Степной поход донского казачества. А.С

А. С. Кручинин

Степной поход и его значение

«В воздаяние воинской доблести и отменного мужества, выказанных участниками “Степного похода” отряда Походного Атамана Войска Донского Генерала П. Х. Попова и понесенных ими беспримерных трудов и лишений, Большой Войсковой Круг установил “Знак Отличия Степного Похода” [-] “Степной Крест”», - гласил приказ Донского Атамана генерала А. П. Богаевского от 23 апреля (все даты по старому стилю) 1919 года. Тем же приказом определялись и хронологические границы похода - с 12 февраля по 5 мая 1918 года (именно такой была надпись на учрежденном Кресте), но ряд положений приказа вносил в периодизацию похода и дополнительные штрихи.

Награждению подлежали те, кто вступил в ряды отряда не позже 1 марта и оставался в нем по меньшей мере до 4 апреля, за исключением чинов отряда, покинувших его «без разрешения Штаба Походного Атамана» (хотя бы это и произошло после 4 апреля); кроме того, Крест можно было получить в случае «активного участия в организации борьбы с большевиками, открыто проявленного не позднее 29 января 1918 года». Все эти даты требуют кратких пояснений, впрочем, вполне очевидных.

29 января «Калединский выстрел» - самоубийство Войскового Атамана генерала А. М. Каледина - прозвучал грозным предупреждением о критическом положении на Дону, который подвергся массированному наступлению «колонн» красногвардейцев, большевизированных солдат и матросов (Главнокомандующий В. А. Антонов-Овсеенко) и казачьих частей «Донского Ревкома» (председатель Ф. Г. Подтелков, фактический командующий войсками - бывший войсковой старшина Н. М. Голубов). Таким образом, из числа «активных участников» сопротивления выделялись и приравнивались к участникам Степного похода те, кто распознал враждебную России и казачеству сущность большевизма еще в самом начале Гражданской войны, не дожидаясь приобретения горького опыта советской оккупации и тяжелого похмелья, которое постигло казачество, в январе 1918 года фактически бросившее своего выборного Атамана.

Дата 1 марта имеет менее однозначное объяснение. Началом марта («первая половина» месяца) датирует современник «первые вспышки активного выступления» казаков, поднимавших восстания против Советской власти и приступивших к формированию самодеятельных станичных дружин и отрядов, и возможно, что и в приказе об учреждении Степного Креста подразумевается то же обстоятельство. Таким образом из числа «Степняков» как будто исключаются участники «вспышек», бежавшие после их подавления (первоначальные выступления казаков успеха не имели) и стремившиеся найти в отряде Походного Атамана приют и убежище скорее, чемвозможность продолжения борьбы.

П. Х. Попов

Наконец, 4 апреля - дата отступления из Новочеркасска занявших было его станичных дружин и перемещения базы восстания в станицу Заплавскую- знаменует не только образование нового центра борьбы, к которому могли быть направлены из отряда Походного Атамана отдельные чины или целые подразделения, но и появление объекта для… дезертирства тех, кто по каким-либо причинам не ужился с генералом Поповым или считал новый театр боевых действий более для себя предпочтительным .

Итак, формулировки приказа Атамана Богаевского при внимательном рассмотрении приоткрывают завесу над определенными сложностями, противоречиями, столкновениями, которые окружали отряд «Степняков» и обусловили двойственное отношение к самому походу и появление вопросов о его цели, характере и значении, не до конца разрешенных и по сей день.

Но сначала - некоторые обстоятельства похода. 10 февраля 1918 года на совещании начальников войсковых частей, стоявших в Новочеркасске, было объявлено, что донскую столицу не предполагается отстаивать от наступавших казаков Голубова и что 12 февраля город будет оставлен, причем выбор - уходить в степи или нет - предлагалось сделать каждому для себя лично (на следующий день были случаи обсуждения этой информации на «сотенных митингах »). По приказу преемника покойного Каледина, Донского Атамана генерала А. М. Назарова (сам он, как выборный глава Войска, остался в Новочеркасске на большевицкую расправу), и под началом Походного Атамана генерала П. Х. Попова в четыре часа пополудни Новочеркасск покинули 1.500 штыков и шашек при 10 орудиях и 28 пулеметах(по другим сведениям - при 5 орудиях с 500 снарядами и 40 пулеметах ). О качественном составе отряда дает некоторое представление тот факт, что накануне самоубийства Каледина в одном из защищавших Новочеркасск партизанских отрядов, по воспоминаниям его участника, насчитывалось «250–300 бойцов, из которых не менее 75 проц[ ентов] были в возрасте не свыше 17 лет».

Запомним, запомним до гроба

Жестокую юность свою,

Дымящийся гребень сугроба,

Победу и гибель в бою,

Тоску безысходного гона,

Тревоги в морозных ночах,

Да блеск тускловатый погона

На хрупких, на детских плечах.

Мы отдали все, что имели,

Тебе, восемнадцатый год,

Твоей азиатской метели

Степной - за Россию - поход, -

Н. Н. Туроверов

писал участник похода, донской офицер Николай Туроверов, и его стихи для многих остались лейтмотивом представлений о тех событиях. Однако уже тогда, в 1918 году, звучала и совсем иная оценка - не самоотверженности «Степняков», тут разногласий не было, - а позиции их начальников и, как следствие, значения похода в целом.

«Чем бы ни объяснялось предательство генерала Попова, оно было предательством самоочевидным. Результаты его были очень велики для Добров[ ольческой] армии и всего ее дела! Ничтожный человек этот принес тяжкий вред общему делу всей России и Дона ради постыдно мелких личных побуждений, но в атаманах он все же не остался: едва не растеряв всего своего отряда в бесцельном хождении по зимовникам около станицы Великокняжеской, он уволен был в отставку одним из первых же приказов войскового атамана Краснова», - писал тогда журналист А. А. Суворин, возлагая на командование «Степняков» вину за отказ от присоединения к Добровольческой Армии, которая под началом генералов Л. Г. Корнилова и М. В. Алексеева уходила в те же дни в свой легендарный Первый поход на Кубань. Генерал А. И. Деникин был впоследствии, в своих «Очерках Русской Смуты», менее строг к Походному Атаману: «Попов объяснял, что, считаясь с настроением своих войск и начальников, он не мог покинуть родного Дона и решил в его степях выждать пробуждение казачества. Про него же говорили, что честолюбие удержало его от подчинения Корнилову. Для нас Дон был только частью русской (курсив А. И. Деникина. - А. К. ) территории, для них понятие “родины” раздваивалось на составные элементы - один более близкий и ощутимый, другой отдаленный, умозрительный».

Говорить о повышенном честолюбии Походного Атамана как будто не приходится - с юных лет «способный, но спокойный, меланхолически настроенный», он всю жизнь делал размеренную карьеру на штабных и военно-преподавательских должностях (с 1910 по 1918 годы был начальником Новочеркасского казачьего военного училища) и честолюбивыми замыслами, похоже, не отличался, хотя здесь возможно влияние его Начальника Штаба, полковника В. И. Сидорина, чьи амбиции современники оценивали как гораздо более высокие. В то же время план генерала Попова не был лишен своих резонов, и сам генерал так излагал его в воспоминаниях о совещании с командованием Добровольческой Армии 13 февраля: «…Армия повернет в задонские коннозаводские степи и здесь, вдали от жизненных центров и железных дорог, от которых в то время красные банды не рисковали далеко отрываться, отдохнет, организуется, починится, в обилии пополнится конским составом и спокойно выждет, пока казачество переболеет и само обратится с просьбою о помощи. Ждать же этого долго не придется, так как весна и начало полевых работ несомненно должны произвести радикальный переворот в душе казака».

Заметим, что в прогнозе своем о радикальности «переворота» Попов, в сущности, ошибся (мы это увидим далее); но и план Алексеева - перевести Добровольческую Армию на Кубань - также основывался на ошибочном представлении о прочном положении Кубанского Войскового Правительства и о значительной силе его вооруженных формирований (ведь и предполагался не столько боевой поход, каким стал П ервый Кубанский, сколько именно перебазирование Армии). Поэтому разница двух позиций заключалась не в той или иной степени прозорливости, а в чем-то еще более существенном - во взглядах на стратегию борьбы.

Подчеркивая «вопрос о возможности выполнения тех общегосударственных задач, которые себе ставила наша организация», генерал Алексеев писал Корнилову: «…При таком решении (при согласии с планом Походного Атамана. - А. К. ) невозможно не только продолжение нашей работы, но даже, при надобности, и относительно безболезненная ликвидация нашего дела и спасение доверивших нам свою судьбу людей. В зимовниках отряд будет очень скоро сжат с одной стороны распустившейся рекой Доном, а с другой - железной дорогой Царицын - Торговая - Тихорецкая - Батайск, причем все железнодорожные узлы и выходы грунтовых дорог будут заняты большевиками, что лишит нас совершенно возможности получать пополнения людьми и предметами снабжения, не говоря уже о том, что пребывание в степи поставит нас в стороне от общего хода событий в России». Таким образом, Алексеев даже при общей «стратегии выжидания» («измора») стремится к сохранению возможности для активных действий, в то время как у Попова та же «стратегия выжидания» граничит в сущности со «стратегией выживания » в надежде на пробуждение Дона.

Но и выжить было непросто. Часто встречающееся слово «скитания» далеко не полностью характеризует Степной Поход. «Во время этого героического похода выступивший в него (в газетной публикации ошибочно «из него». - А. К. ) небольшой казачий отряд выдержал 28 боев с полчищами красных», - говорил 24 февраля 1919 года в заседании Большого Войскового Круга его председатель В. А. Харламов, и даже если посчитать слова о «полчищах красных» риторическим преувеличением, приходится признать, что 28 боев за 80 дней, то есть в среднем через два дня на третий, - это совсем не мало. Но и преувеличение, если было, оказывалось не очень значительным: генерал Попов вспоминал, сколько затруднений принесла отряду развернувшаяся красная агитация.

«Призывая на помощь ставропольцев и астраханцев для борьбы с “кадетами” (общее наименование белых в устах красных. - А. К. ), они (красные агитаторы. - А. К. ) рассказывали, что кадеты на своем пути поголовно вырезывают все население, не щадя даже детей, грабят имущество, сжигают села и в своем варварстве не знают границ.

Такие нелепые, совершенно невероятные слухи имели свои результаты: поднялись и сальские, и астраханские, и ставропольские крестьяне. Из сел за 200–300 верст от границы [Донской Области] они на подводах с оружием в руках спешили на выручку своих “обиженных товарищей”. […] И чем спокойнее держались мы, тем сильнее становились они, почему мелкие стычки и перестрелки разведывательных частей скоро перешли в бои».

Бои по большей части не были такими упорными, как те, которые пришлось выдержать Добровольческой Армии в П ервом Кубанском походе, но для маленького отряда «Степняков» тяжесть оказывалась вполне пропорциональной. Нелегкими были и переходы. «Скоро вечер, а я никак не отдохну от вчерашнего перехода… 55 верст! Легко эту цифру выговорить, но пройти ее в один “присест” не шутка… В се тело ноет невыносимо, ноги потерлись и раздулись… Это теперь не ноги, - а бревна какие-то! Чтобы пошевелить ими, надо сделать большое усилие, которое отдается болью в каждом суставчике…» - жалуется офицер-«Степняк», - а что уж было говорить о тех юных его соратниках, чья непривычка к тяжелому и грязному военному труду только и могла отчасти компенсироваться молодостью и задором. «Два слова о нашем отрядике… - пишет тот же автор. - Малый количеством людей (со всеми “фуршпанниками”, кашеваром и его помощником не достигавший такой ничтожной цифры, как 50), - он мог совместить в себе по духу целый полк… П о крайней мере, такого беспардонного веселья, таких шуток и такого дружного смеха в то время, когда у тебя больно щемит сердце и сосет под ложечкой, - я еще никогда за свою жизнь не наблюдал… Трудно объяснить, отчего и почему партизанам-одноотрядцам было так весело… Может быть потому, что каждому из них, взятому в отдельности, не было и 17–18 лет? […] Я почти склонен думать, что мои соратники были так молоды, что не хотели думать об опасности, которой они подвергались, и со всей горячностью и молодым пылом, свойственными отрочеству и юношеству, откликнулись на зов начальников и пошли в туманную даль защищать Родину…»

Э. Ф. Семилетов

Но для этого и начальники должны были обладать необходимым обаянием, чтобы воодушевить подчиненных. И в них, очевидно, чувствовалась какая-то скрытая сила и вера в начатое ими дело, раз не только Походный Атаман со своим «эпическим спокойствием» («ни одним своим жестом, ни одним движением, ни даже внешностью […] - он ни разу не выдал своих истинных переживаний»), но и его ближайший помощник, командир самого крупного из отрядов войсковой старшина Э. Ф. Семилетов, в котором наблюдатель отметил «далекий, отчужденный, пристальный взгляд», - становились кумирами партизан.

«Сказочен был партизан Василий Чернецов, весь от ветра хмельного.

А Семилетов спокоен и в отцы годится юному есаулу.

Однако и к нему шла молодежь, и за ним шла, порывистая, лихая.

В его отряде гимназисты плясали лезгинку под треньканье балалайки.

У него в отряде были китайцы.

Шанго-капитан, - говорили желтолицые.

Будущие диаконы степенные, иереи станичные, - забыв о тропарях и кадилах, - шли семинаристы к Семилетову», - так писал о нем публицист Виктор Севский (В. А. Краснушкин), размышлявший о «секрете очарования» предводителей «Степняков» и приходивший к выводу:

«За ними шли тени старых атаманов, и они, эти тени, звали под знамена степных генералов всех вольных, всех смелых.

Ибо они были приказчиками души Каледина».

На этом же сходится и большинство казачьих авторов. «Самый факт существования “Степного отряда” говорил о том, что казачество не умерло, не задушено, оно борется за свое существование. Эта мысль вселяла бодрость, устраняла апатию, упадок духа, рабскую подчиненность, звала к борьбе, к подвигу, этим объясняется та быстрота, с которой началось восстание», - утверждает донской политический деятель К. Каклюгин. - «Больше того, когда начались восстания, именно там, где бродил “Степной отряд”, Походный Атаман становится центром движения, центральной властью. Он помогает и содействует восстанию. К восстанию примыкают станицы и хутора, где появляется “Степной отряд”…»Но в этой оценке, наряду со справедливым зерном, есть и явное преувеличение.

Не только масштабы восстания и силу (численность, вооружение) восставших не следует гиперболизировать, но и самый их дух далеко не был столь жертвенным и героическим. Так, ряд станичных дружин, самомобилизовавшихся было и выступивших против большевиков, по воспоминаниям Попова, просто сорвал 30 марта намечавшуюся операцию: «…Казаки замитинговали и пошли к своим станицам, бросив позиции. Никакие убеждения начальников отрядов на них не действовали, не помогло и предупреждение походного атамана (самого Попова. - А. К. ), что таким путем они приведут в свои станицы красных и навлекут на свои дома и семьи весь ужас их бесовской злобы и разрушения». Отрезвление, как видно, было весьма относительным , и не случайно генерал Деникин обращал внимание, что уже в апреле «походному атаману, подготовлявшему наступление на Новочеркасск, приходилось не раз посылать карательные экспедиции в нераскаявшиеся еще и поддерживавшие большевиков станицы, расположенные даже в непосредственной близости от атаманского штаба».

Итак, эмоциональное воздействие на казаков вряд ли достигло того уровня, на какой рассчитывали его вожди, и более того, рассказывали, что «генерал Попов, прибыв в станицу Нижне-Курмоярскую, под впечатлением потери веры в возможность казачьего выздоровления и восстания, 1-го апреля отдал приказ о распылении своего отряда, вследствие чего часть партизан с оружием разъехалась», и даже автономные действия конного отряда полковника К. К. Мамантова объясняли тем, что он «решил отделиться от главных сил Походного Атамана»(Попов это отрицал). И все же, пройдя через этот кризисный момент, «Степняки» сохранились как боеспособное формирование и оказали существенную поддержку Заплавской группе повстанцев.

Сформировавшееся в Заплавской «Временное Донское Правительство» во главе с есаулом Г. П. Яновым, войдя в связь со Штабом Походного Атамана, объявило в приказе от 11 апреля:

«После тяжелого похода в станицу Раздорскую прибыл во главе своего отряда Походный Атаман генерал-маиор Петр Харитонович Попов.

Временное Донское Правительство в полном единении с доблестным Командованием Донской армии (это название приняли вооруженные формирования «Временного Правительства». - А. К. )решило для пользы дела и успешности борьбы против насильников над Донским казачеством - передать высшее Командование и полноту военной власти Походному Атаману генерал-маиору П. Х. Попову.

Временное Донское Правительство, избранное и облеченное доверием восставших казаков, оставляет за собой, до созыва Круга Спасения Дона, всю полноту гражданской власти и высший контроль по всем вопросам, связанным с успешностью борьбы против большевиков.

Круг Спасения Дона должен быть созван немедленно же по освобождении столицы Дона от большевиков».

Приняв общее командование, генерал Попов образовал из оказавшихся в его распоряжении частей три войсковые группировки: Северную - из своих партизан, во главе с Семилетовым, и из бывшей «Донской Армии» - Задонскую, во главе с генералом П. Т. Семеновым, и Южную - из Заплавской группы, во главе с полковником С. В. Денисовым, до этого занимавшим должность Начальника Штаба Донской Армии; Командующий Армией генерал К. С. Поляков остался не у дел, что позднее было поставлено в вину Походному Атаману. Не подогрели симпатий и высказывания Попова, который, по воспоминаниям современника, разделил все донское офицерство на следующие категории: «1) героев, ушедших с Походным Атаманом и тем исполнивших свой долг перед Родиной, 2) преступников, оставшихся 12-го февраля в Новочеркасске и благодаря этому не исполнивших свой долг перед краем, а следовательно, заслуживших одно только наказание, и 3) офицеров средних, ушедших 4-го апреля из Новочеркасска» (если такая классификация действительно имела место, а не была выдумкой мемуариста, то приходится признать, что впоследствии Походный Атаман значительно смягчил свои упреки тем, кто «остался 12-го февраля в Новочеркасске», - иные из них могли даже, как мы знаем, претендовать на награждение Степным Крестом).

Несмотря на численное превосходство повстанцев, их качественный состав оставлял желать лучшего: участник событий отмечает, что «Южная Группа из казаков восставших станиц [-] до 6 1 / 2 тысяч бойцов [-] в 2–2 1 / 2 раза превосходила по числености отряд Походного Атамана (Северная Группа), но по боеспособности была несравненно слабее: после оставления Новочеркасска не было восстановлено “биение сердца”», - и основную стратегическую задачу - удар по центру формирования шахтерской Красной Гвардии, Александровску-Грушевскому, Попов возложил на своих испытанных в походе партизан, которые при относительной пассивности группы Денисова («За исключением нескольких боевых эпизодов Южная Группа оставалась присутствующей, а не действующей силой в развитии намеченной операции») выполнили свой долг: «…Главную задачу - овладение Александро-Грушевском (так в первоисточнике. - А. К. ) - Степному отряду пришлось решать почти собственными силами, что повело к затяжке операции, повторным атакам и излишним потерям среди партизан».

М. Г. Дроздовский

Тем не менее в результате комбинированных действий при участии подошедшего отряда полковника М. Г. Дроздовского (завершавшего свой легендарный поход с Румынского фронта на соединение с Добровольческой Армией) удалось отразить красную угрозу со стороны каменноугольного бассейна и освободить Новочеркасск (23 апреля), где 28 апреля собрался съезд представителей от восставших станиц и войсковых частей, объявивший себя «Кругом Спасения Дона». Приняв решение восстановить атаманское правление, Круг 3 мая избрал Войсковым Атаманом генерала П. Н. Краснова; 4-го Краснов официально принял власть, а 5-го объявил о сформировании нового правительства («Совета Управляющих отделами Правительства Всевеликого Войска Донского»), и последняя дата, как мы знаем из надписи на Степном Кресте, стала датой окончания Степного похода.

Каким же образом можно охарактеризовать его итоги? Очевидно, в полной мере воодушевить казаков и поднять их на борьбу одним фактом своего существования Степному отряду не удалось, хотя определенную роль он в этом качестве, конечно, сыграл. Вообще же природа Гражданской войны такова, что «народные движения» (восстания, выступления и проч.), как показывает опыт, не достигают успеха, сколь бы мужественным и боеспособным ни был их контингент, - если на помощь не приходят регулярные силы, а отряд Походного Атамана такой силой являлся, несмотря на свой партизанский характер, и здесь его роль и значение неоспоримы. И еще большее значение приобретает Степной поход, как и остальные П ервые Походы, если перейти от рассмотрения земных и материальных проблем - на духовный уровень.

В самом деле, Корнилов и Алексеев надеялись найти на Кубани базу для борьбы - а встретили ожесточенное сопротивление красных войск; цель похода - Екатеринодар - была достигнута, но едва не стала могилой всей Добровольческой Армии, вырвавшейся из тяжелейших боев со значительными потерями, из которых первой мы назовем гибель Корнилова. Отряд Дроздовского двигался на соединение с «корниловскими» добровольцами, но мало того, что подошел к Дону слишком поздно, когда Добровольческая Армия уже покинула его, - так еще и понес в первом же серьезном бою значительные потери, и результат боя был воспринят сначала просто как поражение. Степной отряд находился на грани распыления, и хотя надежды на «казачье пробуждение» частично сбылись, - формы этого «пробуждения» значительно отличались от тех, которые рисовали себе Попов и его соратники… Но над всеми этими трудами и лишениями, боями и походами как будто горит священный девиз -Е вангельская заповедь: претерпевый до конца, той спасен будет .

«Господь не оставит нас», - сказал в дни П ервого Кубанского похода генерал Алексеев на обращенный к нему немой вопрос о судьбе Армии. Слова, странные и даже жалкие в устах полководца-стратега - были великими и необходимыми для Вождя-Христианина в столь страшные годы, какими для России стала Смута ХХ столетия. И какими бы спорными или тщетными ни выглядели земные расчеты, на которых строились П ервые Походы, - сами Походы навсегда вошли в историю великим подвигом Духа.

October 4th, 2016

Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою —
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревогу в морозных ночах
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали все, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной − за Россию − поход.

Николай Туроверов - участник похода.

Прежде, чем перейти к подведению итогов первого раунда борьбы в Гражданской войне на юге России, нужно остановиться на Степном походе донских казаков под командованием походного атамана генерал-майора П.Х.Попова. Который, как показали исследования, являлся стержнеобразующим действом для многих последующих событий. Хотя по своему размаху и героизму теряется в глазах других более известных походов подобного рода: «Ледяного» и «Дроздовского». Вдобавок, он очень показателен с точки зрения настроений, царивших на местах. Действительно, где ещё услышишь про китайцев-казаков(!), детей, штурмующих позиции Красных в лоб, и узнаешь: что такое «иисусовы пулемётчики». Участников этого похода, по аналогии с «добровольцам», я буду назвать «степняками» (хотя это не принято с точки зрения историографии, где они числятся партизанами).

Окончательно стало понятно, что столицу Дона Новочеркасск не удержать, сразу после перехода в наступление войск Донревкома, под командованием Голубова. В первом же бою он взял в плен неистового казака-партизана Чернецова, где тот был убит. Лишённые харизматичного и удачливого лидера немногочисленные сотни «чернецовцев» уже не могли быть защитой донской столицы. После того, как на призыв Каледина отозвалось всего 147 человек, готовых встать на защиту Донского правительства, а «добровольцы», готовившиеся к эвакуации, банально проигнорировали его, последнему не осталось ни чего другого, как пустить себе пулю в сердце.

Генерал-администратор П.Х.Попов, не обладающий должным военным опытом, оказался либо талантливым, либо удачливым организатором, так как все задачи похода были решены с минимальными потерями для казаков.

По приближению красных отрядов, походный атаман П.Х.Попов, будучи до этого начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища, решил увести противников советской власти в донские степи. И таковых набралось 1727 человек боевого состава (из них 1110 пехоты и 617 конницы) при 5 орудиях и 39 пулемётах. И 251 человек нестроевых (штаб, артуправление, госпиталь и политические беженцы). Обоз был велик, но, как часто бывает в таких случаях, не мог осуществлять должное снабжение отряда. Было мало артиллерийских снарядов и винтовочных патронов.

Казалось бы, серьёзная сила, которая могла без труда разметать пришлые отряды красноармейцев и составить существенную оппозицию красным донцам Голубова. Но это, увы, не отражало действительности. Мало того, что сами казаки мало хотели ввязываться в братоубийственную войну, к тому же отличались очень пёстрым составом, где не малую часть составляли учащиеся юнкерского училища (как и у «добровольцев» горячая, но неопытная молодёжь была активным участником событий). Вот, что пишет Мыльников С.В. в своих воспоминаниях:

Вот состав 2-орудийной семилетовской батареи капитана Щукина: 8 офицеров-артиллеристов, 8 офицеров других военных специальностей, 1 старший урядник, 6 кадетов Донского корпуса, доктор, адвокат, студенты, гимназисты, коммерсанты (учащиеся коммерческого училища), чиновники и несколько горожан-казаков — всего около 60 человек.
Похожая ситуация была в отряде Ф.Д. Назарова. 3-й пулеметный наряд «максима» состоял из двух мичманов Черноморского флота, двух студентов, автора воспоминаний (В.С. Мыльникова) и учителя химии В.А. Грекова. Когда к ним присоединился «заведовавший пулеметом “Льюиса”» сотник Чернолихов, «получилась очень дружная компания из четырех бывших реалистов со своим преподавателем и двух бывших гимназистов».
Пешие семилетовские сотни «состояли почти исключительно из учащихся» и лишь конные сотни — из офицеров. Половину 2-й пешей сотни составляли китайцы, навербованные сотником Хоперским. Их опасались ставить в охранение, так как они не знали русского языка и, «даже зная пропуск, — могли пальнуть».
В отряде Ф.Д. Назарова примерно 30 % бойцов имели опыт войны с Германией, остальную часть составляла молодежь.

Не знаю, как вас, но меня больше всего впечатлили «навербованные китайцы» среди вольных казаков. Мы-то знаем, что это привилегия большевиков использовать интернациональный контингент в «борьбе с коренным русским населением». Но из песни слов не выкинешь.

Обладая весьма пёстрым составом, Попов вполне разумно сомневался в ударной силе своего воинства, поэтому довольно правильно оценил основную задачу: сохранить ядро сопротивления до ожидаемого восстания донского казачества. При этом надо заметить, что сам Попов, не смотря на звание генерал-майора, особым боевым опытом не обладал, оставаясь, прежде всего, хорошим администратором. Боевые же действия вёл его начштаба полковник В.И.Сидорин.

Как уже говорилось ранее, одним из первых возникших вариантов проведения похода - было объединение с Добровольческой армией Корнилова. К чему последний изначально склонялся, но по результатам разведки и упорства Алексеева, сменил на кубанское направление. При этом Попов надеялся, что донцы, сражавшиеся вместе с «добровольцами», не станут покидать родную землю. В итоге всё случилось наоборот - он лишился ещё части охочих до драки казаков, которые ушли к Корнилову. Ну, а совсем сомневающимся, которых тоже набралось изрядно, предложили «распылится», выдав поддельные бланки советского пехотного полка.

Пути двух армий разделились. «Степняки» великих подвигов не сыскали, но и людской потенциал сохранили. Для отряда, состоящего на 60% из молодёжи, которые только что оторвались от «мамкиного подола» - это было вполне разумно. Впрочем, этому способствовало и слабость красных отрядов противостоящих «степнякам». Относительно закалённые части Антонова-Овсеенко были переброшены на запад для борьбы с немцами. Пробольшевистская 39-дивизия были привязана к железной дороге, а казаки Голубова особого рвения в боях, после захвата Новочеркасска, не являли. Оставалась возможность перекидывать запасные полки с Астрахани, Царицына или Ставрополя, да использовать местные отряды Красной гвардии, которые по определению не обладали ни должным количеством, ни вооружением, ни боевой устойчивостью.

Значительное число молодёжи привело к использованию специфического тактического приёма 21 февраля (6 марта) в бою против отрядов Никифорова и Думенко у хутора Шара-Бурак. В лоб на укрепления противника были брошены кадеты (в т.ч. младших возрастов), которые переходили речку по мосту, залитому водой. О возрасте участников атаки говорил тот факт, что часть подростков тащили винтовки за ремень по земле - так она была велика и тяжела для них. В то время как настоящую атаку вели офицерские сотни на флангах. Впрочем, среди молодёжи потерь не было, а в последующем от такой порочной практики отказались, отдав кадетам право охранять обоз и быть последним резервом командования.

А первое серьёзное столкновение произошло на переправе через Маныч у Казённого моста, которую защищал отряд красногвардейцев из станицы Великокняжеской. В силу обстоятельств оно могло стать серьёзным поражением для отряда без обоза и тыла. Тем не менее, либо полный оптимизма, либо надежда на слабое сопротивление красных отрядов, привели к тому, что Попов свой отряд разделил, отослав 500 человек во главе с полковником К.К.Мамантовым в станицу Платовскую - поднимать калмыков.

Здесь в лоб наступала 2-я пешая сотня семилетовцев под командованием есаула Пашкова, а непосредственно за мост дрались китайцы (30-40 человек). По итогу артиллерийской дуэли батарея Красных была подавлена, а исход боя решил дерзкий бросок через мост 2-й полусотни семилетовцев под командованием есаула Зеленкова. Красные, потеряв 2 орудия и 3 пулемёта, отступили. Впоследствии, без боя очистив и станицу Великокняжескую, где «степнякам» достались серьёзные трофеи.

Базируясь на станице, отряд делал набеги на соседние хутора, а в его состав влились около 200 человек (в основном учащиеся). Станичный сход, опасаясь расправы, «степняков» не поддержал. Сказывалась близость железной дороги, которую, как повелось, контролировали большевики. Впрочем, их долго ждать не пришлось. Уже 27 февраля (12 марта) со стороны Царицына показался бронепоезд Красных, и завязались ожесточённые бои. Не смотря на то, что сил большевиков было явно недостаточно, появились сведения о подходе со стороны Торговой ещё одного бронепоезда противника. Поэтому Попов решил не рисковать (хотя понимал, что с запада силы Красных завязли в борьбе с Корниловым) и приказал уходить в степи.

Отличительный знак участников «Степного похода».

4 (17) марта «степняки» отошли 60-80 вёрст вглубь степи на конезаводские зимовники, контролируя территорию под 40 вёрст в диаметре. Где было решено переждать казачий «нейтралитет», обучить зелёную молодёжь и беспокоить врага набегами, напоминая ему и остальному казачеству о своём существовании.

Впрочем, большевики, итак, про них не забывали. Вскоре со стороны Царицына прибыл отряд в 4000 штыков при 36 пулемётов и 32 орудиях, который, впрочем, стал отсиживаться на железнодорожных станциях. Где был произведён призыв казаков Сальского округа в количестве 1500 шашек под командованием подъесаула Сметанина, который сильно тормозил подготовку конных отрядов, а впоследствии перешёл к Белым. С запада появились отряды «вождя революционного казачества» Голубова, однако, предпочитавшие переговоры и не рвавшиеся в бой. Формировалась Красная гвардия крестьянских слобод под командованием Кулакова и Тулака. «Степняки», первоначально отражавшие врага набеговыми ударами, стали волноваться. Раздавались голоса: прорываться к Корнилову или распылиться. Но Попов был хладнокровен и предложил «оставаться на месте, что скоро всё переменится и казаки понадобятся Дону». И оказался прав, хотя события развивались с переменным успехом.

В тот же день прибыли представители крестьянства от Тулака, чтобы договориться о возможности «мира» с «кадетами». Одновременно, появился гонец из станицы Граббаевской, где вспыхнуло восстание, с просьбой о помощи. Что крайне воодушевило казаков.

И в тоже время отряд Семилетова, отражая возможный удар Тулака, попал в засаду, потеряв 70% своего состава. Общие потери «боя у Курячей балки» составляли убитыми и ранеными под 200 человек, а на поле боя «степнякам» пришлось даже бросить раненых. Например, в пулемётной команде, состоящей из семинаристов (иисусовы пулемётчики), из 25 человек - осталось 6.

В связи с этим, на совещании 20 марта (2 апреля) Попов заявил, что «сидение в степях закончилось», и они «нужны Дону». После чего приказал выдвигаться на север. Одновременно, астраханские и ставропольские крестьяне, от общения с казаками, разложились, оставив оголённым стык этих областей. Прибывшую из штаба Тулака делегацию на мирные переговоры казаки арестовали - крестьян отпустили, а коммунистов повесили.

23 марта (5 апреля) "степняки", ведомые проводниками-калмыками, тронулись в путь. Что случилось очень своевременно, так как, наконец, сдвинулась с места «Ударная южная колонна», наконец-то закончившая формирование своих конных подразделений.

Большевики висели на хвосте у «степняков» до переправы через реку Сал. После чего «отошли в Эркетинскую и… исчезли». Астраханские и Ставропольские крестьяне не желали лезть вглубь земель Войска Донского. Голубов, предчувствуя падение Советской власти на Дону, предпочитал быть поближе к политике в Новочеркасске, а не месить весеннюю грязь. Сметанин с мобилизованными казаками шёл параллельно «степнякам», но отряд свой придерживал. Ибо «кадеты бегут, и воевать не надо». С чем, думается, призванные казаки были солидарны.

В итоге Красные, упустив «степняков», отошли на станцию Ремонтную, где начались «торжества, пьянство и самодемобилизация на посевные работы». Угроза Дону с востока растаяла - как и не бывало.

Ну, а «степняки» Попова шествовали по донской земле, охваченной противобольшевистским восстанием. 2 (15 апреля) был издан приказ, о расформировании «Отряда вольных донских казаков», которые теперь должны были стать костяком новой казачьей армии, организующейся в восставших районах. Генерал-администратор Попов выполнил свою задачу и, спустя месяц, попросил отставки с должности командующего войсками Донской армии, чтобы больше в военные игры не играть, занимаясь лишь административной деятельностью.

В.И.Сидорин впоследствии оказался у командного руля Донской армии, что, впрочем, закончилось плачевно. Ибо, не выдержав напора Красных его 4-й Донской корпус, своим хаотическим отступлением привёл плановую эвакуацию Новороссийска к закономерной катастрофе. За что был отдан под суд в Крыму (4 года каторги, заменённой на увольнение из рядов вооружённых сил без права ношения мундира).

Не смотря на удачное стечение Степного похода, он оказался ещё одним элементом крушения Белого Юга. Почувствовав свои силы, казачество снова принялось играть в независимость, всячески дистанцировалось от создания единого военного органа управления под эгидой Добровольческой армии, что привело к распылению сил и, как следствие, к невозможности достижения стратегического перелома в наступлении 1919 года. Впрочем, более детальные выводы будут сделаны в следующей части «Красных и Белых «Моисеев».

Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою –
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревогу в морозных ночах
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной – за Россию – поход.

Поэт Николай Туроверов, участник похода

29 января (11 февраля по новому стилю) 1918 года, ввиду необходимости оставления Дона под натиском большевиков, был образован добровольческий отряд во главе с походным атаманом войска Донского генерал-майором П. Х. Поповым (начальник штаба – полковник В. И. Сидорин) численностью 1727 человек боевого состава: 1110 человек пехоты, а также 617 конных при 5 орудиях и 39 пулемётах.
29 января «калединский выстрел» прозвучал как громкое предупреждение о критическом положении на Дону. Массовое наступление большевиков на Дон стало причиной совещания начальников войсковых частей, стоявших в Новочеркасске, 10 февраля 1918 года. На совещании было объявлено об оставлении 12 февраля Новочеркасска, т.к. отстаивать донскую столицу не предполагалось. Каждому было предложено самостоятельно сделать выбор – идти в степи или остаться. Согласно приказу донского атамана генерала А. М. Назарова, под началом походного атамана генерала П. Х. Попова город Новочеркасск покинули 1500 штыков и шашек при 10 орудиях и 28 пулемётах (по другим сведениям – при 5 орудиях с 500 снарядами и 40 пулемётах).
Так начался знаменитый Степной поход донских частей Белой армии в Сальские степи, целью которого было сохранение кадров для будущей казачьей армии. Так началась вооружённая борьба донского казачества против Красной армии. Степной поход завершился возвращением оставшихся в живых участников обратно в Новочеркасск в конце апреля – начале мая 1918 года.

Публицист Виктор Севский (В. А. Краснушкин) тонко охарактеризовал участников похода: «За ними шли тени старых атаманов, и они, эти тени, звали под знамёна степных генералов всех вольных, всех смелых. Ибо они были приказчиками души Каледина».

Донской поход оказывал моральное, психологическое и патриотическое влияние на боровшихся против большевиков. «Самый факт существования “Степного отряда” говорил о том, что казачество не умерло, не задушено, оно борется за своё существование. Эта мысль вселяла бодрость, устраняла апатию, упадок духа, рабскую подчинённость, звала к борьбе, к подвигу, этим объясняется та быстрота, с которой началось восстание, – утверждает донской политический деятель К. Каклюгин. – Больше того, когда начались восстания, именно там, где бродил “Степной отряд”, походный атаман становится центром движения, центральной властью. Он помогает и содействует восстанию. К восстанию примыкают станицы и хутора, где появляется “Степной отряд”…»
11 апреля Временное Донское правительство объявило в приказе: «После тяжёлого похода в станицу Раздорскую прибыл во главе своего отряда походный атаман генерал-майор Пётр Харитонович Попов. Временное Донское правительство в полном единении с доблестным командованием Донской армии решило для пользы дела и успешности борьбы против насильников над донским казачеством – передать высшее ­командование и полноту военной власти походному атаману генерал-майору П. Х. Попову.
Временное Донское правительство, избранное и облечённое доверием восставших казаков, оставляет за собой, до созыва Круга Спасения Дона, всю полноту гражданской власти и высший контроль по всем вопросам, связанным с успешностью борьбы против большевиков. Круг Спасения Дона должен быть созван немедленно же по освобождении столицы Дона от большевиков».
Генерал П. Х. Попов принял командование и образовал три войсковые группировки: Северную – из своих партизан, во главе с Семилетовым, а из бывшей «Донской армии» – Задонскую во главе с генералом П. Т. Семёновым и Южную – из Заплавской группы, во главе с полковником С. В. Денисовым, который занимал до этого должность начальника штаба Донской армии.

Генерал П. Х. Попов не хотел уходить с Дона, оставлять свои родные места и по этой причине не стал присоединяться к Кубанскому походу Добровольческой армии. Донские казаки отправились к зимовникам, расположенным в Сальских степях, что позволяло, не прерывая борьбы с большевиками, сохранять боеспособное ядро, вокруг которого будут сплачиваться донские казаки.

Полтора месяца в степях донские партизаны переносили голод и холод, не имея тылов и баз снабжения. Борьба с большевиками шла кровавая и беспощадная, но ни на один день не была оставлена донская земля. Донские партизаны под началом походного атамана П. Х. Попова оставались ярким примером и надеждой на восстание станичников. Степной поход имел сокровенную задачу – поднять казаков на борьбу за свой Присуд, показав враждебную сущность большевизма по отношению к казачеству. По всему Дону прошли восстания, идея борьбы против советской власти обрела широкий масштаб. В начале апреля Степной поход закончился, в степях остались могилы доблестных партизан, запомнившихся потомкам как защитники родной земли. Живые герои Степного похода вошли в состав полков возродившегося Донского войска.
Донские партизаны вступили в Новочеркасск 22 апреля 1918 года, оставив за своими плечами 70-дневный поход по донским степям. Степной поход стал одним из славных походов антибольшевистского движения, занимая особое место в истории Гражданской войны. Казаки подготовили почву для Добровольческой армии и заняли важные для продолжения борьбы против большевизма точки – Ростов и Новочеркасск. Вернувшись в столицу, донские партизаны стали своеобразным флагманом борьбы.

В честь славного Степного похода был учреждён специальный знак отличия – «Степной крест».
«В воздаяние воинской доблести и отменного мужества, выказанных участниками Степного похода отряда походного атамана Войска Донского генерала П. Х. Попова, и понесённых ими беспримерных трудов и лишений Большой Войсковой Круг установил “Знак отличия Степного похода” – “Степной крест”» – гласил приказ донского атамана генерала А. П. Богаевского. Этой награды удостаивались те, кто вступил в отряд не позднее 1 марта 1918 года и пробыл в его составе минимум до 4 апреля (до реорганизации). Также знак отличия передавался семьям погибших в Степном походе. Крест № 1 был торжественно вручён П. Х. Попову.

Игорь Мартынов,
войсковой старшина, заместитель атамана Тамбовского отдельского
казачьего общества

РСФСР Командующие

П. Х. Попов И. Д. Попов

Б. М. Думенко Ф. Г. Подтёлков

Силы сторон Потери

Степной поход - поход донских частей Белой армии в Сальские степи зимой-весной 1918 года (февраль-май). Военная операция, направленная на сохранение кадров будущей казачьей армии.

История

После самоубийства атамана Каледина 29 января (11 февраля по новому стилю) 1918 года , ввиду необходимости оставления Дона под натиском большевиков , был образован добровольческий отряд во главе с походным атаманом войска Донского генерал-майором П. Х. Поповым (начальник штаба - полковник В. И. Сидорин) численностью 1727 человек боевого состава: 1110 человек пехоты, а также 617 конных при 5 орудиях и 39 пулемётах.

Походный атаман Пётр Харитонович Попов не хотел уходить с Дона и отрываться от родных мест, поэтому он не стал присоединяться к Добровольческой армии для совместного похода на Кубань. Донские казаки направились к расположенным в Сальских степях зимовникам , где было достаточно продовольствия и фуража для коней. Задача этого похода заключалась в том, чтобы, не прерывая борьбы с большевиками, сохранить до весны здоровое и боеспособное ядро, вокруг которого донские казаки могли бы вновь сплотиться и поднять оружие.

Этим походом началась вооруженная борьба донского казачества против Красной Армии .

См. также

Источники

• Венков А. В., д.и.н., проф. -

Напишите отзыв о статье "Степной поход"

Примечания

Ссылки

Южный и Юго-Западный театры военных действий Гражданской войны в России

Отрывок, характеризующий Степной поход

– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.

Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.

СТЕПНОЙ ПОХОД

В январе-феврале красноармейские подразделения продвигались с севера к Новочеркасску и Ростову, вытесняя соединения белых. Под натиском тем пришлось оставить Дон. Был образован добровольческий отряд во главе с полковником П.Х. Поповым численностью 1700 человек. Полковник забрал войсковые ценности, часть войскового золотого запаса, имущество интендантских складов и увёл казаков из Новочеркасска в Степной поход, в Сальские степи. Атаман знал, что рано или поздно казаки не примут новую власть. Задача этого похода заключалась в том, чтобы сохранить до весны боеспособное ядро, вокруг которого донские казаки могли бы вновь сплотиться и поднять оружие.

Поход продолжался три месяца, участвовало 16 партизанских соединений — сначала две, а потом почти три тысячи штыков и сабель. Участником Степного похода был донской поэт есаул Н.Н. Туроверов. В отряде находились подростки младшего возраста — кадеты, которые входили в состав строевых частей. Один из них, воспитанник 7 класса Константиновского реального училища Н.Н. Евсеев, умер от ран, похоронен 26 марта около станицы Эркетинской. «Я не знаю, зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожавщей рукой…» И опустили его в вечный покой — в горько-солёную землю Калмыцкой степи. Сами себя они называли «Отряд вольных Донских казаков».

Пришлось испытать немало трудностей, февраль то ли оттепелью, то ли морозами сковывал всё живое. Участники Похода так рассказывали о взаимоотношениях с местными казаками: «Когда мы на Дону “раскусили”, что это за советская власть, нам пришлось в сторожевых разъездах Степного Похода встречать немало атаманов станиц и хуторов (иногда очень издалека) и калмыков, едущих верхом, иногда охлепью (без седла) с просьбой к ген. Попову возглавить их восстание». Отдельно в списках личного состава Степного похода были четыре калмыцких сотни, более 500 сабель под командованием генерала И.Д. Попова.

Вместе с подразделениями следовала калмыцкая группа членов Войскового Круга. К партизанам примкнули казаки-калмыки из задонских станиц. В станице Власовской объявили большой сбор калмыцкого духовенства всех 13 станиц в поддержку белого движения. На этом этапе присоединилась группа более 500 сабель, что составило около 20% «Степняков», в белых партизанских отрядах на март 1918 года вели борьбу всего до 2000 калмыков.

Отряд под командованием хорунжего Абуши Алексеева из станицы Граббевской примкнул к Походу 5 марта. При поддержке калмыков-казаков платовского станичного атамана Абуши Сарсинова этот отряд казнил несколько иногородних — сторонников новой власти. После ухода Степного отряда разъярённые крестьяне нанесли ответный удар по семьям донских калмыков. На них обрушились репрессии. Есаул Бадьма Сельдинов, сотник Б.С. Бакбушев были расстреляны в марте 1918 года. Их конвоировали из станции Ремонтная на станцию Зимовники, в пути казнили.

Белые пытались мобилизовать и крестьян, но те при удобных случаях дезертировали, разбегаясь по домам.

Сначала П.Х. Попову смогли противостоять лишь местные красногвардейские отряды, по количеству и по качеству вряд ли превосходящие станичные казачьи дружины. Атаман писал: «Здесь, в глуши, вдали от железной дороги, на покое предполагалось дать отдых войскам, пополнить отряды, привести в порядок обозную часть. Однако обстановка сложилась иначе. С появлением партизанских отрядов в районе Зимовников движение захватило не только Сальский округ, но проникло в глубину астраханских и ставропольских степей».36 Потом против него двинули из Царицына и Торговой (н/в г. Сальск) бронепоезда и эшелоны красногвардейцев.

Бронепоезда на линии Царицын - Тихорецкая использовались часто, они являлись эффективным средством ведения боя. У белых это были «Генерал Алексеев», «Вперёд за Родину», у красных «Борец», «Воля», «Брянский».37

Во второй половине февраля 1918 года по заданию Котельниковского ревкома отряд под командованием П.А. Ломакина выступил к станции Ремонтная, где соединился с Царицынским отрядом И.В. Тулака и с котельниковцами. Насчитывалось до 200 бойцов под командованием В.Ф. Болтручука. На бронепоезде двинулись к Великокняжеской. «Степняки» под командой генерала М.Н. Гнилорыбова отбили наступление. Красные партизаны отступили к Ремонтной, отряд П.А. Ломакина от станции ушёл в степь через хутора Марьянов и Гуреев.

Белые взяли центр Сальского округа станицу Великокняжескую. По пути они распускали хуторские и станичные Советы.

Красные в очередной раз собрались с силами, наладили связь и снабжение с царицынскими дивизиями, выбили «Степняков» из Великокняжеской. Тем пришлось вырываться к правобережью Дона через станицы Бурульскую - Эркетинскую - Андреевскую - хутор Королёв. Недалеко от хутора Савоськин (н/в Зимовниковский р-н) произошло сражение с красногвардейскими частями, были потери с обеих сторон.

В результате Степной поход оказался окружён красными, под их давлением вытеснен из зимовников конезаводчиков, пришлось продвигаться на север. Продвигаясь с боями, отряд дошёл до станиц Андреевской и Эркетинской. 10 марта заняли станицу Чунусовскую, в Потаповской произошло соединение отрядов. Здесь они развернулись в значительную по численности войсковую группу: командующий генерал И.Д. Попов, 5-й Донской конный полк под командованием войскового старшины К.А. Ленивова, 6-й Калмыцкий конный полк — князь Д.Ц. Тундутов. Отряд К.В. Сахарова концентрировался в станицах Атаманской, Потаповской, Беляевской, Эркетинской. Всего в Задонье белые образовали группу из 1435 человек.

Было решено окружить и разгромить войска красных на участке станций Гашун и Ремонтная. Наступление назначили в ночь на 13 марта. Группа И.Д. Попова перерезала железную дорогу между станциями Ремонтная - Котельниково. Части С.Л. Маркова наступали в лоб, на левом фланге Калмыцкий полк. Красные в окружении сопротивлялись в течение двух суток, И.В. Тулак был убит.

В ночь на 19 марта к атаману прибыл калмык, который был в разведке в районе станиц Эркетинской и Андреевской. Он рассказал, что ещё в первой половине марта андреевцы совершили набег на станцию Котельниково для добычи оружия. Станица готова к выступлению против большевиков в любой момент. К генералу прибыл «гонец» от восставших казаков 2-го Донского округа, а также другие посланцы 11 казачьих станиц. Они заявили, что признают в его лице верховную войсковую власть.

В хутор Моисеев прибыли участники Степного похода юнкер Казанцев и проживавшие там четыре партизана. Командир Дубовского отряда красных Г.Г. Маркин распорядился их арестовать, доставить на станцию Ремонтная. Казаки окружающих хуторов подняли тревогу и стали просить помощи у станиц. Наутро собралось 70 всадников, которые двинулись к Ремонтной. По дороге присоединились казаки из Жукова и других хуторов, к вечеру 24 марта у станции стояло около 300 казаков, потребовавших освобождения своих. Им уступили, партизаны были возвращены. Но остановить восстание уже было невозможно. В станице Баклановской собрался отряд в 600 человек. По дороге на станцию Ремонтная он пополнился казаками из соседних хуторов.

В здании станции 7 апреля был созван Дубовский ревком. Заседание было сорвано, со стороны хутора Барабанщикова подошёл сводный отряд казаков, они окружили вокзал, взяли в пешем строю Ремонтную.

Г.Г. Маркин отстреливался на улице вблизи станции (в том месте, где сейчас построено двухэтажное здание жилого дома).38 Его зарубили. Депутат из хутора Капылкова Бантьев получил тяжёлое ранение шашкой. Ревкомовцы пустились вплавь через Сал и убежали, кто в Зимовники, кто в Великокняжескую.

После захвата ревкома надо было решать его судьбу. За членов ревкома заступились зажиточный крестьянин Я.И. Очеретин и агент по скупке кожсырья В. Коваленко. Депутатов погнали на хутор Минаевский и далее — в станицу Баклановскую. Затем пленных вернули в хутор Дубовский, где состоялся военно-полевой суд, председательствовал казак Похлёбин из станицы Цымлянской, член суда атаман хутора Дубовского Д.Ф. Фролов. Вскоре со стороны Котельниково подошёл красногвардейский отряд, суд не состоялся, депутаты были освобождены.

Узнав о выступлении баклановцев, к Ремонтной подошли новые дружины станиц Терновской, Филипповской и Романовской, что увеличило количество восставших до 3000. Они разрушили железную дорогу, под командованием есаула Г. Андрианова захватили Семичную. Однако станичникам надоело воевать, они замитинговали и стали расходиться, возмущение казаков иссякло.

Восстанию предшествовало столкновение в станице Цымлянской. Там был выбран Совет, который изъял станичное имущество и казну, наложил на казаков контрибуцию. Сформировалась красногвардейская дружина, но проведённый станичный сбор принял постановление её распустить. Отряд из 70 человек во главе с Константином Леонтьевым 2 апреля стал уходить на станцию Ремонтная.

Казаки поднялись по сполоху. Войсковой старшина И.Е. Голицын объявил о начале восстания. Вслед за красными была выслана разведка во главе с сотником Г.И. Чапчиковым, к ней присоединилась полусотня из станицы Ефремовской. Путь красногвардейцам преградил отряд из хутора Садкова во главе с вахмистром Ефремом Поповым. У казаков теперь стало более 150 сабель, на вооружении были пики, шашки, винтовок совсем мало.

8 апреля дружину загнали на низкое луговое место, приблизительно в двух верстах от железной дороги, между хуторами Кравцовым и Щегловым. Видя безысходность своего положения, да и патроны были на исходе, дружинники бросили винтовки, выкинули белый флаг. Но казаки атаковали со всех сторон, засверкали шашки и сделали свое роковое дело. Красногвардеец Февралёв, увидав среди казаков родного брата своей жены, бросился на шею его коня с криком: «Брат, спаси, спаси!» Но клинок со свистом прервал предсмертный крик. Казак из хутора Щеглова убил командира отряда К.М. Леонтьева. За несколько минут всё было кончено. Уцелеть удалось только двоим. Ночью казаки вернулись по домам, а возле хутора Щеглова Жиров вырос курган братской могилы без креста, было похоронено 66 человек. В настоящее время на этом месте находится памятник.

После разгрома Цымлянской дружины казачье восстание стало вновь распространяться по станицам 1-го и 2-го Донских округов. Под командованием полковника С.К. Бородина и есаула Г. Андрианова 8 апреля полыхнула станица Баклановская, казаки вышли на связь с партизанами.

В это время «Степняки» продолжали двигаться с боями, они были вытеснены красными из станицы Бурульской. Главные силы партизан 8 апреля, ведомые проводниками-калмыками, направились в Эркетинскую. Чтобы не была прервана связь, послали калмыцкие разъезды. К вечеру расположились в станице, конно-офицерская сотня заняла зимовник Б.С. Бакбушева. Юнкерский отряд есаула Н.П. Слюсарева (96 человек), Атаманский отряд полковника Г.Д. Каргальского (92 человека) и отряд К.К. Мамонтова заняли станицу Андреевскую. Здесь же дислоцировались калмыцкие сотни генерала И.Д. Попова, командиры: 1-й сотни полковник Д.Л. Абраменков, 2-й сотни войсковой старшина С. Кострюков, 3-й сотни подъесаул П.М. Аврамов, 4-й сотни сотник Яманов.39

П.Х. Попову доставили письмо от полковника А.И. Бояринова из Нижне-Курмоярской станицы, в котором сообщалось: правобережные станицы созрели для восстания, партизанам необходимо спешить за Дон, чтобы поднять их. Оборона станицы Эркетинской была поручена войсковому старшине Э.Ф. Семилетову.

Генерал принял решение двигаться к станице Андреевской и там переправиться через реку Сал. На реке не имелось никаких переправ. У «Степняков» был обоз раненых и больных, интендантский, отрядные обозы. Весной того года было сильное половодье, Сал широко разлился. Начальником переправы назначили войскового К.А. Ленивова.

Красные узнали, что штаб белых теперь находится в Эркетинской, и к ним присоединилась Андреевская станичная казачья дружина. Приняли решение выдвинуться к станице. Затаились в хотунке Цаган, затем берегом Большого Гашуна вышли на окраину, уже виден хурул. Подоспели красные партизаны из станции Гашун, отряд Г.Н. Скибы, вступили в бой с группой Э.Ф. Семилетова.

Покинув станицу Эркетинскую, белые заняли позицию в трёх верстах от Андреевской. Присоединился отряд юнкеров, оставивших зимовник Б. Бакбушева. Андреевские казаки оказали помощь, при их участии было сооружено свыше десятка плотов на бочках, для постройки которых мобилизовали иногородних станицы. Весь день 8 апреля длилась переправа. Батарея, переправившись через реку Сал, заняла огневую позицию на станичном кладбище. Примерно до 2 часов дня, когда закончилась переправа обозов, Э.Ф. Семилетов отбивал атаки красных, а затем стал выводить из боя подчинённые ему части, переправляя их через реку в Андреевскую. Последними, до сумерек, на левом берегу оставались калмыцкие сотни, вместе с юнкерами неоднократно ходившие в атаки. Под прикрытием огня четырёх орудий они преодолели Сал вплавь.

Красные ушли из Эркетинской. Упустив «Степняков», они направились на слободу Ильинку. В этот период войны большая часть красногвардейских отрядов выходила из борьбы, в лучших традициях крестьянских войн они не хотели покидать родные места. В бой не рвались: «кадеты бегут, и воевать не надо».

Все силы белых сосредоточились в станице Андреевской, к ним присоединилась станичная дружина. Атаман был намерен, двигаясь к Дону, перерезать железную дорогу и на 1-2 дня остановиться в хуторе Королёве. Чтобы обеспечить безопасность прохода партизан, атаман приказал юнкерскому отряду Н.П. Слюсарева с наступлением темноты взорвать полотно дороги на станции Семичная. Атаманский конный отряд 10 апреля занял станцию Ремонтная, 2-я отдельная батарея Е.А. Кузнецова отбивала броненосец и на короткое время тоже вошла в Ремонтную.

13 апреля сконцентрировались в хуторах Минаев и Королёв. В Королёве П.Х. Попов совещался с руководителями местных повстанцев. Те просили ударить всеми силами на Котельниково, где можно было захватить артиллерийские пушки и много другого оружия. Но генерал стремился выйти к Дону и переправиться на правый берег.

Отряд Походного атамана в большинстве состоял из офицеров и юнкеров, а у казаков ещё сильны были антиофицерские настроения. При всех боевых качествах казаки-повстанцы, освободив свою станицу, не хотели идти дальше, и поднять их на преследование противника не представлялось возможным. Среди восставших начались митинги, дружины таяли, они стали уходить в свои хутора, от отряда станицы Баклановской практически ничего не осталось. Оставшиеся у П.Х. Попова силы начали переправу через Дон у хутора Кривского и станицы Нижне-Курмоярской. Так закончился Степной поход, 28 боев за 80 дней. Затем атаман провёл организацию разросшихся сил, направил своих «Степняков» и остатки кадровых полков от станицы Нижне-Курмоярской к Новочеркасску, где отряд присоединился к Донской Армии. Через год все участники похода были награждены знаком «Степной Крест» Из двух тысяч в живых осталось 610 человек, к марту 1920 года уцелело 400.

Замела вьюга пути и тропочки маленькой степной армии.

В КОЛОВЕРТИ

Четыре раза за два года оборонялся Царицын. Задонские степи стали свидетелями продвижения огромных людских масс на Царицын и обратно. Гражданская война летом и осенью 1918 года — это борьба за коммуникации. Направление операций через станции Ремонтная - Семичная каждый раз было если не решающим, то в любом случае одним из основных. Именно здесь, на линии Котельниково - Великокняжеская находился стык, значимый участок пересечения интересов воюющих сторон. Важнейшее значение имел естественный рубеж — железнодорожный мост через реку Сал. С тактической точки зрения станция Ремонтная являлась южными воротами на Царицын.

Весной-летом 1918 года обстановка в войсках, как белых, так и красных, была неопределённой. У той и иной стороны наблюдались случаи отказа выполнять приказы, ухода с позиций. Некоторые станичные дружины, выступившие против большевиков, по воспоминаниям Походного атамана, сорвали намечавшуюся операцию по форсированию марша на правобережный Дон: «Казаки замитинговали и пошли к своим станицам, бросив позиции. Никакие убеждения начальников отрядов на них не действовали…»

То же было у красных. Когда командующий Южным фронтом принял решение оставить Задонье и перебросить отряды, сосредоточив их на обороне Царицина, комвойскюж (так в приказе) Г.К. Шевкоплясов ответил: «Красноармейцы фронта, узнав о переброске войск на северный фронт, не доверяют начальникам, как уже есть случаи, что мартынинцы хотели расстрелять Ситникова, который ими был избран и более полугода командовал».41

Лишь к 1919 году всё стало на свои места. Бежать стало некуда.

По законам смутного времени на свет явились в большом количестве люди наглые, в прошлом судимые за дела отнюдь не политического свойства. Типичное порождение революции — накипь на гребне событий. Перед взятием Ростова в 1918 году немецкими войсками город подвергся стихийному и опустошительному грабежу: вскрывались банки, магазины, арсеналы. Оружие, государственные ценности, золото, дорогие товары без учёта грузились в эшелоны. Эти составы двигались на Царицын по Владикавказской ветке. Были подняты чёрные знамена. Через станцию Ремонтная в первых числах июня проследовали транспорты Черняка, Берёзки, Гуляй-Гуляйко.

Об анархистах доходили самые невероятные слухи, особенно популярными были легенды об отряде Маруси. В узком кругу, на воровских «малинах» её называли Муркой. Были и ещё другие Никифоровы, до сих пор идут споры о том, какая из них прообраз «героини» блатных песен. По пути следования в Царицын Маруся узнала, что Петренко и Черняк разоружены. Она не стала испытывать судьбу, попыталась скрыться на пыльных трактах Сальских степей. Путь был недолгим, наткнулись на красноармейский патрульный дозор из отряда С.А. Ситникова. Отряд был полностью уничтожен, Маруся расстреляна. Её в кожаном мундире привезли для опознания на станцию Семичная, здесь же произведено захоронение среди могил 13 анархистов, погибших в бою под Мелиоративным - Котельниково.42 То ли это была та самая «Мурка», то ли другая, из Одессы-мамы, извечного конкурента Ростова-папы, — история умалчивает.

На станции Семичная и разъездах с утра 13 мая стояло пять эшелонов, анархисты не хотели сдавать оружие. Они расстреляли казака из хутора Дубовского Стефана Бакланова. Один из эшелонов обстреляли красные, было убито и ранено ещё несколько десятков человек. Отряд анархиста П.К. Штейгера со всем вооружением перешёл к красным, был определён для усиления гарнизона станции Семичная.

Всё чётче стала обозначаться линия фронта между противоборствующими сторонами. Правый берег Дона становился исходной позицией Добровольческой армии и Донской армии, левый берег ощетинился штыками партизанских отрядов и красногвардейских дружин. Отряд П.А. Ломакина, действовавший в районе станиц Атаманской и Андреевской, защищал регион с востока, отряд П.З. Чеснокова в районе станиц Верхне-Курмоярской и Нагавской принимал на себя удары правой стороны Дона. В районе станции Семичная отряд Т. Лобашевского совместно с анархистами прикрывал Котельниково с южной стороны. Только на котельниковском участке состояло под ружьем 3500 штыков и сабель красных.

Две сотни добровольцев-калмыков под командованием есаула Б. Сельдинова в ночь на 12 июня 1918 года взяли станицу Власовскую (Бембяхинскую) и станцию Гашун. Партизанский период образования частей белых калмыков-казаков здесь окончился, они влились в регулярные части Донской армии.

В это время белые взяли Новочеркасск. Атаманы А. Сарсинов из станицы Платовской и А.А. Алексеев из Граббевской при поддержке члена Войскового правительства Б. Уланова добились разрешения на формирование в Сальском округе Зюнгарского (Калмыцкого) полка. Идея получила содействие войскового атамана П.Н. Краснова.

Древняя родина калмыков Зюнгария (Джунгария), так и назвали полк в память далёкой родины. «Калмыцкий» — не от того, что белые сформировали чисто национальный полк, в нём было много и других донцов. Данное наименование было получено за заслуги донских калмыков Степном походе. Полк был организован в станице Константиновской, имел пять сотен, состоял из казаков Платовской, Бурульской и Граббевской и других станиц, бывших в Степном походе.43 А.А. Алексеев командовал 4-й сотней полка, а также занимался снабжением и обмундированием полка. В Зюнгарском полку служил хорунжий П.Б. Абушинов из станицы Чунусовской. Одним из первых крещений зюнгарцев был бой частей генерал-майора И.Ф. Быкадорова против красных отрядов, который произошёл 9 июля под Чунусовской.

Впоследствии полк стал называться 80-м ДКП, воевал в Задонье в составе группы К.К. Мамонтова против красных отрядов Г.К. Шевкоплясова. По воспоминаниям атамана Г.Д. Балзанова это был один из самых надежных белых донских полков, единственный в Донской армии, который прошёл всю Гражданскую войну без расформирований, переформирований и смены названия, смог переправиться в Крым после Новороссийской катастрофы А.И. Деникина.

Затем из семи калмыцких станиц, в том числе из Чунусовской, Потаповской, Эркетинской, полковником А.А. Алексеевым и есаулом Б. Сельдиновым в станице Власовской был сформирован 3-й Донской калмыцкий полк. Полк был одет в синие шаровары с жёлтыми лампасами, гимнастёрка защитного цвета, фуражка с черноплюшевым ободком и жёлтым верхом. На знамени изображение древнего калмыцкого бога войны «Яманндага» на тёмно-гнедом коне. Хоругвь вручил лично Лама все Донских калмыков М.Б. Борманжинов. В настоящее знамя хранится в Новочеркасском музее истории донского казачества.

Первым командиром стал войсковой старшина Суворов. После его ранения полк принял есаул (затем через чин — полковник) Н.П. Слюсарев. Английский офицер в своих воспоминаниях описал его: «Их полковник, моложавый мужчина с одним из самых жестоких и самоуверенных лиц, какие мне довелось увидеть, был европейского типа, хотя и калмыцкой крови, проявлявшей своё присутствие в смуглом цвете кожи и узких, раскосых глазах».

Всего в частях Вооружённых сил Юга России воевали шесть калмыцких полков. Большинство калмыков-казаков Дона выступили на стороне Белого движения, всего около 5000. Астраханские и Ставропольские калмыки не стремились к участию в боевых действиях.44

В РККА тоже были калмыки. В Задонских степях формировались группы красных калмыков под руководством К.Э. Илюмжинова, Х.Б. Канукова, Е.А. Басанова, М.Д. Шапсукова, О.И. Городовикова. Они впоследствии примкнули к регулярным частям.

В составе красных соединений, сформированных на Дону, сначала было одно калмыцкое национальное подразделение — конный отряд батальона 37-й стрелковой дивизии, на базе которого были сформированы два эскадрона 2-го Калмыцкого полка. В июне 1919 года в станице Денисовской сформировался 1-й Отдельный Калмыцкий кавалерийский полк под командованием калмыка В.А. Хомутникова.

Вскоре их руководители стали видными деятелями новой власти. Ока Городовиков — командир 2-й Конной армии, Кирсан Илюмжинов — командир бригады, Василий Хомутников — командир полка, Харти Кануков — политический комиссар дивизии.

Беда калмыков была в том, что в ходе Гражданской войны белые часто использовали степняков в специальных операциях. В «Тихом Доне» рассказано: «В полдень в Татарский въехал карательный отряд из сальских казаков-калмыков. Должно быть, кто-нибудь из хуторян видел пробиравшегося домой Пантелея Прокофьевича; через час после вступления в хутор карательного отряда четверо калмыков прискакали к мелеховскому базу».

В борьбе с дезертирством на гребне событий опять были калмыки, из них были собраны отряды по их поиску и наказанию. И снова у М.А. Шолохова: «Четырнадцать изловленных дезертиров ждали суда. Суд был короткий и немилостивый. Престарелый есаул, председательствовавший на заседаниях, спрашивал у подсудимого его фамилию, имя, отчество, чин и номер части, узнавал, сколько времени подсудимый пробыл в бегах, затем вполголоса перебрасывался несколькими фразами с членами суда — безруким хорунжим и разъевшимся на лёгких хлебах усатым и пухломордым вахмистром — и объявлял приговор. Большинство дезертиров присуждалось к телесному наказанию розгами, которое производили калмыки в специально отведенном для этой цели нежилом доме».

Что не прибавляло позитивного отношения к казакам-калмыкам.

Каждая из сторон продолжала наращиваться. Сальская группа красных, оставив станции Двойная, Куберле, Гашун, отходила в район села Дубовского. Взорвав железнодорожный мост через реку Сал, красные создавали оборонительный укреплённый участок левее хуторов Садков и Барабанщиков. Также в район Ремонтная - Дубовское отходила Доно-Ставропольская конно-сводная бригада Г.И. Колпакова с большим обозом хлеба. Около Ремонтной бригада встретилась с силами Красной Армии. Таким образом, село Дубовское на время стало центром организации обороны против наступающих белых войск. Севернее, имея базой Котельниково, была сформирована Первая котельниковская социалистическая дивизия:

1. Отряд П.А. Ломакина укомплектовали до полка с дислокацией в районе станиц Атаманской и Андреевской, с задачей защитить подступы к котельниковской обороне со степной стороны.

2 . Полк Т. Лобашевского находился на станции Семичная с задачей обеспечить прикрытие на стыке с Сальской группой войск.

3. Отряд П.К. Штейгера в 185 сабель вывели из состава боевых сил Т. Лобашевского и передислоцировали со станции Семичная в Котельниково.

В Сальском отряде красных насчитывалось 9000 пехотинцев, 1300 конников, 30 пулемётов, 18 орудий, 3 бронепоезда.

Именно в это время родилась знаменитая тачанка. Первое документальное упоминание находим в воспоминаниях служившего в полку Ф.И. Нефёдова: «В отряде был скоро издан приказ такого содержания: выделить несколько тачанок, поставить на них пулемёты “Максим”, выбрать получше, порезвее коней, опытных ездовых, поручить Нефёдову (т.е. мне) обучить их правильной установке пулемётов, ведению огня на большой скорости».45 Это происходило в июне, когда формировался полк, находившийся в то время в слободе Ильинке. Может быть, первое упоминание о применении тачанки и относится к бою под станицей Романовской (май 1918 года), но красные части были снабжены этим новшеством именно на территории Дубовского района. А тачанки Н.И. Махно появились позже, первые свои бои «Батько» провёл в сентябре, совершая налёты на немецкие хутора и имения.

Командир 2-го батальона Пётр Чесноков, бывший вахмистр 22-го казачьего полка, в свои 24 года уже имел опыт организации военного управления. В станице Нагавской располагалась сотня казачьего полка, в котором ранее проходил службу П.З. Чесноков. При попытке перейти на сторону красных, большинство сотни было вырублено белыми. Узнав об этом, в начале июня вахмистр взял своих бывших сослуживцев, с которыми служил в этом полку и, решив отомстить, направился в Нагавскую. Отряд был окружён белыми, выдала командира жительница хутора Алдобульского Серафима К.

Белые предложили П.З. Чеснокову перейти к ним на службу, однако тот отказался. Военно-полевой суд станицы Нижне-Курмоярской 1-го Донского округа в составе: председатель командир 4-го конного отряда полковник А.В. Голубинцев, присяжные Капканов и Розгин постановил предать П.З. Чеснокова высшей мере наказания через повешение. 11 июня на горе «Крестов», что около хутора Кривского, соорудили виселицу. Полковник подошёл к командиру красного отряда:

— Вот та горка, Чесноков, с которой ты обстреливал нас в марте месяце. Полюбуйся ею… в последний раз.

На что Чесноков ответил:

— Моё дело правое.

Теперь бывшие сослуживцы стали врагами. Забылись годы совместной службы. Вычеркнуто из памяти представление к награде на вахмистра, которое лично подписал командир 22-го Донского казачьего полка А.В. Голубинцев.

Как будто и не было в Могилёве торжественного награждения, когда генерал А.А. Брусилов лично представил П.З. Чеснокова Николаю II как русского героя, награждённого Георгиевскими крестами 3-й и 4-й степени, Георгиевской медалью 4-й степени,47 медалями «В память 300-летия царствования Дома Романовых», «100-летие Бородинского сражения». И какова в 1918-м стала цена «Георгиям» храброго разведчика? Кто из них оказался правым, кто виноватым — неизвестно до сих пор.

Труп П.З. Ченокова власти не разрешали снимать, однако на следующий день тело исчезло, его тайно перевезли в родной хутор Островной Нагавской станицы, где и похоронили. Когда хутор заняли белые, тело было выброшено из могилы. Красные, вернувшись, вновь захоронили командира.48

Полковник А.Д. Антонов принял командование отрядом, носящим его имя, составленным из казаков Баклановской, Нагавской, Верхне- и Нижне-Курмоярских станиц. Наступление частей полковника В.И. Тапилина на Ремонтную состоялось 28 июня, взять станцию не удалось, бои были приостановлены до прихода подкреплений.

У красных главным было объединение командиров партизан из разрозненных отрядов в регулярные части РККА. По предложению центрального руководства все они соединились в Куберле и двинулись в Зимовники. В результате переорганизации партизанские отряды Сальского округа влились в состав 10-й Красной армии, в Донскую советскую стрелковую дивизию (начальник дивизии Г.К. Шевкоплясов).

Кавалерии у красных на первых порах было недостаточно. Весной в Задонье из бойцов партизанских отрядов был сформирован сначала кавалерийский эскадрон, затем дивизион, а в июне конники были сведены в 1-й Социалистический крестьянский кавалерийский полк. Командиром назначили Б.М. Думенко, а С.М. Будённого его заместителем. Полк насчитывал около тысячу сабель, длительное, по меркам войны, время дислоцировался в слободе Ильинке, входил в состав Донской стрелковой дивизии.

К.Е. Ворошилов принял командование Царицынским фронтом. Председатель вновь образованного Военного совета Северо-Кавказского военного округа И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов и военрук Северо-Кавказского военного округа А.Е. Снесарев 15 июля 1918 года прибыли на станцию Ремонтная. Провели заседание штаба, которое произошло в станционном домике.49 По воспоминаниям старожилов ныне это дом № 3 по улице Железнодорожной (возможно, это было здание, которое не уцелело).

Задачей ставилась организация обороны по правому берегу реки Сал. На совещании был поставлен вопрос о расформировании солдатских комитетов. Они стали мешать организации новых армейских частей. В результате споров было решено оставить в подразделениях политбойцов, а комитеты распустить.

Побыв две недели в районе Ремонтной, в первых числах августа 1918 года И.В. Сталин последовал в Котельниково.

Задонский корпус окружил красных в Большой Мартыновке. На заседании штаба в Ремонтной решили, что надо помочь партизанам, попавшим в окружение.

Силами кавполка Б.М. Думенко было предписано атаковать части белых. Из Ильинки в час ночи на 29 июля полк выступил в рейд, командующий Царицынским фронтом К.Е. Ворошилов следовал с полком. В Кутейниково и Иловайской внезапно атаковали находящиеся там три сотни казаков, изрубили около 100 конников. В бою отличился отряд красных калмыков под командованием О.И. Городовикова.

Белые перешли в наступление на Царицын 4 августа, они форсировали Дон южнее станицы Курмоярской и, продвигаясь на восток, захватили станцию Ремонтная. Таким образом, 1-й Донской стрелковой дивизии красных, оставшейся на оборонительном рубеже в Зимовниках, путь движения на север для соединения с частями 10-й армии был отрезан. Дивизия начала движение на север вдоль железной дороги, чтобы с боем пробиться к основным силам. Это был трудный, но единственный путь спасения.

Используя перерыв в боевых действиях, в слободе Ильинке сформировали новое подразделение — 1-ю Донскую советскую социалистическую кавалерийскую бригаду в составе двух кавалерийских полков, Особого резервного кавалерийского дивизиона и четырёхбатарейного дивизиона артиллерии. Командир бригады — Б.М. Думенко, его помощником снова назначили С.М. Будённого. Комбригу в ту пору было 29 лет, а в 30 лет он уже командовал конным корпусом.

Во время отхода дивизии красных на станцию Гашун и далее на Ремонтную к ним присоединился эшелон черноморских моряков, следовавших из Тихорецка на Царицын. Со стороны станицы Власовской белые 12 августа начали наступление, их отряд вклинился в оборону красных, установили орудия и пулемёты, взяли под контроль подступы к мосту. Бой за мост шёл четыре дня, атаки красные отбили, взяли Власовскую.50

Моряки припомнили власовским казакам формирование калмыцких полков. Некогда утопавшая в зелени и фруктовых садах, она была выжжена вся, остались только пепелища с торчащими трубами. Деревянные дома со всеми хозяйственными постройками для скота, амбары для хранения зерна, всё было предано огню. Годом позже станицу отстроили вновь, но по калмыцким поверьям нельзя было сооружать на старом месте, новые дома поставили в полутора километрах от бывшего расположения.

Белые отвечали тем же. Донесение: «На экономии Попова кадетами девушки из села Заветного восемь душ были изнасилованы и замучены. В хуторах Ильинской волости у гражданина Сергеева забрали 5000 рублей, хлеб, кроме того, изнасилованы четыре девушки от 12 до 18 лет...» Командир полка Лобашевский, помощник его Инин.51

В Зимовниках 1-я Донская стрелковая дивизия оборонялась недолго. Она начала отход на село Дубовское, заняла оборону по правому берегу реки Сал. На юге против неё действовала степная группа белых войск генерала П.Х. Попова, западнее Царицына наступали части генерала-майора К.К. Мамонтова, северо-западнее Царицына наступали войска генерал-майора А.П. Фицхелаурова.

Таким образом, красные оказались под угрозой окружения. По правому берегу реки Сал заняла оборону 1-я Донская дивизия красных, 1-й кавполк расположился в слободе Ильинке. Эскадрон Г.С. Маслакова расквартировался в хуторе Барабанщикове. Произошёл бой под хутором Верхнежировым, красные потеряли 220 человек, из них 80 пленными.

Белые резко активизировали военные действия. Командир корпуса генерал-майор К.К. Мамонтов силами 12000 штыков и сабель с правобережья Дона ударил по Владикавказской железной дороге в тыл красных. Левый фланг с запада обрушился на станцию Ремонтная, белые повели наступление на Котельниково. Оно было с трёх сторон: с хуторов Майорского, Семичного, Нагольного. Силами до 45000 штыков и сабель, 150 орудий Донская армия нанесла два удара: между Жутово - Котельниково и Котельниково - Ремонтная. Отряд полковника П.С. Полякова численностью до 10000 штыков и сабель имел задачу нанести удар с юга, из района Великокняжеской.

Около 7000 красных отступали к Царицыну. Отрезанный от основных сил, прикрывая город со степной стороны, отряд П.А. Ломакина бился с калмыцкими частями, наступающими со стороны станиц Атаманской, Андреевской. У станции Ремонтная начались сильные бои, белые захватили три орудия и 21 пулемёт. Но красные подвели сюда три броневика, два бронепоезда и пехоту из Царицына. Белые отошли на Зимовники, где фронт на время стабилизировался, потом они оставили и эту станцию.

Затем новое наступление белых. От излучины Дона, от хуторов Баклановского и Малолученского сотни полковника В.И. Тапилина, нападая с запада, преодолели сорокавёрстный глухой шлях и 4 августа 1918 года ворвались в Ремонтную.52

С 25 августа по 2 сентября в ходе наступления Донской армии вследствие боёв под Чунусовской - Андреевской с обеих сторон опять были тяжёлые потери.

Мартыно-Орловский отряд красных после рейда и окружения выходил на станцию Зимовники, где был реорганизован в стрелковый полк 1-й Донской стрелковой дивизии. Однако путь движения для соединения с частями 10-й армии был уже отрезан, железнодорожный мост белые заблокировали. Отряд снова оказался в западне, с ним находились тысячи беженцев. Эта громадная масса двигалась пешком, на подводах, в железнодорожных эшелонах. Стояла жара, над дорогами висли тучи пыли. Люди и животные страдали от жары и жажды, изнемогали от голода. Кроме бойцов дивизии, в работе по его восстановлению участвовали все трудоспособные, даже женщины и дети. Наконец мост был восстановлен, беженцы прорвались на север. Бронепоезд «Черноморец» артобстрелом разрушил опорные быки железнодорожного моста.

Путь к спасению — на Царицын, но село Дубовское было занято белыми. Надо было прорываться, решили сделать это в обход через станицу Андреевскую, где их не ждали. Б.М. Думенко для отвода глаз бросил на хутор Барабанщиков два эскадрона. В Андреевской, напротив станичной церкви, основные силы полка переправились через Сал. Оттуда ускоренным маршем пошли на Ильинку, места знакомые. В слободе застали передовое охранение белых, узнали, что в Дубовском до трёх сотен белых, два пластунских полка держат железнодорожный мост, в самом селе полтора полка, казаки и калмыки. Группировку возглавлял полковник В.И. Тапилин.

Решили атаковать двумя флангами. С.М. Будённый двумя эскадронами выдвинулся справа, на станцию Ремонтная. Основные силы полка прошли под сальскими ярами (мимо нынешнего подсобного хозяйства и лаборатории СПТУ) до впадины, что около Старой Дубовки, замаскировались за Татарским (Ибрагимовым) курганом.

Глядя с кургана, комполка увидел, как со стороны хутора Ериковского выдвинулась конница белых. В лобовом столкновении, лава на лаву, решающее слово сказали пулемёты, вовремя снятые с тачанок. Г.С. Маслаков своими эскадронами выбил белых с моста. Об итогах боя в книге «Тучи идут на ветер» В.В. Карпенко писал: «Чёрный ветер будто прошёл по степи. Тела, тела в самых невероятных позах».

Немало осталось могил по обе стороны железной дороги, по обе стороны Сала. Сколько казаков и красногвардейцев, крестьян и добровольцев, сколько их полегло на солёной земле Задонья…

Гражданская война собирала свою жатву. По выражению П.Н. Краснова «тихая задонская степь уподобилась прериям Америки, времён её завоевания». Ему вторил А.И. Деникин: «Власть как таковая находилась в руках любого вооружённого, взявшего на себя право казнить и миловать по своему усмотрению».53

Кровавое колесо начинало увеличивать обороты, война принимала самые зверские формы взаимного истребления и уничтожения. Воспоминания участника боёв: «Иногда колешь штыком, на минуту остановишься и задумаешься: человек я или зверюга? Образ человеческий теряем… Не судите нас… На большой войне мы штыковые схватки наперечёт помним. Одна, две, три — и достаточно… Годы о них рассказывать. А знаете, что здесь происходит? Здесь ад. Здесь то, от чего можно умереть, увидевши раз. Мы не умираем, потому что привыкли и совершенно убили в себе человека. Мы пять месяцев подряд, ежедневно, ежечасно, идем штыковым строем. Только штыковым, ничего другого. Понимаете, пять месяцев видеть ежедневно, а то и 2-3 раза в день, врага в нескольких шагах от себя стреляющим в упор, самому в припадке исступления закалывать нескольких человек, видеть разорванные животы, развороченные кишки, головы, отделенные от туловищ, слышать предсмертные крики и стоны… Это непередаваемо, но это, поймите, так ужасно. Иногда, когда безумно устанешь, мысли в голове нет, а нервы дрожат, как струны, безумно хочется этого штыка или пули. Всё равно ведь рано ли, поздно ли… Разве можно уцелеть в этой войне? Нет, не судите. Мы шакалы и война эта проклятая — шакалья».

Накал взаимной ненависти достиг такого размаха, что невозможно было какое-либо примирение. Каждая сторона стала придерживаться позиции jus talionis — права на возмездие. Далеко не все принимали казачье присловье: настоящий воин тот, у кого есть милосердие.

В порыве мести не все теряли голову. Казаки станицы Андреевской атаковали проходивший мимо отряд Т. Лобашевского, потеряли 15 человек. На разборе кто-то из стариков предложил расстрелять за каждого убитого казака двух хохлов. Но командир хуторской сотни Плужников возразил: «Что ж получается, — сказал он, — сегодня мы расстреляем хохлов, а завтра придут красные, начнут расстреливать казаков. Я этого никому не позволю». Старики поджали губы, стоявшие в строю казаки поддержали Плужникова.

Вслед за казнью П.З. Чеснокова красные захватили в плен несколько десятков казаков. После долгих споров котельниковский ревтрибунал всех помиловал.

Но это всего лишь примеры. Чаще было совсем по-другому… В хуторе Хуторском (н/в Зимовниковский р-н) казаки-калмыки захватили в плен С. Литовченко, заставили его идти вперёд и звать партизан. Пока красноармейцы разбирали, кто идёт, калмыки подскакали и порубили их шашками. Погибли С. Литовченко, К. Нарожний, И. Семченко, И. Шахаев, два брата Апанасенко. Рядом с убитыми белые поставили дощечку и написали: «Кто заберёт и похоронит убитых, того ожидает такая же смерть».

В станице Атаманской красные под правлением в подвалах сделали тюрьму. Они убили атамана хутора Иловлинского С.И. Колесова и ещё 12 казаков Атаманского юрта. Владельца водяной мельницы Л.Х. Быкадорова застрелили.55 На яру перед кладбищем расстреливали и станичников, и пришлых, да так, что хоронить не успевали, по мобилизации из хутора Троилинского мужиков гоняли рыть могилы.

Станицу Нагавскую обороняли около четырёхсот казаков-стариков. Дрались они до конца. В разгар ожесточённого боя некоторые подняли руки. Когда командиры полков Баранников и Мирошниченко, поверившие, что казаки сдаются в плен, подскакали, их расстреляли в упор. Красные уничтожили всех казаков.

По мере захвата власти белые в июле 1918 года образовывали Следственные Комиссии для расследования дел арестованных, которые подозревались в преступлениях. За произведённые аресты и обыски обвинялись лица, бывшие в красной гвардии. Эти комиссии передавали дела сначала во вновь организованные Военно-Народные суды, а затем эти органы стали называться Военно-Полевые окружные суды. Председателем суда в 1-м Донском округе назначили Н. Ильшева, председателем Сальской Судебно-Следственой комиссии в станице Великоняжеской — А. Попова. Сальская окружная Комиссия в июле-августе вела 230 дел, арестовали 181 человека.

Красные, когда заняли Задонье, образовывали Революционные трибуналы. У тех тоже разговор был коротким.

Карательные меры обеих сторон с этого времени стали закономерностью, реальным следствием гражданской войны. Современные историки так характеризуют обоюдные массовые репрессий: «И красные, и белые несут равнозначную ответственность за беззаконие и репрессии, имевшие место вовремя их военного противостояния».57

Главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России А.И. Деникин обращал внимание: «походному атаману, подготовлявшему наступление на Новочеркасск, приходилось не раз посылать карательные экспедиции в нераскаявшиеся еще и поддерживавшие большевиков станицы».

В свою очередь командующий войсками Южного фронта красных Ковалёв, наблюдая панику в частях, приказывал: «Для успешного сбора всех трудоспособных мужчин для фронта выделить: один карательный эскадрон, которому фронт приказал, чтобы он не стеснялся: всех сопротивляющихся и неповинующихся приказу трудового народа, расстреливали бы на месте» К этому времени все участники братоубийственной войны поняли, что назад пути нет.

Красные отступали, генерал И.Ф. Быкадоров двинул войска для разгрома оторвавшейся Сальской группы. И.В. Сталин отдал распоряжение отправить часть группы красных на оборону Царицина. Но это было уже невозможным. Командующий Гашунским фронтом Г.К. Шевкоплясов докладывал: «Довожу до Вашего сведения, что согласно Вашего приказа от 02.08.1918 года №2/А требуемых Вами войск для помощи создания северной группы, в настоящий момент дать не предоставляется возможным, ввиду того, что войска вверенной мне Армии растянуты по линии д.д.: станция Котельниково под командованием Штайгера, станиции Семичная - Ремонтная под командованием Колпакова, стация Гашун два батальона, Сальский полк Скибы в Зимовниках…»

И снова бои под Барабанщиковом, Садками: «Эскадрон! По коням! Шашки к бою!» Уже в который раз хутора переходили от белых к красным, от красных к белым. Наступление тех или иных сил менялось паническим бегством, победа — разгромом.

Наряду с бронепоездами и танками в Гражданской войну принимали участие и самолёты. Есаул В.Э. Попов 7 сентября 1918 года на самолёте «Вуазен» производил разведку позиций красных на железнодорожной станции Ремонтная. На высоту более 600 метров разведчик не поднялся, и поэтому стал мишенью для ружейного и пулемётного огня. Есаул был тяжело ранен, шрапнелью пробило грудную клетку. Пришлось передать управление второму пилоту подъесаулу Захарову. Тот перетащил В.Э. Попова на своё место и продолжал бороться за живучесть аппарата. Самолёт еле дотянул до станции Гашун, где произвёл аварийную посадку. Фюзеляж сплющился, первого пилота выбросило из кабины, второй пилот получил тяжёлые ожоги. Спасение лётчиков организовал командир Сальского отряда полковник В.И. Постовский. Через час есаул умер.

Белые снова заняли Ремонтную. В.И. Постовский пошёл в наступление далее по железнодорожной ветке. В ночь на 7 сентября отряд войскового старшины А.В. Овчинникова силой до пяти сотен кавалерии и подразделений пехоты при двух орудиях повёл наступление на полк Т. Лобашевского, атаковал станцию Семичная, которая весь день переходила из рук в руки. В полку много личного состава сочувствовало белым, в конце концов, одна из сотен принялась обезоруживать остальных. Белые на левом фланге обороны прорвались к станции и разгромили полк. В бою погиб командир Т. Лобашевский, потеряли убитыми около 100 человек. Станицы Атаманскую и Андреевскую белые заняли своими разъездами, затем пересекли железную дорогу между Котельниково и Ремонтной.

Полк Б.М. Думенко пытался разрушить тылы белых. Из Ильинки комполка прошёл Яблочной балкой на станцию Семичная, где свершился кровопролитный бой. Улицы хутора завалили трупами, повсюду слышались крики раненых. Но остановить белых эти бои не смогли.

В октябре конница 10-й армии — части Думенко, Ковалёва, Шевкоплясова, Штейгера, были отрезаны и взяты в кольцо в районе Котельниково. Так завершилось окружение Южного Царицынского фронта красных, путь к Волге открыт, бои переместились на север.

Осенью Сальский округ полностью перешёл под контроль белых. После этого в состав донских полков прибыло значительное количество казаков. В Великокняжеской была установлена власть окружного атамана войскового старшины М.Н. Гнилорыбова.

Кровавый 1918-й заканчивался.