Повесть франца кафки превращение. Франц кафка - превращение

Дата первой публикации:

Журнал "Die weissen Blätter"

в Викитеке

«Превращение» (нем. Die Verwandlung ) - повесть Франца Кафки , написана в 1912 году. Вместе с рассказами «Приговор» и «В исправительной колонии» должна была составить сборник «Кары», который не был опубликован при жизни автора из-за неудавшихся переговоров с издателем. Несколько раз была экранизирована.

Сюжет

Главный герой рассказа Грегор Замза, простой коммивояжёр, проснувшись утром, обнаруживает, что превратился в огромное мерзкое насекомое. В свойственной Кафке манере причина метаморфозы, события, ей предшествующие, не раскрываются. Читатель, как и герои рассказа, просто поставлен перед фактом - превращение свершилось. Герой сохраняет здравый ум и осознает происходящее. В непривычном положении, он не может встать с кровати, не открывает двери, хотя о том настойчиво просят его члены семьи - мать, отец и сестра. Узнав о его превращении, семья приходит в ужас: отец загоняет его в комнату, там его оставляют на все время, лишь сестра приходит его кормить. В тяжелых душевных и телесных (отец бросил в него яблоко, Грегор поранился о дверь) муках, проводит Грегор время в комнате. Он был единственным серьёзным источником дохода в семье, теперь его родные вынуждены затянуть потуже пояса, а главный герой чувствует себя виноватым. Вначале сестра проявляет к нему жалость и понимание, но позже, когда семья уже живёт впроголодь и вынуждена пустить квартирантов, которые нагло и беспардонно ведут себя в их доме, она теряет остатки чувств к насекомому. Вскоре Грегор умирает, заразившись от гнилого яблока, застрявшего в одном из его сочленений. Рассказ завершается сценой жизнерадостной прогулки семьи, предавшей Грегора забвению.

Анализ

Автор никак не высказывает своего отношения к происходящему, а лишь описывает события. Это своего рода «пустой знак», не имеющий означающего, но можно сказать, что, как и в большинстве произведений Кафки, в рассказе раскрыта трагедия одинокого, покинутого и чувствующего себя виноватым человеком перед лицом абсурдной и бессмысленной судьбы. Драма человека, столкнувшегося с непримиримым, непонятным и грандиозным роком, являющимся в различных проявлениях, столь же красочно описана в романах «Замок » и «Процесс ». Множеством мелких реалистичных деталей Кафка дополняет фантастическую картину, превращая её в гротеск.

Экранизации

Идея рассказа «Превращение» использовалась в кино много раз:

• «Невероятно уменьшившийся человек » (1950-е гг)
• «Эта замечательная жизнь Франца Кафки » (Питера Капальди , 1993)
• «Превращение » (Валерия Фокина , , в главной роли - Евгений Миронов)
• «Превращение господина Замзы » («The Metamorphosis of Mr. Samsa» Кэролин Лиф, 1977)

А также использовалась в сюжете манги « Токийский гуль » Исиды Суи.

Напишите отзыв о статье "Превращение (Кафка)"

Примечания

Ссылки

• (нем.)

Романы Повести и рассказы Связанные статьи

Отрывок, характеризующий Превращение (Кафка)

И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.

Меню статьи:

Новелла «Превращение» (Die Verwandlung) – культовое произведение чешского писателя Франца Кафки. Невероятная история, произошедшая с коммивояжером Грегором Замзой, во многом перекликается с жизнью самого автора – замкнутого неуверенного в себе аскета, склонного к вечному самоосуждению.

Имея недюжинный литературный талант и посвящая писательству большую часть свободного времени, Кафка занимал скромную чиновничью должность. При жизни он опубликовал только малую часть своих произведений, остальное завещал сжечь. К счастью, его душеприказчик – писатель Макс Брод – не выполнил последней воли умирающего и опубликовал произведения товарища посмертно. Так мир узнал об одном из величайших прозаиков ХХ века, который старательно прятал свой талант в тени страха и неуверенности.

«Превращение»

Широкая известность произведения
Сегодня “Превращение” является знаковым произведением писателя, оно входит в школьную и университетскую программы, стало объектом исследования сотен научно-исследовательских работ, породило множество новых произведений искусства.

В частности, «Превращение» неоднократно экранизировалось. В 1957-м и 1977-м вышли фильмы «Невероятно худеющий человек» («Невероятные приключения исчезающего человека») и «Превращение мистера Замзы» («Превращение мистера Замзы»). В 2002 году российский режиссер Валерий Фокин снял картину «Превращение». Роль Грегора Замзы блестяще исполнил отечественный актер Евгений Миронов.

Давайте вспомним, как это было у Франца Кафки.

Это утро началось для простого коммивояжера Грегора Замзы весьма необычно. Спал он беспокойно и чувствовал себя довольно разбитым. Больше всего на свете Грегору хотелось еще поспать. Каждый день ему приходилось вставать в четыре утра, чтобы успеть на пятичасовой поезд. Его работа была сопряжена с постоянными разъездами, которые вконец изматывали молодого человека. Однако выбрать что-то менее хлопотное и более приятное душе он не мог. После болезни отца Грегор стал единственным кормильцем в семье Замза. Он трудился в конторе, принадлежавшей кредитору родителя, человеку во многом несправедливому и деспотичному. Заработок Грегора помогал снимать для семейства – отца, матери и младшей сестры Греты – просторную квартиру и откладывать деньги на выплату отцовского долга.

«От этого раннего вставания можно совсем обезуметь, – мысленно рассуждал коммивояжер, – человек должен высыпаться». Вот выплачу долг отца, продолжал думать младший Замза, и уволюсь, а на скопленные деньги отправлю сестру учиться в консерваторию, она прекрасно играет на скрипке, у нее талант.

Но что это такое? Стрелки часов показывают половину седьмого! Неужели Грегор не услышал звонившего будильника? Неужели проспал? Следующий поезд отходит без малого через полчаса. Рассыльный уже, наверняка, сообщил о его опоздании начальнику. Теперь его ждет выговор и, возможно, взыскание. Главное – как можно быстрее встать. Однако тело отказывалось слушаться Грегора. Это, по правде, больше не было человеческое тело. Одеяло сползло с выпуклого коричневого живота, разделенного дугообразными чешуйками, перед глазами завиляли длинные тонкие лапки. Их было, по меньшей мере, шесть… За ночь Грегор Замза превратился в страшное насекомое и совершенно не представлял, что с этим делать.

Не успев как следует прийти в себя и осознать таинственную метаморфозу своей внешности, Грегор услышал ласковый материнский голос: «Грегор, уже без четверти семь. Разве ты не собирался уехать?» Он поблагодарил мать за беспокойство и с ужасом отметил, что абсолютно не узнает собственного голоса. К счастью, сквозь дверь родительница не заметила изменений.

Неуклюжие попытки подняться с кровати не увенчались успехом. Нижняя часть тела абсолютно не слушалась коммивояжера Замзу. Домашние забеспокоились: следом за матерью попытку разбудить сына повторил отец, а затем и сестра Грета. Вскоре на пороге дома появился рассыльный, подоспевший со станции, чтобы выяснить, почему обыкновенно пунктуальный Грегор Замза не явился на рабочее место.

Твердя, что прихворал и вот-вот будет готов к работе, Грегор с трудом добрался до двери. Ему стоило огромных усилий подняться на задние лапки и отворить дверь. Собравшимся открылось жуткое зрелище – на пороге комнаты стоял большой жук, говорящий голосом, смутно похожим на грегоров.

Мать, женщина чувствительная и болезненная, тут же рухнула в обморок, рассыльный попятился к выходу, сестра вскрикнула, а отец после непродолжительного шока затолкал отвратительное создание обратно в комнату. При этом Грегор больно оцарапал бок и повредил лапку. Дверь с грохотом захлопнулась. Так началась новая жизнь и заточение Грегора Замзы.

Больше не человек. Яблочная баталия

О возвращении Грегора на работу не могло быть и речи. Потянулась паутина унылых ней, которые Замза проводил в своей «тюрьме». В комнату Грегора не заходил никто, кроме Греты. Девушка приносила брату миски с едой и делала небольшую уборку.

Между тем в Замзе стало постепенно угасать все человеческое. Он заметил, что свежая еда перестала приносить ему удовольствие, в то время как покрытый плесенью сыр, подгнившие яблоки, заветренное мясо казались ему деликатесом. Грегор стал привыкать к своему новому телу и открыл удивительную возможность ползать по стенам. Теперь он мог часами висеть на потолке и предаваться воспоминаниям о прошлой жизни или просто дремать. Речь жука-Грегора была больше не доступна для человеческого уха, его зрение ухудшилось – теперь он с трудом различал дом на другой стороне дороги.

Однако в остальном Замза остался все таким же, каким был до этой чудовищной метаморфозы. Он горячо любил свою семью и тяжко переживал из-за того, что доставляет им столько хлопот. Когда сестра заходила в комнату для уборки он прятался под кровать и прикрывал свое уродливое тело простыней.

Только однажды Грегор случайно показался на глаза домашним. В его появлении не было злого умысла. Мать с Гретой затеяли вынести мебель из грегоровой комнаты – пусть «оно» (Грегора называли теперь этим местоимением) ползает. Жук наблюдал из своего укрытия, как его комнату покидают горячо любимые сердцу вещи. С ними было связано так много детских и юношеских воспоминаний. Из комнаты выносили не мебель, а его прошлую жизнь. Когда женщины ненадолго отвлеклись, Грегор взбежал на стену и обхватил лапками портрет дамы в муфте, который очень ему нравился.

Впервые после превращения мать вновь увидела сына, точнее то, во что он переродился. От перенесенного шока у нее вновь случился припадок. Грегор засеменил за родительницей в комнату, ему искренне хотелось помочь маме.

В этот момент подоспел отец. С недавних пор он служил рассыльным. От дряхлого старика, который едва волочил ноги во время непродолжительных прогулок, не осталось и следа. Господин Замза сменил заношенный домашний халат на мундир, весь приосанился, выпрямился, заново возмужал. Услышав от дочки, что «Грегор вырвался», он принялся бросать в него яблоки, что стояли в вазе на столе. Это человеку они не могут причинить ощутимого вреда, а для хрупкого панциря жука несут серьезную опасность. Одна из таких яблочных бомб угодила в спину Грегора и пробила ее насквозь. Истекая кровью и корчась от боли, жук прошмыгнул в свое убежище. Дверь за ним захлопнулась. Это было начало конца.

С этих пор Грегор стал чахнуть. Никто не потрудился вытащить яблоко из раны на спине, где оно продолжало гнить, причиняя жуку огромные страдания. Комната Грегора заросла паутиной, здесь больше никто не убирал. Перед тем как убежать на работу в мастерскую, сестра вталкивала ногой миску с едой, а вечером сметала нетронутую трапезу веником.

В квартире появились новые жильцы – семейство приняло решение сдавать одну из комнат, чтобы как-то улучшить свое материальное положение. По вечерам отец, мать и сестра собирались в гостиной за чтением газет. Это были самые долгожданные часы в жизни Грегора. Дверь в его комнату приоткрывали, сквозь щель он наблюдал за дорогими людьми, которых по-прежнему любил всем сердцем.

Однажды вечером его сестра музицировала для постояльцев. Завороженный игрой Греты, Грегор совсем забылся и выполз из своего укрытия. Увидев страшного монстра, покрытого паутиной, пылью, остатками еды, жильцы подняли скандал и тут же съехали.

«Пусть убирается отсюда! – заливалась слезами Грета, – Отец, ты должен избавиться от мысли, что это Грегор… Но какой же это Грегор? Будь это он, то давно бы понял, что люди не могут жить вместе с таким животным и давно бы ушел».

Уползая в свою комнату, Грегор тяжко корил себя за неосторожность и за то, что в очередной раз принес несчастье своей семье. Через несколько дней он умер. Служанка, что убирала в комнате жука, сообщила хозяевам – «оно издохло». Ссохшееся тельце Грегора смели веником и выбросили.

Семейство Замза облегченно вздохнуло. Перво-наперво мать, отец и дочь сели в трамвай и отправились на загородную прогулку, чего давно себе не позволяли. Они обсуждали дальнейшие планы на будущее, которое выглядело теперь весьма многообещающим, и не без гордости отмечали, как хороша Грета. Жизнь продолжалась.

Абсолютно уникальная книга Абсолютно уникальная книга , которая фактически “создала” его имя для культуры мирового постмодернистского театра и кинематографа второй половины XX в.

Притягательная особенность новеллы «Превращение», как и многих других произведений Франца Кафки, в том, что фантастические, абсурдные события описываются автором, как данность. Он не поясняет, почему коммивояжер Грегор Замза однажды проснулся в своей постели насекомым, не дает оценку событиям и персонажам. Кафка, как сторонний наблюдатель, описывает историю, произошедшую с семейством Замза.

Прочесть зашифрованный между строками подтекст, однако, не сложно. Несмотря на то что в насекомое превратился Грегор, именно он и только он является самым человечным персонажем. Владимир Набоков в комментариях к новелле отмечал, что «превращение в жука, изуродовавшее его (Грегора) тело, лишь увеличило его человеческую прелесть».

В то же время родные Грегора проявили свои самые низкие качества. Отец оказался притворщиком и обманщиком, мать – бесхарактерной, как пишет Набоков, «механической», горячо любимая сестра Грета – черствой, первой предательницей. А главное – никто из домочадцев по-настоящему не любил Грегора, не любил настолько, чтобы сохранить это чувство даже в минуты невзгоды. Грегор был обожаем до тех пор, пока приносил пользу семейству. Потом его обрекли на смерть и без видимых мук совести выбросили вместе с мусором.

Превращение Грегора в насекомое продиктовано абсурдностью окружающего мира. Находясь в противоречии с действительностью, герой вступает с ней в конфликт и, не находя выхода, трагически погибает.

Своеобразие творческого наследия Франца Кафки

Творческое наследие Кафки тесно связано с непростой биографией писателя. Не секрет, что Кафка – выдающаяся фигура в мире литературы, а в художественном пространстве ХХ века – так вообще одна из ключевых. Любопытно, что Кафка получил посмертную известность и признание, потому что львиная доля работ немецкого писателя была опубликована после смерти автора. Для произведения Кафки характерен абсурд, однако в культуре ХХ века абсурд занимает куда более серьезное место, чем просто часть семантического ряда. Это в том числе направление и течение литературы.

Абсурд, страх внешнего мира, власти и авторитетов, тревога, экзистенциальная пропасть, духовный кризис, отчуждение, заброшенность, чувство вины и отсутствие надежды – характерные черты творчества Кафки. Кроме того, автор причудливо и органично переплетает фантастические и реальные элементы в единое словесное кружево. Это тоже визитная карточка немецкого литератора.

Пока Кафка был жив, в печати вышло несколько небольших рассказов писателя. Опубликованные при жизни автора произведения – это всего лишь малая часть творческого наследия Кафки. В принципе, справедливо отметить, что Кафка не получил прижизненной славы, так как тексты литератора не сумели привлечь достаточного внимания аудитории. Однако, умирая от туберкулеза, Кафка завещал свои работы товарищу и по совместительству душеприказчику. Это был Макс Брод – писатель и философ, который и занялся впоследствии изданием произведений Кафки. Часть рукописей принадлежали возлюбленной писателя – Доре Диамант. Девушка исполнила, в отличие от Макса Брода, последнюю волю Кафки и сожгла все тексты, принадлежавшие перу скончавшегося литератора.

Философское переосмысление «Превращения»

«Превращение» – это новелла (иногда, правда, жанр этого текста определяется как повесть) Кафки, которую также опубликовал Макс Брод. После смерти автора. Этот текст, по замыслу Брода, должен был составить литературный триптих под названием «Кары», в который также вошли бы рассказы «Приговор» и «В исправительной колонии». Анализируемое произведение послужило материалом и вдохновением для нескольких экранизаций.

Кафка принадлежит к когорте тех писателей, которые постоянно заставляют читателя возвращаться к своим произведениям, перечитывать их снова и снова. Новый опыт приносит новый угол зрения в трактовку и прочтение текстов Кафки. Это связано с тем, что произведения немецкого писателя наполнены образами и символами, которые предполагают множество векторов интерпретации. Соответственно, литературоведы говорят о наличии разных схем прочтения текстов Кафки. Первый способ – это чтение ради приключений, ради сюжета, которыми полнятся романы и рассказы немецкого автора. Второй способ – это чтение ради получения нового экзистенциального опыта, ради самоанализа и психоаналитического восприятия событий собственной жизни. Несмотря на иррациональные элементы и откровенный абсурд, логика внутреннего мира Грегора – центрального действующего лица произведения – остается сугубо рациональной.

Краткий анализ новеллы немецкого писателя

В «Превращении» читатель почти не замечает присутствия автора. Кафка не дает в тексте даже намека на собственное отношение к происходящим событиям. Эта новелла – чистое описание. Литературные критики и литературоведы называют «Превращение» «пустым знаком», текстом без означающего (термин семиотики), что характерно для большинства текстов Кафки. Повествование раскрывает трагедию человеческого одиночества, брошенного героя, который вынужден чувствовать вину за то, что в чем на самом деле не виноват. Судьба и жизнь предстают в новелле в свете абсурдности и бессмысленности. В центре сюжета – некий рок, как это обычно бывает – фатальный, злой случай. Человек перед таким роком оказывается пешкой, маленькой фигурой перед грандиозным масштабом вселенской непримиримости. Кроме абсурда, писатель элегантно и умело использует гротеск. Заслуга и отличие Кафки состоят в том, что этому художнику в сфере литературы удалось создать органичное, естественное хитросплетение фантастики и реальности.

Кафка изображает маленького человека, неспособного противостоять превосходящим силам отчуждения. Замза, безусловно, – пример такого маленького человека, у которого есть свое – такое же маленькое, как и сам герой, – счастье. Кафка поднимает и проблему семьи, а также отношений внутри нее. Замза мечтал, что накопит достаточно денег, и отдаст заработанные средства сестре, чтобы та поступила на учебу в консерваторию. Однако внезапное, случайное перевоплощение, которое Замза обнаружил в одно ничем, казалось бы, не примечательное утро, разрушило мечты и планы героя. Грегор понял, что прежнего его больше не существует. Здесь приходит в голову мысль, что часто человек не замечает смерти: кончина наступает до того, как перестает функционировать тело, конец – это, прежде всего, внутренняя смерть, когда человек теряет себя. Маленький домашний мирок Замзы отвергает героя, выплевывает Грегора.

В чем глубинный смысл «Превращения»?

Удивление и шок – наиболее распространенные эмоции читателя, столкнувшегося с «Превращением». Что происходит? Главный герой новеллы постепенно превращается из человека в насекомое. Ситуация кажется, мягко говоря, неправдоподобной, однако детализация заставляет читателя, в итоге, поверить в историю Кафки. Естественность – мощное оружие Кафки. Сама по себе естественность представляется трудной категорией, ведь, чтобы понять ее смысл и суть, нужно приложить усилия. Герменевтический текстов Кафки свидетельствует о плюральности вариаций толкования произведений писателя. «Превращение» также раскрывает перед читателем множество слоев, а выбранная автором форма изложения – новелла – позволяет родиться множеству вариантов для толкования смыслы слов Кафки.

Образ насекомых у большинства людей вызывает естественную реакцию неприятия. Соответственно, повествование «Превращения» вызывает эстетический шок. Если проанализировать произведение немецкого писателя с точки зрения психоанализа, то получится, что Кафка в форме текста представляет личные проблемы: самобичевание, чувство вины, комплексы (не в том значении, как об этом пишет Фрейд, а скорее в некотором простонародном, повседневном смысле этого слова).

С другой стороны, Кафка описывает трансформации отношения семьи к Замзе, связанные с изменениями самого Замзы. Причем писатель акцентирует внимание именно на переменах во внешности главного героя. Читатель видит метафору бюрократизации жизни, подмену настоящего отношения функциональностью и механицизмом. Прибегая к помощи таких образов и метафор, автор в литературной форме изображает проблему одиночества человека, господствующие в ХХ веке настроения отчужденности и заброшенности. Впрочем, подобные мотивы характерны не только для творчества Кафки. В философии на чувстве одиночества и отчужденности настаивали экзистенциалисты, находившиеся под влиянием идей Сартра и Симоны де Бовуар. Экзистенциализм получил распространение и в литературе (например, можно вспомнить произведения Камю).

Новелла «Превращение» Франца Кафки: краткое содержание

4 (80%) 4 votes

Поэтика абсурда:«Превращение» Франца Кафки

СЛОВАРЬ

Михаил СВЕРДЛОВ

Поэтика абсурда:«Превращение» Франца Кафки

Не без невольного изумления в наши дни читаешь слова Франца Кафки, обращённые к отцу: “Ты <…> истинный Кафка по силе, здоровью, аппетиту, громкогласию, красноречию, самодовольству, чувству превосходства над всеми, выносливости, присутствию духа, знанию людей, известной широте натуры…” Кажется, будто произошла ошибка в употреблении понятия. Дело в том, что для нашего сознания имя “Кафка” стало нарицательным. “Кафка” и “аппетит”, “Кафка” и “самодовольство” - эти слова кажутся несовместимыми. Зато мы говорим: “как у Кафки”, когда хотим передать ощущение жизни как кошмара , ощущение абсурдности бытия .

Философ Вальтер Беньямин находил в судьбе австрийского писателя, пражского еврея Франца Кафки (1883–1924) “чисто кафкианскую иронию судьбы”: человек, до конца жизни прослуживший чиновником страхового ведомства, “ни в чём так не был убеждён, как в абсолютной ненадёжности всех и всяческих гарантий”. Парадоксальным образом писательская сила Кафки коренилась в его житейской слабости и неуверенности. “Он голый среди одетых, - писала о нём женщина, которую он любил, - Милена Есенская. - Человек, бойко печатающий на машинке, и человек, имеющий четырёх любовниц, для него равным образом непостижимы <…> Непостижимы потому, что они живые. А Франк не умеет жить. Франк неспособен жить. Франк никогда не выздоровеет. Франк скоро умрёт”. Кафка во всём сомневался - в том числе и в своём писательском даре: перед смертью он просил писателя Макса Брода уничтожить все неопубликованные рукописи (к счастью, тот нарушил волю покойного). Но зато немного найдётся книг, которые в такой же степени владели умами читателей ХХ века, как странные творения Кафки.

Одним из самых удивительных произведений Кафки является рассказ «Превращение» (1916). Удивительно уже первое предложение рассказа: “Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое”. О превращении героя сообщается без всякого введения и мотивировки . Мы привыкли, что фантастические явления мотивируются сновидением, но первое слово рассказа, как назло, - “проснувшись”. В чём причина столь невероятного происшествия? Об этом мы так и не узнаем.

Но удивительнее всего, по замечанию Альбера Камю, отсутствие удивления у самого главного героя. “Что со мной случилось?”, “Хорошо бы ещё немного поспать и забыть всю эту чепуху”, - поначалу досадует Грегор. Но вскоре смиряется со своим положением и обликом - панцирно-твёрдой спиной, выпуклым чешуйчатым животом и убогими тонкими ножками.

Почему Грегор Замза не возмущается, не ужасается? Потому что он, как и все основные персонажи Кафки, с самого начала не ждёт от мира ничего хорошего. Превращение в насекомое - это лишь гипербола обычного человеческого состояния. Кафка как будто задаётся тем же вопросом, что и герой «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского: “вошь” ли человек или “право имеет”. И отвечает: “вошь”. Более того: реализует метафору, превратив своего персонажа в насекомое.

Известно высказывание Л.Н. Толстого о прозе Л.Андреева: “Он пугает, а мне не страшно”. Кафка, напротив, никого не хочет пугать, но читать его страшно. В его прозе, по словам Камю, “безмерный ужас порождается <…> умеренностью”. Чёткий, спокойный язык, как ни в чём не бывало описывающий портрет на стене, вид за окном, увиденные глазами человека-насекомого, - это отстранение пугает гораздо больше, чем крики отчаянья.

Гипербола и реализованная метафора здесь не просто приёмы - слишком личный смысл в них вкладывает писатель. Неслучайно так похожи фамилии “Замза” и “Кафка”. Хотя в разговоре со своим другом Г.Яноухом автор «Превращения» и уточняет: “Замза не является полностью Кафкой”, - но всё же признаёт, что его произведение “бестактно” и “неприлично”, потому что слишком автобиографично. В своём дневнике и «Письме отцу» Кафка подчас говорит о себе, о своём теле почти в тех же выражениях, что и о своём герое: “Моё тело слишком длинно и слабо, в нём нет ни капли жира для создания благословенного тепла”; “…Я вытягивался в длину, но не знал, что с этим поделать, тяжесть была слишком большой, я стал сутулиться; я едва решался двигаться”. На что более всего похож этот автопортрет? На описание трупа Замзы: “Тело Грегора <…> стало совершенно сухим и плоским, и это по-настоящему стало видно только теперь, когда его уже не приподнимали ножки…”

Превращением Грегора Замзы доведено до предела авторское ощущение трудности бытия. Человеку-насекомому непросто перевернуться со спины на ножки, пролезть в узкую дверную створку. Прихожая и кухня становятся для него почти недосягаемыми. Каждый его шаг и манёвр требует огромных усилий, что подчёркнуто подробностью авторского описания: “Сперва он хотел выбраться из постели нижней частью своего туловища, но эта нижняя часть, которой он, кстати, ещё не видел, да и не мог представить себе, оказалась малоподвижной; дело шло медленно”. Но таковы и законы кафкианского мира в целом: здесь, как в кошмарном сне, отменён автоматизм естественных реакций и инстинктов. Персонажи Кафки не могут, как Ахиллес в известной математической загадке, догнать черепаху, не в состоянии пройти из пункта А в пункт В. Им стоит огромных усилий управляться со своим телом: в рассказе «На галёрке» ладоши у хлопающих “на самом деле - как паровые молоты”. Весьма характерна загадочная фраза в дневнике Кафки: “Его собственная лобная кость преграждает ему дорогу (он в кровь разбивает себе лоб о собственный лоб)”. Тело здесь воспринимается как внешнее препятствие, едва ли преодолимое, а физическая среда - как чуждое, враждебное пространство.

Превращая человека в насекомое, автор выводит ещё одно неожиданное уравнение. Даже после того, что с ним случилось, Грегор продолжает мучаться прежними страхами - как бы не опоздать на поезд, не потерять работу, не просрочить платежи по семейным долгам. Человек-насекомое долго ещё беспокоится, как бы не прогневить управляющего фирмы, как бы не огорчить отца, мать, сестру. Но в таком случае - какое же мощное давление социума испытывал он в своей былой жизни! Его новое положение оказывается для Грегора едва ли не проще прежнего - когда он работал коммивояжёром, содержал своих родных. Свою печальную метаморфозу он воспринимает даже с некоторым облегчением: с него теперь “снята ответственность”.

Мало того, что общество воздействует на человека извне: “И почему Грегору суждено было служить в фирме, где малейший промах вызывал сразу самые тяжкие подозрения?” Оно ещё внушает чувство вины, воздействующее изнутри: “Разве её служащие были все как один прохвосты, разве среди них не было надёжного и преданного человека, который, хоть он и не отдал делу несколько утренних часов, совсем обезумел от угрызений совести и просто не в состоянии покинуть постель?” Под этим двойным прессом - не так уж “маленький человек” далёк от насекомого. Ему только и остаётся забиться в щель, под диван - и так освободиться от бремени общественных обязанностей и повинностей.

А что же семья? Как родные относятся к ужасной перемене, происшедшей с Грегором? Ситуация парадоксальна . Грегор, ставший насекомым, понимает родных ему людей, старается быть деликатным, чувствует к ним, вопреки всему, “нежность и любовь”. А люди - даже не стараются его понять. Отец с самого начала проявляет враждебность по отношению к Грегору, мать - растерянна, сестра Грета - старается проявить участие. Но это различие реакций оказывается мнимым: в конце концов семья объединяется в общей ненависти к уродцу, в общем желании избавиться от него. Человечность насекомого, животная агрессия людей - так привычные понятия превращаются в собственную противоположность.

Автобиографический подтекст «Превращения» связан с отношениями Кафки и его отца. В письме к отцу сын признаётся, что тот внушал ему “неописуемый ужас”: “…Мир делился для меня на три части: один мир, где я, раб, жил, подчиняясь законам, которые придуманы только для меня и которые я, неведомо почему, никогда не сумею соблюсти; в другом мире, бесконечно от меня далёком, жил Ты, повелевая, приказывая, негодуя, что твои приказы не выполняются; и, наконец, третий мир, где жили остальные люди, счастливые и свободные от приказов и повиновения”.

Финал рассказа философ Морис Бланшо назвал “верхом ужасного”. Получается своего рода пародия на “happy end”: Замзы полны “новых мечтаний” и “прекрасных намерений”, Грета расцвела и похорошела - но всё это благодаря смерти Грегора. Сплочённость возможна только против кого-то, того, кто более всего одинок. Смерть одного ведёт к счастью других. Люди питаются друг другом. Перефразируя Т.Гоббса (“человек человеку - волк”), можно так сформулировать тезис Кафки: человек человеку - насекомое.

“Классическая трагедия и трагедия последующих веков предполагали трагическую вину героя или трагическую ответственность за свободно им выбираемую судьбу, - писала Л.Гинзбург. - ХХ век принёс новую трактовку трагического, с особой последовательностью разработанную Кафкой. Это трагедия посредственного человека, бездумного, безвольного <…> которого тащит и перемалывает жестокая сила”.

В рассказе о человеке-насекомом многое удивляет. Но ни разрыв логических связей , ни отсутствие мотивировки, ни пугающая странность гипербол, реализованных метафор, парадоксов - всё это не исчерпывает глубины кафкианского абсурда. Любая интерпретация Кафки сталкивается с неизбежным противоречием (предложенная выше, конечно, - не исключение) - загадки без ключа. Так, «Превращение» походит на притчу, аллегорический рассказ - по всем признакам, кроме одного, самого главного. Все толкования этой притчи так и останутся сомнительными. Это принципиально необъяснимая аллегория , притча с изъятым смыслом : “Чем дальше мы продвигаемся в чтении <…> тем больше убеждаемся, что перед нами развёртывается прозрачная аллегория, которой вот-вот мы угадаем смысл. Этот смысл, он нам нужен, мы его ждём, ожидание нарастает с каждой страницей, книга становится похожей на кошмар за минуту перед пробуждением, - но пробуждения так и не будет до конца. Мы обречены на бессмыслицу, на безысходность, непробудную путаницу жизни; и в мгновенном озарении вдруг мы понимаем: только это Кафка и хотел сказать”.

Но в этом нет произвола. Писатель точно подмечает провалы смысла в реальном, окружающем нас мире.

Иллюстрация Gav

Происшествие, случившееся с Грегором Замзой, описано, пожалуй, в одной фразе рассказа. Однажды утром, проснувшись после беспокойного сна, герой внезапно обнаружил, что превратился в огромное страшное насекомое…

Собственно, после этого невероятного превращения больше уже ничего особенного не происходит. Поведение действующих лиц прозаично, буднично и предельно достоверно, а внимание сосредоточено на бытовых мелочах, которые для героя вырастают в мучительные проблемы.

Грегор Замза был обычным молодым человеком, живущим в большом городе. Все его усилия и заботы были подчинены семье, где он был единственным сыном и потому испытывал повышенное чувство ответственности за благополучие близких.

Отец его обанкротился и по большей части сидел дома, просматривая газеты. Мать мучили приступы удушья, и она проводила долгие часы в кресле у окна. Еще у Грегора была младшая сестра Грета, которую он очень любил. Грета неплохо играла на скрипке, и заветной мечтой Грегора - после того как ему удастся покрыть отцовские долги - было помочь ей поступить в консерваторию, где она могла бы профессионально учиться музыке. Отслужив в армии, Грегор устроился в одну торговую фирму и довольно скоро был повышен от мелкого служащего до коммивояжера. Он работал с огромным усердием, хотя место было неблагодарным. Приходилось большую часть времени проводить в командировках, вставать на заре и с тяжелым саквояжем, полным образцов сукон, отправляться на поезд. Хозяин фирмы отличался скупостью, но Грегор был дисципли­нирован, старателен и трудолюбив. К тому же он никогда не жаловался. Иногда ему везло больше, иногда меньше. Так или иначе, его заработка хватало на то, чтобы снимать для семьи просторную квартиру, где он занимал отдельную комнату.

Вот в этой-то комнате он проснулся однажды в виде гигантской отврати­тельной сороконожки. Спросонья он обвел взглядом знакомые стены, увидел портрет женщины в меховой шляпе, который он недавно вырезал из иллюстри­ро­ванного журнала и вставил в золоченую раму, перевел взгляд на окно, услышал, как по жести подоконника стучат капли дождя, и снова закрыл глаза. «Хорошо бы еще немного поспать и забыть всю эту чепуху», - подумал он. Он привык спать на правом боку, однако ему теперь мешал огромный выпуклый живот, и после сотни безуспешных попыток перевернуться Грегор оставил это занятие. Он в холодном ужасе понял, что все происходит наяву. Но еще больше ужаснуло его то, что будильник показывал уже половину седьмого, в то время как Грегор поставил его на четыре часа утра. Неужели он не слышал звонка и опоздал на поезд? Мысли эти привели его в отчаяние. В это время в дверь осторожно постучала мать, которая беспокоилась, не опоздает ли он. Голос матери был, как всегда, ласковый, и Грегор испугался, услыхав ответные звуки собственного голоса, к которому примешивался странный болезненный писк.

Далее кошмар продолжался. В его комнату стучали уже с разных сторон - и отец, и сестра беспокоились, здоров ли он. Его умоляли открыть дверь, но он упорно не отпирал замок. После невероятного труда ему удалось повиснуть над краем кровати. В это время раздался звонок в прихожей. Узнать, что случилось, пришел сам управляющий фирмы. От страшного волнения Грегор рванулся изо всех сил и упал на ковер. Звук падения был услышан в гостиной. Теперь к призывам родных присоединился и управляющий. И Грегору показалось разумнее объяснить строгому начальнику, что он непременно все исправит и наверстает. Он начал взволнованно выпаливать из-за двери, что у него лишь легкое недомогание, что он еще успеет на восьмичасовой поезд, и наконец стал умолять не увольнять его из-за невольного прогула и пощадить его родителей. При этом ему удалось, опираясь о скользкий сундук, выпрямиться во весь рост, превозмогая боль в туловище.

За дверью наступила тишина. Из его монолога никто не понял ни слова. Затем управляющий тихо произнес: «Это был голос животного». Сестра со служанкой в слезах бросились за слесарем. Однако Грегор сам ухитрился повернуть ключ в замке, ухватившись за него крепкими челюстями. И вот он появился перед глазами столпившихся у двери, прислонившись к её створке.

Он продолжал убеждать управляющего, что скоро все встанет на свои места. Впервые он посмел излить ему свои переживания по поводу тяжелой работы и бесправности положения коммивояжера, которого любой может обидеть. Реакция на его появление была оглушительной. Мать безмолвно рухнула на пол. Отец в смятении погрозил ему кулаком. Управляющий повернулся и, поглядывая назад через плечо, стал медленно удаляться. Эта немая сцена длилась несколько секунд. Наконец мать вскочила на ноги и дико закричала. Она оперлась на стол и опрокинула кофейник с горячим кофе. Управляющий тут же стремительно бросился к лестнице. Грегор пустился за ним, неуклюже семеня своими ножками. Ему непременно надо было удержать гостя. Однако путь ему преградил отец, который стал заталкивать сына назад, издавая при этом какие-то шипящие звуки. Он подталкивал Грегора своей палкой. С большим трудом, поранив о дверь один бок, Грегор втиснулся назад к себе в комнату, и дверь за ним немедленно захлопнули.

После этого страшного первого утра для Грегора наступила приниженная монотонная жизнь в заточении, с которой он медленно свыкся. Он постепенно приспособился к своему уродливому и неповоротливому телу, к своим тонким ножкам-щупальцам. Он обнаружил, что может ползать по стенам и потолку, и даже полюбил висеть там подолгу. Пребывая в этом страшном новом обличье, Грегор остался тем же, кем был, - любящим сыном и братом, переживающим все семейные заботы и страдающим оттого, что внес в жизнь близких столько горя. Из своего заточения он молча подслушивал разговоры родных. Его мучили стыд и отчаяние, так как теперь семья оказалась без средств и старый отец, больная мать и юная сестра должны были думать о заработках. Он с болью чувствовал брезгливое отвращение, которое испытывали самые близкие люди по отношению к нему. Мать и отец первые две недели не могли заставить себя войти к нему в комнату. Только Грета, преодолевая страх, заходила сюда, чтобы быстро убраться или поставить миску с едой. Однако Грегору все меньше и меньше подходила обычная пища, и он часто оставлял тарелки нетронутыми, хотя его терзал голод. Он понимал, что вид его нестерпим для сестры, и потому старался спрятаться под диван за простыней, когда она приходила убираться.

Однажды его унизительный покой был нарушен, так как женщины надумали освободить его комнату от мебели. Это была идея Греты, которая решила дать ему больше места для ползанья. Тогда мать впервые боязливо вошла в комнату сына. Грегор покорно притаился на полу за свисающей простыней, в неудобной позе. От переполоха ему стало совсем плохо. Он понимал, что его лишили нормального жилища - вынесли сундук, где он хранил лобзик и другие инструменты, шкаф с одеждой, письменный стол, за которым он в детстве готовил уроки. И, не выдержав, он выполз из-под дивана, чтобы защитить последнее свое богатство - портрет женщины в мехах на стене. Мать с Гретой в это время переводили дух в гостиной. Когда они вернулись, Грегор висел на стене, обхватив портрет лапками. Он решил, что ни за что на свете не позволит его забрать - скорее вцепится Грете в лицо. Вошедшей в комнату сестре не удалось увести мать. Та «увидела огромное бурое пятно на цветастых обоях, вскрикнула, прежде чем до нее дошло, что это и есть Грегор, визгливо-пронзительно» и рухнула в изнеможении на диван.

Грегор был переполнен волнением. Он быстро выполз в гостиную за сестрой, которая бросилась к аптечке с каплями, и беспомощно топтался за её спиной, страдая от своей вины, В это время пришел отец - теперь он работал рассыльным в каком-то банке и носил синий мундир с золотыми пуговицами. Грета объяснила, что мать в обмороке, а Грегор «вырвался». Отец издал злорадный крик, схватил вазу с яблоками и с ненавистью начал бросать их в Грегора. Несчастный бросился наутек, делая множество лихорадочных движений. Одно из яблок с силой ударило его по спине, застряв в теле.

После полученной раны здоровье Грегора стало хуже. Постепенно сестра прекратила у него убираться - все заросло паутиной и клейким веществом, истекавшим из лапок. Ни в чем не виноватый, но с омерзением отторгнутый самыми близкими людьми, страдающий от позора больше, чем от голода и ран, он замкнулся в жалком одиночестве, перебирая бессонными ночами всю свою прошлую немудреную жизнь. По вечерам семья собиралась в гостиной, где все пили чай или разговаривали. Грегор же для них был «оно», - всякий раз родные плотно прикрывали дверь его комнаты, стараясь не вспоминать о его гнетущем присутствии.

Однажды вечером он услышал, что сестра играет на скрипке трем новым жильцам - им сдали комнаты ради денег. Привлеченный музыкой, Грегор отважился продвинуться немного дальше обычного. Из-за пыли, лежавшей повсюду в его комнате, он сам был весь ею покрыт, «на спине и боках он таскал с собой нитки, волосы, остатки еды; слишком велико было его равнодушие ко всему, чтобы ложиться, как прежде, по нескольку раз в день на спину и чиститься о ковер». И вот это неопрятное чудовище скользнуло по сверкающему полу гостиной. Разразился постыдный скандал. Жильцы с возмущением потребовали назад деньги. Мать зашлась в приступе кашля. Сестра заключила, что дальше так жить нельзя, и отец подтвердил, что она «тысячу раз права». Грегор изо всех сил пытался вновь заползти к себе в комнату. От слабости он был совсем неповоротлив и задыхался. Оказавшись в знакомой пыльной темноте, он почувствовал, что совсем не может шевелиться. Боли он уже почти не ощущал, а о своей семье по-прежнему думал с нежностью и любовью.

Рано утром пришла служанка и обнаружила, что Грегор лежит совершенно неподвижно. Вскоре она радостно известила хозяев: «Поглядите-ка, оно издохло, вот оно лежит совсем-совсем дохлое!»

Тело Грегора было сухим, плоским и невесомым. Служанка сгребла его останки и выкинула вместе с мусором. Все испытали нескрываемое облегчение. Мать, отец и Грета впервые за долгое время позволили себе прогулку за город. В вагоне трамвая, полном теплого солнца, они оживленно обсуждали виды на будущее, которые оказались совсем не так плохи. При этом родители, не сговариваясь, подумали о том, как, невзирая на все превратности, похорошела их дочь.

Пересказала

Московский Театр «Новый балет» представляет премьеру одноактных балетов: «Унесенные» в постановке хореографа Константина Кейхеля и балет «Превращение» по мотивам произведения Ф.Кафки в постановке хореографа Кирилла Радева.

Балет «Унесенные»

Во все времена люди относились к Ветру как к божеству. Во многих сказаниях он принимал облик нескольких богов. Все путешествия проходили под покровительством Бога ветра. Великие битвы и морские сражения зависели от этой стихии.

Даже сегодня, когда кажется, что люди научились подчинять себе эту силу, предсказывать ее поведение, от Ветра-непоседы можно ожидать любых сюрпризов.

На музыку Д.Соллима и Й.Гайдна в переложении композитора К.Чистякова, хореограф-постановщик Константин Кейхель в своем спектакле фантазирует на тему Ветра, явления многогранного и непредсказуемого. В танце сойдутся три стихии, три Ветра – северный, западный и южный. Но неожиданно в их игру вмешается четвертый. Три главных Ветра считают четвертого бесполезным и неугодным для них.

Перед зрителем предстанет кружевной вихрь, сплетенный из танца и музыки, который должен будет выявить самого главного и самого сильного из Богов ветра.

Балет «Превращение»

Спектакль на музыку М. Вайнберга погрузит зрителей в фантастическую историю о непонятном и грандиозном роке, постигшего главного героя. Тонкая грань действительности и абсурда превратит драму в гротеск и увлечет в мир ирреальности и фантасмагории, даст повод к размышлению о судьбе Человека.
Сложные ансамблевые композиции, максимально подробное погружение в музыкальный материал, нестандартные пластические решения – все эти составляющие, присущие стилю хореографа-постановщика спектакля Кирилла Радева, оригинально и ярко покажут новую версию одного из самых известных и спорных произведений Франца Кафки.

Спектакль идет 2 часа.