Сергея алексеева небывалое бывает. Сергей петрович алексеев собрание сочинений в трех томах том i небывалое бывает повести и рассказы
© Алексеев С., 1958
© Мотяшов И., Нагаев И., вступительная статья, 1999
© Кузнецов А., рисунки, 1999
© Оформление серии. Издательство «Детская литература», 2003
© Составление. Издательство «Детская литература», 2003
Вступительная статья И. Мотяшова и И. Нагаева
Увлекательно – о важнейших событиях русской истории
Мастер исторической прозы Алексей Югов как-то воскликнул со страниц «Литературной газеты»:
«Смелый автор, смелое издательство! – подумалось мне, когда я раскрыл книжку Сергея Алексеева «Небывалое бывает». – Петр!.. Исполинская личность русской истории. И вдруг – для ребят, да еще «младшего школьного»! Посмотрим, посмотрим!..» И – зачитался…»
Я тоже зачитался историческими повестями Сергея Алексеева. Зачитался как мальчишка. И спасибо за это автору.
Сергей Михалков
В 1958 году в Детгизе выходит первая книга Сергея Алексеева «Небывалое бывает». Книгу заметили.
Следом, уже по заказу редакции, на одном дыхании – за три недели – он пишет повесть «История крепостного мальчика». И эта книга выходит в том же, 1958 году. Так сорок лет назад в литературу твердой поступью вошел новый автор – детский писатель Сергей Петрович Алексеев.
В одном из первых интервью Алексеев сказал о себе: «Биография моя ничем не примечательна. Отношусь к поколению тех, кто со школьной скамьи тут же шагнул в солдаты. Был военным летчиком, летчиком-инструктором. После демобилизации из армии работал редактором в детском издательстве. Затем попробовал сам написать книгу».
Тогда же, в 1959 году, в Детгизе решили переиздать «Небывалое бывает», и Лев Кассиль отметил в предназначенной для издательства так называемой «внутренней» рецензии, что «писателю удается… сочетать высокую познавательность с подлинной увлекательностью. Предельный лаконизм, живая легкость языка, точность находок, позволяющая по-своему, заново раскрыть перед ребятами очень важные моменты… ярчайших эпох в истории нашей Родины, – все это делает рассказы С. Алексеева… чрезвычайно ценными как с воспитательной, так и чисто литературной точки зрения. А умение передать своеобразие характеров… и великолепный, точный и образный язык придают произведениям Алексеева подлинную прелесть».
И дальше Лев Абрамович, напутствуя начинающего автора, сказал слова поистине пророческие. Он сказал, что рассказы «Сергея Алексеева являются определенным событием в нашей детской художественной исторической прозе». Что «они хрестоматийно просты и войдут в круг любимого чтения школьников, способствуя созданию у детей верных представлений о важных делах русской истории. И в то же время они доставляют настоящее удовольствие каждому, кто любит литературу умную, ясную, проникнутую веселым и свежим взглядом на жизнь, на историю».
Жизнь и талант Сергея Алексеева полностью подтвердили сказанные о нем авансом слова маститого писателя…
Однако Алексеев стал детским писателем не только потому, что однажды почувствовал потребность писать для детей. Он шел к этому больше тридцати лет. Через детство в Плискове, недалеко от Винницы, что на Украине, и отрочество в Москве, в доме своих тетушек-ученых. Через школу и аэроклуб. Через войну, и летное училище, и исторический факультет вечернего отделения Оренбургского пединститута. Через редакторскую, литературно-критическую, организационную работу в Детгизе и в Союзе писателей. Через создание школьного учебника истории СССР, который, пусть в самой отдаленной степени, был первым наброском-конспектом его будущих рассказов и повестей. Через большую школу жизни в детской литературе, являясь более тридцати лет главным редактором единственного в стране литературно-критического журнала «Детская литература», посвященного проблемам литературы и искусства для детей. И однажды настал момент, когда все пережитое, прочувствованное, понятое, все слышанное, и читанное, и сделанное слилось в одно большое, громадное целое, настоятельно потребовало выхода и вылилось в Слове.
Очевидно, что не каждый литературно одаренный человек способен написать хорошую книжку для маленьких. У С. Алексеева есть определенный, может быть даже врожденный, дар разговора с ребятами младшего возраста. И дар этот усилен глубоко осмысленным, сознательным подходом к своей работе. «Главное в детской книге, – считает С. Алексеев, – …не разъяснения, а динамика, действие, характер, вырастающий из поступка. Такой действенный характер ребенок быстро схватывает, чувствует его».
В двух частях этой книги собраны лучшие рассказы Сергея Петровича Алексеева о царе Петре I и о генералиссимусе Александре Васильевиче Суворове.
* * *
«Рассказы о Петре Первом, Нарве и о делах воинских» – это первая часть книги. Читатель знакомится здесь с преобразованиями Петра I, с тем, как стремился он увидеть просторы страны более обширными, а людей – образованными и просвещенными. Рассказы «Чему молодые бояре за границей учились», «Аз, буки, веди…» повествуют о молодом поколении, забота о котором – одно из первейших дел Петра. Суров он был к тем, кто не хотел детей своих отдавать учиться, и к тем молодым из дворян, которые, учась за границей, старались от наук отлынивать, перенимали лишь внешние признаки заграничной культуры, теряли уважение к собственному Отечеству или даже позволяли себе польститься на чужое. Радетель Отечества, воитель и труженик, Петр I хотел видеть будущие поколения достойными преемниками славы России.
Знакомство с героем первой части книги Алексеев начинает внешним портретом, динамичным и лапидарным. «Взглянули солдаты – капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы». Это царь Петр.
Исподволь, от новеллы к новелле раскрывается секрет успешной деятельности Петра, его государственной мудрости. Это мудрость человеческого знания и опыта, которые Петр смолоду не гнушается перенимать отовсюду. Это мудрость народа.
При всем своем уме и демократизме Петр остается царем, владыкой крепостнической, боярской, дворянской империи. Он не может не защищать свой строй, не подавлять народное недовольство самыми жесточайшими методами, не перекладывать основную тяжесть предпринятых им великих государственных усилий на народные плечи. При этом Петр, без сомнения, патриот России, и вся устремленность его государственных деяний – патриотическая…
* * *
«Рассказы о Суворове и русских солдатах» тесно связаны с преемственностью военно-патриотических традиций и обрисовкой характера великого русского полководца Александра Васильевича Суворова. «Ешь, ешь, получай. Да впредь не брезгуй солдатским. Не брезгуй солдатским. Солдат – человек. Солдат мне себя дороже» – так говорит Суворов в рассказе «Суп и каша», обращаясь к генералам, брезгливо относящимся ко всему солдатскому, будь то пища или что-либо другое. Для Суворова единство с солдатами – залог успеха в достижении военного превосходства.
В Суворове писатель ищет и отмечает прежде всего черты, которые позволяли ему одерживать победы с минимальной затратой человеческих сил и жизней. Эта суворовская наука эффективного руководства большими людскими массами может в значительной части быть воспринята сегодняшним читателем и как наука руководства вообще, как образец успешной государственной деятельности на основе безукоризненной компетентности и гуманистической заботы о непосредственных исполнителях.
Но, показывая суровую реальность, которая не разбирает, ребенок ли перед ней, взрослый ли, Алексеев как самый священный долг понимает обязанность взрослого оберегать детскую душу и детскую жизнь, хотя бы и ценой жизни собственной.
Именно в этой органической зависимости «детского» и «взрослого» миров – суть преемственности, залог продолжения и умножения человеческой культуры, роста добра на земле. Суворов ни в одном из походов не расстается со старой отцовской шинелью. Но когда шинель вместе с обозом попала к туркам и солдаты, видя огорчение любимого маршала, добывают эту шинель обратно, Суворов возмущается: «Людьми рисковать! Из-за шинелишки солдатские головы под турецкие пули!» В этом – весь Суворов: в гневе на поручика, который заставил солдат рисковать из-за него. И в трогательной радости, пришедшей на смену гневу: «Потом взял шинель в руки, глянул на потертые полы, на залатанный борт и вдруг заплакал…»
* * *
«Каждую свою книгу я переписываю по шесть-семь раз, – рассказывает С. Алексеев. – Работаю медленно, возвращаясь к тексту снова и снова. Стараюсь, чтобы в окончательном варианте не было никакой правки. Малейшее исправление или вставка заставляют меня переписывать рассказ заново. Долго раздумываю над тем, как начать, как кончить книгу. Стараюсь вслушиваться в фразу, добиваюсь ее музыкальности… Приступая к новой работе, обычно составляю план, но по опыту знаю, что план претерпевает изменения, и довольно неожиданные».
Да, нелегко быть писателем-историком, да еще излагать эту историю увлекательно и интересно, чтобы юный читатель поверил в существование героев твоих книг, поверил бы тебе как правдивому историку…
В жизни Сергея Алексеева было несколько судьбоносных, как в сказе, превращений. Казалось бы, Сергей – бравый летчик и судьбой ему предназначено быть генералом, героем, как случилось с его однокашниками-летчиками… Но жизнь делает резкий поворот: он, «сталинский сокол», входит в штопор, врезается в матушку землю и, как сказочный финист – ясный сокол, превращается в детского писателя. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается! На это чудесное превращение уходит много времени, сил и лет.
Став писателем, и довольно известным, он отваживается взять еще и журнал. Судьба его вновь делает зигзаг – и вновь удачно. Алексеев переезжает из Киева в Москву, редакторство прибавляет ему общественного веса и положения.
А писатель он – от Бога! И знает и понимает своего читателя – младшего школьника – досконально. То есть настолько улавливает нюансы восприятия и духовные потребности, возрастную психологию юных читателей, их неподдельный интерес к истории и живому образному повествованию с элементами юмора и народной речи, что достигает полного слияния душ.
На каких идеалах в наше сложное время воспитывать подрастающие поколения? Что остается? И здесь писатель Сергей Петрович Алексеев – счастливое исключение, ибо он писал свои исторические книги не только о Ленине и Советской власти, но и о нашей прошлой и древней истории. И эти книги живут и будут жить!
Назову наиболее известные из них: «Сто рассказов из русской истории», «Сын великана», «Грозный всадник», «Идет война народная», «Октябрь шагает по стране», «Декабристы», «Секретная просьба», «Братишка»; три книги рассказов о маршалах: Жукове, Рокоссовском и Коневе; «Пять поклонов Сталинграду»; серия книг: «Петр Первый», «Александр Суворов», «Михаил Кутузов», «Сто рассказов о войне», «Исторические повести о русских победах», «Суровый век».
По отзывам юных читателей, собираемым в 70-80-е годы Домом детской книги, Сергей Алексеев часто делил первое и второе места с популярнейшим в те годы Николаем Носовым. Суммарный тираж книг Сергея Алексеева в 80-е годы составлял более пятидесяти миллионов экземпляров. Его книги выходили на сорока девяти языках народов СССР и зарубежных стран.
Сергей Петрович Алексеев – лауреат Государственной премии СССР, Государственной премии РСФСР, премии Ленинского комсомола. Ему присуждены Международный почетный диплом X. К. Андерсена и Международная премия им. М. Горького. Имеет ряд педагогических наград.
Сейчас Сергей Петрович в хорошей форме. Недавно закончил книгу «Рассказы о Смутном времени», есть новые замыслы. Многие рассказы С. П. Алексеева вошли в хрестоматии и «книги для чтения» для начальной школы. Книги Сергея Алексеева продолжают выходить даже в наше непростое время. Сергей Петрович Алексеев остается востребованным писателем…
Игорь Мотяшов, Игорь Нагаев
Небывалое бывает
Рассказы о Петре Первом, Нарве и делах воинских
Глава первая
На реке Нарове
Поход
Русская армия шла к Нарве. Тра-та-та, тра-та-та! – выбивали походную дробь полковые барабаны.
Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли с барабанным боем, с песнями.
Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев. Размыло дороги. Начались холода.
Идут солдаты по размытым дождем дорогам, тонут по колени солдатские ноги в грязи.
Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся к огню, ложатся на мокрую землю.
Вместе со всеми шел к Нарве и Иван Брыкин, тихий, неприметный солдат. Как все, месил Брыкин непролазную грязь, нес тяжелое кремневое ружье – фузею, тащил большую солдатскую сумку, как и все, ложился спать на сырую землю.
Только робок был Брыкин. Кто посмелее, тот ближе к костру пристроится, а Брыкин все в стороне лежит, до самого утра от холода ворочается.
Найдется добрый солдат, скажет:
– Ты что, Иван? Жизнь тебе не дорога?
– Что жизнь! – ответит Брыкин. – Жизнь наша – копейка. Кому солдатская жизнь надобна!
Исхудали солдаты, оборвались в пути, болели, отставали от войска, помирали на дальних дорогах и в чужих селах.
Не вынес похода и Иван Брыкин. Дошел до Новгорода и слег. Начался у Брыкина жар, заломило в костях. Уложили солдаты товарища на обозную телегу. Так и добрался Иван до Ильмень-озера. Остановились телеги у самого берега. Распрягли солдаты лошадей, напоили водой, легли спать.
Дремал и Брыкин. Среди ночи больной очнулся. Почувствовал страшный холод, открыл глаза, подобрался к краю телеги, смотрит – кругом вода. Дует ветер, несет волны. Слышит Брыкин далекие солдатские голоса. А произошло вот что. Разыгралось ночью Ильмень-озеро. Вздулась от ветра вода, разбушевалась, хлынула на берег. Бросились солдаты к телегам, да поздно. Пришлось им оставить обоз на берегу.
– Спасите! – закричал Брыкин.
Но в это время набежала волна, телегу повалило набок.
– Спаси-ите! – вновь закричал Брыкин и захлебнулся.
Накрыла солдата вода с головой, подхватила, поволокла в озеро.
К утру вода схлынула. Собрали солдаты уцелевшее добро, пошли дальше.
А об Иване никто и не вспомнил. Не он первый, не он последний – много тогда по пути к Нарве солдат погибло.
Капитан бомбардирской роты
Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую ступицу.
Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую дорогу отощали – кожа да кости.
Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой – пушка ни с места.
Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках вытащить.
– Вперед! – кричит один.
– Назад! – командует другой.
Шумят солдаты, спорят, а дело вперед не движется. Бегает вокруг пушки сержант. Что бы придумать, не знает.
Вдруг смотрят солдаты – несется по дороге резной возок.
Подскакали сытые кони к мосту, остановились. Вылез из возка офицер. Взглянули солдаты – капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы.
Испугались солдаты, вытянули руки по швам, замерли.
– Плохи дела, братцы, – произнес капитан.
– Так точно, бомбардир-капитан! – гаркнули в ответ солдаты.
Ну, думают, сейчас капитан ругаться начнет.
Так и есть. Подошел капитан к пушке, осмотрел мост.
– Кто старший? – спросил.
– Я, господин бомбардир-капитан, – проговорил сержант.
– Так-то воинское добро бережешь! – набросился капитан на сержанта. – Дорогу не смотришь, коней не жалеешь!
– Да я… да мы… – заговорил было сержант.
Но капитан не стал слушать, развернулся – и хлоп сержанта по шее!
Потом подошел опять к пушке, снял нарядный, с красными отворотами кафтан и полез под колеса. Поднатужился капитан, подхватил богатырским плечом пушку. Солдаты аж крякнули от удивления. Подбежали, поднавалились. Дрогнула пушка, вышло колесо из пролома, стало на ровное место.
Расправил капитан плечи, улыбнулся, крикнул солдатам: «Благодарствую, братцы!» – похлопал сержанта по плечу, сел в возок и поскакал дальше.
Разинули солдаты рты, смотрят капитану вслед.
– Ну и дела! – произнес сержант.
А вскоре солдат догнал генерал с офицерами.
– Эй, служивые, – закричал генерал, – тут государев возок не проезжал?
– Нет, ваше высочество, – ответили солдаты, – тут только и проезжал бомбардирский капитан.
– Бомбардирский капитан? – переспросил генерал.
– Так точно! – отвечали солдаты.
– Дурни, да какой же это капитан? Это сам государь Петр Алексеевич.
«Без Нарвы не видать моря»
Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.
Рядом с Петром сидит человек. Ростом – как царь, только в плечах шире. Это Ментиков.
Меншикова Петр знал с детства.
Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами.
– Пироги подовые, пироги подовые! – кричал, надрывая глотку, Меншиков.
Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков – идет мальчик. По одежде догадался – молодой царь.
– Хочешь, фокус покажу? – обратился Алексашка к Петру.
Схватил Меншиков иглу и проткнул себе щеку, да так ловко, что нитку протянул, а на щеке ни кровинки.
Петр от неожиданности даже вскрикнул.
Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя первый друг и советчик. «Александр Данилович», – почтительно величают сейчас прежнего Алексашку.
– Эй, эй! – кричит сидящий на козлах солдат.
Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок. Разлетается в стороны грязь.
Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры и потешное войско.
Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало, другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили.
Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить, а он наведет на них пушку – бух! – и летит пареная репа в толстые животы и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов – и наутек. А Петр выхватит шпагу и кричит:
– Виктория! Виктория! Победа! Неприятель спину показал!
Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка – Преображенский и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве, вместе месят непролазную грязь. «Как-то сейчас покажут себя старые дружки-приятели? – думает Петр. – Это тебе не с боярами воевать».
– Государь! – выводит Меншиков царя из раздумья. – Государь, Нарва видна.
Смотрит Петр. На левом крутом берегу реки Наровы стоит крепость. Кругом крепости – каменная стена. У самой реки виднеется Нарвский замок – крепость в крепости. Высоко в небо вытянулась главная башня замка – Длинный Герман.
А против Нарвы, на правом берегу Наровы, – другая крепость: Ивангород. И Ивангород обнесен неприступной стеной.
– Нелегко, государь, такую крепость воевать, – говорит Меншиков.
– Нелегко, – отвечает Петр. – А надобно. Без Нарвы нам нельзя. Без Нарвы не видать моря.
«Поговори, государь, с солдатами!»
Приехал Петр к Нарве, собрал генералов, стал спрашивать о состоянии войска.
Неловко генералам говорить царю правду. Боятся царского гнева. Докладывают генералы, что все хорошо, что войска дошли без потерь. И пушек достаточно, и ядра есть, и порох хороший.
– А как с провиантом? – спрашивает Петр.
– И провиант есть, – отвечают генералы.
– Так, – говорит Петр, а сам наклонился к Меншикову, шепчет на ухо: «Не верится мне что-то, Данилыч, иное в пути видел».
– Врут. Ей-богу, врут! – отвечает Меншиков. – Пойди поговори, государь, с солдатами.
Пошел Петр. Смотрит – солдаты стоят, ружья чистят.
– Как дела, служивые? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают солдаты.
– Ну, а народу в пути много полегло? – спрашивает Петр.
– Полегли, государь. Так ведь на то и дорога дальняя; дожди, государь, непогода.
Взглянул на солдат Петр, ничего не сказал, только дернулся тонкий, словно шило, петровский ус.
– Как дела, бомбардиры? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают бомбардиры.
– Ну, а как пушки, как порох?
Молчат пушкари, переминаются с ноги на ногу.
– Так как же порох? – переспрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, – отвечают бомбардиры.
И снова молчат, снова переминаются с ноги на ногу.
– Что – ничего? Где обозы, где порох? – не вытерпев, закричал Петр.
– Поотстали, государь, обозы, – отвечают солдаты. – Так ведь дорога дальняя, грязь непролазная. А порох есть, государь. Как же без пороха на войну идти? Подвезут, чай, порох.
И снова дернулся петровский ус, сжались в кулаки огромные руки.
– Как дела, молодцы? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, Бог милостив, – отвечают драгуны.
– А как с харчами?
– Вот с харчами разве что худо. Да оно ничего, государь, – отвечают драгуны, – народ терпит. Коней жалко.
Перекосилось от злобы петровское лицо. Понял царь, что генералы говорили неправду. Вернулся Петр в генеральскую избу, снова собрал совет.
– Как же шведа воевать будем? – заговорил царь. – Где порох, где обозы? Чего солдат в пути загубили, чем живых кормить будем? Чего брехали, правду не сказывали?!
Молчат генералы, смотрят на царя исподлобья, заговорить боятся.
Наконец встал старший по чину, Автамон Головин:
– Петр Алексеевич, не гневайся. Русский мужик вынослив. Бог милостив, уж как-нибудь.
– Дурак! – рявкнул Петр. – На Божьей милости далеко не уедешь! Пушки нужны, ядра, корм лошадям и людям. Дело оно нешутейное. Шкуру спущу, коли порядка не будет! Поняли?
И вышел, да так хватил дверью, что у генералов мурашки по спине побежали.
Annotation
Издавна русские считались хорошими мореходами. Они совершали далекие плавания и торговали с другими народами. Но враги стремились отнять у России выходы к морю. Северными берегами Черного моря завладели турецкие захватчики. Берега Балтийского моря и прилегающие к ним земли латышей и эстонцев захватили шведы. В то время Швеция была очень сильным государством. Ее армия считалась одной из лучших в мире. Кроме того, Швеция имела большой, хорошо вооруженный флот. В 1700 году умный и деятельный русский царь Петр I объявил войну Швеции. Война со шведами длилась двадцать один год и закончилась полной победой русских. В истории она получила название Северной. Для России Северная война началась неудачно. Под шведской крепостью Нарвой русские потерпели поражение. О том, как и почему это случилось, а также о том, что понадобилось предпринять для будущих побед и о самих первых победах, вы и узнаете из повести «Небывалое бывает».
Алексеев Сергей
Глава первая
Капитан бомбардирской роты
«Без Нарвы не видать моря»
«Поговори, государь, с солдатами»
«Кто трусит - ступай в обоз»
О двух мужиках
«Страх - он хуже смерти!»
«Пусть сам черт воюет с такими солдатами!»
Как майор Пиль смерть принял
«Ученики выучатся и отблагодарят своих учителей»
Глава вторая
«Государь, дозволь молвить»
Колокола
«Сено, солома!»
Про боярские бороды
Чему молодые бояре за границей учились
Пусть все знают
«Радуйся малому, тогда и большое придет»
Митька-лгун
Глава третья
Лодки идут по суше
«Государь Петр Алексеич отступление повелел!»
Шведы выбросили белый флаг
Небывалое бывает
На берегу Невы
Город у моря
Золотой рубль
Глава четвертая
Снова поход
Машкарадный бой
Бабат Барабыка
Шпага генерала Горна
За славу Российскую
Алексеев Сергей
Небывалое бывает
Глава первая
На реке Нарове
Поход
Русская армия шла к Нарве. Тра-та-та, тра-та-та! - выбивали походную дробь полковые барабаны.
Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли с барабанным боем, с песнями.
Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев. Размыло дороги. Начались холода.
Идут солдаты по размытым дождем дорогам, тонут по колени солдатские ноги в грязи.
Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся к огню, ложатся на мокрую землю.
Вместе со всеми шел к Нарве и Иван Брыкин, тихий, неприметный солдат. Как и все, месил Брыкин непролазную грязь, нес тяжелое кремневое ружье фузею, тащил большую солдатскую сумку, как и все, ложился спать на сырую землю.
Только робок был Брыкин. Кто посмелее, тот ближе к костру пристроится, а Брыкин все в стороне лежит, до самого утра от холода ворочается.
Найдется добрый солдат, скажет:
Ты что, Иван? Жизнь тебе недорога?
Что жизнь! - ответит Брыкин. - Жизнь наша - копейка. Кому солдатская жизнь надобна!
Исхудали солдаты, оборвались в пути, болели, отставали от войска, помирали на дальних дорогах и в чужих селах.
Не вынес похода и Иван Брыкин. Дошел до Новгорода и слег. Начался у Брыкина жар, заломило в костях. Уложили солдаты товарища на обозную телегу. Так и добрался Иван до Ильмень-озера. Остановились телеги у самого берега. Распрягли солдаты лошадей, напоили водой, легли спать.
Дремал и Брыкин. Среди ночи больной очнулся. Почувствовал страшный холод, открыл глаза, подобрался к краю телеги, смотрит - кругом вода. Дует ветер, несет волны. Слышит Брыкин далекие солдатские голоса. А произошло вот что. Разыгралось ночью Ильмень-озеро. Вздулась от ветра вода, разбушевалась, хлынула на берег. Бросились солдаты к телегам, да поздно. Пришлось им оставить обоз на берегу.
Спасите! - закричал Брыкин.
Но в это время набежала волна, телегу повалило набок.
Спаси-ите! - вновь закричал Брыкин и захлебнулся.
Накрыла солдата вода с головой, подхватила, поволокла в озеро.
К утру вода схлынула. Собрали солдаты уцелевшее добро, пошли дальше.
А об Иване никто и не вспомнил. Не он первый, не он последний - много тогда по пути к Нарве солдат погибло.
Капитан бомбардирской роты
Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую ступицу.
Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую дорогу отощали - кожа да кости.
Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой - пушка ни с места.
Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках вытащить.
Вперед! - кричит один.
Назад! - команду подает другой.
Шумят солдаты, спорят, а дело вперед не движется. Бегает вокруг пушки сержант. Что бы придумать, не знает.
Вдруг смотрят солдаты - несется по дороге резной возок.
Подскакали сытые кони к мосту, остановились. Вылез из возка офицер. Взглянули солдаты - капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы.
Испугались солдаты, вытянули руки по швам, замерли.
Плохи дела, братцы, - произнес капитан.
Так точно, бомбардир-капитан! - гаркнули в ответ солдаты.
Ну, думают, сейчас капитан ругаться начнет.
Так и есть. Подошел капитан к пушке, осмотрел мост.
Кто старший? - спросил.
Я, господин бомбардир-капитан, - проговорил сержант.
Так-то воинское добро бережешь! - набросился капитан на сержанта. Дорогу не смотришь, коней не жалеешь!
Да я… да мы… - заговорил было сержант.
Но капитан не стал слушать, развернулся - и хлоп сержанта по шее!
Потом подошел опять к пушке, снял нарядный с красными отворотами кафтан и полез под колеса. Поднатужился капитан, подхватил богатырским плечом пушку. Солдаты аж крякнули от удивления. Подбежали, поднавалились. Дрогнула пушка, вышло колесо из пролома, стало на ровное место.
Расправил капитан плечи, улыбнулся, крикнул солдатам: «Благодарствую, братцы!» - похлопал сержанта по плечу, сел в возок и поскакал дальше.
Разинули солдаты рты, смотрят капитану вслед.
Ну и дела! - произнес сержант.
А вскоре солдат догнал генерал с офицерами.
Эй, служивые, - закричал генерал, - тут государев возок не проезжал?
Нет, ваше высочество, - ответили солдаты, - тут только и проезжал бомбардирский капитан.
Бомбардирский капитан? - переспросил генерал.
Так точно! - отвечали солдаты.
Дурни, да какой же это капитан? Это сам государь Петр Алексеевич!
«Без Нарвы не видать моря»
Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.
Рядом с Петром сидит человек. Ростом - как царь, только в плечах шире. Это Меншиков.
Меншикова Петр знал с детства.
Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами.
Пироги подовые, пироги подовые! - кричал, надрывая глотку, Меншиков.
Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков - идет мальчик. По одежде догадался - молодой царь.
Хочешь, фокус покажу? - обратился Алексашка к Петру.
Схватил Меншиков иглу с ниткой и проткнул себе щеку, да так ловко, что нитку протянул, а на щеке ни кровинки.
Петр от неожиданности даже вскрикнул.
Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя первый друг и советчик. «Александр Данилович», - почтительно величают сейчас прежнего Алексашку.
Эй, эй! - кричит сидящий на козлах солдат.
Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок. Разлетается в стороны грязь.
Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры и потешное войско.
Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало, другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили.
Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить, а он наведет на них пушку - бух! - и летит пареная репа в толстые животы и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов - и наутек. А Петр выхватит шпагу и кричит:
Виктория! Виктория! Победа! Неприятель спину показал!
Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка Преображенский и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве, вместе месят непролазную грязь. «Как-то себя покажут старые дружки-приятели? - думает Петр. - Это тебе не с боярами воевать».
Государь! - выводит Меншиков царя из раздумья. - Государь, Нарва видна.
Смотрит Петр. На левом крутом берегу реки Наровы стоит крепость. Кругом крепости - каме...
И здавна русские считались хорошими мореходами. Они совершали далекие плавания и торговали с другими народами. Но враги стремились отнять у России выходы к морю. Северными берегами Черного моря завладели турецкие захватчики. Берега Балтийского моря и прилегающие к ним земли латышей и эстонцев захватили шведы. В то время Швеция была очень сильным государством. Ее армия считалась одной из лучших в мире. Кроме того, Швеция имела большой, хорошо вооруженный флот. В 1700 году умный и деятельный русский царь Петр I объявил войну Швеции. Война со шведами длилась двадцать один год и закончилась полной победой русских. В истории она получила название Северной. Для России Северная война началась неудачно. Под шведской крепостью Нарвой русские потерпели поражение. О том, как и почему это случилось, а также о том, что понадобилось предпринять для будущих побед и о самих первых победах, вы и узнаете из повести «Небывалое бывает».
Глава первая
На реке Нарове
Поход
Русская армия шла к Нарве. Тра-та-та, тра-та-та! - выбивали походную дробь полковые барабаны.
Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли с барабанным боем, с песнями.
Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев. Размыло дороги. Начались холода.
Идут солдаты по размытым дождем дорогам, тонут по колени солдатские ноги в грязи.
Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся к огню, ложатся на мокрую землю.
Капитан бомбардирской роты
Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую ступицу.
Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую дорогу отощали - кожа да кости.
Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой - пушка ни с места.
Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках вытащить.
Вперед! - кричит один.
«Без Нарвы не видать моря»
Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.
Рядом с Петром сидит человек. Ростом - как царь, только в плечах шире. Это Меншиков.
Меншикова Петр знал с детства.
Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами.
Пироги подовые, пироги подовые! - кричал, надрывая глотку, Меншиков.
«Поговори, государь, с солдатами»
Приехал Петр к Нарве, собрал генералов, стал спрашивать о состоянии войска.
Неловко генералам говорить царю правду. Боятся царского гнева. Докладывают генералы, что все хорошо, что войска дошли без потерь. И пушек достаточно, и ядра есть, и порох хороший.
А как с провиантом? - спрашивает Петр.
И провиант есть, - отвечают генералы.
Так, - говорит Петр, а сам наклонился к Меншикову, шепчет на ухо: Не верится мне что-то, Данилыч, иное в пути видел.
«Кто трусит - ступай в обоз»
Следить за осадой Нарвской крепости Петр поручил генерал-инженеру барону Галларту. В России в то время было мало знающих людей, вот и приходилось приглашать иностранцев.
Однако, приехав под Нарву, барон неохотно занимался своим делом. Галларта все раздражало: и пушек у русских мало, и кони тощи, и солдаты плохо обучены. Ходил Галларт всем недовольный и только злил Петра.
Несколько раз царь приглашал иностранного генерала пройтись вокруг крепости, осмотреть самому шведские укрепления, но Галларт все отказывался.
Тогда Петр взял лист бумаги, карандаш и пошел сам.
Шведы увидели царя, стали стрелять. Ударяются рядом с Петром шведские пули, а он ходит, чертит что-то на бумаге, делает вид, что ничего не замечает. Стыдно стало Галларту. Нехотя пошел догонять Петра.
Глава вторая
Радуйся малому, тогда и большое придет
«Государь, дозволь молвить»
Зима. Мороз. Ветер.
По завьюженной дороге несется резной возок. Подбрасывает седока на ухабах.
Разлетается из-под лошадиных копыт белыми лепешками снег.
Петр мчится в Тулу, едет на оружейный завод к Никите Демидову.
Демидова Петр знал давно, еще с той поры, когда Никита был простым кузнецом. Бывало, приведут дела Петра в Тулу, зайдет он к Демидову, скажет: «Поучи-ка, Демидыч, железному ремеслу».
Колокола
Данилыч, - вскоре после Нарвы сказал Петр Меншикову, - с церквей колокола снимать будем.
У Меншикова от удивления глаза на лоб.
Что уставился? - крикнул на него Петр. - Медь нужна, чугун надобен, колокола на пушки лить будем. На пушки, понял?
Правильно, государь, правильно, - стал поддакивать Меншиков, а сам понять не может, шутит царь или говорит правду.
Петр не шутил. Вскоре по разным местам разъехались солдаты выполнять царский приказ.
«Сено, солома!»
Поняли русские после Нарвы, что с необученным войском против шведа не повоюешь. Решил Петр завести регулярную, постоянную армию. Пока нет войны, пусть солдаты занимаются ружейными приемами, привыкают к дисциплине и порядку.
Однажды Петр ехал мимо солдатских казарм. Смотрит - солдаты построены, ходить строем учатся. Рядом с солдатами идет молодой поручик, подает команды. Петр прислушался: команды какие-то необычные.
Сено, солома! - кричит поручик. - Сено, солома!
«Что такое?» - подумал Петр. Остановил коня, присмотрелся: на ногах у солдат что-то навязано. Разглядел царь: на левой ноге сено, на правой солома.
Офицер увидел Петра, закричал:
Про боярские бороды
Жили в Москве бояре Буйносов и Курносов. И род имели давний, и дома от богатства ломились, и мужиков крепостных у каждого не одна тысяча.
Но больше всего бояре гордились своими бородами. А бороды у них были большие, пушистые. У Буйносова - широкая, словно лопата, у Курносова длинная, как лошадиный хвост.
И вдруг вышел царский указ: брить бороды. При Петре заводили на Руси новые порядки: и бороды брить приказывали, и платье иноземного образца заводить, и кофе пить, и табак курить, и многое другое.
Узнав про новый указ, Буйносов и Курносов вздыхали, охали. Бороды договорились не стричь, а чтобы царю на глаза не попадаться, решили притвориться больными. Однако вскоре сам царь о боярах вспомнил, вызвал к себе.
Стали бояре спорить, кому идти первому.
Чему молодые бояре за границей учились
Не успели Буйносов и Курносов забыть старые царские обиды, как тут новая. Приказал Петр собрать пятьдесят самых знатных боярских сынков и послать за границу учиться. Пришлось Буйносову и Курносову отправлять и своих сыновей.
Поднялся в боярских домах крик, плач. Бегают мамки, суетится дворня, словно и не проводы, а драка какая.
Расходилась буйносовская жена.
Единого сына - и бог знает куда, в иноземщину, черту в зубы, немцу в пасть! Не пущу! Не отдам!
Цыц! - закричал Буйносов на жену. - Государев приказ, дура! В Сибирь захотела, на дыбу?
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Все поняли: стрельцы поджигают настил.
– Вали больше! Больше вали! – закричал Разин, показывая на поленья. Он надеялся верхним слоем поленьев прибить огонь.
Но дерево было сухим. Гигантский костер зверем метнулся к небу.
На минуту у Разина мелькнула мысль: может, пламя пойдет на стены и получится то, с чем не справились в прошлый раз, – пожар, уничтожив настил, уничтожит и стены кремля.
Но ветер дул не с руки, гнал огонь не к стене, а к штурмующим, к валу. Попятились люди. Попятился Разин. У кого-то вырвался вздох:
– Эх, птицей на ту бы сторону!
И вдруг Оскарка Чертенок сорвался с места. Подхватил свои вилы, ринулся разинец в пламя.
Замерли все. И тут же:
– Оскарка!
– Чертенок!
Хотели люди вернуть смельчака. Но пламя укрыло героя. Прошла минута, вторая. И вот опять увидели все Чертенка. Уже там, за огнем. У самой стены. Жив, невредим Чертенок.
Как он взлетел на стену, никто не понял. Но он стоял на самом ее верху. И только одежда его горела.
Чертенок вдруг побежал по стене. Заработал, как пикой, вилами. Взлетали на вилах тела стрельцов. Взлетали и тут же снопами падали: направо – внутрь кремля, налево – по эту сторону.
Чертенок исчез со стены, словно растаял. Закрыл на минуту героя дым, а когда расступился – нет на стене Чертенка. Нет, словно людям все это привиделось. А может, и вправду привиделось? Может, и не было вовсе Чертенка там?
Перекрестились разинцы. Один – за добрую память героя. Другие, те, что в силы волшебные верили, – за вечную жизнь. Надеялись люди: а вдруг объявится вновь Чертенок?
– Может, он птицей ушел в поднебесье!
Хотелось людям в такое верить.
ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
Князь Юрий Барятинский стоял у реки Свияги. Навстречу ему, стараясь удержать, не пропустить боярское войско к городу, Разин и вывел свои отряды.
Здесь, на холмах у Свияги, он и дал свой последний бой. Запели медные дудки. Сила пошла на силу.
Войска у князя были отборными. Почти каждый в полках дворянин, сын боярский, слуга государев. Были и иноземные ратники.
У дворян пушки, пищали, мушкеты. Кони добрые, сытые. Скакун к скакуну. В кольчугах всадники, в железных нагрудниках.
И все же поначалу трудно было сказать, кому упадет удача. С такой силой ударили разинцы, что Барятинский было дрогнул. Битва завязалась в разных местах. И если в одном побеждал Барятинский, то сразу и в другом, и в третьем верх доставался разинцам. Хотя и ходили они в атаку порой с топорами, с рогатинами. А многие просто с дубинами.
Однако сила есть сила, пушки есть пушки. Оправился вскоре Барятинский. Собрал дворян на одном из холмов. Расставил, устроил засады. И отсюда, с холма, начал атаку на разинцев.
На атаку Разин ответил атакой.
Повел он на холм казаков. Врезались конники в дворянское войско.
– Руби-и! Секи-и! – кричал Разин.
Дворяне попятились. «Уж больно шибко», – подумал Разин. Но азарт сечи его увлек.
– Коли-и! Работа-ай!
Рубится Разин. В седле приподымается. Удары налево, направо шлет. Сабля обрушится молнией и снова взлетает к небу. Конь дрожит под наездником. Разин весь в битве. Шапка чуть сдвинута. Губа чуть прикушена. Взгляд ястребиный. Глаза огнем горят.
Взлетели казацкие кони на холм. И тут – вот она, хитрость князя. На вершине холма за его укрытием, уставив чугунные дула, на разинцев смотрят пушки.
– Па-али!
Метнули пушки зарядом в лошадиные морды. Конское ржанье и конский хрип.
В ту же минуту за пушками выросли враз стрелки. Ударили громом пищали. За первым рядом стрелков – второй. Снова огонь и пули.
Все смешалось в рядах казаков.
А слева и справа, выходя из овражных засад, звеня латами и мечами, уже летела на Разина дворянская конница.
Развернулся Степан Тимофеевич врагу навстречу. Снова взлетела сабля. Ястребиный метнулся взгляд.
– Ру-уби! – выпалил Разин.
И в это время пуля ударила атаману в ногу, в бедро.
– Эн не возьмешь!
Хоть и скривился Разин от боли, но саблю из рук не выпустил. Послала сабля налево, направо смерть. А третий удар не вышел. Повис над Разиным дворянский палаш. В глазах атамана метнулись земля и небо.
– Братцы, спасай атамана! – услышал Разин, валясь с коня. – Батьку спасай. Без батьки всему погибель.
Через час все было закончено. Князь Юрий Барятинский со стрелецким войском под трубные звуки вступил в Симбирск.
РАЗИНКА
Верные казаки везли Разина домой на родную донскую землю. Между Волгой и Доном заночевали они на маленьком хуторе. Бережно перенесли раненого атамана в избу.
Лежит на сдвинутых лавках Разин. Смотрит на стены, на потолок. Напряженно о чем-то думает. Прикроет глаза, откроет. Глянет куда-то сквозь стены вдаль. Снова закроет веки.
Вскоре к Разину подошел мальчик, подросток, постоял около Разина, не зная, как поступить, наконец протянул яблоко.
– Откушай, Степан Тимофеевич… Разинка.
– Разинкой называется, – объяснил мальчик.
Брови атамана от удивления приподнялись. Он глянул по сторонам и припомнил.
Было это в 1667 году, при первом походе Разина с казаками на Волгу. И тогда он ночевал на этом же самом хуторе.
Старик хозяин поутру возле дома высаживал яблоньки. Засмотрелся Степан Тимофеевич:
– Давай помогу.
– Доброе дело, – ответил старик.
Выкопал Разин ямку. Посадил яблоньку. Маленькую, маленькую, без листочков. Хиленький, тоненький стебелек.
– Приезжай, Степушка, через три года. Отведать разинку, – приглашал атамана старик.
Усмехнулся Разин:
– Ну что же – приеду.
И вот прошло не три, а почти целых четыре года.
«Привела все же судьба, – подумал Разин. – К хорошим делам приводит».
– А где же дедусь? – спросил он у мальчика.
– Помер. Еще по весне. В самый садовый цвет. А как помирал, все кликал тебя, Степан Тимофеевич. Все про яблоньку говорил. Беречь ее и нам, и тем, что после родятся, наказывал.
Утром Разин глянул на дерево. Стояло оно молодое, пышное, сильное. Пустило крепкие ветви в стороны. И висели на нем яркие, крупные, в два казацких кулака, душистые яблоки.
«Разинка!» – произнес про себя Степан Тимофеевич. Приказал он отнести себя на могилу дедову, поклонился и тронулся дальше в путь.
Всю дорогу Разин говорил о садах.
– Красота-то какая! По всему Дону, по всей Волге, по свету всему посадим такую прелесть. Скинем бояр – за сады возьмемся. Чтобы полыхало по весне белым огнем вокруг. Чтобы к осени ветки до корня гнулись. Да что сады – жизнь перестроим. Перепашем, перевернем сошником. Травы дурные – вон. Колос – наружу. Чтобы в радость великую людям. Чтобы счастье всему народу.
ГРОЗНЫЙ ВСАДНИК
Не дожил Степан Тимофеевич до счастливого времени. Вскоре после возвращения на Дон Разин был схвачен богатыми казаками.
Скрутили цепями Разина, повезли на расправу в Москву. Везли осторожно, под сильной стрелецкой охраной. Вперед выезжали дозорные. Смотрели, чиста ли дорога. Нет ли в пути засад.
Неспокойно было еще кругом. Еще бурлило море войны народной. Било гневом в боярский берег. На Каме, Ветлуге, Оке и Хопре еще бродили отряды восставших. По Волге гулял атаман Шелудяк, ближайший сподвижник Разина.
Сидел в телеге, не двигаясь, Разин. Идет дорога то вниз, то вверх, то тонет в глуши низиной, то тянется к самому небу.
Смотрит на небо Степан Тимофеевич. Бескрайним простором оно зовет. Волей, свободой дышит.
«Нет, не будет великому делу конца, – сам с собой рассуждает Разин. – Не стерпят боярских колодок люди. Может, и рано взлетел орел. Крылом неокрепшим взмахнул до срока. Поспешили людишки к высям. Нет, не рано! – Разин тряхнул головой. Блеском глаза наполнились. – Пусть не закончили мы поход. Закончат его другие».
– Братцы, Стенька, гляди, задвигался, – прошел шепот среди стрельцов.
– Глаза-то, глаза – черным огнем горят. К добру ли сия примета?
«Боятся! – злорадно подумал Степан Тимофеевич. – И стреноженный, значит, конь не лишился еще копыта».
В Москве Разина долго допрашивали и пытали на дыбе.
Презрительной усмешкой отвечал Разин своим мучителям.
Казнили Разина в центре Москвы, на Лобном месте, на Красной площади.
Степан Тимофеевич стоял на плахе. Дьяк монотонно читал приговор. Но не следил за словами Разин. Смотрел он на площадь. Не туда, где толпились в первых рядах бояре. А дальше, за них, за боярские шапки, туда, где жался простой народ.
Смотрел на людей атаман. И вдруг он ясно себя увидел не здесь, не на плахе – верхом на коне, на волжской высокой круче. Даль перед ним и простор.
«На штурм! На слом!» – зазвучало в ушах у Разина.
И сразу поднялись ряды казаков. Словно волны, шли люди на приступ. Как только кончался ряд, за ним надвигался новый. Третий, четвертый, пятый… Гудела кругом земля. Ветер стучался в лица.
И не было людям счета.
Разин прикрыл глаза. Но не уходило, стояло, как явь, видение. Степан Тимофеевич сжал кулаки:
– Нет, не будет великому делу конца. Не жить на Руси боярству!
Через минуту свершилась казнь.
Взлетел в руках палача топор. Взлетел. Опустился. Не стало Степана Разина. Кончил свой век атаман. Но еще долго в страхе жило боярство.
Послышится стук копыт по дороге – затрясутся осинкой боярские ноги. Ветер ударит в окна – сердце замрет и екнет. Половицами в доме скрипнет – боярин проснется и дико вскрикнет.
Долго еще на Руси снились боярам страшные сны. Снился им грозный всадник.
НЕБЫВАЛОЕ БЫВАЕТ
Издавна русские считались хорошими мореходами. Они совершали далекие плавания и торговали с другими народами.
Но враги стремились отнять у России выходы к морю. Северными берегами Черного моря завладели турецкие захватчики. Берега Балтийского моря и прилегающие к ним земли латышей и эстонцев захватили шведы.
В то время Швеция была очень сильным государством. Ее армия считалась одной из лучших в мире. Кроме того, Швеция имела большой, хорошо вооруженный флот.
В 1700 году умный и деятельный русский царь Петр I объявил войну Швеции. Война со шведами длилась двадцать один год и закончилась полной победой русских. В истории она получила название Северной.
Для России Северная война началась неудачно. Под шведской крепостью Нарвой русские потерпели поражение. О том, как и почему это случилось, а также о том, что понадобилось предпринять для будущих побед и о самих первых победах, вы и узнаете из повести «Небывалое бывает».
Глава первая
НА РЕКЕ НАРОВЕ
ПОХОД
Русская армия шла к Нарве. Тра-та-та, тра-та-та! – выбивали походную дробь полковые барабаны.
Шли войска через старинные русские города Новгород и Псков, шли с барабанным боем, с песнями.
Стояла сухая осень. И вдруг хлынули дожди. Пооблетали листья с деревьев. Размыло дороги. Начались холода.
Идут солдаты по размытым дождем дорогам, тонут по колени солдатские ноги в грязи.
Устанут, промокнут солдаты за день, а обогреться негде. Села попадались редко. Ночевали все больше под открытым небом. Разведут солдаты костры, жмутся к огню, ложатся на мокрую землю.
Вместе со всеми шел к Нарве и Иван Брыкин, тихий, неприметный солдат. Как и все, месил Брыкин непролазную грязь, нес тяжелое кремневое ружье – фузею, тащил большую солдатскую сумку, как и все, ложился спать на сырую землю.
Только робок был Брыкин. Кто посмелее, тот ближе к костру пристроится, а Брыкин все в стороне лежит, до самого утра от холода ворочается.
Найдется добрый солдат, скажет:
– Ты что, Иван? Жизнь тебе недорога?
– Что жизнь! – ответит Брыкин. – Жизнь наша – копейка. Кому солдатская жизнь надобна!
Исхудали солдаты, оборвались в пути, болели, отставали от войска, помирали на дальних дорогах и в чужих селах.
Не вынес похода и Иван Брыкин. Дошел до Новгорода и слег. Начался у Брыкина жар, заломило в костях. Уложили солдаты товарища на обозную телегу. Так и добрался Иван до Ильмень-озера. Остановились телеги у самого берега. Распрягли солдаты лошадей, напоили водой, легли спать.
Дремал и Брыкин. Среди ночи больной очнулся. Почувствовал страшный холод, открыл глаза, подобрался к краю телеги, смотрит – кругом вода. Дует ветер, несет волны. Слышит Брыкин далекие солдатские голоса. А произошло вот что. Разыгралось ночью Ильмень-озеро. Вздулась от ветра вода, разбушевалась, хлынула на берег. Бросились солдаты к телегам, да поздно. Пришлось им оставить обоз на берегу.
– Спасите! – закричал Брыкин.
Но в это время набежала волна, телегу повалило набок.
– Спаси-ите! – вновь закричал Брыкин и захлебнулся.
Накрыла солдата вода с головой, подхватила, поволокла в озеро.
К утру вода схлынула. Собрали солдаты уцелевшее добро, пошли дальше.
А об Иване никто и не вспомнил. Не он первый, не он последний – много тогда по пути к Нарве солдат погибло.
КАПИТАН БОМБАРДИРСКОЙ РОТЫ
Трудно солдатам в походе. На мосту при переправе через небольшой ручей застряла пушка. Продавило одно из колес гнилое бревно, провалилось по самую ступицу.
Кричат солдаты на лошадей, бьют сыромятными кнутами. Кони за долгую дорогу отощали – кожа да кости.
Напрягаются лошаденки изо всех сил, а пользы никакой – пушка ни с места.
Сгрудились у моста солдаты, обступили пушку, пытаются на руках вытащить.
– Вперед! – кричит один.
– Назад! – команду подает другой.
Шумят солдаты, спорят, а дело вперед не движется. Бегает вокруг пушки сержант. Что бы придумать, не знает.
Вдруг смотрят солдаты – несется по дороге резной возок.
Подскакали сытые кони к мосту, остановились. Вылез из возка офицер. Взглянули солдаты – капитан бомбардирской роты. Рост у капитана громадный, метра два, лицо круглое, глаза большие, на губе, словно наклеенные, черные как смоль усы.
Испугались солдаты, вытянули руки по швам, замерли.
– Плохи дела, братцы, – произнес капитан.
– Так точно, бомбардир-капитан! – гаркнули в ответ солдаты.
Ну, думают, сейчас капитан ругаться начнет.
Так и есть. Подошел капитан к пушке, осмотрел мост.
– Кто старший? – спросил.
– Я, господин бомбардир-капитан, – проговорил сержант.
– Так-то воинское добро бережешь! – набросился капитан на сержанта. – Дорогу не смотришь, коней не жалеешь!
– Да я… да мы… – заговорил было сержант.
Но капитан не стал слушать, развернулся – и хлоп сержанта по шее!
Потом подошел опять к пушке, снял нарядный с красными отворотами кафтан и полез под колеса. Поднатужился капитан, подхватил богатырским плечом пушку. Солдаты аж крякнули от удивления. Подбежали, поднавалились. Дрогнула пушка, вышло колесо из пролома, стало на ровное место.
Расправил капитан плечи, улыбнулся, крикнул солдатам: «Благодарствую, братцы!» – похлопал сержанта по плечу, сел в возок и поскакал дальше.
Разинули солдаты рты, смотрят капитану вслед.
– Ну и дела! – произнес сержант.
А вскоре солдат догнал генерал с офицерами.
– Эй, служивые, – закричал генерал, – тут государев возок не проезжал?
– Нет, ваше высочество, – ответили солдаты, – тут только и проезжал бомбардирский капитан.
– Бомбардирский капитан? – переспросил генерал.
– Так точно! – отвечали солдаты.
– Дурни, да какой же это капитан? Это сам государь Петр Алексеевич!
«БЕЗ НАРВЫ НЕ ВИДАТЬ МОРЯ»
Весело бегут сытые кони. Обгоняет царский возок растянувшиеся на многие версты полки, объезжает застрявшие в грязи обозы.
Рядом с Петром сидит человек. Ростом – как царь, только в плечах шире. Это Меншиков.
Меншикова Петр знал с детства.
Служил в ту пору Алексашка Меншиков у пирожника мальчиком. Ходил по московским базарам и площадям, торговал пирогами.
– Пироги подовые, пироги подовые! – кричал, надрывая глотку, Меншиков.
Однажды Алексашка ловил рыбу на реке Яузе, напротив села Преображенского. Вдруг смотрит Меншиков – идет мальчик. По одежде догадался – молодой царь.
– Хочешь, фокус покажу? – обратился Алексашка к Петру.
Схватил Меншиков иглу с ниткой и проткнул себе щеку, да так ловко, что нитку протянул, а на щеке ни кровинки.
Петр от неожиданности даже вскрикнул.
Более десяти лет прошло с того времени. Не узнать теперь Меншикова. У царя первый друг и советчик. «Александр Данилович», – почтительно величают сейчас прежнего Алексашку.
– Эй, эй! – кричит сидящий на козлах солдат.
Кони несутся во весь опор. Подбрасывают на выбоинах царский возок. Разлетается в стороны грязь.
Петр сидит молча, смотрит на спину солдата, вспоминает детство свое, игры и потешное войско.
Жил тогда Петр под Москвой, в селе Преображенском. Больше всего любил военные игры. Набрали для него ребят, привезли ружья и пушки. Только ядер настоящих не было. Стреляли пареной репой. Соберет Петр свое войско, разделит на две половины, и начинается бой. Потом считают потери: одному руку сломало, другому бок отшибло, а третьего и вовсе на тот свет отправили.
Приедут, бывало, из Москвы бояре, начнут Петра за потешные игры бранить, а он наведет на них пушку – бух! – и летит пареная репа в толстые животы и бородатые лица. Подхватят бояре полы расшитых кафтанов – и наутек. А Петр выхватит шпагу и кричит:
– Виктория!6
Виктория (франц.)
– победа.
Виктория! Победа! Неприятель спину показал!
Теперь потешное войско выросло. Это два настоящих полка – Преображенский и Семеновский. Царь величает их гвардией. Вместе со всеми полки идут к Нарве, вместе месят непролазную грязь. «Как-то себя покажут старые дружки-приятели? – думает Петр. – Это тебе не с боярами воевать».
– Государь! – выводит Меншиков царя из раздумья. – Государь, Нарва видна.
Смотрит Петр. На левом крутом берегу реки Наровы стоит крепость. Кругом крепости – каменная стена. У самой реки виднеется Нарвский замок – крепость в крепости. Высоко в небо вытянулась главная башня замка – Длинный Герман.
А против Нарвы, на правом берегу Наровы, – другая крепость: Иван-город. И Иван-город обнесен неприступной стеной.
– Нелегко, государь, такую крепость воевать, – говорит Меншиков.
– Нелегко, – отвечает Петр. – А надобно. Без Нарвы нам нельзя. Без Нарвы не видать моря.
«ПОГОВОРИ, ГОСУДАРЬ, С СОЛДАТАМИ»
Приехал Петр к Нарве, собрал генералов, стал спрашивать о состоянии войска.
Неловко генералам говорить царю правду. Боятся царского гнева. Докладывают генералы, что все хорошо, что войска дошли без потерь. И пушек достаточно, и ядра есть, и порох хороший.
– А как с провиантом? – спрашивает Петр.
– И провиант есть, – отвечают генералы.
– Так, – говорит Петр, а сам наклонился к Меншикову, шепчет на ухо: – Не верится мне что-то, Данилыч, иное в пути видел.
– Врут. Ей-богу, врут! – отвечает Меншиков. – Пойди поговори, государь, с солдатами.
Пошел Петр. Смотрит – солдаты стоят, ружья чистят.
– Как дела, служивые? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, бог милостив, – отвечают солдаты.
– Ну, а народу в пути много полегло? – спрашивает Петр.
– Полегли, государь. Так ведь на то и дорога дальняя; дожди, государь, непогода.
Взглянул на солдат Петр, ничего не сказал, только дернулся тонкий, словно шило, петровский ус.
– Как дела, бомбардиры? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, бог милостив, – отвечают бомбардиры.
– Ну, а как пушки, как порох?
Молчат пушкари, переминаются с ноги на ногу.
– Так как же порох? – переспрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, – отвечают бомбардиры.
И снова молчат, снова переминаются с ноги на ногу.
– Что – ничего? Где обозы, где порох? – не вытерпев, закричал Петр.
– Поотстали, государь, обозы, – отвечают солдаты. – Так ведь дорога дальняя, грязь непролазная. А порох есть, государь. Как же без пороха на войну идти? Подвезут, чай, порох.
И снова дернулся петровский ус, сжались в кулаки огромные руки.
– Как дела, молодцы? – спрашивает Петр.
– Оно ничего, государь, бог милостив, – отвечают драгуны.
– А как с харчами?
– Вот с харчами разве что худо. Да оно ничего, государь, – отвечают драгуны, – народ терпит. Коней жалко.
Перекосилось от злобы петровское лицо. Понял царь, что генералы говорили неправду. Вернулся Петр в генеральскую избу, снова собрал совет.
– Как же шведа воевать будем? – заговорил царь. – Где порох, где обозы? Чего солдат в пути загубили, чем живых кормить будем? Чего брехали, правду не сказывали?!
Молчат генералы, смотрят на царя исподлобья, заговорить боятся.
Наконец встал старший по чину, Автамон Головин:
– Петр Алексеевич, не гневайся. Русский мужик вынослив. Бог милостив, уж как-нибудь.
– Дурак! – рявкнул Петр. – На божьей милости далеко не уедешь! Пушки нужны, ядра, корм лошадям и людям. Дело оно не шутейное. Шкуру спущу, коли порядка не будет! Поняли?
И вышел, да так хватил дверью, что у генералов мурашки по спине пробежали.
«КТО ТРУСИТ – СТУПАЙ В ОБОЗ»
Следить за осадой Нарвской крепости Петр поручил генерал-инженеру барону Галларту. В России в то время было мало знающих людей, вот и приходилось приглашать иностранцев.
Однако, приехав под Нарву, барон неохотно занимался своим делом. Галларта все раздражало: и пушек у русских мало, и кони тощи, и солдаты плохо обучены. Ходил Галларт всем недовольный и только злил Петра.
Несколько раз царь приглашал иностранного генерала пройтись вокруг крепости, осмотреть самому шведские укрепления, но Галларт все отказывался.
Тогда Петр взял лист бумаги, карандаш и пошел сам.
Шведы увидели царя, стали стрелять. Ударяются рядом с Петром шведские пули, а он ходит, чертит что-то на бумаге, делает вид, что ничего не замечает. Стыдно стало Галларту. Нехотя пошел догонять Петра.
Однако Петр ходит у самой крепости, а подойти к крепости Галларт боится. Остановился барон в безопасном месте, кричит:
– Ваше величество!
Хочет Галларт, чтобы царь обратил на него внимание, машет Петру рукой.
Петр молчит.
– Ваше величество! – еще громче кричит Галларт.
И вновь никакого ответа.
Понял Галларт, что Петр нарочно не отзывается: ждет, когда барон подойдет ближе. Набрался генерал храбрости, сделал несколько шагов вперед. А в это время грянула с крепостной стены шведская пушка, просвистала в осеннем воздухе неприятельская бомба, шлепнулась в лужу недалеко от Галларта. Бросился барон на землю ни жив ни мертв. Лежит, ждет, когда бомба разорвется.
Однако бомба не разорвалась. Приоткрыл тогда Галларт глаза, приподнял голову, смотрит – рядом стоит Петр. Улыбается Петр, подает генерал-инженеру руку.
Покраснел Галларт, поднялся с грязной земли, говорит царю:
– Ваше величество, да царское ли это дело под пулями ходить!
– Царское не царское, – отвечает Петр, – а приходится. Видать, помощники у меня плохи. Не те помощники. А дело – оно военное. Тут кто трусит – ступай в обоз.
Смутился генерал Галларт, обиделся на царя, поднял с земли свою шляпу и пошел к русскому лагерю. А Петр посмотрел ему вслед и только головой покачал.
О ДВУХ МУЖИКАХ
Осада Нарвы затянулась. Вначале ждали поотставшие в дороге полки. Потом, когда начали обстрел вражеской крепости, оказалось, что русские пушки плохи. При стрельбе отваливались у пушек лафеты, ломались колеса, разрывались некрепкие пушечные стволы.
В русском лагере поползли слухи, что шведов не одолеть, что на помощь крепости спешит сам шведский король.
Приближалась зима. Пошли длинные, Холодные ночи. Свистел колючий ветер. Почти над самой землей двигались черные, зловещие тучи.
В одну из таких ночей Петр шел по лагерю, спустился к Нарове. Вдоль берега реки, ежась от холода, расхаживал часовой.
– Эй, служивый! – закричал Петр.
Часовой вздрогнул. Обернулся. Узнал Петра. Вытянул руки по швам.
– Ну как, побьем шведов? – обратился Петр к солдату.
– Бог, государь, он милостив. Может, и побьем, – ответил часовой.
– Что – бог! А ты как мыслишь?
– Что – я? Я как все, – произнес солдат.
– А как все? – допытывает Петр.
– Да разное говорят, государь. Побьют нас шведы, говорят.
– Дурак! – выругался Петр, сплюнул с досады и пошел дальше.
– Государь, – услышал он тихий оклик.
– Ну что? – спросил недовольно Петр и вернулся к солдату.
– Государь, дозволь притчу рассказать.
– Притчу? – переспросил Петр. Усмехнулся. – Рассказывай.
– В давние времена, – начал солдат, – жили на селе два мужика. Пахали мужики землю, рожь сеяли. Да только жили мужики по-разному. У одного к осени все закрома полны хлебом, а другой соберет чуть более того, что посеял. Стало обидно второму мужику. В чем дело, какой такой секрет у товарища? Лежит мужик всю зиму на печи, думу свою думает. Наконец не вытерпел, пошел к соседу.
«Почему это, – говорит, – у тебя такое везение?»
«А у меня на то особый секрет есть», – слышит в ответ.
«Какой секрет?» – спрашивает неудачливый мужик.
«А вот, – отвечает сосед и показывает ладони. – Вот тут, – говорит, – мой секрет и есть».
Обрадовался мужик, смотрит на ладони, а там пусто.
«Да тут ничего нет!» – говорит он с обидой.
«Как – нет? Есть, – отвечает сосед. – Смотри лучше», – и показывает на мозоли.
«Да какой же это секрет? – еще больше обиделся мужик. – Мозоли и у меня есть!» – и смотрит на свои руки.
Смотрит, а никаких мозолей на них и нет. Пролежал всю зиму мужик на печи, вот и сошли мозоли.
– Э-э, – проговорил Петр, – да, я смотрю, ты неглуп!
– Так точно, господин бомбардир-капитан.
– Что – так точно? – переспросил Петр.
Солдат смутился.
Петр рассмеялся.
А через несколько дней, забрав Меншикова, Петр уехал в Новгород.
Помчался Петр собирать новые полки да подгонять поотставшие в пути обозы.
Всю дорогу Петр ехал молча, все о солдатской притче думал.
«СТРАХ – ОН ХУЖЕ СМЕРТИ!»
Солдат Федор Грач сидел в окопе. Держал Грач в руке фузею, ждал, когда подойдут шведы. Отродясь еще не приходилось Федору стрелять из ружья. Не обучив ружейным приемам, так и послали на войну.
– Боязно? – спрашивает Федора сосед по окопу, усатый, уже немолодой солдат.
– Боязно, – отвечает, краснея, Грач.
– Оно и понятно, – говорит солдат. – А ты не думай о страхе. От него, от страха, немало зла на войне бывает. Страх он еще хуже смерти.
В ночь перед приходом шведов выпал туман. К рассвету пошел снег. Начался ветер, погнал в сторону русских снежные вихри. Холодный ветер леденил солдат. Вьюжило. В двадцати шагах нельзя было различить друг друга.
Усатый солдат то и дело прикладывал к земле ухо – слушал, не идут ли шведы.
Шведы появились неожиданно, словно из-под земли выросли. Обрушились шведские стрелки на русские окопы.
И вдруг прошел слух: «Немцы предали». Оказывается, барон Галларт и другие иностранные офицеры перешли на сторону шведов. Оставшись без командиров, русские дрогнули, началась паника. Полки устремились к Нарове. Солдаты бежали к единственному мосту через реку.
Вместе со всеми бежал и Федор Грач. Бежал, не видя ничего, бежал, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Мост был временный, легкий. Поравнялся Грач с мостом и вдруг вспомнил слова бывалого солдата. Остановился Федор, повернулся к товарищам.
– Стой! – кричит. – Стой, братцы! Страх – он хуже смерти!
Кричит Грач, но никто не обращает на него внимания. Хватает Грач товарищей за руки, хочет остановить, да где уж. Оттолкнули солдаты Федора в сторону, побежали по шатким, прогибающимся доскам моста. Мост прогнулся. Деревянный настил осел, коснулся воды.
Забурлила вода, заклокотала. И вдруг мост не выдержал. Оборвались непрочные пеньковые канаты. Скрипнул мост, развалился.
Смотрит Грач на Нарову – несет река воды, тащит в пучину русских солдат.
Отвернулся Федор, сел на камень, схватился за голову. Вдруг слышит – кто-то положил ему на плечо руку.
Поднял Грач голову, смотрит – перед ним бывалый солдат.
– Видишь, что страх делает? – обращается солдат к Федору.
– То-то, – говорит солдат. – Знай. А сейчас бери фузею. Слышишь – справа пальба идет. То царевы гвардейские полки – Преображенский и Семеновский – бьются. Пошли на помощь. А что народ гибнет, на то и война. Тут кто страх поборол, тот и есть настоящий солдат.
«ПУСТЬ САМ ЧЕРТ ВОЮЕТ С ТАКИМИ СОЛДАТАМИ!»
Подходя к Нарве, шведский король Карл говорил: «Московские мужики разбегутся при одном виде моих солдат».
Однако вскоре королю пришлось изменить свое мнение. Не хотел, а все же пришлось. Произошло это вот как.
Услышав сильную пальбу близ Наровы – а там бились преображенцы и семеновцы, – Карл бросился к своим войскам.
Король подоспел вовремя: гвардейцы оттеснили, отбили шведов. Того и гляди, обратятся шведы в позорное бегство.
– Шведы, шведы! – закричал Карл. – С вами бог и ваш король! За мной, шведы!
Солдаты воспрянули духом и с новой силой бросились в битву.
Слева, с невысокого холма, била русская пушка. С кипением врезались ядра в шведские ряды, валили по нескольку человек сразу.
– Пушки, подать сюда пушки! – закричал Карл.
Несколько солдат бросились выполнять приказ. Вскоре появилась шведская батарея.
Ядра легли с недолетом, метрах в тридцати от русской пушки.
– Огонь! – закричал Карл.
Опять недолет.
С третьего выстрела легли шведские ядра рядом с пушкой. Поднялась снежная пыль.
Словно игрушечных, подкинуло в воздух и разбросало в разные стороны русских солдат.
– Ура! – закричал Карл. – Ура! – и замахал шляпой.
Однако, когда улеглась пыль, король увидел: у пушки, словно вовсе и не было залпа, стоит солдат. Карл посмотрел – у солдата нет правой руки. Весь бок пушкаря залит кровью. Словно надломленный сук, торчит из плеча оголенная кость. Солдат держит в левой руке запал, что-то кричит, наводит пушку прямо на шведского короля.
– Безумец! – закричал король.
В это время грянул новый выстрел, и Карл упал с лошади.
Когда король вылез из-под убитого коня и осмотрелся, на прежнем месте солдата уже не было.
Прихрамывая на ушибленную ногу, Карл поднялся на холм.
Рядом с русской пушкой, истекая кровью, лежал солдат. Глаза героя были полузакрыты, губы произносили какие-то слова. Карл наклонился к умирающему. «Русский шведа и одной левой бьет», – повторял упрямо солдат.
Уже потом, когда кончился бой, Карл пытался узнать, как звали героя.
Однако никто ответить королю на его вопрос не мог. Тогда Карл вызвал барона Галларта.
– Что за солдат, не знаю, – ответил Галларт, – однако, ваше величество, могу вас заверить, что таких у русских немало. Не люди – безумцы. Пусть сам черт воюет с такими солдатами!
Посмотрел Карл на Галларта, вспомнил свои слова, сказанные при подходе к Нарве, задумался, ничего не ответил.
КАК МАЙОР ПИЛЬ СМЕРТЬ ПРИНЯЛ
Еще в Москве нагадала старая цыганка майору Пилю, что примет он смерть от руки русского солдата. (Немец майор Пиль состоял на службе у русских.)
Нрав у Пиля был веселый, легкий.
Посмеялся он над словами цыганки, рассказал товарищам да и забыл.
Вспомнил о них уже под Нарвой, в самый разгар боя.
Узнав, что барон Галларт и другие иноземные офицеры изменили русским, майор Пиль тоже хотел перейти на сторону шведов. Однако майору не повезло. Перехватил Пиля русский солдат. Лицо у солдата здоровое, глаза злые. Майор едва ноги унес. Хорошо, помогла вьюга.
