Потрясающее имя в русской современной литературе: Вера Галактионова. Потрясающее имя в русской современной литературе: Вера Галактионова Вера галактионова писатель произведения

Оригинал взят у mgsupgs в Пивной Путч.

90 лет назад в Германии произошел "Пивной путч". В советской историографии было принято придавать ему некий налет бурлеска, однако последствия данного события были более чем серьезными... Итак: 9 ноября 1923 года Адольф Гитлер и его сторонники предприняли попытку переворота в Мюнхене. События начались в помещении огромного пивного зала - мюнхенского «Бюргербраукеллер», где проходило выступление члена правительства Баварии Густава фон Кара и собрались местные высшие чины. Поэтому это восстание вошло в историю «пивной путч».

Выступление было подавлено, но оно прославило Гитлера и стало его путевкой в большую политику. О вожде немецких националистов написали все немецкие газеты, его портреты поместили еженедельники. Популярность НСДАП серьёзно выросла. Срок Гитлер за попытку государственного переворота получил минимальный - 5 лет, но он фактически он находился в тюрьме всего восемь месяцев, написав в заключении свой труд «Моя борьба». Уже в 1933 году Гитлер пришел к власти вполне легальным путем, его партия получила большинство голосов на выборах в рейхстаг, что позволило ему возглавить правительство.

К осени 1923 года Германия находилась в перманентном кризисе. В этот период он был обострен оккупацией французско-бельгийскими войсками Рурской области. Версальским договором 1919 года на Германию возлагались обязательства по уплате репараций державам-победительницам. Париж настаивал на безоговорочном выполнении положений договора и не шёл на компромиссы, отстаивая принцип - «немцы должны заплатить за всё». При возникновении просрочек с репарациями французские войска несколько раз входили на неоккупированные германские территории. В 1922 году в связи с ухудшающейся экономической ситуации в Германии союзники отказались от денежных выплат, заменив их поставками товаров (стали, угля, древесины и пр.). В январе 1923 года, обвинив Берлин в умышленной задержке поставок, Париж ввёл войска в Рурский регион. Причём Париж стал добиться присвоения Рейнланду и Руру статуса, аналогичного статусу Саарского региона, где принадлежность к Веймарской республике носила только формальный характер, а реальная власть находилась в руках французов. Это вызвало волну гнева в Германии. Правительство призвало население к «пассивному сопротивлению». Выплату репараций окончательно свернули, чиновничий аппарат, промышленность и транспорт охватила всеобщая забастовка. Происходили и нападения на оккупантов, французы отвечали карательными рейдами. Погибли десятки людей.

Рурский кризис и унижение Германии, экономические трудности, гиперинфляция вызвали рост левых и праворадикальных настроений. Одновременно активизировались сепаратистские настроения. Сепаратисты рассчитывали, что отделение из земель от Веймарской республики поможет облегчить бремя репарационных выплат или вообще отказать от них, выйти из экономического кризиса. Так, правые сепаратисты-консерваторы, находившиеся у власти в Баварии, хотели отделить свою землю от республики и реставрировать дореволюционную баварскую монархию Виттельсбахов. Этот род правил Баварией с конца XII века и до конца Первой мировой войны. Лидер правых и глава правительства Баварии Густав фон Кар ввёл в Баварии чрезвычайное положение и отказался выполнить ряд предписаний социал-демократического правительства в Берлине.

Пивная «Бюргербраукеллер»

Нацисты пошли на тактический союз с баварскими сепаратистами. Они планировали воспользоваться сепаратистскими настроениями в Баварии, чтобы заявить о себе в общегерманском масштабе. Гитлера вдохновлял пример марша на Рим Муссолини 27-30 октября 1922 года, когда правящей партией стала Национальная фашистская партия, а Бенито Муссолини смог возглавить и сформировать правительство. Нацисты хотели использовать Баварию как плацдарм для похода на Берлин. Еще в начале сентября 1923 года в Нюрнберге при участии одного из героев Первой мировой войны, генерала Эриха Людендорфа учредили Немецкий союз борьбы, который возглавил Гитлер. Эта организация объединяла вокруг НСДАП ряд националистических и военизированных группировок, и нацелилась на создание сильного централизованного государства. Осенью 1923 года Национал-социалистическая немецкая рабочая партия насчитывала более 50 тыс. человек, большинство из которых проживало в Баварии. Поэтому в Баварии НСДАП представляла собой серьезную силу. Была у партии нацистов и собственная военная сила штурмовые отряды (нем. Sturmabteilung, сокращённо СА), состоящие в тот момент из 13 пехотных, а также охранной, мотоциклетной и велосипедной рот.

Тем временем конфликт между Берлином и Мюнхеном набирал обороты. Баварские власти отказались выполнять приказ о задержании трёх популярных лидеров вооружённых формирований и закрыть «Народный обозреватель» (орган НСДАП). 18 октября командующий Баварским военным округом генерал Отто фон Лоссов отказался выполнять приказы рейхсминистра обороны генерала Отто Гесслера. Его сняли с должности. После этого баварское правительство переподчинило себе дивизию рейхсвера, дислоцированную в Баварии. Фактически это был мятеж. Однако лидеры Баварии, натолкнувшись на твердую позицию берлинского Генштаба и начальника управления сухопутными силами рейхсвера Ханса фон Секта, сбавили обороты. Гитлеру сообщили, что пока против Берлина открыто выступать нельзя.

Гитлер решил, что пора инициативу брать в свои руки. Он хотел перехватить власть в Баварии в свои руки, воспользовавшись недовольством солдат рейхсвера сепаратизмом Мюнхена, общей слабостью баварской и общегерманской власти. Гитлер рассчитывал на массовую поддержку приверженцев «национальной идеи», особенно с учётом того, что на его стороне выступит генерал Эрих Людендорф. Генерал был героем захвата Льежа, занятие этой сильной крепости позволило германской армии развить наступление. Людендорф и Гинденбург провели успешную операцию по разгрому русских войск в Восточной Пруссии. В послевоенные годы генерал стал одним из основателей теории об «Ударе ножом в спину». Согласно этой теории германская армия вышла непобеждённой из войны, но получила «удар в спину» от социал-демократической оппозиции и еврейства. Людендорф обвинял политиков Веймарской республики в отсутствии национального духа и в итоге стал поддерживать НСДАП. Гитлер был одним из тех немногих политиков, которых генерал в этот период уважал.

Вечером 8 ноября 1923 года в помещении «Бюргербраукеллер» собралось большое количество людей - около 3 тыс. человек, здесь проходил митинг баварских консерваторов с участием Кара. Присутствовали и руководители местных военных сил - командующий вооруженными силами Баварии фон Лоссов, начальник баварской полиции, полковник Ханс фон Зайссер. По приказу Гитлера несколько сотен штурмовиков окружили здание, установили на улицe пулемёты, нацелив их на входные двери. Гитлер в 20:45 во главе отряда ворвался в здание, согнал со сцены Кара, выстрелил в потолок из пистолета и в наступившей тишине прокричал: «Национальная революция началась!» Затем произнес перед краткую речь, фактически шантажируя присутствующих. Фюрер сообщил, что здание окружено и пообещал установить пулемет и в зале, если его не будут слушать. Гитлер заявил, что баварское правительство и правительство республики низложены, учреждается временное правительство рейха, казармы рейхсвера и земельной полиции захвачены, рейхсвер и земельная полиция перешли на их сторону. Фон Кар, фон Лоссов и фон Зайссер были изолированы, и Гитлер с пистолетом убеждал их войти в новое правительство. Однако они сомневались. Только появление в пивной Людендорфа, который присоединился к путчу, заставило Лоссова и Зайссера дать согласие присоединиться к походу на Берлин. Фон Кар был провозглашен регентом Баварии. Людендорфа назначили главой вооруженных сил Германии, Гитлер должен был стать канцлером.

Первый этап путча прошел весьма успешно. Но затем Гитлер и Людендорф совершили большую ошибку. Они поверили, что Кар, Лоссов и Зайссер теперь их люди и они в одной лодке. Основная вина была на Людендорфе, который больше разбирался в военном деле, чем в политике. Кар, Лоссов и Зайссер и другие члены баварского правительства попросились домой, дав Людендорфу «честное офицерское слово», что они поддержат поход на Берлин. Во всеобщей победной эйфории им поверили и отпустили. Это привело к поражению, причем ещё до похода на Берлин. Причём Гитлер был более дальновидным и сразу понял, что Людендорф совершил грубую ошибку.

Кар немедленно перевёл правительство в Регенсбург и издал прокламацию, где отказывался от всех обещаний, сделанных «под дулами пистолетов», и объявил о роспуске Национал-социалистической партии и штурмовых отрядов. Главнокомандующий рейхсвером генерал Ганс фон Сект пообещал, что если баварцы не справятся с мятежом сами, то пообещал перебросить войска из других земель. Баварские руководители прибыли в казармы рейхсвера и войска заняли все стратегические пункты Мюнхена. Ночью штурмовики под командованием Эрнста Рёма заняли штаб-квартиру сухопутных сил, но были блокированы регулярными войсками.

Восставшие выпустили «Воззвание к германскому народу», где заявили о низложении режима «ноябрьских преступников» (в ноябре 1918 года Германия подписала Компьенское перемирие, которое привело к поражению империи в Первой мировой войне), и создании национального правительства. Но это уже не могло изменить ситуацию. Стратегическая инициатива была утрачена. Людендорф, пытаясь вернуть инициативу, предложил занять центр города, надеясь, что его авторитет поможет переманить на сторону нацистов представителей армии и полиции.

В 11 часов утра 9 ноября нацисты начали марш к центру города на Мариенплац. Во главе колонны Гитлер, Людендорф, Герман Геринг и главный редактор газеты «Штурмовик» Юлиус Штрайхер. У площади Одеон, около «Фельдхернхалле» («Зала героев») шествие встретил полицейский отряд. Гитлер призвал полицейских перейти на их сторон, но получил отказ. Раздались первые выстрелы, а затем дружный залп. Кто начал стрелять первым, неизвестно. Погибли и были ранены несколько полицейских. 16 путчистов были убиты на месте, десятки получили ранения. Геринг был тяжело ранен двумя пулями в верхнюю часть правого бедра. Он чуть не умер от этой раны, в неё попала грязь, вызвавшая заражение. Гитлера и Людендорфа спас фронтовой опыт, они бросились на землю. Охранник Людендорфа и многие соратники Гитлера, шедшие в этой группе, были убиты наповал или ранены. Соратники тут же вывели Гитлера из толпы и увезли. Нацисты не ожидали столь яростного отпора, и демонстрация была рассеяна. Вскоре капитулировал и окруженный Рём.

Это было поражение. Геринга и нескольких других активистов смогли вывезти в Австрию, а Гитлер и Гесс были арестованы. Людендорфа задержали сразу, он не пытался скрываться. Таким бесславным был итог «пивного путча». Руководители нацистов явно переоценили свое влияние на людей, и значение героя-генерала Людендорфа, рассчитывая, что одно имя популярного генерала привлечет на сторону восставших солдат и полицейских. Кроме того, Гитлер и Людендорф недооценили способностей баварского руководства - Кара, Лоссова и других, которые не желали отдавать власть. Однако путч привел к стратегическому выигрышу. Восстание стало грандиозной пиар-акцией НСДАП, о которой заговорила вся страны. Одни ненавидели нацистов, другие восхищались. Гитлеру повезло, он не получил пулю и за один день стал одним из политиков общенационального уровня.

С 26 февраля по 1 апреля 1924 года в Мюнхене шел судебный процесс. На нём Гитлер также получил возможность пропагандировать национал-социалистические идеи. Как говорил Адольф Гитлер впоследствии, «наши идеи разметало по всей Германии подобно взрыву». Популярность НСДА сильно выросла. На выборах в баварский ландтаг партия получила каждый шестой мандат. На выборах в германский рейхстаг в декабре 1924 года в парламент прошло 40 депутатов.

Приговор был удивительно мягким: четверо, включая Гитлера, получили 5 лет тюремного заключения «за государственную измену», ещё пятеро отделались 15-месечными сроками. Видимо, сыграл свою роль факт двусмысленного поведения баварского руководства во время путча, когда они в начале его фактически поддержали. Баварские судьи и прокурор старались не привлекать внимание к Кару, Лоссову и другим сепаратистам, которые до путча способствовали движению нацистов. Гитлер даже прямо и заявил во время судебного заседания: «Одно несомненно: если наше выступление действительно было государственной изменой, тогда все это время Лоссов, Кар и Зайссер совершали государственную измену вместе с нами». Кроме того, суд не мог отправить в тюрьму национального героя Германии - Людендорфа, его оправдали, а другие руководители восстания отделались мягким наказанием. Сам Людендорф отметил эти двойные стандарты, осудив свой оправдательный приговор, так как это было грубое нарушение закона, поскольку его товарищи были признаны виновными.

В тюрьме Ландсберг, где нацисты отбывали наказание, им были созданы тепличные условия. Заключенным даже позволяли собираться за общим столом и обсуждать текущую политическую ситуацию. Гитлер мог проводить большое количество времени за чтением книг и написал большую часть своей работы «Моя борьба». Уже в декабре 1924 года Гитлера освободили, и он смог вернуться к политической борьбе.

Почтовая марка Третьего рейха, выпущенная в честь путча

«Пивной путч» стал первым «героическим деянием» и частью «гражданской религии» нацистов. 16 погибших на Одеонплац были названы мучениками. Флаг, под которым они шли, стал священным. Им освещали партийные знамена на съездах в Нюрнберге. После прихода НСДАП к власти саркофаги с прахом «мучеников» были перенесены на мюнхенскую площадь Кёнигсплатц, где были построены два Храма почёта (северный и южный). В 1933-1939 гг. Национал-социалистическая немецкая рабочая партия ежегодно отмечала в зале «Бюргербраукеллер» годовщину путча с обязательным участием. Когда здание повредил террорист, годовщина отмечалась в пивном зале «Лёвенбраукеллер».

Административное здание НСДАП и южный Храм почёта

September 29th, 2018 , 08:51 am

Недавно по телефону мне назвала из Москвы это имя моя бывшая профессор, преподавательница курса русской классической литературы из МГУ - сдержанно и веско назвав ее лучшим современным писателем России сегодня.

Я заказала на Озоне книги Веры Галактионовой - и, начав читать, просто обомлела от уровня прозы этой писательницы - какая радость - это настоящая литература! Они жива, никуда не делась, ее не завалил мусор женских романов, однообразных детективов и ерофеевские этюды об ощущениях своего жалкого отростка.

Рекомендованного мне романа "На острове Буяне" не было в продаже - я заказала два других романа В. Галактионовой "Спящие от печали" и "Крылатый дом".
Это уровень Маркеса и Платонова... тонкая мифологичность, точность в каждом слове, стилистическая отточенность, живая пульсирующая проза - жива русская литература! Герои - русские люди - живые, дерзкие, умные, сострадательные - хоть зачастую они показаны в тяжелых ситуациях послеперестроечной истории.

вот нашла в википедии о Вере Галактионовой:

Литературная известность к ней пришла после публикации в журнале «Наш современник» повести «Со всеми последующими остановками». Сборник прозы «Крылатый дом» попал в шорт-лист премии «Национальный бестселлер», однако на итоговом голосовании никто из членов жюри под председательством Тины Канделаки за книгу не проголосовал.

Писательница объяснила это тем, что она отказалась изображать русского человека как горького пьяницу, сопливого урода и опустившуюся рвань: «Да, на смену «плачущему» русскому герою, занимающемуся исключительно похоронами России, я выставляю иной тип людей. Они, чаще всего, красивы, дерзки, умелы, отважны - даже в трагичности, даже в нелепости своих судеб». Позже основному произведению этой книги (роману «На острове Буяне») жюри под председательством Святослава Бэлзы присудило Бунинскую премию (2013).

В . В 1980-е годы жила в Казахстане , впоследствии переселилась в Москву. Работала разъездным корреспондентом, собкором областных, республиканских газет в Уральске, Аркалыке , с. Крутиха Алтайского края, Алма-Ате , Караганде , Москве, старшим редактором Уральской студии телевидения, советником государственной службы Министерства культуры Российской Федерации . Член Союза писателей России с 15.01.1987. Живёт и работает в Москве.

Литературная известность к ней пришла после публикации в 2002 году в журнале «Наш современник » повести «Со всеми последующими остановками». Сборник прозы «Крылатый дом» попал в шорт-лист премии «Национальный бестселлер », однако на итоговом голосовании никто из членов жюри под председательством Тины Канделаки за книгу не проголосовал. Писательница объяснила это тем, что она отказалась изображать русского человека как горького пьяницу, сопливого урода и опустившуюся рвань: «Да, на смену „плачущему“ русскому герою, занимающемуся исключительно похоронами России, я выставляю иной тип людей. Они, чаще всего, красивы, дерзки, умелы, отважны - даже в трагичности, даже в нелепости своих судеб» . Позже основному произведению этой книги (роману «На острове Буяне») жюри под председательством Святослава Бэлзы присудило Бунинскую премию (2013).

В публицистике обращается к проблемам Карлага , Чернобыля , Нагорного Карабаха , занимается исследованием раскола русского духовного, религиозного, единства, механизмов развала Советского Союза , исторических и современных причин дробления общества, вопросами его консолидации на постсоветском пространстве .

Произведения В. Галактионовой рассматривались и обсуждались критиками и литературоведами разных стран в докладах и выступлениях на международных литературных конгрессах и научных конференциях в Москве (Россия), Кембридже (Великобритания), Кракове (Польша), Варшаве (Польша), Астане (Казахстан), Париже (Франция), Сеуле (Южная Корея), Шумене (Болгария), Минске (Беларусь), Херсоне (Украина), Ульяновске (Россия), Армавире (Россия), Краснодаре (Россия), Ставрополе (Россия), Калининграде (Россия).

Член Высшего Творческого Совета Московской писательской организации.

Премии

• Лауреат Международной премии имени Ивана Шухова за лучший роман года («Зелёное солнце», 1989).
• Лауреат Международной премии имени Андрея Платонова по прозе (2002).
• Лауреат Международной Литературной премии имени Антона Дельвига по прозе. Финалист Всероссийского конкурса «Национальный русский бестселлер» (2004), («Крылатый дом», роман, повести, рассказы).
• Лауреат Международной Литературной премии имени Александра Невского «России верные сыны и дочери» (роман «Пять четвертей накануне тишины» , 2006) с вручением Золотой именной медали.
• Финалист Международной литературной премии имени Льва Толстого «Ясная поляна» (роман «На острове Буяне» , роман «5/4 накануне тишины», 2003, 2007).
• Лауреат премии журнала «Наш современник» за лучшие публикации года («Создание новой элиты. Творчество и политика», № 7, «Мятежная лампада века. К 180-летию со дня рождения Л. Н. Толстого», № 9, 2008, с. 279-285.
• Дипломант Международного Форума «Золотой витязь» за повесть «Мы будем любить» («Золотой диплом», 2011).
• Лауреат Международного конкурса Лиги писателей Евразии «Литературный Олимп» за роман «Спящие от печали» (2011)
• Финалист Международной литературной премии имени Ивана Бунина («Спящие от печали»), 2011.
• Лауреат Международной литературной премии имени Ивана Бунина (роман «На острове Буяне») 2013.

Книги

• «Окно, распахнутое в мир», сборник повестей и рассказов. Изд. «Жалын», Алма-Ата, 1984, с. 80 - 119.
• «Не боюсь гиппопотама», стихи. Изд. «Жалын», Алма-Ата, 1984,
• «Шаги». Повести и рассказы. Предисловие Василия Рослякова. Изд. «Жалын», Алма-Ата, 1985, 280 с.
• «Зелёное солнце», роман. Изд. «Жазушы», Алма-Ата, 1989, 304 с.
• «По мосту - по мосточку», повести и рассказы. Изд. «Жалын», Алма-Ата, 1991, 240 с.
• «Менетекелфарес», киносценарий (по мотивам повести В. Набокова «Король, дама, валет»), 1992.
• «Слова на ветру опустевшего века». Повести, рассказы, очерки. Изд. «Московский писатель». Москва, 2000, 515 с.
• «Крылатый дом», роман, повести, рассказы. Изд. «Андреевский флаг», Москва, 2003, 575 с.
• «Личное дело», Александр Михайлов, предисловие и литзапись В. Галактионовой. Изд. «Алгоритм», Москва, 2003, 237 с.
• «Личное дело», Александр Михайлов. Литературная запись, предисловие В. Галактионовой. Изд. «Алгоритм», «Эксмо». Переиздание. Москва, 2004, 222 с.
• «2006 год России в Китае». Сборник произведений российских писателей в переводах на китайский язык. Повесть «Большой крест», «Слово о долларах». 2006, Шанхай.
• «Мы будем любить». Повесть. «Московский год прозы». Изд. Дом «Литературная газета», 2010, с. 86-118.
• «Спящие от печали». Роман, повести. Лучшая проза из Портфеля «Литературной газеты». Изд. АСТ «Астрель», Москва", 2011, 606 с.
• «На острове Буяне». Роман. Изд. ИТРК, Москва, 2013, 272 с.
• Собрание сочинений в трёх томах. Проза. Публицистика. Изд. «Русскiй Мiръ», Москва, 2014-2015.
• Собрание сочинений в трёх томах. Проза. Публицистика. Изд. «КМК», Москва, 2018. (Том I. «Восстание праха», 655 с. Том II. «От четырёх ветров приди», 702 с. Том III. «Чаша врагу», 607 с.)

Публикации в периодике

• «Приезд», рассказ. Русско-болгарский журнал «Дружба», Москва - София, 1985, с. 64-67.
• «Зеркало», рассказ. Журнал «Юность», Москва, 1986, с. 89-90.
• «Планида», «Трескуча трава». Журнал «Даугава», Рига, 1991, 1992.
• «Это был Шулмусы». Повесть. Журнал «Даугава», № 3, 1993, с. 63-82.
• «Это был Шулмусы». Повесть. Журнал «Московский вестник» № 3, 4, 1993.
• «Вдовы», рассказ. Журнал «Берегиня». Москва, 1999.
• «Со всеми последующими остановками», повесть. Журнал «Новая Россия» № 2, Москва, 2000, с. 58-64, 86-95.
• «Мы будем любить», повесть. Журнал «Проза», Москва, 2000 г.
• «Большой крест», повесть-сказ. Журнал «Москва», Москва, 2001, с. 6-33.
• «Приезд», рассказ. Платоновский сборник «Умное сердце». Москва, 2002, с. 132-138.
• «Трескуча трава». Избранные рассказы журнала «Проза» «Ветер текущих дней», Московская городская писательская организация, Москва, 2003, с. 60-71.
• «Сызран - чудной город», сказы. «Роман-журнал ХХI век» № 2 2003, Москва, с. 70-81.
• «На острове Буяне», роман. Журнал «Наш современник», № 7 (с. 3-63), № 8 (с. 7-76), 2003, Москва.
• «5/4 накануне тишины», роман. Журнал «Москва», № 11 (с.12-117), № 12 (с.54-159), 2004, Москва.
• «Спящие от печали» . Журнал «Наш современник», № 3, 4 (53-105), 2010.
• «Мы будем любить». Повесть. Сборник «Московский год прозы». Изд. Дом «Литературная газета», 2010, с. 86-118.
• «Зона ветров». Повесть. Журнал «Родная Кубань», № 3, 2018.
• «Зона ветров». Повесть. Журнал «Москва», № 10, 2018.
• «Закон». Рассказ. Журнал «Гостиный двор». № 6, 2018.

Статьи, эссе

• «Путеводительница всех русских в рассеянии». «Роман-журнал ХХI век», № 12, Москва, 2001, с. 114.
• «Чёрная быль - Белая Русь», эссе. Журнал «Молодая гвардия» № 10, Москва, 1998, с.139-165.
• Яснополянские писательские встречи. 1999 год. Проза. Статьи. Выступления. Дискуссии. Литературные эссе. Тула. Изд. Дом «Ясная Поляна». с. 90-94, 131.
• «Одиночество, вместившее великие кривды России». Выступление. Журнал «Яснополянские писательские встречи. Проза. Статьи. Выступления. Дискуссии. Литературные эссе». Тула. Изд. Дом «Ясная Поляна». 2000, с. 58-66.
• «Народ, разделённый в доме своём», эссе. Журнал «Молодая гвардия», Москва, 2001,
• «Одиночество, вместившее великие кривды России». Исследование мировоззрения Л. Н. Толстого. Журнал «Молодая гвардия», Москва, 2002,
• Vera G. Galaktionova. Heroes of the New Literature: Spokespersons of National Interests or an Ideology of Globalization? Writing for Peace. Seoul Selection. 2006, с. 583-593.
• «Новый литературный герой: выразитель интересов своего народа или идей глобализации?» . Выступление на 2-ом Сеульском международном форуме литераторов «Писательство для мира». Журнал «Наш современник», № 1, 2006, Москва, с. 281−286.
• «Мятежная лампада века». К 180-летию со дня рождения Л. Н. Толстого. Журнал «Наш современник», № 9, 2008, Москва.
• «Русское Слово и мировой Ordnung». Газета «Завтра», № 58, 2010, Москва.

Интервью

• «Создание новой элиты. Творчество и политика» . Журнал «Наш современник», № 7, 2008.
• «В зоне повышенного риска». Журнал «Москва», № 9, 2008.
• «Пьедестал тельца». Газета «Завтра», 2012.
• «Может ли русский быть счастливым?» Литературная газета, № 39, 2014.
• «Стояние в правде» Родная Кубань, #3, 2018.
• «Стояние в правде», газета «Завтра» № 37, 19 сентября 2018.

Переводы

• А. Тарази . «Двор Акберды», «Сарманкул», повести. Авторизованный перевод с казахского. Изд. «Жалын», журнал «Простор», Алма-Ата, 1991.
• А. Тарази . «Путь к чёрной звезде», роман. Авторизованный перевод с казахского. Изд. «Жалын», Алма-Ата, 1991-1993.
• Улугбек Есдаулетов . «Не спрашивайте время у поэтов». Перевод стихотворений «Зайсан», «Старик. Сенокос», «Туман», «Март», «Пейзаж», «Одеяние природы», «Письмо», «Рояль». Издательский Дом Олжаса. Алма-Ата, 2013.

Статьи о творчестве

• Владимир Ермаченков, «Не теряя веры». Журнал «Простор» № 7-8, 1990, Алма-Ата.
• Виктор Бадиков, «Искупление». Журнал «Простор» № 7-8, 1990, Алма-Ата.
• Инна Филимонова, «Жизнь другая, моя - не моя…». Журнал «Простор» № 7-8, 1992, Алма-Ата.
• Владимир Винников, «Прекрасный знак беды». Журнал «Наш современник», № 8, 2001, Москва, с. 285-288.
• Владимир Винников, «Галактика Галактионовой». Газета «Завтра» № 52, 2001, с. 8.
• Александр Варакин, «Да наполнится век». Газета «Высокая печать», декабрь 2001, Москва.
• Сергей Куняев. «Беззаконная комета». Журнал «Москва», апрель 2002, с. 207-215, Москва.
• Ольга Воронина. «Слова на ветру опустевшего века», «Литературная газета», № 33, 2002, Москва.
• Сергей Куняев. «Умрёт Толстой. Что тогда?», журнал «Всерусский Собор», № 1, 2004, с. 323-338.
• Сергей Куняев. «Умрёт Толстой. Что тогда?», журнал «Наш со-временник», № 1, 2004, с. 262-277), Москва.
• Александра Баженова. Новые книги России. «Необычная проза», журнал «Волга», № 3-4, 2004, Саратов, с. 257-260.
• Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Под ред. О. А. Платонова, том «Русская литература», с. 226-227.
• Алла Большакова. «Новая волна в современной прозе». Газета «Российский писатель» № 1, январь 2005, с. 5.
• Капитолина Кокшенёва. «О необходимости защищать границы». Газета «Российский писатель» № 1, январь 2005, с. 3.
• Игорь Блудилин-Аверьян. «По восходящей, по нисходящей». Журнал «Российский колокол» № 1, 2005, с. 89-95.
• Руслана Ляшева. «Все флаги рвутся в гости к нам. Поживиться». Газета «День литературы» № 3, март, 2005, с. 8.
• Наталья Данилова. "Откровение современности. В. Г. Галактионова. «5\4 накануне тишины» Москва, 2004. № 11, 12. Журнал «Наш современник», № 4, 2005, с. 265-275.
• Наталья Данилова. «Откровение современности». Антология «Наш современник», том четвёртый, критика, Москва, 2007, с. 459-476.
• Ирина Лангуева-Репьёва, «Любовь одна пред Богом». Газета «Завтра», № 25, июнь, 2005, с. 7.
• Капитолина Кокшенёва. «Не спасавший России, не спасётся и сам». О романе Веры Галактионовой «5/4 накануне тишины». Журнал «Балтика», 2/2005, с. 69-80.
• Анна и Константин Смородины. «От острова Матёра к острову Буяну». Молодёжный журнал «Странник», № 3, Саранск, май, июнь 2006, с. 69−72.
• Анна и Константин Смородины. «От острова Матёра к острову Буяну». В поисках третьей правды. «Литературная Россия» № 28, 14.07. 2006, с. 10.
• Владимир Бондаренко, «Самосожжение любовью». Газета «День литературы» № 02, февраль 2007, с. 6.
• Капитолина Кокшенёва. «Русская критика», Москва, Издательский дом «ПоРог», 2007, с. 463−489)
• Сергей Куняев, «Жертвенная чаша», Москва, издательство «Голос», 2007.
• Владимир Бондаренко. «Поколение одиночек». Изд. ИТРК, Москва, 2008, с. 76−88.
• Александр Вавжиньчак. Uniwersytet Jagiellonski. «Человек - империя - история. О романе Веры Галактионовой 5/4 накануне ти-шины» Przeglad Rusycystyczny № 1, 2010. Katowice. С. 19-34.
• Вероника Васильева. «Бывшие». Журнал «Москва», № 5, 2011, Москва, с. 207-211.
• Станислав Чумаков. «Знаки гибели и надежды». О романе Веры Галактионовой «Спящие от печали». «День литературы», № 7, 2011.
• Маргарита Ботте. «Узники и воля». «День литературы» № 6 (188), 2012.
• Капитолина Кокшенёва. «Чей ты сын? Чья ты дочь?» «Свой», журнал для просвещённого консерватора от Никиты Михалкова, № 4, апрель 2013, с. 16-21.
• В. В. Агеносов > История русской литературы XX века в 2 ч.. Учебник для академического бакалавриата. М.,2013.
• Капитолина Кокшенёва. «С красной строки». Главные лица русской литературы. «Роман-крест Веры Галактионовой. Русские вне русского мира». М., 2015. Изд. «У Никитских ворот».
• Лев Аннинский. «Музыка ветров». Журнал «Юность» № 6 (749), 2018.
• Александр Факторович. «Великая Анна: новый голос в поиске истины?». Журнал «Родная Кубань», № 3, 2018 г.
• Яна Сафронова. «Пора лихолетий» (Новейшее время в романе Веры Галактионовой "Спящие от печали"). Журнал «Подъём», №3, 2019 г.

Родилась в г. Сызрани Куйбышевской обл. в семье, относящейся к технической интеллигенции. Росла и воспитывалась в селе. Училась на историческом факультете Уральского педагогического института. Окончила Литературный институт в 1986. Работала в редакциях газет Казахстана и России. Литературную деятельность Галактионова начала в 15-летнем возрасте с газетных публикаций. Первая книга Галактионовой «Шаги» («Жалын», Алма-Ата) вызвала живое обсуждение на страницах журнала «Простор». В 1989 в Алма-Ате вышел отдельным изданием роман «Зеленое солнце».

Галактионова возродила в русской литературе жанр сюжетного сказа, казалось, исчезнувший после Б. Шергина и С. Писахова. Сюжетный сказ, целиком выстроенный на монологе «человека из народа» - само по себе необычное явление в современной прозе. А повесть-сказ «Большой крест», в котором воплощена история жизни и гибели целого крестьянского рода, стала событием в нашей литературе, как явление нового эпоса. «Ушедшие из жизни гипербореи обретают дар речи в некий исторический час. И колодцы прошлого открываются в строго положенный срок», - так писательница обозначила нерасторжимую и незримую связь между истребленными голодом 30-х крестьянами и погибшими «от демократического удушья неканонизированными людьми в погонах» - мучениками-моряками атомной подводной лодки «Курск» в очерке «Белый геноцид». В «Большом кресте» Галактионова оживляет богатейший синтаксис, привлекает в современную литературу те краски, то языковое богатство, которое должно было, казалось, на пороге XXI в. уйти в небытие.

В «Очерках конца века» («Черная быль - Белая Русь», «Тайна храма Христа Спасителя», «Народ, разделенный в доме своем») Галактионова исследует исторические механизмы дробления - раскола Православия, русского духовного единства, разрушения Советского Союза, причины межнациональной вражды и пути консолидации общества на постсоветском пространстве. Историю создания, разрушения и возрождения храма Христа Спасителя она прослеживает с никонианской церковной реформы, которую определяет как «грандиозный слом религиозно-психического строя народной соборной единой души» русского народа. И задает вопрос: если возможно возрождение храма - почему невозможно возрождение русского человека в его подлинной православной ипостаси, воссоединение человека, созданного по образу и подобию Божию, в самом себе, а через это воссоединение - и воссоединение народа в доме своем, и возрождение самого Дома - единого Восточного Полюса, способного удержать мир на краю пропасти? Не случайно в ответах на анкеты первым из своих учителей в литературе Галактионова называет Иоанна Златоуста - святого, чей аскетический подвиг был посвящен исследованию «корня зла - корня разъединения». А пути духовного развития современного общества сверяются в ее публицистике с «философским кругом» аввы Дорофея.

В последнем по времени произведении Галактионовой - романе «На острове Буяне» сосредоточена духовная энергия сопротивления русского человека нахлынувшему на страну чужебесию. Остров Буян предстает в романе как островок посреди России, задавленной и униженной «демократическими реформами», а 2 героя романа - Бронислава и Степан Кормачов, получивший срок за избиение демократического агитатора и бежавший из лагеря - как 2 стержня, держащие последний русский бастион. Женское, мудрое, любящее начало - и мужское, не покорившееся напасти чужеземия в лютое время, когда вся Россия превращается в уголовную зону. Трагедия героев органически сопряжена с их несокрушимой верой в то, что перемелется и эта напасть, что впереди новое возрождение России - через боль, кровь и муки.

Источник: http://www.rusinst.ru

Вера Григорьевна ГАЛАКТИОНОВА: интервью

Вера Григорьевна ГАЛАКТИОНОВА (род. 1948 ) - писатель

Есть мнение, что имя, данное человеку при рождении, во многом определяет его дальнейшую судьбу. Вера Григорьевна, есть ли у Вашего имени своя предыстория, и отразилось ли оно как-то на Вашем характере, жизни и поступках?
- Мне приходилось читать, что имя и путь человека связаны меж собою отнюдь не случайным образом. О философии имени, о значении имени писали многие: П. Флоренский, А. Лосев. Обращала внимание и на то, что при крещении младенцев в иных случаях предложенное родителями имя «не утверждается», а указывается другое, хотя по Святцам подходят оба. Но для меня это - тайна, расшифровке не подлежащая.

Для литературного героя имя подбирается мною методом проб и ошибок. Определённый образ и определённый характер часто противится тому имени, которым ты обозначаешь героя поначалу. Пробуешь вести его с другим именем, опять возникает некое внутреннее противоречие, которое говорит о несоответствие имени поступкам героя. Зато когда всё совпадёт, работа движется значительно успешней, и остаётся только удивляться, какие новые ассоциативные связи возникают сами собою, и новые смыслы оказываются в подтексте написанного словно бы не преднамеренно. А почему персонаж Николай не поступает так, как поступил бы персонаж с именем Кирилл - тайна...
Со мной было просто, я сентябрьская, внучка бабушек Веры и Надежды. Меня окрестили сразу после рожденья в церкви г. Сызрани. Замечала, что у людей раннего крещения верование более спокойное, без того экзальтированного рвения, которое невольно прослеживаешь у знакомых, крещённых в зрелом возрасте. «Ранние» как-то устойчивей, больше полагаются на милость свыше, но иногда это граничит у нас с беспечностью. «Поздние» совершенствуются семимильными шагами, но они оказываются ближе к серьёзным срывам и к тем кривдам, которыми чревато магическое отношение к христианству. Срок крещения влияет на жизненный путь, безусловно.

Меня назвали по имени бабушки - умершей отцовской матери, погибшей молодою в заключении, при репрессиях первой четверти ХХ века. А живая, сельская бабушка, Надежда Александровна, уже меня воспитывала. Она была крестьянского рода, очень богомольна, очень грамотна, очень порядочна. Учила молиться и читать церковно-славянские книги с дошкольного моего возраста, будто спешила вложить необходимые знания, боясь не успеть. У неё было ревматическое сердце. Просыпаясь, ночами я видела горящую лампаду и бабушкино стояние перед иконами, и слышала тихое чтение по старо-отеческим книгам. Я засыпала снова, а она всё молилась. Мне боязно даже представить, какой бы могла быть моя судьба без её тихих, строгих поучений...

В отдельном от родителей моём проживании никакой особой интриги не было - мои родители люди весьма достойные, никто от меня не отрекался и не бросал. Но все обстоятельства тогда складывались единственно возможным образом - что жить мне надо было с драгоценной любящей бабушкой моей, а с отцом и с матерью - гораздо в меньшей мере.

Надо сказать, что крестить в церковь меня отнесли украдкой от отца. Он никогда не был коммунистом, скорее наоборот. Но в те времена на словах он решительно отрицал существование Бога: «Если бы Он был, с нами бы всего этого не произошло». И относился к иконам... неприветливо, словно чего-то им не прощая. Невинно пострадавшие родители, сиротское детство - горя ему и его беспризорным братьям выпало столько, что я до сих пор не могу об этом писать: слишком тяжело... Для моей глубоко верующей бабушки «безбожные» слова отца моего были страшны и невозможны, хотя в самом его отрицании Господа настоящего отрицания, думаю, не было. Скорее всего, это было такое выражение очень глубокой и горькой боли за своих потерянных близких, той особой боли, которая располагается далеко за пределами отчаянья. Отцовская душа, раненая с детства, плохо заживала. А он был ещё к тому времени и человек отвоевавший, трижды горевший в танке, и трижды чудом не сгоревший в трёх страшных кострах... Но умер отец мой мирно и не так давно, уже перед смертью исповедовавшись и причастившись. Сам попросил позвать священника... Он старался очень правильно и трудолюбиво жить, мы никогда не видели его пьяным или сквернословящим... Однако бабушка по материнской линии приложила в своё время определённое усилие, чтобы я жила при ней. Она меня не отдавала.

А две младшие мои сестры, Света и Марина, вырастали уже при родителях, при воспитании, можно сказать, атеистическом. Но их поступки часто бывали добрее, чем мои, и выглядели иной раз куда более христианскими. Так что, мне трудно судить, что есть имя человека и что есть предопределённость в судьбе его и характере. Очень тонкие связи действуют в мире. Но это над нами. Тут лучше наблюдать, воздерживаясь пока от выводов...

Священникам открыто многое из того, что мы не способны постичь, а если станем истолковывать на свой лад, то истолкуем, скорее всего, превратно. Людям чистой жизни открываются наверно некие глубинные смыслы на этот счёт. Но таковые нам ничего не скажут: мы находимся с ними в разных диапазонах понимания...

Владимир Бондаренко относит Вас к писателям-«одиночкам». Как Вы относитесь к такому и подобным определениям?
- Имеет право. Все имеют право на своё мнение... Определение, вероятно, не лишено оснований. С моим самоощущением оно в чём-то совпадает. Да и с позицией тоже... Человек клана, человек партии не свободен от задач клана и партии. Художник при этом частично теряет свою самостоятельность. Да, в стае проще жить, особенно в Москве, городе группировок. Но Москва группирует, а затем возносит людей определённых качеств, которых во мне, вероятно, не обнаруживается.

В этом нет нового. Многие писатели не совпадали с городами, с режимом, с временем. Вспомним трагическое несовпадение с Москвою Константина Воробьёва... Марина Цветаева любила Москву неистово, но разбилась именно об этот город. Иван Цветаев оставил Москве великолепный музей. А Москва пожалела каморки даже не для великого поэтического таланта России, а просто для дочери его. На мой взгляд, город, особенно столичный, требует от писателя чрезмерно большой душевной гибкости... Но вот Алексей Николаевич Толстой совпал и с городом, и с эпохой. Многие из Толстых, не зависимо от рода деятельности, в самые разные века удивительно хорошо совпадали с властями и нововведениями. Это у кого как...

В Литературном институте имени Горького очень талантливым был наш курс. Но без московских издательств состояться в литературе почти невозможно, а столичная жизнь их не вместила. Из современной литературы выпали самородки. Пропавший курс, за исключением единиц...

В литературных и окололитературных научных кругах уже в течение довольно долгого времени ведутся серьёзные споры о том, вправе ли художник слова использовать и по-своему интерпретировать библейские темы и сюжеты...
- Литература отражает, в той или иной мере, судьбу страны и судьбы людей, живущих именно в данной стране, не в какой-то иной. Литература показывает борьбу идей, смыслов, заблуждений, прозрений, предательств, подвигов, представлений. Так ведь? И Россия - страна религиозная. Как же вы сможете отразить происходящее в ней, изъяв из России Бога?

Да и говорение души писателя, если она - православная, как с этим быть? Стерилизовать души художников?

Значит, всё дело в мере: что-то художнику можно, что-то нельзя. Предостережение всем нам дано самое суровое в заключительных строках «Откровения Иоанна Богослова». Это - прежде всего. Во-вторых же здесь надо бы договориться о том, что считать интерпретацией. Как это мы переводим с латыни? Если как посредничество, в этом опасности для художника меньше: художественная литература - лишь самая низкая и довольно шаткая ступенька к религиозно-философским трудам, созданным великими подвижниками Православия. (Аскетизм их земной жизни при этом не случайность и не прихоть). А уж вершина всего этого - Библия... Но вернёмся к художественному посредничеству: да, ступенька, но - шаткая. Да, шаткая, но - ступенька...
А вот интерпретация как истолковывание, то есть толкование - это вообще не предмет литературы. Художественным вольностям здесь, как в иконописи, нет ни малейшего места... Споров будет меньше, если учёные определятся с терминами для начала.

Мои установки крайне просты, они ортодоксальны. Библейские тексты незыблемы, в них даже пробел меж словами несёт свой великий смысл, часто непостижимый для нас. Здесь ни слова, ни знака менять нельзя, иначе сразу же рушится сама картина мироздания, а великие смыслы бытия искажаются до абсурда. Ну, не величайший ли поэт ХХ века, не замечательный ли мыслитель Юрий Поликарпович Кузнецов? Мне он представляется поэтом, соответственным самой России. Однако стоило ему сместить в своей поэме «Путь Христа» только очерёдность евангельских событий, и посмотрите, какие искажения пошли по всему этому произведению. У него первыми приходят на поклонение к новорождённому Христу волхвы. Такого быть решительно не могло.

Волхвы - учёные люди. А люди книжного знания идут к Истине (Богу) путём окольным, крайне утомительным издалёка, через чтение, вычисления, через мёртвую пустыню, через царский дворец - дворец Ирода, по звезде. Долго, очень долго идут... И лишь пастухи - сельские труженики, люди скромного быта и знания природного, не искажённого научным мудрованием, они изначально находятся рядом с Истиной (Богом). И пред Богом первые - это они. Истина открывает себя гораздо быстрее и вернее пастухам, чем книжникам и мудрецам. И вот, у Юрия Поликарповича всё это поменялось местами, вероятно, невзначай, потому что не в каждом Евангелии эта очередность прописана. Но она чётко проступает при сравнении всех четырёх, канонических... И если бы даже мы высчитали по секундам, по метрам, сколько времени, через какое пространство шли к младенцу Христу те и другие, мы бы увидели с точностью математической это соотношение: витиеватость, огромную геометрическую протяжённость книжного пути к Истине и, соответственно, краткость пути тех, кто прост сердцем. Здесь же, по тексту поэмы, сразу нарушилась и математика, и хронология, перевернулся философский смысл происшедшего два тысячелетия назад. Исказилась картина бытия от одного лишь краткого невольного смещения: кто пришёл первым...

Это я говорю только к стати, о том, как все мы не убережены от искажений такого рода, если даже у величайших и мудрейших художников случается такое. Мельчайшая неточность в работе с библейскими сюжетами имеет последствия, простирающиеся очень далеко. Но Юрий Поликарпович был человеком огромнейшего дара, великого знания и трудолюбия, тщательного жизненного опыта, колоссальной начитанности. Чего же нам ждать от себя? Или от молодого литератора, который один раз прочёл одно из Евангелий, да и пошёл интерпретировать?
Художник и Истина - тема огромная. Решительно этого не утверждаю, но по некоторым наблюдениям выходит, что если пастухи изначально находятся где-то рядом с Истиной, волхвы бредут к Ней зигзагами, то путь современного писателя к Истине пролегает через скорби. Каждый новый виток скорбных испытаний открывает художнику чуть большее понимание. Очень на это похоже... Если же учесть, что вся полнота Истины пребывала здесь, на Земле, два тысячелетия назад, и во времени человечество удаляется от земной жизни Христа всё дальше и дальше, то как же мы в современности можем браться за такие задачи безбоязненно, бестрепетно?

Издержки этого пространственно-временного всё большего удаления довольно хорошо прослеживаются на произведениях религиозно-философского уровня. Посмотрим на тексты Аввы Дорофея (6 - 7 вв.), сколь они строго содержательны и чеканны, сколь отстранены от «я» автора. И посмотрим тут же на тексты религиозных мыслителей XIX века - В. Розанова, В. Соловьёва, П. Чаадаева. Труды вторых уже изрядно приправлены красотой собственного, человеческого играющего ума, то загромождающего, то размывающего сокровенные смыслы. Крупиц подлинного здесь обнаруживается меньше...

А уж художественная литература, которая, вся, в той или иной мере работает на красивостях - на метафорах, гиперболах, на вымысле, к ней и вовсе применять мерки совершенной достоверности невозможно. Художественность - это преломление. Это всегда - «немного не так, как в жизни». Потому от фотографии нельзя требовать того, что требуется от живописи, и наоборот. Но в слове нам дана сама Библия. Что может добавить к ней писатель - художник слова? Разве что популяризировать одну из тем с большою осторожностью и с большим риском для себя и для читателя...

Но попробуем представим себе живопись без библейских тем. Некоторые ревнители благочестия порадовались бы тому, что в искусстве нет тех работ Карла Брюллова, которые многих из нас раздражают, как излишне плотские. Однако тогда мы не увидели бы «Явление Христа народу» Александра Иванова. Да и картина «Христос в пустыне» Ивана Крамского не была бы создана. Хотя подлинная каноническая иконопись всегда будет правильней всего, а, следовательно, выше...
Общее в литературе и в живописи - смотря кто пишет, и смотря как пишет. Но верное художественное произведение в русской литературе - это то, которое не вступает в противоречие со Священным писанием, а подводит к нему, хотя бы и не явным, опосредованным образом, иногда, возможно, неожиданным...

В начале Вашего первого романа «Зелёное солнце» (1989 г.) Вы рискнули изобразить современную Голгофу, в романе «5/4 накануне тишины» Вами дано довольно смелое изображение преисподней.
- У меня совсем другое. Событий библейской давности в моей прозе нет, а значит, нет и вышеупомянутой интерпретации как толкования. Я решаю очень узкие задачи - показать переживания обычного, не библейского героя, отразить его представления о происходящем в его жизни, а не в библейском времени. И в романе «Зелёное солнце» лишь обозначен библейский отзвук в современности: если человек несёт в своей жизни свой крест, он может донести его и до своей, современной, Голгофы. В романе прописывается тема бытового, повседневного, мученичества - плохо осознаваемого, а то и не понимаемого нами. Оно, конечно же, совсем иное, чем у священномучеников. У священномучеников - осознанное, в «Зелёном солнце» - оно вынужденное и лишь пытается осмыслить само себя в эпоху советской власти. И пафос тех сцен в романе - намеренно, подчёркнуто условный, расплывчатый; его даже можно отнести за счёт разыгравшегося воображения героини... Это мой очень молодой роман. Но и он на пересказ Евангельских, давних, истинных, событий не посягает никак, ни в малейшей даже мере.
А что касается «5/4 накануне тишины» - посмотрите! Там ведь тоже нет «фотографии», описание не подаётся как достоверное. Оно - условно. Герой романа в помрачённом состоянии ума - не в реальности - видит отца в преисподней. И отец - сталинский палач - пытается оттуда указать ему пути исправления жизни! Я-то выписываю не канонический ад, а тот, который привиделся герою. И как выписываю? Намеренно - с приёмами гротеска: бесы там расхаживают все в фуражках НКВД, и только волосатый огромный бес джаза явлен голым, всё время вихляющимся и с красным галстуком-бабочкой на шее. Таким ад представляется моему герою-меломану, страстному любителю джаза...

Конечно, от библейских давних событий неизбежно падает некий отсвет и на нашу, современную, жизнь. Мало ли у современного человека ассоциаций с ними? А если эти ассоциации есть в его жизни, значит, они имеют место и в отражении жизни, то есть, в произведении художника. Ведь миропонимание мусульманина одно, и у него свои метафоры, свои сны, свои религиозные ассоциации, связанные, скорее всего, с сурами Корана. А миропонимание православного человека имеет другие особенности. Метафоры у человека с православными корнями будут немного иные, и сны иные, и тревоги. И как можно художнику говорить о душе героя, избегая темы его национальных и религиозных представлений о добре, зле, Истине?

Так можно дойти до крайне нелепого утверждения, что нынешний совершенный литературный герой должен быть человеком без религиозных представлений, ощущений, понятий, заблуждений, преодолений, то есть героем, лишённым религиозного мировоззрения полностью.

Какими религиозными и нравственными критериями должен, по-вашему, руководствоваться в данных случаях писатель, чтобы не впасть в ересь, чтобы его творчество сохранило созидательное, богоугодное начало?
- Это знают священники. Писатели в этом никакие не учителя, а только люди с весьма подвижным и даже, бывает, разнузданным воображением. В силу этого каждый, даже самый великий писатель, пребывает пожизненно в зоне повышенного риска для своей души. И каждый вырабатывает свои приёмы самосохранения, другому, может быть, совсем не подходящие, потому что все писатели - очень разные люди. Приёмы же есть следствие личного, собственного духовного опыта, более удачного или менее удачного... Критерии - они в «Добротолюбии». Что к этому могут прибавить люди, работающие с вымыслом? Всё - там.

Но замечу на всякий случай: представлять дело так, что если герой произведения впал в ересь, то, значит, в ересь впал сам писатель, тоже неверно. Герой - это не автор, а иногда - даже его полная противоположность. А то одна дама с высшей учёной степенью, выступая, договорилась до того, что пороки героев «Маленьких трагедий» Пушкина приписала ему самому... Если посмотреть на труды классиков, у них иной литературный герой ходит по краю пропасти, впадает в ереси и выбирается из ересей. Бывает, что и разбивается, и душу теряет. Тех же хлыстов кто только не описывал, ничего общего с учением хлыстов не имея...

Даже святые отцы имели достаточно смирения, чтобы говаривать: «Как живём? Встаём да падаем, падаем да встаём». В этом «встаём да падаем» и наоборот протекает жизнь любого человека, а значит и любого литературного героя. Нам же надо показывать жизнь в её многообразии...
Вопрос этот ваш довольно опасен. Мы же, на участке романа или повести, работаем с человеческими страстями. И спросить у санитара, который только что вышел из чумного барака, как не заразиться чумою, пожалуй, немножко... смело. Может, этот санитар сам уже заразился. Ответит, всех научит - как, да и грянется тут же оземь, и помрёт от чумы на виду у всех.

Василий Белов в книге «Тяжесть креста» приводит смелое утверждение: «Стремись быть лучше Толстого и Пушкина (только молчком), получится, быть может, не хуже, чем у Тургенева», ибо «величина и сложность художественного замысла помогают максимуму исполнения». Допускаете или допускали ли Вы когда-нибудь возможность подобной «конкуренции» с великими (и не очень) предшественниками?
- ...Нет, никогда. Не-Толстой для того и создан Не-Толстым, чтобы быть Не-Толстым. И как это - быть лучше них? Толстой, даже если бы захотел, никогда не сумел бы написать ни одной страницы «как у Тургенева», не потому что он - лучше или хуже, а потому что не Тургенев. Не получилось бы ничего у матёрого Льва Николаевича. По той причине, что чувствует, думает, стрижётся, причёсывается и слышит Слово он совсем иначе. Для выполнения такой страницы Толстому пришлось бы для начала стать Тургеневым совершенно и во всём. Заболеть его болезнями, съесть лягушку и даже попасть в зависимость от точно такой же чернявой особы с прононсом... Человек, который только что косил траву, выполнит главу иначе, чем не косивший только что траву. А текст человека, посидевшего в парижском кафе, будет отличаться от текста того человека, который вернулся с московского кладбища.

Вряд ли творчество переводится в очки, голы, секунды. Потому и конкуренции в нём быть не может. Состязание одного художника с другим скорее будет похоже на состязание пловца с бегуном, шахматиста с пловцом, фигуриста с гиревиком...

Да и в сложности художественного замысла можно много лишнего накрутить, как раз из стремления «быть лучше». К примеру, одна молодая неудачная повесть, которую я не переиздаю, была уж так сложно мною задумана (в ней главным героем была массовка), что эта самая повесть год мотала меня, как мотает рыбака чудовищная загарпуненная рыба. И так, и сяк. А я всё недоумевала: труда затрачивается много, почему же коэффициент полезного действия в повести никак не приближается к «величине замысла»? Пока один опытный писатель мне не сказал: «Перестаньте её мучить. Она же давно готова. Опубликуйте вы её, чтобы от неё освободиться! Лучше в этих усложнённых параметрах всё равно не сделаешь, пусть остаётся, какая есть»... Находились, правда, добрые люди, которые эту повесть потом хвалили, но мне она служит укором: художественной ценности в ней мало.

Можно так раздуть замысел, что в итоге тяжелейшего изнурительного труда получится пшик. А простейший замысел, выполненный с чувством меры, может дать иногда неожиданно яркий результат. Но если это говорил Василий Иванович Белов, человек с чистейшим сердцем, то, возможно, я тут чего-то важного не улавливаю...

Состязательный тип мышления - он был, конечно, выработан советским образом жизни: догоним, перегоним, равнение на передовиков производства. И тут, скорее всего, в передовики производства попали Пушкин с Толстым... Василий Иванович - доброе дитя своего времени. Он - вечный сельский мальчик, выбивавшийся с самых низов, причём не ради себя, а с тем, чтобы быть большим, крупным, по возможности - даже великим выразителем дум односельчан и высоким защитником русского разорённого народа. Он, при маленьком росте, поднимался на цыпочки изо всех сил. И на своей ладони поднимал людские слёзы как можно выше так, что они засияли над миром, и будут уже сиять вечно. В его-то миропонимании тут всё верно. Но это - в его...

У меня же только огромная благодарность к великим писателям - тебе уже не надо решать те задачи, которые выполнены ими, а значит, можно браться за другое, ещё никем не изработанное. К Василию Ивановичу Белову благодарность большая. Русская литература, на мой взгляд, это - мозаика: если тебе предопределено положить в неё синие стёкла, зачем же ты будешь на это место всовывать красные, как у Маяковского, но только ещё краснее. Красные цвета и оттенки, не твои. Они не присущи твоему мироощущению.

Вера Григорьевна, Вы известны не только как самобытный писатель, но и как неординарный публицист. В чем Вы видите связь и в чем различие Ваших художественных произведений и работ публицистических? Кем Вы себя ощущаете более?
- Чистым художником, конечно. Публицистика - гражданский долг. Это - как служба в армии. Воинская повинность. Иногда время требует от совести быстрого отклика, решительного действия сейчас, а не завтра. Тогда приходится идти на жертвы - отрывать силы и время от основного своего занятия.

А художественное произведение созревает долго. Случай, подобно песчинке, как в раковине, обрастает наслоениями, сюжет слагается по каким-то своим, кажется - природным, законам (хотелось бы так думать). Каждый замысел диктует свою форму. И даётся она не сразу. Но вечной загадкой остаётся вот это, чудесное: откуда оно берётся, то самое чувство, которое указывает пишущему: да, это не плохо, но надо делать совсем иначе. И опять - не то, не туда, не так... Но - вот! Найдено...

Ключ, тональность, ритмика - всё это каждый раз подбирается заново, соответственно новой теме, которая в одном форме становится блёклой, а в другой -запела вдруг, ожила... Иной же раз это чувство спит, не проступает въяве, и ты движешься по ложному следу, начинаешь портить жизненный материал. В конце же концов прерываешь работу совсем: либо состояние твоё не соответствует замыслу, либо время этой работы ещё не пришло. Так было с повестью «Большой крест», я начинала её писать, но работа стопорилась. Дошло до того, что изначальная рукопись просто потерялась при переезде.

Теперь понятно, что я слишком рано пыталась поднять эту тему. Но заново она написалась чётко и по-другому, совсем на ином дыхании, именно в то время, когда должна была прозвучать. Повесть вошла в некие вибрации с неожиданными событиями в жизни страны... И чудо, что она была вскоре напечатана, при всей её сложности. Прочесть, и понять, и опубликовать её мог лишь один главный редактор журнала в Москве - Леонид Иванович Бородин (как, впрочем, и роман «5/4 накануне тишины»). Вообще значение личности Бородина, для всей литературы эпохи перелома, чрезвычайно велико, это будет оценено позже, много позже. В то слепое, рваческое, ревнивое, безграмотное время многое из написанного могло бы без него не пробиться к свету вовсе...

- Какое личное достижение Вы считаете самым важным в вашей жизни на сегодняшний день?
- Личное? Сделанное только собственным голым «я»? В отрыве от всего? От опыта предков, доставшегося нам по наследству, в отрыве от достижений предшественников?.. Не знаю. Даже не припомню ничего такого, единоличного...

Наверно, лошади, которая везёт в гору повозку с камнями, очень сложно осознать, чего именно она достигла. Потому как вершина далеко и высоко, скрытая за облаками, а верстовых столбов по пути не обнаруживается вовсе... Она может только догадываться: если её так нагрузили, значит, эти камни для чего-то нужны - там, на верху. И дело лошади обыкновенное - смотреть под ноги, помнить, что слева пропасть, справа скала. Ступать так, чтобы не до крови тёр хомут. И не выпрягаться…

Рубрика в газете: Блиц-опрос, № 2018 / 47, 21.12.2018, 2018 год, хотя и не являлся годом литературы, но был очень богат на литературные события: 200-летие Тургенева и Мельникова-Печерского, 190 лет со дня рождения Льва Толстого и Николая Чернышевского, 150-летие Максима Горького, 100-летие Солженицына и Тряпкина. Было множество споров, в том числе и в печати, касающихся памяти великих людей – кого чтить в первую очередь, кому памятники ставить, кому не ставить… На ваш взгляд, что всё же стало главным культурным событием уходящего года?

2. «Токсичный» – слово года по версии Оксфордского словаря. А по вашей версии?

1. С печалью думаю о нашей Большой Родине, до сих пор не создавшей достойного памятника в богатой столице Москве ни Павлу Ивановичу Мельникову-Печерском у, ни Николаю Ивановичу Тряпкину – великим певцам России. В этом году лишь Малая Родина, собирая средства по крохам, сумела к юбилею Н.И. Тряпкина установить стелу в деревне Степурино под Тверью. И это – стараниями профессора Литинститута В.П. Смирнова , первого секретаря Правления Союза писателей России Г.В. Иванова , сотрудников газет «Литературная Россия», «Российский писатель», усилиями поэтов, прозаиков, критиков.

А что же Большая Родина? Знает ли, слышит ли она вечно живые голоса главных своих литературных гениев – или мало что значат их имена там, в высоких кабинетах страны, где распределяется серьёзное финансирование общероссийских проектов?

Право, мне жаль свою прекрасную, талантливую Россию, в которой лишь группой малоимущих и самых образованных людей собираются – шапкой по кругу – крошечные суммы, позволяющие немного привести в порядок то, что достойно всенародного поклонения. Так ведь и до сборов на паперти можно дойти, – чтобы всё же почитались у нас как-то, худо-бедно, непревзойдённые художники русского Слова, не гаснущего в веках.