Спектакль господин пунтила и его слуга матти. Бертольд брехт господин пунтила и его слуга матти народная комедия по рассказам и наброску пьесы хеллы вуолийоки

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Бертольд Брехт
Господин Пунтила и его слуга Матти
Народная комедия
По рассказам и наброску пьесы Хеллы Вуолийоки

Действующие лица

Пунтила – хозяин имения

Ева Пунтила – его дочь

Mатти – его шофер

Официант

Судья

Атташе

Ветеринар

Эмма-самогонщица

Девушка-фармацевтка

Коровница

Телефонистка

Толстяк

Работник

Рыжий работник

Тощий работник

Красный Сурккала.

Лайна – кухарка

Фина – горничная.

Адвокат

Пастор

Пасторша

Лесорубы

Пролог

(Произносится исполнительницей роли коровницы)

Почтенный зритель! Пусть борьба трудна!
Уже сегодня нам заря видна.
Но, не смеясь, нельзя добраться до вершин.
Поэтому мы вас сегодня посмешим.
И смех отвесим вам в веселых чудесах
Не граммами, не на аптекарских весах,
А центнерами, как картошку, и притом
Орудуя, где надо, топором.
Сейчас откроем занавес, и в дверь
Ворвется жадный допотопный зверь –
Жестокий деревенский богатей,
Известный бесполезностью своей.
Там, где он водится, тупой и твердолобый,
Он бич земли, он полон дикой злобой.
Вы видите, как он, бесстыдный и опасный,
Проходит по земле Финляндии прекрасной.
Хотя из-за кулис не выйдет та страна,
Поэзия ее из текста вам видна:
Бидонов звон и рощ березовых покой,
И белой ночи свет над медленной рекой,
И пенье петухов в селе, в глухом затишье,
И утренний дымок над черепичной крышей –
Все это, мы надеемся, сейчас
В именье «Пунтила»1
Все трехсложные собственные имена в этой пьесе произносятся с ударением на первом слоге (Пу́нтила, Ку́ргела и т. д.).

Откроется для вас.

I. Пунтила находит настоящего человека

Отдельный кабинет в Парк-отеле в Тавастхусе. Помещик Пунтила , судья и официант . Судья, пьяный, валится под стол.

Пунтила . Послушайте, мы давно здесь?

Официант. Двое суток, господин Пунтила.

Пунтила (с упреком, судье). Всего два денька, слышишь? А ты уже сдал, прикидываешься сонным! Мне же хочется поговорить с тобой по душам, рассказать о себе – я так одинок! Потолкуем хотя бы о нашем парламенте! Все вы меня бросили, не выдержали! Да, дух силен, а плоть немощна! Где доктор? Вчера он готов был померяться силами с целым светом! Потом начальник станции помог его вынести, а к семи часам и он тоже скапутился, – правда, он боролся героически… Как он тут болтал! Здесь еще аптекарь торчал. Куда он девался? И это почтеннейшие люди округа, смотреть на вас стыдно! (Спящему судье.) Какой пример вы подаете тавастландцам – ты об этом подумал? Судья – и не может высидеть часок в ресторане! Да если бы мой батрак так пахал, как ты пьешь, лентяй этакий, я бы его выгнал в два счета. Ах ты пес, сказал бы я ему, я тебе покажу, как относиться к своим обязанностям спустя рукава! Ты только подумай, Фредрик, ты человек образованный, на тебя вся надежда, ты должен показывать пример выдержки, на тебя весь народ смотрит, неужели ты лишен чувства ответственности? Почему ты не можешь взять себя в руки, сесть, поговорить со мной, слабый ты человек! (Официанту.) Какой сегодня день?

Официант. Суббота, господин Пунтила.

Пунтила . Не может быть! Сегодня должна быть пятница!

Официант. Виноват, сегодня суббота.

Пунтила . Не противоречь! Хорош официант! Хочешь разогнать всех посетителей, грубишь. Принеси-ка еще водки, только слушай хорошенько, не перепутай, – чтоб мне была водка и пятница, понял?

Официант. Так точно, господин Пунтила. (Уходит.)

Пунтила (судье). Да проснись ты, слабосильная команда! Не бросай меня! Сдался перед какой-то несчастной бутылкой водки! Ведь ты ее только понюхал. Кругом море разливанное, а ты забрался в лодку и боишься нос окунуть, стыдно! Смотри! (Изображает.) Иду по морю, как посуху, вокруг меня водочка плещет, а мне хоть бы что! Не утону! (Видит шофера Матти, который уже некоторое время стоит в дверях.) Ты кто такой?

Матти. Ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила (недоверчиво). Кто? А ну повтори!

Матти. Я ваш шофер.

Пунтила . Это каждый так может назваться. Я тебя не знаю.

Матти. Может, вы меня не разглядели как следует, я у вас всего пятую неделю.

Пунтила . А откуда ты тут взялся?

Матти. С улицы. Я вас два дня жду в машине.

Пунтила . В какой машине?

Матти. В вашей, в студебекере.

Пунтила . Будет врать. Ты сначала докажи!

Матти. Больше я вас ждать не намерен, вот что! Сыт по горло! Так с человеком не обращаются.

Пунтила . С человеком? А разве ты человек? Только что ты сказал, что ты шофер! Ага, поймал – сам себе противоречишь! Признавайся!

Матти. Вот вы сейчас узнаете, человек я или нет. Не позволю я обращаться с собой, как со скотиной, – два дня сижу и жду, когда вы наконец соизволите выйти.

Пунтила . Ты, кажется, утверждал, что не намерен меня ждать?

Матти. Вот именно. Заплатите мне сто семьдесят пять марок, а бумаги я возьму у вас в имении «Пунтила».

Входит официант , несет бутылку.

Официант. Ваша водочка, господин Пунтила, и сегодня пятница.

Пунтила . Вот это верно! (Кивнув на Матти.) Мой друг.

Официант. Да, это ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила . А-а, так ты шофер? Всегда говорил – в дороге встречаешься с замечательными людьми. Наливай!

Матти. Что-то я вас не пойму! Не знаю, выпить с вами или нет?

Пунтила . Вот недоверчивый какой! Я тебя понимаю. С чужими людьми за стол садиться опасно. Напоят, уснешь, а они тебя обчистят. Я – хозяин Пунтила, из Ламми, я честный человек, у меня девяносто коров, вот! Со мной можешь пить спокойно, братец!

Матти . Ну, так и быть. А я – Матти Альтонен. Рад познакомиться!

Чокаются.

Пунтила . У меня сердце доброе, я сам этому рад. Один раз я даже поднял жука-рогача с дороги и отнес в лес, чтобы его не переехали. Вот какой я хороший! Я ему подставил прутик, он так и пополз по прутику. У тебя тоже сердце доброе, сразу видно. Терпеть не могу, когда люди воображают – «я, я, я!» Кнутом бы их отстегать. Есть, знаешь, такие богатеи – батракам кусок хлеба жалеют. А вот я с удовольствием кормил бы свою челядь жареным мясом. Разве они не такие же люди, как я? Им тоже хочется хорошо покушать, так пусть и кушают! Ты со мной согласен?

Матти. Вполне.

Пунтила . Неужели я заставил тебя сидеть на улице? Свинство с моей стороны, простить себе не могу! Я тебя прошу, если я когда-нибудь еще так поступлю – возьми гаечный ключ и трахни меня по башке! Матти, ты мне друг?

Матти. Нет.

Пунтила . Спасибо, Матти, я так и знал. Посмотри на меня. Кто перед тобой?

Матти. С вашего разрешения – толстая образина, пьяная в дым.

Пунтила . Видишь, до чего внешность обманчива! Совсем я не такой! Матти, я больной человек!

Матти. И даже очень больной.

Пунтила . Вот, правильно! Это не каждый понимает. Посмотреть на меня – ни за что не догадаешься. (Мрачно и пристально смотрит на Матти.) Я припадочный.

Матти. Что вы говорите?

Пунтила . Слушай, тут не до смеха. Это со мной бывает раза четыре в год. Просыпаюсь – вдруг чувствую: трезвый в стельку!

Матти. И часто у вас эти припадки повторяются?

Пунтила . Регулярно. Начинается так: обычно я совсем нормальный, вот такой, как сейчас. В здравом уме и твердой памяти, вполне владею собой. И вдруг начинается припадок. Сначала что-то делается со зрением. Вместо двух вилок (поднимает вилку) я вижу только одну!..

Матти (испуганно). Значит, слепнете наполовину?

Пунтила . Да, я вижу только половину всего мира. А потом еще хуже: как накатит на меня этот самый припадок трезвости, я становлюсь совершенной скотиной. И никаких задерживающих центров. Меня даже осуждать нельзя, братец, за то, что я делаю в этом состоянии. У кого есть сердце, тот сразу поймет, что я человек больной. (С ужасом.) Я становлюсь вполне вменяемым! А ты понимаешь, братец, что такое вменяемый человек? Это человек, который способен на все. Он уже не может думать о своей семье, заботиться о детях, дружба для него – ничто! Он готов переступить через свой собственный труп. И все это потому, что он, как говорят юристы, вполне вменяем.

Матти. А вы лечитесь от этих припадков?

Пунтила . Братец ты мой, я с ними борюсь как могу. Делаю все, что в человеческих силах! (Берет свой стакан.) Вот оно, единственное мое лекарство. Глотаю, глазом не моргну, и уж, конечно, не чайными ложечками, поверь. Честно скажу – я с этими припадками безудержной трезвости борюсь как мужчина. Но разве с ними справишься? Они меня постоянно одолевают. Смотри, например, как я был невнимателен к тебе, к такому замечательному парню! Слушай, поешь говядинки! И какой счастливый случай свел меня с тобой? Как ты ко мне попал?

Матти. Уволили меня с прежнего места – и, между прочим, зря.

Пунтила . Как же это случилось?

Матти. Привидения видел.

Пунтила . Настоящие привидения?

Матти (пожимает плечами). Да, в имении господина Паппмана. До меня там никогда никаких привидений не бывало. Если хотите знать, привидения появились потому, что там прескверно кормили. Когда в желудке не еда, а сплошной клейстер, обязательно привидится плохой сон, а то и кошмар! Не выношу, когда скверно кормят. Хотел сразу взять расчет, да другого ничего не предвиделось. Взяла меня тоска, я и поговорил на кухне про страшное, глядишь – судомойкам привиделось, что на заборе торчат детские головы. Девки все до одной сбежали! Скотнице я рассказал, как из хлева выкатилось что-то серое, круглое – вроде человеческой головы, ну, она сразу – хлоп в обморок. И горничная взяла расчет! Я ей сказал, что видел, как вечером, часов в одиннадцать, из бани вылез какой-то черный человек: несет свою голову под мышкой, а сам просит у меня прикурить. Господин Паппман на меня раскричался: ты, говорит, мне всю челядь разгонишь, нет у меня никаких привидений! А я ему – ошибаетесь, говорю, я, к примеру сказать, своими глазами видел. Когда хозяйку отправили в родильный дом, так из кухаркиного окошка две ночи подряд вылезало белое привидение и лезло в окошко самого господина Паппмана. Тут уж он ни слова не сказал, сразу рассчитал меня. Перед уходом я ему и говорю: может, если у вас людей будут лучше кормить, привидения оставят вас в покое, они, например, мясного духа совсем не выносят.

Пунтила . Значит, ты потому потерял место, что там работников плохо кормили? Уважаю за то, что любишь покушать! Ты только води трактор как следует, не дерзи, воздай Пунтиле пунтилово, и все будет хорошо! У меня всего хватит, как дров в лесу! Договоримся! С Пунтилой легко договориться. (Поет.)

Ну зачем тебе, милашка, судиться со мной?
Мы ведь ладили в постели отлично с тобой.

Эх, рубил бы Пунтила с вами березы, корчевал бы поле, водил бы трактор! Да разве мне позволят? Надели на меня крахмальный воротничок, я об него уже два подбородка стер. «Папочке не пристало пахать, папочке не пристало щекотать девчонок, папочке не пристало с работниками кофе пить»! Нет, теперь папочке надоело, что ему все не пристало! Вот поеду в «Кургелу», сосватаю дочке дипломата, а потом сниму пиджак, сяду за стол, и к черту всякую опеку, пусть эта Клинкманша заткнется, я ее так прижму, что… А вам всем прибавлю жалованья – мир велик, лес у меня останется, всем хватит – и вам, и хозяину «Пунтилы».

Матти (громко хохочет). Правильно. Вы только успокойтесь. И давайте разбудим господина судью, но только тихонечко, а то он с перепугу засудит нас лет на сто.

Пунтила . Но я должен быть уверен, что между нами нет пропасти! Ну скажи – нет между нами пропасти?

Матти. Раз вы так приказываете, господин Пунтила, значит, пропасти нет.

Пунтила . А о деньгах мы должны поговорить?

Матти . Обязательно!

Пунтила . Фу, какая мелочность – говорить о деньгах!

Матти. Ну, тогда не надо.

Пунтила . Неверно! А почему бы, я тебя спрашиваю, почему бы нам и не быть мелочными? Свободные мы люди или нет?

Матти. Нет.

Пунтила . Вот видишь! А раз мы свободные люди, значит, можем делать что хотим. Хотим быть мелочными – пожалуйста! Нам надо раздобыть приданое для моей единственной дочки, значит, надо все обдумать спокойно, трезво, то есть – пьяно! Есть две возможности: продать лес или продаться самому. Ты как посоветуешь?

Матти. Зачем себя продавать, если можно продать лес?

Пунтила . Как? Продать лес? Ну, я в тебе окончательно разочаровался! Да знаешь ли ты, что такое лес? Что это, по-твоему, – десять тысяч кубометров дров? Или это – зелень, радость людям? И ты хочешь продать зелень, радость! Как тебе не стыдно!

Матти. Ну, тогда продайте себя.

Пунтила . И ты, Брут! Неужели ты вправду хочешь, чтобы я себя продал?

Матти. Да кто вас купит?

Пунтила . Госпожа Клинкман.

Матти. Хозяйка «Кургелы»? Тетенька дипломата? Мы ведь к ней едем?

Пунтила . Она ко мне неравнодушна.

Матти. И вы хотите торговать своим телом? Какой ужас!

Пунтила . Ничего ужасного. Только вот свободы мне не будет, братец! И все-таки я собой пожертвую! Ну что я такое?

Матти. Это-то верно.

Судья (просыпается, шарит вокруг себя, звонит в воображаемый колокольчик). Прошу в зале суда соблюдать тишину!

Пунтила . Он думает – раз он спит, значит, он в суде. Братец, ты решил вопрос: теперь ясно, кому больше цена – такому лесу, как мой, или такому человеку, как я. Ты – замечательный малый. Вот, возьми мой бумажник, расплатись и спрячь, не то все равно потеряю. (Показывая на судью.) Поднять его и вынести! Все я теряю, лучше бы у меня ничего не было. Деньги воняют, запомни! Как я мечтаю, чтоб у меня ничего не было и мы с тобой брели бы пешком по нашей чудесной Финляндии, правда, можно и проехаться в какой-нибудь маленькой двухместной машине, неужели нам не накачали бы даром немножко бензина? А устанем – зайдем в кабачок, выпьем стаканчик, а за это наколем им дров – для тебя это раз плюнуть, братец мой.

Уходят. Матти тащит спящего судью.

II. Ева

Сени в усадьбе «Кургела». Ева Пунтила ждет отца и ест шоколад. Атташе Эйно Силакка показывается наверху, на лестнице. Он совсем сонный.

Ева. Представляю себе, как расстроена госпожа Клинкман.

Атташе. Моя тетушка никогда, не расстраивается надолго. Я еще раз справлялся по телефону. Говорят, мимо Кирхендорфа проехала машина и в ней двое что-то вопили.

Ева. Они! Я своего папашу узнаю из тысячи. Сразу понимаю, о ком речь. Если услышу, что кто-то гнался за батраком с плеткой или дарил бедной вдове машину, я сразу догадываюсь – это мой папочка!

Атташе. Но здесь он не у себя дома! Я боюсь только скандала. Я, может быть, плохо разбираюсь в арифметике и не помню, сколько литров молока мы посылаем в Каунас, – я сам молока не пью. Но у меня удивительный нюх на скандалы. Когда атташе французского посольства в Лондоне после восьмой рюмки коньяку крикнул герцогине Кэтремпл, что она потаскушка, я сразу предсказал – непременно будет скандал. И я оказался прав. Кажется, они! Знаешь, дорогая, я немного утомлен. Надеюсь, ты простишь, если я удалюсь к себе. (Поспешно уходит.)

Со страшным грохотом вваливаются Пунтила , Матти и судья .

Пунтила . А вот и мы. Только, пожалуйста, без церемоний. Не надо никого будить, мы разопьем в тесной компании бутылочку и ляжем спать. Ты счастлива?

Ева. Мы ждем вас третий день.

Пунтила . Да, нас задержали в дороге, но мы все привезли. Матти, снимай чемодан, надеюсь, ты ничего не разбил, не то мы тут помрем от жажды. Мы очень торопились, боялись, что ты заждалась.

Судья. Можно тебя поздравить, Ева?

Ева. Папка, ты нехороший. Целую неделю я торчу тут, в чужом доме, читаю один и тот же старый роман и сижу с атташе и его теткой. Можно просто лопнуть от скуки!

Пунтила . Мы так спешили, я их все время торопил, говорил – не засиживайтесь, мне надо потолковать с дипломатом насчет помолвки. Я радовался, что ты тут, в гостях у своего атташе, что тебе есть с кем поговорить, пока мы задерживаемся. Осторожней, Матти, как бы чего не случилось. (С бесконечными предосторожностями вносит вместе с Матти чемодан.)

Судья. Может быть, ты поссорилась с атташе, иначе ты бы не жаловалась, что вам скучно вдвоем.

Ева. Ах, не знаю. С ним даже поссориться нельзя.

Судья. Пунтила, по-моему, Еве этот брак не по душе. Говорит, что с атташе даже поссориться нельзя. Я вел однажды дело о разводе: жена заявила, что муж ни разу не дал ей по физиономии, когда она швыряла в него лампой. Она пожаловалась в суд, что он к ней невнимателен.

Пунтила . Так. Ну что ж, это тоже очень удачно. За что Пунтила возьмется, все будет удачно. (Еве.) Значит, ты несчастлива? Я тебя понимаю. Мой тебе совет – брось этого атташе. Разве он мужчина?

Ева (видит, что Матти ухмыляется). Я только сказала, что, кажется, мне с ним вдвоем скучно.

Пунтила . А я что говорю? Выходи за Матти. С ним не соскучишься.

Ева. Папа, ты невозможный человек! Я только сказала – кажется. (Матти.) Отнесите чемодан наверх!

Пунтила . Постой! Вынь-ка сперва пару бутылочек! Мы с тобой, дочка, сейчас обсудим за бутылочкой – подходит мне атташе или нет. Ты хоть помолвлена с ним?

Ева. Нет, о таких вещах мы даже не разговаривали. (Матти.) Не открывайте чемодан.

Пунтила . Что? Вы еще не обручились? За три дня? Чем же вы занимались? Что же он за человек после этого? Вот я – в три минуты обручусь с кем угодно! Давай его сюда, твоего атташе, а я приведу всех судомоек и покажу, как я обручусь – молниеносно! Давай бутылки, там бургундское. Нет, лучше давай ликер!

Ева. Нет, больше пить я не позволю! (Матти.) Отнесите чемодан ко мне в комнату, вторая направо.

Пунтила (в испуге, видя, что Матти поднимает чемодан). Евочка, это нехорошо с твоей стороны! Неужели ты родного отца заставишь умереть от жажды? Обещаю тебе, я потихонечку выпью с кухаркой или с горничной бутылочку – и Фредрику дадим, видишь, он тоже помирает от жажды. Надо его пожалеть!

Ева. Я нарочно не ложилась спать, чтобы ты не будил служанок.

Пунтила . Я уверен; что Клинкманша – а где она, кстати? – сама с удовольствием посидит со мной. Фредрик устал, пусть идет спать, а я кой о чем поговорю с Клинкманшей, я давно собирался с ней поговорить, мы всегда были неравнодушны друг к другу.

Ева. Пожалуйста, возьми себя в руки. Госпожа Клинкман и без того разозлилась, что ты опоздал на три дня. Вряд ли она и завтра к тебе выйдет.

Пунтила . А я к ней постучусь – и все улажу. Я знаю, как с ней обращаться, в этом ты, Ева, ничего не понимаешь.

Ева. Я одно понимаю, что с тобой ни одна женщина слова не скажет, когда ты в таком виде. (Матти.) Несите чемодан. Хватит с меня этих трех дней.

Пунтила . Евочка, будь же умницей! Если ты против, чтобы я шел к Клинкманше, приведи сюда эту толстушечку – она экономка, что ли, – я хоть с ней кой о чем поговорю.

Ева. Папа, не доводи меня, не то я сама потащу чемодан и, наверно, по дороге нечаянно уроню его.

Пунтила в ужасе отшатывается. Матти уносит чемодан наверх. Ева идет за ним.

Пунтила (сражен). Вот как дочка обращается с отцом! (Поворачивается, собираясь уйти.) Фредрик, идем!

Судья. Что ты опять затеял, Иоганнес?

Пунтила . Уезжаю! Мне тут не нравится. А я-то спешил, приехал ночью, а где объятия, где поцелуи? Пусть я похож на блудного сына, Фредрик, но для него заклали тельца. А что, если бы его встретили попреками? Нет, вон отсюда!

Судья. Куда?

Пунтила . И ты еще спрашиваешь? Разве не видишь, что мне родная дочка рюмки водки жалеет? Выгоняет ночью из дому, приходится искать, кто мне даст бутылку-другую!

Судья. Пунтила, образумься, где ты возьмешь водку в три часа ночи? Без рецепта тебе даже в аптеке спирту не дадут, это запрещено законом.

Пунтила . И ты меня предаешь? Значит, мне никто не даст законной водки? Нет, я тебе покажу, как я достаю законную водку хоть днем, хоть ночью.

Ева (на лестнице). Папа! Сейчас же сними пальто!

Пунтила . Тише, Ева! Чти отца твоего и матерь твою – и долголетен будешь на земле. Хорош дом, где из гостей тянут кишки и вешают сушить, как белье на веревку! И жены мне тут нет! Я тебе покажу, будет мне жена или нет! Скажи своей Клинкманше, мне ее общество не подходит! Для меня она как неразумная дева, которая забыла налить масло в светильник2
Намек на евангельскую притчу о «неразумных девах», не успевших к приходу «жениха» наполнить свои светильники маслом.

Нет, вон отсюда! Как загремлю, так все повороты от страха распрямятся! (Уходит.)

Ева (бежит вниз). Эй, кто-нибудь! Задержите этого господина!

Матти (за ней). Поздно. Уж очень он прыткий.

Судья. Пожалуй, я ждать не стану. Годы мои уже не те, Ева, а с ним, наверно, ничего не случится. Ему всегда везет. Где моя комната? (Идет наверх.)

Ева. Третья справа. (Матти.) Придется нам посидеть и проследить, чтоб он не напился со служанками и не стал с ними фамильярничать.

Матти. Да, это очень неприятная штука, когда хозяин с тобой запанибрата. Я служил на бумажной фабрике, так тамошний сторож потребовал расчета за то, что господин директор стал его расспрашивать, как поживает его сын…

Ева. Все злоупотребляют слабостью отца. Он слишком добрый.

Матти. Для всех счастье, что он хоть иногда напивается. Он становится такой добрый, что даже зеленого змия готов погладить, если он ему привидится.

Ева. Мне не нравится, что вы так говорите о своем хозяине. И прошу вас не понимать буквально то, что отец говорит – хотя бы про атташе. Я не желаю, чтобы вы разболтали все его шутки.

Матти. Ах да, про то, что атташе – не мужчина. На это можно смотреть по-разному. Служил я у одного хозяина, а у него была дочка, вот она зовет меня в купальню и говорит: «Ах, подайте мне мой купальный халат, я так стесняюсь! На меня все мужчины смотрят, когда я вхожу в воду!» А сама стоит передо мной в чем мать родила!

Ева. Не понимаю, что вы имеете в виду.

Матти. Ничего, просто рассказываю, чтобы вы не скучали. Когда я с господами говорю, я ничего не имею в виду, и вообще у меня своего мнения нет – они этого не любят.

Ева (после паузы). Атташе пользуется большим уважением в дипломатических кругах, ему предстоит блестящая карьера, так и знайте. Он один из самых умных молодых дипломатов.

Матти. Понятно.

Ева. Я только хотела сказать – вот тогда, при вас, – что мне с ним было не так интересно, как предполагал мой отец. Конечно, совсем не важно, интересно с человеком или нет.

Матти. Я знал одного – вот уж с кем было неинтересно, а нажил он на маргарине и на сале целый миллион.

Ева. Нас давно собираются обручить. Мы с детства росли вместе. Может быть, я просто очень жизнерадостный человек и не люблю скучать.

Матти. И поэтому сомневаетесь.

Ева. Ничуть я не сомневаюсь. Странно, почему вы никак не можете меня понять? Вы, наверно, устали. Почему же вы не ложитесь спать?

Матти. Составляю вам компанию.

Ева. Совершенно незачем. Я только хотела подчеркнуть, что атташе очень умный, очень добрый человек, что нельзя судить по наружности, или по разговору, или по тому, что он делает. Он очень ко мне внимателен. Угадывает каждое мое желание. Никогда он не поступит вульгарно, никогда не станет фамильярничать, не будет хвастаться, что он настоящий мужчина. Я его очень высоко ценю, очень! Вы, кажется, засыпаете?

Матти. Нет-нет, говорите, я только закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

В театральной среде все уже успели привыкнуть к тому, что художественным руководителем театра имени Маяковского стал Миндаугас Карбаускис. Первая его премьера – «Таланты и поклонники» по Островскому – продемонстрировала поклонникам, что ответственность, которую взвалил на себя литовец, не подмяла под собой его талант. Второй спектакль Карбаускиса в его театре ждали с куда меньшим ажиотажем – показательно, что на второй премьерный день прямо перед спектаклем в кассе еще оставалась ощутимое количество нераспроданных билетов.

«Господин Пунтила и его слуга Матти» – эта не самая известная пьеса Брехта рассказывает о пьющем финском землевладельце. Господин Пунтила един в двух лицах – трезвый Пунтила агрессивен и строг, пьяный Пунтила добродушен и ласков. Основная интрига состоит в том, что цели и задачи у трезвого Пунтилы прямо противоположны целям и задачам Пунтилы пьяного. Трезвый Пунтила стремится уволить умнейшего, по мнению пьяного Пунтилы, крестьянина Сурккалу. Трезвый Пунтила намеревается выдать свою дочь замуж за похожего на саранчу, по мнению пьяного Пунтилы, промотавшегося атташе. Наконец, пьяный Пунтила обручается с четырьмя девицами разом, которых позже трезвый Пунтила злобно гонит прочь.

Миндаугас Карбаускис славится умением выбирать для своих постановок максимально трудный для театральной интерпретации материал. Проза Платонова и Андреева, романная сага Томаса Манна «Будденброки», повесть Ицхака Мераса о жизни в еврейском гетто «Вечный шах» – до Карбаускиса представить себе эти тексты в сценическом воплощении было практически невозможно. Кажется, он намерено ищет тексты как можно более трудные – так как получает удовольствие от самого процесса «борьбы» с этими текстами.

«Господин Пунтила…» – даром, что пьеса, а не проза – в таком свете может считаться находкой Карбаускиса. Это очевидным образом неудача Брехта – пьеса, очевидным образом плохо придуманная, плохо построенная и плохо работающая. Пьеса на три с лишним часа опирается на один-единственный водевильный прием – преображение человека под воздействием алкоголя. Еще более неуместен в этом контексте социальный пафос Брехта, проявляющийся, например, в появлении мужественного и во всех смыслах положительного красного (это политическая характеристика) крестьянина Сурккала, отца троих детей. Но этот персонаж, допустим, в трактовке Карбаускиса не претерпевает особых изменений – возьмем лучше эпизод с обручением Пунтилы. Для Брехта – это один из ключевых эпизодов, отвечающий за социальную подоплеку пьесы. Монологи четырех глубоко несчастных женщин, которым приходится вставать ни свет ни заря, терпеть издевательства хозяев и трудиться до поздней ночи, выдают желание автора всерьез поговорить о социальном неравенстве. У Карбаускиса же актрисы интонируют свои монологи с изрядной долей комизма, и создается впечатление, что женщины эти – всего-навсего четыре чудилки, над которыми предлагается похихикать. В том же водевильном ключе литовец режиссирует эпизод, в котором Матти отговаривает хозяйскую дочку Еву становиться женой шофера (то есть, самого Матти). На протяжении пятнадцати минут Матти живописует все те ужасы, из которых состоит жизнь шоферской супруги – подъем в половине шестого, глажка, штопанье носков, стирка простыней (не четырех, как рассчитывает Ева, а двух десятков)… Для Брехта это эпизод не случайный – посмотрите, как живет наш народ, трудно живет. Для Карбаускиса – еще одна забавная интермедия, не больше.

Для Карбаускиса важно сбить этот довольно-таки фальшивый социальный пафос – вспомним и то, к чему привели эксперименты красных мудрецов, и то, что ярый коммунист Брехт около семи лет прожил в насквозь капиталистической Америке. В итоге литовец не просто сбивает пафос, а превращает протестный по своей природе текст в простенькую комедию положений – произведение буржуазное, а следовательно, идеологически самому Брехту враждебное. Актеры на сцене гримасничают, пианист наигрывает заводную и беззаботную песенку, персонажи пьесы гремят бутылками и потребляют пунш. Потрясающий Михаил Филиппов демонстрирует чудеса перевоплощения – временами кажется даже, что пьяного Пунтилу и Пунтилу трезвого играют два разных человека. Не только Филиппов, но и все остальные актеры придерживаются замысловатого психологического рисунка игры, что создает ощущение, что перед нами не написанная семьдесят лет назад пьеса Брехта, а что-то из русской классики XIX века – из того же, например, Островского. Этот наносной психологизм, разумеется, противопоказан Брехту – но ведь это настолько прописная истина, что нельзя же всерьез предполагать, будто Карбаускису она незнакома? Тут важно понять, с какой целью он пытается совместить очевидным образом несовместимые вещи – просто чтобы угодить публике или с каким-то особым расчетом?

На мой взгляд, Карбаускис стремится вытравить из пьесы Брехта всю «брехтовщину» – борется как с эффектом отчуждения (например, выбрасывает все присутствующие в тексте пьесы зонги), так и с его узким прикладным пафосом. Он ставит эксперимент – можно ли столь однозначный текст превратить в совершенно иной по посылу и духу спектакль? Сам по себе эксперимент оказался успешным – кого-кого, а Брехта в новом спектакле театра явно нет. Но вот стоит ли ради таких экспериментов мучить публику столь скверной драматургией? Остается надеяться, что опробованные в «Господине Пунтиле…» формальные приемы позволили Карбаускису отточить свое мастерство, которое в следующий раз будет явлено публике на более качественном литературном материале.

Господин Пунтила и его слуга Матти

Театр им. Маяковского
Драматург: Бертольд Брехт
Режиссер: Миндаугас Карбаускис
Сценография: Сергей Бархин
В ролях: Михаил Филиппов, Анатолий Лобоцкий, Зоя Кайдановская, Евгений Парамонов, Наталья Палагушкина и др.

Метки: ,

Трудно ли смотреть Карбаускиса? Трудно. Но почему бы не предложить свою версию прочтения спектакля? Не дать свою интерпретацию? Не попытаться понять, почему художник сделал так, а не иначе? И мне не важно, прав ли я или нет. Но все, о чем я мучительно и долго будут писать ниже – мною увидено как добросовестным зрителем. Мой «Пунтила» - таков. А каков он на самом деле…

Брехт, конечно, классик. Но почему бы не бросить в него стулом за эту пьесу – за «Господина Пунтилу и его слугу Матти»? Так себе пьеса (хотя, как уверяет режиссер, в Финляндии ее ставят каждый год. В Финляндии ставят, а вот самой Финляндии на карте мирового театра нет. И в российском театре этой «народной комедии» нет. Последняя весьма посредственная постановка шла в театре Советской Армии в начале 70-х.). Но классик на то и классик, что если за постановку даже не лучшей его пьесы берется мастер, вполне себе может получиться отличный спектакль. Только всю дрянь из текста надо вычистить.

История вопроса. От каких «отягощений» и «обременений» надо было спасать пьесу .

13 марта 1940 года заканчивается «незнаменитая» советско-финская («зимняя») война, в которой СССР ставил целью уничтожение независимости Финляндии путем создания марионеточной «Финляндской Демократической Республики» во главе с Отто Куусиненом с дальнейшим присоединением этой ФДР к Советскому Союзу «по просьбам трудящихся». Десятки тысяч жертв, страна в разрухе, но отстоять свое отечество от посягательств страшного «красного Суркаллы» финнам все же удается. Несмотря на огромные жертвы и территориальные потери Финляндии удается сохранить свой суверенитет. А Советский Союз с позором изгоняют из Лиги Наций (аналог нынешней ООН).

А уже в апреле со своим «гаремом» - женой Еленой Вайгель и любовницами Рут Берлау и Маргарет Штеффин туда приезжает 42-летний Бертольт Брехт. С 1933 года, спасаясь от Гитлера, драматург мечется по всей Европе, но фашизм подступает все ближе… А летит «влюбленный Шекспир» на зов своей новой пассии - финской писательницы и богатой помещицы Хеллы Вуолийоки, которая «по совместительству» оказывается и законспирированным агентом советской разведки. В 1943 году ее приговаривают к смертной казни за шпионаж в пользу СССР, но впоследствии благодаря усилиям, скажем так, дипломатии стран-победительниц горе-драматургесса выходит на свободу.

Весь весенне-летний сезон компания проводит на роскошной вилле Хеллы. А в мире все сильнее разгорается Вторая мировая война. Брехт так напишет о 40-м годе:

Это год, о котором говорить будут много,
Это год, о котором молчать будут много.
Старики видят, как умирают юные,
Дураки видят, как умирают умные.
Земля не родит больше, а пожирает,
С неба падает не дождь, а только железо.

Разумеется, ставить это унылое говно социалистического реализма, да еще держа в голове всю эту ахинею с марксистской борьбой классов сейчас нелепо. Но там есть и другие «родовые пятна» времени и язвы коммунистических убеждений Брехта. Речь идет о персонаже, обозначенном в пьесе как «Красный Сурккала». Думаю, написать в 40-м году в Финляндии любую пьесу без заслуженного осуждения «Красной империи зла» было просто невозможно. Кровавый мясник, медведь-душегуб с красной звездочкой на ушанке должен был быть заклеймен и унижен: а нечего было подымать свою вонючую лапу на маленькую, но гордую страну! Конечно, делать это немцу, который не нес ответственности за варварский советский акт агрессии, было трудно, но еще трудней это было делать человеку, сочувствующему коммунистам. А второй персонаж – Атташе. И в результате в пьесе появляются две аллегорические фигуры, осмеивающие коммунистическую экспансию и безответственную дипломатию (в данном случае, западную прежде всего). И эти фигуры-аллегории – Красный Суркалла и Атташе. Атташе – это просто ярчайшая демонстрация убожества, беспринципности, бессовестности и фантастической слепоты всех дипломатических служб западных демократий, в упор невидящих хищнических устремлений Гитлера и его сателлитов. «Хоть плюй в глаза – все божья роса». Ведь, скажем, вся сцена помолвки Евы и Атташе – это просто иллюстрация к политическим процессам в Европе середины-конца 30-х годов, когда одна за другой страны Европы попадали под фашистский аншлюс (Австрия, Чехословакия), а дипломаты всячески делали вид, что ничего не происходит и все остается в рамках приличия.

Вынужден Брехт выгнать из Пунтилы (из Финляндии) и Красного Сурккалу - СССР. Вот показательный обмен репликами:

Пунтила. …Но только Суркалла сам тут не останется. Ему тут тесно…
Старшая дочь Суркаллы. Но мы хотим остаться, господин Пунтила.
Пунтила. Нет, нет. Суркалла уходит. Его и десять лошадей не удержат…
Суркалла уходит вместе с детьми.
Пунтила. Ему плевать на имение. У него нет корней. Родина для него – тьфу! Ничто! Вот потому я его и отпустил. Раз он сам этого хочет. Горькая страница в моей жизни.

По-моему здесь все прозрачно. Но как бы не любил «Красный Брехт» советскую власть, ему приходится изгонять своих классовых соратников из имения Пунтилы. Причем, все идеологические коммунистические клише здесь присутствуют: желание коммунистов поработить весь мир («ему тут тесно» и «отправить капиталистов на соляные копи») и отсутствие у «красных» родины. Все строго по тем пропагандистским брошюркам, которыми политруки гнали советских солдат в летних гимнастеркам на неприступную линию Манергейма в трескучие декабрьские морозы. "Рабочие, - читаем мы в "Коммунистическом манифесте", - не имеют отечества. У них нельзя отнять того, чего у них нет". Это общее положение марксизма об отношении рабочего класса к буржуазному отечеству абсолютно правильно. Строй наемного рабства, капиталистической кабалы и гнета не может быть отечеством рабочего класса. Это было сказано 18 лет назад. Верная заветам Ленина и указаниям Сталина, Красная Армия перейдет границы агрессора, раздавит врага мощью своего оружия и вооруженной рукой поможет трудящимся стран-агрессоров свергнуть капиталистическое рабство» («Пропагандист и агитатор РККА» №17, сентябрь 1939 года).

И для чего такая длинная и скучная преамбула? Собственно, лишь для того, чтобы было понятно, почему «Господина Пунтилу» так редко ставят сейчас. Т.е. если его ставить «правильно», строго по тексту, то получится «Мать» Горького с дополнениями из материалов XXVII съезда КПСС.

Три полюса притяжения

А живым этот текст делают три полюса притяжения: Пунтила – постаревший финский Дон-Жуан, богатый «веселый молочник» в долгах и добрый пьяница ефремовской закваски; погруженность происходящего в зеленый клеверный шум белых ночей плодоносящей земли благословенного Тавастланда (невозможно браться за Пунтилу, если не чувствовать всю прелесть, нежность и пахучесть земных и небесных соков, льющихся с полей и небес воспетого Брехтом края); и, наконец, игра сборной команды невест Пунтилы (профсоюза невест Пунтилы), выступающей в высшей женской лиге Финляндии по поцелуям.

Все остальное – менее важно.

Пространство

А теперь забудьте все, что было сказано выше. И вообще умные люди, надеюсь, сразу же стали читать эти заметки именно отсюда.

Первое от чего ты делаешь глубокий вздох, немеешь и обескураженный оседаешь в кресло – декорации, нет, сценография, нет, пространство, нет, мир этой пьесы, этого спектакля, нет, вселенной, прибалтийской вселенной, придуманной Брехтом/Бархиным/Карбаускисом.
Пространство (так в программке и очень точно по сути), созданное Сергеем Бархиным в «Господине Пунтиле», - гениально. Масштаб задан – он гоголевский: "и стало видно во все стороны света", он про всю землю, про всех. В симультанной декорации Бархина разом дан весь мир этого спектакля. А он – прибалтийский, да что уж там скрывать – литовский: сосны, дюны, морской берег, песок и янтарь. И хотя всего этого вроде бы нет (за исключением сосен), всё это есть! Свет, сталь, белизна и стекло (сотни бледных – как незагоревшие пляжники-отдыхающие – но изящных бутылок) как раз и создают это ощущение Репино, Комарово, Юрмалы и Куршской косы. Не знаю, отдавал ли Карбаускис себе отчет в том, что он создает литовскую национальную поэму, литовскую Калевалу, литовско-бетховенскую «Оду к радости» - по атмосфере и характеру, но Бархин построил на сцене именно это, что, кстати, и превращает «Пунтилу» не в тяжеловесный социальный спектакль (а сценограф, вдобавок, изъял из этого пространства всю бытовую материальную среду), а в поэму. Поэтому, господа, может это просто спектакль про Литву, про родину, о которой скучает режиссер постановки – Миндаугас Карбаускис? А?

Пунтила Филиппова

Главное, что здесь надо отметить – в спектакле нет двух Пунтил: доброго – пьяного, и злого – трезвого. Пунтила здесь один. Он разный, его то много, то мало, он всякий – и такой, и сякой, но он – один.

Пишут: «Двойственная природа человека… Двоедушие… Лицедейский характер власти… Вечное непонимание слуг и господ…» Это ли играет Михаил Филиппов? И это – тоже. Но это совсем-совсем не главное, побочное, вынужденное.

Лучшие минуты этого спектакля, лучшие выходы героя к публике на авансцену - это совсем другой Пунтила – никакой не двойственный, не двоедушный. В эти моменты перед нами король-солнце, светлый и горячий, вдохновенно-приподнятый, готовый обогреть весь мир и сделать все от него зависящее для блага тех, кто рядом. Мы, честно говоря, вообще в таких категориях перестали воспринимать мир. А Филиппов играет Пана, языческого божка этих мест, древнегреческого бога, всесильного духа – да он и сам дух этих мест, он царь тавастландской природы, бог земледелия и скотоводства – с его любимыми коровами. И, конечно, тоже очень важное: Пунтила - Дионис. Перед нами вовсе не русское пьянство. Это – буйство дионисийства. Но человек – не бог, и Пунтила – не бог, и как же герой Филиппова страдает в минуты «припадков», которые на время лишают его божественного начала, его слитности с миром, его любвеобильности!
И хотя из «Пунтилы» Карбаускиса вычищены все зонги Брехта, главный остался: вся роль Михаила Филиппова – это один зонг в защиту человека, его подлинной божественной сущности, его доброты и желания любить. Вот такого человека играет Филиппов. И обращается - ко всем. К каждому сидящему в зале. И эта роль артисту необыкновенно удалась. И это надо обязательно смотреть. Эта роль Михаила Ивановича Филиппова – одна из вершинных в русском драматическом театре.

И, разумеется, вся эта солнечная сторона потому так хорошо видна, что есть и обратная, теневая. А вот тут, как раз, и можно поговорить о лицедейском характере власти. Хотя, опять же, такое определение не совсем подходит к Пунтиле из Ламми на сцене Маяковки. Подразумевается сознательное лицемерие, осознанный цинизм. Но Карбаускис с Филипповым выстраивают совсем другую конструкцию. Здесь самое время понять, а остался ли вообще хоть какой-то социальный пафос в этом спектакле? Конечно, остался! "Социального пафоса" у Карбаускиса хоть отбавляй, но он не политического толка, а сословного, межчеловеческого. Как бы не хотел Пунтила жить в ладу, в мире и дружбе, в любви с Матти, со своими работниками, служанками и «невестами»; как бы не хотел он поженить Матти с Евой; как бы не хотел вырваться из смердящего круга Судьи, Пастора, Адвоката - это, увы, невозможно. При всех благих намерениях. Уж как хочет Пунтила Филиппова/Карбаускиса обнять и обогреть весь мир! Уж как старается - а социальное напряжение даже в его микрокругу только нарастает. "Вот говорю же я, прошу, умоляю - не кладите, а они ложат!" Это спектакль о тех, кто кладет, и о тех, кто ложит. И вместе им не сойтись. Это спектакль о пропасти между людьми. Но не о классовой или политической, а чисто человеческой, связанной с многочисленными предрассудками: сословными, национальными, конфессиональными, даже житейскими. С элементарным разделением на богатых и бедных. И этот антагонизм, увы, вечен. И сколько бы раз Галина Брежнева не выходила бы замуж (в ЗАГСе, с широкой и веселой свадьбой, с медовым месяцем!) за Игоря Кио (Ева за Матти), ровно столько же раз утром она будет находить свой паспорт "чистым", без штампа о замужестве. И поговорить о таких "перегородках", о таких трехметровых "заборах", которые вроде бы не видны - вот же Абрамович рядом с тобой на стадионе, вот же Додин садится за твой столик в Кофемании, вот же Ксения Собчак прогуливается в твоем парке с собачкой, вот же ты даже пьешь с Пунтилой и он выдает за тебе свою дочь и дарит лесопилку в придачу, а вот никогда, никогда вам не стать равными по статусу, по теплоте общения, по возможности простого искреннего разговора. Что и показывает прекрасный финал, искупающий все длинноты спектакля. Пунтила, вознесенный на гору пустых ящиков из-под пунша, взирающий на свой «народ», желающий вместе с ним пить, гулять и веселиться – засыпает. И его храп ставит финальную точку во всех его попытках единения и благодетельствования. Да, Пунтила любит и хочет быть вместе со своим народом - а не получается. И не получится. Причем, на всех уровнях: от высшего до низшего. Хороший вроде бы человек, а терпит фиаско во всем: нет у него контакта ни на уровне семьи (с дочерью Евой), ни на уровне близкого (Матти) и более широкого круга (Судья, Пастор, Адвокат, Атташе), ни на уровне наемных подчиненных, ни на уровне всего народа, нации, человечества. Не получился из Пунтилы Иисус... А так хотелось...

Очень хороший спектакль. Трудный. Но его надо полюбить. Его нельзя смотреть равнодушно!

Продолжение следует. Впереди разговор о Матти, о Еве, о «невестах», о музыке, и о самом Карбаускисе. Переключайтесь – пауза будет большой

Пунтила – хозяин имения

Ева Пунтила – его дочь

Mатти – его шофер

Официант

Судья

Атташе

Ветеринар

Эмма-самогонщица

Девушка-фармацевтка

Коровница

Телефонистка

Толстяк

Работник

Рыжий работник

Тощий работник

Красный Сурккала.

Лайна – кухарка

Фина – горничная.

Адвокат

Пастор

Пасторша

Лесорубы

(Произносится исполнительницей роли коровницы)

Почтенный зритель! Пусть борьба трудна!

Уже сегодня нам заря видна.

Но, не смеясь, нельзя добраться до вершин.

Поэтому мы вас сегодня посмешим.

И смех отвесим вам в веселых чудесах

Не граммами, не на аптекарских весах,

А центнерами, как картошку, и притом

Орудуя, где надо, топором.

Сейчас откроем занавес, и в дверь

Ворвется жадный допотопный зверь –

Жестокий деревенский богатей,

Известный бесполезностью своей.

Там, где он водится, тупой и твердолобый,

Он бич земли, он полон дикой злобой.

Вы видите, как он, бесстыдный и опасный,

Проходит по земле Финляндии прекрасной.

Хотя из-за кулис не выйдет та страна,

Поэзия ее из текста вам видна:

Бидонов звон и рощ березовых покой,

И белой ночи свет над медленной рекой,

И пенье петухов в селе, в глухом затишье,

И утренний дымок над черепичной крышей –

Все это, мы надеемся, сейчас

I. Пунтила находит настоящего человека

Отдельный кабинет в Парк-отеле в Тавастхусе. Помещик Пунтила , судья и официант . Судья, пьяный, валится под стол.

Пунтила . Послушайте, мы давно здесь?

Официант. Двое суток, господин Пунтила.

Пунтила (с упреком, судье). Всего два денька, слышишь? А ты уже сдал, прикидываешься сонным! Мне же хочется поговорить с тобой по душам, рассказать о себе – я так одинок! Потолкуем хотя бы о нашем парламенте! Все вы меня бросили, не выдержали! Да, дух силен, а плоть немощна! Где доктор? Вчера он готов был померяться силами с целым светом! Потом начальник станции помог его вынести, а к семи часам и он тоже скапутился, – правда, он боролся героически… Как он тут болтал! Здесь еще аптекарь торчал. Куда он девался? И это почтеннейшие люди округа, смотреть на вас стыдно! (Спящему судье.) Какой пример вы подаете тавастландцам – ты об этом подумал? Судья – и не может высидеть часок в ресторане! Да если бы мой батрак так пахал, как ты пьешь, лентяй этакий, я бы его выгнал в два счета. Ах ты пес, сказал бы я ему, я тебе покажу, как относиться к своим обязанностям спустя рукава! Ты только подумай, Фредрик, ты человек образованный, на тебя вся надежда, ты должен показывать пример выдержки, на тебя весь народ смотрит, неужели ты лишен чувства ответственности? Почему ты не можешь взять себя в руки, сесть, поговорить со мной, слабый ты человек! (Официанту.) Какой сегодня день?

Официант. Суббота, господин Пунтила.

Пунтила . Не может быть! Сегодня должна быть пятница!

Официант. Виноват, сегодня суббота.

Пунтила . Не противоречь! Хорош официант! Хочешь разогнать всех посетителей, грубишь. Принеси-ка еще водки, только слушай хорошенько, не перепутай, – чтоб мне была водка и пятница, понял?

Официант. Так точно, господин Пунтила. (Уходит.)

Пунтила (судье). Да проснись ты, слабосильная команда! Не бросай меня! Сдался перед какой-то несчастной бутылкой водки! Ведь ты ее только понюхал. Кругом море разливанное, а ты забрался в лодку и боишься нос окунуть, стыдно! Смотри! (Изображает.) Иду по морю, как посуху, вокруг меня водочка плещет, а мне хоть бы что! Не утону! (Видит шофера Матти, который уже некоторое время стоит в дверях.) Ты кто такой?

Матти. Ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила (недоверчиво). Кто? А ну повтори!

Матти. Я ваш шофер.

Пунтила . Это каждый так может назваться. Я тебя не знаю.

Матти. Может, вы меня не разглядели как следует, я у вас всего пятую неделю.

Пунтила . А откуда ты тут взялся?

Матти. С улицы. Я вас два дня жду в машине.

Пунтила . В какой машине?

Матти. В вашей, в студебекере.

Пунтила . Будет врать. Ты сначала докажи!

Матти. Больше я вас ждать не намерен, вот что! Сыт по горло! Так с человеком не обращаются.

Пунтила . С человеком? А разве ты человек? Только что ты сказал, что ты шофер! Ага, поймал – сам себе противоречишь! Признавайся!

Матти. Вот вы сейчас узнаете, человек я или нет. Не позволю я обращаться с собой, как со скотиной, – два дня сижу и жду, когда вы наконец соизволите выйти.

Пунтила . Ты, кажется, утверждал, что не намерен меня ждать?

Матти. Вот именно. Заплатите мне сто семьдесят пять марок, а бумаги я возьму у вас в имении «Пунтила».

Входит официант , несет бутылку.

Официант. Ваша водочка, господин Пунтила, и сегодня пятница.

Пунтила . Вот это верно! (Кивнув на Матти.) Мой друг.

Официант. Да, это ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила . А-а, так ты шофер? Всегда говорил – в дороге встречаешься с замечательными людьми. Наливай!

Матти. Что-то я вас не пойму! Не знаю, выпить с вами или нет?

Пунтила . Вот недоверчивый какой! Я тебя понимаю. С чужими людьми за стол садиться опасно. Напоят, уснешь, а они тебя обчистят. Я – хозяин Пунтила, из Ламми, я честный человек, у меня девяносто коров, вот! Со мной можешь пить спокойно, братец!

Матти . Ну, так и быть. А я – Матти Альтонен. Рад познакомиться!

Чокаются.

Пунтила . У меня сердце доброе, я сам этому рад. Один раз я даже поднял жука-рогача с дороги и отнес в лес, чтобы его не переехали. Вот какой я хороший! Я ему подставил прутик, он так и пополз по прутику. У тебя тоже сердце доброе, сразу видно. Терпеть не могу, когда люди воображают – «я, я, я!» Кнутом бы их отстегать. Есть, знаешь, такие богатеи – батракам кусок хлеба жалеют. А вот я с удовольствием кормил бы свою челядь жареным мясом. Разве они не такие же люди, как я? Им тоже хочется хорошо покушать, так пусть и кушают! Ты со мной согласен?

Матти. Вполне.

Пунтила . Неужели я заставил тебя сидеть на улице? Свинство с моей стороны, простить себе не могу! Я тебя прошу, если я когда-нибудь еще так поступлю – возьми гаечный ключ и трахни меня по башке! Матти, ты мне друг?

Матти. Нет.

Пунтила . Спасибо, Матти, я так и знал. Посмотри на меня. Кто перед тобой?

Брехт Бертольд

Бертольд Брехт

Господин Пунтила и его слуга Матти

Народная комедия

По рассказам и наброску пьесы Хеллы Вуолийоки

Перевод Р. Райт-Ковалевой, С. Болотина и Т. Сикорской

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Пунтила - хозяин имения.

Ева Пунтила - его дочь.

Mатти - его шофер.

Официант.

Ветеринар.

Эмма-самогонщица.

Девушка-фармацевтка.

Коровница.

Телефонистка.

Работник.

Рыжий работник.

Тощий работник.

Красный Сурккала.

Лайна - кухарка.

Фина - горничная.

Пасторша.

Лесорубы.

(Произносится исполнительницей роли коровницы)

Почтенный зритель! Пусть борьба трудна!

Уже сегодня нам заря видна.

Но, не смеясь, нельзя добраться до вершин.

Поэтому мы вас сегодня посмешим.

И смех отвесим вам в веселых чудесах

Не граммами, не на аптекарских весах,

А центнерами, как картошку, и притом

Орудуя, где надо, топором.

Сейчас откроем занавес, и в дверь

Ворвется жадный допотопный зверь

Жестокий деревенский богатей,

Известный бесполезностью своей.

Там, где он водится, тупой и твердолобый,

Он бич земли, он полон дикой злобой.

Вы видите, как он, бесстыдный и опасный,

Проходит по земле Финляндии прекрасной.

Хотя из-за кулис не выйдет та страна,

Поэзия ее из текста вам видна:

Бидонов звон и рощ березовых покой,

И белой ночи свет над медленной рекой,

И пенье петухов в селе, в глухом затишье,

И утренний дымок над черепичной крышей

Все это, мы надеемся, сейчас

В именье "Пунтила" {*} откроется для вас.

{* Все трехсложные собственные имена в этой пьесе произносятся с ударением на первом слоге (П_у_нтила, К_у_ргела и т. д.).}

Пунтила находит настоящего человека.

Отдельный кабинет в Парк-отеле в Тавастхусе. Помещик Пунтила, судья и

официант. Судья, пьяный, валится под стол.

Пунтила. Послушайте, мы давно здесь?

Официант. Двое суток, господин Пунтила.

Пунтила (с упреком, судье). Всего два денька, слышишь? А ты уже сдал, прикидываешься сонным! Мне же хочется поговорить с тобой по душам, рассказать о себе - я так одинок! Потолкуем хотя бы о нашем парламенте! Все вы меня бросили, не выдержали! Да, дух силен, а плоть немощна! Где доктор? Вчера он готов был померяться силами с целым светом! Потом начальник станции помог его вынести, а к семи часам и он тоже скапутился, - правда, он боролся героически... Как он тут болтал! Здесь еще аптекарь торчал. Куда он девался? И это почтеннейшие люди округа, смотреть на вас стыдно! (Спящему судье.) Какой пример вы подаете тавастландцам - ты об этом подумал? Судья - и не может высидеть часок в ресторане! Да если бы мой батрак так пахал, как ты пьешь, лентяй этакий, я бы его выгнал в два счета. Ах ты пес, сказал бы я ему, я тебе покажу, как относиться к своим обязанностям спустя рукава! Ты только подумай, Фредрик, ты человек образованный, на тебя вся надежда, ты должен показывать пример выдержки, на тебя весь народ смотрит, неужели ты лишен чувства ответственности? Почему ты не можешь взять себя в руки, сесть, поговорить со мной, слабый ты человек! (Официанту.) Какой сегодня день?

Официант. Суббота, господин Пунтила.

Пунтила. Не может быть! Сегодня должна быть пятница!

Официант. Виноват, сегодня суббота.

Пунтила. Не противоречь! Хорош официант! Хочешь разогнать всех посетителей, грубишь. Принеси-ка еще водки, только слушай хорошенько, не перепутай, - чтоб мне была водка и пятница, понял?

Официант. Так точно, господин Пунтила. (Уходит.)

Пунтила (судье). Да проснись ты, слабосильная команда! Не бросай меня! Сдался перед какой-то несчастной бутылкой водки! Ведь ты ее только понюхал. Кругом море разливанное, а ты забрался в лодку и боишься нос окунуть, стыдно! Смотри! (Изображает.) Иду по морю, как по суху, вокруг меня водочка плещет, а мне хоть бы что! Не утону! (Видит шофера Матти, который уже некоторое время стоит в дверях.) Ты кто такой?

Матти. Ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила (недоверчиво). Кто? А ну, повтори!

Матти. Я ваш шофер.

Пунтила. Это каждый так может назваться. Я тебя не знаю.

Матти. Может, вы меня не разглядели как следует, я у вас всего пятую неделю.

Пунтила. А откуда ты тут взялся?

Матти. С улицы. Я вас два дня жду в машине.

Пунтила. В какой машине?

Матти. В вашей, в студебекере.

Пунтила. Будет врать. Ты сначала докажи!

Матти. Больше я вас ждать не намерен, вот что! Сыт по горло! Так с человеком не обращаются.

Пунтила. С человеком? А разве ты человек? Только что ты сказал, что ты шофер! Ага, поймал - сам себе противоречишь! Признавайся!

Матти. Вот вы сейчас узнаете, человек я или нет. Не позволю я обращаться с собой, как со скотиной, - два дня сижу и жду, когда вы наконец соизволите выйти.

Пунтила. Ты, кажется, утверждал, что не намерен меня ждать?

Матти. Вот именно. Заплатите мне сто семьдесят пять марок, а бумаги я возьму у вас в имении "Пунтила".

Входит официант, несет бутылку.

Официант. Ваша водочка, господин Пунтила, и сегодня пятница.

Пунтила. Вот это верно! (Кивнув на Матти.) Мой друг.

Официант. Да, это ваш шофер, господин Пунтила.

Пунтила. А-а, так ты шофер? Всегда говорил - в дороге встречаешься с замечательными людьми. Наливай!

Матти. Что-то я вас не пойму! Не знаю, выпить с вами или нет?

Пунтила. Вот недоверчивый какой! Я тебя понимаю. С чужими людьми за стол садиться опасно. Напоят, уснешь, а они тебя обчистят. Я - хозяин Пунтила, из Ламми, я честный человек, у меня девяносто коров, вот! Со мной можешь пить спокойно, братец!

Mатти. Ну, так и быть. А я - Матти Альтонен. Рад познакомиться!

Чокаются.

Пунтила. У меня сердце доброе, я сам этому рад. Один раз я даже поднял жука-рогача с дороги и отнес в лес, чтобы его не переехали. Вот какой я хороший! Я ему подставил прутик, он так и пополз по прутику. У тебя тоже сердце доброе, сразу видно. Терпеть не могу, когда люди воображают - "я, я, я!" Кнутом бы их отстегать. Есть, знаешь, такие богатей - батракам кусок хлеба жалеют. А вот я с удовольствием кормил бы свою челядь.жареным мясом. Разве они не такие же люди, как я? Им тоже хочется хорошо покушать, так пусть и кушают! Ты со мной согласен?

Матти. Вполне.

Пунтила. Неужели я заставил тебя сидеть на улице? Свинство с моей стороны, простить себе не могу! Я тебя прошу, если я когда-нибудь еще так поступлю - возьми гаечный ключ и трахни меня по башке! Матти, ты мне друг?

Матти. Нет.

Пунтила. Спасибо, Матти, я так и знал. Посмотри на меня. Кто перед тобой?

Матти. С вашего разрешения - толстая образина, пьяная в дым.

Пунтила. Видишь, до чего внешность обманчива! Совсем я не такой! Матти, я больной человек!

Матти. И даже очень больной.

Пунтила. Вот, правильно! Это не каждый понимает. Посмотреть на меня ни за что не догадаешься. (Мрачно и пристально смотрит на Матти.) Я припадочный.

Матти. Что вы говорите?

Пунтила. Слушай, тут не до смеха. Это со мной бывает раза четыре в год. Просыпаюсь - вдруг чувствую: трезвый в стельку!

Матти. И часто у вас эти припадки повторяются?

Пунтила. Регулярно. Начинается так: обычно я совсем нормальный, вот такой, как сейчас. В здравом уме и твердой памяти, вполне владею собой. И вдруг начинается припадок. Сначала что-то делается со зрением. Вместо двух вилок (поднимает вилку) я вижу только одну!..

Матти (испуганно). Значит, слепнете наполовину?

Пунтила. Да, я вижу только половину всего мира. А потом еще хуже: как накатит на меня этот самый припадок трезвости, я становлюсь совершенной скотиной. И никаких задерживающих центров. Меня даже осуждать нельзя, братец, зато, что я делаю в этом состоянии. У кого есть сердце, тот сразу поймет, что я человек больной. (С ужасом.) Я становлюсь вполне вменяемым! А ты понимаешь, братец, что такое вменяемый человек? Это человек, который способен на все. Он уже не может думать о своей семье, заботиться о детях, дружба для него - ничто! Он готов переступить через свой собственный труп. И все это потому, что он, как говорят юристы, вполне вменяем.

Матти. А вы лечитесь от этих припадков?

Пунтила. Братец ты мой, я с ними борюсь как могу. Делаю все, что в человеческих силах! (Берет свой стакан.) Вот оно, единственное мое лекарство. Глотаю, глазом не моргну, и уж, конечно, не чайными ложечками, поверь. Честно скажу - я с этими припадками безудержной трезвости борюсь как мужчина. Но разве с ними справишься? Они меня постоянно одолевают. Смотри, например, как я был невнимателен к тебе, к такому замечательному парню! Слушай, поешь говядинки! И какой счастливый случай свел меня с тобой? Как ты ко мне попал?