Сергей ильин что где когда. Судьбы самых известных знатоков клуба "Что? Где? Когда?"

В сентябре 2017 года исполнилось 42 года со дня выхода первого выпуска передачи «Что? Где? Когда?». Всё это время команда знатоков ищет ответы на вопросы телезрителей. Предлагаем познакомиться с самыми яркими знатоками «Что? Где? Когда?»!

История телеигры

Первый выпуск этой программы вышел на экраны в 1975 году. Тогда местом съёмок был выбран бар телецентра в Останкино. Спустя семь лет уникальная интеллектуальная игра «переехала» на улицу Герцена, 47. Позднее в эфир игра выходила из Болгарии - целых три раза. С 1988 по 1989 гг. знатоки собирались на Красной Пресне, а затем перебрались в Охотничий домик в Нескучном саду, где, кстати, встречаются и по сей день.

Автор телепроекта - Владимир Ворошилов. Он родился в декабре 1930 года. Мать, Вера Борисовна Пеллех, была швеёй и работала на дому, а отец, Яков Давидович Калманович, сначала занимал должность заведующего бюро рационализации, а позднее стал главным инженером наркомата лёгкой промышленности. После окончания Московской средней художественной школы Владимир поступил в Школу-студию МХАТ, учился он и на Высших режиссёрских курсах.

В 1966 году Ворошилова пригласили работать на телевидение. Изначально он занимался съёмкой телеспектаклей и документальных фильмов. Свой первый крупный телепроект под названием «Аукцион» Владимир Ворошилов выпустил в 1969 году. Правда, свет увидели только шесть выпусков, после передачу сняли с эфира, а её автора перевели в разряд внештатников. Несмотря на это в сентябре 1975 года Ворошилов выпустил первую игру «Что? Где? Когда?». Кстати, первые несколько лет в титрах не указывалась фамилия автора, редактор передачи Наталия Стеценко помечала на папках, которые сдавала на эфир, что ведущего нет.

В конце 2000 года Владимир Яковлевич провёл свою последнюю игру. А в марте 2001 он ушёл и из жизни. В том же году Ворошилов посмертно получил премию «ТЭФИ». В 2003 году на могиле первого президента Международной ассоциации клубов «Что? Где? Когда?» был установлен чёрный гранитный куб - символ чёрного ящика. Автор проекта - Никита Шангин, участник телеигры.

Максим Оскарович Поташев

Москвич Максим Поташев появился на свет в январе 1969 года. Он окончил Московский физико-технический институт. А его первая игра в клубе состоялась в 1994 году.

Именно этот знаток в 2000 году был признан лучшим игроком клуба «Что? Где? Когда?» за 25 лет существования этого проекта! У Максима Оскаровича четыре «Хрустальных Совы», причём две из них он получил в 2000 году в юбилейной серии игр. К тому же, он - обладатель бриллиантовой звезды Магистра «ЧГК». Секрет успеха прост: по мнению Поташева для того, чтобы победить в игре, нужно умение играть на команду, а не за себя.

О себе Максим говорить не любит, известно, что он хорошо разбирается в спорте и фантастики. Предпочитает поэзию Пастернака, Блока, Гумилёва. Даже пробовал писать стихи. Не переносит Максим Поташев варёного лука, плохих стихов, кошек и глупых женщин. Максим женат, у него есть двое сыновей.

Андрей Анатольевич Козлов

Ещё один Магистр игры - Андрей Козлов. Он родился в декабре 1960 года прямо в самолёте, который летел из Германии в Советский Союз.

Детской мечтой Андрея была работа на телевидении. А потому, окончив школу, он уехал в Москву - поступать в театральное училище имени Щукина. Молодой человек прошёл вступительные испытания, но документы забрал и по настоянию родителей вернулся в Донецк. Здесь Андрей поступил в Донецкий государственный университет. В качестве специальности Козлов выбрал химию. В редакцию клуба знатоков Андрей Анатольевич написал письмо. Сразу прошёл отборочный тур. В 1989 году он принял участие в игре элитарного клуба. Стоит отметить, что Андрей Козлов играет исключительно в качестве капитана команды. В числе наград этого знатока «Бриллиантовая сова», есть и три «Хрустальные». К тому же Андрей Анатольевич - обладатель почётного звания «Лучший капитан».

Кстати, детская мечта Козлова исполнилась: с 1990 года он живёт в Москве и работает на телевидении. Именно он стал режиссёром-постановщиком таких телепередач, как:

• «Брэйн ринг».
• «Как потратить миллион».
• «Жизнь прекрасна».
• «Программа передач».
• «Песни XX века».
• «Культурная революция».

Александр Абрамович Друзь

Сложно найти человека, который ни разу не слышал имени этого знатока «Что? Где? Когда?». Александр Абрамович - магистр игры, в перечне его наград шесть «Хрустальных» и одна «Бриллиантовая сова», орден «Бриллиантовая звезда».

Родился Александр в мае 1955 года, его родина - город Ленинград. Здесь он окончил институт инженеров Железнодорожного транспорта, причём получил диплом с отличием. Единственную четвёрку в дипломе поставил преподаватель политэкономии социализма. На вопрос о том, что привело его в элитарный клуб, Александр Друзь отвечает просто - любопытство. Именно из любопытства он написал письмо в редакцию игры, из него же решил сыграть пару-тройку игр. Однако так и не смог остановиться - с 1981 года Друзь играет до сих пор. Остальные знатоки называют магистра не иначе как «Великий комбинатор», ведь он способен просчитать абсолютно всё. Отмечают члены клуба и особую любовь Александра Абрамовича к анекдотам: он может рассказывать их на определённую тему, на время и даже на спор.

Александр Друзь женат, его вторая половина не играет в клубе, говоря, что в семье должен быть хоть один нормальный человек. А вот дочери Александра Инна и Марина (подробнее о них мы расскажем чуть позже) страстные любительницы игры, у каждой есть «Сова».

Кстати, у Александра есть секрет воспитания умных детей. Знаток уверен, что интеллект можно развивать только до 18 лет, а потому за эти годы нужно успеть прочесть ребёнку как можно больше книг. Важно и отвечать на все вопросы детей. Александр признаётся - если он чего-то не знает, он не стесняется заглядывать в словари и справочники.

Александр Андреевич Бялко

Александр Бялко родился в конце лета 1952 года. За его плечами МИФИ. Александр Андреевич - кандидат физико-математических наук. Главное, в чём разбирается этот знаток - ядерная физика. Свою первую игру в клубе «Что? Где? Когда?» он сыграл в 1979 году. Именно Александр стал первым обладателем «Знака совы». У Александра Бялко есть дочь и сын. Мария - талантливая журналистка, а Дмитрий неплохо разбирается в компьютерах.

Алесь Васильевич Мухин

Родина Алеся - город Минск. Он появился на свет в сентябре 1976 года. Стоит сказать, что Алесь - учитель истории и английского языка, он окончил исторический факультет Белорусского государственного педагогического университета.

Поклонники игры «ЧГК» впервые увидели Алеся (некоторым ближе другой вариант этого имени - Олесь) Мухина в 2001 году. Играет этот знаток только в качестве капитана. У Алеся есть одна игровая примета: если в зале присутствует его супруга, игра будет успешной. Это правило приносит свои плоды - у Алеся есть «Хрустальная сова». А ещё у Мухина двое детей - сын Антон, родившийся в 1996 году, и дочь Даша, которая появилась на свет в 2004 году.

Сейчас Алесь живёт в Минске, работает на телевидении. О знатоке известно немного. Например, он любит классическую музыку, нередко посещает органные концерты. По душе ему и творчество Бориса Гребенщикова.

Борис Оскарович Бурда

В 1990 году в клубе появился новый игрок - Борис Бурда. В «Что? Где? Когда?» он пришёл не по своей воле. В интервью Бурда признавался - его шантажировало комсомольское начальство: если бы он не возглавил одесский клуб «ЧГК», ему грозили серьёзные неприятности.

Рассказывает Борис Оскарович и о многом другом. К примеру, среди его увлечений бадминтон и кулинария. Стоит отметить, что в 1999 году в свет вышла книга этого знатока клуба под названием «Угощает Борис Бурда». Спустя два года появилось и продолжение книги. Любимое занятие Бориса - чтение. Кстати, читать он научился самостоятельно. С четырёхлетнего возраста родители оставляли его наедине с букварём. В числе увлечений Бориса Бурды беседы с умными людьми, игра «Heroes-3», игра на шестиструнной гитаре и фортепиано. Знаток пишет песни, принимает участие в фестивалях авторской песни. Кстати, в самом начале 70-х годов прошлого столетия Борис принимал участие и в другой знаменитой игре - КВН.

Среди достижений в элитарном клубе - три «Хрустальных Совы» и одна сова «Бриллиантовая». В клубе его называют «ходячей энциклопедией».

Людмила Августовна Герасимова

Говоря о знатоках «Что? Где? Когда?» стоит сказать и о Людмиле Герасимовой. Эта обладательница «Совы» появилась в телеигре в 1981 году. Тогда она ещё училась на химическом факультете Удмуртского Государственного университета. Дебют оказался удачным - Людмила верно ответила на два вопроса, а по итогам игры стала лучшим знатоком. До 1995 года Герасимова играла в женской команде, капитаном которой была Валентина Голубева. После Людмила занялась организацией школьного движения знатоков. На телевидении Екатеринбурга она вела программу «Эрудит-клуб».

Инна Александровна Друзь

Старшая дочь знатока «Что? Где? Когда?» Александра Друзя обладательница «Хрустальной Совы» Инна родилась в 1979 году в Ленинграде. Уже в 12 лет она приняла участие в игре «Что? Где? Когда?». Тогда она играла в Вильнюсе. В состав элитарного клуба Инна вошла, когда ей исполнилось 15 лет.

За плечами Инны Александровны - физико-математический лицей Санкт-Петербурга, Государственный Университет экономики и финансов. Закончила она и парижский Университет Пари-Дофин. Инна Друзь в совершенстве знает немецкий, английский и французский языки. Кроме того, среди её увлечений - фотография и чтение.

Марина Александровна Друзь

В декабре 1982 года в семье Александра Абрамовича появилась дочь Марина. В школу она пошла на год раньше, чем её сверстники. Училась Марина в физико-математическом лицее Питера, в её аттестате всего четыре «четвёрки». Сказать стоит и о том, что она владеет испанским, французским и английским языками. Марина Друзь - победительница всероссийской олимпиады по литературе.

Участие в «ЧГК» Марина впервые приняла в восьмилетнем возрасте. На сегодняшний день у неё есть «Хрустальная сова». Этот знаток много читает, предпочитает западную классику. Среди её интересов - туристические походы, различные соревнования.

Юлия Валерьевна Лазарева

Сразу три «Совы» у Юлии Лазаревой. Она родилась в 1983 году в Москве. А в 2001 году она сыграла свою первую игру. Когда девушка училась в Юридической Академии г. Москва, ей предложили принять участие в отборе в игру «Что? Где? Когда?». Девушка не раздумывая согласилась, ведь она и прежде принимала участие в различных интеллектуальных играх. Кстати, Юлия вспоминает, что в какой-то степени на решение играть повлиял пример 16-летней Инны Друзь. Кстати, именно Лазарева пять раз была признана лучшим игроком и знатоком клуба «ЧГК».

Юлия Валерьевна охотно общается с журналистами. Рассказывает о том, что любит путешествовать, посещать различные выставки и концерты. Среди музыкальных направлений предпочитает джаз. Не представляет своей жизни без друзей. После участия в интеллектуальной игре «Что? Где? Когда?» Юлию приглашали и в другие проекты, такие как «Детские шалости» и «Самый умный».

Ася Ильинична Шавинская

Среди знатоков «Что? Где? Когда?» и выпускница государственного Университета Санкт-Петербурга Ася Шавинская. Среди призов Аси - одна хрустальная и одна бриллиантовая «Сова». Впервые в клубе «ЧГК» она появилась в конце 2003 года. Тогда она прошла телефонный тур игры и вошла в состав команды МТС. Вторая игра в 2004 году принесла Асе звание лучшего игрока команды.

Эта участница клуба знатоков любит активный отдых. В списке её увлечений конный спорт, бильярд, бальные танцы и гимнастика. Ася Шавинская охотно ходит в походы, принимает участие в туристических слётах.

Елизавета Сергеевна Овдеенко

Говоря об известных знатоках «Что? Где? Когда?», нельзя не упомянуть и Елизавету Овдеенко. Она родилась в Одессе в 1980 году. У Елизаветы два высших образования: она математик и банковский работник. Причиной переезда в 2010 в Москву стала удачно сложившаяся личная жизнь, а в «ЧГК» девушку привела любовь к размышлениям. Кроме того, Елизавета просто обожает игры со словами, например, «Эрудит». стоит отметить, что Овдеенко - обладательница двух «Хрустальных сов».

Владимир Григорьевич Белкин

Стоит отметить и Владимира Белкина - знатока игры, члена клуба «ЧГК» и правления Международной ассоциации. Он родился в январе 1955 года в Москве. Учился Владимир в техническом университете имени Николая Эрнестовича Баумана. Закончил факультет автоматизации и механизации производства. На протяжении пятнадцати лет работал в Центральном научно-исследовательском институте технологии машиностроения.

В 1989 году Владимир Белкин защитил диссертацию и стал кандидатом технических наук. В перечне его работ - 15 свидетельств на самые разные изобретения.

Впервые об интеллектуальной игре он услышал в 1979 году. Посмотрел несколько выпусков и написал письмо в редакцию. Ответа долго не было, Владимир успел забыть о том, что отправлял заявку на участие в игре. Однако спустя год ему позвонили и предложили приехать в Останкино. Собеседование с редактором длилось три часа. После Владимира Григорьевича пригласили на отбор. Первый отборочный этап мужчина не прошёл, но Ворошилову запомнился. А потому спустя ещё год его вновь пригласили в игру. В клубе Белкин оказался в 1982 году.

К вопросу об известности: однажды пришли в пиццерию и сидим ждем. Нет и нет! Я к админист­ратору: «Все-таки неплохо было бы и обслужить - ждем битый час». Обслужили. Поели мы эту пиццу, кстати, довольно невкусную. Пошли в раздевалку - там никого. Тогда я захожу сам, вешаю номерки, беру наши пальто. И тут вылетает администратор: «Что вы здесь делаете! Как вам не стыдно так себя вести! Думаете, если вы Ильин, так вам все позволено?..»

Я сижу дома у бывшего «знатока» Сергея Ильина, в его калининградской квартире. Жену и дочь он проводил отдыхать на дачу, и мы, как старые холостяки, ворошим воспоминания.

Скажи, как ты чувствовал себя все те годы, когда вернулся из Москвы обратно в Калининград? Жизнь, наверное, стала совсем другая?

Поступил на работу. Дом, семья, увлекся маши­ной, устройством квартиры - занимаюсь этим с удо­вольствием. Жизнь действительно другая, и она задает столько шарад - иногда почище, чем на игре в клубе.

Эта игра в годы застоя была для многих «ост­ровком спасения». Ощущалась ли как-то атмосфера застоя в самом клубе?

Конечно, ощущалась. Например, «телефонное право». Бывало, Ворошилову звонили и говорили: «А вот моя дочь тоже хотела бы принять участие в игре. Нельзя ли без отборочного тура?» Ворошилов с та­кими не церемонился, но и интрига вокруг игры все-таки существовала.

Мне всегда казалось, что в вашей передаче не только не должно - просто не может быть людей по протекции. В творческой группе работа сумасшед­шая, поэтому делают ее честные и талантливые люди. Что же касается клуба, то тут решает только сама игра.

Наша игра - это, конечно, явление. Быть мо­жет, не мирового масштаба, но безусловно явле­ние - и для нас, и для тех, кто садится у телеэкрана. Это, если хочешь, шанс для целого невостребован­ного поколения! Наши умы, наши силы попросту ни­кому не были нужны. А передача давала шанс как-то проявить себя, ощутить себя личностью. «Знатоки» гораздо ближе к зрителю, чем артисты, поэтому чело­век видит на экране как бы свое отражение.

Простившись с клубом, ты не почувствовал, что вдруг для тебя как бы закрылся какой-то клапан?

Во всяком случае, не почувствовал, что могу здесь использовать то, чем овладел там.

Но ведь там - игра, а здесь - жизнь?

Видишь ли, эта игра приучила нас к мысли о том, что мы можем своими силами, своими мозгами, своей сыгранностью добиться успеха. Приучила ду­мать, что мы можем, обязаны стать победителями и в жизни. А все оказалось по-другому. Возьми хотя бы Саню Седина. Он ведь изо всех сил тянулся к этой передаче. Почему? Потому что, кроме как в ней, не мог найти, вернее, вновь обрести жизненную уверен­ность. Он приходил в клуб, его радостно встречали, его любили, и здесь он действительно был в состоя­нии многое сделать. А вот в работе ему по-насто­ящему так ничего и не удалось. И он потерял уверен­ность. А я вот нет. Эта квартира - одно из маленьких подтверждений моих слов. Когда я сюда впервые вошел, тут был полный хаос. Я все перестроил, украсил, запущенную квартиру превратил в достойное жилье. Один на стареньком «Запорожце» я объехал всю Польшу. А сейчас борюсь с руководством газеты «Маяк» за то, чтобы сделать эту газету такой, какой я ее вижу.

Ты провел в клубе без малого шесть лет. Ска­жи мне: если бы ты, со своим характером, со своей природной жилкой уверенности, не попал в клуб, как бы ты ощущал себя сегодня?

Вот тебе парадокс: до участия в игре я был в себе больше уверен! Когда на факультет журнали­стики МГУ пришла Стеценко и сказала: «Кто здесь самый умный - давайте к нам!» - я нисколько не колебался. Потому что был убежден, что я - самый умный. Передача заставила во многом усомниться и таким образом помогла мне узнать многое о себе, о том, что я есть на самом деле. Мне до этого еще не приходилось расплачиваться за свои ошибки - социально и нравственно, причем на глазах у всех.

Но это же игра!

Игра-то игра... Но здесь испытываешь такое чувство ответственности, какого не испытываешь подчас перед собственной женой. Скажем, однажды я ответил на вопрос не «крапива», а «ревень», и в ре­зультате команда проиграла не только раунд, но и всю игру и выбыла из дальнейшей борьбы. Я тогда целый год себе места не находил!

Меня не раз поражали ответы «знатоков» на самые убийственные вопросы. Может быть, дело в экстремальности вашей игровой обстановки? Было бы то же самое, если бы вы играли не на телевиде­нии, а просто в комнате, между собой?

Условия, место и задачи этой игры определяют все. Актер, выступая перед публикой, может исполь­зовать какую-то неожиданную ситуацию. Но он знает текст роли, и у него в принципе все заранее от­репетировано. Нам этого не дано. У нас - всего мину­та на раскрутку мозгов и потом минимальное время для ответа. Иногда, когда я находил ответ на почти безнадежный вопрос, мне даже начинало казаться: быть может, мысли зрителей все-таки передаются нам? Люди смотрят на экран, сопереживают и как бы посылают тебе свою энергию...

Значит, тебя самого поражала внезапность твоих ответов?

Поражало, что ответ вообще появляется. Ведь за минуту обсуждения вспоминаешь порой такие ве­щи, которые могут всплыть только во сне. Нет, здесь все-таки есть некий феномен. Не мы феномены, а с нами происходят в этой игре феноменальные вещи. Весь комплекс экстремальных факторов, сама ситуация, видимо, и заставляют действовать во много раз эффективнее, чем в обычной обстановке. Я вспоми­наю лица зрителей-тех, что присутствовали в нашем зале на финалах и задавали свои вопросы. И когда ответ бывал точный, как же менялись эти лица! На них появлялось вдруг выражение детского изумления. Всего минута - и ответ готов! Поневоле уди­вишься. А может, и пригорюнишься. Ведь теперь я знаю: задать хороший вопрос сложнее, чем полу­чить на него правильный ответ.

А лавры достаются «знатокам»,- подливаю я масла в огонь.- Причем именно на блистательных вопросах - тогда и ответ может быть блистателен. Даже неправильный: сама попытка ответить вызыва­ет восхищение.

Давай теперь вернемся к вопросу о популяр­ности. Ты говорил, что иногда она и боком выходит. Вот ты снова приехал в свой родной город - жить и работать здесь. Как тебя встретили?

Всякое было. Однажды, рассорясь с местным телевидением, оставшись без работы, я даже ездил в Москву - искать счастья. Получил много предложений. Самое заманчивое из них - работать режиссе­ром в летном институте, ставить фильмы о летчи­ках-испытателях и космонавтах. Но без прописки так ничего и не вышло. Очень переживал: я ведь когда-то хотел стать летчиком. Вернулся. Устроился в рыбацкую газету «Маяк» и пошел в плавание с ры­баками.

Как рыбаки реагировали на твое появление? Узнали?

Узнали. И вот что интересно: они меня вос­приняли как своего знакомого. Когда-то я вошел в их круг общения с телеэкрана. А теперь вдруг появился «живьем». Со мной так часто бывало, куда бы я ни приезжал.

А каким ты сам себя видишь на экране?

Когда я смотрел передачу в записи, никогда себя не узнавал - словно видел чужого человека. Может, потому, что «тот» человек находился в особой ситуации? Мне казалось, что в обычной жизни я та­ким просто не могу быть.

Скажи, как ты накапливал знания? Читал что-то определенное?

Все подряд читал, запоем, без разбора - и с самого детства. Знания приобретаются спонтанно, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Я читаю массу выходящих у нас в стране журналов, множест­во газет. Накупил труды разных ученых - даже Нью­тона, который вроде бы мне совсем ни к чему, но я должен сам его прочитать: в нем первооснова мно­гого, чем мы сегодня живем.

Если ты «технарь» и не знаешь литературы, искусства, истории - считается, что это очень плохо. А если гуманитарий ничего не понимает в технике, это почему-то воспринимается нормально. Ты согла­сен с таким подходом?

Ни в коем случае так не считаю. Современный человек должен знать обо всем и во всем разбирать­ся. Терпеть не могу, когда говорят: «Не трогай - при­дет мастер и все сделает». Я на это отвечаю: «Придет мастер, который, быть может, сделает это хуже меня в сто раз!» То, что доступно одному, доступно в прин­ципе и любому другому.

Ну, скажем, ты, журналист, можешь сам сде­лать велосипед?

Хочешь - верь, не хочешь - не верь, но я мог бы даже сварить сталь для этого велосипеда, если бы в том была необходимость! И даже без заводских условий. А вот тебе конкретный пример. Я никогда не занимался торговлей. Но однажды приятель попро­сил меня продать на рынке яблоки из его сада. Сам он как-то не решался это сделать. Я очень удивился. Ведь никогда не торговал. Чудно! Все-таки поехал на рынок. Взял весы, вытащил из машины ящики с яблоками, поставил рядом с прилавком. Насыпал яблоки на весы... И в результате получил от этой торговли такое наслаждение, испытал такой азарт! Оказалось, что это одно из самых интересных занятий на свете.

Ты заговорил о торговле. А как ты относишься к новым призам, которые теперь вручают на пере­дачах? Такие призы вам и не снились.

Честно говоря, меня коробит от этой коммерци­ализации нашей игры. Ведь приз - не главное. И не имеет значения, получишь ты его или не получишь. Мне лично все равно, что стоит на кону: книга или компьютер. Ну а те, которым не все равно, наверное, в такие игры просто не играют.

Последний раунд ведут супруги Александр Пав­лович и Евдокия Павловна Шишигины из Соликамска. Несколько лет тому назад супруги справили золотую свадьбу. Мы желаем им справить бриллиантовую. А теперь - внимание на экран!

На экране - комната деревенского дома. Сидит старушка в платочке. Рядом - горшки, самовар, дру­гая домашняя утварь.

Шишигина:

Здравствуйте, дорогие «знатоки»! Мы с дедом зададим вопрос об одном растении. В горшке - хо­рошо, в самоваре - хорошо. Его можно найти в веревке, в мешковине, в бумаге. Оно же лечит от ли­хорадки и кровь останавливает. Что это за расте­ние?

Идет обсуждение. Предлагаются разные версии.

Кармазин:

Это крапива!

Лутовинов:

Но можно ли крапивой заваривать чай?

Зациклились на крапиве. А может, мята?

Но какие щи из мяты? И потом - мята в верев­ке? Вряд ли.

Может быть, это ревень? Щи из ревеня бывают.

Лутовинов:

А если шалфей? Иван-чай?.. Ведущий:

Время! У вас несколько версий. Я прошу вы­брать одну из них. Кто отвечает?

По-моему, мы не нашли точного решения, но что же делать? Мы считаем, что это растение - ревень.

Зал ахает:

Крапива!.. Крапива!..

Был ответ - ревень. А теперь правильный от­вет. В горшке - прекрасные щи. В самоваре - чудес­ная заварка. Из этого растения делают веревку, меш­ковину, бумагу. Оно же - замечательное средство от простуды и кровотечения. А растет это чудо-растение в деревне, под каждым забором. Обыкновенная кра­пива!

В зале стоит необычайный шум. А Сергей Ильин сидит за столом, в отчаянье закрыв лицо руками.

«Я остаюсь игроком!»

Несколько лет назад Оксана Петрунько закончила факультет международной журналистики Универси­тета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Рабо­тает в АПН. Она моложе других «знатоков» - ветеранов, ибо попала в клуб неслыханно рано - учась еще в седьмом классе!

В то время,- рассказывает Оксана Петрунь­ко,- большинство моих одноклассников не столько смотрели, сколько слушали эту передачу. Очень популярны были ее «музыкальные паузы», в которых принимали участие известнейшие певцы и ансамбли. Меня же почему-то уже тогда гораздо больше ин­тересовала сама игра.

Что же вас так привлекло в ней?

В те годы - конец семидесятых - передача «Что? Где? Когда?» казалась мне сплошным сканда­лом: живая, взрывная, непредсказуемая, хотя она и шла в записи. У записи были свои минусы, но и плюсы тоже. Во всяком случае, для нас. Многие ребята любили посмотреть на себя со стороны.

И какой вы видели себя? И других?

И себя, и других я видела в каких-то ролях. Ворошилов как истинный режиссер любит, чтобы при всей реальности происходящего мы все-таки играли определенные роли. При этом он исходит из черт наших характеров, из наших привычек, манер. Один на экране был немного глуповат, другой, наоборот, слишком умен, третий очень весел, четвертый гру­стил... Нам ничего этого, конечно, не приходилось играть - «играли» за нас Ворошилов и оператор Фукс. Они акцентировали на экране присущие каж­дому игроку черты. Что там ни говори, а «ЧГК» - это спектакль. Помню, Андрей Каморин, услышав вопрос «Откуда пошло слово «невеста»?», начал вдруг отча­янно жестикулировать - и Фукс тут же показал его крупно, на весь экран! Да, то были спектакли «знатоков»!

А что изменилось при прямом эфире?

Роли остались. Но не у каждого в отдельности, а у команд. Значение команд сильно выросло, у каж­дой сложился свой образ. Это идет от манеры игры, от того, откуда команда. Стало интересно следить за чисто национальной спецификой: как раскованны американцы, как обаятельны француженки и как су­ровы мы - будто проигрываем корову!

Неужели интерес для наших «знатоков» - только в «корове»?

Я имею в виду не меркантильный аспект. Уч­тите, какая огромная аудитория нас смотрит. Я уж не говорю о родственниках и знакомых. Как тут ударить лицом в грязь! А многим иностранцам гораздо важнее показать одежду, бижутерию, духи, которые они ре­кламируют в нашей передаче. Ведь фирмы оплачива­ют им дорогу, поэтому материальные соображения играют для них не последнюю роль. Помните, как звучало в передаче: «Француженки приехали в ко­стюмах от Кардена!» - и все советские девочки сразу вздыхают...

Однако, как я заметил, и наши ребята теперь не лыком шиты: вас тоже начали одевать «от Зай­цева».

Да, центральных игроков одевают на игру - это уже большой шаг вперед. И здесь важную роль сыграло то, что передача вышла на международный уровень.

Я думаю, что такая коммерциализация - в ду­хе дня. Ведь передача всегда шла впереди своего времени. Первые наши попытки обращения к рекла­ме вызвали у чиновников чуть ли не шок, а потом то же самое стали делать и «Взгляд», и «Здоровье», и «Музыкальный киоск»... Клуб «знатоков» с самого начала был на телевидении, так сказать, эпатиру­ющим. Раньше эпатировало, что в передаче слишком много интеллекта, потом - что она стала настоящим шоу, дальше - реклама... Но реклама, поданная со вкусом, только украшает любую телепрограмму. Ко­му сегодня нужны одни наши физиономии?

Ну, это вы бросьте! Многим не хватает ваших «физиономий», когда вас долго нет на экране... Ска­жите, а можно было бы сегодня воскресить спектак­ли «знатоков», какими они были когда-то?

Наверное, нет. Понимаете, когда люди жили в коммуналках, это было ужасно. Но сейчас мы ис­пытываем ностальгию по той сердечности, которая, несмотря ни на что, была присуща людям из ком­муналок. Однако взять это с собой в другую жизнь невозможно. То же самое и с нашей передачей. Каж­дому времени - свое. Да, у первых поколений «знато­ков» было бескорыстие молодости, мы радовались самой возможности играть. Награда за выигрыш имела символический характер. А сейчас появились рос­кошные призы. И я не знаю, возможен ли синтез прошлого и настоящего. Новые веяния в экономике усилили материальное расслоение общества: какой уж тут романтизм?

Чем игроки, которые пришли в клуб за послед­ние годы, отличаются от прежних? Что это за ребята?

Разница есть. В наше время передача еще не была так популярна, и в клуб приходили люди, кото­рых привлекали камерность игры, ее студенческий дух, романтика общения.

И не было таких призов...

Не было. Да ведь и сейчас не все за призами идут. Но знают, что игра - популярнейшая, что она стала международной. Многих это притягивает. А вот Саша Бялко, в свое время «звезда» клуба, теперь не пришел бы - пышный антураж его бы отпугнул. Не случайно Ворошилову стало труднее подбирать интересных игроков - страстных интеллектуалов. Прав­да, в нынешней ситуации есть один большой плюс: в клубе появляется все больше «знатоков» из провин­ции. Возьмите шестерку из города Мурома. Я уверена, что у этой команды инженеров есть все шансы побить столичных «знатоков».

Чем это объясняется?

Достаточно просто: когда нечего есть и оде­вать, человек читает книжки, ищет выхода в других сферах. Кроме того, в маленьких городках труднее себя занять: следить за модой бесполезно, в кино идет большей частью туфта, театра нет... Провинци­альный интеллектуализм - не от хорошей жизни. Но, как в народе говорят, нет худа без добра. В бедной и неизбалованной провинции, которая еще только вступает по-настоящему в нашу игру, я вижу огром­ный потенциал передачи.

Значит, если верить вашим прогнозам, зару­бежные игроки скоро встретятся лицом к лицу с на­шей глубинкой?

Да. И этот контраст обогатит передачу. Ведь сейчас «Что? Где? Когда?» - игра, скорее, шведская или американская. Игра, в которой, по идее, и долж­ны участвовать именно такие, совершенно независи­мые, веселые, раскованные люди, свободные от обы­денных забот, от гнета дефицита...

Ну, тут я с вами поспорю. Ведь та популярность, которую у нас приобрел клуб «знатоков», ясно гово­рит, что это явление именно нашего образа жизни. Игра получилась такой именно потому, что и Вороши­лов, и вы сами очень серьезно к ней относились. И своим стремительным развитием и громким резонансом она обязана, прежде всего, этой серьезности.

Согласна. Но я же о другом говорю - я сравни­ваю два образа игры. Тот, что был, - и в самом деле чисто советский. Ему игра обязана своей популярностью. А тот, что сейчас появляется, коммерческий, в духе времени,- в нем уже больше западного. Пе­редача повернулась лицом к интеллектуалам Запада. Не к тем, кто играет ради большого приза, а к тем, кто хочет испытать радость от самой игры.

А я, знаете, грущу о прежних «звездах». Хоро­шо их помню. И, наверное, не только я. Но чем объяснить, что «знатоки» так запали в память?

- «Передовиков производства», о которых сто­лько лет трубили на всех перекрестках, никто не мог запомнить - они были на одно лицо. А клуб «знатоков»- совсем другое дело. Там люди были органич­ны, такие, как есть. Вот Марина Летавина говорит, услышав вопрос о военных: «Ах, а я недавно вышла замуж за офицера!» И все наружу! Или задают во­прос, а кто-то чуть в обморок не падает от страха. Запоминаются откровения. Запоминаются слабости. Глупости. Запоминается отвага, с которой «знатоки» ведут бой... Что это значит? На экране зритель узнает себя! Со всеми своими сильными и слабыми сторона­ми. Взять хоть меня: я человек закомплексованный, серьезно говорю. И как мне ни хочется быть рас­крепощенной, эти комплексы лезут на экран. Видеть себя не могу!

Вы изменились за годы участия в игре?

Конечно! Повзрослела. Я имею в виду даже не возрастную зрелость, а преодоление инфантильно­сти. Я ведь была домашней девочкой - «маменькиной» и «бабушкиной» дочкой.

Как же «бабушкина дочка», семиклассница, решилась прийти в клуб, где предстоял труднейший конкурс?

Человек о себе всегда думает лучше, чем это есть на самом деле.

Но почему вы пришли именно сюда?

Я всегда ухитрялась разгадывать разные голо­воломные загадки. Единственный ребенок в семье, в котором души не чаяли и, конечно, считали гениаль­ным. Но, слава Богу, родители поняли, что кроме семейного и школьного мне нужно какое-то более серьезное общение. И однажды бабушка, в очеред­ной раз посмотрев «Что? Где? Когда?», сказала: «Ка­кая потрясающая передача! Вот ведь, Ксюша, чем занимаются настоящие люди, пока ты болтаешься во дворе!» И заставила меня написать письмо на телеви­дение. К нашему удивлению, очень быстро пришел ответ - пригласили в редакцию. У меня еще не было паспорта, и, приехав на телецентр, я даже не могла получить пропуск. Наверх, естественно, не пустили - Наталия Ивановна Стеценко спустилась ко мне вниз. Существует практика: надо посмотреть на человека, прежде чем звать его на отборочный тур. Я была, к счастью, в пальто. Потом, уже на конкурсе, увидев меня в школьном фартуке, все немного опешили. В игре тогда школьниками и не пахло.

И как вам было в клубе?

Вначале - очень странно. Будто я где-то меж­ду небом и землей. Мне трудно было называть людей по именам - все казались «дядями» и «тетями». У Са­ши Седина, например, уже был сын - мой ровесник! Но в клубе свои правила: игроки не могут друг другу «выкать» - игра не пойдет. И вскоре я стала со всеми на «ты». Но, кажется, без фамильярности.

Два года меня держали в черном теле. Может, ждали, пока я получу паспорт? Что я в это время делала? Акклиматизировалась: ходила на отборочные туры, на игры, болела, участвовала в минутах помощи команде. И ждала своей очереди. И чувствовала, как все глубже вхожу в удивительное сообщество «знато­ков». О том, как много душевных и физических сил требует от человека эта игра, говорит хотя бы такой факт: за каждую клубную встречу я теряла в весе два-три килограмма. Даже когда сама не играла!

У всех такое состояние?

Раньше было у всех.

Первая команда, в которой вы играли, выбрала вас капитаном. Почему? Как вы чувствовали себя в этой необычной роли - в семнадцать лет?

Когда меня выбрали, Стеценко сказала: «Заме­чательно! У вас появился образ шестерки». Теперь, спустя годы, я понимаю, почему все так вышло: тут сыграла роль школьная привычка энергичных дево­чек командовать. В то время я готова была возгла­вить все, что угодно,- глазом бы не моргнула! И ре­бята это почувствовали.

А вы себя не переоценивали? Насколько я по­нимаю, «ЧГК» многих ставит на место...

Вы заблуждаетесь на этот счет. Скажу откро­венно: адекватной самооценки вы ни от одного насто­ящего игрока не дождетесь. Что бы вам кто-то из нас ни говорил, каждый все равно уверен, что в игре себя до конца не реализовал. Всегда кажется, что где-то что-то упустил, где-то вовремя не сказал, где-то чу­точку не повезло. И дело тут не в тщеславии или честолюбии, а в самой природе игры. Как женщине трудно привыкнуть к мысли, что она некрасива (все равно будет думать, что у нее хорошенький носик!), так и играющему в клубе нельзя считать, что он в чем-то слаб. Иначе ему нужно уходить.

Были игроки, которых не оценили?

Конечно. А есть и такие, кто так и не сыграл свою игру. Например, Саша Друзь. А ведь игрок он блестящий! Или Галя Наумова, Галя Парамей... Мы много раз играли вместе, в одной женской шестерке, и я уверена, что их потенциал тоже остался по-насто­ящему не раскрытым.

Раз уж вы заговорили о подругах... Нурали Латыпов, к примеру, считает женскую шестерку про­сто несерьезной командой.

Это Восток! А я считаю, что женская шестер­ка - для нас единственная возможность реализо­ваться в этой игре, почувствовать себя в своей тарел­ке. В смешанных шестерках что от женщины требу­ется? Либо быть мужиком, либо просто улыбаться. Поэтому приходится принимать мужские правила по­ведения - иначе тебя просто не замечают, что не раз и бывало. Но вы даже не представляете, сколько вопросов было проиграно из-за того, что не прислушались к подсказке той же Наумовой! К ее идеям.

Что ж, может быть... А в принципе какая ше­стерка, по-вашему, сильнее - женская или мужская?

Не спорю, мужская. Она менее эмоциональна, менее истерична. Женщину, которая играет, все-таки очень волнует, как она выглядит. Женщина всегда в образе. А игровой азарт заставляет подчас забы­вать о себе и выходить из образа. И когда ты вдруг ощущаешь это и нужно срочно вернуться обратно, то темп сбивается, тратится время. А время за нашим столом - это все!

Вот видите!

И все равно женщинам надо играть в женской шестерке. Чтобы полнее проявить свою личность. В нашей шестерке я действительно чувствовала себя игроком.

То была знаменитая шестерка Валентины Голубевой. Как она возникла?

Случайно. Это произошло на встрече «знато­ков» с атомщиками в Дубне, в клубе ученых. Они предложили нам сразиться. И вдруг Саше Бялко при­шла в голову идея - пусть сядет за стол женская команда. Так, на разок. Мы сели и выиграли: за минуту выдали шесть высказываний французских просветителей восемнадцатого века. После этой встречи Бялко на собрании клуба предложил Воро­шилову создать постоянную женскую шестерку. Мысль эта показалась многим настолько дикой, что кругом загоготали - что он там такое несет!.. Но Ворошилов веселиться не стал, а как истинный экспериментатор согласился немедленно пустить в ход этот «прелюбопытнейший вариант».

Представляю, как вы обрадовались...

Не все. Наумова, Парамей сначала были про­тив этой идеи.

Их многое смущало. По-моему, они испугались впасть в одну из крайностей: вдруг это будет либо «бригада Паши Ангелиной», либо кордебалет! На пер­вой игре Ворошилов как заставку к нашему выходу дал показ мод - хотел поднять нам настроение. Для нас же это был шок. Ничего себе сравнение: эти длинноногие - и мы, «синие чулки», за столом!

А внешность для «знатоков» имеет большое значение?

Выдам еще один секрет: настоящие «знатоки» уверены не только в своем интеллекте, но и в физи­ческих данных тоже. Когда мы за столом, то умнее и красивее нас нет в целом мире никого.

То есть, даже если кто-то некрасив, он ничего не хочет об этом знать?

И правильно делает! Хотя... Вот сейчас прово­дятся конкурсы красоты, и всем видно, как меняются девочки от первого тура до финала. Те же самые девочки, но - небо и земля! Они прошли через курсы макияжа, занятия ритмикой, просто получили какие-то советы от опытных и знающих людей. Поняли, какими они должны быть. И стали такими! Нами же никто никогда не занимался. Женщины, которых в упор снимал оператор, никогда не гримировались! Только однажды, на последнем финале, нас вдруг решили загримировать, хотя мы не играли, а были среди зрителей. И как замечательно выглядела та же Наумова - просто красотка! Артистов на телевидении гримируют постоянно, а у нас в этом жаре прожек­торов вечно были потные лица. Ворошилов делает свою игру блестяще, но мы для него вроде кубиков, из которых он строит. Ему важно, как разместить эти «кубики», а вовсе не то, как сам «кубик» себя ощуща­ет. Но самое любопытное, что и мы ни секунды не думали о гриме - вот такая была эпоха наивная! Больше того, мы считали, что это естественно и даже замечательно - ах, какие мы скромные! А теперь понимаем, что простота иногда хуже воровства. И - «довольно простоты!» - как говорит экономист Гаври­ил Попов.

Распределите роли в женской шестерке. Кто кем был?

Марина Говорушкина - библиотекарь Божьей милостью. У нее очень точные и эмоциональные зна­ния, она прекрасно знает литературу, иностранные языки. Если уж выскажет версию - сто процентов попадания. Галя Наумова - физик, рациональный и критический склад ума...

Как у вас в клубе говорят, «дьявол»?

У нас не было такой ярко выраженной роли. А если и была, то это, пожалуй, я. Потому что, когда я не могу ничего своего предложить, то пытаюсь «убить» другого - чисто женская «дьявольская» чер­та! «Старого чердака» - такого, как Владимирский, у нас тоже не было, но Галя Наумова-где-то «под чердаком». А из своих технических знаний она всегда ухитрялась выстроить что-нибудь новенькое. Галя Парамей, моя лучшая подруга,- психолог, мы с ней играли в дуэте. Только вдвоем нам и удавалось от­стаивать свои версии от напористой Вали Голубевой, которая, будучи математиком, предпочитает гумани­тариям слова не давать.

Значит, в команде тоже идет борьба мнений, борьба «физиков» и «лириков»? А кто был фаво­ритом?

Вот фаворитов не было. И это единственный способ сосуществования женщин-«знатоков». Нашу команду спасло и укрепило равновесие гуманитариев и технарей. Трое на трое: библиотекарь, психолог, журналист - и химик, физик, математик. Случайное, но счастливое сочетание.

У вас сейчас совсем другая жизнь: пишете репортажи, растите сына, вносите уют в семью... Но не рано ли вам уходить из клуба?

Наверное, я еще поиграю. Хотя главное для себя, думается, уже взяла. Игра дала мне характер. Я научилась оставаться самой собой, раз и навсегда поняла: в любых обстоятельствах нужно иметь свое мнение, свою версию происходящего. И еще: важно не утратить с годами игровое состояние, способность к игре, умение все делать «играючи». Это возвращает человека к самому себе, к своим истокам. В жизни можно быть просто пешкой, включенной в ситуацию, а можно - игроком, который оценивает ситуацию, чтобы осознавать, куда он движется. Я остаюсь иг­роком!

Одиннадцатый раунд. Счет 5:5. Из шести команд пять уже попробовали свои силы в схватке с телезри­телями.

Сейчас судьба игры в руках девушек из коман­ды Валентины Голубевой. Решающий раунд! Вели де­вушки его выиграют, они получат почетное право начать игру в следующем месяце. А вот если проигра­ют, то покинут клуб, и на их место придут новички.

Оксана Петрунько вращает волчок.

Сектор номер 50. Ленинградец Анатолий Ванин против клуба «знатоков».

На экране - Анатолий Ванин:

Уважаемые «знатоки»! Я расскажу вам удиви­тельную историю. В тринадцатом веке настоятель Афонского монастыря грузинский поэт Георгий Мтациндели сочинил на греческом языке песню. Позднее друг Байрона поэт Томас Мур перевел эту песню на английский язык под названием «Петербургские ко­локола». И, наконец, современник Пушкина поэт Иван Козлов еще раз перевел песню - теперь уже на русский язык. Через одну минуту вы споете нам эту песню в любом переводе.

Девушки поют «Вечерний звон». Ведущий:

Ура! Победа шестерки Валентины Голубевой. Итак, в этой встрече победил клуб «знатоков» - А ше­стерка девушек, выигравших шестое и самое главное очко у телезрителей, получает все шесть призов.

ТЕЛЕЗРИТЕЛИ -

Игралища таинственной игры,

Металися смущенные народы…

24 апреля 1984 года

Матч-реванш за возвращение в клуб.
Проводится по многочисленным просьбам телезрителей.
Из 27 знатоков, проигравших в сезоне 1983 года, телезрители путем голосования выбрали 9 человек для участия в матче-реванше.

Играет сборная команда лучших знатоков:

Никита Шангин - архитектор (набрал 23140 голосов телезрителей)

Николай Силантьев - водитель троллейбуса (23126 голосов)

Александр Седин - инженер-физик (23080 голосов)

Сергей Ильин - журналист (22 361 голос)

Борис Еремин - математик (18910 голосов)

Владимир Лутовинов - журналист (9688 голосов)

Владимир Кармазин - инженер по автоматике (7431 голос)

Александр Друзь - инженер-системотехник (4218 голосов)

Виктория Кравченко - старший лаборант (3611 голосов)

Счет игры:
6:5 в пользу телезрителей. Знатоки проиграли матч-реванш.

Комментарий:
В игровом зале появились три сцены. На малой сцене - книжный шкаф с энциклопедиями. На второй сцене - скамья штрафников. На самой большой - установка для музыкально-шумового сопровождения.

Книги-призы специально приносят с первого этажа в игровой зал (на первом этаже - выставка книг). За некоторые вопросы вручаются дополнительные призы.

Команда отказывается от ответа на первый вопрос: "отказываемся от ответа, потому что мы его не знаем". А.Друзь отправляется на скамью штрафников (по указанию капитана, а не за ответ, ведь ответа не было). А.Друзь - первый игрок, оказавшийся на скамье штрафников.

Во время очередного вопроса А.Друзь со скамьи штрафников подает знатокам какие-то знаки. А.Друзю выносится предупреждение.

Капитан часто делает замены. Замены оформляются документально: капитан заполняет листок замены и передает его в дикторскую.

Спор с ведущим. В.Кармазин, отвечая на один из вопросов, путается, дает неожиданное пояснение, которое принципиально меняет результат ответа. Ропот среди знатоков. Команда отказывается от своих слов. Ведущий присуждает очко телезрителям.

Счет 5:3 в пользу телезрителей. За столом всего четыре игрока.
При ответе на вопросы следующих двух раундов игроки обращаются к справочной литературе. Свои предположения успевают проверить Б.Еремин и А.Друзь. Счет становится 5:5.

Решающий раунд игры.
Вопрос от супругов Шишигиных из Соликамска:
"Мы зададим вам вопрос об одном растении.
В горшке - хорошо, в самоваре - хорошо. Его можно найти в веревке, мешковине или бумаге. И оно лечит от лихорадки и кровь останавливает. Что это за растение?".
Отвечает Сергей Ильин. Отвечает неуверенно. Рискует и дает ответ "ревень", хотя капитан был уверен, что Ильин назовет крапиву. Зал ахает. Ильин исправляется на "крапиву". Знатоки проигрывают матч-реванш за возвращение в клуб.

Первый "анонс" "Хрустальной совы" - объявление о том, что учрежден специальный приз лучшему знатоку и приз за лучший вопрос по итогам года.

На экран выводится источник информации для вопроса.

Кулуары: музыкальное сопровождение Юрия Чернавского.

Музыкальная пауза: фрагмент из мультфильма.

Когда 4 сентября 1975 года на экраны Первой программы Центрального телевидения СССР вышел дебютный выпуск интеллектуальной телевизионной игры под названием «Семейная викторина «Что? Где? Когда?» никто и подумать не мог, насколько популярной и долговечной она станет со временем, какие метаморфозы ее ждут. Но что это за шоу и в чем секрет его успеха?

Участники клуба Что? Где? Когда?

В самом начале передача рассказывала об интеллектуальном противоборстве двух семей , но уже через год ее формат изменился. В 1976 году она получила приставку «телевизионный молодежный клуб».

В ней студенты различных факультетов Московского Государственного Университета соревновались в своей эрудированности. Команд на тот момент не существовала, каждый знаток играл сам за себя.

Примечательно, что в этот момент программу вел папа КВН Александр Масляков (правда в его активе всего один эфир), а Владимир Ворошилов был создателем и своеобразным продюсером шоу! Соавтором и помощницей в этом деле была Наталия Стеценко.

Лишь в игре от 24 декабря 1977 года суть игры приобрела вид, приближенный к современному . На столе появился привычный волчок, были разложены письма с вопросами телезрителей, а игроки объединены в команду.

Интересный факт - первые зрительские вопросы писал сам Владимир Ворошилов, зато со временем на адрес телепередачи стали приходить тонны писем с самыми разными загадками.

В 1977 году Ворошилов занимает пост ведущего , но всю передачу находится за кадром.

Помимо него эфир ведут сотрудники молодежной редакции ЦТ, геолог Зоя Арапов, а также журналисты Андрей Меньшиков и Светлана Бердникова.

Именно в этом сезоне вводятся призы для знатоков - это были книги, а также номинация за самый лучший вопрос, появляется минута обсуждения и главное - символом программы становится филин. Первую птицу, участвовавшую в съемках, звали Фомка. За весь год проведена одна (!) игра.

1978 год отмечен тем, что проведено аж 9 игр «Что? Где? Когда?» и голос за кадром только один. На следующий сезон участники получают гордое звание знатоков, передача дополняется музыкальной паузой.

В 1981 году принимается решение отмечать особо отличившихся игроков призом под название «Знак совы» , который в 1984 году сменяется статуэткой «Хрустально совы».

В принципе, до этого времени были заложены все основы передачи, которая до сих пор выходит на Первом канале российского телевидения и продолжает интересовать умы миллионов поклонников по всему миру.

Отдельно стоит рассказать, как менялось место проведения «Что? Где? Когда?»:

• 1976-1982 - бар телецентра Останкино;
• 1983-1986 - старинный особняк на улице Герцена;
• 1987 - три эфира в Болгарии;
• 1988-1989 — Центр Международной торговли на Красной Пресне;
• И, наконец, с 1990 года программа переезжает в памятник архитектуры под названием Охотничий домик, который расположен в Нескучном саду и представляет собой остатки усадьбы князя Никиты Юрьевича Трубецкого.

На данный момент интеллектуальное казино выходит в эфир Первого канала 4 сериями и является даже способом заработка, ведь как для игроков так и для телезрителей всегда заготовлены крупные денежные призы.

Сегодня ночью в возрасте 68 лет скончался переводчик Сергей Борисович Ильин. Он родился в Саратове 18 декабря 1948 года. Окончил физический факультет Саратовского университета по специальности «теоретическая физика». Работал учителем физики и астрономии, программистом в закрытом НИИ. Кандидат физико-математических наук. Переводить художественную литературу (Набокова) начал в 1983 году для жены Елены, не читавшей по-английски. Известен прежде всего по переводам англоязычной прозы всё того же Владимира Набокова, вышедшим в собрании сочинений издательства «Симпозиум». Первый перевод — роман Набокова «Пнин». Потом переводил Уайта, Уайлдера, Хеллера, Бакли, Данливи, Келмана, Каннингема, Мервина Пика, Стивена Фрая, Марка Твена и др. Публиковался в журналах «Урал», «Знамя», «Иностранная литература», «Новая Юность». Премии фонда «Знамя» (1999), «Иллюминатор» (1999).

Ниже размещен текст интервью, которое Сергей Ильин дал Елене Калашниковой в 2002 году. Оно было опубликовано в "Русском журнале".

С.И.: Легко ли я встраиваюсь и т.д. - мне судить трудно. Кажется, что без особых трудов. Хотя что это такое значит: "встраиваться в стиль"?

РЖ: Прислушиваетесь ли к мнению коллег, или они большей частью необъективны, потому что конкуренты?

С.И.: Так сложилось, что с коллегами я вижусь крайне редко и ремесленных вопросов не обсуждаю. Да я и знаю-то мало кого. А отзывов коллег на мои опусы мне читать, по счастью, не приходилось.

РЖ: Всеми ли собственными переводами довольны?

С.И.: Нет, не всеми. И в особенности разного рода рассказами, которые мне плохо даются.

РЖ: А зачем тогда беретесь за них?

С.И.: За рассказы я взялся, когда переводил Набокова. Это был второй-третий опыт перевода - с тех пор я их несколько раз переделывал, но, по-моему, так и не доделал. Потом пробовал переводить других авторов, может, два получились.

РЖ: Какие?

С.И.: "Лила, оборотень" и еще "Приходите, леди Смерть" Питера Бигля.

РЖ: По мнению Макса Немцова, который читал своим родным "Лилу, оборотня" в вашем переводе, рассказ идеально ложится на голос, он естественный, как дыхание, ничего лишнего. "Он показался мне тогда близким к идеалу"... Но получается, короткий жанр не ваш конек?

С.И.: Не мой. Длинный жанр - это машина, которая с какого-то момента тянет за собой, начало подстраиваешь к тому, что получится дальше, все несколько раз переделаешь. А в коротком жанре только раздышался - дистанция уже кончилась.

РЖ: Может, поэтому, чтобы попасть в ритм автора, надо брать его несколько произведений? Или ритм от произведения к произведению меняется?

С.И.: По-разному. Я не переводил одного автора помногу. Был уникальный опыт с Набоковым, но он легок для перевода в том смысле, что можно заглянуть в его русские тексты, попытаться соорудить нечто похожее. Что касается моих переводов одного автора, это три романа Уайта (строго говоря, семь, но пять объединены в одну книгу), два романа Кутзее, два Хеллера; роман и два рассказа Бигля - хотел перевести еще кое-что из него, но, по-моему, это уже есть по-русски.

РЖ: А какими своими переводами вы особенно довольны?

С.И.: Сдается мне, получилась "Осень в Петербурге" Кутзее, "Бледное пламя", "Подлинная жизнь Себастьяна Найта" Набокова. Не скажу, что другие переводы Набокова из рук вон плохи, но эти два - любимые. Доволен я и двумя романами Хеллера, один еще не вышел. Замечательный романище о царе Давиде - рассказчик при смерти, кроет последними словами Микеланджело, Шекспира, который украл у него все сюжеты, и своего сына, полного дурака, будущего царя Соломона. Книга пропитана цитатами из Писания, не говоря уж о Шекспире, Кольридже, Мильтоне - и все они раскавычены.

РЖ: Вы искали переводы цитируемых фрагментов?

С.И.: С Библией проще - у меня в компьютере русская и английская Библия. В других случаях помогают английские цитатники. Хорошо, если есть ссылка...

РЖ: А если нет?

С.И.: Как правило, цитаты все-таки торчат из текста, хотя, наверное, отыскиваются не все, тут уж как повезет.

РЖ: Макс Немцов: "Я подхожу к тексту с точки зрения звука..." В.С.Муравьев: "Подход к переводу именно со стороны ритмики представляется мне наиболее плодотворным". А что для вас важно в тексте?

С.И.: Не могу сказать. В хорошем тексте все важно - звук, ритмика, словарь. Пожалуй, все же ритмика.

РЖ: Вадим Михайлин: "...сначала читаю текст целиком, причем несколько раз, чтобы сбить оскомину первого восприятия, когда в основном смотришь на сюжет, динамику персонажей, - чтобы добраться до языка. Иногда переводишь фрагменты из разных мест". А как делаете вы?

С.И.: Читаю текст целиком и затем стараюсь сохранить "оскомину", о которой говорит Вадим. Сюжет и прочее меня, вообще говоря, не так уж и интересуют.

РЖ: Что для вас "оскомина"?

С.И.: Я писал об этом. В 1998 мне исполнилось 50, и я сочинил нечто под названием "Моя жизнь с Набоковым", а в 1999, к столетнему юбилею со дня рождения Набокова она и еще кое-что пригодилась. "Кое-что" - это письмо моему тогдашнему близкому знакомому Олегу Дарку, он работал в "Независимой" и просил меня написать что-нибудь о переводе. Вскоре он оттуда ушел, текст не напечатали, а в 1999 про него вспомнили. Первое впечатление, правильное оно или неправильное, самое сильное, и перевод, как я его понимаю, попытка, главным образом для себя, воспроизвести его на другом языке. Если спустя полгода, заглядывая в текст, вспоминаешь, как оно у вас было в первый раз, значит - перевод удался.

РЖ: Н.М.Демурова, например, перевела много вещей, но ее имя ассоциируется с "Алисой" Кэрролла. Считаете ли вы себя - по большому счету - "переводчиком Набокова"?

С.И.: Еще времени прошло немного, трудно судить, но сама формула "переводчик Набокова" начинает заедать. Недавно я выступал в РГГУ - Гриша Кружков, мой старинный знакомый, пригласил меня на свой переводческий семинар и представил как "переводчика Набокова" - я осерчал и попросил впредь именовать меня просто "переводчик". А чей - там видно будет. Сейчас у меня в работе новый "проект".

С.И.: Мервин Пик известен более всего как автор трех романов, хотя их у него, кажется, пять, а еще есть стихи, зал графических работ в галерее Тейт.

РЖ: А чем он вам интересен?

С.И.: Этой самой "оскоминой", о которой говорил Вадим.

РЖ: Сами захотели его перевести или кто-то предложил?

С.И.: Было такое издательство "Северо-Запад", я получил там первые мои заказы, - пока готовился к изданию Шекспира... какой к черту Шекспир? - Набоков. Как раз первым заказом была - тетралогия Уайта о короле Артуре, четыре романа - четыре возраста, впрочем, позже выяснилось, что в этой тетралогии пять книг... Уайт - один из китов, на которых стоит литература фэнтези, кроме него по этой линии числятся Толкиен и Мервин Пик, который никакой фэнтези не писал и попал в эту компанию дуриком. Когда в США начал спадать толкиенской бум, американские издатели стали искать нового автора, Пик в это время умирал в сумасшедшим доме... Про него я ничего не знал: "Что за Пик?" - спрашиваю. А Саша Кононов: "Да такой "Замок" Кафки, только не без входа, а без выхода".

РЖ: Кафку любите?

С.И.: Давно и прочно. В то время я как раз собирался в Коктебель, взял в библиотеке на Ульяновской том Пика, и с полным упоением прочитал на пляже первый роман. На Кафку совсем не похоже, по стилистике скорее Диккенс, Гоголь, Эдгар По; много деталей, какой-нибудь незначительный эпизод - "Ваня прошел" - занимает страницы две.

РЖ: Как у Пруста.

С.И.: Может быть. Я кинулся к Саше: "Хочу переводить Пика". А они уже заказали перевод питерскому китаисту, это была Сашина идея - Пик родился в Китае, вся жизнь замка Горменгаст построена на каждодневном исполнении сложных бессмысленных ритуалов, на этаких китайских церемониях... Потом издательство распалось, и я сел переводить Пика для себя, два романа перевел, вот взялся за третий. Надеюсь, они выйдут в "Симпозиуме".

РЖ: Были произведения, которые вы хотели перевести, но почему-то не получилось - разочаровались или еще что-то?..

С.И.: Первый роман Бигля "Тихое, спокойное место". Он написал его в начале 60-х, в 18 лет, под одеялом, в студенческом общежитии. На католическом кладбище разворачивается история любви двух покойников, один из них самоубийца, и их разлучают, им пытается помочь человек, который живет на кладбище лет 20, - он боится выйти за ворота, один раз попробовал, но вернулся. Недавно выяснилось, что перевод этого роман где-то публикуется или уже опубликован - а это смерть: второй перевод выходит редко или через много лет. Некоторые книжки я перевожу потому, что это нужно мне, скажем, Набокова, Пика, а тут такого ощущения не было. Я, вообще-то говоря, никакой не переводчик. По образованию я физик-теоретик, теория относительности и прочее.

РЖ: Значит, перевод пришел в вашу жизнь благодаря Набокову?

С.И.: Это такой исторический анекдот: Был 1982 год. (В Москву я попал в 1975-м, я из Саратова, как Вадик Михайлин. Учился в Дубне, в аспирантуре, и тоже все больше книжки читал, там была роскошная библиотека.)

РЖ: Вы тогда уже были знакомы с Кружковым? Он учился в Институте физики высоких энергий в Протвино.

С.И.: Нет. Гриша физик-экспериментатор, кажется, а я теоретик, это разные футбольные команды, к тому же он постарше меня, и когда мы познакомились в Москве, я был инженером-программистом, а он уже Китса переводил для "Литпамятников". По сравнению с Саратовом в Москве книг было несравнимо больше. И вот когда я прочитал "русского" Набокова, сразу по уши в него влюбился.

РЖ: А что первое прочитали?

С.И.: "Приглашение на казнь", "Машеньку", "Дар". Так вот: у моего друга Ляльки, ученицы Гальперина, которая всю жизнь преподает в Институте иностранных языков, теперь Лингвистическом Университете им. Мориса Тореза, хорошая английская библиотека, я почти всю ее перечитал - и выработал привычку к английскому чтению. В то время ей предложили халтуру: обучить русскому языку группу американских студентов, уезжая, они оставили ей книги, которые накупили - еще в дорогу, дабы быстренько что-нибудь узнать о России, - у одного из них оказался "Пнин" Набокова. Мне всегда казалось, что Набоков холоден со своим героями, за исключением себя самого в роли Годунова-Чердынцева, а в "Пнине" все необычайно тепло - и я его уселся переводить, для жены. Тогда я не подозревал даже о существовании английского фразеологического словаря - а Набоков, хоть и редко, но идиомы и какие-то языковые штампы использует - особенно передавая речь человека пошлого... Лялька поправила что-то в моем переводе и вернула его мне под Новый год - я как раз в новогоднюю ночь отравился и начал его перерабатывать, не вылезая из кровати. Позже я выменял через знакомого - у одного иранца или алжирца, собиравшего нашу научную литературу, которая стоила здесь копейки, - "Bend Sinister" и сборник набоковских рассказов; у знакомых взял "Подлинную жизнь Себастьяна Найта". И пошло-поехало - лет за 15 все перевел. Со временем нарабатывается выучка, я стал обрастать словарями, искал по букинистам английские книжки, было три таких магазина - на улицах Качалова и академика Веснина и еще "Академкнига" на Пушкинской площади.

РЖ: Наверное, это вопрос больше теоретический, но все же... ваша переводческая манера уже сформировалась?

С.И.: Если речь о техническом навыке - наверное, да. Но смутное ощущение, что я не умею переводить, осталось до сих пор, и я все жду, когда придет внимательный читатель и спросит: "А чего это вы тут делаете, добрый человек?"

РЖ: Ну, такое ощущение, наверное, бывает у всех.

С.И.: Мои подозрения на этот счет более обоснованы, чем у прочих. Английский у меня вроде улицы с односторонним движением - с английского на русский и только письменный, на слух я его почти не воспринимаю. Тот же Вадик Михайлин закончил все же филфак нашего с ним университета, а не физический факультет, как я. Правда, Голышев, да и Кружков тоже технари...

РЖ: Еще Мотылев, Бабков... Не приходилось вам как-то менять авторскую стилистику или писать в переводе "под такого-то"?..

С.И.: Один раз я проделал такую штуку с "Осенью в Петербурге" Кутзее. В журнале "Иностранная литература" попросили причесать разговоры в романе "под Достоевского". Я, что называется, освежил в памяти то, что было написано Достоевским по "Бесы" включительно - роман кончается тем, что Достоевский начинает "Бесов". Как он - не напишешь, но чтобы похоже было, я попробовал. А потом в Интернете прочитал рецензию: "Поражает проникновение автора в стилистику Достоевского..." Уверяю вас, никакого проникновения у Кутзее нет: рубленые фразы, все в настоящем времени.

РЖ: Часто переводчики говорят, что ищут аналог стилистики переводимого произведения в отечественной литературе, - вы тоже?

С.И.: Пожалуй, нет. А зачем? Авторы XIX века должны выглядеть как авторы своего времени, и если искать аналоги, то не среди ярчайших наших именно того времени, потому что слишком уж яркие, - ну, может, Писемского почитать. Вообще же тут все зависит от автора.

РЖ: Вы сразу понимаете, что хотите перевести тот или иной текст?

С.И.: К концу первой трети, примерно. Бывает - начало интересно, но пока доберешься до конца, текст уже два раза как ноги протянет. Вот сейчас, может быть, соберусь переводить книжку Келлмана, букеровского лауреата, даром что она чуть ли не на шотландском диалекте написана и по стилистике похожа на Веничку Ерофеева. Вот с ним все понятно сразу.

РЖ: Значит, переводя, будете ориентироватья на "Москву-Петушки"?

С.И.: Может, придется найти. В доме было штук 10 "Петушков", но все разлетелись.

РЖ: Влиял на вас переводимый текст?

С.И.: Какие-нибудь мистические явления? Когда я переводил "Себастьяна Найта", была такая же солнечная погода, как сегодня, 8 этаж, балкон открыт, обычно в комнате кружили 2-3 бабочки, - а тут как полетели... Я не склонен к мистике, но этот эпизод запомнился.

С.И.: Скорее, за определенных авторов - за Джойса. Есть и жанры, с которыми лучше не связываться. Я один раз взялся за дамский роман, больше не буду, как и за откровенно массовую литературу, - просто тогда меня вычистили с работы, и я побежал во все стороны сразу.

РЖ: А женщин?

С.И.: Для себя я переводил рассказы Патриции Хайсмит - и дальше хотел бы, но смотрю: тут в магазине стоит мой любимый "Мистер Рипли" Да, есть еще такая серьезная дама, писавшая под псевдонимом, Исаак Дайнесен.

РЖ: По-вашему, судьба второго, третьего перевода обычно не складывается?

С.И.: Обычно складывается сложно. Скажем, у журналов жесткое правило: если перевод или фрагмент где-то печатался, его больше не публикуют. Замечательный журнал "Новая юность" осмелился опубликовать "Прозрачные вещи", которые к тому времени уже вышли в "Художественной литературе" - "Просвечивающие предметы". В "Симпозиуме" вышел сейчас том Вуди Аллена, в котором и я участвую, - некоторые из рассказов там переведены, наверное, по несколько раз, издательство просто отобрало то, что получилось получше.

РЖ: Вам близок Вуди Аллен?

С.И.: Очень. Он и всего-то написал три сборничка, у меня в руках был один из них - там пародии на жанры: мемуары личного парикмахера Гитлера, детектив, пьеса, воспоминания о выдуманных "великих философах" - ну и так далее...

РЖ: Читаете труды своих коллег?

С.И.: Стараюсь не читать других переводов Набокова и вообще книг, которые читал по-английски. Оскомина, превратившаяся в зубной камень, - это твое, а тут тебе пытаются имплантировать чужой зубной камень. Но бывают исключения: с большим удовольствием прочитал переводы Голышева из Дэшела Хэммета.

РЖ: А так можно попасть под влияние?...

С.И.: Тут, скорее, не влияние - захочется посмотреть, как другой перевел какое-то сложное место, а потом его тишком перефразировать.

РЖ: Так делали или просто предполагаете?..

С.И.: Думаю, делал бы. Вот Мервин Пик - сложный автор, взявшись за его второй роман "Горменгаст", я вспомнил, что видел на лотках русский перевод, правда, издательство не упоминало, что существуют еще первый и третий романы... В романе у персонажей значащие фамилии, какие, по мнению Берджесса, допустимы только в мультфильмах. Есть там нехороший молодой человек, Макиавелли такой, Steerpike, в том переводе получился Щуковол, хотя тогда уж - почему не Волощук, все-таки перевод вышел на Украине. Фамилии переводчика я не помню, он, по-моему, несколько напортачил, но зато следующим есть на что опереться. Однако, по счастью, я не нашел этой книги, пришлось обходиться своими силами.

РЖ: И как вы перевели Steerpik"а?

С.И.: Пока никак, так он Стирпайком и остался - может, Волакул - близко и не вызывает таких коннотаций, как Волощук. Хотя, скажем, название замка Горменгаст тоже истолковывается. Можно ведь и "Графа Монте-Кристо" перевести "граф Христова Гора" или передать нечто подобное с французским прононсом... Но во многих странах известна книжка "Горменгаст", и нельзя ее совсем переименовывать, хотя в упомянутом переводе ее назвали"Замок Горменгаст", полагаю, для пущей привлекательности.

РЖ: Как же переводить многозначные слова или фамилии - давать "дополнительную" информацию в комментарии, сноски?

С.И.: Кусочек из этого романа в начале года печатала "Иностранная литература", там тоже возник подобный вопрос. В начале публикации мы дали сносочку, где все значащие фамилии разложили на возможные английские слова. С другой стороны, смешные фамилии комических персонажей, орды профессоров, которая учит детей замка, я попытался передать.

РЖ: Наверняка, вы сталкивались с трудностью перевода названий. Расскажите об этой стороне перевода.

С.И.: Поначалу я был бодр и весел и давал названия, как хотел, тем более что переводил "в стол". Роман Набокова "Под знаком незаконнорожденных" получил у меня название "Черная черта" что ли, не помню точно, но потом я спохватился.

Для того же "Северо-Запада" я переводил роман Бигля "The Folk of the Air" - что-то вроде "Воздушного племени", "Воздушного народца" - первоначальное его авторское название "Рыцарь призраков и теней". То, что это фэнтези, становится понятно только к середине, а так люди назвали себя "Обществом архаических развлечений" и играют в средневековье: гильдии, рыцарские турниры, король, ведьма, с которой все и начинается... Я назвал роман "Архаические развлечения", но тут обычно решает издатель, что для него лучше. Впрочем, это когда еще будет. Роман так и валяется без движения.

В романе Хеллера "God knows" часто повторяется эта фраза, я перевел "Видит Бог" - по-русски это такая же ходовая фраза, как та по-английски. Роман Кутзее - "The Master of Petersburg", но значения слова "master" - "мастер" и "хозяин". Мы остановились на нейтральном варианте "Осень в Петербурге", благо действие происходит осенью.

РЖ: Помогал ли вам кто-то (редакторы, переводчики, знакомые, родители), когда вы только начинали переводить?

С.И.: Когда я начинал, а начинал я, что называется, "для себя", вовсе не предполагая, что это станет моим основным занятием, помогать мне было некому. Да и начал-то я прямо с Набокова в те еще времена, когда за него можно было по шапке получить, так что я особенно не высовывался.

РЖ: Ваши любимые переводные книги?

С.И.: Читать я выучился лет в пять, переводить начал в 34, а до этого все читал, читал. Переводные книги читались просто как книги. Пожалуй, первые, какие приходят в голову, - видимо, они любимые и есть, - это "Глазами клоуна", "Над пропастью во ржи", "Тристрам Шенди", "Кола Брюньон", "Остров сокровищ" (конечно!), пастернаковский "Гамлет" - тогда, не теперь - "Гаргантюа и Пантагрюэль", "Теофил Норт", "Имя розы" - ну и "Лолита", разумеется. Порядок здесь совершенно произвольный.

РЖ: Если бы вы составляли хрестоматию лучших отечественных переводов ХХ века, чьи работы бы туда включили?

С.И.: Навскидку: Любимова, Райт-Ковалевой, Лозинского, Голышева - порядок, опять-таки, произвольный. Ну и себя бы не забыл.

РЖ: На вопрос: "Как вы считаете, бывают ли непереводимые книги?" И.М.Бернштейн вот что ответила: "Если читателю книга непонятна, значит она непереводима. Вот, например, с переводом "Улисса" ничего хорошего не получилось. Вообще перевод этой книги отчасти связан с политической ситуацией, по американскому радио говорили: "В Советском Союзе до сих пор не переведен "Улисс"!" По-моему, это книга для писателей. Неизвестно же, что Леопольд Блум увидел 16 июня 1904 года в Дублине, когда вышел купить почку. Надо обязательно ехать в Дублин. Лучше пусть писатель пойдет по пути, указанному Джойсом. Вот у Фолкнера, у французов поток впечатлений получался великолепно". А по-вашему, бывают непереводимые книги или просто каждая книга должна дождаться своего переводчика?

С.И.: Бывают, причем их подавляющее большинство. Если, конечно, говорить о Книгах. "Улисс", "Ада", "Поминки по Финнегану" - это, конечно, явления крайние, потому что там уже начинаются эксперименты с языком - да еще и с несколькими. Но вот Шекспир - он разве переводим?

РЖ: Существует ли, по-вашему, "золотой" возраст для перевода?

С.И.: Если речь идет о возрасте переводчика - да, наверное. Все-таки, от него требуется некоторая начитанность. Думаю, что "золото" приходится на промежуток от 30 до 50, когда уже и багаж у человека есть, и силы еще остались.