Сэмюэль беккет пьесы. Сумрачный век сэмюэля беккета
Проспер Мериме - французский писатель, мастер новеллы. Он родился в Париже в 1803 году. Своими творческими способностями он обязан родителям - художникам. Молодой Мериме еще в раннем возрасте обнаружил в себе изящный вкус к искусству и литературе.
Краткая биография
Мериме закончил юридический курс и стал секретарем графа - министра. Затем он продвинулся по служебной лестнице и стал инспектором исторических памятников Франции, он способствовал сохранению ряда исторических памятников. Во время первого путешествия в Испанию Проспер подружился с семьей графа де Теба, а его дочь Евгения, которая в последствии стала французской императрицей, даже питала к нему особые чувства, но относилась как к отцу. Благодаря этому и другим факторам Проспер Мериме был назначен на должность сенатора, пользовался доверием императора Наполеона.
Однако политика и карьерный рост не слишком интересовали Мериме. Он позиционировал себя как писатель-художник и пытался отразить в своем творчестве свои душевные переживания. Еще будучи студентом он был вхож в клуб любителей искусства и литературы благодаря своим друзьям. В этот клуб приходили на литературные вечера не только французы, но и немцы, и русские писатели, такие как Соболевский.
Взгляды на литературу складывались у Мериме именно под влиянием литературного кружка и его друзей Штапферов. Мериме увлекался зарубежной литературой, интересовался и русскими произведениями, изучал русский язык. Многогранность, разносторонний подход к изучению литературы помогли ему выделиться среди соотечественников. Большое внимание Мериме уделял творчеству Пушкина и Гоголя.
Творчество Проспера Мериме
Свое первое произведение писатель представил публике в 20 лет, будучи еще совсем молодым. Первым произведением была драма «Кромвель». Этот роман Проспер представил на суд в литературном кружке и заслужил похвалу опытных товарищей. Однако сам писатель не был доволен работой, и в печать она не попала.
Свои первые драматические пьесы писатель опубликовал в 1852 году и обозначил, что это произведения неизвестных испанских писателей, всего лишь переведенные им. Ампер заявил, что эти произведения могли бы принадлежать сыну Шекспира. Второе произведение Мериме «Гузла» также наделало много шума в Европе, так как являлось ловкой подделкой народных мотивов. По сути произведение «Гузла» являлось переводом иллирийского фольклора. Оба произведения отразились и на дальнейшем творчестве писателя.
Вкладом во французскую литературу является также произведение «Хроника царствования Карла IX». Мериме обладал способностью отлично отображать военные сцены, хотя сам не был на войне. Данное произведение считается одним из самых достоверных исторических романов той эпохи. Историческим произведением также считается реалистическая история из жизни «Матео Фальконе» . Данное произведение описывает жизнь корсиканцев. Одним из важных и необычных романов можно считать «Таманго» - история о торговле африканскими рабами.
Самой знаменитой французской новеллой стало произведение «Кармен» , созданное в 1845 году. Все романы Мериме являются беспристрастными, холодными, с четким изложением фактов и большим внимание к деталям. В его творчестве земное торжествует над небесным. Он относился гротескно даже к любви, в его произведениях нет романтики. Много места в произведениях занимает борьба народов против правителей, также он занимался переводом произведений русских писателей, в частности Пушкина и Гоголя.
- «Маттео Фальконе», краткое содержание новеллы Проспера Мериме
Мериме Проспер - французский писатель. Выходец из мелкобуржуазной среды, из семьи художника, чей классицистический стиль оказал влияние на юношу. Не меньшее воздействие оказал на него и романтический стиль « Поэм Оссиана», пережил он и недолгое увлечение руссоизмом. Окончил юридический факультет Сорбонны. В 1822 Мериме знакомится со Стендалем, оказавшим на него большое влияние, в т. ч. статьёй «Расин и Шеспир», примерно в это время Мериме посещает кружок Делеклюза, где так же царит культ Шекспира. Периодизация творчества Мериме определяется двумя историческими событиями: Июльской революцией 1830 года и революционными событиями 1848 года, при этом изменения обстоятельств жизни, политических, социальных воззрений писателя координируются с перестройкой системы жанров, развитием художественного метода, эволюцией проблематики и стиля.
Успех приходит к Просперу в 1825, когда Мериме печатает свою книгу "Театр Клары Газуль", двойную мистификацию (повествование идёт от лица испанской актрисы Гасуль) в форме созданных ей пьес, которые в свою очередь комментирует некий переводчик л Эстранж. Пьесы были очень смелы по своему содержанию и носили, в некотором роде, антиклерикальную и антимонархическую направленность. Учитывая, что в 1825 году во Франции был принят закон о святотатстве, грозивший противникам церкви смертной казнью, поступок Мериме был очень смел.
В 1827 году Мериме издает затем книгу "Гузля" (по названию музыкального инструмента) - собрание псевдо – южнославянских песен сказителя Гиакинфа Маглановича. С успехом удовлетворив романтическую страсть к мистификациям, на удочку "Гузля" попались Пушкин ("Песни западных славян"), Мицкевич и немецкий ученый Гергард, с восторгом переводившие « Гузлю» на свои языки в качестве самостоятельного оригинала), Мериме отдался серьезному творчеству. В 1828 выходит его историческая драма-хроника "Жакерия", повествующая о восстании французских крестьян 14 века, получившем название Жакерия. Следом за ней Мериме пишет «Хронику царствования Карла 9» - один из лучших французских исторических романов. Мериме избегает лиризма, ему чужда экзальтированная взволнованность романтиков, на протяжении всей «Хроники» идёт скрытая полемика как с историческим романом Вальтера Скотта, так и с «этической» ветвью исторического романа, представленного Гюго и Виньи. Мериме не захватывает исторический прогресс сам по себе, как не волнуют его и отвлечённые идеи морализма. Его интересует «изображение человека», однако, взгляд Мериме на человека историчен: « …К поступкам людей, живших в 16 веке, нельзя подходить с меркой 19 века». Лаконизм, даже некоторая сухость в изложении, полное отсутствие декламации, романтического "красноречия" типичны для Мериме. Это резко отделяет Мериме от романтиков, с которыми его только в малой степени сближает интерес к экзотическим и фантастическим сюжетам. Разрабатывая их, Мериме обращается к жанру новеллы, в котором достигает наибольшей глубины и выразительности. Особое внимание Мериме уделяет типизации психологии. Усугубление психологизма сказалось на художественных приёмах, в частности, на изменении роли рассказчика. Если в ранних произведениях за счёт мистификации и объективного «свободного повествования» писатель стремился как бы изнутри раскрыть мир чужого сознания, чужой психологии, то теперь появляется фигура рассказчика-француза, который хочет проникнуть в чуждую ему психологию извне, стараясь понять её природу и не отвергая того, что противоречит традициям французов. Так построена новелла « Матео Фальконе» (Корсика), «Взятие редута» (о взятии Шевардинского редута близь Бородино).
После Июльской революции, когда политические друзья Мериме, близкие к кругам финансово-индустриальной буржуазии, стали у власти, Мериме получает должность инспектора исторических памятников Франции. Увлеченный службой, много путешествуя по Франции, Англии, Германии и Италии, Мериме отдает свой досуг преимущественно искусствоведческим сочинениям: "Записки о путешествии по югу Франции" (1835), "Этюд о религиозной архитектуре"(1837) и мн. др.
Художественные произведения Мериме начала 30-х гг. крайне немногочисленны и свидетельствуют об отходе Мериме от социальных тем к интимно-психологическим зарисовкам, к изображению салонно-светских кругов французского общества. Это, как правило, реалистические новеллы - "Этрусская ваза" (1830), "Двойная ошибка" (1833). Кругозор Мериме ограничен здесь по преимуществу изображением салонно-светских кругов общества. Не становясь законченным представителем этой среды, Мериме впитывает однако некоторые ее влияния, главнейшее из них сказалось в тяге Мериме к психологическому анализу, не к тому стендалевскому анализу, в котором вскрывается социально-классовая психология персонажей, но к безразличному, слегка ироническому наблюдению "универсальных" процессов душевной жизни.
Однако период сближения группы Мериме с июльскими победителями был непродолжителен. Революция ничего не изменила. Соответственно этим умонастроениям в последующих новеллах Мериме наблюдается отход от салонно-светских зарисовок и преобладание прежнего - исторического, фантастического и экзотического - сюжета. Таковы новеллы "Души Чистилища" (1834), одна из превосходных трактовок сюжета о Дон -Жуане, и "Илльская Венера" (1837), насыщенная археологическими и искусствоведческими впечатлениями Мериме. В 1840 выходит одно из лучших произведений Мериме - повесть "Коломба", где писатель снова возвращается к воспеванию Корсики. В новелле "Арсена Гильо" (1844) Мериме в последний раз затрагивает тему классового неравенства. В 1845 выходит знаменитейшее из произведений Мериме - повесть «Кармен», в которой писателю удалось воссоздать один из « мировых образов», подобных Гамлету, Дон – Кихоту, - обрах Кармен, для которой свобода дороже жизни.
Мериме был уже вполне буржуазным писателем. В результате случайного знакомства с семьей Евгении Монтихо, сделавшейся в 1853 французской императрицей, Мериме становится придворным и сенатором. В течение последующих лет он продолжает свои искусствоведческие занятия, отдается многочисленным историческим трудам, изданию писем Стендаля и воспоминаний о нем, критике и т. д. Почти полностью порвав с художественным творчеством, он только в 1869 печатает повесть "Локис"; две последние новеллы "Джуман" и "Синяя комната" появились после его смерти.
Мериме много сделал для популяризации русской литератры и истории во Франции. Еще в конце 20-х гг. он приобретает первые русские знакомства и в дальнейшем сближается с А. И. Тургеневым и С. А. Соболевским, имея через последнего связь с Пушкиным, - знакомится с Е. А. Баратынским, И. С. Тургеневым, Львом Пушкиным и др. Изучив русский язык, Мериме переводит Пушкина, Лермонтова, Гоголя, И. С. Тургенева, читает русских историков, компилируя по их трудам ряд статей по русской истории, и пишет несколько статей о Пушкине, Гоголе, И. С. Тургеневе. Об-во любителей российской словесности избрало Мериме в 1862 своим почетным членом
Новеллистика Мериме
Становление Мериме-писателя происходило во времена ожесточённой борьбы между литературной молодежью, стремившейся к обновлению французской литературы, и писателей старшего поколения, предпочитающие проверенные временем каноны классицизма.
Для Мериме форма новеллы была нова. Но он хотел через единичное событие раскрыть характер иных народов и эпох. События всегда ведут к романтизму. Реалистическая черта их связана с освоением характера исторически обусловленного, переход от местного колорита к реалистическому изображению.
Жанровая игра – автор изобразил чужое сознание. Рассказчик – образованный цивилизованный француз. Но теперь его показывают из вне, показывают то, что противоречит устоявшемуся французскому сознанию. Структура новелл замкнутая. Новеллы Мериме также отличаются драматичностью. Анализ страстей заставляет перейти к синтезу. На основании нескольких персонажей восстанавливается сознание и психология целой нации. В целом ряде своих новелл («Этрусская ваза», «Двойная ошибка», «Арсена Гийо») Мериме раскрывает бездушность и чёрствость так называемого «света». Порочное и лицемерное светское общество, как показывает Мериме, не терпит ярких индивидуальностей. Оно порождает в Людях, чувствительных по натуре, особую ранимость и болезненное недоверие к окружающим.
«Мозаика»: «Матео Фальконе», «Видение Карла XI», «Таманго», «Баллады», «Взятие редута», «Партия в трик-трак», «Федериго», «Волшебное ружье», «Этрусская ваза», «Недовольные», «Письма из Испании» – новеллы совершенно разныею Название сборника: мозаика – из мелких деталей, вместе – калейдоскоп = жизнь. У осколков нет порядка, структуры, все хаотично.
Мериме создает новеллы-эллипсы – художественная структура, в которой все содержание реализуется вокруг 2х скрытых центров. Основной прием – прием контраста. Оба центра – 2 истории, взаимодействующие друг с другом. Часто новеллы имеют рамочную композицию (рассказ в рассказе). Рама – часто научные размышления, предположения.
«Xроника царствования Карла IX» (1829)-один из лучших французских исторических романов, в нем Мериме «вживается» в психологию, нравы своих соотечественников, но живших в XVI в. Мериме не принял той формы исторического романа, которую разработали романтики. Он и здесь экспериментирует с жанром в "поисках повествования, наиболее адекватно отражающего действительность. Роман, в основе которого социально-нравственная проблематика, строится как произведение о частной жизни двух братьев, их стремлении сделать карьеру, добиться любви очаровательной придворной дамы. Такое перенесение акцентов на события личной жизни основано на концепции историзма Мериме. Свое представление о принципах воспроизведения прошлого Мериме изложил в предисловии к роману и главе VIII «Диалог между читателем и автором».
В предисловии Мериме сообщает, что в истории он любит только анекдоты (вспомним, что анекдотом во времена Мериме и Пушкина называли события из жизни частных лиц). Если первое условие заключается в воспроизведении частной жизни обычного человека, то второе предполагает верность нравам эпохи. «Поэтому о поступках людей прошлого необходимо судить по законам этого прошлого. Следуя этому суждению, Мериме делает вывод: «парижские горожане, умерщвляя еретиков, твердо верили, что повинуются голосу Неба». И наконец, последнее размышление автора о законах исторического романа: «Я говорю лишь - предположим это».
Удаленность во времени, многопричинность событий дают возможность создавать лишь версии исторических событий и их истоков. Авторская версия мотивов Варфоломеевской ночи - ненависть Карла IX к адмиралу Колиньи, протестанту, который был много умнее и талантливее «самодержца», ощущение королем своей умственной и нравственной ущербности. Мериме отказывается подробно описывать покои, одежды героев. Портреты персонажей он предлагает читателям посмотреть в музее. Мериме отказывается от романтического принципа делать лицо зеркалом души. Персонаж в его романе проявляется себя в действии. Так, например, лживая и порочная душа короля раскрывается в том, чтобы уговорить Жоржа Мержи убить адмирала Колиньи. Колорит времени воспроизводится в романе: Мериме описывает костюмы братьев Мержи только для того, чтобы показать, как скромны гугеноты и как стремятся к роскоши католики. Каждый предмет служит только раскрытию главной авторской идеи, но не имеет самодовлеющего значения, как у В. Скотта.
Роман, в котором описываются события конца XVI в., воспроизводит его нравы: грубость и жестокость наемников-рейтаров, перу в предсказания цыганок, жестокие, натуралистические переданные расправы с гугенотами, невежество не только простого народа и монахов, но и придворной дамы Дианы де Тюржи. Исключением являются братья де Мержи, особенно Жорж. Свободомыслие, смелость, неспособность исполнять приказания даже короля, если они противоречат представлениям о чести и гуманности, нежная любовь к брату выделяют его среди всех героев романа. Но именно он и погибает в финале: в этом сказывается авторский скептицизм и пессимизм. Особенно многозначен финал романа, ибо автор предлагает читателю самому решить, утешится ли Бертран и появится ли у Дианы де Тюржи новый любовник. Завершенность и однозначность кажется Мериме упрощением в истолковании психологии человека.
(Samuel Beckett, 1906 -1990)
Сэмюэлу Беккету мы обязаны, может быть, самыми впечатляющими и наиболее самобытными драматическими произведениями нашего времени.
Питер Брук
Сэмюэль Беккет - франко-ирландский писатель, драматург, лауреат Нобелевской премии в области литературы (1969). Писал на английском и французском языках, сам переводил свои пьесы с английского на французский. Беккет родился в Фоксроке, графство Дублин 13 апреля 1906 г в протестантской среднеобеспеченной семье. В 1917 г. он поступил в Королевскую школу Портора (Portora Royal School). Там он начал учить французский язык. В 1923 г., в 17 лет, Беккет поступил в Тринти Колледж, где продолжил изучение иностранных языков, а также литературы, которую называет своей первой «страстью», причем преимущество отдает французской литературе. Он читает Паскаля, Гелинкса, Вико, Шопенгауэра. Идеи этих философов оказали большое влияние на формирование духовного мира Беккета и впоследствии нашли отражение в его творчестве. В 1927 г., в последнем семестре перед окончанием колледжа, он познакомился с французом Альфредом Пуроном (Alfred Puron), который практически сразу стал его другом. В 1928 (1929) г. Беккет поехал в Париж читать лекции на английском языке. Там он начал выпивать, и проблема с алкоголем, сильно подорвавшая его и так слабое здоровье, осталась у него на всю жизнь. В том же году он познакомился с Джеймсом Джойсом, его соотечественником. Влияние Джойса на раннее творчество Беккета несомненно. Беккет находился под большим впечатлением от «Улисса» Джойса, его привлекал осуществленный в этом романе художественный эксперимент - метод «потока сознания». В Париже в течение примерно двух лет Беккет был секретарем Джойса. Однако Беккет, как, впрочем, и сам Джойс, обладал слишком независимым характером, чтобы долго находится под чьим-либо влиянием, вскоре он начинает поиск своего самостоятельного пути в литературе, расстается с Джойсом и возвращается в Дублин. Вернувшись в Дублин, Беккет стал читать лекции в Тринти Колледже и писать короткие рассказы.
В 1929 году выходит первое значительное сочинение Беккета - критическое исследование «Данте… Бруно, Вико… Джойс», в котором проявилось характерное для всего творчества Беккета тяготение к онтологическим вопросам. «Индивидуальность - это конкретизация универсальности, и каждое индивидуальное действие в то же время надындивидуально», - пишет Беккет о философской системе Вико. Идея нерасторжимости индивидуального и универсального («индивидуальное как универсальное») становится элементом миропонимания самого Беккета, в его творчестве человеческий опыт представлен в наиболее универсальной форме.
Ад (зло) - Рай (добро), и тот и другой статичны. Земля - Чистилище, т.е. движение, которое возникает в результате соединения, взаимодействия добра и зла. В реальном земном существовании добро и зло нерасторжимы.
1930 г. - первая самостоятельная книга Беккета - поэма «Блудоскоп».
1931 г. - эссе «Пруст». Беккет мечтает об «идеальном реальном», и пример его осуществления он находит у Пруста. В цикле «В поисках утраченного времени» Пруст органично соединил идеальное, духовное и физическое, материальное через воспоминание, т.е. реальное бытие в его сиюминутном проявлении он соединил с прошлым, которое существует только в сознании и стало таким образом уже идеальным. В каждой своей фразе Пруст восстанавливает целостность «я» - это «я», как оно существует в данный момент времени, и его утраченные в ходе времени сущности.
После нескольких операций и смерти отца в июне 1933 г. Беккет, спасаясь от депрессии, в декабре этого же года уехал в Лондон для консультации с психоаналитиками, поскольку их практика в Дублине была под запретом. В 1934-36 гг. Беккет усиленно занимается немецким языком и даже пробует писать на нем короткие рассказы.
1934 г. - сб. рассказов (роман) «Больше замахов, чем ударов» («More pricks than kicks», другой перевод - «Больше лает, чем кусает»). Рассказы объединены фигурой центрального персонажа Белаквы Шуа. Имя антигероя взято из «Божественной комедии» (Четвертая песнь «Чистилища») Данте, который поместил флорентийца Белакву, занимавшегося в земной жизни изготовлением деталей для музыкальных струнных инструментов, как лентяя в чистилище. Это «антиистории» «антигероя». Беккетовский Белаква еще ленивее, чем одноименный герой Данте. Он настоящий антигерой - всякое действие ему чуждо, он отчаянно борется за свою жизненную нишу, где можно уютно просуществовать положенный срок, и вылезает из нее только ради очередной женитьбы. Этим бегством от людей и происшествий Белаква Шуа утверждает «право человека на уединение», но не просто на уединение, а на ленивое пребывание в самом себе: он убегает от знакомых интеллектуалов, от подружек, невест и жен. Все остальные герои романа только тем и занимаются, что гоняются за ним "без сна и отдыха". И в бегстве, и в погоне беккетовские персонажи доходят до абсурда. Белаква не действует, он «полаивает» на тех, кто пытается нарушить его «privacy». Впрочем, - «больше лает, чем кусает". Действие заменяют интеллектуальные игры.
Уже в этом раннем тексте проявились присущие стилю Беккета черты:
литературные реминисценции (влияние Джойса) и синтез тенденций высокой и низовой культуры. Например, Беккет использует различные формы комического: от наивных шуток в народном стиле до ироничной игры с литературными реминисценциями и аллюзиями (пародия на классическо-романтическую европейскую литературу XVIII-XIX веков). Также он вводит прием «текст в тексте», так, например, его Белаква читает Вторую песнь дантова «Рая»;
непроработанный (рудиментарный) сюжет, т.к. в произведении нет коллизий и конфликта. Единство текста образуется за счет последовательного соединения мелких житейских эпизодов, а также единства места и времени;
фрагментарность, которая непосредственно связана с темой человеческого одиночества и отъединенности. Герой, вернее «антигерой», Беккета всегда одинок и отчужден;
единство контекста в произведениях Беккета порождает многочисленные переклички между его произведениями, реминисценции, повторы, которые образуют интертекстуальное пространство и создают эффект единого текста, по отношению к которому отдельные произведения кажутся частями или вариантами;
универсальность. Беккет передает опыт человека ХХ в унивесально-обобщенной форме.
В 1938 г. был написан роман «Мёрфи» («Murphy»), обладающий в целом еще традиционной формой. Герой этого романа пытается уйти в себя и жить в мире чистого сознания, он отчуждается и замыкается. Уйти от жизни Мерфи удается только благодаря несчастному случаю, в результате чего он буквально уходит из жизни. Дилан Томас о Мерфи: «страус-индивидуум в пустыне массового производства». Беккет долго не мог найти издателя, который согласился бы опубликовать роман. Издателям не нравились аморфные характер героя и структура романа, все это они требовали переделать. В результате роман был опубликован с помощью друзей Беккета.
Трудности с изданием романа только укрепили Беккета в решении навсегда оставить Ирландию вместе с ее нетерпимостью к художественным экспериментам и диктатом церкви. С 1938 г. Беккет постоянно живет во Франции, в Париже. В начале 1938 г. он познакомился с Сюзанн Дешаво-Дюсмени (Suzanne Deschevaux-Dusmesnil), с которой прожил всю оставшуюся жизнь. Сэмюэль и Сюзанн зарегистрировали свои отношения официально только в 1961 г., однако брачная церемония была проведена в строжайшем секрете. Рассказывают, что Беккет незадолго до смерти ушел в дом престарелых, чтобы не обременять собой жену, а потом каждый день бегал к ней на свиданье.
Во время войны в оккупированной Франции Беккет принимает участие в движении Сопротивления (он член группы "The Gloria SMH") и чудом спасается от ареста в 1942 г. Его другу, Альфреду Пурону, это не удалось, и он погиб в концлагере 1 мая 1945 г. После провала группы Беккет вынужден скрываться в Руссильоне, и ему не понаслышке знакомы чувство страха, безысходности, состояние вынужденного бездействия. Трагический опыт мировой войны подтвердил для Беккета его представление о мире как источнике насилия, которому человек бессилен противостоять. Человек смертен (конечен). Из этого вытекает бессмысленность всех человеческих усилий, потому что все они завершаются крахом. Беккетовское понимание бытия перекликается с концепциями Кьеркегора и Мартина Хайдеггера и связано с идеями экзистенциалистов. Однако у Беккета нет некоторых положений экзистенциализма - категории ответственности индивида и ситуации выбора. Судьба человека, обреченного на поражение во враждебном мире, куда он заброшен, представлена у Беккета в синтетическом образе, носящем универсальный характер.
После войны, после поездки в Ирландию в гости к матери, Беккет начал переводить свои написанные ранее произведения с английского языка на французский, в частности, роман «Мерфи». С 1946 г. он стал писать уже непосредственно на французском, сумев перенести в свои произведения прелесть неродного для него языка, отдавая предпочтение языку улицы, на котором говорит первый встречный.
С 1946 по 1950 гг. Беккет пишет исключительно на французском языке ряд романов пьес, рассказов, стихов. В 1947 г. (1951 г. - французское издание, 1955 г. - английское) он пишет роман «Моллой» («Molloy»), который впоследствии стал первой частью трилогии. Вторая часть - роман «Малон (Мэлоун) умирает» («Malone meurt»; фр. изд. - 1951 г., англ. - 1956 г.). Третья часть - роман «Безымянный» ((«L"innommable»; 1953, 1958)., 1951). Все три роман объединяет образ дороги, которая понимается как дорога жизни, дорога самопознания, поэтому пространство в романе постепенно утрачивает свою конкретность и становится абстрактным, условным, символическим.
В 1953 г. был издан роман «Уотт», написанный по-английски. Этот роман был начат еще в Руссильоне и закончен в 1945 г. Беккет долго не мог его издать. Персонажи Уотт (Что) и Нотт (Нет), что вместе означает - «чего только нет», «не хватает». Строгая логика, продуманность формы и вместе с тем абсурдное гротескно-комическое содержание.
К драматургии Беккет обратился в конце сороковых годов. Его первая 3-актная пьеса «Элефтерия» (с греч. - свобода), написанная в 1947 году, так и осталась неопубликованной. Над трагикомедией «В ожидании Годо» («En attendant Godot»), написанной по-французски в 1950 г. и поставленной в Париже в театре «Вавилон» в январе 1953 г., Беккет начал работать еще в 1948 году. Место действия - дорога. Под одиноким деревом в открытом, пустом пространстве сидят два героя - Владимир и Эстрагон. Их встреча - это только точка, мгновение в настоящем между уже не существующим и еще не существующим. Они не знают, откуда они идут и не имеют представления о реальном ходе времени. Герои бессильны изменить ход времени, и беспомощность героев подчеркивается их слабостью и болезненностью. Имя Годо созвучно немецкому слову «Бог». Поэтому нередко Годо отождествляют с Богом или некой ипостасью Бога. Структура текста Беккета предполагает многозначность, и подобная интерпретация возможна, но не может быть единственной. В отношении религии Беккет был настроен скептически. Религия присутствует в его текстах как источник образности, элемент христианской культуры, в которой жил Беккет, а не как источник веры. Беккет говорил: «Я знаком с христианской мифологией. Подобно всем литературным приемам, я пользуюсь ею там, где мне это удобно. Но сказать, что она оказала на меня глубокое воздействие благодаря ежедневному чтению или каким-то иным образом - это чистый вздор». Годо - это «Ничто», он символизирует в пьесе тайну бытия, проникновение в которую составляет смысл пути героев. Но Владимир и Эстрагон не знакомы с Годо и не знают, что он собой представляет. На сцене появляются ложные вестники, которые заполняют собой пустоту настоящего и нисколько не приближают героев к постижению тайны. Однажды Беккет получил письмо из тюрьмы: «Ваш Годо - это наш Годо... Мы все ждем Годо и не знаем, пришел ли он уже. Да, он уже здесь. Это мой сосед в соседней камере. Нам надо бы что-нибудь сделать, чтобы ему поменяли обувь, которая натирает ему ноги».
Почти во всех произведениях Беккета повторяется одна и та же тема - отношение времени и человека, выраженное или ожиданием, или поиском чего-то. Все его персонажи как бы неподвижны, сознание их сбивчиво, противоречиво и все время движется по замкнутому кругу. Но замкнутый мир, в котором они живут, - это целая Вселенная. Через индивидуальное переживание внешне апатичного героя Беккет показывал зависимость человека от природы и мира людей. Сам автор говорит: «В этом затемненном сознании времени нет. Минувшее, текущее, надвигающееся. Все сразу». Автор изображает героев с немалой долей иронии и сарказма, но в то же время не скрывает сочувствия и симпатии к ним.
1957 г. - пьеса «Эндшпиль», где герой Хамм не способен самостоятельно передвигаться и прикован к креслу-каталке. Действие пьесы ограничено четырьмя стенами одной комнаты, что подчеркивает безвыходность ситуации.
1960 г. - пьеса «Театр 1».
1981 г. - пьеса «Качи-кач».
Все эти пьесы объединены образом «неподвижного движения», который передается, например, с помощью кресла-качалки («Качи-кач»), ведь оно постоянно движется и вместе с тем остается на месте, в результате динамика равна статике.
1961 г. - пьеса «О, счастливые дни». Действие этой пьесы вынесено на совершенно пустынное пространство (пустая сцена). Героиня Винни буквально прикована к одной точке в этом открытом пространстве. В первом акте она по пояс засыпана землей, во втором видна лишь ее голова. Критики писали о Винни - «усеченное создание». Основа образа - реализованная метафора. Точка, к которой привязана героиня - это могила, смерть, которую каждый от рождения носит в себе, не замечая до поры ее присутствия. Винни наполовину поглощена своей могилой. Она все время что-то делает: роется в сумочке, оглядывается по сторонам, но ее свобода - это только видимость, иллюзия. Во втором акте Винни может только говорить. Духовная слепота героини определяет комически заостренный рисунок образа и ситуации в целом, но гротеск соединен с трагизмом. Винни не осознает происходящего, что делает ее смешной и жалкой, но именно это позволяет ей продолжать жить вопреки очевидности смерти.
1964 г. - пьеса «Комедия» (в английском варианте «Игра», или «Пьеса»), где персонажи помещены в сосуды, которые похожи на гробовые урны.
1972 г. - пьеса «Не я». На пустой темной сцене луч прожектора высвечивает один только рот, который нескончаемо произносит слова. Идея - лишенная смысла жизнь окончательно потеряла даже свою материальную оболочку, телесное начало. Разрыв между телесным и духовным в пьесе Беккета становится очевидным. Речевой поток передает душевное состояние героя в определенный момент его жизни, и это мгновение Беккет всегда соотносит с идеей близости смерти.
В 1970-е гг. в творчестве Беккета, как в драме, так и в прозе, происходит усиление лирического начала. Для его текстов этого времени характерна особая структура, тяготеющая по своей природе к лирике. Впервые подобная поэтическая структура была реализована в пьесе «Последняя лента Креппа» (фр. вариант - «Последняя лента магнитофона», 1957, 1959). Пьесы Беккета 70-80-х гг., в которых усилен лирический элемент, называют монодрамами. Это пьесы «Общение» (1980), «Плохо увиденное, плохо сказанное» (1981), «Качи-кач» (1981) и другие. В 70-80-е гг. в произведениях Беккета наблюдается движение героя к «Другому», но, исходя из общей эволюции писателя, это движение было также движением к смерти. Беккет: «В конце моего произведения нет ничего, кроме праха /…/, полный распад. Нет ни «Я», ни «бытия», ни «иметь» /…/. Невозможно двигаться дальше. Я в своей работе устремлен к бессилию, к неведению. /…/ Опыт не-знающего, не-могущего /…/».
В последние годы жизни Беккет написал целую серию новаторских произведений для радио, телевидения и кино, в некоторых случаях выступая их режиссером.
В 1964 г. Беккет едет в Нью-Йорк на кинофестиваль. Марин Кармиц - продюсер, познакомившись с Беккетом на съемках фильма "Комедия" (1966), позже вспоминал в своей книге "Отдельная банда":
«Беккет никогда не выкидывал рукописи - он жил на то, что продавал их в один американский университет. ...Он любил "Клозри де Лила"; приходил туда пешком и заказывал ирландский виски. Говорил рублеными фразами. Слово было редким, но весомым. В своей речи, он стремился к молчанию. Жаловался, что теряет зрение... Окна его комнаты выходили на тюрьму Санте. На стенах квартиры - картины его друга Брама ван Вельде. Единственного художника, который ему нравился. Он говорил, что живописи быть не может, что надо писать черной и белой красками. Лучшие картины Брама были очень живописны. ...У него, похоже, было два потока посетителей: тех, кто приходил к его жене, он не видел, а его гости никогда не встречались с ней... Cтрасть - регби. Он смотрел соревнования на Кубок пяти наций по небольшому телевизору. Орал, топал ногами. И зорко следил за мячом. Иногда очень близко подходил к экрану. Говорил, что слепнет. На съемках, куда он приходил, выбиваясь из сил, садился в первом ряду со словами: «Я не вижу». ...Он дружил с продавщицей роз. Странные - близкие, очень сердечные отношения. Беккет был громадным, великолепным... И похож на статуи Джакометти».
В 1966 г. Беккету врачи поставили диагноз - двойная катаракта, а апреле 1968 г. он тяжело заболел воспалением легких. В 1970-71 гг. ему дважды сделали операцию на глазах, но его зрение все равно продолжало ухудшаться. Жена Беккета Сюзанна умерла 17 июня 1989 г., Беккет - 22 декабря 1989 г. Оба были похоронены в Париже на кладбище на Монпарнасе.
Литература:
1. Беккет С. Моллой. Мэлон умирает. СПб., "Амфора", 2000.
2. Беккет С. Больше лает, чем кусает. Киев: Издательство РХГИ, 1999.
3. Беккет С. В ожидании Годо // ИЛ, 1966, № 10.
4. Беккет С. Изгнанник. Пьесы и рассказы. - М., 1989 («Библиотека «ИЛ»).
5. Эсслин Мартин. Поэзия движущихся образов // Искусство Кино, 6/1998.
Сэмюэл Беккет — ирландский писатель, один из основоположников театра абсурда.
Родился 13 апреля (в Страстную пятницу) 1906 в небольшом поселении Фоксрок в непосредственной близости от Дублина, Ирландия. Отец — Уильям Фрэнк Беккет (1871-1933) работал в строительном бизнесе, мать — Мария (Мэй) Беккет, урождённая Роу (1871-1950), была дочерью довольно состоятельного фабриканта. Беккеты представляли собой зажиточное протестантское семейство англо-ирландского происхождения, несмотря на то, что фамилия «Беккет» имеет нормандские корни.
Беккет получил строгое протестантское воспитание, обучался сначала в частной школе, затем — в Эрлсфортском интернате в Эннискиллен, заведении, которое выпестовало другого знакового деятеля английской и ирландской культуры — Оскара Уайльда. С 1920 по 1923 он продолжает своё образование в Порторской Королевской школе, в Северной Ирландии, где обнаруживает блестящие способности как к гуманитарным наукам, так и к спортивным играм (активно занимается боксом и крикетом).
Наконец, в 1923 Беккет поступает в знаменитый дублинский Тринити-колледж, где интенсивно изучает английскую и современную ему европейскую литературу, французский и итальянский языки. В течение 1925-1926 Беккет много путешествует, впервые посещая Францию и Италию, те страны, культура которых оказала наибольшее влияние на творческую биографию писателя. В 1927 сдаёт экзамены, получает степень бакалавра современных языков (французский и итальянский). По рекомендации своего учителя Беккет получает должность преподавателя английского и французского языков в колледже Кэмпбелл, Белфаст. Учительский опыт разочаровывает будущего писателя: Беккету кажется невыносимо скучным объяснять элементарный материал, и, проработав два семестра, Беккет по программе преподавательского обмена отправляется в Париж, в престижнейшую École normale supérieure на должность преподавателя английского языка. Тогда же завязывается двухлетний роман Беккета с его кузиной Пегги Синклер. По приезде в Париж Беккет знакомится со своим предшественником по программе обмена Томасом Макгриви, который знакомит Беккета с влиятельными представителями парижской артистической богемы, включая Джеймса Джойса, и которому суждено стать ближайшим другом и конфидентом писателя на протяжении всей его жизни.
В 1929 в Париже Беккет знакомится со своей будущей женой Сюзанной, а также публикует в одном из журналов написанный по совету Джойса свой первый литературный опыт — критическое исследование «Данте… Бруно. Вико… Джойс» и первый короткий рассказ. Приблизительно в то же время Беккет сближается с Джеймсом Джойсом и становится его литературным секретарём, в частности, помогая ему в работе над «Вещью в работе», последним и наиболее необычным и новаторским произведением Джойса, в итоге получившим название «Поминки по Финнегану». Осенью 1930 Беккет возвращается в Тринити-колледж, где продолжает педагогическую деятельность, преподавая французский язык и читая лекции о французских писателях. Лекторская работа и преподавание неимоверно тяготят замкнутого, почти патологически стеснительного Беккета — отработав один учебный год, Беккет покидает Тринити-колледж и возвращается в Париж. Приблизительно к этому времени относится написание поэмы «Часоскоп» в форме довольно пространного монолога Рене Декарта о сущности времени — первого изданного отдельной книгой произведения писателя, и критическое эссе «Пруст» о творчестве Марселя Пруста. В первой половине 1932 Беккет работает над своим первым большим прозаическим произведением, романом «Мечты о женщинах, красивых и так себе», начатом в Дублине годом ранее. Книга, написанная сложным языком, на каждом шагу демонстрирующая изощрённую эрудицию писателя, была посвящена довольно многословному и запутанному описанию взаимоотношений носящего, как водится, автобиографические черты протагониста Белаквы с тремя девушками (прототипом одной из которых послужила уже упоминавшаяся кузина Беккета Пегги Синклер, а второй — безумная дочь Джойса Лючия) и миром в целом. Роман был отвергнут всеми издателями и был опубликован лишь посмертно в 1992.
1933 выдаётся непростым для молодого писателя. Сначала от туберкулёза умирает Пегги, несколькими неделями спустя уходит из жизни отец Беккета, что повергает Беккета в тяжёлую депрессию, перемежающуюся приступами паники. Писатель уезжает в Лондон, где проходит курс психотерапии. В 1934 Беккет опубликовал свой первый сборник рассказов, объединённых общим героем, «Больше лает, чем кусает», который, впрочем, также не имел сколько-нибудь значимого успеха ни у читателей, ни у критиков. В 1935 маленькое издательство, принадлежащее одному из друзей писателя, публикует стихотворный сборник Беккета «Кости эха». К тому же времени относится начало работы над романом под названием «Мёрфи». Ни писательская карьера, ни карьера литературного критика и эссеиста в Лондоне не задаётся. Беккет возвращается в Дублин, где завершает работу над «Мёрфи», пишет письмо C. Эйзенштейну с просьбой о принятии на обучение в Государственный институт кинематографии (ответа он не получил), пишет поэму «Каcкандо», путешествует по нацистской Германии. В середине октября 1937 писатель переезжает в Париж, которому суждено стать его домом до самой смерти.
Обосновавшись во Франции, Беккет пытается пристроить «Мёрфи» в какое-либо из издательств и после 42 отказов роман всё-таки публикуется в марте 1938. В центре повествования — молодой безработный ирландец Мёрфи, исповедующий достаточно эксцентричную философию неделания и живущий за счёт своей возлюбленной, проститутки Селии, которая тщетно пытается сподвигнуть Мёрфи на заработки и начало нормальной семейной жизни. Роман, написанный в сатирическом ключе, полный специфического юмора, литературно-философских аллюзий, имеющий трагическую концовку, был принят критиками весьма сдержанно и не имел никакого коммерческого успеха. Беккет переживает кризис, попадает в уличную переделку, закончившуюся ножевым ранением, и начинает встречаться с Сюзанной, ставшей его постоянной спутницей на всю оставшуюся жизнь (пара официально поженится лишь в 1961). В то же время Беккет начинает переводить «Мёрфи» на французский и делает первые попытки написания стихов непосредственно на языке своей новой родины, что является поворотной точкой в знаменитом билингвизме писателя, ставшего одинаково почитаемым достоянием как английской, так и французской литературы.
В июне 1940 Третий Рейх наносит сокрушительный удар по Франции, немецкие войска входят в Париж. Беккет, несмотря на то, что является гражданином нейтральной Ирландии, становится участником французского Сопротивления, выполняя, в основном, переводческие и секретарские функции. В 1942, скрываясь от немцев, Беккет был вынужден бежать в деревню Руссийон, Южная Франция. Его сопровождает Сюзанна. Опыт, полученный за несколько лет, проведённых в глубокой французской провинции, в атмосфере страха и заброшенности, занятых тяжелым физическим трудом, лёг в основу мрачного романа «Уотт», изданного лишь в 1953 и ставшего поворотным этапом в прозаическом творчестве писателя. По окончании войны Беккет, награждённый военными наградами французского правительства, некоторое время служит в военном госпитале Ирландского Красного Креста в Сен-Ло, затем — возвращается вместе с Сюзанной в Париж.
Живя в Париже, в период с 1946 по 1950, Беккет создаёт основной корпус текстов, принесших ему славу: пьесу «В ожидании Годо», романы «Моллой», «Малон умирает» и «Безымянный». К началу 1950-х к Беккету наконец приходит успех. 5 января 1953 в Париже состоялась премьера постановки его самого известного произведения — написанной по-французски абсурдистской пьесы «В ожидании Годо». С 1951 по 1953 была, наконец, издана романическая трилогия, сделавшая Беккета одним из самых известных писателей XX века. Эти романы написаны на неродном писателю французском языке и позднее им же самим переведены на английский. В 1957 на BBC выходит драма «Конец игры». Через 8 лет опубликован последний роман писателя «Как это». В 1958 Беккет начинает работу над «Последней лентой Крэппа», глубоко личной вещью, в которой Беккет уже в привычной для себя ипостаси драматурга вновь и вновь обращается к темам старения, смерти, одиночества.
В начале 1960-х Беккет не создаёт крупных произаических вещей, сконцентрировавшись на драматургии и постановке телевизионных пьес. В 1969 писателю была присуждена Нобелевская премия по литературе. В своём решении Нобелевский комитет отметил:
Премию Беккет согласился принять только при условии, что получит её французский издатель Беккета, широко известный Жером Линдон, что и было исполнено.Сэмюэл Беккет награждён премией за новаторские произведения в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом. Глубинный пессимизм Беккета содержит в себе такую любовь к человечеству, которая лишь возрастает по мере углубления в бездну мерзости и отчаяния, и, когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что сострадание не имеет границ.
Последние годы Беккет вёл чрезвычайно замкнутый образ жизни, избегая давать какие-либо комментарии о своём творчестве. Он умер в Париже 22 декабря 1989 в возрасте 83 лет, спустя несколько месяцев после смерти своей супруги Сюзанны.
Беккет Сэмюэль
Пьесы разных лет
СЭМЮЭЛ БЕККЕТ
Пьесы разных лет
От переводчика
Одна из уже опубликованных по-русски пьес Беккета называется "Про всех падающих". Слова взяты из Сто сорок четвертого псалма: "Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех низверженных". Название покрывает, мне кажется, и предлагаемую подборку, да и все творчество Беккета. Он не требует: "Меня любите за то, что я умру", он, наоборот, за то, что они умрут, любит своих несчастных героев, и еще за то, что родились на этот свет и в темном промежутке - уже не жизнь и пока не смерть - на пустой и глубокой, неподвижно вибрирующей сцене дрогнут от холода и ждут, и не дождутся Годо.
Рассказывают, что Беккет незадолго до смерти ушел в дом престарелых, чтобы не обременять собою жену, а потом каждый день бегал к ней на свиданье. Если этого не было, стоило выдумать такой типично беккетовский финал, как - в случае чего - стоило бы выдумать самого Беккета, потому что без этой ритмической, ищущей слов немоты, без этого многозначного, как поэзия, парадоксального и гаерски-трагического, как жизнь, задумчивого, заступнического, гениального бормотания очень трудно, не правда ли, себе представить то, что принято называть современной литературой.
Беккет неукоснительно сам переводил свои французские вещи на английский и наоборот, при этом с сумасшедшей изобретательностью выкидывая хозяин барин - такие коленца, что представителю скромной переводческой профессии остается только завистливо ахать, глядя на то, что позволено Юпитеру. В силу сказанного, по моему убеждению, тексты Беккета нельзя переводить иначе как с оригинала. Пьесы "Каскандо" и "Шаг" переведены с французского, остальные пьесы - с английского.
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЕНТА КРЭППА
Пьеса в одном действии
Поздний вечер в будущем.
Комната Крэппа.
На авансцене небольшой столик с двумя ящиками, открывающимися в сторону зрительного зала.
За столом, глядя в зал, то есть по другую сторону от ящиков, сидит усталый старик - Крэпп.
Черные порыжелые узкие брюки ему коротки. В порыжелом черном жилете четыре больших кармана. Массивные серебряные часы с цепочкой. Очень грязная белая рубашка без воротничка распахнута на груди. Диковатого вида грязно-белые ботинки, очень большого размера, страшно узкие, остроносые.
Лицо бледное. Багровый нос. Седые лохмы. Небрит.
Очень близорук (но без очков). Туг на ухо.
Ходит с трудом.
На столе - магнитофон с микрофоном и несколько картонных коробок с катушками записей.
Стол и небольшое пространство вокруг ярко освещены. Остальная сцена погружена во тьму.
Мгновение Крэпп сидит неподвижно, потом тяжко вздыхает, смотрит на часы, шарит в кармане, вытаскивает какой-то конверт, кладет обратно, опять шарит в кармане, вытаскивает связку ключей, поднимает к глазам, выбирает нужный ключ, встает и обходит стол. Наклоняется, отпирает первый ящик, заглядывает в него, шарит там рукой, вынимает катушку с записями, разглядывает, кладет обратно, запирает ящик, отпирает второй ящик, заглядывает в него, шарит там рукой, вынимает большой банан, разглядывает его, запирает ящик, кладет ключи в карман. Поворачивается, подходит к краю сцены, останавливается, поглаживает банан, чистит, бросает кожуру прямо под ноги, сует кончик банана в рот и застывает, глядя в пространство пустым взглядом. Наконец, надкусывает банан, поворачивается и начинает ходить взад-вперед по краю сцены, по освещенной зоне, то есть не больше четырех-пяти шагов, задумчиво поглощая банан. Вот он наступил на кожуру, поскользнулся, чуть не упал. Наклоняется, разглядывает кожуру и, наконец, не разгибаясь, отбрасывает кожуру в оркестровую яму. Снова ходит взад-вперед, доедает банан, возвращается к столу, садится, мгновение сидит неподвижно, глубоко вздыхает, вынимает из кармана ключи, подносит к глазам, выбирает нужный ключ, встает, обходит стол, отпирает второй ящик, вынимает еще один большой банан, разглядывает его, запирает ящик, кладет ключи в карман, поворачивается, подходит к краю сцены, останавливается, поглаживает банан, очищает, бросает кожуру в оркестровую яму, сует кончик банана в рот и застывает, глядя в пространство пустым взглядом. Наконец его осеняет, он кладет банан в жилетный карман, так что кончик торчит наружу, и со всей скоростью, на которую он еще способен, устремляется в темную глубину сцены. Проходит десять секунд. Громко хлопает пробка. Проходит пятнадцать секунд. Он снова выходит на свет со старым гроссбухом в руках и садится за стол. Кладет перед собою гроссбух, утирает рот, руки обтирает об жилет, потом плотно смыкает ладони и начинает потирать руки.
Крэпп (с воодушевлением). Ага! (Склоняется над гроссбухом, листает страницы, находит нужное место, читает.) Коробка... тр-ри... катушка... пять. (Поднимает голову, смотрит прямо перед собою. С наслаждением.) Катушка! (Пауза.) Кату-у-ушка! (Блаженная улыбка. Пауза. Наклоняется над столом, начинает перебирать коробки.) Коробка... тр-ри... тр-ри... четыре... два... (с удивлением) девять! Господи Боже!.. Семь... Ага! Вот ты где, плутишка! (Поднимает коробку, разглядывает.) Коробка три. (Ставит ее на стол, открывает, роется в катушках.) Катушка... (заглядывает в гроссбух) пять... (разглядывает катушки) пять... пять... Ага! Вот ты где, негодница! (Вынимает катушку, разглядывает.) Катушка пять. (Кладет ее на стол, закрывает коробку три, откладывает, берет катушку.) Коробка три, катушка пять. (Склоняется над магнитофоном, поднимает взгляд. С наслаждением.) Кату-у-ушка! (Блаженно улыбается. Наклоняется, ставит катушку на магнитофон, потирает руки.) Ага! (Заглядывает в гроссбух, читает запись в конце страницы.) Мама отмучилась... Гм... Черный мячик... (Поднимает голову, смотрит бессмысленным взглядом. В недоумении.) Черный мячик? (Снова заглядывает в гроссбух, читает.) Смуглая няня... (Поднимает голову, раздумывает, снова заглядывает в гроссбух, читает.) Некоторые улучшения в работе кишечника... Гм... Незапамятное... что? (Наклоняется к гроссбуху.) Равноденствие, незапамятное равноденствие. (Поднимает голову, смотрит бессмысленным взглядом. В недоумении.) Незапамятное равноденствие?.. (Пауза. Пожимает плечами, снова заглядывает в гроссбух, читает.) Прости-прощай... (переворачивает страницу) любовь. (Поднимает голову, раздумывает, наклоняется к магнитофону, включает, усаживается, приготовляясь слушать, то есть наклоняется вперед, лицом к зрителю, кладет локти на стол, руку приставляет к уху.)
Лента (голос сильный, тон несколько приподнятый. Явно узнаваемый голос Крэппа, только гораздо моложе). Сегодня мне стукнуло тридцать девять, и это... (Усаживаясь поудобней, он смахивает одну коробку со стола, чертыхается, выключает магнитофон, в сердцах сбрасывает коробки и гроссбух на пол, перематывает ленту к началу, включает.) Сегодня мне стукнуло тридцать девять, и это - сигнал, не говоря уж о моей застарелой слабости; что же касается интеллекта, я, судя по всему, на... (подыскивает слово) на самом гребне... или около того. Отметил мрачную дату, как и все последние годы, потихонечку, в кабаке. Никого. Сидел у камина, закрыв глаза, и отделял зерно от мякины. Кое-что набросал на обороте конверта. Но вот, слава Богу, я дома, и как приятно снова залезть в свое старое тряпье. Только что съел, стыдно сказать, три банана и с трудом удержался, чтобы не съесть четвертый. Это же гибель для человека в моем состоянии. (Порывисто.) Покончить с ними! (Пауза.) Новая лампа - крупное достижение. В этом кольце темноты мне как-то не так одиноко. (Пауза.) В каком-то смысле. (Пауза.) Приятно встать, пройтись в темноте и снова вернуться к... (колеблется) к себе. (Пауза.) К Крэппу.
Верно, интересно, а что я при этом имею в виду... (Колеблется.) Я имею в виду, очевидно, те ценности, которые останутся, когда вся муть... когда уляжется вся моя муть. Закрою-ка я глаза и попытаюсь себе их представить. (Пауза. Крэпп поскорей прикрывает глаза.) Странно, какой тихий сегодня вечер, вот я напрягаю слух и не слышу ни звука. Старая мисс Макглом всегда поет в этот час. А сегодня молчит. Она говорит, это песни ее юности. Ее трудно себе представить юной. Впрочем, дивная женщина. Из Коннахта, по всей видимости. (Пауза.) Интересно, а я? Буду я петь в таком возрасте, если, понятно, доживу? Нет. (Пауза.) А в детстве я пел? Нет. (Пауза.) Я хоть когда-нибудь пел? Нет.
Вот, слушал записи какого-то года, урывками, наобум, по книге не проверял, но это было записано лет десять-двенадцать назад, не меньше. Я тогда еще время от времени жил с Бианкой на Кедар-стрит. О Господи, и хватит об этом. Сплошная тоска. (Пауза.) Ну что о Бианке сказать, разве что глазам ее следует отдать должное. Со всей теплотою. Вот - я их вдруг так и вижу. Дивные глаза. (Пауза.) А, ну да ладно... (Пауза.) Мрачнейшая вещь - все эти post mortem, но часто они... (выключает магнитофон, раздумывает, снова включает)... помогают мне перейти к новой... (колеблется) ретроспективе. Просто не верится, что я был когда-то этим юным щенком. Голос! Господи! А какие амбиции. (Смешок, к которому присоединяется и нынешний Крэпп.) А решения! (Смешок, к которому присоединяется и нынешний Крэпп.) Например, меньше пить. (Смешок нынешнего Крэппа.) Подведем итоги. Тысяча семьсот часов из предшествующих восьми тысяч с чем-то - исключительно по кабакам. Больше двадцати процентов, то есть примерно процентов сорок всей его жизни, если не считать сон. (Пауза.) Планы перейти к менее... (колеблется) увлекательной сексуальной жизни. Последняя болезнь отца. Некоторая ленца, уже проглядывающая в погоне за счастьем. Тщетная жажда забыться. Насмешки над тем, что он именует своею юностью, воссылая Богу хвалы за то, что она миновала. (Пауза.) Тут, впрочем, несколько фальшивые нотки. Смутные очертания opus... magnum. И в заключение (смешок) прямо-таки слезный вопль к суровому Провидению. (Долгий хохот, которому вторит и нынешний Крэпп.) И что же от всей этой мути осталось? Девочка в зеленом бедненьком пальтеце на железнодорожной платформе? Нет?
