Почему жанна дарк сумела победить англичан. Каталог статей

Жанна д’ Арк

Отправьте меня в Орлеан, и я вам покажу там, для чего я послана. Пусть мне дадут любое количество солдат, и я пойду туда.

Жанна д’ Арк

В ряду выдающихся полководцев Жанна-Девственница занимает особое место. Конечно, народная героиня Франции – не первый человек, чья биография окружена мистическим ореолом, обросла многочисленными легендами и небылицами; не первая она из тех, кому приписывается просто-таки чудесное влияние на умы и сердца защитников отечества. Различие в том, что Жанна, судя по всему, и на самом деле играла именно такую волшебную роль, и сыграла она ее блестяще. Это не Святая Женевьева, якобы отвернувшая от Парижа войска жестокого Аттилы, – это реальная историческая фигура из плоти и крови. Кем бы она ни была – принцессой крови или бедной пастушкой, – сколько бы ей ни было на самом деле лет – 17 или 22, – она была незаурядной девушкой. Возглавить отчаявшуюся французскую армию, подчинить своей воле опытных, родовитых и циничных военачальников, обратить в бегство гарнизоны, казалось бы, неприступных крепостей, лично принимая участие в штурме, не обращая внимания на тяжелые ранения… Одним своим видом вдохновлять на борьбу измученных солдат, для которых, скажем откровенно, цель всей кампании была совсем не столь ясна, как ясна она современным историкам. Это сейчас мы говорим, что в тот момент решалась судьба французской нации и, дескать, патриоты изгнали из Франции иностранных захватчиков. Тогда же претензии на престол английского короля (кровь которого была едва ли менее французской, чем кровь Карла VII) казались, вероятно, не такими уж и нелепыми. За противников Жанны выступали бургундские войска (чем не французы?), графы и герцоги, лояльные к Карлу грабили и убивали своих же сограждан не менее регулярно, чем их противники… Для того чтобы все уяснили, что такое Франция и чем она отличается от Англии, нужна была убежденность Орлеанской девы. Жанна – типичный харизматический лидер, она сама воплощенная харизма. Она гений войны – войны священной, народной, яростной.

К моменту появления на свет Жанны д’Арк (фамилия, которой при жизни она себя никогда не называла) во Франции уже почти не осталось людей, которые лично застали начало войны с Англией. Для французов она стала неотъемлемой частью жизни, неизбежным и нескончаемым злом. Вся страна была поделена между даже не двумя, а многими враждующими лагерями. Крупные феодалы давно вышли из подчинения французского короля (да не так долго они и до этого в нем находились). Одно за другим следовали сражения (впрочем, крупные битвы происходили все же с большим перерывом, чем в войнах XX века), набеги соседей, кровавые междоусобные стычки. Владельцы земель все увеличивали поборы со своих или захваченных территорий, не прекращались наборы в армию той или иной стороны. Вкратце опишем причины и ход так называемой Столетней войны.

Основная причина заключалась в династических противоречиях английских королей и семьи Валуа, в их претензиях на французский престол. В 1314 году умер французский король Филипп Красивый, который, казалось, укрепил власть монарха. У него осталось три сына, но за полтора десятка лет все они также почили в бозе. Так пресеклась династия прямых Капетингов. После смерти последнего из них на французский престол предъявил свои претензии юный английский монарх Эдуард III – Филиппу Красивому он приходился внуком, поскольку его мать была дочерью Филиппа. С другой стороны на трон претендовал Филипп Валуа (племянник Филиппа Красивого). Именно он и был избран на престол в 1328 году, став основателем династии Валуа. Англичанам остались некоторые (довольно обширные) владения на континенте – Гиень на юго-западе Франции, Понтье – на северо-востоке. Через девять лет, в 1337 году, Эдуард начал войну за возвращение ему престола предков. Война продлилась с перерывами до 1453 года.

Долгое время инициатива принадлежала англичанам, успех сопутствовал им в серии крупных сражений – при Креси в 1346-м, Пуатье – в 1356 году и др. Французы потеряли в этих битвах цвет своего рыцарства, англичане же в результате укрепились на севере Франции, а потом и на юго-западе страны. Затем, в 1360-1370-х годах французам удалось отвоевать большую часть оккупированных территорий. Война с новой силой продолжилась в 1415 году, когда во Франции высадилась армия во главе с решительным и умным королем Генрихом V Ланкастером. Англичане были вынуждены принять битву не в самой выгодной позиции при явном недостатке ресурсов. Однако битва при Азенкуре была ими выиграна, что определило ход войны на ближайшие пару десятков лет. Определило в пользу англичан, естественно. Уже через четыре года они заняли всю Нормандию.

В это же время саму Францию раздирает междоусобная война бургундцев и арманьяков. Во главе обеих партий находились принцы из рода Валуа: герцоги Бургундский и Орлеанский (здесь руководителем группировки фактически был тесть герцога, граф д’Арманьяк). Оба герцога в 90-х годах претендовали на регентство при короле Карле VI Безумном. Герцог Людовик Орлеанский, брат короля, был убит подосланным бургундским агентом в 1407 году (этого герцога нам еще придется вспомнить – в истории Жанны он играет, возможно, очень большую роль). Бургундцам, которыми руководил герцог Жан (Иоанн) Бесстрашный, также удалось перетянуть на свою сторону королеву Изабеллу (Изабо) Баварскую. Вернее, ей удалось привлечь их к себе на помощь. В свое время легкомысленная и ненавидимая мужем Изабелла Баварская, уличенная в одной из своих измен, была заключена соратниками Карла Безумного в темницу, откуда ее вызволили солдаты Жана Бургундского. К нему и бежала королева. Париж с 1413 года практически принадлежал арманьякам, но в 1418 году столица перешла в руки Жана Бесстрашного, который жестоко расправился с противниками. Некоторым арманьякам, правда, удалось бежать из города, прихватив с собой наследника дофина Карла. У Карла были старшие братья, один за другим умершие при разных обстоятельствах, так он и стал наследником. Надо сказать, Изабо не любила этого своего сына, что и отразилось в их дальнейшей борьбе по разные стороны баррикад.

За два года до взятия Парижа герцог Бургундский заключил договор с англичанами, зафиксировав свои права на восточные провинции Франции и Фландрию. Таким образом, определились два главных противоборствующих лагеря – приверженцы дофина Карла с одной стороны, и бургундцы с англичанами – с другой. В руках Иоанна Бесстрашного оказался и Карл Безумный, которым герцог вместе с Изабо уже крутили как хотели. Герцог Бургундский стал управлять Францией в качестве регента Карла VI. Долго наслаждаться этими преимуществами он, правда, не сумел. Дело в том, что вскоре после захвата столицы он решил начать переговоры с дофином, опасаясь усиления англичан. Переговоры могли привести к образованию антианглийской коалиции еще тогда, но будущий Карл VII, по сути, собственными руками лишил сограждан такой возможности. Во время переговоров его люди коварно убили бургундского герцога. Так дофин отомстил человеку, которого ненавидел с детства, человеку, который убил герцога Орлеанского (бывшего, не исключено, истинным отцом дофина). Война между бургундцами и сторонниками дофина разгорелась с новой силой. Регентом королевства стал сын покойного Жана Филипп Добрый, поддерживавший англичан уже вполне открыто. В 1420 году в Труа Филипп и Изабелла заставили слабоумного короля Карла подписать мирный договор с Англией. По договору дофин Карл лишался прав на престол. Наследником Карла Безумного становился сам Генрих V, а за ним его сын, рожденный от брака с принцессой Екатериной Валуа, Генрих VI. Целая команда юристов и теологов начала разработку идеологии нового объединенного англо-французского королевства. Сейчас некоторые исследователи видят в этих проектах начало процессов евроинтеграции, которая, мол, была трагически прервана всей деятельностью Жанны-Девственницы. Вряд ли стоит серьезно относиться к подобным заявлениям касательно событий XV века.

Генрих V занял Париж, английские вельможи начали получать поместья во Франции; конечно, на оккупированных территориях тут же выросли налоги и произвол владельцев. Новые хозяева пытались выжать из приобретенных земель все что можно и как можно быстрее. Кто-то подозревал, что такое положение может продлиться недолго – война ведь не закончилась. Кто-то просто не видел французов своими согражданами, а потому особенно с ними не церемонился, кто-то мстил за долгие годы борьбы. Симпатии местного населения естественным образом обратились в сторону дофина, росло недовольство чужаками, появились люди, призывающие «не становиться англичанами». В руках англичан были Нормандия, Иль-де-Франс, земли на юго-западе – между побережьем Бискайского залива и Гаронной. Тем временем бургундцы заняли Шампань и Пикардию. Дофин Карл со всех сторон был окружен врагами, ситуация для него складывалась очень сложная.

Карл укрепился за Луарой в небольшом городе Бурже, в его руках оставались владения на запад от Луары и некоторые «островки» посреди оккупированных противниками территорий. Кроме того, определенную, вовсе не регулярную поддержку законному наследнику оказывали некоторые феодалы, чувствовавшие себя достаточно независимо. Полную самостоятельность в действиях проявляли Бретань, Савойя, Лотарингия и Прованс. Противники презрительно называли дофина «буржским корольком». Он действительно обладал небольшим влиянием.

В 1422 году в возрасте 36 лет умер Генрих V, а через два месяца ушел в мир иной и Карл VI. Королем «объединенной монархии», таким образом, согласно договору в Труа, должен был стать Генрих VI. Но ему еще не исполнилось и года! Обряд коронования был возможен только через девять лет. Регентом Франции стал брат покойного Генриха герцог Бедфорд, а ближайшим его помощником – кардинал Винчестерский (Генрих Бофорт). Оба были людьми достаточно деятельными и ловкими, но им приходилось проявлять особую активность, чтобы не дать возможности Карлу усилить свои позиции на фоне определенного замешательства в наследовании престола. Бедфорд составил стратегический план, по которому англичанам следовало перейти Луару, занять западные провинции и соединиться с той частью сил, которая находилась в Гиени. Главным городом, преграждавшим путь на юг Франции, был стоявший на правом берегу Луары (в центре излучины, обращенной в сторону Парижа) Орлеан. Его контролировали войска дофина. От судьбы города зависела судьба всей Франции.

В августе – сентябре 1428 года англичане захватили крепости и замки вокруг Орлеана по обоим берегам реки. Первоначальное нападение англичане предприняли с южной стороны, против крепости Турель, прикрывавшей мост и ворота Дю Понт. После трех дней беспрерывной бомбардировки французы были вынуждены оставить крепость. Англичане восстановили ее и укрепили монастырь Св. Августина вблизи от Турели. Город был практически лишен связи с неоккупированной территорией. Вокруг него выросла цепь осадных сооружений. Впрочем, и французы не сидели сложа руки. В город было заранее завезено большое количество продовольствия, в Орлеане было организовано производство оружия. В конце октябре в город были введены отряды гасконцев и итальянских арбалетчиков. Во главе военных сил Орлеана стали опытные военачальники: храбрый Ла Ир, маршал Буссак, капитан де Ксентрай. Общее командование с некоторого момента осуществлял бастард Орлеанский граф Дюнуа (внебрачный сын Людовика Орлеанского). Осада затянулась. Обе стороны сражались с исключительным упорством.

В связи с плохой погодой командующий англичан Суффолк поздней осенью отвел основные силы на зимние квартиры, оставив в Турели капитана Гласдейла с отрядом. (Это и позволило войти в город французскому отряду под командованием Дюнуа.) 1 декабря к Орлеану подошли крупные силы под командованием лорда Скейлза и Джона Тальбота, который принял командование осадой. Он вернул войска на позиции к городу и построил на северном берегу, к западу от города, укрепление вокруг церкви Сен-Лорен, которое сделал своим штабом. Также были построены укрепления на острове Шарлеман и вокруг церкви Сен-Приве. Гласдейл, получив пополнение, остался командовать Турелью и фортом Августинцев. В течение зимы на помощь к англичанам пришло еще и около полутора тысяч бургундцев. Осаждающие начали строить группу фортов, связанных между собой траншеями, – укрепления Лондон, Руан, Париж. На востоке от Орлеана (северный берег Луары) Суффолк построил укрепления вокруг церквей Сен-Лу и Сен-Жан-Ле-Блан. Таким образом, блокадная линия англичан, общим протяжением 7 километров, состояла из 11 укреплений (пять бастилий и шесть бульваров ). Английские укрепления находились в полукилометре от городской стены. Наиболее сильно были укреплены западный и южный участки блокадной линии, северо-восточный участок не имел укреплений. Весной 1429 года блокадный отряд англичан насчитывал не более пяти тысяч человек. Боевые действия носили пассивный характер, время от времени оживлявшийся стычками между противниками.

В начале февраля в Орлеан вошло сильное подкрепление из тысячи шотландских стрелков и еще одной роты гасконцев. На подходе был и отряд графа Клермонского. Все говорило в пользу того, что французам вскоре удастся снять осаду. Однако вышло иначе. Сделав вылазку навстречу приближающемуся из Парижа английскому отряду, защитники Орлеана завязали с ним сражение, но из-за несогласованности действий с графом Клермонским потерпели неожиданное поражение и потеряли множество людей. Это сражение при Рувре получило в истории название «битва селедок», поскольку англичане везли с собой обоз с соленой рыбой. Ряды защитников Орлеана поредели. Среди горожан начались волнения – ополченцы не могли простить дворянам, что те бездарно упустили победу. Клермон покинул город, вслед за ним ушли Ла Ир, Ксентрай и Буссак. Во главе теперь уже немногочисленной обороняющейся армии остался лишь Дюнуа. Над городом нависла угроза голода. Орлеанцы попросили герцога Бургундского взять их под свою опеку, но Бедфорд отказал союзнику. Тем временем в городе уже поползли слухи о Лотарингской деве, которая придет Орлеану на помощь. Извещение об этом подписал лично Дюнуа 12 февраля – до того, как Жанна прибыла в Шинон.

Легенды эти ходили в народе уже давно. Легендарный волшебник Мерлин якобы в свое время предсказал, что Францию погубит одна женщина (ее образ теперь связывали с Изабеллой Баварской), а спасет дева, пришедшая из Лотарингии (восточных окраин королевства), из мест, где растет дубовый лес. Легенду в том или ином виде знали жители разных местностей, в том числе и на востоке страны. Время от времени в том или ином городе появлялись пророки, проповедники, передававшие эту и другие легенды, да и появление людей, которые сами считали себя спасителями, не было редкостью. Религиозно настроенные люди эпохи Средневековья наличие чудесных прорицателей, возможность общаться со святыми, откровения и т. п. под сомнение не ставили. Другое дело, что большинство «полусвятых», ясновидящих и юродивых ограничивались проповедями в селах, на рынках или, в крайнем случае, некоторым влиянием при дворе того или иного феодала. С Жанной вышло не так. Она была принята на самом высоком уровне и стала всенародной любимицей.

Мы уже говорили о некоторых территориях, которые, несмотря на враждебное окружение, сохраняли верность дофину Карлу. Среди них была и крепость Вокулёр на левом берегу Мааса. Вокруг крепости находилось несколько сел, естественно, тяготевших к ней и почитавших Карла. В селе Домреми и родилась Жанна. Согласно официальной историографии, произошло это в 1412 году. Жанна была дочерью Жака д’Арка и его жены Изабеллы Роме (это прозвище, означающее в переводе – римлянка, девичья фамилия Изабеллы – Вутон или даже – де Вутон). О социальном статусе семьи нет единого мнения. Судя по всему, Жак вовсе не был бедным пастухом, а считался довольно зажиточным поселянином. Он руководил местным ополчением, был откупщиком – имел право собирать с местных жителей феодальные подати. Более того, многие историки утверждают, что он принадлежал к дворянскому роду д’Арков, временно по каким-то причинам потерявшему дворянство. Среди придворных эти историки находят немало его родственников, занимавших вполне почетные должности вроде воспитателей принцев и т. п. Братья Жанны, Жан и Пьер, впоследствии также будут награждены титулами и деньгами.

Детство Жанетты (так ее называли односельчане) прошло весьма заурядно. Она рано научилась выполнять домашнюю работу, помогала загонять стадо, когда на Домреми совершали набеги агрессивные соседи – бургундцы или лотарингцы. (Однако отрицала, что пасла стадо вместе с другими родственниками.) Набеги эти были очень частым явлением, так что Жанна выросла в обстановке постоянного страха и всевозраставшей ненависти к войне, англичанам и их союзникам – бургундцам. Временами семья подолгу скрывалась в соседних замках, пока их поля сжигали, а дома грабили. Уже в 13-14-летнем возрасте у Жанетты начались видения. Дева утверждала, что с тех пор она регулярно общалась со святыми, которых могла даже обнять. В первую очередь – с архангелом Михаилом, святыми Екатериной Александрийской и Маргаритой Антиохийской. Любопытно, что если первый не вызывал никаких претензий у Святой Церкви, то две другие уже в XX веке были вычеркнуты из святцев по приказу папы Иоанна XXIII, как никогда не существовавшие. Впервые свои «голоса» Орлеанская дева услышала возле теперь уже знаменитого «Дерева фей» (оно же «Дерево дам») неподалеку от Домреми. Дерево это, вероятно, почитали по традиции, заведенной еще во времена друидов. Здесь якобы можно было увидеть танцующих фей, или «белых дам», которых так почитали жители дохристианской Европы. Во времена Жанны девушки собирались возле дерева, чтобы попеть, потанцевать, сплести гирлянды и украсить ими ветви. В общем, для ритуалов, безусловно, языческих, но безобидных (по крайней мере, так думали все до Руанского процесса). Святые всю оставшуюся жизнь являлись уроженке Домреми, давали самые подробные и детальные советы по всем поводам. Жанна не раз объясняла велением Бога самые мелкие свои поступки и решения, хотя о многих из них точно известно, как и кто инициировал их на самом деле. В конце концов голоса предложили Жанетте удивительно четкую программу действий ясной политической окраски. Она должна была освободить Францию от англичан (что в конце 20-х годов стало непосредственно связываться с судьбой осажденного Орлеана), короновать Карла VII в Реймсе (где издревле проходила коронация французских монархов), освободить из плена Карла Орлеанского . В 17-летнем возрасте Жанна покинула отчий дом и отправилась в Вокулёр к наместнику Роберу де Бодрикуру, который, по ее мнению, обязан был отправить ее к дофину. К Бодрикуру Жанну сопровождал ее дядя Дюран Лаксар. Конечно, интересно было бы узнать, что подвигло этого немолодого человека на то, чтобы помогать своей малолетней племяннице в такой сумасбродной затее. Особое благочестие, которым Жанна отличалась от своих сверстниц и других односельчан? Впрочем, это не последний человек, попавший под влияние поразительного обаяния Жанны, основанного на глубокой убежденности в своем высоком назначении. Бодрикур никак поначалу не отреагировал на требования «умалишенной». Вернее, отреагировал предсказуемо: пригрозил отдать пастушку на потеху солдатам, а Лаксару посоветовал дать племяннице хорошего шлепка. Однако вскоре в дом, где остановилась Жанна, потянулись жители Вокулёра. Распространились слухи о ее способностях прорицательницы. Однажды ее даже отвезли поговорить с Карлом Лотарингским. Тот считал, что общается со способной знахаркой (а значит, отчасти колдуньей) и попросил Жанну избавить его от подагры. Каково же было его удивление, когда та посоветовала ему прекратить связь с молодой любовницей. Наше удивление такой осведомленностью «пастушки», впрочем, не меньше. Вообще-то, насчет этой поездки не все ясно. В Нанси, столицу Лотарингии, Жанну отправил вроде бы лично Бодрикур, при себе Девственница имела охранную грамоту лотарингского герцога, вместе с Карлом девушку принимал крупный и влиятельный феодал, сын тещи Карла VII – герцог Анжуйский Рене. Еще более занимательным представляется то, что одна из Лотарингских хроник утверждает, что Жанна тут же приняла участие в рыцарском турнире, на котором проявила прекрасное владение копьем и умение ездить верхом. За это Карл Лотарингский подарил ей вороного скакуна. И это все о бедной Жанетте из Домреми? Запишем это в загадки биографии народной героини Франции. Сколько их еще будет!

Итак, Робер де Бодрикур изменил свое отношение. Жанну начали снаряжать для поездки в замок Шинон, где в тот момент находился двор Карла VII. Горожане сделали для нее новый костюм и меч. К Деве была приставлена небольшая свита: один из офицеров Бодрикура Жан де Новелонпон по прозвищу Жан из Меца (он стал командиром отряда); другой офицер Бодрикура Бертран де Пуланжи; Жан де Дьёлуар, оруженосец Рене Анжуйского; Жюльен, оруженосец де Дьёлуара; Пьер д’Арк, брат Жанны; Колле де Вьенн, королевский гонец, который на удивление вовремя оказался у Бодрикура; Ричард, шотландский лучник. Отряду предстоял нелегкий путь через территории, занятые бургундцами: ехать нужно было ночью, перейдя при этом несколько рек. Дева подбадривала спутников: «Не беспокойтесь! Вот увидите, как ласково нас примет дофин в Шиноне!» Жанна и ее свита выехали из Вокулёра 13 февраля 1429 года. Оглядев ее в последний раз у городских ворот, Робер де Бодрикур вздохнул и сказал: «Будь что будет». Есть данные, что он сопровождал ее в отдалении на всем протяжении этого опасного путешествия.

Отряд благополучно добрался до Шинона. Там уже знали о прибытии Лотарингской девы, но, кажется, не были уверены в том, как следует с ней поступить. Жанна вынуждена была некоторое время жить не то на постоялом дворе, не то еще где-то вне замка. Сначала ее приняли теща дофина и его жена – королева Мария Анжуйская. Наконец ее пригласили ко двору. Здесь в замковом зале произошел легендарный эпизод с узнаванием короля. Карл якобы решил проверить, насколько сильна пророчица. На трон посадили переодетого пажа (графа де Клермона), сам же король стоял в толпе придворных. Но Жанна, войдя, немедленно обратилась именно к Карлу. На некоторое время монарх и Дева уединились в нише, когда же Карл вышел к придворным, он был очень доволен, вроде бы даже прослезился от радости. Что сообщила Жанна обожаемому ею королю, до сих пор неизвестно. Орлеанская дева наотрез отказалась сообщить об этом на процессе в Руане, да и Карл предпочитал не распространяться о теме беседы. Сторонники теории бастардизма, о которой будет впоследствии рассказано подробнее, полагают, что Жанна убедила Карла в его законнорожденности. Изабелла Баварская, как уже было сказано выше, имела нескольких любовников, поэтому не все ее дети могли быть уверены, что в их жилах течет кровь Карла Безумного. Это, возможно, мешало спать Карлу VII, человеку, между прочим, малодушному. Более смелые исследователи проблемы считают, что Жанна доказала «буржскому корольку», что тот, по крайней мере, сын Людовика Орлеанского, а значит, все же принц крови, а не сын какого-нибудь безвестного рыцаря, случайно побывавшего в покоях распутной Изабо.

Дальнейшие события развивались стремительно. При дворе явно существовала партия Жанны, которая во что бы то ни стало решила привести Орлеанскую деву к английским позициям. Во главе этой партии стояла теща короля – Иоланта Анжуйская. Партию ее соперников возглавлял влиятельный временщик Ла Тремуй. Победила Иоланта. Именно она возглавила комиссию из знатных женщин, обследовавшую Жанну на предмет ее девственности. В легенде речь шла именно о Деве, ее чистота дополнительно освящала все предпринятое мероприятие, англичан должна была изгонять Святая. Обследование показало, что Жанна действительно невинна. Вообще-то у нее была редкая деформация половых органов, которая не позволяла ей вести половую жизнь. Не поэтому ли она обидела одного своего земляка, за которого обещала выйти замуж, но в последний момент отказала, за что даже была привлечена к суду? Но вернемся в 1429 год. Итак, комиссия признала Жанну девственницей. Сразу же за этим последовала экспертиза в Пуатье, где ряд ученых-богословов (естественно, находившихся в прямой зависимости от Карла) после долгих расспросов Жанны о ее биографии, голосах и т. п. пришел к выводу, что в действиях Девы нет ничего предосудительного и король может с чистым сердцем использовать ее для святого дела – изгнания из Франции своих врагов. Материалы, собранные комиссией, вошли в так называемую «Книгу Пуатье», к сожалению затерявшуюся где-то в архивах. Она могла бы, вероятно, дать ответы на многие вопросы, интересующие историков. После Пуатье Жанну ждал Тур. Здесь Орлеанская дева была полностью снаряжена на войну. Ей вручили знамя и меч. Знамя Жанны было белого цвета, на нем были рассыпаны золотые лилии, а в центре вышит герб Франции: на лазурном фоне три золотых цветка лилии. Жанна утверждала, что предпочитала ходить на врага именно со знаменем, а не с мечом, чтобы не убивать людей. Впрочем, это маловероятно. С мечом же была отдельная история. Девушка заявила, что меч для нее можно взять в часовне Сент-Катерен-Фьербуа, расположенной неподалеку от Тура. И действительно, там было найдено грозное оружие, принадлежавшее, по преданию, Карлу Мартеллу, разгромившему сарацинов при Пуатье в 732 году. Скорее всего, Мартелл никогда не держал его в руках. Меч принадлежал бравому вояке коннетаблю дю Геклену, а после его смерти перешел во владение Людовика Орлеанского. После смерти последнего меч достался одному из приближенных герцога, возле могилы которого в указанной часовне и был захоронен. Не исключено, что меч просто подложили в нужный момент в нужное место. Жанна же, надо сказать, успела поразить всех уже и искусством владения мечом. Так, она приняла участие в организованном Карлом в ее честь турнире в Шиноне, на котором, в частности, нужно было метать дротик в столб и ловить мечом кольца. Откуда такие способности? Еще одна загадка Жанны д’Арк.

Позже Жанна получила и собственный герб: «Щит с лазурным полем, в котором две золотые лилии и серебряный меч с золотым эфесом острием вверх, увенчанный золотой короной». Историки по-разному расшифровывают значение этого герба. Корона может свидетельствовать в пользу теории о том, что Жанна была принцессой крови, а может лишь указывать на одну из ее задач – коронацию Карла. Сам меч может говорить лишь о военном призвании, а может быть стилизованной темной полосой, которая, как правило, свидетельствовала о незаконнорожденности владельца герба.

Мечом, знаменем и гербом список почестей, оказанных Жанне, не исчерпывается. Ей определили личный штат и военную свиту. В штате состояли: фрейлина, паж, капеллан, дворецкий (с отрядом из 12 шотландцев), два герольда, три секретаря. Верным оруженосцем Орлеанской девы стал Жан д’Олон, член Королевского совета и бывший капитан гвардейцев короля Карла VI. Для Жанны устроили конюшню из 12 боевых лошадей. Дева получила золотые рыцарские шпоры, дорогие доспехи и пышный гардероб. Он состоял из мужской и женской одежды из тканей цветов Орлеанского дома. (Источники свидетельствуют, что указание на то, чтобы одежда была именно такого цвета, поступило из Лондона от Карла Орлеанского.) Жанна, конечно, пользовалась исключительно мужской одеждой. Свои черные волосы она также постригла на мужской манер – «в кружок над ушами». Обычным головным убором Жанны был капюшон – голубого или багряного цвета. Одевшись, сев на коня и взяв в руки знамя, Орлеанская дева перестала даже отдаленно напоминать деревенскую простушку. «За гордого принца сошла бы, а не за простую пастушку!» – писал современник. Мы уже упоминали, что эта необычная девушка хорошо владела боевым оружием, уверенно держалась в седле. Кроме того, она проявила неожиданно хорошие познания в географии, короля Карла в Шиноне приветствовала по всем правилам придворного этикета. Умела ли она читать и писать – неизвестно. Похоже, что нет. Сама она утверждала, что «не знает ни а, ни б». Впрочем, неграмотными в то время были не только крестьяне, но и многие представители знати. Подписываться Жанна умела. Часто вместо подписи она ставила крест или круг. (Не исключено, что первый означал, что она пишет неправду, а круг – наоборот.) Известно несколько писем за подписью Жанны д’Арк, в том числе и к очень влиятельным людям, которые обращались к ней очень почтительно. Так, графу Арманьяку Жанна по его просьбе давала советы – какому из трех Римских Пап нужно подчиняться. Одно из писем Девственницы ушло в адрес чешских гуситов. В нем воительница, считавшая, что получает наставления непосредственно от Царя Небесного, грозила повстанцам адскими муками и призывала отказаться от борьбы. Впрочем, никто не может сказать точно, что письмо составлено самой Жанной.

Еще одним любопытным правом король наделил будущую спасительницу Франции – правом помиловать. Такая привилегия давалась только очень знатным вельможам. Известно, что Жанна воспользовалась как-то этим правом. Для себя же она попросила что-либо у короля лишь один раз – да и то просьба касалась ее земляков, которые получили налоговые льготы. Впрочем, мы покривим душой, если будем настаивать на том, что Орлеанская девственница никогда не забывала о своем низком происхождении. Родителям Жанна не написала ни одного письма, они не участвовали в церемонии коронации в Реймсе, на которой их дочь играла довольно важную роль. Есть свидетельства того, что Девственница любила проводить время в обществе знати, с которой общалась порою весьма фамильярно – как будто перед ней стояли не графы, бароны и герцоги, а люди более низкого, чем она сама, происхождения. Бастарду Орлеанскому Дюнуа она грозилась размозжить голову, ее соратники на поле боя иногда не знали, куда деться от гнева Девы. Интересный эпизод приключился в Шиноне. На следующий день после прибытия туда Жанны она, сидя рядом с королем, принимала придворных. Ей представили молодого герцога Алансонского Жана – одного из наиболее родовитых дворян Франции, кузена Карла VII. «А это кто?» – просто спросила Дева. Король ответил. «Тем лучше, королевская кровь собирается вместе», – продолжила Жанна. Герцог д’Алансон быстро проникся симпатией к девушке и впоследствии стал одним из тех, кто по возможности поддерживал ее в походе и при дворе.

Из Тура юная военачальница направилась в Блуа, где уже собиралась новая армия. Набирались наемники, сюда, в Блуа, были стянуты отряды почти всех капитанов. Всего вышло около 7 тысяч человек. К Жанне присоединились люди, ставшие самыми близкими ее друзьями, – доблестные воины Франции, каждый сам по себе легендарная фигура. В «военном доме» Жанны д’Арк оказались: Жан Потон де Ксентрай; Этьен Виньоль, называемый Ла Ир; Жиль де Рэ, маршал Франции; Жан, герцог Алансонский; Жак де Шабанн Ла Паллис; Антуан де Шабанн-Даммартен; Артур де Ришмон, герцог Бретонский. Не забудем и об оруженосце д’Олоне, о рыцарях де Пуланжи и Жане из Меца. Интересно отметить, что из всех перечисленных людей лишь Ла Ир и де Ришмон уже подбирались к рубежу в 40 лет. Остальным не было и тридцати (Дюнуа – 26 лет, Жилю де Рэ – 25, д’Алансону – 22 года). Многие из них прониклись искренней любовью к своей боевой спутнице, хотя для этого, конечно, понадобилась пара блестящих побед, в которых Жанна вдохновила армию; нужно было убедиться в ее поразительной интуиции, заменявшей ей, возможно, отсутствие опыта и образования. Вот как говорил о своем (и не только) отношении к боевой подруге Жан Дюнуа: «Ни я, ни другие, будучи рядом с ней, не могли и помыслить о ней дурно. По моему мнению, в этом было что-то божественное». Герцог Алансонский свидетельствовал, что Жанна управляла войском так, как будто «это был капитан с 20– или 30-летним опытом». В частности он отмечал ее поразительно умелое использование артиллерии.

Отдельно следует остановиться на фигуре Жиля де Рэ. Это тот самый маршал Франции, который стал прототипом знаменитого злодея Синяя борода. В свое время он будет осужден за многочисленные преступления – убийства и насилия над юношами, магию и другие мерзости. Уверенности в том, что он действительно превратил свой замок Тиффож в ад на земле, нет. Но все это будет потом. А пока он молод, отчаянно храбр и предан Жанне, которую просто боготворит. Когда она была взята в плен, Жиль де Рэ за собственные деньги поставил спектакль «Орлеанская мистерия» и несколько раз показывал его при дворе. Это чуть не разорило бравого маршала. Судя по всему, он неоднократно готовил планы освобождения подруги из английского плена. Когда во Франции объявилась самозванка (или нет?) Жанна де Армуаз, Жиль де Рэ немедленно объединился с ней в одном из военных походов. Он не хотел верить в то, что Жанна мертва.

Но в свое время ему, как и другим грубым и привыкшим ко всему офицерам французской армии, здорово досталось от Орлеанской девы. Жанна приказала удалить из лагеря проституток, запретила грабежи и разбой, потребовала прекращения сквернословий и обязательного посещения богослужений. Под влиянием ее обаяния начался небывалый патриотический подъем. 27 апреля войско вышло из Блуа с отрядом духовенства во главе колонны, которое пело гимн «Даруй, Бог, победу» и направилось к Орлеану левым (южным) берегом. Выбор направления движения стал первым камнем преткновения во французском лагере. Жанна высказала намерение двинуть отряд по правому берегу Луары. Но военачальник Гокур повел войска левым берегом. Деве пообещали, что ее таким образом выведут непосредственно на английские позиции. Утром 29 апреля французы прошли мимо южных английских укреплений, гарнизон которых не решился атаковать противника. Однако переправа через реку всего отряда оказалась невозможной из-за неблагоприятного ветра и отсутствия должного количества судов. Жанна, увидев, что ее не вывели к англичанам, была вне себя. «Вы думали меня обмануть, а обманули сами себя!» – кричала она на военачальников. С переправившимся же к ней Дюнуа у Жанны произошел следующий диалог: «Это вы Орлеанский бастард?» – спросила Жанна Дюнуа, когда он приблизился к ней. «Да, и я рад вашему приходу». – «Так это вы, – продолжала она, не обращая внимания на приветствие, – вы посоветовали, чтобы меня провели этим берегом реки, а не прямо туда, где находятся англичане?» С двумястами всадниками она переправилась на другой берег, в то время как остальные войска вернулись в Блуа, чтобы оттуда направиться к Орлеану правым берегом.

29 апреля вечером Жанна д’Арк со своим отрядом (в котором были опытные бесстрашные капитаны Ла Ир и Ксентрай) торжественно вошла в Орлеан через Бургундские ворота и была восторженно встречена горожанами. Англичане даже не пытались воспрепятствовать этому. Жанна в сопровождении почетной городской стражи и факельщиков ехала на белом коне бок о бок с Дюнуа. Ликующая толпа прорвала цепь караула, оттеснила Жанну от ее спутников, плотно окружила девушку. Все перемешалось. Люди тянулись через головы стоящих впереди, чтобы дотронуться до Жанны или хотя бы до ее коня. Жанна тоже что-то кричала им в ответ, но ее голоса не было слышно.

Следующие несколько дней Жанна пыталась добиться снятия блокады путем переговоров. Она передала захватчикам письмо с требованием убраться из Франции. В ответ англичане задержали герольдов, передавших письмо, и пригрозили сжечь ее как ведьму. Тогда Жанна подошла по мосту к французской баррикаде напротив Турели и потребовала вернуть герольдов и уходить, пока не поздно. Ответом были проклятия и ругательства.

1 мая Дюнуа выехал навстречу основным силам. 2 и 3 мая Жанна в сопровождении толпы горожан выехала за стены для осмотра английских укреплений. Наконец 4 мая основные силы прибыли и беспрепятственно вошли в город. Англичане опять не сделали никакой попытки атаковать противника. В этот же день случилась и первая серьезная стычка, в которой приняла участие Жанна д’Арк. Утром, после входа основных сил в город, Дюнуа без ее ведома (пока она спала) предпринял вылазку против бастилии Сен-Лу. Начавшись как простая перестрелка, эта стычка переросла к полудню в достаточно упорное сражение. Англичане защищались храбро, и французы уже начинали отступать, когда отдыхающая Жанна внезапно проснулась и бросилась к Бургундским воротам с собравшимися ополченцами. «Остановитесь! Не показывайте противнику спину!» – кричала она в гневе. Воодушевленные ее появлением солдаты с новой силой начали штурм. Жанна бесстрашно бросалась в самые опасные места, бой становился все упорнее. Тем временем с западной стороны Джон Тальбот с отрядом поспешил на выручку соотечественникам. Однако, правильно оценив обстановку, Дюнуа с частью солдат атаковал укрепление Париж, и Тальбот вынужден был оставить силы для защиты этой бастилии. Впрочем, и это могло не сработать. В разгар битвы к Сен-Лу бросился на подмогу отряд англичан из западного укрепления, собираясь ударить в тыл французам. Жанна сориентировалась мгновенно. Она приказала находящемуся в резерве отряду городского ополчения из 600 человек развернуться, выставив вперед пики. Англичане не решились атаковать сплошную колючую стену и вернулись на первоначальные позиции. Вскоре Сен-Лу был захвачен и уничтожен. Этот успех положил начало снятию осады. К востоку от Орлеана больше не было английских укреплений, и французы могли подготовиться к штурму Турели, требовавшему переправы через Луару (Сен-Лу не давал этого сделать). Залитую кровью Деву Орлеан встречал восторженнее, чем какого-либо короля.

5 мая англичане переместили большинство солдат на южном берегу Луары в Турель и укрепления перед ней (в частности, форт Св. Августина). Вечером того же дня начался военный совет в Орлеане. В нем принимали участие Дюнуа, маршалы Буссак и Жиль де Рэ, начальник гарнизона Гокур, Ла Ир и другие. Жанну же они попытались не пустить на свое совещание, полагая, что если на поле боя она может служить живым стягом, то уж в вопросах стратегии и тактики точно ничего не смыслит. Ее пригласили, лишь придя уже к определенному решению. Деве сообщили, что назавтра французы собираются атаковать укрепление Сен-Лорен, находящееся против западной стены города. На самом деле французские полководцы задумывали нападение на Сен-Лорен только как отвлекающий маневр. Штурмовать это укрепление должно было ополчение, а когда англичане переправятся для защиты своего лагеря, лучшие силы рыцарей перейдут Луару в обратном направлении и атакуют ослабленную Турель. Жанна взволнованно ходила по комнате. Наконец она произнесла: «Скажите мне по совести, что вы задумали и решили? Я умею надежно хранить и более важные секреты». Дюнуа решил приоткрыть истину. Он несколько небрежно сообщил, что если уж англичане переправятся для защиты Сен-Лорена, французы нападут на Турель. Жанна сказала, что удовлетворена ответом. А утром следующего дня ополченцы во главе с ней уже бежали… к Бургундским воротам, которые давали выход к переправе через Луару. Для королевских военачальников это было полной неожиданностью. Толпе попытался преградить путь Гокур, но Жанне достаточно было прокричать несколько гневных слов, чтобы тот сдался. На берегу ополченцы присоединились к уже стоявшим там солдатам и бросились через реку. Первым захваченным ими пунктом стала бастилия Сен-Жан-Ле-Блан (Св. Иоанна Белого). На лодках солдаты переправлялись на остров Иль-о-Туаль. Гарнизон английской бастилии, увидев, что силы противника очень велики, уничтожил это укрепление и отошел к форту Св. Августина. Французы тем временем навели понтонный мост и начали медленно высаживаться на южный берег. Не дождавшись окончания переправы, Жанна с небольшим отрядом немедленно атаковала укрепление и установила знамя у подножия. Но силы еще были невелики, и гарнизон, насчитывающий более 500 солдат, совершил вылазку, отбросив нападавших. Жанна сумела остановить отступление, а подоспевший отряд Ла Ира пришел на выручку. Английский гарнизон вынужден был с потерями отступить. Когда основные силы французов переправились, штурм возобновился. Борьба шла весь день, и только к вечеру французы наконец овладели укреплением. Тальбот же опять не смог оказать помощи защитникам Св. Августина, поскольку Дюнуа все-таки сковал его силы атакой на бастилию Сен-Лорен.

В ночь с 6 на 7 мая англичане забрали гарнизоны бастилии Сен-Приве и Шарлеман на северный берег, концентрируя там силы. Возможно, они ожидали, что французы не решатся атаковать Турель, а нападут на правом, северном, берегу, но утром 7 мая Жанна с армией переправилась на южный берег, и около восьми утра войска начали атаку против барбакана перед Турелью. Это было мощное четырехугольное укрепление, обнесенное стеной и рвом с водой. Мост соединял баррикады с Турелью. Прежде всего нужно было закидать ров вязанками. Эта задача была решена приблизительно к часу дня, и знаменитая воительница лично принимала участие в этой черной работе. Начался штурм с помощью приставных лестниц; Жанна первая начала восхождение с криком: «Все, кто любит меня, за мной!» Когда она поднималась по лестнице, то была ранена арбалетным болтом в ключицу, и ее пришлось унести с передовой. Орлеанская дева оставалась в сознании, она собственноручно вынула из тела стрелу, а вскоре опять была на ногах. Однако натиск штурмующих значительно ослаб. Дюнуа уже собирался отложить штурм до следующего дня, но Жанна убедила его подождать немного и дать ей помолиться. Затем она обратилась к выстроившимся солдатам. «Идите смело, – сказала она, – у англичан нет больше сил обороняться. Мы возьмем укрепление и башни!» Французы, возглавляемые воительницей, бросились на последний штурм. Оруженосец Жанны Жан д’Олон доставил к стенам форта знамя своей патронши, это было добрым знаком. Жанна закричала: «Входите! Эта крепость ваша!» В тот же момент по форту ударила городская артиллерия. Жанна и ее солдаты уже сошлись с англичанами в рукопашной на гребне стены. В то же время французы пустили горящую баржу между Турелью и фортом, загорелся мост, много английских солдат погибло. Когда по настилу проходила последняя группа англичан с Гласдейлом во главе, мост рухнул, и все находившиеся на нем оказались на дне Луары.

Без передышки начался штурм Турели. С северной стороны, с тыла, перекинув бревна через разрушенные пролеты моста, ударили отряды городской милиции. Штурм увенчался полным успехом, Турель пала около шести часов вечера, французские войска вернулись в Орлеан по мосту с южной стороны. Жанну встречали еще более восторженно, чем раньше. Следующим утром, 8 мая, англичане вышли из фортов на северо-востоке и, заняв выгодную позицию, построились для битвы. Некоторым французским военачальникам не терпелось атаковать, но на этот раз Жанна сумела убедить командование отказаться от боя. Она опять вышла вперед и прокричала англичанам, чтобы те убирались по-хорошему, и на этот раз враги не посмели дразнить Орлеанскую деву. Так и не дождавшись атаки со стороны французов, они начали отступление к Менгу. Осада была снята.

Франция быстро узнала о том, что произошло под Орлеаном. Невиданное воодушевление охватило всю страну. «Чудо» обрастало все новыми легендами, а тем временем армия Жанны не разошлась, как это часто бывало в то время, а пополнялась все новыми добровольцами. К концу мая в этом войске было уже около 12 тысяч человек. Дева Жанна стремительно освобождала от англичан населенные пункты в долине Луары. Последовало несколько блестящих побед. 11 июня Орлеанская дева (теперь ее уже с полным основанием называли именно так) вышла из Орлеана и направилась к крепости Жаржо. Город был взят уже на следующий день. В плен попал граф Суффолк. Еще через несколько дней пала крепость Божанси, а 18 июня войска сошлись у деревни Патэ. Им предстояло сразиться теперь уже в чистом поле. Такое сражение требовало несколько иных методов ведения боя, но Жанна была уверена в победе и убеждала в этом своих сподвижников, в частности герцога Алансонского, считавшегося формально командующим французской армией. И опять ключевую роль сыграла решительность Девы. Она редко долго готовилась к бою, предпочитала действовать неожиданно, ошеломляла противников решительностью натиска. Так и здесь, пока прославленные английские лучники, принесшие победу своей армии в нескольких крупнейших сражениях первого этапа Столетней войны, готовились к сражению, авангард французов уже бросился на них и смял их ряды. В это же время основные французские силы уже двигались в обход строя английских рыцарей. Те запаниковали, ринулись бежать, оставив беззащитной свою пехоту. Французы захватили в плен двести человек, среди которых был и сэр Тальбот. Число же убитых англичан во много раз превышало количество пленных. Как не раз говорила Жанна: «Я верю в то, что Францию не покинет лишь тот англичанин, который останется в могиле».

Так вся долина Луары была очищена от оккупантов из-за Ла-Манша. Была выполнена одна из задач Жанны д’Арк. Ей было суждено выполнить еще одну – коронацию Карла в Реймсе. Такая церемония могла склонить чашу весов в пользу дофина в его борьбе за престол – Генрих-то все еще не был коронован. Коронация Карла, по сути, должна была стать своеобразной декларацией независимости Франции.

По пути к Реймсу предстояло пройти сильные города и крепости Шампани: Труа, Шалон и др. Все они были заняты англичанами или бургундцами. Многие придворные противились плану похода, сам Карл, как всегда, был не уверен, что предприятие будет достаточно безопасным. Вероятно, при дворе не все так уж хотели усиления дофина. Однако военачальники, которые уже целиком доверяли Жанне, настаивали на том, что их славная армия способна справиться с поставленной задачей. Кроме того, были очевидны и политические выгоды от задуманного проекта. Французы, заняв упомянутые города, могли отрезать Бургундию от оккупированных англичанами областей.

29 июня 1429 года, спустя одиннадцать дней после битвы при Патэ, армия выступила из Жьена на северо-восток. Поход на Реймс вылился в триумфальный марш. Жители городов Шампани с радостью открывали ворота перед Орлеанской девой. Вот она – настоящая военная гениальность. Расположить к себе миллионы французов, одним своим именем брать неприступные города, вести за собой тысячи грубых солдат! Без тактики, без стратегии, без мудреных планов… Не всегда такое возможно, но тогда Франции, наверное, была нужна именно она – Орлеанская дева, народная героиня, спасительница страны.

1 июля капитулировал Труа, 13-го – Шалон, а 16 июля армия вошла в Реймс. Весь путь около 300 км занял две с половиной недели. В воскресенье, 17 июля Карл был торжественно коронован в Реймсском соборе. Жанна во время церемонии стояла неподалеку от новоявленного короля, опираясь на свое боевое знамя. Ее любимый дофин, тоже символ независимой Франции, получил то, чего требовал Царь Небесный через своих глашатаев. Довольна была и Иоланта Анжуйская со своими сторонниками. Теперь в борьбе с англичанами, а главное – в переговорах с их французскими союзниками и не определившимися крупными феодалами страны, Карл VII получил несомненные козыри. А вот миссия Жанны подходила к концу. Об этом не знала сама Дева, но догадывались придворные. Ее союзникам суждено было стать ее противниками.

Жанна же стремилась к продолжению войны до победного конца. Следующей целью кампании ей виделся Париж. И совершенно резонно. К началу августа 1429 года дорога к французской столице была открыта. Но в это же время герцог Филипп Добрый уже вовсю искал соглашения с Карлом. Теперь главную роль при дворе последнего играл и Ла Тремуй и реймсский архиепископ Реньо де Шартр. Они всячески интриговали против Орлеанской девы, объясняя королю, что нельзя находиться в зависимости от столь непредсказуемой и своевольной особы, имеющей к тому же слишком большой авторитет в народе. Карл поддался на их уговоры и отказал Жанне в войске для штурма Парижа. Тогда Дева решила действовать на свой страх и риск. 8 сентября с небольшим отрядом она попыталась самостоятельно взять столицу, но была отбита бургундским гарнизоном, получив ранение в бедро. Король запретил повторять атаку, ведь еще до этого он заключил с герцогом Бургундским перемирие на четыре месяца. Французская армия отошла на берега Луары и большей частью была распущена. Жанну же удерживали под своеобразным домашним арестом при дворе, окружив почестями, но не пуская на войну. В Королевском же совете она участвовала лишь раз. Наконец в марте 1430 года Орлеанская дева бежала от своих же «покровителей». Через несколько дней она объявилась под Компьеном – ключевой позицией к северо-востоку от Парижа. Бургундцы никак не могли взять город, обороняемый французским гарнизоном. Здесь суждено было закончиться военной биографии Жанны д’Арк. 23 мая 1430 года около 6 часов вечера за стенами города на Жанну и ее товарищей напал отряд бургундцев. Французы попытались отойти в Компьен, но мост оказался поднят, а ворота закрыты. Жанна была захвачена в плен. Комендант Гильом де Флеви стал одним из «отрицательных героев» всей истории Франции. Почему он не впустил отряд Орлеанской девственницы? Никаких явных свидетельств о том, что он был в сговоре с англичанами, бургундцами или французским королем, нет, но даже если речь идет о простой трусости, это не делает ему чести.

Жанну пленили люди вассала Жана Люксембургского, который, в свою очередь, был вассалом Филиппа Бургундского. Парижский университет, самое авторитетное богословское учреждение, в тот момент полностью зависимый от англичан, потребовал от бургундцев немедленной выдачи «Лотарингской колдуньи» церковным властям для суда инквизиции. Дело Жанны имело большую политическую важность. Англичане с помощью церкви очень хотели доказать, что корону Карлу VII вручила еретичка, да и сами ее победы были результатом колдовства и связи с дьяволом.

Деву перевезли в принадлежащий Жану Люксембургскому замок Болье, где пленница пробыла до конца августа, затем Жан отвез ее дальше на север в другой замок – Боревуар. Тем временем продолжались переговоры, касающиеся дальнейшей судьбы Жанны. Ее нынешний хозяин хотел выиграть и в материальном, и в политическом смысле как можно больше, выгодно передав ее англичанам, церкви, а может, и французам. Вот только Карл и пальцем не пошевелил ради того, чтобы выкупить ту, которая сделала его королем Франции. Между тем Филипп Бургундский вовсе не спешил потребовать у своего вассала Деву и отдать ее англичанам. Историки выяснили, что герцог писал Карлу, прозрачно намекая в том числе и на то, что тот может за определенные уступки вернуть Жанну себе. Король же, отвечая, никак не отреагировал именно на эти места в письмах Филиппа. Не будем забывать и тот факт, что в руках французов находились виднейшие английские полководцы Суффолк и Тальбот, но и обмен французы англичанам не предложили. Более того, упомянутый уже Реньо де Шартр распространил в своей епархии послание, в котором упрекал Жанну в том, что она «не следовала никогда ничьим советам».

До того, как Орлеанская дева попала в руки своих самых ненавистных врагов, в замке Боревуар с ней обращались вполне сносно. К ней прониклись особой симпатией жена и теща Жана Люксембургского. Они даже выпросили у главы семьи отсрочки для его пленницы, когда он уже был готов отдать ее англичанам. Есть даже сведения, что позже по настоянию этих женщин Жан пытался сам выкупить Жанну при условии, что она «поклянется никогда больше не воевать против англичан». Дева гневно отказалась. В конце концов англичане заплатили Филиппу Бургундскому и его вассалу значительную сумму, и Жанну перевезли в Руан, где готовился знаменитый обвинительный процесс. Узнав о том, что ее все же отдают в руки врагов, девушка выбросилась из окна высокой башни Боревуара, но чудом уцелела. В дальнейшем церковные прокуроры «зачтут» ей попытку самоубийства, хотя сама Жанна утверждала, что лишь пыталась прийти на помощь бедным жителям Компьена и воспользовалась «правом, которое есть у каждого пленника, – правом на побег».

Процесс в Руане – один из самых знаменитых процессов во всей истории человечества. До нас дошло множество письменных источников об этом удивительном действе. Конечно, многие из них недостаточно объективны и правдивы. Судьи тщательно пытались обрисовать дело в выгодном для себя свете, но многое всплыло через двадцать лет, когда состоялся процесс реабилитации Орлеанской девы.

Итак, цели обвинителей, а были ими исключительно церковники, вполне ясны – доказать, что Дева является еретичкой и колдуньей, и дискредитировать таким образом все дело французской освободительной войны.

3 января 1431 года англичане передали Жанну церковному трибуналу. Для участия в процессе было приглашено беспрецедентное число священников и монахов – епископов, университетских теологов, представителей орденов, в том числе нищенствующих. Естественно, большинство из них были лишь статистами. Возглавил процесс опытный прелат Пьер Кошон – фигура исключительно любопытная. Этого человека редкого ума и хитрости мы так и не можем оценить обычным образом – хороший-плохой. Слишком противоречива его деятельность на посту главного судьи. Вроде бы все должно быть понятно. Искусный карьерист, бывший ректор Парижского университета, епископ Бове, явно претендующий на архиепископство в самом Руане, уже давно верой и правдой служил бургундцам и англичанам. Он активно участвовал в переговорах в Труа в 1420 году, был членом Королевского совета при Генрихе VI, а точнее – при герцоге Бедфорде, личным советником Изабеллы Баварской. Он лично вел переговоры с Филиппом о продаже Жанны англичанам. Нет ничего удивительного в том, что именно он стал главным судьей главного врага англичан и бургундцев. Но его действия в ходе самого процесса не столь однозначны. Мы вернемся к ним чуть ниже. В середине марта к епископу Бове присоединился второй судья – инквизитор Нормандии Жан Леметр. Идеологами и «продвигателями» обвинения были не лишенные таланта представители Парижского университета: Жан Бопер, Никола Миди и Тома де Курсель; лично преданный Кошону бовеский клирик Жан д’Эстиве; приближенный Бедфорда, теруанский епископ Людовик Люксембургский . Адвокатов у обвиняемой не было.

Весь процесс проходил под пристальным наблюдением английских властей, чего они, собственно, и не скрывали. Здесь, в столице Нормандии, находились и комендант города граф Ричард Уорвик, и кардинал Винчестерский (Генри Бофор), постоянно наезжал и сам герцог Бедфорд. Теперь Деву держали в Буврейском замке в настоящей камере, в кандалах. Ее охраняли пять английских солдат, позволявших себе самые оскорбительные ругательства в адрес арестантки. Кстати, это было прямым нарушением процессуальных норм. Жанну должны были, по идее, поместить в женское отделение архиепископской тюрьмы, где ее наблюдали бы специально приставленные монахини. Это было далеко не единственное нарушение традиций и конкретных законодательных норм на процессе в Руане.

Слушания начались 21 февраля 1431 года. Для начала Жанну попросили поклясться на Евангелии в том, что она будет говорить правду. В ответ Девственница заявила, что не знает, о чем ее будут спрашивать. Несмотря на долгие уговоры, подсудимая поклялась говорить правду лишь в отношении матери, отца и о том, что делала с тех пор, как отправилась во Францию. Об откровениях же, получаемых от Бога, Жанна не собиралась рассказывать подробно, ссылаясь на какие-то ранее данные клятвы. Время от времени она переставала отвечать на такие вопросы, однажды посоветовала обратиться непосредственно к Карлу. Вообще, на процессе Жанна вела себя смело, чтобы не сказать дерзко. Не раз она грозила судьям, что те еще не знают, с кем имеют дело. В другой раз она пригрозилась «надрать уши» судьям, пытавшимся исказить ее слова. Постоянно Жанна указывала, что уже отвечала на тот или иной вопрос, и предлагала справиться у секретарей. Оказалось, что девушка обладает хорошей памятью и ясностью мышления, что очень помогло ей при путаной манере членов трибунала вести процесс, перекрестных допросах и постоянных перескакиваниях с одной темы на другую.

По общему признанию, ей удалось обойти практически все скользкие моменты, все ловушки, расставленные искушенными богословами. Нередко заданные ей вопросы не подразумевали ни положительного, ни отрицательного ответа. Например, Жан Бопен как-то спросил у обвиняемой, считает ли она, что находится в благодати. Ответ «да» свидетельствовал о гордыне, ответ «нет» – об отречении от Господа. Жанна ответила: «Если я не в благодати, пусть Господь пошлет ее мне, если в благодати, пусть Бог хранит меня в ней». В другой раз ее спросили, может ли она еще впасть в смертный грех. Ситуация та же, нельзя отвечать ни «да», ни «нет». Жанна говорит: «Мне об этом ничего не известно, я во всем полагаюсь на Господа». (Впрочем, этот ее ответ был все же истолкован в нужном суду духе, как и многие другие ее ответы и слова, на то существовала специальная редакционная комиссия, исправлявшая протоколы заседаний.) Такие ответы позволили историкам говорить или о поразительной интуиции и природном уме Орлеанской девы, или о полученном в свое время неплохом образовании. Один из ходов Жанны был особенно силен. В ответ на просьбу прочитать молитву она предложила Кошону исповедовать ее (нормальная просьба перед молитвой). Руководитель процесса сделать этого не мог, поскольку после исповеди не имел бы права быть судьей.

Вероятно, в связи с неожиданной «прыткостью» ответчицы судьи приняли решение превратить процесс из открытого в закрытый, хотя, надо сказать, особых волнений в Руане в поддержку Девы Жанны и не было. Поэтому-то процесс и состоялся не в Париже, как того изначально требовали богословы университета, а здесь – в центре оккупированной англичанами территории.

Обвиняемую допрашивали очень интенсивно – ежедневно, а то и два раза в день, в том числе в ее камере. Эти допросы продолжались по три-четыре часа. Жанне было предъявлено несколько основных обвинений. Первое касалось дьявола, с которым Дева якобы вступила в связь как раз под Деревом фей в Домреми. Однако сформированная комиссия, на этот раз во главе с герцогиней Бедфордской, еще раз убедилась в девственности Жанны. По средневековым же поверьям, ведьма должна была отдаться сатане при первой же встрече. Впрочем, оставались еще голоса неизвестной природы. Они особенно интересовали судей. Какие это были голоса, исходил ли от них свет, на каком языке они говорили, почему они давали такие советы, а не этакие… Жанна или уклонялась от ответов, или с обезоруживающей непосредственностью отвечала на вопрос, были ли одеты святые: «А вы думаете, Богу не во что одеть своих ангелов?» и т. д. в том же духе. Несмотря на то что никакой конкретной информации из Орлеанской девы выжать не удалось, парижские эксперты дали нужное трибуналу заключение: предмет, характер и цель «откровений», а также отвратительные личные качества обвиняемой указывали на то, что «голоса» и видения Жанны представляют собой «ложные, обольстительные и опасные наваждения».

Другой «важной уликой» был мужской костюм Жанны. Вообще-то это и на самом деле противоречило церковным правилам. Но для обвинения в ереси – тем более на таком демонстрационном процессе, целью которого было убедить в виновности Жанны как можно больше ее соотечественников, – этого было явно недостаточно. Вот что писал по этому поводу один теолог после победы французов под Орлеаном: «Бранить Деву за то, что она носит мужской костюм, значит рабски следовать текстам Ветхого и Нового Заветов, не понимая их духа. Целью запрета была защита целомудрия, а Жанна, подобно амазонкам, переоделась в мужчину именно для того, чтобы надежнее сохранить свою добродетель и лучше сражаться с врагами отечества». На процессе Жанна утверждала, что надела мужское платье по велению голосов, но согласилась надеть женское платье для мессы. Так что последовавшие обвинения в том, что она упорствует в своем нежелании носить женскую одежду, не соответствовали действительности.

Кроме того, Орлеанскую деву обвиняли в кровожадности, но она твердила, что всегда пыталась сначала воздействовать на врагов путем переговоров – и это была чистая правда. Жанне вменяли в вину нападение на Париж в Богородицын день, ношение корня мандрагоры, очень интересовались «волшебными свойствами» ее меча и знамени (как же ей удавалось брать неприступные крепости, лишь прикоснувшись к их стенам бунчуком флага?) , непослушание родителям (она, видите ли, ушла из дома, не спросив разрешения у супругов д’Арк)… Судей интересовали мельчайшие подробности биографии подсудимой. Не все удалось узнать им от Жанны, не все знаем в результате и мы. Слишком часто Дева отвечала уклончиво. Крестил ее, насколько она знает, священник из Домреми, крестными были такие-то люди, но, как ей говорили, были у нее и другие крестные матери (?). Даже фамилию свою Жанна отказалась называть, в детстве, мол, ее называли Жанеттой, сейчас зовут Девой Жанной. А вот фамилию родителей, пожалуйста – д’Арк. (Произнесено это было, кстати, с лотарингским акцентом – «Тарк».)

Несколько раз Жанна просила время на обдумывание ответов. В связи с этим существует версия, что она продолжала поддерживать тесную связь с внешним миром, представителями которого могли быть очень влиятельные люди или их агенты. Среди людей, которые пытались помочь, называют и Иоланту, и короля Карла, и Уорвика, и даже самого герцога Бедфорда. Более того, есть предположение, и оно заслуживает внимания, что и сам Пьер Кошон делал все от него зависящее для того, чтобы поддержать «еретичку». Он и затягивал всеми способами сам процесс, и требовал от обвиняемой отречения от грехов, чтобы избежать казни, и не подверг Жанну пыткам – традиционному и законному в то время способу судебного дознания, и вообще – все его процессуальные ошибки якобы лишь готовили почву для аннулирования возможного приговора через несколько лет. Предполагают, что Кошон мог действовать в интересах влиятельных заступников Жанны, которых хватало и с английской, и с французской стороны. Откуда столько? Об этом в свое время.

Не получив явных доказательств того, что Жанна впала в ересь, суд решил добыть их искусственно. К ней временно был подсажен провокатор, разговор которого с доверившейся ему Девой подслушивали Кошон и секретари в соседней комнате. В один не очень прекрасный день к Жанне в камеру явилось несколько священников, срочно потребовавших ответа на вопрос, подчиняется ли она «воинствующей церкви». Руанская пленница была в недоумении: что такое воинствующая церковь, она не знала. Наконец, через несколько дней она осторожно заявила: «Я пришла к королю Франции от Бога, Девы Марии, святых рая и всепобеждающей небесной церкви. Я действовала по их повелению. И на суд этой церкви я передаю все свои добрые дела – прошлые и будущие. Что до подчинения церкви воинствующей, то я ничего не могу сказать». В делах «святой войны» Жанна вообще была очень щепетильна и уже не раз подчеркивала, что воюет под непосредственным контролем небес, без посредников. В общем, это «отречение» и хотели получить святоши. Под «воинствующей церковью» подразумевалась церковь земная во главе с папой и кардиналами.

Суд приступил к составлению обвинительного документа. Он состоял из 70 статей и был написан д’Эстиве и де Курселем. Обвинение было оглашено в два приема – 27 и 28 марта. Дева Жанна обвинялась в том, что она была «колдуньей, чародейкой, идолопоклонницей, лжепророчицей, заклинательницей злых духов, осквернительницей святынь, смутьянкой, раскольницей и еретичкой». Она «предавалась черной магии, злоумышляла против единства церкви, богохульствовала, проливала потоки крови, обольщала государей и народы, требовала, чтобы ей воздавали божественные почести». В документе указывалось огромное количество прегрешений Жанны – все равно всплыла вроде уже отброшенная судом мандрагора, вымышленная дружба в детстве с проститутками и ведьмами, попытка соблазнить того самого юношу, которому отказала юная Жанна, скупка предметов роскоши, подлог меча в церкви и прочая, и прочая… Оказалось, что мэтры перехитрили сами себя. Обвиняемая стойко защищалась, и на второй день Кошону уже было ясно, что безмерно раздутый документ д’Эстиве никуда не годится. Слишком много бессмысленных и ненужных обвинений попытался использовать в своей работе автор. Епископ Бове дал указание подготовить новое заключение, в котором сосредоточиться на основных пунктах: отказ от подчинения воинствующей церкви, дьявольские голоса, ношение мужской одежды. Кроме того, необходимо было избавиться от слишком очевидных политических пунктов, в которых Жанна обвинялась, собственно, в деятельности против англичан. Новое заключение готовил Никола Миди.

Документ Миди содержал уже лишь 12 статей. Здесь остались «голоса» и «видения», злосчастное Дерево фей, мужской костюм, непослушание родителям, попытка самоубийства, уверенность в спасении своей души, отказ подчиняться «воинствующей церкви». Сей документ разослали экспертам с просьбой дать заключение: можно ли на основании подобных обвинений вынести приговор по делу веры? Конечно, подавляющее большинство «экспертов» в этом нисколько не сомневались, а некоторые даже удивлялись, зачем собирали столько свидетельств, если одно желание навредить англичанам уже прямо указывает на дьявольские козни.

Суд вступил в следующую стадию. Жанну начали уговаривать отречься от своих грехов. В это время она тяжело заболела. Естественная смерть «Лотарингской ведьмы» в планы англичан никак не входила. Поэтому комендант граф Уорвик приставил к ней лучших врачей. Они выходили Орлеанскую деву, продлив ей жизнь на месяц. В зале суда от нее опять потребовали отречения от грехов. «Мне нечего вам сказать. Когда я увижу костер, то и тогда повторю лишь то, что уже говорила», – таков был ответ Девы Жанны. То же она повторила 9 мая, когда ей показали орудия пыток. 23 мая в распоряжении трибунала было определение Парижского университета, совпадавшее с мнением большинства экспертов. Жанна опять отказалась отречься. Председатель трибунала объявил слушание дела оконченным. Вынесение приговора было назначено на следующий день. А утром был разыгран очередной спектакль. Жанну вывезли на кладбище аббатства Сент-Уэн, где в присутствии массы горожан поставили на помост. Перед ней стояла тележка палача, проповедь жутким голосом начал читать пламенный оратор, специально приглашенный Кошоном, странствующий священник Эрар. Трижды он просил Деву отречься от грехов, и трижды она отказывалась это сделать. Кошон начал зачитывать приговор. Согласно ему, церковь передавала осужденную в руки светской власти, что было равносильно смертному приговору, хотя священники и просили земных владык «обойтись без повреждения членов». Сожжение члены не повреждало, а уничтожало… Наконец Жанна прервала эту трагическую речь и закричала, что примет все, что постановили судьи и церковь. Тут же ее заставили произнести вслед за протоколом слова покаяния. Кошон поменял смертный, по сути, приговор на пожизненное заключение, церковное отлучение с «еретички» сняли. До сих пор не ясно, в чем именно покаялась народная героиня. Очевидцы на реабилитационном процессе вспоминали, что она произнесла не более шести строк, в то время как официальный документ с перечнем всяческих мерзостей и грехов, от которых отреклась Жанна, содержит полсотни строчек убористого шрифта. Снова уловка мэтра Кошона? Совершенно ясно только то, что девушка отреклась от голосов и обещала не носить больше мужской костюм.

Судилище, однако, на этом не закончилось. Англичане не собирались оставлять в живых символ всей борьбы французов. «Не тревожьтесь, сэр. Мы ее снова поймаем», – сказал Пьер Кошон Уорвику, и он знал, о чем говорил. Дело в том, что если бы Жанна нарушила свои обещания, ее следовало практически немедленно казнить уже без проволочек. Сразу же после представления на кладбище Сент-Уэн началась следующая серия. Жанне обещали поместить ее в женскую тюрьму, но не выполнили обещание – отвезли на старое место в замок Бувре, опять заковали в кандалы, обрили голову, одели в женское платье. 28 мая Кошон уже обнаружил пленницу в мужском костюме. Этот эпизод по-разному толкуется историками. Одни считают, что епископ специально нарушил свое обещание, понимая, что гордая девушка обязательно выкинет что-нибудь в таком роде. Очень распространена версия, что Жанну вынудили переодеться охранники по наущению своих начальников. Они отобрали у нее женское платье, и ей для того, чтобы выйти и справить естественную нужду, пришлось надеть то, что подкинули солдаты. Принимая эту гипотезу, не все исследователи едины во мнении – был ли в курсе сам Кошон, не стало ли это для него неприятным сюрпризом. Кстати, сама Жанна вроде бы сказала епископу, что надела мужской костюм, потому что ее обманули. Более того, Дева усугубила свою вину, рассказав, что опять общалась со святыми, которые скорбят о ее предательстве, и добавив, что проклинает себя за отречение. Это был последний допрос Жанны д’Арк. Этим же вечером трибунал принял решение о передаче подсудимой светским властям. Кошон распорядился доставить Деву на площадь Старого рынка утром следующего дня. 30 мая 1431 года, в среду на рассвете, за Жанной пришли. Она исповедалась и причастилась. По улицам ее везли в повозке, закрыв лицо специальным колпаком. На площади был сложен костер. Несколько сот солдат городского гарнизона стояли между местом казни и толпой, английские власти приказали забить ставнями все окна, выходящие на площадь. Никола Миди прочел проповедь, а Кошон опять торжественно передал Жанну в руки светской власти: «…Мы решаем и объявляем, что ты, Жанна, должна быть отторжена от единства церкви и отсечена от ее тела, как вредный член, могущий заразить другие члены, и что ты должна быть передана светской власти…» Затем он опять официально попросил англичан избавить «преступницу» от смерти и повреждения членов и сошел с помоста. Жанну подвели теперь уже к королевскому судье. Тот должен зачитать смертный приговор, но вместо этого, видя нетерпение англичан, машет рукой палачу: «Исполняйте свой долг!» Грубейшее нарушение процедуры. Жанна д’Арк так и не была приговорена к смерти никакой судебной инстанцией! Но ее все же сожгли. Костер догорел около 16 часов. Палач по велению властей разгреб дрова и показал далеко стоящей толпе обугленные останки. Пепел и кости Жанны бросили в Сену. Рассказывали, что сердце Орлеанской девы не сгорело.

Вскоре англичане, Кошон и Парижский университет разослали во все концы сообщение о том, что та, кого французы называли Дева, мертва. Такие официальные извещения получил и Папа Римский, и император Священной Римской империи, и духовенство, дворянство и горожане оккупированных районов Франции.

Это далеко не вся история «Жанны, называемой д’Арк». Не только потому, что мы не смогли рассказать обо всех ее деяниях, – это само собой. Дело и в том, что Жанна продолжает жить и проживать заново тысячи жизней. В одних она погибает, в других спасается. В одних рождается в семье старосты, в других – в королевском дворце. Наш рассказ был бы неполным, если не коснуться хотя бы основных гипотез о жизни и смерти Орлеанской девы.

В первую очередь, речь пойдет о ее происхождении. Мы уже тем или иным образом затрагивали эту проблему. Итак, девушка в 17 лет отправляется к наместнику Вокулёра – многоопытному и сановитому Бодрикуру. Реакция того кажется естественной только вначале, когда он смеется над крестьянкой из Домреми. Но затем он снаряжает ее к королю. Причем перед этим к нему прибывает гонец от самого монарха, и этот же гонец входит в первую свиту Жанны. Уже что-то не так. При дворе явно знают о новой пророчице. Еще до прибытия Жанны в Шинон Дюнуа сообщает жителям Орлеана, что им на помощь придет Лотарингская дева. Откуда такая уверенность и такая осведомленность? Далее. Жанна получает аудиенцию и за несколько минут добивается невиданного расположения короля. Она показывает совершенно неожиданные для пастушки умения – езда верхом, владение рыцарским оружием, знание этикета… Все это наводит на мысль, что никакая она не крестьянка, а принадлежит к дворянскому сословию. Об этом говорят и другие вещи. Интимное обследование Жанны проводят самые родовитые дамы королевства, Жанна фамильярничает с герцогами, она получает собственный герб и рыцарские шпоры, она демонстрирует умение командовать. Она возглавляет французскую армию! А ведь в эпоху Средних веков сословные различия куда важнее национальных интересов. Дворянин и разговаривать-то не всегда станет с тем, кто располагается ниже его на социальной лестнице. А тут объятия, коленопреклоненные просьбы, Жанну называют «моя госпожа», «могущественная дама» и т. п. Есть ряд других косвенных свидетельств. К примеру, уже после казни Жанны и возвращения Карла Орлеанского во Францию он наградил Пьера дю Ли (бывшего Пьера д’Арка) орденом Дикобраза, который по правилам мог быть вручен только представителю дворянского рода не менее чем в четвертом поколении.

Но на дворянстве Жанны сторонники неортодоксальной версии не останавливаются. Они разработали теорию «бастардизма» (от слова «бастард» – незаконнорожденный), согласно которой Жанна – дочь Изабеллы Баварской и ее многолетнего любовника, брата Карла VI, Людовика Орлеанского. Согласно хроникам, королева Изабо 10 ноября 1407 года родила ребенка, который умер буквально на следующий день, – его только успели крестить. В одних книгах он именуется Филиппом, в других – Жанной. Рождение его произошло при загадочных обстоятельствах. Во-первых, совершенно ясно, что он не мог быть сыном давно уже безумного Карла, который и вида-то своей законной жены не переносил. Скорее всего, отцом был как раз его брат. Но останков ребенка так и не нашли, через несколько дней Людовик «весело обедает» (так у хрониста) со своей любовницей. Какое веселье, если только что умер ребенок? По мнению «бастардистов», этим ребенком и была Жанна, которая вовсе не умерла, а была отправлена к своим приемным родителям в Домреми. Не потому ли Жанна отказывалась называть себя фамилией д’Арк? Не потому ли мать Жанны Роме не было принято называть Изабеллой, а предпочитали именовать ее простонародным Забийеттой? Не потому ли Орлеанская дева называлась Орлеанской? Ведь это прозвище могло быть дано не в связи с Орлеаном, а в связи с тем, что Жанна принадлежала к Орлеанскому дому. А непременное желание освободить находившегося в английском плену Карла Орлеанского, а цвета одежды, а меч на гербе, напоминающий традиционную геральдическую полосу незаконнорожденности? Да и особое отношение двора к предполагаемой принцессе крови становится более понятным, и фраза Жанны при первой встрече с д’Алансоном – «Королевская кровь собирается». Хорошо также объясняется ответ Жанны при прибытии в Шинон на вопрос, сколько ей лет. «Трижды семь», – ответила Дева. Напомним, что дело было в 1429 году. Официальный год рождения Жанны – 1412-й – никак не получается. Любопытны также показания разных ее друзей и знакомых на реабилитационном процессе. Люди, которые должны были лучше всех знать все подробности биографии своей подруги и родственницы, не могли твердо ответить на простейшие вопросы: где она родилась, сколько ей было лет…

Совсем в другом свете видится нам и Руанский процесс. Выходит, что судили: сестру французского короля, тетку малолетнего английского короля (напомним, что его мать Екатерина – дочь Изабо), сестру Карла Орлеанского, тетку Жана д’Алансона, свояченицу Филиппа Бургундского… Не слишком ли много влиятельных родственников, которые не должны были допустить казни Жанны Орлеанской?

Так мы переходим ко второму блоку версий, которые касаются уже смерти Жанны. Слухи о том, что она не умерла, поползли по стране сразу после вести о руанском костре. Историки же находят для таких утверждений свои основания. Во-первых, не осталось не только никаких документов, в которых Жанне выносился бы приговор, но и документов о подготовке казни чисто хозяйственного характера – подготовка дров, оплата палачу и т. п. Сам палач якобы не узнал Жанну, которую хорошо знал в лицо. Люди, как уже было сказано, стояли очень далеко от помоста, по показанным останкам определить личность казненной не представлялось возможным, солдаты не пускали ближе, ставни в домах забиты, тело брошено в реку… На голове у привезенной на казнь женщины колпак, закрывающий все лицо. Похоже на инсценировку? Возможно. Кто мог бы спасти Жанну д’Арк? Разные ответы. Жиль де Рэ, Карл VII, даже сам герцог Бедфорд. Два французских историка в середине прошлого века якобы обнаружили остатки подземного хода, который вел из камеры в руанский дворец регента. Дело в том, что жена герцога Анна Бургундская симпатизировала пленнице, ратовала за облегчение ее тюремной участи, подарила ей женское платье, сшитое по мерке. Могли быть свои интересы и у графа Уорвика, чей родственник Тальбот находился в плену, а Карл якобы грозил ему отомстить, если с Жанной что-то случится. Как тогда понимать слова, брошенные после последнего допроса Кошоном Уорвику: «Не беспокойтесь, с ней покончено»?

Но если Жанне д’Арк удалось спастись, куда она делась после этого? И здесь имеем пеструю картину версий. Укрылась в замке Филиппа Доброго, нашла приют в Риме, «работала» францисканским агентом. Чуть большее единодушие проявляют сторонники версии спасения в отношении судьбы Жанны в конце 30-х – 40-х годах. Оно связано с личностью некоей Жанны де Армуаз. Супруга Робера де Армуаза сеньора де Тиммон еще до свадьбы пыталась вмешиваться в политические интриги в Германии, затем вышла за него (и впоследствии родила мужу двух сыновей) и жила с семьей в Арлоне в Люксембурге. Некоторое время она довольно активно выступала на политической арене во Франции, выдавая себя за Деву Жанну. Более чем любопытно, что она вошла в переписку и встретилась со своими «братьями», которые признали в ней сестру. Еще более любопытно, что в Орлеане, где многие прекрасно помнили свою спасительницу, в 1439 году госпожу де Армуаз встречали с соответствующими почестями. Жану дю Ли муниципалитет выплатил некоторую сумму за связь, которую он осуществлял между городом и своей сестрой уже после 1431 года, а Изабелла Роме от этого же муниципалитета получала пенсию сначала, как «мать Девы Жанны», а с 1446 года – как мать «покойной Девы Жанны». Жанна де Армуаз встречалась и с Жилем де Рэ, который даже поручил ей командовать войсками на севере от Пуату. Так же тепло, как и в Орлеане, ее приняли в Туре. А вот по дороге в Париж ее арестовали, поставили в столице к позорному столбу и вынудили признание, что она Лже-Жанна, которая в свое время участвовала в боях, переодевшись солдатом. Тогда у нее якобы и появилась мысль о том, чтобы выдать себя за Орлеанскую деву. Впрочем, нынешние де Армуазы утверждают, что их далекий предок Робер никогда бы не женился на женщине, не убедившись в том, что она та, за кого себя выдает. Интересно, что даже полное портретное сходство не обеспечивало де Армуаз легкого обмана: у подлинной Орлеанской девы были особые приметы – красное родимое пятнышко за ухом и ряд характерных шрамов на теле, полученных в баталиях.

Лже-Жанны появлялись и позже, и мы, наверное, никогда не узнаем, сожгли ли Девственницу на костре в Руане, или то была какая-то уж точно ни в чем не повинная женщина. Правда, нам-то теперь уже все равно. Сейчас о том, что Жанна умерла, можно говорить со всей ответственностью. Что же касается происхождения, то, конечно, не стоит думать, что сторонникам традиционной версии нечего ответить своим оппонентам. И возраст Жанна д’Арк называла на самом деле разный, и, судя по всему, как и многие крестьяне того времени, просто его не знала, и сама по себе сложнейшая операция по перевозке очередного незаконнорожденного ребенка подальше от Парижа в места, граничащие с враждебными Людовику Орлеанскому бургундцами, кажется нелепой. Это все для того, чтобы Дева пришла именно «из Лотарингии»? Таких легенд множество, половину из них пускают в народ сами провластные идеологи. Владение копьем и мечом? Утка хронистов плюс возможность обучиться этому искусству у местных ополченцев в неспокойном Домреми. Манеры? Еще одна утка. Узнавание Карла в Шиноне? Возможно, Жанне просто описали короля до этого. Да, не исключено, что Иоланта Анжуйская ухватилась за идею встряхнуть французское войско таким необычным способом. В то время религиозное воодушевление имело огромное значение, люди верили и хотели верить в чудеса. Узнав о необычайной харизме лотарингской прорицательницы, например от Робера де Бодрикура, видевшего, какое влияние оказывает «одержимая» на население Вокулёра и окрестностей, теща дофина и могла решиться на смелый шаг, дав Жанне беспрецедентные полномочия, но все же окружив ее самыми способными военачальниками и контролируя каждый ее шаг. Почести, оказываемые Жанне? Но речь ведь шла не об обычной крестьянке, а о полусвятой, к которой благоволит королевская семья. Вспомним, как унижались и тогда и до сих пор перед шутами, любовниками, парикмахерами, личными врачами самодержцев представители самых древних родов, самых славных фамилий.

Снятие осады Орлеана оказалось переломным моментом в ходе всей Столетней войны. Жанна д’Арк не увидела конца английского владычества своими глазами, но, несомненно, приблизила его.

21 сентября 1435 года Филипп Добрый подписал в Аррасе мирный договор с представителями Карла VII. Бургундия выходила из войны и обещала Франции дружественный нейтралитет. Филипп удерживал за собой Пикардию и Артуа, Карл уступал ему графства Маконэ и Оксеруа, а также несколько городов в Шампани. Мир с Бургундией развязал Франции руки для борьбы с главным противником.

13 апреля 1436 года французская армия освободила Париж. Сбылись слова Жанны, сказанные на суде: «Не пройдет и семи лет, как англичане потеряют свой самый ценный залог во Франции». Незадолго до этого умер герцог Бедфорд. Изгнание англичан происходило медленно, но неотвратимо. Французское правительство упорядочило государственные финансы и произвело военную реформу. В конце 40-х годов был освобожден Иль-де-Франс, французы вступили в Нормандию. В 1449 году они полностью заняли эту область. Одновременно на юге страны развернулись операции по освобождению Гиени. Здесь англичане оказали особенно упорное сопротивление, так как им грозила потеря земель, которыми они владели почти три столетия. Первоначальный успех французов, занявших летом 1450 года Байонну и Бордо, оказался непрочным: в октябре 1452 года у стен Бордо высадилось семитысячное английское войско, и столица Гиени была вновь потеряна. Впрочем, ненадолго. 17 июля 1453 года у городка Кастийонсюр-Дордонь произошло сражение, в котором англичане потерпели сокрушительное поражение. Это была последняя битва Столетней войны. 19 октября авангард французской армии вступил в Бордо.

Только в самом конце войны Карл VII решил отдать должок той, кто посадил его на трон. В 1450 году он дал поручение произвести предварительное расследование обстоятельств процесса Жанны. Так начался реабилитационный процесс. Король хотел очиститься от обвинений в связи с колдуньей. Истицей по делу выступила, кстати, Изабелла Роме – сам король не пожелал им стать. Весь же процесс был устроен Папой Римским, с подачи французского короля, конечно. Процесс в том или ином виде продолжался шесть лет, были опрошены сотни свидетелей, в том числе непосредственные участники Руанского процесса, которые из кожи вон лезли, чтобы помочь реабилитации бывшей обвиняемой. Всплыли все нарушения процессуальных норм в Руане, вся ложь, которую вписывали в протоколы, все издевательства и ловушки, устроенные для Жанны. Больше всего шишек досталось уже покойному к тому времени Кошону. Свои заключения давали юристы и теологи. 7 июля 1456 года в том же руанском дворце, где в свое время заседал трибунал Кошона, председатель нового трибунала зачитал приговор, в котором перечислил злоупотребления суда 1431 года и отметил, что «названное дело запятнано клеветой, беззаконием, противоречиями и явными ошибками правового и фактического характера». Жанна и ее родные объявлялись очищенными от пятна бесчестия.

Сегодня Жанна д’Арк – одна из самых популярных фигур в истории. Ей посвящены выдающиеся художественные произведения: Анатоля Франса, Фридриха Шиллера, Марка Твена, Жана Ануя, Бернарда Шоу, Поля Гогена, Шарля Гуно… Люка Бессона, в конце концов. Она – главная национальная героиня Франции, символ ее борьбы за независимость, символ рождения французской нации. Ежегодно 8 мая, в день победы под Орлеаном, в стране отмечается День Жанны д’Арк. Центром празднования является, конечно, город на Луаре.

Церковь же почти век назад канонизировала Орлеанскую деву под именем Святой Иоанны. Это произошло в 1920 году по указу папы Бенедикта XV и при активном денежном участии французского правительства.

Юная француженка Жанна д’Арк сумела преломить ход 100-летней войны, и повела под своим знаменем к победе французские войска. Ей удалось сделать то, что многие опытные полководцы Франции считали невозможным – одержать победу над англичанами.

Краткая биография Жанны д’Арк

Официальной датой рождения Жанны д’Арк считается 6 января 1412 года (существует еще 2 даты – 6 января 1408 и 1409 года). Она родилась во Французской деревне Домреми в семье зажиточных крестьян.

Голос Архангела Михаила

Когда Жанне д’Арк исполнилось 13 лет , она, по ее словам, услышала голос Архангела Михаила, который поведал ей о великой миссии: Жанна должна была прервать осаду Орлеана англичанами и одержать победу в битве .

Настойчивая девушка

Видения повторялись, и в 16 лет девушка отправилась к одному из капитанов французской армии — Роберу де Бодрикуру . Он рассказала о своих видениях и попросила дать ей людей под командование и препроводить ко двору дофина (наследнику Карла VI) .

Настойчивость Жанны д’Арк взяла верх над насмешками капитана, и он дал ей людей в сопровождение к королю, а также снабдил мужской одеждой, дабы «не смущать солдат».

Встреча с королем

14 марта 1429 года Жанна прибыла в резиденцию дофина Карла – замок Шинон . Она объявила ему, что послана Небом для освобождения страны от английского господства и попросила войска для того, чтобы снять осаду Орлеана.

Во Франции было поверье, что юная девственница, посланная Богом, поможет армии одержать победу в войне

Девушка поразила придворных и самого короля умением верховой езды и искусством владения оружием . Было такое впечатление, что она воспитывалась не в крестьянской семье, а «в специальных школах».

Жанна — главнокомандующий

После того, как матроны подтвердили девственность Жанны и были проведены другие многочисленные проверки, Карл принял решение сделать ее главнокомандующим своими войсками, и повести их на Орлеан.

После этого для девушки изготовили доспехи и доставили по ее просьбе меч самого Карла Великого , который хранился в церкви Сент-Катрин-де-Фьербуа. Затем она направилась в город Блуа, назначенный сборным пунктом для армии, и уже во главе армии выступила к Орлеану.

«Орлеанская Дева»

Известие о том, что армию возглавила посланница Бога, вызвало необычайный моральный подъем в войске. Потерявшие надежду начальники и солдаты, уставшие от бесконечных поражений, воодушевились и вновь обрели храбрость .

29 апреля 1429 года Жанна д’Арк с небольшим отрядом проникает в Орлеан. 4 мая ее армия одержала первую победу, взяв бастион Сен-Лу . Победы следовали одна за другой, и уже утром 8 мая англичане были принуждены снять осаду с города.

Таким образом, задачу, которую прочие французские военачальники посчитали невыполнимой, Жанна д’Арк решила за четыре дня . После победы под Орлеаном Жанну прозвали «Орлеанской Девой» . День 8 мая до наших дней отмечается каждый год в Орлеане как главный праздник города.

С помощью Жанны удалось захватить еще несколько важных крепостей. Французская армия отвоевывала один город за другим.

Предательство и сожжение

Весной 1430 года после годового отсутствия военных действий из-за нерешительности Карла VII и дворцовских интриг, Жанна д’Арк снова повела войска, ее знамя было впереди. Она бросилась на помощь осажденному городу Компьеню , но угодила в ловушку - в городе был поднят мост, и вырваться из него она уже не могла.

Бургундцы продали ее англичанам за 10 000 золотых ливров. В феврале 1431 года в Руане над ней состоялся суд, который приговорил ее как еретичку к сожжению. Приговор вступил в силу 30 мая 1431 года – Жанну д’Арк сожгли заживо на площади Старого Рынка.

Реабилитация и присвоение к лику святых

В конце столетней войны Карл VII приказал повести расследование законности суда над юной героиней. Было установлено то, что английский суд имел множество грубых нарушений.

Жанну д’Арк реабилитировали летом 1456 года , а спустя 548 лет — в 1920 году ее канонизировали (причислили к лику святых) в католической церкви.

Шесть столетий назад девочка-подросток с мужественным сердцем вышла из небытия, чтобы повести французскую армию к победе во время Столетней войны. Многое из того, что мы знаем о Жанне д"Арк, которую сожгли на костре в 1431 году, основано на давних предрассудках и заблуждениях. Ниже вы найдете общепризнанные факты об Орлеанской деве, которые могут вас удивить.

1. Настоящее имя Жанны было Жанна Ромми, Жанна Тарк, или Жанна де Воутон, но она не прославилась ни под одним из них

Жанна не родилась в городке под названием Дарк, как того бы можно было ожидать исходя из ее фамилии. Она выросла в Домреми - деревне в северно-восточной части Франции. Ее отец был фермером, а мать - искренней католичкой. Во время суда над Жанной в 1431 году она называла себя не иначе как Жанна ла Пусель, и с самого начала показала, что не знает своей настоящей фамилии. Позже она объяснила, что ее отец носил имя Жак д"Арк, а именем матери было Изабель Ромми, и добавила, что в ее деревне дочери часто брали фамилии своих матерей. В Средние века во Франции фамилии не были фиксированными и не очень широко использовались. Слово «ромми» просто обозначало человека, который совершил паломничество в Рим или другое религиозно значимое место. По данным других источников, именем ее матери могло быть Изабель де Воутон.

2. В наше время некоторые ученые ставят Жанне д"Арк разные диагнозы, начиная от эпилепсии и заканчивая шизофренией

Примерно в возрасте 12-13 лет Жанна д"Арк, видимо, начала слышать голоса и испытывать видения, которые она истолковала как знаки от Бога. Во время суда, который над ней проводили, она утверждала, что ангелы сначала говорили ей ходить в церковь и вести праведную жизнь. Позже они стали предлагать ей защитить Францию от вторжения англичан и сделать Карла VII законным королем страны (в то время он был некоронованным наследником престола). Жанна утверждала, что ее видения часто сопровождались ярким светом, а голоса слышались более отчетливо, когда звонили колокола. Основываясь на этих деталях, некоторые эксперты полагают, что Жанна страдала от одного из многочисленных неврологических и психологических расстройств, которые вызывали галлюцинации и бред, а также мигрени, биполярное расстройство и поражения головного мозга. Согласно другой теории, она пострадала от бычьего туберкулеза, который может вызывать судороги и деменцию. Источником болезни могло стать сырое молоко.

3. Командуя французской армией, Жанна не участвовала в боевых действиях

Хотя Жанну д"Арк вспоминают как бесстрашного воина и считают героиней Столетней войны между Англией и Францией, она никогда не принимала участия в боях и не убивала противников. Вместо этого она сопровождала мужчин и была своего рода талисманом. Вместо оружия она носила знамя. Также она была ответственна за военную стратегию и вносила дипломатические предложения (хотя англичане отвергли все попытки решить исход войны с помощью дипломатии). Но даже несмотря на это, Жанна была ранена дважды. В первый раз во время знаменитой Орлеанской компании ей в плечо попала стрела. Во второй раз во время неудачной попытки освободить Париж ее ранили в бедро из арбалета.

4. У нее был взрывной характер

После утверждения контроля над французской армией эта девочка-подросток не стеснялась ругать уважаемых рыцарей, вести себя неприлично и менять военные планы. Она даже обвинила своих покровителей в мягкотелости по отношению к англичанам. По словам очевидцев, на слушании ее дела она даже однажды попыталась ударить солдата-шотландца, который съел похищенный кусок мяса (шотландцы объединились с французами во время Столетней войны). Она также якобы увезла любовниц и проституток, которые были в походе вместе с ее армией. А личные нападки англичан, которые обзывали ее грубыми именами и говорили, что ей нужно вернуться в деревню к своим коровам, заставляли ее кровь кипеть. Вспыльчивость Жанны очевидна и из записей ее судебных слушаний. Когда священник, говорящий на французском с региональным акцентом, спросил, на каком языке обращались к ней голоса, она ответила, что они говорили на французском гораздо лучше, чем он.

5. Вопреки распространенному мнению, Жанна не была сожжена на костре за колдовство, по крайней мере, не в техническом плане

В 1430 году Жанна д"Арк попала в руки врагов, и ее судили в церковном суде. Ей были выдвинуты 70 обвинений начиная от колдовства и заканчивая воровством лошади. Но в мае 1431 года все они были сведены к 12. Главные обвинения заключались в том, что она носила мужскую одежду и утверждала, что говорила с Богом. Ей предложили признать свою вину в обмен на пожизненное лишение свободы. И Жанна подписала этот документ. Предполагается, что неграмотная Жанна не знала, под чем конкретно она поставила свое имя (или, точнее, крестик). Несколько дней спустя, возможно, из-за угрозы насилия от ее охранников, она снова надела мужскую одежду. Разгневанному судье, который посетил ее тюрьму после этого, она сказала, что снова начала слышать голоса. Именно эти два действия и спровоцировали то, что Жанну отправили на костер.

6. С 1434 по 1440 появлялись самозванцы, которые называли себя Жанной и утверждали, что она избежала казни

Одна из нескольких женщин, которые хотели выдать себя за Жанну в следующие несколько лет после ее смерти, Клод де Армойсес напоминала известную еретичку и якобы участвовала в военных кампаниях, переодетая в мужскую одежду. Она вместе с двумя братьями Жанны - Жаном и Пьером - выстроила схему, согласно которой говорила всем, что Жанне удалось скрыться от врагов и выйти замуж за рыцаря, с тех пор она якобы живет в безопасности. Трио получало щедрые подарки. Они ездили из одного праздничного приема на другой. Свои уловки они признали только перед Карлом VII, который в 1429 году благодаря Жанне стал королем.

7. Благодаря Жанне д"Арк в 1909 году появилась стрижка «боб», которая и сейчас пользуется популярностью

Голоса, которые говорили Жанне надеть мужскую одежду и изгнать англичан из Франции, также сказали, что она должна обрезать свои длинные волосы. Она носила волосы в стиле pageboy, который был общим для рыцарей того времени, и только перед казнью охранники побрили ее на лысо. А в 1909 году уроженец Польши и парикмахер, известный как месье Антуан, начал делать своим клиентам стрижку, которая теперь известна как короткий боб. По его словам, источником вдохновения для него стала Жанна д"Арк. Огромную популярность этот образ приобрел в 1920 годах и стал востребованным среди кинозвезд.

В самом сердце Парижа, близ Лувра и сада Тюильри, стоит золотой памятник девушке на боевом коне и со знаменем в руке. Блистающая всадница — национальная героиня Франции Жанна д"Арк, которая не дала стране погибнуть в далеком XV веке. Русский писатель и философ в 1938 году, накануне Второй мировой войны, так писал о знаменитой деве: «Если Жанна действительно спасла Францию, то спасла и Европу, так как в ХХ веке еще несомненнее, чем в ХV, что Европы нет без Франции». Несмотря на то что в имеющихся сведениях о жизни Жанны-Девы много белых пятен, а если историческая правда и есть, то давно смешана с вымыслом, она до сих пор остается любимицей всех французов и одной из самых интересных личностей в мировой истории.

Детство, отрочество, война

Медиевисты предполагают, что Жанна д"Арк родилась в 1412 году в небольшой деревне Домреми на северо-востоке Франции. Начало XV века — самый разгар Столетней войны (1337-1453) между Англией и Францией. Французское королевство несло огромные потери и было близко к полному поражению. Ситуацию усугубил договор, подписанный в Труа в 1420 году супругой короля Франции Изабеллой Баварской. Согласно договору, английский правитель Генрих V после смерти Карла VI Безумного Валуа (которая наступила двумя годами позднее) объявлялся наследником французского престола, несмотря на то что у Изабеллы и Карла VI подрастал сын. Этот договор стал фактическим присоединением Франции к Англии, и

страна начала медленно распадаться на три части: юг остался верен династии Валуа, север перешел под управление англичан, а Бургундия, хотя и старалась сохранять независимость, все же отдавала предпочтение Англии.

Будущая национальная героиня росла в небедной крестьянской семье и в детстве совсем не отличалась от своих сверстниц: занималась рукоделием, пасла овец и регулярно ходила в церковь. Судя по сохранившимся протоколам судебных допросов с записями рассказов Жанны о ее жизни, с 13 лет она стала постоянно слышать Божественные голоса. Следует заметить, что для средневековой католической Европы Божественные посланники среди обычных людей встречались нередко: каждое уважающее себя селение могло предоставить своего провидца, а то и двух. Ангелы говорили девушке: «Очень жалеет Господь французский народ. Жанна, тебе должно идти во Францию!» После того как Жанна начала слышать голоса, она стала еще чаще ходить в церковь и усерднее молиться, пытаясь понять, от кого могли бы эти голоса исходить.

Уверовав, что ей действительно надлежит спасти Францию от англичан, Жанна стала упрашивать родителей снарядить ее в путь к дофину Карлу VII, который обязательно даст ей войско. Согласно записям, найденным в родной деревне девушки, Жанну даже насильно выдали замуж, чтобы она остепенилась и занялась хозяйством. Однако расторгнуть брак первым пожелал ее новоиспеченный супруг, которому очень не нравилось, что Жанна постоянно ему отказывает в исполнении супружеского долга. Молодоженов сумели развести — для Средних веков событие почти небывалое.

Осознав, что родители ей не помощники, в 16 лет дева бежала из дома в соседний город Вокулер к приятелю своего отца, капитану де Бодрикуру. Его Жанна также просила помочь встретиться с дофином.

Поначалу де Бодрикур довольно иронично отнесся к рассказам Божьей посланницы, однако спустя какое-то время согласился дать ей людей и снаряжение. В 1429 году, отправляясь в замок Шинон вместе с двумя солдатами де Бодрикура, Жанна для безопасности сменила свое платье на мужской костюм и остригла волосы.

В это время Карлу VII уже донесли, что к нему направляется деревенская девушка, объявившая себя будущей спасительницей Франции. Посовещавшись с придворными, юный Валуа решил испытать незваную гостью почти как на «Битве экстрасенсов»: когда она все-таки дойдет до Шинона, дофин спрячется, а дева пусть сама ищет своего короля. Увидев девушку в замке, многие дамы сразу решили, что есть в ней что-то бесовское — хотя бы потому, что она была одета в мужское платье. Жанна сумела пройти испытание: едва переступив порог залы, она сразу же определила Карла VII в толпе. Отведя его в сторону, гостья горячо шептала, что ангелы велели ей сделать дофина королем Франции. Валуа справедливо заметил: чтобы добраться до Реймса, где обычно короновали французских правителей, им придется пройти через войска англичан, осаждавших Орлеан. Услышав это, Жанна без промедления

попросила дать ей войско, которое она поведет на освобождение Орлеана: да, военному искусству она не обучена и меча в руках не держала, но зато ее оберегают святые.

Такие речи показались Карлу VII довольно занятными, к тому же он был одержим желанием занять французский престол, который мог ему вовсе не достаться. В конце 1420-х годов французскими землями, которые перешли к англичанам после договора в Труа, управлял герцог Бедфорд, регент при младенце Генрихе VI, сыне скончавшегося к тому времени Генриха V. О Карле VII ходили слухи, что, даже если англичане покинут Францию, у него все равно нет прав на престол, так как он незаконный сын Карла VI Безумного и рожден распутницей Изабеллой Баварской от неизвестного герцога. Если бы его на царство венчала Божья посланница, думал дофин, в глазах людей это был бы хороший знак, что власть ему дана свыше.

В течение трех следующих недель лучшие теологи пытались установить, чьи же голоса слышит Жанна, ангелов или демонов. К слову, на всех церковных судах девушке задавали одни и те же вопросы: на каком языке говорят ангелы? Как они выглядят? Как себя называют? А она неизменно отвечала: конечно же, на французском, ведь Бог на стороне Франции, ангелы имеют красивую наружность и благоухают, со мной архангел Михаил, святая Катерина и святая Маргарита. Все же доказательств «невиновности» Жанны было недостаточно, и ее могли сжечь еще после первых допросов в 1429 году. Однако тогда — скорее всего, по личной просьбе дофина — ее действительно признали посланницей Божьей и отпустили с миром. За этим последовала еще одна процедура. В Шинон пригласили акушерок для осмотра Жанны, так как девушки, которые слышат ангельские голоса, должны быть чисты не только духом, но и телом. Когда все необходимые сведения были собраны, Карл VII наконец-то дал Жанне д"Арк девятитысячное войско, приказал выковать для нее латы и отправил в Орлеан.

Желая избежать кровопролития, Жанна четыре раза просила отправить письма от своего имени герцогу Бедфорду с просьбой о мире с Францией. На все прошения регент отвечал отказом. Тогда воительнице пришлось повести солдат в бой.

4 мая 1429 года составом французских войск была одержана первая крупная победа спустя долгие годы поражений в Столетней войне. Это событие не только помогло снять часть осады, но и заметно подняло дух солдат.

Несколько дней спустя, 7 мая, во время сражения у башни Туреллей Жанна была ранена выше ключицы, и французы опять сникли. Что же это за Божьи посланники такие, думали они, если их даже в доспехах так легко берет оружие? Самостоятельно вырвав из раны стрелу, дева снова села на коня и вышла на поле боя. Кстати, как отмечали французские солдаты, при дворе дофина Жанна, скорее, кокетничала, говоря о неумении воевать, на самом деле она не так уж плохо управлялась с оружием. 8 мая наступила полная победа французов над англичанами при Орлеане, после чего Жанну д"Арк стали именовать Орлеанской девой. Как и обещала, Жанна короновала своего правителя в Реймсском соборе. А за свою победу попросила у нового короля еще лошадей и отмены налогов с родной деревни.

Одного Орлеана оказалось недостаточно. Чтобы утвердить свое полное превосходство, французам было необходимо освободить еще и Париж. Зная о том, что город укреплен намного лучше Орлеана, д"Арк просила Карла VII дать ей больше солдат. Но, как отмечают историки, король отказался тратиться на увеличение армии. Подойдя к стенам Парижа в конце августа 1429 года, Жанна вместе со своим немногочисленным войском потерпела крах и отступила. Знаменосца д"Арк убили, а саму девушку тяжело ранили. От следующих военных походов ей пришлось отказаться до полного выздоровления. Французы начали поговаривать, что Жанна слишком возгордилась после победы при Орлеане и теперь святые ей уже не помогают.

Жаль, что не наша

В мае 1430 года д"Арк решила помочь снять осаду с Компьеня, который заняли сообщники англичан — бургундцы. Во время одного из боев ее захватили в плен и потребовали за освобождение 10 тыс. ливров — колоссальную сумму по тем меркам.

Валуа отказался платить за подданную, и в ноябре 1430 года ее выкупили англичане.

Кстати, Божью посланницу требовал выдать главный инквизитор Франции, но за меньшие деньги. Позднее один из его наместников — Жан Лемэтр — будет среди судей в процессе над Орлеанской девой.

После передачи Жанны д"Арк англичанам в Руане, городе на севере Франции, состоялся очередной церковный суд, который носил сообразный политический оттенок. «Если Церковь признает, что вела войска и венчала в Реймсе Карла Валуа в короли Франции девка, одержимая бесами, какой будет для него и для всей Франции позор!» — говорится в одной из дошедших до нас записей. Судя по историческим документам, на всех допросах Жанна вела себя бойко и оптимистично, продолжая упорствовать, что над ней только Бог и ангелы, от которых она не откажется. А один из присутствовавших солдат будто даже воскликнул: «Вот так девка, жаль, что не наша!» — писал французский историк Гаскей.

«Еретичка, вероотступница, идолопоклонница»

После долгих разбирательств церковный суд приговорил Жанну д"Арк к смертной казни. Бытует мнение, что в Средние века всех несогласных с Церковью сразу же вели на костер. И если в отношении предполагаемых ведьм и колдунов так и могло быть, то еретиков, наоборот, требовалось спасти от казни, заставив отказаться от своих убеждений и обратив в каноническую веру. Так Церковь утверждала свое главенство. Сохранилось обращение папы Иннокентия III к инквизиторам: «Верные и ловкие люди должны выманивать у еретика признания, обещая ему избавление от костра».

Сжигали обычно только самых непримиримых фанатиков, которые ни при каких условиях не отрекались от своих взглядов, например Джордано Бруно.

Подводя деву к костру, судьи еще раз спросили, не желает ли она подчиниться Церкви, на что она в который раз ответила отказом. Однако пока зачитывали смертный приговор, Жанна вдруг начала кричать, что от всего отрекается и остается с Церковью. Ей сразу же подсунули заранее подготовленную для таких случаев бумагу, текст которой девушка все равно не могла прочитать из-за своей неграмотности. Там было сказано следующее: она признает себя виновной в одурманивании людей и будет пожизненно содержаться в тюрьме на хлебе и воде. После того как Орлеанская дева что-то нацарапала на листке, ее увели обратно в тюрьму.

Там она впервые за несколько лет снова облачилась в женское платье. Тем не менее не прошло и недели, как Жанна д"Арк начала плакать, говорить, что предала себя и свою веру, и требовать, чтобы ей вернули привычный мужской костюм. Отречение от отречения ей никто уже простить не мог. 30 мая 1431 года Божью посланницу в белой митре с надписью «Еретичка, вероотступница, идолопоклонница» снова вели к костру на площади руанского Старого рынка. Там в присутствии зевак еще раз огласили приговор и зажгли костер. Кстати, некоторые особенно гуманные палачи, чтобы сократить жертве часы мучений, подкладывали в костер сухую солому — так приговоренный мог задохнуться в дыму раньше, чем огонь доберется до его тела. Однако в тот день эшафот специально установили слишком высоко, чтобы никто не мог до него дотянуться. На момент казни Жанне д"Арк, предположительно, было всего 19 лет.

Жизнь после смерти

Свидетели казни вспоминали о чудесах, якобы произошедших в последние минуты жизни Орлеанской девы: кто-то рассказывал, что видел белого голубя, вылетевшего изо рта девушки, кто-то разглядел в пламени огненные буквы «Иисус». После казни о сожженной еретичке начали забывать, однако вспомнили снова, когда в Орлеане в конце 1430-х годов объявилась лже-Жанна. Девушка рассказывала всем, что ее воскресил Бог, и ей верили. Самозванка была похожа на истинную Жанну, она умело скакала на лошади и обращалась с оружием.

Девушку даже признали братья настоящей Орлеанской девы. Чудом спасенную героиню начали одаривать драгоценностями и воздавать почести.

И тем не менее лже-Жанна все-таки попалась на какой-то мелочи, за что потом и поплатилась.

После казни Жанны д"Арк король Франции Карл VII, видимо, периодически испытывал муки совести, ведь он не сделал ничего, чтобы спасти от жестокой смерти ту, которая возвела его на престол. С 1452 года он начал заниматься, как сказали бы сейчас, реабилитацией Орлеанской девы. Валуа удалось добиться повторного рассмотрения дела, и в 1456 году с Жанны сняли все обвинения в ереси.

В течение долгого времени ее статус святой и национальной героини даже не подлежал сомнению, пока не пала монархия. Первые республиканцы связывали Орлеанскую деву только с королевской властью, а культ девства — с пережитками прошлого. В середине XIX столетия французы решили: неважно, какой строй поддерживала д"Арк, главное, что она героиня из простого народа.

В 1909 году Орлеанская дева получила прозвище Блаженная. Тогда же постоянно шли разговоры о канонизации Жанны д"Арк, что оказалось делом весьма непростым.

По существующим законам, чтобы объявить кого-либо святым, требуется предоставить подтверждения свидетелей о чудесах.

Естественно, в ХХ веке найти тех, кто видел деву, было невозможно. Однако ее канонизировали на основании рассказов двух женщин о чудесных исцелениях. После долгих молитв, вознесенных к Орлеанской деве, одна смогла вылечить язвы на стопе, а другая — избавиться от шумов в сердце. К тому же о своей национальной героине французы постоянно вспоминали во времена Первой мировой войны: образ женщины-воительницы вновь стал очень популярным, и его часто воспроизводили на плакатах. Решением Римской в 1920 году Жанна д"Арк была признана святой. Ежегодно 8 мая Франция чествует свою любимицу, вспоминая, как дева вела войска к свободе Франции.

Ознакомиться с другими материалами отдела науки можно на страницах нашей

Они встретились на мосту Монтеро, где река Обе пробивается сквозь нагорья Бургундии и вливается в Сену. Великий герцог с горсткой вассалов выступил вперед и преклонил колена у ног дофина Карла, показывая тем самым, что их распрям настал конец и отныне они вместе будут бороться против англичан. Как только герцог Жан склонил голову, вперед шагнул Таннги Дюшатель, приближенный дофина. Прежде чем кто-то успел вымолвить слово, он обрушил алебарду на шею герцога. Кровь хлынула рекой, раздались крики; кто-то из французов вонзил меч в живот другого бургундца, остальную свиту герцога взяли в плен и заковали в цепи.

Это произошло 19 сентября 1419 года и положило начало беспорядкам, которые раздирали Францию в течение следующих тридцати лет. Нельзя сказать, что французскому королевству не хватало напастей до убийства на мосту Монтеро. Армии короля Англии Генриха V тяжело навалились на страну; разгромив французских рыцарей при Азенкуре, англичане захватили почти всю Нормандию. Король Франции Карл VI регулярно страдал приступами летнего умопомешательства; королева Изабелла была известна своим распутством и развлекалась тем, что в лицо называла дофина, своего сына, незаконнорожденным. При Жане Бесстрашном Бургундия, ставшая мощным государством, простиравшимся от Альпийских гор до Северного моря, была достойным соперником Франции, и в момент повествования бургундцы владели королем, королевой и Парижем.

Дофин Карл, конечно, имел право претендовать и претендовал на регентство как глава нации. Но это был безвольный слюнтяй и хитрый сластолюбец, окруженный кликой графов Арманьяков, обладавших всеми качествами опытных головорезов. Они разоряли казну дофина, лишая денежного довольствия его гвардию, и так дурно пользовались своей властью, что парижане сами выгнали их из города и впустили бургундцев. И так было повсюду. Когда Генрих Английский осадил Руан, французы храбро защищались, но после того, как город был вынужден сдаться, едва ли кто из рыцарей и дворян, питавших глубочайшее отвращение к партии короля, отказался принести присягу захватчику – высокомерному чужаку, но способному обеспечить порядок и сравнительно честно вести дела.

Высокомерие чужака могло бы показать Франции путь к спасению. Генрих, развязавший войну, тайно уведомил герцога Жана Бургундского о том, что согласен на руку принцессы Екатерины и Нормандию в качестве приданого. Но после Азенкура он поднял планку и заявил, что вдобавок желает получить Анжу и сюзеренитет над Бретанью. В этот момент на сцену впервые выходит Таннги Дюшатель. При средневековом дворе тайна не могла долго оставаться тайной, и дофин со своим окружением получил полные сведения о требованиях Генриха. Дюшатель отправился к герцогу Жану с предложением: если он возьмется за правое дело изгнания англичан, то встанет во главе королевского совета.

Это была ловушка, которая привела герцога на мост Монтеро. Дофин Карл и его приверженцы Арманьяки ни на минуту не собирались ударить с бургундцами по рукам и самым явным образом показали это. Возникает справедливый вопрос, полностью ли они отдавали отчет в своих действиях, ибо у Жана Бесстрашного был сын по имени Филипп двадцати трех лет от роду (что в 1419 году считалось зрелым возрастом), доказавший свое умение в гражданских и военных делах. Ответ, вероятно, заключается в том, что Карл никогда не жил своим умом, а его любимцы Арманьяки думали только о том, как отомстить за выступление парижан против их партии, и не ломали себе голову над последствиями.

А последствием стало то, что Филипп созвал бургундцев и их сторонников в Аррасе. Предметом обсуждения была месть дофину за предательское убийство. Съезд постановил заключить мир с Генрихом Английским на любых условиях, чтобы объединенными силами сразиться с негодяем Карлом. Выдвигая условия, Генрих еще выше взвинтил свою цену: он потребовал, кроме принцессы Екатерины, назначить его регентом при полубезумном короле и признать наследственное право на французский трон, для чего следовало изгнать дофина, которого его мать называла бастардом. Бургундия приняла условия, и ее альянс с Англией упрочился женитьбой Джона, герцога Бедфордского и брата Генриха, на сестре Филиппа – Анне. В случае перехода корон Англии и Франции в одни руки договор предусматривал исключительно личную унию с сохранением обеими нациями своих законов и обычаев, формирование национальных правительств из собственных граждан и передачу парижскому парламенту властных полномочий во Франции при верховной власти короля.

Заключив это соглашение, англичане и бургундцы взялись за покорение Франции. Успех сопутствовал им, поскольку на их стороне был законный король Франции и Париж находился во власти бургундцев. Остатки оппозиции больше молчали, чем возвышали голос; больше бездействовали, чем действовали, а действия проявлялись в неповиновении городов, что превратило войну в серию осадных операции. Но летом 1422 года Генрих, прозванный во Франции Завоевателем, заразился свойственной завоевателям болезнью – переутомлением, которая доконала его в несколько недель. В октябре безумного Карла постигла та же участь, и младенец нескольких месяцев от роду был провозглашен королем Англии Генрихом VI и королем Франции Генрихом II.

Регентом и протектором обоих государств стал Джон Плантагенет, герцог Бедфордский, и даже в этом семействе талантливых и неистовых деятелей мало кто мог соперничать с ним. Большую часть времени он проводил, руководя французским походом, оставив Англию на своего брата Хамфри Глостерского, который не справлялся с возложенными обязанностями и рассорился с епископами и дворянами, поэтому Джону часто приходилось выручать его из разных передряг.

Но главные события истории разворачивались во Франции. Бедфорд уступал Генриху V, с которым могли сравниться немногие, но сумел сохранить с Бургундией превосходные отношения. Его действия создавали впечатление, что он старается управлять Францией в ее интересах. Он реформировал судебную систему и основал Каннский университет. Правителями провинций «в послушание королю Генриху» назначались французы; и подавляющее большинство членов регентского совета тоже были французы. Регулярно созывались Генеральные штаты, и тогдашние хроники говорят о Бедфорде с непритворным восхищением. Короче говоря, ему удалось покорить ту часть Франции, которую Генрих V завоевал. Ги де Бутийе, командовавший обороной Руана против Генриха V Английского, стал преданным прево города Парижа при Генрихе II Французском.

И все же англичан принимали лишь высшие классы общества, а под ними оставалась немая оппозиция. Бедфорд проводил просвещенную политику, направленную на примирение, но те, кто осуществлял ее внизу, не были ни просвещенными, ни мирными. Это были захватчики, чужаки, «годоны» , так они себя и вели. Приходя в город, они забирали яйца и кур, молоко и коров, насиловали всех женщин, которые попадались на глаза. Бургундцы, говорившие на французском языке, были не намного лучше; и на этом низком уровне дело редко обходилось без уличных драк и скандалов.

Безусловно, не так было в крупных городах, где командование поддерживало порядок, но англо-бургундская оккупация тяжким беременем легла на сельскую местность, и его тяжесть усугублялась условиями, в которых шла война. Англичане довольно прочно закрепились в оккупированной Нормандии и не имели необходимости устанавливать особый надзор, а в Пикардии и на севере Шампани бургундский герцог был законным сюзереном и не мог считаться захватчиком. Но в Мэне, Анжу, Иль-де-Франсе, Южной Шампани то и дело попадались островки сопротивления, тут и там бунтовали жители городков, владельцы отдельных замков, стоящие за дофина. И туда тянулись отряды англичан и бургундцев, высматривая очаги оппозиции, чтобы подавить их, а заодно пограбить под предлогом, что они встретили противодействие, действительное или мнимое – неизвестно.

У англобургундцев не хватало сил, чтобы систематически уничтожать эти островки сопротивления. Англия только начала приходить в себя после двух эпидемий «черной смерти», и ее народонаселение насчитывало около 2 миллионов человек; а на территории Франции тех лет проживало около 20 миллионов. Часть из них принадлежала к настроенным за англичан бургундцам, но численное превосходство французов было велико, к тому же во время регентства Бедфорда на службе у французов находилось значительное количество шотландцев.

Эти числа сами по себе не могли воспрепятствовать полному покорению Франции. Англия когда-то перешла под власть столь же малочисленных по отношению к основному населению норманнов, да и Александр Великий завоевал весь Восток с войском, чуть более чем вдвое превосходившим английский контингент, который Бедфорд мог разместить во Франции. Но нужно учитывать местные условия. По всей территории к югу от Луары и вдоль ее русла были плацдармы, подчинявшиеся французскому правительству, которое, каким бы презренным, неумелым и корыстным оно ни было, имело право заявлять о своей легитимности. Пока Франция владела значительной частью территории и была способна собирать армии и взимать налоги, пока у нее был административный центр, завоевание нельзя было считать завершенным. Именно отсутствие центра управления сопротивлением привело к тому, что захватчики победили в Персии и позже в Англии; уничтожение такого центра сделало победу при Лас-Навас-де-Толоса решающей.

Немаловажную роль играли способы ведения войны в ту эпоху. Почти за сто лет до того английский король Эдуард заменил феодальные призывы в армию долгосрочной оплачиваемой службой профессиональных солдат и разработал тактическую доктрину наилучшего использования такой армии. Его тактика основывалась на построении плотного блока пеших латников, вооруженных копьями, мечами и боевыми топорами, расположенного между выдвинутыми вперед на флангах клинообразными отрядами лучников. В таком положении англичане ждали атаки. Мощь залповой стрельбы лучников заставляла рыцарскую конницу сбиваться в кучу; тяжеловооруженные рыцари не могли преодолеть зону обстрела без больших потерь. С различными вариациями эта схема использовалась в битвах при Креси, Пуатье, Азенкуре и дюжине мелких сражений. Будучи оплачиваемыми профессионалами, англичане могли позволить себе вести длительные кампании. Как правило, они дожидались атаки, потому что рыцарская честь противника повелевала ему не стоять на месте.

В то время не существовало эффективного средства против английского «ежа». Никакая броня не была способна противостоять стреле, пущенной из английского длинного лука; он позволял вести стрельбу с такой скоростью и дальностью, что оставлял далеко позади другое ручное метательное оружие; и лучники обладали такой подвижностью, что тяжеловооруженные латники оказывались бессильны против них. Владению длинным луком требовалось обучать с ранней юности, но это было нетрудно в стране, большей частью покрытой лесами, где жители обычно добывали себе пропитание охотой. Становясь профессиональными солдатами, они продолжали делать то, к чему привыкли, – стрелять из лука. Вследствие этого английская армия в тех условиях, где ей приходилось воевать, превосходила любую другую европейскую армию и прекрасно сознавала этот факт.

Однако английских лучников всегда было меньше, чем хотелось бы их командирам; кроме того, они не владели осадным искусством. Пушки были еще слишком слабы, чтобы пробить прочную каменную кладку, и слишком громоздки, чтобы использоваться в полевых условиях. Обычно крепости брали осадой, поскольку штурмы обходились слишком дорого, учитывая людские потери, а людские ресурсы были главным дефицитом английской армии.

Итак, война во Франции при регентстве Бедфорда повторяла войну Генриха V; она велась длинной серией осад, время от времени перемежавшейся сражениями. Самое важное из таких сражений состоялось при Вернейле в 1424 году, где французам удалось собрать значительную силу под началом молодого герцога Жана Алансонского при участии многочисленного шотландского контингента. Единственным отличием от классической битвы между английскими и французскими войсками было то, что до атаки с тыла на англичан Алансон выделил ударный отряд для предварительного нападения на английский обоз. Бедфорд предвидел это и оставил сильные отряды лучников охранять обоз; они разметали ударный отряд, нанесли свирепый ответный удар и смяли французскую линию фронта. Алансон попал в плен; Бедфорд доносил о 7 тысячах с лишним убитых и плененных французах. Если цифры не преувеличены, то Вернейль стал для французов таким же тяжелым поражением, как Азенкур.

Таким образом, старый фокус по-прежнему работал. Война осад продолжалась, граница покоренных англичанами земель медленно, но неуклонно продвигалась вперед. Медленно, потому что Бедфорду приходилось периодически наведываться на родину, чтобы распутывать узлы, запутанные его братом. Но в 1427 году Бедфорду удалось привести дела в достаточный порядок, чтобы вернуться и заняться управлением Франции. Он поставил графа Томаса Солсбери во главе полевой армии в 5 тысяч солдат, включая несколько бургундских отрядов, и отдал приказ выступить на осаду Орлеана.

Для войны осад это было здравое стратегическое решение. Орлеан защищал главную переправу через Луару, ближайшую к Парижу; это был один из крупнейших городов, оставшихся в руках дофина (Бордо взяли англичане), символ его власти. Луара обладала каким-то мистическим значением во французской военной истории. Из позднейших событий видно, что не менее трех раз – в 1815, 1871 и 1940 годах Франция сдавалась после того, как врагу удавалось перейти Луару; а прошлое показывает, что когда готам не удалось перейти эту границу в Шалоне с севера, а маврам в Туре с юга, Франция выстояла.

В то время городская часть Орлеана располагалась на северном берегу реки, окруженная зубчатой стеной. Еще одна крепость с двумя сильными башнями – Турель стояла на островке посреди реки, соединенная с городом каменным мостом и подъемным мостом с внешними укреплениями на южном берегу. Солсбери, проявивший себя способным военачальником, рассудил, что ключом к городу является южный вход, и бросил туда свои силы. 23 октября после нескольких неудачных попыток ему удалось штурмом взять укрепление и Турель. На этих позициях главные улицы города оказались в зоне досягаемости его пушек; стоит отметить, что во время этой осадной операции, первой, проводившейся с участием артиллерии, они использовались исключительно для уничтожения живой силы противника.

Вокруг внешних стен на северном берегу англичане устроили шесть фортов, но Солсбери не хватало войск для полного окружения. Промежутки между укреплениями патрулировали конные отряды, которые не могли поставить преграду гонцам или мелким конвоям. Реку не удалось полностью блокировать. Солсбери твердо решил уплотнить осаду и уже приступил к осуществлению своего плана, когда 3 ноября погиб от пушечного ядра; его преемником стал лейтенант Уильям де ла Пол, герцог Суффолкский.

Он участвовал в битвах при Азенкуре и Вернейле, доказал, что способен командовать людьми, и был неплохим дипломатом. Но Суффолк занимался осадой меньше, чем следовало. Год прошел без существенных изменений, и, когда наступил февраль 1429 года, орлеанцы, как и англичане в укрепленных лагерях, стали испытывать недостаток продовольствия.

В этот момент Бедфорд посылает из Парижа продовольственный конвой, в основном бочонки с сельдью, для Великого поста, под охраной тысячи лучников и тысячи двухсот парижских ополченцев. Командовал ими Джон Фастольф, попавший в легенды и пьесы Шекспира под именем Фальстафа, комического персонажа, но на самом деле это был способный офицер. Кто-то в окружении дофина узнал о снаряженном конвое, и граф Клермонский с набранным на скорую руку отрядом из 4 тысяч человек отправился ему наперерез. Он встретился с Фастольфом близ Руврэ 12 февраля, и состоялся не вполне обычный англофранцузский бой. Фастольф выстроил повозки в круг (видимо, он слышал, что так поступали гуситы в Богемии), поставив на бочонках с сельдью лучников, а между повозками копейщиков. Французы Клермона не справились с этим непривычным приемом обороны; отряд потерпел сокрушительное поражение, и с ним исчезли последние полевые войска французов.

Осада Орлеана

В начале XV века люди персонифицировали религию. Повсеместно признавалось существование добрых ангелов и злых духов, ведавших самыми сокровенными человеческими желаниями. Великий Генрих Завоеватель вполне серьезно обвинял свою мачеху в том, что она занималась колдовством и пыталась наслать порчу на мужа с помощью нечисти. Поэтому неудивительно, что, когда Жанна д"Арк, дочь зажиточного крестьянина из деревушки Домреми на границе с Лотарингией, услышала голоса, она решила, что те ниспосланы ей с небес. Неудивительно и то, что ей поверили.

Голоса принадлежали святому Михаилу, святой Маргарите и святой Екатерине; чаще всего они посещали Жанну, когда она слышала колокольный звон, сзывающий в церковь на молитву. Этот священный обряд она исполняла с искренней преданностью и неизменным усердием. Ее семья стояла за дофина; известно, что однажды им пришлось прятаться в замке, спасаясь от мародерствующих англо-бургундских банд. Когда прибыло известие об осаде Орлеана, голоса изъяснились точнее и стали настойчивее. Они сказали девушке, что она должна покинуть дом, ибо Господь избрал ее своим орудием, чтобы прогнать англичан от осажденного города и добиться коронации дофина в Реймсе как законного сюзерена Франции. В то время Жанне было восемнадцать лет, она была высокая, крепкая девушка с черными волосами, не слишком миловидная.

Когда Жанна сообщила о своем предназначении родителям, они сперва рассердились, потом опечалились – лучше бы ей утонуть, чем оказаться в военном лагере: все прекрасно знали, что это значит для восемнадцатилетней девушки. Гнев и мольбы Жанны ни к чему не привели; но потом дядя отвез ее в Вокулер к де Бодрикуру, местному вождю дофинистов. Должно быть, сначала он со скептицизмом воспринял слова Жанны о божественной миссии, призвавшей ее облачиться в рыцарские доспехи и спасти Францию, который исчез под воздействием ее серьезных, пылких речей и потому, что девушка совершала все обязанности христианки с несомненным благоговением и искренностью. Следует учесть, что по всей стране бродили странствующие монахи, проповедуя божественное избавление от англо-бургундского ига, и девушка могла оказаться орудием небес. Жители Вокулера сложились, чтобы купить ей коня и доспехи, а де Бодрикур предоставил свиту, сопроводившую Жанну в Шинон, где в то время находилась резиденция дофина.

Там Жанна столкнулась с куда большим недоверием. Первый поколебавший это недоверие инцидент случился, когда она узнала короля. Жанну привели в зал, где собралось больше трехсот человек, там среди расфранченных придворных находился скромно одетый Карл. Она направилась прямо к дофину и сказала:

– Дай вам Бог долгой жизни, благородный государь.

– Я не государь, – сказал Карл.

– Во имя Господа, сир, вы, и никто другой, наш государь. Дайте мне войско, чтобы освободить Орлеан и сопроводить вас в Реймс на коронацию. Это воля Божия.

Карл был поражен, он отвел Жанну в сторону и наедине попросил ее явить знамение. Знамение было явлено. Жанна поведала дофину о его сомнениях в законности своего рождения, внушенных распутной матерью, и прибавила, что страхи его беспочвенны.

Этого дофину было достаточно; он прикрепил к ней капеллана и старого рыцаря Жана д"Олнона, под руководством которого она изучала искусство верховой езды и владения мечом. Но знамение не убедило многих придворных и архиепископа Шартрского Рено, примаса Франции. Священнослужитель был готов признать, что Жанна вдохновлена потусторонними силами, но ангелическими или демоническими – неизвестно. Для разрешения этого вопроса он отвез ее в Пуатье, где девушку проэкзаменовали ученые доктора местного университета. Сочетание очевидной искренности и благочестия с правильным пониманием католических догматов убедило их стать сторонниками Жанны д"Арк.

Прошло шесть недель с тех пор, как Жанна приехала в Шинон и пребывала в лихорадочном нетерпении, желая поскорее исполнить свою миссию, ибо голоса сказали ей, что на это у нее чуть больше года. Карл отослал ее в Блуа, где собирались силы французов, поручив ей сопроводить в Орлеан большой конвой провианта и назначив в помощники молодого герцога д"Алансона, выкупленного из вернейльского плена, и Ла Гира Ксентрайля.

В лагере она производила неизгладимое впечатление, всегда облаченная в белые доспехи, верхом на большом вороном скакуне, на котором держалась так ловко, что вызывала восхищение, с белоснежным знаменем в руках с вышитыми французскими лилиями и образом Христа. В ту эпоху, когда новости передавались из уст в уста и по пути не теряли подробностей, естественно, что личность Жанны д"Арк – Девы, как теперь ее звали, – начала обрастать легендами, но некоторые из них должны были на чем-то основываться. Взять, например, случай с мечом. Она отказалась от предложенного меча, сказав, что предназначенное для нее оружие будет найдено в церкви Святой Екатерины в Фиербуа, в старом сундуке, и на нем будут изображены пять крестов. И действительно, в указанном месте был найден меч; именно его она и носила с тех пор. Еще рассказывали о том, как один солдат у ворот Шинона выругался, когда его потеснили в толпе при входе Жанны и ее эскорта в замок.

«Помилуй Господи, – сказала Жанна, – как же ты сквернословишь, когда смерть за твоим плечом?»

Через час он свалился в ров и утонул.

Солдаты в Блуа были убеждены, что их ведет боговдохновенная Дева, и легенды о ней распространялись все дальше. Поведение Девы в роли главнокомандующего армии еще больше усиливало впечатление. Она предоставляла своим помощникам решать военные задачи, не особенно вмешиваясь в их планы, но строго запретила сквернословие, выгоняла из лагеря проституток ударами плоской стороны меча, заставляла солдат регулярно посещать богослужения и ходить на исповедь; но в стратегических вопросах непреклонно стояла на своем. Безусловно, под ее началом была самая высоконравственная армия Средневековья, и никто не показывал недовольства: Жанна давала своим воинам волнующее ощущение победы.

25 апреля она вышла из Блуа. Она хотела идти по северному берегу Луары, заявив, что англичане не высунутся ни из своих «бастилий» – укреплений вокруг города, ни из Божанси и Менга, которые должны были встретиться им по дороге. Заместители настаивали на том, чтобы продвигаться по южному берегу, считая его более безопасным. Средневековая служба новостей – слухи – отлично сработала; пока Жанна оставалась в Шиноне, англичане знали о ней все и беспокоились. Нет, они не признавали, что ее направляют Бог или ангелы. Официально англичане говорили о ней, что она ведьма, чернокнижница; но это делало ее не менее, а более опасной. Мало кто из людей того времени не побоялся бы связываться с черной магией.

Итак, она выступила вдоль южного берега и в окрестностях города встретилась с графом Жаном Дюнуа, комендантом Орлеана, незаконным сыном брата Карла VI. Этот человек, уже прославившийся как один из самых выдающихся воинов Франции, сразу покорился обаянию Жанны. И тут произошел случай с баржами, который объяснить сложнее всего, как бы ни рассматривать истории с мечом и солдатом-сквернословом. Продовольственный конвой следовал по воде, и Дюнуа сказал, что при таком сильном восточном ветре баржам будет невозможно пройти мимо английских фортов, расположенных по берегам реки.

«Вы заблуждаетесь, – сказала Жанна. – Я приношу вам лучшую помощь, чем когда-либо получали города или воины, ибо это помощь небесного царя».

Через полчаса восточный ветер стих; с наступлением ночи подул неправильный, невозможный, несезонный западный ветер, принеся бурю с грозой и ливнем. Ветер был так силен, что парусные баржи смогли тянуть за собой остальные, и Орлеан получил провиант. До самой смерти Дюнуа не мог это забыть.

Новости об успехе колдуньи не лишили английскую армию боевого духа. Той же ночью во время грозы Жанна въехала в Орлеан, прошла крестным ходом по людным улицам, вошла в главную церковь, где читали «Те деум», и вернулась в предоставленное ей помещение, отказавшись посетить банкет. На следующий день она поднялась на крепостную стену, откуда под звук трубы повторила ультиматум, который отправила с вестником к англичанам, требуя, чтобы они уходили восвояси, иначе их ждут бедствия и позор. Уильям Гладсдейл, который командовал Турелью и укреплением с южной стороны, назвал ее «шлюхой Арманьяков»; Жанна заплакала и велела готовиться к бою.

Хотя этой девушке чуть старше восемнадцати лет уже удалось установить моральную власть над войсками, она еще никогда не участвовала в битве. После полудня, пока Жанна спала, Дюнуа предпринял вылазку против бастиона Сен-Лу, самого восточного, находившегося вверх по течению. Он потерпел неудачу; войска начали отходить. Когда Жанна проснулась, разбуженная одним из ее голосов, она выехала на коне в гущу отступающих войск со знаменем в руках и криком: «Смело идите на англичан!»

Воспрянувшие духом солдаты последовали за ней; Сен-Лу был взят, и большая часть гарнизона перебита, за исключением нескольких человек, которых пощадили по настоянию Девы. Тогда Дюнуа, д"Алансон и остальные решили, что у них достаточно нравственных и физических сил, чтобы отважиться на более серьезную операцию, и это следует сделать побыстрее, потому что регент Бедфорд отправит англичанам подкрепления. Жанна спокойно сказала им, что через пять дней осада будет снята. Она или кто-то другой предложил атаковать укрепление и Турель, предложение было тотчас принято. Весь гарнизон, который поместился в лодки, переправился на южный берег и присоединился к войскам, которые привела с собой Дева, после чего была отдана команда «вперед».

Наступило 7 мая. Это было отчаянное дело, поскольку нужно было карабкаться по приставным лестницам на крепкие стены. Жанна взобралась на одну из таких лестниц, как вдруг стрела, пробив доспехи, ранила ее в ключицу; ее унесли подальше от боя, плачущую от боли. Рану перевязали, и Жанна стала молиться со своим духовником, когда донеслись вести о том, что французы терпят неудачу: Дюнуа велел протрубить сигнал к отступлению.

Жанна послала за комендантом. «Ради Бога, – сказала она, – ты скоро войдешь в крепость, не сомневайся. Когда увидишь мое знамя на стене, снова берись за оружие. Крепость будет твоя. А пока отдохни немного, утоли голод и жажду».

Она уже оправилась от шока, но не могла нести знамя, и его взял солдат. Когда знамя двинулось вперед и коснулось стены, французы разом бросились вверх по лестницам, а с тыла, перекинув бревна через разрушенные пролеты моста, ударили отряды городской милиции. Французы штурмовали стену, заняли укрепление и хлынули в Турель, в этот момент пушечное ядро выбило подъемный мост из-под ног Гладсдейла. 300 человек из гарнизона крепости погибли, 200 были взяты в плен.

На следующий день наступило воскресенье; проснувшись, орлеанцы увидели, что английские форты севернее реки пылают, а гарнизоны выстроились перед городом в боевых порядках. Дюнуа не терпелось выйти и дать им бой, но Жанна отговорила его от этого: «Ради Бога, пусть они уходят, возблагодарим Господа». Ее мнение (весьма здравое с тактической точки зрения – нет смысла нападать на английскую армию, занявшую выгодную позицию) возобладало над другими; и вместо битвы французы устроили торжественную процессию вокруг стен, вознося благодарственные молитвы. Осада Орлеана была снята.

Это событие само по себе не было решающим; вся война состояла из серии осад и освобождений. Хотя боевой дух англичан был поколеблен «ученицей и пособницей дьявола, прозванной Девственницей, которая использует лживые заклинания и колдовство», они сохранили сильные действующие армии Суффолка и новую, собранную Бедфордом, под командованием Фастольфа и лорда Джона Толбота, выступившую в направлении Луары. Жанна стояла за то, чтобы, не обращая внимания на обе армии, двигаться к Реймсу, чтобы незамедлительно короновать Карла в исполнение ее миссии, но военачальники убедили ее, что сначала надо покончить с английскими войсками.

Здесь становится очевидным разрыв между Суффолком-солдатом и Суффолком-стратегом. Вместо того чтобы отойти назад и объединиться с силами Фастольфа и Толбота, он распределил свою маленькую армию среди городов, стоящих на Луаре, – Жарго, Менга, Божанси. Сначала Жанна пошла на Жарго и 12 июня взяла штурмом город, защитники которого бросались вниз со стен от страха перед ее колдовством. Суффолк-солдат храбро пытался сопротивляться в уличном бою, но был пленен остатками своего воинства. 15 июня Жанна и ее солдаты взяли мост в Менге, а потом и город; на следующий день они подошли к Божанси. В этом городе были сосредоточены значительные силы – крупнейший из гарнизонов Суффолка, но то ли от полного упадка духа, то ли оттого, что им не хватило времени подготовить запас провианта, англичане сдались через три дня осады.

Весть о сдаче дошла до Толбота на следующий день, и он начал отступление к Парижу. Он шел по местности, изобилующей изгородями и мелкими рощицами; в ту эпоху не было принято выставлять часовых на флангах, но неподалеку от Патэ английский командир узнал, что французы на подходе. Вместо того чтобы прислушаться к совету и продолжить отход, Толбот вскричал: «Клянусь Богом и святым Георгием, я буду атаковать!» – и приказал стрелкам выйти и выстроиться флангами вдоль изгороди, а остальные силы заняли позицию позади них.

Он не отдавал себе отчета в том, как близко подошли французы, как их подгоняет нетерпение Девы, Ла Гира и Алансона. Видимо, обе армии шли приблизительно параллельными курсами, причем французы еще меньше знали о присутствии врага. Вдруг кто-то вспугнул оленя, и английские лучники, еще не успевшие выставить свои колья, заулюлюкали. Жанна сразу начала разворачивать своих людей со всей горячностью, которую она могла придать этому маневру, крича, чтобы они не медлили, выстраиваясь в линию, а шли на врага.

Стремительная атака превосходящими силами разбросала лучников, прежде чем они успели выстрелить, и в вихре пыли и лязге потасовки смела бургундских и пикардийских солдат Толбота, застигнутых в колонне. Лучники из охраны обоза и артиллерии, находившиеся во главе колонны, сначала пытались сопротивляться; но потом тоже дрогнули. Фастольф с английскими рыцарями явился вовремя, чтобы встретиться лицом к лицу со всей французской силой, и постарался уйти живым, его людей обуяла паника. Позже его обвинили в трусости, и, хотя обвинение было справедливо снято, он не смог до конца отмыться и попал в шекспировские персонажи. Толбота взяли в плен; от его армии осталось меньше двух третей, которые разбежались кто куда.

Теперь это была решающая победа. Карл прибыл в Реймс и 17 июля был помазан на царство, а Жанна, выполнив свое предназначение, рыдала у его ног. То, что придворные убедили ее остаться в действующей армии, что в сентябре ей не удалась атака на Париж, а следующей весной ее захватили бургундцы и продали англичанам, а те жестоко осудили ее на сожжение в Руане, не имело большого значения в стратегическом отношении.

Битва при Патэ оказалась решающей, потому что завершила разгром двух английских армий. Бедфорд должен был ободрать как липку свои гарнизоны, чтобы возместить потери Толбота; и после битвы город за городом без боя стали переходить в руки Жанны и короля: Труа, Шалон, Суассон, Лаон. Английский регент сумел собрать новую армию, которая действовала все следующее лето, но война стоила ему новых городов, и владычество англичан во Франции медленно покатилось под гору, пока не было сброшено.

Это случилось, потому что нашелся достойный ответ военной организации, которая позволила Англии привести на грань национального коллапса значительно более крупную страну. Очевидно, что дело было в высвобождении моральных сил. Девиз «In hoc signo vinces» может быть таким же действенным оружием на поле битвы, как меч или пушка. Эти моральные силы свели на нет эффект хорошего управления, с помощью которого Бедфорд обеспечил Англии господство в северной Франции. Нельзя сказать, что Карл мог предложить правительство лучше; всем управляли его презренные фавориты, правосудие было в упадке, налоги взлетели. Нельзя даже сказать, что одно правительство было английским, а другое французским, поскольку администрация Бедфорда почти сплошь состояла из французов. Но через Орлеанскую Деву Карл получил поддержку от небесного царя – он был помазанник Божий, и повиноваться ему было долгом гражданина и верующего.

Что сделало несостоятельным метод, которым англичане с бургундцами удерживали завоеванную страну, размещая в ее городах небольшие гарнизоны. Английских солдат всегда было меньше, чем французов, и в населенных пунктах, и на полях сражений. В этом смысле показательны падение Жарго и сдача Божанси. Но то, что Жанне удалось высвободить и направить моральные силы французов в русло религиозного мистицизма, скрывает нечто очень важное: она нашла способ справиться с английским «ежом», возобладать над стратегией и тактикой пришлых завоевателей.

Этот способ был так прост, что никому не пришло в голову подумать о нем раньше: Жанна воздерживалась от атаки на «ежа». Считается, что ее яростное и неподготовленное нападение при Патэ объясняется желанием побыстрее схватиться с врагом. Но у нее была прекрасная возможность напасть на англичан утром, после того как они сожгли свои форты вокруг Орлеана, когда моральные преимущества были на ее стороне. Но она не сделала это – ведь англичане успели построиться в боевой порядок. Продолжив кампанию после коронации Карла, Жанна д"Арк получила новые возможности напасть на английские построения, но она предпочитала это не делать. Все свидетельствует о том, что при Патэ Жанна поторопилась атаковать как раз для того, чтобы не дать англичанам создать неуязвимую оборону.

Здесь нравственная сила перешла в область тактики. Д"Алансон в Вернейле, подобно многим французским командирам, пострадал из-за рыцарских традиций. Если бы он не пошел в атаку, то оказался бы виновен в нерыцарском поведении и лишился бы морального превосходства, на котором покоилась его компетенция как полководца. Совершенно ясно, что во всех битвах Столетней войны французы имели численный перевес. Для рыцарства не играло никакой роли то, что французы противопоставили один род войск сочетанию нескольких родов войск, что они были дилетантами, которые сражались с профессионалами. Но Жанна д"Арк обладала моральным авторитетом, который преодолел понятие о рыцарской чести и позволил ей применять тактику и стратегию, как того требовала ситуация.

Дюнуа, Ла Гир и другие военачальники усвоили урок, и это явилось одной из главных причин, почему Франция освободилась от захватчиков. Французы перестали нападать на английского «ежа» и сами ждали нападения. Так со всей очевидностью проявился недостаток английского боевого построения: оно было не способно маневрировать.

В конце концов, может быть, и к лучшему, что англичане потерпели неудачу. Покорение Франции в том виде, как его начал Генрих V и продолжил Бедфорд, могло кончиться своего рода покорением Францией Англии. В жилах Генриха VI текла наполовину французская кровь, и неизбежно случилось бы так, что центр объединенного государства оказался бы в большей его части и приоритет отдавался бы интересам Франции. Конечно, мы не учитываем характер этого невыразительного монарха или отсутствие его. Скорее всего, он так же плохо управился бы с Францией, как в итоге получилось в Англии. Но его советники, крупные феодалы, тянущиеся к власти, были бы французами, а не англичанами, и в результате получилось бы что-то вроде второго норманнского завоевания. Невозможно строить предположения о том, к каким бы последствиям это привело, – таких последствий не было. Жанна дАрк позаботилась об этом.