Полуночный танец дракона брэдбери о чем. Полуночный танец дракона

Описание

«Жизнь - это сделка с Богом, за которую надо платить. Старый трамвай везет гуляк из танцевального зала - в прошлое. Пьяный киномеханик путает местами части фильма - и тот получает в Каннах „Золотую пальмовую ветвь“.

От современного классика американской литературы - двадцать пять историй о любви и смерти.»

«Я никогда не пытался соревноваться с другими писателями, мне только хотелось защитить их. Ведь так много моих любимых авторов были несчастными людьми с необычайно трагической судьбой. Пришлось изобретать разного рода машины, позволяющие путешествовать во времени хотя бы для того, чтобы сказать им „я люблю вас“. Вы встретитесь здесь с этими машинами. Здесь тот самый, рожденный старыми фотографиями, фильмами, комиксами и встречами ливень образов, под который попадает человек, идущий по жизни без зонтика. Я счастлив, что мне довелось пройти под этим ливнем, чудесно промокнуть и суметь дописать эту книгу до конца.» Рэй Брэдбери.

1. День первый./First Day (2002)
2. Пересадка сердца./Heart Transplant (1981)
3. Quid pro quo/ Quid Pro Quo (2000)
4. После бала./After the Ball (2002)
5. In memoriam./In Memoriam (2002)
6. Тет-а-тет/Tetе-a-Tete (2002)
7. Полуночный танец дракона/The Dragon Danced at Midnight (= The Year the Glop-Monster Won the Golden Lion at Cannes) (1966)
8. Девятнадцатая лунка./The Nineteenth (2002)
9. Звери./Beasts (2002)
10. Осенний день./Autumn Afternoon (2002)
11. Если вокруг пустота, есть где разгуляться./Where All is Emptiness There is Room to Move (2002)
12. Театр одной актрисы./One-Woman Show (2002)
13. Прощальное путешествие Лорела и Гарди к Альфе Центавра./ The Laurel and Hardy Alpha Centauri Farewell Tour (2000)
14. Объедки./Leftovers (2002)
15. Пора в путь-дорогу./One More for the Road (2002)
16. Мандарин./Tangerine (2002)
17. С улыбкой щедрою, как лето./With Smiles as Wide as Summer (1961)
18. Переходный период./Time Intervening (= Провал во времени / Interim) (1947)
19. Враг в пшеничном поле./The Enemy in the Wheat (1994)
20. Поберегись!/Fore! (2001)
21. Мой сын Макс./My Son, Max (1993)
22. Аккумулятор Скота Фицджеральда/Толстого/Ахава./The F.Scott/Tolstoy/Ahab Accumulator (2002)
23. Ну и что же ты можешь сказать в своё оправдание?/Well, What Do You Have to Say for Yourself? (2002)
24. Диана де Форе./Diane de Foret (2002)
25. Сверчок на печи./The Cricket on the Hearth (2002)

«Полуночный Танец Дракона» очень сильный и стильный авторский сборник рассказов, который Рэй Брэдбери опубликовал в возрасте 82-х лет! Трудно определить концепцию «Полуночного Танца», но, как и большинство других сборников, это калейдоскоп чувств и эмоций, неуловимых волнений, доводящих читателя до восхищений и трепета. Это полет обнаженной души и прикосновение к волшебному, воплощенные магии в формы и образы, которые едва ли могут оставить кого-то равнодушным.

Старики у школьного флагштока, которые не виделись 50 лет, но не забыли о клятве, которую дали еще будучи детьми; отец после полночи играющий со своим покойным сыном в баскетбол, в ничью; отец страдающий болезнью Альцгеймера и забывший своего сына, но, все так же собирающий на поле мячики для гольфа; киномеханик мимо вольно перепутавший пленки, и таким образом создавший шедевр; роман, публикуемый глава за главой вдоль дороги на бигбордах; жизнерадостная девчонка с календарем, делавшая в нем каждый день отметки; последний житель заброшенного города не желающий принять реальность; шестилетние мальчики вообразившие себя стадом псов…

Безусловно, Рэй Брэдбери чародей, и магия его проявляется в сплетении слов, которые, соединяясь в истории захватывают дух, восхищают разум и пленят воображения. Возьмите книгу Брэдбери, и Рэй протянет Вам руку. Он охладит Ваше лето густым снегопадом и согреет зимою яркою радугою в чистом небе. И однажды прикоснувшись к нему, увидев настоящего волшебника, его светлое открытое лицо Вы навсегда запомните его теплую и добродушную улыбку!

Оценка: 10

»- Ну когда же, когда же вы к нам вернетесь? - спросил я.

Как только в этом возникнет необходимость, - ответил Олли. - Когда у вас случится беда или в ваших сердцах поселится Одиночество».

Книга с именем «Рэй Брэдбери» на обложке - гарантированное удовольствие, хрустящий, как яблоко, кусочек сочного счастья. Даже если это сборник из новых - этот вышел на английском в 2002 году.

С возрастом патриарх впадает «как в ересь, в неслыханную простоту»: становится внятнее и прозрачнее, разворачивает метафору одним изящным движением, обходится совсем без фантастики (для тех, кто привык считать Брэдбери фантастом, в книге немало сюрпризов). Еще он не перестает быть сентиментальным - и остается тем редчайшим писателем, который никогда не превращает сентиментальность в пошлость. Как он это делает - уму нерастяжимо. Волшебник.

В контекст творчества рассказы сборника вписать несложно: в «С улыбкой щедрой, как лето» упоминается Гринтаун, а «Осенний день» и вовсе выглядит полемикой с «Вином из одуванчиков»: что толку в детских заметках на память, если в старости ты все равно не сможешь вспомнить, что имел в виду? Есть здесь и Брэдбери - мастер ужаса («Звери»), и Брэдбери - преданный читатель («Аккумулятор Скотта Фицджеральда/Толстого/Ахава»), и Брэдбери - самозабвенный кинозритель («Прощальное путешествие Лорела и Гарди к Альфе Центавра»). А еще, оказывается, Брэдбери может быть по-настоящему едким и ироничным («Пора в путь-дорогу», «Враг в пшеничном поле», «Полуночный танец дракона»).

Еще этот новый Брэдбери много пишет об одиночестве. Будь то старость или непонимание супругов, отсутствие у ребенка товарищей для игр или попытки родителей прийти в себя после смерти сына - всюду есть эта глухая стена, преодолеть которую у героев нет сил и желания. И, как прежде, писатель старается прорастить прошлое в настоящем, свести времена и жизни, найти мертвым место среди живых, повернуть время вспять («Диана де Форе», «Переходный период», «После бала»)...

Словом, Брэдбери все тот же. Но другой. Но тот же. И в этом нет противоречия.

Волшебник.

»- Кто ты - ангел Господень или Его темный сын?

Да, - ответил Смит и вышел».

Оценка: 9

Сборник «Полуночный танец дракона» является одним из немногих, в котором практически все рассказы (за исключением лишь двух) новые и не включались в другие антологии автора. Интерес к сборнику подогревала и премия Брэма Стокера (2003) за лучший сборник. Однако впечатление после прочтения осталось очень двойственное. Далеко не все рассказы новые, например, рассказ, давший название сборнику написан в 1966 году, а «Переходный период» аж в 1947. Тематика также сильно варьирует: тут и рассказ о Гринтауне («С улыбкой щедрою, как лето»), о путешествиях назад во времени («Quid pro quo», «Аккумулятор Скотта Фицжеральда/Толстого/Ахава»), традиционно грустные рассказы-воспоминания о минувшей поре («День первый», «Осенний день», «Переходный период») и много других.

Мне больше всего понравились именно реалистичные вещи: «День первый», «Тет-а-тет», «Осенний день», «Мандарин», неплох и заглавный рассказ, типичный для автора и написанный в лучших традициях. Показались (да и не мне одному) невнятными рассказы «Объедки», «Прощальное путешествие Лорела и Гарди к Альфа Центавра», «Если вокруг пустота, есть где разгуляться», «Пора в путь дорогу». В итоге я не поставил ни одной «десятки», а «восемь» и «девять» получили лишь половина рассказов. Но это вовсе не означает, что сборник слабый. В итоге - 8 («хорошо»).

Стоит предупредить поклонников жанра «horror», что, пожалуй, ни один из рассказов нельзя отнести к данному жанру, а премию Брэма Стокера дали скорее за заслуги перед жанром или же, исходя из того, что у автора практически (что очень парадоксально) нет премий (лишь за заслуги перед жанром или ретро-премии). Но это нисколько не мешает нам любить, читать и перечитывать Рэя Брэдбери, патриарха и живого классика литературы с Самой Большой Буквы.

Оценка: 8

Вы думаете, что драконов не существует, что это всё детские сказки, вымысел? Замечательный рассказчик, мастер магического реализма Р. Брэдбери спешит убедить нас в обратном - они есть, они реальны, надо только уметь видеть. Если вам доводилось подолгу смотреть в небесную высь, пытаясь угадать фантастические фигуры в очертаниях облаков, вы поймете, что я имею в виду. На мой взгляд, этот сборник, который можно объективно причислить к ряду лучших работ писателя, является ярким примером, демонстрацией высшего мастерства, заключающегося в умении видеть невероятное в самых обыденных вещах. Попробуйте хотя бы бегло проанализировать любой из этих рассказов, и вы тут же столкнетесь с препятствием - к какому жанру отнести ту или иную вещь. И вроде бы здесь нет ничего фантастического, но назвать эти работы бытовой прозой просто не получается. Магический реализм или реальная магия? Автор размывает жанровые границы, заставляя поверить, что мы живем в удивительном мире.

Пара предшествующих сборников вызывала некоторые опасения, слишком значительна была в них доля старого материала, этой книгой Брэдбери доказал, что даже в возрасте 82 лет способен создавать новые шедевры, и всё так же тонко чувствует жизнь, надежды, страхи и отчаянье простых людей. Доля рассказов, написанных специально для этого сборника, составляет 2/3 от общего объема, остальное - истории разных лет, а не только сюжеты, созданные в 40-50-х годах прошлого века. Фантастики и мистики здесь немного, с большими натяжками и допущениями к фэнтези (в самом широком понимании этого слова, как антонима реализма) можно причислить едва ли треть всех работ. Однако, это не помешало автору получить за эту книгу премию Брэма Стокера. Частично, да, это признание старых заслуг, здесь похожая история, как с вручением «Оскара» третьей части «Властелина колец», по большому счёту премию нужно было давать сборнику «К западу от Октября», он более мрачный, ориентированный на мистику (но не хоррор!).

В послесловии автор раскрывает секреты создания некоторых новелл, приводит реальные случаи из жизни, подтолкнувшие его к написанию того или иного рассказа, это всегда интересно. Ключ к пониманию главной темы книги кроется в заглавных вещах, их здесь две, т.к. сборник изначально выходил под названием «Пора в путь-дорогу». Автор пытается показать, что вся жизнь - это один большой роман или фильм, местами цветной, местами черно-белый. Мы сами выбираем сюжетные повороты, где-то едем быстрее, где-то медленнее, иногда и вовсе останавливаемся. Всё это развивает темы предыдущих сборников: «жизнь - движение, причем без определенной цели». Неслучайно и то, что в книге 25 рассказов, как известно, стандартная кадровая частота кинопленки составляет 24 кадра в секунду, а знаменитый 25 кадр, якобы может воздействовать на подсознание. Так и в этом сборнике, любой (подчеркиваю, любой) рассказ может стать для разных читателей своим 25 кадром и попасть в самую цель, ведь у всех у нас разный жизненный опыт, воспоминания, темперамент. Объективно, в сборнике нет ни одного плохого рассказа, но в каждом случае восприятие индивидуально - что-то может вызвать отторжение, а что-то внезапно поразить до глубины души, поэтому выделить каких-то явных фаворитов тут невозможно, всё очень субъективно.

О том, как со временем люди меняются, и те, кого мы считали лучшими друзьями, становятся чуть ли не чужими людьми автор уже писал в «Хлебе из прежних времен», не менее замечательным рассказом на ту же тему получился «День первый». В первый день учебного года главный герой вспоминает о старой клятве, данной своим школьным приятелям на выпускном, встретиться возле школы через полвека. С надеждой и опасением он отправляется к месту встречи - какими они стали, что им сказать при встрече?

Когда человек чего-то недополучает в семье, то по традиции он идет налево, чтобы восполнить дефицит любви и внимания. Хотя, если разобраться, то быть может проблема в нас самих - в том восприятии любимого человека, сложившемся в голове, и если мы посмотрим на него с другой стороны, то и необходимость идти на сторону исчезнет? В рассказе «Пересадка сердца» автор показывает последнюю встречу двух любовников, решивших порвать с прошлым. Если сильно захотеть, то чудо возможно, достаточно лишь пожелать - и проснешься другим человеком. Так ли это на самом деле? Особенно трогательной получилась концовка - о настоящей любви, об истинных чувствах.

Тему перемещений во времени автор нередко использовал, чтобы попробовать изменить судьбу талантливых людей, любимых писателей. Герой, построивший машину времени в рассказе «Quid pro quo» столкнулся с интересной особенностью своего устройства - машина сама в нужный момент почувствует и перенесет тебя в нужное время, чтобы ты смог сделать то, что должен. Такой момент наступает, когда герой случайно встречает старика, которого знал 40 лет назад в образе талантливого молодого писателя. Особенное внимание стоит обратить на устройство машины времени, её компоненты, в ином ракурсе история из хронооперы превращается в философскую притчу.

Прямым продолжением «Последних почестей» стал рассказ «Аккумулятор С. Фицджеральда/Толстого/Ахава», описывающий второе путешествие в прошлое любителя классической литературы Гаррисона Купера. Если раньше главный герой отправлялся в последние часы перед смертью любимых писателей, чтобы донести до них весть о грядущей известности, то теперь задача сложнее - наш путешественник хочет сделать любимых авторов счастливыми при жизни - удастся ли, вот в чём вопрос?

Что если представить, что времени, как такового просто не существует? В рассказе «Переходный период» автор пробует воплотить данную идею в жизнь. Мелькают годы, десятилетия - ребенок, юноша, зрелый мужчина, старик - кто эти люди, почему перемешались их жизни, закрутившись в причудливую спираль. Рассказ довольно грустный, можно сказать мрачный, он позволяет почувствовать скоротечность жизни в динамике, и в то же время прикоснуться к вечности - красиво, образно и печально.

О том, что время и возраст понятия субъективные также напоминает рассказ «После бала». Компания пожилых людей возвращается после вечеринки с танцами на старом трамвае. Он и она - случайно встретились и притянулись друг к другу, как жаль, что встреча произошла так поздно - за окном непроглядные сумерки, да и на биологических часах уже далеко за полночь. И всё же, если любишь по-настоящему, разве это имеет значение, ведь достаточно закрыть глаза и представить, что всё иначе...

Всегда тяжело терять близких людей, иногда мы не можем отпустить любимый образ годами, продолжая жить прошлым и какой-то несбыточной надеждой. Герой рассказа «In Memoriam» всячески противится попыткам жены снять старое баскетбольное кольцо, ведь он всё ждет и надеется, что ему еще предстоит сыграть последнюю партию с кем-то, кого он так ждёт. Очень грустный рассказ, особенно больно становится, когда автор вскользь упоминает, что на этой улице есть ещё как минимум пять дворов с такими же старыми корзинами. Автор умалчивает о главном, предлагая читателю самостоятельно решить в финале, было ли здесь что-то чудесное или всё просто в голове героя.

Некоторые семейные пары не могут представить своей жизни без семейных конфликтов, особенно ярко это проявляется в еврейской среде. В рассказе «Тет-а-тет» автор описывает подобную парочку стариков, каждый вечер ругающихся на лавочке в прибрежном парке. В первую очередь рассказ, конечно же, о силе любви, которая сильнее смерти - два любящих сердца создают свой собственный замкнутый мир, не замечая того, что происходит вокруг. Очень сильно эта новелла напоминает «Голема» А. Дэвидсона, только Брэдбери не понадобился фантастический элемент для передачи собственных мыслей, его голем не имеет материального воплощения.

Заглавный рассказ «Полуночный танец дракона» можно поверхностно воспринимать как едкую сатиру над кругом высоколобых кинокритиков, любителей артхауса и прочего «кино не для всех». Для премьерного показа хозяин японского кинотеатра обращается к маленькой студии, занимающейся монтажом малобюджетных фильмов в жанре хоррор, провал премьеры неизбежен, но в дело вмешивается перст судьбы, который меняет ситуацию в корне, переворачивая ситуацию с ног на голову.

Второй рассказ, который тоже можно назвать заглавным и программным для этого сборника - «Пора в путь-дорогу». Начинающий автор обращается к издателю с радикально новой идеей, по его словам, он написал «роман века», которому обеспечен успех. Хитрость заключается не столько в сюжете, сколько в оригинальной подаче, которая может стать идеальным средством в борьбе с дорожной скукой и вернуть былую популярность знаменитому шоссе 66, по которому можно проехать всю Америку.

Не самый светлый пласт воспоминаний писателя, начатый рассказом «Желание», продолжает «Девятнадцатая лунка». Вечером возле поля для гольфа главный герой встречает старика, который ищет потерянные мячи для последующей продажи. Втянувшись в разговор, ему всё больше начинает казаться, что этот старик ему чем-то знаком, кого-то напоминает. Опять же автор оставляет читателю свободу трактовать этот рассказ как в мистическом, так и в реалистическом ключе.

«Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое» - эти строки из Откровения Иоанна Богослова могли стать емким эпиграфом для рассказа «Звери» - самого мрачного, атмосферного мистического рассказа этого сборника. Два приятеля ведут философские рассуждения о добре и зле, о природе зла, присутствующего в каждом. В конце разговора рассказчик дает товарищу номер телефона, позвонив по которому можно узнать некую тайну. Напряжение нарастает, и жертва постепенно втягивается в опасную аферу, где на кону не столько деньги, сколько гораздо большее. Может ли обычный человек противостоять вселенскому злу - ответ автор приготовил в финале, который получился простым и емким, как и всё гениальное. Очень понравилась эта новелла, только за неё сборнику можно было бы дать жанровую премию, я считаю.

В Гринтауне снова осень и время навести уборку на старом захламленном чердаке. В рассказе «Осенний день» автор обращается к теме воспоминаний, сталкивая лицом к лицу молодость и старость в лице пожилой главной героини и её юной племянницы. Яблоком раздора стал старый календарь - энергия детства заставляет проживать каждый день, как последний, вдыхая впечатления полной грудью, но чем старше становишься, тем меньше радости, тем чаще хочется забыть и не вспоминать то, что уже не повторится.

Город-призрак, покинутый мексиканцами в 1932 году, воскресает на страницах рассказа «Если вокруг пустота, есть где разгуляться». Молодой фотограф приезжает в город, где встречает последнего его обитателя, живущего в прошлом в прямом и переносном смысле. Прекрасно передана атмосфера запустения и распада, но главное даже не в этом, а в очередном столкновении подлинного мира прошлого с искусственным настоящим, по сути это новая интерпретация рассказа «Солнце и тень».

У каждой монеты есть две стороны, так и каждая жизненная ситуация может рассматриваться как с положительной, так и с отрицательной точки зрения. В рассказе «Лучший из возможных миров» на примере двух историй автор показывал, как самому сковать своё счастье, если приложить душу и сердце. В «Театре одной актрисы» Брэдбери пробует дать другую трактовку образу жены, способной быть разной каждый день - если вы завидовали героям «Лучшего из возможных миров», то теперь время им посочувствовать.

В третий раз Брэдбери обращается к образам своего любимого комедийного дуэта актёров Лорела и Гарди в фантастическом, на сей раз, рассказе «Прощальное путешествие Лорела и Гарди к Альфе Центавра». В далёком будущем на Альфу Центавра с концертной программой прибывают те самые Лорел и Гарди, живые, но... чёрно-белые. Что, как и почему - ответы на эти вопросы они сами дадут завсегдатаям местного бара. Довольно интересный рассказ, полный отвлеченных философских рассуждений о смерти и бессмертии, вере и науке, одиночестве и способах борьбы с ним. Также он заставляет вспомнить марсианские рассказы, где автор «поселил» на Марсе любимых писателей.

Наверное, каждому из нас хотя бы раз в жизни хотелось поплакаться кому-нибудь в жилетку, излить свои чувства и переживания постороннему, пусть даже малознакомому человеку. Что чувствует сама «жилетка», как относится к назойливой череде жалобщиков - в этом автор попытался разобраться в рассказе «Объедки». Конечно, можно понять людей, которые скорбят по безвозвратно ушедшим близким, но если объект твоей любви находится в добром здравии, не проще ли поговорить с ним напрямую?

Иногда яркие воспоминания о прошлом накатывают совершенно неожиданно, при встрече с давним знакомым, которого ты уже давно забыл и случайно вспомнил при встрече. В рассказе «Мандарин» герой мысленно возвращается в прошлое, когда он был 19-летним парнем и в компании таких же оболтусов слонялся по городу. В любой компании есть заводила, именно его истории и посвящен этот рассказ. Как найти своё место в жизни, повзрослеть, когда тебе никто не нужен, а знакомые лица меняются, как перчатки? Довольно грустный рассказ о человеке, который не смог найти своего места в жизни, не нашёл в себе сил протянуть руку счастью, смиренно ждавшему под дождём.

Один день из детства может заключать в себе целую жизнь. Шестилетний герой рассказа «С улыбкой щедрою, как лето» просто живет и радуется каждому часу под летним солнцем, одна проблема - где найти подходящих друзей. Рассказ заставляет ценить каждое мгновение жизни, которая так скоротечна и подобно речному песку утекает сквозь пальцы с каждым прожитым днем, с каждым прожитым годом. Мы становимся старше, нет дороги назад, остаются лишь светлые воспоминания, теплые, как летний день.

Рассказ «Враг в пшеничном поле» заставил вспомнить «Банку», во время войны на поле одного фермера ночью падает бомба - чем не повод для разговора, мотив пригласить соседей и вместе подумать, как обезвредить опасную штуковину? Да и в конце концов совсем не важно, а был ли мальчик на самом деле, главное, что скуке и однообразию беспросветной рутины пришёл конец, а в погребах томится прохладное вино, которое можно предложить собеседникам на уютной веранде.

Столкнуться лицом к лицу со своими проблемами и уж тем более предпринять активные действия непросто, некоторым людям гораздо удобнее заниматься сублимацией. Вот и персонаж рассказа «Поберегись!» приходит вечером на поле для гольфа, чтобы раз за разом отправлять в небеса белые шарики. В чем проблема мистера Григвича, отчего он так ожесточенно машет клюшкой - в этом предстоит разобраться бухгалтеру, задержавшемуся в конторе гольф-клуба до позднего часа.

У каждого из нас своя жизнь, никто не запрещает идти своей дорогой, делать выбор, только иногда выбор этот очень больно бьёт по самым близким и дорогим нам людям. В центре рассказа «Мой сын Макс» история одной семьи, 20-летный красавец-сын год назад шокировал родителей, рассказав о своей ориентации, и вот теперь, когда семейство снова в сборе, отец, лишившийся надежд на продолжение рода, решил нанести ответный удар, который может задеть не только сына, но и супругу.

Чем оправдать супружескую измену? Неверный муж в глазах жены сразу становится чужим, и всё же любая женщина спросит: «Ну и что же ты можешь сказать в своё оправдание?». Герой одноименного рассказа хорошо подготовился к тяжелому разговору, подведя под собственный проступок целую философскую концепцию, которая строится на тезисе «все мужчины одинаковы». Утверждение, конечно, не бесспорное, но следить за логикой рассказчика, по крайней мере, интересно.

Короткий рассказ «Диана де Форе» - это удивительно лиричная и трогательная история с элементами мистики. Задержавшись на кладбище Пер-Лашез допоздна, главный герой обратил внимание на памятник юной девушке, умершей 171 год назад. Внезапно, он услышал тихий голос, которому не мог не ответить... Пронзительная история, где смешались любовь, вечность, смерть и бессмертие. Время жестоко разводит любящие души, разделяя их пластами эпох, но истинная любовь живет в вечности, не исчезая.

Завершает сборник рассказ из области семейной психологии «Сверчок на печи». С годами в браке чувства неизменно притупляются, бесконечное колесо «работа-дом-работа» создает иллюзию благополучия, но романтика уходит. Всколыхнуть трясину обыденности может любое неординарное событие. Для героев рассказа таким случаем стала довольно неприятная история - ФБР поставило их дом на прослушку, после чего отношения мужа и жены стали быстро меняться. Рассказ мотивирует не сидеть на месте, не погружаться в трясину однообразия, а просто посмотреть, что рядом есть любимый человек, который остался тем же, что и в первый день вашей встречи.

По итогам чтения сборника также обратил внимание на то, что автор постарался выстроить композиционную взаимосвязь, протянув ниточки, связывающие каждый последующий рассказ с предыдущим. Благодаря этому повышается легкость восприятия всей книги в целом, такое ощущение, что плывешь в маленькой лодочке по спокойному озеру, где тишину нарушает разве что плеск воды, и не хочется причаливать к берегу, но к сожалению любая книга рано или поздно заканчивается. Персонажами многих рассказов становятся пожилые люди, вступающие в последнюю фазу жизни, но для автор это не повод для уныния - всегда находится связующее звено, дорожка, ведущая персонажа во времена юности, детства. Тема смерти, в ранних сборниках фигурирующая открыто, теперь звучит более завуалированно - Жнец скорби не выходит на авансцену, хотя его присутствие за кулисой часто довольно чётко ощущается. Самое главное, что автор не ограничивается старыми темами, которые неизменно присутствуют во всех сборниках, но открывает новые горизонты, не только переосмысливает и даёт свежие трактовки уже звучавшим идеям, а делится новыми мыслями. Чувствуется живая работа деятельного ума, не омраченного возрастными изменениями, столь же юного и бодрого, как во времена юности. Душа не стареет, и внимательный читатель это обязательно почувствует, а может и вспомнит, когда в очередной раз будет смотреть в ночную звездную высь или угадывать очертания фантастических созданий в несущихся по небу облаках...

Оценка: 9

Брэдбери, лично у меня, ассоциируется только с фантастикой. Я читал его «Марсианские хроник», «451 градус по Фаренгейту», «Вино из одуванчиков» и т.д. Но каждый раз, когда я вижу полную библиографию мэтра, меня охватывает ужас от осознания того, что я прочитал лишь малую толику. Сидя на вокзале Новосибирска, в ожидании поезда домой, я увидел в ларьке торгующий «товарами в дорогу» стопку покетбуков. Подошел, глянул и заметил несколько томиков Брэдбери, среди которых был и «Полуночный танец дракона». Покупая его, я был не в курсе, что открою автора с новой стороны. Со стороны прозаика. Человека, который не только может увлечь читателя фантастическими идеями и космическим далями, но и способного заставить его испытать как небывалую грусть, так и приступы смеха. Этот сборник рассказов стал для меня новым взглядом на Брэдбери. И после прочтения этих рассказов я еще больше осознал, что всех книг и авторов не прочитать.

Рассказы здесь собрались очень разные. И увлекательные, и скучные, и непонятные. Но садясь писать этот краткий отчет, я пробежался по краткому описанию текстов и с улыбкой понял, что даже краткого обзора хватает, что бы полностью восстановить текст рассказа. Брэдбери он такой, если уже засел в голову, то его не вытолкать.

«Тет-а-тет» расскажет о пожилой еврейской паре, что сидят на лавочке и бранятся целыми вечерами. А когда один из них умирает, на помощь приходят...скажем так, технологии.

«Полуночный танец дракона» посвящен кинематографу. И по сути отражает идею многих современных фильмов, которые получают множество наград.

«С улыбкой щедрою, как лето», просто грустный и одновременно милый рассказ, я даже не смогу сказать почему он так запал мне в душу.

«Сверчок», рассказ о семейной жизни, которая наполнилась новой страстью лишь благодаря неординарному событию.

Это лишь малая часть впечатлений от сборника. Каждый найдет в нем, что-то для себя. Я в нем снова открыл для себя великого Рэя Брэдбери.

Оценка: 7

Так получилось, что я страстный читатель фантастики чуть не с пеленок, но Рэй Брэдбери для меня - земля незнаемая. В юности прочитал Марсианские хроники и несколько рассказов, и все.

Так что этот сборник для меня, фактически, открытие автора. Понравилось - очень!

Конечно, о Брэдбери я знаю много. И сложился образ такого доброго прекраснодушного дедушки, который верит в Человека и желает ему много добра и счастливого будущего. Поэтому поразили темы, поднятые им в этой закатной книге, когда можно и успокоиться и почивать на лаврах. Насилие, зависимости, психозы, семейные катастрофы, экзистенциальное отчаяние и тд, и тп. Два трагических рассказа о геях чего только стоят! Другое дело,что окрашены эти темы часто в меланхоличные и ностальгические тона, поэтому немного смазывает ужас происходящего, но если вдумаешься, иной раз и повыть безо всякой луны хотелось. А смешных рассказов только парочка на всю книгу. Но это-то и хорошо, люблю жуткие драмы в литературе, а беззубую добброту на дух не переношу.

Так что я буду срочно наверстывать знакомство с великолепным автором. К тому же знатоки говорят, что по молодости лет он еще и круче отжигал.

П.С. Кстати, почему-то большинство лаборантов не обратило внимание на то, что книга называется ЕЩЕ ОДНУ НА ДОРОЖКУ. Но - чу! Употребление алкоголя вредит вашему здоровью, поэтому в русской локализации у нас беззаботные пляски.

Оценка: 8

Безумно обидно, когда великий, гениальный писатель начинает со временем выдавать довольно посредственные произведения. И это, к сожалению, относится и к такому гиганту и титану мировой литературы, как Рэй Брэдбери. Безусловно, большую часть его творений я считаю шедеврами на все времена - книгами, которые я буду перечитывать раз за разом, вновь и вновь погружаясь в открываемые ими удивительные миры. Однако произведения, написанные им ближе к концу жизни, я считаю, мягко говоря, «неоднозначными». В двухтысячных годах он, в основном, издавал написанные им много лет назад книги, до публикации которых у него долгое время попросту не доходили руки, вроде повести «Лето, прощай!», послужившей продолжением старого-доброго «Вина из одуванчиков», и, хоть и затрагивавшей некоторые весьма интересные проблемы, оставленные без внимания в первой книге, но, тем не менее, получившейся ой как хуже оригинала.

В связи с этим, сборник «Полуночный танец дракона» заинтересовал меня именно по той простой причине, что большая часть рассказов в нём написана в двухтысячных. Ужасно хотелось почитать «современного» Рэя Брэдбери! Ожидал я, разумеется, очередного шедевра, а получил... Хэк-хэм. В общем, скажем так: мои ожидания не оправдались. Прочтя книгу, я был достаточно сильно разочарован. И сейчас объясню, почему.

Во-первых, разочаровал язык, которым написан сборник. Я серьёзно! Куда делся этот фирменный брэдберийский стиль, от которого раньше захватывало дух? Ведь умел же автор когда-то писать так, что создаваемая им вселенная представала перед читателями как на ладони и не было никаких сомнений в её существовании. Он всё описывал красочно, вкусно и сочно, и, как только ты проглатывал одно произведение, с жадностью и захлёбываясь, рука сразу тянулась к другому. Хотелось ещё и ещё. В «Полуночном танце дракона» всё по-иному. Сборник написан каким-то ужасно сухим языком - все метафоры, олицетворения и сравнения в книге можно пересчитать по пальцам одной руки - и, когда читаешь рассказ, создаётся ощущение, будто глотаешь песок. И вообще, кажется, что эти произведения написал вовсе не сам маэстро, а какой-то начинающий писатель, подражающий его стилю, у которого рассказы похожи на то, что писал Брэдбери, но они хуже и наполнены чрезмерно пафосными и напыщенными диалогами.

Во-вторых, сюжеты содержащихся в сборнике произведений. Да, некоторые рассказы показались мне весьма интересными (о них я ещё поведаю вам поподробнее), однако большая их часть, к сожалению, меня сильно разочаровала. Просто потому, что в них я при всём моём старании не смог разглядеть ни капли смысла. Да, мне тяжело говорить это в адрес моего старого друга, с которым мы не разлей вода со школьной скамьи, но так оно и есть на самом деле. Они пустые и безынтересные. Вроде рассказа «С улыбкой шириною в лето». Я понимаю, что этот рассказ - изложенное на бумаге важное воспоминание о детстве, об обретении друзей и прочих тому подобных вещах. Но чтобы рассказ мог называться рассказом, в нём должно быть нечто помимо воспоминаний. Здесь же даже нет нормального конфликта, вернее, он есть, но разрешается, не успев родиться. Где интрига, где напряжение, которые присутствовали во всех ранних произведениях Брэдбери, вне зависимости от того, писал он об убийствах и привидениях или о детской дружбе?..

А теперь перейдём от плохого к хорошему. Как я уже сказал, несколько произведений из «Полуночного танца дракона» меня впечатлили. И сейчас я о них расскажу.

«Пересадка сердца». Отличный рассказ о любви и об... измене. Он мне сильно понравился, пусть я и не совсем понял концовку, а также поведение главного героя.

«Тет-а-тет». Это просто замечательное произведение. И тут ничего ни прибавить, ни убавить. Рассказ о престарелых супругах, вечно ссорящихся, но этими ссорами продлевающих себе жизнь. Написан в 2002 году, однако в нём на удивление хорошо сочетается всё то, за что я так люблю Брэдбери: тонкий психологизм, драма, и, вместе с тем, потрясающее чувство юмора.

«Полуночный танец дракона» - рассказ, название которого послужило названием и всему сборнику. Довольно забавный произведение, повествующее о том, как подвыпивший киномеханик на премьерном показе фильма путает местами его части, и тот получает невероятное признание зрителей и призы на всевозможных кинофестивалях. Не скажу, что это самый сильный рассказ сборника, но он весьма неплохой.

«Прощальное турне Лорела и Гарди на планету Альфы Центавра». Данное произведение имеет оценку всего 6.6 на этом сайте, но я не мог его не отметить по двум причинам. Во-первых, поскольку это один из немногих фантастических рассказов сборника. И, во-вторых, я не мог его не похвалить за замечательную идею, лежащую в основе его сюжета. Каждый из нас, вероятно, хоть когда-либо мечтал о том, как было бы хорошо, если бы наши любимые киногерои существовали в реальности и, к тому же, жили вечно. И в этом рассказе говорится о том, что на самом деле так и есть. В частности, Лорел и Гарди - великолепный американский кинодуэт начала двадцатого века и, по совместительству, главные герои этого произведения - существовали всегда, как и Вселенная, и будут существовать вечно.

«Смешение времён». Ещё немного фантастики. Хороший рассказ про человека, встретившегося с самим собой из прошлого. Произведение довольно маленькое по объёму и написано словно бы впопыхах, но читается весьма интересно.

«Враг в мирных хлебах». Произведение, которое меня весьма порадовало тем, что в нём Брэдбери вернулся к теме своих любимых навязчивых мыслей, так всесторонне рассмотренной им в его ранних сборниках. Тут рассказывается о фермере, на поле которого якобы упала бомба. Разумеется, опять же с тонким психологизмом и юмором.

«Мой сын Макс». Вот уж не думал, что включу в свой список рассказ о человеке, который, как мягко выразился автор, «не собирается когда-либо жениться», но здесь поведение отца и сына описано настолько интересно, что удержаться я не смог.

На этом всё. Вновь оставляю произведение без оценки, поскольку... ну не могу поставить ниже восьми своему любимому Брэдбери! И спасибо всем тем, кто смог заставить себя дочитать этот длиннющий отзыв до конца.

Оценка: нет

Очень понравились рассказы «Полуночный танец дракона», «Зверь» и «Диана де Форе». Остальное как-то не тронуло... Может в силу возраста я не поняла смысл некоторых рассказов, но несмотря на это, ясно чувствуется рука мастера....

Дональду Харкинсу, дорогому другу, с любовью и нежной памятью

Эта книга посвящается с любовью и благодарностью Форесту Дж. Аккерману, который выгнал меня из школы и привел на стезю писательства в далеком 1937 году

День первый

Во время завтрака Чарльз Дуглас заглянул в свежую газету и застыл, увидев дату. Он откусил еще кусочек гренка, вновь покосился на дату и отложил газету в сторону.

– Господи… – произнес он вслух.

Его жена Элис удивленно подняла на него глаза.

– Что с тобой?

– Неужели ты не понимаешь? Сегодня четырнадцатое сентября!

– Ну и что?

– Как – что? Сегодня первый день школьных занятий!

– Повтори еще раз, – попросила она.

– Сегодня начинаются занятия, летние каникулы закончились, все вернулись в школу – знакомые лица, старые приятели…

Он поднялся из-за стола, чувствуя на себе взгляд Элис.

– Я тебя не понимаю, – сказала она.

– Сегодня первый день занятий, неужели непонятно?

– Но к нам-то какое это имеет отношение? – изумилась Элис. – У нас нет ни детей, ни знакомых учителей, ни друзей, дети которых учились бы в школе.

– Обещал?! Кому?

– Нашим ребятам, – ответил он. – Много-много лет тому назад. Который сейчас час?

– Половина восьмого.

– Надо поторапливаться, иначе мне туда не поспеть.

– Выпей еще чашечку кофе и возьми себя в руки. Ты выглядишь просто ужасно.

– Я только что об этом вспомнил! – Он следил за тем, как она наливает кофе в его чашку. – Я обещал. Росс Симпсон, Джек Смит, Гордон Хейнз. Мы поклялись друг другу в том, что встретимся в первый день занятий ровно через пятьдесят лет после окончания школы.

Его супруга опустилась на стул и отставила кофейник в сторону.

– Стало быть, эту клятву вы дали в сентябре тридцать восьмого года?

– Да, это было в тридцать восьмом.

– Да вы просто болтались да языками чесали с Россом, Джеком и этим твоим…

– Гордоном! И вовсе мы не просто чесали языками. Все прекрасно понимали, что, покинув школьные стены, мы можем не встретиться уже никогда, и тем не менее поклялись во что бы то ни стало встретиться четырнадцатого сентября восемьдесят восьмого года возле флагштока, который стоит перед входом в школу.

– Вы дали такую клятву?

– Да, да – мы дали страшную клятву! Я же сижу и болтаю с тобой, вместо того чтобы мчаться к условленному месту!

– Чарли, – покачала головой Элис, – до твоей школы сорок миль.

– Тридцать.

– Пусть даже тридцать. Если я правильно тебя поняла, ты хочешь поехать туда и…

– Я хочу поспеть туда до полудня.

– Ты знаешь, как это выглядит со стороны, Чарли?

– Меня это нисколько не волнует.

– А что, если ни один из них туда не приедет?

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Чарли.

– А то, что только болван вроде тебя может свихнуться настолько, чтобы верить…

– Они дали слово! – вспыхнул он.

– Но с той поры прошла целая вечность!

– Они дали слово!

– За это время они могли передумать или попросту забыть.

– Они не забыли!

– Но почему?

– Потому что они были моими лучшими друзьями, каких не было никогда и ни у кого!

– Бог ты мой, – вздохнула Элис. – Какой же ты все-таки наивный.

– Я наивный? Но я-то вспомнил, чего бы им тоже не помнить?

– Таких психов, как ты, днем с огнем не сыщешь.

– Спасибо за комплимент.

– Разве не так? Во что ты превратил свой кабинет! Все эти паровозики фирмы «Лайонел», машинки, плюшевые игрушки, старые афиши!

– Ну и что?

– А эти бесконечные папки, набитые письмами, полученными еще в сороковые, в пятидесятые или в шестидесятые годы!

– Это особые письма.

– Для тебя – да.

Но неужели ты полагаешь, что твои адресаты так же дорожат твоими письмами?

– Я писал отменные письма.

– Не сомневаюсь. Но ты попроси своих корреспондентов прислать твои старые письма. Много ли ты их получишь?

Он промолчал.

– Какая чушь! – фыркнула Элис.

– Прошу тебя, никогда не произноси таких слов.

– Разве это ругательство?

– В данном случае да.

– Ну что еще?

– Помнишь, как ты понесся на тридцатилетие вашего драматического кружка, надеясь увидеть какую-то там полоумную Сэлли, которая тебя не только не узнала, но даже и не вспомнила?

– Ладно тебе.

– Боже мой… – вздохнула Элис. – Ты только не подумай, что я решила испортить тебе праздник. Просто я не хочу, чтобы ты расстраивался понапрасну.

– У меня толстая кожа.

– Да неужели? Говоришь о слонах, а охотишься на стрекоз.

Чарли поднялся из-за стола и гордо выпрямил спину.

– Идет великий охотник, – произнес он.

– Как же, как же…

– Мне пора.

Она проводила его взглядом.

– Я ушел, – сказал напоследок Чарли и захлопнул за собой дверь.

Господи, подумал он, такое чувство, будто вот-вот наступит Новый год.

Он нажал на педаль газа, немного отпустил и вновь утопил ее и медленно поехал по улице, пытаясь собраться с мыслями.

Или, может, думал он, такое чувство возникает в канун Дня Всех Святых, когда веселье заканчивается и гости расходятся по домам.

Он ехал с постоянной скоростью, то и дело поглядывая на часы. Времени у него было еще предостаточно.

А что, если Элис права и он отправился в никуда, пытаясь поймать журавля в небе? И вообще, почему эта встреча кажется ему такой важной? Разве он хоть что-нибудь знает о тогдашних своих приятелях? Ни писем, ни звонков, ни встреч – хотя бы по чистой случайности, ни некрологов. Подумай-ка о последнем и прибавь газу! Господи, не могу дождаться! Он громко рассмеялся. Когда ты в последний раз испытывал подобные чувства? В ту далекую пору, когда был совсем еще ребенком и вечно чего-то ждал. Рождество? До него миллион миллионов миль! Пасха? Полмиллиона. Хэллоуин? Тыквы, беготня, крик, стук, звонки, пахнущая картоном теплая маска. День Всех Святых! Самый лучший праздник на свете. С той поры прошла уже вечность. А как он ждал четвертого июля1
А как он ждал четвертого июля! – День независимости США, общегосударственный праздник (4 июля 1776 г. была подписана Декларация независимости США).

Проснуться раньше всех, выскочить полуодетым на лужайку перед домом и первым поджечь шестидюймовые шутихи, от треска которых тут же проснулся бы весь город. Эгей, вы слышите? Это я! Четвертое июля… Он просто сгорал от нетерпения.

И так каждый день. Дни рождения, поездки на озеро, вода которого оставалась холодной даже в жару, фильмы с Лоном Чейни, горбун Квазимодо и призрак оперы2
…фильмы с Лоном Чейни, горбун Квазимодо и призрак оперы. – Лон Чейни (Алонсо Чейни, 1883–1930) – знаменитый характерный актер немого кинематографа США, прозванный «человеком с тысячью лиц»; будучи сыном глухонемых родителей, с детства занимался пантомимой. Наиболее известные роли – Квазимодо в «Соборе Парижской Богоматери» (1923), призрак оперы в «Призраке оперы» (1925). Его сын Лон Чейни-мл. (Крейтон Чейни, 1907–1973) также снимался в кино, преимущественно в фильмах ужасов.

Попробуй тут дождись. Пещеры на склоне оврага, знаменитые фокусники… Скорее бы. Скорее. Зажги бенгальский огонь! Ждать уже невмоготу.

Он вел свою машину, вглядываясь в дали Времени.

Теперь уже недалеко. Недолго. Старина Росс. Дружище Джек. Чудила Гордон. Ребята. Кто с нами сладит? Три мушкетера. Вернее, не три – четыре.

И все как на подбор. Самый старший, конечно же, красавец Росс. Он никогда не кичился своей редкостной сообразительностью и без малейшего усилия переходил из класса в класс. Росс читал запоем и слушал по средам передачи Фреда Аллена3
…слушал по средам передачи Фреда Аллена… – Фред Аллен (Джон Флоренс Салливен, 1894–1956) – американский юморист, начинал в водевиле; на радио (Си-би-эс) с 1932 г., собственную программу вел в 1934–1949 гг.

А на следующий день повторял им все самые лучшие его шутки. Его родители жили очень бедно, но он всегда поражал друзей своей опрятностью. Один хороший галстук, один хороший пояс, не знающее сносу пальто и единственные, но всегда идеально выглаженные брюки. Старина Росс. Он самый.

Джек, будущий писатель, что собирался покорить и потрясти весь этот мир. В карманах его куртки лежали шесть ручек и желтый блокнот, все, что нужно, чтобы перестейнбечить Стейнбека4
Стейнбек, Джон (1902–1968) – американский писатель, автор романов «О мышах и людях» (1937), «Гроздья гнева» (1939), «К востоку от Рая» (1952), «Зима тревоги нашей» (1961) и др., лауреат Нобелевской премии по литературе 1962 г.

Дружище Джек.

И Гордон, Гордон, сражавший наповал всех окрестных девиц, ловивших каждый его взгляд, каждое его движение.

Росс, Джек и Гордон – друзья что надо.

То медленно, то быстро – теперь потише.

А что же я? Достаточно ли я сделал и сделал ли я хоть что-нибудь стоящее? Девяносто рассказов, шесть романов, фильм, пять пьес – совсем недурно. Хотя о чем я? Пусть лучше говорят они, не я. Я же буду слушать.

Интересно, о чем мы станем говорить, увидев друг друга возле флагштока? Привет. Здорово. Кого я вижу! И как же ты жил все это время? Ну а здоровье как? Давай-давай – выкладывай все как есть. Жена, дети, внуки…

Ты ведь писатель, верно? Так напиши же что-нибудь приличествующее случаю. Стихи, что ли… Нет-нет, с ними они меня тут же пошлют куда подальше. «Я вас люблю, люблю вас всех…» Нет. «Я вас люблю, люблю безмерно…»

Он поехал еще медленнее, вглядываясь в проплывавшие мимо тени.

А если они вообще не появятся? Хотя нет. Должны. А уж если появятся, значит, все у них в порядке, ведь так? Такие ребята, как они, если жизнь сложилась неудачно, ну там брак оказался несчастливым, зови их, не зови – они не придут. А если все тип-топ, ну абсолютно, недосягаемо хорошо – вот тогда они явятся. И это будет доказательством, правда? Все у них прекрасно, так что в самый раз вспомнить дату и прибыть. Так или не так? Так!

Он прибавил газу, уверенный, что все уже собрались. Затем снова поехал медленно, уверенный, что никого нет. Что за дьявольщина, о боже, что за дьявольщина!

Чарли остановил машину прямо перед школой. Место для парковки нашлось на удивление быстро. Возле флагштока стояли всего несколько молодых людей. Ему хотелось, чтобы их было куда больше, чтобы скрыть прибытие его друзей; им бы не понравилось, если бы их появление было бы тотчас обнаружено, не так ли? Ему бы не понравилось. Он бы предпочел, не замеченный никем, долго протискиваться сквозь толпу и только в последний момент появиться перед флагштоком, к вящему изумлению своих друзей.

Он не решался открыть дверцу до той поры, пока множество высыпавших из школы и болтавших без умолку юношей и девушек не собрались неподалеку от флагштока. Теперь вновь пришедший останется незамеченным, какого бы возраста он ни был. Чарли вылез из машины и сразу же чуть не вернулся, боясь оглядеться, боясь убедиться в том, что никого нет, никто не пришел, никто не вспомнил и вообще вся затея дурацкая. Он преодолел искушение вскочить обратно в машину и умчаться.

Прямо возле флагштока не было никого, только группа молодежи стояла в некотором отдалении.

Он смотрел и смотрел, как будто взглядом мог заставить кого-то сдвинуться, подойти к нему, может быть, прикоснуться. Его сердце упало, он заморгал и собрался уйти.

И тут, тут он увидел тяжело ковылявшего в его сторону человека.

Это был старик с седыми волосами и с бледным лицом.

В следующее мгновение он увидел еще двух стариков.

Господи, подумал он, неужто это они? Вспомнили? И что дальше?

Старики выстроились широким кругом и молча застыли.

Росс, думал он, это ты? А рядом Джек, да? И последний. Гордон?

Они смотрели на него с таким же недоумением, с каким смотрел на них и он.

Стоило Чарли чуть-чуть склониться, как склонились и они. Стоило ему сделать маленький шажок, как они послушно ответили на него такими же маленькими шажками. Чарли заглянул в глаза каждому из них, встретился с ними взглядом. И тогда…

И тогда он отступил назад. Немного подумав, отступили назад и они. Чарли ждал. Они тоже ждали. На верхушке флагштока хлопал на ветру школьный флаг.

Раздался звонок. Обеденный перерыв закончился. Школьники стали расходиться по классам, двор опустел.

Лишившись этой все маскирующей толпы, они продолжали стоять в пятидесяти – шестидесяти футах друг от друга по разные стороны флагштока, как указатели четырех направлений компаса ясного осеннего дня. Кто-то из них, возможно, облизнул губы, кто-то моргнул, кто-то переступил с ноги на ногу. Ветер перебирал их седые волосы. Раздался еще один звонок, последний.

Его губы шевелились, но он не произносил ничего. Шепотом, слышным только ему самому, повторял он их имена, их удивительные имена, любимые имена.

Чарли не решал ничего. Его ноги задвигались сами собой, и в следующее мгновение его тело развернулось, сделав пол-оборота. Он отступил на полшага и встал в стороне.

На большом расстоянии от него под нестихающим полуденным ветром повернулись, отступили на шаг и замерли в ожидании чужаки – один, за ним другой и третий.

Ему хотелось пойти вперед, к ним, тело же тянуло его назад, к машине. Снова он не решал ничего. Его ноги опять задвигались сами, и башмаки тихо понесли его прочь.

То же самое происходило с телами, ногами и башмаками незнакомцев.

Они двигались в разных направлениях, украдкой поглядывая на забытый всеми, одиноко развевавшийся на ветру стяг и на опустевшую площадку перед школой и прислушиваясь к доносящимся изнутри оживленным голосам, смеху и звукам от расставляемых по местам стульев.

Они двигались, оглядываясь на флагшток.

Он почувствовал странное покалывание в правой руке, как будто она хотела подняться. Он приподнял руку и взглянул на нее.

И тогда футах в шестидесяти от него, по другую сторону флагштока, один из незнакомцев, украдкой взглянув, тоже поднял руку и слегка помахал ею. Стоящий в стороне другой старик, увидев это, повторил жест, за ним третий.

Он наблюдал, как его рука, ладонь, кончики пальцев посылают последний прощальный жест. Он смотрел на свою руку и поверх нее на стариков.

Господи, подумал он, я ошибся. Это не первый школьный день. Последний.

Судя по запаху, доносившемуся с кухни, Элис готовила что-то вкусное.

Он остановился в дверях.

– Да-да, – кивнул он и прикрыл за собой дверь.

Войдя в гостиную, увидел на накрытом к обеду столе их лучшую столовую посуду и серебро, праздничные салфетки и горящие свечи, которые прежде зажигались только по вечерам. Элис смотрела на него с порога кухни.

– Откуда ты знала, что я вернусь так быстро?

– А я и не знала. Я увидела, как ты подъехал. Яичница с беконом будет готова через минуту-другую. Может быть, ты все-таки присядешь?

– Неплохая идея, – ответил Чарли, опустив руку на спинку стула. – Именно это я и сделаю.

Он сел за стол. Элис чмокнула его в лоб и вновь убежала на кухню.

– Ну и как?

– Что «как»?

– Как она прошла?

– Кто «она»?

– Сам знаешь. Ваша встреча, великий день. Эти ваши клятвы. Кто-нибудь хоть пришел?

– Ясное дело, – сказал он. – Все явились, – добавил он.

– Выкладывай все начистоту.

Она вышла из кухни, неся в руках сковородку с яичницей, и посмотрела на него испытующе.

– Поговорили?

– Я? – Он склонился над столом. – О да, конечно.

– Ну что, нашли о чем поговорить?

– Ну, так как?

Чарли не мигая смотрел в пустую тарелку, чувствуя, как на глаза его навернулись слезы.

– Еще бы! – воскликнул он громко. – Заболтались до одури!

Пересадка сердца

– Хотел бы я – что? – переспросил он, лежа расслабленно в темноте, с глазами, обращенными к потолку.

– Ты меня слышал, – сказала она, так же расслабленно лежа рядом с ним, держа его за руку и тоже глядя на потолок, но пристальнее, будто пытаясь что-то там рассмотреть. – Ну так как?

– Повтори, пожалуйста.

– Хотел бы ты, если бы мог, снова влюбиться в свою собственную жену?

– Странный вопрос.

– Не такой уж и странный. Этот мир является лучшим из всех возможных миров, если все в нем идет, как надо. А надо ведь, чтобы влюбленность возникала вновь и чтобы люди жили потом счастливо, верно? Я вспоминаю, как безумно ты был влюблен в Энн.

– «Безумно» – не то слово.

– Ты никогда не забудешь об этом?

– Никогда. Это точно.

– Тогда, значит, верно, ты бы хотел…

– Уместнее спросить, мог бы?

– Забудь ты об этом «мог бы». Представь на минуту, что все изменилось и твоя жена вновь стала такой же, какой она была много-много лет назад… Что тогда?

Он слегка приподнялся в постели и, опершись на локоть, удивленно посмотрел на нее.

– Странное у тебя сегодня настроение. Что случилось?

– Не знаю. Может быть, вся беда в том, что завтра мне исполнится сорок, а тебе через месяц будет сорок два. Если мужчины сходят с ума в сорок два года, то почему это не может происходить с женщинами двумя годами раньше? А может быть, я подумала: какой стыд! Как стыдно, что люди не могут полюбить друг друга так, чтобы пронести эту любовь через всю свою жизнь, и вместо этого начинают искать кого-то другого… Как стыдно!

Он коснулся пальцами ее щеки и почувствовал влагу.

– Господи, ты плачешь!

– Немножко. Все это так грустно. Мы. Они. Все. Печально. Неужели так было всегда?

– Я думаю, да. Просто об этом не принято говорить.

– Как я завидую людям, жившим сто лет назад…

– Не говори о том, чего не знаешь. И тогда было ничуть не лучше.

Он стер поцелуями слезы с ее глаз.

– Ты можешь сказать, что случилось?

Она села, не зная, куда девать руки.

– Ужас какой. Ни ты, ни я не курим. Герои фильмов и книг в таких ситуациях всегда курят. – Она скрестила руки на груди. – Мне вспомнился Роберт и как я была без памяти влюблена, и чем я тут с тобой занимаюсь, вместо того чтобы сидеть дома и думать о своем тридцатисемилетнем супруге, который больше похож на ребенка…

– И что же?

– Мне вспомнилась и Энн, как она мне действительно, по-настоящему нравилась. Какая она удивительная…

– Я стараюсь о ней не думать. В любом случае, она не ты.

– А что, если бы она стала мной?

Она обхватила руками колени и заглянула ему в глаза.

– Не понял?

– Если бы все, что она утратила и что ты нашел во мне, вернулось бы к ней? Хотел бы ты, мог бы ты тогда снова влюбиться в нее?

– Да, самое время закурить… – Он опустил ноги на пол и отвернулся от нее, уставившись в окно. – Что толку задавать вопрос, на который нет и никогда не будет ответа?

– В этом все дело, правда? – продолжала она, обращаясь к его спине. – У тебя есть то, чего не хватает моему супругу, а у меня – то, чего недостает твоей жене. Похоже, нам нужно произвести двойную пересадку души. Вернее так – двойную пересадку сердца!

Она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась.

– Неплохой сюжет для рассказа, для романа или фильма.

– Это сюжет нашей собственной жизни, и мы погрязли в нем без надежды выбраться, разве только…

– Что «только»?

Она встала и беспокойно зашагала по комнате, потом подошла к окну и, подняв голову, посмотрела на усыпанное звездами летнее небо.

– В последнее время Боб стал вести себя так же, как в самом начале нашей совместной жизни. Он стал таким хорошим, таким добрым…

– Какой кошмар. – Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Вот именно.

Установилось долгое молчание. Наконец он произнес:

– Энн тоже стала вести себя куда лучше.

– Какой кошмар. – Она на миг зажмурилась и вновь посмотрела на звезды. – Как это там? «Превратись желание в коня, сколько бы коней имел бедняк!»

– Опять не возьму в толк, о чем ты, – и ведь не первый раз за эти несколько минут!

Она подошла к кровати, опустилась на колени и, взяв его за руки, посмотрела ему в лицо.

– Моего мужа и твоей жены сегодня в городе нет: он уехал в Нью-Йорк, она – в Сан-Франциско. Верно? Мы проведем эту ночь здесь, в гостиничном номере. – Она на миг задумалась, пытаясь найти нужные слова. – Но что, если, прежде чем заснуть, мы загадаем желания – я для тебя, ты для меня?

– Загадаем желания? – Он рассмеялся.

– Не смейся. – Она коснулась его руки. Он перестал смеяться. Она продолжила: – Мы попросим Бога, и граций, и муз, и волшебников всех времен, и кого там еще, чтобы, пока мы спим, свершилось чудо, чтобы… – Она остановилась на мгновение и вновь продолжила: – Чтобы мы полюбили снова: ты – свою жену, я – своего мужа.

Он промолчал.

– Вот и все, что я хотела сказать.

Он потянулся к прикроватному столику, нащупал на нем коробок и зажег спичку, чтобы осветить ее лицо. В глазах ее он увидел огонь. Он вздохнул. Спичка погасла.

– Будь я проклят, ты это всерьез, – прошептал он.

– Да, и ты тоже. Попытаемся?

– Боже мой…

– Оставь Бога в покое, я не сошла с ума!

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. – Она снова взяла его руки и крепко сжала. – Для меня. Ты сделаешь это для меня? А я сделаю то же самое для тебя.

– Ты хочешь, чтобы я загадал желание?

– Мы часто делали это в детстве. Иногда эти желания исполняются. Впрочем, в этом случае они перестают быть обычными желаниями и становятся чем-то вроде молитв.

Он опустил глаза.

– Я не молюсь вот уже много лет.

– Это не так. Сколько раз ты хотел вернуться в то время, когда вы только-только поженились? Это были молитвы. Только ты каждый раз считал подобные надежды несбыточными, и молитвы оставались безответными.

Он нервно сглотнул.

– Не говори ничего, – сказала она.

– Но почему?

– Потому что сказать тебе сейчас нечего.

– Хорошо, я помолчу. Дай мне немного подумать… Скажи, ты хочешь… ты действительно хочешь, чтобы я загадал желание за тебя?

Она опустилась на пол, из закрытых глаз по ее щекам струились слезы.

– Да, любимая, – сказал он мягко.

Было три часа утра, и все было сказано, и они выпили по стакану горячего молока и почистили зубы, и он увидел, выйдя из ванной, что она расстилает постель.

– И что же я теперь должен делать? – спросил он.

Она обернулась:

– Прежде мы это знали. Теперь – нет. Иди сюда.

Она похлопала по дальней стороне кровати.

Он обогнул кровать.

– Я чувствую себя как-то глупо.

– Скоро ты будешь чувствовать себя куда увереннее.

Он лег под одеяло, скрестил руки поверх него и опустил голову на взбитую подушку.

– Так, что ли?

– Все правильно. Теперь сосредоточься.

Она погасила свет, легла на свою половину кровати и взяла его за руку.

– Ты чувствуешь усталость и хочешь спать?

– Честно говоря, да.

– Вот и прекрасно. Главное – сохранять серьезность. Ничего не говори, только думай. Ты знаешь о чем.

– Закрой глаза. Так. – Она тоже закрыла глаза, и теперь они лежали, взявшись за руки, и не было слышно ничего, кроме их дыхания. – Теперь вдохни, – прошептала она.

Он послушно вдохнул.

– Выдохни.

Он сделал выдох.

Она тоже выдохнула.

– Так, – еле слышно прошептала она. – Начали! Загадывай желание!

Прошло тридцать секунд.

– Загадал? – спросила она негромко.

Описание

Описание

«Жизнь - это сделка с Богом, за которую надо платить. Старый трамвай везет гуляк из танцевального зала - в прошлое. Пьяный киномеханик путает местами части фильма - и тот получает в Каннах „Золотую пальмовую ветвь“.

От современного классика американской литературы - двадцать пять историй о любви и смерти.»

«Я никогда не пытался соревноваться с другими писателями, мне только хотелось защитить их. Ведь так много моих любимых авторов были несчастными людьми с необычайно трагической судьбой. Пришлось изобретать разного рода машины, позволяющие путешествовать во времени хотя бы для того, чтобы сказать им „я люблю вас“. Вы встретитесь здесь с этими машинами. Здесь тот самый, рожденный старыми фотографиями, фильмами, комиксами и встречами ливень образов, под который попадает человек, идущий по жизни без зонтика. Я счастлив, что мне довелось пройти под этим ливнем, чудесно промокнуть и суметь дописать эту книгу до конца.» Рэй Брэдбери.

1.День первый./First Day (2002)

2.Пересадка сердца./Heart Transplant (1981)

3.Quid pro quo/ Quid Pro Quo (2000)

4.После бала./After the Ball (2002)

5.In memoriam./In Memoriam (2002)

6.Тет-а-тет/Tetе-a-Tete (2002)

7.Полуночный танец дракона/The Dragon Danced at Midnight (= The Year the Glop-Monster Won the Golden Lion at Cannes) (1966)

8.Девятнадцатая лунка./The Nineteenth (2002)

9.Звери./Beasts (2002)

10.Осенний день./Autumn Afternoon (2002)

11.Если вокруг пустота, есть где разгуляться./Where All is Emptiness There is Room to Move (2002)

12.Театр одной актрисы./One-Woman Show (2002)

13.Прощальное путешествие Лорела и Гарди к Альфе Центавра./ The Laurel and Hardy Alpha Centauri Farewell Tour (2000)

14.Объедки./Leftovers (2002)

15.Пора в путь-дорогу./One More for the Road (2002)

16.Мандарин./Tangerine (2002)

17.С улыбкой щедрою, как лето./With Smiles as Wide as Summer (1961)

18.Переходный период./Time Intervening (= Провал во времени / Interim) (1947)

19.Враг в пшеничном поле./The Enemy in the Wheat (1994)

20.Поберегись!/Fore! (2001)

21.Мой сын Макс./My Son, Max (1993)

22.Аккумулятор Скота Фицджеральда/Толстого/Ахава./The F.Scott/Tolstoy/Ahab Accumulator (2002)

23.Ну и что же ты можешь сказать в свое оправдание?/Well, What Do You Have to Say for Yourself? (2002)

24.Диана де Форе./Diane de Foret (2002)

25.Сверчок на печи./The Cricket on the Hearth (2002)

Ссылки

Произведения Рэя Брэдбери
Романы и повести:	451 градус по Фаренгейту Вино из одуванчиков Надвигается беда Канун всех святых Смерть - дело одинокое Зелёные тени, белый кит Из праха восставшие Лето, прощай!
Марсианские хроники :	Будет ласковый дождь
Авторские сборники рассказов:	Тёмный карнавал Человек в картинках Золотые яблоки солнца Октябрьская страна Нескончаемый дождь Лекарство от меланхолии Р - значит ракета Механизмы радости К - значит космос Электрическое тело пою! Далеко за полночь Воспоминания об убийстве К западу от октября В мгновенье ока Вождение в слепую Полуночный танец дракона Высоко в небеса. 100 рассказов Кошкина пижама Летнее утро, летняя ночь
Рассказы:	Жила-была старушка Ревун И грянул гром Здравствуй и прощай Запах сарсапарели Берег на закате Всё лето в один день Диковинное диво Завтра конец света Секрет мудрости

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Полуночный ковбой (роман)
• Полунычное

Смотреть что такое "Полуночный танец дракона" в других словарях:

Брэдбери, Рэй - Рэй Брэдбери Ray Bradbury … Википедия

451 градус по Фаренгейту - У этого термина существуют и другие значения, см. 451 градус по Фаренгейту (значения). 451 градус по Фаренгейту Fahrenheit 451 … Википедия

Вино из одуванчиков - У этого термина существуют и другие значения, см. Вино из одуванчиков (значения). Вино из одуванчиков Dandelion Wine

И грянул гром - A Sound of Thunder … Википедия

Будет ласковый дождь - У этого термина существуют и другие значения, см. Будет ласковый дождь (значения). Будет ласковый дождь There Will Come Soft Rains … Википедия

Марсианские хроники - The Martian Chronicles … Википедия

Кошкина пижама (сборник) - Кошкина пижама The Cat s Pajamas: New Stories … Википедия

Надвигается беда (роман) - Надвигается беда Something wicked this way comes Жанр: роман

Смерть - дело одинокое - Death is a lonely business Жанр: роман

Всё лето в один день - All Summer in a Day Жанр: рассказ

Книги

• Полуночный танец дракона , Брэдбери Рэй , Жизнь - это сделка с Богом, за которую надо платить. Старый трамвай везет гуляк из танцевального зала - в прошлое. Пьяный киномеханик путает местами части фильма - и тот получает в Каннах… Категория: Современная зарубежная проза Серия: Pocket book Издатель:

Рэй Дуглас Брэдбери

Полуночный танец дракона

Помните байки об Аароне Штолице? Его прозвали Вампиром, потому что он работал по ночам. А две его студии помните? Одна как ящик для рояля, другая как кладовка для крекеров. Я работал в кладовке, которая, кстати сказать, граничила с кладбищем Санта-Моника. Хорошенькое дельце! Покойничек, вы ошиблись адресом, вам надо на девяносто футов южнее!

Чем я там занимался? Передирал чужие сценарии, заимствовал музыку и монтировал такие ленты, как «Чудище в парадной зале» (этот фильм очень нравился моей маме, он напоминал ей ее собственную матушку), «Ловкий мамонт» и прочие фильмы, посвященные всяким разным гигантским тлям и исступленным бациллам, которые мы снимали буквально за ночь.

Ничего этого нет уже и в помине. За одну-единственную ночь Аарон Штолиц стал не только знаменитым на весь мир, но и ужасно богатым, что, конечно же, не могло не отразиться и на моей судьбе.

В один жаркий сентябрьский вечер зазвонил телефон. Аарон в этот момент, что называется, держал оборону в студии. Иначе говоря, он укрылся в своей комнатенке два на четыре и не впускал назойливых, словно дрозофилы, шерифов.

Я сидел в задней комнате и монтировал на ворованном оборудовании наш очередной шедевр. Тут-то, как я уже сказал, и зазвонил телефон. От неожиданности мы подскочили на месте так, словно услышали доносящийся из далекого далека визг жен, занимающихся проверкой нашего финансового состояния.

Выждав минуту-другую, я поднял трубку.

Эй, там, - послышалось из трубки. - С вами говорит Джо Самасука из кинотеатра «Самурай Самасука»! Мы назначили на восемь тридцать премьеру потрясающей японской ленты. Вся беда в том, что наша пленка застряла на фестивале то ли в Пакоиме, то ли в Сан-Луис-Обиспо. Такие дела. Может быть, у вас найдется девяностоминутный широкоэкранный фильм о самураях или, на худой конец, что-нибудь вроде китайской сказки? Я готов выложить за него пятьдесят монет. Короче, что у вас есть о крутых парнях, которые сухими выходят из воды?

- «Остров бешеных обезьян»?

Мой собеседник никак не отреагировал на это предложение.

- «Две тонны кошмара»?

Хозяин кинотеатра «Самурай Самасука» потянулся к рычажку телефонного аппарата.

- «Полуночный танец дракона»! - завопил я.

В самый раз. - Слышно было, как он закуривает. - Дракон, так дракон. Скажите, не могли бы вы закончить монтаж и озвучку часа эдак через полтора?

Вот такие пироги! - сказал я, повесив трубку.

- «Полуночный танец дракона», говоришь? - поинтересовался появившийся в дверях Аарон. - У нас отродясь такого фильма не было.

Смотри! - Я выложил перед камерой ряд из заглавных букв. - Сейчас «Остров бешеных обезьян» превратится в «Полуночный танец дракона» со всеми вытекающими отсюда последствиями!

Я переименовал фильм, в два счета разобрался с музыкой (прокрутив задом наперед запылившиеся записи Леонарда Бернстайна [Леонард Бернстайн (1918-1990) - американский дирижер, пианист, композитор, музыкальный педагог, автор знаменитого мюзикла «Вестсайдская история» (1957), много работал в кино.]) и отнес все двадцать четыре бобины с пленкой в наш «фольксваген». Вообще-то фильм умещается на девяти бобинах, но монтируют его обычно на катушках поменьше, чтобы с ними было легче возиться. Времени на перемотку нашего эпоса у меня, как вы сами понимаете, не оставалось. Придется уж этому Самасуке поработать с двумя дюжинами катушек.

Мы лихо подрулили к кинотеатру и понесли наши драгоценные бобины в киноаппаратную. Дышавший шумно, как Кинг-Конг, человек, от которого ужасно разило хересом, тут же заграбастал все части фильма, отнес их в свою будку и закрыл за собой металлическую дверь.

Эгей, мы так не договаривались! - воскликнул Аарон.

Нужно забрать у них деньги еще до начала фильма, - сказал я. - Иначе, боюсь, будет поздно.

Мы стали спускаться по лестнице.

Конец, всему конец! - послышались снизу горестные крики.

Мы увидели внизу несчастного Джо Самасуку, который едва ли не плача взирал на толпившихся возле входа зрителей.

Как вы не понимаете, - простонал он. Я разослал телеграммы, но они все равно явились на премьеру: «Верайети», «Сатердей Ревью», «Сайт-энд-Саунд», «Манчестер Гардиан», «Авангард Синема Ревью». О, дайте же мне ядовитой американской пищи, я хочу умереть!

Спокойствие, Джо, - попытался успокоить его Аарон. - Наш фильмец не так уж и дурен.

Кто их знает, - покачал я головой. - Это ведь суперснобы. Не ровен час, после нашего фильма они вспомнят о «Харакири Продакшн».

Главное - спокойствие, - как ни в чем не бывало заметил Аарон. В ближайшем баре можно пропустить рюмочку-другую. Пошли.

Судя по бравурным звукам проигрывавшихся задом наперед опусов Дмитрия Темкина [Дмитрий Темкин (1899-1979) - американский композитор российского происхождения, прославился музыкой для кино.], фильм уже начался.

Мы понеслись в бар. Однако не успели мы выпить по двойной порции успокоительного, как из зала послышались дружные вздохи и охи, походившие на шум набежавшей на берег океанской волны.

Мы с Аароном открыли дверь зала, силясь понять, какой танец исполняет наш неподражаемый дракон.

Увидев изображение на экране, я вновь рванулся к запертой металлической двери аппаратной и принялся барабанить по ней кулаками.

Болван! Гнида! Ты перепутал катушки! Вместо четвертой бобины ты взял вторую!

Вскоре ко мне присоединился и запыхавшийся Аарон.

Послушай, - сказал он, прислонившись к двери.

Из аппаратной доносились булькающие звуки.

Похоже, он что-то пьет.

Он и без того уже в стельку пьян!

Знаешь, - сказал я, взмокнув от волнения, - фильм идет всего пять минут. Может быть, они ничего не заметят. Эй ты! - заорал я, лягнув по двери ногой. - Считай, что мы тебя предупредили! Немедленно расставь бобины по порядку!

Я взял под руку дрожавшего то ли от волнения, то ли от негодования приятеля и сказал:

Аарон, нам нужно выпить еще по одной успокоительного.

Едва мы выпили еще по мартини, как из зала вновь послышался оглушительный шум прибоя.

Я понесся к залу, взбежал по лестнице, ведущей к аппаратной, и стал скрестись в окованную сталью дверь.

Маньяк! Убийца! Зачем ты поставил шестую катушку? Немедленно смени ее на третью! Как только ты откроешь дверь, я придушу тебя собственными руками!

Слышно было, как он открыл… очередную бутылку и направился в глубь аппаратной, то и дело спотыкаясь о жестяные коробки с бобинами.

Обезумев от горя, я, подобно герою «Медеи», принялся рвать на себе волосы и вернулся к Аарону, задумчиво рассматривавшему содержимое своего стакана.

Скажи мне, ты когда-нибудь видел трезвых киномехаников?

А ты видел китов, которые не умели бы плавать? - ответил я вопросом на вопрос. - Ты видел левиафанов, которые камнем шли бы ко дну?

Да ты поэт, - уважительно сказал Аарон. Валяй дальше.

Мой шурин пятнадцать лет работал киномехаником в «Трайлакс Студио» и все эти годы, что называется, не просыхал.

Нет, ты только вдумайся!

Я только и делаю, что вдумываюсь. Бедолаге пришлось пятнадцать лет кряду следить за перипетиями «Седла греха», раз за разом крутить «Горное гнездышко» и мучиться с перемонтированными «Сетями страсти». Подобные потрясения могут в два счета сломить кого угодно. Я уж не говорю о кинотеатрах с безостановочным показом. Ты мог бы девяносто раз подряд смотреть «Харлоу» с Кэрролл Бейкер? [Ты мог бы девяносто раз подряд смотреть «Харлоу» с Кэрролл Бейкер? - «Харлоу» (1965) - фильм Гордона Дугласа, одна из двух вышедших в том году кинобиографий звезды 1930-х годов Джин Харлоу (1911 - 1937), роль которой исполняла Кэрролл Бейкер (р. 1931).] Подобное трудно даже представить, верно? Разве это не безумие? Экранные кошмары, бессонные ночи, импотенция. Нет ничего удивительного в том, что ты начинаешь пить. В этот самый час в Америке с ее неприступными фортами и сверкающими неоновой рекламой городами нет никого пьянее киномехаников, с которыми никогда не сможет тягаться даже видавшая виды подзаборная публика. Если они не будут пить, они просто погибнут.

Мы допивали мартини уже молча. При мысли о разбросанных по всему континенту десятках тысяч киномехаников с их стрекочущими аппаратами и бутылками я даже прослезился.

Из зала вновь послышался какой-то шум.

Сходи посмотри, что делает этот псих, сказал Аарон.

Я боюсь.

Зал сотрясался от эмоций. Мы в очередной раз покинули бар и взглянули на окошко аппаратной.

Всего у него двадцать четыре бобины, верно? Аарон, ты мог бы прикинуть количество их возможных комбинаций? Девятая вместо пятой. Одиннадцатая вместо шестнадцатой. Восьмая вместо двадцатой. Тринадцатая…