Главная › Детские рецепты › Стефан цвейг биография микеланджело. Стефан цвейг - биография, информация, личная жизнь

Стефан цвейг биография микеланджело. Стефан цвейг - биография, информация, личная жизнь

Стефан Цвейг (Stefan Zweig). Родился 28 ноября 1881 в Вене - умер 23 февраля 1942 года в Бразилии. Австрийский критик, писатель, автор множества новелл и беллетризованных биографий.

Отец, Мориц Цвейг (1845-1926), владел текстильной фабрикой.

Мать, Ида Бреттауэр (1854-1938), происходила из семьи еврейских банкиров.

О детстве и отрочестве будущего писателя известно мало: сам он говорил об этом довольно скупо, подчёркивая, что в начале его жизни всё было точно так же, как у других европейских интеллигентов рубежа веков. Окончив в 1900 году гимназию, Цвейг поступил в Венский университет, где изучал философию и в 1904 получил докторскую степень.

Уже во время учёбы на собственные средства опубликовал первый сборник своих стихов («Серебряные струны» (Silberne Saiten), 1901). Стихи написаны под влиянием Гофмансталя, а также Рильке, которому Цвейг рискнул отправить свой сборник. Рильке прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке в 1926.

Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (1905), затем путешествовал по Италии и Испании (1906), посетил Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму (1912).

Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии (1917-1918), а после войны поселился близ Зальцбурга.

В 1920 Цвейг женился на Фридерике Марии фон Винтерниц (Friderike Maria von Winternitz). В 1938 они развелись. В 1939 Цвейг женился на своей новой секретарше Шарлотте Альтманн (Lotte Altmann).

В 1934, после прихода Гитлера к власти в Германии, Цвейг покидает Австрию и уезжает в Лондон.

В 1940 Цвейг с женой переезжают в Нью-Йорк, а 22 августа 1940 - в Петрополис, пригород Рио-де-Жанейро. Испытывая жестокое разочарование и депрессию, 23 февраля 1942 Цвейг и его жена приняли смертельную дозу барбитуратов и были найдены в своём доме мёртвыми, держащимися за руки.

Цвейг создал и детально разработал свою собственную модель новеллы , отличную от произведений общепризнанных мастеров короткого жанра. События большинства его историй происходят во время путешествий, то увлекательных, то утомительных, а то и по-настоящему опасных. Всё, что случается с героями, подстерегает их в пути, во время коротких остановок или небольших передышек от дороги. Драмы разыгрываются в считанные часы, но это всегда главные моменты жизни, когда происходит испытание личности, проверяется способность к самопожертвованию. Сердцевиной каждого рассказа Цвейга становится монолог, который герой произносит в состоянии аффекта.

Новеллы Цвейга представляют собой своего рода конспекты романов. Но когда он пытался развернуть отдельное событие в пространственное повествование, то его романы превращались в растянутые многословные новеллы. Поэтому романы из современной жизни Цвейгу в общем не удавались. Он это понимал и к жанру романа обращался редко. Это «Нетерпение сердца» (Ungeduld des Herzens, 1938) и «Угар преображения» (Rausch der Verwandlung) - незаконченный роман, впервые напечатанный по-немецки спустя сорок лет после смерти автора в 1982 г. (в русск. пер. «Кристина Хофленер», 1985).

Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана, Марии Стюарт, Жозефа Фуше, (1940).

В исторических романах принято домысливать исторический факт силой творческой фантазии. Где не хватало документов, там начинало работать воображение художника. Цвейг, напротив, всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплёку.

Новеллы Стефана Цвейга:

«Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» (1936)
«Амок» (Der Amokläufer, 1922)
«Письмо незнакомки» (Brief einer Unbekannten, 1922)
«Незримая коллекция» (1926)
«Смятение чувств» (Verwirrung der Gefühle, 1927)
«Двадцать четыре часа из жизни женщины» (1927)
«Звёздные часы человечества» (в первом русском переводе - Роковые мгновения) (цикл новелл, 1927)
«Мендель-букинист» (1929)
«Шахматная новелла» (1942)
«Жгучая тайна» (Brennendes Geheimnis, 1911)
«В сумерках»
«Женщина и природа»
«Закат одного сердца»
«Фантастическая ночь»
«Улица в лунном свете»
«Летняя новелла»
«Последний праздник»
«Страх»
«Лепорелла»
«Невозвратимое мгновение»
«Украденные рукописи»
«Гувернантка» (Die Gouvernante, 1911)
«Принуждение»
«Случай на Женевском озере»
«Тайна Байрона»
«Неожиданное знакомство с новой профессией»
«Артуро Тосканини»
«Кристина» (Rausch der Verwandlung, 1982)
«Кларисса» (не окончена)

Стефан Цвейг (нем. Stefan Zweig - Штефан Цвайг; 28 ноября 1881 - 23 февраля 1942) - австрийский критик, автор множества новелл и беллетризованных биографий.

Новеллист, романист, поэт, автор литературных биографий. Родился в Вене в семье богатого еврейского негоцианта, владевшего текстильной мануфактурой. Окончив Венский университет, отправился в Лондон, Париж, путешествовал по Италии и Испании, посещал Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму.

Солидное состояние родителей позволяет без затруднений издать первую книгу - «Серебряные струны» (1901 г.). Цвейг рискнул послать первый сборник стихов своему кумиру - великому австрийскому поэту Райнеру Мария Рильке. Тот прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке.

Новеллы Цвейга - «Амок», «Смятение чувств», «Шахматная новелла» - сделали имя автора популярным во всем мире. Они поражают драматизмом, увлекают необычными сюжетами и заставляют размышлять над превратностями человеческих судеб. Романы из современной жизни Цвейгу в общем не удавались. Он это понимал и к жанру романа обращался редко. Это «Нетерпение сердца» и «Угар преображения», напечатанный по-немецки впервые спустя сорок лет после смерти автора, в 1982 г.

Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана, Марии Стюарт, Эразма Роттердамского, Жозефа Фуше, Бальзака, Марии Антуанетты. Писатель всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплеку. Сюда можно отнести и следующие произведения «Три певца своей жизни» (Казанова, Стендаль, Толстой), «Борьба с демоном» (Гёльдерлин, Клейст, Ницше).

В 20-30-е гг. у многих западных писателей усиливается интерес к СССР. Они видели в этой стране единственную реальную силу, которая может противостоять фашизму. Цвейг приехал в СССР в 1928 г. на торжества по случаю столетия со дня рождения Льва Толстого. Его отношение к Стране Советов можно было тогда охарактеризовать как доброжелательно-критическое любопытство. Но с годами доброжелательность убывала, а скептицизм нарастал.

Последние годы жизни Цвейга -годы скитаний Он бежит из Зальцбурга, избирая временным местом жительства Лондон. Затем отправился в Латинскую Америку (1940 г.), переехал в США, но вскоре решил поселиться в небольшом бразильском городе Петрополис, расположенном высоко в горах.

С именем Стефана Цвейга в сознании массового читателя устойчиво ассоциируется жанр новеллы. Именно в нем писатель нашел своё настоящее призвание, именно они удавались Цвейгу в особенности, несмотря на то, что работал автор и в других жанрах…

Биография Стефана Цвейга

Будущий писатель родился 28.11.1881г в Вене, в зажиточной семье, мог в равной степени считать себя и немцем, и австрийцем, и евреем. Национальность не оказала сколько-нибудь заметного влияния на его творчество. Первое серьезное мировоззренческое потрясение было связано с событиями . Впрочем, на фронт Цвейг не попал, был прикомандирован к одной из канцелярий по военному ведомству.

До войны он много путешествовал по различным странам мира, успев также окончить Венский университет с получением докторской степени. Жизнь Цвейга не изобиловала большим количеством внешний событий – он оставался по преимуществу писателем, вращался в кругах литературной богемы. В 1928 году посетил с визитом Советский Союз.

Однако его положение в литературе было особенным, Цвейг не примыкал ни к одной группировке, оставаясь своеобразным «одиноким волком». Последние годы жизни – это сплошные попытки укрыться от преследований нацистов, а может быть, убежать от себя. Сначала Англия, потом Латинская Америка, США, наконец, Бразилия.

В разгар , в 1942 году Цвейг вместе с женой совершает самоубийство, о причинах которого остается только догадываться…

Творчество Стефана Цвейга

Судьба благоволила к молодому писателю изначально: его стихи заметил и одобрил знаменитый Р.М.Рильке, на несколько стихотворений Цвейга написал романсы известный композитор Рихард Штраус, положительно отзывался о его творчестве наш Максим Горький, Цвейга активно издавали и переводили. Цвейг по-настоящему нашел себя в жанре новеллистики, разработав, по сути, новую модель этого короткого жанра.

Новелла Цвейга повествует о каком-либо путешествии, во время которого с героем и происходит драматическое приключение, чрезвычайное событие. Как правило, центральной частью каждой новеллы является монолог персонажа, часто произносимый им для воображаемого собеседника или для читателя, в состоянии аффекта. Классические образцы новелл Цвейга – это «Амок», «Письмо незнакомки», «Страх». Страсть в трактовке писателя способна творить чудеса, но она же – источник преступлений.

Романы Цвейгу не удавались, как, впрочем, и Антону Чехову, тоже оставшемуся автором короткого рассказа. Лишь один образчик этого жанра – «Нетерпение сердца» - Цвейг смог довести до логического конца. Куда интереснее и продуктивнее оказалось его обращение к жанру художественной биографии.

Цвейгом написаны жизнеописания таких исторических личностей как Мария Стюарт, Эразм Роттердамский, Магеллан и др. Цвейг не был первооткрывателем данного жанра, но смог достойно продолжить традицию, основы которой заложили Андре Моруа и Ромен Роллан. Подобно Юрию Тынянову, он смело обращался к художественному вымыслу в тех случаях, когда не хватало исторических документов, надежных свидетельств современников.

Цвейг был чрезвычайно внимателен к опыту коллег, выделял и Толстого. Его интересовала философия Ф.Ницше и теория психоанализа З.Фрейда. Многие из работ Цвейга, посвященных классикам и современникам, легли в основу цикла «Строители мира». В последние годы жизни Цвейг работал над книгой воспоминаний «Вчерашний мир», опубликованной уже посмертно. В ней нельзя не почувствовать элегического привкуса: ибо прежняя, довоенная жизнь уже стала достоянием истории, а будущее просматривалось неясно, внушало серьезные опасения за судьбу всей человеческой цивилизации.

На рубеже 20-30-х гг. прошлого века в Советском Союзе было издано 12-томное собрание сочинений Цвейга. Мало кто из зарубежных авторов при жизни удостаивался подобной чести.

Гимназию, Цвейг поступил в Венский университет , где изучал философию и в 1904 получил докторскую степень.

Уже во время учёбы на собственные средства опубликовал первый сборник своих стихов («Серебряные струны» (Silberne Saiten), ). Стихи написаны под влиянием Гофмансталя , а также Рильке , которому Цвейг рискнул отправить свой сборник. Рильке прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке в .

Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (), затем путешествовал по Италии и Испании (), посетил Индию, Индокитай , США, Кубу, Панаму (). Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии ( -), а после войны поселился близ Зальцбурга .

В 1934, после прихода Гитлера к власти в Германии, Цвейг покидает Австрию и уезжает в Лондон. В 1940 Цвейг с женой переезжают в Нью-Йорк, а 22 августа 1940 - в Петрополис , пригород Рио-де-Жанейро . Испытывая жестокое разочарование и депрессию, 23 февраля 1942 Цвейг и его жена приняли смертельную дозу барбитуратов и были найдены в своём доме мёртвыми, держащимися за руки.

Дом Цвейга в Бразилии позднее был превращён в музей и известен теперь как Casa Stefan Zweig. В 1981 к 100-летию писателя выпущена почтовая марка Австрии.

Новеллистика Стефана Цвейга. Романы и жизнеописания

Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана , Марии Стюарт , Эразма Роттердамского , Жозефа Фуше , Бальзака ().

«Мария Стюарт» (1935), «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского » (1934)

Драматическая личность и судьба Марии Стюарт , королевы Шотландии и Франции , всегда будет волновать воображение потомков. Автор обозначил жанр книги «Мария Стюарт » (Maria Stuart, ) как романизированная биография. Шотландская и английская королевы никогда не видели друг друга. Так пожелала Елизавета. Но между ними на протяжении четверти века шла интенсивная переписка, внешне корректная, но полная скрытых уколов и колких оскорблений. Письма и положены в основу книги. Цвейг воспользовался также свидетельствами друзей и недругов обеих королев, чтобы вынести беспристрастный вердикт обеим.

Завершив жизнеописание обезглавленной королевы, Цвейг предается итоговым размышлениям: «У морали и политики свои различные пути. События оцениваются по-разному, смотря по тому, судим мы о них с точки зрения человечности или с точки зрения политических преимуществ». Для писателя в начале 30-х гг. конфликт морали и политики носит уже не умозрительный, а вполне ощутимый характер, касающийся его самого лично.

Наследие

В была создана частная благотворительная организация «Casa Stefan Zweig », ставящая своей конечной целью создание музея Стефана Цвейга в Петрополисе - в доме, где он и его жена жили последние месяцы и ушли из жизни.

В работе над статьёй использованы материалы книги «Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь» (Москва, «Просвещение» («Учебная литература»), 1997)

Избранная библиография

Стихотворные сборники

«Серебряные струны» ()
«Ранние венки» ()

Драмы, трагедии

«Дом у моря» (трагедия, )
«Иеремия» (Jeremias , , драматическая хроника)

Циклы

"Первые переживания: 4 новеллы из страны детства (В сумерках, Гувернантка, Жгучая тайна, Летняя новелла) (Erstes Erlebnis.Vier Geschichten aus Kinderland, 1911)
«Три мастера: Диккенс, Бальзак, Достоевский» (Drei Meister: Dickens, Balzac, Dostoyevsky , )
«Борьба с безумием: Гёльдерлин, Клейст, Ницше» (Der Kampf mit dem Dämon: Hölderlin, Kleist, Nietzsche , )
«Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой» (Drei Dichter ihres Lebens , )
«Психика и врачевание: Месмер, Бекер-Эдди, Фрейд» ()

Новеллы

«Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» (Castellio gegen Calvin oder. Ein Gewissen gegen die Gewalt , 1936)
«Амок» (Der Amokläufer, 1922)
«Письмо незнакомки » (Brief einer Unbekannten , 1922)
«Незримая коллекция» ()
«Смятение чувств » (Verwirrung der Gefühle , )
«Двадцать четыре часа из жизни женщины» ()
«Звёздные часы человечества» (в первом русском переводе - Роковые мгновения) (цикл новелл, )
«Мендель-букинист» ()
«Жгучая тайна» (Brennendes Geheimnis, 1911)
«В сумерках»
«Женщина и природа»
«Закат одного сердца»
«Фантастическая ночь»
«Улица в лунном свете»
«Летняя новелла»
«Последний праздник»
«Страх»
«Лепорелла»
«Невозвратимое мгновение»
«Украденные рукописи»
«Гувернантка» (Die Gouvernante, 1911)
«Принуждение»
«Случай на Женевском озере»
«Тайна Байрона»
«Неожиданное знакомство с новой профессией»
«Артуро Тосканини»
«Кристина» (Rausch der Verwandlung, 1982)
«Кларисса» (не окончена)

Легенды

«Легенда о сёстрах-близнецах»
«Лионская легенда»
«Легенда о третьем голубе»
«Глаза извечного брата» ()

Романы

«Нетерпение сердца» (Ungeduld des Herzens , )
«Угар преображения» (Rausch der Verwandlung , , в русск. пер. () - «Кристина Хофленер»)

Беллетризированные биографии, жизнеописания

«Франс Мазерель» (Frans Masereel , ; совместно с Артуром Холичером)
«Мария-Антуанетта: портрет ординарного характера» (Marie Antoinette , )
«Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» ()
«Мария Стюарт» (Maria Stuart , )
«Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» ()
«Подвиг Магеллана» («Магеллан. Человек и его деяние») ()
«Бальзак» (Balzac , , опубликована посмертно)
«Америго. Повесть об одной исторической ошибке»
«Жозеф Фуше. Портрет политического деятеля»

Автобиография

«Вчерашний мир: воспоминания европейца» (Die Welt von gestern , , опубликована посмертно)

Статьи, эссе

«Огонь»
«Диккенс»
«Данте»
«Речь к шестидесятилетию Ромена Роллана»
«Речь к шестидесятилетию Максима Горького»
«Смысл и красота рукописей (Речь на книжной выставке в Лондоне)»
«Книга как врата в мир»
«Ницше»

Экранизации

24 часа из жизни женщины ( , Германия) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Роберт Ланд.
Жгучая тайна ( , Германия) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Роберт Сьодмак .
Амок ( , Франция) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Фёдор Оцеп .
Остерегайтесь жалости () - экранизация романа «Нетерпение сердца », режиссёр Морис Элвей.
Письмо незнакомки () - по одноимённой новелле, режиссёр Макс Офюльс .
Шахматная новелла () - по одноимённой новелле, немецкого режиссёра Герда Освальда.
Опасная жалость () - двухсерийный фильм французского кинорежиссёра Эдуара Молинаро , экранизация романа «Нетерпение сердца».
Смятение чувств () - фильм бельгийского режиссёра Этьена Перье по одноимённой новелле Цвейга.
Жгучая тайна () - фильм режиссёра Эндрю Биркина , получивший призы на Брюссельском и Венецианском кинофестивалях.
Хмель преображения (фильм, 1989) - двухсерийный фильм по мотивам незаконченного произведения «Кристина Хофленер», режиссёра Эдуара Молинаро , .
Последний праздник - кинофильм, поставленный по одноимённой новелле.
Кларисса () - телефильм, экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Жак Дерэ .
Письмо незнакомки () - последний фильм французского кинорежиссёра Жака Дерэ
24 часа из жизни женщины () - фильм французского режиссёра Лорана Буника , экранизация одноимённой новеллы.
Любовь за любовь () - фильм режиссёра Сергея Ашкенази по мотивам романа «Нетерпение сердца»
Обещание () - мелодрама режиссёра Патриса Леконта , экранизация новеллы «Путешествие в прошлое».
По мотивам произведений снят фильм «Отель „Гранд Будапешт“» . В финальных титрах фильма указано, что его сюжет вдохновлён произведениями автора (создатели фильма упоминают такие произведения, как «Нетерпение сердца», «Вчерашний мир. Записки европейца», «Двадцать четыре часа из жизни женщины»).

Напишите отзыв о статье "Цвейг, Стефан"

Примечания

Ссылки

// kykolnik.livejournal.com, 16.04.2014
Ст. Цвейг (ЖЗЛ)

Отрывок, характеризующий Цвейг, Стефан

– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c"est que j"aime l"un et l"autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s"appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m"aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j"ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu"il m"a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.

Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».

Стефан Цвейг – австрийский писатель, автор новелл «24 часа из жизни женщины» и «Письмо незнакомки». У владельца текстильной фабрики в Вене Морица Цвейга в ноябре 1881 года родился наследник, которого назвали Стефаном. Воспитанием ребенка занималась мать по имени Ида Бреттауэр. Женщина происходила из семьи банкиров. Период детства практически не изучен биографами Стефана Цвейга.

После этого в биографии Цвейга наступил новый жизненный этап. Талантливый юноша оказался в Венском университете. Философия захватила Стефана, поэтому писатель через 4 года учебы получил докторскую степень.

В это же время молодое дарование создает сборник стихов, который назвал «Серебряные струны». Влияние на творчество Стефана Цвейга в этот период оказывал Гуго фон Гофмансталь и Райнер Мария Рильке. С поэтом Рильке у Стефана завязалась дружеская переписка. Мужчины обменивались собственными сочинениями и писали отзывы на работы.

Учеба в Венском университете подошла к концу, началось большое путешествие Стефана Цвейга. За 13 лет автор «Письма незнакомки» посетил Лондон и Париж, Италию и Испанию, США и Кубу, Индию и Индокитай, Панаму и Швейцарию. Постоянным местом жительства молодой поэт выбрал Зальцбург.

Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (1905), затем путешествовал по Италии и Испании (1906), посетил Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму (1912). Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии (1917-1918), а после войны поселился близ Зальцбурга.

Литература

После переезда в Зальцбург Стефан Цвейг сел за создание новеллы под названием «Письмо незнакомки». Эта работа произвела впечатление на читателей и критиков того времени. Автор рассказывает удивительную историю о незнакомке и писателе. Девушка отправила письмо, в котором поведала о всепоглощающей любви и перипетиях судьбы, пересечениях дорожек главных героев.

Первая встреча писателя и незнакомки произошла, когда девушке исполнилось 13 лет. Романист проживал по соседству. Вскоре случился переезд, из-за которого девочке-подростку приходилось страдать в гордом одиночестве, не видя любимого человека. Долгожданное возвращение в Вену позволило незнакомке вновь окунуться в романтический мир.

Неожиданно леди узнает о беременности, но об этом важном событии отцу ребенка неизвестно. Очередная встреча с возлюбленным произошла уже через 11 лет, но писатель так и не признал в женщине ту единственную, роман с которой длился три дня. Незнакомка решилась написать письмо единственному мужчине, о котором дама думала всю жизнь, уже после гибели ребенка. Проникновенная история, трогающая за душу самого черствого человека, легла в основу фильмов.

Цвейг обладает невероятным мастерством, которое раскрывается постепенно. Но пик карьеры пришелся на выход новелл «Амок», «Смятение чувств», «Мендель-букинист», «Шахматная новелла», «Звездные часы человечества», то есть на период с 1922 по 1941 годы. Что же в словах и предложениях автора такого, что тысячи людей в довоенные времена с удовольствием листали томики с произведениями Цвейга?

Все, без исключения, считали, что необычность сюжетов дают возможность размышлять, задумываться над происходящим, над тем, какой иногда бывает несправедливой судьба по отношению к простым людям. Стефан считал, что человеческое сердце невозможно защитить, но оно способно заставить идти на подвиги.

Новеллы Цвейга разительно отличались от работ современников. Долгие годы Стефан работал над собственной моделью произведения. За основу автор брал путешествия, которые становились то утомительными, то приключенческими, то опасными.

Происшествия с героями у Цвейга происходили не в дороге, а во время остановок. По мнению Стефана, для судьбоносного момента не нужны дни и месяцы, достаточно несколько минут или часов.

Писать романы Цвейг не любил, так как не понимал жанр и не был способен уместить в событие в пространственное повествование. Но среди работ писателя присутствуют книги, выполненные в этом стиле. Это «Нетерпение сердца» и «Угар преображения». Последний роман автор не закончил из-за гибели. Впервые это творение увидело свет в 1982 году, а перевели на русский язык только в 1985 году.

Время от времени Стефан Цвейг предпочитал отдавать всего себя созданию биографий современников и исторических героев. Среди них Жозеф Фуше, . Эти работы представляли интерес для литераторов, так как Цвейг для сюжета брал официальные бумаги, но иногда автору приходилось включать фантазию и психологическое мышление.

В работе под названием «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» писатель показал близкие своему «я» чувства и эмоции. Автору нравилась позиция Эразма о гражданине мира. Описываемый ученый предпочитал жить обычной жизнью. Мужчине оказались чужды высокие должности и другие привилегии. Роттердамскому не нравилась светская жизнь. Главной целью жизни ученого оказалась независимость.

Стефан Цвейг показал Эразма как порицателя невежд и фанатиков. Представитель эпохи Возрождения выступал противником разжигателей розни между людьми. Европа превратилась в кровавое побоище на фоне возрастающей межнациональной и межклассовой розни. Но Цвейг предпочел показать события с другой стороны.

В концепции Стефана присутствовала идея, что Эразм ощущал внутреннюю трагедию из-за невозможности предотвратить происходящее. Цвейг поддерживал Роттердамского и верил, что первая мировая война - лишь недоразумение, которое никогда не повторится. Стефан с и пытались добиться этого, но спасти мир от войны друзьям не удалось. Во время создания книги об Эразме в доме писателя проходил обыск, за которым стояли немецкие власти.

О книге «Мария Стюарт», которая была написана в 1935 году, Стефан заявлял, как о романизированной биографии. Цвейг изучил многочисленные письма, написанные Марией Стюарт к английской королеве. Ненависть на расстоянии – так можно описать отношения двух коронованных особ.

Новелла «24 часа из жизни женщины» появилась в 1927 году. Через четыре года книгу экранизировал режиссер Роберт Ланд. Современные кинематографисты оценили новеллу и представили свой вариант. Новый фильм вышел на экраны в 2002 году.

Стефан Цвейг познакомился с русской литературой в гимназии. Писатель влюбился с первого взгляда в труды классиков. Главным достижением автор новелл и романов считает перевод сборника сочинений на русский язык.

Считал Цвейга первоклассным художником, среди талантов которого присутствует дар мыслителя. Русский писатель заявлял, что Стефан может передать всю гамму переживаний обычного человека.

Впервые Цвейг посетил Советский Союз в 1928 году. Визит был связан с празднованием 100 лет со дня рождения . В России Стефан познакомился с Владимиром Лидиным и Константином Фединым. Вскоре мнение Цвейга о Советском Союзе поменялось. Недовольство высказывал писатель Ромену Роллану. Автор новелл сравнивал растреляных ветеранов Революции с бешеными собаками. По мнению Стефана, такое обращение с людьми недопустимо.

Личная жизнь

Первой супругой Стефана Цвейга стала Фридерика Мария фон Винтерниц. Бракосочетание молодых людей состоялось в 1920 году.

Спустя 18 лет брака Фридерика и Стефан оформили развод. Прошел год и в паспорте писателя появился новый штамп о заключении союза с секретаршей Шарлоттой Альтман.

Смерть

Еще в 1934 году Цвейг вынужден уехать из Австрии из-за прихода ко власти Гитлера. Новый дом Стефан обустроил в Лондоне. Через 6 лет Цвейг с супругой отправились в Нью-Йорк. Надолго останавливаться в городе небоскребов писатель не планировал. Молодые люди поехали в Петрополис, что находится в пригороде Рио-де-Жанейро.

Жизнь вдали родины и отсутствие мира во всем мире ввергали Стефан Цвейга в депрессию. Разочарование привело писателя к самоубийству. С женой автор новелл принял смертельную дозу лекарственных препаратов. Супругов нашли мертвыми. Они держались за руки.

Позже в доме, где смерть настигла Стефана Цвейга, организовали музей. А в Австрии к вековой годовщине появилась почтовая марка в честь писателя.

Цитаты

Нет ничего более ужасного, чем одиночество среди людей.

Человек ощущает смысл и цель собственной жизни, лишь тогда, когда сознаёт, что нужен другим.

Сердце умеет забывать легко и быстро, если хочет забыть.

Если бы все мы знали всё то, что говорится обо всех нас, никто ни с кем не разговаривал бы.

Кто однажды обрел самого себя, тот уже ничего на этом свете утратить не может. И кто однажды понял человека в себе, тот понимает всех людей.

Библиография

1901 – «Серебряные струны»
1911 – «Гувернантка»
1912 – «Дом у моря»
1919 – «Три мастера: Диккенс, Бальзак, Достоевский»
1922 – «Амок»
1922 – «Письмо незнакомки»
1926 – «Незримая коллекция»
1927 – «24 часа из жизни женщины»
1942 – «Шахматная новелла»