Главная › Прогулка › Романы 17 18 века. Мировая литература

Романы 17 18 века. Мировая литература

Мартин Гилберт

(25.10.1936 - 3.02.2015)

Сэр Мартин и советские «отказники»

Михаэль Бейзер, Иерусалим

"Как еврей, я был горд тем, что сижу и разговариваю с ними".
(М. Гилберт."Евреи надежды")

3-го февраля 2015 года в Лондоне в возрасте 78 лет скончался британский историк и общественный деятель, автор 88 (!) книг, сэр Мартин Гилберт.

Гилберт родился в Лондоне в семье ювелира. Все его бабушки и дедушки были родом из царской России. Он окончил Оксфорд по специальности "Современная история". В Англии и в мире Гилберт приобрел широкую известность прежде всего как биограф Уинстона Черчилля. Его публикации о Черчилле (биография и документы) составили 24 тома или 25 тыс. страниц. Он также автор многочисленных книг по истории Первой и Второй мировых войн, по еврейской истории, а также нескольких исторических атласов.

Мартин Гилберт являлся советником четырех премьер-министров, от Маргарет Тэтчер до Гордона Брауна, входил в британскую комиссию по войне в Ираке, был принят в Орден Британской империи, произведен в сэры и отмечен другими наградами и почестями. К сожалению, его большие заслуги перед советскими евреями пока никак официально не вознаграждены.

Сегодняшнему молодому поколению трудно представить, что тридцать-сорок лет назад десяткам тысяч евреев было отказано в праве эмигрировать из СССР, чтобы воссоединиться со своим народом в Израиле. Тех, кто настаивал на осуществлении этого права, преследовали, а самых упорных заключали в тюрьму. Среди западных общественных неполитических деятелей, поддержавших многолетнюю борьбу "отказников", сэр Мартин Гилберт был, быть может, самой выдающейся личностью.

Аба и ИдаТаратута в своей квартире с Мартином Гилбертом. Ленинград, 1983

Демонстрация за советских евреев в Иерусалиме. 1986 г.

Юрий Штерн, Эстер Карми, Мартин Гилберт, Инид Вёртман

В 1983 году он отправился в Москву и Ленинград, где проинтервьюировал десятки лидеров и активистов движения за алию. Хотя на обратном пути в аэропорту "Шереметьево" у него конфисковали большую часть записей и фотопленок, по возвращении в Лондон Гилберт за короткий срок по памяти написал пронзительный отчет о своих встречах, вышедший в виде книги "Евреи надежды. Сегодняшнее положение советских евреев". Название указывало на то, что советские евреи перестали быть "евреями молчания", как их определил Эли Визель в одноименной книге, написанной после поездки в Советский Союз в 1965 году. Теперь евреи надеялись на лучшее будущее и сражались за него. Успех книги Гилберта сделал ее героев известными в свободном мире, а также в определенной степени оградил их от преследований органами КГБ.

Но этим дело не ограничилось. Со всеми встреченными отказниками Мартин завязал тесную переписку. Несмотря на тысячу других дел, он отправлял им рои писем и почтовых открыток, всегда пронумерованных, обычно с уведомлением о вручении, чтобы предотвратить недоставку. Я лично получил более ста его посланий, а некоторые - и более двухсот. Чтобы продемонстрировать уважение к своим новым друзьям, большинство писем Гилберт писал от руки. Как-то я получил напечатанное на машинке письмо с преамбулой: "Дорогой Миша, прости за машинопись; я стер себе пальцы до костей писаниями о Черчилле".

Мартин Гилберт (слева) и Михаэль Бейзер.

Иерусалим, Таелет, 1987 г.

Мартин никогда не считался с тем, чья очередь писать. Он понимал, что не все письма оттуда доходят, что отказникам важна его поддержка,и поэтому писал при всякой возможности, скажем, ожидая посадки на самолет или в вагоне поезда. Он всегда подбирал красивые марки и изумительные открытки, отправляя их со всех концов света. Гилберт старался выполнять каждую просьбу отказников, вселять в них надежду,защищать от произвола властей. По их проблемам он не раз обращался к государственным и общественным деятелям, включая Маргарет Тэтчер.

Борьба Гилберта за алию советских евреев вполне соответствовала взглядам Уинстона Черчилля, который считал, что сионизм – желательная альтернатива коммунизму для приложения свойственной евреям повышенной общественной энергии. Шестой том биографии Черчилля он посвятил двум активистам и многолетним отказникам - Юлию Кошаровскому и Абе Таратуте. В свои знаменитые атласы по еврейской истории он включал карты с именами и фамилиями узников Сиона, долгосрочных "отказников", разделенных семей - всё это для того, чтобы поддерживать к ним интерес западной общественности.

Гилберт имел постоянную колонку в "Джерузалем пост", в которой рассказывал читателям о судьбах заключенных Анатолия Щаранского, Евгения Леина, Роальда Зеличонка, Иосифа Бегуна, Владимира Лифшица, Александра Холмянского, Юлия Эдельштейна и других. О Щаранском он издал отдельную книгу "Герой нашего времени". Мартин поддерживал контакты с общественными организациями и индивидуумами, занимавшимися "отказниками", обменивался с ними информацией. Например, в Израиле его надежным партнером был Лев Утевский. Работоспособность и эффективность этого неутомимого человека не уступала иной организации или институту.

Юлий Кошаровский, Натан Щаранский и Мартин Гилберт.

На квартире у Инид и Стюарта Вёртман. Иерусалим, 2004

Моя собственная встреча с Мартином Гилбертом стала для меня судьбоносной. С его поощрением и помощью я оформил свои экскурсии в книгу "Евреи в Петербурге", еще находясь по ту сторону "железного занавеса". Посещавшие нас иностранцы переправляли переснятую на микрофильмы рукопись по частям в Лондон, а там уже Мартин ее распечатывал, со бирал в единое целое, вносил множественные поправки, посылавшиеся мною вслед. Он обеспечил перевод рукописи на английский язык, сам ее отредактировал, написал предисловие и нашел издателя. Принятие рукописи к публикации в США определило моё решение стать еврейским историком.

Мы, отказники, с радостью встретили весть о присуждении Мартину Гилберту рыцарского звания "сэр". Это было признанием его выдающегося вклада в британскую историографию и международные отношения. Но, честно признаться, для нас Мартин был прежде всего еврейским рыцарем, всегда готовым идти в бой за свой народ.

С годами Мартин все чаще переходил на еврейскую тематику: о Холокосте, о Черчилле и евреях, об Израиле и Иерусалиме, о евреях в мусульманских землях. Думаю, что ему порядком надоел антисемитизм в Англии, который встречался не только среди иммигрантов-мусульман, но и в высших кругах. Далекий от ортодоксии Гилберт начал регулярно посещать Уайтгейтскую ортодоксальную синагогу, расположенную недалеко от школы, в которой он когда-то учился, и Уайтгейтского кладбища, где лежит Карл Маркс. Сам он купил участок на кладбище выходцев из англоязычных стран под Бейт-Шемешем.

В марте 2012 года с Мартином случился инсульт, после которого он так и не пришел в себя. Хотя его знали многие, на похоронах не было ни израильских политиков, ни журналистов. Британский посол передал соболезнование своего премьер-министра. Я сказал несколько слов от имени отказников. Не было ни венков, ни букетов цветов. Была горечь утраты друга и защитника, еврейского рыцаря, сэра Мэлаха (Мартина) Гилберта.

Иллюстрации из архива М.Бейзера

На переплете и суперобложке: Черчилль у входа в Адмиралтейство утром 4 сентября 1939 г. Первый полноценный день работы в этом ведомстве. На цепи ключи, в том числе ключ от хранилища документов, у правой ноги сумка с противогазом.

КоЛибри ®

Посвящается Натали, Дэвиду и Джошуа

Предисловие

Моя цель – представить на этих страницах полную и законченную картину политической и частной жизни Черчилля. Его карьера является темой бесчисленного количества книг и статей, в которых его порой судят свысока, а то и резко. Я намерен дать сбалансированную оценку, основанную на его реальных мыслях, поступках, достижениях, убеждениях и опровергающую многие существующие недоразумения.

Огромный массив сохранившихся прижизненных материалов позволил мне предложить читателю практически полное собрание фактов о жизни Черчилля, воспроизвести почти каждый эпизод, к которому он имел отношение, представить его истинные намерения и действия, а также его собственные слова, аргументы и мысли.

Я прикоснулся к этой тематике в октябре 1962 г., войдя в исследовательскую группу Рэндольфа Черчилля, через год после того, как он – по просьбе своего отца – начал работу над его многотомной биографией и изданием сопроводительных документов. К моменту своей смерти в 1968 г. Рэндольф Черчилль довел историю отца до начала войны 1914 г. Меня попросили продолжить его работу. Мой собственный заключительный том (восьмой) заканчивается смертью Черчилля в возрасте девяноста лет.

Официальная биография, как известно, раскрывает в подробностях историю жизни Черчилля на основе пяти важнейших источников, которые я изучил, работая над этим однотомником. Из них я почерпнул много новых материалов, в особенности о периоде с самых ранних годов Черчилля до Первой мировой войны.

Первый из этих источников – собственный гигантский архив Черчилля, состоящий из политической, литературной и личной корреспонденции, хранящийся ныне в Колледже Черчилля в Кембридже. Эта частная и общественная переписка охватывает почти все девяносто лет его жизни.

Второй – бумаги его жены Клементины, включающие сотни писем, которые муж писал ей всю жизнь. Они хранятся у дочери Черчилля, леди Соамс, и воссоздают личность Черчилля ярко и всесторонне.

Третий источник – государственный архив – заключает два срока пребывания Черчилля на посту премьер-министра и его работу в различных министерствах с декабря 1905 г. по апрель 1955 г., когда он отошел от общественной жизни. Этот массив находится в государственном архиве в Кью и содержит материалы правительства военного времени, переговоры начальников штабов периода Второй мировой войны, а также документы, связанные с его работой в министерствах и Военном совете, членом которого он был в 1914 и 1915 гг.

Четвертый источник – частные архивы, полные или же фрагментарные, его друзей, коллег и оппонентов, тех, кто контактировал с ним в различные периоды его жизни. Эти материалы можно найти во многих архивах, библиотеках и частных коллекциях как в Британии, так и за рубежом. Они показывают, какое впечатление он производил на современников, что они говорили о нем в частных беседах, свидетельствуют, что некоторые ненавидели его, а другие с самых ранних лет видели в нем человека исключительных качеств и будущего премьер-министра.

Пятый источник, который создавал я сам на протяжении тридцати лет, – личные воспоминания членов семьи Черчилля, его друзей и современников. Это воспоминания людей самых разных, в том числе – летчиков, учивших его пилотированию перед Первой мировой войной, офицеров, служивших вместе с ним на Западном фронте в 1916 г., и многих других. Мне посчастливилось встретиться и познакомиться с его литературными помощниками довоенных и послевоенных лет – с Морисом Эшли, сэром Уильямом Дикином и Денисом Келли, с сэром Гербертом Гриди, работавшим у него в 1919 г., и членами его правительства периода Второй мировой войны сэром Джоном Мартином, сэром Джоном Пеком и сэром Джоном Колвиллом, а также с Энтони Монтегю Брауном, работавшим с ним в 1953–1965 гг.

Как биографу Черчилля мне исключительно повезло: я разговаривал с его секретарями, в том числе с Кэтлин Хилл, сотрудничавшей с Черчиллем в 1936 г., с работавшими с ним во время Второй мировой войны Элизабет Лейтон и Мариан Холмс, а также с Элизабет Джилльет, леди Онслоу, Джейн Портал и Дорин Пью – его сотрудницами в последующие годы. Бульшая часть жизни Черчилля связана с поместьем Чартвелл. Грейс Хэмблин, трудившаяся там с 1932 г., стала, можно сказать, моим проводником по этому периоду жизни.

Из этих пяти источников взята масса материалов, помещенных и прокомментированных в сборниках документов, сопровождающих каждую часть многотомной биографии Уинстона Черчилля.

В этом однотомнике я хотел представить материалы, которые помогли бы читателям самостоятельно оценить поступки Черчилля и его личность на протяжении всей его удивительной карьеры. Карьеры на редкость долгой, отмеченной многочисленными конфликтами и противоречиями, ведь он был человеком откровенным и независимым и, критикуя тех, кто, по его мнению, был неправ, выражался без обиняков и использовал живой, яркий и доходчивый язык.

Черчилль участвовал в политической жизни более пятидесяти лет. Прежде чем стать премьер-министром, он занимал восемь различных постов в правительстве. К моменту ухода в отставку после второго премьерства (1955) его депутатский стаж составлял пятьдесят пять лет. Диапазон его деятельности необычайно разнообразен. Он получил офицерский чин при королеве Виктории и принимал участие в кавалерийской атаке при Омдурмане; стоял у истоков развития авиации и научился летать перед Первой мировой войной; создавал военно-морскую авиацию; активно внедрял в армию танки; занимался организацией противовоздушной обороны. Черчилль предвидел создание оружия массового поражения, и в последнем выступлении в парламенте уже предлагал использовать атомную бомбу как гарантию сдерживания и всеобщего разоружения.

Поразительный дар Черчилля понимать и предвидеть развитие событий проявился с ранних лет. Он глубоко верил в свою способность внести вклад в улучшение жизни человечества. Его военная служба и природная смекалка дали ему глубокое понимание природы войны и общества. Он обладал мужеством, которое проявлялось и на полях сражений империи на рубеже веков, и на Западном фронте в 1916 г., и в Афинах в 1944 г. При этом он прекрасно отдавал себе отчет в ужасах войны и ее катастрофических последствиях.

Представляя в разные периоды Либеральную или Консервативную партии, Черчилль неизменно оставался радикалом: он был убежден в необходимости активного участия государства в законодательной и финансовой деятельности, в социальном обеспечении всех граждан. Среди различных социальных реформ, в законодательной подготовке которых он играл ведущую роль, можно назвать тюремную реформу, реформу системы страхования, государственные пособия вдовам и сиротам, создание постоянно действующего органа по разрешению трудовых конфликтов, организацию государственной поддержки безработных, сокращение рабочей недели и улучшение условий труда на заводах и фабриках. Он выступал за государственную систему здравоохранения, расширение доступа к образованию, налог на сверхприбыль и за привлечение рабочих и служащих к участию в прибыли. В первом публичном выступлении в 1897 г., за три года до того, как стать членом парламента, он говорил, что наступит день, когда трудящийся станет «акционером предприятия, на котором работает».

Почётный доктор

В 1962-1995 годах член оксфордского Мертон-колледжа, с 1994 г. почётный.

Первоначально его увлекла история Британской Индии, однако затем он был привлечён Рэндольфом Черчиллем , сыном премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, к работе над биографией последнего.

В 1999 году удостоен оксфордской степени DLitt «по совокупности опубликованных работ».

По собственным словам, являлся историком-архивистом, широко использующим в своих работах первоисточники.

В 1995 году посвящён в рыцари. CBE (1990). Почётный доктор, в частности Университета имени Бен-Гуриона (2011).

Был женат три раза: с 1963 года - первый раз, дочь, с 1974 года - второй раз, две дочери, с 2005 года - в третий раз - на историке холокоста Эстер Гилберт (урожд. Голдберг).

Напишите отзыв о статье "Гилберт, Мартин"

Ссылки

www.martingilbert.com/

Отрывок, характеризующий Гилберт, Мартин

– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.

В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.

XIX ВЕКА

Русский роман XIX века.

Наибольшего расцвета жанр романа в России испытывает в XIX ст., когда достигли зрелости самые раВНОобразные его виды: социальный, политический, исторический, философский, психологический, любовный, семейно-бытовой, приключенческий, фантастический. Осваивая достижения других жанров, реалистичный роман XIX в. широко охватывает различные сферы жизни, критически раскрывает социальные проблемы, глубоко вникает во внутренний мир персонажей. Успешно развивается психологический роман («Преступление и наказание» Ф. Достоевского, «Анна Каренина» Л. Толстого) и одновременно создаются колоссальные эпопеи («Война и мир» Л. Толстого).

Характерные черты российского реалистического романа XIX в.:

Интерес к современности, стремление в ее воссоздании к объективности, достоверности, точности;

Детализация быта, окружения, социальной среды;

Отображение жизни с помощью типичных характеров, действующих типовых обстоятельств;

Социальный анализ;

«саморазвитие» героев, поступки которых не случайны, а обусловлены чертами характера и обстоятельствами;

Историзм, принципы которого романтики применяли в прошлом, а реалисты - и до современности.

Большой вклад в разработку жанра романа в русской литературе XIX в. сделали О. Пушкин («Евгений Онегин»), М. Лермонтов («Герой нашего времени»), И. Тургенев и М. Салтыков-Щедрин создали замечательные образцы социального (а И. Гончаров - бытового) романа, тесно связанного с актуальными общественными проблемами. Л. Толстой, Ф. Достоевский и другие русские писатели-реалисты стали настоящими мастерами психологического анализа, они отразили в своих произведениях напряженные духовные поиски современников. Русский реализм середины XIX в., не теряя своей социальной остроты, обращался к вопросам философским, выдвигал извечные проблемы человеческого существования.

Уже сами названия некоторых романов могут подсказать читателю, насколько неодинаковой встанет у них одна и та же «российская действительность». «Отцы и дети», «Преступление и наказание», «Война и мир» - заголовки, заряженные конфликтностью, причем эти конфликты раВНОго рода. В одном случае - столкновение поколений, за которым встает историческая отличие стремлений и убеждений. В другом - трагически перенесена в душу человека борьба. В третьем сталкиваются грозные стихии жизни, вовлекают в себя не отдельного человека, а целые народы.

Русский роман играет особую роль в процессе формирования и развития этого жанра в мировой литературе второй половины XIX в., прежде всего это романы Л. Толстого («Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение») и Ф. Достоевского («Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы» и др.). В творчестве этих выдающихся писателей достигает вершины одна из решающих качеств романа - его способность через углубленный психологизм воплощать общечеловеческий смысл в частных судьбах и личных переживаниях героев.

Сохраняя верность традициям раннего русского романа А. Пушкина и М. Лермонтова, русский роман 60-х лет обогащался новыми чертами в творчестве каждого выдающегося художника: чертами эпопеи - в Л. Толстого; огромным философско-психологическим размахом - в Ф. Достоевского, герои которого живут в прямом соотнесении с целым миром, с прошлым и будущим человечества.

Человек и мир в изображении Толстого и Достоевского находятся в живом и постоянном взаимодействии. Героям-искателям важно понять тайну человеческой личности, основу мироздания. Толстой и Достоевский стремятся к выявлению общих законов, управляющих частным и общественной жизнью людей, обращаются к моральным проблемам, которые раскрываются через взаимоотношения персонажей. Внутренние монологи передают переживания героями своих поступков и поступков других людей, проявляя таким образом скрыты намерения и тайны души персонажей.

Современников и последователей Л. Толстого удивляла и восхищала необычная форма романа «Война и мир»: широкий эпический размах, углубленный анализ индивидуальных судеб, характеров и взаимоотношений людей. Создавая «Илиаду» нового времени, Толстой не копировал опыт древних греков, в эпосе которых жизнь отдельного человека растворялось в потоке внешних событий. Читателей поражала яркость персонажей толстовского романа, богатство принципов их изображения. Сила эпического повествования Толстого в том, что он расширил ее пределы, включил в исторический поток тему народных масс и показал их решающую роль.

В своих романах Ф. Достоевский (как В. Шекспир в трагедиях) обращается к изображению такого жизненного факта, который в своем переломном моменте раскрывает наивысшее душевное напряжение героя - взрыв подготовлен и самим характером человека, и совпадением социальных условий. В произведениях писателя впервые рассказывается о незаметную, отброшенный обществом человека как личность, овладевающая вечные, эпохальные явления.

Можно Сказать, что Л. Толстому и Ф. Достоевскому принадлежит особое место в истории русского реализма. Именно благодаря им русский реалистический роман приобрел мирового значения. их психологическая мастерство, проникновение в «диалектику души» открывали путь художественным исканиям писателей XX века. Роман Толстого и Достоевского имел огромное влияние на дальнейшее развитие жанра в мировой литературе. Выдающиеся романисты XX вв.- Т. Манн, А. Франс, Г. Роллан, К. Гамсун, Дж. Голсуорси, В. Фолкнер, Э. Хемингуэй и др. - оказались прямыми последователями Толстого и Достоевского.