Произведение гамлет шекспир. Читать книгу «Гамлет, принц датский» онлайн полностью — Уильям Шекспир — MyBook

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Клавдий, датский король. Гамлет, сын покойного и племянник настоящего короля. Полоний, обер-камергер. Гораций, друг Гамлета. Лаэрт, сын Полония. Вольтиманд | Корнелий | Розенкранц } придворные. Гильденштерн | Озрик | Придворный. Священник. Марцелло | }офицеры. Бернардо | Франциско, солдат. Рейнальдо, слуга Полония. Полковник. Посол. Тень отца Гамлета. Фортинбрас, принц норвежский. Гертруда, королева датская и мать Гамлета. Офелия, дочь Полония. Придворные, офицеры, солдаты, актеры, могильщики, матросы, вестники, слуги и другие. Действие происходит в Эльсиноре. АКТ I СЦЕНА 1 Эльсинор. Терраса перед замком. Франциско на часах. Входит Бернардо. Бернардо Кто здесь? Франциско Сам отвечай мне - кто идет? Бернардо Да здравствует король! Франциско Бернардо? Бернардо Он. Франциско Вы вовремя приходите на смену. Бернардо Уж за полночь, иди домой, Франциско. Франциско Благодарю за смену. Холод резкий - И мне неловко что-то на душе. Бернардо Что, все спокойно было? Франциско Как в гробу. Бернардо Прощай же, доброй ночи. Если встретишь Товарищей, Горацьо и Марцелло, Так попроси их поспешить. Входят Горацио и Марцелло. Франциско Да вот, Мне кажется, они. Стой! Кто идет? Горацио Друзья отечества. Марцелло Вассалы короля. Франциско Прощайте, доброй ночи! Марцелло А, прощай, Мой бравый друг! А кто тебя сменил? Франциско Бернардо. Доброй ночи! Уходит. Марцелло Эй! Бернардо! Бернардо Горацио с тобой? Горацио (подавая руку) Отчасти. Бернардо Здравствуй, Горацио! Здорово, друг Марцелло! Горацио Ну что, являлось нынче привиденье? Бернардо Я не видел. Марцелло Горацьо говорит, Что это все игра воображенья, И призраку, который мы два раза Видали сами, веры не дает; Я и просил его прийти сюда, Чтоб ночь без сна провесть на нашей страже И, если дух появится опять, Чтоб убедиться, что не обманули Глаза нас всех, и с ним заговорить. Горацио Вздор, не придет он. Бернардо Да, а между тем Садись. Позволь атаковать еще раз Твой слух, так недоступный для рассказа О том, что нам две эти ночи сряду Являлось на часах. Горацио Пожалуй, сядем. Бернардо, повтори нам твой рассказ. Бернардо Прошедшей ночью, в дивный час, когда Вон та звезда, от полюса на запад, В пути своем часть неба озаряла, Где и теперь горит, - я и Марцелло, Мы видели, едва пробило час... Марцелло Постой! Смотри: опять она идет! Входит Тень. Бернардо Взгляни: точь-в-точь покойный наш король. Марцелло Горацьо, ты учен: поговори с ним. Бернардо Что - не похож ли он на короля? Взгляни, Горацио. Горацио Да, совершенно. Я трепещу от страха, изумленья. Бернардо Он хочет, чтобы с ним заговорили. Марцелло Горацио, спроси - заговори с ним. Горацио Кто ты, полночным завладевший часом И образом воинственно-прекрасным, В котором здесь бродило на земле Величество умершего Гамлета? Я заклинаю небом - говори! Марцелло Он оскорбился. Бернардо Он уходит. Горацио Стой. И говори - тебя я заклинаю! Тень уходит. Марцелло Он удалился: отвечать не хочет. Бернардо (к Горацио) Ну что, мой друг? Ты бледен! Ты дрожишь! Что ж, эта тень не больше ль, чем мечта? Как думаешь? Горацио Клянусь моим творцом, Когда б глаза мне не были порукой, Я не поверил бы чужим словам. Марцелло Не правда ли, похож на короля? Горацио Как ты похож на самого себя. Точь-в-точь такой на нем надет был панцирь, Когда с норвежцем гордым он сразился, И так же грозно хмурил он чело, Когда на лед, в упорном поединке, Низвергнул поляка. Непостижимо! Марцелло Так дважды он, в глухой час полуночи, Шагами Марса мимо нас прошел. Горацио Что предвещает нам его явленье - Я не могу сказать; но по всему Мне кажется, что Дании грозит Переворот ужасный. Марцелло Сядьте здесь - И тот, кто знает, пусть нам объяснит, Зачем так строго бдительная стража Вассалов Дании лишает сна? Зачем что день, то выливают пушки, Снаряды свозят из чужих земель, Берут людей для корабельных верфей, Где нет им праздника, а только будни? Зачем народ, трудясь и день и ночь В поту лица, не смеет отдохнуть? Кто объяснит мне? Горацио Я. По крайней мере Так говорят: последний наш король - Его видение нас нынче посетило - Из зависти был вызван Фортинбрасом, Норвежским королем, на бой. Наш храбрый, Наш смелый Гамлет - он таким здесь признан, На этой бренной половине мира - Убил врага - и Фортинбрас утратил С своею жизнью все свои владенья. Таков был обоюдный договор, Гербом и подписью бойцов скрепленный. И наш король давал в залог победы Свои владения: когда б он пал, Они бы все достались Фортинбрасу, Как Гамлету досталась вся страна, Согласно заключенному условью. И вот недавно юный Фортинбрас, С огнем в груди неукротимо-диким, Набрал по всем Норвегии углам Толпу бродяг, готовых из-за хлеба Поддерживать любое предприятье; А предприятье это, как известно, Есть возвращенье злой рукой войны Потерянных отцом его владений. Вот почему готовится война, И пушки льют, и держат караул, И в целой Дании движенье и работа. Бернардо Я то же думаю: оно согласно С видением, в доспехах боевых На стражу к нам пришедшим из могилы. Причиною войны усопший Гамлет, А призрак так с ним схож! Горацио Да, это атом, Исторгший силу из очей души. Когда, как пальма, цвел великий Рим, Незадолго до Цезаря кончины, Покинув гроб, со стонами и воплем Блуждали мертвецы - и белый саван Носился вдоль по улицам столицы. На небесах явились в солнце пятна, Кометы с огненным хвостом, и падал Кровавый дождь. Владычица морей, Звезда Нептунова, померкла в вышине, Как будто бы пришла кончина мира. И нам земля и небо ниспослали Такой же знак переворотов страшных, Предвестника грозящей нам судьбы. Тень является опять. Постой! Смотри: опять явился он! Пускай меня виденье уничтожит, Но я, клянусь, его остановлю. Виденье, стой! Когда людскою речью Владеешь ты - заговори со мною. Скажи: иль подвигом благим могу я Тебе покой твой возвратить, Или судьба грозит твоей отчизне И я могу ее предотвратить? О, говори! В твоей минувшей жизни Ты золото не предал ли земле, За что, как говорят, вы, привиденья, Осуждены скитаться по ночам? О, дай ответ! Постой и говори! Петух поет. Останови его, Марцелло! Марцелло Не нанести ль удар ему? Горацио Ударь, Когда остановиться он не хочет. Бернардо Он здесь. Горацио Он здесь. Тень исчезает. Марцелло Исчез. Мы оскорбили Величественный, королевский призрак; Мы удержать его хотели силой, А он мечу, как воздух, недоступен, И наш удар - лишь злое оскорбленье. Бернардо Ему петух ответить помешал. Горацио И вздрогнул он, как грешное творенье При вопле ужаса. Я слышал, что петух, Трубач зари, своею звонкой песнью Сгоняет сон с очей дневного бога, И по его пронзительному крику Из вод, огня, эфира и земли Стекаются блуждающие духи В свою страну - и истину поверья Нам доказал мертвец, нас посетивший. Марцелло Он вдруг исчез при крике петуха. Вот говорят, что в ночь на Рождество, Когда мы ждем Спасителя явленье, Вплоть до зари поет предвестник утра. Тогда блуждать не смеют привиденья: Та ночь чиста, созвездия безвредны; И леший спит, и ведьмы не колдуют: Так эта ночь свята и благодатна. Горацио Да, слышал я, и верится отчасти. Но вот и Феб в пурпуровой одежде Идет на холм по жемчугу росы. Пора. Оставим пост, идем, идем! И мой совет - виденье этой ночи Гамлету рассказать. Клянусь вам жизнью, Дух нем для нас, но с ним заговорит! Согласны ль вы сказать об этом принцу, Как нам велят и долг наш, и любовь? Марцелло Конечно - да; я вас прошу об этом. Я знаю, где его найти. Уходит. СЦЕНА 2 Торжественный зал в замке. Входят король, королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий, придворные и свита. Король Хотя свежа еще в нас память смерти Гамлета-короля, нам дорогого брата; Хотя в душе должны бы мы скорбеть И Дания являла бы один Скорбящий лик, - но наш рассудок светлый Природу победил, и, вспоминая Кончину брата с мудрою тоской, Мы вместе с тем себя не забываем. Итак - сестру, теперь же королеву, Наследницу воинственной страны, Мы нарекли возлюбленной супругой С восторгом, так сказать, лишенным силы, С слезой в очах и с ясною улыбкой, Веселый гимн запев при гробе брата, За упокой при брачном алтаре, И на весах души развесив ровно Веселье и печаль. Мы поступили Согласно вашей воле, одобрившей Наш брак, - и мы за все благодарим! Теперь же мы к другому перейдем. Вы знаете, что юный Фортинбрас, Предположив, что я лишен почтенья Иль что со смертью дорогого нам От дел земных почившего Гамлета Распались связь и сила королевства, В пустых мечтах каких-то мнимых выгод Не устает послами нас терзать И требует отдачи всех владений, Утраченных отцом его в бою С покойным королем и братом нашим. Теперь о нас и нынешнем собранье - И дело вот в чем: к дяде Фортинбраса, Который слаб, не покидает ложа И замыслов племянника не знает, Я написал, чтоб ход такого дела Он прекратил, тем более что деньги, Набор солдат и содержанье войску Берут с его вассалов и земель. Вас, добрый Вольтиманд, и вас, Корнелий, Избрал я передать мое посланье И мой поклон монарху-старику. В сношеньях с ним мы не даем вам власти Переступить за точный смысл письма. Прощайте же! Пусть ваша быстрота Покажет нам, как вы служить готовы. Корнелий и Вольтиманд Теперь, как и всегда, мы наше рвенье Готовы доказать. Король Не сомневаюсь. Счастливый путь! Корнелий и Вольтиманд уходят. Что скажешь ты, Лаэрт? Ты говорил нам о какой-то просьбе - В чем состоит она, Лаэрт? Со мною, Монархом Дании, разумно говоря, Слов потерять никто не может даром. О чем просить ты можешь, чтобы Клавдий Не даровал, еще не слышав просьбы? Не столько голова родная сердцу, Не так рука устам служить готова, Как датский трон Лаэртову отцу. Чего желаешь ты, скажи? Лаэрт Опять Увидеть Францию, мой государь. Ее покинул я, в мою отчизну Без ропота спешил, чтобы исполнить Свой долг при торжестве коронованья. Теперь, когда исполнен он, опять Во Францию летят мои желанья. Король Но твой отец? Позволил он тебе? Что говорит Полоний? Полоний Государь, Он покорил мольбою неотступной Моей души тяжелое согласье, И, наконец, к его усильной просьбе Я приложил печать соизволенья. Позвольте, государь, ему уехать. Король Так пользуйся, Лаэрт, счастливым часом: Располагай и наслаждайся им. А ты, наш друг и сын, любезный Гамлет? Гамлет (тихо) Поближе сына, но подальше друга. Король Как, над тобой еще летают тучи? Гамлет О нет: мне солнце слишком ярко светит. Королева Отбрось ночную тень, мой добрый Гамлет: Взгляни как друг на Дании монарха. Зачем искать с опущенной ресницей Во прахе благородного отца? Ты знаешь: все живое умирает И переходит в вечность от земли. Гамлет Да, все умрет. Королева А если так, мой сын, То что ж тебе тут кажется так странно? Гамлет Нет, мне не кажется, а точно есть, И для меня что кажется - ничтожно. Нет, матушка, ни траурный мой плащ, Ни черный цвет печального наряда, Ни грустный вид унылого лица, Ни бурный вздох стесненного дыханья, Ни слез текущий из очей поток - Ничто, ничто из этих знаков скорби Не скажет истины; их можно и сыграть, И это все казаться точно может. В моей душе ношу я то, что есть, Что выше всех печали украшений. Король Оно прекрасно и похвально, Гамлет, Отдать отцу прискорбный долг печали; Но вспомни же: отец и дед, и прадед Лишались все своих отцов. Потомки Должны надеть, из детского почтенья, На время, в память их печальный траур, Но сохранять печаль с таким упорством Есть недостойная мужчины скорбь, Знак воли, непокорной провиденью, Души бессильной, слабого ума. Когда нас опыт научил, что смертью Мы все должны окончить нашу жизнь, И если смерть для нас обыкновенна, Как самая простая из вещей, Зачем ее без должного смиренья Так к сердцу принимать? О, это грех Перед творцом, усопшему обида, Проступок пред умом, который вечно Нам говорил о смерти наших предков И повторял над трупами людей От прадедов до нас: "Так быть должно!" Прошу, покинь бесплодную тоску И верь, что в нас ты вновь отца находишь. Пусть знает мир, что ты ближайший к трону И мной любим любовью благородной, Любовию нежнейшего отца. Что до твоей поездки в Виттенберг, Она с моим желаньем не согласна, И я прошу тебя - останься здесь, В лучах моих тебя любящих взоров, Как первый царедворец, друг и сын. Королева Не заставляй и мать просить напрасно: Останься здесь, не езди в Виттенберг. Гамлет Я повинуюсь вам во всем. Король Прекрасно. Вот добрый и приветливый ответ! Будь в нашей Дании нам равным, Гамлет. Идем! Согласье дружеское принца Смеется радостью в моей душе. Пусть в честь ему раздастся гром орудий; Он к облакам взнесет заздравный кубок, И гром небес на гром земли ответит, Когда король наполнит свой бокал. Все, кроме Гамлета, уходят. Гамлет О если б вы, души моей оковы, Ты, крепко сплоченный состав костей, Ниспал росой, туманом испарился; Иль если б ты, судья земли и неба, Не запретил греха самоубийства! О боже мой! О боже милосердный, Как пошло, пусто, плоско и ничтожно В глазах моих житье на этом свете! Презренный мир, ты - опустелый сад, Негодных трав пустое достоянье. И до того должно было дойти! Два месяца: нет, даже и не два, Как умер он - такой монарх великий, Гиперион в сравненье с тем Сатиром. Так пламенно мою любивший мать, Что и небес неукротимым ветрам Не дозволял лица ее касаться! Земля и небо, должен ли я вспомнить, Она ему была так предана; Ее любовь, казалось нам, росла Со счастием любви - и через месяц... Покинь меня, воспоминанья сила! Ничтожность, женщина, твое названье! Один короткий, быстротечный месяц - И башмаков еще не износила, В которых шла, в слезах, как Ниобея, За бедным прахом моего отца... О небо! Зверь, без разума, без слова, Грустил бы долее. Супруга дяди, Супруга брата моего отца! Но он похож на Гамлета-монарха, Как я на Геркулеса. Через месяц! Еще следы ее притворных слез В очах заплаканных так ясно видны - Она жена... О гнусная поспешность! Так быстро пасть в кровосмешенья ложе! Тут нет добра и быть его не может. Скорби, душа: уста должны молчать! Входят Горацио, Бернардо и Марцелло Горацио Мое почтенье, благородный принц. Гамлет А, очень рад, что вижу вас здоровым, Горацио! Иль ошибаюсь я? Горацио Он самый, принц; всегда слуга ваш бедный. Гамлет Мой добрый друг, перемени названье. Зачем из Виттенберга ты приехал, Горацио? Марцелло - ты ли? Марцелло Принц! Я очень рад вас видеть. Добрый день! (К Горацио.) Нет, не шутя, зачем же ты оставил Свой Виттенберг? Горацио Из лени, добрый принц. Гамлет И от врагов твоих я не желал бы Услышать это, а тем больше ты Мой слух не должен оскорблять словами И клеветой на самого себя. Ты не ленив - я это очень знаю. Что ж привело тебя к нам в Эльсинор? Пока ты здесь, тебя еще научат Стаканы осушать. Горацио Я прибыл, принц, На погребенье вашего отца. Гамлет Не смейся надо мной, товарищ детства: На свадьбу матери ты поспешил. Горацио Да, правда, принц! Ее не долго ждали. Гамлет Хозяйство, друг Горацио, хозяйство: От похоронных пирогов осталось Холодное на свадебный обед. Врага бы злого легче было встретить Мне в небесах, чем этот день увидеть! Отец мой... кажется, его я вижу. Горацио Где, принц? Гамлет В очах души моей, Горацио. Горацио И я покойного когда-то видел: Он благородный был монарх. Гамлет Да, он Был человек, во всем значенье слова. Мне не найти подобного ему. Горацио Мне кажется, мой принц, прошедшей ночью Его я видел. Гамлет Видел ты! Кого? Горацио Принц, вашего отца и короля. Гамлет Как? Моего отца и короля? Горацио Умерьте на минуту изумленье И слушайте: я расскажу вам чудо - И вот они вам подтвердят рассказ. Гамлет О, говори, я заклинаю небом! Горацио Две ночи сряду, в час их караула, Средь мертвой тишины глухой полночи, С Марцелло и Бернардо было вот что: Видение, как ваш отец покойный, В доспехах бранных с ног до головы, Подходит к ним величественным шагом; Торжественно проходит три раза Пред их окаменелыми глазами, Жезлом своим едва их не касаясь. Они, от ужаса лишившись слова, Стоят и речи не заводят с ним. И это все с таинственностью робкой Они открыли мне. На третью ночь Я с ними был. Все оказалось правдой: В тот самый час и в том же самом виде, Как рассказали мне, приходит тень. Я помню вашего отца. Взгляните - Вот две руки: они не больше схожи Одна с другой. Гамлет Но где же это было? Марцелло Где караул наш: на террасе замка. Гамлет Ты с ним не говорил? Горацио Да, говорил. Но он не отвечал; однажды только Он голову, казалось нам, возвысил, Готовый говорить; но в то ж мгновенье Запел петух, и вместе с звонким криком Тень ускользнула и исчезла. Гамлет Странно! Горацио Клянусь вам жизнью, это правда, принц, И мы сочли за долг сказать об этом. Гамлет Да, господа, оно меня тревожит. На эту ночь вы в карауле? Все Да. Гамлет Он был вооружен? Все Вооружен. Гамлет От головы до ног? Все От темени до пят. Гамлет Так вы лица не видели его? Горацио О нет, мой принц! Наличник поднят был. Гамлет Что ж, грозно он смотрел? Горацио В его лице Скорее скорбь, чем гнев изображался. Гамлет Он был багров иль бледен? Горацио Страшно бледен. Гамлет И очи устремлял на вас? Горацио Не отводя. Гамлет Жаль, очень жаль, что я не с вами был. Горацио Вы ужаснулись бы. Гамлет Весьма, весьма возможно. И долго пробыл он? Горацио Покамест сотню Успеешь насчитать, считая тихо. Марцелло и Бернардо О, дольше, дольше! Горацио Нет, при мне не дольше. Гамлет И цвет волос на бороде седой? Горацио Да, черный с проседью, как был при жизни. Гамлет Я эту ночь не сплю: случиться может, Что он опять придет. Горацио Наверно, принц. Гамлет И если вновь он примет вид отца, Я с ним заговорю, хоть самый ад, Открывши зев, приказывай умолкнуть! А вас прошу: когда виденья тайну Вы от других скрывали до сих пор, Так сохраните же ее и дольше. Всему, что встретится нам в эту ночь, Всему давайте смысл, но только молча. Я вам за дружбу отплачу. Прощайте. В двенадцатом часу я на террасе Увижу вас. Все К услугам вашим, принц. Гамлет Я не услуг прошу у вас, а дружбы, Какую сам питаю к вам. Прощайте. Горацио, Марцелло и Бернардо уходят Родителя вооруженный дух! Неловко что-то здесь; я злые козни Подозреваю. О, скорей бы ночь! До тех же пор, душа моя, спокойся! Злодейство выступит на свет дневной, Хоть целой будь засыпано землей. Уходит. СЦЕНА 3 Комната в доме Полония. Выходят Лаэрт и Офелия. Лаэрт Мои пожитки в корабле. Прощай. Да не забудь, сестра, когда случится Попутный ветр с идущим кораблем, Не спи и дай мне о себе известье. Офелия Ты сомневаешься? Лаэрт Что до Гамлета И до его любовных пустяков, Смотри на них как просто на учтивость, Как на игру в его крови, фиалку, Расцветшую в поре весенних лет, Но ненадолго: сладкую на миг, Красу и запах одного мгновенья - Не больше. Офелия Только? И не больше? Лаэрт Нет. Природа в нас растет не только телом: Чем выше храм, тем выше возникает Души и разума святая служба. Он, может быть, теперь тебя и любит: Обман и зло еще не запятнали В нем добродетели души; но бойся: Как первый принц, он не имеет воли, Он раб происхожденья своего; Не может он, как мы, простые люди, Избрать подругу по сердцу себе: С избранием ее сопряжены Упадок сил иль счастье государства - И потому души его желанья Ограждены согласием людей, Которым он глава. И если снова Он о любви с тобой заговорит, Умно ты сделаешь, когда не больше Поверишь страстному его признанью, Как сколько может он осуществить Свои слова: не больше, чем позволит Всеобщий голос датского народа. Обдумай, сколько пострадает честь, Когда твой слух к его любовной песне Доверчиво прильнет, когда ты сердце Ему отдашь - и бурное стремленье Похитит скромности твоей алмаз. Страшись, Офелия! Страшись, сестра! Подальше от опасного желанья, От вспышки склонности твоей. Из дев чистейшая уж не скромна, Когда луне ее открыта прелесть. От клеветы и святость не уйдет. Детей весны нередко истребляет Червяк, когда еще закрыта почка; И в молодости утра на росу Опасно веет ядовитый ветер. Смотри ж, сестра, остерегайся! Страх - Ограда от беды; а наша юность И без врагов в борьбе сама с собой. Офелия Я сохраню прекрасный смысл урока: Он будет сторожем моей груди. Но, милый брат, не поступай со мною, Как лицемер в священнической рясе; Не говори: вот путь тернистый к небу, Когда ты сам, как дерзкий сластолюбец, Пойдешь цветистою тропой греха И свой урок с усмешкой позабудешь. Лаэрт О нет! Но я промедлил слишком долго. Да вот и батюшка. Входит Полоний. Благословите дважды - И благость дважды на меня сойдет. Судьба опять свела нас на прощанье. Полоний Ты здесь еще, Лаэрт? На борт, на борт! Попутный ветр наполнил паруса; Тебя там ждут. (Кладет ему на голову руки.) Мое благословенье Да будет над тобою навсегда! И эти правила запечатлей В твоей душе: не говори, что мыслишь, И мысль незрелую не исполняй; Будь ласков, но не будь приятель общий; Друзей, которых испытал, железом Прикуй к душе, но не марай руки, Со всяким встречным заключая братство; Остерегись, чтоб не попасться в ссору: Попал - так чтобы враг остерегался; Всех слушай, но не всем давай свой голос; Советы принимай от всех дающих, Но собственное мненье береги, Смотря по средствам, одевайся пышно, Но не смешно, богато - не пестро. Одежда говорит о человеке, А высший круг одет в Париже с тонким, С разборчивым и благородным вкусом. Не занимай и не давай взаймы: Заем нередко исчезает с дружбой, А долг есть яд в хозяйственном расчете. Но главное: будь верен самому себе, И, следственно, как дважды два - четыре, Ни перед кем не будешь ты фальшив. Прощай, Лаэрт. Небес благословенье Да подкрепит в тебе мои советы. Лаэрт Прощайте, батюшка. Полоний Пора, пора! Ступай, тебя твоя прислуга ждет. Лаэрт Прощай, Офелия, и не забудь Мои слова. Офелия Я крепко их замкнула В моей груди, а ключ возьми с собой. Лаэрт Прощай. Уходит. Полоний О чем, Офелия, он говорил? Офелия О принце Гамлете. Полоний Ах, кстати, да! Мне говорят, что с некоторых пор С тобою делит он уединенье; Что Гамлету всегда сама ты рада. А если это так - по крайней мере Так говорили мне, остерегая, - Я принужден, Офелия, заметить, Что дочери моей бы не мешало Смотреть ясней, для собственной же чести, На эту связь. Скажи-ка мне всю правду: Что за союз у вас? Офелия Он признавался Мне в склонности своей. Полоний Да, склонность! Ты говоришь, как малое дитя, Опасности такой не постигая. Что ж, ты поверила его признанью? Офелия Не знаю, право, что и думать мне. Полоний Так я скажу тебе, что надо думать: Ты, дурочка, за чистую монету Сочла его пустые восклицанья. Офелия Отец, он мне в любви своей открылся Почтительно и скромно. Полоний Да! Пожалуй, Все можно скромностью назвать - поди! Офелия Он клятвой подкрепил свои слова. Полоний Свистки для перепелок. Знаю, знаю, Когда кипит в нас кровь, куда как щедро Душа ссужает клятвами язык. Но это блеск, светящий без тепла; Не почитай его огнем: он гаснет Со звуком слов. Скупись вперед побольше Своим сообществом; не будь всегда Готовою к беседе по приказу. А Гамлету ты можешь верить вот как: Он молод, он в своих поступках волен, Как ты не можешь быть вольна... и, словом, Не верь его словам: они обманут; Они не то, чем кажутся снаружи, Ходатаи преступных наслаждений. Они звучат, как набожных обеты, Чтоб легче обольстить. И коротко и ясно, Однажды навсегда: ты не должна Часы свободы убивать на то, Чтоб с Гамлетом вести переговоры. Смотри же, помни, дочь! Ступай. Офелия Я повинуюся. Уходят. СЦЕНА 4 Терраса. Входят Гамлет, Горацио и Марцелло. Гамлет Мороз ужасный - ветер так и режет. Горацио Да, холод проникает до костей. Который час? Гамлет Горацио Двенадцатый в исходе. Марцелло Нет, полночь уж пробило. Горацио В самом деле? Я не слыхал. Так, значит, ближе время, Когда блуждает дух обыкновенно. Звук трубы и пушечные выстрелы за сценой. Что это значит, принц? Гамлет Король всю ночь гуляет напролет, Шумит, и пьет, и мчится в быстром вальсе. Едва осушит он стакан рейнвейна, Как слышен гром и пушек, и литавр, Гремящих в честь победы над вином, Горацио Обычай это? Гамлет Да, конечно, так - И я к нему, как здешний уроженец, Хоть и привык, однако же по мне Забыть его гораздо благородней, Чем сохранять. Похмелье и пирушки Марают нас в понятии народа: За них зовут нас Бахуса жрецами - И с нашим именем соединяют Прозванье черное. Сказать по правде, Всю славу дел великих и прекрасных Смывает с нас вино. Такую участь Несет и честный человек: его, Когда он заклеймен пятном природы, Как, например, не в меру пылкой кровью, Берущей верх над силою ума, - В чем и невинен он: его рожденье Есть случай без разумной воли - Или привычкою, которая, как ржа, Съедает блеск поступков благородных, Его, я говорю, людское мненье Лишит достоинства; его осудят За то, что в нем одно пятно порока, Хоть будь оно клеймо слепой природы И сам он будь так чист, как добродетель, С безмерно благородною душой. Пылинка зла уничтожает благо. Входит Тень. Горацио Смотрите, принц: он снова к нам идет! Гамлет Спасите нас, о неба серафимы! Блаженный дух иль демон проклятой, Облекся ль ты в благоуханье неба Иль в ада дым, со злом или с любовью Приходишь ты? Твой образ так заманчив! Я говорю с тобой: тебя зову я Гамлетом, королем, отцом, монархом! Не дай в незнании погибнуть мне! Скажи, зачем твои святые кости Расторгли саван твой? Зачем гробница, Куда тебя мы с миром опустили, Разверзла мраморный, тяжелый зев И вновь извергнула тебя? Зачем Ты, мертвый труп, в воинственных доспехах Опять идешь в сиянии луны, Во тьму ночей вселяя грозный ужас, И нас, слепцов среди природы, мучишь Для наших душ непостижимой мыслью Скажи, зачем? Зачем? Что делать нам? Тень манит Гамлета. Горацио Он манит вас, чтоб вы пошли за ним, Как будто хочет сообщить вам что-то Наедине. Марцелло Вот посмотрите, принц, С какою ласковой улыбкой он Зовет вас за собой в другое место. Но не ходите с ним. Горацио Нет, ни за что! Гамлет Но он молчит: так я за ним иду. Горацио Нет, не ходите, принц! Гамлет Чего бояться? Мне жизнь моя ничтожнее булавки! Моей душе что может сделать он, Моей душе, бессмертной, как он сам? Он манит вновь - я следую за ним! Горацио Что, если вас он к морю заманит Иль на скалы бесплодную вершину, Что там, склонясь, глядится в океан? Что, если там, приняв ужасный образ, Он вас лишит владычества рассудка? Подумайте! Одна пустынность места, Сама собой, готова привести К отчаянью, когда посмотришь в бездну И слышишь в ней далекий плеск волны. Гамлет Он все манит. Иди - я за тобою! Марцелло Вы не должны идти, мой принц! Гамлет Прочь руки! Горацио Послушайтесь и не ходите, принц. Гамлет Нет, я иду: судьба меня зовет! В малейший нерв она вдохнула крепость Льва африканского. Он все манит - Пустите, или - я клянусь вам небом - Тот будет сам виденьем, кто посмеет Держать меня! Вперед! Я за тобою! Тень и Гамлет уходят. Горацио Он вне себя - увы, он помешался! Марцелло За ним: мы не должны повиноваться. Горацио Пойдем, пойдем! Чем кончится все это? Марцелло Нечисто что-то в Датском королевстве. Горацио Друзья, господь устроит все. Марцелло Идем. Уходят. СЦЕНА 5 Другая часть террасы. Входят тень и Гамлет. Гамлет Куда ведешь? Я далее нейду. Тень Внимай! Гамлет Я слушаю. Тень Уж близок час, Когда я должен возвратиться в недра Мучительного серного огня. Гамлет О, бедный дух! Тень Не сожалей, но слушай Внимательно, что я тебе скажу. Гамлет О, говори! Мой долг тебе внимать. Тень И отомстить, когда услышишь. Гамлет Что? Тень Я твоего отца бессмертный дух, Во тьме ночей скитаться осужденный, А днем в огне обязанный страдать, Пока мои земные прегрешенья Не выгорят среди моих страданий. Когда б мне не было запрещено Открыть тебе моей темницы тайну, Я начал бы рассказ, который душу Твою легчайшим раздавил бы словом, Охолодил бы молодую кровь, Глаза из сфер их вырвал бы, как звезды, И каждый волос вьющихся кудрей Поставил бы на голове отдельно, Как иглы на сердитом дикобразе. Но слух из крови и костей не может Постигнуть откровенья вечных тайн. Внимай, внимай, внимай, когда любил Ты своего отца, мой сын! Гамлет О небо! Тень Отмсти, отмсти за гнусное убийство! Гамлет Убийство? Тень Подлое, как все убийства. Но твой отец убит бесчеловечно, Неслыханно. Гамлет Скажи скорей! На крыльях, Как мысль любви, как вдохновенье, быстрых, Я полечу к ней! Тень Вижу, ты готов; Но будь ты вял, как сонная трава, Что мирно спит на Леты берегах, Проснуться ты при этой должен вести! Внимай же, Гамлет: говорят, что я Уснул в саду и был змеей ужален. Народа слух бесстыдно обманули Такою выдумкой моей кончины; Но знай, мой благородный Гамлет: змей, Смертельный яд в мое изливший тело, Теперь в моем красуется венце. Гамлет О ты, пророчество моей души! Мой дядя? Тень Да. Он, зверь-кровосмеситель, Очарованьем слов и даром лжи - Презренный дар, способный обольщать, - Успел склонить к греховным наслажденьям Лжедобродетельной Гертруды волю. Что за измена то была, о Гамлет! Меня, с моей любовью неизменной, Как клятву, данную при алтаре, Меня забыть и пасть в его объятья, Его, который - прах передо мною! Как добродетели не обольстит Разврат, хоть будь он в одеяньи неба, Так точно страсть и с ангелом в союзе Наскучит, наконец, небесным ложем - И жаждет недостойного. Постой! Я утренний почуял ветерок: Я сокращу рассказ. Когда в саду Я спал по окончании обеда, Подкрался дядя твой со склянкой сока Злой белены и яд мне в ухо влил, Людской природе столько ненавистный, Что он, как ртуть, бежит в каналах тела, Внезапной силой растворяя кровь. И этот яд покрыл меня мгновенно, Как Лазаря, корой нечистых струпьев. Так я во сне убит рукою брата, Убит в весне грехов, без покаянья, Без исповеди и без тайн святых. Не кончив счет, я был на суд отозван Со всею тяжестью земных грехов. Ужасно! о, ужасно! О, ужасно! Не потерпи, когда в тебе природа есть, - Не потерпи, чтоб Дании престол Кроватью был для гнусного разврата. Но как бы ты ни вздумал отомстить, Не запятнай души: да не коснется Отмщенья мысль до матери твоей! Оставь ее Творцу и острым тернам, В ее груди уже пустившим корни. Прощай! прощай! Светящийся червяк Мне говорит, что близко утро: Бессильный свет его уже бледнеет, Прощай, прощай и помни обо мне! Уходит. Гамлет Господь земли и неба! Что еще? Не вызвать ли и ад? Нет, тише, тише, Моя душа! О, не старейте, нервы! Держите персть возвышенно и прямо! Мне помнить о тебе? Да, бедный дух, Пока есть память в черепе моем. Мне помнить? Да, с страниц воспоминанья Все пошлые рассказы я сотру, Все изреченья книг, все впечатленья, Минувшего следы, плоды рассудка И наблюдений юности моей. Твои слова, родитель мой, одни Пусть в книге сердца моего живут Без примеси других, ничтожных слов. Клянуся в том благими небесами! О, женщина преступная! Злодей, Злодей, смеющийся, проклятый изверг! Где мой бумажник? Запишу, что можно С улыбкой вечною злодеем быть, По крайней мере в Дании возможно. (Пишет.) Здесь, дядюшка. Теперь пароль и отзыв: "Прощай, прощай и помни обо мне!" Я поклялся. Горацио (за сценой) Принц! Принц! Марцелло (за сценой) Принц Гамлет! Горацио (за сценой) Бог да защитит вас! Гамлет Аминь! Марцелло (за сценой) Эй, где вы, принц? Гамлет Сюда, мой сокол! Входят Горацио и Марцелло. Марцелло Что с вами, принц? Горацио Ну что, узнали вы? Гамлет О, удивительно! Горацио Скажите, принц. Гамлет Нет, вы расскажете. Горацио Я - нет, мой принц! Клянусь вам небом. Марцелло Я не расскажу. Гамлет Вот видите... И кто бы мог подумать! Но, чур, молчать. Горацио и Марцелло Клянусь вам небом, принц! Гамлет Нет в Дании ни одного злодея, Который не был бы негодным плутом. Горацио Чтоб это нам сказать, не стоит Вставать из гроба мертвецу. Гамлет Вы правы - И потому, без дальних объяснений, Я думаю - простимся и пойдем. Вы - по делам или желаньям вашим: У всех свои желанья и дела; А бедный Гамлет - он пойдет молиться. Горацио Да это, принц, бессвязные слова. Гамлет Мне очень жаль, что вам они обидны; Душевно жаль. Горацио Тут нет обиды, принц. Гамлет Горацьо, есть: клянусь святым Патриком, Обида страшная! Что до виденья - Он честный дух, поверьте мне, друзья; Желанье ж знать, что было между нами, Одолевай как может кто. Теперь, Когда вы мне товарищи, друзья, Когда солдаты вы, прошу исполнить, О чем я попрошу. Горацио Охотно. Что же? Гамлет Не говорить, что видели вы ночью. Горацио и Марцелло Не скажем, принц. Гамлет Однако ж поклянитесь. Горацио Клянусь вам честью, принц, не разглашать. Марцелло Я также. Гамлет Нет! Клянитесь на мече! Марцелло Мы поклялись уже. Гамлет На меч, на меч мой! Тень (под землею) Клянитесь! Гамлет А! Ты здесь, товарищ верный? Что ж, господа, вы слышите - приятель Не спит в гробу: угодно вам поклясться? Горацио Скажите: в чем? Гамлет Чтоб никогда до смерти О том, что видели, не говорить ни слова. Клянитесь на моем мече! Тень (под землею) Клянитесь! Гамлет Hic et ubique: переменим место - Сюда, друзья. Сложите снова руки На меч мой и клянитесь: никогда О том, что видели, не говорить ни слова. Тень (под землею) Клянитесь на мече! Гамлет А, браво, крот! Как роешься ты быстро под землей! Отличный рудокоп! Еще раз дальше. Горацио Непостижимо, странно! Гамлет Эту странность Как странника, укрой в своем жилище. Есть многое на небе и земле, Что и во сне, Горацио, не снилось Твоей учености. Однако дальше! Здесь, как и там, клянитесь мне блаженством, Что как бы странно я себя ни вел - Я, может быть, сочту необходимым Явиться чудаком, - что вы тогда Не станете руками делать знаков, Ни головой качать, ни говорить Двусмысленно, как, например: "да, знаем", Или: "могли бы мы, когда б хотели", Или: "когда бы смели мы сказать", Иль: "люди есть, которые могли бы..." Или другим неявственным намеком Не скажете, что дело вам известно. Вот в чем клянитесь мне, клянитесь Богом И в смертный час его святой защитой. Тень (под землею) Клянитесь! Гамлет Успокойся, успокойся, Ты, страждущая тень! Ну, господа, Прошу любить и жаловать меня - И сколько бедный человек, как Гамлет, Вам может оказать любви и дружбы, Он вам окажет их, бог даст. Идем! Ни слова боле: пала связь времен! Зачем же я связать ее рожден? Итак, пойдемте вместе, господа. Уходят.

Едва ли еще чье-нибудь творчество оказало такое могу­чее влияние на развитие литературы и культуры разных стран и народов, как творчество Шекспира.

Едва ли найдется в мировой литературе писатель, о ко­тором написано и сказано больше, чем о Шекспире.

Таков настоящий гений. Он неисчерпаем. Каждое поко­ление стремилось сказать о нем свое слово. Каждое поко­ление хотело понять его глубже, чем предыдущее. В этом стремлении наше поколение далеко не первое и далеко не последнее. Это познание будет продолжаться до тех пор, пока существует литература.

Из всего необозримого богатства, созданного Шекспиром, внимание больше всего всегда привлекал «Гамлет» . В том, что было написано об этой трагедии, больше всего было сказано об ее главном герое. А все, что за четыреста лет было сказано о датском принце, так или иначе, рано или поздно сходилось и концентрировалось вокруг его знамени­того монолога.

Почему из всех монологов Гамлета (а их около 20) имен­но этот стал настолько знаменит, что явился центром прило­жения сил многих переводчиков Шекспира, их экзаменом на мастерство и превратился в своего рода “a must to know” , став достоянием даже тех, кто никогда не знал или не понимал Шекспира? Потому что, во-первых, этот монолог, как это бывает с лучшими оперными ариями, является абсолют­но законченным и совершенным в своем роде маленьким про­изведением, написанным гениальною рукой и могущим существовать само по себе и восхищать проникших его бездонный смысл. Во-вторых, потому, - и это делает его действительно вершиной творчества Шекспира, шпилем, венчающим архитектурный ансамбль его трагедии, - что это монолог центральный и с точки зрения композиции, и с точки зрения сути образа, и, главное, с точки зрения смысла всей трагедии в целом. Это - квинтэссенция «Гам­лета» как трагедии, Гамлета как образа, и, наконец, всего Шекспира как драматического гения.

Что такое этот монолог в немногих словах? Это вечная проблема борьбы добра со злом в ее преломлении в душе чуткой и возвышенной, тоскующей по утраченным идеалам, созданной любить, но вынужденной ненавидеть, раздвоен­ной и одинокой, мучимой непониманием и грубой беспощад­ностью текущей вкруг нее жизни. По словам Н. Россова, одного из первых критиков переводов «Гамлета», этот моно­лог - «внутреннее состояние мыслящей и сомневающейся (одно с другим почти не раздельно) части человечества».

Гамлеты и их проблемы существовали, видимо, во все времена, и поэтому неудивительно, что каждая новая эпо­ха, новое поколение по-своему читали шекспировского ге­роя. Поэтому так различны, так непохожи при всем внешнем сходстве переводы «Гамлета» на русский язык. Центральный монолог, естественно, не является исключением. История переводов «Гамлета» в России - едва ли не самая богатая переводческая история зарубежных произведений. Введен­ный на русскую сцену еще в 1748 году в переделке А. Сума­рокова «Гамлет» переводился более 30 раз, а центральный монолог трагедии, став пробным камнем мастерства, с бур­ным развитием русской переводческой школы, превзошел по количеству переводов как аналогичные фрагменты дру­гих классических произведений, так и самого «Гамлета» в целом.

При всех превратностях, пережитых этой трагедией в России (я имею в виду беспощадные переделки XVIII и начала XIX веков), именно этому монологу удалось хоть и в самых разных вариантах, пройти без существенного искажения смысла почти через все переводы, переделки и адаптации. Даже Сумароков при всей псевдо-классиче­ской нелепости его «обработки» обошелся с этим моно­логом с несвойственной ему в отношении Шекспира осторож­ностью. С течением же времени, по мере того, как Шекспир в трудной борьбе со всяческими условностями завоевывал уважение и восхищение всех народов, стремление исказить оригинал перерастало в стремление сохранить его, а пос­леднее - в благоговение перед каждой шекспировской стро­кой, которое подчас влекло за собой фанатический буква­лизм, вредивший самой литературной форме перевода.

История переводов монолога Гамлета

Мы рассмотрим здесь лишь наиболее значительные пере­воды монолога Гамлета , взятые как фрагменты из перево­дов всей трагедии в целом, в попытке проследить историю перевода этого монолога с начала XIX века вплоть до пос­лереволюционных переводов, которые заслуживают от­дельного анализа.

Вот основные вехи этой истории : М. Вронченко (1828 г.), Н. Полевой (1837 г.), А. Кронеберг (1844 г.), М. Загуляев (1861 г.), А. Соколовский (1883 г.), П. Гнедич (1891 г.), Д. Аверкиев (1895 г.), К. Р. (Романов) (1899 г.). Их мы и рассмотрим.

To be, or not to be: that is the question:

Whether ’tis nobler in the mind to suffer

The slings and arrows of outrageous fortune,

Or to take arms against a sea of troubles,

And by opposing end them? To die: to sleep;

No more; and by a sleep to say we end

The heart-ache and the thousand natural shocks

That flesh is heir to, ’tis a consummation

Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;

To sleep: perchance to dream: ay, there’s the rub;

For in that sleep of death what dreams may come

When we have shuffled off this mortal coil,

Must give us pause: there’s the respect

That makes calamity of so long life;

For who would bear the whips and scorns of time,

The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,

The pangs of despised love, the law’s delay,

The insolence of office and the spurns

That patient merit of the unworthy takes,

When he himself might his quietus make

With a bare bodkin? who would fardels bear,

To grunt and sweat under a weary life,

But that the dread of something after death,

The undiscover’d country from whose bourn

No traveller returns, puzzles the will

And makes us rather bear those ills we have

Than fly to others that we know not of?

Thus conscience does make cowards of us all;

And thus the native hue of resolution

Is sicklied o’er with the pale cast of thought,

And enterprises of great pith and moment

With this regard their currents turn awry,

And lose the name of action.

Первым, кто задался целью воссоздать «Гамлета» на русском языке, «так, как написал бы его по-русски сам автор», был Михаил Павлович Вронченко , военный геоде­зист, генерал-майор и . Он поло­жил начало настоящим переводам с английского, став пер­вым из тех, кто вдохновением и кропотливым трудом соз­давал русского Шекспира.

Перевод “Гамлета” М. Вронченко (1828 г.)

В 1828 г. он опубликовал перевод «Гамлета» , который по точности и верности букве и духу оригинала в течение десятилетий оставался соперником лучших переводов тра­гедии. Это тем более поразительно, что его «Гамлет» по­явился всего 18 лет спустя после чудовищной переделки С. Висковатова, сделанной по французскому переводу; создан в то время, когда русская литература еще только- только’ просыпалась от летаргического сна классицизма с его условностями и канонами, с его враждебностью к вульгарному и «непросвещенному» Шекспиру.

Вот как выглядел монолог Гамлета в этом первом рус­ском переводе трагедии:

Быть иль не быть - таков вопрос; что лучше,

Удары стрел враждующей фортуны

Или возстать противу моря бедствий

И их окончить? Умереть - уснуть -

Не боле; сном всегдашним прекратить

Все скорби сердца, тысячи мучений,

Наследье праха - вот конец достойный

Желаний жарких! Умереть - уснуть!

Уснуть? - Но сновиденья? - Вот препона:

Какие будут в смертном сне мечты,

Когда мятежную мы свергнем бренность,

О том помыслить должно. Вот источник

Столь долгой жизни бедствий и печалей!

И кто б снес бич и поношенье света,

Обиды гордых, притесненья сильных,

Законов слабость, знатных своевольство,

Осмеянной Любови муки, злое

Презренных душ презрение к заслугам Когда кинжала лишь один удар -

И он свободен? Кто в ярме ходил бы,

Стенал под игом жизни и томился,

Когда бы страх грядущего по смерти, -

Неведомой страны, из коей нет

Сюда возврата, - не тревожил воли,

Не заставлял скорей сносить зло жизни,

Чем убегать от ней к бедам безвестным?

Так робкими творит всегда нас совесть,

Так яркий в нас решимости румянец

Под тению тускнеет размышленья,

И замыслов отважные порывы,

От сей препоны уклоняя бег свой,

Имен деяний не стяжают…

Не правда ли, на первый взгляд, перевод этот прекрасен и почти не оставляет желать лучшего. Настолько целен, точен и архаично поэтичен этот монолог. Кажется, что это о нем сказаны слова Белинского, относящиеся к другому переводу М. Вронченко - к переводу «Макбета» (1837 г.): «Несмотря на видимую жесткость языка в иных местах, от этого перевода веет духом Шекспира , и когда вы читаете его, вас объемлют идеи и образы царя мировых поэтов». Правда, тот же Белинский писал позднее, что и бездарный перевод не убьет до конца произведения великого, которое вопреки нему и через него все равно захватит читателя или зрителя. Но в данном случае перевод служит не барьером, а языковым фильтром, переливающим английскую поэзию в русские стихи. Помимо всего прочего, этот перевод был первым!

Это не означает, что он свободен от недостатков. Но нужно отметить, что большинство из них лежит в области языка, формы, а не неправильного толкования оригинала, причем часть из них сегодня умножена временем.

Что мы видим при подробном анализе?

Конечно, с расцветом русской литературы и развитием русского языка этот перевод не мог долго оставаться впол­не современным: такие слова и выражения, как «враждую­щая фортуна», «противу», «препона», «любови муки», «под тению», «сей», «деяния» очень скоро, буквально в течение десяти лет, сделали его архаичным. Но общая верность духу и некоторые особенно счастливо найденные выра­жения долго оставались объектом подражания.

Везде ли перевод безусловно верен? Разумеется, нет. Это была бы слишком непосильная задача для первого перевода такого (!) произведения. «Вот конец достойный желаний жарких» - это перевод желаемого, а не действи­тельного. У Шекспира нет этих слов. Стоящие в английском тексте слова означают, что смерть, вечный сон, который окончит страданья души и тела - это желанный конец, исход, успокоение. Вронченковский же Гамлет как бы иро­низирует над смертью, говоря, что она - достойный конец желаний жарких, и таким образом совершенно искажается его мысль о смерти. Правда, эту же фразу Вронченко мож­но прочесть и по-другому: «конец, достойный желаний жарких», то есть «конец, достойный того, чтобы его хотеть». Такая интерпретация возвращает словам Гамлета смысл оригинала, но тогда очевидно, что выражение Вронченко неудачно. В любом, даже в лучшем случае, оно двусмыс­ленно.

Затем, не совсем верно толкуется слово “dreams” . Гам­лет говорит о сновиденьях смертного сна, а не о мечтах. «Мятежная бренность» - сочинение переводчика. “Mor­tal coil” -смертная оболочка, тело, о которых так часто говорит Гамлет, противопоставляя их духу, душе. Смысл этих слов: «когда мы избавимся от телесной, смертной обо­лочки духа, освободив его». Мятеж здесь совершенно ни при чем, и как всякое излишество, нарушает целостность картины.

Далее. ‘‘The law’s delay” - это, конечно, не «слабость законов», а по удачному выражению одного из поздних переводчиков, - «медлительность законов». Словам “he himself might his quietus make with a bare bodkin” не впол­не соответствует перевод «кинжала лишь один удар - и он свободен». Речь идет не о свободе, а об успокоении, избав­лении от «скорби сердца», «тысячи мучений», от «долгой жизни бедствий и печалей».

В строках «Когда бы страх … неведомой страны, из коей нет сюда возврата» пропущен образ путника, столь яркий для того времени пилигримов и путешественников.

“Puzzles the will.” Это особенно важные слова. Они заключают и разряжают весь этот длинный и напряженный смысловой период, начавшийся со слов “Who would bear…” , означая, что именно в страх «грядущего по смерти» упи­рается воля человека, увидевшего спасительный выход в смерти. Страх сковывает волю, а не «тревожит» ее; в этом весь смысл трагических сомнений Гамлета; соответст­вующее слово перевода должно быть также сильно и кульминационно - с него начинается новый период, как волна откатывающийся от этой преграды смущенной страхом во­ли; ниже Гамлет развертывает эту мысль. Недостаточно точно передан и смысл слов «… не заставлял скорей сносить те беды, которые мы имеем, чем бежать к другим, еще неиз­вестным». У Вронченко: «не заставлял скорей сносить зло жизни, чем убежать от ней (sic!) к бедам безвестным». Это нюанс, но и он представляется важным в таком монологе.

На этом, пожалуй, кончаются неточности в передаче смысла. Может возникнуть сомнение относительно верности перевода слова “conscience” как «совесть», но такого рода требования мы не считаем себя вправе предъявлять к перво­му переводу. (Тем более, что достоинств, причем весьма кон­кретных, этому переводу не занимать: «скорби сердца» , «притесненье сильных», «знатных своевольство», «презренных душ презрение к заслугам», «яркий в нас решимости румя­нец» и другие найденные Вронченко выражения принадле­жат к лучшим находкам русских переводов этого монолога). — Гораздо больше в переводе Вронченко недостатков сти­левого порядка, формального выражения. «Тысячи муче­ний/Наследье праха» - в лучшем случае пустозвучно. Гамлет опять-таки имеет в виду мучения, связанные с бренной плотью, с земным существованием, которое в них повинно; не забудем, что Гамлет ищет причину страданий и избавление от них - в себе, весь его вопрос - бороться ли против моря бедствий внешней жизни или покончить с ними, умертвив их воспринимающую, неотторжимую от них и потому виновную(!) в их невыносимости плоть, земную жизнь, их первоисточник. Гамлет-философ не знает, искать ли начало несчастий в жизни, кипящей вокруг него, или же в том, что воспринимает их,- то есть в своих чувствах, восприятии, плоти - flesh! - которая как бы наследует их от жизни. Это очень трудное место. Вот как переводят его через сто с лишним лет: «… Тысячу природных мук / На­следье плоти» (М. Лозинский), «… тысячи лишений, / При­сущих телу» (Б. Пастернак): можно сказать, что им удается наиболее близко подойти к смыслу подлинника.

Нельзя признать удачным и выражение «О том помыслить должно» . Не говоря уже о слове «помыслить» как таковом, все оно невыразительно растянуто по сравнению с резким “must give us pause” Шекспира. Поздние переводчики вооб­ще толковали эти слова в ином смысле: «Вот в чем труд­ность» М. Лозинского, может быть, вольнее по букве, но точнее и ближе по духу оригинальной мысли. «Обиды гор­дых» - тоже не совсем удачно. Чьи обиды? И кому? Выра­жение Вронченко двусмысленно. Дословный перевод: ос­корбления гордеца (ср. «насмешка гордеца» Лозинского).

И наконец, последняя, заключительная строка. Извест­но, какой эмоциональной силой отличаются все концовки Шекспира - как всего произведения в целом, так и отдель­ных актов, сцен и монологов. Последние слова Гамлета- это растущий по ритму и напряженности период из шести стихов. Вслушайтесь в силу и естественность слов “and lose the name of action” . Слова Вронченко «имен деяний не стя­жают» архаичны. Тем не менее по выразительности они с успехом соперничают с последующими переводами.

Таковы во многом спорные достоинства и недостатки первого русского перевода. В целом же, за ним, безусловно, нельзя не признать той верности духу и слову Шекспира, которую отмечали, но не всегда могли оценить по достоин­ству еще современники Вронченко и за которую так по-раз­ному боролись последующие переводчики «Гамлета».

Перевод “Гамлета” Н. Полевого (1837 г.)

В 1837 г. был опубликован новый перевод «Гамлета» - Н. Полевого , и трагедия была впервые поставлена на рус­ской сцене. С этого времени начинается театральная исто­рия «Гамлета» в России - бурная история. Театр долгое время — не мог воспринять Шекспира без изменений «сог­ласно требованиям сцены», хотя и Шекспир как будто бы писал для театра. Первые представления «Гамлета» с Моча­ловым в главной роли прекрасно описаны Белинским, ко­торый дал и развернутую критику перевода Полевого. Не вдаваясь в подробности «обработки» Полевым Шекспира, мы рассмотрим монолог Гамлета, который по своей счаст­ливой судьбе почти не пострадал при пересадке на рус­скую сцену.

Вот текст, который читал Мочалов:

Быть иль не быть - вот в чем вопрос!

(Заметим, что первый стих монолога в той форме, в ка­кой он сохранился по сей день, был написан Полевым.)

Что доблестнее для души: сносить

Удары оскорбительной судьбы,

Или вооружиться против моря зол

И победив его, исчерпать разом?

Умереть - уснуть, не больше, и окончить сном

Страданья сердца, тысячи мучений -

Наследство тела: как не пожелать

Такого окончанья!..

Умереть, уснуть…

Уснуть - быть может грезить?

Вот и затрудненье…

Да, в этом смертном сне какие сновиденья

Нам будут, когда буря жизни пролетит?

Вот остановка, вот для чего хотим мы

Влачиться лучше в долгой жизни -

И кто бы перенес обиды, злобу света,

Тиранов гордость, сильных оскорбленья,

Любви отвергнутой тоску, тщету законов,

Судей бесстыдство и презренье это

Заслуги терпеливой за деянья чести,

Когда покоем подарить нас может

Один удар!

И кто понес бы иго

С проклятием, слезами тяжкой жизни?

Но страх: что будет там? там,

В той безвестной стороне, откуда

Нет пришлецов… Трепещет воля

И тяжко заставляет нас страдать,

Но не бежать к тому, что так безвестно…

Ужасное сознанье робкой думы

И яркий цвет могучего решенья

Бледнеет перед мраком размышленья,

И смелость быстрого порыва гибнет,

И мысль не переходит в дело…

Блестящий монолог! В самом деле, можно сказать, что этот перевод еще более театрален, чем текст Шекспира. Во всяком случае он гораздо более легок, гладок и изящен, чем верный, поэтичный, но тяжеловатый перевод Вронченко. Именно эти качества и обеспечили переводу Полевого такой невиданный дотоле успех на сцене. Но как уже в то время глубоко подмечал Белинский, внимательно следивший за ро­стом влияния Шекспира на русскую литературу, успех пере­вода Полевого объяснялся самими его недостатками. Дело в том, что Полевой не считал Шекспира безусловно великим поэтом , говоря, что и у него есть «пятки, не омоченные в Стиксе», коль скоро его пьесы заставляют зрителей зевать. Исходя из этой, в общем,верной посылки, он делал вывод, что Шекспира нужно приспособить к среднему уровню тогдаш­ней публики вместо того, чтобы заниматься неблагодарной еще в то время пропагандой искусства Шекспира и обучением зрителя сначала по книгам воспринимать настоящего Шекс­пира, как того требовал Белинский. Публика того времени еще не доросла до Шекспира (нельзя сказать, что она впол­не доросла до него, и сейчас), и Полевой объективно, знал он это или не знал, приноравливал старомодного поэта к «современным» запросам. В монологе Гамлета это как раз, как мы уже говорили, заметно меньше всего, но тем не менее и на нем сказался общий подход. Обратите внимание, за счет чего дается Полевому этот блеск, эта легкость, это изящество:

«Что доблестнее для души?» - Гамлет думает не столь­ко о доблести, сколько о благородстве. «Оскорбительная судьба» - оригинально, но вряд ли вполне по-русски. Да и не так выразительно, как у Шекспира.

Затем идет довольно удачный перевод шести строк: «море зол», «страданья сердца», «наследство тела»(!). «Вот и затрудненье» - современнее, чем у Вронченко, но само по себе все-таки неудачно.

Вторая половина монолога сильнее испытала на себе Полевого. «Когда буря жизни проле­тит» - красивый, но вольный перевод. «Вот остановка» - тоже. «Вот для чего хотим мы / Влачиться лучше в долгой жизни» - пересказ, а не перевод. У Шекспира: вот, что превращает долгую жизнь в мучение, заставляет так долго терпеть страдание. «Обиды, злобу света» - неточно. Унич­тожен сохраненный у Вронченко образ («бич»). Вообще сло­ва «злоба света» пристали скорее обществу времен Полево­го, а не Гамлета. «Тиранов гордость» - и неудачно, и не­верно. Гамлет говорит не о гордости тиранов (как будто гордость - самое злое качество тиранов!), а об оскорбле­ниях надменных, то есть сильных мира сего. Правда, потом идет «сильных оскорбленья», но это перевод уже слов “th’ oppressor’s wrong” . Следующая строка очень удачна, хотя «тщета законов» - переводческая вольность. «Судей бес­стыдство» - очень хорошо, но «презренье это заслуги тер­пеливой …» и т. д. -и неудобочитаемо, и неточно (ср. у Вронченко). Следующие строки очень хороши, хотя и не везде точны (например, «слезы» вместо «пота». Полевой «облагораживает» Гамлета). Обратите внимание, как Поле­вой заменяет для большей театральности синтаксическую связь Шекспира - эмоциональной после слов «С про­клятием, слезами тяжкой жизни», где у Полевого - игро­вая пауза. То же и после слов «откуда / Нет пришлецов». Кстати, это неудачные слова, так как пришлецы-то есть (дух отца Гамлета), а нет возврата путешественникам, ушедшим в «неведомую страну». «Трепещет воля» - лучше, чем у Вронченко, но все равно недостаточно сильно.

Следующие две строки совсем уже далеки от текста Шекспира. Совершенно отсутствует, тонкая игра Гамлета на слове “ills” , и пропадает лежащий в ней смысл (ср. у Б. Пастернака: «мириться лучше со знакомым злом, чем бег­ством к незнакомому стремиться»). «Ужасное сознанье робкой думы» - очень красиво, но почти лишено того четкого смысла, который передает фраза Шекспира. Красивость («самый страшный враг красоты») вытесняет простоту и из последующих строк (ср. у Вронченко: «Так яркий в нас решимости румянец…»). Последние же три стиха вообще сокращены с ущербом для экспрессивности заключитель­ных строк Шекспира.

Вообще весь перевод Полевого являет яркий пример затушевывания классика современностью. Вероятно, пере­водчик считал, что при таком переводе зрители перестанут зевать. Современный ему уровень восприятия подтвердил его правоту.

Но время не стояло на месте. Условности отмирали. На их месте возникали другие.

Историческая заслуга Полевого заключалась в том, что он дал своим переводом мощный толчок ко все более упорным попыткам примирить Шекспира и современность, Шекспира и театр. Задача в то время была неимоверно сложной. Чем ближе к оригиналу, тем меньше шансов иметь успех у широкой публики. И наоборот. Переводы Вронченко и Полевого представляли собой два пути, два метода.

Перевод “Гамлета” А. Кронберга (1844)

А. Кронеберг, создавший в 1844 г. новый перевод «Гамлета», выбрал первый из них. Вот как выглядел моно­лог Гамлета в его переводе:

Быть иль не быть? Вот в чем вопрос!

Что благороднее? Сносить ли гром и стрелы

Враждующей судьбы, или восстать

На море бед и кончить их борьбою?

Окончить жизнь,- уснуть,-

Не более!- И знать, что этот сон

Окончит грусть и тысячи ударов,

Удел живых…

Такой конец достоин Желаний жарких!

Умереть - уснуть…

Уснуть! -

Но если сон виденья посетят?..,

Что за мечты на смертный сон слетят,

Когда стряхнем мы суету земную?

Вот,’что дальнейший заграждает путь,

Вот отчего беда так долговечна!

Кто снес бы бич и посмеянье века,

Бессилье прав, тиранов прйтесненье,

Обиды гордого, забытую любовь,

Презренных душ презрение к заслугам,

Когда бы мог нас подарить покоем

Один удар?

Кто нес бы бремя жизни,

Кто гнулся бы под тяжестью трудов?

И только страх чего-то после смерти,-

Страна безвестная, откуда путник

Не возвращался к нам, - смущает волю

И мы скорей снесем земное горе,

Чем убежим к безвестности за гробом.

Так всех нас совесть обращает в трусов,

Так блекнет в нас румянец сильной воли,

Когда начнем мы размышлять; слабеет

Живой полет отважных предприятий

И робкий путь склоняет, прочь от цели …

Не нужен подробный анализ, чтобы увидеть, что это новая ступень в переводе монолога. Можно спорить лишь об отдельных его местах.

По-прежнему, камнем преткновения остается “outra­geous fortune” . «Гром … враждующей судьбы» - не самое удачное выражение. Зато следующий стих прекрасен.

«Окончить жизнь» - оригинальная, но вряд ли верная амплификация. Кронеберг, видимо, хочет подчеркнуть, что это не естественная смерть.

«Окончит грусть». “Heart-ache” - не грусть, да и вряд ли состояние Гамлета определяется этим словом. Зато — «удел живых» - очень верно по смыслу, хоть и неточно.

Следующая строка, как мы видим, заимствована у Вронченко, причем, ввиду прежних замечаний,- это не самое удачное заимствование . Этот стих двусмыслен. Не­удачно заимствовано и слово «мечты».

Перевод «когда стряхнем мы суету земную» можно счи­тать удачным, несмотря на некоторую буквальность. «Вот отчего беда так долговечна» - хорошо, сжато, но, может быть, не вполне понятно. (У Шекспира яснее: вот, что дела­ет жизнь страданий столь долгой).

Затем идет период, когда Гамлет говорит о самих злах окружающей его жизни . Здесь представляется, что для верного воссоздания образа принца необходимо сохранить именно ту картину, которую рисует он. «Бич и посмеянье века» - прекрасно, «бессилье прав» - выдумано, хоть и удачно, «тиранов притесненье» - точно и хорошо, «обиды гордого» - опять-таки, чьи обиды? «Забытая любовь» - сжато, но далеко не так выразительно, как у Шекспира. Стих: «Презренных душ презрение к заслугам» взят у Вронченко, точно так же, как последующий - у Полевого.

Следующие два стиха удачно пересказывают мысль Гамлета.

Строка «И только страх …» - самая точная и самая лучшая из трех переводов, равно как и две следующие; но вот опять знакомый нам камень преткновения: «смущает волю», «Тревожит», «трепещет»» «смущает». Может быть, «смущает» и самое удачное слово, но все равно, оно кажет­ся недостаточно выразительным. В следующих двух строках не передано, во-первых, важное слово “ makes ”-застав­ляет, а во-вторых, все та же не поддающаяся пока переводу словесная игра … “ ills we have …”. “ Conscience ” все еще переводится как «совесть».

Строки: «Так блекнет в нас … когда начнем мы размыш­лять» едва ли не лучшие из всех переводов, хотя шекспи­ровский образ сохранен не полностью.

Заключительные же строки монолога кажутся нам опять-таки слабыми по сравнению с необыкновенно выразитель­ными словами Шекспира.

Интересно отметить, что в свое время перевод Кронеберга именно в силу его достоинств имел так же мало успеха у широкой публики, как и перевод Вронченко - в свое.

Перевод “Гамлета” М. Загуляева (1861 г.)

Следующий перевод «Гамлета» был создан в 1861 г. М. Загуляевым, который в попытке решить проблему при­мирения Шекспира с театром и современностью стремился создать перевод одновременно «верный и удобочитаемый». Эти две цели долго еще оставались несовместимыми. «Я решил, - , - переводить каждое сло­во, обращаясь с ним, как с святыней, завещанной нам вели­ким гением». Мы не станем приводить весь монолог цели­ком, а рассмотрим только характерные его черты.

“…Должна ли Великая душа сносить удары рока..?”

Это, конечно, неверно. Гамлет говорит не о «великой» душе. Он говорит о любом человеке вообще.

“…покончить навсегда

С страданьями души и с тысячью болезней,

Природой привитых к немощной плоти нашей…”

Это, как мы видим, совершенно оригинальная интерпре­тация. Действительно, что такое “natural shocks” ? Нужно ли толковать эти слова в философском смысле’, как это делали до Загуляева? Или же, действительно, Гамлет имеет в виду обыкновенные человеческие болезни, в которых виновата немощность нашей плоти?

“Tis a consomation… ’’ опять переводится по Кронебергу и Вронченко.

“Ay, there’s the rub” -«Да, вот-помеха!» (Ср. у Врон­ченко и Полевого). “Must give us pause” - «Тут есть о чем подумать!» Удачно переведен стих “There’s the respect…” «Эта мысль / И делает столь долгой жизнь несчастных».

После этого у Загуляева вопреки его «решению» идет хоть и очень хороший, но всего лишь пересказ моно­лога “а la Полевой”:

И кто бы в самом деле захотел

Сносить со стоном иго тяжкой жизни

Когда б не страх того, что будет там, за гробом.

(Перестановка. Эти строки должны были бы идти позд­нее, после картины «зол».)

Кто б захотел сносить судьбы все бичеванья

И все обиды света, поруганье

Тирана, оскорбленья гордеца,

Отверженной любви безмолвное (?) страданье,

Законов медленность и дерзость наглеца,

Который облечен судьбой всесильной властью,

Презрение невеж к познаньям и уму (??),

Когда довольно острого кинжала,

Чтоб успокоиться навек?..

В перевод последующих строк Загуляев привносит ма­ло нового. Оригинальны (хотя малоудачны и не вполне верны) лишь заключительные стихи:

Да, малодушными нас делает сомненье (!?)…

Так бледный свой оттенок размышленье

Кладет на яркий цвет уж твердого решенья,

И мысли лишь одной достаточно, чтоб вдруг

Остановить важнейших дел теченье…

Перевод “Гамлета” А. Соколовского (1883 г.)

Другой переводчик «Гамлета» - А. Л. Соколовский (1883 г.) тоже пытался решить все ту же проблему, отдавая, однако, предпочтение духу, «впечатлению» перед буквой оригинала , стремясь «взрастить живой цветок из семян подлинника». Вот что у него получилось:

Жить иль не жить - вот в чем вопрос. Честнее ль (?)

Безропотно сносить удары стрел Враждебной нам (!) судьбы, иль кончить разом

С безбрежным морем радостей и бед,

Восстав на все? Окончить жизнь - уснуть.

(Вряд ли Гамлет наивно думал, что «восстав на все», он кончит беды «разом». «Окончить жизнь - уснуть» - взя­то у А. Кронеберга.)

Не более! - Когда ж при этом вспомнить,

Что с этим сном навеки отлетят

И сердца боль, и горькие обиды (??) -

Наследье нашей плоти, - то не в праве ль

Мы все желать подобного конца?..

(При чем здесь «право»? Гамлет говорит, что это желан­ный конец.)

…Вот остановка!

Какого рода сны тревожить будут

Нас в смертном сне, когда мы совлечем

С себя покрышку плоти?

(Вряд ли это удачно)

Вот, что может

Связать решимость в нас, заставя вечно

Терпеть и зло и бедственную жизнь!..

Кто стал бы в самом деле выносить

Безропотно обиды, притесненья,

Ряд (?) горьких мук обманутой (?) любви,

Стыд бедности (??), неправду власти (??), чванство

И гордость знатных родом - словом все,

Что суждено достоинству терпеть От низости - когда бы каждый (!) мог Найти покой при помощи удара Короткого ножа?

В этом отрывке пропущены “the whips and scorns of time” , “the law’s delay”, “the insolence of office” ; на их месте - беды, придуманные Соколовским. Что касается «короткого ножа», то Соколовский был первым, кто пра­вильно толковал слово “bodkin”-«шило». Как отмечал М. М. Морозов, оно не случайно у Гамлета. Именно шило, нож, а не кинжал, то есть орудие, доступное каждому.

…Когда бы страх пред тою непонятной,

Неведомой страной, откуда нет И не было возврата, не держал

В оковах нашей воли (!!!) и не делал

Того, что мы скорей сносить готовы

Позор (?) и зло, в которых родились,

Чем ринуться в погоню за безвестным?

(Новая попытка передать слово “ills”; опять-таки нель­зя сказать, что она удачна.)

Всех трусами нас сделала боязнь!

(??Почему боязнь? Это бессмысленно.)

Решимости роскошный (?) цвет бледнеет Под гнетом (?) размышленья. Наши все

Прекраснейшие (?) замыслы, встречаясь

С ужасной этой мыслью, отступают,

Теряя имя дел…

Стремясь «взрастить живой цветок», Соколовский отсту­пает перед оригиналом , заменяя перевод пересказом, отчего перевод только теряет. Тем не менее, он первый дает вер­ный перевод слов “puzzles the will” хорошо передает по-рус­ски “outrageous fortune” и “bare bodum” . Но на этом, кажет­ся, и кончаются удачные находки перевода Соколов­ского; остальные достоинства - это достоинства пере­сказа.

Перевод “Гамлета” П. Гнедича

После А. Соколовского за перевод,Гамлета“ взялся такой большой мастер как П. П. Гнедич. Несмотря на столь плодотворный труд выдающихся русских переводчи­ков , так упорно стремившихся ко все более совершенному переводу трагедии, театр неизменно отдавал предпочтение пересказу Полевого, который неоднократно переиздавался. Недостатки его всеми осознавались, но замены ему не на­ходили. Гнедич решил еще раз попытаться приспособить Шекспира к сцене, не нарушая, так сказать, этики перево­да. Подобная попытка была обречена; еще не пришло то время, когда театр осознал, что это он должен приспосаб­ливаться к Шекспиру, а не Шекспир - к нему. Гнедич очень долго , переделывая и улучшая его, но название оставалось неизменным: «Гамлет, принц Датский… С сокращениями согласно требованиям сцены».

Вот монолог принца в переводе П. П. Гнедича:

Быть или не быть? вот в чем вопрос!

Что благороднее: сносить удары Неистовой (!) судьбы, - иль против моря Невзгод вооружиться, в бой вступить

И все покончить разом…

(Как и А. Соколовский, Гнедич полагал, что Гамлет покончит с морем зла «одним ударом». Если бы это было так легко, Гамлет вряд ли бы колебался!)

…Умереть…

Уснуть - не больше, - и сознать - что сном Мы заглушим все эти муки сердца,

Которые в наследство бедной плоти достались (!!)

О, да, это столь желанный

Конец!.. Да, умереть - уснуть… Уснуть?

Жить в мире грез, быть может? - вот преграда!(!!)

Какие грезы в этом мертвом сне

Пред духом бестелесным реять будут? -

(Пересказ!)

Вот в чем препятствие! - и вот причина,

Что скорби долговечны на земле…

А то кому снести бы поношенье,

Насмешки ближних (?), дерзкие обиды

Тиранов, наглость пошлых гордецов,

Мучения отвергнутой любви (!),

Медлительность законов (!), своевольство

Властей (!)… пинки, которые дают

Страдальцам заслуженным негодяи, -

Когда бы можно было вековечный

Покой и мир найти - одним ударом

Простого шила! (!) Кто бы на земле

Нес этот жизни груз, изнемогая

Под тяжким гнетом, - если б страх невольный

Чего-то после смерти, та страна

Безвестная, откуда никогда

Никто (?) не возвращался, - не смущал

Решенья нашего… О, мы скорее

Перенесем все скорби тех мучений,

Что возле нас, чем бросив все, навстречу

Пойдем другим, неведомым бедам…

И эта мысль нас в трусов обращает,

Могучая решимость остывает

При размышленьи и деянья наши

Становятся ничтожеством…

Это, безусловно, один из лучших переводов . Настолько верно и поэтично передано состояние принца в целом, так много в нем удачно переведенных мест. Лишь некоторые недостатки составляют исключение.

Гнедич обходит такие подводные камни, как “mortal coil” или “calamity of so long life” , обесцвечивая эти об­разы. Он считает, что трудный поэтический образ вредит восприятию текста со сцены.

«Насмешки ближних» - пожалуй, единственное невер­ное выражение в блестяще переданной в общем картине зол, о которых говорит Гамлет. Общее впечатление портит выражение «страдальцам заслуженным».

Опять упущен образ «путника», хотя Гнедичу ничего не стоило передать его.

«… не смущал / Решений нашего…» - трижды верно по смыслу, но все же Гамлет говорит о воле; это слово тоже хотелось бы видеть сохраненным. «Скорби мучений» - то­же не лучшее выражение; зато оригинально и, в общем, верно (если не считать неудачного слова «пойдем»-“fly” (!) передается, наконец-то, смысл слов “those ills we have…” .

Вслед за А. Соколовским Гнедич переводит “conscience” - «эта мысль». Это и верно, и неверно. То, что он отказывает­ся, наконец, от неточного слова «совесть», - это шаг впе­ред. Но Гамлет в данном случае говорит не об этой мысли, а о мысли, о мышлении, о раздумье вообще, философски - это ключ к его трагедии. И уж совсем обескураживающ конец: пропущен образ здорового румянца решимости,

блекнущего в облаке размышлений. Таковы были во вре­мена Гнедича «требования сцены». И совсем уже не звучат выпотрошенные Гнедичем простые и гениально выразитель­ные последние слова монолога.

П. Гнедич дал, наконец, русскому театру перевод, ко­торого он так долго ждал, чтобы заменить переделку Поле­вого. Все увидели, что примирение между Шекспиром и современным театром возможно.

Перевод “Гамлета” Д. Аверкиева (1895)

Д. В. Аверкиев попытался в 1895 г. сблизить их еще теснее. Он сознавал обе задачи, стоявшие перед ним. Тем не менее, буквальность взяла верх над живостью и естественностью. Непримиримое, ка­жется, противоречие!

Жизнь или смерть - таков вопрос.

Что благородней для души: сносить ли

И пращу, и стрелу (??) судьбы свирепой,

Иль, встав с оружьем против моря зол,

Борьбой покончить с ними? (!) - Умереть, -

Уснуть, - не больше … И подумать только (I)

Что сном окончатся и скорби сердца,

И тысячи страданий прирожденных,

Наследье плоти!..

Вот исход, достойный

Благоговейного желанья!… Умереть, -

Уснуть … Уснуть!… Быть может, видеть сны.

Вот в чем препятствие. Что мы, избавясь

От этих преходящих бед, (?!) увидим

В том мертвом сне, - не может не заставить

Остановиться нас.

По этой-то причине

Мы терпим бедствие столь долгой жизни, -

(Этот отрывок, как нам кажется, показывает, чего можно достичь, усваивая то положительное, что было сделано предшественниками, и подавляя стремление к оригиналь­ности).

Кто снес бы бичеванье и насмешки Людской толпы, презренье к бедняку (?)

Неправду притеснителя, томленье (?)

Отверженной любви, бессилье (?) права,

Нахальство власть имущих и пинки,

Что терпеливая заслуга сносит От недостойного (!!), когда он (?) может Покончить с жизнью счеты (?)

Простым стилетом (?) … Кто бы стал таскать

Все эти ноши и потеть, и охать

Под тягостною жизнью (!), если б страх

Чего-то после смерти, той страны Неведомой, из-за границ которой

Не возвращаются, - не путал (?) воли,

Уча (?), что лучше нам сносить земные беды,

Чем броситься к другим, нам неизвестным (!).

Так в трусов обращает нас сознанье (!),

Так и решимости природный диет

От бледного оттенка мысли тускнет

И оттого-то также предприятья

Великие по силе и значенью,

Сбиваясь в сторону в своем теченьи,

Не переходят в дело…

Так был сделан новый вклад в совершенствование пере­вода этого удивительного по своей глубине монолога. Образ Гамлета приобретал все новые, скрытые дотоле черты.

Перевод “Гамлета” К. Романова (1899 г.)

Перевод трагедии, сделанный в 1899 г. К. Романовым, известным поэтом и переводчиком, - символичен. Это был последний перевод XIX века. Это был перевод новый и вместе с тем традиционный, в том смысле, что он гармонич­но впитал в себя почти все лучшее, что было сделано за 70 лет после М. Вронченко. Это был первый перевод «стих в стих», сопровожденный английским текстом «en regard» и двухтомным комментарием к трагедии, вобравшим в себя все, что европейская наука знала о «Гамлете». Современни­ки очень высоко оценили «точность», «тонкость» и замеча­тельную добросовестность перевода К. Р.

Вот как выглядел монолог Гамлета в этом последнем переводе XIX века, переводе, созданном в результате упорного труда талантливых переводчиков пяти поколе­ний:

Быть иль не быть? Вот в чем вопрос! Что выше:

Сносить в душе с терпением удары

Пращей и стрел (!) судьбы жестокой (!) или

Вооружившись против моря бедствий,

Борьбой покончить с ними? (!) Умереть - уснуть, -

Не более; и знать, что этим сном покончишь

С сердечной мукою и с тысячью терзаний,

Которым плоть обречена (!) - о, вот исход

Многожеланный! Умереть, - уснуть; -

Уснуть! и видеть сны, быть может? Вот оно! (?)

Какие сны в дремоте смертной снятся,

Лишь тленную стряхнем мы оболочку (!), - вот что

Удерживает нас (!). И этот довод (?)

Причина долговечного страданья.

Кто бы стал терпеть насмешки и обиды,

Гнет притеснителей, кичливость гордецов,

Любви отвергнутой терзание, законов

Медлительность, властей бесстыдство и презренье

Ничтожества к заслуге терпеливой, (!)

Когда бы сам все счеты мог покончить

Каким-нибудь ножом. Кто б нес такое бремя,

Стеная, весь в поту под тяготою жизни (!)

Когда бы страх чего-то после смерти,

В неведомой стране, откуда ни единый

Не возвращался путник (!) воли не смущал,

Внушая нам скорей испытанные беды

Сносить, чем к неизвестности бежать? И вот

Как совесть делает из всех нас трусов;

Вот как решимости природный цвет

Под краской (?) мысли чахнет и бледнеет,

И начинанья важности великой,

От этих дум теченье изменив,

Теряют и названье дел…

Разве это не настоящий Гамлет?

Разве этот перевод не мог бы с успехом звучать с сегод­няшней сцены? Да, настоящий. Да, мог бы.

Разве нужны были новые переводы? Новый век сказал: да, нужны.

Таковы основные вехи истории монолога Гамлета в пере­даче крупнейших переводчиков шекспировской трагедии в XIX веке. Своим кропотливым трудом и талантом они создали русского Гамлета, проникнув в глубины шекспи­ровских мыслей и образов и позволив переводчикам следу­ющего века пойти еще дальше по пути к совершенному пе­реводу и создать своего, нового, современного Гамлета, увиденного и понятого иным поколением. Поэты и перевод­чики нового века не остановились на том, что уже было сделано. Время требовало нового восприятия глубочайшей из всех существовавших трагедий. И XX век дал новые переводы «Гамлета» . Н. Россов (1907 г.), А. Радлова (1937), М. Лозинский (1938) и Б. Пастернак (1940) создали, насле­дуя накопленный опыт и богатство, своих, оригинальных героев. Не всегда это было заслугой. Иногда они стреми­лись перевести по-своему то, что и без того уже было пере­ведено хорошо, вместо того, чтобы, сохраняя достигнутое, улучшать еще несовершенное. Именно поэтому идеального, совершенного перевода так и не было создано. Но возника­ют два вопроса: возможен ли он? и нужен ли он?

Источник

Тетради переводчика, выпуск 6. «Монолог Гамлета «Быть иль не быть». Русские переводы 19 века» (А. Дранов)

Трагедия Уильяма Шекспира «Гамлет» была написана в 1600 – 1601 годах и является одним из наиболее известных произведений мировой литературы. Сюжет трагедии основан на легенде о правителе Дании, посвященной истории мести главного героя за смерть своего отца. В «Гамлете» Шекспир поднимает ряд важных тем, касающихся вопросов нравственности, чести и долга героев. Особое внимание автор уделяет философской теме жизни и смерти.

Главные герои

Гамлет – принц датский , сын прежнего и племянник нынешнего короля, был убит Лаэртом.

Клавдий – датский король, убил отца Гамлета и женился на Гертруде, был убит Гамлетом.

Полоний – главный королевский советник, отец Лаэрта и Офелии, был убит Гамлетом.

Лаэрт – сын Полония, брат Офелии, умелый фехтовальщик, был убит Гамлетом.

Горацио – близкий друг Гамлета.

Другие персонажи

Офелия – дочь Полония, сестра Лаэрта, после смерти отца сошла с ума, утонула в реке.

Гертруда – датская королева, мать Гамлета, жена Клавдия, умерла, выпив отравленное королем вино.

Призрак отца Гамлета

Розенкранц, Гильденстерн – бывшие университетские товарищи Гамлета.

Фортинбрас – норвежский принц.

Марцелл , Бернардо – офицеры.

Акт 1

Сцена 1

Эльсинор. Площадка перед замком. Полночь. Офицер Бернардо сменяет солдата Фернардо, стоящего на посту. На площади появляются офицер Марцелл и друг Гамлета Горацио. Марцелл спрашивает у Бернардо, не видел ли он призрака, которого уже дважды замечали замковые стражники. Горацио находит это просто игрой воображения.

Неожиданно появляется призрак, похожий на покойного короля. Горацио спрашивает у духа, кто он, но тот, оскорбившись вопросом, исчезает. Горацио считает, что появление призрака – это «знак грозящих государству потрясений» .

Марцелл интересуется у Горацио, почему в последнее время в королевстве активно готовятся к войне. Горацио рассказывает, что Гамлет убил в бою «властителя норвежцев Фортинбраса» и по договору получил земли побежденного. Однако «младший Фортинбрас» решил отбить потерянные земли, и именно это является «предлогом к сумятице и сутолоке в крае» .

Неожиданно призрак появляется вновь, но с криками петуха исчезает. Горацио решает рассказать об увиденном Гамлету.

Сцена 2

Зал для приемов в замке. Король сообщает о своем решении взять в жены сестру покойного брата Гертруду. Возмущенный попытками королевича Фортинбраса вернуть власть на потерянных землях, Клавдий отправляет придворных с письмом к его дяде, королю норвежцев, чтобы тот пресек на корне замыслы племянника.

Лаэрт просит у короля разрешения уехать во Францию, Клавдий позволяет. Королева советует Гамлету перестать скорбеть по отцу: «Так создан мир: что живо, то умрет / И вслед за жизнью в вечность отойдет» . Клавдий сообщает, что они с королевой против возвращения Гамлета на учение в Виттенберг.

Оставшись один, Гамлет возмущен тем, что его мать спустя месяц после смерти мужа перестала скорбеть и вышла замуж за Клавдия: «О женщины, вам имя – вероломство!» .

Горацио сообщает Гамлету, что две ночи подряд он, Марцелл и Бернардо видели призрак его отца в латах. Принц просит держать эту новость в секрете.

Сцена 3

Комната в доме Полония. Прощаясь с Офелией, Лаэрт просит сестру избегать Гамлета, не относиться серьезно к его ухаживаниям. Полоний благословляет сына в дорогу, наставляя его, как вести себя во Франции. Офелия рассказывает отцу об ухаживаниях Гамлета. Полоний запрещает дочери видеться с принцем.

Сцена 4

Полночь, Гамлет и Горацио и Марцелл находятся на площадке перед замком. Появляется призрак. Гамлет обращается к нему, но дух, ничего не отвечая, манит принца за собой.

Сцена 5

Призрак сообщает Гамлету, что он дух его умершего отца, раскрывает тайну своей смерти и просит отомстить сына за свое убийство. Вопреки общему мнению, прежний король умер не от укуса змеи. Его убил родной брат Клавдий, вылив королю в ухо настой белены, когда тот спал в саду. Кроме того, еще до смерти прежнего короля Клавдий «увлек королеву к постыдному сожительству» .

Гамлет предупреждает Горацио и Марцелла, что намеренно будет вести себя как безумец и просит их поклясться в том, что они никому не расскажут об их разговоре и о том, что видели призрак отца Гамлета.

Акт 2

Сцена 1

Полоний отправляет своего приближенного Рейнальдо в Париж, чтобы тот отвез Лаэрту письмо. Он просит разузнать как можно больше о сыне – о том, как он себя ведет и кто входит в круг его общения.

Испуганная Офелия рассказывает Полонию о безумном поведении Гамлета. Советник решает, что принц сошел с ума от любви к его дочери.

Сцена 2

Король и королева пригашают Розенкранца и Гильденстерна (бывших университетских друзей Гамлета), чтобы те узнали причину безумия принца. Посол Вольтиманд сообщает ответ Норвежца – узнав о действиях племянника Фортинбраса, король Норвегии запретил ему воевать с Данией и отправил наследника с походом на Польшу. Полоний делится с королем и королевой предположением, что причина безумия Гамлета – любовь к Офелии.

Беседуя с Гамлетом, Полоний поражается меткостью высказываний принца: «Если это и безумие, то в своем роде последовательное» .

В разговоре Розенкранцем и Гильденстерном, Гамлет называет Данию тюрьмой. Принц понимает, что они явились не по собственному желанию, а по приказу короля и королевы.

В Эльсинор приезжают приглашенные Розенкранцем и Гильденстерном актеры. Гамлет любезно их встречает. Принц просит прочесть монолог Энея к Дидоне, в котором говорится об убийстве Приама Пирром, а также сыграть на завтрашнем представлении «Убийство Гонзаго» , добавив небольшой отрывок, написанный Гамлетом.

Оставшись один, Гамлет восхищается мастерством актера, обвиняя себя в бессилии. Опасаясь того, что в образе призрака к нему являлся Дьявол, принц решает сначала последить за дядей и проверив его виновность.

Акт 3

Сцена 1

Розенкранц и Гильденстерн докладывают королю и королеве, что не смогли разузнать у Гамлета причину его странного поведения. Подстроив встречу Офелии и Гамлета, король и Полоний прячутся, наблюдая за ними.

Гамлет заходит в комнату, размышляя над тем, что останавливает человека от самоубийства:

«Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться» .

Офелия хочет вернуть подарки Гамлета. Принц, понимая, что их подслушивают, продолжает вести себя как сумасшедший, говоря девушке, что никогда не любил ее и сколько бы ей не прививали добродетели, из нее «не выкурить грешного духа» . Гамлет советует Офелии уйти в монастырь, чтобы не плодить грешников.

Услышав речи Гамлета, король понимает, что причина безумия принца другая: «он не то лелеет / По темным уголкам своей души, / Высиживая что-то поопасней» . Клавдий решает обезопасить себя, отправив племянника в Англию.

Сцена 2

Приготовления к пьесе. Гамлет просит Горацио внимательно смотреть на короля, когда актеры будут играть сцену, схожую с эпизодом смерти его отца.

Перед началом пьесы Гамлет кладет голову Офелии на колени. Начав с пантомимы, актеры изображают сцену отравления прежнего короля. Во время представления Гамлет сообщает Клавдию, что пьеса называется «Мышеловка» и комментирует происходящее на сцене. В момент, когда актер на сцене собирался отравить спящего, Клавдий резко поднялся и со свитой покинул зал, чем выдал свою виновность в смерти отца Гамлета.

Розенкранц и Гильденстерн говорят Гамлету, что король и королева очень огорчены из-за случившегося. Принц, держа в руке флейту, ответил: «Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне» . «Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя» .

Сцена 3

Король пытается молитвой искупить грех братоубийства. Увидев Клавдия молящимся, принц колеблется, ведь он может отомстить за убийство отца прямо сейчас. Однако Гамлет решает отсрочить кару, чтобы душа короля не отправилась на небо.

Сцена 4

Комната королевы. Гертруда позвала Гамлета к себе на разговор. Полоний, подслушивая, прячется в ее спальне за ковром. Гамлет грубит матери, обвиняя королеву в том, что она оскорбила память его отца. Испуганная Гертруда решает, что сын хочет ее убить. Полоний из-за ковра зовет стражу. Принц, думая, что это король, пронзает ковер и убивает королевского советника.

Гамлет обвиняет мать в грехопадении. Неожиданно появляется призрак, которого видит и слышит только принц. Гертруда убеждается в безумстве сына. Волоча тело Полония, Гамлет уходит.

Акт 4

Сцена 1

Гертруда сообщает Клавдию, что Гамлет убил Полония. Король распоряжается найти принца и отнести тело убитого советника в часовню.

Сцена 2

Гамлет говорит Розенкранцу и Гильденстерну, что тело Полония он «смешал с землей, которой труп сродни» . Принц сравнивает Розенкранца «с губкою, живущей соками царских милостей» .

Сцена 3

Потешаясь, Гамлет говорит королю, что Полоний на ужине – «на таком, где ужинает не он, а едят его самого» , но после признается, что спрятал тело советника около галерейной лестницы. Король распоряжается немедленно заманить Гамлета на корабль и везти его в Англию в сопровождении Розенкранца и Гильденстерна. Клавдий решает, что Британец должен вернуть ему долг, убив принца.

Сцена 4

Равнина в Дании. Войско норвежцев осуществляет проход через местные земли. Гамлету объясняют, что военные идут «отторгнуть местечко, не заметное ни чем» . Гамлет размышляет о том, что «решительный принц» «рад пожертвовать жизнью» , ради дела, которое «не стоит выеденного яйца» , а он сам все никак не решился на месть.

Сцена 5

Узнав о смерти Полония, Офелия сходит с ума. Девушка горюет об отце, поет странные песни. Горацио делится с королевой своими страхами и опасениями – «народ ворчит» , «вся муть всплыла со дна» .

Тайно вернувшийся из Франции Лаэрт врывается в замок с толпой бунтовщиков, провозгласивших его королем. Юноша хочет отомстить за смерть отца, но король усмиряет его пыл, обещая возместить утрату и помочь «в союзе добиться правды» . Увидев безумную Офелию, Лаэрт еще сильнее загорается жаждой мести.

Сцена 6

Горацио получает от моряков письмо Гамлета. Принц сообщает, что попал к пиратам, просит передать королю отправленные им письма и как можно быстрее поспешить к нему на помощь.

Сцена 7

Король обретает в лице Лаэрта союзника, указывая ему на то, что у них общий враг. Клавдию доставляют письма от Гамлета – принц пишет, что был высажен нагим на датскую землю и просит короля завтра же его принять.

Лаэрт ждет встречи с Гамлетом. Клавдий предлагает направлять действия юноши, чтобы Гамлет погиб «сам по доброй воле» . Лаэрт соглашается, решая для верности перед сражением с принцем смазать острие рапиры ядовитой мазью.

Внезапно появляется королева с новостью, что Офелия утонула в реке:

«Ей травами увить хотелось иву,
Взялась за сук, а он и подломись,
И, как была, с копной цветных трофеев,
Она в поток обрушилась» .

Акт 5

Сцена 1

Эльсинор. Кладбище. Могильщики копают могилу для Офелии, обсуждая, можно ли погребать самоубийцу по христианскому. Видя выброшенные могильщиком черепа, Гамлет раздумывает над тем, кто были эти люди. Могильщик показывает принцу череп Йорика, королевского скоромоха. Взяв его в руки, Гамлет обращается к Горацио: «Бедный Йорик! – Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия» , «а теперь это само отвращение и тошнотой подступает к горлу» .

Офелию хоронят. Желая в последний раз проститься с сестрой, Лаэрт прыгает в ее могилу, прося закопать его с сестрой. Возмутившись фальши происходящего, стоявший в стороне принц прыгает в могилу в лед за Лаэртом и они борются. По приказу короля их разнимают. Гамлет сообщает, что хочет «разрешить соперничество» с Лаэртом в схватке. Король просит Лаэрта пока не предпринимать никаких действий – «потрепите. Все идет к развязке» .

Сцена 2

Гамлет рассказывает Горацио, что обнаружил на корабле письмо Клавдия, в котором король распорядился убить принца по прибытии в Англию. Гамлет изменил его содержание, приказывая немедленно убить подателей письма. Принц понимает, что отправил Розенкранца и Гильдестерна на смерть, но его не мучает совесть.

Гамлет признается Горацио, что жалеет о ссоре с Лаэртом и хочет помириться с ним. Приближенный короля Оздрик сообщает, что Клавдий поспорил с Лаэртом на шесть арабских коней, что принц победит в сражении. У Гамлета появляется странное предчувствие, но он отмахивается от него.

Перед поединком Гамлет просит у Лаэрта прощения, говоря, что не желал ему зла. Незаметно король бросает в бокал принца с вином яд. В разгар сражения Лаэрт ранит Гамлета, после чего они меняются рапирами и Гамлет ранит Лаэрта. Лаэрт осознает, что сам «попался в сети» своего коварства.

Королева по случайности отпивает из бокала Гамлета и умирает. Гамлет приказывает найти виновного. Лаэрт сообщает, что рапира и питье были отравлены и во всем виноват король. Гамлет убивает отравленной рапирой короля. Умирая, Лаэрт прощает Гамлета. Горацио хочет выпить остатки яда из бокала, но Гамлет забирает чашу у друга, прося рассказать непосвященным «правду о нем» .

Вдали слышатся выстрелы и марш – из Польши с победой возвращается Фортинбрас. Умирая, Гамлет признает право Фортинбраса на датский престол. Фортинбрас приказывает с честь похоронить принца. Раздается пушечный залп.

Заключение

В «Гамлете» на примере образа датского принца Шекспир изображает личность нового времени, сила и слабость которого заключены в его нравственности и остром уме. Являясь по натуре философом и гуманистом, Гамлет оказывается в обстоятельствах, вынуждающих его на месть и кровопролитие. В этом и состоит трагизм положения героя – увидев мрачную сторону жизни, братоубийство, измену, он разочаровался в жизни, утратил понимание ее ценности. Шекспир не дает в своем произведении определенного ответа на вечный вопрос «Быть или не быть?», оставляя его за читателем.

Тест по трагедии

После прочтения краткой версии знаменитого произведения Шекспира – проверьте себя тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 2133.

Трагедия "Гамлет" является одной из вершин творчества Шекспира. В основе пьесы лежит трагическая история датского принца Гамлета, притворившегося безумным, чтобы отомстить убийце отца, завладевшего престолом. Внутренняя душевная борьба, связанная с ужасным открытием тайны смерти отца, в сочетании с неприятием низменной среды королевского двора и желанием исправить мир приводит Гамлета к страданиям, которые становятся причиной его собственной гибели и смерти окружающих его людей.

Уильям Шекспир
ГАМЛЕТ, ПРИНЦ ДАТСКИЙ

Введение

Как драматург Шекспир начал выступать с конца 80-х годов XVI века. Исследователи считают, что сначала он обрабатывал и "подновлял" уже существовавшие пьесы и лишь затем перешел к созданию своих собственных произведений. Впрочем, многие драмы Шекспира – и среди них такие известные, как "Король Лир", – являются глубоко оригинальными переделками более древних пьес либо созданы на сюжеты, использовавшиеся в дошекспировской драматургии.

Наследие Шекспира составляют тридцать семь пьес. Наиболее известны из них комедии "Укрощение строптивой" (1593), "Много шуму из ничего" (1598), "Как вам это понравится" (1599), "Двенадцатая ночь" (1600), исторические хроники "Ричард III" (1592) и "Генрих IV" (1597), трагедии "Ромео и Джульетта" (1594), "Отелло" (1604), "Король Лир" (1605), "Макбет" (1605), "Антоний и Клеопатра" (1606), "Буря" (1612). Величайшей трагедией Шекспира является "Гамлет" (1601), или "Трагическая история о Гамлете, принце датском".

Эта трагедия воплотила горький исторический парадокс, согласно которому эпоха Возрождения, раскрепостившая личность и освободившая ее от гнета средневековых предрассудков, явилась началом перехода к новому общественному укладу – капиталистическому, с его предрассудками, с его экономическим и духовным гнетом. "Так на рубеже двух миров, – писал советский исследователь творчества Шекспира М. Морозов, – дряхлеющего мира феодализма и нового, рождающегося мира капиталистических отношений – возникает перед нами скорбный образ датского принца. Эта скорбь не случайна. Ее переживал и сам Шекспир, в произведениях которого не рае звучат скорбные мотивы, переживали и многие из его современников. Распадение феодальных связей породило величайший расцвет освобожденной мысли и живого искусства. Но на смену феодальному миру шел мир капиталистический, несший новое рабство для народа, новые оковы для мысли. Гуманисты той эпохи могли только мечтать о счастье человечества, они могли толковать жизнь, но создать это счастье, изменить жизнь они были бессильны. Они создавали утопии. Но они не знали и не могли в ту эпоху знать реальных путей к осуществлению своих благородных мечтаний. И разлад между мечтой и действительностью порождал в них "гамлетовскую" скорбь. Трагедия Гамлета по существу своему является, трагедией гуманизма той эпохи, расцветшего на холодной утренней заре капиталистической эры".

История сюжета

Легенду о Гамлете впервые записал в конце XII века датский летописец Саксон Грамматик. В древние времена, язычества – так рассказывает Саксон Грамматик – правитель Ютландии был убит во время пира своим братом Фенгом, который затем женился на его вдове. Сын убитого, молодой Гамлет, решил отомстить за убийство отца. Чтобы выиграть время и казаться безопасным в глазах коварного Фенга, Гамлет притворился безумным: валялся в грязи, размахивал руками, как крыльями, кричал петухом. Все его поступки говорили о "совершенном умственном оцепенении", но в его речах таилась "бездонная хитрость", и никому не удавалось понять скрытый смысл его слов. Друг Фенга (будущего шекспировского Клавдия), "человек более самоуверенный, чем разумный" (будущий шекспировский Полоний), взялсяпроверить, точно ли Гамлет безумен. Чтобы подслушать разговор Гамлета с его матерью, этот придворный спрятался под лежавшей в углу соломой. Но Гамлет был осторожен. Войдя к матери, он сначала обыскал комнату и нашел спрятавшегося соглядатая. Он его убил, разрезал труп на куски, сварил их и бросил на съедение свиньям. Затем он вернулся к матери, долго "язвил ее сердце" горькими упреками и оставил ее плачущей и скорбящей. Фенг отправил Гамлета в Англию в сопровождении двух придворных (будущие шекспировские Розенкранц и Гильденстерн), тайно вручив им письмо к английскому королю с просьбой умертвить Гамлета. Как и в трагедии Шекпира, Гамлет подменил письмо и английский король вместо него послал на казнь, двух сопровождавших Гамлета придворных. Английский король ласково принял Гамлета, много беседовал с ним и дивился его мудрости. Гамлет женился на дочери английского короля. Затем он вернулся в Ютландию, где во время пира напоил Фенга и придворных и зажег дворец. Придворные погибли в огне. Фенгу Гамлет отрубил голову. Так восторжествовал Гамлет над своими врагами.

В 1576 году французский писатель Бельфоре пересказал эту древнюю легенду в своих "Трагических повестях". В 80-х годах XVI века на лондонской сценебыла поставлена пьеса о Гамлете, написанная, вероятно, драматургом Томасом Кидом. Пьеса эта потеряна. В ней был выведен призрак отца Гамлета(это все, что мы знаем об этой пьесе). Таковы были источники, пользуясь которыми Шекспир в 1601 году создал своего "Гамлета".

Время и место действия

Легенда о Гамлете, как мы видели, принадлежит глубокой древности: если действительно произошли события, описанные Саксоном Грамматиком, они, вероятно, относятся к IX веку. Но в шекспировском "Гамлете" мы находим множество деталей, относящихся к значительно более позднему времени. Например, в трагедии упоминается пушечная пальба, а порох был изобретен лишь в XIV веке. Местом действия трагедии является находящийся в датском городке Эльсиноре (на берегу пролива, отделяющего Данию от Скандинавского полуострова) укрепленный замок, который был здесь построен лишь в XVI веке. Шекспир указывает, что Гамлет учился в Виттенберге (в Германии), а между тем университет в этом городе был основан также лишь в XVI веке (в 1502 году). Большинство бытовых и прочих деталей "Гамлета" принадлежит Англии эпохи Шекспира. Но главное – живой действительности эпохи Шекспира принадлежат описанные в трагедии люди, их мысли, чувства, отношения между ними. Под маской старины и чужеземных имен Шекспир показывал зрителям картину современного ему общества.

Вильям Шекспир. Гамлет , принц датский (пер. Б.Пастернак)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Клавдий , король датский.

Гамлет , сын прежнего и племянник нынешнего короля.

Полоний , главный королевский советник.

Горацио , друг Гамлета.

Лаэрт , сын Полония.

Вольтиманд,Корнелий – придворные.

Розенкранц, Гильденстерн – бывшие университетские товарищи Гамлета.

Озрик .

Дворянин .

Священник .

Марцелл, Бернардо – офицеры

Франциско , солдат.

Рейнальдо , приближенный Полония.

Актеры .

Два могильщика .

Призрак отца Гамлета .

Фортинбрас , принц норвежский.

Капитан .

Английские послы .

Гертруда , королева датская, мать Гамлета.

Офелия , дочь Полония.

Лорды , леди , офицеры , солдаты , матросы , вестовые , свитские .

Место действия – Эльсинор.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Эльсинор. Площадка перед замком.

Полночь. Франциско на своем посту. Часы бьют двенадцать. К нему подходит Бернардо .

Бернардо

Кто здесь?

Франциско

Нет, сам ты кто, сначала отвечай.

Бернардо

Да здравствует король!

Франциско

Бернардо?

Бернардо

Франциско

Вы позаботились прийти в свой час.

Бернардо

Двенадцать бьет; поди поспи, Франциско.

Франциско

Спасибо, что сменили: я озяб,

И на сердце тоска.

Бернардо

Как в карауле?

Франциско

Все, как мышь, притихло.

Бернардо

Ну, доброй ночи.

А встретятся Гораций и Марцелл,

Подсменные мои, – поторопите.

Франциско

Послушать, не они ли. – Кто идет?

Входят Горацио и Марцелл .

Горацио

Друзья страны.

Марцелл

И слуги короля.

Франциско

Прощайте.

Марцелл

До свиданья, старина.

Кто вас сменил?

Франциско

Бернардо на посту.

Прощайте.

Уходит.

Марцелл

Эй! Бернардо!

Бернардо

Вот так так!

Гораций здесь!

Горацио

Да, в некотором роде.

Бернардо

Гораций, здравствуй; здравствуй, друг Марцелл

Марцелл

Ну как, являлась нынче эта странность?

Бернардо

Пока не видел.

Марцелл

Горацио считает это все

Игрой воображенья и не верит

В наш призрак, дважды виденный подряд.

Вот я и предложил ему побыть

На страже с нами нынешнею ночью

И, если дух покажется опять,

Проверить это и заговорить с ним.

Горацио

Да, так он вам и явится!

Бернардо

Присядем,

И разрешите штурмовать ваш слух,

Столь укрепленный против нас, рассказом

О виденном.

Горацио

Извольте, я сажусь.

Послушаем, что скажет нам Бернардо.

Бернардо

Минувшей ночью,

Когда звезда, что западней Полярной,

Перенесла лучи в ту часть небес,

Где и сейчас сияет, я с Марцеллом,

Лишь било час…

Входит Призрак

Марцелл

Молчи! Замри! Гляди, вот он опять.

Бернардо

Осанкой – вылитый король покойный.

Марцелл

Ты сведущ – обратись к нему, Гораций.

Бернардо

Ну что, напоминает короля?

Горацио

Да как еще! Я в страхе и смятенье!

Бернардо

Он ждет вопроса.

Марцелл

Спрашивай, Гораций.

Горацио

Кто ты, без права в этот час ночной

Принявший вид, каким блистал, бывало,

Похороненный Дании монарх?

Я небом заклинаю, отвечай мне!

Марцелл

Он оскорбился.

Бернардо

И уходит прочь.

Горацио

Стой! Отвечай! Ответь! Я заклинаю!

Призрак уходит

Марцелл

Ушел и говорить не пожелал.

Бернардо

Ну что, Гораций? Полно трепетать.

Одна ли тут игра воображенья?

Как ваше мненье?

Горацио

Богом поклянусь:

Я б не признал, когда б не очевидность!

Марцелл

А с королем как схож!

Горацио

Как ты с собой.

И в тех же латах, как в бою с норвежцем,

И так же хмур, как в незабвенный день,

Когда при ссоре с выборными Польши

Он из саней их вывалил на лед.

Невероятно!

Марцелл

В такой же час таким же важным шагом

Прошел вчера он дважды мимо нас.

Горацио

Подробностей разгадки я не знаю,

Но в общем, вероятно, это знак

Грозящих государству потрясений.

Марцелл

Постойте. Сядем. Кто мне объяснит,

К чему такая строгость караулов,

Стесняющая граждан по ночам?

Чем вызвана отливка медных пушек,

И ввоз оружья из-за рубежа,

И корабельных плотников вербовка,

Усердных в будни и в воскресный день?

Что кроется за этою горячкой,

Потребовавшей ночь в подмогу дню?

Кто объяснит мне это?

Горацио

Постараюсь.

По крайней мере слух таков. Король,

Чей образ только что предстал пред нами,

Как вам известно, вызван был на бой

Властителем норвежцев Фортинбрасом.

В бою осилил храбрый Гамлет наш,

Таким и слывший в просвещенном мире.

Противник пал. Имелся договор,

Скрепленный с соблюденьем правил чести,

Что вместе с жизнью должен Фортинбрас

Оставить победителю и земли,

В обмен на что и с нашей стороны

Пошли в залог обширные владенья,

И ими завладел бы Фортинбрас,

Возьми он верх. По тем же основаньям

Его земля по названной статье

Его наследник, младший Фортинбрас,

В избытке прирожденного задора

Набрал по всей Норвегии отряд

За хлеб готовых в бой головорезов.

Приготовлений видимая цель,

Как это подтверждают донесенья, -

Насильственно, с оружием в руках,

Отбить отцом утраченные земли.

Вот тут-то, полагаю, и лежит

Важнейшая причина наших сборов,

Источник беспокойства и предлог

К сумятице и сутолоке в крае.

Бернардо

Я думаю, что так оно и есть.

Не зря обходит в латах караулы

Зловещий призрак, схожий с королем,

Который был и есть тех войн виновник.

Горацио

Он как сучок в глазу души моей!

В года расцвета Рима, в дни побед,

Пред тем как властный Юлий пал, могилы

Стояли без жильцов, а мертвецы

На улицах невнятицу мололи.

В огне комет кровавилась роса,

На солнце пятна появлялись; месяц,

На чьем влиянье зиждет власть Нептун,

Был болен тьмой, как в светопреставленье,

Такую же толпу дурных примет,

Как бы бегущих впереди событья,

Подобно наспех высланным гонцам,

Земля и небо вместе посылают

В широты наши нашим землякам.

Призрак возвращается