Сказка про снег для детей. Сказка про снег

Сегодня на землю падал первый снег. Он тихо шептал деревьям слова колыбельной и украшал красные гроздья рябины белыми кружевами. Маленькая девочка сидела у закрытого окна в тёплой комнате и смотрела, как совершается чудо. Ей очень хотелось выйти во двор и поиграть с друзьями, которые уже высыпали на улицу и лепили снеговиков из белых пушистых покрывал, накрывших землю ранним утром. Или хотя бы стоять возле дома и, запрокинув голову вверх, неотрывно смотреть в небо, ловя снежинки губами. Но, как ей ни хотелось, она не могла этого сделать. Вчера третьеклассница Даша уныло брела домой из школы. Совершенно так же, как и много дней до этого. Она хмуро шлёпала по противной осенней слякоти, даже не пытаясь обойти многочисленные лужи, причудливо расположившиеся на асфальте.

Нет, причиной такого настроения были не плохие отметки, Даша вообще была старательной девочкой, и никогда не позволила бы себе не выучить домашнее задание, или, хуже того, невнимательно слушать учительницу. Просто день как-то не заладился с самого утра. Сначала, уже в школе, выяснилось, что на любимом платье невесть откуда оказалось некрасивое пятно. К счастью, располагалось оно не на самом видном месте, но Даша всё равно сгорала от стыда весь день и по возможности прятала его. Потом она уронила тетрадку, очень невовремя, потому что по проходу между партами как раз пробегал опаздывающий на урок одноклассник, сразу украсивший тетрадь отпечатком своего грязного кроссовка. И таких мелочей набралось достаточно много, чтобы к вечеру Дашино настроение упало практически до нулевой отметки. И вот она брела домой, угрюмо перебирая в голове все сегодняшние неприятности.

Разумеется, хотя она и смотрела вниз, ей было не до того, чтобы следить за рельефом дороги. Может быть, поэтому, подходя к дому, она оступилась и упала прямо в лужу. О да, это оказалось достойным завершением бестолкового дня. Даша не выдержала, и разревелась от огорчения и боли в подвёрнутой ноге. Вдруг рядом раздался голос: - Отчего плачет такая милая девочка? Ну упала, что страшного-то? Родители всё поймут, разве что поругают-то маленько, да разве ж это трагедия? Даша от неожиданности умолкла на середине всхлипа и подняла голову.

Ей доброжелательно улыбалась бабушка, опирающаяся на тросточку. - Давай помогу. - и старушка с неожиданной силой подняла Дашу из лужи. - Вот так-то лучше, деточка. Так что случилось-то всё-таки? И Даша, грустно потупившись, рассказала всё, что накопилось у неё за сегодняшний день - Да разве ж это проблемы-то, деточка? Вот выпадет снег, и увидишь, всё станет гораздо лучше. Снег, это-то сказка, белоснежная сказка, деточка. - Когда он ещё пойдёт, - вздохнула Даша. - Ещё только начало октября… - А вот увидишь-то, деточка, - хитро подмигнула старушка. - Завтра-то и пойдёт, да, не сомневайся. Старушка довела Дашу до дома, причём они обе опирались на одну тросточку - ногу Даша всё-таки подвернула серьёзно.

Родители, вопреки опасениям, ругать её вовсе не стали, только мама поохала над неприятностями дочери. Потом приезжал врач, осмотрел её ногу, туго забинтовал и велел неделю не выходить из дома, а по квартире передвигаться осторожнее. - Всё будет хорошо, вот увидишь, - улыбнулся Даше врач, погладил её по голове и ушёл. И вот сегодня выпал первый снег. Даша смотрела на него из тёплой квартиры и улыбалась. Если бы её спросили, почему она улыбается - ведь ей нельзя даже из дому выйти, она бы не смогла ответить. Но в глубине души она понимала, что вчерашний день навсегда ей запомнится не столько неудачным падением или испорченным платьем, сколько добротой неизвестной старушки, которая наколдовала для неё первый снег. Даша смотрела в окно, улыбалась, и к ней вернулась тихая уверенность, что всё-всё будет хорошо.

Старик Потапов умер через месяц после того, как Татьяна Петровна поселилась у него в доме. Татьяна Петровна осталась одна с дочерью Варей истарухой нянькой.

Маленький дом – всего в три комнаты – стоял на горе, над северной Рекой, на самом выезде из городка. За домом, за облетевшим садом, белела березовая роща. В ней с утра до сумерек кричали галки, носились тучами над голыми вершинами, накликали ненастье.

Татьяна Петровна долго не могла привыкнуть после Москвы к пустынному городку, к его домишкам, скрипучим калиткам, к глухим вечерам, когда было слышно, как потрескивает в керосиновой лампе огонь.

«Какая я дура! – думала Татьяна Петровна. – Зачем уехала из Москвы, бросила театр, друзей! Надо было отвезти Варю к няньке в Пушкино – там не было никаких налетов, – а самой остаться в Москве. Боже мой, какая я дура!»

Но возвращаться в Москву было уже нельзя. Татьяна Петровна решила выступать в лазаретах – их было несколько в городке – и успокоилась. Городок начал ей даже нравиться, особенно когда пришла зима и завалила его снегом. Дни стояли мягкие, серые. Река долго не замерзала; от ее зеленой воды поднимался пар.

Татьяна Петровна привыкла и к городку, и к чужому дому. Привыкла к расстроенному роялю, к пожелтевшим фотографиям на стенах, изображавшим неуклюжие броненосцы береговой обороны. Старик Потапов был в прошлом корабельным механиком. На его письменном столе с выцветшим зеленым сукном стояла модель крейсера «Громобой», на котором он плавал. Варе не позволяли трогать эту модель. И вообще не позволяли ничего трогать.

Татьяна Петровна знала, что у Потапова остался сын-моряк, что он сейчас на Черноморском флоте. На столе рядом с моделью крейсера стояла его карточка. Иногда Татьяна Петровна брала ее, рассматривала и, нахмурив тонкие брови, задумывалась. Ей все казалось, что она где-то его встречала, но очень давно, еще до своего неудачного замужества. Но где? И когда?

Моряк смотрел на нее спокойными, чуть насмешливыми глазами, будто спрашивал: «Ну что ж? Неужели вы так и не припомните, где мы встречались?»

– Нет, не помню, – тихо отвечала Татьяна Петровна.

– Мама, с кем ты разговариваешь? – кричала из соседней комнаты Варя.

– С роялем, – смеялась в ответ Татьяна Петровна.

Среди зимы начали приходить письма на имя Потапова, написанные одной и той же рукой. Татьяна Петровна складывала их на письменном столе. Однажды ночью она проснулась. Снега тускло светили в окна. На диване всхрапывал серый кот Архип, оставшийся в наследство от Потапова.

Татьяна Петровна накинула халат, пошла в кабинет к Потапову, постояла у окна. С дерева беззвучно сорвалась птица, стряхнула снег. Он долго сыпал белой пылью, запорошил стекла.

Татьяна Петровна зажгла свечу на столе, села в кресло, долго смотрела на язычок огня, – он даже не вздрагивал. Потом осторожно взяла одно из писем, распечатала и, оглянувшись, начала читать.

«Милый мой старик, – читала Татьяна Петровна, – вот уже месяц, как я лежу в госпитале. Рана не очень тяжелая. И вообще она заживает. Ради бога, не волнуйся и не кури папиросу за папиросой. Умоляю!»

«Я часто вспоминаю тебя, папа, – читала дальше Татьяна Петровна, – и наш дом, и наш городок. Все это страшно далеко, как будто на краю света. Я закрываю глаза, и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад. Зима, снег, но дорожка к старой беседке над обрывом расчищена, а кусты сирени все в инее. В комнатах трещат печи. Пахнет березовым дымом. Рояль, наконец, настроен, и ты вставил в подсвечники витые желтые свечи – те, что я привез из Ленинграда. И те" же ноты лежат на рояле: увертюра к «Пиковой даме» и романс «Для берегов отчизны дальной…» Звонит ли колокольчик у дверей? Я так и не успел его починить. Неужели я все это увижу опять? Неужели опять буду умываться с дороги нашей колодезной водой из кувшина? Помнишь? Эх, если бы ты знал, как я полюбил все это отсюда, издали! Ты не удивляйся, но я говорю тебе совершенно серьезно: я вспоминал об этом в самые страшные минуты боя. Я знал, что защищаю не только всю страну, но и вот этот ее маленький и самый милый для меня уголок – тебя, и наш сад, и вихрастых наших мальчишек, и березовые рощи, за ре-коп и даже кота Архипа. Пожалуйста, не смейся и не качай головой.

Может быть, когда выпишусь из госпиталя, меня отпустят ненадолго домой. Не знаю. Но лучше не жди».

Татьяна Петровна долго сидела у стола, смотрела широко открытыим глазами за окно, где в густой синеве начинался рассвет, думала, что нот со дня на день может приехать с фронта в этот дом незнакомой человек и ему будет тяжело встретить здесь чужих людей и увидеть все совсем не таким, каким он хотел бы увидеть.

Утром Татьяна Петровна сказала Варе, чтобы она взяла деревянную лопату и расчистила дорожку к беседке над обрывом. Беседка была совсем ветхая. Деревянные ее колонки поседели, заросли лишаями. Л сама Татьяна Петровна исправила колокольчик над дверью. На нем была отлита смешная надпись: «Я вишу у дверей – звони веселей!» Татьяна Петровна тронула колокольчик. Он зазвенел высоким голосом. Кот Архип недовольно задергал ушами, обиделся, ушел из прихожей: веселый звон колокольчика казался ему, очевидно, нахальным.

Днем Татьяна Петровна, румяная, шумная, с потемневшими от волнения глазами, привела из города старика настройщика, обрусевшую чеха, занимавшегося починкой примусов, керосинок, кукол, гармошек и настройкой роялей. Фамилия у настройщика была очень смешная: Невидаль. Чех, настроив рояль, сказал, что рояль старый, но очень хороший. Татьяна Петровна и без него это знала.

Когда он ушел, Татьяна Петровна осторожно заглянула во все ящики письменного стола и нашла пачку витых толстых свечей. Она вставила их в подсвечники па рояле. Вечером она зажгла свечи, села к роялю, и дом наполнился звоном.

Когда Татьяна Петровна перестала играть и погасила свечи, в комнатах запахло сладким дымом, как бывает на елке.

Варя не выдержала.

– Зачем ты трогаешь чужие вещи? – сказала она Татьяне Петровне. – Мне не позволяешь, а сама трогаешь? И колокольчик, и свечи, а Рояль – все трогаешь. И чужие ноты на рояль положила.

К.В. Лукашевич

Она явилась закутанной, белой, холодной.
- Кто ты? - спросили дети.
- Я - время года - зима. Я принесла с собою снег и скоро набросаю его на землю. Он все закроет белым пушистым одеялом. Тогда придет мой брат - дедушка Мороз и заморозит поля, луга и реки. А если ребята станут шалить, то отморозит им руки, ноги, щеки и носы.
- Ой, ой, ой! Какая нехорошая зима! Какой страшный дедушка Мороз! - сказали дети.
- Подождите, дети… Но зато я подарю Вам катанье с гор, коньки и салазки. А после придет любимое Рождество с веселой елкой и дедушка Мороз с подарками. Разве Вы не любите зимы?

Добрая девочка

К.В. Лукашевич

Стояла суровая зима. Все было покрыто снегом. Тяжело пришлось от этого воробушкам. Бедняжки нигде не могли найти корма. Летали воробышки вокруг дома и жалобно чирикали.
Пожалела воробышков добрая девочка Маша. Она стала собирать хлебные крошки, и каждый день сыпала их у своего крылечка. Воробышки прилетели на корм и скоро перестали бояться Маши. Так добрая девочка прокормила бедных птичек до самой весны.

Зима

Морозы сковали землю. Замерзли реки и озера. Везде лежит белый пушистый снег. Дети рады зиме. По свежему снегу приятно бежать на лыжах. Серёжа и Женя играют в снежки. Лиза и Зоя лепят снежную бабу.
Только животным тяжело в зимнюю стужу. Птицы летят ближе к жилью.
Ребята, помогите зимой нашим маленьким друзьям. Сделайте для птиц кормушки.

Был Володя на ёлке

Даниил Хармс, 1930

Был Володя на ёлке. Все дети плясали, а Володя был такой маленький, что ещё даже и ходить-то не умел.
Посадили Володю в креслице.
Вот Володя увидел ружье: "Дай! Дай!" — кричит. А что "дай", сказать не может, потому что он такой маленький, что говорить-то ещё не умеет. А Володе всё хочется: аэроплана хочется, автомобиля хочется, зелёного крокодила хочется. Всего хочется!
"Дай! Дай!" — кричит Володя.
Дали Володе погремушку. Взял Володя погремушку и успокоился. Все дети пляшут вокруг ёлки, а Володя сидит в креслице и погремушкой звенит. Очень Володе погремушка понравилась!

В прошлом году я был на ёлке у своих приятелей и подруг

Ваня Мохов

В прошлом году я был на ёлке у своих приятелей и подруг. Было очень весело. На ёлке у Яшки — играл в пятнашки, на ёлке у Шурки — играл в жмурки, на ёлке у Нинки — смотрел картинки, на ёлке у Володи — плясал в хороводе, на ёлке у Лизаветы — ел шоколадные конфеты, на ёлке у Павлуши — ел яблоки и груши.
А в этом году пойду на ёлку в школу — там будет ещё веселее.

Снеговик

Жил-был снеговик. Жил он на опушке леса. Его слеили дети, которые прибегали сюда играть и кататься на санках. Они слепили три комка из снега, поставили их друг на друга. Вместо глаз вставили снеговику два уголька, а вместо носа вставили морковку. На голову снеговику надели ведро, а руки сделали из старых метел. Одному мальчику так понравился снеговик, что он подарил ему шарф.

Детей позвали домой, а снеговик остался один, стоять на холодном зимнем ветру. Вдруг он увидел, что к дереву, под которым он стоял, прилетели две птицы. Одна большая с длинным носом стала долбить дерево, а другая стала смотреть на снеговика. Снеговик испугался: «Что ты хочешь со мной сделать?» А снегирь, а это был он, отвечает: «Я с тобой ничего не хочу сделать, просто я сейчас съем морковку». «Ой, ой, не надо есть морковку, это мой нос. Посмотри, вон на том дереве висит кормушка, там дети оставили много еды». Снегирь поблагодарил снеговика. С тех пор они стали дружить.

Здравствуй, зима!

Итак, она пришла, долгожданная зима! Хорошо пробежаться по морозцу в первое зимнее утро! Улицы, вчера еще по-осеннему унылые, сплошь покрыты белым снегом, и солнце переливается в нем слепяшим блеском. Причудливый узор мороза лег на витрины магазинов и наглухо закрытые окна домов, иней покрыл ветви тополей. Глянешь ли вдоль улицы, вытянувшейся ровной лентой, вблизи ли вокруг себя посмотришь, везде все то же: снег, снег, снег. Изредка подымающийся ветерок пощипывает лицо и уши, зато как красиво все вокруг! Какие нежные, мягкие снежинки плавно кружатся в воздухе. Как ни колюч морозец, он тоже приятен. Не за то ли все мы любим зиму, что она так же, как весна, наполняет грудь волнующим чувством. Все живо, все ярко в преобразившейся природе, все полно бодрящей свежести. Так легко дышится и так хорошо на душе, что невольно улыбаешься и хочется сказать дружески этому чудному зимнему утру: «Здравствуй, зима!»

«Здравствуй, зима долгожданная, бодрая!»

День был мягкий и мглистый. Красноватое солнце невысоко висело над длинными, похожими на снеговые поля, слоистыми облаками. В саду стояли покрытые инеем розовые деревья. Неясные тени на снегу были пропитаны тем же теплым светом.

Сугробы

(Из повести «Детство Никиты»)

Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым мягким снегом. Синели в нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сараи и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор.
Никита сбежал с крыльца по хрустящим ступенькам. Внизу стояла новенькая сосновая скамейка с мочальной витой веревкой. Никита осмотрел — сделана прочно, попробовал — скользит хорошо, взвалил скамейку на плечо, захватил лопатку, думая, что понадобится, и побежал по дороге вдоль сада, к плотине. Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытые инеем, — каждая веточка была точно из снега.
Никита повернул направо, к речке, и старался идти по дороге, по чужим следам...
На крутых берегах реки Чагры намело за эти дни большие пушистые сугробы. В иных местах они свешивались мысами над речкой. Только стань на такой мыс — и он ухнет, сядет, и гора снега покатится вниз в облаке снежной пыли.
Направо речка вилась синеватой тенью между белых и пушистых полей. Налево, над самой кручей, чернели избы, торчали журавли деревни Со-сновки. Синие высокие дымки поднимались над крышами и таяли. На снежном обрыве, где желтели пятна и полосы от золы, которую сегодня выгребли из печек, двигались маленькие фигурки. Это были Никитины приятели — мальчишки с «нашего конца» деревни. А дальше, где речка загибалась, едва виднелись другие мальчишки, «кон-чанские», очень опасные.
Никита бросил лопату, опустил скамейку на снег, сел на нее верхом, крепко взялся за веревку, оттолкнулся ногами раза два, и скамейка сама пошла с горы. Ветер засвистал в ушах, поднялась с двух сторон снежная пыль. Вниз, все вниз, как стрела. И вдруг там, где снег обрывался над кручей, скамейка пронеслась по воздуху и скользнула на лед. Пошла тише, тише и стала.
Никита засмеялся, слез со скамейки и потащил ее в гору, увязая по колено. Когда же он взобрался на берег, то невдалеке, на снежном поле, увидел черную, выше человеческого роста, как показалось, фигуру Аркадия Ивановича. Никита схватил лопату, бросился на скамейку, слетел вниз и побежал по льду к тому месту, где сугробы нависали мысом над речкой.
Взобравшись под самый мыс, Никита начал копать пещеру. Работа была легкая — снег так и резался лопатой. Вырыв пещерку, Никита влез в нее, втащил скамейку и изнутри стал закладываться комьями. Когда стенка была заложена, в пещерке разлился голубой полусвет, — было уютно и приятно. Никита сидел и думал, что ни у кого из мальчишек нет такой чудесной скамейки...
— Никита! Куда ты провалился? — услышал он голос Аркадия Ивановича.
Никита... посмотрел в шель между комьями. Внизу, на льду, стоял, задрав голову, Аркадий Иванович.
— Где ты, разбойник?
Аркадий Иванович поправил очки и полез к пещерке, но сейчас же увяз по пояс;
— Вылезай, все равно я тебя оттуда вытащу. Никита молчал. Аркадий Иванович попробовал лезть
выше, но опять увяз, сунул руки в карманы и сказал:
— Не хочешь, не надо. Оставайся. Дело в том, что мама получила письмо из Самары... Впрочем, прощай, я ухожу...
— Какое письмо? — спросил Никита.
— Ага! Значит, ты все-таки здесь.
— Скажите, от кого письмо?
— Письмо насчет приезда одних людей на праздники.
Сверху сейчас же полетели комья снега. Из пещерки высунулась голова Никиты. Аркадий Иванович весело засмеялся.

Буран

Снеговая белая туча, огромная, как небо, обтянула весь горизонт и последний свет красной, погорелой вечерней зари быстро задернула густою пеленою. Вдруг настала ночь... наступил буран со всей яростью, со всеми своими ужасами. Разыгрался пустынный ветер на приволье, взрыл снеговые степи, как пух лебяжий, вскинул их до небес... Все одел белый мрак, непроницаемый, как мрак самой темной осенней ночи!

Все слилось, все смешалось: земля, воздух, небо превратились в пучину кипящего снежного праха, который слепил глаза, занимал дыханье, ревел, свистел, выл, стонал, бил, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу обвивался, как змей, и душил все, что ему ни попадалось.

Сердце падает у самого неробкого человека, кровь стынет, останавливается от страха, а не от холода, ибо стужа во время буранов значительно уменьшается. Так ужасен вид возмущения зимней северной природы...

Буран свирепел час от часу. Бушевал всю ночь и весь следующий день, так что не было никакой езды. Глубокие овраги делались высокими буграми...

Наконец стало понемногу затихать волнение снежного океана, которое и тогда еще продолжается, когда небо уже блестит безоблачной синевою.

Прошла еще ночь. Утих буйный ветер, улеглись снега. Степи представляли вид бурного моря, внезапно оледеневшего... Выкатилось солнце на ясный небосклон; заиграли лучи его на волнистых снегах...

Зима

Наступила уже настоящая зима. Земля была покрыта белоснежным ковром. Не осталось ни одного темного пятнышка. Даже голые березы, ольхи и рябины убрались инеем, точно серебристым пухом. Они стояли, засыпанные снегом, как будто надели дорогую теплую шубу...

Шел первый снег

Было около одиннадцати часов вечера, недавно шел первый снег, и все в природе находилось под властью этого молодого снега. В воздухе пахло снегом, под ногами мягко хрустел снег. Земля, крыши, деревья, скамьи на бульварах — все было мягко, бело, молодо, и от этого дома выглядели иначе, чем вчера. Фонари горели ярче, воздух был прозрачней...

Прощание с летом

(В сокращении)

Однажды ночью я проснулся от странного ощущения. Мне показалось, что я оглох во сне. Я лежал с открытыми глазами, долго прислушивался и, наконец, понял, что я не оглох, а попросту за стенами дома наступила необыкновенная тишина. Такую тишину называют «мертвой». Умер дождь, умер ветер, умер шумливый, беспокойный сад. Было только слышно, как посапывает во сне кот.
Я открыл глаза. Белый и ровный свет наполнял комнату. Я встал и подошел к окну — за стеклами все было снежно и безмолвно. В туманном небе на головокружительной высоте стояла одинокая луна, и вокруг нее переливался желтоватый круг.
Когда же выпал первый снег? Я подошел к ходикам. Было так светло, что ясно чернели стрелки. Они показывали два часа. Я уснул в полночь. Значит, за два часа так необыкновенно изменилась земля, за два коротких часа поля, леса и сады заворожила стужа.
Через окно я увидел, как большая серая птица села на ветку клена в саду. Ветка закачалась, с нее посыпался снег. Птица медленно поднялась и улетела, а снег все сыпался, как стеклянный дождь, падающий с елки. Потом снова все стихло.
Проснулся Рувим. Он долго смотрел за окно, вздохнул и сказал:
— Первый снег очень к лицу земле.
Земля была нарядная, похожая на застенчивую невесту.
А утром все хрустело вокруг: подмерзшие дороги, листья на крыльце, черные стебли крапивы, торчавшие из-под снега.
К чаю приплелся в гости дед Митрий и поздравил с первопутком.
— Вот и умылась земля, — сказал он, — снеговой водой из серебряного корыта.
— Откуда ты взял, Митрич, такие слова? — спросил Рувим.
— А нешто не верно? — усмехнулся дед. — Моя мать, покойница, рассказывала, что в стародавние годы красавицы умывались первым снегом из серебряного кувшина и потому никогда не вяла их красота.
Трудно было оставаться дома в первый зимний день. Мы ушли на лесные озера. Дед проводил нас до опушки. Ему тоже хотелось побывать на озерах, но «не пущала ломота в костях».
В лесах было торжественно, светло и тихо.
День как будто дремал. С пасмурного высокого неба изредка падали одинокие снежинки. Мы осторожно дышали на них, и они превращались в чистые капли воды, потом мутнели, смерзались и скатывались на землю, как бисер.
Мы бродили по лесам до сумерек, обошли знакомые места. Стаи снегирей сидели, нахохлившись, на засыпанных снегом рябинах... Кое-где на полянах перелетали и жалобно попискивали птицы. Небо над головой бьшо очень светлое, белое, а к горизонту оно густело, и цвет его напоминал свинец. Оттуда шли медленные снеговые тучи.
В лесах становилось все сумрачнее, все тише, и, наконец, пошел густой снег. Он таял в черной воде озера, щекотал лицо, порошил серым дымом леса. Зима начала хозяйничать над землей...

Зимняя ночь

Наступила ночь в лесу.

По стволам и сучьям толстых деревьев постукивает мороз, хлопьями осыпается легкий серебряный иней. В темном высоком небе видимо-невидимо рассыпалось ярких зимних звезд...

Но и в морозной зимней ночи продолжается скрытая жизнь в лесу. Вот хрустнула и сломалась мерзлая ветка. Это пробежал под деревьями, мягко подпрыгивая, заяц-беляк. Вот что-то ухнуло и страшно вдруг захохотало: где-то закричал филин, завыли и замолчали ласки, охотятся за мышами хорьки, бесшумно пролетают над снежными сугробами совы. Как сказочный часовой, уселся на голом суку головастый серый совенок. В ночной темноте он один слышит и видит, как идет в зимнем лесу скрытая от людей жизнь.

Осина

Красив осиновый лес и зимою. На фоне темных елей переплетается тонкое кружево оголенных осиновых ветвей.

В дуплах старых толстых осин гнездятся ночные и дневные птицы, белки-проказницы складывают на зиму свои запасы. Из толстых бревен люди выдалбливали легкие лодочки-челноки, делали корыта. Корою молодых осинок кормятся зимою зайцы-беляки. Горькую кору осин гложут лоси.

Идешь, бывало, по лесу, и вдруг негаданно-нежданно с шумом сорвется и полетит тяжелый тетерев-косач. Почти из-под ног выскочит и побежит заяц-беляк.

Серебряные сполохи

Короток, хмур декабрьский денек. Снежные сумерки вровень с окошками, мутный рассвет в десятом часу утра. Днем прочирикает, утопая в сугробах, стайка детишек, возвращающихся из школы, проскрипит воз с дровами или сеном — и вечер! В морозном небе за деревней начинают плясать и переливаться серебряные сполохи — северное сияние.

На воробьиный скок

Немного — всего на воробьиный скок прибавился день после Нового года. И солнце еще не грело — по-медвежьи, на четвереньках, ползло по еловым вершинам за рекой.

Жила-была девочка Аина. У нее была дружная семья: папа, мама и маленькая сестренка. Аина очень любила зиму и, особенно, снег.

Наступила зима, а снега все не было и не было. Аина была очень расстроена. Спросила она у папы, почему до сих пор нет снега? Но папа не смог ответить ей на этот вопрос. Спросила она у мамы. Но и мама не смогла ответить на этот вопрос. Тогда Аина решила спросить у Деда Мороза. Собралась она в путь и пошла в лес. Шла она, шла. Встретилась ей белочка.

Белочка, белочка, скажи мне, пожалуйста, где живет Дед Мороз?

Не знаю. Спроси у зайчика.

Пошла Аина к зайке.

Зайчик, зайчик, скажи мне, пожалуйста, где живет Дед Мороз?

Не знаю. Спроси лучше у мудрой Совы.

Пошла Аина к Сове.

Мудрая Сова, скажи мне, пожалуйста, где живет Дед Мороз?

А зачем тебе Дед Мороз?

Я хочу спросить, почему так долго нет снега?

Хорошо. Помогу я тебе. Возьми вот это перышко. Оно волшебное. Куда перышко полетит – туда ты и иди.

Поблагодарила Аина Сову и пошла за волшебным перышком. Шла она, шла и пришла к Снежному домику Деда Мороза. Смотрит – вышел ей на встречу Дед Мороз. Борода у Деда Мороза была белая-белая. А одет он был в длинный красный тулуп. На голове у Деда Мороза была красная шапка, вся украшенная разноцветными снежинками, а на руках у него были большие красные рукавицы. Спрашивает Дед Мороз у Аины:

Меня зовут Аина. Я пришла к тебе, Дедушка Мороз, чтобы спросить, почему у нас до сих пор нет снега?

Покачал Дед Мороз головой, вздохнул и говорит:

Злая колдунья украла у меня волшебный посох, с помощью которого я вызывал снег. Помоги мне найти его, Аина.

Аина согласилась.

А Дед Мороз и говорит:

Вот тебе сосулька, снежок и волшебный колокольчик. Они тебе помогут в трудную минуту. Злая колдунья живет в темном лесу, на гнилом болоте. Иди и будь осторожна!

Пошла Аина искать волшебный посох. Пришла к дому, где жила злая колдунья. Заходит в дом и видит, лежит посох, а колдуньи дома нет. Взяла Аина посох и побежала к Деду Морозу. Но тут вернулась колдунья, видит, что нет посоха. Погналась она за девочкой. Вот-вот нагонит Аину.

Увидела Аина за собой погоню. Бросила на землю сосульку, и выросли на том месте огромные ледяные глыбы. Стала грызть колдунья лед. Прогрызла себе дорогу и помчалась дальше. Снова стала нагонять девочку. Бросила тогда Аина на землю снежок. И встала перед колдуньей высокая снежная гора. Преодолела колдунья гору и бросилась дальше в погоню. Достала тогда Аина волшебный колокольчик, позвонила в него, и примчалисьснежные кони Деда Мороза с большими санками. Вскочила Аина на санки, и полетели они к Деду Морозу.

Наступала зима. В этот день снег шел первый раз. Вообще, снег, шел уже и до этого, но сейчас, в этот день он шел по-настоящему. Он шел, покрывая все густым, ровным пушистым покрывалом, оседая на иголках елок, шерстинках шапок, шарфов и кофт, волосах и ресницах. Когда наступал такой день, в этих краях обычно говорили о том, что Серый Дракон пришел навестить свои родные края перед Рождеством.

Снег кружился в воздухе и бесшумно ложился на землю. На улицу высыпали довольные дети. Они радовались настоящему «первому» снегу, строили первые снежные крепости, готовили снежки для предстоящих битв и лепили снежных баб. В воздухе еле уловимо начал проступать запах мяты, корицы, имбиря и рябины. Повсюду слышалось «Это Дракон! Дракон прилетел! Серый Дракон принес зиму! »

Все знали предание о Сером Драконе, которое когда-то давно было реальной историей. Его рассказывали в каждом доме в первую зимнюю ночь, которая носила название «Ночь древних времен». В Изгильде жили необыкновенные люди. Именно необыкновенные. Ведь они наполовину были эльфами и в какой-то степени владели магией сумеречных лесов. И в такую ночь вся эта магия от каждого человека объединялась и создавала, ткала вокруг города паутину истории и запахов, снов и душ. В такую ночь каждый мог проследить за полетом души Одинокого Серого Дракона, тень которой широко размахивала крыльями и уносила за собой легкий след из золотистого дыма.

По улице между стройных рядов домиков шла девушка. «Давным-давно, в незапамятные времена…». Снег хрустел под ногами, улицы были украшены фонариками, в которые были вставлены маленькие свечи. «… в Безмятежных горах жили Драконы. » Она слышала эту историю уже далеко не первый раз и знала ее наизусть, а потому тихо проговаривала ее вслух.

В Безмятежных горах жили Драконы. Они были очень мудрыми и величественными. И жили бы они там еще не одно тысячелетие, если бы не странная эпидемия, из-за которой Драконы теряли свою магию и жизненную энергию, а потому в последствии были вынуждены переселиться дальше на юг, ближе к побережью и Синим скалам, чтобы сохранить свой род и древнее волшебство. Лишь один Дракон остался в горах, потому что не в силах был последовать за своим народом. И тогда самый старый и самый мудрый Дракон сказал ему, что он остается с этим местом навсегда не потому что слаб, а в напоминание другим, что когда-то здесь зародились сны и души. Серый дракон принял это, как возложенную на него миссию и остался, чтобы унести с собой тайны Безмятежных гор и своего народа.

Прошло 1200 лет с момента переселения Драконов в Синие скалы, и к Безмятежным горам пришли люди. Они разбили сначала небольшой лагерь на равнине, число их росло, и вот уже образовалась милая деревушка. Люди знали о том, что в горах обитал Дракон, но они никогда не стремились лезть на неприступные, серые и неудобные для их жизни скалы (но между тем безумно красивые, особенно по вечерам, когда солнце медленно плыло за горы, освещая их слегка серебристые склоны мягкими золотисто-розовыми лучами и туман, гуляющий между ними, подсвечивался и лениво разливался и оседал невидимыми словами и мыслями в воздухе). Поэтому все жили мирно и ни Дракон, ни жители деревни, ни разу не видели друг друга. Изредка в долине слышался рокот, и доносились необычные сладкие запахи, но все привыкли к этому и не обращали внимания. Лишь одной девушке не давала покоя история о Драконе. Её звали Лира. У нее были длинные русые волосы, слегка курносый нос, глаза цвета в меру настоявшегося черного чая и добрая душа. Как и все остальные жители деревни, она была очень милой и приветливой, все знали, что у нее всегда можно попросить совета и что она готовит самые вкусные пироги и печенье на всю округу. Она знала многие легенды и сказания своего и многих других народов, любила на несколько дней уходить в лес и растворяться в неуловимом шепоте природы и всегда имела тайное желание владеть хоть каким-то волшебством, добрым, незаметным волшебством.

Взяв с собой сумку с пледом, теплой кофтой, кувшином с водой и несколькими пирогами, поздним вечером Лира вышла из дома, ничего не сказав ни свои родным, ни близким друзьям. Она шла по маленьким улочкам прямиком к горам, чтобы узнать историю Дракона.

Ночью стало прохладней и девушка достаточно устала, поэтому расстелила плед и легла спать, думая о завтрашнем дне и о великих и мудрых Драконах. Она добралась только к рассвету и поразилась красоте гор. Они были великолепны. Лира шла тихо между камней и осторожно прислушивалась. Наконец она заметила пещеру и решила позавтракать и поймать настроение этого места. Перед пещерой, а точнее очень широким и уходящим в глубину отверстием скалы находился небольшой выступ, где и расположилась девушка.

–Меня зовут Лира, и я пришла повидать Дракона Безмятежных гор! – звонким и сильным молодым голосом ответила девушка. – Позволишь ли ты мне посмотреть тебя и услышать твою историю этих мест?

–Кто ты? Ты человек?

–У меня давно не было гостей… – Дракон на минуту замолк. – Проходи, если не боишься.

Лира подняла свою сумку, поднялась на камень и шагнула в пещеру. Тут же, непонятно откуда в воздухе возникли тысячи крошечных светящихся золотых капель, освещавших пространство. По стенам бежали надписи на неизвестных девушке языках, развешаны ветки каких-то прежде невиданных ею растений. Она прошла дальше, и тут у нее перехватило дыхание. Она увидела Дракона. Он был огромен, но прекрасен, его чешуя была серебристо-серого цвета и словно светилась изнутри.

–Подойди ближе, – сказал он. Лира сделала еще несколько шагов и села на пол пещеры прямо перед Драконом.

–Так, говоришь, тебя зовут Лира и ты человек? Красивое имя. Как ручей. А я Серый Дракон. Одинокий Серый Дракон. Единственный, оставшийся в Безмятежных горах.

В его переливающихся перламутровых глазах отражались золотые капли и чувствовалась грусть, светлая, одинокая грусть, которую не с кем было разделить. Лира аккуратно достала плед и кусок пирога. Только подумав о том, что было бы неплохо еще иметь горячий чай, перед ней возникла самый настоящий чайник со свежим чаем. В меру настоявшимся. Такой, как она любила и который был цвета ее глаз. Тогда она устроилась поудобнее и стала слушать историю Одинокого Серого Дракона.

–А я обычная девушка, – раздался тихий голос Лиры, – живу в долине в маленьком уютном доме. Я знаю легенды и сказания многих народов. Я слышу шепот природы и люблю гулять под луной. Я могу быть твоим другом, если ты хочешь, потому что никто из людей больше не придет сюда, кроме меня.

И Дракон подружился с ней, обычной девушкой из небольшой деревушки. Он стал обучать ее магии снов и волшебству. Целую неделю провела Лира в Безмятежных горах. Она научилась плести сны и претворять в жизнь какие-то маленькие безобидные желания. В свои длинные волосы девушка вплела ленты и нежные цветы с тонким сладким запахом, вокруг запястьев обвились цепочки маленьких тихих и мелодично звенящих колокольчиков. А в последний день, когда Лира собралась уходить, Дракон расправил свои прозрачно-сероватые крылья и они летали всю ночь над долиной, над реками, над горами и над мыслями под серебряным светом луны.

Когда Лира вернулась домой, она по ночам приносила немного волшебства каждому жителю своей деревни, охраняла их сны и мечты, оплетала светом их мысли. Все жители в скором времени узнали, что девушка владеет магией, потому обращались к ней чаще со своими проблемами, и всем она помогала. Вся деревушка стала любить молодую волшебницу еще больше. Так прошло 2 месяца, а потом Лира вновь ушла на неделю к своему другу Серому Дракону. Обучаться магии и приносить ее людям.

Так шли годы. Дракон старел. Лира цвела. Дружба крепла. Волшебство становилось сильнее. Лира рассказывала секреты некоторым людям, а те другим, тонким слоем укрывая землю сказками и магией. Но одной ночью ей приснился Дракон и сказал: «Знай, девушка Лира, ты единственный и настоящий мой друг. Я отдал тебе все, что знал сам. Спасибо тебе». А на утро она проснулась с серыми мыслями. И поняла, что Дракона больше не стало. Что он отжил свой век, но при этом магия осталась жива. Тогда она побежала к горам. Она бежала так быстро, как только могла. А когда вошла в пещеру, то просто обняла большую голову Дракона с перламутровыми переливающимися глазами и уснула.

В эту ночь над все жители деревни собрались на главной площади и подумали о Лире и том, сколько много она сделала для каждого из них. Тогда со стороны гор поднялась серая тень и бесшумно полетела над долиной. То был туман души Одинокого Серого Дракона. А на его спине была заметна маленькая фигурка девушки с необычайно длинными и красивыми волосами. И слышался тихий звон колокольчиков. Пошел первый снег. Первый снег в этих краях, потому что раньше не было здесь зимы, добрая душа Дракона сохраняла своим теплом вечное лето.

По улице все так же шла девушка. Она улыбалась. Эта история кончилась, но магия не знает конца. И она продолжала свой путь в сторону гор, а над ней и над городом плыла тень. Туман души. И слышался звон колокольчиков.

Текст большой поэтому он разбит на страницы.