Соотношение идеала и действительности в творчестве Э. Критика

План

Введение

Творческий путь Э.Т.А. Гофмана

«Двоемирие» Гофмана

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Гофман принадлежит к тем писателям, чья посмертная слава не ограничивается многочисленными изданиями собраний сочинений.

Его слава, скорее, легка и крылата, она разлита в духовной атмосфере, нас окружающей. Кто не читал «сказок Гофмана» - рано или поздно их услышит, или увидит, но мимо не пройдет! Вспомним хотя бы «Щелкунчика»… в театре на балетах Чайковского или Делиба, а если не в театре, то хоть на театральной афише или на телевизионном экране. Незримая тень Гофмана постоянно и благотворно осеняла русскую культуру и в XIX, и в XX, и в нынешнем, XXI, веке…

В данной работе рассматриваются жизненный и творческий пути писателя, анализируются основные мотивы творчества Гофмана, его место в современной ему - и нам литературе. Также рассмотрены вопросы связанные с двоемирием Гофмана.

Творческий путь Э.Т.А. Гофмана

Литературой Гофман занялся поздно - в тридцатитрехлетнем возрасте. Современники встретили нового писателя с настороженностью, его фантазии сразу были опознаны как романтические, в духе еще популярного тогда настроения, а ведь Романтизм ассоциировался, прежде всего, с поколением молодых, зараженных французский революционным вирусом.

Вступив в литературу в ту пору, когда иенскими и гейдельбергскими романтиками уже были сформулированы и развиты основные принципы немецкого романтизма, Гофман был художником-романтиком. Характер конфликтов, лежащий в основе его произведений, их проблематика и система образов, само художественное видение мира остаются у него в рамках романтизма. Так же как и у иенцев, в основе большинства произведений Гофмана находится конфликт художника с обществом. Изначальная романтическая антитеза художника и общества - в основе мироощущения писателя. Вслед за иенцами высшим воплощением человеческого «Я» Гофман считает творческую личность.- художника, «энтузиаста», по его терминологии, которому доступен мир искусства, мир сказочной фантастики, те единственные сферы, где он может полностью реализовать себя и найти прибежище от реальной филистерской повседневности.

Но и воплощение и разрешение романтического конфликта у Гофмана иные, нежели у ранних романтиков. Через отрицание действительности, через конфликт художника с ней иенцы поднимались к высшей ступени своего мироощущения - эстетическому монизму, когда весь мир становился для них сферой поэтической утопии, сказки, сферой гармонии, в которой художник постигает себя и Вселенную. Романтический герой Гофмана живет в реальном мире (начиная с кавалера Глюка и кончая Крейслером). При всех своих попытках вырваться за его пределы в мир искусства, в фантастическое сказочное царство Джиннистан, он остается в окружении реальной конкретно-исторической действительности. Ни сказка, ни искусство не могут привнести ему гармонию в этот реальный мир, который в конечном итоге их себе подчиняет. Отсюда постоянное трагическое противоречие между героем и его идеалами, с одной стороны, и действительностью - с другой. Отсюда дуализм, от которого страдают гофмановские герои, двоемирие в его произведениях, неразрешимость конфликта между героем и внешним миром в большинстве из них, характерная двуплановость творческой манеры писателя.

Творческая индивидуальность Гофмана во многих характерных чертах определяется уже в первой его книге «Фантазии в манере Калло», в которую вошли произведения, написанные с 1808 по 1814 г. Новелла «Кавалер Глюк» (1808), первое из опубликованных произведений Гофмана, намечает и наиболее существенные аспекты его мировосприятия и творческой манеры. Новелла развивает одну из основных, если не главную идею творчества писателя - неразрешимость конфликта между художником и обществом. Эта идея раскрывается посредством того художественного приема, который станет доминирующим во всем последующем творчестве писателя - двуплановости повествования.

Наиболее значительными считаются сборники рассказов «Фантазии в манере Калло» (1814-1815), «Ночные рассказы в манере Калло» (1816-1817) и Серапионовы братья (1819-1821); диалог о проблемах театрального дела «Необыкновенные страдания одного директора театров» (1818); рассказ в духе волшебной сказки «Крошка Цахес по прозванию Циннобер» (1819); и два романа - «Эликсир дьявола» - об иррациональности повседневного (1816), блистательное исследование проблемы двойничества, и «Житейские воззрения кота Мурра» - сатира на немецкое мещанство (1819 - 1821), отчасти автобиографическое произведение, исполненное остроумия и мудрости. К числу наиболее известных рассказов Гофмана, входивших в упомянутые сборники, принадлежат волшебная сказка «Золотой горшок», готическая повесть «Майорат», реалистически достоверный психологический рассказ о ювелире, который не в силах расстаться со своими творениями, «Мадемуазель де Скюдери», и некоторые другие.

Через восемь лет после выхода «Фантазий» Гофмана не стало. Умирал он уже писателем не то чтобы прославленным, но весьма популярным. За эти восемь лет он успел написать на удивление много, об это свидетельствует приведенный выше перечень всего лишь нескольких, самых значимых, произведений.

Блистательная фантазия в сочетании со строгим и прозрачным стилем обеспечили Гофману особое место в немецкой литературе. Германия оценила это намного позже, уже в XX веке …

«Двоемирие» Гофмана

В XX веке, и в наши дни имя Гофмана у читателя связывалось и связывается, прежде всего, со знаменитым принципом «двоемирия» - романтически заостренным выражением вечной проблемы искусства, противоречия между идеалом и действительностью, «существенностью», как говаривали русские романтики. «Существенность» прозаична, то есть мелка и убога, это жизнь неподлинная, недолжная; идеал прекрасен и поэтичен, он - подлинная жизнь, но он живет лишь в груди художника, «энтузиаста», действительностью же он гоним и в ней недостижим. Художник обречен жить в мире собственных фантазий, отгородившись от внешнего мира защитным валом презрения либо ощетинившись против него колючей броней иронии, издевки, сатиры. И в самом деле, - Гофман таков и в «Кавалере Глюке», и в «Золотом горшке», и в «Собаке Берганце», и в «Крошке Цахесе», и в «Повелителе блох», и в «Коте Мурре».

Есть и другой образ Гофмана: под маской сумасбродничающего потешника скрывается трагический певец раздвоенности и отчужденности человеческой души (не исключая уже и души артистической). И для этого образа тоже легко найти основания: в «Песочном человеке», «Майорате», «Эликсирах дьявола», «Магнетизере», «Мадемуазель де Скюдери», «Счастье игрока».

Эти два образы, переливаясь, мерцая, являются основными в творчестве Гофмана, а ведь есть еще и другие: веселый и добрый сказочник - автор прославленного «Щелкунчика»; певец старинных ремесел и патриархальных устоев - автор «Мастера Мартина-бочара» и «Мастера Иоганнеса Вахта»; беззаветный жрец Музыки - автор «Крейслерианы»; тайный поклонник Жизни - автор «Углового окна».

В поразительном этюде «Советник Креспель» из «Серапионовых братьев» дается, пожалуй, самая виртуозная разработка психологической - впрочем, и социальной тоже - проблематики. О заглавном герое там говорится: «Бывают люди, которых природа или немилосердный рок лишили покрова, под прикрытием коего мы, остальные смертные, неприметно для чужого глаза исходим в своих безумствах... Все, что у нас остается мыслью, у Креспеля тотчас же преобразуется в действие. Горькую насмешку, каковую, надо полагать, постоянно таит на своих устах томящийся в нас дух, зажатый в тиски ничтожной земной суеты, Креспель являет нам воочию в сумасбродных своих кривляньях и ужимках. Но это его громоотвод. Все вздымающееся в нас из земли он возвращает земле - но божественную искру хранит свято; так что его внутреннее сознание, я полагаю, вполне здраво, несмотря на все кажущиеся - даже бьющие в глаза - сумасбродства».

Это уже существенно иной поворот. Как легко заметить, речь тут идет не о романтическом индивиде только, а о человеческой природе вообще. Характеризует Креспеля один из «остальных смертных» и все время говорит «мы», «в нас». В глубинах душ, все мы «исходим в своих безумствах», и линия раздела, пресловутое «двоемирие» начинается не на уровне внутренней, душевной структуры, а на уровне лишь внешнего ее выражения. То, что «остальные смертные» надежно скрывают под защитным покровом (все «земное»), у Креспеля не вытесняется вглубь. Напротив, высвобождается вовне, «возвращается земле» (психологи фрейдовского круга так и назовут это «катарсисом» - по аналогии с аристотелевским «очищением души»).

Но Креспель - и тут он вновь возвращается в романтический избранный круг - свято хранит «божественную искру». А возможно - причем сплошь и рядом - еще и такое, когда ни нравственность, ни сознание не оказываются в силах побороть «все вздымающееся в нас из земли». Гофман бесстрашно вступает и в эту сферу. Его роман «Эликсиры дьявола» на поверхностный взгляд может представиться сейчас всего лишь забористой смесью романа ужасов и детектива; на самом деле история безудержно нагнетаемых нравственных святотатств и уголовных преступлений монаха Медардуса - притча и предупреждение. То, что, применительно к Креспелю, смягченно и философически-отвлеченно обозначено как «все вздымающееся в нас из земли», здесь именуется гораздо резче и жестче - речь идет о «беснующемся в человеке слепом звере». И тут не только буйствует бесконтрольная власть подсознательного, «вытесняемого» - тут еще и напирает темная сила крови, дурной наследственности.

Человек у Гофмана, таким образом, тесним не только извне, но и изнутри. Его «сумасбродные кривлянья и ужимки», оказывается, не только знак непохожести, индивидуальности; они еще и каинова печать рода. «Очищение» души от «земного», выплеск его наружу может породить невинные чудачества Креспеля и Крейслера, а может - и преступную разнузданность Медардуса. Давимый с двух сторон, двумя побуждениями раздираемый, человек балансирует на грани разрыва, раздвоения - и тогда уже подлинного безумия.

Фантом раздвоения, всю жизнь преследовавший его душу и занимавший ум, Гофман воплотил на этот раз в неслыханно дерзкую художественную форму, не просто поместив два разных жизнеописания под одной обложкой, но еще и демонстративно их перемешав. Речь идет о романе «Житейские мировоззрения кота Мурра». Интересно, что оба жизнеописания отражают одну и ту же эпохальную проблематику, историю гофмановского времени и поколения, то есть один предмет дается в двух разных освещениях, интерпретациях. Гофман подводит тут итог; итог неоднозначен.

Исповедальность романа подчеркивается прежде всего тем, что в нем фигурирует все тот же Крейслер. С образа этого своего литературного двойника Гофман начинал - «Крейслериана» в цикле первых «Фантазий», - им и кончает.

В то же время Крейслер в этом романе - отнюдь не герой. Как предупреждает сразу издатель (фиктивный, конечно), предлагаемая книга есть именно исповедь ученого кота Мурра; и автор и герой - он. Но при подготовке книги к печати, сокрушенно поясняется далее, произошел конфуз: когда к издателю стали поступать корректурные листы, он с ужасом обнаружил, что записки кота Мурра постоянно перебиваются обрывками какого-то совершенно другого текста! Как выяснилось, автор (то есть кот), излагая свои житейские воззрения, по ходу дела рвал на части первую попавшуюся ему в лапы книгу из библиотеки хозяина, чтобы использовать выдранные страницы «частью для прокладки, частью для просушки». Разделанная столь варварским образом книга оказалась жизнеописанием Крейслера; по небрежности наборщиков эти страницы тоже напечатали.

Жизнеописание гениального композитора как макулатурные листы в кошачьей биографии! Надо было обладать поистине гофмановской фантазией, чтобы придать горькой самоиронии такую форму. Кому нужна жизнь Крейслера, его радости и печали, на что они годятся? Разве что на просушку графоманских упражнений ученого кота!

Впрочем, с графоманскими упражнениями все не так просто. По мере чтения самой автобиографии Мурра мы убеждаемся, что и кот тоже не так-то прост, и отнюдь не без оснований претендует на главную роль в романе - роль романтического «сына века». Вот он, ныне умудренный и житейским опытом, и литературно-философскими штудиями, рассуждает в зачине своего жизнеописания: «Как редко, однако, встречается истинное сродство душ в наш убогий, косный, себялюбивый век!.. Мои сочинения, несомненно, зажгут в груди не одного юного, одаренного разумом и сердцем кота высокий пламень поэзии... а иной благородный кот-юнец всецело проникнется возвышенными идеалами книги, которую я вот сейчас держу в лапах, и воскликнет в восторженном порыве: О Мурр, божественный Мурр, величайший гений нашего достославного кошачьего рода! Только тебе я обязан всем, только твой пример сделал меня великим!» Уберите в этом пассаже специфически кошачьи реалии - и перед вами будут вполне романтические стиль, лексикон, пафос.

Изобразить романтического гения в образе вальяжно-разнеженного кота - уже сама по себе очень смешная идея, и Гофман всласть использует ее комические возможности. Конечно, читатель быстро убеждается, что по натуре своей Мурр просто научился модному романтическому жаргону. Однако не столь уж безразлично и то, что он «работает» под романтика с успехом, с незаурядным чувством стиля! Гофман не мог не знать, что таким маскарадом рискует скомпрометировать и сам романтизм; это риск рассчитанный.

Вот «макулатурные листы» - при всей царящей и тут «гофманиане» печальную повесть жизни капельмейстера Крейслера, одинокого, мало кем понимаемого гения; взрываются вдохновенные то романтические, то иронические тирады, звучат пламенные восклицания, пылают огненные взоры - и вдруг повествование обрывается, подчас буквально на полуслове (кончилась выдранная страница), и те же самые романтические тирады упоенно бубнит ученый кот: «...я твердо знаю: моя родина - чердак! Климат отчизны, ее нравы, обычаи, - как неугасимы эти впечатления... Откуда во мне такой возвышенный образ мыслей, такое неодолимое стремление в высшие сферы? Откуда такой редкостный дар мигом возноситься вверх, такие достойные зависти отважные, гениальнейшие прыжки? О, сладкое томление наполняет грудь мою! Тоска по родному чердаку поднимается во мне мощной волной! Тебе я посвящаю эти слезы, о прекрасная родина...»

Демонстративная, прямо чуть ли не буквальная разорванность романа, его внешний повествовательный сумбур (опять: то ли феерия фейерверка, то ли круговерть карнавала) композиционно спаяны намертво, с гениальным расчетом, и его надо осознать.

С первого взгляда может показаться, что параллельно идущие жизнеописания Крейслера и Мурра суть новый вариант традиционного гофмановского двоемирия: сфера «энтузиастов» (Крейслер) и сфера «филистеров» (Мурр). Но уже второй взгляд эту арифметику усложняет: ведь в каждой из этих биографий, в свою очередь, мир тоже разделен пополам, и в каждой есть своя сфера энтузиастов (Крейслер и Мурр) и филистеров (окружение Крейслера и Мурра). Мир уже не удваивается, а учетверяется - счет тут «дважды два»!

И это очень существенно меняет всю картину. Вычлени мы эксперимента ради линию Крейслера - перед нами будет еще одна «классическая» гофмановская повесть со всеми ее характерными атрибутами; вычлени мы линию Мурра - будет «гофманизированный» вариант очень распространенного в мировой литературе жанра сатирической аллегории, «животного эпоса» или басни с саморазоблачительным смыслом. Но Гофман смешивает их, сталкивает, и они непременно должны восприниматься только во взаимном отношении.

Это не просто параллельные линии - это параллельные зеркала. Одно из них - мурровское - ставится перед прежней гофмановской романтической структурой, снова и снова ее отражает и повторяет. Тем самым оно, это зеркало, неминуемо снимает с истории и фигуры Крейслера абсолютность, придает ей мерцающую двусмысленность. Зеркало получается пародийным, «житейские воззрения кота Мурра» - ироническим парафразом «музыкальных страданий капельмейстера Крейслера».

Одним из существеннейших компонентов поэтики Гофмана, как и ранних романтиков, является ирония. Причем в гофмановской иронии как творческом приеме, в основе которого лежит определенная философско-эстетическая, мировоззренческая позиция, мы можем четко различить две основные функции. В одной из них он выступает как прямой последователь иенцев. Речь идет о тех его произведениях, в которых решаются чисто эстетические проблемы и где роль романтической иронии близка той, которую она выполняет у иенских романтиков. Романтическая ирония в этих произведениях Гофмана получает сатирическое звучание, но сатира эта не имеет социальной, общественной направленности. Примером проявления такой функции иронии является новелла «Принцесса Брамбилла» - блестящая по своему художественному исполнению и типично гофмановская в демонстрации двуплановости его творческого метода. Вслед за иенцами автор новеллы «Принцесса Брамбилла» считает, что ирония должна выражать «философский взгляд на жизнь», т. е. быть основой отношения человека к жизни. В соответствии с этим, как и у иенцев, ирония является средством разрешения всех конфликтов и противоречий, средством преодоления того «хронического дуализма», от которого страдает главный герой этой новеллы актер Джильо Фава.

В русле этой основной тенденции раскрывается другая и более существенная функция его иронии. Если у иенцев ирония как выражение универсального отношения к миру становилась одновременно и выражением скептицизма и отказа от разрешения противоречий действительности, то Гофман насыщает иронию трагическим звучанием, у него она заключает в себе сочетание трагического и комического. Основной носитель иронического отношения к жизни у Гофмана - Крейслер, «хронический дуализм» которого трагичен в отличие от комичного «хронического дуализма» Джильо Фава. Сатирическое начало иронии Гофмана в этой функции имеет конкретный социальный адрес, значительное общественное содержание, а потому эта функция романтической иронии позволяет ему, писателю-романтику, отразить и некоторые типичные явления действительности («Золотой горшок», «Крошка Цахес», «Житейские воззрения Кота Мурра» - произведения, наиболее характерно отражающие эту функцию иронии Гофмана).

Для Гофмана несомненно превосходство мира поэтического над миром реальной повседневности. И он воспевает этот мир сказочной мечты, отдавая ему предпочтение перед миром реальным, прозаическим.

Но Гофман не был бы художником со столь противоречивым и во многом трагическим мироощущением, если бы такого рода сказочная новелла определяла генеральное направление его творчества, а не демонстрировала лишь одну из его сторон. В основе же своей художественное мироощущение писателя отнюдь не провозглашает полной победы поэтического мира над действительным. Лишь безумцы, как Серапион, или филистеры верят в существование только одного из этих миров. Такой принцип двоемирия отражен в целом ряде произведений Гофмана, пожалуй, наиболее ярких в своем художественном качестве и наиболее полно воплотивших противоречия его мировоззрения. Такова прежде всего сказочная новелла «Золотой горшок» (1814), название которой сопровождается красноречивым подзаголовком «Сказка из новых времен». Смысл этого подзаголовка заключается в том, что действующие лица этой сказки - современники Гофмана, а действие происходит в реальном Дрездене начала XIX в. Так пере- осмысляется Гофманом иенская традиция жанра сказки - в ее идейно-художественную структуру писатель включает план реальной повседневности. Герой новеллы студент Ансельм - чудаковатый неудачник, наделенный «наивной поэтической душой», и это делает доступным для него мир сказочного и чудесного. Столкнувшись с ним, Ансельм начинает вести двойственное существование, попадая из своего прозаического бытия в царство сказки, соседствующее с обычной реальной жизнью. В соответствии с этим новелла и композиционно построена на переплетении и взаимопроникновении сказочно-фантастического плана с реальным. Романтическая сказочная фантастика в своей тонкой поэтичности и изяществе находит здесь в Гофмане одного из лучших своих выразителей. В то же время в новелле отчетливо обрисован реальный план. Не без основания некоторые исследователи Гофмана полагали, что по этой новелле можно успешно реконструировать топографию улиц Дрездена начала прошлого века. Немалую роль в характеристике персонажей играет реалистическая деталь.

Широко и ярко развернутый сказочный план со многими причудливыми эпизодами, так неожиданно и, казалось бы, беспорядочно вторгающийся в рассказ о реальной повседневности, подчинен четкой, логической идейно-художественной структуре новеллы в отличие от намеренной фрагментарности и непоследовательности в повествовательной манере большинства ранних романтиков. Двуплановость творческого метода Гофмана, двоемирие в его мироощущении сказались в противопоставлении мира реального и фантастического и в соответствующем делении персонажей на две группы. Конректор Паульман, его дочь Вероника, регистратор Геербранд - прозаически мыслящие дрезденские обыватели, которых как раз и можно отнести, по собственной терминологии автора, к хорошим людям, лишенным всякого поэтического чутья. Им противопоставлен архивариус Линдхорст с дочерью Серпентиной, пришедший в этот филистерский мир из фантастической сказки, и милый чудак Ансельм, поэтической душе которого открылся сказочный мир архивариуса.

В счастливой концовке новеллы, завершающейся двумя свадьбами, получает полное истолкование ее идейный замысел. Надворным советником становится регистратор Геербранд, которому Вероника без колебания отдает свою руку, отрешившись от увлечения Ансельмом. Осуществляется ее мечта - «она живет в прекрасном доме на Новом рынке», у нее «шляпка новейшего фасона, новая турецкая шаль», и, завтракая в элегантном неглиже у окна, она отдает распоряжения прислуге. Ансельм женится на Серпентине и, став поэтом, поселяется с ней в сказочной Атлантиде. При этом он получает в приданое «хорошенькое поместье» и золотой горшок, который он видел в доме архивариуса. Золотой горшок - эта своеобразная ироническая трансформация «голубого цветка» Новалиса - сохраняет исходную функцию этого романтического символа. Вряд ли можно считать, что завершение сюжетной линии Ансельм - Серпентина является параллелью филистерскому идеалу, воплощенному в союзе Вероники и Геербранда, а золотой горшок - символом мещанского счастья. Ведь Ансельм не отказывается от своей поэтической мечты, он лишь находит ее осуществление.

Философская идея новеллы о воплощении, царства поэтической фантастики в мире искусства, в мире поэзии утверждается в последнем абзаце новеллы. Ее автор, страдающий от мысли, что ему приходится покидать сказочную Атлантиду и возвращаться в жалкое убожество своей мансарды, слышит ободряющие слова Линдхорста: «Разве сами вы не были только что в Атлантиде и разве не владеете вы там по крайней мере порядочной мызой как поэтической собственностью вашего ума? Да разве и блаженство Ансельма есть не что иное, как жизнь в поэзии, которой священная гармония всего сущего открывается как глубочайшая из тайн природы!»

В. Г. Белинский высоко ценил сатирический талант Гофмана, отмечая, что он умел «изображать действительность во всей ее истинности и казнить ядовитым сарказмом филистерство... своих соотечественников».

Эти наблюдения замечательного русского критика в полной мере могут быть отнесены к сказочной новелле «Крошка Цахес». В новой сказке полностью сохраняется двоемирие Гофмана в восприятии действительности, что опять нашло отражение в двуплановости композиции новеллы, в характерах персонажей и в их расстановке. Многие основные действующие лица новеллы-сказки.

«Крошка Цахес» имеют своих литературных прототипов в новелле «Золотой горшок»: студент Балтазар - Ансельма, Проспер Альпанус - Линдхорста, Кандида - Веронику.

Двуплановость новеллы раскрывается в противопоставлении мира поэтической мечты, сказочной страны Джиннистан, миру реальной повседневности, тому княжеству князя Барсануфа, в котором происходит действие новеллы. Двойственное существование ведут здесь некоторые персонажи и вещи, поскольку они совмещают свое сказочное волшебное бытие с существованием в реальном мире. Фея Розабельверде, она же канонисса приюта для благородных девиц Розеншен, покровительствует маленькому отвратительному Цахесу, наградив его тремя волшебными золотыми волосками.

В таком же двойственном качестве, как и фея Розабельверде, она же канонисса Розеншен, выступает и добрый волшебник Альпанус, окружающий себя различными сказочными чудесами, которые хорошо видит поэт и мечтатель студент Балтазар. В своей обыденной ипостаси, только и доступной для филистеров и трезвомыслящих рационалистов, Альпанус всего лишь доктор, склонный, правда, к весьма затейливым причудам.

Художественные планы сопоставляемых новелл совместимы, если не полностью, то очень близко. В идейном же звучании при всей своей схожести новеллы довольно различны. Если в сказке «Золотой горшок», высмеивающей мироощущение мещанства, сатира имеет нравственно-этический характер, то в «Крошке Цахесе» она становится более острой и получает социальное звучание. Не случайно Белинский отмечал, что эта новелла запрещена царской цензурой по той причине, что в ней «много насмешек над звездами и чиновниками».

Именно в связи с расширением адреса сатиры, с ее усилением в новелле изменяется и один существенный момент в ее художественной структуре - главным персонажем становится не положительный герой, характерный гофмановский чудак, поэт-мечтатель (Ансельм в новелле «Золотой горшок»), а герой отрицательный - мерзкий уродец Цахес, персонаж, в глубоко символичной совокупности своих внешних черт и внутреннего содержания впервые появляющийся на страницах произведений Гофмана. «Крошка Цахес» - в еще большей степени «сказка из новых времен», нежели «Золотой горшок». Цахес - полнейшее ничтожество, лишенное даже дара внятной членораздельной речи, но с непомерно раздутым чванливым самолюбием, отвратительно уродливый внешне,- в силу магического дара феи Розабельверде выглядит в глазах окружающих не только статным красавцем, но и человеком, наделенным выдающимися талантами, светлым и ясным умом. В короткое время он делает блестящую административную карьеру: не закончив курса юридических наук в университете, он становится важным чиновником и, наконец, всевластным первым министром в княжестве. Такая карьера возможна лишь благодаря тому, что Цахес присваивает чужие труды и таланты - таинственная сила трех золотых волосков заставляет ослепленных людей приписывать ему все значительное и талантливое, совершаемое другими.

Так в пределах романтического мировосприятия и художественными средствами романтического метода изображается одно из больших зол современной общественной системы. Однако несправедливое распределение духовных и материальных благ казалось писателю фатальным, возникшим под действием иррациональных фантастических сил в этом обществе, где властью и богатством наделяются люди ничтожные, а их ничтожество, в свою очередь, силой власти и золота превращается в мнимый блеск ума и талантов. Развенчивание же и свержение этих ложных кумиров в соответствии с характером мировоззрения писателя приходит извне, благодаря вмешательству таких же иррациональных сказочно-волшебных сил (чародей Проспер Альпанус в своем противоборстве с феей Розабельверде покровительствующий Балтазару), которые, по мнению Гофмана, и породили это уродливое социальное явление. Сцену возмущения толпы, врывающейся в дом всесильного министра Циннобера после того, как он лишился своего магического очарования, конечно, не следует воспринимать как попытку автора искать радикальное средство устранения того социального зла, которое символизируется в фантастически-сказочном образе уродца Цахеса. Это всего лишь одна из второстепенных деталей сюжета, отнюдь не имеющая программного характера. Народ бунтует не против злого временщика-министра, а лишь насмехается над отвратительным уродцем, облик которого наконец предстал перед ними в своем подлинном виде. Гротескна в рамках сказочного плана новеллы, а не социально-символична и гибель Цахеса, который, спасаясь от бушующей толпы, тонет в серебряном ночном горшке.

гофман творчество писатель двоемирие

Заключение

«Двоемирие» пронзительней всего воплотил в искусстве слова именно Гофман; оно его опознавательный знак. Но Гофман не фанатик и не догматик двоемирия; он его аналитик и диалектик…

…С тех нор в мир пришло немало замечательных мастеров, чем-то похожих и совсем непохожих на Гофмана. И сам мир изменился неузнаваемо. Но Гофман продолжает жить в мировом искусстве. Многое открылось впервые пристальному и доброму взгляду этого художника, и потому его имя часто звучит как символ человечности и одухотворенности. Для великих романтиков, среди которых Гофман занимает одно из самых почетных мест, остались загадкой больно ранившие их противоречия жизни. Но они первые заговорили об этих противоречиях, о том, что борьба с ними - борьба за идеал - самый счастливый удел человека…

Список использованной литературы

1. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. Т. 4. - Л., 1954. - С. 98
2. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. СПб., 2002. С.463-537.
3. Браудо Е.М. Э.Т.А. Гофман. - Пгд., 1922. - С. 20
4. Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 т. Т. 1. Гофман. - М., 1954. - С. 54-56.
5. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. М., 1997.
6. Зарубежная литература 19 века. Романтизм. Хрестоматия историко- литературных материалов. Сост. А.С.Дмитриев и др. М., 1990.
7. Избранная проза немецких романтиков. М., 1979. Т. 1-2.
8. История зарубежной литературы 19 века. Под ред. А.С.Дмитриева. М., 1971. 4.1.
9. История зарубежной литературы 19 века. Под ред. Я.Н.Засурского, С.В.Тураева. М., 1982.
10. История зарубежной литературы 19 века. Под ред. Н.П.Михальской. М., 1991. 4.1.
11. Карельский А. Драма немецкого романтизма. - М., 1992.
12. Литературная теория немецкого романтизма. - М., 1934.
13. Миримский И. Романтизм Э.Т.А. Гофмана. Вып. 3. - М., 1937. - С. 14
14. Новиков М. "И я видел мир таким"// Литературное обозрение. - 1996. - №9-10.
15. Тураев С.В. Немецкая литература // История всемирной литературы в 9-ти тт. - Т.6. - М.: Наука, 1989. - С.51-55.
16. Ферман В.Э. Немецкая романтическая опера // Оперный театр. Статьи и исследования. - М., 1961. - С. 34
17. Художественный мир Э.Т.А.Гофмана. - М.: Наука, 1982. - 292 с.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Д. Чавчанидзе

РОМАНТИЧЕСКИЙ МИР ЭРНСТА ТЕОДОРА АМАДЕЯ ГОФМАНА

(Гофман Э.Т.А. Золотой горшок и другие истории. - М., 1981)

Книга прочитана, и перед вами открылся сверкающий яркими красками мир сказокГофмана. Вы, наверное, заметили, насколько необычны эти сказки, насколько отличаютсяони от всех тех, которые вы читали до сих пор. Под пером Гофмана необыкновенное,фантастическое возникает из реальных вещей и событий; источником чудесного становитсяобыденная жизнь. И потому сказочное, волшебное открывает нам другой, еще болеенеобычайный мир - мир человеческих чувств, мечтаний, стремлений. Только на первый взгляд кажется, что действие в повестях Гофмана происходит,как это бывает в сказке, "в некотором царстве, в некотором государстве". Насамом деле все, о чем он пишет, несет на себе отпечаток того тревожного времени,свидетелем которого был писатель.Гофман родился 24 января 1776 года в городе Кенигсберге (cм. бюро переводов). Этот город был однимиз центров культурной и духовной жизни Германии. В стенах кенигсбергского театразвучали оперы Моцарта и симфонии Гайдна. В Кенигсбергском университете знаменитыймыслитель Иммануил Кант знакомил студентов со своей философской системой, вкоторой были отражены идеи Просвещения.Эти идеи волновали тогда всю Европу. Просветители утверждали, что мир долженбыть перестроен силой человеческого разума, что все люди равны независимо оттого, к какому сословию они принадлежат, что свобода - единственный справедливыйзакон, и потому ни человеком, ни страной не должны управлять тираны. В 1789году, когда Гофману было тринадцать лет, под лозунгом "Свобода, равенство, братство!"произошла Великая французская революция, подготовленная идеями Просвещения.А еще через десять лет бывший капитан Бонапарт стал императором Наполеоном.Революция окончилась. Для французской буржуазии, интересы которой защищал Наполеон,он сумел захватить едва ли не половину Европы.Не избежала участи покоренных стран и Германия.Когда в 1806 году войска Наполеона вошли в Варшаву, находившуюся тогда подвластью Пруссии, тридцатилетний Гофман служил там чиновником. По семейной традициион стал юристом, но сердце его принадлежало искусству.Дороже всего ему была музыка. Большой знаток и восторженный почитатель великихкомпозиторов, он даже переменил свое третье имя - Вильгельм - на одно из именМоцарта - Амадей.Незаурядное музыкальное дарование давало основания Гофману мечтать о славемузыканта: он превосходно играл на органе, фортепьяно, скрипке, пел, дирижировал.Еще до того, как пришла к нему слава писателя, он был автором многих музыкальныхпроизведений, в том числе и опер. Музыка скрашивала ему печальное однообразиеканцелярской службы в городах, сменявшихся по воле начальства буквально черезкаждые два года: Глогау, Позен, Плоцк, Варшава... В этих скитаниях музыка быладля него, по его собственным словам, "спутницей и утешительницей".С приходом Наполеона в Варшаву Гофман, как и все прусские чиновники, осталсябез места и сначала даже радовался освобождению от постылых обязанностей. Онмечтал отныне посвятить все свое время музыке. Однако нужен был постоянный заработок,чтобы кормить жену и маленькую дочь, и он уехал в Берлин, рассчитывая получитьработу в театре или музыкальном издательстве. Это оказалось нелегко; с первыхже дней в столице на него обрушилась горькая нужда. "Вот уже пять дней я неел ничего, кроме хлеба", - писал оттуда Гофман своему близкому другу.Но в Берлине у него были свои удачи и радости. Он сочинил несколько музыкальныхпьес. "С тех пор, как я пишу музыку, мне удается забывать все свои заботы, весьмир. Потому что тот мир, который возникает из тысячи звуков в моей комнате,под моими пальцами, несовместим ни с чем, что находится за его пределами". Вэтом признании - вся натура Гофмана, его необыкновенная способность чувствоватьпрекрасное и благодаря этому быть счастливым вопреки жизненным невзгодам. Этойчертой он наделяет впоследствии любимейших из своих героев, называя их энтузиастамиза огромную силу духа, которую не могут сломить никакие беды.В Берлине Гофман знакомится со многими замечательными людьми - писателями,музыкантами, философами. Общение с ними помогло ему глубже ощутить дух своеговремени, настроения, которыми жила немецкая интеллигенция, горячо откликавшаясяна все, что происходило за пределами Германии.За два десятилетия, прошедшие после Великой французской революции, в ЗападнойЕвропе в полной мере обнаружились страшные стороны нового, буржуазного уклада.Мечты о свободе, равенстве и братстве так и остались мечтами; если раньше свободабыла привилегией знатных, то теперь стала достоянием тех, в чьих руках былобольше золота. В жертву золоту приносилось все: человеческие чувства, честьи совесть.Революционные события почти не коснулись Германии. Она все еще продолжалаоставаться страной, раздробленной на множество государств, иногда до смешногомелких. В своем романе "Житейские воззрения кота Мурра" Гофман с едкой ирониейскажет о владельце одного из таких "карликовых" княжеств: "...он с помощью хорошей...подзорной трубы с бельведера своего дворца... мог обозреть все свои владения...В любую минуту он мог без малейшего труда узнать, каковы виды на урожай, скажем,у Петера, посеявшего пшеницу в отдаленной части его страны..."В маленьких немецких землях особенно остро ощущались противоречия сохранившейсяфеодальной системы: произвол титулованной знати и бесправие тех, кто не принадлежалк ней. Однако в крупнейших из германских государств, и прежде всего в Пруссии,где протекала большая часть жизни Гофмана, были проведены некоторые буржуазно-демократическиереформы.Немецкая буржуазия была еще слишком слаба, чтобы полностью взять власть всвои руки, но и в Германии уже нетрудно было заметить, как расцветает культзолотого тельца, как стремление разбогатеть становится единственной целью жизни.Наблюдая это, лучшие умы того времени вновь и вновь задумывались, почему высокиеидеи, во имя которых свершалась революция, получили столь уродливое осуществление.Горькое разочарование в буржуазной действительности заставляло многих забытьо том, что 1789 год принес и великие перемены. Казалось, что человеческая мечтаи реальная жизнь - два полюса и сближение между ними невозможно. Эти настроениялегли в основу нового мировоззрения, которое породило мощное направление в литературе,музыке и живописи - романтизм.Романтики были убеждены, что человек создан для мира светлого и гармоничного,что человеческая душа с ее вечной жаждой прекрасного постоянно стремится к этомумиру. Идеал романтиков составляли незримые, духовные, а не материальные ценности.Они утверждали, что этот идеал, бесконечно далекий от уныло-деловой повседневностибуржуазного века, может осуществиться лишь в творческой фантазии художника -в искусстве. Ощущение противоречия между тягостной низменной суетой реальнойжизни и далекой чудесной страной искусства, куда увлекает человека вдохновение,было хорошо знакомо и самому Гофману.Его деятельность в искусстве была многогранной, разнообразной. В Берлине емунаконец удалось получить место театрального капельмейстера (дирижера оркестраи хора), и начался новый, более отрадный, хотя не более легкий этап его жизни:служба в театре, уроки музыки и пения в богатых домах. Закулисные интриги, самоувереннаяснисходительность филистеров - немецких обывателей, - глухих к настоящему искусству,безденежье, голод. "Вчера заложил старый сюртук, чтобы поесть", - записываетГофман в дневнике. Опять замелькали города: Бамберг, Дрезден, Лейпциг, сноваБерлин. Но среди всех трудностей не ослабевал его творческий энтузиазм. Своюработу в театре он не ограничивал обязанностями капельмейстера. Он сам подбиралрепертуар, и благодаря его вкусу и таланту бамбергская сцена сделалась однойиз лучших в Германии. Он делал эскизы, а часто и сам писал декорации к спектаклям,к которым сочинял музыку. Кистью и карандашом он владел в совершенстве, оченьлюбил и блестяще рисовал карикатуры: на прусские власти, на духовенство в Бамберге...Некоторые из них причинили ему много неприятностей - так метко и хлестко билиони в цель.В 1816 году в Берлине с триумфом прошла его опера "Ундина" - первая романтическаяопера. А после четырнадцатого ее представления вспыхнувший в театре пожар уничтожилпартитуру и декорации "Ундины".К этому времени Гофман опять служит чиновником берлинской судебной палаты,- он вынужден был принять эту должность, когда из-за военных событий 1813 годавместе со всей театральной труппой остался в Лейпциге безработным.Но в эти годы главным делом его жизни становится литературное творчество.Его первое литературное произведение появилось еще в 1809 году, когда он жилв Бамберге. Это была новелла "Кавалер Глюк" - поэтический рассказ о музыке имузыканте.Герой рассказа - современник автора. Виртуоз-импровизатор, он называет себяименем композитора Глюка, умершего в 1787 году; его комната убрана в стиле времениГлюка, изредка он облачается в одеяние, напоминающее костюм Глюка.Так он создает для себя особую атмосферу, помогающую ему забыть об огромномсуетном городе, где много "ценителей музыки", но никто не чувствует ее по-настоящемуи не понимает души музыканта. Для берлинских обывателей концерты и музыкальныевечера - лишь приятное времяпрепровождение, для гофманского "Глюка" - богатаяи напряженная духовная жизнь. Он трагически одинок среди обитателей столицы,потому что за их невосприимчивостью к музыке чувствует глухое безразличие ковсем человеческим радостям и страданиям.Только музыкант-творец мог так зримо описать процесс рождения музыки, каксделал это Гофман. Во взволнованном рассказе героя о том, "как поют друг другуцветы", писатель оживил все те чувства, которые не раз охватывали его самого,когда очертания и краски окружающего мира начинали превращаться для него в звуки.То, что безвестный берлинский музыкант называет себя Глюком, - не простоечудачество. Он сознает себя преемником и хранителем сокровищ, созданных великимкомпозитором, бережно лелеет их, как собственное детище. И потому сам он какбудто становится живым воплощением бессмертия гениального Глюка.Герои Гофмана чаще всего люди искусства и по своей профессии - это музыкантыили живописцы, певцы или актеры. Но словами "музыкант", "артист", "художник"Гофман определяет не профессию, а романтическую личность, человека, которыйспособен угадывать за тусклым серым обликом будничных вещей необычный светлыймир. Его герой - непременно мечтатель и фантазер, ему душно и тягостно в обществе,где ценится только то, что можно купить и продать, и только сила любви и созидающейфантазии помогает ему возвыситься над окружением, чуждым его духу.С таким героем мы встречаемся и в повести "Золотой горшок", которую авторназвал "сказкой из новых времен".Читая эту сказку, трудно предположить, что она была написана под гром артиллерийскихраскатов, человеком, сидевшим без денег в городе, где шла война. А между темэто именно так. "Золотой горшок" Гофман написал в 1813-1814 годах в Дрездене,в окрестностях которого кипели бои с Наполеоном, уже потерпевшим поражение вРоссии. О том, как он писал эту сказку, Гофман рассказывал в одном из писем:"В эти мрачные, роковые дни, когда со дня на день влачишь свое существованиеи тем довольствуешься, меня тянуло писать как никогда - будто передо мной распахнулисьдвери чудесного царства; то, что изливалось из моей души, обретая форму, уносилосьот меня в каскаде слов".Герой повести студент Ансельм - предмет всеобщих насмешек. Он раздражаетобывателей, среди которых живет, своей способностью грезить наяву, неумениемрассчитывать каждый шаг, легкостью, с какой он отдает последние гроши. Но авторлюбит своего героя именно за эту неприспособленность к жизни, за то, что онне в ладу с миром материальных ценностей. Не случайно одно из злоключений Ансельма,нечаянно опрокинувшего корзину уличной торговки, и оказывается началом чудесныхпроисшествий, в результате которых его ожидает необыкновенная судьба.Юноша вовсе не равнодушен к простым жизненным благам, однако по-настоящемуон стремится только к миру чудес, и этот мир с готовностью открывает ему своитайны. И именно поэтому, когда Ансельм на минуту забывает о зеленой змейке Серпентинеи поддается обыденным соблазнам - подумывает о том, чтобы стать надворным советником,жениться на хорошенькой дочке своего покровителя, - его ждет наказание. Сидяв своеобразной тюрьме - стеклянной банке, - он понимает, что не имел права изменятьсебе, своей поэтической натуре.В эпизоде кратковременного "отступничества" Ансельма отразилось одно из важнейшихнаблюдений Гофмана над "новыми временами": буржуазная действительность цепкойрукой может притянуть к себе даже мечтателя, обратив его помыслы к банальнымжитейским целям. Еще ярче передает эту мысль писатель в истории Вероники. Вероникатоже мечтает, она влюблена в Ансельма и даже борется за него. Но мечта ее весьмапрозаична и банальна. Ей хочется стать женой солидного чиновника, жить в комфортеи почете; предел счастья для нее - золотые сережки, подарок состоятельного мужа.Вот почему избранником Вероники в конце концов становится надворный советникГеербранд.В филистерской среде, где живут герои Гофмана, царствует расчет. Он накладываетотпечаток и на фантазию и на любовь - на тот идеальный мир человека, которыйромантики противопоставляли действительности.Гофман понимал, что эта действительность сильна, что идеал под ее воздействиемпостепенно блекнет и принимает ее окраску.Заманчиво-фантастическое в повести Гофмана внезапно переходит в разочаровывающе-реальное,а в безобидно-привычном таится колдовская сила; вспомним хотя бы, как хихикающийкофейник оказался старухой колдуньей! Наиболее чудовищным выглядит у Гофманабыт, размеренное существование филистеров, уверенных, что только они рассуждаюти живут правильно.И все-таки вся повесть "Золотой горшок" словно пронизана мягким золотистымсветом, смягчающим нелепые, непривлекательные фигуры обывателей. Действительностьеще не вызывает у Гофмана горького чувства.Ведь подлинный "энтузиаст" Ансельм сумел устоять перед ее дешевыми приманками.Он сумел поверить в невероятное настолько, что оно стало для него реальностью,он преодолел притяжение унылой житейской прозы и вырвался из ее круга. "Ты доказалсвою верность, будь свободен и счастлив", - говорит Гофман своему герою.Писатель уверен, что чудо может произойти с каждым, надо только оказатьсядостойным его. Эта мысль звучит во всех гофманских произведениях. Об этом написанаи сказка "Щелкунчик и мышиный король", напечатанная в 1816 году.С радостью погружается писатель в чудесную страну детства - страну замысловатыхигрушек, затейливых пряников и конфет, удивительных и увлекательных историй.В "Щелкунчике" много ярких красок и движения; тщательно, как на широком полотне,выписаны разнообразные изделия искусных немецких мастеров, куклы, одетые в костюмыразных народов. Рассказ автора как будто сопровождается музыкой, в нем, кажется,ощущается ритм танца.Спустя много лет, уже после смерти Гофмана, по мотивам "Щелкунчика" был созданбалет, музыку к которому написал Петр Ильич Чайковский.В этой детской сказке, как и в самых больших и значительных произведенияхписателя, ярко выступает на общем фоне романтическая личность. Маленькая Мариотличается от всех остальных тем, что ее внутренняя жизнь выходит за узкие рамкиокружающего быта. Как и Ансельм, она видит мир, незримый для других. Простыеобъяснения всем чудесам приводят ее в отчаяние, и девочка отвергает их - иначедля нее исчезнет вся красота жизни. Жить без веры в неожиданное, фантастически-прекрасноеей неинтересно и невозможно.И скромный, уступчивый Ансельм и ласковая послушная Мари обнаруживают непоколебимоеупорство, когда у них пытаются отнять мечту, посягают на идеал, который их манит.Потому они и добиваются осуществления своей мечты.Кроме девочки Мари, в сказке "Щелкунчик" есть еще один герой. Он стоит какбы в стороне, но именно благодаря ему в жизнь приходит сказка. Это старый Дроссельмейер,смастеривший Щелкунчика. У него, как у Линдгорста в "Золотом горшке", два облика:он давний друг семьи Штальбаум, крестный Мари, старший советник суда и в тоже время он тот самый королевский часовщик и чудодей, который нашел средствовернуть красоту принцессе Пирлипат.В лице Дроссельмейера воплощен любимый образ немецких романтиков - человек,достигший в своем искусстве такого совершенства, что сделанное его руками оживаети продолжает жить независимо от своего создателя. Прообраз его - замечательныеремесленники-умельцы, которыми славился на протяжении веков старинный немецкийгород Нюрнберг.Люди творческого труда, влюбленные в свое дело, были жизненным подтверждениемидеи писателей-романтиков: искусство - единственное настоящее призвание человека,только в искусстве может найти воплощение красота мира, гармония, идеал.Поэтому так привлекла внимание Гофмана гравюра, изображавшая средневековыхмастеров за работой. Она называлась "Мастерская бочара" и была выполнена современникомписателя Карлом Вильгельмом Кольбе. Ею и был навеян сюжет повести "Мастер Мартин-бочари его подмастерья", в которой воспроизведена атмосфера Нюрнберга XVI века -века Дюрера и Кранаха, величайших художников немецкого Возрождения.В отличие от большинства произведений писателя, в этой повести нет фантастики,и счастливая развязка наступает без всякого вмешательства волшебных сил. Вместодобрых чародеев здесь торжествуют мастера-художники. Каждый из них до концаотдает свою душу искусству, которое ставит выше всех других искусств на свете.Но хотя на страницах повести "Мастер Мартин-бочар" не происходит ничего невероятного,она не меньше, чем другие, напоминает сказку. Художников здесь окружает особыймир, нисколько не похожий на реальную обстановку, в которой живут современникиГофмана, посвятившие себя искусству.Гофман прекрасно знал, что в средние века в феодальной Европе не могло бытьидиллии, что это было время острых сословных противоречий; полон ими был и патриархальныйбыт немецких ремесленников. И писатель сумел почти неуловимыми линиями изобразитьразличие в общественном положении персонажей: вот высокомерный рыцарь Конрад,вот своенравный богатый горожанин, вот зависимый подмастерье. Желание знатногогосподина жениться на девушке низшего сословия - лишь каприз, который нельзяпринимать всерьез, это понимает и сама девушка, но нисколько не чувствует себяоскорбленной. Такие штрихи - тревожные тени на светлом полотне. Очевидно, чтовсеобщее благоденствие в этой повести, так же, как и Атлантида в "Золотом горшке",придумано по контрасту с окружающей автора действительностью, к которой он питаетнепримиримую вражду.К тому времени, когда был написан рассказ о бочаре и его подмастерьях (онпоявился в 1818 году), в произведениях писателя все заметнее начинает звучатьнасмешка над окружающей жизнью - насмешка уничтожающая и вместе с тем печальная.Жизнь западноевропейских стран все более входила в буржуазную колею. Все меньшеоставалось надежд на возможность новых перемен, которые принесли бы иное, болеегуманное мироустройство. Именно в эти годы усиливаются трагические ноты в творчествевсех романтиков. На страницах гофманского дневника мы встречаем грустное восклицание:"Такого, как "Золотой горшок", мне уже не написать".Действительно, в поздних сказках Гофмана герои обретают свой идеал не в странечудес, как Ансельм из "Золотого горшка". В фантастической повести "МаленькийЦахес, по прозванию Циннобер" поэтичный юноша Валтазар находит свое счастьес шумно-жизнерадостной, домовитой девицей Кандидой, не имеющей ничего общегос романтической змейкой Серпентиной. И самое большое чудо, которым может наградитьмолодую чету добрый волшебник, - горшки, где не подгорают и не перекипают кушанья.Валтазар со своей возлюбленной остаются благополучно существовать в мире жалкоми недобром. Здесь тупоумие воспринимается как мудрость, здесь пресмыкаются передвысокопоставленным ничтожеством, здесь боятся даже чрезмерной длины сюртуков,усматривая в этом крамолу и вольнодумство. И в "Маленьком Цахесе", и во всехфантастических историях, созданных Гофманом в последние пять лет его жизни,ясно ощущается, что рядом со счастливой сказочной развязкой притаилась невеселаяправда.В эти годы появились самые крупные его произведения: повести "Принцесса Брамбилла","Повелитель блох" и роман "Житейские воззрения кота Мурра", один из лучших влитературе прошлого столетия.Удивительное название этого романа возникло благодаря такому обстоятельству:у Гофмана был кот по имени Мурр, очень красивый и очень умный. Писатель частошутил, что Мурр, пожалуй, читает его рукописи, когда в отсутствие хозяина просиживаетчасами на его столе. Отсюда и родился замысел - построить повествование от лицакота, будто бы занимающегося сочинительством и философией.Но неповторимый кот Мурр - не главное лицо последнего гофманского романа.Подлинный его герой - капельмейстер Иоганнес Крейслер, вдохновенный музыкант,непримиримый противник несправедливости и пошлости. Этот образ не раз появлялсяв творчество Гофмана. В уста Крейслера писатель вкладывал свои мысли, в егопереживаниях отображал свои собственные: судьба Крейслера была во многом зеркаломего судьбы. Однако в романе "Житейские воззрения кота Мурра" образ капельмейстераприобретает особую силу, особое значение.Герой Гофмана находится здесь в гуще загадочных и страшных обстоятельств,окружающих двор маленького княжества, где он состоит придворным музыкантом.Интриги, обман и насилие держат в своих цепях не одну человеческую жизнь, иКрейслер не может быть равнодушным свидетелем этого. Он вступает в открытыйбой с таинственными роковыми силами, разоблачая стоящих за ними людей, родовитыхи высокопоставленных. Гофман показывает, что это неравный бой, что одному человекуне сломить столь глубоко укоренившегося зла. Но тем не менее Крейслер остаетсяу него борцом, потому что назначение истинного артиста - не только поклонятьсяпрекрасному, но и сражаться за него. Глядя в лицо современному миру, видя полностьюего искаженные черты, Гофман всегда верил, что искусство может и должно нестив себе то, чего не хватает этому миру, - добро и правду.Последние годы жизни Гофмана - годы напряженной и разносторонней деятельности.Обладавший огромным обаянием, вкусом и умом, Гофман умел отличать незаурядныхлюдей и привлекать к себе сердца. Он был душою небольшого кружка, спаянногообщими взглядами, интересом к искусству, к развивавшейся науке.Он продолжал писать музыкальные произведения, которые хотя и не принесли емумировой славы, но уже тогда были известны и за пределами Германии.При всей своей интенсивной творческой работе Гофман продолжал оставаться нагосударственной службе. Теперь это имело и свою положительную сторону.Гофман не раз смело - и не без успеха - защищал обвиняемых в подрыве государственныхустоев, благодаря чему нажил себе врага в лице прусского министра полиции.Когда появилась повесть "Повелитель блох", читатели сразу догадались, чтопрототипом сатирического образа чиновника, настолько же нетерпимого к каждойсвежей и живой мысли, насколько глупого, послужил автору министр полиции. Дерзостьписателя не осталась безнаказанной. Против него было возбуждено судебное дело:он обвинялся в оскорблении должностного лица, ему грозила тюрьма.Сначала Гофман с юмором относился к своим служебным неприятностям. Сохраниласьего забавная карикатура: "Гофман в борьбе с бюрократией". Но министра полицииактивно поддержал министр внутренних дел Пруссии. Ситуация становилась все болееопасной. Тяжелые переживания окончательно подорвали и без того слабое здоровьеписателя. Известие о прекращении судебного дела пришло уже после смерти Гофмана.Он умер сорока шести лет, в 1822 году.С тех нор в мир пришло немало замечательных мастеров, чем-то похожих и совсемнепохожих на Гофмана. И сам мир изменился неузнаваемо. Но Гофман продолжаетжить в мировом искусстве. Многое открылось впервые пристальному и доброму взглядуэтого художника, и потому его имя часто звучит как символ человечности и одухотворенности.Для великих романтиков, среди которых Гофман занимает одно из самых почетныхмест, остались загадкой больно ранившие их противоречия жизни. Но они первыезаговорили об этих противоречиях, о том, что борьба с ними - борьба за идеал- самый счастливый удел человека. И едва ли не громче всех звучал среди нихголос Гофмана.

Текст статьи взят из Библиотеки Мошкова.

Творчество Эрнста Теодора Амадея Гофмана (1776-1822)

Один из ярчайших представителей позднего немецкого романтизма – Э.-Т.-А. Гофман , который был уникальной личностью. Он совмещал в себе талант композитора, дирижера, режиссера, живописца, писателя и критика. Довольно оригинально описал биографию Гофмана А.И. Герцен в своей ранней статье «Гофман»: «Всякий божий день являлся поздно вечером какой-то человек в один винный погреб в Берлине; пил одну бутылку за другой и сидел до рассвета. Но не воображайте обыкновенного пьяницу; нет! Чем более он пил, тем выше парила его фантазия, тем ярче, тем пламеннее изливался юмор на все окружающее, тем обильнее вспыхивали остроты». О самом же творчестве Гофмана Герцен писал следующее: «Одни повести дышат чем-то мрачным, глубоким, таинственным; другие – шалости необузданной фантазии, писанные в чаду вакханалий. <…> Идиосинкрасия, судорожно обвивающая всю жизнь человека около какой-нибудь мысли, сумасшествие, ниспровергающее полюсы умственной жизни; магнетизм, чародейная сила, мощно подчиняющая одного человека воле другого, – открывает огромное поприще пламенной фантазии Гофмана».

Основной принцип поэтики Гофмана – сочетание реального и фантастического, обычного с необычным, показ обыденного через необычное. В «Крошке Цахесе», как и в «Золотом горшке», обращаясь с материалом иронически, Гофман ставит фантастичность в парадоксальные взаимоотношения с самыми будничными явлениями. Действительность, каждодневная жизнь становится у него интересной при помощи романтических средств. Едва ли не первым среди романтиков Гофман ввел современный город в сферу художественного отражения жизни. Высокое противостояние романтической духовности окружающему бытию происходит у него на фоне и на почве реального немецкого быта, который в искусстве этого романтика превращается в фантастически злую силу. Духовность и вещественность вступают здесь в противоречие. С огромной силой показал Гофман мертвящую власть вещей.

Острота ощущения противоречия между идеалом и действительностью реализовалась в знаменитом гофмановском двоемирии. Тусклая и пошлая проза обыденной жизни противопоставлялась сфере высоких чувств, способности слышать музыку вселенной. Типологически все герои Гофмана делятся на музыкантов и немузыкантов. Музыканты – духовные энтузиасты, романтические мечтатели, люди, наделенные внутренней раздробленностью. Немузыканты – люди, примиренные с жизнью и с собой. Музыкант вынужден жить не только в области золотых снов поэтической мечты, но и постоянно сталкиваться с непоэтической реальностью. Это рождает иронию, которая направлена не только на реальный мир, но и на мир поэтической мечты. Ирония становится способом разрешения противоречий современной жизни. Возвышенное сводится до обыденного, обыденное поднимается до возвышенного – в этом видится двойственность романтической иронии. Для Гофмана была важна идея романтического синтеза искусств, который достигается путем взаимопроникновения литературы, музыки и живописи. Герои Гофмана постоянно слушают музыку его любимых композиторов: Кристофа Глюка, Вольфганга Амадея Моцарта, обращаются к живописи Леонардо да Винчи, Жак Калло. Будучи одновременно и поэтом, и живописцем, Гофман создал музыкально-живописно-поэтический стиль.

Синтез искусств обусловил своеобразие внутренней структуры текста. Композиция прозаических текстов напоминает сонатно-симфоническую форму, которая состоит из четырех частей. В первой части намечаются основные темы произведения. Во второй и третьей частях происходит их контрастное противопоставление, в четвертой части они сливаются, образуя синтез.

В творчестве Гофмана представлены два типа фантастики. С одной стороны, радостная, поэтическая, сказочная фантастика, восходящая к фольклору («Золотой горшок», «Щелкунчик»). С другой стороны, мрачная, готическая фантастика кошмаров и ужасов, связанная с душевными отклонениями человека («Песочный человек», «Эликсиры сатаны»). Основная тема творчества Гофмана – взаимоотношения искусства (художников) и жизни (обывателей-филистеров).

Примеры подобного разделения героев встречаем в романе «Житейские воззрения кота Мурра» , в новеллах из сборника «Фантазии в манере Калло»: «Кавалер Глюк» , «Дон Жуан», «Золотой горшок» .

Новелла «Кавалер Глюк» (1809) – первое опубликованное произведение Гофмана. Новелла имеет подзаголовок: «Воспоминание 1809 года». Двойственная поэтика заглавий свойственна почти всем произведениям Гофмана. Она обусловила и другие черты художественной системы писателя: двуплановость повествования, глубокое взаимопроникновение реального и фантастического начал. Глюк умер в 1787 году, события новеллы относятся к 1809 году, а композитор в новелле действует как живой человек. Встреча умершего музыканта и героя может интерпретироваться в нескольких контекстах: либо это мысленная беседа героя с Глюком, либо игра воображения, либо факт опьянения героя, либо фантастическая реальность.

В центре новеллы – противопоставление искусства и реальной жизни, общества потребителей искусства. Гофман стремится выразить трагедию непонятого художника. «Я выдал священное непосвященным…» – говорит Кавалер Глюк. Его появление на Унтер ден Линден, где обыватели пьют морковный кофе и толкуют о башмаках, кричаще нелепо, а потому фантасмагорично. Глюк в контексте повести становится высшим типом художника, который и после смерти продолжает творить, совершенствовать свои произведения. В его образе воплотилась идея бессмертия искусства. Музыка трактуется Гофманом как тайная звукопись, выражение невыразимого.

В новелле представлен двойной хронотоп: с одной стороны, присутствует реальный хронотоп (1809 год, Берлин), а с другой стороны, на этот хронотоп накладывается другой, фантастический, который расширяется, благодаря композитору и музыке, которая размыкает все пространственные и временные ограничения.

В этой новелле впервые обнаруживает себя идея романтического синтеза разных художественных стилей. Она присутствует за счет взаимных переходов музыкальных образов в литературные и литературных в музыкальные. Вся новелла переполнена музыкальными образами и фрагментами. «Кавалер Глюк» – музыкальная новелла, художественное эссе о музыке Глюка и о самом композиторе.

Еще один тип музыкальной новеллы – «Дон Жуан» (1813). Центральная тема новеллы – постановка оперы Моцарта на сцене одного из немецких театров, а также интерпретация ее в романтическом ключе. Новелла имеет подзаголовок – «Небывалый случай, происшедший с неким путешествующим энтузиастом». Этот подзаголовок раскрывает своеобразие конфликта и типа героя. В основе конфликта лежит столкновение искусства и обыденной жизни, противостояние истинного художника и обывателя. Главный герой – путешественник, странник, от имени которого ведется повествование. В восприятии героя донна Анна является воплощением духа музыки, музыкальной гармонии. Через музыку ей открывается высший мир, она постигает трансцендентальную реальность: «Она призналась, что для нее вся жизнь – в музыке, и порою ей чудится, будто то заповедное, что замкнуто в тайниках души и не поддается выражению словами, она постигает, когда поет». Впервые возникающий мотив жизни и игры, или мотив жизнетворчества, получает осмысление в философском контексте. Однако попытка достичь высшего идеала заканчивается трагически: смерть героини на сцене оборачивается смертью актрисы в реальной жизни.

Гофман творит свой литературный миф о Дон Жуане. Он отказывается от традиционного толкования образа Дон Жуана как искусителя. Он – воплощение духа любви, Эроса. Именно любовь становится формой приобщения к высшему миру, к божественной первооснове бытия. В любви Дон Жуан пытается проявить свою божественную сущность: «Пожалуй, ничто здесь, на земле, не возвышает так человека в самой его сокровенной сущности, как любовь. Да, любовь - та могучая таинственная сила, что потрясает и преображает глубочайшие основы бытия; что же за диво, если Дон Жуан в любви искал утоления той страстной тоски, которая теснила ему грудь». Трагедия героя видится в его раздвоенности: он сочетает в себе божественное и сатанинское, созидательное и разрушительное начала. В какой-то момент герой забывает о своей божественной природе и начинает глумиться над природой и творцом. Донна Анна должна была спасти его от поисков зла, так как она становится ангелом спасения, но Дон Жуан отвергает покаяние и становится добычей адских сил: «Ну, а если само небо избрало Анну, чтобы именно в любви, происками дьявола сгубившей его, открыть ему божественную сущность его природы и спасти от безысходности пустых стремлений? Но он встретил ее слишком поздно, когда нечестие его достигло вершины, и только бесовский соблазн погубить ее мог проснуться в нем».

Новелла «Золотой горшок» (1814), как и рассмотренные выше, имеет подзаголовок: «Сказка из новых времен». Жанр сказки отражает двойственное мироощущение художника. Основу сказки составляет бытовая жизнь Германии конца XVIII – начала XIX века. На этот фон наслаивается фантастика, за счет этого и создается сказочно-бытовой мирообраз новеллы, в которой все правдоподобно и в то же время необычно.

Главный герой сказки – студент Ансельм. Житейская неловкость сочетается в нем с глубокой мечтательностью, поэтическим воображением, а это, в свою очередь, дополняется помыслами о чине надворного советника и хорошем жаловании. Сюжетный центр новеллы связан с противопоставлением двух миров: мира обывателей-филистеров и мира романтиков-энтузиастов. В соответствии с типом конфликта все действующие лица образуют симметричные пары: Студент Ансельм, архивариус Линдгорст, змейка Серпентина – герои-музыканты; их двойники из обыденного мира: регистратор Геербранд, конректор Паульман, Вероника. Тема двойничества играет важную роль, так как генетически связана с концепцией двоемирия, раздвоения внутренне единого мира. В своих произведениях Гофман пытался представить человека в двух противоположных образах духовной и земной жизни и изобразить бытийного и бытового человека. В возникновении двойников автор видит трагизм существования человека, потому что с появлением двойника герой утрачивает целостность и распадается на множество отдельных человеческих судеб. В Ансельме нет единства, в нем живут одновременно любовь к Веронике и к воплощению высшего духовного начала – Серпентине. В итоге духовное начало побеждает, силой своей любви к Серпентине герой преодолевает раздробленность души, становится истинным музыкантом. В награду он получает золотой горшок и поселяется в Атлантиде – мире бесконечного топоса. Это сказочно-поэтический мир, в котором правит архивариус. Мир конечного топоса связан с Дрезденом, в котором властвуют темные силы.

Образ золотого горшка, вынесенный в заглавие новеллы, приобретает символическое звучание. Это символ романтической мечты героя, и в то же время довольно прозаическая вещь, необходимая в быту. Отсюда возникает относительность всех ценностей, помогающая, вместе с авторской иронией, преодолеть романтическое двоемирие.

Новеллы 1819-1821 гг.: «Крошка Цахес», «Мадемуазель де Скюдери», «Угловое окно».

В основе новеллы-сказки «Крошка Цахес по прозванию Циннобер» (1819) лежит фольклорный мотив: сюжет присвоения подвига героя другим, присвоение успеха одного человека другим. Новелла отличается сложной социально-философской проблематикой. Главный конфликт отражает противоречие между таинственной природой и враждебными ей законами социума. Гофман противопоставляет личностное и массовое сознание, сталкивая индивидуального и массового человека.

Цахес – низшее, первобытное существо, воплощающее темные силы природы, стихийное, бессознательное начало, которое присутствует в природе. Он не стремится преодолеть противоречие между тем, как его воспринимают окружающие и тем, кто он есть в действительности: «Было безрассудством думать, что внешний прекрасный дар, коим я наделила тебя, подобно лучу, проникнет в твою душу и пробудит голос, который скажет тебе: «Ты не тот, за кого тебя почитают, но стремись сравняться с тем, на чьих крыльях ты, немощный, бескрылый, взлетаешь ввысь». Но внутренний голос не пробудился. Твой косный, безжизненный дух не мог воспрянуть, ты не отстал от глупости, грубости, непристойности». Смерть героя воспринимается как нечто равноценное его сущности и всей жизни. С образом Цахеса в новеллу входит проблема отчуждения, герой отчуждает все лучшее от других людей: внешние данные, творческие способности, любовь. Так тема отчуждения переходит в ситуацию двойничества, утраты героем внутренней свободы.

Единственный герой, который не подвластен волшебству феи – Бальтазар – поэт, влюбленный в Кандиду. Он единственный герой, который наделен личностным, индивидуальным сознанием. Бальтазар становится символом внутреннего, духовного зрения, которого лишены все окружающие. В награду за разоблачение Цахеса он получает невесту и чудесную усадьбу. Однако благополучие героя показано в конце произведения в ироническом ключе.

Новелла «Мадемуазель де Скюдери» (1820) – один из ранних примеров детективной новеллы. Сюжет основан на диалоге двух личностей: мадемуазель де Скюдери – французской писательницы XVII века – и Рене Кардильяка – лучшего ювелирного мастера Парижа. Одна из главных проблем – проблема судьбы творца и его творений. По мысли Гофмана, творец и его искусство неотделимы друг от друга, творец продолжается в своем произведении, художник – в своем тексте. Отчуждение произведений искусства от художника равносильно его физической и нравственной смерти. Созданная мастером вещь не может быть предметом купли-продажи, в товаре умирает живая душа. Кардильяк через убийство клиентов возвращает себе свои творения.

Еще одна важная тема новеллы – тема двойничества. Все в мире двойственно, двойную жизнь ведет и Кардильяк. Его двойная жизнь отражает дневную и ночную стороны его души. Эта двойственность присутствует уже в портретном описании. Двойственной оказывается и судьба человека. Искусство, с одной стороны, является идеальной моделью мира, оно воплощает духовную сущность жизни и человека. С другой стороны, в современном мире искусство становится товаром и тем самым оно утрачивает свою неповторимость, свой духовный смысл. Двойственным оказывается и сам Париж, в котором разворачивается действие. Париж предстает в дневном и ночном образах. Дневной и ночной хронотоп становятся моделью современного мира, судьбы художника и искусства в этом мире. Таким образом, мотив двойничества включает в себя следующую проблематику: саму сущность мира, судьбу художника и искусства.

Последняя новелла Гофмана – «Угловое окно» (1822) – становится эстетическим манифестом писателя. Художественный принцип новеллы – принцип углового окна, то есть изображение жизни в ее реальных проявлениях. Жизнь рынка для героя – источник вдохновения и творчества, это способ погружения в жизнь. Гофман впервые поэтизирует телесный мир. Принцип углового окна включает в себя позицию художника-наблюдателя, который не вмешивается в жизнь, а только обобщает ее. Он сообщает жизни черты эстетической завершенности, внутренней целостности. Новелла становится своеобразной моделью творческого акта, сущность которого в фиксации жизненных впечатлений художника и отказ от их однозначной оценки.

Общую эволюцию Гофмана можно представить как движение от изображения необычного мира к поэтизации обыденной жизни. Изменения претерпевает и тип героя. На смену герою-энтузиасту приходит герой-наблюдатель, на смену субъективному стилю изображения приходит объективный художественный образ. Объективность предполагает следование художника логике реальных фактов.

Первое литературное произведение Гофмана появилось в 1809 году. Это была новелла "Кавалер Глюк" -- поэтический рассказ о музыке и музыканте.

Так он создает для себя особую атмосферу, помогающую ему забыть об огромном суетном городе, где много "ценителей музыки", но никто не чувствует ее по-настоящему и не понимает души музыканта. Для берлинских обывателей концерты и музыкальные вечера -- лишь приятное времяпрепровождение, для гофманского "Глюка" -- богатая и напряженная духовная жизнь. Он трагически одинок среди обитателей столицы, потому что за невосприимчивостью к музыке чувствует глухое безразличие ко всем человеческим радостям и страданиям.

Только музыкант-творец мог так зримо описать процесс рождения музыки, как сделал это Гофман. Во взволнованном рассказе героя о том, "как поют друг другу цветы", писатель оживил все те чувства, которые не раз охватывали его самого, когда очертания и краски окружающего мира начинали превращаться для него в звуки.

То, что безвестный берлинский музыкант называет себя Глюком, -- не простое чудачество. Он сознает себя преемником и хранителем сокровищ, созданных великим композитором, бережно лелеет их, как собственное детище. И потому сам он как будто становиться живым воплощением бессмертия гениального Глюка.

Весной 1814 в Бамберге вышла первая книга "Фантазий в манере Калло". Наряду с новеллами "Кавалер Глюк" и "Дон Жуан" она содержала также шесть небольших очерков-новелл под общим названием "Крейслериана". Через год, в четвертой книге "Фантазий" была напечатана вторая серия "Крейслерианы", содержащая еще семь очерков.

Далеко не случайно то, что "Крейслериана" -- одна из самых ранних литературных работ Гофмана -- была посвящена музыке. Все немецкие писатели-романтики отводили музыке особое место среди других искусств, считая ее "выразителем бесконечного". Но лишь для одного Гофмана музыка была вторым истинным призванием, которому он отдал немало лет жизни еще до начала литературного творчества.

Великий дирижер, блестящий интерпретатор опер Моцарта и Глюка, незаурядный пианист и талантливый композитор, автор двух симфоний, трех опер и целого ряда камерных сочинений, создатель первой романтической оперы "Ундина", которая в 1816 году с успехом шла на сцене королевского театра в Берлине, Гофман в 1804 - 1805 годах работал руководителем Филармонического общества в Варшаве, а позже -- музыкальным директором городского театра в Бамберге (1808 - 1812). Именно здесь, вынужденный одно время ради заработка давать еще уроки музыки и аккомпанировать на домашних вечерах в семьях состоятельных горожан, и прошел Гофман через все те музыкальные страдания, о которых говорится в первом очерке "Крейслерианы", страдания подлинного, большого художника в обществе "просвещенных" бюргеров, которые видят в занятиях музыкой лишь поверхностную дань моде.

Бамбергские впечатления дали богатый материал для литературного творчества -- именно к этому времени (1818 - 1812) относятся первые произведения Гофмана. Очерк, открывающий "Крейслериану", -- "Музыкальные страдания капельмейстера Крейслера" -- можно считать дебютом Гофмана в области художественной литературы. Он был написан по предложению Рохлица, редактора лейпцигской "Всеобщей музыкальной газеты", где еще раньше печатались музыкальные рецензии Гофмана, и опубликован в этой газете 26 сентября 1810 года вместе с новеллой "Кавалер Глюк". Четыре из шести очерков первой серии "Крейслерианы" и шесть очерков из второй были впервые напечатаны на страницах газет и журналов, и, только готовя к печати сборник "Фантазии в стиле Калло", Гофман, несколько переработав, объединил их в цикл.

С "Крейслерианой" в литературу вошел образ капельмейстера Иоганнеса Крейслера -- центральная фигура среди созданных Гофманом художников-энтузиастов, которым нет места в затхлой атмосфере немецкой филистерской действительности, образ, который Гофман пронес до конца творчества, чтобы сделать его главным героем своего последнего романа "Житейские воззрения кота Мурра".

"Крейслериана" -- произведение своеобразное по жанру и истории создания. Она включает романтические новеллы ("Музыкальные страдания капельмейстера Крейслера", "Ombra adorata", "Музыкально-поэтический клуб Крейслера"), сатирические очерки ("Мысли о высоком значении музыки", "Сведения об одном образованном молодом человеке", "Совершенный машинист"), музыкально-критические и музыкально-эстетические заметки ("Инструментальная музыка Бетховена", "Об изречении Саккини", "Крайне бессвязные мысли"), -- это и большой ряд свободный вариаций, объединенных одной темой -- художник и общество, -- центральной темой всего творчества Гофмана.

Мысли Гофмана о музыке и положении музыканта в современном обществе в большинстве очерков вложены им в уста Крейслера, а в некоторых изложены непосредственно от лица автора. Иной раз (например, в заметках "Крайне бессвязные мысли") даже трудно установить, идет речь от лица автора или его героя.

Гофман не только сообщает биографии Крейслера черты своей биографии, но и приписывает ему свои собственные музыкальные сочинения. Именем капельмейстера Иоганна Крейслера Гофман подписывает свои музыкальные рецензии и даже письма к друзьям. То есть Иоганнес Крейслер -- не только любимый герой Гофмана, он -- литературный двойник писателя.

По мысли Крейслера (читай -- Гофмана), смысл жизни человека духовного и источник его внутренней гармонии может заключаться только в искусстве. В реальном мире наживы, злобы, низменных, приземленных желаний художник, живущий насыщенной жизнью духа -- изгой, гонимый, непроницаемый и одинокий. "Я обречен, себе на горе, блуждать здесь в пустоте, как душа, отторгнутая от тела... Вокруг меня все пусто, ибо мне не суждено встретить родную душу. Я вполне одинок", -- читаем мы в новелле "Кавалер Глюк". Эти же слова вполне мог бы сказать о себе и Гофман, и его литературный двойник -- Иоганнес Крейслер.

Трагическое противоречие между двумя мирами -- реальным и иллюзорным -- в полной мере проявилось именно в образе Крейслера.

Крейслер -- музыкант не только по влечению сердца, но и по необходимости, он один из тех, которые (как пишет Гофман с горькой иронией) "рождаются у бедных и невежественных родителей или таких же художников, и нужда, случайность, невозможность надеяться на удачу среди действительно полезных классов общества делает их тем, чем они становятся". Он то капельмейстер в придворном театре, то учитель музыки в богатых домах, то дирижер оперы, то регент хора в католическом монастыре, то безработный музыкант. Будучи скитальцем поневоле, переезжая с места на место в поисках лучшей доли, достойной жизни, а часто -- просто куска хлеба, продавая за ненавистное им золото драгоценные плоды своего вдохновения, он повсюду ищет уголки гармонии, света, красоты, но -- увы! -- поиски эти бесконечны, ибо нет на земле места, где бы воплотилась в действительность романтическая мечта.

В "Крейслериане" Гофман не ограничивается выражением взглядов на музыку и искусство только своих единомышленников -- Кавалера Глюка и капельмейстера Крейслера. Писатель, обладая проницательным зрением и тонким ощущением материального мира, с огромной достоверностью изображает и противоположный полюс своего "двоемирия"; он, по выражению В. Г. Белинского, умел "казнить ядовитым сарказмом филистерство... своих соотечественников".

Отношение филистерского общества к искусству выражено в сатирическом очерке "Мысли о высоком значении музыки": "Цель искусства вообще -- доставлять человеку приятное развлечение и отвращать его от более серьезных или, вернее, единственно подобающих ему занятий, то есть от таких, которые обеспечивают ему хлеб и почет в государстве, чтобы он потом с удвоенным вниманием и старательностью мог вернуться к настоящей цели своего существования -- быть хорошим зубчатым колесом в государственной мельнице... и снова начать мотаться и вертеться".

Иоганнес Крейслер, не желающий быть "зубчатым колесом", постоянно и безуспешно пытается убежать из мира филистеров, и с горькой иронией автор, сам всю свою жизнь стремившийся в недостижимому идеалу, в последнем своем романе "Житейские воззрения кота Мурра" в очередной раз свидетельствует о бесплодности стремления к абсолютной гармонии одновременно трагическим и комическим переплетением в "Коте Мурре" двух биографий: истории жизни музыканта Крейслера, воплощения "энтузиаста", и Кота Мурра, воплощения "филистера".

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Характеристика персонажей, совпадения и идентичность современности и изображенного в сказке "Крошка Цахес, по прозванию Циннобер". Жизненный путь Гофмана. Литературный анализ и значение его произведения как образца классического немецкого романтизма.

творческая работа , добавлен 11.12.2010


Жизненный путь и общая характеристика творчества Э.Т.А. Гофмана. Анализ сказок "Золотой горшок", "Песочный человек", "Крошка Цахес, по прозванию Циннобер" и романа "Житейские воззрения кота Мурра". Проблема двоемирия в немецком романтическом искусстве.

реферат , добавлен 07.12.2013


Романтизм как направление в западноевропейской литературе. Романтические школы в Германии. Биография и события жизни Э.Т.А. Гофмана. Краткое содержание сказочной новеллы Гофмана "Маленький Цахес по прозванию Циннобер", ее нравственные и социальные идеи.

реферат , добавлен 25.02.2010


Фантастика как особая форма отображения действительности. Типологическое сходство произведений Гоголя и Гофмана. Особенность фантастики у Гофмана. "Завуалированная фантастика" у Гоголя и Гофмана. Творческая индивидуальность Гоголя в его произведениях.

реферат , добавлен 25.07.2012


Жизненный и творческий путь Э.Т.А. Гофмана. Анализ основных мотивов творчества, его места в литературе. Превосходство мира поэтического над миром реальной повседневности в произведениях писателя. Принцип двоемирия в сказочной новелле "Крошка Цахес".

контрольная работа , добавлен 27.01.2013


Эрнст Теодор Амадей Гофман – замечательный немецкий писатель. Кенигсберг: Город детства и юности. Сын Кенигсберга: Фантастический мир Гофмана. Наследие Э. Т. А. Гофмана. Мистический ужас и фантасмагорические видения, реальность.

реферат , добавлен 31.07.2007


Особенности немецкого романтизма и биографии Эрнста Теодора Амадея Гофмана. Рассмотрение авторских приемов и принципов творчества писателя, таких как карнавализация, гротеск и двоемирие. Изучение смеховой культуры в произведениях великого творца.