› › Русская литература 1940 50 х годов. Литература в годы «оттепели»

Русская литература 1940 50 х годов. Литература в годы «оттепели»

Острова утопии [Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940-1980-е)] Коллектив авторов

«Воспитание воли» в советской психологии и детская литература конца 1940-х – начала 1950-х годов

Эту главу можно было бы назвать «Шекспировская травести вырабатывает характер» или «Краткая, но поучительная баллада о том, как советский пропагандист Виталий Губарев нечаянно сделал из Карла Маркса Льюиса Кэрролла и что из этого вышло». Она – о том, как писатель и партийно-комсомольский функционер решил написать детскую сказку, разъясняющую для подростков новые педагогические установки конца 1940-х годов, но из-за противоречивости этих установок и императива занимательности создал произведение, подрывающее основы как эстетики соцреализма, так и советской педагогики. Это произведение – повесть «Королевство кривых зеркал». После выхода книги на ее странности, кажется, почти никто не обратил внимания, но со временем именно они способствовали сохранению ее популярности в самых разных историко-культурных ситуациях.

Как я надеюсь, предпринятое мной изучение частного случая позволяет увидеть внутреннюю противоречивость утопического идеала, изобретенного советской педагогикой конца 1940-х годов, – образа ребенка, способного воспитывать себя самого как сознательного советского гражданина, узнавая свои достоинства и недостатки, а потом исправляя их.

Сказочник и мифотворец

Детская повесть-сказка Виталия Губарева (1912 – 1981) «Королевство кривых зеркал» (1951) в современной России известна и как книга, и по фильму-экранизации 1963 года, в котором Губарев выступил в качестве соавтора сценария299. Повесть регулярно переиздается и, по-видимому, пользуется спросом: на сайте ozon.ru рекламируется не менее семи изданий этой книги, вышедших в 2007 – 2013 годах, не считая более ранних – отдельных или в составе авторских сборников сказок Губарева. Одно из изданий опубликовано в серии «Школьная классика – детям»300. Очевидно, созданный писателем сюжет вошел в канон российской (пост)советской культуры.

Газета «Аргументы недели» за 10 октября 2013 года поместила на первой полосе портрет известного театрального режиссера Марка Захарова, сопровождаемый заголовком-анонсом материала в номере: «Умный хозяин королевства прямых зеркал». В интервью, данном накануне Рождества в 2014 году, патриарх Русской православной церкви Кирилл назвал социальные сети «королевством кривых зеркал»301. Столь регулярные отсылки к названию повести в публичной сфере – несомненно, показатель общеизвестности источника.

Об авторе этой сказки, тем не менее, говорят редко, да и известно о нем не так много. За свою долгую жизнь Виталий Губарев написал довольно много книг и сделал удачную по советским меркам карьеру: в 1945 – 1947 годах он был главным редактором «Пионерской правды», в 1946 – 1949-м – заведующим кафедрой пионерской работы Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, в дальнейшем – профессиональным детским писателем, чьи повести и пьесы выходили и переиздавались практически ежегодно. Он был дважды награжден орденом «Знак почета». Но сегодня о Губареве помнят немногие, и биография его изучена слабо302. Наиболее знамениты два его произведения, и оба – намного больше, чем автор, оставшийся в их тени: «Королевство кривых зеркал» и корпус текстов о Павлике Морозове, ставших основой для мифологизации этого героя в советской культуре. В монографическом исследовании Катрионы Келли, анализирующем миф о Павлике Морозове, рассматриваются тексты Губарева, но не его биография. Другой исследователь этого мифа, Юрий Дружников, успел встретиться и поговорить с Губаревым и указывает, что писатель постоянно фальсифицировал сведения о себе в материалах для советских энциклопедий – даже те, что легко проверить в библиотеке303.

Поэтому начать лучше всего с краткой биографической справки – при всей неполноте имеющейся информации.

В. Губарев родился в Ростове-на-Дону, мать его была дочерью священника. Об отце писатель кратко указывал в анкетах, что он был учителем, однако, по некоторым сведениям, Губарев-старший был дворянином и во время Гражданской войны воевал на стороне белых. Герб дворянского рода Губаревых в самом деле указан в Части IV «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи».

Печататься Виталий Губарев начал с 14 лет (1926 год): в ростовском журнале «Горн» был опубликован его рассказ «Гнилое дерево». Не получив, по-видимому, никакого образования, кроме средней школы, с 1931 года Губарев работал в журнале для крестьянских детей «Дружные ребята», с 1932-го – в «Пионерской правде». Там-то он и открыл сюжет, который сделал его одним из известнейших советских «детских» журналистов, – историю Павла Морозова, который под пером Губарева превратился в жертвенного ребенка, убитого кулаками и взывающего к мести.

3 сентября 1932 года в селе Герасимовка Уральской области304 были убиты крестьянские мальчики Павел и Федор Морозов. Следствие и суд объявили виновными их деда Сергея, 19-летнего двоюродного брата Данилу, жену Сергея Морозова Ксению и крестного отца Павла Арсения Кулуканова, приходившегося ему дядей. По приговору суда Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, 80-летние Сергей и Ксения Морозовы приговорены к длительным срокам заключения и умерли в тюрьме.

Главным мотивом убийства якобы стала месть Павлику за то, что тот за год до этого выступил на суде над своим отцом Трофимом Морозовым, который, по версии обвинения, продавал сосланным на Урал «кулакам» поддельные документы, позволявшие им вернуться в родные места. Посмертно Павлик был объявлен пионером (которым не был, хотя и собирался вступить в пионерскую организацию), а его выступление против отца – подвигом, которому следовало подражать детям всех «неблагонадежных» граждан305.

Насколько можно судить по позднейшим свидетельствам, показания подозреваемых были получены после избиений на допросах. Убийцы Павла и Федора, равно как и подлинные мотивы убийства, достоверно неизвестны и сегодня306.

Первые публикации о гибели братьев Морозовых появились в уральской печати в конце сентября 1932 года, и в них уже начал формироваться идеологический миф о гибели юного пионера в борьбе с «кулаками». Найдя одну из таких публикаций, Губарев выехал на место событий как спецкорреспондент «Пионерской правды». 15 октября он поместил в газете репортаж из Герасимовки «Кулацкая расправа»307. После этого номера «Пионерской правды», где истории Павла Морозова была отведена целая страница, количество прославляющих «Павлика» материалов в центральной печати – статей, очерков, стихотворений и т.п. – стало расти с необычайной быстротой.

В 1933 году Губарев напечатал в газете «Колхозные ребята» опус «Один из одиннадцати», утверждая – без всяких на то фактических оснований, – что в деревне Герасимовке существовала пионерская ячейка из одиннадцати человек и что лучшим в ней был Павлик Морозов, который написал о преступлениях своего отца в «органы»308. Очерк Губарева стал примером новой советской агиографии – или, точнее, квазиагиографии.

В дальнейшем Губарев еще несколько раз публиковал статьи о значении «подвига» уральского подростка309: в 1940 году была издана его повесть «Сын. О славном пионере Павлике Морозове», в 1952 году он переработал ее в пьесу. Книга Губарева «Павлик Морозов» издавалась в СССР десятки раз – для начальной школы, как книга для чтения для нерусских школ и т.п., была переведена на ряд иностранных языков (но в Москве, как пропагандистская книга).

Губарев был не первым и не единственным автором мифа о герое-доносчике (например, в 1949 – 1950 годах Степан Щипачев (1899 – 1980) написал пропагандистскую поэму «Павлик Морозов», за которую в 1951 году был удостоен Сталинской премии 2-й степени), но, несомненно, одним из главных.

В разных текстах Губарева изложение истории мальчика сильно различается – так, в повести «Сын» из сюжета пропадает вымышленная героиня, девочка Оля Ельшина, «поселенная» журналистом в уральское село в очерке «Один из одиннадцати». Для понимания дальнейших событий важна одна деталь: в каждой переработке Губарев, по-видимому, стремился соответствовать новейшим пропагандистским установкам310. Например, в очерке «Один из одиннадцати» члены вымышленной пионерской ячейки в уральском селе вместе собирают радиоприемник (тогда среди советских подростков насаждалось увлечение радиолюбительством) и организуют «живую газету» – особый вид пропагандистского самодеятельного театра, который в 1932 – 1933 годах вновь получил распространение после аналогичных практик конца 1910-х – начала 1920-х годов311.

«Королевство кривых зеркал»: сюжет и основная коллизия

Повесть «Королевство кривых зеркал» Губарев написал в 1951 году, вероятно, параллельно работая над пьесой для театра о Павлике Морозове и над книгой идеологических наставлений для подростков, вступающих в комсомол312. Странность состоит в том, что «Королевство…», с одной стороны, и история Павлика Морозова и собрание комсомольских «бесед», с другой, не имеют между собой ничего общего. Идеологически они даже противоположны. Более того, для Губарева, имевшего репутацию ортодоксального сталиниста313, написание такой повести выглядело очень неожиданным поступком.

Сюжет этого произведения хорошо известен, но все же позволю себе его напомнить. У пятиклассницы314 Оли – множество недостатков: она самоуверенна, не умеет признавать своей вины за плохие поступки, постоянно ссорится с подругами, неорганизованна, разбрасывает вещи по дому. Когда она остается одна в квартире (отдельной – в 1951 году!), к ней вдруг обращается висящее в коридоре зеркало:

– Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со стороны…

– Но разве это возможно? – удивилась Оля.

– Ну, конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту сторону зеркала.

– Ах, как интересно! – воскликнула Оля. – Разреши мне, пожалуйста, побывать по ту сторону зеркала!

– С твоим характером, – произнес, наконец, звенящий голос, – опасно очутиться по ту сторону зеркала315.

Оля попадает в зазеркалье, но, в отличие от кэрролловской Алисы, встречает там своего зеркального двойника – девочку Яло, которая воплощает все Олины недостатки. Вместе с Яло они видят, что лежащая на полу книга сказок со словом «икзакС» на обложке начинает расти и вырастает до потолка, после чего делают шаг и попадают в эту книгу.

Девочки оказываются в Королевстве кривых зеркал – мире, напоминающем обобщенно-западноевропейскую сказочную страну. В этом мире все зеркала – кривые, их изготовлением ведает министр Нушрок (то есть Коршун). Единственное прямое зеркало есть только у короля, которого зовут Топсед (Деспот) Седьмой. Зеркала нужны, как сказали бы сегодня, в политтехнологических целях: так, маленький кусок хлеба, который только и может себе купить один из персонажей, в кривом зеркале превращается в огромный ломоть, а изможденные, худые люди – в дородных толстяков. Девочки становятся нечаянными свидетельницами того, как подросток-стекольщик по имени Гурд (Друг) отказывается делать очередное кривое зеркало и его уводят в тюрьму. Чтобы освободить его, девочки проникают во дворец в корзине с битыми фазанами, где их находит служащая на кухне тетушка Аксал (Ласка) и, узнав об их желании спасти Гурда, предлагает им переодеться мальчиками-пажами. В новой одежде они берут себе имена Коля и Ялок, проникают во дворец и втираются в доверие к королю Топседу. Все это время Оля перевоспитывает Яло, которая под ее влиянием постепенно учится преодолевать свою трусость и недобросовестность.

После многочисленных, временами очень опасных приключений они спасают Гурда, и Оля вступает в единоборство с Нушроком, который падает с башни вниз и разбивается на тысячу стеклянных осколков. Жители города чествуют Олю, которая в ответ говорит: « – Я не могу остаться с вами, дорогие друзья, потому что нет на свете ничего прекраснее и лучше моей страны! Вы, наверно, тоже построите когда-нибудь такую же светлую жизнь, как в моей стране. Я верю в это, дорогие друзья!»316

Оля возвращается по эту сторону зеркала и говорит бабушке, что «посмотрела на себя со стороны»317.

Жанр произведения Губарева в советском контексте определить довольно легко – это сказка-притча с условно-европейским антуражем. Из детских писателей, работавших в СССР в 1951 году, написать подобное произведение Губарев мог только в последнюю очередь, – потому что этот жанр к моменту написания «Королевства кривых зеркал» приобрел в советской культуре отчетливо антитоталитарный смысл.

Советская сказка-притча 1930 – 1940-х годов: эволюция жанра

Сказка была реабилитирована в советской детской литературе в первой половине 1930-х – до этого советские педагоги подозрительно относились и к фантастическим сюжетам, и к архаическому происхождению жанра318. Окончательно сказка была провозглашена необходимой для воспитания детей в статье А.М. Горького, опубликованной в газете «Правда»319.

В конце 1920-х – 1930-е годы сложился особый поджанр русской литературной сказки – аллегорическая притча в «европейских» декорациях с культурными аллюзиями, рассчитанными на взрослого читателя, чаще всего со значимым любовно-лирическим сюжетом и вставными стилизованными стихами. Этот жанр прямо восходил к стилизациям предреволюционного символистского или околосимволистского театра – произведениям А. Блока, М. Кузмина, ранним постановкам Вс. Мейерхольда. Первой «постсимволистской советской сказкой» стали «Три толстяка» (1928) Юрия Олеши320, за ними последовала повесть Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936). В этом произведении традиция символистского театра стала уже предметом последовательного пародирования321.

Расцвета субжанр «европейской сказки» достиг в драматургическом творчестве Евгения Шварца и Тамары Габбе, которые придали ему последовательную антитоталитарную или, как минимум, антиавторитарную направленность: ср. пьесы Шварца «Голый король» (1934), «Тень» (1940), «Дракон» (1944) или Габбе «Город мастеров, или Сказка о двух горбунах» (1943). Во всех этих случаях в условно-средневековом антураже разыгрываются сюжеты, в которых нонконформист-одиночка или (чаще) влюбленная пара противостоят лживой тирании, которую – это постоянный мотив зрелых пьес Шварца – поддерживает значительная часть населения города322.

«Излишняя» политическая острота пьес Шварца, разумеется, была замечена цензурой: спектакль по пьесе Шварца «Дракон» (1944) в 1944 году был запрещен после первого же представления в Ленинграде (реж. Н. Акимов), в 1962-м – после нескольких представлений в Москве (реж. М. Захаров323); впрочем, возобновленную в том же 1962 году постановку Акимова все-таки оставили в репертуаре.

В послевоенное время литературные сказки публикуются нечасто, еще реже их авторы избирают условно-европейский антураж. Уже во время войны партийно-государственные элиты сделали ставку на русский национализм, а в 1948 – 1949 годах набрала силу «борьба с космополитизмом», поэтому и писатели, и режиссеры если уж и избирали сказочный сюжет, то обязательно русский. Например, один из ведущих детских кинорежиссеров СССР Александр Птушко, автор фильма «Дети капитана Гранта» (1935), в 1946 году снимает «Каменный цветок» (по сказке П. Бажова), а в 1952-м – «Садко» (по русским былинам), Т. Габбе в 1946-м пишет пьесу «Авдотья Рязаночка», Е. Шварц в 1948-м – сценарий фильма «Первоклассница», действие которого происходит в современной (на тот момент) советской школе, в 1953-м – пьесу-притчу «Два клена», стилизующую русскую народную сказку.

Исключения из этого правила были: например, в 1947-м Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро сняли фильм «Золушка» по сценарию Шварца – но написанному в 1945 году. Т. Габбе в 1952 году опубликовала переработку «Города мастеров» для самодеятельных театров – но и эта пьеса была написана раньше324. «Королевство кривых зеркал» среди этих немногих исключений было одним из самых заметных: это оригинальный текст, а не переработка прежнего и не фильм, доснятый по сценарию, написанному в других исторических обстоятельствах.

В «Королевстве…» очевидны многочисленные отсылки к популярным детским и «взрослым» книгам западноевропейского или американского происхождения. Так, красавица-интриганка Анидаг (Гадина) напоминает Миледи Винтер из романа А. Дюма «Три мушкетера» (1844), в одной из финальных сцен Оля и Яло бегут по винному погребу, где хранятся бочки амонтильядо, вероятно перекатившиеся в повесть Губарева из рассказа Эдгара По «Бочонок амонтильядо» (1846)325.

Прохождение Оли через зеркало очень напоминает соответствующий эпизод «Алисы в Зазеркалье» Л. Кэрролла – особенно если учесть, что незадолго до того, как попасть в Зазеркалье, Алиса говорит кошке: « – А книжки там очень похожи на наши – только слова написаны задом наперед. Я это точно знаю , потому что однажды я показала им нашу книжку, а они показали мне свою!» (пер. Н. Демуровой)326.

Переодевание же девочки (точнее, двух девочек) в пажа/пажей больше всего напоминает шекспировские комедии, прежде всего «Два веронца» (The Two Gentlemen of Verona ), «Двенадцатая ночь, или Что угодно» (Twelfth Night, or What You Will ), «Как вам это понравится» (As You Like It ) и «Венецианский купец» (The Merchant of Venice )327. В советской детской культуре 1930-х – начала 1950-х годов такая карнавализация действия не встречается почти никогда328. Характерно, что в фильме «Королевство кривых зеркал» костюмы пажей, в которых действуют Оля и Яло (их играли девочки-близнецы Ольга и Татьяна Юкины), явственно воспроизводят – в «игрушечном» варианте – одежду Виолы из советской кинопостановки «Двенадцатой ночи» (режиссер – Ян Фрид, в роли Виолы – Клара Лучко), снятой уже после выхода повести Губарева, в 1955 году.

Стоит отметить и то, что сам сюжет «Королевства кривых зеркал» структурно очень похож на сюжет оперы Л. ван Бетховена «Фиделио, или Леонора»: молодая женщина, переодевшись юношей, проникает в тюрьму и освобождает своего возлюбленного329. У Губарева действует не женщина, а две девочки, то есть бетховенский сюжет удваивается. Но сходство между «Королевством…» и классической оперой, скорее всего, конвергентное: насколько можно судить, особенными познаниями в музыке Губарев не отличался, а премьера единственной постановки «Фиделио», которую писатель мог услышать – в Большом театре, с Галиной Вишневской в главной роли, – состоялась только в 1954-м.

Шварц и Габбе принадлежали к либеральной части советской детской литературы, Губарев – к ортодоксально-сталинистской, а миф о Павлике Морозове неплохо его кормил. Почему Губарев обратился к такому неожиданному для себя сюжету?

С определенностью на этот вопрос сегодня ответить трудно, однако можно высказать рабочую гипотезу. Губарев попытался создать произведение, соответствующее новому для того времени педагогико-идеологическому тренду. Его можно было бы назвать «воспитание воли и характера». По-видимому, Губарев собирался написать вполне ортодоксальную сталинистскую детскую книжку в слегка необычной культурной «аранжировке». Результат же оказался непредсказуемым для него самого.

Проблема воспитания воли в педагогической литературе 1940-х годов

Во второй половине 1940-х годов в советских журналах, посвященных вопросам педагогики и воспитания («Советская педагогика», «Семья и школа», «Народное образование»), заметно возрастает число статей, посвященных воспитанию в ребенке (независимо от пола) воли, мужества и выдержки. Главной задачей такой работы провозглашается способность детей – особенно школьного возраста – воспитывать себя самостоятельно, но в соответствии с установками, полученными от взрослых.

Статьи и книги, призывавшие воспитывать детей «волевыми» и дисциплинированными, изредка выходили и в 1930-е годы. Несколько фрагментов в книгах или отдельных работ на эту тему есть у А.С. Макаренко330. Но во второй половине 1940-х эта тема явно становится гораздо более востребованной, чем прежде.

Одна за другой защищаются диссертации на эту тему331, выходят книги332, публикуются стенограммы публичных лекций, прочитанных психологами и партийными пропагандистами. Кульминации эта волна достигает в 1949 – 1950-х годах, хотя начинается раньше, сразу после окончания Второй мировой войны.

В 1949 году журнал «Семья и школа» публикует серию неподписанных редакционных статей: «Воспитание выносливости» (№ 1), «Воспитание мужества» (№ 2), «Воспитание целеустремленности» (№ 3), «Воспитание чувства долга» (№ 6), «Воспитание коммунистического отношения к труду и к общественной собственности» (№ 8). Темы передовиц в следующем году – столь же однообразно-идеологизированные, но связаны уже с другими проблемами333. Очевидно, что мы имеем дело с кампанией, организованной «сверху».

Причины этой кампании пунктирно обозначены в программной статье одного из главных на тот момент советских психологов, вице-президента Академии педагогических наук Константина Корнилова:

Едва ли в истории нашей Родины когда-нибудь была другая эпоха, которая предъявляла бы такие огромные требования к человеку в отношении воспитания воли и характера, какие предъявляет та эпоха, в которую мы живем334.

Корнилов подчеркивает, что воспитание воли во многом должно опираться на собственные усилия ребенка. Если же эта задача оказывается трудной, то помочь в воспитании воли должен не только учитель, но и коллектив класса или школы:

…самовоспитание… может начаться уже в подростковом возрасте, когда подросток осознает мотивы своего поведения и может уже сам ставить перед собой задачи и цели, хотя и не особенно сложные…

…если вы… допускаете срывы, сделки с собой и тем самым проявляете свое безволие, тогда обопритесь на товарищеский коллектив, дайте общественное обязательство выполнить то, что трудно сделать одному335.

В чем состоит критический характер периода конца 1940-х, почему именно это время требовало от человека особенно сильной воли, Корнилов не пишет. Вместо этого он с тревогой сообщает – как о симптоме опасного для всего общества неблагополучия – о том, что во время контрольной работы старшеклассники одной из мужских московских школ долго не могут сосредоточиться, отвлекаются и т.п. – такое неумение заставить себя работать, дескать, является очень распространенной болезнью и требует срочных педагогических мер.

Согласно Корнилову, «…воспитание воли неотделимо от воспитания характера, то есть положительных свойств и черт личности»336. Это терминологическое разъяснение значимо. Работы о «воспитании воли» и «воспитании характера» были посвящены очень близким, если не одним и тем же проблемам.

Прежде чем дать более подробный анализ предложенных тогда психологических концепций и последствий этой кампании для советской детской культуры, необходимо сначала сказать, как и почему возникла сама кампания.

В середине 1940-х годов советская школа оказалась в ситуации глубокого кризиса337: многие дети, особенно на селе, не ходили в школу или пропустили несколько лет учебы из-за военных действий и эвакуации, уровень преподавания был низким, авторитет школы среди взрослых и детей упал. Учителей не хватало, а рассчитывать на помощь родителей было практически невозможно: большинство взрослых работали с утра до позднего вечера, чтобы восстановить разрушенную во время войны экономику. В 1946 – 1947 годах в СССР разразился катастрофический голод, вызванный не только последствиями войны, но и политикой властей, что еще больше усугубило проблему детской безнадзорности: родителям нужно было не столько воспитывать детей, сколько добывать для них пропитание338.

Как показывает М.Л. Майофис, министры просвещения РСФСР в этих условиях предлагали некоторые образовательные реформы, основная часть которых была заблокирована на уровне ЦК ВКП(б) – возможно, лично Сталиным. Еще одной новацией, помимо описанных в ее статье, стала апелляция к способности детей контролировать самих себя и направлять собственное поведение.

Надежду на успех в этом начинании советским психологам давал опыт Второй мировой войны, когда многие граждане СССР в тылу, на фронте и за линией фронта демонстрировали мужество и готовность к самопожертвованию – о чем не уставала трубить официальная пропаганда, замалчивавшая другую сторону войны – случаи трусости, желания нажиться на чужом несчастье, циничного равнодушия к чужим жизням и чужому имуществу («война все спишет»).

Еще до начала боевых действий на территории СССР советские психологи обобщали опыт смелых и высокомотивированных солдат, накопленный во время войны СССР против Финляндии339. Однако эта война была развязана Советским Союзом. В новой ситуации потребовали осмысления мотивы людей, защищавших свою страну под влиянием глубокого личного убеждения и без понуканий со стороны партийного руководства.

В 1943 году выходит программная статья о психологии героизма, написанная философом и психологом Моисеем Рубинштейном (1878 – 1954, однофамилец известного советского психолога Сергея Рубинштейна). Работа эта заслуживает внимания хотя бы потому, что М. Рубинштейн еще в дореволюционное время создал новаторскую концепцию воспитания человека как «творца культуры»; это воспитание осуществляется последовательной и взаимно согласованной работой дошкольных, школьных и внешкольных учреждений в союзе с семьей. Его двухтомный трактат «О смысле жизни» (1927) стал одной из последних изданных в СССР «идеалистических» философских книг и был подвергнут жесткой критике.

«Героический подъем и готовность на подвиг создаются в итоге не поверхностного порыва и не сентиментальной, чувствительной настроенности, а путем глубокой борьбы мотивов, сложной душевной работы человека над собой»340, – подчеркивает М. Рубинштейн в статье 1943 года и провозглашает, что высокие душевные качества, проявленные людьми на войне, являются следствием полученного ими воспитания и самовоспитания.

В представлениях о воле послевоенные советские психологи использовали некоторые элементы психологии первой трети ХХ века. Проблема самовоспитания и воли не была центральной в русской пореволюционной психологии, однако соответствующие работы периодически публиковались341. Научная психология интерпретировала психическую жизнь с точки зрения причинно-следственных связей, воля же, если понимать ее как начало, обусловливающее само себя, представляла некоторую сложность для такой концептуализации.

Одним из тех, кто считал исследование воли краеугольным камнем психологических исследований, был Михаил Басов. В книге «Воля как предмет функциональной психологии» он формулирует позицию, предвосхищающую экзистенциализм:

…В отношении… воли каждый родится в одинаковой бедности. Будущее дитяти в этом направлении представляется не заполненным никаким содержанием. Это содержание создается заново в процессе жизни и воспитания. Следовательно, тут человек ничем не обладает при рождении, но зато перед ним неограниченные возможности.

Это важно знать воспитателям!

<…> Воля… вместе с тем создается самой личностью в большей мере, чем все другие силы, ей присущие342.

Парадоксы самодисциплинирования

В советских условиях идея самовоспитания наталкивалась на неявное культурно-политическое препятствие. Такая практика требовала рефлексии и идеи личной автономии. Советские психологи это понимали. Автор одной из наиболее концептуальных статей того времени Владимир Селиванов (1906 – 1996)343 писал: «Необходимым условием успеха работы по самовоспитанию воли является изучение человеком самого себя, знание своих личных качеств, положительных сторон своей личности и ее недостатков. Уже в подростковом возрасте учащиеся впервые пытаются разобраться в своем характере, осмыслить свои идеалы и убеждения»344.

М. Рубинштейн вполне логично писал в своей книге «О смысле жизни»: «…для того, чтобы найти смысл [жизни] не относительный, а самодовлеющий, нужна свобода – это определено самим понятием личности»345. Но и в 1927 году эти слова воспринимались как ересь. А в СССР второй половины 1940-х автономия личности понималась крайне своеобразно – как энтузиастическое исполнение требований начальства.

«Сознательная дисциплина ученика советской школы характеризуется тем, что и при отсутствии постоянного внешнего контроля он добросовестно выполняет возложенные на него обязанности. <…> Конечной целью воспитания дисциплины является достижение такого уровня сознательности, при котором учащийся воспринимал бы нормы и правила социалистического общежития как свои собственные», – писал в 1946 году психолог Эле Моносзон346.

Внешне такая риторика напоминала размышления философов и социологов о том, что личность интериоризует общественное благо и воспринимает общественные ценности как усвоенные. В ХХ веке подобную точку зрения высказывал, например, Э. Дюркгейм в своем известном докладе «Ценностные и “реальные” суждения» (1911)347. Однако авторы, отстаивавшие такую позицию, в Новое время считали общество так или иначе автономным. Советская риторика социализации предполагала не автономию общества, а полное отождествление общества и государства, направляемых руководством коммунистической партии. «Нормы социалистического общежития» у Моносзона и других советских авторов, писавших о самодисциплине, были сориентированы не на дюркгеймовский идеал «общества-законодателя», а на директивно оформленную идеологию, спущенную «сверху».

Программный смысл в этих условиях приобретала цитата из Сталина, которая была повторена минимум в трех статьях о воспитании воли. Это – полный текст приветственной телеграммы «вождя», адресованной в 1935 году «командору конного пробега Ашхабад – Москва товарищу [С.П.] Соколову»:

Только ясность цели, настойчивость в деле достижения цели и твердость характера, ломающая все и всякие препятствия, могли обеспечить такую славную победу.

Партия коммунистов может поздравить себя, так как именно эти качества культивирует она среди трудящихся всех национальностей нашей необъятной Родины348.

Повесть А.Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» Марк Липовецкий иронически назвал «утопией свободной марионетки». В педагогических опусах конца 1940-х годов была предложена еще более невероятная утопия – свободного, самовоспитывающегося, но при этом абсолютно дисциплинированного и индоктринированного подростка.

Идеал «самодисциплинирующего ребенка» советские идеологические инстанции начали пропагандировать еще с 1930-х годов. Евгений Добренко проанализировал многочисленные «школьные повести», в которых подростки сами себя делали «настоящими советскими людьми»349. Эту традицию он возводит к повести А. Гайдара «Тимур и его команда» (1940). Были и более ранние, хотя и менее впечатляющие примеры – например, «ТВТ» (1934) Янки Мавра (Ивана Федорова)350. Однако в конце 1940-х утопия самоиндоктринирующегося ребенка стала особенно значимой из-за кризиса школы – и педагоги и психологи попытались ее обосновать, приложив для этого, как можно видеть, довольно значительные усилия.

Поставленная перед детьми задача – стать идеологически безупречной личностью, познавая при этом собственные реальные достоинства и недостатки, – была настолько сложной и нежизнеспособной, что, кажется, вызывала скрытое недоверие даже у участников дискуссий о воле конца 1940-х. Но эта задача имела одно очевидное и очень простое решение: совмещение «самоубеждения» и самопознания могло стать элементом воображаемой ситуации, в которой усвоение или переоткрытие советской идеологии оказалось бы не навязанным извне, а следствием личного выбора из нескольких возможностей. Эта модель соответствует самосознанию юного партизана на вражеской территории. Она была разработана в многочисленных произведениях о юных партизанах и партизанках, появившихся в 1942 – 1950 годах, прежде всего – в романе А. Фадеева «Молодая гвардия», первая редакция которого была написана, как известно, в 1945 – 1946 годах.

Роман этот был очень популярен, тем более что его немедленно после публикации включили в школьную программу. По результатам опроса школьников Узбекистана, во второй половине 1940-х их любимыми героями – разумеется, после Ленина и Сталина – были персонажи «Молодой гвардии»351. Вполне возможно, что результаты опроса не были фальсификацией. Однако они выглядели отчасти парадоксально: в государстве, где ежедневно производились аресты по сфабрикованным обвинениям в заговорах и тайной подрывной деятельности, кумирами молодежи оказались подпольщики, хотя и действующие на вражеской территории. Эту же модель реализует в своей повести и Губарев: Оля и Яло оказываются в Королевстве кривых зеркал. Но – в отличие и от молодогвардейцев, и от воспетого Губаревым Павлика Морозова – результатом пережитых Олей приключений становится не только победа над Нушроком и спасение Гурда, но прежде всего – самопознание, благодаря которому Оля начинает с большим вниманием и сочувствием относиться к людям, окружающим ее по эту сторону зеркала.

Не менее сложным, чем интерпретация автономии личности, для советских педагогов и психологов был вопрос о рефлексии. Пропаганда 1930-х придавала самоанализу отрицательные эмоциональные коннотации, связанные с идеей бесплодного «самокопания». Ведение дневников описывалось в прессе второй половины 1930-х как признак двуличия, свидетельствующий о том, что автор дневника не готов рассказывать коллективу, в котором он учится или работает, о том, что у него или у нее на душе352.

В русской культуре начала ХХ века была достаточно влиятельная традиция осуждения психологической «интеллигентской» рефлексии как начала, разъедающего волю и препятствующего созидательному действию. По-видимому, отрицательное отношение к психологической рефлексии получило новый импульс в период «великого перелома» 1929 – 1930 годов – и тогда же было резко идеологизировано. Теперь отказ от самоанализа мог быть понят как проявление лояльности партии и государству. В своей стихотворной речи на XVI съезде ВКП(б) (1930) «поэт-комсомолец» Александр Безыменский заклеймил самоанализ как практику, расслабляющую волю настоящего большевистского писателя:

честнейшие сознались,

Говоря о других и себе,

Что, мол, действенный самоанализ

Нам дороже,

Чем преданность борьбе353.

Большевистскую литературу

Надо вырастить

Большевикам!

Не теряя ни дня, ни часа

Надо звать,

чтобы слово ее

Было мощным оружием класса,

А не психол?жеским

(Аплодисменты )354

Это идеологическое ограничение было смягчено во время войны, в 1943 году – как раз в этот момент была опубликована первая часть повести М.М. Зощенко «Перед восходом солнца», посвященная этической необходимости самоанализа. Но буквально через год запрет возобновился (то же произведение Зощенко было официально осуждено в статье А.М. Еголина, заведующего отделом печати Управления пропаганды и агитации ЦК – но больше чем через год после публикации, то есть «задним числом»355), и три года спустя, в 1946-м, А. Жданов в своих двух докладах о журналах «Звезда» и «Ленинград» утверждал: «…в этой повести Зощенко выворачивает наизнанку свою пошлую и низкую душонку, делая это с наслаждением, со смакованием, с желанием показать всем: – Смотрите, вот какой я хулиган»356.

Поэтому советские педагоги и психологи были крайне затруднены в выборе терминологии, обозначающей процесс самопознания в процессе воспитания собственных воли и характера. Слово «рефлексия» тогда употребил в положительном смысле только психолог Сергей Рубинштейн, закончивший в 1914 году факультет философии Марбургского университета и не забывший принятую в ХХ веке философско-психологическую терминологию: «Воля в собственном смысле возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии по отношению к своим влечениям, к тому, чтобы так или иначе отнестись к ним. <…> В результате его действия определяются уже не непосредственно его влечениями как природными силами, а им самим»357. В остальных случаях использовались описательные конструкции, такие как «изучение человеком самого себя» В. Селиванова.

Один из самых нетривиальных выходов из положения придумала молодой тогда психолог Антонина Бардиан (впоследствии – автор книг и пособий по возрастной и педагогической психологии). Она использовала цитату из «Капитала» Маркса, где происхождение психологической рефлексии объяснено через первоначальный (и сохранившийся в немецком языке) смысл слова «рефлексия» – «отражение»: «Сопоставляя действия и поступки других людей с собственными, непосредственно реагируя на них, он [школьник] “открывает” в себе черты собственной личности. К. Маркс по этому поводу говорил: “Человек сначала смотрится, как в зеркало, только в другого человека”»358.

Полностью цитата из Маркса – а именно примечание 18 в первом томе – в русском переводе выглядит так:

В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»359.

По-видимому, эта метафора Маркса – найденная непосредственно в «Капитале» или вычитанная из статьи Антонины Бардиан – и стала основой сюжета повести Владимира Губарева «Королевство кривых зеркал». Губарев в 1949 году ушел с поста заведующего кафедрой пионерской работы Центральной комсомольской школы, но продолжал писать и публиковать пропагандистские книги для молодежи и, скорее всего, следил за педагогической периодикой, тем более за популярным журналом «Семья и школа», и статью Бардиан, скорее всего, знал. «Капитал» – трудная для понимания книга, и Губарев мог не дочитать ее до конца, но читать почти наверняка пробовал и до примечания 18 мог добраться без особого труда – оно находится почти в самом начале книги. Однако «зеркальную» метафору Маркса Губарев сделал основой сюжета с помощью приема, придуманного Льюисом Кэрроллом.

Использование метафоры Маркса для изображения рефлексии позволяет объяснить странный факт: семантика зеркала и переворачивания слов в сочинении Губарева принципиально отличается от семантики подобных предметов и действий в предыдущих произведениях соцреализма, в том числе для детей – в них зеркало являет героям образы будущего, и перевернутые слова приходят оттуда же. В 1924 году в Харькове была издана повесть одного из основателей пионерской организации, бывшего главного редактора журнала «Петроградский скаут» Иннокентия Жукова (1875 – 1948) «Путешествие звена “Красной Звезды” в страну чудес» – о том, как группа советских школьников попадает в будущее и наблюдает там воплощение коммунистической мечты. В этом сочинении термины и географические названия, употребляемые людьми будущего, получены путем переворачивания обычных слов: город Афу – Уфа, напиток далокош – шоколад и т.п.360 Губарев как журналист, а затем и главный редактор «Пионерской правды» должен был быть знаком с Жуковым, который в 1930-е годы, уже уйдя на пенсию, регулярно обращался в ЦК ВЛКСМ с предложениями о реформе пионерской организации.

В фильме Г. Александрова «Цирк» (1936) герои смотрятся в зеркальную крышку рояля и видят свое будущее361. Аналогично, в зеркале видит свою дальнейшую жизнь и героиня фильма «Светлый путь» Таня Морозова. У Губарева же зеркало обращает героиню не к будущему, а к ее собственным недостаткам, а потом помогает перейти в книгу, где Оля и Яло оказываются в мрачном Королевстве кривых зеркал.

Коллектив и личность: трансформация романтического образа «двойника» в повести В. Губарева

Советская педагогика в конце 1940-х выдвигала два взаимнодополнительных императива. Она настаивала, что ребенка воспитывает коллектив (об этом много писал А.С. Макаренко, который к этому времени снова стал широко цитируемым автором, хотя к моменту своей смерти в 1939-м находился в состоянии тяжелого конфликта с педагогическим истеблишментом), и одновременно – что ребенок должен воспитывать себя сам. В СССР между двумя этими подходами существовало скрытое противоречие из-за того, что государство брало на себя полномочия тотального социального «конструктора», а личность растущего ребенка должна была в идеале слиться со своим социальным местом – это и была социализация по-советски362. Понятно, что личности – объекту социального конструирования со стороны коллектива и государства – доверять воспитывать саму себя не стоит.

Губарев предложил в своем роде гениальный выход из этого противоречия: отрицательную сторону характера Оли – Яло – воспитывает коллектив, но состоящий… из одного человека – самой же Оли.

Этот неожиданный поворот, придуманный Губаревым и не имеющий более ранних прецедентов, позволяет объяснить особенность советской реализации мотива двойника в фантастических произведениях о роботах 1960-х годов. В литературе романтизма двойник, как правило, воплощает теневую сторону «оригинала» и наносит ему существенный ущерб или пытается убить, сжить со света, вытеснить с занимаемой социальной позиции. В неофициальной культуре советского времени такая трактовка мотива двойника тоже есть, хотя она обычно осложнена металитературной рефлексией – ср. пьесу Е. Шварца «Тень» (1940) или фантастический роман Александра Шарова «После перезаписи» (1966). Но есть и другая трактовка, при которой «оригинал» и «двойник» – дети или молодые люди, воспитывающие друг друга и научающиеся помогать друг другу в трудной ситуации363. Наиболее известное произведение, где мотив романтического двойничества видоизменяется таким образом, – тетралогия Евгения Велтистова о школьнике Сереже Сыроежкине и его визуальном двойнике, гениальном роботе Электронике (публ. 1964 – 1986) и снятый на основе первых трех повестей цикла телевизионный мини-сериал «Приключения Электроника» (реж. Константин Бромберг, 1979)364.

Зафиксировав идейные и сюжетные изобретения Губарева, в заключительных разделах этой главы я все-таки попытаюсь ответить на вопросы о том, почему все-таки Губарев вдруг откликнулся на пропагандистскую кампанию о «воспитании воли» и почему избрал для своей повести такой неожиданный сюжет.

«Жизненные идеалы» литературы: модели самовоспитания и образцы для подражания

Важнейшим вопросом в статьях о «воспитании воли и характера» было формулирование практических выходов из кризиса школы – ради этого кампания и проводилась. Предложенные в разных статьях варианты решения могут быть сведены к двум:

1) советские психологи без ссылок на источники описывали техники самовоспитания или методы их разработки, известные из не столь идеологизированных психологических работ или даже из религиозных традиций;

2) более ортодоксальные – или более запуганные365 – авторы предлагали школьникам выстраивать свою психику по образцу волевых литературных героев, а учителям – поощрять их в этой работе.

Приведу два примера первого подхода.

Журнал «Советская педагогика» в 1950 году публикует статью К.И. Лебедева, в которой автор сетует на «существенный пробел» во всех советских учебниках психологии: «…отсутствие теории, объясняющей способность человека господствовать над собой»366. Чтобы дать эскиз такой теории, Лебедев пересказывает, как свои собственные, идеи Л.С. Выготского. Возможно, впрочем, что этот «концептуальный ход» был не плагиатом, а попыткой реабилитировать теорию, автора которой называть в советской печати было нельзя. Некоторые работы Выготского были запрещены еще до его смерти в 1934 году, а после постановления ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» (4 июля 1936 г.) имя психолога в СССР стало почти полностью табуированным, так как он-то и был одним из создателей советской педологии367. Тем не менее Лебедев фактически пересказывает в своей статье концепцию интериоризации внешнего знака и интерпретацию знака как орудия, с помощью которого человек овладевает собственной психикой: «…владея речью, общаясь с другими людьми, подвергаясь воздействиям с их стороны и воздействуя на них, человек научился воздействовать на себя […] благодаря речи он может воздействовать на себя, подобно тому как он воздействует на других»368. Эта схема была разработана Выготским в книге «Мышление и речь».

Владимир Селиванов в своей статье предлагает учителям давать школьникам «упражнения в произвольном внимании» – и в качестве таких упражнений описывает медитации на произвольно выбранный небольшой предмет: карандаш, спичку, кусок стекла, камень и т.п.369 – то есть, фактически, технику, близкую к буддистским методам самодисциплинирования.

Сведений о применении подробного рода «пересказанных методик» мне найти пока не удалось. Скорее всего, этот подход не получил развития, а в период «оттепели» потерял всякий смысл – тогда были «реабилитированы» и переизданы оригинальные тексты Л. Выготского, П. Блонского и других значительных психологов, позволявшие более или менее нюансированно обсуждать процессы рефлексии и интроспекции.

Примеров второго подхода – описания воспитания воли с помощью литературных примеров – в конце 1940-х годов было намного больше. Судя по всему, этот метод, предполагавший не столько самопознание подростка, сколько сравнение с недосягаемым образцом или сильную эмоциональную реакцию на произведение, был сочтен более перспективным. Не был он забыт и в школе 1960-х, хотя и перестал считаться панацеей от всех психологических проблем.

К ЛЮДЯМ ДОБРОЙ ВОЛИ ЗА РУБЕЖОМ Доклад, сделанный по приглашению Германо-шведского общества 14 мая 1935 г. в Стокгольме.Ваши королевские высочества! Ваши сиятельства! Дамы и господа!Я хотел бы перед своим докладом выразить благодарность тем, кто предоставил мне возможность

Из книги Подлинная история русских. XX век автора Вдовин Александр Иванович

Глава 1 РУССКИЙ НАРОД В НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ И ИДЕОЛОГИИ 1917 - НАЧАЛА 1930-х годов Кому и какая польза от стремления к сближению и дальнейшему слиянию наций Приход большевиков к власти в России в 1917 году означал, что они получили возможность направлять в соответствии со

Из книги Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945 автора Кейтель Вильгельм

Глава 3 1938 – 1940: ОТ АВСТРИИ ДО КОНЦА ФРАНЦУЗСКОЙ КАМПАНИИ Нюрнберг. 7 сентября 1946 г.Вечером 4 февраля 1938 г., после финального монолога в кабинете рейхсминистров, Гитлер уехал в Бергхоф. Майор Шмундт, который был назначен по моей рекомендации как главный военный адъютант

Из книги Войны в эпоху Римской империи и в Средние века автора Никерсон Хофман

Глава 1 Армия Римской империи в период от начала правления Августа до начала правления Адриана, 27 г. до н. э. – 117 г. Цезарь был убит заговорщиками 15 марта 44 года до н. э., почти ровно через год после сражения при Мунде (в Испании, 17 марта 45 г. до н. э., здесь были окончательно

Из книги Встреча с границей автора Беляев Владимир Павлович

Немного о психологии Может, разговор о психологии будет несколько назидательным, но что поделаешь, тут фактов привести нельзя, только выводы, советы. Поэтому я буду предельно краток.Борьба с контрабандистами убедила меня, что можно многое узнать по выражению их лиц,

Из книги Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней автора Пестов Станислав Васильевич

Детская хлопушка Так в одной лишь фразе «вреза» допущены две принципиальные ошибки, вторую из которых нельзя не рассматривать, иначе как преднамеренное искажение. Речь идет о предложении, где рассказывается о «создании первого в мире термоядерного устройства …

Из книги Главная антироссийская подлость автора Мухин Юрий Игнатьевич

Бригада Геббельса о своих трудах от середины 40?х до начала 80?х годов. Прокурорская часть бригады Геббельса: Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 г. попытка советского обвинения в опоре на «Сообщение Специальной комиссии…» (принимались меры и для подготовки

Из книги ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ автора Бойков Михаил Матвеевич

Глава 11 "КУСОЧЕК ПСИХОЛОГИИ" Кравцов ввел меня в большую комнату, напоминавшую на первый взгляд инструментальную кладовую. Вдоль одной стены тянутся полки с разложенными на них металлическими инструментами. В другой стене несколько шкафов со стеклянными дверцами.

Из книги Пароль получен автора Прудников Михаил Сидорович

13. Специалист по психологии Венцель не только бывал в Блестковской школе абвера, но и постоянно поддерживал с ее руководством деловые контакты. Они выражались не только в том, что начальник полиции рекомендовал начальнику школы подходящих людей, он несколько раз сам

Из книги Современные страсти по древним сокровищам автора Аверков Станислав Иванович

11. Борьба за древнее золото не имела начала и не имеет конца Но почти все клады имеют особое свойство. И пять тысяч лет назад, и три, две, тысячу, семьсот лет назад устроители захоронений были убеждены, что в умах их соотечественников созревают планы ограбления их

Из книги Русско-еврейский Берлин (1920-1941) автора Будницкий Олег Витальевич

Глава 8 В ДВИЖЕНИИ: РУССКИЕ ЕВРЕИ-ЭМИГРАНТЫ В 1930-е – НАЧАЛЕ 1940-х ГОДОВ Весной 1933 года численность русских эмигрантов в Берлине снизилась до 10 тысяч человек904. Нам неизвестно, сколько среди них было русских евреев, так же как неизвестна общая численность русских евреев,

Из книги О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации автора Мельников Николай Георгиевич

«ЗНАЕТЕ, ЧТО ТАКОЕ БЫТЬ ЗНАМЕНИТЫМ ПИСАТЕЛЕМ?..»287 Из интервью Владимира Набокова 1950–1970-х годов Шарж Исмаэля РолданаНабоковский бум, который начался в нашей стране с журнальной публикации «Защиты Лужина», судя по всему, и?не думает утихать. Набоков?– перефразируя

Из книги Острова утопии [Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940-1980-е)] автора Коллектив авторов

Неофициальные группы советских школьников 1940 – 1960-х годов: типология, идеология, практики В своем классическом эссе «60-е. Мир советского человека» Петр Вайль и Александр Генис остроумно заметили, что советские диссиденты действовали так, «как если бы Тимур и его команда

Из книги 58-я. Неизъятое автора Рачева Елена

Жажда воли Избили меня, конечно, до полусмерти… Смутно помню: привозят на станцию. Комнатушка, в полусумеречном состоянии лежит Леня. Какая-то бабка с крынкой молока пытается войти, ее выгоняют. Наручников нет, нас связывают веревкой. Платформа, поезд, Тайшет. На станции


1950-х, середина 1950.

В 54 году союз писателей говорил об изменении литературного подхода к литературе , «косметическое» преобразование.

Революционная культура уже не существовала. Она превратилась в государственную культуру (исключительно официозную), элементы революционной культуры были, но они были уже омертвевшие.

Происходит развенчание культа личности, догмы старого идеологического состава подверглись ревизии, переосмыслению(50-60е гг).

В искусстве соц.реализма(все-таки теоретического, рецептурного) было противоречие теории и практики, практика была ничтожной по качеству, но были исключения, они показывали, что реализм не хочет быть социалистическим, реализм хорош сам по себе.

Например, «Василий Теркин» Твардовского. В литературе настало время, где было поколение, которое не видело ни культуры 19в, ни культуры начала 20в, это были по идее новые люди.

Твардовский сначала освоил соц.реализм и его стесняющее качество, потом освободился от придатков догмы.

Его произведения построены не на принципах соц.реализма: нет политической составляющей, нет партийной ноты.

Литература сороковых. Возвращенные писатели: Есенин, Булгаков, Бабель.

Б.Брехт (соц.реализм не совсем соответствующий догматическому).

Московский кинофестиваль (международный). Начал эстетически расширяться кинематограф.


  1. ЛИТЕРАТУРА И ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ ПЕРИОДА «ОТТЕПЕЛИ»: ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ, НАПРАВЛЕНИЯ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
ЭПОХА 60-х гг.

«Оттепель».

Десталинизация. В 1956 г. На 20-м съезде КПСС Хрущев сделал закрытый доклад:

Политика Сталина – преступна

Оглашение числа пострадавших от политики Сталина

Партия должна вернуться к «ленинскому» курсу.

Коммунизм- цель, сталинизм – заблуждение

На 22-м съезде КПСС происходит реабилитация жертв сталинских репрессий

Происходят суды и пересмотры(57-й статьи)

90% дел ликвидировались(за отсутствием состава преступления)

Эта работа продолжалась до конца 80-х, начала 90-х.

Десталинизация приводит к изменению общественных свобод.

ИСКУССТВО И КУЛЬТУРА

Становятся не такими политизированными.

1956 г – проходит всемирный фестиваль молодежи и студентов(культурная программа была очень интересной: проходил показ зарубежного кино, демонстрировалась зарубежная совр.музыка и песни и т.д.)

Это был один из примеров изменения изменения степени «закрытости» культуры СССР

Были теперь доступны произведения зарубежных авторов.

В 1955 гг. возобновляется восход журнала «Иностранная литература».

Появляются «прогрессивные» писатели-зарубежные(Ремарк, Хэмингуэй, Грэм Грин) – невторостепенные писатели, не коммунисты, тем и отличались.

В 60-е гг. Переводят Кафку, Беккета, Джойса (модернистов). Читателю теперь приходят тексты не только реалистические. Это были прецеденты проникновения нереалистической литературы – они открывались читателям и что очень важно молодым писателям.

Процесс «возвращенной литературы». Теперь невозможно было не оглянуться на литературу прошлого.
ВОЗРОЖДЕНИЕ АВАНГАРДА

(60-е гг.). Скорее всего это не преемники авангарда начала 20в. Например, Крапивницкий. Вокруг него собираются поэты – «лионозовская группа»(Сапгир, Холин, Крапивницкий). Это «барачная поэзия». Например, Крапивницкий писал сонеты о маргинальных личностях.
ПОСТЕПЕННЫЙ «ОТХОД»
К середине 50-х голов соц.реализм «отживает» сбя.

К 50-60 гг. реализм решаю либерализировать, он един, но якобы в нем много стилей. Пишут по разному, но должны быть лояльны к соц.реализму.

Неприемлемы в это время: С. Довлатов, С. Соколов.

Эстетические нормы в современной литературе меняются, то есть цензура была, но была мягкой, Диапазон стилей все же был широк.Отступление от канона – «Деревенская литература».Отступление идеологического характера: Катаев пишет произведение о Ленине. Далее происходило внутреннее неприятие революции.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРОЗА

Деревенские писатели выступали от позиции деревенских людей , выступали против революции, как феномена социалистической жизни. Их интересовала их частная жизнь, а не пролетарская. Критика цивилизации, технократии, «истории». Их произведения базировались не на историческом видении, а на консервативном сознании, героизировалась неподвижность, эстетизировалось непостоянство.

Идеология была настроена на технический прогресс, а деревенская литература была направлена к прошлому, отворачивалась от урбанизации, от прогресса.

Вечная истина крестьянской жизни – обрабатывать землю своими руками, без помощи, допустим, комбайна.

Эта литература обозначала важный вектор общественного сознания – общество обратилось к национально-консервативным идеалам.

Была потребность найти эстетическую альтернативу.

Эта литература была национально-утопической. Новый очерк нац.характера. Идеология переходила в ретроспективу, в художественный мифологический образ мира, образ «старины» как образ идеального мира.

Эта утопия моделировалась как несбыточная – в прошлое не вернуться, оно непоправимо испорчено – безвозвратно утраченный идеал.

Этапы развития:

1)Нерадикальный: например, Шукшин.

2)Глубокий: (нацеленный на интерпретацию консервативных ценностей, семьи, нравственности, совести, любовных отношений, дома, рода) например, Ф. Абрамов, В. Астафьев.

3)радикальный (мифологизация, утопия, поэтика не орнаментальна, она уже символична и мифологизирована) например, Распутин «Прощание с Матерой», Астафьев «Царь-рыба», «Последний поклон»(концепт сиротства, искривленный мир, сиротство – состояние народа, оторванного от своих корней).

Ключевые концепты деревенской литературы:

***Земля. Ассоциируется с истиной, оказывается ценностным полюсом, это отождествляется с языческим пониманием мира. Земля – «мать» всего сущего. Работник на земле выполняет священное действие , он «оплодотворяет» землю. Крестьянин отходя от работы на земле, «предает ее», он отходит от истины (совершает первородный грех). Утопия – жизнь в союзе крестьянина и земли, грехопадение, разлука. Вина разлуки – история, она демонизируется, она «змей-искуситель» - это город, цивилизация, техника. Земля – этический абсолют, связана с бессмертием человека, пространство вечной правды; она решает вопрос спасения.

Воздух и вода – оппозиция концепту земли. А также – огонь.

Небо – пустота, по сравнению с Землей.

Миф: («Прощание с Матерой»)вода – виновник гибели, Земля должна утопиться. Дом, построенный на воде- это деталь с отрицательной коннотацией, дом должен стоять на земле.

***Дом. Психологический элемент, консервативная константа. Дом – образ семьи и больше – рода. Это космологический символ человечества(например, «Матренин двор» Солженицына).

***Мать. Связан с землей, они родственны. Символизирует возобновление жизни. А жизнь деревенская вымирает, мать – полюс надежд. В деревенской литературе мать – старуха, она символизирует идею о том, что передача жизни может быть не только телесной, но и духовной.

Вообще женское – символизирует нашу страну; это все проекция глубинных стереотипов национальной культуры. Деревенская литература хорошо относится к женщине, а вот к мужчине и молодежи отрицательно. Мужчина – чудак, не мужественный, не созидатель, в нем мало «добра».

В «Последнем поклоне» немного по-другому, у него универсум христианский, там отца прощают.


  1. РАЗВИТИЕ ЛИТЕРАТУРЫ В 1970-Е ГОДЫ: ТЕНДЕНЦИИ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И СТИЛИ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
литература развитого социализма (60 - 70-е годы).

Переход к этапу развитого социализма в СССР историки относят к концу 50-х годов, не связывая его с одной конкретной датой.

Развитой социализм не мог сложиться в течение одного только года. С вступлением социализма в стадию зрелости стало очевидным, что уже сложилась и предстала перед взором человечества во всём своём величии новая цивилизация, а отсюда и новая культура, в корне отличающаяся от основанной на эксплуатации миллионов людей труда капиталистической цивилизации.

В 60 - 70-е годы были созданы новые условия для развития литературы и искусства. Глубокие изменения в социальной структуре советского общества, рост его культуры , сознательности, инициативы открывали новые перспективы проявления принципов народности и партийности, требовали нового подхода к решению проблемы современного героя и ряда других проблем.

На этапе развитого социализма стало особенно ясно, что ни один художественный метод не открывал перед художником таких возможностей, какие предоставлял метод так называемого социалистического реализма.

В период развитого социализма продолжали свою работу в области литературы классики социалистического реализма. Это: Константин Федин, Михаил Шолохов, Александр Твардовский, Александр Ф адеев, Леонид Леонов. Наряду с ними работало новое поколение писателей, таких как: В. Белов, В. Можаев, Г. Троепольский, В. Астафьев,

В. Шукшин, В. Распутин, Виль Липатов, А. Чаковский, Ч. Айтматов и мн. другие.

В произведениях этих писателей общественные и нравственные противоречия чаще всего выражались в формах повседневного, привычного человеческого существования.

В литературоведении уже высказывался взгляд на период 60 - 70-х годов как на наиболее близкий к классическому реализму по сравнению с литературой первых послереволюционных лет. Этот вывод основывается на характере философских и нравственных исканий таких писателей, как Василий Шукшин. Талант В.М. Шукшина всё более меряется меркой Лескова, Чехова, Бунина. Его герои бьются над проблемами, которые приковывали внимание крупнейших писателей прошлого: в чём смысл жизни, "что с нами происходит", в чём тайна мира, красоты, движения, "зачем всё?" Духовная напряжённость его рассказов связана с попытками героев объяснить мир и себя, понять связь, "докопаться до дна".

Как писатель Шукшин пробовал свои силы в жанрах романа ("Любавины", "Я пришёл дать вам волю"), повести ("Там вдали", "Калина красная", "До третьих петухов"), драмы ("Энергичные люди"), рассказа.

Главные герои большинства рассказов Шукшина - деревенские люди: трактористы, шофёры, счетоводы, бригадиры, словом - сеятели и хранители земли. Как правило, герои В. Шукшина - люди любознательные, часто - "с чудинкой", но в мыслях и чувствах непосредственны, порой простодушны, до трогательности обаятельны.

В своих рассказах Шукшин высмеивал человеческие пороки, умел показать, где добро, а где зло.

В рассказе "Охота жить" зло и добро показаны в прямой схватке. Старый охотник Никитич, человек беспредельной доброты, открытая душа, приютил уголовника, фактически спас ему жизнь, - и получил от него пулю в спину. Бескомпромиссно отрицательное отношение Шукшина к злу , в данном случае выполненному в образе уголовника. Тем важнее подчеркнуть, что писатель впоследствии не раз обращ ался в своих произведениях к людям, по тем или иным причинам отбывавшим тюремное заключение.

Проблема счастья человека, остро волновавшая В. Шукшина, осталась неразрешённой им до конца, но решалась она в пользу нашей жизни всё с большим успехом.

Литература 60 - 70-х годов, исследуя сложные пути развития нравственного сознания личности, исходила из социальной практики. Не только разум, не только знания, но и сила нравственного излучения личности приобретали особую цену.

Обращаясь к широкому изображению действительности, к анализу особенностей того этапа жизни, писатели снова и по-новому ставили проблемы организации и управления производством, отношений руководителя и коллектива, творческого роста личности. Воссоздав атмосферу рабочих будней в романе "И это всё о нём", писатель Виль Липатов в конфликте Евгения Столетова с мастером Гасиловым показал борьбу созидателя с потребителем. Герой Липатова борется с такими пороками общества как мещанство, очковтирательство.

Перечисленные проблемы волновали не только В. Шукшина и В. Липатова, а так же таких писателей, как В. Попов, М. Колесников, О. Куваев, поэта Е. Евтушенко.

Но не только о современной им действительности повествовали писатели 60 - 70-х годов. Некоторые обращались и к военной теме, к героическому прошлому нашего народа. Теме Великой отечественной войны было посвящено много книг.

Одна из них - "Блокада" А. Чаковского. Необычайный драматизм событийной стороны с несравнимой ни с чем битвой за Ленинград, - вот чем взяла "Блокада" в плен миллионы читателей. В романе показана героическая жизнь советского народа в дни вражеской блокады. Показан стратегический поединок между генералом Жуковым и фашистским фельдмаршалом фон Леебом. Победителем стал советский генерал, а в целом, конечно же, героические защитники города.

К военной теме обращались так же писатели В. Быков ("Альпийская баллада", "Сотников"), М. Шолохов ("Они сражались за родину", "Судьба человека"), К. Симонов ("Живые и мёртвые", "Солдатами не рождаются"), Ю. Семёнов ("17 мгновений весны"), Ю. Бондарев ("Горячий снег"), поэт Р. Рождественский ("Реквием").

(Если я правильно поняла, то здесь о деревенской прозе и нужно говорить)


  1. ЛИТЕРАТУРА 1980–1990-Х ГОДОВ: ТЕНДЕНЦИИ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И СТИЛИ, ОСНОВНЫЕ ИМЕНА.
80-90-е гг. Литература ориентируется на авангард. Постмодернизм ориентируется на модели массовой литературы. Ориентиры: прозаики битнического поколения, например Берджесс. Художественная техника стала более жесткой, резкая, плакатная; она придерживается утверждения , что эта литература многослойна.

В России: Пелевин, Липскеров, Шаров, Акунин; из поэтов – Пригов, Сапгир, Кибиров, Рубинштейн, Ерёменко.

ЛИТЕРАТУРА ПОСТМОДЕРНИЗМА

Постмодернизм – новая художественная парадигма, новая концепции художественного творечества, новая эстетическая платформа.

Он не верит в то, что реальность имеет смысл, системность, он хаос явлений, не верит в объективную историю и знания, не верит в то, что на мир можно влиять, он лишен финализма, мир существует уже после конца или вообще не был создан. Постмодернист рисует картину хаоса. Все наши знания о мире – миф, «фантазия». Все системы, созданные человеком – фантастика.

Постмодернизм считает, что человек свойственно придумывать реальность, создавая мнимую системность, его мозг работает в «холостую». Он негативно относится к системам. Тенденция демифологзации (миф-все содержание человеческой культуры). Он доказывает ложность фантомов, он разрушителен.

***Симуляция. Все человеческие категории суть видимость, форма без содержания, пустота. Все человеческие концепции – симулякры. Симуляция не «является», а «считается». Симуляция – это создание пустышки. Это радикальный взгляд, беспощадный архетипический анализ.

Основной метод: деконструкция.

Литература выше реальности. Происходит на самом деле ремифологзация! Демонстрируя создание мифа на пустом месте, постмодернизм сначала разрушает миф, а потом создает новый, искусственный.

Постмодернизм нередко оказывается политизирован(но не в обычном смысле), это связано с его антитоталитаризмом(тоже не в обычном смысле). Антитоталитаризм как мифология. А все системы тоталитарны по сути. Кстати, любая политическая система также приравнивается к тоталитаризму.

Идея о текстуальности мира. Культура – то, что человек написал, сказал или подумал, у неё нет референта. Мир есть текст. Есть мир, есть то, что человек создает, все, что в мире – ответственность его творческих сил. На человека ложится миросоздательство, человек – субъект текста, порождение интертекста(игра цитатами, переписывание, заимствование персонажей и т.д.)

Липовецкий говорит: моделирование мирообраза как хаоса. В этой ситуации «всё» отсутствует, а присутствует неопределенность(т.к. боится постмодернизм бинарности, определенности «добра» и «зла»).

Разрушение сюжета. Двоение предмета. «Избавление» от стиля и т.д.

Разрушение сюжета. Сюжетность разрушается, сюжет – это модель бытия, связанности в сюжете не будет , несовместимость событий и т.д. также разрушение линейности сюжета и текста.

Двоение. Постмодернизм разыгрывает неравенство предмета самому себе.

Имитация. Со стороны читателя – постоянное подозрение, ощущение несерьезности. Симулятивный образ автора.

Стиль «никакой».

Антиэстетизм. Постмодернизм эстетизирует невозможное и безобразное. Якобы стирается граница между массовой и элементарной литературой.

Идея все же может присутствовать, но убитая, а потом возрожденная


  1. РАЗВИТИЕ РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ ВЕКА.

  1. РАЗВИТИЕ ДРАМАТУРГИИ В 1950-Е–1990-Е ГОДЫ.

  2. «БРОНЗОВЫЙ ВЕК» РУССКОЙ ПОЭЗИИ: ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РАЗНООБРАЗИЕ.

  1. ПОЭЗИЯ 1960-Х ГОДОВ: ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ РАЗНООБРАЗИЕ.
Поэзия послевоенных десятилетий и особенно второй половины 60-х годов отмечается необычайным богатством и разнообразием творческих исканий и открытий. Это интересный и сложный период развития советской поэзии. Его изучение, интенсивно ведущееся в течение последних двух десятилетий, все же еще не достаточно полно цредставляет это явление в советской литературе.

Начало 60-х ознаменовалось также ярким утверждением в литературе таких разных молодых поэтов, как Е.Евтушенко, Р.Рождественский, А.Вознесенкий, Р.Казакова, Н.Матвеева, В.Цыбин, Б.Ахмадулина и др. Эпоха, бурно возраставшего энтузиазма народа, на гребень волны подняла именно молодежь, чутко уловившую новые настроения. Знамением времени становилась громкая, звучащая с трибун, поэзия. К середине десятилетия четко обозначилось новое направление в поэзии. Оно определялось качественно иным стремлением осмыслить действительность, поверив ее опытом истории. В творчестве поэтов, представителей поэзии философичной, а также так называемой "тихой лирики" наметился поворот к изучению классической традиции русского стиха. В целом во второй половине 60-х годов начался процесс нравственного возвышения личности, заметно повысивший требования гражданственности. Пожалуй, ближе всего к решению этих вопросов среди молодых подошли Н.Рубцов, В.Казанцев, А.Прасолов, А.Передреёв, А.Жигулин, "Полярные цветы".

Собственно, наличие в поэзии 60-х годов двух совершенно противоположных направлений, идущих от разных традиций: одно от трибунной, громкой поэзии Вл.Маяковского - Е.Евтушенко, А.Вознесенский и др. - и другое - от тютчевско-есенинской - Н.Рубцов, А.Прасолов, А.Жигулин, В.Соколов и др., скорее характеризовало необычайное богатство поэтического процесса тех лет, нежели свидетельствовало о его нецельности. В творчестве этих, столь разных художников выразилось своеобразие того времени, а также сказался большой потенциал литературы социалистического реализма. Но самым "дееспособным" оказалось поколение поэтов, заявивших о себе до начала Великой Отечественной войны и во время ее многие принимали в войне самое непосредственное участие - Е.Винокуров, С.Наровчатов, М.Луконин, О.Берггольц, А.Межиров, М.Дудин и др.

Для поэтов-фронтовиков, а также для А.Твардовского, Л.Мартынова, В.Федорова, В.Бокова, С.Викулова, А.Прокофьева, В.Солоухина, В.Соколова, А.Яшина и др. вторая половина 60-х годов ознаменовалась тем, что в их творчестве особенно отчетливо наметился поворот к более глубокому освоению традиций русского классического стиха , обострился их интерес к отечественной истории, к героическому началу в человеке. Поэты стремились философски осмыслить путь советского народа к революции, к социализму. Лирика гржданского звучания в их произведениях приобрела в то время решающее значение. Поэзия наполнялась интонациями медитативного, философского характера. Неслучайно и обращение поэтов к поэме С.Викулов "Преодоление"1964, "Окнами на зарю", 1965, Е.Евтушенко "Братская ГЭС" 1965, А.Вознесенский "Лонжшо" 1963, Р.Рождественский "Реквием" 1961, "Письмо в XXX век"1965, В.Федоров "Седьмое небо" 1965-1967, А.Твардовский "За далью - даль" 1961, Е.Исаев "Суд памяти" 1963 и др.

Это обстоятельство свидетельствовало о наступавшем времени обобщенно-масштабного осмысления действительности нашими художниками.

В 1917 г. начался новый период в российской истории, определивший коренные преобразования в области образования и воспитания детей. Советская власть взяла курс на воспитание “нового человека”, и перед педагогами неизбежно встали вопросы: как относиться к культурному наследию, какой должна быть новая школа, как должна развиваться детская литература, какие книги нужны и полезны детям. Дискуссии по этим вопросам отражались в документах Наркомпроса и в прессе и творчестве писателей.

Можно сказать, что в начале 20-х гг.литературапереживала «трудности роста».В 1921 г. при Наркомпросе был создан Институт детского чтения , в задачу которого входило изучение психологии ребенка как читателя и рецензирование новых книг. В 1922 г. в Петрограде при Институте дошкольного образова­ния была создана студия детской литературы, и в нее вошли С. Маршак, Б. Житков, В. Бианки, Л. Пантелеев, Е. Шварц, Е. Чарушин и др. Вскоре они составили ядро журнала «Воробей» (1923-1925), позже переименованного в «Новый Робинзон». В Москве с 1925 г. издавались журналы «Пионер» и «Мурзилка», в них публиковались произведения С. Григорьева, А. Кожевникова, Л. Кассиля, стихи В. Маяковского, С.Маршака.

Но в конце 20-х гг. Комитет по детской книге Наркомпроса возглавили вульгарные социологи. Они реши­тельно отвергали литературное наследство, требовали только современной тематики для детской литературы, отрицали вымысел, фантастику, изгоняли веселые, жизнерадостные книги, сказку. Нападкам подвергались произведения С. Маршака, К. Чу­ковского, Б. Житкова, В. Бианки, В.Маяковского. В 1929 г. А. В. Луначарский выступил с докладом «Пути детской литера­туры», в котором резко критиковал тех, кто не признавал спе­цифики детской литературы и «запрещал» народную сказку для чтения детям. Против вульгарно-социологических установок выступил М. Горький. Его статьи «Человек, уши которого заткнуты ватой», «О безответственных людях и о дет­ской книге наших дней» показали несостоятель­ность педагогов, изго­нявших из детской книги игру, выдумку, смех. Так в противоборстве с враждебными тенденциями утверждались идейно-эстетичские принципы ДЛ и периодиче­ской печати. Все это помогало развитию ДЛ, сближало ее с реальной действительностью.

Постепенно развивалась проза для детей. Рассказать детям о революции, о гражданской войне было нелегко. Одной из первых книг о гражданской войне была повесть П. Бляхина «Красные дьяволята» (1923). Автор, сам участник революции и гражданской войны, описал подвиги и приключения крестьянских ребят. Миша и Дуняша - близнецы, им по пят­надцать лет. Отец ребят Иван Недоля был на фронте и вернулся домой после революции. Он стал большевиком и агитатором на селе. Ребята тоже решили воевать за Советскую власть. Их решение воевать за красных укрепилось после того, как бандиты сожгли их хату и убили старшего брата. В армии Буденного они становятся развед­чиками, Дуняша (естественно, она в мужской одежде) попадет в штаб атамана Махно, легко узнает все военные тайны, похищает портфель с важными документами, и уже приговоренная к смерти, чу­дом спасается. Такие эпизоды следуют друг за другом. В заклю­чение ребята взяли в плен атамана банды и в мешке из-под муки доставили в отряд красных партизан; пред­варительно Мишка исполнил обещание, данное отцу,- высек ата­мана. Успех повести «обеспечили» детективный сюжет, невероятная удачливость героев, их смелость, преданность делу революции. По мотивам повести в 1923 г. поставлен кинофильм, а в 1966 г. режиссер Э. Кеосаян поставил кинофильм «Неуловимые мстители». Следует сказать, что о гражданской войне не сразу появились полноценные худо­жественные произведения. В большинстве книг герои (10-13-летние дети) на фронтах гражданской войны проявляли бес­примерную храбрость, совершали подвиги, одерживали одну за другой блестящие победы, с невероятной быстротой разрабаты­вали сложнейшие планы разгрома неприятеля, в самые критиче­ские минуты приходили на помощь взрослым. Эти книги читались детьми с интересом, но они не могли дать им правильного представления о гражданской войне и Красной Армии, а приучали смотреть на войну как на веселую авантюру. Позже это явле­ние в советской детской литературе стали называть «детским авангардизмом».


Одной из первых книг, правдиво изображаю­щих жизнь людей в условиях гражданской войны, была повесть А. Неверова «Ташкент - город хлебный» (1923) . Как известно, в 1921-1922 гг. в Поволжье разразился голод. Автор рассказывает о трудном путешествии маль­чугана Мишки Додонова в далекий Ташкент за хлебом. Повесть начинается эпически спокойно: «Дед умер, бабка умерла, потом отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками. Младшему - 4 года, среднему -8. Самому Мишке -12...». Мишка запомнил, что перед смертью отец наказывал ему быть в доме за хозяина. Чувство ответствен­ности за судьбу семьи ведет подростка в неизведанный путь. Вдвоем с другом, одиннадцатилетним Сережкой, они отправляются в Ташкент за две тысячи километров. С первых страниц повест­вования писатель подчеркивает главную черту характера Миш­ки - упорство и стойкость. Просто, без всякой фальши автор описывает тяжкую пору в жизни страны и полную горя и испы­таний дорогу Мишки. На каждом шагу его подстерегает голодная смерть. Мальчик испытывает страшные терзания голода, ужас одиночества после смерти Сережки. Лишь усилием воли Мишка побеждает охватившую его тоску. Перед ним одна цель: «В Ташкент поехал, должен доехать». Ради этого он сутками, измученный голодом, ожидает поездов на холодных станциях, потом, цепляясь за подножки, дрожит от пронизывающего до когтей ветра на крышах вагонов. Ценя в Мишке смелость, решительность, упорство, терпение, честность и прямоту, автор в то же время подчеркивает, что Мишка добрался до Ташкента только потому, что ему помогли хорошие люди: машинист Кондратьев пристраивает Мишку у себя на паровозе, делится с ним скудным рабочим пайком. Тронутый вниманием и заботой, Мишка приходит к выводу: «Будь таких людей побольше, давно бы все доехали». Повесть пронизана гуманизмом. Носителями человечности в ней выступают большевики, представители рабо­чего класса. Из Ташкента Мишка привозит шесть пудов пшеницы и самое ценное - веру в коммунистов, в рабочих. Вернувшись домой, он решает: «Ладно, тужить теперь нечего, буду заново заводиться». Автор отразил процесс мужания героя, передал его мысли, переживания. Рисуя борьбу с голодом, борьбу за жизнь, а с ними и моменты неизбежного тупого озлобления, дикости, мелкой ко­рысти, автор глубоко верит в доброту простого человека. Велика сила всенародного сопротивления голоду. Повесть о Мишке - это не только «голодная му­жицкая одиссея», это - гимн жизнелюбию и стойкости народа. Повесть полна социального оптимизма. Автор использует искусные приемы композиции, чередуя удачи и неудачи героя, описывая колебания его настроения. Это придает повествованию внутрен­нюю напряженность. Книга имела огромный успех. Она выдержала много изданий, была переведена в странах Европы, экранизирована в 1968 г.

Правдиво изобразил жизнь страны в годы гражданской войны в автобиграфической повести «Школа» А.П. Гайдар . В рассказе «Р.В.С.» (1926) он психоло­гически достоверно нарисовал образы детей, ставших участниками военных событий, помощниками большевиков, спасителями красного командира Серегина.

Сказочный роман о революции«Три Толстяка» (1928) написал Ю. Олеша. Действие происходит в условной стране, где царят произвол и насилие. События изла­гаются с момента, когда оружейник Просперо и гимнаст Тибул подняли восстание и повели народ на штурм дворца Трех Тол­стяков. Силы были неравны. Оружейника Просперо взяли в плен. С героями произведения происходит много удивительных приключений. Повествование ведется весело и непринужденно. Писатель сумел рассказать юному читателю о со­циальном неравенстве, о борьбе классов, о единстве, силе и спло­ченности народа. Книга вызывает ненависть ко всякому произволу и «барству». Глубокую симпатию читате­лей вызывают участники восстания и разлученные тиранами дети, брат Тутти и его сестра, маленькая Суок, старый доктор Гаспар Арнери, помогающий Тибулу спастись от преследований. Роман-сказка оканчивается полной победой народа. Фантастическая ре­волюция помогала детям понять и почувствовать сущность реальной ре­волюции. Ю. Олеша положил начало новой традиции советской лите­ратурной сказки. В народной сказке положительный герой один вступает в борьбу с носителями зла. В этом поединке его поддерживают добрые помощники, чаще всего из мира животных. В сказке Ю. Олеши Трех Толстяков и их слуг побеждает коллектив, весь народ. В 1966 г. «Три толстяка» были экранизированы: сценаристы и режиссеры - А. Баталов и И. Шапиро.

Значительным явлением стала книга Г.Белых и Л. Пантелеева «Республика ШКИД», повествующая о судьбе беспризорников, которые обретают смысл жизни в коллективе педагогов, заменивших им родителей, в «школе им. Достоевского».

В 20-е годы было положено начало детской Лениниане : появились очерки и рассказы о В. И. Ле­нине: его сестры А. И. Улья­новой-Елизаровой «Детские и школьные годы Ильича», очерки Н. К. Крупской.

В жанре исторической прозы успешно работала М. Ямщикова-Рокотова, издававшая книги под псевдонимом Ал. Алтаев. Ее остросюжетные повествования знакомили читателей-подрост­ков с подлинными фактами истории. Она автор свыше 100 книг для детей и юношества. В 1925 г. издан исторический роман Ю. Тынянова «Кюхля» о друге А.С. Пушкина, поэте и декабристе В.К. Кюхельбекере.

Природоведческие книги для детей пи­сали ученые, путешественники и краеведы. В 1923 г. вышла приключенческая повесть В. Арсеньева «Дерсу Узала». В 1924 г. были изданы первые рассказы и сказки В. Бианки - «Чей нос лучше?», «Кто чем поет?», «Чьи это ноги?». С 1925 г. публикуются рассказы М. Пришвина. В это время было положено начало новому жанру – научной фантастике: изданы повести В.Обручева и С. Беляева, социально-фантасти­ческие романы А.Н. Толстого «Аэлита» и «Гиперболо­ид инженера Гарина», романтические произведения А. Грина, в частности «Алые паруса» (1921).

Итак, для ДЛ 20-х гг. характерно тематическое и жанровое многообразие. Писатели стремились к со­циальному исследованию жизни, раскрытию социальных конф­ликтов. Этим определялись принципы типизации, стиль и язык произведений. Книги многих, тогда начинающих авторов (Ю. Олеши, А.Гайдара, В. Бианки, М. Пришвина, С. Маршака) вошли в золотой фонд нашей литературы и оказали влияние на ее развитие в 30-40-е гг.

Самостоятельная работа: прочитать 2-3 произведения этого периода, выделив в читательском дневнике те черты их проблематики и жанровой формы, которые ярко отражают специфику детской литературы 20-х гг. и черты характера «нового» героя.

Детская литература в 30-40-е годы: темы, жанры, герои.

30-е годы стали новым этапом в развитии литературы, призванной формировать мировоззрение юных граждан СССР. Литература для детей как часть всей литературы находилась под строгой «опекой» партии и государства, которые определяли идеологию во всех структурах образования и культуры. В 1932 г. начал издаваться журнал «Детская литература», в котором публиковались аналитические статьи критиков и читателей о новых книгах и наследии прошлого. В 1933 г. было создано специальное издательство – Детгиз, которое объединило писателей, художников, педагогов одной задачей: «создать ряд книг, которые, соединяя увлекательность и доступность изложения с высоким идейным уровнем, прививали бы детям интерес к борьбе и строительству рабочего класса и партии». В 1934 г. на I сьезде писателей с докладом «О большой литературе для маленьких» выступил С.Я. Маршак. Многие вопросы, определяющие новаторство советской детской длитературы в сравнении с дореволюционным периодом, оставались дискуссионными и отражались на судьбах отдельных книг и их авторов. Например, продолжались нападки на «безыдейные» сказки К. Чуковского, «невежество» народных сказок, «туманный романтизм» произведений А.Платонова и А. Грина.

Писатели откликнулись на призыв создавать книги о достижениях советской власти и знакомить детей с планами строительства социализма. Лучшими из книг на социальные темы можно назвать «Время, вперед!» В. Катаева, «Судьба барабанщика», «Дальние страны», «Военная тайна», «Чук и Гек» А.Гайдара, «Рассказ о великом плане» М. Ильина, «Два капитана» В. Каверина и др

В прозе 30-х годов формируется образ нового героя , воспитанного уже в условиях противопоставления старого (дореволюционного») и нового (времени). Самым популярным положительным героем стал пионер Тимур из повести А. Гайдара «Тимур и его команда » (1941). Стремление подражать его добрым делам – помогать старикам и одиноким людям - породило целое тимуровское движение, которое стало частью жизни подростков 40-60-х гг. В романе В.Каверина «Два капитана » (1940) был создан романтический образ полярного летчика Саши Григорьева. Его девиз «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» стал крылатым выражением времени и молодежи нескольких поколений. Ряд книг имели документальную основу и реальных прототипов. Это комсомолец Павел Корчагин – герой романа Н.Островского «Как закалялась сталь » (1934) и мальчик из уральского села - герой повести А.Яковлева «Пионер Павел Морозов » (1936). Для читателей своего времени эти герои воплощали лучшие черты cоветского человека – готовность подчинить свои жизненные планы интересам общества. П.Корчагин не щадил здоровья и рисковал жизнью, участвуя в сражениях гражданской войны и в трудные 20-е годы. В тридцать лет он стал инвалидом, но не жалеет о том, что вся его жизнь отдана «борьбе за освобождение человечества». Гражданский поступок Павлика Морозова, стоивший ему жизни, в то время оценивался как подвиг, достойный подражания, а во время «перестройки» стал мишенью для обвинения мальчика в предательстве отца, в безнравственности: так через полвека героизация пионеров 30-х гг. сменилась сатирой и даже карикатурой.

Книги, правдиво отразившие историю страны, заслуживают более объективной оценки и не должны быть «списаны» из библиотек и исключены из круга чтения детей XX века. Например, сохраняют свой воспитательный потенциал книги А.С. Макаренко «Педагогическая поэма» (1935) и «Флаги на башнях» (1938), повествующие о судьбах беспризорников, которые под руководством мудрых педагогов не только возвращаются к «нормальной» жизни, но и становятся сознательными строителями социализма, культурными и образованными людьми.

Жизненные идеалы подростков формировали книги о вожде революции В.И.Ленине и биографические повести о революции и гражданской войне А. Гайдара («Школа») и В.Катаева («Белеет парус одинокий»). О судьбах революционеров рассказали повести: С.Мстиславского «Грач - птица весенняя» о Н.И. Баумане, А. Голубева «Мальчик из Уржума» о детстве и юности С.М. Кирова, Ю.Германа «Железный Феликс» о Ф.Дзержинском. Героями исторических повестей были славные сыны России - полководцы, писатели, художники, ученые.

Новым направлением прозы 30-х годов была фантастика – научная и художественная. Научная фантастика поэтизировала достижения науки и техники и даже опережала их, создавая сюжеты из будущего, которое представлялось светлым, гуманным, социально справедливым, т.е. похожим на идеалы коммунизма Например, в романе А. Беляева «Звезда КЭЦ» (1936) действие происходит на космической станции, базе межпланетных кораблей, а в романе «Небесный гость» (1937) даже представлены картины жизни при коммунизме. В жанре научной фантастики писали А.Н. Толстой, В. Обручев, Г. Адамов, Г.Гребнев и другие.

Существенные изменения произошли в 30-е годы и в поэзии для детей. Тематика стихотворений была связана с социальными преобразованиями, с достижениями советской власти. Так о строительстве ДнепроГЭСа рассказал С.Я. Маршак в поэме «Война с Днепром», о перепланировке московских улиц - А.Барто («Дом переехал»), о строителях метро - Е.Тараховская («Метрополитен»). У поэтов были свои представления о героях времени, которые они воплощали иными, чем в прозе, средствами. Например, в «Рассказе о неизвестном герое» Маршака «крупным планом» показан юноша, который, рискуя жизнью, спас во время пожара в многооэтажном доме девочку и, не ожидая благодарности, «вскочил на подножку трамвая» и уехал. По описанию очевидцев этого смелого поступка, герой похож на многих молодых москвичей, поэтому найти его не могут: «ищут пожарные, ищет милиция парня какого-то, лет двадцати». Автор подводит к мысли, что подвиг скромного юноши – норма поведения советского человека и в нашей стране «к подвигу каждый готов». В поэме Э.Багрицкого «Смерть пионерки» (1931) девочка Валентинка, умирая от болезни, отклоняет просьбу матери надеть крестик, чтобы получить помощь от бога. Поэт восхищен стойкостью убеждений девочки и сравнивает ее с героями гражданской войны (Цит. «Нас водила молодость…»). В поэме С.В.Михалкова «Дядя Степа» был создан образ защитника детей и грозы хулиганов – милиционера Степана Степанова, по прозванью «Каланча». Популярными песнями среди школьников стали гражданского звучания - «Широка страна моя родная» В.Лебедева-Кумача, «Песня о Каховке», «Гренада» М.Светлова, «Тачанка» Рудермана и др.

Итак, в 30-е годы детская литература отражала преимущественно светлые, созидательные стороны жизни советского народа, взрослых и детей. Это важно понимать, оценивая период сталинских репрессий против народа в истории нашей страны в целом. Можно сказать, что не только для детской, но и для взрослой литературы, тема репрессий была запретной, смертельно опасной, и детские писатели и поэты, как и большинство родителей, избегали говорить о ней с детьми.

Серьезные проблемы из жизни страны станут обсуждаться на страницах детских книг очень скоро, с первых дней Великой Отечественной войны . Довоенное, относительно спокойное и счастливое время, оборвалось для всех 22 июня 1941 года. Уже в первые дни войны была создана песня «Священная война», ставшая для переживших войну ее символом, объединивших всех - взрослых и детей. Стихи этой песни написал В.И.Лебедев-Кумач, музыку – А.Александров. Поэты, обращаясь к юным читателям, рассказывали о подвигах их современников и ровесников. Так М. Алигер посвятила поэму «Зоя» (1942) подвигу московской школьницы З.Космодемьянской. О подвиге и мужественной смерти юной партизанки П.Лидов написал очерк, а в 1950 г. появилась документальная книга воспоминаний их матери, Л.Н. Космодемьянской «Книга о Зое и Шуре»: ее дети, дочь и сын, погибли, добровольно встав в ряды защитников страны. М.Исаковский в стих. «Летят на фронт самолеты» рассказал о подвиге летчика Николая Гастелло. В поэме К. Симонова «Сын артиллериста » создан собирательный образ юноши, сына артиллериста, который наследовал смелость отца и его жизненный девиз: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла». В стихотворении А. Твардовского «Рассказ танкиста» рассказывается о подвиге мальчика, который, рискуя жизнью, показывает путь танкистам, освобождающим город от оккупантов.

Публицистические произведения создавали детские поэты: С.Михалков (сборник «Для больших и маленьких»), С.Маршак, А.Барто («Звенигород»), К. Чуковский и др. В поэзии для детей сочеталось героическое, драматическое и лирическое начало. Хрестоматийным стало стих. К.Симонова «Родина», опубликованное в журнале «Пионер» (1942) . В образе Родины слились близкие и детям воспоминания автора:

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,

Да, можно голодать и холодать,

Идти на смерть… Но эти три березы

При жизни никому нельзя отдать.

В прозе главной былатема военного детства , новая и сложная для детской литературы. Можно сказать, что с началом войны кончилась не только мирная жизнь взрослых, но и был разрушен особый мир детства. Дети погибали и терялись по дороге в эвакуацию, вместе с матерями и стариками становились заложниками и жертвами оккупантов, оставались сиротами и рано взрослели, заменяя взрослых, на фабриках и заводах, на колхозных полях и строительстве дорог. Поэтому военное детство было трудным и тяжелым, а не беззаботным и радостным. Тем не менее, писатели находили такие сюжеты, которые утверждали веру в жизнь и надежду на помощь каждому, обиженному войной. Оптимистический пафос объединял все произведения детской литературы военного и послевоенного времени. О трудовом подвиге подростков рассказал Л. Кассиль в книге «Дорогие мои мальчишки» (1944). Повесть Л. Воронковой «Девочка из города» (1943) посвящена судьбе осиротевшей девочки, которую приютила и удочерила большая крестьянская семья. Судьбе мальчика, ставшего воспитанником отряда разведчиков, посвящена повесть В. Катаева «Сын полка». История Ванюши Солнцева заканчивается «на пороге» суворовского училища, а судьба другого юного разведчика и мстителя, героя повести В. Богомолова «Иван», оборвалась во вражеском застенке. Трагическую тональность повествования сохранил и режиссер А.Тарковский, создав в начале 60-х гг. фильм «Иваново детство». К теме военного и послевоенного детства прозаики обращались вплоть до конца XX века (М.Алексеев «Мишкино детство», А.Приставкин «Ночевала тучка золотая, В.Распутин «Уроки французского и др.)

Самостоятельная работа студентов:

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Дисциплина «История русской литературы ХХ века (20-е-50-е гг)» имеет статус специальной дисциплины, предназначенной для чтения студентам IV курса филологического факультета очной, заочной и очно-заочной форм обучения.
Основной целью курса является формирование у студентов системные знания и представления об истории русской литературы ХХ века советского периода, о закономерностях и взаимообусловленности процессов, протекающих в ней.
Задачи курса заключаются в том, чтобы способствовать овладению студентами гуманитарными знаниями, позволяющими обогатить и раскрепостить сознание, приобщиться к общечеловеческим ценностям, углубить и расширить представления о предмете, составляющем основу их профессиональной подготовки, выработать навыки филологического мышления и сформировать умение разбираться в обилии литературоведческих, технологических концепций, развить самосознание будущих специалистов, побудить их к самоисследованию своего личностного и профессионального потенциала и его совершенствования.
Курс «История русской литературы ХХ века» рассчитан на выработку у студентов специальных конкретных знаний, практически значимых умений и навыков филологического литературоведческого мышления, развитию профессиональной компетентности. Курс читается в тесной связи с другими филологическими дисциплинами: лингвистическими, теоретико-литературными, по истории зарубежных литератур, а также с дисциплинами по истории обществ, культур и религий.
Студенты, завершающие обучение по программе, должны:
а) знать русскую литературу ХХ века в их историческом развитии и современном состоянии, а сопряжении с гражданской историей и историей культуры России;
б) понимать закономерности литературного процесса, художественное значение литературного произведения в связи с общественной ситуацией и культурой эпохи, определять художественное своеобразие произведений и творчества писателя в целом;
в) уметь пользоваться основными методами литературоведческого анализа;
г) уметь пользоваться научной, справочной, методической литературой на русском и иностранном языках;

В результате изучения курса студенты должны четко представлять себе характер историко-литературного процесса русской литературы 1920-1950 годов, хорошо знать обязательные художественные тексты и учебные пособия, проявлять достаточную осведомленность в научной литературе, углубить навыки литературоведческого анализа.
Программой курса предусматривается изучение характерных особенностей историко-литературного процесса 1920-1950 годов, которые должны быть усвоены студентами-филологами.
Лекционный курс и практические занятия приведены в целостную систему, взаимодополняют друг друга.
В лекциях раскрываются в первую очередь наиболее существенные и трудные проблемы, например, выявление основных тенденций развития русской литературы XX века, литературные направления и течения в их типологическом и историко-генетическом освещении, эстетические взгляды ряда писателей и их художественные открытия, вопросы о судьбах модернистских групп и течений, природа соцреализма. Значительное внимание уделяется негативному воздействию идеологии правящей партии на развитие литературы. Ряд лекционных занятий отводится литературе русского зарубежья.
Практические занятия посвящаются изучению художественных текстов, особенно М. Булгакова, Б.Пастернака, А.Ахматовой, М.Цветаевой, Л.Леонова, И.Бабеля, М.Горького, М.Зощенко, А.Платонова. Почти все они представлены в программе по литературе для средней общеобразовательной школы. Некоторые практические занятия проводятся по типу семинара: заслушиваются ранее намеченные короткие доклады (сообщения) студентов (к примеру, о публицистике периода революции и гражданской войны, о соцреализме, об оценке романа Б.Пастернака «Доктор Живаго» в критике). Информация о новых работах по курсу русской литературы XX в. делает либо сам преподаватель, либо это поручается наиболее подготовленным студентам.

Тема 1 . Закономерности развития русской литературы

1920-50-х гг.

«Два потока» русской литературы: литература СССР и русского зарубежья. Писатели русского зарубежья о творчестве писателей СССР.

Судьбы дооктябрьских направлений, школ в литературе СССР и русского зарубежья.

Литературные группы и объединения в СССР: «скифы», комфуты, Леф, «Серапионовы братья», конструктивисты, имажинисты, обэриуты, «Перевал», Пролеткульт, «Кузница», «Октябрь», ассоциации пролетарских писателей, Всероссийское общество крестьянских писателей, «неокрестьянские» писатели и др. Их философские, политические и эстетические платформы. Позиции журналов «На посту», «На литературном посту», «Красная Новь», «Новый мир», «Печать и революция», «Земля Советская». Особенности развития реализма и модернизма в литературе 1920-х гг.

Приоритетные темы в литературе 1920-х гг. Концепция нового мира и нового человека. Формальная школа. Вульгарный социологизм в литературоведении и литературной критике. Литературная политика партии в 1920—1930 гг. Роспуск РАПП и других литературных объединений. Первый съезд писателей. Социалистический реализм: политические и эстетические принципы, история возникновения. Соцреализм в творчестве А. Серафимовича, Д. Фурманова, А. Фадеева, Н. Островского и др. Судьба журнала «Литературный критик». Теоретические концепции «вопрекистов». Дискуссии 1930-х гг. о методе, мировоззрении, о языке, о формализме. Дискуссии о новом человеке. Теория бесконфликтности.

Репрессии 1930-х гг. и личные судьбы писателей. Литература СССР в годы Великой Отечественной войны. Основные темы. Принципы патриотизма и народности в освещении войны. Критические выступления и дискуссии о ложной патетике и лакировке, об эстетизации войны («Ленинградская история» К. Паустовского), о публикации в ж. «Октябрь» «Перед восходом солнца» М. Зощенко, о пьесе А. Корнейчука «Фронт» и др. Нормативность в эстетике 1940—1950-х гг. Принцип унификации в идеологической и литературной политике партии. Произведения соцреализма. Творчесво А. Ахматовой, М. Зощенко, А. Платонова, Б. Пастернака. Постановление ЦК "О журналах «Звезда» и «Ленинград»"

Дискуссия о положительном герое и теории бесконфликтности. Вто­рой съезд Союза писателей.

Литература 17, 24, 30, 38, 48, 61,62, 89, 94

Тема 2. Проза 1920-30-х годов

Роман «Голый год» Б. Пильняка — первая крупная попытка освоить материал современности. Разрушение традиционной романной целостности, основанной на логике взаимоотношений персонажей; прием «смешанных планов». Стиль. Героическая повесть. Создание условного обощенно-поэтического образа народной жизни («Падение Даира» А. Малышкина, «Партизанские повести» Вс. Иванова).

Эпопея и роман-эпопея. «Железный поток» А. Серафимовича. Обобщенный образ народа, героические характеры, многоголосье. Эпо-пейное начало в героических повестях А. Малышкина, Вс. Иванова.

«Конармия» И. Бабеля. Особенности изображения гражданской войны. Проблема гуманизма. Рассказчик и его место в цикле. Сказовые новеллы. Межновеллистические связи и проблема авторской позиции. Экспрессионистская манера изображения.

«Донские рассказы» М. Шолохова и их место в литературном процессе. М. М. Зощенко: «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова». Обращение к форме сказа. Фигура рассказчика. Расцвет творческого мастерства М. Зощенко (вторая половина 20-х годов). Своеобразие комической новеллы М. Зощенко. Объект сатиры М. Зощенко в трактовке критики 20—30-х годов и современного литературоведения. Проблема «чужого» слова в творчестве М. Зощенко. Пародийное начало в его творчестве.

«Зависть» Ю. Олеши в контексте дискуссий 1920-х гг. о личности. Кавалеров — художественный парадокс Ю. Олеши. От сказочных «толстяков» к «толстяку» Андрею Бабичеву. Проблема жанра.

«Роман воспитания». Проблема героического характера и ее решение в романах Н. Островского, А. Макаренко. Утверждение обыкновенной жизни и обыкновенного человека как эстетически ценной и исторически значимой (М. Пришвин, К Паустовский. А. Платонов, И. Катаев).

Сатирические романы И. Ильфа и Н. Петрова «Двенадцать стульев», «Золотой теленок».

Исторический роман. Исследование предыстории революции («Разин Степан» А. Чапыгина, «Одетые камнем» О. Форш). Нравственно-философские проблемы в романах Ю. Тынянова («Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара»). Проблема взаимосвязи истории и современности в исторической прозе. Жанрово-композиционные искания.

Литература: 17,24,30,37,38,48,61,62,89,94

Тема 3. Поэзия 1920-х годов

Творчество А. Белого: искания, достижения в поэме «Христос Воскрес». Поэтическая концепция прошлого (поэма «Первое свидание»). Трагические мотивы в поэзии. Пересмотр собственного творческого наследия и идей символизма: работа над собранием стихотворений, новые редакции прежних произведений.

Заключительный этап в творческой эволюции В.Брюсова.

Неосимволизм в творчестве Д. Андреева. Поэтическое наследие Д. Андреева: лирика, поэмы, «Железная мистерия». Образ-символ Навны-души России. Символика демонических сил. Поэтическое мастерство Д. Андреева.

Футуризм в 1918—1921 гг. Литературные произведения: антология «Ржаное слово», поэмы и стихотворения В. Хлебникова, В. Каменского и др.

Акмеизм. Проявление творческой активности акмеистами второго поколения после 1917 года.

Творчество Н. Гумилева после 1917 года. Пролетарская поэзия: романтизм и традиции революционной поэзии начала века. Идеология пролетарского коллективизма. Утопия «нового мира» и «восставшей вселенной». Урбанистические мотивы.

Поэзия Н. Тихонова, сборники «Орда», «Брага». Романтико-герои-ческий пафос. Тема интернационализма.

Крестьянская поэзия. Православные и языческие мотивы в поэзии С. Клычкова конца 1910—1930-х гг. «Волчий» цикл С. Клычкова. Концепция революции в поэме А. Ганина «Сарай». Образ вольницы у А. Ширяевца. Творчество С. Есенина. «Крестьянский уклон» в концепции революции и социализма. Творчество Н. Клюева. Религия и революция. «Песнослов», «Четвертый Рим». Эсхатологическая концепция мира («Погорельщина», «Песнь о Великой Матери»). Мотивы гибели русского рая и демонов России в цикле «Разруха».

Лирика середины 1920-х гг. Тема столкновения идеалов и действительности, мотив неоправдавшихся надежд. Кризисное состояние лирики в условиях советской действительности и его отражение в творчестве А. Ахматовой, Б. Пастернака, О. Мандельштама.

Поэзия обэриутов. Эффект бессмыслицы, логической абсурдности и неадекватности. А. Введенский. Ирония и пародия в поэзии Н. Олейникова. Сборник Н. Заболоцкого «Столбцы». Гротеск и анекдот в поэтике Д. Хармса.

Литература: 2, 3, 13, 25, 32, 43, 99

Тема 4 . Литература Русского зарубежья

Литература первой волны русской эмиграции. Творчество Д.Мережковского, З.Гиппиус, М.Осоргина, А.Андреева, В.Набокова, И.Бунина и др. Поэзия русского зарубежья.

Литература: 64,73,95

Тема 5 . Литература 1940-1950-х годов

Мотивы Родины и народа, природы и истории в лирике периода войны. Своеобразие их поэтического воплощения у К. Симонова («Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...»), Д. Кедрина («Весь край этот, милый навеки...»), П. Шубина и др. Тема борьбы с фашизмом, защиты культуры и цивилизации. Идеи активного гуманизма в стихах А. Суркова («Человек склонился над водой...»), И. Сельвинского («Я это видел»), М. Светлова («Итальянец»). Трагическое лицо войны, трагедийные и героические мотивы в творчестве А. Твардовского, А. Ахматовой, Б. Пастернака, П. Антокольского, Н. Ушакова. Тема любви и верности у К. Симонова (цикл «С тобой и без тебя»), С. Щипачева («Строки любви»), М. Алигер, О. Берггольц и др.

Пути развития лиро-эпического жанра. Жанрово-стилевое многообразие поэм («Киров с нами» Н. Тихонова, «Февральский дневник» О. Берггольц, «Пулковский меридиан» В. Инбер, «Зоя» М. Алигер, «Сын» П. Антокольского, «Россия» А. Прокофьева.). «Василии Теркин» А. Твардовского - произведение народно-героического эпоса.

Послевоенная поэзия. Концепция победы и жертвы в войне, тема родины в стихах А. Твардовского («Я убит подо Ржевом»), М. Исаковского («Враги сожгли родную хату»). Тема воинского и трудового подвига народа в книге Я. Смелякова «Кремлевские ели», в стихах поэтов фронтового поколения (С. Орлова, С. Наровчатова, А. Межирова, Е. Винокурова и др.).

Развитие жанра поэмы. «Лирическая хроника» А. Твардовского. «Дом у дороги» — произведение о судьбах родины и народа. Тема возвращения к мирному труду, созидательной деятельности советских людей в поэмах А. Недогонова «Флаг над сельсоветом», М. Луконина «Рабочий день». Описательность, риторика и иллюстративность в ряде произведений поэмного жанра.

Сложность и противоречивость поэтического развития послевоенных лет. Вред, принесенный поэзии догматической критикой, ее несправедливые нападки на произведения А. Ахматовой, Н. Асеева, Л. Мартынова, М. Исаковского, С. Орлова и др. Признаки обновления, наметившиеся в поэзии к середине 50-х гг.

Литература : 1,8,17,24,28,30,32,38,48,61,62,94

Тема 6 . М.Булгаков

Формирование общественной позиции писателя, его художественного метода и творческой индивидуальности. Творчество М. Булгакова какпродолжение традиций русской классики. «Дьяволиада», «Роковые яйца», «Собачье сердце» и проблемы утопии и антиутопии в прозе 20-х гг. Гротеск у Булгакова. Развитие традиций Н. Гоголя, М. Салтыкова-Щедрина, Ф. Достоевского. Сатира М. Булгакова на засилие невежества и грубости в послереволюционной действительности.

«Белая гвардия». Творческая история романа. Автобиографический, конкретно-исторический материал и проблема его пересоздания. Эпиграфы, их связь с проблематикой романа. Жанровая природа произведения, взаимопроникновение исторического и семейного начал.

Пьеса «Дни Турбиных» и ее место в истории театра 20-х гг.; полемика вокруг пьесы.

«Бег». Жанровая природа «Бега»; трагифарсовое начало в пьесе. Проблема выбора и чувство родины как важнейший критерий художественного содержания «Бега». Психологическая углубленность характеристик и острота гротеска. Постановка проблемы «художник и общество» в романе «Жизнь господина де Мольера» и в пьесах «Кабала святош» («Мольер»), «Последние дни» («Пушкин»).

Особое значение литературной и театральной среды в жизни и творчестве Булгакова; изображение этой среды в «Театральном романе».

«Мастер и Маргарита». Творческая история романа. Многоплановость композиции; взаимодействие двух потоков времени; прием «роман в романе». Проблемы реализма и модернизма; сочетание конкретно-исторической и гротескно-фантастической образности. Критическое изображение литературной среды 20—30-х гг. Образ Мастера. Судьба проповедника гуманизма Иешуа и мотив трагической судьбы гуманистов в истории человечества. Жанровая уникальность. Дискуссии о романе в критике 60—80-х гг.

Литература: 15, 37, 38, 72, 74, 75, 83, 93, 100,101,102

Тема 7 . М. Горький

«Мои университеты» и автобиографические рассказы М. Горького 20-х годов. Активизация в творчестве Горького малых эпических форм (очерка, рассказа, лит. портрета): «Заметки из дневника»; «Воспоминания»; «Рассказы 1922—1924 гг.». Новые аспекты концепции личности. Интерес к сложным, противоречивым характерам. Проблема героя. Становление новой жанровой формы — серии произведений малой формы, тяготеющих к единству цикла.

Дискуссия о «новом Горьком». Литературные портреты в творчестве Горького 20-х годов.

Роман «Дело Артамоновых». Характеры главных персонажей, типическое и индивидуальное в них. Композиционная градация персонажей. Социально-исторический и философский аспекты проблематики.

«Жизнь Клима Самгина». Творческая история романа. Жанр и композиция. Элементы исторической хроники, проблемного романа, романа воспитания в «Жизни Клима Самгина» и проблема жанровой целостности произведения.

Драматургия Горького советских лет. Жанр «семейной драмы» у Горького. Идейно-художественная сущность образа Егора Булычева. Природа драматического конфликта, жанровое своеобразие пьес Горького.

Литература: 17,30,48,61,62,76,80,81

Тема 8 . Е. Замятин

Жизненный и творческий путь.

Повесть «Островитяне», сатирический гротеск и его философская природа. Сочетание конкретно-исторического и общечеловеческого.

Общественная и культурно-просветительная деятельность Замятина в первые годы революции. Литературно-критические выступления начала 20-х годов: концепция революции, обоснование принципов «фантастического реализма».

Роман «Мы». Философская проблематика. Роман «Мы» и русский модернизм. Жанр. Дневниковая форма повествования, своеобразие психологизма; образы главных героев. Судьба романа «Мы». Влияние романа на развитие антиутопии в мировой литературе (О. Хаксли, Дж. Оруэлл и др.).

Новеллистика Замятина («Пещера», «Рассказ о самом главном», «Русь», «Елка», «Наводнение» и др.). Особенности художественного повествования в прозе Замятина; использование притчи, иносказания, анекдота, сказки.

Литература 16, 20, 23, 33, 37, 68, 69,70, 96, 97

Тема 9 . Л. Леонов

Тематическое и жанровое разнообразие творчества Леонова начала 20-х гг. Сказка, сказ, восточная легенда и пр. («Бурыга», «Гибель Егорушки», «Туатамур» и др.). Тема интеллигенции и революции («Конец мелкого человека»), послеоктябрьской деревни («Петушихинский пролом»), «окуровской» Руси («Записки Ковякина»).

«Барсуки». Философское и социально-бытовое содержание романа. Особенности композиции, языка и стиля.

Психологическая драма человека в романе «Вор» (1-я редакция 1927 года). Пацифизм и гуманизм романа. Архитектоника произведения.

Роман «Сотъ», его социально-философская проблематика. Тема интеллигенции в романе «Скутаревский», проблемы науки и искусства.

Особенности изображения подвига народа в Великой Отечественной войне в повести «Взятие Великошумска»: реальные и символические аспекты повествования.

«Русский лес» — синтез многолетних художественных исканий Леонова. Тема исторических судеб народа, русской науки и культуры. «Многослойное» построение романа, мастерство психологического портрета, роль реалистической детали и символики. Полемика вокруг «Русского леса».

Любовь к родине и трагедия разрыва с ней в повести «Evgenia Ivanovna ».

Драматургия Леонова. Пьеса «Унтиловск» — первый драматургический опыт писателя. Жанр философской драмы у Леонова («Метель»).

Пьеса «Нашествие». Сущность главного драматического конфликта. Национально-патриотические мотивы. Тема подвига и героизма. Народно-поэтическая основа пьесы «Ленушка». Пьеса «Золотая карета», ее первая, вторая и третья редакции. Нравственно-философская проблематика, своеобразие драматического конфликта.

Работа Леонова (с начала 70-х годов) над романами «Мироздание по Дымкову», «Последняя прогулка». Проблема познания вселенной в философском аспекте. Тревога перед угрозой для человечества. Философское содержание романа «Пирамида». Леонов как наследник и продолжатель традиций классической литературы (Гоголя, Достоевского).

Литература: 34,47,77,89

Тема 10 . А. Платонов

Рассказы и повести середины 1920-х гг. Историческая притча «Епи-

фанские шлюзы».

Роман «Чевенгур». Конкретно-историческая и философская проблематика романа. Жанрово-композиционное своеобразие. Трагическая концепция мира и комическое у Платонова.

«Усомнившийся Макар». Сомнения в гуманистических ценностях революции, идея враждебной народу государственности, темы «научного человека».

«Котлован». Утопия нового человека и земного рая в интерпретации Платонова.

Коллективизация в «бедняцкой хронике» «Впрок». Роль хроники в дальнейшей творческой судьбе Платонова.

Резкая критика Платонова в печати конца 1920-х — начала 1930-х гг.

Поездка в Среднюю Азию в 1933—1934 гг. «Такыр», «Джан». Проблематика повести «Джан». Стихийно-мифологическое мироощущение.

Творчество Платонова в годы войны («Одухотворенные люди», «Счастливый корнеплод» и др.). Тема борьбы с фашизмом. Рассказ «Возвращение» («Семья Ивановых»): гуманизм, высокая нравственность, простота стиля. Несправедливая критика рассказа в печати.

Платонов-драматург. «Шарманка», «Дирижабль», «Высокое напряжение». Трагедия-мистерия «14 Красных Избушек»; тема богозабвения и реальности «нового человека».

Литература: 12, 35, 56, 86, 91, 98

Тема 11 . М. Пришвин

«В краю непуганых птиц». «Этнографический путь» в литературе. Стиль раннего Пришвина.

Повесть «Мирская чаша». Поиски жизненной и художественной правды. Роман «Кащеева цепь»: становление личности, автобиографическая основа. «Журавлиная родина» — книга о творчестве. Философская концепция гармонического человека в «Родниках Берендея».

Формирование концепции отношений человека и природы.

«Жень-шень» — повесть о смысле жизни. Поэма в прозе «Фацелия». Проблема индивидуального начала в контексте современного общественного сознания.

Творчество 1940—1950-х гг. Философские и моралистические начала. Личность и общество. Роман «Осударева дорога».

Литература: 39,58,82

Тема 12 . М.Шолохов

Творческая история романа «Тихий Дон» — романа-эпопеи, раскрывающего историческую судьбу донского казачества на переломных этапах жизни всей нации и народа. Народ и революция, проблема социальной справедливости. Катаклизмы социальной истории и устойчивость традиций крестьянского труда и быта. Мир людей и мир природы в романе. Народ и личность в «Тихом Доне». Типичное и исключительное в характерах и судьбах героев. Семья Мелеховых. Образ Григория Мелехова. Истоки его трагедии. Проблема трагического в «Тихом Доне» и споры о ней в исследовательской и критической литературе.

Творческая история «Поднятой целины». Система образов в романе, характер разрешения конфликта и проблема художественной правды.

Рассказ «Наука ненависти». Начало работы над романом «Они сражались за Родину» и ее продолжение в послевоенное время. Многообразие характеров русских солдат. Соединение патетико-героического и комически-бытового стилевых пластов. Черты эпичности и особенности лиризма. Рассказ «Судьба человека» и военная проза 50—60-х гг.

Литература: 9, 19, 29, 67

Тема 13 . А. Ахматова

Поэзия A . Аматовой в годы революции и гражданской войны. Лирическая книга «Подорожник». Патриотические мотивы в книге («Мне голос был. Он звал утешно»). Книга «Anno Domini MCMXXI ». Лирическая концепция современности. Новый духовный облик лирического «я». Усиление трагического пафоса в поэзии. Тема любви. Ахматова и «женская поэзия» начала века.

Творческий подъем со второй половины 30-х гг. Работа над 6-й книгой лирики, ее место в сборнике «Из шести книг». Тема творчества

в стихах, посвященных поэтам.

Поэма-цикл «Реквием», творческая история, время публикации. Глубина трагического постижения народного горя в поэме.

Поэзия Анны Ахматовой в годы Великой Отечественной войны. Тема родины в цикле «Ветер войны» и других стихах. Героизм и трагизм защитников Ленинграда в военной лирике. Тема борьбы с фашизмом и спасения цивилизации. Лирический образ победы.

Усиление творческой активности в 50 — начале 60-х гг. Завершение творческих замыслов (цикл «Северные элегии», «Поэма без героя»). Целостность и внутреннее единство художественного мира. Основные черты поэтики поздней Анны Ахматовой.

«Поэма без героя». Творческая история. Творческое преображение исторического и биографического, «сплав миров» в поэме. «Голоса» и голос автоа. Художественно-смысловая активность композиции. Особенности поэтики. Литературные традиции в поэме. Связь поэмы с лирикой.

Литература: 3,13,14,21,27,51,87

Тема 14 . С. Есенин

Метафизика революции в поэмах 1916—1918 гг. Утопия Третьего Завета. Образ России — нового Назарета. Еретические мотивы в поэме «Инония». Марксистская и эмигрантская критика о поэме «Инония». «Кобыльи корабли»: антиутопические мотивы, покаянные настроения.

Эстетика С. Есенина. «Ключи Марии», «Отчее слово», «Быт и искусство». Теория метафоры. Проблемы космизма и национального искусства. Общее и различное в эстетике С. Есенина и теоретиков имажинизма.

«Пугачев» и пушкинская традиция в изображении пугачевского бунта, сходство и различие.

«Страна негодяев». Оппозиционные настроения С. Есенина. Драма обманутой революцией личности, концепция народного героя.

«Москва кабацкая». Мотивы Ф. Вийона. Мотивы А. Пушкина. Тема крушения идеалов социалистического рая. Особенности образа лирического героя. Тема «осенней» любви в цикле «Любовь хулигана».

«Персидские мотивы». Особенности персидской лирики в есенинской версии искусства любви. Традиции лирики А. Пушкина и М. Лермонтова в «Персидских мотивах» (романтический сюжет о любви «дикарки» и северянина, исцеление «души своей опальной»). Миф о голубой и веселой стране. Ностальгические мотивы.

Мотивы лирики 1920-х гг.: покой, «все принимаю», изгойство, отверженность, покаяние. Элегические настроения и мотив смерти. Трагическая трактовка образа крестьянской России, тема противостояния города и деревни, конфликт между «живым» и «железным».

«Анна Снегина». Лирическое и эпическое начала. Импрессионизм в художественном решении лирической темы. Некрасовские традиции в решении эпической темы. Деревня и революция. Тема двойственности национального характера.

«Черный человек». Влияние «Моцарта и Сальери» А. Пушкина, Б. Пастернак о моцартовском начале в личности С. Есенина («Люди и положения»). Тема преодоления поэтом раздвоенности.

Литература: 6, 25, 31, 42, 49, 63

Тема 15 . В.Маяковский

Лирика в период революции («Ода революции», «Левый марш» и др.). Осмысление новой роли поэта в мире («поэт-рабочий»). Романтизм и утопия в поэзии периода гражданской войны. Борьба двух миров в «Мистерии-буфф» и поэме «150 000 000». Обобщенно-условный характер образов в творчестве этих лет. Соединение героики и сатиры. Элементы революционного максимализма, формализма в поэме «150 000 000».

Поэмы «Люблю», «Про это». Личное и общественное в поэмах. Трагические мотивы в поэме «Про это».

Лирика. Основные темы и мотивы. Идейно-художественное многообразие и нравственное содержание. Концепция лирики у Маяковского, ее развитие. Эволюция лирического «я». Роль циклизации в лирике. Основные лирические жанры, их развитие и трансформация.

Сатира («О дряни», «Прозаседавшиеся»). Политическая сатира. Галерея сатирических типов («Помпадур», «Служака», «Подлиза» и др.). Традиции Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Мастерство Маяковского-сатирика.

Драматургия. Пьесы «Клоп» и «Баня». Дискуссии вокруг пьес. Основные сатирические образы в пьесах. Роль картин будущего в драматургии Маяковского. Принципы типизации и роль условности. Комическое и трагическое в пьесах. Киносценарии поэта.

Литература: 11,18,43,44,46,53,55,79,92

Тема 16 . Б. Пастернак

Представление о лирике у раннего Б. Пастернака.

Книга «Сестра моя — жизнь». Концепция бессмертия души и бесконечности бытия. Вечность и повседневность.

Концепция «мертвого» послереволюционного времени. «Детство Люверс» — повесть о живой душе. Единый мир в сознании героини.

«Темы и вариации». Трансформация пушкинских мотивов. Новое в поэтике. «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт», «Спекторский». Революция и народ, революция и личность. Тема личного выбора и исторической предопределенности. Лирическое и эпическое начала в поэмах. Опыт романа в стихах («Спекторский»).

Проза 1920—начала 1930-х гг. Эстетические концепции искусства, рожденного природой, определение гения. Пастернак и Маяковский — творческое взаимодействие и взаимоотталкивание.

Стихи «Второго рождения»: тема принятия «миров разноголосицы».

Книга «На ранних поездах». Философия внутреннего покоя, согласованности творчества поэта с творчеством природы. Многоликость образа России. Стихи о Великой Отечественной войне: патриотические и христианские мотивы.

«Доктор Живаго». Творческая история. Евангельские мотивы. Концепция жизни и смерти в контексте философии бессмертия души. Концепция личности, ее соотношение с историей и вселенной. Стихи Юрия Живаго и тема голгофского пути Христа.

Стихи «Когда разгуляется». Темы «рождений, скорбей и кончин», бесконечности Божьего мира.

Литература: 2, 5, 10, 22, 52

Тема 17 . М. Цветаева

Внегрупповая литературная позиция М. Цветаевой. Первые книги «Молитва», «Волшебный фонарь», «Из двух книг». Импрессионистич-ность поэтики Цветаевой. Дневниковость лирики Цветаевой. Поэзия 1913—1915 гг.: от условности к реальности, особенности логического ударения, экспрессия. Фольклорные мотивы в лирике периода первой мировой войны.

«Лебединый стан». Трансформация романтического образа вольности в o браз свободы-отравы.

Проза о революционной России. «Октябрь в вагоне». «Вольный проезд». Мотив опричнины.

Интимная лирика 1920-х гг. Любовный диссонанс в поэзии Цветаевой и Ахматовой. Тема родины.

Романтические пьесы («Червонный валет», «Метель», «Фортуна», «Приключение», «Каменный ангел», «Феникс»).

Литература: 39,50,64,65,73,95

Тема 18 . Драматургия. Е. Шварц

Драматургия 1920-1930-х годов. Творчество Н.Эрдмана, В.Маяковского и др. Два стилевых течения в драматургии 1930-х гг.

«Тень» — первая «взрослая» пьеса Шварца; философский характер конфликта, своеобразие его драматургического воплощения, его трагедийные аспекты. Ученый и Тень. Образ человека культуры, мотив героического сопротивления абсурдности окружающей действительности. Проблема личной ответственности. Условность художественного мира пьесы; сплав сатирического и героического, лирического и комического начал.

«Дракон». Место пьесы в ряду «антифашистских» сказок Шварца. Нравственно-философская проблематика. Осмысление трагических противоречий истории на основе принципа романтизма. Жанрово-стилевое многообразие. История сценического воплощения пьесы; театральная постановка 1962 г. на сцене Ленинградского театра Комедии; влияние пьесы на развитие общественного сознания 60-х гг.

Литература: 90

Художественные тексты

Андреев Д. Русские боги,

Ахматова А. Лирика 20—60-Х годов. Реквием. Поэма без героя.

Бабель И. Конармия.

Багрицкий Э. Дума про Опанаса. Бек А. Волоколамское шоссе.

Блок А. Двенадцать. Скифы. Ингеллигениия и Революция. Крушение гуманизма. Владимир Соловьев и наши дни.

Булгаков М. Белая гвардия. Собачье сердце. Дни Турбиных. Бег. Кабала святош (Мольер). Мастер и Маргарита.

Волошин М. Демоны глухонемые. Стихотворения 1919—29 гг. Владимирская Богоматерь.

Гладков Ф. Цемент.

Горький M . Несвоевременные мысли.

Грин А. Алые паруса. Крысолов. Бегущая по волнам.

Гумилев Н. Огненный столп.

Есенин С. Лирика 1917—1925 гг. Пугачев. Анна Снегина. Черный человек.

Заболоцкий Н. Столбцы. Вторая книга. Стихотворения 40—50-х годов.

Замятин Е. Мы. Пещера. Рассказ о самом главном.

Зощенко М. Рассказы 20—50-х годов.

Иванов Вс. Бронепоезд 14—69.

Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Золотой теленок.

Исаковский М. Лирика военных лет.

КазакевичЭ. Звезда.

Катаев И. Молоко.

Кириллов В. Мы. Матросы. Железный мессия.

Клюев Н. Стихотворения 20—30-х годов. Погорельщина.

Кузмин М. Форель разбивает лед.

Лавренев Б. Сорок первый.

Леонов Л. Вор. Нашествие. Золотая карета. Русский лес.

Макаренко А. Педагогическая поэма.

Малышкин А. Падение Даира. Люди из захолустья.

Мандельштам О. Лирика 20—30-х годов.

Некрасов В. В окопах Сталинграда.

Олеша Ю. Зависть.

Панова В. Спутники.

Пастернак Б. Лирика 1920-50-х гг. Доктор Живаго. Лейтенант Шмидт.

Пильняк Б. Голый год.

Платонов А. Епифанские шлюзы. Усомнившийся Макар. Котлован. Чевенгур. Ювенильное море. В прекрасном и яростном мире. Река Потудань. Фро. Джан. Мусорный ветер. Возвращение.

Пришвин М. Мирская чаша. Кащеева цепь. Жень-шень. Глаза земли.

Светлов М. Гренада.

Серафимович А. Железный поток.

Сологуб Ф. Лирика 20-х гг.

Тихонов Н. Орда. Брага.

Тынянов Ю. «Кюхля». Подпоручик Киже. Пушкин.

Толстой А. Голубые города. Хождение по мукам. Петр I .

Фадеев А. Разгром.

Федин К. Города и годы.

Хармс Д. Стихотворения.

Хлебников В. Поэзия 1917-20 гг.

Ходасевич В. Путем зерна. Европейская ночь.

Цветаева М. Лирика 20-30 гг. Поэма конца. Крысолов.

Шварц Е. Тень. Дракон. Обыкновенное чудо.

Шолохов М. Донские рассказы. Тихий Дон. Поднятая целина. Судьба человека.

Эрдман Н. Мандат. Самоубийца.

1. Агеносов В. В. Творчество М. Пришвина и советский философский роман. М., 1989.

2. Альфонсов В. В. Поэзия Бориса Пастернака. JI. 1990 .

3. Ахматовские чтения. Сб. научн. трудов.Тверь, 1991.

4. Бopoвиков С. Алексей Толстой. Страницы жизни и творчества. М., 1984.

5. Баевский В. С. Пастернак-лирик. Основы поэтической системы. Смоленск, 1993.

6. Базанов В. Г. Сергей Есенин и крестьянская Россия. Л., 1982.

7. Баранов В. Революция и судьба художника. А. Толстой и его путь к социалистическому реализму. М., 1983.

8. Белобровцева И. Поэт R13 и другие Государственные поэты // Звезда. 2002. № 3.

9. Бирюков Ф.Г. Художественные открытия Шолохова. М.,1980.

10. «Быть знаменитым некрасиво» //Пастернаковские чтения. Вып. 1. М., 1992.

11. В мире Маяковского: Сб. Кн. 1 2. М., 1984.

12. Васильев В. В. Андрей Платонов. Очерк жизни и творчества.М., 1990

13. Виленкин В. В сто первом зеркале. М., 1987.

14. Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой.

15. Вулис А. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». М., 1991.

16. Галикова В.А. Крик еретика (Антиутопия Евг. Замятина), //Вопросы философии 1991. № 1.

17. Голубков М.М. Русская литература XX века: После раскола: Учебное пособие для вузов. М., 2001.

18. Гончаров Б. П. . Поэтика Маяковского. М., 1983.

19. Гура В.В. Как создавался «Тихий Дон». М., 1989.

20. Давыдова Т.Т. Образность и язык романа Е.И. Замятина «Мы» // Русская словесность. 2001.№ 1.

21. Добин Е. Поэзия Анны Ахматовой. – Л., 1968.

23. Евсеев В.Н. Роман «Мы» Е. И. Замятина (Жанровые аспекты). Ишим. 2000.

24. Ершов Л.Ф. История русской советской литературы. М., 1982.

25. Есенин и русская поэзия. Л., 1967.

26. Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама: Материалы к биографии. Новые стихии. Комментарии. Исследования: Сб. Воронеж, 1990.

27. Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973.

28. Жолковский А.К. Михаил Зощенко: поэтика недоверия. М.: Школа «Языки русской литературы», 1999.

29. Залесская Л.И. Шолохов и развитие советского многонационального романа. М., 1991.

30. История русской советской литературы. В 4 т. М., 1965.

31. Карпов А. С. Поэма Сергея Есенина. – М., 1989.

Повести и рассказы периода Великой Отечественной войны. «Девочка из города» Л . Воронковой . Гибель семьи-главное горе военного ребенка. Трагизм сиротства и трудности обретения новой семьи. Образы «городской» дочери и «деревенской» матери. Послевоенные циклы рассказов Л. Воронковой о деревенских детях («Солнечный денек», «Снег идет»).

Повести о войне Л. Кассиля . «Дорогие мои мальчишки». Новый вариант придуманной детской страны в условиях военного быта. Сказочное и реальное в повести. Образ главного героя. «Великое противостояние». Переплетение в книге исторического, мирного и военного сюжетов. Образ главной героини.

«Сын полка» В. Катаева . Детское и взрослое в характере главного героя. Семейные черты в полковой жизни. Законы этой жизни, место в ней «сына полка».

Рассказы о войне Л. Пантелеева -свидетельства очевидца («На ялике», «Маринка» и др.).

Повести о пионерах-героях (Л. Кассиль и М. Поляновский «Улица младшего сына», В . Смирнова «Саша Чекалин» и др.). Упрощенный показ войны, преувеличение физических и психологических возможностей детей. Поэтизация жертвенности и героической смерти.

Создание идеологизированных детских характеров в произведениях послевоенной детской литературы. Трудовая и социальная активность детей в условиях послевоенного восстановления страны. Картины жизни в духе социалистического реализма (И. Ликстанов «Малышок» и др.).

Рассказы В. Осеевой . «Васей Трубачев и его товарищи». Идеальный герой (отличник, коллективист) и идеальный детский коллектив. Надуманность в изображении детских конфликтов. Рассказы В. Осеевой из детского быта («Волшебное слово», «Синие листья», «Сыновь я»). Краткость и очевидность нравственных уроков. Приключенческая повесть «Динка ». Мастерство писательницы в построении увлекательного сюжета. Убедительные образы юных участников исторических событий.

Жанр приключенческой повести в творчестве В. Каверина («Два капитана») и А. Рыбакова («Кортик»).

Юмористическая литература . Рассказы и повести Н. Носова . Смешные случаи из детской жизни как сюжетная основа его произведений («Живая шляпа», «Телефон», «Дружок», «Мишкина каша»). Непосредственность и живость детских разговоров у Н. Носова. Популярность деятельных героев среди детей. Принцип полезности литературы в повестях писателя («Веселая семейка»). Остроумное и назидательное в произведениях Н. Носова («Витя Малеев в школе и дома»). Сказочная трилогия Н. Носова о Незнайке («Приключения Незнайки и его друзей», «Незнайка в Солнечном городе», «Незнайка на Луне» ). Детские типы в образах сказочных героев. Разнообразие приключений и путешествий в их жизни. Мастерство писателя в построении первой книги трилогии. Усиление идеологических элементов во второй и третьей книгах.

Юмористические рассказы Ю. Сотника . Привлекательность его предприимчивых и самостоятельных героев. Комизм ситуаций и положений. Оригинальность сюжетов произведений Ю. Сотника («Архимед Вовки Гришина», «Исследователи», «Невиданная птица», «Как я был самостоятельным»).

Литературная сказка 50-х гг. Сказочные повести об исправившихся детях. В. Губарев «Королевство кривых зеркал». Сказка-урок в творчестве Е. Пермяка . Тема общественно-полезного труда в его сочинениях. Наглядность морального урока («Рассказы и сказки»).

Драматическая сказка. Творчество Е.Л. Шварца и Т.Г. Габбе.



Популярное в рубрике:
Сонник туши свиней. Разделывать свинью. Малый Велесов сонник
Сонник туши свиней. Разделывать свинью. Малый Велесов сонник
читать
Традиционные блюда в стране
Традиционные блюда в стране
читать
Грушевый компот рецепт. Компот из груш на зиму. Как быстро приготовить компот из груши на зиму
Грушевый компот рецепт. Компот из груш на зиму. Как быстро...
читать
Арктур — самая яркая звезда в Северном полушарии (видео) В каком созвездии звезда арктур
Арктур — самая яркая звезда в Северном полушарии (видео) В каком...
читать

Последние Статьи
Как выглядит большая медведица созвездие на фото
читать
Женале - инструкция по применению...
читать
Как гормональный контрацептив джес влияет на...
читать
В какие часы и по каким дням введен запрет на...
читать
Льготы почетным работникам общего образования...
читать
Дрожжевое пышное тесто для пиццы рецепт с фото...
читать
Кисель из семян льна для похудения
читать
Омлет с цветной капустой в духовке
читать
Top