Главная › Развитие › Пропп исторические корни волшебной сказки выходные данные. Пропп В

Пропп исторические корни волшебной сказки выходные данные. Пропп В

Так называемая мифологическая школа исходила из предпосылки, что внешнее сходство двух явлений, внешняя аналогия их свидетельствует об их исторической связи. Так, если герой растет не по дням, а по часам, то быстрый рост героя якобы отряжает быстрый рост солнца, взошедшего на горизонте. Во-первых, однако, солнце для глаз не увеличивается, а уменьшается, во-вторых же, аналогия не то же самое, что историческая связь.

Одной из предпосылок так называемой финской школы было предположение, что формы, встречающиеся чаще других, вместе с тем присущи исконной форме сюжета. Не говоря уже о том, что теория архетипов сюжета сама требует доказательств, мы будем иметь случай неоднократно убеждаться, что самые архаические формы встречаются как раз очень редко, и что они часто вытеснены новыми, получившими всеобщее распространение.

…первая предпосылка гласит: среди сказок имеется особая категория сказок, обычно называемых волшебными. Эти сказки могут быть выделены из других и изучаться самостоятельно. Самый факт выделения может вызвать сомнения… Хотя волшебные сказки и составляют часть фольклора, но они не представляют собой такой части, которая была бы неотделима от этого целого.

Изучение структуры волшебных сказок показывает тесное родство этих сказок между собой. Родство это настолько тесно, что нельзя точно отграничить один сюжет от другого. Это приводит к двум дальнейшим, весьма важным предпосылкам. Во-первых: ни один сюжет волшебной сказки не может изучаться без другого, и во-вторых: ни один мотив волшебной сказки не может изучаться без его отношения к целому.

Уже давно замечено, что сказка имеет какую-то связь с областью культов, с религией… Но так же, как нельзя сравнивать сказку с каким-то социальным строем вообще, ее нельзя сравнивать с религией вообще, а нужно сравнивать ее с конкретными проявлениями этой религии… Сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев: многие мотивы только через сопоставление с обрядами получают свое генетическое объяснение… Сказка – не хроника. Между сказкой и обрядом имеются различные формы отношений, различные формы связи…

Самый простой случай — это полное совпадение обряда и обычая со сказкой. Этот случай встречается редко. Так, в сказке закапывают кости, и в исторической действительности это тоже именно так и делали. Или: в сказке рассказывается, что царских детей запирают в подземелье, держат их в темноте, подают им пишу так, чтобы этого никто не видел, и в исторической действительности это тоже именно так и делалось. Нахождение этих параллелей чрезвычайно важно для фольклориста… Чаще встречается другое соотношение, другое явление, явление, которое можно назвать переосмыслением обряда. Под переосмыслением здесь будет пониматься замена сказкой одного какого-нибудь элемента (или нескольких элементов) обряда, ставшего в силу исторических изменений ненужным или непонятным, – другим, более понятным. Таким образом переосмысление обычно связано с деформацией, с изменением форм. Чаще всего изменяется мотивировка, но могут подвергаться изменению и другие составные части обряда.

Термин “переосмысление” удобен в том отношении, что он указывает на происшедший процесс изменений, факт переосмысления доказывает, что в жизни народа произошли некоторые изменения, и эти изменения влекут за собой изменение и мотива… Особым случаем переосмысления мы должны считать сохранение всех форм обряда с придачей ему в сказке противоположного смысла или значения, обратной трактовки. Такие случаи мы будем называть обращением.

Как правило, если установлена связь между обрядом и сказкой, то обряд служит объяснением соответствующего мотива в сказке. При узкосхематичееком подходе так должно бы быть всегда. Фактически иногда бывает как раз наоборот. Бывает, что, хотя сказка и восходит к обряду, но обряд бывает совершенно неясен, а сказка сохранила прошлое настолько полно, верно и хорошо, что обряд или иное явление прошлого только через сказку получает свое настоящее освещение. Другими словами, могут быть случаи, когда сказка из объясняемого явления при ближайшем изучении окажется явлением объясняющим, она может быть источником для изучения обряда.

Разнообразие имеющихся толкований и пониманий понятия мифа заставляет и нас оговорить это понятие точно. Под мифом здесь будет пониматься рассказ о божествах или божественных существах, в действительность которых народ верит. Дело здесь в вере не как в психологическом факторе, а историческом… Миф не может быть отличаем от сказки формально. Сказка и миф (в особенности мифы доклассовых народов) иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называются сказками… Между тем если исследовать не только тексты, а исследовать социальную функцию этих текстов, то большинство их придется считать не сказками, а мифами.

…Азия – древнейший культурный континент, котел, в котором потоки народов переселялись, смешивались и вытесняли друг друга. На пространстве этого континента мы имеем все стадии культуры от почти первобытных айну до достигших высочайших культурных вершин китайцев… Поэтому в азиатских материалах мы имеем смешение, которое чрезвычайно затрудняет исследование… В меньшей степени это касается Африки. Здесь, правда, также имеются и народы, стоящие на весьма низкой ступени развития, как бушмены, и скотоводческие народы, как зулусы, и народы земледельческие, народы, знающие уже кузнечное дело. Но все же взаимные культурные влияния здесь менее сильны, чем в Азии. К сожалению, африканские материалы иногда записаны не лучше, чем американские.

Представления египтян нам известны через надгробные надписи, через “Книгу мертвых” и т. д. Мы большей частью знаем лишь официальную религию, культивировавшуюся жрецами в политических целях и одобренную двором или знатью. Но народные низы могли иметь иные представления, иные, так сказать, сюжеты, чем официальный культ, и об этих народных представлениях нам известно очень мало.

Обусловленность обряда и мифа хозяйственными интересами ясна. Если, например, пляшут, чтобы вызвать дождь, то ясно, что это продиктовано желанием воздействовать на природу. Неясно здесь другое: почему в этих целях пляшут (причем иногда с живыми змеями, а не делают что-нибудь другое. Скорее мы могли бы понять, если бы в этих целях лили воду (как это тоже часто делается). Это было бы примером применения симильной магии, и только. Этот пример показывает, что действие вызывается хозяйственными интересами не непосредственно, а в преломлении известного мышления, в конечном итоге обусловленного тем же, чем обусловлено само действие. Как миф, так и обряд, есть продукт некоторого мышления.

Первобытное мышление не знает абстракций. Оно манифестируется в действиях, в формах социальной организации, в фольклоре, в языке. Бывают случаи, когда сказочный мотив необъясним ни одной из приведенных выше предпосылок. Так, например, в основе некоторых мотивов лежит иное понимание пространства, времени и множества, чем то, к которому привыкли мы.. Отсюда вывод, что формы первобытною мышления должны также привлекаться для объяснения генезиса сказки.

Но сказкой не исчерпывается фольклор. Есть еще родственный ей по сюжетам и мотивам героический эпос, есть широкая область всякого рода сказаний, легенд и т. д. Есть Махабхарата, есть Одиссея и Илиада, Эдда, былины, Нибелунги и т.д. Все эти образования оставляются, как правило, в стороне. Они сами могут быть объяснены сказкой, часто восходят к ней. Бывает, правда, и другое, бывает, что эпос донес до наших дней детали и черточки, которых не дает сказка, не дает никакой другой материал.

С первых же слов сказки — “В некотором царстве, в некотором государстве” слушатель сразу охвачен особым настроением, настроением эпического спокойствия. Но это настроение обманчиво. Перед слушателем скоро раскроются события величайшей напряженности и страстности. Это спокойствие – только художественная оболочка, контрастирующая с внутренней страстной и трагической, а иногда и комически-реалистической динамикой.

Старшие каким-то образом знают, что детям угрожает опасность. Самый воздух вокруг них насыщен тысячью неведомых опасностей и бед. Отец или муж, уезжая сам или отпуская дитя, сопровождает эту отлучку запретами. Запрет, разумеется, нарушается, и этим вызывается, иногда с молниеносной неожиданностью, какое-нибудь страшное несчастье: непослушных царевен, вышедших в сад погулять, уносит змей; непослушных детей, ушедших к пруду, околдовывает ведьма – и вот они уже плавают белыми уточками. С катастрофой является интерес, события начинают развиваться.

Среди… запретов нас пока займет один: запрет выходить из дому… Здесь можно было бы думать об обычной родительской заботе о своих детях. Ведь и сейчас родители, уходя из дому, запрещают детям уходить на улицу. Однако это не совсем так. Здесь кроется еще что-то другое. Когда отец уговаривает дочь “даже на крыльцо не выходить”, “не покидать высока терема” и пр., то здесь сквозит не простое опасение, а какой-то более глубокий страх. Страх этот так велик, что родители иногда не только запрещают детям выходить, но даже запирают их. Запирают они их тоже не совсем обыкновенным образом. Они сажают их в высокие башни, “в столп”, заключают их в подземелье, а подземелье это тщательно уравнивают с землей.

Фрэзер в “Золотой ветви” показал ту сложную систему табу, которая некогда окружала царей или верховных жрецов и их детей. Каждое движение их регламентировалось целым кодексом, чрезвычайно тяжким для исполнения. Одним из правил этого кодекса было – никогда не покидать дворца. Это правило в Японии и Китае соблюдалось вплоть до XIX века. Во многих местах царь – таинственное, никем никогда не виданное существо.

…рассмотрим некоторые другие окружавшие царя запреты, причем мы выберем наиболее характерные, свойственные всем разновидностям этого обычая. Среди этих запретов Фрэзер указывает на следующие: царь не должен показывать своего лица солнцу, поэтому он находится в постоянной темноте. Далее, он не должен касаться земли. Поэтому его жилище приподнято над землей – он живет в башне. Его лица не должен видеть ни один человек, поэтому он пребывает в полном одиночестве, а разговаривает он с подданными или приближенными через занавеску. Строжайшей системой табу окружен прием пищи. Ряд продуктов вообще запрещен. Пищу подают через окошечко.

любопытно, откуда запрет на солнечный свет?..

Надо сказать, что Фрэзер не делает никаких попыток расположить или объяснить свой материал исторически. Он начинает свои примеры с японского микадо, затем переходит к Африке и Америке, затем к ирландским королям, а отсюда перескакивает на Рим. Но из его примеров видно, что явление это сравнительно позднее. В Америке оно наблюдалось в древней Мексике, в Африке – там, где уже образовались маленькие монархии. Одним словом, это – явление ранней государственности. Вождю или царю приписывается магическая власть над природой, над небом, дождем, людьми, скотом, и от его благополучия зависит благополучие народа. Поэтому, тщательно охраняя царя, магически охраняли благополучие всего народа. “Царь – фетиш бенингов, почитаемый своими подданными как божество, не должен был покидать своего дворца”. “Король Лоанго прикреплен к своему дворцу, который ему запрещено покидать”. “Цари Эфиопии обоготворялись, но их держали запертыми в их дворцах”, и т. д. Если подобные монархи пытались уйти, их побивали камнями.

Царские дети содержатся в полной темноте. “Испостроили ей темничу”. “Только папаша с мамашей не велели (своим двум сыновьям) показывать никакого свету семь лет”. “И приказал царь в земле выстроить комнаты, чтоб она там жила, день и ночь все с огнем, и чтоб мужского пола не видала”. Запрет света здесь совершенно ясен. В грузинских и мегрельских сказках царевна именуется mzeфunaqav. Этот термин может носить два значения: “солнцем не виденная” и “солнца не видевшая”. Запрет солнечного света имеется и в немецкой сказке, но свет солнца здесь переосмыслен в свет свечи. Девушка здесь стала женой льва, счастлива с ним, но она просит его навестить с ней ее родителей. “Но лев сказал, что это слишком опасно для него, так как, если там его коснется луч света, то он превратится в голубя и должен будет семь лет летать с голубями”. Он все-таки отправляется, но девушка “приказала сложить зало с такими толстыми и крепкими стенами, чтобы ни один луч не проник, и в нем он должен был сидеть”.

С этим запретом света тесно связан запрет видеть кого бы то ни было. Заключенные не должны видеть никого, и их лица также никто не должен видеть… Здесь сказываются те же представления, которые приводят к страху дурного глаза. Попадья посажена в подземелье. “У меня, пожалуй, кто-нибудь ее сглазит” (357). Вятская сказка сохранила последствия, которые могут произойти, если взглянуть на заключенных. “Жила она в подвале. Хто поглядит из муськова полку (т. е. мужчин), из молодых, то здорово болел народ”.

…еще одну деталь: способ, каким подается пища. “Только сунут ей там, и не заходят внутрь”… царским детям ставят провизии сразу на пять лет. Это, конечно, фантастическая деформация… Абхазская сказка очень хорошо сохранила еще два запрета: запрет касаться земли и запрет на обычную пищу. Царских детей кормят пищей, способствующей их волшебным качествам: “Свою сестру держали в высокой башне. Воспитывали ее так, что ее нога не касалась земли, мягкой травы. Кормили ее только мозгами зверей” (Абхазские сказки). В русских сказках запрет не касаться земли прямо не высказывается, хотя он вытекает из сиденья на башне.

любопытна связь ограничений с “волшебными качествами”…

Таким образом мы видим, что сказка сохранила все виды запретов, некогда окружавших царскую семью: запрет света, взгляда, пищи, соприкосновения с землей, общения с людьми. Совпадение между сказкой и историческим прошлым настолько полное, что мы вправе утверждать, что сказка здесь отражает историческую действительность.

Если сравнить материалы, собранные у Фрэзера, с теми материалами, которые дает сказка, можно видеть, что Фрэзер говорит о царях, вождях, сказка иногда говорит о царских детях. Но надо сказать, что и в сказке иногда сам царь вместе с детьми находится в подземелье…: “царь выстроил себе огромный подвал и спрятался в нем и завалили его там”, а во-вторых, и в исторической действительности запреты были обязательны не только для царей, но и для наследников. У Фрэзера находим: “Индейцы Гранады в Южной Америке до семилетнего возраста содержат будущих вождей и их жен в заточении. Условия заточения были суровыми: им нельзя было видеть солнце – в противном случае они потеряли бы право на звание вождя”.

Сказка сохранила еще один вид запретов, который в данной связи не засвидетельствован, но засвидетельствован в связи несколько иной. Это – запрет стричь волосы. Волосы считались местонахождением души или магической силы. Потерять волосы означало потерять силу… Запрет стричь волосы нигде в сказке не высказан прямо. Тем не менее длинные волосы заключенной царевны – часто встречающаяся черта. Эти волосы придают царевне особую привлекательность. Запрет стричь волосы не упоминается и в описаниях заключения царей, царских детей и жрецов, хотя он вполне возможен. Зато запрет стричь волосы известен в совершенно иной связи, а именно в обычае изоляции менструирующих девушек. Что менструирующих девушек подвергали заточению, это достаточно известно.

Часто божество или змей не похищает девушку, а навещает ее в темнице. Так дело происходит в мифе о Данае, так оно иногда происходит и в русской сказке. Здесь девушка беременеет от ветра… Сиденье в башне явно подготовляет к браку, притом к браку не с обычным существом, а с существом божественного порядка, от которого рождается божественный же сын, в русской сказке – Иван-Ветер, а в греческом мифе – Персей. Чаще, однако, заключена не будущая мать героя, а будущая жена героя. Но в целом аналогия между обычаем и сказкой здесь гораздо слабее, чем аналогия мотива заключения царей и царских детей. В сказке совершенно одинаковому заключению подвергаются как девушки, так и мальчики, и братья с сестрами вместе.

Заключение девушек древнее, чем заключение царей. Оно имеется уже у наиболее примитивных, наиболее первобытных народов, например у австралийцев. Сказка сохраняет оба вида. Эти две формы вытекают одна из другой, наслаиваются друг на друга и ассимилируются друг с другом, причем изоляция девушек сохранилась в более бледных формах и сильнее выветрилась. Изоляция царских наследников – более позднего происхождения; здесь сохранился целый ряд исторически засвидетельствованных деталей.

Заключение царей в исторической действительности мотивировалось тем, что “царь или жрец наделен сверхъестественными способностями или является воплощением божества, и в соответствии с этим верованием предполагается, что ход природных явлений в большей или меньшей мере находится под его контролем. На него возлагают ответственность за плохую погоду, плохой урожай и другие стихийные бедствия”. Именно это приводило к особой заботливости о нем, приводило к обереганию его от опасности. Фрэзер принимает этот факт, но не пытается объяснить, почему влияние света или глаза или соприкосновение с землей гибельны. Сказка не сохранила нам мотивировок подобного характера. Жизнь окружающего народа в сказке не зависит от заключенных. Только в одном случае мы видим, что от нарушения запрета “здорово болел народ”. В сказке дело идет только о личной безопасности царевича или царевны.

Но забота о сохранении царя сама основана на более древнем… представлении, что воздух начинен опасностями, силами, которые в любой момент могут разразиться над человеком… На него указывал уже Нильссон: все наполнено неизвестным, внушающим страх. Табу возникает из страха, что от соприкосновения произойдет нечто вроде короткого замыкания… “Для майя, – говорит Бринтон, – леса, воздух и темнота наполнены таинственными существами, которые всегда готовы навредить ему или услужить, но обычно – навредить, так что преобладающее количество этих созданий его фантазии – злокозненные существа”. Можно с уверенностью сказать, что этнографы вроде Бринтона и Нильссона ошибаются только в одном: силы, духи, окружающие человека, “неизвестными” представляются только этнографам, а не самим народам — эти хорошо их знают и представляют их себе совершенно конкретно и называют их имена. В сказке страх, правда, часто бывает не определен, но столь же часто он определен и точен: боятся существ, которые могут похитить царских детей. Этот религиозный страх в преломлении сказки создает заботу о царских детях и выливается в художественную мотивировку беды, наступающей за нарушением запрета. Достаточно царевне выйти из своего заключения погулять в сад, подышать свежим воздухом, чтобы “откуда ни возьмись” появился змей и унес ее. Короче, детей оберегают от похищения. Такая мотивировка появляется уже довольно рано…

Из всех видов запретов, которыми пытались защитить себя от демонов, являющихся в сказке в форме змеев, воронов, козлов, чертей, духов, вихря, кощея, яги, и похищающих женщин, девушек и детей – из всех этих видов запрета лучше всего в сказке отражен запрет покидать дом. Остальные виды катартики (пост, темнота, запрет взглядов и прикосновений и пр.) отражены слабее. Но все-таки здесь не все еще ясно. Так, по некоторым косвенным признакам можно судить, что пребывание под землей или в темноте или на башне способствовало накоплению магических сил не в силу запретов, а просто как таковое…

…в древнем Перу держали взаперти “солнечных дев”. Люди их никогда не видели. Они считались женами солнца, фактически служа женами заместителя бога-солнца, т. е. Инки.

Запрет “не покидать высока терема” неизменно нарушается. Никакие замки, никакие запоры, ни башни, ни подвалы – ничто не помогает. Немедленно после этого наступает беда… Какая-либо беда – основная форма завязки. Из беды и противодействия создается сюжет. Формы этой беды чрезвычайно разнообразны…

Вслед за посажением в столб или темницу обычно следует похищение. Чтобы изучить это похищение, мы должны будем изучить фигуру похитителя. Основной, главнейший похититель девушек – змей. Но змей выступает в сказке два раза. Он появляется молниеносно, уносит девушку и исчезает. Герой за ним отправляется, встречает его, и между ними происходит бой. Характер змея может быть выяснен только из анализа змееборства. Тут только можно получить ясную картину змея и объяснить похищение девушек… В то время как начало сказки разнообразно, середина и конец гораздо более единообразны и постоянны.

Другой вид сказочного начала не содержит беды. Сказка начинается с того, что царь объявляет всенародный клич, обещая руку своей дочери тому, кто на летучем коне допрыгнет до ее окна. Это – один из видов трудных задач. Данная задача может быть объяснена только в связи с изучением волшебного помощника и фигурой старого царя, а помощник обычно добывается в середине сказки. Таким образом и здесь середина сказки объяснит нам начало ее.

…не кроется ли за этим многообразием какое-то единство. Серединные элементы сказки устойчивы. Похищена

ли царевна, изгнана ли падчерица, отправляется ли герой за молодильными яблоками – он во всех случаях попадает к яге. Это единообразие серединных элементов вызывает предположение, что и начальные элементы при всем их многообразии объединены каким-то единообразием.

…происходит какая-нибудь беда. Ход действия требует, чтобы герой как-нибудь узнал об этой беде. Действительно, этот момент в сказке имеется в очень разнообразных формах: тут и всенародный клич царя, и рассказ матери или случайных встречных и т. д. На этом моменте мы останавливаться не будем. Как герой узнает о беде, это для нас несущественно. Достаточно установить, что он об этой беде узнал и что он отправляется в путь. Отправка в путь на первый взгляд не содержит в себе ничего сколько-нибудь интересного. “Пошел стрелок в путь-дорогу”, “Сын сел на коня, отправился в далекие царства”, “Стрелец-молодец сел на своего богатырского коня и поехал за тридевять земель”, – вот обычная формула этой отправки. Действительно, слова эти не содержат в себе как будто ничего проблематического. Важны, однако, не слова, а важен факт отправки героя в путь. Другими словами, композиция сказки строится на пространственном перемещении героя. Эта композиция свойственна не только волшебной сказке, но и эпопее (Одиссея) и романам; так построен, например, Дон-Кихот. На этом пути героя могут ждать самые разнообразные приключения. Действительно, приключения Дон-Кихота очень разнообразны и многочисленны, так же как и приключения героев других, более ранних рыцарских полуфольклорных романов (“Вигалуа” и др.). Но в отличие от этих литературных или полуфольклорных романов, подлинная фольклорная сказка не знает такого разнообразия. Приключения могли бы быть очень разнообразны, но они всегда одинаковы, они подчинены какой-то очень строгой закономерности. Это – первое наблюдение.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Предлагаемая работа снабжена вводной главой, и потому в предисловии можно ограничиться некоторыми замечаниями технического характера.

В книге часто встречаются ссылки на сказки или выдержки из них. Эти выдержки надо рассматривать как иллюстрации, а не как доказательства. За примером кроется более или менее распространенное явление. Разбирая явление, следовало бы приводить не одну-две иллюстрации, а все имеющиеся случаи. Однако это свело бы книгу к указателю, который размерами превзошел бы всю работу. Эту трудность можно было бы обойти ссылками на существующие указатели сюжетов или мотивов. Однако, с одной стороны, распределение сказок по сюжетам и сюжетов по мотивам, принятое в этих указателях, часто весьма условно, с другой же стороны - ссылки на сказки встречаются в книге несколько сот раз, и пришлось бы несколько сот раз давать ссылки на указатели. Все это заставило меня отказаться от традиции приводить при всяком сюжете номер типа. Читатель поймет, что приводимые материалы представляют собой образцы.

То же касается примеров из области обычаев, обрядов, культов и т. д. Все приводимые факты - не более как примеры, число которых можно было бы произвольно увеличить или уменьшить, приводимые примеры могли бы быть заменены другими. Таким образом, в книге не сообщается никаких новых фактов, нова только устанавливаемая между ними связь, и в ней центр тяжести всей книги.

Необходимо сделать еще оговорку относительно способа изложения. Мотивы сказки так тесно связаны между собою, что, как правило, ни один мотив не может быть понят изолированно. Излагать же приходится по частям. Поэтому в начале книги часто встречаются ссылки на то, что еще будет развито, а со второй половины - на то, что уже изложено выше.

Книга представляет собой одно целое, и ее нельзя читать из середины для справок по отдельным мотивам.

В данной книге читатель не найдет анализа многих мотивов, которые он вправе искать в такой работе. Многое не уместилось в ней. Упор сделан на анализ основных, главнейших сказочных образов и мотивов, остальное же частью уже опубликовано раньше и здесь не повторяется, частью, возможно, появится в виде отдельных очерков в будущем.

Работа вышла из стен Ленинградского ордена Ленина государственного университета. Многие из моих товарищей по работе поддерживали меня, охотно делясь своими знаниями и опытом. Особенно многим я обязан члену-корреспонденту Академии Наук проф. Ивану Ивановичу Толстому, который дал мне ценные указания как по части использованного мной античного материала, так и по общим вопросам работы. Приношу ему свою глубочайшую и искреннюю благодарность.

Глава I. Предпосылки

1. Основной вопрос

Что значит конкретно исследовать сказку, с чего начать? Если мы ограничимся сопоставлением сказок друг с другом, мы останемся в рамках компаративизма. Мы хотим расширить рамки изучения и найти историческую базу, вызвавшую к жизни волшебную сказку. Такова задача исследования исторических корней волшебной сказки, сформулированная пока в самых общих чертах.

На первых порах кажется, что в постановке этой задачи нет ничего нового. Попытки изучать фольклор исторически были и раньше. Русская фольклористика знала целую историческую школу во главе со Всеволодом Миллером. Так, Сперанский говорит в своем курсе русской устной словесности: "Мы, изучая былину, стараемся угадать тот исторический факт, который лежит в ее основе, и, отправляясь от этого предположения, доказываем тождество сюжета былины с каким-нибудь известным нам событием или их кругом" (Сперанский 222). Ни угадывать исторических фактов, ни доказывать их тождества с фольклором мы не будем. Для нас вопрос стоит принципиально иначе. Мы хотим исследовать, каким явлениям (а не событиям) исторического прошлого соответствует русская сказка и в какой степени оно ее действительно обусловливает и вызывает. Другими словами, наша цель - выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности. Изучение генезиса явления еще не есть изучение истории этого явления. Изучение истории не может быть произведено сразу - это дело долгих лет, дело не одного лица, это дело поколений, дело зарождающейся у нас марксистской фольклористики. Изучение генезиса есть первый шаг в этом направлении. Таков основной вопрос, поставленный в этой работе.

2. Значение предпосылок

Каждый исследователь исходит из каких-то предпосылок, имеющихся у него раньше, чем он приступает к работе. Веселовский еще в 1873 году указывал на необходимость прежде всего уяснить себе свои позиции, критически отнестись к своему методу (Веселовский 1938, 83-128). На примере книги Губернатиса "Зоологическая мифология" ("Zoological Mythology"), Веселовский показал, как отсутствие самопроверки ведет к ложным заключениям, несмотря на всю эрудицию и комбинаторские способности автора работы.

Здесь следовало бы дать критический очерк истории изучения сказки. Мы этого делать не будем. История изучения сказки излагалась не раз, и нам нет необходимости перечислять труды. Но если спросить себя, почему до сих пор нет вполне прочных и всеми признанных результатов, то мы увидим, что часто это происходит именно оттого, что авторы исходят из ложных предпосылок.

Так называемая мифологическая школа исходила из предпосылки, что внешнее сходство двух явлений, внешняя аналогия их свидетельствует об их исторической связи. Так, если герой растет не по дням, а по часам, то быстрый рост героя якобы отряжает быстрый рост солнца, взошедшего на горизонте (Frobenius 1898, 242). Во-первых, однако, солнце для глаз не увеличивается, а уменьшается, во-вторых же, аналогия не то же самое, что историческая связь.

Таких примеров можно указать очень много, причем выяснить ошибочность предпосылок в большинстве случаев совсем не трудно. Спрашивается, отчего же сами авторы не видели своих столь ясных для нас ошибок? Мы не будем их в этих ошибках винить - их делали величайшие ученые; дело в том, что они часто не могли мыслить иначе, что их мысли обусловлены эпохой, в которую они жили, и классом, к которому они принадлежали. Вопрос о предпосылках в большинстве случаев даже не ставился, и голос гениального Веселовского, который сам неоднократно пересматривал свои предпосылки и переучивался, остался гласом вопиющего в пустыне.

Для нас же отсюда вытекает следствие, что нужно тщательно проверить свои предпосылки до начала исследования.

Исторические корни волшебной сказки

Введение

Под волшебными сказками Пропп В.Я. понимает те сказки, строй которых изучен им в «Морфологии волшебной сказки».

Здесь будет изучаться тот жанр сказки, который начинается с нанесения какого-либо ущерба или вреда, или с желания иметь что-то и развивается через отправку горя из дома, встречу с дарителем, дарит ему волшебное ср-во. Часто уже возвращ-ся домой, братья сбрасывают его в пропасть. В дальнейшем он вновь прибывает, подвергается испытанию через трудные задачи и воцаряется, и женится в своем царстве. Это краткое схематическое изложение композиции.

Среди сказок имеются особая категория – волшебные. Они составляют часть фольклора. Изучение структуры волшебных сказок показывает тесное родство этих сказок между собой. Волшебные сказки для нас есть нечто целое, все сюжеты ее взаимно связаны и обусловлены.

Сказка и образ

Сказка имеет связь с областью культов и религии. Фантастические образы первоначально отражались только в таинственных силах природы, приобретая теперь и общественные атрибуты и становясь теперь представителями исторических сил.

Сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев. Например, в сказке рассказывается, что девушка закапывает кости коровы в саду и поливает их водой. Самый простой случай – это полное совпадение обряда т обычая со сказкой.

Сказка и миф

Миф и сказка отличаются не по форме, а по своей социальной функции.

Сказка и миф (особенно МИД доклассовых народов) иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называются сказками. Завязка

С первых же слов сказки – «В некотором царстве, в некотором государстве»… слушатель сразу охвачен особым настроением, настроением эпического спокойствия.

Изоляция царских детей в сказке

Царские дети содержатся в полной темноте («"Испостроили ей темничу"»). Запрет света здесь совершенно ясен. В грузинских и мегрельских сказках царевна именуется mzeфunaqav. Этот термин может носить два значения: "солнцем не виденная" и "солнца не видевшая". С этим запретом света тесно связан запрет видеть кого бы то не было.

Заключение девушки:

· Запрет стричь волосы

· Вслед за заключением девушки обычно следует ее брак

· Мотив заключения девушек и женщин широко использовали в новеллистической литературе

Беда и противодействие

Из беды и противодействия создается сюжет. Какая-либо беда – основная форма заявки. Ход действия требует, чтобы герой как-нибудь узнал об этой беде.

Пространство в сказке играет двойственную роль. С одной стороны, оно есть в сказке. С другой стороны его как бы совсем нет. Все развитие идет по остановкам и они очень детально разработаны.

Типы Яги

Яга очень трудный для анализа персонаж. Ее образ слагается из ряда деталей. Эти детали, сложенные вместе из разных сказок, иногда не соответствуют друг другу, не совмещаются, не сливаются в единый образ. В основном сказка знает 3 разных формы Яги.

Весь ход развития сказки и в особенности начало, показывает, что Яга имеет какую-то связь с царством мертвых.

пропп сказка волшебный культ

Лес постоянный аксессуар Яги. Мало того, даже в тех сказках, где нет Яги («Косоручка»), герой или героиня непременно попадают в лес.

Лес дремучий, темный, таинственный, несколько условный, не вполне правдоподобный. Связь обряда посвящения с лесом настолько прочна и постоянна, что она верна и в обратном порядке.

Лес в сказках вообще играет роль задерживающей преграды. Лес, в который попадает герой, непроницаем. Это своего рода есть, улавливающая пришельцев. Такая функция сказочного леса ясна в другом мотиве – в бросании гребешка, который превращается в лес и задерживает преследователя. Здесь же лес задерживает не преследователя, а пришельца, чужака. Сквозь лес не пройти. Мы видим, что герой получает от Яги коня, на котором он перелетает через лес.

Избушка на курьих ножках

Некоторыми особенностями обладает избушка в женских сказках. Девушка, прежде чем идти к Яге, заходит к своей тетушке, та предупреждает ее о том, что она увидит в избушке и как себя держать.

В американских охотничьих мифах можно видеть, что для того, чтобы попасть в избушку, надо знать имена ее частей. Там же избушка сохранила более ясные следы зооморфности, а иногда вместо избушки фигурирует животное.

Чтобы попасть в избушку, герой должен знать слово. Есть материалы, которые показывают, что он должен знать имя («Али-баба и 40 разбойников»).

Лес – первоначальное непременное условие обряда, также в последствии переход в иной мир. Сказка – последнее звено этого развития.

«Напоила-накормила»

Постоянная, типичная черта Яги: «она кормит, угощает героя». Герой отказывается говорить, пока не будет накормлен. Еда имеет здесь особое значение.

«Хозяйка леса»

Особенность образа Яги – это ее резкая женская физиологичность. Она всегда безмужняя старуха.

«Задачи Яги»

Наряду с проверкой магической силы умершего, стали появляться представления о проверке его добродетели. Проверка магической силы умершего и передача ему помощника для дальнейшего следования по царству мертвых, превратилось в испытание и награждения добродетели. Так возникла функция задавания задач.

«Изгнание и заведенные в лес дети»

Кода наступал решительный момент, дети, так или иначе отправлялись в лес к страшному для них и таинственному существу. Для фольклориста известны 3 формы: увод детей родителями, инсценировка похищения детей в лес и самостоятельная отправка мальчика в лес без участия родителей.

Если детей уводили, то это всегда делал отец или брат. Мать не могла, т.к. то самое место, где производится обряд, было запрещено женщинам.

В сказках увод детей в лес всегда есть акт враждебный, хотя в дальнейшем для изгнанника или уведенного дела оборачиваются весьма благополучно.

«Похищенные дети»

Существом, похищавшим детей, была Ламия. Существа, являвшиеся из леса, были замаскированы под животных или птиц, изображали их и подражали им. В лесу раздавался шум трещоток, все в ужасе разбегались.

«Отрубленный палец»

Это вид членовредительства. В сказке герой, часто в избушке, теряет свой палец, а именно – мизинец левой руки. Потеря пальца часто встречается в следующих ситуациях:

· У Яги и подобных ей существ. Палец отрубается, чтобы узнать, достаточно ли откормлен мальчик.

· У лиха одноглазого. Здесь бегущий герой прилипает пальцем к какому-либо предмету.

· В доме разбойников. Палец отрубается жертве из-за кольца.

«Знаки смерти»

Это бросает свет на мотив героя или героини, отправляемой в лес на смерть, причем требуется показать знаки совершившейся смерти – окровавленную одежду, вырезанный глаз, печень, сердце, окровавленное оружие.

«Печь Яги»

Сжигание, обжаривание, варка посвящаемых прослеживаются уже на наиболее ранних известных нам ступенях обряда посвящения. Сжигание, обжигание, обжаривание во всех этих случаях ведет к величайшему благу, т.е. к тем способностям, которые нужны полноправному члену родового общества.

«Волшебный дар»

При помощи дара достигается цель. Этот дар – какой-нибудь предмет (Кольцо, шарик) или животное (конь). Мы видим, как тесно образ Яги связан с обрядами посвящения. Помощник-хранитель был связан с тотемом времени.

«Травестизм»

Лицо, совершавшее обряд, представляло собой женщину. Яга и лесной учитель в сказке представляют собой взаимный эквивалент. Оба сжигают или варят детей в котле. Но когда это делает или неудачно хочет сделать яга, то это вызывает отчаянную борьбу. Если это делает лесной учитель - ученик приобретает всеведение. Но и яга - существо благодетельное. В некоторых случаях мы видим, что здесь играли роль мужчины, переодетые в женщин. По другим свидетельствам, все члены союзов имели общую мать-старуху. В женской природе можно видеть отражение матриархальных отношений.

При существовании обряда инициации этот процесс должен был уже закончиться: обряд- условие приема в мужской союз. Руководителя обряда переодевали в женщину. Отсюда связь с переодетыми в женщин богами и героями (Геракл, Ахилл), к гермофродизации богов и героев.

Уход детей в лес был уходом на смерть. Вот почему лес фигурирует и как жилище Ягы, и как вход в ад. С появлением земледельческой религии вся «лесная» религия превращается в сплошную нечисть: великий маг – в злого колдуна. Тот уклад, который уничтожил обряд и его создателей и носителей: ведьма, сжигающая детей, сама сжигается сказочником, носителем эпической сказочной традиции.

При укладе, пришедшем ему на смену и превратившем святое и страшное в полугероический, полукомический гротеск.

Большой дом и малая избушка

В сказке имеется непосредственное возвращение из лесной избушки домой. Обычно дети или девушки. Не всегда герой встречает на своем пути «большой дом», но часто он сам выстраивается (или встречает) избушку и надолго остается жить в ней.

Братья от 2 до 12, но бывает и 25, и 30.

Накрытый стол

Герой видит здесь другую подачу еды, чем ту, к которой привык.

Разбойники

Это братья. Разбой – прерогатива новопосвященного, а именно молодого героя.

Распределение обязанностей.

Это братство имеет свою очень примитивную организацию. Оно имеет старшего, который выбирается.

Сестрица

Динамическое начало с появлением в этом братстве девушки. В мужских домах всегда находятся девушки, служившие братьям. Она живет в особом помещении при доме. Обращение с ней рыцарское. Групповой брак имел тенденцию заключиться индивидуальным браком. Стремился брак стать индивидуальным и главную роль в этом стремлении играли дети.

Рождение ребенка

· Отношение к детям неодинаково

Красавица в гробу

Все, что делалось в мужском доме, для женщин было тайной. Временная смерть – характерный признак обряда посвящения.

Неумойка

Герой часто бывает грязен, вымазан сажей. Он заключает союз с чертом и ему запрещается мыться. За это черт дает ему несметное богатство, после чего герой женится.

Запретный чулан

Мотив - запретный чулан восходит к комплексу «большие дома». Имелось запретное помещение, в котором находилось вырезанное из дерева животное. Чулан может находиться в «большом доме», в доме разбойников, в родительском доме, на том свете.

Благодарные животные

Комбинированные персонажи (помощники). Сказка не знает сострадания. Если герой отпускает животное, то он делает это не из сострадания, а на договоре.

Волшебные дары

Помощник

Помощник – выражение силы и способности. Все помощники представляют собой одну группу персонажей.

Превращенный герой

Превращенный герой в сказке помощник может рассматриваться как персонифицированная способность героя.

Переносит героя в иное царство. Мотив кормления орла создается на основе имеющегося события. Между орлом и шаманом имеется тесная связь.

Крылатый конь

Лошадь появилась не на смену лесным животным, а в совершенно новых хозяйственных функциях. Конь облачается в птичий образ. Конь и орел – единственные помощники героя.

Когти, волосы, шкурки, зубы.

Многие волшебные предметы представляли собой части тела животного: шкурки, волоски, зубы. При посвящении юнош получали власть над животными.

Предметы, вызывающие духов.

Представление силы невидимым существом – дальнейший шаг на пути к созданию понятия силы. Так создается концепция колец и других предметов, из которых можно вызвать духа.

Живая и мертвая вода

«Живая и мертвая» то же самое, что и сильная и слабая. Ворон, улетающий с двумя пузырьками, приносит именно эту воду. Мертвец, пытающийся попасть в иной мир, пользуется одной водой. Живой, желающий попасть туда, пользуется тоже всего одной водой. Человек, ступивший на путь смерти и желающий вернуться к жизни, пользуется обоими видами.

Переправа

Подчеркнутый, выпуклый, яркий момент пространственного передвижения героя.

Переправа в образе героя.

В сказке герой, чтобы переправиться в иное царство или обратно, иногда превращаясь в животное.

· Птица вязана с морем

· Это образ свободы, покоя, гордости

В Риме при смерти императоров отпускали орла, чтобы он уносил душу властителя к небу. В христианстве, в образе крылатых ангелов, уносящих душу, мы имеем последние остатки этой веры.

С отмиранием тотемизма формы меняются. Все способы переправы имеют одно новое происхождение. Они отражают представление о странствии умершего в загробный мир. Даже такие формы как лестница, дерево и ремень, обнаруживают при сопоставлениях свою первоначальную животную форму.

Облик змея

· Мотив змееборства

· Он иногда ассимилируется с обликом героя и представлен всадником. Под змеем конь спотыкается.

Связь с горами

Змей живет в горах. Такое местопребывание не мешает ему в то же время быть морским чудовищем. Иногда он живет на горах, но когда герой к нему приближается, он выходит из воды.

Змей-похититель

Он молниеносно и неожиданно похищает женщин.

Обрядовое поглощение и выхаркивание

Бой => погоня => попытка проглотить героя

· Герой находит в желудке или голове змея алмазы,

· Девушку в сказке кладут в стеклянный гроб.

· Хруст горы, в которой обитает змей.

· Царевна сидит на стеклянной вышке.

Центр тяжести героизма переносится от поглощения к убиению. С появлением скотоводства, земледелия этот процесс заканчивается.

Мифы

В греческом мифе нет похищения девушки драконом. Это представление могло жить в народе не засвидетельствованным в греческой литературе, через которую мы знаем миф.

Функционально он близок к змею нашей сказки. У него 3 собачьи головы, из пасти капает ядовитая смола, у него змеиный хвост, которым он жалит

Сказка отражает все этапы развития, начиная от более древних, как приобрести через змея знание птичьего языка, так и переходных, как унесение в желудке рыбы в чужие края.

За тридевять земель.

Все, что связано с тридевятым государством может принимать золотую окраску (золотой дворец). Свинка - золотая щетинка, утка - золотые перышки, золоторогий олень, золотохвостый олень, золотогривый и золотохвостый конь и др.

3 царства

Сказка о том, как герой на своем пути попадает в медное, серебряное и золотое царства. Медное и серебряное – проходные этапы, золотое – этап прибытия.

Никакого единообразия нет. Есть многообразие.

Живут во дворце, напоминают нам животнообразных обитателей в «большом доме». На том свете люди – змеи, львы, медведи, мыши. Т.е. звери в тотемическом понимании.

Иногда царевна изображена богатыркой, воительницей, она искусна в стрельбе и беге, ездит на коне, и вражда к жениху может принять формы открытого состязания с героем.

2 типа невесты:

· Одна освобождена героем от змея, он - ее спаситель. Это - тип кроткой невесты.

· Другая взята насильно. Она похищена или взята против ее воли хитрецом, который разрешил ее задачи и загадки.

· Герой показан, что он должен искать, отправляться туда и вернуться или погибнуть.

· Достать золотую ветку

Дворец, сад, мост. Сама по себе задача построить дворец непостижима. Мотив золотого дворца, из тридесятого царства и золотой – это один и тот же дворец. Сад – загадочный, красивый. Мост – преграда, препятствие.

Испытание баней

Задача – просидеть в горячей бане. Это испытание может быть связано с испытанием едой.

Состязания

· Обычно перед свадьбой

· На силу и ловкость героя

· Бег, стрельба

Брачная ночь

Часто на этом сказка заканчивается. Иногда все жители деревни в первую ночь таинственным образом умирают. Страх перед брачной ночью – страх перед еще не сложившейся властью царь-девицы.

Сказка как целое

Развитие идет путем наслоений, замен, переосмыслений, с другой стороны – путем новообразования.

Сказка как жанр

Сюжет и композиция волшебной сказки обусловлены родовым строем на той ступени его развития. Сказка перешла от более ранних эпох

Фольклор, и в частности сказка, не только единообразен, но при своем единообразии чрезвычайно богат и разнообразен.

112
Глава I. ПРЕДПОСЫЛКИ 113
I .Основной вопрос. 113
2.Значение предпосылок. 113
3.Выделение волшебных сказок. 114
4.Сказка как явление надстроечного характера. 116
5.Сказка и социальные институты прошлого.118
6.Сказка и обряд.119
7.Прямое соответствие между сказкой и обрядом. 120
8. Переосмысление обряда сказкой. 120
9.Обращение обряда. 121
10.Сказка и миф. 123
11 .Сказка и первобытное мышление. 127
12.Генетика и история. 128
13.Метод и материал. 129
14.Сказка и послесказочные образования. 130
15.Перспективы. 130
Глава II. ЗАВЯЗКА 132
I.Дети в темнице 132 1.Отлучка. 132
2.3апреты, связанные с отлучкой.133
3.Фрэзер об изоляции царей.133
4.Изоляция царских детей в сказке.134
5.Заключение девушки.136
6.Мотивировка заключения. 138
7.Итоги.140
II.Беда и противодействие 141
8.Беда.141
9.Снаряжение героя в путь. 142
Глава III. ТАИНСТВЕННЫЙ ЛЕС 146
1 .Дальнейшая композиция сказки. Получение волшебного средства. 146
2.Типы яти. 147
3.Обряд посвящения.147
4.Лес.151
5. Избушка на курьих ножках. 152
6.Фу, фу, фу.158
7.Напоила-накормила. 160
8.Костяная нога.163
9.Слепота яги.165
10.Хозяйка леса. 168
11. Задачи яги. 172
12.Испытание сном.173
13.Изгнанные и заведенные в лес дети. 175
14.Похищенные дети.178
15.Запродажа.178
16.Била-била.180
17.Безумие.182
18.Отрубленный палец. 183
19.3наки смерти. 184
20.Временная смерть. 185
21.Разрубленные и оживленные. 186
22.Печь яги. 190
23.Хитрая наука. 194
24.Волшебный дар. 197
25.Яга - теща. 198
26.Травестизм.199
27.3аключение. 202
Глава IV. БОЛЬШОЙ ДОМ 203
I.Лесное братство 203 1.Дом в лесу.203
2.Большой дом и малая избушка.207
З.Накрытый стол.208
4.Братья.208
5.Охотники.209
6.Разбойники.209
7.Распределение обязанностей.210
8."Сестрица".211
9.Рождение ребенка. 215
10.Красавица в гробу.216
11.Амур и Психея.219
12.Жена на свадьбе мужа.221
13.Неумойка.223
14.Незнайка.225
15.Плешивые и покрытые чехлом.226
16.Муж на свадьбе жены.228
17.3апрет похвальбы.229
18.3апретный чулан. 230
19.3аключение.234
II.Загробные дарители 235 20.Умерший отец.235
21.Умершая мать.239
22.Благодарный мертвец.239
23.Мертвая голова.240
24.3аключение.241
III.Дарители-помощники 243 25.Благодарные животные.243
26.Медный Лоб.246
27.Выкупленные пленники, должники и пр .252
Глава V. ВОЛШЕБНЫЕ ДАРЫ 253
I.Волшебный помощник 253 1.Помощники.253
2.Превращенный герой.254
З.Орел.254
4.Крылатый конь.257
5.Выкармливание коня.258
6.Замогильный конь.259
7.Отвергнутый и обмененный конь.260
8.Конь в подвале .261
9.Масть коня.262
10.Огненная природа коня.263
11.Конь и звезды.266
12.Конь и вода.266
13.Некоторые другие помощники.267
14.Развитие представлений о помощнике 271
II.Волшебный предмет 277
15.Предмет и помощник 277
16.Когти, волосы, шкурки, зубы.278
17.Предметы-орудия.279
18.Предметы, вызывающие духов.281
19.Огниво.281
20.Палочка.282
21.Предметы, дающие вечное изобилие.282
22.Живая и мертвая, слабая и сильная вода.283
23.Куколки.285 24.3аключение.286
Глава VI. ПЕРЕПРАВА 287
1.Переправа как композиционный элемент.287 2.Переправа в образе животного.287
З.Зашивание в шкуру.288
4.Птица.292
5.На коне.294
6.На корабле.295
7.По дереву.296
8.По лестнице или ремням.297
9.При помощи вожатого.298
10.Заключение. 298
Глава VII. У ОГНЕННОЙ РЕКИ 299
I.Змей в сказке 299 1.Облик змея.299
2.Связь с водой в сказке.300
З.Связь с горами.300
4.3мей-похититель.301
5.Поборы змея.301
6.Змей -охранитель границ.302
7.3мей-поглотитель.302
8.Опасность сна.303
9.Изначальный противник .303
10.Бой.304
11. Литература о змее. 305
12.Распространенность змееборства. 306
II.Змей-поглотитель 307
13.0брядовое поглощение и выхаркивание. 307
14.Смысл и основа этого обряда.309
15.Птичий язык. 311
16.Алмазы.313
17.Поглотитель-переносчик.314
18.Борьба с рыбой как первая ступень змееборства. 316
19.Следы поглощения в поздних случаях змееборства. 322
20.3аключение.324
III.Герой в бочке 324 21. Ладья-переносчик. 324 IV.Змей-похититель 327
22.Облик змея.327 23.Смерть-похититель.329
511
24.Внесение эротического момента.332
25.Похищение в мифах.333
V.Водяной змей 334
26.Водяная природа змея.334
27.Поборы змея .339
28.Мифы.342
VI.Змей и царство мертвых 344
29. Змей-страж. 344
30.Кербер.345
31. Перенесение змея на небо. 346
32. Сторожевая роль небесного змея; якуты.349
33.Змей в Египте.351
34.Психостасия.353
35.Связь змея с рождением.354
36.Гибель змея от змея.356
37.3аключение. 358
Глава VIII. ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ 360
I.Тридесятое царство в сказке 360 1.Локальность. 360
2.Связь с солнцем.362
3.Золото.363
4.Три царства. 364
5.Териоморфизм тридесятого царства.365
II.Тот свет 366
6.Ранние формы потустороннего мира.366
7.Пасть и толкучие горы.367
8.Хрусталь.368
9.Страна обилия.369
10.Солнечное царство. 371
11.Античность. 374
Глава IX. НЕВЕСТА 376
I.Печать царевны 376 1.Два типа царевны. 376 2.Клеймение героя.377
II.Трудные задачи 381 3.Трудные задачи.381
4. Всенародный клич 381
5. Задачи в ответ на сватовство. 382
6. Задачи бежавшей и вновь найденной царевны.382
7.3адачи царевны, похищенной ложными героями.383
8.Задачи Водяного.383
9.Задачи учителя-колдуна. 384
10.Враждебный тесть. 385
11. 407
III.Воцарение героя 408
21.Фрэзер о смене царей.408
22.Престолонаследие в сказке.410
23.Старость.411
24.Оракулы.411
25. Умерщвление царя в сказке.413
26.Ложный герой.415
27.Веревочный мост.415
28.Кипящее молоко.416
29.3аключение. 417
IV.Магическое бегство 418
30.Бегство в сказке.418
31.Бегство с бросанием гребешка и пр.419
32.Бегство с превращениями.420
33.Превращение змеи в колодцы, яблони и т.д. 422
34.Бегство и погоня с последовательными превращениями.422
35.Решающее препятствие. 426
Глава X.

Глава I. ПРЕДПОСЫЛКИ 113

I .Основной вопрос. 113 2.3начение предпосылок. 113 3.Выделение волшебных сказок. 114 4.Сказка как явление надстроечного характера. 116 5.Сказка и социальные институты прошлого.118 6.Сказка и обряд.119 7.Прямое ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙие между сказкой и обрядом. 120 8. Переосмысление обряда сказкой. 120 9.Обращение обряда. 121 10.Сказка и миф. 123 11 .Сказка и первобытное мышление. 127 12.Генетика и история. 128 13.Метод и материал. 129 14.Сказка и послесказочные образования. 130 15.Перспективы.130

Глава II. ЗАВЯЗКА 132

I.Дети в темнице 132 1.Отлучка. 132 2.3апреты, связанные с отлучкой.133 3.Фрэзер об изоляции царей.133 4.Изоляция царских детей в сказке.134 5.Заключение девушки.136 6.Мотивировка заключения. 138 7.Итоги.140

II.Беда и противодействие 141 8.Беда.141 9.Снаряжение героя в путь. 142

Глава III. ТАИНСТВЕННЫЙ ЛЕС 146

1 .Дальнейшая композиция сказки. Стоит сказать - получение волшебного средства. 146 2.Типы яти. 147 3.Обрядпосвящения.147 4.Лес.151 5. Избушка на курьих ножках. 152 6.Фу, фу, фу.158 7.Напоила-накормила.160 8.Костяная нога.163 9.Слепота яги.165 10.Хозяйка леса. 168 11.
Стоит отметить, что основные задачи яги. 172 12.Испытание сном.173 13.Изгнанные и заведенные в лес дети.175 14.Похищенные дети.178 15.Запродажа.178 16.Била-била.180 17.Безумие.182 18.Отрубленный палец. 183 19.3наки смерти. 184 20.Временная смерть. 185 21.Разрубленные и оживленные. 186 22.Печь яги. 190 23.Хитрая наука. 194 24.Волшебный дар. 197 25.Яга - теща. 198 26.Травестизм.199 27.3аключение.202

Глава IV. БОЛЬШОЙ ДОМ 203

I.Лесное братство 203 1.Дом в лесу.203 2.Важно знать, что большой дом и малая избушка.207 З.Накрытый стол.208 4.Братья.208 5.Охотники.209 6.Разбойники.209 7.Распределение обязанностей.210 8."Сестрица".211 9.Рождение ребенка.215 10.Красавица в гробу.216 11.Амур и Психея.219 12.Жена на свадьбе мужа.221 13.Неумойка.223 14.Незнайка.225 15.Плешивые и покрытые чехлом.226 16.Муж на свадьбе жены.228 17.3апрет похвальбы.229 18.3апретный чулан.230 19.3аключение.234

II.Загробные дарители 235 20.Умерший отец.235 21.Умершая мать.239 22.Благодарный мертвец.239 23.Мертвая голова.240 24.3аключение.241

III.Дарители-помощники 243 25.Благодарные животные.243 26.Медный Лоб.246 27.Выкупленные пленники, должники и пр.252

Глава V. ВОЛШЕБНЫЕ ДАРЫ 253

I.Волшебный помощник 253 1.Помощники.253 2.Превращенный герой.254 З.Орел.254 4.Крылатый конь.257 5.Выкармливание коня.258 6.Замогильный конь.259 7.Отвергнутый и обмененный конь.260 8.Конь в подвале.261 9.Масть коня.262 10.Огненная природа коня.263 11.Конь и звезды.266 12.Конь и вода.266 13.Некᴏᴛᴏᴩые другие помощники.267 14.Развитие представлений о помощнике 271

II.Волшебный предмет 277 15.Предмет и помощник 277 16.Когти, волосы, шкурки, зубы.278 17.Предметы-орудия.279 18.Предметы, вызывающие духов.281 19.Огниво.281 20.Палочка.282 21.Предметы, дающие вечное изобилие.282 22.Живая и мертвая, слабая и сильная вода.283 23.Куколки.285 24.3аключение.286

Глава VI. ПЕРЕПРАВА 287

1.Переправа как композиционный элемент.287 2.Переправа в образе животного.287 З.Зашивание в шкуру.288 4.Птица.292 5.На коне.294 6.На корабле.295 7.По дереву.296 8.По лестнице или ремням.297 9.При помощи вожатого.298 10.Заключение.298

Глава VII. У ОГНЕННОЙ РЕКИ 299

I.Змей в сказке 299 1.Облик змея.299 2.Связь с водой в сказке.300 З.Связь с горами.300 4.3мей-похитиггель.301 5.Поборы змея.301 6.Змей -охранитель границ.302 7.3мей-поглотитель.302 8.Опасность сна.303 9.Изначальный противник.303 10.Бой.304 11. Литература о змее. 305 12.Распространенность змееборства. 306

II.Змей-поглотитель 307 13.0брядовое поглощение и выхаркивание. 307 14.Смысл и основа ϶ᴛᴏго обряда.309 15.Птичий язык. 311 16.Алмазы.313 17.Поглотитель-переносчик.314 18.Борьба с рыбой как первая ступень змееборства. 316 19.Следы поглощения в поздних случаях змееборства. 322 20.3аключение.324

III.Герой в бочке 324 21. Ладья-переносчик. 324 IV.Змей-похититель 327 22.Облик змея.327 23.Смерть-похититель.329

24.Внесение эротического момента.332 25.Похищение в мифах.333
V.Водяной змей 334 26.Водяная природа змея.334 27.Поборы змея.339 28.Мифы.342

VI.Змей и царство мертвых 344 29. Змей-страж. 344 30.Кербер.345 31. Перенесение змея на небо. 346 32. Сторожевая роль небесного змея; якуты.349 33.Змей в Египте.351 34.Психостасия.353 35.Связь змея с рождением.354 36.Гибель змея от змея.356 37.3аключение.358

Глава VIII. ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ 360

I.Тридесятое царство в сказке 360 1.Локальность. 360 2.Связь с солнцем.362 3.Золото.363 4.Три царства. 364 5.Отметим, что териоморфизм тридесятого царства.365

II.Тот свет 366 6.Ранние формы потустороннего мира.366 7.Пасть и толкучие горы.367 8.Хрусталь.368 9.Страна обилия.369 10.Солнечное царство. 371 11.Античность.374

Глава IX. НЕВЕСТА 376

I.Печать царевны 376 1.Два типа царевны. 376 2.Клеймение героя.377

II.Трудные задачи 381 3.Трудные задачи.381 4. Всенародный клич 381 5.
Стоит отметить, что основные задачи в ответ на сватовство. 382 6. Задачи бежавшей и вновь найденной царевны.382 7.3адачи царевны, похищенной ложными героями.383 8.Основные задачи Водяного.383 9.Основные задачи учителя-колдуна. 384 10.Враждебный тесть.385 11.Задачи, задаваемые старому царю. 386 12.Основные задачи на поиски.387 13.Дворец, сад, мост.389 14.Испытание баней.392 15.Испытание едой.394 16.Состязания.395 17.Прятки.398 18.Узнать искомого.400 19.Брачная ночь.402 20.Предварительные выводы.407

III.Воцарение героя 408 21.Фрэзер о смене царей.408 22.Престолонаследие в сказке.410 23.Старость.411 24.Оракулы.411 25. Умерщвление царя в сказке.413 26.Ложный герой.415 27.Веревочный мост.415 28.Кипящее молоко.416 29.3аключение.417

IV.Магическое бегство 418 30.Бегство в сказке.418 31.Бегство с бросанием гребешка и пр.419 32.Бегство с превращениями.420 33.Превращение змеи в колодцы, яблони и т.д. 422 34.Бегство и погоня с последовательными превращениями.422 35.Решающее препятствие.426

Глава X. СКАЗКА КАК ЦЕЛОЕ 427

1 .Единство волшебной сказки.427 2.Сказка как жанр.430