, в ней невозможно вычленить начало и конец. Все, что мы читаем с первых страниц, оказывается, можно истолковать как рассказ про Обломова, его друга. В то же время Штольц мог поведать историю недавно завершившейся жизни. Таким образом, круг человеческой жизни пройден дважды: в реальности и воспоминаниях друзей.

Гончаров, певец гармонии, не смог завершить свою книгу одной минорной нотой. В эпилоге появляется новый маленький герой, который, быть может, сумеет гармонично соединить лучшие черты отца и воспитателя. «Не забудь моего Андрея! – были последние слова Обломова, сказанные угасшим голосом…» «Нет, не забуду я твоего Андрея <…>, – обещает Штольц.– Но поведу твоего Андрея, куда ты не мог идти <…> и с ним будем проводить в дело наши юношеские мечты».

Проведем маленький эксперимент. Откройте последнюю страницу издания "Обломова" – любого, которое Вы держите в руках. Перевернув ее, вы обнаружите почти наверняка статью Николая Александровича Добролюбова «Что такое обломовщина?» Работу эту необходимо знать хотя бы потому, что она является одним из образцов русской критической мысли девятнадцатого столетия. Однако первый признак свободного человека и свободной страны – это возможность выбора. Статью Добролюбова интереснее рассматривать рядом со статьей, с которой она появилась практически одновременно и с которой во многом полемична. Это рецензия Александра Васильевича Дружинина «“Обломов”. Роман И.А. Гончарова».

Критики единодушны в восхищении образом Ольги. Но если Добролюбов видит в ней новую героиню, главного борца с обломовщиной, Дружинин видит в ней воплощение вечной женственности: «Нельзя не увлечься этим светлым, чистым созданием, так разумно выработавшим в себе все лучшие, истинные начала женщины…»

Разногласия между ними начинаются с оценки Обломова. Добролюбов полемизирует с самим автором романа, доказывая, что Обломов – ленивое, испорченное, никчемное существо: «Он (Обломов) не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать дивана. А стащите его, поставьте на колени перед этим идолом: он не в силах будет встать. Грязь к нему не пристанет! Да пока лежит один. Так еще ничего; а как придет Тарантьев, Затертый. Иван Матвеич – брр! какая отвратительная гадость начинается около Обломова».

Истоки характера Обломова критик проницательно угадывает в его детстве. У обломовщины он усматривает в первую очередь социальные корни: «…Он (Обломов ) с малых лет видит в своем доме, что все домашние работы исполняются лакеями и служанками, а папенька и маменька только распоряжаются да бранятся за дурное исполнение». Приводит в пример символический эпизод с натягиванием чулок. Он рассматривает и Обломова как социальный тип . Это барин, владелец «трехсот Захаров», который «рисуя идеал своего блаженства, … не думал утвердить его законность и правду, не задал себе вопроса: откуда будут браться эти оранжереи и парники… и с какой стати будет он ими пользоваться?»

И все же психологический анализ персонажа и значения всего романа не так интересен критику. Он постоянно прерывается «более общими соображениями» об обломовщине. В герое Гончарова критик прежде всего сложившийся литературный тип, генеалогию его критик проводит от Онегина, Печорина, Рудина. В литературной науке его принято называть типом лишнего человека. В отличие от Гончарова, Добролюбов сосредоточивается на его отрицательных чертах: «Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое бы для них было жизненной необходимостью, сердечной святыней…»

Добролюбов прозорливо угадывает, что причиной непробудного сна Обломова стало отсутствие высокой, по настоящему благородной цели. Эпиграфом избрал слова Гоголя: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души умел бы сказать нам это всемогущее слово “вперед?..”»

Посмотрим теперь статью Дружинина. Будем откровенны: читать его намного труднее. Едва мы развернем страницы, имена философов и поэтов, Карлейля и Лонгфелло, Гамлета и художников фламандской школы так и запестрят у нас перед глазами. Интеллектуал высочайшего кругозора, знаток английской словесности, Дружинин и в своих критических работах не снисходит до среднего уровня, но ищет равного себе читателя. Между прочим, так и можно проверить степень собственной культуры – спросить себя, какие из упоминаемых имен, картин, книг мне знакомы?

Вслед за Добролюбовым, он уделяет много внимания «Сну...» и видит в нем «шаг к уяснению Обломова с его обломовщиной». Но, в отличие от него, сосредоточивается на лирическом содержании главы. Дружинин увидел поэзию даже в «заспанном челядинце», и поставил в высшую заслугу Гончарову то, что он «опоэтизировал жизнь своего родного края». Таким образом, критик слегка коснулся национального содержания обломовщины. Защищая любимого своего героя, критик призывает: «Окиньте роман внимательным взглядом, и вы увидите, как много в нем лиц, преданных Илье Ильичу и даже обожающих его…» Ведь это неспроста!

«Обломов – ребенок, а не дрянной развратник, он соня, а не безнравственный эгоист или эпикуреец...» Чтобы подчеркнуть нравственную ценность героя, Дружинин задается вопросом: кто в конечном счете полезнее для человечества? Наивное дитя или усердный чиновник, «подписывающий бумагу за бумагой»? И отвечает: «Ребенок по натуре и по условиям своего развития, Илья Ильич … оставил за собой чистоту и простоту ребенка – качества, драгоценные во взрослом человеке». Люди «не от мира сего» так же необходимы, поскольку «посреди величайшей практической запутанности, часто открывают нам область правды и временами ставят неопытного, мечтательного чудака и выше… целой толпы дельцов, его окружающих». Критик уверен в том, что Обломов – тип общечеловеческий , и восклицает: «Нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков вроде Обломова!»

В отличие от Добролюбова, не забывает он и про Агафью Матвеевну. Дружининым сделано тонкое наблюдение о месте Пшеницыной в судьбе Обломова: она поневоле была «злым гением» Ильи Ильича, «но этой женщине все будет прощено за то, что она много любила». Критик увлечен тонким лиризмом сцен, рисующих горестные переживания вдовы. В противоположность ей, критик показывает эгоизм четы Штольцев по отношению к Обломову в сценах, где «ни житейский порядок, ни житейская правда… нарушены не были».

Вместе с тем в его рецензии можно найти ряд спорных суждений. Критик избегает разговора о том, почему гибнет Илья Ильич. Отчаяние Штольца при виде опустившегося друга вызвано, по его мнению, только тем, что Обломов женился на простолюдинке.

Как и Добролюбов, Дружинин выходит за рамки рассмотрения романа. Он рассуждает об особенностях таланта Гончарова, сопоставляет его с голландскими живописцами. Подобно нидерландским пейзажистам и создателям жанровых сценок, детали быта под его пером обретают бытийный масштаб и «творческий дух его отражался во всякой подробности… как солнце отражается в малой капле воды…»

Мы увидели, что два критика в суждениях про Обломова и роман в целом спорят и отрицают один другого. Так кому же из них верить? На этот вопрос дал ответ И. Анненский, заметив, что ошибочно «останавливаться на вопросе, какой тип Обломов. Отрицательный или положительный? Этот вопрос вообще относится к числу школьно-рыночных…» И подсказывает, что «самый естественный путь в каждом разборе типа – начинать с разбора своих впечатлений, по возможности их углубив». Для этого «углубления» и нужна критика. Чтобы донести реакцию современников, дополнить самостоятельные выводы, а не заменять свои впечатления. Вообще-то Гончаров верил в своего читателя, и на замечания, что его герой непонятен, парировал: «А читатель на что? Разве он олух какой-нибудь, что воображением не сумеет по данной автором идее дополнить остальное? Разве Печорины, Онегины… досказаны до мелочей? Задача автора – господствующий элемент характера, а остальное – дело читателя».

Роман Гончарова «Обломов» является знаковым произведением литературы 19 века, затрагивающим как остросоциальные, так и многие философские проблемы, оставаясь актуальным и интересным современному читателю. Идейный смысл романа «Обломов» основан на противопоставлении активного, нового социального и личностного начала с устаревшим, пассивным и деградирующим. В произведении автор раскрывает эти начала на нескольких бытийных уровнях, поэтому для полного понимания смысла произведения требуется подробное рассмотрение каждого из них.

Общественный смысл романа

В романе «Обломов» Гончаров впервые ввел понятие «обломовщины» как обобщенного названия устаревших патриархально-поместничьих устоев, личностной деградации, и жизненного застоя целого общественного пласта российского мещанства, не желающего принимать новые общественные тенденции и нормы. Данное явление автор рассматривал на примере главного героя романа – Обломова, детство которого прошло в далекой Обломовке, где все жили тихо, ленно, мало чем интересуясь и почти ни о чем не заботясь. Родная деревня героя становится воплощением идеалов российского старомещанского общества – своеобразной гедонистической идиллией, «законсервированным раем», где не нужно учиться, работать или развиваться.

Изображая Обломова как «лишнего человека», Гончаров, в отличие от Грибоедова и Пушкина, у которых персонажи данного типа опережали общество, вводит в повествование героя, отстающего от общества, живущего далеким прошлым. Активная, деятельная, образованная среда угнетает Обломова – ему чужды идеалы Штольца с его трудом ради труда, даже возлюбленная Ольга опережает Илью Ильича, подходя ко всему с практичной стороны. Штольц, Ольга, Тарантьев, Мухояров, другие знакомые Обломова – представители нового, «городского» типа личности. Они более практики, чем теоретики, они не мечтают, а делают, создают новое – кто-то честно работая, кто-то обманывая.

Гончаров осуждает «обломовщину» с ее тяготением к прошлому, ленью, апатией и полным духовным отмиранием личности, когда человек по сути становится «растением», круглосуточно лежащим на диване. Однако образы современных, новых людей Гончаров также изображает неоднозначными – в них нет душевного спокойствия и внутренней поэтичности, которое было у Обломова (вспомним, что Штольц только отдыхая у друга находил это спокойствие, а уже замужняя Ольга грустит по чему-то далекому и боится мечтать, оправдываясь перед мужем).

В конце произведения Гончаров не делает определенного вывода, кто прав – практик Штольц или мечтатель Обломов. Однако читателю понятно, что именно из-за «обломовщины», как явления резко негативного и давно отжившего себя, «пропал» Илья Ильич. Именно поэтому общественный смысл романа Гончарова «Обломов» состоит в необходимости постоянного развития и движения – как в непрерывном строительстве и создании окружающего мира, так и работе над развитием собственной личности.

Смысл названия произведения

Смысл названия романа «Обломов» тесно связан с основной темой произведения – оно было названо по фамилии главного героя Ильи Ильича Обломова, а также сопряжено с описанным в романе социальным явлением «обломовщина». Этимология названия трактуется исследователями по-разному. Так, наиболее распространена версия, что слово «обломов» происходит от слов «обломок», «обламывать», «ломать», обозначающими состояние душевного и социального слома помещицкого дворянства, когда то оказалось в пограничном состоянии между желанием сохранять старые традиции и устои и необходимостью меняться под требования эпохи, из человека-созидателя становиться человеком-практиком.

Помимо того, существует версия о связи заглавия со старославянским корнем «обло» – «круглое», что соответствует описанию героя – его «округлой» внешностью и его тихим, спокойным характером «без острых углов». Однако, не зависимо от трактовки названия произведения, оно указывает на центральную сюжетную линию романа – жизнь Ильи Ильича Обломова.

Смысл Обломовки в романе

Из сюжета романа «Обломов» читатель с самого начала узнает множество фактов об Обломовке, о том, какое это прекрасное место, как там было легко и хорошо герою и как важно Обломову туда вернуться. Однако, на протяжении всего повествования события так и не переносят нас в деревню, что делает ее по истине мифическим, сказочным местом. Живописная природа, пологие холмы, спокойная река, избушка на краю оврага, которую посетителю нужно просить стать «к лесу задом, а к нему передом», чтобы войти внутрь, – даже в газетах об Обломовке никогда не было упоминания. Никакие страсти не волновали жителей Обломовки – они были полностью оторванные от мира, проводили в скуке и спокойствии свою, устроенную на постоянных обрядах жизнь.

Детство Обломова проходило в любви, родители постоянно баловали Илью, потакая всем его желаниям. Однако особое впечатление на Обломова оказали рассказы няни, читавшей ему о мифических героях и сказочных богатырях, тесно связав в памяти героя родную деревню с народным фольклором. Для Ильи Ильича Обломовка – это далекая мечта, идеал, сравнимый, пожалуй, с прекрасными дамами средневековых рыцарей, воспевавших женин, которых порой никогда не видели. Кроме того, деревня – это еще и способ убежать от действительности, некое полупридуманное место, где герой может забыть о реальности и быть самим собой – ленивым, апатичным, полностью спокойным и отреченным от окружающего мира.

Смысл жизни Обломова в романе

Вся жизнь Обломова связана только с той далекой, тихой и гармоничной Обломовкой, однако мифичное поместье существует только в воспоминаниях и снах героя – картины из прошлого никогда не приходят ему в бодром состоянии, родная деревня предстает перед ним как некое далекое видение, по-своему недостижимое, как и любой мифический город. Илья Ильич всячески противится реальному восприятию родного Обломовки – он все никак не распланирует будущее поместье, долго тянет с ответом на письмо старосты, а во сне будто не замечает неблагоустроенности дома – покривившиеся ворота, осевшую кровлю, шатающееся крыльцо, запущенный сад. Да и ехать он на самом деле туда не хочет – Обломов боится, что увидев обветшалую, разоренную, не имеющую ничего общего с его мечтами и воспоминаниями Обломовку, он лишится последних иллюзий, за которые всеми силами хватается и ради которых живет.

Единственное, что у Обломова вызывает полное счастье – это мечты и иллюзии. Он боится реальной жизни, боится женитьбы, о котором множество раз мечтал, боится сломать себя и стать другим. Укутавшись в старый халат и продолжая лежать на постели, он «консервирует» себя в состоянии «обломовщины» – вообще халат в произведении является как бы частью того, мифического мира, возвращающего героя в состояние лени у угасания.

Смысл жизни героя в романе Обломов сводится к постепенному умиранию – как моральному и умственному, так и физическому, ради удерживания собственных иллюзий. Герой настолько не хочет прощаться с прошлым, что готов пожертвовать полноценную жизнь, возможность прочувствовать каждое мгновение и узнать каждое чувство ради мифических идеалов и мечтаний.

Заключение

В романе «Обломов» Гончаров изобразил трагичную историю угасания человека, для которого иллюзорное прошлое стало важнее многогранного и прекрасного настоящего – дружбы, любви, социального благополучия. Смысл произведения указывает на то, что важно не останавливаться на месте, теша себя иллюзиями, а всегда стремиться вперед, расширяя границы собственной «зоны комфорта».

Тест по произведению

М.В. Отрадин ЭПИЛОГ РОМАНА «ОБЛОМОВ» Примерно сто лет назад в работе «Морфология романа» Вильгельм Дибе- лиус заметил: «Во всяком искусстве, основанном на последовательном ряде впечатлений, последнее из них наиболее действенно»1. У читателей романа «Обломов» последнее впечатление связано с фразой, посвященной Штоль- цу и «литератору»: «И он рассказал ему, что здесь написано» (IV, 493). Если угодно - это самая загадочная фраза гончаровского романа. И вряд ли у нас есть основания сомневаться в том, что писатель придавал ей особый, ударный смысл. Разумеется, эту фразу выделяют исследователи романа. Иногда содер- жащееся в ней сообщение повествователя понимается буквально и не под- вергается сомнению: «…почти всю историю Обломова рассказывает Штольц (о чем мы узнаем из последней строчки романа), а автор лишь редактирует его повествование»2. А вот мнение Ю.В. Манна по поводу появляющегося на по- следних страницах «литератора»: «В действии этот „литератор“ не участвовал и, разумеется, рассказал о всем происходящем не так, как ему мог поведать Штольц. ‹…› На авансцену выдвигается повествователь, обладающий эпиче- ским всезнанием, которое распространяется на всё и всех, в том числе и на Штольца». Эта «сюжетная деталь», по мнению исследователя, не только не осложнила аукториальное повествование, но даже «послужила поводом это повествование укрепить и сделать его более очевидным»3. Но остается непро- ясненным вопрос: зачем Гончарову понадобилось вводить эту деталь, если читатель, дошедший до последней страницы романа, и так воспринимает аукториальное повествование о жизни Ильи Ильича как привычное и орга- ничное? С точки зрения венгерской исследовательницы Ангелики Молнар, Штольц выступает в романе как «анарративный рассказчик», он лишен воз- можности ознакомиться с «текстом» Обломова, его «„Сном“, ‹…› по этой причине понадобился нарратор, который перерабатывает и реинтерпрети- рует рассказ Штольца»4. Естественно, возникает вопрос: разве только «Сон Обломова» остается «закрытым» для Штольца? 1 Дибелиус В. Морфология романа // Вальцен О., Дибелиус В., Фослер К., Шпит- цер Л. Проблемы литературной формы. М., 2007. С. 119. 2 Балашова е.А. Литературное творчество героев И.А. Гончарова // Гончаров. Мате- риалы 190. С. 180. 3 Манн Ю.В. Гончаров как повествователь // I��� �. �o����o�: ���o�: ��o�: �����, ���� ��� ���- ���g: B��t�äg� ��� I. I�t����t�o��l�� �o����o�-Ko�f����z. B�m���g, 8–10 O�to��� 1991 / Hg. P. Th���g��. Köl�; ���m��; ����, 1994. S. 84–85. 4 Молнар А. Поэтика романов И.А. Гончарова. М., 2004. С. 61. © М.В. Отрадин 14 М.В. Отрадин «Инверсивной, механистической (и достаточно искусственной), неожи- данно игровой, превращающей в условность все романное действие развяз- кой заканчивается ‹…› „Обломов“», - это мнение А.Г. Гродецкой. И далее она пишет: «Внимание, читатель, - автор шутит, автор иронизирует. Здесь, как, впрочем, и в иных случаях, гончаровская инверсия (внезапная смена ролей) близка к романтической иронии…»1 Об авторской иронии говорить, очевидно, надо, но неужели романист позволил себе одной фразой «превра- тить в условность все романное действие»? Думается, ответить на все эти вопросы может помочь анализ эпилога гон- чаровского романа. Как часто бывает, эпилог отделен от фабульной, событийной части ро- мана временнoй дистанцией. «Прошло пять лет», - так начинается десятая глава четвертой части романа. Две заключительные главы по своей структуре и функции и должны прочитываться как эпилог. Диалог - спор двух начал - штольцевского и обломовского - обнару- живается уже в «Сне Обломова», прослеживается в сюжете всего романа и не затухает в эпилоге, хотя Ильи Ильича уже нет в живых. В то же время читатель не может не заметить, что по ходу сюжета автор «размывает» заявленную кон- трастность героев, подчеркивает относительность их противопоставления 2. Что мешает читателю принять как полный и окончательный вывод Штольца о жизни друга: «погиб», «Причина… какая причина! Обломовщина» (IV, 493)? Впервые Штольц произносит слово «обломовщина», услышав признание Ильи Ильича о его мечте, о желанном существовании. Эта мечта «прочитана» Штольцем в соответствии с философией литературной «физиологии», в пла- не жесткой социально-психологической детерминированности. Нельзя ска- зать, что выводы Штольца «неправда», но это правда о прошлом и о желан- ной жизни Обломова без ее «поэзии». Слово «обломовщина» «оккупирует» сознание героя, он боится этого «ядовитого» слова. Оно «снилось ему ночью, написанное огнем на стенах, как Бальтазару на пиру» (IV, 185)3. Илья Ильич с ужасом сознает, что есть такая точка зрения на его жизнь, согласно которой о нем можно категорично заявить: «Исчислено, взвешено, разделено». Таким образом, «обломовщина» воспринимается самим героем не как синоним его мечты, а как нечто прямо противоположное: ведь мечта героя - это «поэзия» жизни, которая сопротивляется, не подчиняется жесткому детерминизму. Сомневающийся, рефлектирующий перед лицом внешних грозных сил, Обломов сравнивается в романе с Гамлетом: «Что ему делать? Идти вперед или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского» (IV, 186). В чем смысл вызывающего улыбку читателя сопоставления? Поче- му оно так важно для автора? В отличие от пьесы Шекспира, в романе речь 1 Гродецкая А.Г. Автоирония у Гончарова // S�� sp���� tol����t���: Памяти В.А. Туни- манова. СПб., 2008. С. 542. 2 Подробнее см.: Отрадин. С. 72–147. 3 Надпись на стене царя Валтасара гласила: «Исчислено, взвешено, разделено» (Дан. 5: 25), пророчествуя неотвратимую гибель царю. Что и случилось. Эпилог романа «Обломов» 15 пока идет не о жизни и смерти: трагический смысл существования Обломова открывается читателю постепенно, к концу романа. И казалось бы, масштаб проблем, стоящих перед героями двух произведений, несоизмерим. Тем не менее гамлетовского в Обломове нельзя не увидеть. Это сразу заметил, прочитав только первую часть романа, М.Е. Салтыков- Щедрин. В письме к П.В. Анненкову от 29 января 1859 г. он с издевательской иронией констатировал: «Замечательно, что Гончаров силится психологиче- ски разъяснить Обломова и сделать из него нечто вроде Гамлета, но сделал не Гамлета, а жопу Гамлета»1. Русские критики в более позднее время, отмечая заявленную романистом параллель Обломов–Гамлет, уже не были столь ка- тегоричны (см. комментарий: VI, 178–180). Сам Гончаров об особой гамлетовской натуре писал в статье «Опять „Гам- лет“ на русской сцене» (опубликована посмертно). С точки зрения Гончарова, Гамлет - не тип, а особая натура, особый строй души. «Тонкие натуры, наделенные гибельным избытком сердца, неу- молимою логикою и чуткими и раздражительными нервами, более или менее носят в себе частицы гамлетовской страстной, нежной, глубокой и раздражи- тельной натуры». «Свойств Гамлета» нет «в состоянии покоя: они родятся от прикосновения бури, под ударами, в борьбе»2. Ситуация Гамлета - это разлад с миром, столкновение со страшной действительностью и, как следствие, со- мнение в основах жизни. Для Гончарова Обломов и Штольц - герои эпохи Пробуждения 3, эпохи переходной. Эта «переходность» проявлялась прежде всего в сознании лю- дей. И обломовский скепсис, и штольцевский энтузиазм связаны с характе- ром переживаемого ими времени. Подобно Гамлету (и - даже шире - по- добно людям эпохи Возрождения), гончаровские герои оказываются перед глобальными проблемами. Скепсис или энтузиазм являются следствием наличия или отсутствия в герое веры в тождество видимости и действитель- ности, в целесообразность и разумность жизни, в добрую и гармоничную натуру человека. Илья Ильич, как и шекспировский герой, прозревает свое будущее: «идти», «остаться», «состареться мирно на квартире у кумы Тарантьева» (IV, 186–187). Однако неожиданно и комически звучащая фраза (Обломов еще не был на Выборгской стороне, не видел ни «домика», ни Агафьи Матвеевны) обретает позже по ходу сюжета совсем не шуточный смысл. «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя», - с этими гамлетовскими словами (пер. Б.Л. Пас- тернака) ассоциируются размышления Ильи Ильича о его энергичном, дея- тельном друге 4. «Штольц - ум, сила, уменье управлять собой, другими, судь- 1 Салтыков-Щедрин. Т. 18. Кн. 1. С. 209. 2 Гончаров. Собр. соч. Т. 8. С. 203, 204. 3 Там же. С. 111. 4 Отмечено в комментариях Л.С. Гейро. См.: Гончаров И.А. Обломов. Л., 1987. С. 670 (сер. «Лит. памятники»). 16 М.В. Отрадин бой. Куда ни придет, с кем ни сойдется - смотришь, уж овладел, играет, как будто на инструменте…» (IV, 217–218). Что касается самого Ильи Ильича, то он обычно принимает упреки Штольца в свой адрес, соглашается с ним, часто обещает измениться, но живет по-своему. Если в первой части романа эта черта Обломова подается в комическом плане (о лежащем на диване и предающимся мечтаниям герое сказано с мягкой иронией: «Он не какой-нибудь мелкий исполнитель чужой, готовой мысли; он сам творец и сам исполнитель своих идей» (IV, 65)), то чем дальше, тем очевиднее становится, что Илья Ильич, внешне беспомощ- ный и полностью зависящий от людей, внутренне свободен. Он может, как Гамлет, сказать кому угодно, в том числе и Штольцу: «На мне играть нельзя!» Никакие «случайности», никакие силы - ни увещания Штольца, ни любовь Ольги - не смогут заставить Обломова прожить «не свою» жизнь. Как заметил Ортега-и-Гассет, «быть героем - значит быть самим собой»1. Обломову, как и Гамлету, в борьбе с «трогающей» жизнью, в попытках скрыться от нее, суждено «изнемочь» (слово из статьи Гончарова). Сомнения Ильи Ильича, как и сомнения шекспировского героя, касаются и мира, и че- ловеческой натуры, и его самого. Напомним признание, которое Гончаров сделал в письме к С.А. Никитенко от 21 августа 1866 г.: «…с той самой ми- нуты, когда я начал писать для печати <…>, у меня был один артистический идеал: это - изображение честной, доброй, симпатичной натуры, в высшей степени идеалиста, всю жизнь борющегося, ищущего правды, встречающего ложь на каждом шагу, обманывающегося и, наконец, окончательно охлаж- дающегося и впадающего в апатию и бессилие от сознания слабости своей и чужой, то есть вообще человеческой натуры». И далее, посетовав на сла- бость своего таланта и ограниченные возможности современной литературы, Гончаров делает заключение: «Один Шекспир создал Гамлета - да Серван- тес - Дон-Кихота - и эти два гиганта поглотили в себе почти всё, что есть комического и трагического в человеческой природе»2. Оглядка именно на эти великие образцы примечательна 3. Постепенно Обломов, как и Александр Адуев, как и Райский, начинает об- наруживать неожиданное в себе самом. Это приводит его к особому состоянию «атрофии воли», которое и есть главный признак «гамлетовской ситуации». Немецкий философ начала XX в. Теодор Лессинг, говоря об универсаль- ности «гамлетовской ситуации» в Новое время, как наиболее наглядный 1 Ортега-и-Гассет х. Наше время // Литературная газета. 1992. № 51. С. 7. 2 Гончаров. Собр. соч. Т. 8. С. 366. 3 Говоря о «вечных типах» мировой литературы, Л.Е. Пинский делил произве- дения, им посвященные, на те, в которых находим сюжет-фабулу, и те, в основе которых лежит сюжет-ситуация. «Гамлета» и «Дон Кихота» он относит к сюжетам- ситуациям. «Для „гамлетовской“ ситуации ‹…› не требуется ни придворной среды, ни мести за отца или другого повторения мотивов трагедии Шекспира» (Пинский Л.е. Реализм эпохи Возрождения. М., 1961. С. 301–302). См. также: Багно В.е. «Коэффи- циент узнавания» мировых литературных образов // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1997. Т. 50. С. 234–241. Эпилог романа «Обломов» 17 пример назвал историю Обломова: «Каждая вышедшая из консервативных традиций и жизненной сферы старших поколений душа неизбежно должна, прежде всего, воспринять какие-то черты Гамлета». «Может быть, - говорит- ся далее, - этот душевный конфликт (который типичнее всего для русской культуры ‹…›) наиболее удачно показал Гончаров в образе Обломова»1. Итак, Обломов и Гамлет. Но при анализе эпилога романа для нас не ме- нее важна другая, правда, менее явная параллель: Штольц–Горацио. Нам известно только одно замечание, сделанное по этому поводу в конце XIX в. литературным и театральным критиком И.И. Ивановым. «Оба они, - писал он в газетной заметке, - великие искусники мирить рассудок с кровью, не поддаваться страстям, не знать увлечений. Штольцу неведомы „сны“, мучи- тельные думы, он боится всего таинственного, загадочного. Он, подобно Го- рацио, не подозревает, что многое в мире никогда и не снилось его учености и рассудку»2. Отмеченная параллель достойна того, чтобы ее развернуть. Во время последнего свидания с Обломовым Штольц слышит от друга: «Жена! ‹…› мой сын! Его зовут Андреем в память о тебе!» (IV, 483). И чуть дальше: «…они обнялись молча, крепко, как обнимаются перед боем, перед смертью» (IV, 483). Штольц после этого свидания с Обломовым думает о нем как о погибшем или смертельно раненном человеке, с которым ему уже не придется встре- титься: «Погиб ты, Илья…» (IV, 484). «Не забудь моего Андрея», - последние слова, которые произносит Илья Ильич, обращаясь к Штольцу. Просьба человека, уже сознающего свою об- реченность. «Поведай про жизнь мою», - обращается перед смертью Гамлет к Горацио. Обилие «гамлетовских» параллелей, резко заявленный мотив «прощания с обреченным на гибель» позволяют в этой сцене романа увидеть скрытую реминисценцию шекспировской трагедии. Речь не о том, что Гончаров строит свой прощальный эпизод как бук- вальную параллель к предсмертной сцене трагедии о датском принце. Но об определенном ситуативном сходстве и мотивных перекличках мы можем говорить, помня, что «никто из нас не является непрогрешимым в вопросах сопоставления»3. Нет оснований сомневаться в искреннем желании и Горацио, и Штольца «поведать» о погибшем всю правду. Но по силам ли им это? 1 Лессинг Т. Ницше, Шопенгауэр, Вагнер // Культурология: XX век: Антология. М., 1995. С. 404–405. См. также: Туниманов В.А. Шекспировские мотивы в романе И.А. Гончарова «Обломов» // T�s��l�m sl�����m: F�sts�h��ft fü� P�t�� Th���g��. Zü���h, 2005. S. 569–580. 2 Иванов И.И. Отголоски сцены: Европейцы из Москвы // Русские ведомости. 1891. 7 окт. № 276. С. 2. 3 Элиот Т.С. Традиция и индивидуальный талант // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX–XX вв. М., 1987. С. 171. 18 М.В. Отрадин В своей ранней работе о пьесе Шекспира (1916) Л.С. Выготский писал о явном и скрытом, глубинном смысле ее финала: «Один - это внешняя по- весть трагедии, которую с большими или меньшими подробностями должен рассказать Горацио. ‹…› Мы знаем, что он расскажет: Я всенародно расскажу про все Случившееся. Расскажу о страшных, Кровавых и безжалостных делах, Превратностях, убийствах по ошибке, Наказанном двуличье и к концу - О кознях пред развязкой, погубивших Виновников. То есть ‹…› фабулу трагедии». «Итак, - пишет исследователь, - трагедия как бы не заканчивается вовсе; в конце она как бы замыкает круг, возвра- щаясь снова ко всему тому, что сейчас только прошло перед зрителем на сцене, - только на этот раз уже в рассказе, но только в пересказе ее фабу- лы». Концовка «Обломова» тоже отсылает, как мы помним, к началу романа. В пересказе фабулы, по мнению Выготского, дан, так сказать, первый смысл трагедии. Но есть и второй: «Этот „смысл“ дан уже в самой трагедии, или, вернее, существует в ней, в ходе ее действия, в ее тоне, в ее словах»1. Обращаясь к литератору, Штольц говорит: «А ты запиши: может быть, кому- нибудь пригодится» (IV, 493). Читателю дается понять: в рассказе Штольца, в том, что он поведал литератору, есть некий жизненный «урок», который надо учесть. В истории Обломова, действительно, мы обнаруживаем определенный не исключительный, а обобщенный опыт. И на уровне социо-психологической характеристики этот «урок» с его жестким тезисом - «обломовщина» - нельзя проигнорировать. Читая, вернее, перечитывая гончаровский роман, уже зная последнюю его фразу, мы понимаем, какая это сложная, в сущности, невыпол- нимая для Штольца задача: рассказать об Илье Ильиче всю правду, тот, говоря языком Выготского, «второй», тайный, сущностный смысл жизни Обломова. Последняя глава романа «Обломов» начинается со слова «однажды». Это слово является маркированным в художественном мире Гончарова. «Однажды летом в деревне Грачах…», - начало романа «Обыкновенная история». Та- кой вариант зачина в 1840-е гг. был не только привычным, но и обладал не- малым полемическим зарядом. С этого слова Э.-Т.-А. Гофман начал свою повесть «Повелитель блох» (1840), которая была широко известна в России (ее русский перевод был напечатан в том же году). Гофман не просто начал со слова «однажды», но как бы дал этому началу теоретическое обоснование: «Однажды - но какой автор ныне отважится начать так свой рассказ. „Старо! Скучно!“ - восклицает благосклонный или, скорее, неблагосклонный чита- тель… Издатель чудесной сказки о „Повелителе блох“ полагает, правда, что 1 Выготский Л.С. Трагедия о Гамлете, принце датском, У. Шекспира // Выгот- ский Л.С. Психология искусства. М., 1968. С. 367–368. Эпилог романа «Обломов» 19 такое начало очень хорошо, что оно, собственно говоря, даже наилучшее для всякого повествования, - недаром самые искусные сказочницы, как нянюш- ки, бабушки и прочие, искони приступали так к своим сказкам…»1 Если по- сле гофманской декларации писатель демонстративно начинает свой роман со слова «однажды», значит, он претендует на то, что его «история» имеет не сугубо злободневный, а универсальный, «сказочный» смысл. Вспомним, что жанр второго своего романа Гончаров обозначил как «большую сказку»2. Словом «однажды» начнет свой роман герой «Обрыва» Борис Райский. Дальше этого зачина у Райского дело не пойдет: он поймет, что у него нет до- статочного творческого потенциала, чтобы создать роман. Итак, в художественном мире Гончарова слово «однажды», открывающее повествование, - это знак фикциональности: мы имеем дело с художествен- ной фантазией, вымышленными персонажами. Подчеркнутая фикциональ- ность последней главы романа проявляется и в том, что эпизод встречи За- хара и Штольца около кладбища может быть прочитан как травестированный финал популярного романа М.Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Рус- ские в 1612 году» (1829)3: у могилы Юрия Милославского встречаются слуга покойного, «седой как лунь» Алексей Бурнаш, и соратник Милославского по героической борьбе с поляками, казацкий старшина Кирша. Бурнаш очень постарел, и Кирша не сразу узнает его. Ситуацию «неузнавания» находим и у Гончарова, правда, перевернутую: слуга не узнает «друга своего барина». Кроме всего прочего, роман «Обломов» не может быть воспринят как запись рассказа Штольца, потому что и в рассказе повествователя, и в сю- жетных ситуациях этот герой часто предстает в комическом освещении. Это касается и эпилога. Штольц готов помочь «литератору» узнать, откуда бе- рутся нищие - ведь у любого нищего «за рубль серебром» можно купить его историю. «Приятель» «литератора» легко находит «тип нищего», как он гово- рит, «самый нормальный». Что-то в этих фразах Штольца есть от деклараций Пенкина, который заявлял покойному Илье Ильичу: «Нам нужна одна голая физиология общества» (IV, 28). «Типовой» нищий оказывается Захаром. Воз- никает сопоставление, которое мы встречаем в каждом романе Гончарова: вот так воспринимает человека романный герой (Александр Адуев, Обломов, Райский), а изображает и объясняет сам романист. В случае с Захаром мож- но занять позицию объективного наблюдателя, и тогда Захар - «тип», герой возможного очерка «Петербургский нищий». Или персонаж романа à l� «Па- рижские тайны» Эжена Сю, как и предполагает Штольц. А можно (каждый завершающий чтение гончаровского романа уже в этом убедился) увидеть неповторимую личность, индивидуальную судьбу, и создать один из самых 1 Цит. по: Гофман Э.-Т.-А. Избр. произв.: В 3 т. М., 1962. Т. 2. С. 341–342. Ср.: «Однаж- ды… О, Боже мой, да какой же автор осмелится теперь начать свою историю таким об- разом? И т.д.» (Гофман Э. -Т.- А. Мейстер Фло. Сказка о семи приключениях двух друзей // Отечественные записки. 1840. Т. XIII. № 12. Отд. III. С. 117; пер. Н.Х. Кетчера). 2 Гончаров. Собр. соч. Т. 8. С. 291. 3 См. об этом статью А.Ю. Сорочана в наст. сб. 20 М.В. Отрадин колоритных и психологически наполненных образов слуг в мировой литера- туре. Что и сделал не «литератор», а писатель Гончаров. По ходу романа клич Обломова «Захар! Захар!», как правило, производил комический эффект. Комически построен и эпизод с бедствующим Захаром, который просит подаяние как «увечный в тридцати сражениях, престарелый воин». Но вот слова Захара о посещении «могилки» («Слезы так и текут, ‹…› притихнет все, и почудится, как будто кличет: „Захар! Захар!“» - IV, 492), - воспринимаются уже всерьез. Такая реакция читателя поддержана и близким литературным контекстом, - прежде всего «Старосветскими помещиками» Гоголя: мотив безмолвия и «таинственного зова», обращенного к еще живу- щему. Повествователь в гоголевской повести говорит о «голосе, называющем вас по имени, который простолюдины объясняют тем, что душа стосковалась за человеком и призывает его, и после которого следует неминуемая смерть»1. Рассказ Захара предстает и как травестированная литературная история о «та- инственном зове» и о скорой загробной встрече родственных душ, и как пси- хологически объяснимое признание о неизбывном личном горе. Мы читаем слова Захара о Илье Ильиче: «Помяни, Господи, его душеньку в царствии своем!» - и понимаем, что думать уже надо не о помещике и крепостном, барине и слуге, а о двух близких душах, связь между которыми не дает Захару уйти от «могилки» и принять безбедное существование как милость добро- детельного Штольца. Возникает естественный вопрос: зачем Гончаров наделил приятеля Штольца - «литератора» - чертами своей внешности? Это, конечно, иро- нический ход: осмеяние того, каким меня, романиста, представляют: «лите- ратор», едва выйдя из кареты, изучает нищих, «лениво зевая», расспрашивает о них Штольца, ему не составит труда и роман написать, надо только вни- мательно выслушать Штольца и перенести его рассказ на бумагу 2. «Литера- тор» - внутритекстовая величина, не надо принимать его за автора романа. Настоящий писатель знает: фиксируя все, что видишь и слышишь, можно накопить чемодан рукописей (это случай Райского), но роман так не созда- ется. Автор «Обломова» убежден: «Явление, перенесенное целиком из жизни в произведение искусства, потеряет истинность действительности и не станет художественною правдою»3. Конечно, А.Г. Гродецкая права: ироническая модальность в заключи- тельной главе доминирует. Но ирония все же не «превращает в условность всё романное действие». Читатель не может принять последнюю фразу романа 1 Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 7 т. М., 1976. Т. 2. С. 27. О мотиве «таинственного зова» см.: Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.; Л., 1959. С. 83; Вайскопф М.Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. [Б. м.], 1993. С. 268–270; Карпов А.А. «Афанасий и Пульхерия» - повесть о любви и смерти // Феномен Гоголя. СПб. (в печати). 2 См. об этом: романова А.В. В тени Обломова. (Автор и герой в сознании читателя) // Русская литература. 2002. № 3. С. 53–70. 3 Гончаров. Собр. соч. Т. 8. С. 106. Эпилог романа «Обломов» 21 (формально - переход от повествования к высказыванию) как объективное свидетельство, как «прямое» слово автора. Потому что о главном событии эпилога и его последствии мы узнаём уже в первой части эпилога. В свое время Н.Д. Ахшарумов в рецензии на гончаровский роман катего- рично заявил: «Сцена разрыва между Ольгой и Обломовым - это последняя сцена романа; все остальное, вся четвертая часть, есть не более как эпилог <…>. Особенно легко можно было обойтись без парижских, швейцарских и крымских сцен между Штольцем и Ольгою»1. Критик не придал особого значения тому, что четвертая часть - это история еще одной любви. Речь об Агафье Матвеевне. В начале десятой главы четвертой части повествователь в метафориче- ской форме сообщает о смерти протагониста. Угасание выборгской «живой идиллии» обозначено как погружение в тень «домика» - «мирного приюта лени и спокойствия». Далее происходит резкий сдвиг в стилистике повествования. По удач- ному выражению А.А. Фаустова, наблюдается «нашествие механической метафорики»2. О смерти Ильи Ильича сказано так: «остановили машину жиз- ни», «как будто остановились часы, которые забыли завести» (IV, 485). Но одновременно проводится дальнейшая коррекция стиля в повество- вании об Агафье Матвеевне. В первой главе четвертой части романа сообща- ется, что до того, как Илья Ильич «сделался членом ее семейства», она все дела по хозяйству совершала «как хорошо устроенная машина» (IV, 379). Там же дано ошеломительное по своей стилевой резкости сравнение: об Агафье Матвеевне, с которой хочет поцеловаться Илья Ильич, сказано, что она стоит «прямо и неподвижно, как лошадь, на которую надевают хомут» (IV, 385). Зарождение в Агафье Матвеевне любви к Илье Ильичу («стала сама не своя») уподоблено природным явлениям: «постепенная осадка дна морского, осыпание гор, наносный ил с прибавкой легких волканических взрывов» (IV, 378). О ее любви было сказано не как о событии в мире чувств, а как о пе- ремене в ее физиологическом состоянии: «полюбила Обломова просто, как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку» (IV, 380). А в эпило- ге в любви Агафьи Матвеевны выделено не природно-биологическое, а ин- дивидуальное, личностное. В эпилоге - как бы другая Агафья Матвеевна: «Она поняла, что проиграла и просияла ее жизнь, что Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда. На- всегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь она знала, зачем она жила и что жила не напрасно» (IV, 488). Абзацы, в которых гово- рится об обретенном и осознанном ею смысле жизни, абзацы, так восхитив- шие А.В. Дружинина («все это выше самой восторженной оценки»3), напи- 1 Ахшарумов Н.Д. Обломов. Роман И. Гончарова. 1859 // «Обломов» в критике. С. 164. 2 Фаустов А.А. Роман И.А. Гончарова «Обломов»: художественная структура и кон- цепция человека. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Тарту, 1990. С. 10. 3 «Обломов» в критике. С. 120. 22 М.В. Отрадин саны тем образным, поэтическим языком, который заставляет вспомнить об Илье Ильиче. О смерти Обломова сообщается как о событии, которое уже случилось, - и случилось давно, три года назад. О приеме такого временно- го сдвига писал Л.С. Выготский: «…Эта композиция несет в себе разрушение того напряжения, которое присуще этим событиям, взятым сами по себе»1. За резкими вопросами: «Что же стало с Обломовым? Где он? Где?», - следует ответ, в котором единые в стилевом отношении подробности («ближайшее кладбище», «скромная урна», «покой», «затишье», «ветви сирени, посажен- ные дружеской рукой», «ангел тишины») формируют особую - элегическую эмоцию. О чувстве, которое связывает теперь Агафью Матвеевну с покойным мужем, можно сказать, используя поэтическую строку: «Для сердца прошед- шее вечно» (Жуковский), - и в этом не будет натяжки. В жизни героини, в ее размышлениях и переживаниях вдруг явственно обозначились высокие поэтические смыслы, которые, конечно, «спорят» с категоричными словами Штольца, укорявшего друга: «яма», «болото», «простая баба, грязный быт, удушливая сфера тупоумия». В свое время Г.А. Гуковский обозначил сюжет гоголевских «Старосвет- ских помещиков» словосочетанием: «Любовь превыше смерти»2. Как пока- зали современные исследования, этот сюжет был чрезвычайно популярен в русской литературе первой трети XIX в.3 Часть эпилога романа «Обломов» о которой идет речь, должна прочитываться с учетом этого литературного контекста. Утрата интереса к миру, в котором уже нет любимого, погружение в мол- чание, черты автоматизма в поведении, отчуждение от окружающих - эти мотивы находим и на страницах эпилога, посвященных Агафье Матвеевне. «…С летами она понимала свое прошедшее всё больше и яснее и таила всё глубже, становилась всё молчаливее и сосредоточеннее» (IV, 489) - элеги- ческое по своей сути переживание: ретроспективное переосмысление про- шедшей жизни приводит Агафью Матвеевну к «прозрению», что и является в конечном счете главным событием эпилога, которое понимается как «из- менение внутреннего, ментального состояния персонажа»4. Ю.М. Лотман писал, что «русский роман ‹…› ставит проблему не изменения положения 1 Выготский Л.С. Психология искусства. С. 202. Иннокентий Анненский в свое вре- мя с изумлением отметил: «…вспомните <…>, как умирает у Гончарова Обломов. Мы прочли о нем 600 страниц, мы не знаем человека в русской литературе так полно, так живо изображенного, а между тем его смерть действует на нас меньше, чем смерть дерева у Толстого или гибель локомотива в „�� �êt� h�m����“ (имеется в виду роман Э. Золя „Человек-зверь“ (1890). - М.О.)» (Анненский И.Ф. Гончаров и его Обломов // «Обломов» в критике. С. 222). 2 Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. С. 83. 3 Вайскопф М.Я. Сюжет Гоголя… С. 267–272; Карпов А.А. «Афанасий и Пульхе- рия» - повесть о любви и смерти. 4 Шмид В. Событийность, субъект и контекст // Событие и событийность: Сб. ста- тей. М., 2010. С. 21. Эпилог романа «Обломов» 23 героя, а преображения его внутренней сущности»1. Главная неожиданность романа «Обломов» в том, что такое «преображение» происходит именно с Агафьей Матвеевной. Очень корректно использованная интроспекция (читателю приоткрывается внутренний мир героини) позволяет говорить, что в эпилоге Агафья Матвеевна становится эстетически равноправной с главными героями романа. Для понимания своеобразия Гончарова в раз- работке этого мотива стоит отметить, что «прозрение» героини осмыслено им как результат воздействия вполне земных причин: совместной жизни с Ильей Ильичом и его смерти. Об этой «новой» Агафье Матвеевне сказано: «Не по-прежнему смотрит вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет глазами, а с сосре- доточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах» (IV, 488). Это состояние - обремененность мыслью - не уравнивает Агафью Матвеевну с Ольгой Ильинской, а уподобляет ей. Той Ольге, которой ведома «грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне» (IV, 460). Так и говорит жене Штольц: «Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызну- ла одна капля…» (IV, 462). Теперь какая-то капля от «общего недуга» доста- лась и вдове Ильи Ильича. Пожалуй, это и есть та «сильная неожиданность», которую Вильгельм Дибелиус считал частым мотивом романной концовки 2. И эта «сильная неожиданность» явно противостоит другому итогу эпилога, выраженному Штольцем словом «обломовщина». Итак, обломовское и штольцевское начала взаимно корректируют друг друга. Но к этому смысловой итог эпилога не сводится. Речь о так называе- мом «катарсическом переживании». В эпилоге об Агафье Матвеевне сказано, что каждый раз, когда Штольц на зиму приезжал в Петербург, она «бежала к нему в дом» и «с нежной робо- стью ласкала» Андрюшу. И далее: «…хотела бы сказать что-нибудь Андрею Ивановичу, поблагодарить его, наконец, выложить перед ним всё, всё, что сосредоточилось и жило неисходно в ее сердце: он бы понял, да не умеет она, и только бросится к Ольге, прильнет губами к ее рукам и зальется потоком таких горячих слез, что и та невольно заплачет с нею, а Андрей, взволнован- ный, поспешно уйдет из комнаты» (IV, 489), - вот она, высшая итоговая точка напряжения, которая, несомненно, обладает катарсической энергией. Об универсальном катарсисе, присущем искусству как таковому, писал, как известно, Л.С. Выготский 3. Опорной точкой в осмыслении эстетической природы эпилога гончаровского романа может служить концепция катарсиса, разработанная Д.Е. Максимовым. «…Тем, что можно назвать „универсальным катарсисом“, присущим искусству как таковому, - писал исследователь, - проблема не исчерпывается. Во многих произведениях мирового искусства, помимо этой общей формы катарсиса, присутствуют и другие, реализующие 1 Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // Лот- ман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 334. 2 Дибелиус В. Морфология романа. С. 119–120. 3 Выготский Л.С. Психология искусства. С. 249–274. 24 М.В. Отрадин первую вполне конкретно, - катарсис, фиксированный в определенных, от- носительно обособленных фрагментах и явлениях текста». И затем: «В ху- дожественной литературе различимо и длительное, сквозное катарсическое действие, например, связанное с личностью какого-либо персонажа, и про- явление кратких „катарсических озарений“, возникающих обычно в размы- кании каких-то основных сюжетных узлов»1. Катарсическое озарение, которое переживают три самых близких Илье Ильичу человека, вдруг «отменяет» ту «бездну», ту «каменную стену», которые чудились Андрею Штольцу как не- преодолимые преграды между их с Ольгой жизнью и существованием в «до- мике» на Выборгской стороне. Нет больше жесткой, рационалистической по своей природе оппози- ции «обломовское/штольцевское», - и читателю предстоит мудрость са- мой жизни. 1 Максимов Д.е. О романе-поэме Андрея Белого «Петербург»: К вопросу о катарси- се // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Л., 1986. С. 308. УДК 82.09 ББК 83.2 О-18 Редколлегия: С.Н. Гуськов, С.В. Денисенко (отв. редактор), Н.В. Калинина, А.В. Лобкарева, И.В. Смирнова Составитель: С.В. Денисенко Рецензент: Т.И. Орнатская О-18 Обломов: константы и переменные: Сборник научных статей / сост. С.В. Денисенко. - СПб. : Нестор-История, 2011. - 312 с., ил. ISBN 978-5-98187-816-9 Эта книга посвящена одному произведению - роману Ивана Александровича Гончарова «Обломов». Сознательно огра- ничив тему, составители стремились объединить под одной обложкой достоинства монографического исследования и традиционного сборника научных статей. УДК 82.09 ББК 83.2 На обложке воспроизведены фрагменты картины Питера Брейгеля (Старшего) «Страна Лентяев» ISBN 978-5-98187-816-9 © Коллектив авторов, 2011 © Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, 2011 © Издательство «Нестор-История», 2011

Цели:

• раскрыть философский смысл произведения, совершенствовать читательскую деятельность учащихся, навыки работы с критической литературой и художественным текстом;
• формировать навыки дискуссионного мышления и культуры общения;
• показать актуальность и временную ценность произведения.

Ход урока

I. Организационный этап. (Слайд1)

1. Просмотр финала фильма режиссера Н. Михалкова "Несколько дней из жизни Обломова". (Слайд 2)

2. Беседа.

Сравните финал фильма и финал романа "Обломов". (В фильме нет сцен с Пшеницыной, нет сцены прощания Штольца и Обломова, но есть сообщение о смерти Обломова.)

Прочитайте эпиграф. (Слайд 3, 4)

(- Отчего погибло все?. . Кто проклял тебя, Илья? Что ты сделал? Ты добр, умен, нежен, благороден:и: гибнешь! Что сгубило тебя? Нет имени этому злу:

Есть, - сказал он чуть слышно:

Обломовщина! - прошептал он:

Гончаров "Обломов"

Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красоте не жертвовали мы?

:Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.
А. Фет.)

Как вы думаете, на какой вопрос мы попытаемся ответить?

(Открывается вопрос темы: "Отчего погибло все?") (Слайд5)

- "Что же стало с Обломовым? Где он? Где? - На ближайшем кладбище под скромной урной покоится тело его, между кустов, в затишье. Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь. Кажется, сам ангел тишины охраняет сон его:"

Ключевые слова в этом фрагменте? (Затишье; ветви сирени дремлют; сам ангел тишины охраняет сон его) (Слайд 6)

Смерть: Сон: Жизнь: Опираясь на эти ключевые слова, скажите, на что похожа жизнь Обломова? (Жизнь похожа на сон) (Слайд 7)

А сон? (Сон похож на смерть)

Дополним тему урока. (Открывается вся тема урока) (Слайд 8)

Определите основную нашу задачу на этом уроке.

(Ответить на вопрос темы, попытаться понять причину гибели героя, попытаться понять Обломова).

3. Учитель объясняет, как работать с оценочной таблицей по десятибалльной системе.

II. Проверка домашнего задания.

1. - Дома вы должны были ключевыми словами текста показать композиционный контраст романа "Обломов". Кто представит нам этот план и прокомментирует?

(Один из учеников предложил такой вариант:

1 часть (Слайд 9)

а) "Добряк должен быть, простота", а, может,"баловень, сибарит" или "беззаботный ленивец"?(Знакомство с главным героем);

б) "Где же тут человек?" (Посетители и мнение Обломова о них);

в) "Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют в нравах людей в том краю". ("Сон Обломова").

2 часть (Слайд 10)

а) "Оттого, что на нем:впоследствии всегда расстаются,:а я: расстаться с тобой!. . Никогда!";

б) "Идти вперед - это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума; вместе с пылью и паутиной со стен смести паутину с глаз и прозреть!" (Попытка возрождения героя через любовь, дом, деятельность).

3 часть (Слайд 11)

а) "И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла ленивее, как будто не хватило в нем содержания";

б) "Сердце было убито: там на время затихла жизнь" (Катастрофическое возвращение назад, к прежней жизни: отказ от любви, горькое осознание невозможности выполнения ожиданий и требований Ольги Ильинской. 2ч. и 3ч. кончаются кульминационными сценами: 2ч. - восходящей, 3ч. - нисходящей, то есть радостным воплем героя и безмолвной болезнью)

4 часть (Слайд 12)

а) "Человек создан сам устраивать себя и даже менять свою природу: У тебя были крылья, да ты отвязал их"(Штольц, Штольц и Ольга);

б) "Их всех связывала одна общая симпатия, одна память о чистой, как хрусталь, душе покойника" (Эпилог).

2. "Так отчего погибло все?" Возможно, причина в окружении? Дома вы составляли схему отношений Обломова с другими героями романа. "Обломовское древо жизни" (Слайд 13)

Как видим, окружение - одна из причин гибели героя. Обломов несчастлив, находясь в среде, лишенной духовности. Но не потому ли он решит после взлета и парения души, подаренных ему любовью, так стремительно спуститься на земную твердь, то есть поселиться на Выборгской стороне? Впечатление, что он мстит сам себе за неумение и невозможность реализовать свои мечты и духовные порывы. Наказание избирает себе сам. Какое?

III. Работа по теме урока.

Мотив огня и реки. (Слайд 14)

В формулировке темы урока упоминается слово "жизнь". Какие символы жизни встречаются в романе? (Огонь, река).

Итак, мотив реки и огня в романе "Обломов". "Да и куда делось все - отчего погасло?" Ваши комментарии?

Как Обломов и Штольц воспринимали жизнь?

Каково прямое и переносное значение реки и огня

(Обломов и Штольц - антиподы, и, читая роман, мы воспринимаем их как две реки и два огня). (Слайд 15)

(Разное горение и течение).

Как это показано в тексте?

("Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой с кипучими волнами,- как воображал ее Штольц - это болезнь - говорит Обломов, - горячка, скакание с порогами, с прорывами плотин, с наводнениями").

Какой видим жизнь Обломовки?

("Ничего не нужно: жизнь, как покойная река, текла мимо их, им оставалось только сидеть на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали перед каждого из них", - становится понятно, почему Обломов в бездействии)

Как показан мотив огня?

(Штольц считал, что "нормальное назначение человека - прожить 4 времени года, то есть 4 возраста, без скачков донести сосуд жизни до последнего дня, не пролив ни одной капли напрасно, и что ровное и медленное горение огня лучше бурных пожаров, какая бы поэзия ни пылала в них".

Обломов же говорит: " Нет, жизнь моя началась с погасания, странно, а это так! С первой минуты, когда я осознал себя, я почувствовал, что я уже гасну. Начал гаснуть я над написанием бумаг в канцелярии, гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразнивания, злую и холодную болтовню"

Штольц верит, что его существование будет вечным горением: "Жизнь мелькнет, как мгновение, а он [Обломов] лег бы да заснул! Пусть она будет постоянным горением! Ах если б прожить двести, триста, сколько бы можно было переделать дела!").

В каком еще значении дается огонь?

(Захар "воспламенился усердием"; Ольга, глаза которой "горели лучами внутреннего огня", "душевный огонь").

Как вы понимаете " огонь Весты"? (Слайд 16)

("Норма жизни была готова и преподана им родителями: с заветом блюсти ее целостность и неприкосновенность, как огонь Весты", то есть вечно горящий огонь, охраняемый жрицами. В романе это образ неприкосновенности уклада жизни, застоя и косности).

Как вы понимаете "душевный антонов огонь"? (Слайд 17)

(Это народное название гангрены, болезни. Болезнь души, Штольц и Ольга говорят об Обломове как о больном человеке, и о необходимо лечение героя).

2. Мотив сна. (Слайд 18)

Читаем тему урока: " Жизнь, похожая на сон:" Как показан мотив сна в романе? Какое толкование слова "сон" дается в словаре?

Наступающее через определенные промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором почти полностью прекращается работа сознания, снижаются реакции на внешние раздражения. Погрузиться в сон. Уснуть вечным сном. Как во сне. Действовать как во сне.

То, что снится, грезится спящему, сновидение. Снятся сны. Видеть сон. Сон в руку.).

Написание романа начиналось с главы "Сон Обломова". Это образный смысловой ключ к пониманию всего произведения. Обломовка - "сонное царство" в виде замкнутого круга. "Сон Обломова" - мечты, ностальгия о прошлом как героя, так и Захара. " Сон Обломова" - мечта об утраченном рае. Как вы понимаете "мечта об утраченном рае"?

(В романе читаем:

"- Помилуйте! - прибавил Обломов смелее. - Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая.

И утопия-то у тебя обломовская, - возразил Штольц. ")

О чем говорит Штольц?

(Утопия - место, которого нет).

Почему, читая роман, в особенности главу "Сон", мы смело можем назвать Гончарова русским фламандцем, а его произведение [главу] пасторалью?

(Слайд 19) Фламандец - художник условного и традиционного искусства Фландрии, [традиционное название искусства XVII - XVIII веков]. Фламандцы: Ян Ван Эйк - художник, мастер одухотворенных изящных портретов, А. Брауэр - мастер драматически-экспрессивных пейзажей, Х. Хейсманс - мастер нарядных, красочных пейзажей. Гончаров - писатель - рисовальщик.

(Слайд 20) Пастораль - драматическое или музыкальное произведение, идиллически изображающее жизнь пастухов и пастушек на лоне природы.

(Слайд 21) Идиллия - 1. Поэтическое произведение, изображающее добродетельную безмятежную жизнь на лоне природы. 2. Мирное, счастливое существование.

По мнению Д. Мережковского, Гончаров в своих описаниях подолгу останавливается с особой любовью на прозаических подробностях жизни. "Такая же любовь к будничной стороне жизни, такая же способность преображать прозу действительности в поэзию и красоту. Перечтите "Сон Обломова": еда, чаепитие, заказывание кушаний, болтовня, забавы старосветских помещиков принимают здесь идеальные очертания: Гончаров не описывает, а воспевает нравы обломовцев",- подчеркивает Дмитрий Сергеевич.

Ваши комментарии?

("Сон Обломова" - это сон-идиллия, сон-предостережение, сон-утопия "счастливого общества" и сон-антиутопия исторического застоя и бездействия).

Как Д. Мережковский говорит о смерти? Сопоставьте с романом.

("Смерть - только вечер жизни, когда мягкие тени слетают на очи и смежают их для вечного сна") (Слайд 22)

3. Мотив тишины. (Слайд 23)

Как показан мотив тишины в романе?

("В доме воцарилась глубокая тишина" [Обломовка]

"Вечный покой, вечная тишина и ленивое переползание изо дня в лень тихо остановили машину жизни. Илья Ильич скончался, как будто остановились часы, которые забыли завести:"

"Агафья Матвеевна: застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна."

Часы остановились. Остановили машину жизни:)

На что похожа смерть Обломова?

Вот судьба человека с "золотым сердцем" и "чистой, как хрусталь душой". О ком речь и чьи это слова? (Авторское мнение об Обломове.)

Почему именно "золотое сердце" и "чистая душа"?

("В основании натуры Обломова лежало чистое и доброе начало, исполненное глубокой симпатии ко всему, что хорошо и что только отверзалось и откликалось на зов этого простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца: Кто случайно и умышленно заглядывал в эту светлую, детскую душу - будь он мрачен, зол, - он уже не мог отказать ему во взаимности". [Автор]).

Обломов пытался понять "узор собственной жизни", но каков поэтический идеал жизни?

Фоном звучит ария Нормы "Casta diva " из одноименной оперы В. Беллини, учитель читает отрывок из романа (Слайды 24 - 30):

"- Ну вот, встал бы утром:Погода прекрасная, небо синее-пресинее, ни одного облачка: В ожидании, пока проснется жена, я надел бы шлафрок и походил бы по саду подышать утренними испарениями; там уж нашел бы я садовника, поливали бы вместе цветы, подстригали кусты, деревья: Потом, надев просторный сюртук или куртку какую-нибудь, обняв жену за талию, углубиться с ней в бесконечную, темную аллею; идти тихо, задумчиво, молча или думать вслух, мечтать, считать минуты счастья, как биение пульса; слушать, как сердце бьется и замирает; искать в природе сочувствия:и незаметно выйти к речке, к полю. . . Сыро в поле:темно, туман, как опрокинутое море, висит над рожью; лошади вздрагивают плечом и бьют копытами: пора домой. В доме уж засветились огни; на кухне стучат пятеро ножей; сковорода грибов, котлеты, ягоды: тут музыка: Casta diva. . . Casta diva! - запел Обломов. -:Как выплакивает сердце эта женщина! Какая грусть заложена в эти звуки!. . И никто не знает ничего вокруг: Она одна: Тайна тяготит ее; она вверяет ее луне:

Ты любишь арию? очень рад: ее прекрасно поет Ольга Ильинская. Я познакомлю тебя - вот голос, вот пение! Да и сама она что за очаровательное дитя!. . "

Какова роль музыкального отрывка?

Нашел ли Обломов свой поэтический идеал жизни? Где еще встречается "поэзия жизни" в романе?

Читаем еще раз эпиграф. Так отчего же погибло все? (Обломовщина)

IV. Итог урока.

Составьте синквейн. (Слайд 31)

(Вариант синквейна, который предложили ученики:

Обломов

• Безмятежный, добрый
• Лежать, спать, мечтать
• Началось с неумения надевать чулки, кончилось неумением жить
• Обломовщина)

Как Дружинин отзывался об Обломове?

("Обломов - ребенок, а не дрянной развратник, он соня, а не безнравственный эгоист или эпикуреец времен распадания. Он бессилен на добро, но он положительно неспособен к злому делу, чист духом, не извращен житейскими софизмами"

"Ребенок по натуре и по условиям своего развития, Илья Ильич во многом оставил за собой чистоту и простоту ребенка, качества драгоценные во взрослом человеке, качества которые сами по себе часто открывают нам область правды и временами ставят неопытного, мечтательного чудака и выше предрассудков своего века, и выше целой толпы дельцов, его окружающих:" (Слайд 32))

На доске мнения критиков об Обломове и обломовщине. Если бы вы писали на тему урока сочинение, какие бы слова выбрали эпиграфом? Почему?

(Помимо высказываний Дружинина на доске слова И. Анненского: " Что он: обжора? ленивец? неженка? созерцатель? резонер? Нет: он, Обломов, результат долгого накопления разнородных впечатлений, мыслей, чувств, симпатий, сомнений и самоупреков:" (Слайд 33)

Д. Мережковский: "Пошлость, торжествующая над чистотой сердца, любовью, идеалами, - вот для Гончарова основной трагизм жизни").

Какой новый опыт приобрели и чему научились?

Ответили ли мы на вопрос темы? Добились ли цели? Вывод?

V. Домашнее задание.

Написать рецензию на сочинение десятиклассника. (Сочинения, на которые надо писать рецензии, находятся в