Сергей Рахманинов (Sergey Rachmaninoff). Сергей рахманинов Сергей васильевич рахманинов личная жизнь

Композитор, пианист и дирижёр

Длительное время местом рождения Рахманинова считалось имение Онег, принадлежавшее его матери, однако в других исследованиях местом рождения Сергея Рахманинова называется усадьба Семеново Старорусского уезда Новгородской губернии. Но детство Сергея Рахманинова прошло именно в Онеге.

Рахманинов родился в семье генеральской дочери Любови Бутаковой и отставного гусарского офицера Гродненского полка Василия Рахманинова. Любовь Петровна получила в приданое пять имений с большими земельными угодьями. Одно из этих имений было родовое, а другие получены ее отцом Петром Бутаковым в награду за службу в кадетском корпусе. Отец Сергея Рахманинова за десять лет растратил наследство семьи, тем временем в семье Рахманиновых родились шестеро детей: Владимир, Сергей, Аркадий, Елена, София и Варвара.

Сергей Рахманинов рос в музыкальной семье. Известно, что будущий композитор любил слушать колокольный звон, посещая с бабушкой Новгородские монастыри. Его дед Аркадий Александрович учился у Джона Фильда, был пианистом-любителем и композитором, и несколько его сочинений было издано в 18-м столетии. Отец великого композитора так же был очень музыкально одаренным человеком. Мама Рахманинова окончила консерваторию по классу фортепиано у известного педагога Антона Рубинштейна, неплохо пела и была первым педагогом по фортепиано у Сергея, хотя, по воспоминаниям самого композитора, эти уроки доставляли ему «большое неудовольствие». Тем не менее, к четырём годам маленький Сергей Рахманинов уже умел играть в четыре руки со своим дедом.

В начале 1880-х годов на семью Рахманиновых обрушились тяжелые невзгоды. Материальное благополучие семьи было разрушено, имение Онег было продано, и Рахманиновы переселились в Петербург. Осенью 1882 года Сергей Рахманинов поступил на младшее отделение Петербургской консерватории в класс педагога В.В.Демьянского и поселился в доме Трубниковых. Но нелады в семье, отсутствие правильного надзора и ранняя самостоятельность маленького Сергея мало способствовали учению. Самым близким человеком для Рахманинова в те годы была его бабушка С.А.Бутакова. По окончанию каждого года занятий в Петербургской консерватории она брала внука к себе в Новгород или близлежащее имение Борисово.

В 1885 году, после многочисленных просьб матери, Сергея Рахманинова прослушал его двоюродный брат музыкант А.И.Зилоти. Убедившись в даровании своего кузена, Зилоти увез Сергея в московскую консерваторию, в класс уникального педагога и наставника Николая Зверева. Сергей стал его учеником, и жил в его доме вместе с другими мальчиками. Режим занятий был очень строгим. Зверев был строг со своими учениками, но справедлив, не терпел лени и тщательно отбирал товарищей своим ученикам. Огромное значение для юного музыканта имела художественная и интеллектуальная атмосфера дома Зверева. Рахманинов посещал концерты замечательных пианистов А.Н.Есипова, А.И.Зилоти и А.Г.Рубинштейна, познакомился с С.И.Танеевым, В.И.Сафоновым и П.И.Чайковским, дружбой и поддержкой которого Рахманинов особенно дорожил. Именно в годы пребывания у Зверева Рахманинов усвоил умение трудиться, которое помогло впоследствии вести на редкость интенсивную и разностороннюю работу композитора, пианиста и дирижера. Громадные успехи Сергея Рахманинова и по классу фортепиано, и по специальной теории с каждым годом все ярче выделяли его среди учеников консерватории.

В конце 1889 года Рахманинов перестал жить у Зверева и переехал к Варваре и Александру Сатиным. Их имение Ивановка в Тамбовской губернии стало его любимым местом отдыха и его лучшей творческой лабораторией. В Ивановке Сергей Рахманинов встретился с тремя сестрами Скалон, одной из которых была Вера. Девушка влюбилась в юного музыканта, и он ответил ей взаимностью. Рахманинов посвятил ей созданный в Ивановке романс «В молчанье ночи тайной», написанный им на стихи Александра Фета. Уехав в Москву, он написал ей более ста трогательных и возвышенных писем. Вере Скалон Сергей Рахманинов так же написал романс для виолончели и фортепьяно и вторую часть своего Первого фортепьянного концерта.

Рахманинов начал выступать в годы обучения в Московской консерватории, и его выступления проходили с большим успехом. На старшем отделении консерватории Рахманинов начал заниматься композицией под руководством С.И.Танеева и А.С.Аренского. Тогда же Сергей Рахманинов впервые встретился с Петром Чайковским, заметившего способного ученика и внимательно следившего за его успехами. Через некоторое время Чайковский сказал: «Я предсказываю ему великое будущее».

Несомненным успехом 19-летнего Рахманинова было постановка его оперы «Алеко» в Большом театре. Музыка оперы, покоряющая юношеской страстностью, драматической силой, богатством и выразительностью мелодий, получила высокую оценку крупнейших музыкантов, критиков и слушателей. Музыкальный мир отнёсся к «Алеко» не как к школьной работе, а как к творению высочайшего мастера. Особенно высоко оценил оперу Чайковский: «Эта прелестная вещь мне очень понравилась», - писал он своему брату. В последние годы жизни Чайковского, Рахманинов часто с ним общался. Он высоко ценил творчество Чайковского, и был ободрён своим первым успехом и моральной поддержкой знаменитого композитора.

После окончания консерватории Рахманинов сочинил ряд произведений. Среди них были симфоническая фантазия «Утёс», первая сюита для двух фортепиано, «Музыкальные моменты», до-диез минорная прелюдия, романсы «Не пой, красавица, при мне», «В молчанье ночи тайной», «Островок» и «Весенние воды». В 1893 году после смерти Чайковского Рахманиновым было создано «Эллегическое трио». Сергей Васильевич рассказывал в одном из интервью: «Чайковский умер в октябре того же года, глубокое чувство тяжёлой утраты побудило меня написать Элегическое трио «Памяти великого художника» для фортепиано, скрипки и виолончели… Вы видите, что год моего композиторского дебюта был довольно напряжённым. Я сочинил несколько серьёзных вещей одну за другой, но странно, что маленькая фортепианная пьеса - Прелюдия cis-moll - сделала меня известным во многих странах».

С весны 1894 года Рахманинов начал педагогическую работу в Мариинском женском училище и Елизаветинском институте. Крупнейшим созданием молодого композитора в то время стала Первая симфония, написанная в период с1895-го по 1897-й годы. Однако необычность симфонии, и ее неудачное исполнение А.К.Глазуновым привели к провалу, который тяжело переживался автором. Большое значение для композитора в это время имела моральная поддержка и забота близких ему людей. Лето 1897 года он провел в компании семейства Скалон в их нижегородском имении Игнатово.

С 1897 года началась дирижерская деятельность Рахманинова на посту второго капельмейстера оперного театра С.И.Мамонтова. В мамонтовском театре произошла встреча Рахманинова с Федором Шаляпиным, с которым композитор поддерживал дружеские отношения всю жизнь. Летом 1898 года Рахманинов с артистами Русской частной оперы приехал в Крым, где встретился с Антоном Чеховым. Весной 1899 года состоялась первая концертная поездка Рахманинова за границу в Англию.

На первые годы нового столетия пришлось начало новой главы в летописи жизни и творчества Рахманинова. Великий музыкант испытывал мощный прилив творческих сил. Рахманинов создавал новые произведения, выступал в концертах в Вене, Москве, Петербурге и провинции, с 1904 года занял пост капельмейстера Большого театра. Произошли изменения и в личной жизни композитора. Давняя юношеская дружба с Натальей Сатиной, в доме родителей которой он жил несколько лет, и с которой провел практически все отрочество, переросла во взаимное чувство. Именно Наталье Сатиной 20-летний композитор посвятил романс «Не пой, красавица, при мне». 29 апреля 1902 года они поженились в небольшой церкви 6-го гренадерского Таврического полка на окраине Москвы. После венчания, едва заехав домой переодеться, молодожены уехали на вокзал и взяли билеты в Вену, откуда уехали в свадебное путешествие. Спустя несколько месяцев они вернулись в Россию, но еще некоторое время жили в Ивановке, где родилась их первая дочь. Нужно отметить, что Сергей и Наталья были двоюродными братом и сестрой, а браки между близкими родственниками были запрещены, и на их проведение требовалось личное разрешение императора России, которое давалось в исключительных случаях. Прошение было послано, но жених и невеста не стали дожидаться ответа от царя, и поженились, несмотря на возможные большие неприятности, нарушить закон. Все обошлось, они вернулись в Москву в свою квартиру на Воздвиженке, и 14 марта 1903 года у них родилась дочь Ирина. А 21 июня 1907 года у Рахманиновых родилась еще одна девочка, которую они назвали Татьяна. Людмила Ростовцова, дальняя родственница Сергея Рахманинова, сестра Веры Скалон, писала полвека спустя: «Сережа женился на Наташе. Лучшей жены он не мог себе выбрать. Она любила его с детских лет, можно сказать, выстрадала его. Она была умна, музыкальна и очень содержательна. Мы радовались за Сережу, зная, в какие надежные руки он попадает…».

Высокий, красивый и неизменно элегантный Рахманинов всегда был окружен множеством поклонниц. За свою жизнь он написал более 80 романсов, каждый из которых был посвящен какой-либо женщине. В сентябре 1916 года всего за две с половиной недели им были написаны шесть романсов, посвященные певице Нине Кошиц. Сергей Рахманинов аккомпанировал ей на гастролях, и не скрывал своей влюбленной восторженности, что давало почву для пересудов. Но революция и эмиграция Рахманинова положили конец этой истории. В эмиграции им не было написано ни одного романса. Последние восемнадцать лет Сергея Васильевича в его гастрольных поездках его сопровождала жена, которая делила с ним все тяготы длительных переездов, многочисленных пересадок и утомительных бессонных ночей. Она оберегала его от сквозняков, следила за его отдыхом, едой, после концертов укладывала вещи и, главное, морально поддерживала его. Сергей Васильевич называл свою жену «добрый гений всей моей жизни».

Мировую войну 1914-1918 годов Рахманинов воспринял как тяжелейшее испытание для России. С первого же «военного сезона» Сергей Васильевич стал постоянно участвовать в благотворительных концертах, и воспринял февральскую революцию 1917 года как радостное событие. Вскоре его чувство радости сменилось сомнениями, которые все более нарастали в связи с развертывающимися событиями. Октябрьская революция была встречена композитором с тревогой. По его мнению, в связи с ломкой всего строя артистическая деятельность в России могла прекратиться на многие годы, и выехав в декабре 1917 года на гастроли в Швецию, Рахманинов вместе с семьей больше не возвращался в Россию. Он покинул Родину, оторвался от той почвы, на которой выросло его творчество, и до конца своих дней переживал глубокую внутреннюю драму. «Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя…» - говорил он.

В эмиграции семья Рахманинова первоначально обосновалась в Дании, где композитор много выступал с концертами, чтобы заработать на жизнь, а в 1918 году Рахманиновы переехали в Америку, где концертная деятельность Рахманинова продолжалась без перерыва почти 25 лет. В Америке Сергей Рахманинов добился ошеломляющего успеха. Слушателей привлекало не только высокое исполнительское мастерство Рахманинова, но и манера его игры, внешний аскетизм, за которым скрывалась яркая натура гениального музыканта. «Человек, способный в такой манере и с такой силой выражать свои чувства, должен, прежде всего, научиться владеть ими в совершенстве, быть им хозяином…» – было написано в одной из рецензий. В интервью о работе в Америке Рахманинов рассказал: «Надоела Америка. Вы подумайте: концертировать чуть не ежедневно подряд три месяца. Играл я исключительно свои произведения. Успех был большой, заставляли бисировать до семи раз, что по тамошней публике очень много. Публика удивительно холодная, избалованная гастролями первоклассных артистов, ищущая всегда чего-нибудь необыкновенного, непохожего на других. Тамошние газеты обязательно отмечают, сколько раз вызывали, и для большой публики это является мерилом вашего дарования».

В эмиграции Рахманинов почти прекратил свои дирижёрские выступления, хотя его приглашали занять пост руководителя Бостонского симфонического оркестра, а позже оркестра города Цинциннати. Но он не согласился и лишь изредка вставал за дирижёрский пульт, когда исполнялись его собственные сочинения. В интервью он рассказывал: «Что меня в Америке приятно поразило и глубоко тронуло, это популярность Чайковского. Вокруг имени нашего композитора создался прямо-таки культ. Не проходит ни одного концерта, в программе которого не стояло бы имя Чайковского. И что удивительнее всего, янки, пожалуй, лучше нас русских чувствуют и понимают Чайковского. Положительно каждая нота Чайковского им что-нибудь говорит. Музыкальное образование в Америке поставлено хорошо. Я посетил консерватории в Бостоне и Нью-Йорке. Мне, конечно, показали лучших учеников, но и в самой манере исполнения видна хорошая школа. Это, впрочем, понятно - американцы не скупятся выписывать лучших европейских виртуозов и платить им колоссальные гонорары за преподавание. Да и вообще в штате профессоров их консерваторий 40% иностранцев. Оркестры также очень хороши. Особенно в Бостоне. Это, без сомнения, один из лучших оркестров в мире. Впрочем, он на 90% состоит из иностранцев. Духовые инструменты - все французы, а струнные в руках немцев».

Живя за границей, Рахманинов не забывал о Родине. Он очень внимательно следил за развитием советской культуры, и отношение к власти большевиков Рахманинова было непоколебимо отрицательным. Давая концерты в Америке и в Европе, Рахманинов достиг артистического и материального благополучия, но не обрел утраченного при отъезде из России душевного покоя. В течение многих лет он оказывал помощь товарищам по профессии, проводил благотворительные концерты. Композитор помогал конструктору вертолетов Сикорскому. Встречаясь с ним в Америке, он с увлечением слушал его рассказы об испытаниях новых летательных аппаратов.

В 1930 году Сергей Васильевич приобрел дом неподалеку от Люцерны, и назвал это поместье «Сенар», соединив две первые буквы своего имени и имени своей жены Натальи, добавив к ним букву «Р» - Рахманиновы. Наталья Рахманинова вспоминала: «В 1930 году в Клерфонтен приехал О.О.Риземан, который собирался написать биографию Сергея Васильевича. Он с таким восторгом рассказывал о жизни в Швейцарии и так уговаривал Сергея Васильевича купить там какой-нибудь участок земли, чтобы проводить летний отдых в этой покойной стране, что Сергей Васильевич решил съездить туда. Он давно тяготился ежегодными поисками дач в Европе и говорил о желании осесть в определённом месте, не мотаясь по дачам и курортам на старости лет. Мы поехали в Швейцарию в конце августа и остановились у друзей Риземана - проф. Крамера с женой, живших на своей вилле на берегу Фирвальдштетского озера, недалеко от Люцерна. Мы разъезжали по всем окрестностям и тщательно осматривали предлагаемые участки. Наконец мы нашли хорошее место около Гертенштейна, принадлежавшее одной вдове. Место это очень понравилось Сергею Васильевичу, и он сразу его купил. В этом имении был большой трёхэтажный очень старый дом. Сергей Васильевич решил его снести и выстроить новый со всеми удобствами. Дом наш был выстроен на месте большой скалы, которую пришлось взорвать. В течение двух лет, пока строился этот дом, мы жили в сравнительно небольшом флигеле. Рабочие приходили в 6 часов утра и начинали работать какими-то буравами. Адский шум не давал нам спать. Сергей Васильевич был так увлечён строительством, что относился к этому снисходительно. Он любил рассматривать с архитектором все планы, с удовольствием расхаживал с ним по постройке и ещё больше увлекался разговорами с садовником, который распланировал сад. Весь пустой участок перед будущим домом пришлось заполнить на два с половиной метра глубины громадными глыбами гранита, оставшимися от взрыва скалы. Это было покрыто землёй и засеяно травой. Через два-три года участок этот превратился в великолепный зелёный луг, расстилавшийся перед домом. Крутой обрыв от дома к озеру пришлось из-за оползней выложить камнями, получилась настоящая стена, которая была прозвана Гибралтаром. Пока строился дом, к нам во флигель нередко приезжали русские друзья: Горовиц с женой, скрипач Мильштейн, виолончелист Пятигорский и другие. В эти дни было много хорошей музыки. Наш новый дом был выстроен в стиле модерн, с тремя большими террасами, с видом на озеро, на гору Пилатус с одной стороны, и гору Риги - с другой. Сергей Васильевич снёс старую пристань для лодок и выстроил на этом месте новую для моторной лодки. Площадка около пристани была выстлана гранитными плитами, на ней две скамейки, и от неё широкая лестница, спускающаяся прямо в озеро. Дом был выстроен очень удачно. Он был красив и уютен. Одна из дверей большой прихожей вела в студию Сергея Васильевича, которая была расположена на западной стороне дома. Это была большая комната с двумя громадными окнами, из которых была видна лестница, спускающаяся прямо в озеро. Что касается сада, то он был полон цветущих кустарников, и только очень небольшой участок был оставлен незасаженным для земляники и небольшого огорода. Сергей Васильевич с такой любовью сажал каждый куст и дерево. Приезжая весной в Сенар, он первым делом обходил свои насаждения, смотря, на сколько они выросли с осени. К сожалению, ему не пришлось увидеть Сенар после войны 1939–1945 годов. Как он был бы поражён, увидав, как выросли все его посадки и как всё было действительно необыкновенно красиво. Хорошо было приезжать весной после концертного сезона и утомительных поездок по Америке и Европе к себе домой, в наш чудесный Сенар. Всем нам было там так уютно и хорошо. Красивый поместительный дом со всеми удобствами, сад, полный цветов, великолепное купанье, тишина... Только два раза мне пришлось уговаривать и убеждать Сергея Васильевича ненадолго уехать из Сенара на курорт для лечения его пальцев, так как боль в одном из пальцев пугала его и немного мешала играть. В первый же год по окончании работы в доме он сочинил, живя в Сенаре, одну из лучших своих вещей - Рапсодию для фортепиано с оркестром. Это было в 1934 году. Следующие два лета в Сенаре он работал и окончил свою Третью симфонию. В 1938 году ему хотелось отдохнуть, и он ограничился только просмотром разных мелких вещей и вырабатыванием планов для будущей большой работы. Его глубоко огорчила смерть Шаляпина весной 1938 года, и он постоянно вспоминал о нём. Весной 1939 года Сергей Васильевич поскользнулся в столовой и тяжело упал. Я была рядом на террасе. Бывший с ним англичанин г. Локкарт, временно исполнявший обязанности секретаря Сергея Васильевича, так растерялся, что даже не позвал меня. Но прибежала, услыхав грохот, экономка, и мы втроём отвезли на лифте бледного, как смерть, Сергея Васильевича наверх и уложили в кровать. Из Люцерна был вызван доктор, который велел ему лежать; он сказал, что, по-видимому, перелома нет. Приехав на другой день, доктор убедился, что кроме сильного ушиба и потрясения от падения ничего нет. Он сказал, что Сергей Васильевич может встать и скоро ему можно будет начать играть. У Сергея Васильевича всё же долго болела левая нога, а рука около кисти была совсем синяя. Ушиб был настолько сильный, что в продолжение всего лета Сергей Васильевич гулял по саду прихрамывая и с двумя палками. Когда позже мы поехали в Люцерн к хирургу Бруну, чтобы сделать рентгеновский снимок, Сергей Васильевич беспокоился в особенности о руке, Брун сказал мне с восхищением, что за всю свою многолетнюю практику он не видал такой совершенной по форме руки».

Главным увлечением Сергея Рахманинова помимо музыки была техника. Всем гостям своей виллы «Сенар» он демонстрировал лифт, пылесос и игрушечную железную дорогу. А на свое изобретение - муфту с грелкой внутри для согревания рук перед концертом - Сергей Рахманинов даже получил патент. Особой страстью Рахманинова были автомобили. Знаменитейший скрипач Натан Мильштейн вспоминал: «Рахманинов очень любил водить автомашину. Каждый год Рахманинов покупал новый «кадиллак» или «континенталь», потому что не любил возиться с ремонтом».

Семья Рахманинова прожила в поместье «Сенар» около 10 лет, но после начала Второй мировой войны переехала в Америку. После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Рахманинов старался помогать соотечественникам. В 1941 году он провел благотворительный концерт в Нью-Йорке, весь сбор от которого передал советскому консулу В.А.Федюшину. В сопроводительном письме Сергей Васильевич написал: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу!...». Это был не единственный его концерт, гонорар от которого пошел в помощь борющейся Родине.

В 1942 году исполнилось 50 лет с начала артистической деятельности Рахманинова, но юбиляр запретил родственникам и друзьям говорить об этом. С одной стороны он не любил торжественные мероприятия с банкетами и тостами, с другой - считал празднование неуместным, когда на фронтах лилась кровь. В Америке мало кто вспомнил о юбилее композитора, лишь представители фирмы «Стейнвей» преподнесли Рахманинову великолепный рояль. А в Советском Союзе в Большом театре была организована выставка, посвященная жизни и творчеству Рахманинова.

Последний концертный сезон, несмотря на плохое самочувствие, Рахманинов начал 12 октября 1942 года. 17 февраля 1943 года состоялся его последний концерт, после которого из-за болезни Рахманинов вынужден был прервать турне. Из воспоминаний жены композитора: «Во время войны мы проводили лето 1940 и 1941 годов на дачах недалеко от Нью-Йорка. В 1942 году Сергей Васильевич решил провести лето в Калифорнии. Он написал С.Л. Бертенсону письмо с просьбой подыскать нам подходящую дачу. Скоро пришёл ответ, что дача найдена. Это была вилла, принадлежавшая киноартистке. Дом этот стоял на горе, и с террасы был дивный вид на Лос-Анджелес и всю окрестность. При вилле был большой бассейн для купанья. В саду пальмы, цветы. В студии Сергея Васильевича стояли два рояля. Недалеко от нас жили Владимир Горовиц и его жена. Чтобы добраться до них, надо было только спуститься с нашей горы. Сергей Васильевич очень любил Ванду Горовиц за её прямолинейность. Сергей Васильевич с Горовицем не раз с большим удовольствием играли на двух роялях. Играли они Моцарта, сюиты Сергея Васильевича, только что вышедшее переложение для двух фортепиано «Симфонических танцев» Сергея Васильевича и другие вещи. Мы часто приглашали гостей вечером к ужину. На громадной террасе в этом доме были расставлены небольшие столики, на которых сервировалась еда. Все стены террасы были покрыты цветами, и всюду горели лампы. Было очень красиво и удобно. Приезжали Бертенсон, Горовицы, Федя Шаляпин, Тамировы, Ратовы. Было очень весело и оживлённо. Приехал раз и Артур Рубинштейн с женой. Раз обедала чета Стравинских, в свою очередь пригласившие нас на обед. Были мы и у Тамировых, живших на ферме за городом. Помню хорошо один удачный вечер у Тамировых. Вместе с нами были Горовицы и бывший артист Художественного театра Лев Булгаков с женой. Это был очень весёлый человек. Однажды у Горовица мы познакомились с Чарли Чаплином, Рене Клером, Де Миллсом и другими актёрами. У Рубинштейна мы встретились с Шарлем Буайе и Рональдом Колменом. Артур Рубинштейн был превосходный рассказчик. Киноактёры часто советовали ему выступить в кино. В этот вечер он рассказывал что-то о двух птицах и представил одну из них так хорошо, что я до сих пор вижу его этой птицей. Рубинштейн сыграл нам также свою запись Фортепианного концерта Грига и привёл в восторг Сергея Васильевича и всех присутствующих. Сергей Васильевич помнил Рубинштейна ещё совершенно молодым человеком и всегда говорил о том, какой это талантливый пианист. Живя в Калифорнии, Сергей Васильевич решил купить там небольшой дом. Он уже год или два говорил, что ему пора прекратить концертные поездки, выступать в концертах только изредка и заниматься главным образом сочинениями. Мы скоро нашли на Эльм Драйв 10 в Беверли-Хиллсе подходящий двухэтажный дом с палисадником при входе и небольшим садом позади дома. Перед домом - три больших дерева. Во дворе - гараж. Над гаражом мы решили построить небольшую изолированную от внешнего шума студию для занятий Сергея Васильевича. На первом этаже дома была прихожая, столовая, гостиная, кабинет Сергея Васильевича с небольшим балконом, комната для прислуги и кухня. На втором этаже была спальня с большим балконом, выходящим в сад, будуар и две другие спальни. Сергей Васильевич сам пошёл к декоратору, заказав у него драпировки, сам выбрал необходимую мебель; часть купленного была доставлена немедленно, остальное должно было быть доставлено к весне 1943 года. Перед отъездом из Калифорнии мы пробыли в нашем новом доме два дня и получили на новоселье много цветов от друзей. Я не верю в предчувствие, но мне не хотелось переезжать в этот дом и не хотелось уезжать из Нью-Йорка. В эти два дня, проведённых в нашем новом доме, я не могла отделаться от мрачных мыслей. В октябре мы вернулись в Нью-Йорк, и Сергей Васильевич начал вскоре свой ежегодный концертный сезон. Он скоро заметно осунулся и похудел. Он часто говорил мне во время поездки: «Си-и-л у меня нет». Меня это страшно беспокоило... В конце ноября мы были проездом в Чикаго. Там у нас был знакомый доктор, которого я просила рекомендовать нам хорошего специалиста по внутренним болезням, чтобы исследовать состояние здоровья Сергея Васильевича. Эти два врача занялись вместе исследованием его, и из присланного ими в Нью-Йорк отчёта было ясно, что ничего плохого они не нашли. Рождество мы, как всегда, провели дома. По утрам, в это время у Сергея Васильевича сильно першило в горле, и он довольно сильно кашлял. Так как от куренья у него это бывало и раньше, я не особенно беспокоилась, но всё же настояла на том, чтобы он опять пошёл к доктору. И этот врач не нашёл ничего угрожающего. Первого февраля 1943 года, двадцать пять лет спустя после приезда в Америку, мы приняли американское гражданство. Нам пришлось, конечно, держать экзамен; мы подготовились к нему, нас приняли не в очередь, и всё прошло хорошо, хотя я запнулась на каком-то лёгком вопросе. На другой день мы выехали опять на вторую половину концертного турне. 11 февраля Сергей Васильевич играл в Чикаго под управлением Стока Первый концерт Бетховена и свою Рапсодию. Зала была переполнена, и при выходе Сергея Васильевича оркестр встретил его тушем, а вся публика встала, приветствуя его. Играл он чудесно, но чувствовал он себя плохо, жаловался на сильные боли в боку. Мы опять вызвали знакомого русского врача, чтобы поговорить с ним о недомогании Сергея Васильевича. Боль в боку доктор объяснил перенесённым Сергеем Васильевичем сухим плевритом, что меня очень удивило, так как я знала, что у Сергея Васильевича плеврита никогда не было. «Я ясно слышу, что у Вас был плеврит», - настаивал доктор. Он советовал Сергею Васильевичу отменить предстоящие концерты и, зная, что мы попадём во Флориду, надеялся, что Сергей Васильевич, полежав и отдохнув на солнце, станет чувствовать себя лучше. Но до Флориды Сергею Васильевичу надо было дать два концерта в Луисвилле и Ноксвилле, которые ему пришлось отменить перед рождеством из-за ожога пальца. Отменив тогда по необходимости концерты, он хотел исполнить данное им местному менеджеру обещание, что он даст эти концерты в феврале. Сергей Васильевич не любил «подводить» местных агентов. Я умоляла его отказаться от этих двух концертов, но он опять повторял свою любимую фразу: «Ты меня возить в кресле не будешь, кормить голубей, сидя в кресле, я не буду, лучше умереть». И вот эти два концерта он играл уже совсем больной. Ему было больно двигаться. Нужна была вся сила его воли, чтобы выдержать эти концерты. На концерт в Луисвилл приехал Л.Э.Конюс - товарищ Сергея Васильевича по консерватории, с которым он учился по композиции у Аренского. Это была их последняя встреча... Отделавшись от этих двух концертов, Сергей Васильевич согласился отказаться от всех остальных и ехать прямо в Калифорнию в свой новый дом. Выехав утром из Нью-Орлеана в Калифорнию, в пути Сергей Васильевич во время кашля заметил появившуюся кровь из горла. Мы оба сильно испугались. Я немедленно уложила его на кушетку и давала глотать кусочки льда. Мы послали телеграмму Феде Шаляпину в Калифорнию с просьбой встретить нас на вокзале в Лос-Анджелесе и предупредить доктора Голицына о нашем приезде. Кроме того, конечно, телеграфировали дочери Ирине о случившемся. В поезде же мы получили ответ от неё. Она говорила с главным врачом больницы Рузвельта в Нью-Йорке, который телеграфировал своему коллеге в госпиталь Лос-Анджелеса, прося его встретить Сергея Васильевича на вокзале и поместить в госпиталь. Ирина умоляла нас последовать совету врача и со станции немедленно ехать в госпиталь. Когда мы приехали, наконец, в Лос-Анджелес, нас встретили Федя Шаляпин и Тамара Тамирова, захватившие кресло для передвижения. Тут же стоял ambulance (машина скорой помощи) для перевозки Сергея Васильевича в госпиталь и доктор, извещённый Ириной телеграммой о времени нашего приезда. Мы все так уговаривали Сергея Васильевича ехать прямо в больницу, что он, в конце концов, подчинился нашим просьбам. В больницу мы попали около 12 часов ночи. Комната его была готова, его раздели и уложили в постель, а я уехала домой. Дома я застала Федю и Тамирову, приехавших туда прямо с вокзала, и доктора Голицына. Консилиум должен был состояться на другой день утром. Утром я помчалась в госпиталь. Три врача осматривали Сергея Васильевича. Их внимание было обращено главным образом на небольшие опухоли, появившиеся на лбу и на боку. Были опухоли и в других местах. Доктора настаивали на необходимости вырезать часть опухоли для анализа. Сергей Васильевич категорически от этого отказался. Когда врачи вышли в коридор, где я дожидалась конца консилиума, я остановила главного врача и спросила его о результатах осмотра. Доктор на ходу - мне казалось, что он хотел уйти незамеченным, - сказал мне, что ничего ещё нельзя сказать определённого. Вероятно, для врачей было уже тогда ясно, что у Сергея Васильевича рак. Сергей Васильевич всё настаивал, чтобы его отпустили домой. Всё же он пробыл в госпитале ещё день или два. Приехавший к нему Голицын осмотрел его, уверил его, что его скоро отвезут домой, обещал пригласить для ухода за ним русскую сестру милосердия, и что он дома будет лечить по-своему. Дома была уже заказана постель для Сергея Васильевича с поднимающимся изголовьем и для согревания лампа с красным светом. Приехавшая сестра милосердия, Ольга Георгиевна Мордовская, оказалась очень милым и хорошим человеком. Наконец, на амбулаторной машине Сергея Васильевича привезли домой. Мы уложили его на новую постель, грели красным светом и смазывали опухоли ихтиоловой мазью. На другой день его переезда домой приехала из Нью-Йорка Ирина, через неделю сестра Соня, а за ней и Чарльз Фоли, который очень нам помог в эти страшные дни. Ещё в госпитале, когда совещавшиеся доктора ушли, Сергей Васильевич поднял свои руки, посмотрел на них и сказал: «Прощайте, мои руки». Дня через два или три Сергей Васильевич почувствовал себя несколько лучше и даже захотел посидеть в кресле. Мы посадили его около окна, и он начал раскладывать пасьянс. Мы воспряли духом. Но скоро Сергей Васильевич устал и предпочёл свою постель. У него не было ни малейшего аппетита. Ирина готовила ему пищу, но он смотрел на еду с отвращением, и с трудом удавалось уговорить его проглотить ложку-две какого-нибудь супа. Жаловался он только на боль в боку. Сестра милосердия продолжала согревать его опухоли красным светом, но это уже не приносило облегчения. Появился кашель, мешавший ему спать. Я не выходила из его комнаты ни днём, ни ночью, спускаясь вниз минут на пять к обеду и завтраку. В 8 часов мы тушили свет и давали ему прописанную врачами снотворную пилюлю. Когда Сергей Васильевич заметил, что здоровье его не улучшается, он захотел позвать ещё одного врача для совета. По рекомендации Т.Тамировой мы пригласили профессора Мура (я не помню в точности его имени). Он настоял на том, чтобы вырезать часть одной из опухолей для анализа, убедив Сергея Васильевича, что это не будет болезненной операцией. Несмотря на местную анестезию, Сергей Васильевич сильно стонал. Профессор обещал сообщить результаты анализа на другой день, что он и сделал, сказав мне откровенно, что у Сергея Васильевича рак, что никакой надежды на выздоровление нет. На мой вопрос, как долго это может продолжаться, он ответил, что это форма молниеносного рака, что у молодых людей болезнь протекает очень быстро, а у пожилых людей болезнь затягивается иногда на месяцы. Профессор пытался утешить меня, что при помощи морфия Сергей Васильевич не будет сильно страдать. Уколы эти делались три раза в сутки, малейшая доза была достаточна, чтобы привести его в спокойное состояние. Мы так боялись, что Сергей Васильевич догадается о своём положении, что умолили профессора сказать ему, что у него воспаление «нервных узлов». Профессор исполнил нашу просьбу. Придя к Сергею Васильевичу, я сказала ему: «Видишь, какая у тебя редкая болезнь». - «Ну что же, значит, надо терпеть», - ответил он мне. Сергей Васильевич мог быть таким скрытным, что меня и теперь всё мучает вопрос, знал ли он, что умирает, или не знал? Не могу забыть, до какой степени была мучительна мысль, что я должна желать ему скорой смерти, я, которая так его любила. Сергея Васильевича приходили навещать многие из наших друзей: Федя Шаляпин, Тамировы, Горовиц с женой и другие. Но болезнь быстро шла вперёд, и скоро, кроме Феди, к нему уже никого не пускали. Так как Сергей Васильевич не выносил, когда у него отрастали волосы, то он попросил Федю остричь его, как всегда, под машинку. Как-то в полусне Сергей Васильевич потребовал, чтобы доктор приезжал к нему каждый день, и мы, чтобы он не подумал, что его положение так тяжело, просили доктора Голицына исполнить его желание. За всё время своей болезни Сергей Васильевич улыбнулся только один раз, когда мы по его просьбе помогали ему сесть в постели, обкладывая его со всех сторон подушками, и поддерживали его. Ирина спросила его, чему он улыбается. «Наташа не хочет, чтобы кто-нибудь трогал меня, кроме неё», - ответил Сергей Васильевич. Болезнь прогрессировала так быстро, что даже посещающий его ежедневно доктор Голицын был удивлён. Есть Сергей Васильевич уже совсем не мог. Начались перебои в сердце. Я просила доктора сказать нам, когда следует причастить Сергея Васильевича. Как-то в полузабытьи Сергей Васильевич спросил меня: «Кто это играет?» - «Бог с тобою, Серёжа, никто здесь не играет». - «Я слышу музыку». В другой раз Сергей Васильевич, подняв над головой руку, сказал: «Странно, я чувствую, точно моя аура отделяется от головы». 26 марта доктор Голицын посоветовал вызвать священника для причастия. Отец Григорий причастил его в 11 часов утра (он же его и отпевал). Сергей Васильевич уже был без сознания. 27-го около полуночи началась агония, и 28-го в час ночи он тихо скончался. У него было замечательно покойное и хорошее выражение лица. Люди из похоронного бюро быстро увезли его утром, а затем перевезли в церковь. Это была чудная маленькая церковь «Иконы Божьей Матери Спасения Погибающих» где-то на окраине Лос-Анджелеса. Вечером была первая панихида. Собралось очень много народу. Церковь была полна цветами, букетами, венками. Целые кусты азалий были присланы фирмой «Стейнвей». На отпевание мы привезли только два цветочка из нашего сада и положили их на руки Сергея Васильевича. Гроб был цинковый, чтобы позднее, когда-нибудь, его можно было бы перевезти в Россию. Хорошо пел хор платовских казаков. Они пели какое-то особенно красивое «Господи, помилуй». Целый месяц после похорон я не могла отделаться от этого песнопения. Священник сказал очень хорошее слово, потом мы простились, и Ирина и сестра увезли меня домой. Я не могла смотреть на то, как запаивали гроб. Мне нельзя было уехать домой в Нью-Йорк ещё в течение целого месяца из-за разных формальностей. Гроб Сергея Васильевича был временно помещён в городской мавзолей. В конце мая мы с Ириной вернулись в Нью-Йорк, и нам удалось скоро купить на кладбище в Кенсико участок земли для могилы Сергея Васильевича. Похороны состоялись первого июня. Служил митрополит Феофил, пел большой русский хор. На похороны приехало очень много народа - музыканты, друзья, русские и американские поклонники Рахманинова, были и представители Советской России, приехавшие из Вашингтона. Фоли удалось устроить для удобства публики, приехавшей на похороны, специальный вагон, который был прицеплен к поезду. На могиле, у изголовья, растёт большой развесистый клён. Вокруг вместо ограды были посажены хвойные вечнозелёные кусты, а на самой могиле - цветы. На могиле большой православный крест под серый мрамор. На кресте выгравировано по-английски имя, даты рождения и смерти Сергея Васильевича.После смерти Сергея Васильевича Музыкальное общество ASCAP (American Society of Composers, Authors and Publishers) устроило в начале июня большой концерт памяти Рахманинова. Так кончилась моя совместная жизнь с самым благородным, талантливым и дорогим мне человеком».

Сергей Рахманинов был похоронен недалеко от Нью-Йорка на русском кладбище в Кенсико.

У него остались прекрасные дочери, трепетно и бережно сохранявшие память о своем отце. Ирина получила образование в Америке, окончив колледж и в совершенстве овладев английским и французским языками. В 20-30-е годы XX века жила в Париже. Здесь в 1924 году Ирина вышла замуж за князя Петра Григорьевича Волконского, художника, сына эмигранта. Семейное счастье было недолгим, через год Волконский скоропостижно скончался в возрасте 28 лет.

Татьяна получила образование в Америке, окончила гимназию в Нью-Йорке, и с 1930-х годов жила в Париже, где вышла замуж за сына известного музыкального педагога, скрипача и композитора, учившегося вместе с Рахманиновым в Московской консерватории Бориса Конюса. У Татьяны и Бориса родился сын, Александр. Во время Второй мировой войны Татьяна жила в Париже. В 1930-е и 1940-е годы Татьяна следила за имением родителей в Швейцарии, и впоследствии наследовала его.

Александр Рахманинов-Конюс - единственный внук великого композитора. Имение Сенар в Швейцарии впоследствии стало принадлежать ему. Он наследник архива, автографов и писем Рахманинова. Он организовывал конкурсы имени Рахманинова в России и Рахманиновские торжества в Швейцарии.

Наталья Рахманинова оставила трогательные и нежные воспоминания о своем муже, в которых рассказала о своей семье, жизни вен Родины и друзьях, которые помогали и поддерживали их семью: «Это был благородный, добрый, исключительно честный и прямой в своих суждениях человек. Он был очень строг не только к другим, но требовал и от себя того же, что и от других. Сергей Васильевич не боялся говорить самую жестокую правду другим в лицо, что нередко приводило меня в изумление и смущение. Он был очень нетерпелив, и если надо было что-нибудь сделать, то он хотел, чтобы это было исполнено немедленно. Сергей Васильевич был необычайно аккуратен. Ни на поезда, ни на концерты, ни на приглашения в гости никогда не опаздывал. Никогда не делал из себя гранд-сеньора, заставляющего себя ждать. Был скромен в разговорах и поведении, но держал себя с достоинством. Не думаю, что он когда-либо забывал нанесённую ему обиду, хотя никогда не говорил о ней потом. Если он действительно был очень рассержен, то голос его прерывался и выражение лица становилось страшным. Я всегда могла судить о его настроении по его лицу, которое ничего не умело скрывать, главное - по выражению его губ, которые я шутя называла барометром его восприятий и настроений. Голос у него был очень низкий, глухой, однотонный. Говорил всегда очень тихо, так что я часто замечала, что люди, видевшие его в первый раз, прислушивались, стараясь понять, что он говорит… Азартных игр Сергей Васильевич не любил и никогда в них не играл. Когда мы были с ним в Монте-Карло, то он и в рулетку не играл. Пошёл только раз, да и то из-за меня. Я непременно хотела попробовать свою удачу. Он заранее решил поставить на три номера, как-то вычислив их из года, когда был написан его Второй концерт, и выиграл на все три номера несколько тысяч франков. А я всё время проигрывала. Когда настало время обеда, я отказалась уходить. Он ушёл вместе с Фоли, который был с нами, а я осталась проигрывать дальше. По вечерам после занятий Сергей Васильевич любил раскладывать пасьянсы или старался складывать картинку, распиленную и разрозненную на небольшие куски. Сергей Васильевич любил иногда ходить в кино, но не выносил пошлости и вообще немедленно уходил домой, если картина была не по его вкусу. Раз мы смотрели с ним фильм «Франкенштейн». В самом начале там показывают могилу и крест. Как только он это увидал, так я услыхала: «Ты оставайся, а я уйду». Мне кажется, что больше всего он любил смешные движения и смеялся до слёз, например, когда Чарли Чаплин изображал человека, первый раз катающегося на коньках. Он очень любил добродушно поддразнивать людей, преимущественно дам. В особенности доставалось А. Ф. Грейнер. Он уверял присутствующих о её увлечении каким-нибудь второстепенным артистом, игру которого она в присутствии Сергея Васильевича давно критиковала, и чем больше она возмущалась его выдумкой, уверяя присутствующих, что это неправда, что артист ей совсем не нравится, тем больше он смеялся и радовался. Сергей Васильевич часто старался избегать фотографов, которые преследовали приезжавших и уезжавших артистов в Америке и Европе, и дома, и в отелях, и в концертах. Он сердился, когда снимающий его фотограф просил его принять какую-нибудь вдохновенную или задумчивую позу. В смысле еды Сергей Васильевич был неприхотлив. Он очень любил русскую кухню, пельмени, блины, пироги с капустой, вареники со сметаной, любил леща с кашей, раков, но главным образом он обожал кофе. Был готов пить кофе со сливками круглые сутки. Как я его, бедного, мучила, когда доктора посоветовали было заменить настоящий кофе так называемым «санка». От этого напитка он категорически отказывался и сердился, если мы пытались его обмануть. Любимым развлечением Сергея Васильевича в детстве было летом плаванье, а зимой коньки. В молодости - верховая езда. Он очень хорошо и красиво сидел на лошади, вообще любил лошадей. Он побаивался собак и в то же время обожал своего красавца леонберга Левко. Позже было увлечение автомобилями и моторными лодками. Последние три-четыре года в России он не на шутку увлёкся сельским хозяйством. Разговоры в Ивановке шли только о пахоте, веялках, плугах, сноповязалках, посеве, полке, молотьбе и пр. Увлечение это было прервано революцией».

О Сергее Рахманинове был снят документальный фильм.

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовлен Татьяной Халиной

Использованные материалы:

Н.А. Рахманинова «Воспоминание о С.В. Рахманинове

1 апреля 2008 года исполняется 135 лет со дня рождения великого русского композитора, пианиста Сергея Васильевича Рахманинова. Его классические произведения, его романсы и гениальное мастерство пианиста знают и любят во всем мире. Прожив 26 лет в эмиграции, Рахманинов остался истинно русским музыкантом, сохранившим и развившим традиции русской духовной культуры.

Анкетные данные

Сергей Васильевич Рахманинов родился 20 марта (1 апреля) 1873 года. Умер 28 марта 1943 года. Похоронен на русском кладбище в Кенсико, недалеко от Нью-Йорка.

Длительное время местом рождения считалось имение его родителей - Онег, что недалеко от Новгорода. Но исследования последних лет называют усадьбу Семеново Старорусского уезда Новгородской губернии, где он был зарегистрирован в церковной книге. Тем не менее, скорее всего, сразу же после рождения семья Рахманиновых переехала в Онег.

Рахманинов рос в музыкальной семье. Его дед, Аркадий Александрович, учившийся у музыканта Джона Фильда, был пианистом-любителем и композитором. Несколько его сочинений были изданы в XVIII столетии. Отец великого композитора, Василий Аркадьевич Рахманинов, был человеком исключительной музыкальной одаренности.

Мать была его первым педагогом по фортепиано, хотя, по воспоминаниям самого композитора, уроки доставляли ему «большое неудовольствие».

На начало 1880-х годов приходятся тяжелые невзгоды, обрушившиеся на семью Рахманиновых: разрушение материального благополучия семьи, продажа Онега, переезд в Петербург. Осенью 1882 года С.В.Рахманинов поступает на младшее отделение Петербургской консерватории и поселяется в семье Трубниковых.

Однако нелады в семье, развод родителей, отсутствие правильного надзора за мальчиком и его ранняя самостоятельность мало способствовали учению.

Самым близким человеком для Рахманинова в те годы была его бабушка по материнской линии С.А.Бутакова. По окончанию каждого года занятий в Петербургской консерватории она забирала внука к себе в Новгород или близлежащее имение Борисово, где Рахманинов имел возможность довольно часто слушать русские народные песни, которые очень любил всю свою жизнь. Посещая вместе с бабушкой новгородские монастыри, Сергей Васильевич слушал прославленные новгородские колокола и древнерусские обрядовые напевы, в которых он всегда отмечал национальные народопесенные истоки. В дальнейшем это отразилось на его творчестве.

Так как занятия Сергея Рахманинова в Петербургской консерватории в течение трех лет шли плохо, то мать его, по совету А.И.Зилоти, двоюродного брата Василия Аркадьевича Рахманинова и в то время уже известного музыканта, решает перевести сына в Московскую консерваторию и отдать на воспитание профессору Н.С.Звереву. Николай Сергеевич Зверев был выдающимся музыкальным учителем и воспитателем, о чем свидетельствует быстрый рост его нового ученика. Огромное значение для юного музыканта имела художественная и интеллектуальная атмосфера дома Зверева. Рахманинов посещает концерты ярких пианистов А.Н.Есипова, А.И.Зилоти, А.Г.Рубинштейна и др., знакомится с С.И.Танеевым , В.И.Сафоновым, П.И.Чайковским , дружбой и поддержкой которого Рахманинов очень дорожил. Именно в годы пребывания у Зверева Рахманинов усвоил то умение трудиться, которое помогло впоследствии вести на редкость интенсивную и разностороннюю работу композитора, пианиста и дирижера. Громадные успехи Рахманинова и по классу фортепиано, и по специальной теории с каждым годом все ярче выделяли его среди учеников консерватории. В конце 1889 года Рахманинов уходит от Н.С.Зверева и поселяется в семье Сатиных - Александра Александровича и Варвары Аркадьевны - родной сестры отца. Перейдя весной на следующий курс консерватории, Сергей Васильевич проводит лето с Сатиными в их имении Ивановка Тамбовской губернии, которое стало его любимым местом отдыха и его лучшей творческой лабораторией на всю жизнь. Его учителем по классу фортепиано становится А.И.Зилоти.

Еще в годы обучения в Московской консерватории выступления Рахманинова проходили с большим успехом. 30 января 1892 года он дает свой первый самостоятельный концерт, в котором выступает не только как пианист, но и как автор ряда произведений.

29 мая 1892 года С.В.Рахманинов заканчивает консерваторию с большой золотой медалью, его имя заносится золотыми буквами на мраморную доску в Малом зале консерватории. На выпускной экзамен Рахманинов представил одноактную оперу «Алеко» (по поэме Пушкина «Цыганы»), которую написал всего за 17 дней! За нее присутствовавший на экзамене Чайковский поставил своему «музыкальному внуку» (Рахманинов учился у Танеева, любимого ученика Петра Ильича) пятерку с тремя плюсами. Спустя год опера 19-летнего композитора была поставлена в Большом театре. Музыка оперы, покоряющая юношеской страстностью, драматической силой, богатством и выразительностью мелодий, получила высокую оценку крупнейших музыкантов, критиков и слушателей. Музыкальный мир отнесся к «Алеко» не как к школьной работе, а как к творению высочайшего мастера. Особенно высоко оценил оперу П.И.Чайковский: «Эта прелестная вещь мне очень понравилась», - писал он своему брату. В те же годы появился Первый фортепианный концерт, ряд романсов, пьесы для фортепиано, в том числе прелюдия до-диез минор, которая позднее стала одним из наиболее известных и любимых произведений Рахманинова.

Трудовая биография

Ободренный первым успехом и моральной поддержкой Чайковского, Рахманинов после окончания консерватории быстро сочинил целый ряд произведений. Среди них - симфоническая фантазия «Утес», первая сюита для двух фортепиано, «Музыкальные моменты», до-диез минорная прелюдия, романсы: «Не пой, красавица, при мне», «В молчанье ночи тайной», «Островок», «Весенние воды». Под впечатлением смерти Чайковского в 1893 году создано «Эллегическое трио».

Уже в возрасте 20 лет он стал преподавателем фортепиано в московском Мариинском женском училище, в 24 года - дирижером Московской русской частной оперы Саввы Мамонтова . Он работал всего лишь один сезон, однако успел сделать значительный вклад в развитие русской оперы.

В период с 1897 по 1890 годы Рахманинов переживал тяжелый творческий кризис, связанный с провалом его Первой симфонии. В эти годы он периодически дает частные уроки и ведет концертную деятельность.

В 1900 году Рахманинов возвращается к композиторской деятельности; он пишет две части второго фортепианного концерта, законченного годом позже; тогда же написана вторая сюита для двух фортепиано. Успешное исполнение его Второго концерта для фортепиано с оркестром в 1901 году полностью восстановило творческие силы Рахманинова и помогло вернуть уверенность в своих возможностях. Второй концерт для фортепиано с оркестром стал одним из знаменитейших произведений Рахманинова. Здесь сочетаются характерная для композитора колокольность и стремительное бурное движение. В этом национально-колористическая черта гармонического языка Рахманинова.

Также Вторым концертом открылся плодотворнейший период в композиторской деятельности композитора. Появляются прекрасные произведения: прелюдии, этюды-картины. Созданы лучшие романсы, среди них: «Сирень», «Вокализ», «У моего окна». Крупнейшие симфонические сочинения этих лет - Вторая симфония, симфоническая поэма «Остров мертвых». В эти же годы созданы: поэма-кантата «Колокола», прекрасное произведение для хора а cappella «Всенощное бдение», оперы «Скупой рыцарь» по А.С.Пушкину и «Франческа да Римини» по Данте .

Не меньшую известность Сергей Рахманинов приобрел и как пианист. С 1900 года Рахманинов постоянно концертировал в России и за рубежом. Он с успехом выступал во Франции, в Америке. Слушателям Рахманинова казалось, что он не знает никаких пианистических трудностей: таким блестящим, виртуозным было его исполнение, отличавшееся огромной внутренней силой. Современники признавали Рахманинова величайшим пианистом ХХ века. Но он также был и талантливым оперным и симфоническим дирижером, давшим своеобразное толкование многих классических произведений.

Дирижерский дебют Рахманинова состоялся 3 сентября 1904 года в Большом театре. Здесь он вел целый ряд спектаклей, прежде всего - оперы русских композиторов. Под руководством Рахманинова были осуществлены новые постановки «Ивана Сусанина» М.И.Глинки и «Пиковой Дамы» П.И.Чайковского. В мае 1907 года в парижской «Гранд Опера» Рахманинов провел один их четырех исторических концертов русской музыки (другими концертами дирижировали А.Никиш , К.Шевиллар и Н.Римский-Корсаков ). Выступая с концертами в США, он не только дирижировал собственными сочинениями, но и предложил интересную трактовку произведений таких композиторов, как Чайковский и Моцарт .

Фортепьянная музыка занимает особое место в творчестве Рахманинова. Лучшие произведения он написал для своего любимого инструмента - фортепиано. Это 24 прелюдии, 15 этюдов-картин, 4 концерта для фортепиано с оркестром, «Рапсодия на тему Паганини» для фортепиано с оркестром (1934) и др.

В 1915 году умирает товарищ и соученик Рахманинова по классу Зверева, великий русский композитор и пианист Александр Скрябин . Концертный репертуар Рахманинова состоял главным образом из собственных сочинений. Но в память Скрябина Рахманинов дал несколько концертов из его произведений, в том числе и для того, чтобы поддержать в материальном плане семью Скрябина.

В годы Первой мировой войны создана «Всенощная» Рахманинова (1915) - большой цикл для хора без сопровождения на темы древних церковных напевов. К сожалению, «Всенощная» оказалась последним крупным сочинением, созданным на родине. Февральскую революцию 1917 года Сергей Рахманинов полностью поддержал, а вот к Октябрьской социалистической революции его отношение было крайне отрицательным. Дворянин и помещик не принял революцию рабочих и крестьян, и когда в конце 1917 года его пригласили дать несколько концертов в скандинавских странах, он поехал вместе с семьей и больше в Россию не вернулся. Он покинул родину, оторвался от той почвы, на которой выросло его творчество.

Рахманинов до конца своих дней переживал глубокую внутреннюю драму. «Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя…» - говорил он.

Сначала Рахманинов жил в Дании, где много выступал с концертами, зарабатывая на жизнь, потом, в 1918 году, переехал в США. С первого концерта в маленьком городке Провиденс в штате Род-Айленд началась концертная деятельность Рахманинова, которая продолжалась без перерыва почти 25 лет. В Америке Сергей Рахманинов добился ошеломляющего успеха, который когда-либо сопутствовал здесь иностранному исполнителю. Слушателей привлекало не только высокое исполнительское мастерство Рахманинова, но и манера его игры и внешний аскетизм, за которым скрывалась яркая натура гениального музыканта. «Человек, способный в такой манере и с такой силой выражать свои чувства, должен, прежде всего, научиться владеть ими в совершенстве, быть им хозяином…» - было написано в одной из рецензий.

Вплоть до 1926 года Сергей Рахманинов не писал значительных произведений; творческий кризис, таким образом, продолжался около 10 лет. Лишь в 1926-1927 гг. появляются новые произведения: Четвертый концерт и Три русские песни. В течение жизни за рубежом (1918-1943) Рахманинов создал всего 6 произведений, однако они принадлежат к вершинам русской и мировой музыки, все эти поздние сочинения отмечены глубоким трагизмом, пронизаны любовью к России. Рахманинов до конца жизни оставался русским композитором.

В эмиграции Рахманинов почти прекратил свои дирижерские выступления, хотя в Америке его приглашали занять пост руководителя Бостонского симфонического оркестра, а позже оркестра города Цинциннати. Но он не согласился и лишь изредка вставал за дирижерский пульт, когда исполнялись его собственные сочинения.

В 1941 году Сергей Рахманинов закончил свое последнее произведение, многими признанное как величайшее его создание, - «Симфонические танцы». Последние годы Рахманинова были омрачены смертельной болезнью (рак легких). Однако, несмотря на это, он продолжал концертную деятельность, прекращенную лишь незадолго до смерти.

Всего за шесть недель до смерти Рахманинов выступал с первым концертом Бетховена и со своей «Рапсодией на тему Паганини». Приступ болезни заставили прервать концертную поездку. Перед смертью на его имя пришла телеграмма от советских композиторов, поздравлявших его с семидесятилетием.

Сведения о родственниках

Сергей Рахманинов родился в семье генеральской дочери Любови Петровны Бутаковой (1853-1929) и отставного гусарского офицера Гродненского полка Василия Аркадьевича Рахманинова (1841-1916). Любовь Петровна получила в приданое пять имений с большими земельными угодьями (одно имение было родовое, другие - получены в награду за службу в кадетском корпусе отцом Петром Ивановичем Бутаковым), которые ее муж - «вертопрах», по выражению матери Любови Петровны, Софьи Александровны Бутаковой, - промотал менее чем за десять лет.

Мать - Любовь Петровна - была женщиной музыкально одаренной, образованной, эрудированной. Окончила консерваторию по классу фортепиано у известного педагога Антона Рубинштейна, неплохо пела.

Отец - Василий Аркадьевич Рахманинов - прекрасно музицировал, владел даром импровизации.

В семье родились шестеро детей: Владимир, Сергей, Аркадий, Елена, София, Варвара.

Жена - Наталья Александровна Рахманинова, в девичестве Сатина (1877-1951), окончила Московскую консерваторию по классу фортепиано.

Дочь - Ирина, родилась в 1903 г. на тамбовской земле, в селе Ивановка. Ирина получила образование в Америке, окончив колледж и в совершенстве овладев английским и французским языками. В 20-30-е годы XX века жила в Париже. Здесь в 1924 г. Ирина вышла замуж за князя Петра Григорьевича Волконского, художника, сына эмигранта. Семейное счастье было недолгим, через год Волконский скоропостижно скончался в возрасте 28 лет. Дочь Софья родилась уже после смерти отца в 1925 г. Во время Второй мировой войны Ирина с Софьей успели покинуть Париж до захвата его немцами. Они переехали в Нью-Йорк. Княгиня Ирина Волконская скончалась в 1969 г. Ее дочь Софья умерла в 1968 г. на Багамских островах.

Дочь - Татьяна, родилась в 1907 г. в селе Ивановка. Образование получила в Америке, окончила гимназию в Нью-Йорке. С 30-х годов ХХ века Татьяна жила в Париже. Здесь она вышла замуж за Бориса Юльевича Конюса, сына известного музыкального педагога, скрипача и композитора, учившегося вместе с Рахманиновым в Московской консерватории. У Татьяны и Бориса родился сын, Александр. Всю Вторую мировую войну Татьяна прожила в Париже. В 30-е - 40-е гг. Татьяна следила за имением родителей в Швейцарии, впоследствии наследовала его. Умерла Т.Конюс в 1961 г.

Александр Рахманинов-Конюс - единственный внук великого композитора. Имение Сенар в Швейцарии принадлежит ему, он наследник архива, автографов, писем С.В.Рахманинова. Александр - юрист, очень много делает для сохранения памяти о знаменитом деде. Он часто приезжает в Россию, является организатором конкурсов им. С.В.Рахманинова, президентом Международной ассоциации друзей Рахманинова, организатором Рахманиновских торжеств в Швейцарии.

Личная жизнь

В сердце великого композитора не раз вспыхивала любовь, которая подвигала его на сочинение прекрасных лирических романсов.

Гостя летом в Ивановке, в имении сестры своего отца, семнадцатилетний Сергей Рахманинов встретился там с тремя сестрами Скалон, одной из которых была Верочка, которую Сергей прозвал «Психопатушка». Девушка влюбилась в юного музыканта, и он ответил ей взаимностью. Это была чистая юношеская любовь. Своей «Психопатушке» он посвятил в то изумительное для них лето в Ивановке созданный там же романс «В молчанье ночи тайной» (на стихи А.Фета ). Уехав в Москву, он писал ей трогательные, возвышенные письма, которых было написано более 100 штук. Но почти в то же время восемнадцатилетний Сергей Рахманинов безоглядно влюбляется в жену своего друга Петра Лодыженского, Анну Лодыженскую, кроткую и ласковую женщину с огромными черными глазами, сестру известной цыганской певицы. Ей он посвятил свой романс «О нет, молю, не уходи!»

А Верочке Скалон Сергей оставил, кроме романса «В молчанье ночи тайной», еще два бесценных подарка: романс для виолончели и фортепьяно и вторую часть своего Первого фортепьянного концерта.

Но уже в 1893 году он увлекся Натальей Александровной Сатиной, в доме родителей которой он жил несколько лет и с которой провел практически все отрочество. Ей 20-летний композитор посвятил изумительный романс «Не пой, красавица, при мне». 29 апреля 1902 года они поженились. 14 марта 1903 года в семье Рахманиновых родилась дочь Ирина, 21 июня 1907 года - дочь Татьяна.

Людмила Ростовцова, дальняя родственница Сергея Рахманинова, сестра Верочки Скалон, писала полвека спустя: «Сережа женился на Наташе. Лучшей жены он не мог себе выбрать. Она любила его с детских лет, можно сказать, выстрадала его. Она была умна, музыкальна и очень содержательна. Мы радовались за Сережу, зная, в какие надежные руки он попадает…» Молва приписывает Сергею Рахманинову еще много романов. Высокий, красивый, неизменно элегантный, он имел множество поклонниц. За свою жизнь С.Рахманинов написал более 80 романсов, каждый из которых имел посвящение какой-то женщине. Так, в сентябре 1916 года всего за две с половиной недели им были написаны шесть романсов, посвященные молодой 22-летней певице Нине Кошиц (ее полное имя - Нина Павловна Порай-Кошиц). В октябре прошли ее концерты, на которых ей аккомпанировал Сергей Рахманинов, потом прошли их гастроли по многим городам России. Рахманинов не скрывал своей влюбленной восторженности, что давало почву для пересудов. Но революция и эмиграция Рахманинова положили конец этой истории. В эмиграции им не было написано ни одного романса. Последние восемнадцать лет Сергея Васильевича в его гастрольных поездках сопровождала его жена, которая делила с ним все тяготы длительных переездов, многочисленных пересадок и утомительных бессонных ночей. Она оберегала его от сквозняков, следила за его отдыхом, едой, после концертов укладывала вещи и, главное, морально поддерживала его. Сергей Васильевич называл свою жену «добрый гений всей моей жизни».

Увлечения

Главным увлечением Сергея Рахманинова (после музыки, разумеется) была техника. Всем гостям роскошной виллы «Сенар», расположенной под Люцерном и названной по первым буквам имен владельцев - Сергей и Наталья Рахманиновы, непременно демонстрировались лифт, пылесос и игрушечная железная дорога. А на свое изобретение - муфту с грелкой внутри для согревания рук перед концертом - Сергей Рахманинов даже получил патент. Поддерживал композитор и конструктора вертолетов - Сикорского , так что вертолетная промышленность США многим обязана русским людям - Сикорскому и Рахманинову.

Особой страстью Рахманинова были автомобили. Знаменитейший скрипач Натан Мильштейн вспоминал: «Рахманинов очень любил водить автомашину. Каждый год Рахманинов покупал новый «кадиллак» или «континенталь», потому что не любил возиться с ремонтом».

Почти каждое лето, гостя в Ивановке, он понемногу заинтересовался, а потом и сильно увлекся сельским хозяйством. Унаследовав от отца любовь к лошадям, он великолепно ездил верхом и любил объезжать молодых лошадей. Все свободные от занятий часы он проводил в поле среди крестьян, наблюдая за ходом работ. Нередко он завидовал тем, кто был свободнее его и мог больше времени отдавать хозяйству. Стремясь улучшить хозяйство, он много средств тратил на улучшение инвентаря, пород скота и приведение в порядок внешнего вида усадьбы с ее большими садами и службами. Всякая неудача его искренне огорчала. Удачный посев, хорошая пахота, порядок в конюшне, в молочном хозяйстве сильно радовали его и всегда приводили в хорошее настроение.

У него была большая библиотека. Каждую осень он привозил с собой из Европы наиболее понравившиеся ему прочитанные за лето книги. Давая их близким и друзьям, он делился с ними впечатлениями о прочитанном. Последние годы он увлекался также чтением речей знаменитых русских адвокатов и судебных деятелей, восторгаясь красотой их языка. Он также увлекался историей и читал много соответствующей литературы.

Враги

Вражда, возникшая между директором консерватории Сафоновым и Зилоти, была перенесена Сафоновым и на Рахманинова, когда последний был еще учеником консерватории. Сафонов недолюбливал его и как пианиста, и как человека. Поэтому в тяжелый период, в 1897-1899 гг., когда С.Рахманинов очень нуждался в каком-то заработке, рассчитывать на профессуру в консерватории или на выступления в концертах Русского музыкального общества он не мог. Возможно, что Сафонов переменил бы свое отношение к нему, если бы Рахманинов сделал шаг навстречу Сафонову. Но как ни нуждался Рахманинов, конечно, ни гордость, ни самолюбие, ни достоинство никогда не позволили бы ему это сделать. При случайных встречах с Сафоновым, Альтани и другими власть имущими стоило только Рахманинову подумать, что его могут заподозрить в заискивании, как лицо молодого артиста делалось суровым, и он принимал совершенно неприступный вид. В последующий период, когда С.Рахманинов пытался совмещать все свои музыкальные специальности - и композиторскую, и исполнительскую, и дирижерскую, это вызывало много критических откликов в музыкальных кругах. Недолюбливавшие его консерваторские круги во главе с Ипполитовым-Ивановым говорили, что с ним никто не уживется, так как он слишком требователен, суров и непреклонен, а один из музыкальных критиков писал, что «Рахманинов жжет свою свечу с трех концов».

Соратники

Сергей Рахманинов, еще учась в консерватории, имел много друзей из музыкальной среды, среди них были и его сокурсники, и те, кто уже был связан с музыкой профессионально - музыканты, композиторы, певцы. Так, он был дружен с композитором Петром Лодыженским, его своячничей -Надеждой Александровной, знаменитой в то время цыганской певицей.

Учась в Московской консерватории, Сергей Рахманинов тесно сошелся с Александром Скрябиным, будущим великим русским композитором и пианистом, с которым продолжал дружить до самой его смерти в 1915 году. Еще одним товарищем, с которым он был дружен в годы учебы, был Юлий Эдуардович Конюс. Он, также как и Рахманинов, эмигрировал после революции и жил во Франции, где они впоследствии часто встречались, и с которым Рахманинов переписывался на протяжении многих лет. Впоследствии его младшая дочь вышла замуж за сына Конюса.

Последние несколько лет учебы в консерватории Рахманинов часто общался с П.И. Чайковским, который внимательно наблюдал за талантливым студентом и во многом помогал ему. Долгие годы дружбы соединяли Рахманинова и с его учителем и старшим товарищем С.И.Танеевым. Придя на должность второго дирижера в театре С.И.Мамонтова, Рахманинов встретился с выдающимися русскими художниками и артистами - В.Серовым , К.Коровиным , Н.И.Забелой-Врубель. Там же завязалась тесная дружба с великим певцом Ф.И.Шаляпиным , который оставался ближайшим другом Рахманинова до конца жизни.

Живя три года в Дрездене, он встретился там с русским музыкантом Н.Г.Струве. Знакомство их скоро перешло в большую дружбу, которая не прекращалась до самой смерти Струве, трагически погибшего в 1920 году. Также он близко общался с известными музыкантами - Метнером, Брандуковым, Морозовым.

Слабости

К слабостям Сергея Рахманинова можно отнести то, что он очень тяжело переносил какие-либо неудачи. Они надолго выводили его из равновесия и приводили к унынию и депрессиям. К тому же, Сергей Рахманинов был не слишком хорошим педагогом. Частные уроки, которые он вынужден был давать в период 1987-1990 гг., вызывали у него отвращение, его раздражало неумение учеников, их непонимание. Он был с ними вспыльчив, нетерпелив. Возможно, это сказалось на его отношении к преподаванию и в дальнейшем, поэтому у Рахманинова не было учеников и последователей его мастерства.

Увлечение Рахманинова автомобилями, первый из которых он приобрел еще в 1914 году, со временем превратилась в настоящую слабость музыканта. Сергей Васильевич «страдал» от нанесенной автомобилю царапины, отменял поездки, если накрапывал дождь, чтобы, не дай бог, как-нибудь не пострадала окраска машины, и ни за что не давал, за очень редкими исключениями, управлять машиной другим лицам. Такое отношение к автомобилям было предметом частых шуток в семье, но Сергей Васильевич оставался непоколебимым.

Шоферы, служившие у него, знали, как угодить Сергею Васильевичу. Кажется, ничто не доставляло ему такого удовлетворения, как подача машины в хорошем виде, то есть вымытой и блестящей от начищенных металлических частей.

Еще одной слабостью Рахманинова была любовь к хорошим костюмам. Исключительно скромный в привычках, редко тративший на себя деньги, Сергей Васильевич не жалел средств, когда речь шла о хорошей одежде. Он одевался всегда у лучшего портного Англии. Рахманинов, смеясь, рассказывал со слов своего английского менеджера историю, как после его концерта один из слушателей, встретив этого менеджера, обратился к нему с вопросом не об игре Сергея Васильевича, не об исполнении какого-нибудь произведения, а о том, у какого портного так поразительно хорошо одевается Рахманинов. Посетитель был очень доволен, узнав, что портной английский. Музыка Сергея Васильевича произвела на него меньше впечатления, чем костюм.

Сильные стороны

Музыкальный талант Сергея Рахманинова проявился очень рано. Уже в четыре года он играл со своим дедом на фортепиано в четыре руки. Учась в консерватории, он поражал своих учителей феноменальным слухом и памятью. Ему достаточно было посмотреть ноты пьесы, и он уже мог ее сыграть. Современники в музыкальном кругу ставили Сергея Рахманинова очень высоко уже в очень юном возрасте. Обратив внимание на талантливого студента, П.И.Чайковский сказал: «Я предсказываю ему великое будущее».

Все творчество Рахманинова пронизано русским духом. В нем отражены детские впечатления от народных песен, церковной русской музыки.

В 47 лет покинув Россию, он до конца остался патриотом, глубоко переживающим свою разлуку с родиной. Находясь в эмиграции, он писал: «Я пишу ту музыку, которую слышу внутри себя. Я русский композитор, и мое отечество воздействовало и на мой темперамент, и на мое мировоззрение, поэтому и музыка моя - русская…» Во время Великой Отечественной войны денежный сбор от одного из своих концертов Рахманинов передал в Фонд обороны СССР со словами: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу».

По-видимому, это повлияло на лояльное отношение советского правительства к памяти и наследию великого композитора.

Сергей Рахманинов постоянно занимался благотворительностью.

Так, выступая в Петербурге, он передает половину сбора от концерта 21 февраля 1916 года музыкальному фонду, а половину сбора от концерта 26 февраля в Москве - Союзу городов. Кроме того, Рахманинов решает еще раз выступить в сезоне 1917 года и отдает весь сбор на нужды армии. На этот раз, чтобы собрать наибольшую сумму денег, концерт устраивается в Большом театре, и Рахманинов для привлечения публики играет в один вечер три концерта: Концерт Листа, Концерт Чайковского и свой Второй концерт. В 1921/22 годах Сергей Васильевич дает с 10 ноября по 21 апреля шестьдесят четыре концерта в Америке. Сборы с двух последних концертов в Нью-Йорке поступили на нужды русских людей. Сбор с 21 апреля пошел на помощь русским студентам в Америке. Сбор с симфонического концерта 2 апреля, в котором Сергей Васильевич опять исполнял свои Второй и Третий концерты под управлением Дамроша, был передан через организацию ARA (American Relief Administration) в пользу голодающих в России. Сергей Васильевич настоял на том, чтобы часть этой суммы была истрачена организацией на помощь его сотоварищам по профессии: артистам, музыкантам и персоналу русской консерватории, филармонических училищ и оперных театров, включая, конечно, и членов оркестров и хоров. В этот тяжелый и страшный для России год Сергей Васильевич посылал, кроме того, очень большое количество индивидуальных посылок: родным, знакомым, музыкантам, актерам, художникам, ученым, преподавательскому персоналу некоторых средних школ и школы живописи и ваяния, профессорам многих высших учебных заведений Петрограда, Киева, Харькова и других городов. В Москву посылки были отправлены во все без исключения высшие учебные заведения для распределения между наиболее нуждающимися. Эти посылки с сахаром, мукой, жирами и прочими пищевыми продуктами посылались и через ARA, и просто по почте. По припискам к пришедшим обратно распискам в получении пакетов можно видеть, как оценили эту память и внимание Сергея Васильевича в России, как сильны и трогательны были слова благодарности.

Поразительны упорство и настойчивость, с которыми Сергей Васильевич продолжал свои ежедневные занятия. Несмотря на огромный успех, которым сопровождалось каждое его выступление, он не почил на лаврах, а, наоборот, становился к себе все требовательнее, стремясь к дальнейшему усовершенствованию в исполнении вещей. Нередко после концерта он бывал недоволен собой и делался мрачным, потому что ему еще не совсем удалось сыграть какую-нибудь вещь так, как он хотел, как он ее чувствовал. И тут никакие похвалы, вызовы и овации делу не могли помочь.

Заслуги и провалы

Величайший композитор, виртуозный пианист, блестящий дирижер, чьи произведения знают и ценят во всем мире, рано приобрел известность.

После окончания с отличием Московской консерватории, где его имя написано золотыми буквами на памятной мраморной доске, которая до сих пор находится в учебном корпусе и первыми произведениями, имевшими огромный успех, он испытал удар, который заставил потерять веру в себя на долгих три года. В 1895 году Рахманинов заканчивает свою первую симфонию, которая в начале 1897 года была исполнена в одном из «Русских симфонических концертов» под управлением А.К.Глазунова. Симфония потерпела фиаско, ее не поняли. По словам родственницы Рахманинова Л.Д.Ростовцевой-Скалон, Глазунов флегматично стоял у пульта и также флегматично ее провел. Симфония не понравилась ни публике, ни критике. Цезарь Кюи писал, например, в своей рецензии, что автор талантлив, но что, если бы в аду была консерватория, Рахманинов, несомненно, был бы в ней первым учеником. Это до такой степени расстроило Рахманинова, что он впал в депрессию. Ему даже пришлось лечиться у психиатра. В течение нескольких лет Рахманинов не мог сочинять, и лишь помощь опытного доктора Николая Даля помогла ему выйти из кризиса.

И еще один период в жизни был отмечен творческим кризисом композитора. Его эмиграция из России очень сильно подействовала на него, и в течение почти десяти лет С.Рахманиновым не было написано ни одного произведения, вся его деятельность сводилась в основном к исполнительской, хотя и имела грандиозный успех как в Америке, так и в Европе.

Компромат

29 апреля 1902 года в церквушке 6-го гренадерского Таврического полка на окраине Москвы состоялось венчание Сергея Рахманинова и Натальи Сатиной. Шел сильный ливень, в церкви почти не было людей, и церемония проходила как-то наспех. После венчания, едва заехав домой переодеться, молодые уехали на вокзал и взяли билеты в Вену, откуда уехали дальше в свадебное путешествие. Спустя несколько месяцев они вернулись в Россию, но еще некоторое время жили в Ивановке, где родилась их первая дочь. Почему же все происходило таким образом? Дело в том, что Сергей и Наталья были двоюродными братом и сестрой. Браки между близкими родственниками были запрещены, и на их проведение требовалось личное разрешение государя-императора России, которое давалось в исключительных случаях. Прошение было послано, но жених и невеста не стали дожидаться ответа от царя - и рискнули, несмотря на угрозу больших неприятностей, нарушить закон. Все обошлось, и молодые вернулись в Москву в свою квартиру на Воздвиженке. Супруги прожили вместе всю жизнь, но слабое здоровье дочерей, их постоянные болезни постоянно напоминали о последствиях кровосмешения.

Досье подготовил Дионис Каптарь
KM.RU 1 апреля 2008

Александр Рахманинов впервые согласился рассказать о неизвестных страницах жизни своего деда.

Сеансы «гипноза»

– О моём дедушке Сергее Васильевиче в музыкальной среде сложилось крайне неверное мнение. Мол, композитор имел тяжёлый, мрачный характер. На самом деле в семье сохранились воспоминания, что он был очень весёлым, обожал шутить, устраивать розыгрыши.

Как-то ближайший его друг, знаменитый бас Фёдор Иванович Шаляпин, попросил Рахманинова написать для него камерное сочинение. Композитор согласился с загадочной ухмылкой. Был салонный концерт певца. Шаляпин, держа в руках, как он думал, ноты уже известного ему по репетициям нового сочинения, приготовился к премьерному исполнению. Рахманинов же сел у двери в последнем ряду…

Шаляпин начал петь и запнулся – не хватило дыхания. Извинился перед публикой. Во второй раз – то же самое… А в третий раз знаменитый певец схватил стул и в гневе стукнул им об пол. Оказалось, что в экземпляр нот Шаляпина Сергей Васильевич втихую «всунул» ноту, которую великий бас заведомо не мог взять. Мой дед выбежал из зала и смеялся полчаса.

…Три месяца друзья не разговаривали, но потом, конечно же, помирились. У них были удивительно близкие отношения, оба постоянно подтрунивали друг над другом. Фёдор Иванович любя называл Сергея Васильевича «ты моя татарская морда», зная о татарских корнях древнего рода Рахманиновых.

Есть ещё одно неверное мнение: оно касается длительной меланхолии, которой якобы страдал композитор. Как ни странно, слух об этом распространила жена Мастера, моя бабушка Наталья Александровна. Сделала она это преднамеренно…

За шесть месяцев до смерти она пригласила меня и сказала:

«Я хочу освободить свою душу от греха и расскажу тебе правду… Однако при одном условии – что до 2000 года (т. е. почти в течение 50 лет. – А. Р. ) ты никому не расскажешь о моей исповеди…»

Сергею Рахманинову было всего 22 года, когда он написал свою Первую симфонию. Тогда он не мог и предположить, что её судьба окажется настолько тернистой. Во время первого её исполнения дирижёр Александр Глазунов, как известно, способный встать за пульт в нетрезвом виде, управлял оркестром соответствующе. Но главное – он абсолютно не понял глубины и масштаба произведения, написанного таким молодым человеком… Как итог – провал сочинения…

Для Сергея Васильевича это стало настоящим потрясением. В течение трёх лет после этой неудачи он ничего не мог писать – меланхолия лишила его творческих сил. Семья невесты (в тот момент он уже был официальным женихом Натальи Сатиной, которая приходилась ему двоюродной сестрой) бросилась на помощь Сергею.

Рахманинов согласился обратиться к известному московскому врачу Николаю Далю, которого ему настоятельно советовали родственники. Наталья и представить не могла, чем обернутся в их будущей семейной жизни с Сергеем эти несколько сеансов «гипноза». Ведь у доктора была красавица-дочь…

Постепенно силы и вдохновение возвращались к композитору. Он пишет Второй концерт, ставший всемирно известным. Однако не посвящает его ни своей невесте, ни её семье, ни Николаю Далю. Наталья чувствовала, что за частыми поездками Сергея в дом врача кроется отнюдь не забота о здоровье.

Она тяжело переживает, что концерт посвящён не ей. И буквально за несколько минут до первого публичного исполнения произведения, зная, в каком невероятно напряжённом состоянии пребывает Сергей (уже переживший тяжёлый провал Первой симфонии), моя бабушка требует изменить дарст­венную надпись и посвятить Второй концерт доктору Далю, чтобы таким образом навсегда скрыть имя соперницы. Она сказала:

«Ты дал слово жениться на мне. Если не изменишь посвящение – я откажусь стать твоей женой».

Рахманинов сдержал слово дворянина, и молодые были обвенчаны в военной церкви.

Кроме глубокой сердечной привязанности к Наталье Сергей всю свою жизнь оставался безмерно благодарен её матери, своей тётке – Варваре Сатиной (сестре его отца), в доме которой нашёл теплоту и любовь.

Дело в том, что отец юноши, мой прадед Василий Рахманинов, спустил всё приданое супруги в карточных играх, ушёл из семьи, оставив жену с детьми в абсолютной нищете. Московская родня Сергея, генерал Сатин, его жена и дочери приняли юношу в семью как родного и тем самым спасли его от нищенского существования.

Букет сирени

Любимая кузина Наталья Александровна обожала Сергея и прощала его насмешки: «Чёрная, как галка, тощая, как палка, мне тебя жалко, девка-Наталка». Она боготворила этого высокого, с благородной внешностью, а главное – Богом отмеченного молодого человека. И стала Рахманинову женой, матерью их двоих детей.

Душевная красота и духовное величие этой женщины заслуживают отдельного разговора. Истинный смысл визитов Сергея к доктору Далю она решила завуалировать навсегда. Так и появилась созданная ею легенда о длительной меланхолии композитора.

О том, какие страсти кипели в душе этой сдержанной женщины, можно было только догадываться. Семья Сергея и Натальи Рахманиновых внешне выглядела идеальной. Однако оба они знали: после каждого концерта музыканта в его артистической будет ждать букет белой сирени от другой женщины. Наталья никогда не произнесла ни слова упрёка и не выясняла отношений с мужем.

Отцом Сергей Васильевич был невероятно нежным и заботливым. Сохранились кинокадры, снятые в США, Швейцарии и Франции, – его игры с дочерями Ириной (старшей) и Татьяной (моей мамой), его искренний смех, нежные взгляды…

Татьяну он нежно называл Тутушок, Тутунька, Туки. Наша семья во время войны осталась во Франции – моя мать категорически отказалась уехать со мной в благополучный Нью-Йорк, потому что отец был на фронте. Через Красный Крест Сергей и Наталья Рахманиновы при любом удобном случае передавали коротенькие письма, где дедушка спрашивал: есть ли в семье деньги?… не очень ли Танюша устала?…

Каждое из его писем завершалось словами: «Христос с Вами, мои Дорогие. Люблю Вас!» Все эти письма Сергея Васильевича и Натальи Александровны бережно хранятся в нашем семейном архиве. Рахманинов тяжело переживал расставание с Родиной, а когда она оказалась в пучине войны – известно, какую огромную помощь он оказывал и армии, и отдельным людям в России. Он очень глубоко и искренне любил Россию, свою Отчизну, но терпеть не мог советский строй и его руководителей.

Сергей Васильевич очень много курил, практически не выпускал изо рта сигарету. И заболел раком. Последние месяцы жизни он провёл в Калифорнии. Наталья Александровна и Ирина были рядом.

Уход из жизни был очень тяжёлым. Сергей Васильевич шёпотом спросил: «Вы ведь слышите? На улице играют мою «Всенощную»…» В этот трагический момент тихо отворилась дверь в спальню и к изголовью теряющего последние силы композитора подошла ещё одна женщина, за которой срочно посылала шофёра сама Наталья Александровна.

Ни произнеся ни звука, она жестом попросила её подойти ближе к кровати, указав на место рядом с собой. Через мгновение жизнь покинула великого Сергея Рахманинова…

Сергей Рахманинов и Наталья Сатина

Имение Ивановка С. В. Рахманинов Тамбовской губернии

Весну 1890 года 19-летний Серёжа Рахманинов по обык-новению своему проводил в Ивановке — имении родной тётушки по отцу. «Худа, как палка, ж черна, как галка, девка Наталка, тебя мне не жалко», — беззлобно поддразнивает он юную кузину Наташу. 13-летняя барышня в слёзы, похоже, этот стройный, поцелованный Богом красавец вообще её всерьёз не воспринимает.

Рахманинов и семья Сатина в Ивановке, 1890-х годов

Стоят, слева направо) София Сатина, Рахманинов, Александр Сатин, отец Николай, Юлий Kreytser, и Михаил Бакунин

(сидит слева направо) Варвара Сатина, Наталья Сатина, Елена Kreytser

Пройдёт совсем немного времени, и Рахманинов посвятит Наталье Сатиной изумительные по лиричности и красоте любовные романсы как знак прощания с первыми юношескими чувствами и встречи с настоящей любовью всей жизни.

С. В. Рахманинов у рояля, начало 1900-х годов

Нас венчали не в церкви

Утро 29 апреля 1902 года выдалось холодным и дождливым. В маленькой церквушке 6-го гренадёрского Таврического полка на окраине Москвы народу почти не было. Впрочем, венчающейся паре это было даже на руку. Сама церемония проходила как-то наспех, без полагающейся событию пышности. Причины торопиться у жениха и невесты были веские: друг другу они приходились близкими родственниками — двоюродными братом и сестрой, а разрешение на такие кровосмесительные браки мог дать только государь император.

Н. А. Сатина в имении Красненькое (1899)

Сергей и Наталья прошение на высочайшее имя подали, но дожидаться ответа не стали, решили на свой страх и риск обвенчаться. Их свадебное путешествие более походило на бегство: после церкви молодые заехали домой, наскоро переоделись и помчались на вокзал. Взяли билеты в Вену, оттуда отправились колесить по Европе. Вернулись через несколько месяцев, ответ императора: «Что соединено Богом, не людям разлучать» означал — буря миновала.

Близкие и с той и с другой стороны были немало удивлены неожиданным (для них, во всяком случае) решением Наташи и Серёжи пожениться, ведь, как говорится, «ничто не предвещало». Особой привязанности или искры между ними никто из обитателей Ивановки не замечал. Правда, Наталья потом призналась, что горячо любит кузена с детства. За Сергея Рахманинова лучше любых слов сказала музыка. Он посвятил любимой прелестный романс «Не пой, красавица, при мне».

Со своими двоюродными сёстрами и братом Сатиными: С. А. Сатина, С. В. Рахманинов, Н. А. Рахманинова (урождённая Сатина) — жена С. В. Рахманинова, В. А. Сатин (1902)

Несмотря на столь «детективное» и неординарное начало истории, брак композитора Сергея Рахманинова и Натальи Сатиной оказался прочным и счастливым, о чём полвека спустя вспоминали люди, близко знавшие их семью: «Серёжа женился на Наташе. Лучшей жены он не мог себе выбрать. Она любила его с детских лет, можно сказать, выстрадала его. Она была умна, музыкальна, очень содержательна. Мы радовались за Серёжу, видя, в какие надёжные руки он попадает…»

На крыльце дома в имении Красненькое: Н. А. Сатина, С. В. Рахманинов, В. А. и С. А. Сатины (1899-1900)

В. Д. Скалон, Н. А. Сатина, С. А. Сатина и С. В. Рахманинов в доме Погожевой на Арбате, где жили Сатины (1890-е годы)

Ты моя мелодия

Любить гения и просто, и сложно одно-временно. Мужчина, наделённый талантом, неизменно привлекает женское внимание, надо очень постараться, чтобы это сокровище стало только твоим. Молва доносила до Наташи слухи о многочисленных романах Рахманинова. Прежде чем попасть «в её надёжные руки», он влюблялся, и не раз. Высокий.стройный, с благородной внешностью и манерами, он нравился и замужним дамам, и юным барышням вроде Наташи.

Сергей Рахманинов,1901 г.

В 18 Сергей был совершенно очарован их соседкой по имению, прелестной Верочкой Скалой, та юному музыканту ответила взаимностью. Она даже пожертвовала своей любимой фарфоровой копилкой, чтобы купить бедному юноше пальто.

С. В. Рахманинов с сёстрами Скалон на балконе в имении Игнатово (1897)

Рахманинов хоть и принадлежал к именитому дворянскому роду, но «благодаря» батюшке, бравому гвардейскому офицеру, промотавшему в пух и прах не только своё собственное состояние, но и состояние жены, был нищ как церковная мышь.

В. А. Рахманинов — отец композитора.

Л. П. Рахманинова — мать композитора.

Л. П. Рахманинова и А. Д. Орнатская

Его потому и не отдали по давней семейной традиции в Пажеский корпус, нечем было платить за обучение. Зато в консерваторию одарённого мальчика, которого сравнивали с юным Моцартом, что отнюдь не было преувеличением, — Серёжа с четырёх лет сочинял пьесы, фортепьянные концерты, мог сыграть произведение любой сложности, заглянув в нотный лист всего однажды, — приняли с радостью. Всё-таки Господь ведает, в ком зажечь божественную искру, и так или иначе ведёт человека к цели.

Любовь Петровна Рахманинова с сыном Сергеем

Сергей Рахманинов

Начало 1880-х годов

Н. С. Зверев с учениками: М. Пресманом, С. Рахманиновым и Л. Максимовым (1880-е годы)

Н. С. Зверев с учениками (1888).

Сидят: А. Н. Скрябин, Н. С. Зверев, А. М. Черняев, М. Л. Пресман; стоят: С. В. Самуэльсон, Л. А. Максимов, С. В. Рахманинов, Ф. Ф. Кёнеман

А. С. Аренский со своими учениками выпуска 1892 года: Л. Э. Конюс, Н. С. Морозов, А. С. Аренский, С. В. Рахманинов

Верочка Скалон вскоре удачно вышла замуж. Их чистый детский роман вспыхнул, погас, но оставил вполне серьёзные «взрослые» «плоды» — прекрасную музыку (романс для виолончели и фортепиано, вторую часть Первого фортепианного концерта). Кстати, посвящать женщинам, в которых он восторженно влюблялся, музыкальные произведения стало своего рода визитной карточкой композитора. Рахманиновым написано более 80 романсов, и почти за каждым из них «скрывается» любовная история. В списке муз великого композитора числятся Анна Лодыженская (жена его друга), молодая певица Нина Кошиц, дочь известного московского врача-психиатра Николая Даля…

В. Д. Скалон и Н. А. Сатина.

Фотография 1890-х годов

Надо отметить, что Наталья Александровна действительно была незаурядной женщиной, необычайной душевной красоты и величия. О том, какие страсти кипели в её душе, можно только догадываться… Лишь одна она позволила себе проявить твёрдость и непреклонность. И это было связано как раз с очередным сердечным увлечением Рахманинова.

С.В. Рахманинов (сидит) с участниками первой постановки оперы "Франческа да Римини" Г.А. Баклановым и Н.В. Салиной, 1906 г.

В 22 два года молодой талантливый композитор написал произведение, принёсшее ему мировую славу, — Первую Симфонию. Правда, слава и признание пришли не сразу, путь к ним оказался достаточно тернистым. Премьера в начале 1897 года закончилась оглушительным провалом. Публика освистала, критики злобствовали: «Автор, безусловно, талантлив. Но если бы в аду была консерватория, то Рахманинов, несомненно, ходил бы в первых её учениках». Вся вина за фиаско лежала на дирижёре Глазунове (за ним водился грешок — падок был до зелёного змия).

Портрет композитора Александра Константиновича Глазунова, Илья Ефимович Репин

Вот и на сей раз встал за пульт не слишком трезвый, «флегматично» отстоял, «флегматично» отыграл, и, главное, абсолютно не понял глубины и масштаба исполняемого. Для Рахманинова это стало настоящим потрясением, он впал в депрессию, не садился к инструменту, не написал ни ноты…. Невеста Наталья Александровна (они уже были помолвлены) спокойно смотреть на душевные муки жениха не стала и едва ли не силой заставила Сергея отправиться на приём к известному в Москве врачу-психиатру Николаю Далю. Знала бы, чем обернутся для неё «сеансы гипноза»…

Лечение оказалось успешным настолько, что окрылённый и вдохновлённый Сергей Рахманинов пишет Второй концерт, ставший всемирно известным. Но визиты к врачу не прекращаются, напротив, они становятся чаще. Вскоре ни для кого не секрет (и для Натальи в том числе), что причина отнюдь не в заботах о здоровье, а в красавице-дочке эскулапа. И тут ещё один удар. Наталья Александровна узнаёт, что в дарственной надписи к концерту стоит не её имя (а это, как вы понимаете, фактически означает признание в любви к другой). «Ты дал слово жениться на мне, если не изменишь посвящение — я откажусь стать твоей женой», — спокойно, но твёрдо говорит она жениху. Имя соперницы для истории осталось тайной (Второй концерт посвящен доктору Далю), как и истинный смысл визитов Сергея к врачу. Будущая супруга Мастера изящно и навсегда завуалировала их под легенду о склонности композитора к меланхолии. Больше у них не случалось размолвок никогда. Семья Сергея и Натальи Рахманиновых была идеальной. Наталья никогда не произнесла ни слова упрёка и не выясняла отношений с мужем, а он был глубоко и сердечно привязан к ней.

Рахманинов в Ивановке

Реквием по мечте

Наталья Александровна стала и музой великого композитора, и ангелом-хранителем их семейного очага, и заботливой матерью для двух дочерей. Жизнь в эмиграции, в вынужденной разлуке с Родиной (Рахманинов Октябрьскую революцию не принял и уехал из страны) только укрепила их узы. Последние 17 лет Наталья Александровна была для композитора всем: сопровождала мужа во всех гастрольных поездках, делила с ним тяготы длительных переездов, утомительные бессонные ночи, оберегала его от сквозняков, следила, как он питается, одевается.

Наталья Рахманинова

Композитор, кстати, был известным франтом, заказывал костюмы у самых лучших портных. И самое главное — только с ней он мог часами говорить о Родине, вспоминать… Сказать, что Рахманинов тосковал — ничего не сказать. За время эмиграции им не было написано ни одного романса. «Уехав, я потерял желание сочинять. .. Я перестал слушать музыку…»

С.В. Рахманинов

«Я пишу ту музыку, которую слышу внутри себя. Я русский композитор, и моё Отечество воздействовало и на мой темперамент, и на моё мировоззрение. Поэтому и музыка моя русская…» Ната-лья Александровна делала всё возможное, чтобы их связь с Родиной не прерывалась хотя бы духовно, если не физически. В их доме звучала русская речь: по-русски говорили девочки, шофёр, врач, прислуга. Вторую мировую семья композитора восприняла как личное горе. Денежные сборы от одного из своих концертов Сергей Васильевич передал в фонд обороны СССР со словами: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в борьбе с врагом. Хочу верить и верю в полную победу».

Сергей Васильевич Рахманинов не дожил до победы, не узнал, что его горячо любимая Родина вышла из кровавой мясорубки Второй мировой победительницей. 8 марта 1943 года великого композитора, виртуоза-пианиста, блестящего дирижёра не стало.

Последние дни он провёл в Калифорнии, рядом с Рахманиновым были верная Тэта и дочь Ирина. Уход был тяжёлым. Композитор всю жизнь много курил, практически не вынимал сигарету изо рта, болезнь шанса не оставила.

«Вы ведь слышите? На улице играют мою «Всенощную»? — сознание на несколько минут вернулось к нему, взгляд остановился на плачущей жене. Через минуту жизнь покинула великого Сергея Рахманинова. А через восемь лет к нему ушла и та, которую он называл «добрым гением всей моей жизни…»

С.В.Рахманинов (1941)

Могила Рахманинова на кладбище Кенсико близ Нью-Йорка

Памятник Рахманинову в Москве, на Страстном бульваре

Весну 1890 года 19-летний Серёжа Рахманинов по обык­новению своему проводил в Ивановке — имении родной тётушки по отцу. «Худа, как палка, ж черна, как галка, девка Наталка, тебя мне не жалко», — беззлобно поддразнивает он юную кузину Наташу. 13-летняя барышня в слёзы, похоже, этот стройный, поцелованный Богом красавец вообще её всерьёз не воспринимает.
Пройдёт совсем немного времени, и Рахманинов посвятит Наталье Сатиной изумительные по лиричности и красоте любовные романсы как знак прощания с первыми юношескими чувствами и встречи с настоящей любовью всей жизни.

Нас венчали не в церкви

Утро 29 апреля 1902 года выдалось холодным и дождливым. В маленькой церквушке 6-го гренадёрского Таврического полка на окраине Москвы народу почти не было. Впрочем, венчающейся паре это было даже на руку. Сама церемония проходила как-то наспех, без полагающейся событию пышности. Причины торопиться у жениха и невесты были веские: друг другу они приходились близкими родственниками — двоюродными братом и сестрой, а разрешение на такие кровосмесительные браки мог дать только государь император. Сергей и Наталья прошение на высочайшее имя подали, но дожидаться ответа не стали, решили на свой страх и риск обвенчаться. Их свадебное путешествие более походило на бегство: после церкви молодые заехали домой, наскоро переоделись и помчались на вокзал. Взяли билеты в Вену, оттуда отправились колесить по Европе. Вернулись через несколько месяцев, ответ императора: «Что соединено Богом, не людям разлучать» означал — буря миновала.

Близкие и с той и с другой стороны были немало удивлены неожиданным (для них, во всяком случае) решением Наташи и Серёжи пожениться, ведь, как говорится, «ничто не предвещало». Особой привязанности или искры между ними никто из обитателей Ивановки не замечал. Правда, Наталья потом призналась, что горячо любит кузена с детства. За Сергея Рахманинова лучше любых слов сказала музыка. Он посвятил любимой прелестный романс «Не пой, красавица, при мне».

Несмотря на столь «детективное» и неординарное начало истории, брак композитора Сергея Рахманинова и Натальи Сатиной оказался прочным и счастливым, о чём полвека спустя вспоминали люди, близко знавшие их семью: «Серёжа женился на Наташе. Лучшей жены он не мог себе выбрать. Она любила его с детских лет, можно сказать, выстрадала его. Она была умна, музыкальна, очень содержательна. Мы радовались за Серёжу, видя, в какие надёжные руки он попадает…»

Ты моя мелодия

Любить гения и просто, и сложно одно­временно. Мужчина, наделённый талантом, неизменно привлекает женское внимание, надо очень постараться, чтобы это сокровище стало только твоим. Молва доносила до Наташи слухи о многочисленных романах Рахманинова. Прежде чем попасть «в её надёжные руки», он влюблялся, и не раз. Высокий.стройный, с благородной внешностью и манерами, он нравился и замужним дамам, и юным барышням вроде Наташи. В 18 Сергей был совершенно очарован их соседкой по имению, прелестной Верочкой Скалой, та юному музыканту ответила взаимностью. Она даже пожертвовала своей любимой фарфоровой копилкой, чтобы купить бедному юноше пальто. Рахманинов хоть и принадлежал к именитому дворянскому роду, но «благодаря» батюшке, бравому гвардейскому офицеру, промотавшему в пух и прах не только своё собственное состояние, но и состояние жены, был нищ как церковная мышь. Его потому и не отдали по давней семейной традиции в Пажеский корпус, нечем было платить за обучение. Зато в консерваторию одарённого мальчика, которого сравнивали с юным Моцартом, что отнюдь не было преувеличением, — Серёжа с четырёх лет сочинял пьесы, фортепьянные концерты, мог сыграть произведение любой сложности, заглянув в нотный лист всего однажды, — приняли с радостью. Всё-таки Господь ведает, в ком зажечь божественную искру, и так или иначе ведёт человека к цели.

Верочка Скалон вскоре удачно вышла замуж. Их чистый детский роман вспыхнул, погас, но оставил вполне серьёзные «взрослые» «плоды» — прекрасную музыку (романс для виолончели и фортепиано, вторую часть Первого фортепианного концерта). Кстати, посвящать женщинам, в которых он восторженно влюблялся, музыкальные произведения стало своего рода визитной карточкой композитора. Рахманиновым написано более 80 романсов, и почти за каждым из них «скрывается» любовная история. В списке муз великого композитора числятся Анна Лодыженская (жена его друга), молодая певица Нина Кошиц, дочь известного московского врача-психиатра Николая Даля…

Надо отметить, что Наталья Александровна действительно была незаурядной женщиной, необычайной душевной красоты и величия. О том, какие страсти кипели в её душе, можно только догадываться… Лишь одна она позволила себе проявить твёрдость и непреклонность. И это было связано как раз с очередным сердечным увлечением Рахманинова.

В 22 два года молодой талантливый композитор написал произведение, принёсшее ему мировую славу, — Первую Симфонию. Правда, слава и признание пришли не сразу, путь к ним оказался достаточно тернистым. Премьера в начале 1897 года закончилась оглушительным провалом. Публика освистала, критики злобствовали: «Автор, безусловно, талантлив. Но если бы в аду была консерватория, то Рахманинов, несомненно, ходил бы в первых её учениках». Вся вина за фиаско лежала на дирижёре Глазунове (за ним водился грешок — падок был до зелёного змия). Вот и на сей раз встал за пульт не слишком трезвый, «флегматично» отстоял, «флегматично» отыграл, и, главное, абсолютно не понял глубины и масштаба исполняемого. Для Рахманинова это стало настоящим потрясением, он впал в депрессию, не садился к инструменту, не написал ни ноты…. Невеста Наталья Александровна (они уже были помолвлены) спокойно смотреть на душевные муки жениха не стала и едва ли не силой заставила Сергея отправиться на приём к известному в Москве врачу-психиатру Николаю Далю. Знала бы, чем обернутся для неё «сеансы гипноза»…

Лечение оказалось успешным настолько, что окрылённый и вдохновлённый Сергей Рахманинов пишет Второй концерт, ставший всемирно известным. Но визиты к врачу не прекращаются, напротив, они становятся чаще. Вскоре ни для кого не секрет (и для Натальи в том числе), что причина отнюдь не в заботах о здоровье, а в красавице-дочке эскулапа. И тут ещё один удар. Наталья Александровна узнаёт, что в дарственной надписи к концерту стоит не её имя (а это, как вы понимаете, фактически означает признание в любви к другой). «Ты дал слово жениться на мне, если не изменишь посвящение — я откажусь стать твоей женой», — спокойно, но твёрдо говорит она жениху. Имя соперницы для истории осталось тайной (Второй концерт посвящен доктору Далю), как и истинный смысл визитов Сергея к врачу. Будущая супруга Мастера изящно и навсегда завуалировала их под легенду о склонности композитора к меланхолии. Больше у них не случалось размолвок никогда. Семья Сергея и Натальи Рахманиновых была идеальной. Наталья никогда не произнесла ни слова упрёка и не выясняла отношений с мужем, а он был глубоко и сердечно привязан к ней.

Реквием по мечте

Наталья Александровна стала и музой великого композитора, и ангелом-хранителем их семейного очага, и заботливой матерью для двух дочерей. Жизнь в эмиграции, в вынужденной разлуке с Родиной (Рахманинов Октябрьскую революцию не принял и уехал из страны) только укрепила их узы. Последние 17 лет Наталья Александровна была для композитора всем: сопровождала мужа во всех гастрольных поездках, делила с ним тяготы длительных переездов, утомительные бессонные ночи, оберегала его от сквозняков, следила, как он питается, одевается. Композитор, кстати, был известным франтом, заказывал костюмы у самых лучших портных. И самое главное — только с ней он мог часами говорить о Родине, вспоминать… Сказать, что Рахманинов тосковал — ничего не сказать. За время эмиграции им не было написано ни одного романса. «Уехав, я потерял желание сочинять. .. Я перестал слушать музыку…»

«Я пишу ту музыку, которую слышу внутри себя. Я русский композитор, и моё Отечество воздействовало и на мой темперамент, и на моё мировоззрение. Поэтому и музыка моя русская…» Ната­лья Александровна делала всё возможное, чтобы их связь с Родиной не прерывалась хотя бы духовно, если не физически. В их доме звучала русская речь: по-русски говорили девочки, шофёр, врач, прислуга. Вторую мировую семья композитора восприняла как личное горе. Денежные сборы от одного из своих концертов Сергей Васильевич передал в фонд обороны СССР со словами: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в борьбе с врагом. Хочу верить и верю в полную победу».

Сергей Васильевич Рахманинов не дожил до победы, не узнал, что его горячо любимая Родина вышла из кровавой мясорубки Второй мировой победительницей. 8 марта 1943 года великого композитора, виртуоза-пианиста, блестящего дирижёра не стало.
Последние дни он провёл в Калифорнии, рядом с Рахманиновым были верная Тэта и дочь Ирина. Уход был тяжёлым. Композитор всю жизнь много курил, практически не вынимал сигарету изо рта, болезнь шанса не оставила.

«Вы ведь слышите? На улице играют мою «Всенощную»? — сознание на несколько минут вернулось к нему, взгляд остановился на плачущей жене. Через минуту жизнь покинула великого Сергея Рахманинова. А через восемь лет к нему ушла и та, которую он называл «добрым гением всей моей жизни…»