Главная › Режим › Сергей алексеев рассказы о петре 1 кратко. Сергей алексеев - сто рассказов из русской истории

Сергей алексеев рассказы о петре 1 кратко. Сергей алексеев - сто рассказов из русской истории

Роман-газета детская № 9, 2009

Сергей Алексеев

Рассказы о царе Петре I и его времени

Художник Ю. Иванов

Чему молодые бояре за границей учились

Не успели Буйносов и Курносов забыть старые царские обиды, как тут новая. Приказал
Пётр собрать пятьдесят самых знатных боярских сынков и послать за границу учиться. Пришлось Буйносову и Курносову отправлять и своих сыновей.

Поднялся в боярских домах крик, плач. Бегают мамки, суетятся люди, словно не проводы, а горе в доме.

Расходилась буйносовская жена:

Единого сына - и бог знает куда, в иноземщину, чёрту в зубы, немцу в пасть! Не пущу! Не отдам!

Цыц! - закричал Буйносов на жену. - Государев приказ, дура! В Сибирь захотела,
на виселицу?

И в доме Курносова крику не меньше. И Курносову пришлось кричать на жену:

Дура! Плетью обуха не перешибёшь, от царя-супостата не уйдёшь! Терпи, старая.

Через год молодые бояре вернулись. Вызвали их к царю определять на государеву
службу.

Ну, рассказывай, Буйносов, сын боярский, - потребовал Пётр, - как тебе жилось
за границей.

Хорошо, государь, жилось, - отвечает Буйносов. - Народ они ласковый, дружный,
не то что наши мужики - рады друг другу в бороду вцепиться.

Ну, а чему научился?

- Многому, государь! Вместо «батюшка» - «фаттер» говорить научился, вместо
«матушка» - «муттер».

Ну, а ещё чему? - допытывается Пётр.

Кланяться ещё, государь, научился, и двойным и тройным поклоном, танцевать научился, в заморские игры играть умею.

Да, - сказал Пётр, - многому тебя научили. Ну, а как тебе за границей понравилось?

Уж как понравилось, государь! Хочу в Посольский приказ: уж больно мне любо за
границей жить.

Ну, а ты что скажешь? - спросил Пётр молодого Курносова.

Да что сказать, государь... Спрашивай.

Ладно, - говорит Пётр. - А скажи мне, Курносов, сын боярский, что такое есть фор-
тификация?

Фортификация, государь, - отвечает Курносов, - есть военная наука, имеющая
целью прикрыть войска от противника. Фортификацию надобно знать каждому военному начальнику как свои пять пальцев.

Дельно, - говорит Пётр. - Дельно. А что такое есть лоция?

- Лоция, государь, - отвечает Курносов, - есть описание моря или реки с указанием на нём отмелей и глубин, ветров и течений, всего того, что помехой на пути корабля может стать. Лоция, государь, первейшее, что надобно знать, берясь за дела мореходные.

Дельно, дельно, - опять говорит Пётр. - А ещё чему научился?

Да ко всему, государь, присматривался, - отвечает Курносов, - и как корабли строить, и как там рудное дело поставлено, и чем от болезней лечат. Ничего, спасибо голландцам и немцам. Народ они знающий, хороший народ. Только думаю, государь, не пристало нам своё, российское, хаять. Не хуже у нас страна, и люди у нас не хуже, и добра не меньше.

Молодец! - сказал Пётр. - Оправдал, утешил. - И Пётр поцеловал молодого Курносова.

А ты, - сказал он, обращаясь к Буйносову, - видать, как дураком был, так и остался. За границу захотел! Ишь, тебе Россия не дорога. Пошёл прочь с моих глаз!

Так и остался молодой Буйносов в безвестности. А Курносов в скором времени стал видным человеком в государстве.

Аз, буки, веди...

На Руси в то время было мало грамотных людей. Учили ребят кое-где при церквах, да
иногда в богатых домах имели приглашённых учителей.

При Петре стали открываться школы. Назывались они цифирными. Изучали в них
грамматику, арифметику и географию.

Открыли школу и в городе Серпухове, что на полпути между Москвой и Тулой. Приехал
учитель.

Явился учитель в школу, ждёт учеников. Ждёт день, второй, третий - никто не
идёт.

Собрался тогда учитель, стал ходить по домам, выяснять, в чём дело. Зашёл в один дом,
вызвал хозяина, местного купца.

Почему, - спрашивает, - сын в школу не ходит?

Нечего ему там делать! - отвечает купец. - Мы без грамоты жили, и он проживёт.
Бесовское это занятие - школа.

Зашёл учитель во второй дом, к сапожных дел мастеру.

Да разве это нашего ума дело - школа! - отвечает мастер. - Наше дело - сапоги тачать. Нечего понапрасну время изводить, всякую брехню слушать!

Пошёл тогда учитель к серпуховскому воеводе, рассказывает, в чём дело. А воевода
только руками разводит.

А что я могу? - говорит. - Дело оно отцовское. Тут кому что: одному - грамота, а другому, поди, грамота и не нужна.

Смотрит учитель на воеводу, понимает, что помощи от него не будет. Обозлился, говорит:

Раз так, я самому государю отпишу.

Посмотрел воевода на учителя. Вид у него решительный. Понял: сдержит свою угрозу.

Ладно, не торопись, - говорит, - ступай в школу.

Вернулся учитель в школу, стал ждать. Вскоре слышит за окном топот. Посмотрел: идут солдаты с ружьями, ведут ребят.

Целую неделю ребят сопровождали солдаты. А потом ничего, видать, отцы смирились, привыкли. Ученики сами стали в школу бегать.

Стал учитель обучать ребят грамматике. Начали с букв.

Аз, - говорит учитель. (Это значит буква «а».)

Аз, - хором повторяют ученики.

Буки, - говорит учитель. (Это значит буква «б».)

Потом пошла арифметика.

Един и един, - говорит учитель, - будет два.

Един и един - два, - повторяют ученики.

Вскоре научились ребята и буквы писать, и цифры складывать. Узнали, где Каспийское
море, где Чёрное, где Балтийское. Многому научились ребята.

А как-то раз через Серпухов в Тулу ехал Пётр. Заночевал царь в Серпухове, а утром решил зайти в школу. Прослышал Пётр, что отцы неохотно отдают детей учиться. Решил проверить. Входит Пётр в класс, а там полным-полно ребят. Удивился Пётр, спрашивает учителя, как он столько учеников собрал.

Учитель и рассказал всё как было.

Вот здорово! - засмеялся Пётр. - Молодец воевода. Это по-нашему. Верно. Накажу-ка, чтобы и в других местах в школы ребят силой тащили. Людишки-то у нас хилы умом, не понимают своей выгоды, о делах государства не заботятся. А грамотные люди нам ой как нужны! Смерть России без знающих людей.

Радуйся малому, тогда и большое придёт

- Пора бы нам и свою газету иметь, - не раз говорил Пётр своим приближённым. - От газеты и купцу, и боярину, и горожанину - всем польза.

И вот Пётр как-то исчез из дворца. Не появлялся до самого вечера, и многие уже подумали, не случилось ли с царём чего дурного.

А Пётр тем временем отбирал вместе с печатным мастером Фёдором Поликарповым
материалы к первому номеру русской газеты.

Поликарпов, высокий, худой, с очками на самом конце носа, стоит перед царём навытяжку, словно солдат, читает:

Государь, с Урала, из Верхотурска сообщают, что тамошними мастерами отлито немало пушек.

Пиши, - говорит Пётр, - пусть все знают, что потеря под Нарвой есть ничто с тем, что желаючи можно сделать.

А ещё, государь, сообщают, - продолжает Поликарпов, - что в Москве отлито из колокольного чугуна четыреста пушек.

И это пиши, - говорит Пётр, - пусть знают, что Пётр снимал колокола не зря.

А с Невьяновского завода, от Никиты Демидова, пишут, что заводские мужики бунт учинили и теперь боярам и купцам от них житья нет.

А это не пиши, - говорит Пётр. - Распорядись лучше послать солдат да за такие дела мужикам всыпать.

А из Казани, государь, пишут, - продолжает Поликарпов, - что нашли там немало нефти и медной руды.

Это пиши, - говорит Пётр. - Пусть знают, что на Руси богатств - край непочатый, не считаны ещё те богатства...

Сидит Пётр, слушает. Потом берёт бумаги. На том, что печатать, ставит красный крест, ненужное откладывает в сторону.

Поликарпов докладывает всё новое и новое. И о том, что индийский царь послал московскому царю слона, и что в Москве за месяц родилось триста восемьдесят шесть человек мужского и женского полу, и многое другое.

А ещё, - говорит Пётр, - напиши, Фёдор, про школы, да здорово - так, чтобы все
пользу от этого дела видели.

Через несколько дней газету напечатали. Назвали её «Ведомости». Газета получилась маленькая, шрифт мелкий, читать трудно, полей нет, бумага серая. Газета так себе. Но Пётр доволен: первая. Схватил «Ведомости», побежал во дворец. Кого ни встретит,
газету показывает.

Смотри, - говорит, - газета, своя, российская, первая!

Встретил Пётр и князя Головина. А Головин слыл знающим человеком, бывал за границей, знал языки чужие.

Посмотрел Головин на газету, скривил рот и говорит:

Ну и газета, государь! Вот я был в немецком городе Гамбурге, вот там газета так газета!

Радость с лица Петра как рукой сняло. Помрачнел, нахмурился.

Эх ты! - проговорил. - Не тем местом, князь, мыслишь. А ещё Головин! А ещё князь! Нашёл чем удивить - «в немецком городе Гамбурге»! Сам знаю. Лучше, да чужое. Чай, и у них не сразу всё хорошо было. Дай срок. Радуйся малому, тогда и большое придёт.

Город у моря

Вскоре царь Пётр начал новую войну со шведами. Русские войска одержали первые победы и вышли к Финскому заливу, к тому месту, где в залив впадает река Нева.

Пустынны берега Невы: леса, топи да непролазные чащи. И проехать трудно, и жить негде. А место важное: море.

Через несколько дней Пётр забрал Меншикова, сел в лодку и поехал к морю. При самом впадении Невы в море - остров. Вылез Пётр из лодки, стал ходить по острову. Остров длинный, ровный, как ладошка. Хохолками торчат хилые кусты, под ногами мох, сырость.

Ну и место, государь! - проговорил Меншиков.

Что - место? Место как место, - ответил Пётр. - Знатное место: море.

Ай да Алексашка, ай да вид! - рассмеялся Пётр.

Ну и места проклятущие! - с обидой проговорил Меншиков. - Государь, пошли назад. Нечего эти болота мерить.

Зачем же назад, иди вперёд, Данилыч. Чай, хозяйничать сюда пришли, а не гостями, - ответил Пётр и зашагал к морю.

Меншиков нехотя поплёлся сзади.

- А вот смотри, - обратился Пётр к Меншикову. - Жизни, говоришь, никакой нет,
а это тебе что, не жизнь?

Пётр подошёл к кочке, осторожно раздвинул кусты, и Меншиков увидел гнездо. В
гнезде сидела птица. Она смотрела на людей и не улетала.

Ишь ты, - проговорил Меншиков, - смелая!

Птица вдруг взмахнула крылом, взлетела, стала носиться вокруг куста.

Наконец Пётр и Меншиков вышли к морю. Большое, мрачное, оно верблюжьими горба-
ми катило свои волны, бросало о берег, било о гальку.

Пётр стоял, расправив плечи, дышал всей грудью. Морской ветер трепал полы кафтана, то поворачивая лицевой зелёной стороной, то внутренней - красной. Пётр смотрел вдаль.

Там, за сотни вёрст на запад, лежали иные страны, иные берега.

Меншиков сидел на камне, переобувался.

Данилыч! - проговорил Пётр. То ли Пётр произнёс тихо, то ли Меншиков сделал вид, что не слышит, только он не ответил.

Данилыч! - вновь проговорил Пётр.

Меншиков насторожился.

Здесь, у моря, - Пётр обвёл рукой, - здесь, у моря, - повторил он, - будем строить город.

У Меншикова даже ботфорт выпал из рук.

Город? - переспросил он. - Тут, на этих болотах, город?!

Да, - ответил Пётр и зашагал по берегу.

А Меншиков держал ботфорт и смотрел удивлённо и восторженно на удаляющуюся фигуру Петра.

Для строительства нового города собрали к Неве со всей России мастеровой люд: плотников, столяров, каменщиков, нагнали простых мужиков.

Вместе со своим отцом, Силантием Дымовым, приехал в новый город и маленький Никитка. Отвели Дымову место, как и другим рабочим, в сырой землянке. Поселился Никитка рядом с отцом на одних нарах.

Утро. Четыре часа. Над городом палит пушка. Это сигнал. Встают рабочие, встаёт и Никиткин отец. Целый день копаются рабочие в грязи, в болоте. Роют канавы, валят лес, таскают тяжёлые брёвна. Возвращаются домой затемно. Придут усталые, развесят около печки мокрые портянки, расставят дырявые сапоги и лапти, похлебают пустых щей и валятся на нары. Спят до утра словно убитые.

А чуть свет опять гремит пушка.

Весь день Никитка один. Всё интересно Никитке: и то, что народу много, и солдат тьма-тьмущая, и море рядом. Никогда не видал Никитка столько воды. Даже смотреть страшно. Бегал Никитка к пристани, на корабли дивился. Ходил по городу, смотрел, как в лесу вырубают просеки, а потом вдоль просек дома складывают.

Привыкли к Никитке рабочие. Посмотрят на него - дом, семью вспомнят. Полюбили Никитку. «Никитка, принеси воды», - попросят. Никитка бежит. «Никитка, расскажи, как у солдата табак украл». Никитка рассказывает.

Жил Никитка до осени весело. Но пришла осень, грянули дожди. Заскучал Никитка. Сидит целые дни в землянке, один, в землянке воды по колена. Скучно Никитке.

Вырубил тогда Силантий из бревна сыну игрушку - солдата с ружьём.

Повеселел Никитка.

Встать! - подаёт команду.

Солдат стоит, глазом не моргнёт.

Ложись! - кричит Никитка, а сам незаметно подталкивает солдата рукой.

Наиграется Никитка, начнёт воду вычерпывать. Перетаскает воду на улицу, только
передохнёт - а вода вновь набралась. Хоть плачь!

Вскоре в городе начался голод. Продуктов на осень не запасли, а дороги размокли. Пошли болезни. Стали помирать люди словно мухи.

Пришло время, захворал и Никитка. Вернулся однажды отец с работы, а у мальчика жар. Мечется Никитка на нарах, пить просит. Всю ночь Силантий не отходил от сына. Утром не пошёл на работу. А днём нагрянул в землянку офицер с солдатами.

Порядку не знаешь?! - закричал офицер на Силантия.

Сынишка у меня тут. Хворый. Помирает сынишка...

Но офицер не стал слушать. Дал команду, скрутили солдаты Силантию руки, погнали на работу. А когда вернулся, Никитка уже похолодел.

Никитка, Никитка! - тормошит Силантий сына.

Лежит Никитка, не шелохнётся. Валяется рядом Никиткина игрушка - солдат с ружьём. Мёртв Никитка.

Гроба Никитке не делали. Похоронили, как всех, в общей могиле.

Недолго прожил после этого и Силантий. К морозам и Силантия свезли на кладбище. Много тогда людей погибло. Много мужицких костей полегло в болотах и топях.

Город, который строил Никиткин отец, был Петербург.

Через несколько лет этот город стал столицей Русского государства.

Про Данилу

Данила на всю округу умным мужиком слыл. О всяком деле имел своё понятие.

После Нарвы на селе только и разговоров было, что про шведов, короля Карла, царя Петра и дела воинские.

Силён швед, силён, - говорили мужики, - не нам чета. И зачем нам море? Жили
и проживём без моря.

Вот и неправда, - говорил Данила. - Не швед силён, а мы слабы. И про море неверно. Нельзя России без моря. И рыбу ловить, и торговлю водить, для многого море
надобно.

А когда колокола снимали, в деревне опять несколько дней стоял шум.

Конец света приходит! - кричал дьякон и рвал на себе волосы.

Бабы плакали, крестились, мужики ходили угрюмые, все ждали беды. А Данила и здесь не как все. Опять по-своему.

Так и надо, - говорил. - Тут интерес для государства дороже, чем колокола. Господь Бог за такие дела не осудит.

Богохульник! - назвал тогда Данилу батюшка и с той поры затаил на него великую злобу.

А вскоре Пётр ввёл новые налоги. Застонали мужики, потащили в казну последние
крохи.

Ну, как тебе, - спрашивали они Данилу, - новые царёвы порядки? Опять верно?

Нет, - отвечал Данила, - у меня с царём не во всём согласие общее.

Ишь ты! - огрызались мужики. - У него с царём! Нашёл дружка-приятеля. Царь на тебя и смотреть не станет.

Мало что не станет, а думать по-своему не запретит, - отвечал Данила. - Что славу государству добывает, за то Петру спасибо, а что с мужика три шкуры дерёт - придёт время, быть ему за это в ответе.

Соглашаются мужики с Данилой, кивают головой. А один возьми и выкрикни:

А ты самому царю про то скажи!

И скажу, - ответил Данила.

И сказал. Только произошло это не сразу и вот как.

Кто-то донёс про Даниловы речи властям. Приехали в село солдаты, связали Данилу, повезли в Москву к начальнику, к самому князю Ромодановскому.

Скрутили Даниле руки, вздёрнули на дыбу, стали пытать.

Что про государя говорил, кто надоумил? - спрашивает князь Ромодановский.

А что говорил, то ветер унёс, - отвечает Данила.

Что?! - закричал Ромодановский. - Да за такие речи на кол тебя посадить, смутьяна поганого!

Сажай, - отвечает Данила. - Мужику всё едино, где быть. Может, на колу ещё лучше, чем гнуть на бояр спину.

Разозлился князь Ромодановский, схватил железный, раскалённый в огне прут и давай к голому телу Данилы прикладывать. Обессилел Данила, повис, словно мочало.

А в это время в избу вошёл Пётр.

За что человек на дыбе?

Смутьян, - говорит князь Ромодановский. - Супротив власти, государь, худое
молвит.

Подошёл Пётр к Даниле. Приоткрыл тот глаза, смотрит - перед ним царь. Набрался
тогда Данила сил и произнёс:

Эх, государь, великое ты дело затеял, да только простому люду житья не стало. Выбили всё из народа, словно грабители на большой дороге. Не забудет, государь, народ про такие дела, не помянет добрым словом.

И снова закрыл Данила глаза, уронил на волосатую грудь голову. А Петра словно изнутри обожгло. Дёрнул головой влево, вправо, метнул гневный взор на Данилу.

Вешай! - закричал, словно ужаленный, и пошёл из избы прочь.

За славу российскую

В 1704 году русские войска вторично подошли к Нарве. Тяжёлый бой закончился полной победой русских.

Пётр и Меншиков верхом на конях выехали из крепости. Следом, чуть поодаль, группой ехали русские генералы. Ссутулив плечи, Пётр грузно сидел в седле и устало смотрел на рыжую холку своей лошади. Меншиков, привстав на стременах, то и дело поворачивал голову из стороны в сторону и приветственно махал шляпой встречным солдатам и офицерам.

Ехали молча.

Государь, - вдруг проговорил Меншиков, - Пётр Алексеевич, гляди. - И показал рукой на берег Наровы.

Пётр посмотрел. На берегу реки, задрав кверху ствол, стояла пушка. Около пушки, обступив её со всех сторон, толпились солдаты. Взобравшись на лафет с ковшом в руке, стоял сержант. Он опускал ковш в ствол пушки, что-то зачерпывал им и раздавал солдатам.

Государь, - проговорил Меншиков, - смотри, никак пьют. Ну и придумали! Смотри, государь: в ствол пушки вино налили! Ай да бомбардиры! Орлы! Герои!

Пётр улыбнулся. Остановил коня. Стали слышны солдатские голоса.

За что пить будем? - спрашивает сержант и выжидающе смотрит на солдат.

За царя Петра! - несётся в ответ.

За Нарву!

За славный город Санкт-Питербурх!

За артиллерию!

За товарищей, животы свои положивших!

Данилыч, - проговорил Пётр, - поехали к морю.

Через час Пётр стоял у самой воды. Волны лизали подошвы больших Петровых ботфортов. Царь скрестил руки и смотрел вдаль. Меншиков стоял чуть поодаль.

Данилыч, - позвал Пётр Меншикова, - а помнишь наш разговор тогда, в Новгороде?

А Нарву?

То-то. Выходит, не зря мы сюда хаживали, проливали кровь и пот русские.

Не зря, государь.

И заводы, выходит, не зря строили. И школы...

Верно, верно, - поддакивает Меншиков.

Данилыч, так и нам теперь не грех выпить. Не грех, Данилыч?

Правильно, государь.

Так за что пить будем?

За государя Петра Алексеевича! - выпалил Меншиков.

Дурак! - оборвал Пётр. - За море пить надобно, за славу российскую.

«МОИ КНИГИ ДЛЯ ТЕХ, КТО ЛЮБИТ РОДНУЮ ИСТОРИЮ, КТО ГОРДИТСЯ НАШИМ ВЕЛИКИМ ПРОШЛЫМ, КТО, СТАВ ВЗРОСЛЫМ, И САМ НЕ ПОЖАЛЕЕТ СВОИХ СИЛ ДЛЯ СОЗДАНИЯ НА НАШЕЙ ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛЕ БОГАТОГО И СПРАВЕДЛИВОГО ГОСУДАРСТВА».

Алексеев Сергей Петрович родился 1 апреля 1922 года на Украине. Там, на широких сельских просторах, прошло восемь счастливых детских лет. Потом родители маленького Сергея отправили его в Москву, к его тёткам, получать столичное образование.

Школа, аэроклуб, лётное училище. Тогда все мальчишки мечтали стать лётчиками - Чкаловым, Байдуковым, Беляковым. Сергей не был исключением.

22 июня 1941 года курсант лётного училища Сергей Алексеев встретил на западной границе - туда весь их курс отправили на «практику». И в первый же день войны - бомбёжка. Немецкие самолёты уничтожили весь наш аэродром вместе с лётчиками. Алексеев был в числе немногих уцелевших.

Потом он работал лётчиком-инструктором. А ещё потом случилась авария - в учебном полёте заглох мотор. Лечение в госпитале, санаторий и тщетные попытки вернуться в
авиацию.

Ещё в армии С.Алексеев заочно окончил институт. Диплом о высшем образовании дал ему право поступить редактором в издательство «Детгиз». Там он начал писать. Вскоре его книги, написанные живо и увлекательно, завоевали сердца маленьких читателей.

Писатель С.П.Алексеев удостоен звания лауреата Государственной премии РСФСР и премии Ленинского комсомола, международного диплома имени Г. Х. Андерсена и многих отечественных премий. Книги С.П.Алексеева переведены на десятки языков мира. Он написал рассказы о первом русском царе Иване Грозном, о восстании Степана Разина, о Екатерине Второй, о Суворове, о подвиге русского народа в Отечественной войне 1812 года, о судьбах декабристов, о Великой Отечественной войне.

Скончался писатель в 2008 году.

- — родился 26 мая 1799 г. в Москве, на Немецкой улице в доме Скворцова; умер 29 января 1837 г. в Петербурге. Со стороны отца Пушкин принадлежал к старинному дворянскому роду, происходившему, по сказанию родословных, от выходца "из… …

- (1882/1883 1945), граф, русский писатель, академик АН СССР (1939). В 1918 23 в эмиграции. Произведения о жизни скудеющего усадебного дворянства (прозаический цикл «Заволжье», 1909 11; роман «Хромой барин», 1912). Сатирический роман «Похождения… … Энциклопедический словарь

- (князь Италийский, граф Рымникский) — генералиссимус Российских войск, фельдмаршал австрийской армии, великий маршал войск пьемонтских, граф Священной Римской империи, наследственный принц Сардинского королевского дома, гранд короны и кузен … Большая биографическая энциклопедия

Кашин Никита Иванович - Кашин Никита Иванович. Мемуарист. Начал службу в армии рядовым; впосл. получил чин сержанта. К. принадлежат записки, озаглавленные «Я, нижеподписавшийся, описываю самовидное и верно слышанное мною с 1717 до 1725 годов, дела, поступки и… … Словарь русского языка XVIII века

Алексей Потехин, 1856 год. Алексей Антипович Потехин (1 (13) июля 1829(… Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Кашин Никита Иванович Кашин русский мемуарист, рядовой, затем сержант российской армии первой половины XVIII века. Известен как составитель записок, озаглавленных «Я, нижеподписавшийся, описываю… … Википедия

История русской литературы для удобства обозрения основных явлений ее развития может быть разделена на три периода: I от первых памятников до татарского ига; II до конца XVII века; III до нашего времени. В действительности эти периоды резко не… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

I.ВВЕДЕНИЕ II.РУССКАЯ УСТНАЯ ПОЭЗИЯ А.Периодизация истории устной поэзии Б.Развитие старинной устной поэзии 1.Древнейшие истоки устной поэзии. Устнопоэтическое творчество древней Руси с X до середины XVIв. 2.Устная поэзия с середины XVI до конца… … Литературная энциклопедия

Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии. Содержание … Википедия

РСФСР. I. Общие сведения РСФСР образована 25 октября (7 ноября) 1917. Граничит на С. З. с Норвегией и Финляндией, на З. с Польшей, на Ю. В. с Китаем, МНР и КНДР, а также с союзными республиками, входящими в состав СССР: на З. с… … Большая советская энциклопедия

I Медицина Медицина система научных знаний и практической деятельности, целями которой являются укрепление и сохранение здоровья, продление жизни людей, предупреждение и лечение болезней человека. Для выполнения этих задач М. изучает строение и… … Медицинская энциклопедия

Мастер исторической прозы Алексей Югов как-то воскликнул со страниц «Литературной газеты»:

«Смелый автор, смелое издательство! – подумалось мне, когда я раскрыл книжку Сергея Алексеева «Небывалое бывает». – Петр!.. Исполинская личность русской истории. И вдруг – для ребят, да еще «младшего школьного»! Посмотрим, посмотрим!..» И – зачитался…»

Я тоже зачитался историческими повестями Сергея Алексеева. Зачитался как мальчишка. И спасибо за это автору.

Сергей Михалков

В 1958 году в Детгизе выходит первая книга Сергея Алексеева «Небывалое бывает». Книгу заметили.

Следом, уже по заказу редакции, на одном дыхании – за три недели – он пишет повесть «История крепостного мальчика». И эта книга выходит в том же, 1958 году. Так сорок лет назад в литературу твердой поступью вошел новый автор – детский писатель Сергей Петрович Алексеев.

В одном из первых интервью Алексеев сказал о себе: «Биография моя ничем не примечательна. Отношусь к поколению тех, кто со школьной скамьи тут же шагнул в солдаты. Был военным летчиком, летчиком-инструктором. После демобилизации из армии работал редактором в детском издательстве. Затем попробовал сам написать книгу».

Тогда же, в 1959 году, в Детгизе решили переиздать «Небывалое бывает», и Лев Кассиль отметил в предназначенной для издательства так называемой «внутренней» рецензии, что «писателю удается… сочетать высокую познавательность с подлинной увлекательностью. Предельный лаконизм, живая легкость языка, точность находок, позволяющая по-своему, заново раскрыть перед ребятами очень важные моменты… ярчайших эпох в истории нашей Родины, – все это делает рассказы С. Алексеева… чрезвычайно ценными как с воспитательной, так и чисто литературной точки зрения. А умение передать своеобразие характеров… и великолепный, точный и образный язык придают произведениям Алексеева подлинную прелесть».

И дальше Лев Абрамович, напутствуя начинающего автора, сказал слова поистине пророческие. Он сказал, что рассказы «Сергея Алексеева являются определенным событием в нашей детской художественной исторической прозе». Что «они хрестоматийно просты и войдут в круг любимого чтения школьников, способствуя созданию у детей верных представлений о важных делах русской истории. И в то же время они доставляют настоящее удовольствие каждому, кто любит литературу умную, ясную, проникнутую веселым и свежим взглядом на жизнь, на историю».

Жизнь и талант Сергея Алексеева полностью подтвердили сказанные о нем авансом слова маститого писателя…

Однако Алексеев стал детским писателем не только потому, что однажды почувствовал потребность писать для детей. Он шел к этому больше тридцати лет. Через детство в Плискове, недалеко от Винницы, что на Украине, и отрочество в Москве, в доме своих тетушек-ученых. Через школу и аэроклуб. Через войну, и летное училище, и исторический факультет вечернего отделения Оренбургского пединститута. Через редакторскую, литературно-критическую, организационную работу в Детгизе и в Союзе писателей. Через создание школьного учебника истории СССР, который, пусть в самой отдаленной степени, был первым наброском-конспектом его будущих рассказов и повестей. Через большую школу жизни в детской литературе, являясь более тридцати лет главным редактором единственного в стране литературно-критического журнала «Детская литература», посвященного проблемам литературы и искусства для детей. И однажды настал момент, когда все пережитое, прочувствованное, понятое, все слышанное, и читанное, и сделанное слилось в одно большое, громадное целое, настоятельно потребовало выхода и вылилось в Слове.

Очевидно, что не каждый литературно одаренный человек способен написать хорошую книжку для маленьких. У С. Алексеева есть определенный, может быть даже врожденный, дар разговора с ребятами младшего возраста. И дар этот усилен глубоко осмысленным, сознательным подходом к своей работе. «Главное в детской книге, – считает С. Алексеев, – …не разъяснения, а динамика, действие, характер, вырастающий из поступка. Такой действенный характер ребенок быстро схватывает, чувствует его».

В двух частях этой книги собраны лучшие рассказы Сергея Петровича Алексеева о царе Петре I и о генералиссимусе Александре Васильевиче Суворове.

«Рассказы о Петре Первом, Нарве и о делах воинских» – это первая часть книги. Читатель знакомится здесь с преобразованиями Петра I, с тем, как стремился он увидеть просторы страны более обширными, а людей – образованными и просвещенными. Рассказы «Чему молодые бояре за границей учились», «Аз, буки, веди…» повествуют о молодом поколении, забота о котором – одно из первейших дел Петра. Суров он был к тем, кто не хотел детей своих отдавать учиться, и к тем молодым из дворян, которые, учась за границей, старались от наук отлынивать, перенимали лишь внешние признаки заграничной культуры, теряли уважение к собственному Отечеству или даже позволяли себе польститься на чужое. Радетель Отечества, воитель и труженик, Петр I хотел видеть будущие поколения достойными преемниками славы России.

Знакомство с героем первой части книги Алексеев начинает внешним портретом, динамичным и лапидарным. «Взглянули солдаты – капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы». Это царь Петр.

Исподволь, от новеллы к новелле раскрывается секрет успешной деятельности Петра, его государственной мудрости. Это мудрость человеческого знания и опыта, которые Петр смолоду не гнушается перенимать отовсюду. Это мудрость народа.

При всем своем уме и демократизме Петр остается царем, владыкой крепостнической, боярской, дворянской империи. Он не может не защищать свой строй, не подавлять народное недовольство самыми жесточайшими методами, не перекладывать основную тяжесть предпринятых им великих государственных усилий на народные плечи. При этом Петр, без сомнения, патриот России, и вся устремленность его государственных деяний – патриотическая…

«Рассказы о Суворове и русских солдатах» тесно связаны с преемственностью военно-патриотических традиций и обрисовкой характера великого русского полководца Александра Васильевича Суворова. «Ешь, ешь, получай. Да впредь не брезгуй солдатским. Не брезгуй солдатским. Солдат – человек. Солдат мне себя дороже» – так говорит Суворов в рассказе «Суп и каша», обращаясь к генералам, брезгливо относящимся ко всему солдатскому, будь то пища или что-либо другое. Для Суворова единство с солдатами – залог успеха в достижении военного превосходства.

В Суворове писатель ищет и отмечает прежде всего черты, которые позволяли ему одерживать победы с минимальной затратой человеческих сил и жизней. Эта суворовская наука эффективного руководства большими людскими массами может в значительной части быть воспринята сегодняшним читателем и как наука руководства вообще, как образец успешной государственной деятельности на основе безукоризненной компетентности и гуманистической заботы о непосредственных исполнителях.

Но, показывая суровую реальность, которая не разбирает, ребенок ли перед ней, взрослый ли, Алексеев как самый священный долг понимает обязанность взрослого оберегать детскую душу и детскую жизнь, хотя бы и ценой жизни собственной.

Рассказы о преобразованиях царя Петра I, о том, как стремился он сделать просторы нашей страны более обширными, а людей - образованными и просвещенными.
Для младшего школьного возраста.

Чтобы скачать, выберите формат:

Последний комментарий на сайте:

Пользователь HZRDIRJ пишет:

Не понимаю такое большое количество положительных отзывов.не смогла дочитать даже до половины

Отзывы о других книгах:

Пользователь RGLSCQS пишет:

Сказка Марии Грипе запомнилась мне какой-то почти карнавальной красочностью, волшебной затейливостью, и потому меня весьма удивило такое кафкианское оформление. Откровенно говоря, не уверена, что дети оценят такой схематичный минимализм. Иллюстрации можно назвать скорее стильными, нежели обаятельными, но, как говорится, о вкусах не спорят (хотя я бы, признаюсь, желала, чтобы эту сказку проиллюстрировал Антон Ломаев, к примеру).
«Дети стеклодува» — это такой микс из давно известных мотивов, сплетенных в новый узор. Здесь и Гензель с Гретелью, и мудрый ворон, добрая и злая сестрицы, волшебное кольцо, заколдованный замок. Но во всем присутствует понемногу горечи жизненного опыта — усталость матери, увлеченность отца, скука Владычицы, страх Владыки. Равнодушие взрослых и напрямую с ним связанное одиночество детей. Прозябание таланта и торжество посредственности. И, как итог — все венчает неизменный рай в шалаше и воображаемые бутоны вместо пышных роз. Мило, но немного печально.
Книга хорошая и в ней как бы ненароком задеты довольно глубокие жизненные моменты.На шедевр не тянет, но отдохнуть и поразмыслить позволит. Скандинавская сдержанность все же снова победила рвущуюся на волю фантазию.

Вступительная статья И. Мотяшова и И. Нагаева
Увлекательно – о важнейших событиях русской истории

Мастер исторической прозы Алексей Югов как-то воскликнул со страниц «Литературной газеты»:

«Смелый автор, смелое издательство! – подумалось мне, когда я раскрыл книжку Сергея Алексеева «Небывалое бывает». – Петр!.. Исполинская личность русской истории. И вдруг – для ребят, да еще «младшего школьного»! Посмотрим, посмотрим!..» И – зачитался…»

Я тоже зачитался историческими повестями Сергея Алексеева. Зачитался как мальчишка. И спасибо за это автору.

Сергей Михалков

В 1958 году в Детгизе выходит первая книга Сергея Алексеева «Небывалое бывает». Книгу заметили.

Жизнь и талант Сергея Алексеева полностью подтвердили сказанные о нем авансом слова маститого писателя…

* * *

Именно в этой органической зависимости «детского» и «взрослого» миров – суть преемственности, залог продолжения и умножения человеческой культуры, роста добра на земле. Суворов ни в одном из походов не расстается со старой отцовской шинелью. Но когда шинель вместе с обозом попала к туркам и солдаты, видя огорчение любимого маршала, добывают эту шинель обратно, Суворов возмущается: «Людьми рисковать! Из-за шинелишки солдатские головы под турецкие пули!» В этом – весь Суворов: в гневе на поручика, который заставил солдат рисковать из-за него. И в трогательной радости, пришедшей на смену гневу: «Потом взял шинель в руки, глянул на потертые полы, на залатанный борт и вдруг заплакал…»

* * *

«Каждую свою книгу я переписываю по шесть-семь раз, – рассказывает С. Алексеев. – Работаю медленно, возвращаясь к тексту снова и снова. Стараюсь, чтобы в окончательном варианте не было никакой правки. Малейшее исправление или вставка заставляют меня переписывать рассказ заново. Долго раздумываю над тем, как начать, как кончить книгу. Стараюсь вслушиваться в фразу, добиваюсь ее музыкальности… Приступая к новой работе, обычно составляю план, но по опыту знаю, что план претерпевает изменения, и довольно неожиданные».

Да, нелегко быть писателем-историком, да еще излагать эту историю увлекательно и интересно, чтобы юный читатель поверил в существование героев твоих книг, поверил бы тебе как правдивому историку…

В жизни Сергея Алексеева было несколько судьбоносных, как в сказе, превращений. Казалось бы, Сергей – бравый летчик и судьбой ему предназначено быть генералом, героем, как случилось с его однокашниками-летчиками… Но жизнь делает резкий поворот: он, «сталинский сокол», входит в штопор, врезается в матушку землю и, как сказочный финист – ясный сокол, превращается в детского писателя. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается! На это чудесное превращение уходит много времени, сил и лет.

Став писателем, и довольно известным, он отваживается взять еще и журнал. Судьба его вновь делает зигзаг – и вновь удачно. Алексеев переезжает из Киева в Москву, редакторство прибавляет ему общественного веса и положения.

А писатель он – от Бога! И знает и понимает своего читателя – младшего школьника – досконально. То есть настолько улавливает нюансы восприятия и духовные потребности, возрастную психологию юных читателей, их неподдельный интерес к истории и живому образному повествованию с элементами юмора и народной речи, что достигает полного слияния душ.

На каких идеалах в наше сложное время воспитывать подрастающие поколения? Что остается? И здесь писатель Сергей Петрович Алексеев – счастливое исключение, ибо он писал свои исторические книги не только о Ленине и Советской власти, но и о нашей прошлой и древней истории. И эти книги живут и будут жить!

Назову наиболее известные из них: «Сто рассказов из русской истории», «Сын великана», «Грозный всадник», «Идет война народная», «Октябрь шагает по стране», «Декабристы», «Секретная просьба», «Братишка»; три книги рассказов о маршалах: Жукове, Рокоссовском и Коневе; «Пять поклонов Сталинграду»; серия книг: «Петр Первый», «Александр Суворов», «Михаил Кутузов», «Сто рассказов о войне», «Исторические повести о русских победах», «Суровый век».

По отзывам юных читателей, собираемым в 70-80-е годы Домом детской книги, Сергей Алексеев часто делил первое и второе места с популярнейшим в те годы Николаем Носовым. Суммарный тираж книг Сергея Алексеева в 80-е годы составлял более пятидесяти миллионов экземпляров. Его книги выходили на сорока девяти языках народов СССР и зарубежных стран.

Сергей Петрович Алексеев – лауреат Государственной премии СССР, Государственной премии РСФСР, премии Ленинского комсомола. Ему присуждены Международный почетный диплом X. К. Андерсена и Международная премия им. М. Горького. Имеет ряд педагогических наград.

Сейчас Сергей Петрович в хорошей форме. Недавно закончил книгу «Рассказы о Смутном времени», есть новые замыслы. Многие рассказы С. П. Алексеева вошли в хрестоматии и «книги для чтения» для начальной школы. Книги Сергея Алексеева продолжают выходить даже в наше непростое время. Сергей Петрович Алексеев остается востребованным писателем…

Игорь Мотяшов, Игорь Нагаев

Небывалое бывает
Рассказы о Петре Первом, Нарве и делах воинских

Глава первая
На реке Нарове

Поход

Русская армия шла к Нарве. Тра-та-та, тра-та-та! – выбивали походную дробь полковые барабаны.

Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли с барабанным боем, с песнями.

Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев. Размыло дороги. Начались холода.

Идут солдаты по размытым дождем дорогам, тонут по колени солдатские ноги в грязи.

Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся к огню, ложатся на мокрую землю.

Вместе со всеми шел к Нарве и Иван Брыкин, тихий, неприметный солдат. Как все, месил Брыкин непролазную грязь, нес тяжелое кремневое ружье – фузею, тащил большую солдатскую сумку, как и все, ложился спать на сырую землю.

Только робок был Брыкин. Кто посмелее, тот ближе к костру пристроится, а Брыкин все в стороне лежит, до самого утра от холода ворочается.

Найдется добрый солдат, скажет:

– Ты что, Иван? Жизнь тебе не дорога?

– Что жизнь! – ответит Брыкин. – Жизнь наша – копейка. Кому солдатская жизнь надобна!

Исхудали солдаты, оборвались в пути, болели, отставали от войска, помирали на дальних дорогах и в чужих селах.

Не вынес похода и Иван Брыкин. Дошел до Новгорода и слег. Начался у Брыкина жар, заломило в костях. Уложили солдаты товарища на обозную телегу. Так и добрался Иван до Ильмень-озера. Остановились телеги у самого берега. Распрягли солдаты лошадей, напоили водой, легли спать.

Дремал и Брыкин. Среди ночи больной очнулся. Почувствовал страшный холод, открыл глаза, подобрался к краю телеги, смотрит – кругом вода. Дует ветер, несет волны. Слышит Брыкин далекие солдатские голоса. А произошло вот что. Разыгралось ночью Ильмень-озеро. Вздулась от ветра вода, разбушевалась, хлынула на берег. Бросились солдаты к телегам, да поздно. Пришлось им оставить обоз на берегу.

– Спасите! – закричал Брыкин.

Но в это время набежала волна, телегу повалило набок.

– Спаси-ите! – вновь закричал Брыкин и захлебнулся.

Накрыла солдата вода с головой, подхватила, поволокла в озеро.

К утру вода схлынула. Собрали солдаты уцелевшее добро, пошли дальше.

А об Иване никто и не вспомнил. Не он первый, не он последний – много тогда по пути к Нарве солдат погибло.

Капитан бомбардирской роты

Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую ступицу.

Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую дорогу отощали – кожа да кости.

Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой – пушка ни с места.

Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках вытащить.

– Вперед! – кричит один.

– Назад! – командует другой.

Шумят солдаты, спорят, а дело вперед не движется. Бегает вокруг пушки сержант. Что бы придумать, не знает.

Вдруг смотрят солдаты – несется по дороге резной возок.

Подскакали сытые кони к мосту, остановились. Вылез из возка офицер. Взглянули солдаты – капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы.

Испугались солдаты, вытянули руки по швам, замерли.

– Плохи дела, братцы, – произнес капитан.

– Так точно, бомбардир-капитан! – гаркнули в ответ солдаты.

Ну, думают, сейчас капитан ругаться начнет.

Так и есть. Подошел капитан к пушке, осмотрел мост.

– Кто старший? – спросил.

– Я, господин бомбардир-капитан, – проговорил сержант.

– Так-то воинское добро бережешь! – набросился капитан на сержанта. – Дорогу не смотришь, коней не жалеешь!

– Да я… да мы… – заговорил было сержант.

Но капитан не стал слушать, развернулся – и хлоп сержанта по шее!

Потом подошел опять к пушке, снял нарядный, с красными отворотами кафтан и полез под колеса. Поднатужился капитан, подхватил богатырским плечом пушку. Солдаты аж крякнули от удивления. Подбежали, поднавалились. Дрогнула пушка, вышло колесо из пролома, стало на ровное место.

Расправил капитан плечи, улыбнулся, крикнул солдатам: «Благодарствую, братцы!» – похлопал сержанта по плечу, сел в возок и поскакал дальше.

Разинули солдаты рты, смотрят капитану вслед.

– Ну и дела! – произнес сержант.

А вскоре солдат догнал генерал с офицерами.

– Эй, служивые, – закричал генерал, – тут государев возок не проезжал?

– Нет, ваше высочество, – ответили солдаты, – тут только и проезжал бомбардирский капитан.

– Бомбардирский капитан? – переспросил генерал.

– Так точно! – отвечали солдаты.

– Дурни, да какой же это капитан? Это сам государь Петр Алексеевич.

«Без Нарвы не видать моря»

Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.

Рядом с Петром сидит человек. Ростом – как царь, только в плечах шире. Это Ментиков.

Меншикова Петр знал с детства.

Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами.

– Пироги подовые, пироги подовые! – кричал, надрывая глотку, Меншиков.

Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков – идет мальчик. По одежде догадался – молодой царь.

– Хочешь, фокус покажу? – обратился Алексашка к Петру.

Схватил Меншиков иглу и проткнул себе щеку, да так ловко, что нитку протянул, а на щеке ни кровинки.

Петр от неожиданности даже вскрикнул.

Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя первый друг и советчик. «Александр Данилович», – почтительно величают сейчас прежнего Алексашку.

– Эй, эй! – кричит сидящий на козлах солдат.

Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок. Разлетается в стороны грязь.

Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры и потешное войско.

Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало, другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили.

Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить, а он наведет на них пушку – бух! – и летит пареная репа в толстые животы и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов – и наутек. А Петр выхватит шпагу и кричит:

– Виктория! Виктория! Победа! Неприятель спину показал!

Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка – Преображенский и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве, вместе месят непролазную грязь. «Как-то сейчас покажут себя старые дружки-приятели? – думает Петр. – Это тебе не с боярами воевать».

– Государь! – выводит Меншиков царя из раздумья. – Государь, Нарва видна.

Смотрит Петр. На левом крутом берегу реки Наровы стоит крепость. Кругом крепости – каменная стена. У самой реки виднеется Нарвский замок – крепость в крепости. Высоко в небо вытянулась главная башня замка – Длинный Герман.

А против Нарвы, на правом берегу Наровы, – другая крепость: Ивангород. И Ивангород обнесен неприступной стеной.

– Нелегко, государь, такую крепость воевать, – говорит Меншиков.

– Нелегко, – отвечает Петр. – А надобно. Без Нарвы нам нельзя. Без Нарвы не видать моря.

«Поговори, государь, с солдатами!»

Приехал Петр к Нарве, собрал генералов, стал спрашивать о состоянии войска.

Неловко генералам говорить царю правду. Боятся царского гнева. Докладывают генералы, что все хорошо, что войска дошли без потерь. И пушек достаточно, и ядра есть, и порох хороший.

– А как с провиантом? – спрашивает Петр.

– И провиант есть, – отвечают генералы.

– Так, – говорит Петр, а сам наклонился к Меншикову, шепчет на ухо: «Не верится мне что-то, Данилыч, иное в пути видел».

– Врут. Ей-богу, врут! – отвечает Меншиков. – Пойди поговори, государь, с солдатами.

Пошел Петр. Смотрит – солдаты стоят, ружья чистят.

– Как дела, служивые? – спрашивает Петр.

– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают солдаты.

– Ну, а народу в пути много полегло? – спрашивает Петр.

– Полегли, государь. Так ведь на то и дорога дальняя; дожди, государь, непогода.

Взглянул на солдат Петр, ничего не сказал, только дернулся тонкий, словно шило, петровский ус.

– Как дела, бомбардиры? – спрашивает Петр.

– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают бомбардиры.

– Ну, а как пушки, как порох?

Молчат пушкари, переминаются с ноги на ногу.

– Так как же порох? – переспрашивает Петр.

– Оно ничего, государь, – отвечают бомбардиры.

И снова молчат, снова переминаются с ноги на ногу.

– Что – ничего? Где обозы, где порох? – не вытерпев, закричал Петр.

– Поотстали, государь, обозы, – отвечают солдаты. – Так ведь дорога дальняя, грязь непролазная. А порох есть, государь. Как же без пороха на войну идти? Подвезут, чай, порох.

И снова дернулся петровский ус, сжались в кулаки огромные руки.

– Как дела, молодцы? – спрашивает Петр.

– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают драгуны.

– А как с харчами?

– Вот с харчами разве что худо. Да оно ничего, государь, – отвечают драгуны, – народ терпит. Коней жалко.

Перекосилось от злобы петровское лицо. Понял царь, что генералы говорили неправду. Вернулся Петр в генеральскую избу, снова собрал совет.

– Как же шведа воевать будем? – заговорил царь. – Где порох, где обозы? Чего солдат в пути загубили, чем живых кормить будем? Чего брехали, правду не сказывали?!

Молчат генералы, смотрят на царя исподлобья, заговорить боятся.

Наконец встал старший по чину, Автамон Головин:

– Петр Алексеевич, не гневайся. Русский мужик вынослив. Бог милостив, уж как-нибудь.

– Дурак! – рявкнул Петр. – На Божьей милости далеко не уедешь! Пушки нужны, ядра, корм лошадям и людям. Дело оно нешутейное. Шкуру спущу, коли порядка не будет! Поняли?

И вышел, да так хватил дверью, что у генералов мурашки по спине побежали.

Сергей алексеев рассказы о петре 1 кратко. Сергей алексеев - сто рассказов из русской истории

Роман-газета детская № 9, 2009