Главная › Здоровье › Сестра керри основная идея романа. Керри и Герствуд

Сестра керри основная идея романа. Керри и Герствуд

Наверняка, каждую отдельную народность или общину можно охарактеризовать с помощью какого-то всем известного факта: будь то связано с выдающейся местной кухней, умением играть в футбол или необычными традициями, чуждыми даже для ближайших соседей. Но в отношении североамериканского населения у меня нет столь четкой характеристики, кроме одной, несколько туманной: стремление материального благосостояния. Не в обиду американцам будет сказано, но в то же время глупо это отрицать. Не даром они создали себе иллюзорную цель, ознаменовав ее многозначительным словом . Мы уже вскользь касались этой темы на страницах блога, кто не знаком - предлагаю прочитать мое мнение о произведении Стейнбека . Я же думаю, тому, что американцы по своей натуре так ревностно относятся к материальной составляющей этой жизни и всеми правдами стараются приблизить к себе ту реальность, в которой одновременно находится место уютному многокомнатному дому, быстрому транспортному средству и приличной заначке под матрасом, есть вполне логичное и в то же время историческое объяснение. Готов поспорить, что такое жизненное кредо уже заложено у них в ДНК, достаточно лишь вспомнить, кто такие американцы. Это отнюдь не самостоятельная народность, они всего лишь эмигранты из европейских стран, которые покидали родные земли с вполне понятными целями: поиски новой, более богатой жизни. Стоит ли удивляться, что в культурном аспекте их существования отведено столь весомое место этому самому поиску!?

Многие американские писатели рубежа 19 и 20 веков ставят во главе своего творчества именно проблематику денег, материальных ценностей и их влияния (в основном пагубного) на жизнь общества и индивидов. Стейнбек, Фицджеральд, Дос Пасос, Драйзер! И ведь этот список можно продолжать, находя то там, то здесь произведения, объединенные общей тематикой. Согласитесь, есть в этом определенная закономерность!

Роман «Сестра Керри» Теодора Драйзера посвящен именно этой проблематике. И если в произведениях уже озвученных писателей мы видели примеры тяжелого положения всей семьи, которая отправляется на поиски новой жизни («Гроздья гнева»), или отдельно взятого мужчины, который, казалось бы, достиг материального благосостояния, но до сих пор не обладает духовной составляющей целого счастья («Великий Гэтсби»), то в произведении Драйзера мы видим пример молодой девушки Керри и тот путь, который начертила ей судьба. В целом, ее жизнь это типичный пример Золушки: поначалу девушка из себя не представляет абсолютно ничего, таких как она - сотни, и даже тысячи, она обычная серая мышь, которой в итоге удается вырваться из замкнутого круга благодаря удачному стечению обстоятельств. При этом, ей для этого ничего не приходится делать, ей ничего и не приходится давать судьбе взамен. Но перед тем, как предавать девушку на суд, хотелось бы для начала разобраться, кем она по сути является.

Керри - 18-летняя особа, которая оставляет свою семью в провинции и отправляется к своей сестре в Чикаго в поисках лучшей жизни. Четыре доллара в кармане и скудные пожитки - вот все, что есть в ее распоряжении. Ах да, еще симпатичное личико и осиная фигурка! Это и есть залог ее успеха. Она не наделена ни острым умом, ни практическим опытом, ни полезными навыками или умениями. С таким скудным набором она едва находит работу, которая ей позволяет лишь не умереть от голода, ни о чем большем речь даже не идет. Вскоре она понимает, что ей такая жизнь не подходит, она ведь совсем другая, нежели мужланки-работницы завода; она избранная, особенная! И вот в этот момент ей помогает то единственное, чем она была наделена от рождения - миловидная внешность. Мужская натура по своей природе часто бывает падкой на красоту противоположного пола, порой до такой степени, что человек просто теряет рассудок. Именно этим и пользуется Керри - слабостью мужчин. Делает она это неосознанно, скорее инстинктивно, порой неумело, но шаг за шагом она таки движется вперед. Для нее собственное счастье - первостепенно и свято. В определенный момент складывается впечатление, будто Керри - сирота, настолько она оторвано живет от своей семьи. Для нее семья - это перевалочный пункт, всего лишь этап на пути достижения своей, Американской, мечты, а мужчины в нем - средство. Пусть и неосознанно, но она все-таки использует с корыстной целью тех спутников, которых встречает на том или ином этапе. Друэ буквально не позволил ей умереть, поставил на ноги, вывел в свет, и в момент, когда Керри почувствовала, что он больше не нужен, когда она уже готова сделать качественно новый шаг, он удаляется с ее периферии. Следующий этап для Керри - Герствуд - существует лишь до тех пор, пока девушка не достигает новых высот. Находясь над пропастью, ведущей к гибели, Герствуд не способен вызвать более сильного в ней чувства, нежели мимолетное сострадание, и вряд ли это его вина. Керри - это своего рода , такая же неумелая, неосведомленная, но в то же время эгоцентричная натура со схожими методами самопродвижения по жизненной лестнице.

Глупо спорить с тем фактом, что Теодор Драйзер является истинным мастером пера, не смотря на то, что “Сестра Керри” — это его первый роман, в котором писатель еще прощупывал свой литературный стиль и слог. Тем не менее, нельзя не отметить то мастерство, с которым он подает описание действующих лиц в своем произведении, избегая своих личностных оценок и пристрастий, оставляя все эти умозаключения для читателя. К тому же поражает то, как на протяжении всего произведения меняется отношения к персонажам, порой из одной крайности в другую. Именно поэтому хотелось бы избежать такой демонизации образа Керри, а для этого необходимо отбросить художественную составляющую романа, и обратить внимание на ее социальный подтекст. Ведь “Сестра Керри” это не столько история девушки, сколько критика социума, развращенного идеей денег, их доминированием в умах людей, слепо верующих во всесилие богатства. Печально, что Американская мечта не стала образом праведного пути, а превратилась скорее в определенную одержимость, порой граничащую с безумием. Именно желание новой, более богатой, жизни сыграло с американцами злую шутку; одержимые богатством каждый ищет более простой путь к его достижению. Поэтому история Керри не персонифицирована, она отождествляет общество времен жизни Драйзера.

На примере Керри и Герствуда мы видим две модели Американской мечты. Первая, то есть Керри, олицетворяет человека, который еще находится в пути к своей мечте, в то время как Герствуд это тот человек, который уже обрел свою мечту. Но ведь этот жизненный поиск не обрывается, едва его закончив, жизнь продолжается дальше. И вот с этим этапом Герствуд не справляется! В результате получается весьма печальное соотношение: человек всю жизнь пренебрегает чувственными этапами ради материального, а достигнув желаемого уровня, разбивается вдребезги о накопленный айсберг невыплеснутых чувств.

Когда Каролина Мибер садилась в поезд, уходивший днем в Чикаго, все ее имущество заключалось в маленьком сундучке, дешевеньком чемодане из поддельной крокодиловой кожи, коробочке с завтраком и желтом кожаном кошельке, где лежали железнодорожный билет, клочок бумаги с адресом сестры, жившей на Ван-Бьюрен-стрит, и четыре доллара.

Это было в 1889 году. Каролине только что исполнилось восемнадцать лет. Девушка она была смышленая, но застенчивая, преисполненная иллюзий, свойственных неведению и молодости. Если, расставаясь с родными, она о чем-нибудь и жалела, то уж во всяком случае не о преимуществах той жизни, от которой она теперь отказывалась.

Слезы брызнули у нее из глаз, когда мать в последний раз поцеловала ее, в горле защекотало, когда поезд прогрохотал мимо мельницы, где поденно работал отец, глубокий вздох вырвался из груди, когда промелькнули знакомые зеленые окрестности города и навек были порваны узы, которые не слишком крепко привязывали ее к родному дому.

Конечно, она могла сойти на ближайшей станции и вернуться домой. Впереди лежал большой город, который связан со всей страной ежедневно прибывающими туда поездами. И не так уж далеко находится городок Колумбия-сити, чтобы нельзя было поехать в родные края даже из Чикаго. Что значит несколько сот миль или несколько часов?

Каролина взглянула на бумажку с адресом сестры и невольно задумалась. Она долго следила глазами за зеленым ландшафтом, быстро мелькавшим перед нею; потом первые дорожные впечатления отошли на задний план, и мысли девушки, обгоняя поезд, перенесли ее в незнакомый город, она пыталась представить - какой он, Чикаго?

Когда девушка восемнадцати лет покидает родной кров, то она либо попадает в хорошие руки и тогда становится лучше, либо быстро усваивает столичные взгляды на вопросы морали, и становится хуже. Середины здесь быть не может.

Большой город с помощью своих коварных ухищрений обольщает не хуже иных соблазнителей, самый опытный из которых микроскопически мал по сравнению с этим гигантом и принесет человеку гораздо меньше разочарований. В городе действуют могучие силы, которые обладают такими способами проникнуть в душу своей жертвы, какие доступны лишь умному и тонкому человеку. Мерцание тысяч огней действует не менее сильно, чем выразительный блеск влюбленных глаз. Моральному распаду бесхитростной, наивной души способствуют главным образом силы, неподвластные человеку. Море оглушающих звуков, бурное кипение жизни, гигантское скопление человеческих ульев - все это смутно влечет к себе ошеломленные чувства. Какой только лжи не нашепчет город на ушко неискушенному существу, если не случится рядом советчика, который сумеет вовремя предостеречь. И ложь эта, пока не раскрытая, обольстительна, - зачастую она незаметно, как музыка, сначала размягчает, потом делает слабым, потом развращает неокрепшее человеческое сознание.

Каролина, или сестра Керри, как ее с оттенком ласковости называли в семье, обладала умом, в котором были еще совершенно не развиты способности к наблюдениям и анализу. Она была поглощена собой, и этот эгоизм, хотя и не слишком явный, был тем не менее основной чертой ее характера. Она была мила пресноватой миловидностью переходного возраста, сложение ее обещало в будущем приятную округлость форм, а глаза светились природной сметливостью, к тому же она была полна пылких мечтаний юности, - словом, перед нами прекрасный образец американки среднего класса, которую лишь два поколения отделяют от прадедов - эмигрантов из Европы.

Чтение ничуть не увлекало Керри - мир знаний был для нее за семью замками. Она пока совсем еще не знала, что такое интуитивное кокетство. Она не умела игриво откидывать назад головку, часто не знала, куда девать руки, и хоть ножки у нее были маленькие, ступала она тяжело. Однако ей хотелось пленять, она быстро усваивала, в чем заключаются радости жизни, и стремилась к материальным благам.

Сестра Керри была плохо вооруженным маленьким рыцарем, который отважно ринулся на огромный, загадочный город, чтобы попытать счастья, лелея безумную мечту о неясной, далекой победе, когда этот город - добыча и раб завоевателя - будет лежать распростертый под женской туфелькой.

Вот как? - чуть нервно отозвалась Керри.

Поезд уже миновал станцию Вокиша. Керри еще раньше заметила, что позади сидит какой-то мужчина, и чувствовала, что он смотрит на ее пышные волосы. Он не мог спокойно сидеть на месте, и Керри инстинктивно догадывалась, что она вызывает в нем интерес. Девичья скромность и чувство приличия подсказывали ей, что нельзя допускать с его стороны ни малейшей фамильярности и следует держать его на расстоянии, но смелость и притягательная сила ее соседа, выработанные богатым опытом и прошлыми успехами, взяли верх, и Керри откликнулась.

Слегка наклонившись вперед, он положил локти на спинку ее сиденья и заговорил, желая показать себя приятным спутником:

Да, прекрасный уголок, отличные отели. Здесь отдыхают чикагцы. Вы, по-видимому, не знакомы с этими местами?

Нет, знакома, - ответила Керри. - Вернее, я живу в Колумбия-сити, а здесь мне еще не приходилось бывать.

Итак, это ваша первая поездка в Чикаго, - заметил он.

Во время этого разговора Керри видела своего собеседника лишь краешком глаза. Яркие, румяные щеки, светлые усы, на голове серая фетровая шляпа. Теперь она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо; кокетливость боролась в ней сейчас с инстинктом самозащиты.

Я не говорила вам, что это моя первая поездка, - сказала Керри.

О! - приятно улыбнулся он, как бы изумляясь своей ошибке. - Очевидно, я ослышался.

Это был типичный коммивояжер крупного торгового дома, принадлежавший к категории людей, которых на жаргоне того времени называли «барабанщиками». К нему вполне подходило также и более позднее название, широко распространившееся в Америке восьмидесятых годов и определявшее людей, одежда и манеры которых рассчитаны на то, чтобы вызывать восхищение впечатлительных молодых женщин. Таких называли «мастак».

Его коричневый шерстяной костюм в клетку был в то время еще новинкой, - потом он стал обычным костюмом делового человека. В глубоком вырезе жилета видна была накрахмаленная грудь сорочки в белую и розовую полоску. Из рукавов пиджака выглядывали полотняные манжеты в такую же полоску, застегнутые крупными позолоченными запонками с обыкновенными желтыми агатами, известными под названием «кошачий глаз». На пальцах блестело несколько колец (среди них, конечно, неизменный перстень с печаткой), из карманчика жилета свисала золотая цепочка от часов, на которой болтался жетон тайного ордена Лосей. Костюм сидел почти в обтяжку. Наряд дополняли ярко начищенные коричневые ботинки на толстой подошве и мягкая серая шляпа.

Человеку, стоящему на уровне развития Керри, незнакомец мог показаться интересным, и ей достаточно было одного беглого взгляда, чтобы заметить все, что говорило в его пользу.

На случай, если люди подобного типа переведутся на земле, я позволю себе обрисовать здесь те приемы и уловки, к которым они прибегали не без успеха. Хорошее платье являлось, разумеется, главным козырем коммивояжера, без него он - ничто. Затем он должен был обладать физически крепкой натурой, главная особенность которой - острое влечение к женщине. И разумом, которому чужды какие-либо размышления о проблемах и силах, управляющих миром; поступками же его руководили не алчность, а ненасытная любовь к разнообразным удовольствиям.

Его приемы обычно были очень просты. Прежде всего - смелость, основанная, конечно, на сильном чувственном желании и восхищении прекрасным полом.

При встрече с молодой женщиной он начинал ухаживать за нею с добродушной фамильярностью, не лишенной, однако, оттенка мольбы, и в большинстве случаев его ухаживания принимались снисходительно.

Theodore Herman Albert Dreiser – SISTER CARRIE

“Сестра Керри” – первый роман Теодора Драйзера, выпущенный на рубеже веков в 1900 году. Для мировой литературы этот роман стал одним из символов американского реализма: с неподдельной правдоподобностью Драйзер рисует картину провинциальной актрисы, ищущей счастья в большом городе…

Как позже скажет сам автор, в “Сестре Керри” и в следующем, не менее реалистическом романе “Дженни Герхардт” он использовал события из жизни своих сестер. Критика в начале XX веке приняла первые произведения Драйзера прохладно, даже враждебно. Хотя тот факт, что обе книги не только принадлежат перу будущего автора “Американская трагедии” и “Финансиста”, но и до сих пор интересны читателю, только подтверждает предвзятость недальновидность тех реакционных оценок.

Теодор Драйзер

Американский писатель и общественный деятель.

Родители Драйзера - Джон Драйзер (Иоганн Пауль Драйзер, немец, эмигрировавший в США в 1844 году) и Сара Шёнёб были совладельцами шерстопрядильни. После пожара, уничтожившего запасы шерсти, отец работал на стройке, где его тяжело покалечило. Вскоре погибли трое старших сыновей. Семья долго переезжала и, в конце концов, обосновалась в провинциальном городе Терре-Хот (штат Индиана). Теодор Драйзер, девятый ребёнок в семье, родился 27 августа 1871 года. В 1887 году окончил школу. В 1889 году поступил в Индианский университет в Блумингтоне. Через год прекратил обучение из-за того, что не смог оплачивать учёбу. После работал клерком, возчиком фургона прачечной.

Драйзер - художник-натуралист. Он строит свои произведения на колоссальном материале наблюдений и опыта. Его искусство - это искусство точного до скрупулезности изображения, искусство фактов и вещей. Драйзер передаёт быт во всех его мельчайших подробностях, он вводит документы, иногда почти целиком взятые из действительности, цитирует прессу, пространно объясняет биржевые спекуляции своих героев, внимательно прослеживает развитие их деловых предприятий и т. д.

Сестра Керри – краткое содержание романа

Притягательная сила магнита во власти стихии

Это было в 1889 году.

Источник – 1, Википедия.

Восемнадцатилетняя Каролина (Керри) Мибер едет из родного маленького городка Колумбия-сити к старшей сестре и её мужу в Чикаго. И родственники, и город встречают её неласково. С трудом найденную после долгих поисков тяжёлую и низкооплачиваемую работу на фабрике Керри потеряла из-за болезни. Найти новое место было сложно. Девушка долго сидела без денег, но ей помог молодой коммивояжёр Друэ, с которым она познакомилась ещё в поезде.

Он уговорил девушку переехать от родственников и сделал своей любовницей. Вскоре Друэ познакомил Керри с Джорджем Герствудом - управляющим баром. Тот сразу стал проявлять интерес к хорошенькой девушке, который только усилился после того, как Герствуд увидел Керри в любительском спектакле.

Видя, что Керри уже тяготится отношениями с Друэ, Герствуд начал ухаживать за ней, в надежде на взаимность, хотя был женат. Когда Керри узнала об этом от Друэ, она решила порвать с новым любовником, но тот хитростью заставил её бежать с ним сначала в Монреаль, а потом в Нью-Йорк. Там им пришлось жить под другими именами, так как перед отъездом Герствуд обокрал бар, которым управлял, и не объяснившись со своей женой, сбежал. Большую часть денег он потом вернул, и им с Керри вскоре стало не на что жить. Попытки Герствуда найти работу не увенчались успехом.

Тогда с разрешения мужа Керри решила попытать счастья в театре. Не сразу, но ей удалось устроиться статисткой. Постепенно, благодаря своему таланту, она стала популярной комедийной актрисой под псевдонимом Керри Маденда, ранее придуманным для неё Друэ, когда она дебютировала в любительском спектакле, и бросила Герствуда, который постепенно скатился на самое дно и покончил с собой.

Источник – 2, Брифли.

Америка, 1889 г. Восемнадцатилетняя Каролина Мибер, или, как её ласково называли домашние, сестра Керри, покидает родной городок Колумбия-Сити и отправляется на поезде в Чикаго, где живёт её замужняя старшая сестра. В кошельке у Керри всего четыре доллара и адрес сестры, но её окрыляет надежда на новую счастливую жизнь в большом и прекрасном городе.

Поначалу, однако, её ожидают сплошные разочарования. Сестра обременена семьёй и хозяйством, её муж работает уборщиком вагонов на скотобойне и зарабатывает совсем немного, и потому каждая лишняя трата проделывает в их скудном бюджете серьёзные бреши. Керри отправляется на поиски работы, но она ничего не умеет делать, и лучшее, что ей удаётся отыскать, - это место работницы на обувной фабрике. Однообразная, плохо оплачиваемая работа сильно тяготит девушку, но, заболев, она лишается и этого заработка. Не желая быть обузой для сестры и её мужа, она уже собирается возвращаться домой, но тут случайно встречает молодого коммивояжёра Чарлза Друэ, с которым познакомилась в поезде по пути в Чикаго.

Друэ искренне готов помочь Керри, уговаривает взять у него денег взаймы, потом снимает для неё квартиру. Керри принимает ухаживания Друэ, хотя никаких серьёзных чувств к нему не испытывает. Впрочем, она готова выйти за него замуж, но стоит ей завести разговор об этом, Друэ пускается на различные отговорки, уверяя, что он непременно женится на ней, но сперва должен уладить формальности с получением какого-то наследства.

Именно Друэ знакомит Керри с Джорджем Герствудом, управляющим весьма престижным баром «Мой и Фицджеральд». Ценой большого усердия и настойчивости Герствуд за долгие годы работы сумел подняться от буфетчика в третьеразрядном салуне до управляющего баром, где собиралась самая респектабельная публика. У него собственный дом и солидный счёт в банке, но тепла семейных отношений нет и в помине. Элегантный, обладающий безукоризненными манерами Герствуд производит сильное впечатление на Керри, а Герствуд, в свою очередь, проявляет интерес к хорошенькой юной провинциалочке, тем более что его отношения с собственной женой заметно ухудшаются.

Поначалу Герствуд и Керри встречаются в обществе Друэ, затем тайком от него. Герствуд предлагает Керри переехать в другое место, чтобы их отношениям уже никто не мешал, но Керри готова это сделать, только если он женится на ней. Между тем Друэ рекомендует её для исполнения главной роли в любительском спектакле. Отсутствие сценического опыта, разумеется, даёт о себе знать, тем не менее дебют проходит вполне успешно.

Тем временем и у Друэ, и у супруги Герствуда растут подозрения. Положение Герствуда осложняется тем, что он все своё имущество записал на имя жены, и теперь она намерена на самых законных основаниях оставить его без гроша. Оказавшись в крайне сложной ситуации, Герствуд решается на отчаянный поступок.

Воспользовавшись тем, что хозяева полностью ему доверяют, он похищает из кассы бара десять с лишним тысяч долларов и увозит Керри.

Сначала он сообщает ей, что с Друэ случилось несчастье и надо ехать к нему в больницу, и только в поезде он объясняет Керри смысл своего поступка. Он уверяет её, что окончательно порвал с женой, что скоро добьётся развода и что, если Керри согласится уехать с ним, он никогда не помыслит о том, чтобы её оставить. Он, правда, умалчивает о том, что присвоил чужие деньги.

Однако его обман быстро всплывает, и в Монреале, где Герствуд и Керри обвенчались как мистер и миссис Уилер, его уже ждёт нанятый хозяевами бара частный детектив. Вернув большую часть украденного, Герствуд получает возможность беспрепятственно вернуться в Соединённые Штаты. Он и Керри поселяются в Нью-Йорке.

Там ему удаётся вложить оставшиеся деньги в бар, и какое-то время жизнь входит в нормальное русло. Керри успевает подружиться с соседкой миссис Вэнс, посещает с ней и её мужем театры и рестораны, знакомится с изобретателем Бобом Эмсом, кузеном миссис Вэнс. Эмса заинтересовала Керри, но он не ловелас, с уважением относится к брачным узам, и развития знакомство не имеет. Затем молодой инженер возвращается в свой родной штат Индиану, но на Керри он произвёл глубокое впечатление: «Теперь у Керри появился идеал. С ним она сравнивала всех других мужчин, особенно тех, которые были близки ей».

Так проходит три года. Затем над Герствудом снова сгущаются тучи. Дом, в котором располагался его бар, переходит к другому владельцу, намечается перестройка, и его партнёр разрывает с ним контракт. Герствуд начинает лихорадочно искать работу, но годы у него уже не те, никаких полезных навыков он не приобрёл, и ему снова и снова приходится выслушивать отказы. Время от времени он встречает давних знакомых по бару «Мой и Фицджеральд», но воспользоваться былыми связями не может. Они с Керри меняют квартиру, экономят на всем подряд, но денег остаётся все меньше и меньше. Чтобы поправить дела, Герствуд пытается воспользоваться былым умением играть в покер, но, как обычно случается в таких ситуациях, он проигрывает последнее.

Понимая, что надежды на Герствуда теперь призрачны, Керри предпринимает попытки найти работу. Вспомнив свой успех в любительском спектакле, она пробует устроиться на сцену, и в конечном счёте ей улыбается удача: она становится артисткой кордебалета в оперетте. Постепенно она выбивается из статисток в солистки.

Тем временем Герствуд, измученный постоянными отказами при поисках работы, решается на отчаянный шаг. Когда бруклинские трамвайщики устраивают забастовку, Герствуд нанимается вагоновожатым. Но хлеб штрейкбрехера очень горек. Герствуду приходится выслушивать оскорбления, угрозы, он разбирает завалы на рельсах. Затем в него стреляют. Рана оказывается пустяковой, но терпению Герствуда приходит конец. Так и не доработав смену, он бросает трамвай и кое-как добирается до дома.

Получив очередное повышение, Керри уходит от Герствуда. На прощание она оставляет ему двадцать долларов и записку, где сообщает, что у неё нет ни сил, ни желания работать за двоих.

Теперь они словно движутся в противоположных направлениях. Керри становится любимицей публики, к ней благосклонны рецензенты, её общества добиваются богатые поклонники, Администрация шикарного отеля в рекламных целях приглашает новую знаменитость поселиться у них за символическую плату. Герствуд бедствует, ночует в ночлежках, стоит в очередях за бесплатным супом и хлебом. Как-то раз управляющий отеля, сжалившись над ним, даёт ему место - он делает чёрную работу, получает гроши, но рад и этому. Впрочем, организм не выдерживает, заболев воспалением лёгких и отлежав в больнице, Герствуд снова вливается в армию нью-йоркских бездомных, довольных, если удаётся раздобыть несколько центов на ночлег. Герствуд уже не гнушается попрошайничать и однажды просит милостыню под огнями рекламы, сообщающей о спектакле с участием его бывшей жены.

Керри снова встречается с Друэ, который не прочь возобновить их связь, но для Керри он уже неинтересен. Приезжает в Нью-Йорк Эмс. Добившись успеха у себя на Западе, он намерен открыть лабораторию в Нью-Йорке. Посмотрев очередную оперетку с участием Керри, он внушает ей, что пора заняться чем-то посерьёзнее, надо попробовать себя в драме, ибо, по его убеждению, она способна на нечто большее, чем шаблонные роли, которые ей достаются.

Керри соглашается с его мнением, но не предпринимает попыток изменить свою судьбу. Она вообще впадает в тоску и апатию. Друэ ушёл из её жизни, по-видимому, навсегда. Не стало и Герствуда, хотя Керри об этом не догадывается. Не выдержав ударов судьбы, он покончил с собой, отравившись газом в нью-йоркской ночлежке. Впрочем, «вернись даже Герствуд в своей былой красе и славе, он все равно уже не прельстил бы Керри. Она узнала, что и его мир, и её нынешнее положение не дают счастья». Внешне дела её идут хорошо, она ни в чем не нуждается, но снова и снова её победы кажутся ей призрачными, а настоящая жизнь необъяснимо ускользает.

Источник – 3, goldlit

Восемнадцатилетняя Каролина Мибер в 1889-м году едет на поезде из Колумбия-Сити в Чикаго. В дороге она знакомится с коммивояжером Чарльзом Друэ. Молодой человек флиртует с девушкой, и Керри даёт ему адрес старшей сестры – Минни Гансон, живущий вместе с мужем и маленьким ребёнком в доме, где обитают семьи рабочих и конторские служащие. Мистер Гансон – уборщик вагонов-ледников на бойне. Они с женой ведут скучную, размеренную, полную экономии жизнь.

Сразу же по приезде Керри начинает искать работу. Она бродит по шумному городу и стесняется справляться о вакансиях, боясь нарваться на грубость. К вечеру измученная девушка, которой везде отказывают из-за отсутствия опыта работы, устраивается на обувную фабрику, где ей обещают платить четыре с половиной доллара в неделю. Радостная Керри предлагает родственникам сходить в театр, за её счёт, но они отказываются.

На фабрике девушку сажают штамповать заготовки. Керри сильно устаёт от монотонного, требующего повышенного внимания и полной физической выкладки труда. Тем временем Друэ предаётся развлечениям. Он посещает ресторан «Ректор» и бар «Фицджеральд и Мой», с управляющим которого – мистером Джорджем Герствудом он поддерживает дружеские отношения.

Керри жалуется родственникам на тяжесть работы, но не находит в них сочувствия. Она платит сестре четыре доллара в неделю за содержание и, когда приходит зима, простужается из-за отсутствия тёплых вещей и теряет работу. Поправившись, девушка несколько дней ищет новое место, но тщетно. Когда Керри решает сдаться и вернуться домой, она случайно встречает на улице Друэ. Молодой человек ведёт её в ресторан «Виндзор» и дарит двадцать долларов на одежду. На следующий день Керри снова встречается с коммивояжером. Друэ покупает девушке тёплые вещи, снимает три меблированные комнаты на Огден-сквер, напротив Юнион-парка и предлагает взять на себя заботу о её дальнейшей жизни. В тот же вечер Керри уходит от сестры.

Друэ становится любовником Керри, но всем представляет её как свою жену. Минни снится кошмар, в котором она видит гибнущую младшую сестру.

Герствуд ведёт внешне добропорядочную семейную жизнь. Он поддерживает ровные отношения с женой Джулией, заботится о детях – семнадцатилетней Джессике, независимой и замкнутой «патрицианке», и девятнадцатилетнем Джордже, работающем в агентстве по недвижимости.

Друэ приглашает Герствуда провести вечер с ним и Керри. Девушка очень нравится управляющему «Фицджеральда и Моя». Керри чувствует, что Герствуд – гораздо более интеллигентный и представительный человек, чем не отличающийся особым тактом коммивояжер.

Через несколько недель Герствуд застаёт Друэ с другой женщиной. Он приглашает друга вместе с Керри в театр. Между управляющим и девушкой пробегает искра взаимной симпатии.

Гуляя с подругой – миссис Гейл, Керри начинает мечтать о жизни в богатом особняке. Как-то раз зимой её навещает Герствуд. Девушка понимает, что он её хочет. Через два дня Керри с Герствудом едут на прогулку. Управляющий признаётся в любви. Девушка сдаётся.

Керри надеется встретить в лице Герствуда мужа, но он хочет получить от взаимоотношений с ней только удовольствие. Друэ обещает жениться на девушке, как только добьётся повышения.

Семья Герствуда начинает отдаляться от него в силу эгоистической обособленности каждого из её членов; он же настолько поглощён своими чувствами к Керри, что ничего не замечает. Жена и дочь требуют у Герствуда отдельную ложу на бега в Вашингтон-парке. Он с неохотой даёт на неё деньги.

Герствуд пытается понять, насколько сильно любит его Керри. Девушка говорит, что не останется с ним, если они не обвенчаются.

Принадлежащий к тайному ордену Лосей (масонов) Друэ обещает своим друзьям найти актрису на роль Лауры для спектакля «Под фонарём». Распорядитель мероприятия – мистер Квинсел и режиссёр – мистер Миллис отмечают артистическое дарование Керри. Друэ с равнодушием выслушивает рассказ девушки об успехе на репетиции, Герствуд – с воодушевлением. С помощью главного редактора «Таймс» управляющий баром устраивает спектаклю хорошую рекламу и приглашает на него своих знакомых.

В начале первого действия Керри играет очень плохо. Друэ, по совету Герствуда, подбадривает её из-за кулис. Девушке удаётся справится с волнением, и спектакль она заканчивает блистательно. Финальная сцена настолько удаётся Керри, что Друэ решает жениться на ней, а Герствуд – сделать всё для того, чтобы она была с ним. Девушка впервые ощущает независимость, которую приносит успех.

Выбитый из колеи (и духовно, и физически) Герствуд на следующий день, за завтраком, ссорится с женой из-за предстоящего отпуска. Керри счастлива от того, что перешла из рядов просителей в ряды, дарующих блага.

Керри уходит на очередное свидание с Герствудом. Друэ возвращается домой за бумагами, не находит её и начинает флиртовать с горничной, которая рассказывает ему о частых визитах друга.

Герствуд уговаривает Керри уйти к нему и обещает обвенчаться с ней. Миссис Герствуд, уже не любящая, но ещё ревнующая мужа, начинает испытывать к нему ненависть. Со временем она становится злопамятной и подозрительной. В семье постоянно происходят мелкие стычки: между Герствудом и женой, между матерью и дочерью. Авторитет Герствуда падает.

От доктора Биэла миссис Герствуд узнаёт о прогулке мужа с какой-то женщиной, а на бегах – о прошедшем спектакле, своём «нездоровье» и молодой актрисе. Она устраивает мужу скандал.

Керри захвачена страстью Герствуда, но не любит его. Ей только кажется, что она испытывает это чувство. Друэ пытается выяснить у Керри, что у неё с управляющим, и говорит, что тот женат. Коммивояжер упрекает девушку в неблагодарности. Керри говорит, что не будет с ним жить, но, успокоившись и взвесив все «за» и «против», начинает думать о том, как бы восстановить отношения.

Жена выгоняет Герствуда из дома. Ночь он проводит в отеле «Палмер». Джулия немедленно требует у Герствуда денег на элитный курорт. В противном случае она обещает связаться со своими адвокатами. Керри не приходит на свидание. Герствуд хочет поговорить с женой, но его не пускают в дом. Ночью он посылает Джулии деньги. Через несколько дней управляющий получает официальное письмо от адвокатов жены, которая хочет урегулировать вопросы о своём содержании.

Керри лениво ищет работу. Она ходит по театрам и универсальным магазинам, но нигде не находит себе места: директора трупп объясняют ей, что новичкам лучше всего продвигаться в Нью-Йорке, а чикагским магазинам пока не нужны продавцы.

Керри пишет Герствуду гневное письмо. Друэ тщетно ждёт её в квартире. Наткнувшись на открытый сейф с десятью тысячью долларов, Герствуд, чьё состояние целиком записано на жену, долго раздумывает над тем – красть деньги или нет. Сейф случайно захлопывается, избавляя управляющего от принятия решения. Герствуд обманом выманивает Керри из дома и увозит в Детройт, а затем в Монреаль.

В отеле управляющий записывается как Дж. – У. Мердок. Он берёт чужое имя, но инициалы оставляет свои. Посланный хозяевами бара сыщик требует вернуть деньги. Герствуд пишет владельцам бара и отсылает большую часть украденной суммы. Себе он оставляет тысячу триста долларов.

В Нью-Йорке Герствуд снимает квартиру на Семьдесят восьмой улице. Он берёт себе имя «Уилер» и венчается с Керри. Тысячу долларов Герствуд вкладывает в бар на Уоррен-стрит, купив в нём третью долю и должность управляющего.

Герствуд постепенно начинает завязывать новые знакомства, но не такие блистательные, как в Чикаго. Он считает Керри домоседкой и не берёт её с собой в свет. Молодая женщина знакомится с новыми соседями – четой Вэнс. После похода с миссис Вэнс в театр и дефиле по Бродвею Керри вновь начинает мечтать о карьере актрисы. Герствуд перестаёт радоваться новым нарядам Керри.

Вэнсы приглашают Керри в элитный ресторан «Шерри». Вместе с ними едет двоюродный брат миссис Вэнс – Эмс. Молодой инженер считает неправильным платить денег за показной шик. Весь вечер он высказывает настолько свежие и интересные мысли, что Керри начинает чувствовать своё невежество. Она видит, что Эмс – умнее Друэ, образованнее Герствуда и обладает чистой, детской душой. Он очень нравится Керри и ей жалко с ним расставаться.

Через пару лет Вэнсы переселяются в центр Нью-Йорка. Герствуд решает экономить, чтобы открыть своё дело и перевозит Керри в более дешёвую квартиру. Управляющим овладевает меланхолия. Любовь перестаёт приносить ему радость. Компаньон Герствуда расторгает с ним договор под предлогом сноса здания. Какое-то время управляющий ищет новый бар, с которым мог сотрудничать, потом обычную должность, но быстро сдаётся. Он проводит дни в холлах отелей, став «грелкой для кресел». После болезни впавший в апатию сорока трёхлетний мужчина начинает вызывать у Керри неприязнь и презрение.

Герствуд опускается. Он бреется раз в неделю, ходит дома в старом костюме, начинает играть в покер. Миссис Вэнс как-то заходит к Керри и приходит в ужас от одного его вида. Молодая женщина расстраивается, узнав о визите подруги, ругается с мужем и узнаёт, что они с Герствудом никогда не были женаты.

Герствуд проигрывает остатки денег в карты. Керри устраивает в кордебалет «Казино». Герствуд врёт ей, говоря, что в сентябре получит работу в отеле своего друга. Молодая женщина недовольна тем, что должна содержать мужа. В «Казино» у Керри появляется подруга – Лола Осборн.

Керри начинают платить восемнадцать долларов вместо двенадцати. Герствуду она об этом не говорит. Молодая женщина покупает себе новые вещи. Как-то раз она пропускает обед, катаясь вместе с Лолой и молодыми людьми. Узнав о долге лавочнику, Керри фактически обвиняет Герствуда в воровстве. Бывший управляющий устраивается на работу вагоновожатым в бастующем Бруклине. К штрейкбрехерам негативно относятся как трамвайщики, так и полицейские. Весь день Герствуд учится водить вагон, тратя большую часть времени на ожидание учёбы. На ночь он остаётся в Бруклине.

Утром Герствуд отправляется в путь, не зная о том, что бастующие начали нападать на штрейкбрехеров и полицию и даже стрелять. Через три-четыре квартала на трамвайных рельсах оказывается баррикада. Бастующие уговаривают Герствуда отказаться от работы. Полицейские усмиряют толпу дубинками и заставляют бывшего управляющего и кондуктора расчистить пути. Во второй половине дня бастующие нападают на Герствуда. Он получает небольшую царапину, пугается крови и, услышав выстрел, уходит из Бруклина домой, где с наслаждением погружается в качалку и начинает читать вечерние газеты.

Герствуд ничего не рассказывает Керри о произошедшем, и она решает, что муж по-прежнему просто не хочет работать. Получив первую роль, молодая женщина решает уйти от Герствуда и жить вместе с Лолой в небольшой, дешёвой квартире. Мужу Керри оставляет двадцать долларов и мебель.

Газеты начинают писать о Керри. Со временем она понимает, что известность не сделала её ни богатой, ни счастливой. Летом Керри вместе с Лолой устраивается в «Казино». Хмурясь в немой роли, она получает признание публики и театральных критиков. Директор театра предлагает платить ей сто пятьдесят долларов в неделю вместо тридцати. Представитель только что открытого отеля «Веллингтон» хочет, чтобы Керри жила у них за любую, подходящую ей цену. Как-то раз в «Казино» приходит миссис Вэнс, и молодая актриса понимает, что стоит на социальной лестнице несколько выше своей подруги.

Керри получает пачки писем с признаниями в любви. В какой-то момент она начинает уставать от праздности. Герствуд продаёт мебель и живёт в гостиницах, переезжая из одной в другую, более дешёвую. Он начинает грезить наяву. Оставшись без денег, Герствуд устраивается на самую грязную работу в отель «Бродвей-Сентрал». После воспаления лёгких бывший управляющий оказывается на улице и начинает просить милостыню.

Как-то раз Керри навещает Друэ. Она вежливо общается с бывшим любовником, но поддерживать с ним отношения не хочет. Эмс пытается пробудить в Керри тягу к классическому искусству драмы. Герствуд кончает жизнь самоубийством в одной из ночлежек Нью-Йорка. Керри сидит в качалке и мечтает о счастье.

Теодор Драйзер – Сестра Керри – краткое содержание романа обновлено: Июль 30, 2017 автором: сайт

Глава I
Притягательная сила магнита. Во власти стихий

Kогда Каролина Мибер садилась в поезд, уходивший днем в Чикаго, все ее имущество заключалось в маленьком сундучке, дешевеньком чемодане из поддельной крокодиловой кожи, коробочке с завтраком и желтом кожаном кошельке, где лежали железнодорожный билет, клочок бумаги с адресом сестры, жившей на Ван-Бьюрен-стрит, и четыре доллара.

Каролина взглянула на бумажку с адресом сестры и невольно задумалась. Она долго следила глазами за зеленым ландшафтом, быстро мелькавшим перед нею; потом первые дорожные впечатления отошли на задний план, и их место заняли мысли, обгонявшие поезд, и смутные догадки о том, что представляет собою Чикаго.

Когда девушка восемнадцати лет покидает родной кров, то она либо попадает в хорошие руки и тогда становится лучше, либо быстро воспринимает столичные взгляды на вопросы морали и становится хуже. Середины здесь быть не может.

Большой город с помощью своих коварных ухищрений обольщает не хуже опытного соблазнителя, микроскопически малого по сравнению с ним, но куда более гуманного. В городе действуют могучие силы, которые обладают такими способами проникнуть в душу своей жертвы, какие доступны лишь человеку утонченной культуры. Мерцание тысячи огней действует не менее сильно, чем выразительный блеск влюбленных глаз. Моральному распаду бесхитростной, наивной души главным образом способствуют сверхчеловеческие силы. Море оглушающих звуков, бурное кипение жизни, гигантское скопление человеческих ульев – все это действует на ошеломленное чувство весьма сомнительным образом. Какими только лживыми уверениями не пленяют эти силы неискушенное ухо, если нет рядом советчика, который вовремя шепнул бы: «Берегись!» Их истинная суть пока что не раскрыта, а прелесть их, подобно музыке, вначале притупляет напряженность, потом расслабляет дух и, наконец, извращает элементарные человеческие понятия.

Каролина, или сестра Керри, как ее с оттенком ласковости называли в семье, обладала умом, в котором способность к наблюдениям и анализу находилась еще в самом зачатке. Она была поглощена собой, и этот эгоизм, хотя и не слишком выраженный, был тем не менее основной чертой ее характера. Она была воодушевлена пылкими мечтами юности, мила пресноватой миловидностью переходного возраста, сложение ее обещало в будущем приятную округлость форм, а глаза светились природной сметливостью – словом, она была прекрасным образцом американки среднего класса, которую лишь два поколения отделяло от прадедов-эмигрантов из Европы.

Чтение ничуть не увлекало Керри – мир знаний был для нее за семью замками. Она пока совсем еще не знала, что такое интуитивное кокетство. Она не умела игриво откидывать назад головку, часто не знала, куда девать руки, и хоть ножки у нее были маленькие, но ступала она тяжело. Однако ей хотелось пленять, она быстро усваивала, в чем заключаются радости жизни, и стремилась к материальным благам.

Сестра Керри была плохо вооруженным маленьким рыцарем, который отважно ринулся на огромный, загадочный город, чтобы попытать счастья, лелея безумную мечту о неясной, далекой победе, когда этот город – добыча и раб завоевателя – будет лежать распростертый под женской туфелькой.

– Вот как? – чуть нервно отозвалась Керри.

– Да, прекрасный уголок, отличные отели. Здесь отдыхают чикагцы. Вы, по-видимому, не знакомы с этими местами?

– Нет, знакома, – ответила Керри. – Вернее, я живу в Колумбия-сити, а здесь мне еще не приходилось бывать.

– Итак, это ваша первая поездка в Чикаго, – заметил он.

– Я не говорила вам, что это моя первая поездка, – сказала Керри.

– О! – приятно улыбнулся он, как бы изумляясь своей ошибке. – Очевидно, я ослышался.

Его коричневый шерстяной костюм в клетку был в то время еще новинкой – потом он стал обычным костюмом делового человека. В глубоком вырезе жилета видна была накрахмаленная грудь сорочки в белую и розовую полоску. Из рукавов пиджака выглядывали полотняные манжеты в такую же полоску, застегнутые крупными позолоченными запонками с обыкновенными желтыми агатами, известными под названием «кошачий глаз». На пальцах блестело несколько колец (среди них, конечно, неизменный перстень с печаткой), из карманчика жилета свисала золотая цепочка от часов, на которой болтался жетон тайного ордена Лосей. Костюм сидел почти в обтяжку. Наряд дополняли ярко начищенные коричневые ботинки на толстой подошве и мягкая серая шляпа.

На случай, если люди подобного типа переведутся на земле, я позволю себе обрисовать здесь те приемы и уловки, к которым они прибегали не без успеха. Хорошее платье являлось, разумеется, главным козырем коммивояжера, без него он – ничто. Затем он должен был обладать физически крепкой натурой, главная движущая сила которой – острое влечение к женщине. И разумом, которому чужды какие-либо размышления о проблемах и силах, управляющих миром; поступками же его руководили не алчность, а ненасытная любовь к разнообразным удовольствиям.

Его приемы обычно были очень просты. Прежде всего – смелость, основанная, конечно, на сильном чувственном желании и восхищении прекрасным полом.

Если женщина обнаруживала склонность к кокетству, он позволял себе поправить на ней бантик, а заметив, что «клюнуло», тотчас начинал называть ее просто по имени.

Зайдя, к примеру, в универсальный магазин, коммивояжер непринужденно облокачивался на прилавок и задавал продавщице несколько наводящих вопросов. В более изысканных кругах, а также в поезде или в зале ожидания он вел себя осторожнее. Но как только на его горизонте появлялся податливый, по его мнению, объект, он становился воплощенным вниманием и любезностью, заводил речь о погоде, галантно открывал дверь вагона, помогал нести чемодан, если же это не удавалось, старался сесть рядом, надеясь до прибытия поезда к месту назначения найти возможность поухаживать. Положить под голову подушечку, предложить книгу, скамеечку под ноги, опустить штору – он успевал подумать обо всем. И, доехав до места, он лишь в том случае не сходил вслед за спутницей, чтобы принять на себя заботу о ее багаже, если считал дело безнадежным.

Кому-нибудь из женщин следовало бы написать философский трактат об одежде. Как бы женщина ни была молода, она знает толк в платье. Оценивая мужской костюм, женщина проводит при этом некую едва заметную грань, которая позволяет ей делить мужчин на стоящих и не стоящих ее внимания. Индивидуум, опустившийся ниже этой грани, уже никогда не удостоится ее взгляда.

Есть и другая грань, которая заставляет женщину сравнивать одежду мужчины со своей. И к такому сравнению невольно побудил Керри ее сосед. Она внезапно поняла, как они неравны. Ее простое синее платьице с отделкой из черной бумажной тесьмы показалось ей жалким... Она вдруг увидела, как поношены ее ботинки.

– Позвольте, – продолжал ее спутник, – ведь я как будто многих знаю в вашем городке! Хотя бы Моргенрота – магазин готового платья, Гибсона – мануфактурный магазин...

– В самом деле? – перебила Керри и сразу взволновалась, вспомнив, сколько томительных минут она пережила, простаивая перед витринами этих магазинов.

А он почувствовал, что нашел наконец ключ к ее вниманию. Через несколько минут он уже подсел к ней и принялся рассказывать о заключенных им сделках по продаже готового платья, о своих странствованиях, о Чикаго и городских развлечениях.

– Вы получите массу удовольствий, раз вы едете в Чикаго. У вас там есть родные?

– Я еду навестить сестру, – ответила Керри.

– Вы непременно должны осмотреть Линкольн-парк и бульвар Мичиган, – сказал он. – Вот где строятся гигантские здания! Это в полном смысле слова второй Нью-Йорк. Изумительный город! Там есть на что посмотреть! Театры, огромные толпы народа, красивые дома. О, вам там очень понравится!

Стараясь представить себе все, что он описывал, Керри вдруг ощутила глухую тоску. Она казалась себе таким ничтожеством по сравнению со всем этим великолепием, и ей стало не по себе. Она прекрасно понимала, что ее ждут не одни удовольствия, однако было что-то обещающее во всем том, о чем ей рассказывал ее спутник. Ей было приятно внимание этого хорошо одетого человека.

Она не могла сдержать улыбки, когда он, заговорив об одной известной актрисе, сказал, что Керри напоминает ее. Девушка отнюдь не была глупа, и все же ей это польстило.

– Вы ведь побудете немного в Чикаго? – спросил он в ходе беседы, теперь уже совсем непринужденной.

– Право, не знаю, – уклончиво сказала Керри: у нее мелькнула мысль, что она может не найти там работы.

– Но уж несколько недель во всяком случае поживете? – спросил он, пристально глядя ей в глаза.

То, что между ними происходило, было гораздо значительнее произнесенных слов. Он угадал в этой девушке какую-то неуловимую прелесть, заменявшую ей броскую красоту. Керри поняла, что интересна для него лишь с вполне определенной точки зрения, – это обычно пугает женщину и вместе с тем тайно радует. Она держалась очень просто, хотя бы потому, что еще не успела научиться легкому жеманству, которое помогает женщинам скрывать свои истинные чувства. Кое в чем ее поведение могло показаться смелым. Будь у нее, например, умный и опытный друг, он объяснил бы ей, что не следует так упорно смотреть мужчине в глаза.

– Почему это вас интересует? – спросила она.

– Да просто потому, что я сам пробуду в Чикаго несколько недель. Мне нужно хорошенько ознакомиться с товарами нашей фирмы и запастись новыми образцами. Тем временем я бы показал вам город.

– Я не знаю, сможете ли вы... То есть, вернее, не знаю, смогу ли я. Ведь я буду жить у сестры, и...

– Ну что ж, если она будет против, мы как-нибудь это уладим.

Он достал из кармана маленькую записную книжку и карандаш, точно они уже обо всем договорились.

– Какой же ваш адрес?

Керри порылась в кошельке, где хранилась бумажка с адресом сестры.

Ее спутник засунул руку в задний карман брюк и достал толстенный бумажник с пачкой зеленых ассигнаций и уймой различных записочек и квитанций. Бумажник произвел на Керри большое впечатление: такого не было ни у кого из ее знакомых. Да и вообще никогда еще она не встречала столь опытного путешественника и столь светского щеголя. Бумажник, блестящие коричневые ботинки, изящный, с иголочки, костюм, уверенность в каждом жесте и каждом слове – все это рисовало ее воображению мир несметных богатств, окружавших этого человека. И потому она готова была отнестись благосклонно ко всему, что бы он ни предложил.

Он вынул из бумажника красивую визитную карточку своей фирмы с литографированной надписью: «Бартлет, Карио и К°«; внизу, в левом уголке, было добавлено: «Чарльз Друэ».

– Вот это я, – сказал он, подавая карточку Керри и указывая на фамилию внизу. – Произносится «Друэ», по отцу я француз.

Пока Друэ прятал бумажник, Керри рассматривала карточку. Затем он достал из внутреннего кармана пиджака пачку писем, взял одно из них и, указывая ей на красовавшийся сбоку рисунок, сказал:

– Это дом, где помещается наша фирма. На углу Стэйт и Лейк-стрит.

Он произнес это с гордостью. Служба в такой фирме что-нибудь да значит, и ему хотелось, чтобы девушка это почувствовала.

– Итак, ваш адрес? – снова спросил он и приготовился записывать.

– Керри Мибер, – медленно сказала она. – Ван-Бьюрен-стрит на Западной стороне, дом триста пятьдесят четыре, квартира Гансона.

Друэ аккуратно записал адрес, снова вынул бумажник и спрятал туда записную книжку.

– Если я загляну к вам в понедельник вечером, я вас застану дома? – спросил он.

– Думаю, что застанете, – ответила Керри.

Как это верно, что слова – лишь бледные тени того множества мыслей и ощущений, что стоят за ними! Слова – это крохотные слышимые звенья, связующие большие неслышимые чувства и стремления.

Здесь, в вагоне, эти двое перекидывались незначительными фразами, доставали кошелек или бумажник, разглядывали визитную карточку, и каждый не сознавал, как невнятны его истинные чувства для другого. Ни у него, ни у нее не хватало проницательности, чтобы угадать, что сейчас на уме у собеседника. Он еще не был уверен, удалось ли ему завлечь девушку. Она не понимала, что поддается ему, пока он не заручился ее адресом. И только тогда она почувствовала, что в чем-то ему уступила, а он убедился, что одержал победу. И уже оба поняли, что как-то связаны. И уже он овладел разговором, направляя его так, как ему хотелось. Он болтал с полной непринужденностью. А она стала держаться гораздо свободнее.

Они приближались к Чикаго. Замелькали сигнальные огни. Мимо пролетали встречные поезда. Из беспредельных просторов ровных и голых прерий к большому городу шагали по полям шеренги телеграфных столбов. Вдали уже вставали очертания предместий, высоко к небу вздымались фабричные трубы.

Часто стали попадаться двухэтажные деревянные строения, одиноко стоящие в открытом поле, не защищенные ни оградой, ни деревьями, словно дозорные надвигающейся армии домов.

Ребенку, человеку, одаренному воображением, и тому, кто никогда не путешествовал, момент приближения к большому городу всегда сулит чудеса. Особенно если это происходит вечером, в тот таинственный час борьбы света с мраком, когда весь живой мир переходит из одного состояния в другое. О, эти обещания надвигающейся ночи! Как много говорит ночь усталому человеку! Сколько былых иллюзий и надежд возрождает она! Душа утомленного труженика говорит: «Скоро я буду свободна! Я примкну к сонмам веселящихся и буду веселиться вместе с ними. Улицы, фонари, ярко освещенные комнаты, где накрыты обеденные столы, – все это для меня! Театры, залы, собрания, пути, что ведут к отдыху, и тропинки, что ведут к веселым песням, – все это с наступлением ночи мое!» Хотя весь род людской еще работает в конторах и на заводах – трепет предвкушения уже наполняет воздух. Самые апатичные люди и те испытывают чувство, которое не всегда можно описать или выразить словами, – точно с плеч вдруг свалилось тяжелое бремя.

Сестра Керри глядела в окно. Любопытство девушки, словно прилипчивая болезнь, передалось ее спутнику, и он сам по-новому стал смотреть на большой город, рассказывая ей о его чудесах.

– Это северо-западная часть Чикаго, – сказал Друэ. – А вот река Чикаго, – добавил он, указывая на мутную реку, где, упираясь носами в усаженные черными столбиками гранитные берега, теснились трехмачтовые гиганты, пришельцы из далеких вод.

Свист вырывающегося пара, стук, лязг – и река осталась позади.

– Чикаго становится великим городом, – продолжал Друэ, – удивительным городом! Вы найдете там много такого, на что стоит посмотреть.

Керри почти не слушала его. Ее вдруг охватил невольный страх при мысли, что она совсем одна, вдали от родного дома, и ее несет прямо в огромное море жизни и дерзаний. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, – сильное сердцебиение вызывало легкую тошноту. Она прикрыла глаза и стала убеждать себя, что все это пустяки, что Колумбия-сити не так уж далеко от Чикаго.

– Чикаго! Чикаго! – прокричал проводник, шумно открывая дверь.

Поезд врезался в густую сеть рельсов; грохот и гул наполнили воздух. Керри схватила в одну руку свой жалкий чемоданчик, а в другой крепко зажала кошелек.

Друэ тоже встал. Привычным движением ног расправив брюки, он взял свой чистенький желтый чемодан.

– Вероятно, ваши родные встретят вас? – спросил он. – Разрешите мне донести ваш чемодан.

– О нет, не надо! – быстро ответила Керри. – Пожалуйста, не надо! И прошу вас, не стойте рядом, когда подойдет моя сестра.

– Хорошо, – нисколько не обижаясь, отозвался он. – Но на всякий случай я буду поблизости, если вашей сестры на вокзале не окажется, я вас доставлю к ней.

– Вы очень добры, – поблагодарила его Керри, чувствуя, как в столь непривычной для нее обстановке ценно подобное внимание.

– Чикаго! – снова протяжно прокричал проводник.

Медленно продвигаясь вперед, поезд вошел под огромный сумрачный свод вокзала, где только что начали зажигаться огни. Все пассажиры были уже на ногах и толпились у выхода.

– Ну, вот мы и приехали, – сказал Друэ, направляясь к двери. – До свиданья, до понедельника.

– До свиданья! – ответила Керри и пожала его протянутую руку.

– Помните, я не выпущу вас из виду, пока вы не найдете сестру!

Она улыбнулась, глядя ему в глаза.

Пассажиры один за другим стали покидать вагон. Друэ сделал вид, будто не обращает на Керри внимания. На перроне какая-то невзрачная женщина с изможденным лицом узнала Керри и поспешила к ней навстречу.

– А, здравствуй, Керри! – сказала она и небрежно обняла сестру.

Керри почувствовала, как мгновенно исчезла атмосфера ласкового внимания. Среди суматохи, шума и новизны она ощутила холодное прикосновение действительности. Какой уж там мир яркого света и веселья! Какой уж там вихрь развлечений и удовольствий! На лице сестры была написана вся история ее тяжелой жизни, полной забот и труда.

– Ну, как поживают все наши? – спросила она. – Как отец, как мама?

Керри отвечала на вопросы, но глаза ее были устремлены вдаль. В конце перрона, у прохода, который вел в зал ожидания и на улицу, стоял Друэ. Он тоже оглянулся. Убедившись, что она видит его и что она находится под охраной сестры, он слегка улыбнулся ей и двинулся дальше. Одна только Керри заметила это, И тут при виде его удаляющейся фигуры ее охватило такое чувство, словно она чего-то лишилась. Когда же он совсем скрылся из виду, она поняла, что ей недостает его. Она чувствовала себя куда более одинокой в обществе сестры – теперь она одна, совсем одна среди бурного, равнодушного моря.

Глава II
Чем грозит нищета. Гранит и деньги

Квартирка Минни была расположена в третьем этаже дома на Ван-Бьюрен-стрит, где ютятся семьи рабочих и конторских служащих, людей, прибывших и продолжавших прибывать в Чикаго с тем потоком, который ежегодно увеличивал население города на пятьдесят тысяч человек. Две комнаты выходили окнами на улицу, где по вечерам ярко горели витрины гастрономических магазинов и на тротуаре играли дети. Девушке было внове и понравилось треньканье звонков конки, то приближавшееся, то замиравшее вдали. Когда Минни привела сестру в отведенную ей комнатку, Керри подошла к окну и стала смотреть на освещенную улицу, дивясь звукам, движению и рокоту необъятного города, простиравшегося на многие мили во всех направлениях.

Дома, после первых же приветствий, миссис Гансон дала Керри нянчить ребенка, а сама принялась готовить ужин. Мистер Гансон, задав Керри несколько вопросов, углубился в чтение вечерней газеты. Это был молчаливый человек, швед по отцу, родившийся в Америке; сейчас он работал на бойне уборщиком вагонов-ледников. К приезду свояченицы он отнесся равнодушно. Внешность девушки не произвела на него особого впечатления. Его интересовало лишь одно – найдет ли Керри работу в Чикаго.

– Город велик, – заметил он. – Через несколько дней ты где-нибудь пристроишься. Рано или поздно все пристраиваются.

Еще до ее приезда в семье Гансонов молчаливо подразумевалось, что Керри поступит на работу и будет платить за свое содержание. Гансон был по натуре человеком высокопорядочным и бережливым; уже несколько месяцев подряд он выплачивал взносы за два участка земли, купленные далеко, в западной части города. Он мечтал когда-нибудь построить на этой земле дом.

Пока шли приготовления к ужину, Керри успела осмотреть квартиру сестры. Девушка не лишена была наблюдательности и вдобавок обладала ценным даром, присущим каждой женщине, – интуицией.

Она угадывала, что здесь живут скудной, однообразной жизнью. Стены были оклеены безвкусными обоями. Полы устланы дешевыми дорожками, а в гостиной лежал тонкий лоскутный коврик. И сразу бросалось в глаза, что мебель грубая, кое-как сколоченная, купленная, очевидно, в рассрочку.

С ребенком на руках Керри прошла на кухню к Минни и посидела там, пока он не разревелся. Тогда она встала и, что-то напевая, принялась ходить с ним по комнате. Наконец Гансон, которому ее пение мешало читать, пришел и взял у нее малютку. В этом сказалась хорошая черта его характера: он был терпелив. К тому же сразу видно было, что он обожает свое чадо.

– Ну, ну! – говорил он, шагая с ребенком по комнате. – Полно, тише! – И в его произношении ясно слышался шведский акцент.

– Ты, наверное, захочешь прежде всего посмотреть город, – сказала во время ужина Минни. – Вот мы в воскресенье поедем и покажем тебе Линкольн-парк.

Керри заметила, что Гансон ничего на это не ответил. Его мысли, по-видимому, были заняты чем-то другим.

– Я завтра же пойду искать работу, – сказала Керри. – Где находится торговая часть города?

Минни принялась было растолковывать, как туда попасть, но муж решил объяснения взять на себя.

– Вот, – начал он, указывая рукою, – видите, там восток...

И Гансон произнес речь на тему о расположении Чикаго – такую пространную, какой, наверно, еще ни разу в жизни не произносил.

– Мой совет – побывать на больших фабриках, что на Франклин-стрит и по ту сторону реки, – сказал он в заключение. – Там много девушек работает. И домой добираться легко. Это неподалеку.

Керри кивнула в знак согласия и стала расспрашивать сестру о районе, где они живут. Минни отвечала вполголоса, сообщая то немногое, что знала сама. Гансон все еще возился с ребенком, потом вдруг встал и передал его жене.

– Мне завтра рано вставать, я пойду лягу, – сказал он и скрылся в маленькой темной спальне, по другую сторону коридора.

– Он работает далеко, на бойне, и ему приходится вставать в половине шестого, – пояснила Минни.

– Когда же ты встаешь, чтобы успеть приготовить завтрак? – спросила Керри.

– Примерно без двадцати пять.

Домашнюю работу они закончили вместе. Керри вымыла посуду, а Минни тем временем раздела и уложила ребенка. Во всем, что она ни делала, чувствовалась привычная сноровка, и Керри подумала, что вот так сестра трудится с утра до вечера каждый день.

Керри начала понимать, что ей придется отказаться от всякого общения с Друэ. О том, чтобы он приходил сюда, не могло быть и речи. По поведению Гансона, по покорному виду Минни и вообще по атмосфере в квартире сестры она чувствовала, что все, выходящее за рамки монотонной жизни труженика, встретит решительный отпор. Если Гансон каждый вечер сидит с газетой в гостиной и ложится спать в девять часов, а Минни чуть позднее, то что же остается делать ей?

Разумеется, сперва нужно найти работу, чтобы самой содержать себя, а потом уже думать о знакомствах. Безобидный флирт с Друэ казался ей теперь чем-то из ряда вон выходящим.

«Нет, он не может приходить сюда», – мысленно решила Керри.

Она попросила у сестры бумаги и чернил (и то и другое оказалось в столовой на камине) и, когда та ушла к себе спать, достала визитную карточку Друэ с его адресом и написала:

«Я не могу принять Вас здесь. Подождите, пока я снова не дам о себе знать. У моей сестры слишком уж крохотная квартирка».

Керри задумалась, что бы еще приписать. Ей хотелось как-нибудь упомянуть об их совместном пребывании в поезде, но застенчивость удерживала ее. Она ограничилась лишь неловкой благодарностью Друэ за внимание, а потом снова стала ломать голову над тем, как же ей подписаться. Наконец она решила закончить письмо обычным «с почтением», но в последний миг передумала и заменила на «искренне преданная Вам».

Керри запечатала конверт, надписала адрес, прошла в комнатку, где в нише стояла ее кровать, и, придвинув маленькую качалку к открытому окну, присела, в немом восторге вглядываясь в вечерние улицы. Наконец, устав от дум, вялая и сонная, она разделась, аккуратно сложила одежду и легла в постель.

Когда Керри утром проснулась, было уже восемь часов и Гансон давно ушел на работу. Сестра сидела в столовой, которая служила и гостиной, и шила. Керри оделась, сама приготовила себе завтрак, потом посоветовалась с Минни, куда идти искать работу. Как сильно изменилась Минни с тех пор, как Керри видела ее в последний раз! Теперь это была худая, хотя и крепкая женщина двадцати семи лет. Ее представления о жизни всецело отражали взгляды мужа, а ее косные понятия о развлечениях и о долге свидетельствовали о кругозоре еще более узком, чем в юности.

Минни пригласила к себе сестру вовсе не потому, что тосковала по ней, – просто та была недовольна своей жизнью у родителей, а здесь она, наверное, сумеет найти работу и сможет платить ей за комнату и стол. Минни, пожалуй, была и рада видеть Керри, но относительно работы полностью придерживалась взглядов мужа. Всякая работа хороша, если за нее будут платить – для начала хотя бы пять долларов в неделю. Фабрика – вот удел, самой судьбою предназначенный для начинающей. Она найдет работу в одной из огромных чикагских мастерских и будет довольствоваться этим, пока... пока что-нибудь не произойдет. Что именно может произойти, этого, конечно, ни одна из них не знала. Они не рассчитывали на повышение. Они не связывали каких-либо надежд с мыслью о браке. Просто жизнь будет идти своим чередом – неясно, впрочем, как именно, – пока поворот к лучшему не вознаградит Керри за то, что она приехала трудиться в этом городе.

Вот при каких благоприятствующих обстоятельствах Керри вышла в это утро на поиски работы.

Прежде чем последовать за нею, давайте ознакомимся с той обстановкой, в которой будет протекать в дальнейшем ее жизнь.

В 1889 году Чикаго отличался всеми особенностями быстро растущего города, в котором отважные паломники, в том числе и молодые девушки, вполне могли рассчитывать на удачу. Он завоевал громкую славу своими многочисленными и неуклонно развивающимися коммерческими предприятиями, открывавшими перед людьми широкие возможности. Он стал магнитом, притягивавшим к себе со всех концов страны и тех, кто был полон надежд, и тех, кто успел потерять их; тех, кому еще предстояло сделать карьеру, и тех, кто уже потерпел крушение где-нибудь в другом месте.

Это был большой город с населением свыше полумиллиона, но его честолюбия, дерзновения и кипучей деятельности хватило бы на столицу с миллионом жителей. Уже теперь его улицы и дома были разбросаны на площади в семьдесят пять квадратных миль. Его население было занято не столько давно известными отраслями производства, сколько деятельностью, подготовлявшей приток новых людских масс. Повсюду раздавался стук молотков на лесах воздвигаемых зданий. То и дело возникали огромные новые заводы. Мощные железнодорожные концерны, давно уже предугадавшие большую будущность города, захватили обширные участки земли для организации в нем транспорта и погрузо-товарных станций. Трамвайные линии уходили далеко в открытую прерию – это было сделано в расчете на быстрый рост предместий. Городское самоуправление вымостило камнем многие мили дорог и проложило канализационные трубы в таких местах, где пока что стоял всего один какой-нибудь дом – форпост будущих людных кварталов.

Нередко можно было видеть открытые дождям и бурям пустыри, которые, однако, всю ночь освещались длинными мигающими рядами газовых фонарей, которые раскачивались на ветру. Узкие деревянные мостки тянулись, минуя здесь дом, там лавку, и кончались далеко в открытом поле.

Центр города был районом огромного скопления торговых контор и фабрик. Сюда обычно и направлялся прежде всего неопытный искатель заработка. Особенностью тогдашнего Чикаго (свойственной далеко не всем большим городам) было то, что все сколько-нибудь заметные фирмы занимали отдельные здания. Обилие свободной земли вполне позволяло это, и потому большинство оптовых фирм, чьи конторы, доступные взорам улицы, помещались в первом этаже, выглядели весьма внушительно. Огромные зеркальные окна, ставшие сейчас обычным явлением, тогда только входили в моду и придавали конторам, расположенным в нижних этажах, изысканный и богатый вид. Прохожий мог видеть за этими окнами ряды перегородок из полированного дерева и матового стекла, множество служащих, углубленных в свою работу, и степенных дельцов в «шикарных» костюмах и белоснежных рубашках, расхаживающих по залам или же сидящих группами. Ярко начищенные бронзовые или никелированные дощечки у подъездов, отделанных квадратными глыбами тесаного камня, сжато и понятно возвещали название предприятия и характер его деятельности. Шагая по центру города, казалось, что находишься в столице – такой внушительный у него был вид, рассчитанный на то, чтобы ошеломить простого смертного, вселить в него благоговейный страх и показать всю ширину и глубину пропасти, лежащей между бедностью и преуспеянием.

Sister Carrie

Сюжет

Восемнадцатилетняя Каролина (Керри) Мибер едет из родного маленького городка Колумбия-сити к старшей сестре и её мужу в Чикаго . И родственники, и город встречают её неласково. С трудом найденную после долгих поисков тяжёлую и низкооплачиваемую работу на фабрике Керри потеряла из-за болезни. Найти новое место было сложно. Девушка долго сидела без денег, но ей помог молодой коммивояжёр Друэ, с которым она познакомилась ещё в поезде.

Видя, что Керри уже тяготится отношениями с Друэ, Герствуд начал ухаживать за ней, в надежде на взаимность, хотя был женат. Когда Керри узнала об этом от Друэ, она решила порвать с новым любовником, но тот хитростью заставил её бежать с ним сначала в Монреаль , а потом в Нью-Йорк . Там им пришлось жить под другими именами, так как перед отъездом Герствуд обокрал бар, которым управлял, и не объяснившись со своей женой, сбежал. Большую часть денег он потом вернул, и им с Керри вскоре стало не на что жить. Попытки Герствуда найти работу не увенчались успехом.

Тогда с разрешения мужа Керри решила попытать счастья в театре . Не сразу, но ей удалось устроиться статисткой. Постепенно, благодаря своему таланту, она стала популярной комедийной актрисой под псевдонимом Керри Маденда, ранее придуманным для неё Друэ, когда она дебютировала в любительском спектакле, и бросила Герствуда, который постепенно скатился на самое дно и покончил с собой .

Персонажи

Каролина (Керри) Мибер (англ. Caroline "Carrie" Meeber ) - главная героиня романа;
Минни Гансон (англ. Minnie Hanson ) - старшая сестра Керри, у которой она проживала некоторое время перед тем, как уйти к Друэ;
Свен Гансон (англ. Sven Hanson ) - муж Минни;
Чарльз Друэ (англ. Charles H. Drouet ) - коммивояжёр, познакомился с Керри в поезде по пути в Чикаго;
Джордж Герствуд (англ. George W. Hurstwood ) - управляющий баром; впоследствии муж Керри;
Джулия Герствуд (англ. Julia Hurstwood ) - жена Джорджа;
Джессика и Джордж-младший (англ. Jessica and George, Jr ) - дети Джорджа и Джулии Герствудов;
Мистер и миссис Вэнс (англ. Mr. and Mrs. Vance ) - соседи Керри и Герствуда в Нью-Йорке;
Роберт Эймс (англ. Robert Ames ) - кузен миссис Вэнс;
Лола Осборн (англ. Lola Osborne ) - подруга Керри, с которой та познакомилась, когда начала работать в театре.

Экранизации

Роман был экранизирован в 1952 году , режиссёром киноверсии выступил Уильям Уайлер . Главные роли исполнили