Русские художники. Нарбут Георгий Иванович

Автор первых украинских государственных знаков (банкнот и почтовых марок) и проекта герба Украинской державы. Его графика отличается декоративностью и чёткостью контурного рисунка. Член художественного объединения «Мир искусства». С 1917 года работал в Киеве, ректор и один из основателей Украинской академии художеств.

Биография

Детство и юность

Георгий Иванович родился 25 февраля (9 марта) 1886 года, на хуторе Нарбутовка (около Глухова; ныне Сумская область Украины) в семье мелкого служащего. Его отец, Иван Яковлевич, принадлежал к старинному, однако совершенно захудалому литовскому дворянскому роду. Он был человеком образованным: окончил физико-математический факультет Киевского университета. Мать художника, Неонила Николаевна, урождённая Махнович, была дочерью священника, рано осиротела и вышла замуж совсем молодой. В семье Нарбутов было семеро детей: пятеро сыновей и две дочери. Младший брат Георгия - Владимир - в будущем стал известным поэтом.

Ещё в детстве Георгий вырезал «вытынанки» - фигурки из бумаги, служившие украшением народного жилища. С 1896 года он учился в Глуховской гимназии, где заинтересовался книжной иллюстрацией, иллюстрациями И. Билибина к детским книжкам, увлёкся геральдикой. Начальное художественное образование Георгий получил своими силами. Так, например, он переписывал тексты старинными шрифтами, вырисовывал заставки, буквицы и рамочки, а также старательно копировал гравюры немецкой Библии.

Петербургско-петроградский период

В 1906 году, по окончании гимназии, Георгий с братом Владимиром переезжают в Санкт-Петербург и в конце августа поступают в Петербургский университет на факультет восточных языков. Однако Георгий сразу же перевелся на филологический факультет. Найдя среди студентов университета таких же, как он, художников-любителей, Нарбут организовал в вечерние часы занятия рисунком. Проработав некоторое время без руководителей, студенты-художники устроили выставку своих произведений, на которую пригласили А. Н. Бенуа, А. П. Остроумову-Лебедеву, Е. Е. Лансере, К. А. Сомова, М. В. Добужинского и И. Я. Билибина.

Иван Билибин сдал Георгию одну из своих комнат за «совсем незначительную плату» и участвовал в дальнейшей судьбе художника. Так, например, по его протекции издатель газеты «Русское чтение» Дубенский купил у Нарбута для издания иллюстрации к сказкам «Снегурочка» и «Горшеня», сам Билибин заказал молодому художнику несколько графических работ (обложку, рисунки загадок и концовки) для своего журнала. Осенью 1906 года он снабдил Нарбута рекомендательным письмом к Н. К. Рериху, возглавлявшему школу Императорского общества поощрения художеств, в котором писал следующее:

Недолгое время Нарбут посещал частную студию Е. Н. Званцевой, где его наставниками были Л. С. Бакст и М. В. Добужинский. В начале весны 1909 года Георгий Нарбут впервые участвовал в самой представительной столичной выставке того времени - VI выставке Союза русских художников. В начале 1910 года, по совету М. Добужинского, Г. И. Нарбут уехал в Мюнхен, где три месяца совершенствовал мастерство в студии графика Ш. Холлоши, изучал книги в Мюнхенской пинакотеке. Влияние на творчество Г. Нарбута оказал немецкий график Эмиль Преториус, который в 1909 году основал в Мюнхене Школу иллюстрации и книжного дела.

Вернувшись осенью 1910 года в Санкт-Петербург, Георгий Иванович вскоре стал членом художественного объединения «Мир искусства», а 1916 году вместе с Е. Лансере, К. Петровым-Водкиным, И. Билибиным он был избран в комитет этого объединения. С октября 1910 года Нарбут печатается в журнале «Аполлон», а затем становится постоянным сотрудником журнала. С 1913 года он также работал в качестве художника в редакции журнала «Гербовед», издававшемся в течение двух лет.

Члены объединения «Мира искусства» в большинстве своем ставили очень высоко талант Григория Ивановича. И. Я. Билибин даже счёл возможным сказать:

Однако один из критиков «Аполлона» в январе 1911 года относительно сдержанно высказался о Нарбуте, называв его «способным рисовальщиком, слишком старающимся стать двойником Билибина».

В ноябре 1911 года Г. Нарбут поселился у Г. К. Лукомского в доме на 22-й линии Васильевского острова, где прожил три-четыре месяца (вероятно, до марта-апреля 1912 года).

19 мая 1915 года, по протекции В. К. Лукомского, назначенного в 1914 году на должность управляющего гербовым отделением Сената, Нарбут был назначен канцелярским служителем департамента геральдии. Позднее художник был призван на военную службу. Ему удалось устроиться в Красный Крест при одном санитарном поезде, с которым он, никуда не ездил, а должен был ежедневно бывать в Царском Селе. Затем, с помощью Мстислава Добужинского, он был зачислен в историческую комиссию Красного Креста. Теперь его «служба» заключалась в ежедневных занятиях по редактированию книги о 50-летии Красного Креста и в графической работе для этого издания.

После Февральской революции 1917 года Нарбут вместе с некоторыми другими деятелями искусства, а также тремя представителями Совета рабочих и солдатских депутатов становится членом особого Совещания по делам искусств при Временном правительстве. В Санкт-Петербурге Г. Нарбут жил с небольшими перерывами до 1917 года.

Киевский период

В марте 1917 года Г. Нарбут уезжает в Киев. Поездка была ему оформлена как командировка с целью принятия мер по охране киевского дворца. В сентябре того же года он стал профессором графики новообразованной Украинской академии искусств, а с декабря (по другим данным, с февраля 1918) - её ректором. Георгий Иванович Воспитал целый ряд учеников и последователей: М. Кирнарский, П. Ковжун, Л. Хижинский, Р. Лисовский, И. Мозолевский, А. Могилевский, Л. Лозовский, А. Середа, Д. Нарбут. В 1918 году Георгий Нарбут возглавил образованную при гетмане П. Скоропадском «Экспедицию заготовки государственных бумаг».

В 1919 году, после установления Советской власти на Украине, Нарбут вошёл в правление новосозданного профессионального союза художников, а также возглавил комиссию по организации Второго государственного музея. Он сменил Г. К. Лукомского на посту начальника отдела пластических искусств комиссариата по делам искусства и национальной культуры, а в апреле возглавил секцию художественной промышленности при Отделе искусств Наркомпроса. Советское время, по словам Г. К. Лукомского, было «апогеем власти Нарбута как администратора». Редкое издание обходилось в этот период без его участия.

Болезнь и смерть

23 мая 1920 года, перенеся тяжёлую операцию по удалению камней из печени, Георгий Иванович Нарбут скончался. Похоронен на Байковом кладбище.

Семья

Летом 1912 года Георгий Нарбут ненадолго приехал в родную Нарбутовку, где познакомился с Верой Павловной Кирьяковой. 15 июля 1912 года состоялась их помолвка, а 7 января 1913 года сыграна свадьба. В марте 1914 года у них родилась дочь, а в январе 1916 года - сын Данила.

В 1918 году Нарбут развёлся и вскоре женился на Наталье Лаврентьевне Модзалевской.

Творчество

Ранний период (1903-1906)

Одним из первых графических опытов Георгия является иллюстрация к поэме «Песнь о Роланде», которую он нарисовал в 1903 году, учась в гимназии. В 1904 году его рисунок «Герб города Москвы» экспонировался на сельскохозяйственной выставке в Глухове и был отмечен благодарственной грамотой уездного земства. Этот рисунок, посланный Георгием в петербургское издательство «Община святой Евгении» Русского Красного Креста, был воспроизведен на цветной открытке.

В 1905 году Нарбут рисует иллюстрации к поэме А. Пушкина «Руслан и Людмила». В апреле 1906 года он завершил работу над иллюстрациями к сказке «Война грибов». Эти рисунки экспонировались на большой художественной выставке, проходившей в Глухове, имели огромный успех и принесли художнику значительный гонорар.

Петербургский период (1907-1917)

В 1907 году, благодаря протекции А. Бенуа, Георгий Нарбут получил работу по книжному оформлению сначала в издательстве «Шиповник», а с 1909 года у М. О. Вольфа. Оформляя обложки (всего их более 20-ти) Нарбут по началу то подражает Билибину (издательствово «Шиповник», альманах № 8), то стилизует в «готическом роде» («Потонувший колокол» Г. Гауптмана, «Рассказы» Шолома Аша), то вдохновляется Рерихом («Ограда» В. Пяста). В 1908-1909 годах Нарбут перестает быть только сказочником, круг его тем расширяется, но всё же о росте мастерства художника больше всего говорят книжки сказок, исполненные им в 1909 году для И. Н. Кнебеля. И хотя влияние Билибина в них всё ещё ощутимо, они были намного лучше первых опытов Нарбута. В 1909 году Билибин работает преимущественно кистью, а Нарбут отдает предпочтение перу.

В Мюнхене художник трудился над иллюстрациями к детским книжкам для Кнебеля: «Как мыши кота хоронили» В. А. Жуковского и «Пляши Матвей, не жалей лаптей» (1910), благодаря которым получил известность. Художника всё более увлекают стиль ампир, геральдика и украинская старина. К билибинскому стилю он уже не вернется. В Мюнхене Нарбут задумал серию книг, действующими лицами которых были игрушки. Свой замысел он реализовал в 1911 году выпустив две книжки под одним названием - «Игрушки».

В том же 1911 году Георгий работал над иллюстрациями к басням И. Крылова. Первая крыловская книжка «Три басни Крылова» была создана и увидела свет почти одновременно с «Игрушками». Параллельно с баснями Крылова Нарбут работает над оформлением сказки Г. X. Андерсена «Соловей» (1912). Обложка «Соловья», пожалуй, одна из лучших работ художника. В 1912 году вышли ещё две книжки басен, иллюстрированных Георгием Ивановичем - «Крылов. Басни» и «1812 год в баснях Крылова», окончательно укрепившие его репутацию как крупного мастера с тонким вкусом и собственной манерой. Последняя книжка принесла Нарбуту очень большой успех. Сегодня издания с иллюстрациями Нарбута считаются библиографической редкостью.

Существенное влияние оказало на Нарбута сближение с С. Н. Тройницким - искусствоведом широкого профиля, знатоком старинного прикладного искусства, дворянских гербов. Он был владельцем типографии «Сириус», где печатались издания, в оформлении которых Нарбут участвовал: журнал «Аполлон», «Аллилуйя», «Вишневецкий замок» и другие. Здесь было новейшее оборудование и трудились полиграфисты высочайшего класса, сотрудничество с которыми многому научило художника.

В начале 1912 года Нарбут вместе с некоторыми другими художниками был привлечён к декорационным работам на устроенной Академией наук выставке «Ломоносов и Елисаветинское время» (она была открыта в середине апреля). Эта выставка оказала большое влияние на дальнейшую творческую судьбу Нарбута. Ему поручили оформить зал, отведённый «Малороссийскому отделу» выставки. Исполняя стенные росписи, он активно участвовал в размещении экспонатов, во все вникал, всем интересовался. В числе организаторов отдела были историки, знатоки украинской старины - профессор Д. И. Багалей, директор Киевского городского музея Н. Ф. Беляшевский, сотрудник Академии художеств Я. Н. Жданович. Общение с этими людьми, изучение архивных документов, памятников украинской художественной старины повели его мысль и воображение от русского ампира на Украину XVIII века. Он восхищался их переплетами книг XVIII века киевской и черниговской печати, открыл для себя гравюры Леонтия Тарасовича, Григория Левицкого, Аверкия Козачковского.

1913 год был для художника одним из плодотворнейших. Он продолжает работу над книжками басен Крылова, стремясь не повторять себя. И. Н. Кнебелем была издана книжка «Прыгун» с обложкой Нарбута. Художник рисует обложку к «Стойкому оловянному солдатику» Андерсена. В конце 1913 - начале 1914 года Нарбут оформляет издававшиеся С. К. Маковским сборники «Русская икона», демонстрируя свой зрелый «древнерусский стиль», заметно отличающийся и от распространённого «официального», и от билибинского стилей.

В 1913 году Нарбут принял участие в создании «Малороссийского гербовника», составление которого было начато ещё в 1911 году. Кроме внешнего оформления книги им были исполнены 159 рисунков самобытных гербов украинских дворянских фамилий города Чернигова и гетмана Разумовского, извлечённых составителями «Гербовника» из разных архивных и музейных источников и перерисованных Нарбутом в однообразный выработанный им картуш.

Продуктивность работы Нарбута возрастала год от года. В 1912 году вышло в свет шестнадцать изданий с его украшениями и иллюстрациями, в 1913-м - семнадцать, в 1914-м - тридцать. Само по себе это обстоятельство вело к неизбежным самоповторениям, особенно в обложках и шрифтовом оформлении. В 1914 году Нарбут оформлял Каталог русского отдела Международной выставки печатного дела и графики, проходившей в Лейпциге. За своё творчество, которое было представлено на выставке очень широко, художник получил золотую медаль и почётный диплом.

В 1915 году черниговское дворянство поручило Нарбуту оформление книги В. Л. Модзалевского «Товстолесы. Очерк истории рода». Сохранились пробные оттиски фронтисписа для этого издания. Детали композиции были навеяны конкретными памятниками старинного украинского искусства. Однако изыскивая свой украинский стиль, Нарбут вновь обращается к Билибину, который подсказал ему ряд художественных ходов. Тем не менее композиция получилась своеобразной и не вполне билибинской. В том же году он иллюстрировал книгу «Гербы гетманов Малороссии» Владислава Лукомского и Вадима Модзалевского, изданную в 50 экземплярах.

Георгий Лукомский сделал Нарбуту ещё два заказа, тематически связанных с Украиной, - оформление книг «Галиция в её старине. Очерки по истории архитектуры XII-XVIII вв.», изданную в Петрограде Товариществом Р. Голике и А. Вильборга в 1915 году, и «Старинные усадьбы Харьковской губернии», изданную Н. В. Клейнмихелем в 1917 году. Так, ещё в Петрограде художник начинает свой новый, украинский период творчества.

В 1916 году в издательстве «Башня» вышла последняя книга петербургско-петроградского периода Нарбута со страничными цветными иллюстрациями - «Сказка о любви прекрасной королевы и верного принца» С. Репнина.

На основе старинных шрифтов, которые встречались в старых летописях и книгах, художник создал новый украинский шрифт, который современники назвали «нарбутовским».

Новым жанром, в котором мастер выступил в 1914 году, были лубочные картинки на военные темы. Создавая их, художник ориентировался на французские раскрашенные гравюры на дереве, изготовлявшиеся в городе Эпинале. Отличительной чертой нарбутовского лубка является стремительная динамика композиции.

В военные годы одним из самых активных заказчиков Нарбута стал литературно-художественный и сатирический журнал «Лукоморье». Художниками журнала были М. В. Добужинский, Е. Е. Лансере, П. В. Митурич, И. Я. Билибин, С. В. Чехонин, Д. И. Митрохин, В. Д. Замирайло, П. Е. Щербов, Б. Д. Григорьев, и другие. Но только Нарбут сумел выработать собственный «военный стиль», во многом определивший лицо журнала и отчасти повлиявший на некоторых его участников, например, на Митрохина, рисовавшего по примеру Георгия Ивановича виньетки с военными атрибутами. В 1914 же году Нарбут выступил и в жанре политической сатиры, нарисовав для «Лукоморья» издевательские силуэтные портреты Франца-Иосифа и Вильгельма II.

В 1914-1916 годах Нарбут создал цикл военных картин особого, изобретенного им, аллегорического жанра, для которых художник выработал новую манеру исполнения. Истоки этого жанра шли от аллегорических гравюр петровского времени, отчасти от русских расписных вееров XVIII века, некоторых гравюр Дюрера, но более всего - от украинской гравюры XVII - начала XVIII века. От привычной для него расцветки акварелью контурного рисунка тушью Нарбут переходит к живописи акварелью и тонкослойной гуашью, обнаруживая незаурядный колористический дар и виртуозность письма.

К циклу работ на военную тему примыкает также оформленная и иллюстрированная Нарбутом книга - «Песня брюссельских кружевниц» Т. Щепкиной-Куперник, изданная в 1915 году в Петрограде Товариществом М. О. Вольфа.

Киевский период (1917-1920)

После переезда в Киев в 1917 году Нарбут занимался созданием эскизов военных мундиров армии Украины, оформлением упаковок и этикеток для украинских товаров. Он создал украинские банкноты, грамоты, открытки и почтовые марки, а также проект игральных карт в стиле казацкой парсуны XVII-XVIII веков.

После провозглашения Украинской державы во главе с П. Скоропадским, Модзалевский и Нарбут начали добиваться отмены утверждённых гербов и печатей УНР. 18 июля 1918 года гетман утвердил спроектированную Нарбутом новую малую Государственную печать: на восьмиугольном щите был изображён казак с мушкетом. Щит был обрамлён барочным картушем и увенчан трезубцем святого Владимира. По кругу с обеих сторон шла надпись «Українська Держава». Её напечатали на банкноте в 1000 карбованцев, выпущенной 13 ноября 1918 года. Государственный Герб, разработанный Нарбутом, утвердить не успели: 14 декабря гетман отрёкся от власти.

Главной в творчестве Нарбута стала работа над созданием рисунков для «Украинской азбуки», которую он начал в 1917 году ещё в Петрограде. В ней художник достиг предельной простоты и вместе с тем изысканности композиции, рисунка и цвета. В решении букв азбуки Нарбут объединил достижения как украинской рукописной и печатной книги, так и достижения западноевропейских мастеров шрифта. Выпустить азбуку в украинском и русском вариантах согласилось Товарищество Р. Голике и А. Вильборга. В оригиналах сохранилось пятнадцать листов азбуки. Все они выполнены пером, чёрной тушью, со всех были сделаны пробные оттиски, некоторые из которых были иллюминированы автором. Работу над «Азбукой» художник не завершил, создав композиции для букв «А», «Б», «В», «Г», «З», «І» («И»), «К», «Л», «М», «Н», «О», «С», «Ф» и «Ч». Позже, уже в годы Советской власти четырнадцать рисунков были изданы отдельным увражем.

Г. Нарбут сотрудничал с журналами «Наше минуле», «Зори», «Солнце Труда», «Мистецтво» и др. В 1918 году в типографии издательства «Друкарь» вышла книга П. Зайцева «Оксана, перше кохання Шевченка», оформленная Нарбутом.

После установления Советской власти на Украине Г. И. Нарбуту стали поступать заказы от издательств Совета народного хозяйства Украины и Всеукраинского литературного комитета. Для их выполнения художник находит новые художественные решения, становясь отцом украинской советской книжно-журнальной графики. В основу своего нового стиля он положил украинский изобразительный фольклор - «козаки-мамаи», набойки, ковры, расписная керамика, резьба по дереву и прочее. Вместе с тем от мазепинского герба, парчовых жупанов и барочных фронтонов он с поразительной быстротой и лёгкостью переходит к пятиконечной звезде и суровой архитектуре заводских строений. Такова, например, оформленная им виньетка обложки первого номера «Вестника народного хозяйства Украины», вышедшего в 1919 году.

Последним большим художественным замыслом Нарбута было иллюстрирование «Энеиды» Ивана Котляревского, но из-за преждевременной смерти он успел выполнить лишь одну иллюстрацию. Другие иллюстрации к этому произведению позднее были подготовлены его учеником - Антоном Середой.

В конце декабря 1919 года Нарбут начал писать автобиографические записки, которые были обнаружены Комитетом по устроению посмертной выставки произведений Нарбута 1926 года в Киеве среди имущества, оставленного художником. Георгий Иванович писал урывками, карандашом на клочках бумаги, зачёркивая и делая вставки. По содержанию рукопись распадается на две части. Первая, в которой художник даёт описание Нарбутовки, - написана на двух листах школьной тетради; вторая - начало автобиографий, на листах разного формата. Доведены записки до конца 1906 года. Подлинник записок Нарбута хранится в архиве Киевского государственного музея украинского изобразительного искусства.

Обложка журнала «Лукоморье» с гербом освобождённой русскими войсками от австрийцев Галиции

«Украинская азбука», лист с буквой «І» («И»)

Иллюстрация к «Энеиде» И. Котляревского

Обложка журнала «Солнце труда», 1919

Работа над денежными знаками

19 декабря 1917 года был напечатан первый денежный знак Украинской Народной Республики - купюра достоинством в 100 карбованцев, автором оформления которого был Георгий Иванович Нарбут. В оформлении купюры Нарбут применил орнаменты в духе украинского барокко XVII-XVIII веков, декоративные шрифты, изображение самострела (герб Киевского магистрата XVI-XVIII веков) и трезубца святого Владимира, ставшего впоследствии государственным гербом Украины.

1 марта 1918 года Центральная Рада приняла закон о введении новой денежной единицы - гривны. Было напечатаны денежные знаки номиналами в 2, 10, 100, 500, 1000 и 2000 гривен (проекты двух последних были выполнены уже после провозглашения гетманата). Георгием Нарбутом были выполнены эскизы банкнот номиналами в 10, 100 и 500 гривен. В эскизе 10-гривневой купюры он использовал орнаменты украинских книжных гравюр XVII века, 100-гривневой - изображение рабочего с молотом и крестьянки с серпом на фоне венка из цветов и плодов, 500-гривневой - аллегорию «Молодая Украина» в виде озарённой девичьей головки в венке (благодаря ей купюра получила ироническое народное название «Горпинка»).

Придя к власти, гетман Павел Скоропадский восстановил в качестве денежной единицы Украинской державы карбованец. Георгию Нарбуту принадлежит эскиз 100-рублевого дензнака, где он использовал портрет Богдана Хмельницкого (водяной знак), индустриальные мотивы и созданный им проект герба Украинской державы.

• Украинские государственные знаки работы Нарбута

100 карбованцев УНР (аверс)

100 карбованцев УНР (реверс)

100 гривен УНР (аверс)

100 гривен УНР (реверс)

500 гривен УНР (аверс)

500 гривен УНР (реверс)

100 карбованцев Украинской державы (аверс)

100 карбованцев Украинской державы (реверс)

Создание почтовых марок

Сразу после Февральской революции Временное правительство приняло решение о выпуске почтовой марки с новой символикой. Летом 1917 года Министерством почт и телеграфов был объявлен конкурс на лучший рисунок новой почтовой марки, в котором Г. И. Нарбут принимал участие.

Георгий Нарбут был автором первых марок Украинской Народной Республики (УНР), номиналом в 30, 40 и 50 шагов. Марки вышли в свет 18 июля 1918 года и были изготовлены в Киеве на Пушкинской улице, 6, где в те годы располагалась типография Василия Кульженко, а также в одесской типографии Ефима Фесенко. На марке в 30 шагов была помещена аллегория «Молодая Украина», на миниатюре в 40 шагов дано изображение стилизованного трезубца святого Владимира, на марке в 50 шагов - почтовых рожков и большой цифры номинала.

Г. И. Нарбут являлся также автором проектов невыпущенных марок с портретами князя Константина Острожского, философа Григория Сковороды и гетмана Петра Дорошенко в 10, 20 и 40 шагов, соответственно, марки «в пользу почтальона» номиналом в 30 шагов и марки на продажу табака в 10 гривен.

16 мая и 17 июня 1992 года вышли первые стандартные марки Украины. Они повторяли рисунок-аллегорию Г. И. Нарбута «Молодая Украина», который он использовал для марки УНР номиналом в 30 шагов.

• Первые стандартные марки Украины по рисунку Нарбута (1992)

То же (Михель #81)

То же (Михель #79)

То же (Михель #82)

То же (Михель #76)

То же (Михель #77)

То же (Михель #78)

Память

В 1923 году в берлинском издательстве Е. А. Гутнова вышла книга «Нарбут, его жизнь и искусство», посвящённая памяти художника и включившая в себя воспоминания Г. К. Лукомского, Э. Ф. Голлербаха и Д. И. Митрохина.

В 1924 году в Ленинграде вышла брошюра В. К. Охочинского «Книжные знаки Георгия Нарбута», знакомящая с творчеством Нарбута, некоторыми моментами жизни и с деталями его работ.

В 1926 году в Киеве состоялась посмертная выставка художника, к которой были приурочены выпуск художественно исполненного каталога, специально посвященного Георгию Ивановичу номера журнала «Бiблiологiчнi Bicтi», а также несколько заседаний комиссии искусства книги при Украинском научном институте книговедения. В том же году в Ленинграде вышла книга Эриха Голлербаха «Силуэты Нарбута».

В 1983 году в киевском издательстве «Мистецтво» вышел иллюстрированный альбом «Георгій Нарбут», составителем которого был П. А. Белецкий. В альбоме были собраны произведения художника, причём некоторые произведения из музейных фондов и частных коллекций публиковались впервые.

В 1992 году режиссёром Юлией Лазаревской (укр.) был снят фильм «Георгий Нарбут. Живые картины».

Георгий Нарбут в филателии и нумизматике

Нарбутовская марка с аллегорией «Молодая Украина» служила до 1986 года основным элементом для эмблемы Союза украинских филателистов и нумизматов (СУФН, США). В 1992 году директор СУФН Ингерт (Игорь) Кузич-Березовский учредил приз имени Георгия Нарбута «За лучший проект украинской марки». Приз ежегодно вручается художнику, чьи марка, серия марок или почтовый блок были признаны лучшими.

В декабре 1985 года к 100-летию со дня рождения Г. И. Нарбута Почта СССР выпустила художественный маркированный конверт с портретом художника.

В 2006 году Национальный банк Украины выпустил памятную монету номиналом в 2 гривны, посвящённую 120-летию со дня рождения Г. И. Нарбута.

На аверсе изображён фрагмент оформления купюры 1918 года - крестьянка и рабочий на фоне венка из цветов и плодов, над которым размещён год чеканки монеты «2006», малый Государственный Герб Украины и надпись - «НАЦІОНАЛЬНИЙ БАНК» (полукругом) / «УКРАЇНИ»; внизу - «2 / ГРИВНІ» и логотип Монетного двора Национального банка Украины.

На реверсе силуэтное изображение Георгия Нарбута, справа от которого изображен родовой герб Нарбутов, под которым помещены годы жизни - «1886 / 1920» и полукругом размещена надпись «ГЕОРГІЙ НАРБУТ».

В том же году, 10 марта, почтой Украины и издательством «Марка України» была выпущена коммеморативная марка с купоном по случаю 120-летнего юбилея художника (Михель #769) (ВАРФ #UA 004.06). Автор дизайна марки и купона - Владимир Таран. Были также подготовлены конверт первого дня с графическим портретом Георгия Нарбута (№ fdc295; художник В. Таран) и специальный почтовый штемпель (№ fdc295; автор Александр Сталмокас), на котором воспроизведён нарбутовский рисунок женской головы, символизирующей Украину, с марки УНР в 30 шагов.

В 2008 году почта Украины выпустила два почтовых блока, посвящённых 90-летию первых почтовых марок УНР. На марках, составляющих блоки, изображены первые марки УНР, а на купонах - портреты Г. И. Нарбута и А. Ф. Середы.

«Брось ты быть школьником, прилежно и доверчиво слушающим то, что говорят тупицы-учителя. Будь художником и учись на самом искусстве!» — А. Н. Бенуа.

«Он был украинцем не только по крови, языку, убеждениям, — украинской стихией насыщены и все его произведения, и формальный источник его гения бьет неизменно из родного чернозема Черниговщины» , — объясняет своеобразие Нарбута его происхождением Ф.Л. Эрнст.

Георгий Нарбут наиболее известен как автор первых украинских государственных знаков (банкнот и почтовых марок) и проекта герба Украинской державы. Он также был профессором графики Украинской академии искусств, а позже — ее ректором. Георгий Нарбут — личность неординарная и неоднозначная, и чтобы понять источник его гения, важно узнать, что он был за человек.

Георгий Нарбут нашел себя сразу. Ему не пришлось тратить годы на сомненья, на выбор рода искусства. Он в первую очередь был мастером книжной графики, и в этом деле был одним из лучших. Его не просто так называют самородком. Не получив систематического художественного образования, он готовил детские книжки для издательства И.Н. Кнебеля и солидные исследования для «Брокгауза — Ефрона», оформлял обложки журнала «Гербовед» и поэтические сборники. После выхода басен И.А. Крылова и сказок Г.Х. Андерсена с его иллюстрациями, имя Нарбута стало модным, число его заказов неизменно росло: если в 1912 году увидело свет шестнадцать изданий с его украшениями и иллюстрациями, то в 1914-м их было уже тридцать. И.Я. Билибин даже счел возможным сказать: «Нарбут — огромнейших, прямо необъятных размеров талант…» Каким он был человеком? Тайны личности художника раскрывает его автобиография и воспоминания друзей.

Первые опыты в графике

— Родился я 26 февраля (по старому стилю) 1886 года на хуторе Нарбутовка Глуховского уезда Черниговской губернии, — пишет Нарбут в своей автобиографии. — Семья наша была довольно большая: у меня было четыре брата и две сестры. Отец мой, мелкий помещик со средними доходами, мало интересовался домашними делами вообще, а детьми в частности, и поэтому нашим дошкольным воспитанием ведала наша мать…

Дети росли на лоне природы, играли с сельскими ребятишками. Грамоте их учил старичок-псаломщик.

— С малых лет, сколько я себя помню, меня тянуло к рисованию. За отсутствием красок, которых я и не видел, пока не попал в гимназию, и карандашей, я использовал цветную бумагу: вырезал ножницами и клеил клейстером из теста.

Подсказали эту технику популярные в украинском селе «витинанки» — вырезки из бумаги, служившие украшением местных хат.

— До девяти лет я прожил в отцовском хуторе. В 1896 году меня отдали в подготовительный класс Глуховской гимназии. Подготовлен к учебе в гимназии я был не особенно хорошо и учился неважно, так что в первом и втором классах «зимовал» по два года. Дальше учеба пошла лучше, но были «любимые» и «нелюбимые» предметы. История, словесность меня интересовали, а математика, например, наоборот.

— Все время моего пребывания в гимназии я рисовал красками и карандашом без руководителей: что мог, как мог и что хотел. Меня очень заинтересовало при прохождении курса древнеславянского языка, как это в старину писались от руки книги, и я, найдя образец шрифта Остромирова Евангелия, стал пытаться писать по-старинному. Сначала переписал «Поучение Владимира Мономаха к своим детям», затем «Евангелие от Матфея», «Песню о Роланде» (готическим шрифтом с орнаментированными заглавными буквами). Это были мои первые опыты в графике.

В глуховской библиотеке молодой художник открыл для себя журнал «Мир искусства» (выходил с 1899 по 1904 г.), оказавший решающее влияние на формирование его взглядов.

— «Мир искусства» был первым подлинно художественным изданием. Здесь можно было видеть репродукции, относительно близкие к подлинникам. Все было продуманно и изысканно — формат, шрифт, поля…

Из прочитанного в журнале Нарбут упоминает «писания Александра Бенуа». Увлеченный выведением линий, испытывавший отвращение к правилам, которые тщетно пытались втолковать ему учителя рисования, рисовавший как хотел и что хотел, молодой художник воспарил, читая слова Бенуа: «Надо же раз и навсегда понять, что такое хороший рисунок. Во-первых, это вовсе не непременно правильный рисунок…» Осененный, Нарбут отправился на поиски волшебной линии.

— В Глухове тогда была довольно большая сельскохозяйственная выставка, и при ней был устроен «художественный отдел». К участию в этом отделе был приглашен и я, где и выставил свои первые опыты в графике. В том же 1904 году была впервые напечатана и моя работа, на которую теперь я не могу без стыда смотреть. Это был раскрашенный графический лист — «Икона святого Георгия Победоносца».

«Герб города Москвы» — Георгия Победоносца — Нарбут нарисовал пером и раскрасил акварелью, стилизуя отчасти в иконописном, отчасти в билибинском духе. Знаток геральдики В.К. Лукомский впоследствии отметит, что в этом рисунке отсутствуют «все признаки герба».

В Петербург — к «мирискусникам»…

— Наконец 5 июня 1906 года я имел в кармане «Аттестат зрелости», хоть и неважный, покрытый почти одними «трояками»… Осенью мечтал попасть в Северную Пальмиру — к близким моему сердцу «мирискусникам»… Одно — мечты, иное — действительность. Целое лето мне пришлось воевать за право ехать в Петербург… Мой отец, на иждивении которого я воспитывался, ни за что не хотел пускать туда ни меня, ни моего брата Владимира, окончившего одновременно со мной ту же гимназию.

Владимир тоже стремился в Петербург: он пробовал свои силы в поэзии, увлекался символистами, в отличие от Георгия интересовался политикой. Тайком от отца братья послали заявления о приеме в Петербургский университет, на факультет восточных языков. Риск себя оправдал — в конце августа 1906 года их уведомили о зачислении. «Отец под влиянием матери, которая молча держалась нашей стороны, — продолжает Нарбут, — как-то покорился; просто говоря, ему было безразлично, куда мы поедем, он только хотел поставить на своем» .

Дурная погода, дороговизна квартир, то, что, сняв наконец какую-то комнату, были обокрадены «почти до нитки», — вот их первые впечатления от столицы.

— Начал ходить в университет… Перевелся сразу же с восточного факультета на филологический и думал как следует приняться за науки, но меня влекло к искусству, тянуло к художникам… Вскоре среди своих коллег по факультету я нашел несколько таких же, как и я, кто скучал без искусства. Мы и были основателями художественного кружка в университете.

— В это же время — это был конец сентября или начало октября — я познакомился с выдающимся уже тогда русским графиком Иваном Яковлевичем Билибиным. Раньше я знал его произведения только по репродукциям, — они были моим идеалом… Теперь я видел оригиналы, видел самого мастера. Познакомился я очень просто: в один из вечеров в мрачном Петербурге, начинающихся осенью так рано, я с дрожью и душевным волнением пошел к мастеру, чтобы поговорить с ним и показать ему для оценки свои работы. Он принял меня сначала насмешливо… но потом мы как-то разговорились, он посмотрел мои рисунки, дал кое-какие советы. Спросил о моем финансовом положении и вообще о том, как я устроился в Питере, и, узнав о моем приключении с квартирой, где меня обокрали, переговорив с женой, — как я позже узнал, она была художницею М. Я. Чемберс-Билибиной, — предложил мне у себя свободную комнату за довольно небольшую плату. Это была для меня радость! Брат мой, вскоре, правда, уехавший по болезни домой, поселился вместе со мною.

— Жизнь моя у Билибина мне очень нравилась и принесла мне огромную пользу. Не будучи его учеником, я фактически учился у него. Когда он работал у себя в мастерской, то почти всегда звал и меня «за компанию» за свой стол рисовать. Он же достал мне и заработок: по его протекции издатель газеты «Русское Чтение» купил у меня для издания иллюстрации (сделанные еще в Глухове) к сказкам «Снегурочка» и «Горшеня», а потом заказал мне несколько графических работ (обложку, рисунки загадок и концовки) для своего журнала… Помню, как я, получив от Дубенского первый гонорар — сто рублей, — ощущал себя Крезом…

— Что-то в нем было, что с нескольких слов сближало с ним, — вспоминал Дубенский. — Я отчетливо помню, как в первый же день нашего знакомства (я не знал, откуда он и кто, фамилию его еще не знал) мы уже с жаром беседовали об искусстве. Тут же он показал свои произведения, ловко сделанные, но в сильной степени под влиянием Билибина, а также что-то чувствовалось и от А.Н. Бенуа и Бакста.

Любовью Нарбута была Мария Беловская. Именно она имела большое влияние на работы художника раннего периода.

Украинские традиции

Уезжая в 1907 году домой на летние каникулы, Нарбут уже не думал о продолжении занятий в университете, а только о графических работах. Манера исполнения его эскизов и набросков, созданных в родных краях, говорит о том, что он научился «мыслить графически».

Ряд набросков выполнен для серии «Былая Малороссия». Конечно, времена запорожской вольницы, казацких полковников, сотников, гетманов можно было воссоздать лишь силой фантазии. Но многое от XVII и XVIII веков сохранилось в неприкосновенности: от села к селу бродили слепые кобзари, сельские девушки рядились по-старинному, старики в широкополых соломенных «брылях» неторопливо раскуривали запорожские «люльки»; среди зелени белели под золотистыми кровлями хатки-мазанки, ворочали крыльями почерневшие за долгую свою жизнь ветряные мельницы — «ветряки», высились в распаханных степях курганы с половецкими «каменными бабами», живописны, как встарь, были города с величественными храмами гетманских времен, в частности — Новгород-Северский. Все это Нарбут запечатлел в своем альбоме.

После Т. Г. Шевченко с его «Живописной Украиной», в офортах которой запечатлены история, деревенский быт, «малороссийская тема» вошла в украинскую и русскую графику, но особенно широко — в живопись. Однако стиль украинский никто еще не пытался выработать. Никто до Нарбута.

Поездка в Мюнхен

По возвращении в Петербург Нарбут всецело отдается творчеству. М.В. Добужинский вспоминал: «Тогда будущий мой милый друг Георгий Иванович был застенчивым и неловким юношей, добродушно отшучивавшимся от забавных придирок Билибина…»

Самостоятельную работу по книжному оформлению Нарбут получил сначала в издательстве «Шиповник» (первая обложка увидела свет в 1907 г.), а затем у М.О. Вольфа (с 1909 г.). С этих пор «Шиповник» уже немыслим без Нарбута. В последующие годы он завален заказами на обложки. На четвертой странице обложки — «герб», белый гриб в картуше!

Своей глуховской вдохновительнице, упомянутой выше М. Беловской, только что окончившей гимназию, художник успел предложить руку и сердце, но получил уклончивый ответ. Что ж, он готов подождать. И Нарбут работает не покладая рук.

В 1909 году художник неожиданно поехал в Мюнхен. Конечно, поездка была предпринята Нарбутом не случайно. Париж был Меккой живописцев, Мюнхен — рисовальщиков. Это был очень крупный художественный центр, славившийся музеями, в которых можно было познакомиться с шедеврами различных эпох и, конечно, с графикой «высокого модерна».

Свои мюнхенские дни Нарбут проводил, осматривая город и его окрестности. Из всех мастеров наибольшее впечатление произвел на Нарбута Дюрер.

После Мюнхена художника охватили далеко не безмятежные настроения. Как раз недавно явилась комета Галлея. Она вызвала немало толков, многие считали ее недобрым знамением. И впечатлительный Нарбут, впитавший суеверия украинского села, в глубине души побаивался комет. Поездка за границу, выбившая его из привычной колеи, перенесшая в чуждую обстановку, всколыхнула затаенные страхи, ожившие в образах фантазии. Один из них известен под названием «Пейзаж с кометой». Странный мрачный пейзаж: строение под глубоким ночным небом. По небу мчится огромная широкая струя холодного пламени, вот-вот испепелит все, что встретится на пути… Полное безлюдье, совершенная беззащитность перед лицом неотвратимого, неведомого…

На родине «Щелкунчика» задумал Нарбут и серию книг, действующими лицами которых станут игрушки. Работа над первой книжкой — «Пляши Матвей, не жалей лаптей» — начата была в Мюнхене.

Поездка за границу многое дала ему, но долго жить на чужбине художник был не в силах. И полугода не выдержав, вернулся в Петербург. Больше ни разу за границу не ездил.

Время перемен

Знаменательным в жизни Нарбута — как творческой, так и личной — становится 1912 год. Выходят новые оформленные им книжки басен (вслед за «Тремя баснями Крылова» и «Соловьем»), укрепившие его репутацию мастера с тонким вкусом и неповторимой манерой. В этом же году прекратилась его работа за одним столом с Билибиным. Иван Яковлевич оставил свою семью. В подобной ситуации жилец-холостяк, видимо, стал нежелателен в квартире М.Я. Чемберс-Билибиной, тем более что Нарбут настойчиво предлагал ей руку и сердце, получив отказ от своей невесты (той самой Беловской, в которую был влюблен с гимназических лет).

Нарбут перебрался к своему приятелю Г.К. Лукомскому, вспоминавшему впоследствии: «Мы с ним вдвоем работали, вовсю, исполняя заказы, устраивая выставки… Хорошо жилось нам. Жизнь же он вел такую: ежедневно бегает по знакомым, — людей любил, был общителен очень, — а поужинав, с одиннадцати-двенадцати вечера как засядет, так до утра, до семи-восьми часов все работает и работает…»

Общение с талантливым архитектором-художником и с его братом В.К. Лукомским — знатоком дворянских генеалогий и гербов, значительно обогатило Нарбута. В.К. Лукомский вспоминал о том, как бывало жадно допытывался он об источниках старинных и художественных гербов. Как раз в то время В.К. Лукомский увлечен был работой над «Малороссийским гербовником», рисунки к которому впоследствии исполнит Нарбут.

Настоящий переворот в сознании художника произошел в том же 1912 году, когда он по заказу Императорской академии наук расписывал стены зала «Малороссия» — для выставки «Ломоносов и Елизаветинские времена». Нарбут всегда интересовался украинской культурой и знал о ней многое. Но здесь, на выставке, впервые коснулся архивно-музейного разнообразия старинных и рукописных книг, документов, шедевров украинского ювелирного дела, увидел фотографии архитектурных памятников, изображения запорожцев на старинных портретах, печатях, рюмках, пороховницах. Ведь лучшие художественные произведения из оккупированного казацкого государства были перевезены в имперскую столицу. Впоследствии искусствовед Федор Эрнст писал об этом важном для художника событии: «Такая работа над первоисточниками привела художника к естественному, единственно возможному выводу: царская Россия, уничтожив автономию Украины, стерла, истощила украинскую культуру. И отсюда его ненависть к тем представителям украинского народа, что охотно променяли свободу Украины на царедворский кафтан».

Отправившись на летние месяцы в родные места, с обостренным интересом вглядывался Нарбут в памятники украинской старины. Вместе с ним совершил поездку по Украине Добужинский. Встретились они в Чернигове. «Мы вместе, — рассказывает друг Нарбута, — исходили весь город. То тут, то там он советовал зарисовать какую-нибудь церковь, при всем восхищении курьезами провинциальной и старой архитектуры он сам почти не рисовал».

В Нарбутовку Георгий Иванович, расставшись с Добужинским, заехал ненадолго, но какие-то недели две-три, там проведенные, оказались поворотными в его судьбе. Его сестра Агнесса пригласила погостить на хутор своих приятельниц. Одной из них была Вера Павловна Кирьякова, воспитанница генерала Н.Е. Скаржинского. Она успела окончить Полтавский институт благородных девиц и начала было преподавать гимнастику в гимназии городка Лубны. Впоследствии вспомнит она о том внимании, которым сразу же одарил ее Георгий Иванович. «Мы с ним часто гуляли, собирали цветы, ездили на станцию за почтой, которую ожидал он с большим нетерпением. Георгий Иванович получал много писем, главным образом из Москвы и Петербурга от своих заказчиков»

Вечерами молодежь затевала самодеятельные концерты. Гостья пела романсы Чайковского, Грига, Денца, украинские народные песни, двоюродная сестра Нарбута аккомпанировала, брат Владимир читал стихи, а сам он рисовал, находя удовольствие в том, чтобы работать под музыку, пение и шумную болтовню. Гостью-певунью поразили руки Нарбута — и красотой формы, и ловкостью, и гибкостью пальцев, и тем, что «рисовал он правой и левой рукой с одинаковой твердостью и умением».

Через некоторое время Георгий и Вера поняли, что жить друг без друга больше не смогут. «День 15 июля 1912 года, — вспомнит она, — ознаменован был в Нарбутовке необычайно торжественно и весело. Праздновали день рождения Владимира Нарбута и мою помолвку с Георгием Ивановичем».

С октября Нарбут живет в Петербурге, а невеста его в Лубнах. Тоскуя, он шлет ей письма. Почти ежедневно.

7 января 1913 года была сыграна свадьба. На первых порах Нарбут с молодой женой поселились в квартире М.Я. Чемберс-Билибиной. «Мы жили очень дружно и все наше домашнее хозяйство вели совместно… Георгий Иванович работал с утра до ночи, а иногда и целую ночь», — рассказывает Вера Павловна.

Чиновник Сената

В марте 1914 года у Нарбута родилась дочь. Наслаждаясь семейной жизнью, он продолжал много и плодотворно работать. Даже в письмах к жене Нарбут деловит: «Все время сижу дома и рисую. Хочу поскорее окончить все и уехать…»

Тем временем подошли смутные времена. Летом 1914 года прогремел в Сараево выстрел сербского гимназиста-патриота, сразивший наследника австрийского престола, а кайзер Вильгельм II уже изрек свою печально известную фразу: «Теперь или никогда!» 19 июля (1 августа по новому стилю) Германия объявила войну России.

В Петербурге, ставшем Петроградом, в это время учинялись погромы немецких магазинов и мастерских. То же самое происходило в Москве и других городах. В мае 1915 года дойдет черед и до издательства И.Н. Кнебеля (владелец имел несчастье родиться на Западной Украине — в Галиции, входившей в состав империи Габсбургов). В числе изданий, готовых увидеть свет, погибнут и книжки Нарбута — «Басни Крылова» (куда вошли «Котенок и Скворец», «Василек», «Осел и Соловей»), «Стойкий оловянный солдатик» и «Старый уличный фонарь» Андерсена.

Нарбут ненадолго отлучился из столицы: побывал на родном хуторе, вероятно, для того чтобы попрощаться с братом Сергеем, отправлявшимся на фронт. О тогдашнем настроении художника свидетельствуют строки из письма жене: «Здесь так грустно, что у меня просто душа болит. Все как-то еще больше запустело и обвалилось. Все постройки никуда не годятся и вот-вот рухнут. Да что и говорить! А я так люблю Нарбутовку и мне грустно»

В мае 1915 года художник был определен «канцелярским чиновником» Сената. О своей государственной службе Нарбут пишет жене, проживающей в имении родных в Украине, в юмористическом тоне: «Мы были вчера на похоронном кортеже великого князя Константина Константиновича, где и держали себя с должным несокрушимым достоинством, почему удостоились высоких знаков внимания императорских особ (подробности словесно)… Службу неукоснительно посещаю, т. е. был 2 раза в Сенате. Впечатление благоприятное. Буду там же еще раз. Если мои дела будут идти так же блестяще и дальше, то не позже весны будущего года надеюсь быть возведенным в сенаторское достоинство купно со всеми орденами, чинами и привилегиями»

Назад на Родину

В 1915 году черниговское дворянство поручает Нарбуту оформление книги В.Л. Модзалевского «Товстолесы. Очерк истории рода». К украинской сюите Нарбута прибавилась и книга «Гербы гетманов Малороссии». С художественной стороны особо интересна ее обложка, на которой изображен «козак з рушницею», впоследствии он не раз будет обыгран Нарбутом. В основу оформления еще одной книги легли впечатления от старинных украинских усадеб. Не удивительно, что «Старинные усадьбы Харьковской губернии» принадлежат к числу лучших произведений Нарбута.

Так, еще в Петрограде художник начинает свой новый, украинский период творчества. Малороссийская старина, казацкие портреты, гравюры давали Нарбуту возможность создать свой украинский стиль.

Но Нарбут хочет не только писать в «украинском стиле», но и говорить на украинском литературном языке. А все это в полной мере возможно, только живя в Украине.

Смутное время

После февральской революции 1917 года Нарбут вернулся в Украину.

Но вопреки горячему желанию Нарбута, работу для себя в Украине он нашел не сразу. Политическая обстановка в стране была очень сложной. Издательское дело пришло в совершенный упадок: выпускались преимущественно брошюрки на газетной бумаге, не требовавшие оформления. Заваленный заказами в Петрограде, в Киеве Нарбут не находил себе применения.

А мастер мечтал об Украинской Академии художеств. Между тем организацией, подобной Академии, успели до его приезда заняться киевские художники. В числе ее учредителей были главным образом живописцы и один архитектор-художник В. Г. Кричевский. Нарбут добивался же должности профессора графики. С продолжительной задержкой он ее получил.

Принявший на себя с февраля 1918 года обязанности ректора, Нарбут в это смутное время более всего тревожился о судьбе Академии художеств. По предложению Нарбута, она получила статус не только учебного заведения, но и научно-исследовательского института. Нарбут вошел в правление новосозданного профессионального союза художников, возглавил комиссию по организации Второго государственного музея, основой экспозиции которого стало одно из лучших в России и лучшее в Украине собрание западноевропейского, восточного и древнерусского искусства.

В Киеве Нарбут жил в доме под номером 11 в Георгиевском переулке, где снимал пять комнат. На квартире у Нарбута зачастую собиралась творческая элита: художники, историки, издатели, актеры. Бывали там поэты Николай Зеров, Павел Тычина, Михаил Семенко, Владимир Маяковский, режиссер Лесь Курбас, литературовед Сергей Ефремов, искусствовед Даниил Щербаковский…

Нарбут редко садился за рабочий стол, но духом не падал, хотя из Глухова пришла горестная весть о гибели на фронте брата Сергея и тяжелом ранении Владимира. 25 января правительство Центральной рады покинуло Киев, а 26-го в городе установилась Советская власть. Живший в квартире Нарбута давний его приятель Я.Н. Жданович боялся обысков и арестов. «Нарбут, — замечает жена художника, — очень весело реагировал на страхи Якова Николаевича и отвечал, что, если спросят, кто живет в его квартире, то он скажет, что Жданович — это сельский учитель из Прилук по фамилии… и тут Нарбут называл такую смешную фамилию, что все заливались безудержным смехом. Тут же Нарбут написал Ждановичу удостоверение на сельского учителя, причем почерком, как пишут малограмотные люди, также нарисовал печать тушью, которую едва ли можно было бы отличить от настоящей». Когда красноармейцы пришли проверять квартиру, Нарбут был в Академии. Узнав, что здесь живет художник, они вполне удовлетворились этим и спросили, нет ли здесь «чужих». Жданович смело вышел и предъявил написанное Нарбутом удостоверение, после чего жена художника угостила солдат чаем: «В общем, все обошлось очень хорошо, и когда пришел домой Нарбут, на дверях нашей квартиры была уже наклейка, что квартира проверена».

После провозглашения Украинской державы во главе с П. Скоропадским, Модзалевский и Нарбут начали добиваться отмены утвержденных гербов и печатей УНР. 18 июля 1918 года гетман утвердил спроектированную Нарбутом новую Малую государственную печать: на восьмиугольном щите был изображен козак з рушницею. Щит был обрамлен барочным картушем и увенчан трезубцем святого Владимира. По кругу с обеих сторон шла надпись «Українська Держава». Ее напечатали на банкноте в 1000 карбованцев, выпущенной 13 ноября 1918 года.

«У меня все пошло не так, как надо»

Нарбут писал: «К политике я был совершенно равнодушен, поскольку никогда ею не интересовался и вовсе не было у меня ни времени, ни желания заниматься социальными вопросами». Однако в письме к А. Н. Бенуа он сказал о чувствах, которые испытывал во время войны: «… У меня на душе так убийственно пусто и тяжело. Ведь из-за этой проклятой войны (как я ее ненавижу!) у меня все пошло не так, как надо»

К Киеву приближалась армия Деникина, значительно превосходившая по численности военный гарнизон города. Красная Армия отступила. Первой вступила в Киев скрывавшаяся неподалеку петлюровская дивизия, за ней — кавалеристы Деникина. «Киевляне окончательно запутались,- вспоминал К.Г. Паустовский. — Трудно было понять, кто же будет владеть городом. Но все эти сомнения окончились к вечеру, когда к деникинцам подошли подкрепления. Два казачьих полка вдруг обрушились лавой с крутых Печерских гор на ничего не подозревавших петлюровцев. Казачьи полки неслись карьером с опущенными пиками, гикая, стреляя в воздух и сверкая обнаженными шашками. Никакие нервы не могли выдержать этой дикой и внезапной атаки. Петлюровцы бежали без единого выстрела, бросив пушки и оружие… Наутро по городу был расклеен приказ генерала Бредова о том, что отныне и навеки Киев возвращается в состав единой и неделимой России».

«После всей роскоши художественной жизни Киева летом 1919 года наступил застой, — рассказывает Г.К. Лукомский. — Киев обратился в провинциальный или, в лучшем случае, областной город. Не было у Нарбута заказов. Как украинца, работавшего при Скоропадском, его преследовали, как бывшего при Директории работника — тоже, как работавшего при Советской власти — тоже, еще больше. Нарбуту пришлось во избежание глупых инцидентов сидеть дома, к этому побуждала и слабость. Друзья были заподозрены, арестованы или тоже скрывались. Подступала крайность. Нарбут нуждался. Угнетение охватило его. Работа не клеилась».

В конце декабря 1919 года Нарбут начинает писать воспоминания. С какой-то особой грустью рассказал он о любимой своей Нарбутовке, о временах юности… 23 мая, перенеся тяжелую операцию по удалению камней из печени, Нарбут скончался. Последние слова его были: «Странно, смотрю, а темно».

Нарбут — геральдический художник

Огромное место в творчестве Нарбута занимала геральдика и вопросы генеалогии.

Мысль о том, что предки его были запорожскими казаками, обостряла интерес к местным древностям и, разумеется, к истории Нарбутовки. Об этом свидетельствует писаный древнеславянскими буквами, украшенный буквицей и узорами документ — письмо восемнадцатилетнего художника к П.Я. Дорошенко — глуховскому врачу, большому знатоку украинской старины — с просьбой сообщить что-либо о роде Нарбут.

Впоследствии Дорошенко передаст художнику ряд архивных документов, в том числе рисунки герба господ Нарбутов.

«Рисует он иллюстрацию к какой-нибудь сказке; рисует все по сюжету, и где-нибудь на стене остается неиспользованным свободное место; «голым» кажется оно ему — вот он герб туда и «посадит», — вспоминал Г.К. Лукомский, — … «нарочитый» или «измышленный». А то и свой герб «Тромбы» (три охотничьих рога, соединенных наподобие звезды) куда-нибудь да пристроит средь живописных руин. И уж так полюбил он свой герб, что даже на силуэтном своем портрете поместил его в центре своей головы; вот он Narbutissimus — всем Нарбутам с Нарбутовки Нарбут».

Позже, став признанным специалистом по украинской геральдике, Георгий Нарбут создавал эскизы военных мундиров Украинской армии, был автором первых марок УНР. 19 декабря 1917 года был напечатан первый денежный знак Украинской Народной Республики — купюра достоинством в 100 карбованцев. Ее авторство также принадлежит Нарбуту. В оформлении дензнака художник применил орнаменты в духе украинского барокко XVII-XVIII веков, изображение самострела (герб Киевского магистрата XVI-XVIII веков) и трезубца святого Владимира, ставшего впоследствии государственным гербом Украины.

Украинская азбука

Главной в творчестве Нарбута в 1917 году стала работа над созданием рисунков для украинской азбуки, выпустить которую в украинском и русском вариантах намеревалось Товарищество Р. Голике и А. Вильборга. В оригиналах сохранилось 15 листов азбуки. Все они выполнены пером, черной тушью, со всех были сделаны пробные оттиски, некоторые из них были иллюминированы автором. Художник создал композиции для букв «А», «Б», «В», «Г», «3», «I» («И»), «К», «Л», «М», «Н», «О», «С», «Ф» и «Ч». Работа осталась незавершенной: незадолго до октября 1917-го Нарбут уехал в Киев.

Лист «А» экспонировался на посмертной выставке художника в Киеве в 1926 году, но лишь спустя много лет стал доступным исследователям, будучи приобретенным из частного собрания Художественным музеем Ивано-Франковска. В его композиции объединены зримые образы слов, начинающихся на букву «А». Ангел, летящий в небе, разворачивает свиток, на котором начертаны буквы в азбучном порядке, его догоняет аэроплан; внизу — здание с барочным фронтоном и вывеской «Аптека», старая каменная арка, поросшая молодыми древесными побегами. Не обошелся художник и без специфически украинской детали, хотя название ее не начинается на «А»: возле аптеки стоит хата под соломенной крышей. Не удержался он и от соблазна ввести в композицию нечто петроградское: за высокой крышей аптеки видна колокольня собора Петропавловской крепости.

В рисунках украинской азбуки П.И. Нерадовский справедливо отметил свойственное натуре художника сочетание фантастики, поэтичности и юмора.

«Хотели добыть серых волов, чтобы везли, по старому украинскому обычаю, его гроб, — но не нашли».

Георгия Нарбута хоронили в козацком жупане с серебряной пуговицей...

— Я Московщину не люблю. Люблю Украину, и ей отдам все силы, — говорит художник Георгий Нарбут архивисту Якову Ждановичу в конце 1917-го.

Уроженец хутора Нарбутовка под Глуховом — нынешняя Сумщина — он 10 лет прожил в Петербурге. Стал одним из самых популярных оформителей книг и журналов. Издательства соревнуются за право сотрудничать с ним. Но после Февральской революции решает перебраться на родину. Власть в Киеве принадлежит Центральной Раде, создают Украинскую академию искусств. Нарбуту предлагают стать ее профессором — самым молодым из восьми.

Академию открывают 5 декабря 1917-го. Накануне в Педагогическом музее, где заседал Совет, проходит выставка ее преподавателей. Нарбут представляет 11 своих произведений. В частности, семь рисунков из серии «Украинская азбука» и свой ​​силуэтный портрет. Среди украинских художников, которые до этого мало знали Нарбута, работы произвели фурор. Не менее яркое впечатление производит и автор. «Нас всех этот веселый, полный человек с живыми проницательными глазами, в одежде „земгусара“ сразу покорил привлекательностью», — вспоминает его коллега-профессор Василий Кричевский.

Георгий Нарбут родился 9 марта 1886 года. Его предком был родовитый казак Моисей Нарбут. В конце XVII века он имел мельницу неподалеку от Глухова — теперь Сумская область — вокруг которого впоследствии и образовался семейный хутор Нарбутовка.

После отмены Гетманщины Нарбуты стали помещиками. Родители Георгия имели девять детей. «С малых лет, сколько себя помню, меня тянуло к рисованию, — вспоминал он. — Из-за отсутствия красок, которых я не видел, пока не попал в гимназию, и карандаша, я использовал цветную бумагу: вырезал ножницами и клеил ее тестом». По окончании Глуховской гимназии вместе с братом Владимиром — тот позже станет русскоязычным поэтом — поступил в Петербургский университет.

Изучал восточные языки, затем перевелся на филологический факультет. Частным образом учился у художников Ивана Билибина и Мстислава Добужинского. В 1909-м совершенствовал мастерство у венгерского живописца Шимона Голлоши в Мюнхене. «Нарбут садился за рисунок утром, работал весь день, всю ночь, не ложась спать, а только выкуривая горы сигарет, работал еще утром и до обеда сдавал рисунок, — пишет художник Дмитрий Матрохин.

— Выносливость, усидчивость и упрямство его были чрезвычайные. Такая невероятная работоспособность, не русская какая-то, быстро сделала его мастером, выдающимся исполнителем и изобразителеем шрифтов, виньеток, оберток и чудесных своей изобретательностью, остроумием и едва заметной улыбкой иллюстраций к детским книгам. Овладев техникой, Нарбут с необычайной легкостью и скоростью рисовал черные бесконечные комбинации штрихов и пятен из неисчерпаемой сокровищницы воображения и памяти».

С женой Верой Кирьяковой и двумя детьми — 3-летней Мариной и 12-месячным Даниилом — сначала живут у друзей на Владимирской. В Киеве еще ​​продолжаются столкновения — за город сражаются войска Центральной Рады, большевиков и Временного правительства. Гремят взрывы, часто отключают электроэнергию. Не хватает самого необходимого — в дороге потерялась часть багажа семьи. Нарбут работает целыми днями, часто ночует в типографии — ходить по улицам вечером опасно.

«Перед Нарбутом стояла задача огромного масштаба. Когда-то графика, искусство, книгопечатание в Украине процветали. Позже из-за обескровливания и нивелирования украинской культуры российским правительством искусство книгопечатания пришло упадок и лишилось своих национальных черт, традиция прервалась.

Издательства, которые печатали книги на украинском языке, выпускали нечто страшное на такой бумаге и с такими рисунками, которые были больше рассадниками мещанского безвкусия, и скорее компрометировали украинскую культуру, чем агитировали за нее.

Таким образом задачей новой графической школы было не ограничиться рисованием отдельных картинок к тексту, а возрождение искусства книги в целом, поднять умение самых печатников, создать не только художественную, но и национально-украинскую книгу, выработать свой, новый шрифт, перевоспитать в художественном смысле и все общество», - пишет искусствовед Федор Эрнст во вступительной статье к каталогу посмертной выставки произведений Георгия Нарбута в 1926 году.

«Жизнь в Киеве в то время было ужасной во всех отношениях, — пишет в воспоминаниях жена Нарбута. — Город имел жалкий вид и был настоящей провинцией. Улицы не убирали и во многих местах они заросли травой, во дворах — сплошное болото и мусор. Движение на улицах быстро прекращалось, окна домов закрывали шторами, от чего плохо освещенные улицы казались еще темнее и безлюднее».

Через полтора месяца семья арендует квартиру на втором этаже деревянного домика в Георгиевском переулке — возле Софии Киевской. Чтобы из окон лучше было видно собор, Нарбут просит срубить сухое дерево в саду. Весной к ним подселяется его приятель — историк Вадим Модзалевский, который переехал из Чернигова, получив должность в Главном управлении искусства при Министерстве образования УНР. Вместе с Модзалевским — жена Наталья, родная сестра его первой супруги Александры, с которой он расстался в январе 1907-го.

«Они были очень нужны друг другу, — описывает приятелей историк Александр Оглоблин. — Бурный, неудержимый, вечно ищущий дух Нарбута искал тихой и преданной, глубокой и умной дружбы. Он ставил большие требования к ней. И вряд ли во всем обычном окружении Нарбута нашелся бы другой человек, который больше, или даже так же, отвечал этим требованиям, чем Вадим Модзалевский».

И Нарбут, и Модзалевский — ярые поклонники украинской старины. Регулярно ездят на Подол — скупают на рынке раритетные вещи. Нарбут шутит, что даже вино пить не может, если оно не налито в расписанную цветами бутылку. «Квартира постепенно начала приобретать черты музея. Здесь у Григория Ивановича все отражало тот высокий артистический вкус, которым так щедро одарила его природа», — вспоминает член Академии художеств, художник Николай Бурачек.

«Со светло-синих стен мастерской Нарбута и серых с черным столового покоя смотрят десятки старинных портретов из собрания Модзалевского и странный nature morte с полочкой книг, народные ковры, рисунки Нарбута, миниатюры, и у стены — редкая гарнитура из карельской березы с колоссальной длины диваном, — описывает помещение Федор Эрнст. — На столе — из художественного стекла мишки, бочонки, штофы, кружки, старая межигорская посуда, „миклашон“ — ни одной новой посудины».

Здесь часто бывают историки, искусствоведы, издатели, литераторы. Нарбут встречает гостей в необычном наряде: то в темно-синем казацком кафтане с серебряными пуговицами, то в персидском халате и феске, то в широкой блузе с множеством складок и желтых сапогах. Развлекает смешными и мистическими историями. Вот однажды рассказывает, что якобы видел чертей — воочию, в поле.

Георгий Нарбут. Заставка к журналу «Мистецтво», 1919 год. Тушь, гуашь. Национальный художественный музей Украины

— Такие, как маленькие дети, а не то — как крупные птицы. Только мы подъехали к плотине, а они один за другим с корней в воду и попрыгали. Я сам видел!

— А много перед тем было выпито? — допытываются гости.

— Ну, выпито было немало! Но где же ночью в поле возьмутся маленькие дети?..

Академия не имеет постоянного помещения — арендует то один, то другой дом. Нарбут же со своими учениками занимается преимущественно дома. «Если работы удовлетворяли профессора, он добродушно мурлыкал, улыбался, шутил, — пишет Бурачек.

— Но когда „произведения“ были сделаны плохо, „не для себя“, а „для профессора“, Георгий Иванович краснел, фыркал, как кот, и будто под влиянием личной обиды, начинал кричать. И сидят после корректуры ученики потупившись, окутаны печальным настроением. А еще хуже бывало, когда Георгий Иванович посмотрит на „произведение“, покраснеет, заложит руки за пояс и выйдет молча за дверь, а то еще и хлопнет дверью».

Зимой дети заболели коклюшем. Врачи советуют им чаще бывать на свежем воздухе. Нарбут отвозит семью под Киев — на дачу своего приятеля, искусствоведа Николая Биляшивского. Сам возвращается к работе. Не ходит к семье несколько месяцев, на письма не отвечает. Вера не выдерживает и едет домой. «Я совсем не узнала своей квартиры, — пишет.

— Модзалевские перевезли из Чернигова все свои вещи. Без моего ведома, но, очевидно, с согласия Георгия Ивановича, по-своему меблировали всю нашу квартиру, ликвидировали мою и детей комнату. Все говорило без слов, что полновластной хозяйкой стала Модзалевская Наталья Лаврентьевна».

Ссора. Вера оставляет квартиру навсегда. Разрыв и официальный развод. В январе 1919-го узнает, что Нарбут женился на Натальей Модзалевской. До последних своих дней он живет в одной квартире с новой женой и ее бывшим мужем.

После короткой власти Директории УНР Киев вдруг оккупируют большевики. Вскоре их меняют деникинцы. У академии — а Нарбута уже выбрали ее ректором — отбирают статус государственной, финансирование и даже слово «украинская» из названия. За спасением Григорий Иванович обращается в Днепросоюз — объединение украинских кооперативных организаций. На пожертвованные средства покупает две квартиры в доме в Георгиевском переулке. Сюда переезжают библиотека, мастерские, музей и канцелярия академии. В своей гостиной обустраивает мастерскую графики, в другой — комнату для совета профессоров и приемную ректора.

В проекте марки времен Гетманщины Павла Скоропадского Георгий Нарбут использовал символ Войска Запорожского — казака с мушкетом. Национальный художественный музей Украины

«Это был настоящий курятник, на чердаке которого потолок устилали фанерой, чтобы во время дождя не так хлестала вода, — пишет Федор Эрнст. — Мастерские отделялась от прохода большими полотнами — произведениями профессоров. Над высокими дверями, которые при открытиигромко скрипели, повисла желтая с черным вывеска со знакомыми формами нарбутовского шрифта — «Українська Академія Мистецтв».

Художник Михаил Бойчук в июне 1919-го устраивает прием у себя на Татарке. «На столе террасы расставлены блюда — галушки с творогом, пшеничная каша с картофелем и салом, вареники — вареникам несть числа, и все с крупными розовыми вишнями, и сметаны кувшины, — вспоминает тот день художник Георгий Лукомский. — Весело было. Радовались всему. Забыли о печали, заботах. Темнело.

Неспокойно было на улицах ночью: недавно забили Мурашко. Все поспешили домой. Напиться воды захотели. Не все. Только Нарбут и еще один художник. Яд пили: холодная вода из колодца была полна бацилл тифа. Вскоре оба заболели. Одинаково. И долго Нарбут мучился в тифу». Федор Эрнст подает другую версию этого момента: «В перерыве между двумя блюдами Нарбут выпил сырой воды из ванны — где запасливые киевляне держали в то время воду на случай, если ее не станет в водопроводе. В результате — брюшной тиф».

Болезнь дает осложнение — возвратный тиф. За ним — воспаление печени и желтуха. Не хватает денег — заказов почти нет. Вместе с Модзалевским должны распродавать предметы, которые еще ​​год назад скупали. Но спрос на них невелик — безденежье повсюду.

В декабре 1919-го Киев в третий раз займут большевики. Нарбут выпрашивает для академии большой дом на углу Крещатика и Думской площади — нынешний Майдан Независимости. От должности ректора отказывается. Передвигаться ему становится все труднее. Крепит к своей кровати доску и рисует полулежа. Когда в доме в Георгиевском переулке устраивают выставку профессоров и учеников УАМ, экспонирует одну из последних своих работ — рисунок «Фортуна». Однако не решается появиться на открытии — слишком плохо выглядит и чувствует себя.

27 марта 1920-го проходит последняя вечеринка в жилище Нарбута. «Бдініє бенкетноє всенощноє одправуючи рач, пане добродію, вдома добре виспатися: куняти-бо й позіхати незвиклою єсть річчю в товаристві персон зацних. Утікання ж до схід сонця з бесіди товариської господарі превратно витлумачити можуть: якоби шлунку хворобу якую од страв бенкетних зазнаную», — говорится в приглашении на вечеринку, которое Нарбут с Модзалевским составили на языке, стилизованном под книжный времен Гетманщины.

Собирается около 30 человек. Пьют «спотыкач грабуздовський», «водку никовськую», «солодуху ректорскую» — из коллекционных бутылок хозяина. «Нарбут сидел в торжественном кафтане на широченном диване из карельской березы и весь сиял, весь дрожал от счастья, — вспоминает тот вечер Федор Эрнст. Ставили пародию на постановку Малого театра, при чем актеры ломали руки и завывали загробными голосами. Меня Нарбут заставил одеться в женское платье и танцевать какой-то дикий вальса. В 3 часа Нарбута положили спать, но гости не разошлись до утра».

Процессия с гробом художника Георгия Нарбута проходит мимо Думской площади — нынешний Майдан Независимости, 25 мая 1920 года. Национальный художественный музей Украины

Его здоровье продолжает ухудшаться. Хирург вырезает камни из желчного пузыря.

— Печень ни к чему — хоть выбрось, — говорит, когда все закончилось.

Под Киевом в это время идут бои: армия УНР наступает на большевиков.

Последний разговор с Нарбутом его ученик из академии Роберт Лисовский опишет через 10 лет в «Воспоминаниях»: «Доносилась сильная орудийная стрельба, наступали наши, а мы здесь сидели втроем с его закадычным приятелем Модзалевским. Нарбут будто ожил и с полной радостной надеждой прислушивался к выстрелам и говорил, что никак не может дождаться наших».

умирает. «Чудесный весенний день, солнце заливает улицы, зеленые сады и широкие площади приветливого Киева, — описывает его похороны Федор Эрнст. — Отправился траурный ход. Хотели добыть серых волов, чтобы везли, по старому украинскому обычаю, его гроб — но не нашли. Пришлось нанять ломового извозчика, укрыли телегу старыми украинскими коврами, покрыли гроб красной китайкой. Впереди шел военный оркестр, студентки академии в светлых нарядах несли цветы. Вся художественная семья Киева — за гробом. На зеленой Байковой горе лежит его тело. Похоронен Нарбут в своем кафтане».

38-летний Вадим Модзалевский пережил товарища менее чем на три месяца — слег от дизентерии. Его похоронили на Байковом кладбище рядом с Нарбутом.

Сын стал театральным художником, а дочь — танцовщицей

Первая жена Георгия Нарбута — Вера Кирьякова — была членом Комиссии по подготовке посмертной выставки его произведений во Всеукраинском историческом музее им. Тараса Шевченко в 1926 году. Вскоре вышла замуж за Бронислава Линкевича — бывшего секретаря председателя Директории УНР Владимира Винниченко. Вместе с ним переехала жить в Россию. Там в 1962 году написала воспоминания о Георгии Нарбуте. Умерла в 1981-м в Черкассах — там жил сын Даниил.

Он стал театральным художником. Во время Большого террора Даниил Нарбут получил три года исправительно-трудовых лагерей за «антисоветскую деятельность». Участвовал в финско-советской войне 1939 года, в обороне Киева 1941-го. При независимости получил звание народного художника Украины и Шевченковскую премию. Умер в 1998 году.

Дочь Марина сделала карьеру танцовщицы и хореографа. Работала в театрах Киева, Нижнего Новгорода, Берлина. В 1949-м переехала в Австралию, преподавала в высших художественных заведениях. Соучредитель Балетной компании Западной Австралии. Умерла четыре года назад.

Дальнейшая судьба Натальи Модзалевской неизвестна.

Нарбут разработал проект кресла для государственногo сената

«Государственные знаки в исполнении Нарбута — это наше наглядное свидетельство государственной спелости, наша гордость и слава, — пишет искусствовед Владимир Сочинский. — В денежных знаках и марках Нарбут, кроме большой финезии исполнения, графического совершенства и оригинальности содержания достиг большого творческого синтеза украинского национального стиля, и собственно этим они для нас очень ценны».

Национальный художественный музей Украины

В декабре 1917-го вводят в обращение первый денежный знак УНР — купюру номиналом 100 рублей. Ее разрабатывает Георгий Нарбут. Изображает здесь трезубец — родовой знак князя Владимира Великого, — и самострел — старый герб Киева. Орнаменты — в стиле украинского барокко.

Нарбут создал 13 украинских банкнот из 24, выпущенных в 1917-1920 годах — при Центральной Раде, Гетманщине и Директории. Разрабатывает и первые украинские почтовые марки, номиналами в 30, 40 и 50 шагов. Первая — в ​​синих тонах. В восьмиугольнике, на сетчатом фоне — профиль женской головки в венке из колосьев пшеницы — «украинизированная античность». В 1920-х французский журнал l’Amour de l’Art рекомендует брать за образец марки Нарбута при изготовлении государственных символов.

В апреле 1918-го к власти приходит гетман . Нарбут рисует эскизы новых денег. Разрабатывает проекты формы для гетманского двора, правительственных учреждений и армии. И даже кресла для государственного сената (на рисунке). В грамотах и приглашениях, дипломах профессоров УАМ использует им самим разработанный шрифт, навеянный письмом Пересопницкого Евангелия XVI в.

Нарбут проектирует герб Украинской Державы. Считает, что главным его элементом должен быть символ Войска Запорожского — казак с мушкетом, а трезубец следует разместить сверху, над щитом. Входит в комиссию по разработке украинских орденов. Настаивает, чтобы в их оформлении использовали трезубец на фоне сине-желтой ленты. Когда председатель комиссии Георгий Гончаренко выступает против и советует ориентироваться на российские императорские награды, называет того «кацапом».

Марта Гавришко, кандидат исторических наук; иллюстрации: Национальный художественный музей Украины; опубликовано в журнале КРАЇНА

Еще в разделе читайте:

Георгий Нарбут - украинский художник-график, иллюстратор, ректор и соучредитель Украинской академии искусств. Он создал проект герба и печати УНР, а также художественно оформил первые украинские банкноты и почтовые марки.

19 декабря 1917 года напечатана купюра достоинством 100 рублей - первый денежный знак УНР. И оформил её как раз Георгий Нарбут - большой знаток древнего украинского искусства и геральдики. Георгий Иванович применил декоративные шрифты и орнаменты в стиле украинского барокко XVII-XVIII вв., воспроизвёл самострел (как тот, что на гербе Киевского магистрата XVI-XVIII вв.), а также изобразил трезубец святого Владимира (сегодня государственный герб Украины).

1 марта 1918 года начинается новая страница украинской гривны. По решению Центральной Рады напечатаны гривны номиналом 2, 10, 100, 500, 1000 и 2000 (проекты двух последних выполнены уже после провозглашения гетманата). Георгий Нарбут выполнил эскизы банкнот: 10, 100 и 500 гривен. Купюра в 10 гривен украшена орнаментами из украинских книжных гравюр XVII в., на 100-гривневой - на фоне венка из цветов и плодов изображён рабочий с молотом и крестьянка с серпом; 500-гривневая украшена девичьей головкой в венке (эта купюра получила ироническое народное название «горпинка»).

Гетман Павел Скоропадский, придя к власти (1918 г.), восстановил рубль как денежную единицу Украинского государства. Эскиз купюры в 100 рублей также сделал Георгий Нарбут. На нем художник изобразил герб Украинского государства, индустриальные мотивы, портрет Богдана Хмельницкого (на водяных знаках). Скоропадский также утвердил спроектированную Нарбутом малую Государственную печать - на восьмиугольном фоне изображён казак с пищалем на плече, и сверху владимирский трезубец.

Будучи прекрасным знатоком украинской геральдики и древнего искусства, Нарбут выполнил множество гербов. Он был главным иллюстратором и оформителем книг-собраний «Малороссийский гербовник», «Гербы гетманов Малороссии», «Старинная архитектура Галиции», «Старинные усадьбы Харьковской губернии» и др. Нарбут каждое лето посещал Глухов - город казацкой славы. Художник создал и собственный герб, который подписал так: «Мазепинец полка Черниговского, Глуховской сотни, офицерский сын, гербов и эмблем живописец».

Один из известных исследователей творчества Нарбута Ф. Эрнст писал о художнике: «Он был украинцем не только по крови, языку, убеждениям - украинской стихией насыщенны и все его произведения, и формальный источник его гения бьёт неизменно из родного чернозёма Черниговщины».

Георгий Нарбут родился 26 февраля 1886 года на хуторе Нарбутовка Есманской волости Глуховского уезда Черниговской губернии, в семье обедневшего дворянина, выпускника физико-математического факультета Киевского университета. Среди предков Нарбута были и запорожские казаки. Мать будущего художника - дочь священника. В семье Нарбутов имелось семеро детей. Рос будущий художник на природе, с детства его окружали памятники архитектуры, старинные книги и картины.

Георгий Нарбут вспоминал: «С малых лет, сколько себя помню, манила меня живопись. При отсутствии красок, которых я не видел, пока не попал в гимназию, и карандашей, я использовал цветную бумагу: вырезал ножницами и клеил мучным клеем».

Именно это детское увлечение и способствовало формированию у будущего художника «силуэтного мышления».

А в украинских сёлах в то время пользовались популярностью вырезки из бумаги, так называемые «вытынанки». Георгий всё больше и больше совершенствовал своё мастерство. Учился он в Глуховской гимназии. Первыми его попытками в графике, как сам позже вспоминал, стали написанные готическим шрифтом с орнаментированными большими буквами «Поучение Владимира Мономаха своим детям» и «Евангелие от Матфея».

Переехав в столицу - Петербург, Нарбут поселился у известного русского графика Ивана Билибина, у которого непосредственно учился мастерству. А через несколько лет и сам вошёл в круг художников, которые восстановили в России искусство книги и назвали свою группу «Мир искусства». Так художник начинает поиски своего особого и неповторимого стиля. В 1912 году в оформлении сказки Андерсена «Соловей» и басен Крылова художник применяет силуэтную манеру. Особенностью его графики является декоративность и чёткость контурного рисунка.

Книгу «Соловей» он больше украшает, чем иллюстрирует, перенося зрителя в Китай, но не в настоящий, а в тот, который существовал на фарфоровых изделиях. Нарбут создавал свой собственный изысканный мир в книге, так как делал не только обложку, но и заставки, концовки, заглавные буквы.

Когда началась революция, Георгий Иванович вернулся в Украину и резко демократизировался: в его произведениях появились новые мотивы и новая техника исполнения. Он не подражал слепо старым образцам, как часто делали другие, а свободно творил, продолжая хорошую и сильную традицию национального искусства.

Главный шедевр киевского периода «Украинская азбука» Георгия Нарбута стал знаковым для всех последующих поколений украинских художников. Листы «Азбуки», как и вышитые национальные полотенца, имеют схематические изображения, где чёткая орнаментальная композиция сочетается с забавными изображениями героев украинского фольклора.

В 1920 году перед Нарбутом открылись новые возможности: Академия получила просторное помещение на Крещатике, графический факультет - печатные станки, возрождалось издательское дело. Георгий Иванович, несмотря на тяжёлую болезнь, упорно работал.

В последних своих произведениях Георгий Нарбут разрабатывал в графике идею культурного бессмертия народа, которая высоко подняла украинское искусство в яркую эпоху возрождения.

«Хотели добыть серых волов, чтобы везли, по старому украинскому обычаю, его гроб, — но не нашли».

Георгия Нарбута хоронили в козацком жупане с серебряной пуговицей...

— Я Московщину не люблю. Люблю Украину, и ей отдам все силы, — говорит художник Георгий Нарбут архивисту Якову Ждановичу
в конце 1917-го.

Уроженец хутора Нарбутовка под Глуховом — нынешняя Сумщина — он 10 лет прожил в Петербурге. Стал одним из самых популярных оформителей книг и журналов. Издательства соревнуются за право сотрудничать с ним. Но после Февральской революции решает перебраться на родину. Власть в Киеве принадлежит Центральной Раде, создают Украинскую академию искусств. Нарбуту предлагают стать ее профессором — самым молодым из восьми.

Академию открывают 5 декабря 1917-го. Накануне в Педагогическом музее, где заседал Совет, проходит выставка ее преподавателей. Нарбут представляет 11 своих произведений. В частности, семь рисунков из серии «Украинская азбука» и свой ​​силуэтный портрет. Среди украинских художников, которые до этого мало знали Нарбута, работы произвели фурор. Не менее яркое впечатление производит и автор. «Нас всех этот веселый, полный человек с живыми проницательными глазами, в одежде „земгусара“ сразу покорил привлекательностью», — вспоминает его коллега-профессор Василий Кричевский.

Георгий Нарбут родился 9 марта 1886 года. Его предком был родовитый казак Моисей Нарбут. В конце XVII века он имел мельницу неподалеку от Глухова — теперь Сумская область — вокруг которого впоследствии и образовался семейный хутор Нарбутовка.

После отмены Гетманщины Нарбуты стали помещиками. Родители Георгия имели девять детей. «С малых лет, сколько себя помню, меня тянуло к рисованию, — вспоминал он. — Из-за отсутствия красок, которых я не видел, пока не попал в гимназию, и карандаша, я использовал цветную бумагу: вырезал ножницами и клеил ее тестом». По окончании Глуховской гимназии вмеселовте с братом Владимиром — тот позже станет русскоязычным поэтом — поступил в Петербургский университет.

Изучал восточные языки, затем перевелся на филологический факультет. Частным образом учился у художников Ивана Билибина и Мстислава Добужинского. В 1909-м совершенствовал мастерство у венгерского живописца Шимона Голлоши в Мюнхене. «Нарбут садился за рисунок утром, работал весь день, всю ночь, не ложась спать, а только выкуривая горы сигарет, работал еще утром и до обеда сдавал рисунок, — пишет художник Дмитрий Матрохин.

— Выносливость, усидчивость и упрямство его были чрезвычайные. Такая невероятная работоспособность, не русская какая-то, быстро сделала его мастером, выдающимся исполнителем и изобразителеем шрифтов, виньеток, оберток и чудесных своей изобретательностью, остроумием и едва заметной улыбкой иллюстраций к детским книгам. Овладев техникой, Нарбут с необычайной легкостью и скоростью рисовал черные бесконечные комбинации штрихов и пятен из неисчерпаемой сокровищницы воображения и памяти».

С женой Верой Кирьяковой и двумя детьми — 3-летней Мариной и 12-месячным Даниилом — сначала живут у друзей на Владимирской. В Киеве еще ​​продолжаются столкновения — за город сражаются войска Центральной Рады, большевиков и Временного правительства. Гремят взрывы, часто отключают электроэнергию. Не хватает самого необходимого — в дороге потерялась часть багажа семьи. Нарбут работает целыми днями, часто ночует в типографии — ходить по улицам вечером опасно.

«Перед Нарбутом стояла задача огромного масштаба. Когда-то графика, искусство, книгопечатание в Украине процветали. Позже из-за обескровливания и нивелирования украинской культуры российским правительством искусство книгопечатания пришло упадок и лишилось своих национальных черт, традиция прервалась.

Издательства, которые печатали книги на украинском языке, выпускали нечто страшное на такой бумаге и с такими рисунками, которые были больше рассадниками мещанского безвкусия, и скорее компрометировали украинскую культуру, чем агитировали за нее.

Таким образом задачей новой графической школы было не ограничиться рисованием отдельных картинок к тексту, а возрождение искусства книги в целом, поднять умение самых печатников, создать не только художественную, но и национально-украинскую книгу, выработать свой, новый шрифт, перевоспитать в художественном смысле и все общество», - пишет искусствовед Федор Эрнст во вступительной статье к каталогу посмертной выставки произведений Георгия Нарбута в 1926 году.

«Жизнь в Киеве в то время было ужасной во всех отношениях, — пишет в воспоминаниях жена Нарбута. — Город имел жалкий вид и был настоящей провинцией. Улицы не убирали и во многих местах они заросли травой, во дворах — сплошное болото и мусор. Движение на улицах быстро прекращалось, окна домов закрывали шторами, от чего плохо освещенные улицы казались еще темнее и безлюднее».

Через полтора месяца семья арендует квартиру на втором этаже деревянного домика в Георгиевском переулке — возле Софии Киевской. Чтобы из окон лучше было видно собор, Нарбут просит срубить сухое дерево в саду. Весной к ним подселяется его приятель — историк Вадим Модзалевский, который переехал из Чернигова, получив должность в Главном управлении искусства при Министерстве образования УНР. Вместе с Модзалевским — жена Наталья, родная сестра его первой супруги Александры, с которой он расстался в январе 1907-го.

«Они были очень нужны друг другу, — описывает приятелей историк Александр Оглоблин. — Бурный, неудержимый, вечно ищущий дух Нарбута искал тихой и преданной, глубокой и умной дружбы. Он ставил большие требования к ней. И вряд ли во всем обычном окружении Нарбута нашелся бы другой человек, который больше, или даже так же, отвечал этим требованиям, чем Вадим Модзалевский».

И Нарбут, и Модзалевский — ярые поклонники украинской старины. Регулярно ездят на Подол — скупают на рынке раритетные вещи. Нарбут шутит, что даже вино пить не может, если оно не налито в расписанную цветами бутылку. «Квартира постепенно начала приобретать черты музея. Здесь у Григория Ивановича все отражало тот высокий артистический вкус, которым так щедро одарила его природа», — вспоминает член Академии художеств, художник Николай Бурачек.

«Со светло-синих стен мастерской Нарбута и серых с черным столового покоя смотрят десятки старинных портретов из собрания Модзалевского и странный nature morte с полочкой книг, народные ковры, рисунки Нарбута, миниатюры, и у стены — редкая гарнитура из карельской березы с колоссальной длины диваном, — описывает помещение Федор Эрнст. — На столе — из художественного стекла мишки, бочонки, штофы, кружки, старая межигорская посуда, „миклашон“ — ни одной новой посудины».

Здесь часто бывают историки, искусствоведы, издатели, литераторы. Нарбут встречает гостей в необычном наряде: то в темно-синем казацком кафтане с серебряными пуговицами, то в персидском халате и феске, то в широкой блузе с множеством складок и желтых сапогах. Развлекает смешными и мистическими историями. Вот однажды рассказывает, что якобы видел чертей — воочию, в поле.

Георгий Нарбут. Заставка к журналу «Мистецтво», 1919 год. Тушь, гуашь. Национальный художественный музей Украины

— Такие, как маленькие дети, а не то — как крупные птицы. Только мы подъехали к плотине, а они один за другим с корней в воду и попрыгали. Я сам видел!

— А много перед тем было выпито? — допытываются гости.

— Ну, выпито было немало! Но где же ночью в поле возьмутся маленькие дети?..

Академия не имеет постоянного помещения — арендует то один, то другой дом. Нарбут же со своими учениками занимается преимущественно дома. «Если работы удовлетворяли профессора, он добродушно мурлыкал, улыбался, шутил, — пишет Бурачек.

— Но когда „произведения“ были сделаны плохо, „не для себя“, а „для профессора“, Георгий Иванович краснел, фыркал, как кот, и будто под влиянием личной обиды, начинал кричать. И сидят после корректуры ученики потупившись, окутаны печальным настроением. А еще хуже бывало, когда Георгий Иванович посмотрит на „произведение“, покраснеет, заложит руки за пояс и выйдет молча за дверь, а то еще и хлопнет дверью».

Зимой дети заболели коклюшем. Врачи советуют им чаще бывать на свежем воздухе. Нарбут отвозит семью под Киев — на дачу своего приятеля, искусствоведа Николая Биляшивского. Сам возвращается к работе. Не ходит к семье несколько месяцев, на письма не отвечает. Вера не выдерживает и едет домой. «Я совсем не узнала своей квартиры, — пишет.

— Модзалевские перевезли из Чернигова все свои вещи. Без моего ведома, но, очевидно, с согласия Георгия Ивановича, по-своему меблировали всю нашу квартиру, ликвидировали мою и детей комнату. Все говорило без слов, что полновластной хозяйкой стала Модзалевская Наталья Лаврентьевна».

Ссора. Вера оставляет квартиру навсегда. Разрыв и официальный развод. В январе 1919-го узнает, что Нарбут женился на Натальей Модзалевской. До последних своих дней он живет в одной квартире с новой женой и ее бывшим мужем.

После короткой власти Директории УНР Киев вдруг оккупируют большевики. Вскоре их меняют деникинцы. У академии — а Нарбута уже выбрали ее ректором — отбирают статус государственной, финансирование и даже слово «украинская» из названия. За спасением Григорий Иванович обращается в Днепросоюз — объединение украинских кооперативных организаций. На пожертвованные средства покупает две квартиры в доме в Георгиевском переулке. Сюда переезжают библиотека, мастерские, музей и канцелярия академии. В своей гостиной обустраивает мастерскую графики, в другой — комнату для совета профессоров и приемную ректора.

В проекте марки времен Гетманщины Павла Скоропадского Георгий Нарбут использовал символ Войска Запорожского — казака с мушкетом. Национальный художественный музей Украины

«Это был настоящий курятник, на чердаке которого потолок устилали фанерой, чтобы во время дождя не так хлестала вода, — пишет Федор Эрнст. — Мастерские отделялась от прохода большими полотнами — произведениями профессоров. Над высокими дверями, которые при открытиигромко скрипели, повисла желтая с черным вывеска со знакомыми формами нарбутовского шрифта — «Українська Академія Мистецтв».

Художник Михаил Бойчук в июне 1919-го устраивает прием у себя на Татарке. «На столе террасы расставлены блюда — галушки с творогом, пшеничная каша с картофелем и салом, вареники — вареникам несть числа, и все с крупными розовыми вишнями, и сметаны кувшины, — вспоминает тот день художник Георгий Лукомский. — Весело было. Радовались всему. Забыли о печали, заботах. Темнело.

Неспокойно было на улицах ночью: недавно забили Мурашко. Все поспешили домой. Напиться воды захотели. Не все. Только Нарбут и еще один художник. Яд пили: холодная вода из колодца была полна бацилл тифа. Вскоре оба заболели. Одинаково. И долго Нарбут мучился в тифу». Федор Эрнст подает другую версию этого момента: «В перерыве между двумя блюдами Нарбут выпил сырой воды из ванны — где запасливые киевляне держали в то время воду на случай, если ее не станет в водопроводе. В результате — брюшной тиф».

Болезнь дает осложнение — возвратный тиф. За ним — воспаление печени и желтуха. Не хватает денег — заказов почти нет. Вместе с Модзалевским должны распродавать предметы, которые еще ​​год назад скупали. Но спрос на них невелик — безденежье повсюду.

В декабре 1919-го Киев в третий раз займут большевики. Нарбут выпрашивает для академии большой дом на углу Крещатика и Думской площади — нынешний Майдан Независимости. От должности ректора отказывается. Передвигаться ему становится все труднее. Крепит к своей кровати доску и рисует полулежа. Когда в доме в Георгиевском переулке устраивают выставку профессоров и учеников УАМ, экспонирует одну из последних своих работ — рисунок «Фортуна». Однако не решается появиться на открытии — слишком плохо выглядит и чувствует себя.

27 марта 1920-го проходит последняя вечеринка в жилище Нарбута. «Бдініє бенкетноє всенощноє одправуючи рач, пане добродію, вдома добре виспатися: куняти-бо й позіхати незвиклою єсть річчю в товаристві персон зацних. Утікання ж до схід сонця з бесіди товариської господарі превратно витлумачити можуть: якоби шлунку хворобу якую од страв бенкетних зазнаную», — говорится в приглашении на вечеринку, которое Нарбут с Модзалевским составили на языке, стилизованном под книжный времен Гетманщины.

Собирается около 30 человек. Пьют «спотыкач грабуздовський», «водку никовськую», «солодуху ректорскую» — из коллекционных бутылок хозяина. «Нарбут сидел в торжественном кафтане на широченном диване из карельской березы и весь сиял, весь дрожал от счастья, — вспоминает тот вечер Федор Эрнст. Ставили пародию на постановку Малого театра, при чем актеры ломали руки и завывали загробными голосами. Меня Нарбут заставил одеться в женское платье и танцевать какой-то дикий вальса. В 3 часа Нарбута положили спать, но гости не разошлись до утра».

Процессия с гробом художника Георгия Нарбута проходит мимо Думской площади — нынешний Майдан Независимости, 25 мая 1920 года. Национальный художественный музей Украины

Его здоровье продолжает ухудшаться. Хирург вырезает камни из желчного пузыря.

— Печень ни к чему — хоть выбрось, — говорит, когда все закончилось.

Под Киевом в это время идут бои: армия УНР наступает на большевиков.

Последний разговор с Нарбутом его ученик из академии Роберт Лисовский опишет через 10 лет в «Воспоминаниях»: «Доносилась сильная орудийная стрельба, наступали наши, а мы здесь сидели втроем с его закадычным приятелем Модзалевским. Нарбут будто ожил и с полной радостной надеждой прислушивался к выстрелам и говорил, что никак не может дождаться наших».

7 мая украинские войска войдут в Киев. А 23-го 34-летний Георгий Нарбут
умирает. «Чудесный весенний день, солнце заливает улицы, зеленые сады и широкие площади приветливого Киева, — описывает его похороны Федор Эрнст.

— Отправился траурный ход. Хотели добыть серых волов, чтобы везли, по старому украинскому обычаю, его гроб — но не нашли. Пришлось нанять ломового извозчика, укрыли телегу старыми украинскими коврами, покрыли гроб красной китайкой. Впереди шел военный оркестр, студентки академии в светлых нарядах несли цветы. Вся художественная семья Киева — за гробом. На зеленой Байковой горе лежит его тело. Похоронен Нарбут в своем кафтане».

38-летний Вадим Модзалевский пережил товарища менее чем на три месяца — слег от дизентерии. Его похоронили на Байковом кладбище рядом с Нарбутом.

Сын стал театральным художником, а дочь — танцовщицей

Первая жена Георгия Нарбута — Вера Кирьякова — была членом Комиссии по подготовке посмертной выставки его произведений во Всеукраинском историческом музее им. Тараса Шевченко в 1926 году. Вскоре вышла замуж за Бронислава Линкевича — бывшего секретаря председателя Директории УНР Владимира Винниченко. Вместе с ним переехала жить в Россию. Там в 1962 году написала воспоминания о Георгии Нарбуте. Умерла в 1981-м в Черкассах — там жил сын Даниил.

Он стал театральным художником. Во время Большого террора Даниил Нарбут получил три года исправительно-трудовых лагерей за «антисоветскую деятельность». Участвовал в финско-советской войне 1939 года, в обороне Киева 1941-го. При независимости получил звание народного художника Украины и Шевченковскую премию. Умер в 1998 году.

Дочь Марина сделала карьеру танцовщицы и хореографа. Работала в театрах Киева, Нижнего Новгорода, Берлина. В 1949-м переехала в Австралию, преподавала в высших художественных заведениях. Соучредитель Балетной компании Западной Австралии. Умерла четыре года назад.

Дальнейшая судьба Натальи Модзалевской неизвестна.

Нарбут разработал проект кресла для государственногo сената «Государственные знаки в исполнении Нарбута — это наше наглядное свидетельство государственной спелости, наша гордость и слава, — пишет искусствовед Владимир Сочинский. — В денежных знаках и марках Нарбут, кроме большой финезии исполнения, графического совершенства и оригинальности содержания достиг большого творческого синтеза украинского национального стиля, и собственно этим они для нас очень ценны».

Национальный художественный музей Украины

В декабре 1917-го вводят в обращение первый денежный знак УНР — купюру номиналом 100 рублей. Ее разрабатывает Георгий Нарбут. Изображает здесь трезубец — родовой знак князя Владимира Великого, — и самострел — старый герб Киева. Орнаменты — в стиле украинского барокко.

Нарбут создал 13 украинских банкнот из 24, выпущенных в 1917-1920 годах — при Центральной Раде, Гетманщине и Директории. Разрабатывает и первые украинские почтовые марки, номиналами в 30, 40 и 50 шагов. Первая — в ​​синих тонах. В восьмиугольнике, на сетчатом фоне — профиль женской головки в венке из колосьев пшеницы — «украинизированная античность». В 1920-х французский журнал l’Amour de l’Art рекомендует брать за образец марки Нарбута при изготовлении государственных символов.

В апреле 1918-го к власти приходит гетман Павел Скоропадский . Нарбут рисует эскизы новых денег. Разрабатывает проекты формы для гетманского двора, правительственных учреждений и армии. И даже кресла для государственного сената (на рисунке). В грамотах и приглашениях, дипломах профессоров УАМ использует им самим разработанный шрифт, навеянный письмом Пересопницкого Евангелия XVI в.

Нарбут проектирует герб Украинской Державы. Считает, что главным его элементом должен быть символ Войска Запорожского — казак с мушкетом, а трезубец следует разместить сверху, над щитом. Входит в комиссию по разработке украинских орденов. Настаивает, чтобы в их оформлении использовали трезубец на фоне сине-желтой ленты. Когда председатель комиссии Георгий Гончаренко выступает против и советует ориентироваться на российские императорские награды, называет того «кацапом».