Тихие зори трагедии. Тихие зори трагедии 171 разъезд кировской железной дороги
В мае 1942 года 171-й разъезд, где не останавливались поезда, представлялся глубоким тыловым курортом. Комендант старшина Васков, который развелся с женой, сбежавшей с полковым ветеринаром, и похоронил сына, писал бесконечные рапорты о пьянстве тыловых вояк. Устав от жалоб, начальство присылает к нему совершенно непьющих бойцов - два женских отделения зенитчиц.
Женская команда
Для 32-летнего старшины с 4 классами образования это становится новым испытанием. Почти все девушки имеют хорошее образование и городские привычки. Командир первого отделения Рита Осянина после гибели мужа отправляет сына к родителям и уходит добровольцем на фронт. Перевод в тыл она воспринимает с радостью, поскольку недалеко от разъезда живут ее родители и сын.
Женька Комелькова в этом подразделении новенькая, но самая заводная. Она перешла линию фронта после того, как на оккупированной территории немцы расстреляли на ее глазах маму, сестру и брата. С ее появлением оттаивает душой Рита. А Галка Четвертак, воспитанная в детдоме и казавшаяся всем замухрышкой, попросту расцветает после того, как Женька отмывает ее в бане и подгоняет по фигуре гимнастерку.
Женщина и на войне остается женщиной.
Впрочем, такие отношения с обращением по именам и беспрестанными постирушками кажутся старшине совершенно неуставными. При этом он еще не знает о самовольных отлучках Риты. По ночам она отправляется в город, чтобы подкормить родителей и сына. Во время одного из своих возвращений она обнаруживает недалеко от разъезда двух немцев, и докладывает об этом старшине. Тот получает от начальства приказ задержать и обезвредить диверсантов.
Наперерез
Предположив, что конечной целью немецких лазутчиков является Кировская железная дорога, добраться до которой можно лишь по небольшой горной гряде между двумя озерами, старшина принимает решение идти туда короткой дорогой через болота. Поскольку диверсантов по имеющимся сведениям двое, Васков берет с собой - кроме Риты, Жени и Галины - Лизу Бричкину и Соню Гурвич.
Соня родом из Минска, где ее отец работал врачом. Училась в университете, хорошо владеет немецким, на фронт уходит вслед за своим однокурсником-добровольцем. Лиза ближе всего Васкову по своему довоенному образу жизни. Она дочь лесника. Из-за болезни матери не закончила школу. Собиралась поступать в техникум – но помешала война. Ей тоже понятен и даже симпатичен старшина.
Васков ведет бойцов непроходимым болотом по тропинке, которая известна лишь местным жителям. К озеру, где они должны встретить диверсантов, отряд благополучно добирается раньше немцев. Враг появляется только на следующее утро, но их не двое – а шестнадцать. Старшина принимает решение отправить Лизу на разъезд с докладом об изменении оперативной обстановки.
Оставшиеся бойцы в ожидании подкрепления имитируют лесозаготовительные работы. Васков рубит деревья, Женька с девчонками шумно плещутся в воде. Немцы не решаются идти по гряде и отходят назад к озеру. Старшина приказывает сменить позицию, но забывает на прежнем месте кисет. Соня, которая возвращается за табаком, наталкивается на двоих немцев, от рук которых и гибнет.
Последний бой
Оставшаяся четверка принимает неравный бой, первыми открывая огонь на поражение. Немцы отходят, не имея сведений об обороняющихся. Васков также хочет прояснить ситуацию, и берет с собой в разведку бойца Галину Четвертак. Рита и Женька обвиняют ее в трусости – она же попросту напугана смертью Сони. Но, находясь в шоковом состоянии, девушка проявляет неосторожность: гибнет сама и раскрывает позицию своего подразделения.
Старшина уводит немцев за собой к болоту. Раненый в руку, он все же добирается до небольшого островка. Там он замечает юбку Лизы в трясине, и понимает, что подкрепления ждать неоткуда. Он разыскивает Риту и Женю. Втроем они готовятся к последнему бою. Хотя они убивают нескольких диверсантов, силы явно не равны.
Тяжелое осколочное ранение от гранаты получает Рита. Васков уносит ее на себе вглубь леса. А Женька, схватив автомат, уводит немцев в другую сторону. Даже получив ранение, она не укрывается в зарослях, а отстреливается до последнего патрона. Но когда боеприпасы заканчиваются, немцы отыскивают ее и расстреливают в упор.
Васков оставляет Рите пистолет с двумя патронами и без оружия уходит в разведку. Но вскоре слышит за спиной одинокий выстрел. Понимая, что остался один, старшина возвращается, чтобы похоронить девчонок – а затем с единственным патроном в нагане и гранатой без взрывателя уходит навстречу немцам.
Он разыскивает заброшенную избушку, где диверсанты устроили привал. Устранив часового, Васков врывается внутрь и последним выстрелом убивает одного из немцем. Угрожая оставшимся четверым диверсантам незаряженным пистолетом и муляжом гранаты, он принуждает их связать друг друга и доставляет немцев на 171-й разъезд.
Спустя десятилетия Васков возвращается сюда вместе с сыном Риты, капитаном ракетных войск, чтобы установить мраморное надгробие на месте гибели своих отважных зенитчиц.
Топонимика, указанная в знаменитой киноленте, – вымысел. Кадр из фильма «А зори здесь тихие». 2015
4 ноября 1972 года состоялась премьера культового фильма «А зори здесь тихие». Уже в 1973 году его посмотрели 66 млн человек. В Китае его увидели свыше 40 млн зрителей, а в 2005 году китайцы сами сняли 19-серийный телефильм «А зори здесь тихие». Наконец, в 2015 году в России был снят одноименный ремейк.
Подавляющее большинство, если не сказать все отзывы о фильме 1972 года - восторженные. Лично мне фильм тоже очень понравился. Однако я в нем мало что понял с военной точки зрения. Где конкретно происходит действие фильма? Какие объекты защищал зенитный взвод, укомплектованный девушками? Каким способом в этот глухой уголок добрались диверсанты? Какую цель преследовали супостаты? И, наконец, кто были по национальности эти диверсанты – турки или японцы?
Естественно, у читателя возникнет резонный вопрос: а может, автор совсем глупый? Миллиард зрителей все поняли, а он – нет. А может, миллиард россиян и китайцев ничего не знали о том, что происходило в Карелии в 1941–1944 годах, и полностью доверились автору книги «А зори здесь тихие» Борису Васильеву и «классику советского кинематографа» Станиславу Ростоцкому? Итак, попробуем разобраться.
ПРАВО НА ВЫМЫСЕЛ
Любопытно, что автор книги Борис Васильев ни разу не упомянул в тексте географическое название Карелия. Но вот цитата из речи главного героя, старшины Федота: «Противник силою до двух вооруженных до зубов фрицев движется в район Вопь-озера с целью тайно пробраться на Кировскую железную дорогу и Беломорско-Балтийский канал имени товарища Сталина. Нашему отряду в количестве шести человек поручено держать оборону Синюхиной гряды, где и захватить противника в плен. Сосед слева – Вопь-озеро, сосед справа – Легонтово озеро...»
А вот еще цитаты: «Шел май 1942 года». «На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов. В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться. Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки».
Найти на карте Вопь-озеро и Легонтово озеро не удалось ряду исследователей. Увы, и я, грешный, в этом потерпел неудачу.
А вот 171-й разъезд Кировской (Мурманской) железной дороги находится в нескольких километрах от обводного Ладожского канала между речками Паша и Сясь, впадающими в Ладожское озеро. И это, кстати, не Карелия, а Ленинградская область!
Ну, ладно, перепутал писатель номер разъезда. У него что, нет права на авторский вымысел? Конечно, есть, и каждый понимает его по-своему. Так, Лев Николаевич Толстой неделю лазил по Аустерлицкому и неделю по Бородинскому полям.
СТАЛИНСКИЙ КАНАЛ И НЕУЯЗВИМАЯ ДОРОГА
Уже полвека Беломорско-Балтийский канал (ББК) – любимый конек обличителей Сталина. При его строительстве погибло 11 тыс. человек, большинство из которых составляли заключенные. Но посмотрим на карту: параллельно каналу идет Кировская (до 1935 года Мурманская) железная дорога. И ее тоже строили заключенные – свыше 40 тыс. немцев и австрийцев. А кроме того, туда «добровольно-принудительно» завезли свыше 10 тыс. китайцев из Монголии.
26 августа 1916 года произошел бунт 720 китайцев, подавленный с помощью холодного и огнестрельного оружия. Начальство издало указ, что охрану надо вооружить кроме винтовок нагайками, «ибо только таким образом можно управлять китайцами». Исправник Коняев докладывал: «Отказывающихся работать наказываем плетьми».
Сколько пленных и китайцев погибло в 1915–1916 годах при строительстве Мурманской дороги, до сих пор не посчитано, но в любом случае их куда больше, чем при строительстве ББК. Между тем в СССР с самого начала признавали участие заключенных в строительстве ББК, а сейчас там берега усеяны часовнями и крестами в честь погибших. В 2012 и 2013 годах я ходил на теплоходе по ББК – на его берегах трубы заводов уже не дымят, городок Надвоицы наполовину заброшен, зато лагеря стоят нерушимо, как египетские пирамиды. А вот о военнопленных, строивших Мурманскую дорогу, тотально молчат как советские, так и антисоветские историки. Одна из причин – использование военнопленных на строительстве железных дорог в 1915 году считалось чудовищным нарушением международного права…
Предположим, что зенитный взвод Васкова охранял какой-то другой, а не 171-й разъезд, там, где рядом с железной дорогой проходил канал. Увы, осенью 1941 года финны заняли большую часть Южной Карелии вместе с городом Петрозаводском, переименовав его в Яанислинна. В итоге встала вся южная часть Мурманской дороги, свыше 800 км до станции Масельская на 598-м километре. А это уже Северная Карелия недалеко от побережья Белого моря. В сентябре 1941 года Геббельс заявил по радио: «Кировская дорога выведена из строя – не работает и не может быть восстановлена».
Получается, что войска Карельского фронта и Северный флот лишились сухопутных коммуникаций с Большой землей. Однако еще в 1939 году руководство СССР решило построить ветку от станции Сорокская до станции Обозерская, то есть соединить Кировскую и Северную железные дороги. Из-за Зимней войны строительство началось лишь в мае 1940 года. С началом войны ветка длиной 353 км была достроена. И уже 12 августа 1941 года из Архангельска на станцию Лоухи была переброшена 88-я стрелковая дивизия, сходу вступившая в бой с финнами.
В декабре 1941 года министр иностранных дел Великобритании Антони Иден прибыл в Мурманск морем, а оттуда по железной дороге доехал до Москвы. Вернувшись в Лондон, он 4 января 1942 года заявил по радио: «В связи с тем, что летные условия были очень плохими, мы направились в Москву поездом. Часть нашего путешествия проходила по той железной дороге, о которой Геббельс говорит, что она перерезана. Из своего собственного опыта я могу сказать, что Геббельс ошибается – железная дорога в полном порядке, не повреждена и работает гладко, хорошо».
Практически все грузы, доставленные союзниками в Мурманск, прошли по ветке Сорокская–Обозерская, так как сухопутных дорог там не было.
С июля 1941 года по июль 1943 года германская и финская авиация регулярно бомбили северной участок дороги, особенно от станции Сорокской до Мурманска.
Кировскую дорогу прикрывало пять авиадивизий (258-я, 259-я, 260-я, 261-я и 122-я), которые были оснащены как отечественными истребителями, так и поставленными по ленд-лизу. Особо ценные грузы прикрывали зенитными бронепоездами. Часто в состав грузовых поездов включали по три зенитные бронеплощадки в голове, середине и хвосте поезда. В 1942 году пять железнодорожных станций Кировской дороги получили довольно сильное зенитное вооружение – 154 зенитные пушки, 11 зенитных автоматов и 21 зенитную пулеметную установку. Ну а к началу 1943 года зенитные батареи прикрывали уже 22 железнодорожные станции. Была введена маскировка поездов.
Благодаря поистине героическим усилиям железнодорожников, летчиков и зенитчиков ущерб грузам был нанесен сравнительно небольшой. Между тем в 1942 году в Мурманске ежедневно грузили по 140 вагонов!
ФИННЫ РВУТСЯ ВПЕРЕД
А что же происходило в 1941–1942 годах на ББК? После взятия Петрозаводска финские войска устремились к Медвежьегорску и Повенцу. Их целью был не только захват ББК, но и дальнейшее продвижение к Белому морю, до которого оставалось около 140 км.
Выход к Белому морю должен был остановить продвижение немцев после захвата ими Кольского полуострова. Дело в том, что еще в 1918 году правительство Финляндии включило в список своих претензий и Кольский полуостров, и большую часть Архангельской области. С Карелией же все было и так ясно. Генерал Маннергейм в том же 1918 году изрек: «Я не вложу меча в ножны, пока вся Карелия не станет нашей».
Однако непосредственно перед войной, в начале 1941 года, финскому правительству пришлось уступить Гитлеру Мурманскую область. При этом Маннергейм и премьер Рюти были уверены, что Архангельская область отойдет к Финляндии. Ну а когда финская разведка узнала о планах создания в Архангельской области германских лесных концессий, между финским и германским фюрерами разразился большой скандал.
На город Повенец, где находится южный вход ББК, 20 ноября двинулась единственная финская танковая бригада под командованием генерала Лагуса и семь отдельных пехотных полков. После упорных боев Медвежьегорск был оставлен, а 5 декабря финны захватили Повенец.
Обращает внимание непонятная жестокость финнов к гражданским служащим ББК. Так, в Повенце финны расстреляли диспетчеров, слесарей и разнорабочих ББК. Был расстрелян командир малого парохода «Металлист» Егор Иванович Заонегин и т.д.
Советское командование предвидело прорыв финнов и заминировало семь первых шлюзов ББК (№ 1–7), которые стояли рядом друг с другом и образовывали так называемую «Повенецкую лестницу». За шлюзом № 7 шел водораздел, а дальше суда уже опускались до самого Белого моря.
7 декабря шлюзы были взорваны, и на финские войска, занявшие Повенец, устремился огромный водяной вал. В финских послевоенных изданиях приведены фотографии пяти финских танков, смытых этим валом. Увы, все они трофейные: один Т-34 и четыре Т-26. Около 20 финских солдат утонули, а многие десятки оказались в госпиталях с обморожениями. Финское наступление в буквальном смысле захлебнулось.
В итоге в 1942–1944 годах действовала только северная часть ББК (шлюзы № 10–19). Шлюзы № 8 и 9 контролировались нашими частями, но после них шло Выгозеро. А там финнам удалось захватить несколько островов. В 1942–1944 годах по каналу проходила перевозка грузов для советских частей, дислоцированных западнее канала.
Насколько известно автору, диверсий на ББК в 1942–1944 годах не было. Однако финская авиация неоднократно пыталась атаковать небольшие пароходы, двигавшиеся по каналу. Так, 14 июня 1942 года пять финских самолетов атаковали пароход «Нева»: сбросили шесть фугасных бомб, упавших мимо. Однако пушечно-пулеметным огнем была убита кок Таня Бунина и ранен кочегар Букаев. Через два дня отремонтированная «Нева» вновь ушла в рейс.
О масштабах работы северного участка ББК говорит число шлюзований в 1942 году – 7821! Как видим, в 1942 году в Карелии шла жестокая война, но она не имела ничего общего с событиями, изображенными в фильме «А зори здесь тихие».
А теперь еще раз вернемся к месту действия фильма. Оставим на совести авторов разъезд № 171. Не будем придираться к месту съемок – Рускеальским водопадам, куда ежедневно два раза в день на автобусах из Петрозаводска ездили студенты из массовки. Но природа, снятая в кино, – это западный берег Онежского озера в Карелии. А он с осени 1941 года по лето 1944 года был весь занят финнами. И что, взвод девушек-зенитчиц охранял финскую часть Кировской дороги? А до эпизодически используемой части Кировской дороги и советской части ББК от Петрозаводска по прямой 250 км! А лесами – и все 500…
Практически все покушения на Кировскую дорогу в 1942–1944 годах приходились на участок Сорокская–Мурманск. Немцы и финны почти ежедневно бомбили этот участок, но до него от девушек-зенитчиц аж 500 км, и там начинается лесотундра! Да и охраны на том участке железной дороги было более чем достаточно.
Где могли развернуться события фильма, так это на восточном берегу Онежского озера на 250-километровом участке от Вытегры до Повенца. Правда, там нет ни Кировской дороги, ни ББК, зато хватало вражеских диверсантов.
В 1941–1944 годах на финском берегу Онежского озера и на советском берегу шла уникальная диверсионная война, незаслуженно забытая отечественными историками.
ЗАБЫТАЯ ВОЙНА
Территория Карелии сплошь покрыта лесами, каменными грядами, а также одиночными глыбами и валунами. В Карелии 73 тыс. озер площадью свыше 0,1 га и 1668 озер площадью более 1 га. Надо ли говорить, что выброска парашютистов, как советских, так и противника, в Карелии производилась нечасто. Это были в основном одиночные парашютисты, отыскивавшие места для приводнения гидросамолетов.
Основной же способ десантирования у обеих сторон был посадочный. В ближайшее озеро садилась «летающая лодка» или поплавковый самолет, а диверсанты добирались до берега вброд или на резиновых шлюпках. Обратно диверсанты уходили тем же способом. На гидросамолете можно перевезти и раненых, и пленных, и ценные трофеи.
Ну, хорошо, предположим, что среди немецких генералов оказался один идиот, который приказал сбросить с парашютами 16 германских парашютистов на «остроконечных елей ресницы» и каменные гряды Карелии, вместо того чтобы спокойно приводнить их на «голубые глаза озер» на гидросамолетах. Предположим, что все эти 16 диверсантов уцелели. Но не будем лукавить. Германские парашютисты – это не вчерашние школьники. 10 мая 1940 года они сели прямо на крыши фортов неприступной бельгийской крепости Эбен-Эмаэль и взяли ее, потеряв шесть (!) человек. В мае 1941 года с воздуха был захвачен остров Крит. Причем парашютистов было в 5 раз меньше, чем англичан и греков. А в 1944 году два батальона парашютистов четыре месяца обороняли монастырь Монте-Кассино от 100-тысячного союзного воинства американцев, англичан, канадцев, австралийцев и прочих там поляков. И чтобы старшина-инвалид и пять девочек-зенитчиц расправились с 16 (!) парашютистами – это, мягко говоря, ненаучная фантастика.
Но хуже всего для сценаристов то, что в Карелии германских парашютистов не было и быть не могло. По приказу маршала Маннергейма туда не допустили ни одного немца. Единственный раз 16 немецких парашютистов ранним утром 23 июня 1941 года на двух гидросамолетах «Хенкель-115» приводнились на Коньозере к востоку от Беломорско-Балтийского канала. Отряд диверсантов вышел к шлюзу канала, чтобы его взорвать. Однако шлюз имел многочисленную охрану, и диверсантам пришлось вернуться восвояси. Эти бравые ребята тащили германский тротил, немецкие автоматы, были одеты в мундиры люфтваффе, но… говорили по-фински. «Маскарад» потребовался потому, что 23 июня 1941 года Германия уже воевала с СССР, а Финляндия еще готовилась.
1 сентября 1942 года вблизи станции Коноши Северной железной дороги на озере Лача сели два германских двухмоторных поплавковых бомбардировщика «Хенкель-115». Но это была не территория Карелии, а Архангельская область. И диверсию собирались произвести не на Кировской, а на Северной дороге (Архангельск–Москва). И ко всему прочему диверсантами были не немцы, а эстонцы.
Прилетевший забирать диверсантов гидросамолет «Хенкель» был обстрелян красноармейцами. Самолет был поврежден, а трое диверсантов ранены. «Хенкель» пролетел всего 35 км и сел на Юнго-озеро. Диверсанты добили своих раненых, утопили самолет, но через пару часов оказались в руках сотрудников НКВД.
Понятно, что финских диверсантов в «Зорях…» показывать никак нельзя по «идеологическим» соображениям. В СССР и РФ за 75 лет не было снято ни одного (!) фильма о войне с финнами в 1941–1944 годах. Притом что финны за эти годы сняли многие десятки фильмов о «продолжительной войне» с «рюсси», и почти все фильмы были дотированы государством.
Недавно у меня были в гостях знакомые. Их сын 17 лет, 11-й класс языкового лицея, по истории оценка «отлично», задал вопрос: «А на чьей стороне воевали финны в 1942 году?» Частный случай? Проведите опрос в школах и вузах. Ответит ли кто-либо правильно? Скажем за это большое спасибо нашим кинорежиссерам, историкам и журналистам.
Более того, мало кто знает, что летом 1942 года мудрые финны допустили в Карелию итальянских диверсантов. И вот 22 июня 1942 года в карельский поселок Лахденпохья прибыл 12-й отряд (скуадриглия) диверсантов группы MAS под командованием капитано-ди-корвето Бьянкини. Проведя несколько операций, в ноябре 1942 года итальянцы укатили на теплое Средиземное море, оставив финнам всю свою матчасть.
Ну, раз финнов показывать в кино запрещено, почему бы не сделать супостатами в фильме фотогеничных итальянцев? И финал можно было сделать менее трагическим – девушки и старшина Васков ведут полсотни пленных итальянцев.
Сейчас у нас десятки миллионов людей буквально тащатся от фэнтези, как, например, древние укры изобретают колесо, строят Ноев ковчег. Народ восхищается и «Зорями». А я, слыша об этом фильме, вспоминаю старый советский анекдот: «Армянское радио спрашивает: «Верно, что Саакадзе из Тбилиси выиграл в лотерею «Волгу»?» – «Совершенно верно. Но не Саакадзе из Тбилиси, а Сутрапьян из Еревана, и не в лотерею, а в карту, и не выиграл, а проиграл, и не «Волгу», а 10 тысяч».
Зимой 1942 года 367 стрелковая дивизия почти целиком осталась лежать в снегу под станциями Масельской и Ванзозеро в Карелии. Дивизия, формировавшаяся в Шадринске, прибыла на Карельский фронт в декабре 1941 года.
Что же происходило здесь, у неизвестного разъезда в эти холодные зимние дни 1942-го?
Карельский фронт существовал самое продолжительное время (три с половиной года), протяжённость его составляла 1600 км. Здесь не было крупных сражений, сравнимых со Сталинградской битвой или битвой на Курской дуге, однако направление было очень важным. Отдельная немецкая армия «Норвегия» рвалась к Мурманску, куда по ленд-лизу поступала помощь с Запада, а финские войска стремились перерезать Кировскую железную дорогу и Беломоро-Балтийский канал, по которым на фронты из Мурманска и Архангельска эта помощь поступала.
Карельский фронт должен был освободить участок Кировской железной дороги, овладеть городом Медвежьегорск и далее продвигаться к границе с Финляндией. Для этого была создана Массельская оперативная группа, в которую вошли 186-я, 263-я, 289-я, 367-я стрелковые дивизии, 61-я, 65-я, 66-я, 85-я морские стрелковые бригады и 227-я отдельная танковая рота.
Зимние сражения 1942 года стали самыми кровопролитными боями на Карельском фронте. В бой бросали необученных, никогда не воевавших солдат. А враг был силён, хорошо обучен. Отлично вооружён. Имел опыт.
В фильме «А зори здесь тихие» по роману Б. Васильева показаны события этого периода, правда, происходили они на другом разъезде Кировской железной дороги в болотистых местах Карельского перешейка.
Что же представляла собой 367-я стрелковая дивизия, прибывшая в Карелию из Зауралья?
367-я стрелковая дивизия формировалась по директиве Военного совета Уральского военного округа от 18 августа 1941 года в г. Шадринске Челябинской области. На формирование дивизии было отпущено два месяца и к 1 сентября 1941 года было закончено. В состав дивизии входили 1217, 1219, 1221 стрелковые полки, 928 артиллерийский полк.
Обучение личного состав происходило «условно». На учениях занимались с деревянными макетами, т. к. винтовок на всех не хватало. Стреляли по очереди из 5–10 винтовок на роту, двух орудий на дивизион. В рукопашном бою учились действовать сапёрной лопатой.
После формирования дивизия была отправлена в качестве резерва к Москве, а когда немцев отбросили от столицы, переправлена на Карельский фронт.
К моменту прибытия на фронт дивизия имела в своём составе 10910 человек. Командный состав 367 дивизии был преимущественно из запаса. Командиры взводов – недавние выпускники пехотных училищ. Рядовой и сержантский состав 1900–1913 годов рождения (т.е. им было по 36–40 лет), воинской подготовки не имели, лыжами не владели. Большинство командиров штабов имели незначительный опыт штабной работы. Из личного состава только 4% имели опыт военных действий.
Материальная часть дивизии была укомплектована в пути следования на Карельский фронт. 122-мм гаубицы и 76-мм пушки не имели зарядных ящиков, не хватало передков. Зенитная артиллерия отсутствовала, миномёты не имели прицелов. Отсутствовали артиллерийские приборы. Самозарядных винтовок было 9 вместо 3721 по штату, снайперских винтовок 26 вместо 108 штук.
В декабре 1941 года при разгрузке дивизии на разъезде станции Масельская начался артобстрел, а затем налетела авиация. Так появились первые потери.
И вот фронт… С 1 января 1942 года дивизия вела наступательные бои за Кировскую железную дорогу, врагу был нанесён значительный урон в живой силе и технике. Противник, потеряв важные стратегические объекты, стал усиленно готовиться к реваншу.
Нужно отметить, что 367 –я дивизия была просто не готова к ведению боевых действий. Личный состав был обут лишь в кожаную обувь, не хватало тёплых вещей. Морозы стояли сорокаградусные, кругом метровые сугробы, ноги бойцов постоянно мокрые – болотистая почва не промерзает в этих краях. Греться и сушиться особо негде, костер разжечь нельзя, верная гибель, потому частыми были обморожения из-за плохо просушенной обуви. При этом политотдел дивизии сообщал об общей расхлябанности бойцов: «…ходят без пояса, неделями не моются, не бреются, о приветствии и повторении приказаний забывают… В вязи с выдачей северного пайка участились случаи опьянения».
Нашим войскам противостояла 8-я пехотная дивизия финнов под командованием полковника Винеля. Вооружение – автоматы «Суоми», в достатке теплое шерстяное белье, обязательно – лыжи, имелись галеты, консервы. Личный состав получил опыт в ходе зимних боев с Красной армией.
Сопоставление далеко не в нашу пользу.
6 февраля1942 года в 2.30 утра финны при поддержке артиллерии и минометов перешли в наступление в полосе 367-ой дивизии. Они прорвали ее передний край в районе 2-го и 3-го батальонов 1221-го стрелкового полка, заняли 14-й разъезд, перерезав Кировскую железную дорогу. Командир первого батальона 1219-го полка лейтенант Копытин без приказа отвел свой батальон с занимаемого рубежа. В образовавшуюся брешь проникли финны и окружили часть соединений 1217-го и 1219-го полков. Попытка выхода из окружения не удалась, поэтому была организована круговая оборона. На следующий день противник повел сильный автоматно-пулеметно-минометный огонь по району окружения. Трое суток полк вёл бои с финнами и немцами. 24 атаки противника были отбиты.
За это время были израсходованы все патроны и гранаты. Пытавшиеся пробиться к окружённым 289-я стрелковая дивизия и 61-я морская бригада, неся большие потери, залегли в снегу под шквальным огнем противника. Не поднимая головы, слушали бойцы канонаду в финском тылу – погибающий 1217-й полк продолжал борьбу! Держась на расстреливаемой со всех сторон высоте, уральцы отбивали одну атаку за другой, выдерживая непрерывный натиск, солдаты верили в помощь, которая к ним так и не пришла. К исходу 7 февраля оставшиеся в живых пошли на прорыв...
Зимние бои 1941–1942 гг. остались и в памяти наших противников – финнов. Один из них вспоминал: «По обеим сторонам дороги было так много русских солдат, погибших и замерзших, что мертвые, стоя, поддерживали друг друга».
В январе–феврале 1942 года 367-я стрелковая дивизия потеряла 7610 человек: убито и умерло – 1141, ранено и контужено – 2822, заболело и обморожено – 655, пропало без вести – 2967.
1217 стрелковый полк погиб почти полностью – в живых остались лишь 28 человек! Почти все погибшие остались лежать в лесах и болотах.
Большинство из них не найдены до настоящего времени…
В 2005 году в честь 367-го стрелкового полка в шадринцы установили на Городище Поклонный крест – деревянный крест с перекладинами высотой 7 метров.
24 февраля 1942 года оставшиеся части 367-й стрелковой дивизии вывели на переформирование. Возрождённая дивизия сражалась храбро и стойко на Крайнем севере, в тяжёлых климатических условиях.
За доблесть и мужество дивизия была награждена орденом Красного знамени. Столица трижды салютовала воинам 367-й дивизии, наиболее отличившиеся солдаты и сержанты участвовали в Параде Победы.
Литература
Боевой путь 1217 стрелкового полка 367-й стрелковой дивизии // vest68.ucor.ru>publ|grochev_filaret_stepanovich|1…. – Загол. с экрана.
Милешина, Л. А. О 367 стрелковой дивизии / Л.А. Милешина // Вехи истории: материалы (с международным участием) студенческой историко-краеведческой конференции (4–5 апреля 2007 года г. Шадринск). – Шадринск, 2007. – С. 176–179.
Осинцев, Л. Читая фронтовые письма / Леонид Осинцев // Пишу я вам, живущим ныне… / Юрий Воронин. – Шадринск, 2011. – С. 10–27.
Плотникова, А. В. Формирование 1217 –го стрелкового полка 367- стрелковой дивизии (1941 год) / А. В. Плотникова // Шадринск военной поры / сост. и отв. ред. С. Б. Борисов. – Шадринск, 2005. – Кн. третья. – С. 36–38.
Рыбина, В. Путь в бессмертие / Вера Рыбина // Исеть. – 2006. – 16–22 авг. (№ 33). – С. 24. – (Памятная дата).
Цыбина, Е. Трагедия 367 дивизии / Е. Цыбина // Исеть. – 1992. – 26 нояб. (№ 168). – С. 4. – (Эхо войны).
Шестаков, В. П. Гибель 367 стрелковой дивизии / В. П. Шестаков // ust-miass.ru>indekx.pnp/istoria-sela…vek/113-367. – Загол. с экрана.
Эту и другую литературу по теме можно найти в краеведческом отделе Центральной библиотеки им. А. Н. Зырянова (ул. Свердлова, 57).
Фёдорова О. Ю., ведущий библиограф МБО ЦБ им. А. Н. Зырянова.
literature_su_classicsБорис Васильев
А зори здесь тихие…
На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов. В последнюю бомбежку рухнула водонапорная башня, и поезда перестали здесь останавливаться, Немцы прекратили налеты, но кружили над разъездом ежедневно, и командование на всякий случай держало там две зенитные счетверенки.
Шел май 1942 года. На западе (в сырые ночи оттуда доносило тяжкий гул артиллерии) обе стороны, на два метра врывшись в землю, окончательно завязли в позиционной войне; на востоке немцы день и ночь бомбили канал и Мурманскую дорогу; на севере шла ожесточенная борьба за морские пути; на юге продолжал упорную борьбу блокированный Ленинград.
А здесь был курорт. От тишины и безделья солдаты млели, как в парной, а в двенадцати дворах оставалось еще достаточно молодух и вдовушек, умевших добывать самогон чуть ли не из комариного писка. Три дня солдаты отсыпались и присматривались; на четвертый начинались чьи-то именины, и над разъездом уже не выветривался липкий запах местного первача.
Комендант разъезда, хмурый старшина Васков, писал рапорты по команде. Когда число их достигало десятка, начальство вкатывало Васкову очередной выговор и сменяло опухший от веселья полувзвод. С неделю после этого комендант кое-как обходился своими силами, а потом все повторялось сначала настолько точно, что старшина в конце концов приладился переписывать прежние рапорты, меняя в них лишь числа да фамилии.
– Чепушиной занимаетесь! – гремел прибывший по последним рапортам майор. – Писанину развели! Не комендант, а писатель какой-то!..
– Шлите непьющих, – упрямо твердил Васков: он побаивался всякого громогласного начальника, но талдычил свое, как пономарь. – Непьющих и это… Чтоб, значит, насчет женского пола.
– Евнухов, что ли?
– Вам виднее, – осторожно говорил старшина.
– Ладно, Васков!… – распаляясь от собственной строгости, сказал майор. – Будут тебе непьющие. И насчет женщин тоже будут как положено. Но гляди, старшина, если ты и с ними не справишься…
– Так точно, – деревянно согласился комендант. Майор увез не выдержавших искуса зенитчиков, на прощание еще раз пообещав Васкову, что пришлет таких, которые от юбок и самогонки нос будут воротить живее, чем сам старшина. Однако выполнить это обещание оказалось не просто, поскольку за три дня не прибыло ни одного человека.
– Вопрос сложный, – пояснил старшина квартирной своей хозяйке Марии Никифоровне. – Два отделения – это же почти что двадцать человек непьющих. Фронт перетряси, и то – сомневаюсь…
Опасения его, однако, оказались необоснованными, так как уже утром хозяйка сообщила, что зенитчики прибыли. В тоне ее звучало что-то вредное, но старшина со сна не разобрался, а спросил о том, что тревожило:
– С командиром прибыли?
– Не похоже, Федот Евграфыч.
– Слава богу! – Старшина ревниво относился к своему комендантскому положению. – Власть делить – это хуже нету.
– Погодите радоваться, – загадочно улыбалась хозяйка. – Радоваться после войны будем, – резонно сказал Федот Евграфыч, надел фуражку и вышел.
И оторопел: перед домом стояли две шеренги сонных девчат. Старшина было решил, что спросонок ему померещилось, поморгал, но гимнастерки на бойцах по-прежнему бойко торчали в местах, солдатским уставом не предусмотренных, а из-под пилоток нахально лезли кудри всех цветов и фасонов.
– Товарищ старшина, первое и второе отделения третьего взвода пятой роты отдельного зенитно-пулеметного батальона прибыли в ваше распоряжение для охраны объекта, – тусклым голосом отрапортовала старшая. – Докладывает помкомвзвода сержант Кирьянова.
– Та-ак, – совсем не по-уставному сказал комендант. – Нашли, значит, непьющих…
Целый день он стучал топором: строил нары в пожарном сарае, поскольку зенитчицы на постой к хозяйкам становиться не согласились. Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет.
– Из расположения без моего слова ни ногой, – объявил он, когда все было готово.
– Даже за ягодами? – бойко спросила рыжая. Васков давно уже приметил ее.
– Ягод еще нет, – сказал он.
– А щавель можно собирать? – поинтересовалась Кирьянова. – Нам без приварка трудно, товарищ старшина, – отощаем.
Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил:
– Не дальше речки. Аккурат в пойме прорва его. На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, что попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло теперь быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции. Пуще же всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил, уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц.
– Да не бычьтесь вы, Федот Евграфыч, – сказала хозяйка, понаблюдав за его общением с подчиненными. – Они вас промеж себя стариком величают, так что глядите на них соответственно.
Федоту Евграфычу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все это есть меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она-таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах.
Ночами зенитчицы азартно лупили из всех восьми стволов по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили бесконечные постирушки: вокруг пожарного сарая вечно сушились какие-то их тряпочки. Подобные украшения старшина считал неуместными и кратко информировал об этом сержанта Кирьянову:
– Демаскирует.
– А есть приказ, – не задумываясь, сказала она.
– Какой приказ?
– Соответствующий. В нем сказано, что военнослужащим женского пола разрешается сушить белье на всех фронтах.
Комендант промолчал: ну их, этих девок, к ляду! Только свяжись: хихикать будут до осени…
Дни стояли теплые, безветренные, и комара народилось такое количество, что без веточки и шагу не ступишь. Но веточка – это еще ничего, это еще вполне допустимо для военного человека, а вот то, что вскоре комендант начал на каждом углу хрипеть да кхекать, словно и вправду был стариком, – вот это было совсем уж никуда не годно.
А началось все с того, что жарким майским днем завернул он за пакгауз и обмер: в глаза брызнуло таким неистово белым, таким тугим да еще восьмикратно помноженным телом, что Васкова аж в жар кинуло: все первое отделение во главе с командиром младшим сержантом Осяниной загорало на казенном брезенте в чем мать родила. И хоть бы завизжали, что ли, для приличия, так нет же: уткнули носы в брезент, затаились, и Федоту Евграфычу пришлось пятиться, как мальчишке из чужого огорода. Вот с того дня и стал он кашлять на каждом углу, будто коклюшный.
А эту Осянину он еще раньше выделил: строга. Не засмеется никогда, только что поведет чуть губами, а глаза по-прежнему серьезными остаются. Странная была Осянина, и поэтому Федот Евграфыч осторожно навел справочки через свою хозяйку, хоть и понимал, что той поручение это совсем не для радости.
– Вдовая она, – поджав губы, через день доложила Мария Никифоровна. – Так что полностью в женском звании состоит: можете игры заигрывать.
Старшина промолчал: бабе все равно не докажешь. Взял топор, пошел во двор: лучше нету для дум времени, как дрова колоть. А дум много накопилось, и следовало их привести в соответствие.
Ну, прежде всего, конечно, дисциплина. Ладно, не пьют бойцы, с жительницами не любезничают – это все так. А внутри – беспорядок:
– Люда, Вера, Катенька – в караул! Катя – разводящая. Разве это команда? Развод караулов полагается по всей строгости делать, по уставу. А это насмешка полная, это надо порушить, а как? Попробовал он насчет этого со старшей, с Кирьяновой, поговорить, да у нее один ответ:
– А у нас разрешение, товарищ старшина. От командующего. Лично.
Смеются, черти…
– Стараешься, Федот Евграфыч?
Обернулся: соседка во двор заглядывает, Полинка Егорова. Самая беспутная из всего населения: именины в прошлом месяце четыре раза справляла.
– Ты не очень-то утруждайся, Федот Евграфыч. Ты теперь один у нас остался, вроде как на племя.
Хохочет. И ворот не застегнут: вывалила на плетень прелести, точно булки из печи.
– Ты теперь по дворам ходить будешь, как пастух. Неделю в одном дворе, неделю – в другом. Такая у нас, у баб, договоренность насчет тебя.
– Ты, Полина Егорова, совесть поимей. Солдатка ты или дамочка какая? Вот и веди соответственно.
– Война, Евграфыч, все спишет. И с солдат и с солдаток.
Вот ведь петля какая! Выселить надо бы, а как? Где они, гражданские власти? А ему она не подчинена: он этот вопрос с крикуном майором провентилировал.
Да, дум набралось кубометра на два, не меньше. И с каждой думой совершенно особо разобраться надо. Совершенно особо…
Все-таки большая помеха, что человек он почти что без образования. Ну, писать-читать умеет и счет знает в пределах четырех классов, потому что аккурат в конце этого, четвертого, у него медведь отца заломал. Вот девкам бы этим смеху было, если б про медведя узнали! Это ж надо: не от газов в мировую, не от клинка в гражданскую, не от кулацкого обреза, не своей смертью даже – медведь заломал! Они, поди, медведя этого в зверинцах только и видели…
Из дремучего угла ты, Федот Васков, в коменданты выполз. А они, не гляди что рядовые, – наука: упреждение, квадрант, угол сноса. Классов семь, а то и все девять, по разговору видно. От девяти четыре отнять – пять останется. Выходит, он от них на больше отстал, чем сам имеет…
Невеселыми думы были, и от этого рубал Васков дрова с особой яростью. А кого винить? Разве что медведя того, невежливого…
Странное дело: до этого он жизнь свою удачливой считал. Ну не то чтоб совсем уж двадцать одно выходило, но жаловаться не стоило. Все-таки он со своими неполными четырьмя классами полковую школу окончил и за десять лет до старшинского звания дослужился. По этой линии ущерба не было, но с других концов, случалось, судьба флажками обкладывала и два раза прямо в упор из всех стволов саданула, но Федот Евграфыч устоял все ж таки. Устоял…
Незадолго перед финской женился он на санитарке из гарнизонного госпиталя. Живая бабенка попалась: все бы ей петь да плясать, да винцо попивать. Однако мальчонку родила. Игорьком назвали: Игорь Федотыч Васков. Тут финская началась, Васков на фронт уехал, а как вернулся назад с двумя медалями, так его в первый раз и шарахнуло: пока он там в снегах загибался, жена вконец завертелась с полковым ветеринаром и отбыла в южные края. Федот Евграфыч развелся с нею немедля, мальца через суд вытребовал и к матери в деревню отправил. А через год мальчонка его помер, и с той поры Васков улыбнулся-то всего три раза: генералу, что орден ему вручал, хирургу, осколок из плеча вытащившему, да хозяйке своей Марии Никифоровне, за догадливость.
Вот за тот осколок и получил он свой теперешний пост. В пакгаузе имущество кое-какое осталось, часовых не ставили, но, учредив комендантскую должность, поручили ему пакгауз тот блюсти. Трижды в день обходил старшина объект, замки пробовал и в книге, которую сам же завел, делал одну и ту же запись: "Объект осмотрен. Нарушений нет". И время осмотра, конечно.
Спокойно служилось старшине Васкову. Почти до сегодня спокойно. А теперь…
Вздохнул старшина.
Из всех довоенных событий Рита Муштакова ярче всего помнила школьный вечер – встречу с героями-пограничниками. И хоть не было на этом вечере Карацупы, а собаку звали совсем не Индус, Рита помнила этот вечер так, словно он только-только окончился и застенчивый лейтенант Осянин все еще шагал рядом по гулким деревянным тротуарам маленького приграничного городка. Лейтенант еще никаким не был героем, в состав делегации попал случайно и ужасно стеснялся.
Рита тоже была не из бойких: сидела в зале, не участвуя ни в приветствиях, ни в самодеятельности, и скорее согласилась бы провалиться сквозь все этажи до крысиного подвала, чем первой заговорить с кем-либо из гостей моложе тридцати. Просто они с лейтенантом Осяниным случайно оказались рядом и сидели, боясь шевельнуться и глядя строго перед собой. А потом школьные затейники организовали игру, и им опять выпало быть вместе. А потом был общий фант: станцевать вальс – и они станцевали. А потом стояли у окна. А потом… Да, потом он пошел ее провожать.
И Рита страшно схитрила: повела его самой дальней дорогой. А он все равно молчал и только курил, каждый раз робко спрашивая у нее разрешения. И от этой робости сердце Риты падало прямо в коленки.
Они даже простились не за руку: просто кивнули друг другу, и все. Лейтенант уехал на заставу и каждую субботу писал ей очень короткое письмо. А она каждое воскресенье отвечала длинным. Так продолжалось до лета: в июне он приехал в городок на три дня, сказал, что на границе неспокойно, что отпусков больше не будет и поэтому им надо немедленно пойти в загс.
Рита нисколько не удивилась, но в загсе сидели бюрократы и отказались регистрировать, потому что до восемнадцати ей не хватало пяти с половиной месяцев. Но они пошли к коменданту города, а от него – к ее родителям и все-таки добились своего.
Май 1942 г. Сельская местность в России. Идёт война с фашистской Германией. 171-м железнодорожным разъездом командует старшина Федот Евграфыч Васков. Ему тридцать два года. Образования у него всего четыре класса. Васков был женат, но жена его сбежала с полковым ветеринаром, а сын вскоре умер.
На разъезде спокойно. Солдаты прибывают сюда, осматриваются, а потом начинают «пить да гулять». Васков упорно пишет рапорты, и, в конце концов, ему присылают взвод «непьющих» бойцов - девчат-зенитчиц. Поначалу девушки посмеиваются над Васковым, а он не знает, как ему с ними обходиться. Командует первым отделением взвода Рита Осянина. Муж Риты погиб на второй день войны. Сына Альберта она отправила к родителям. Вскоре Рита попала в полковую зенитную школу. Со смертью мужа она научилась ненавидеть немцев «тихо и беспощадно» и была сурова с девушками из своего отделения.
Немцы убивают подносчицу, вместо неё присылают Женю Комелькову, стройную рыжую красавицу. На глазах Жени год назад немцы расстреляли её близких. После их гибели Женя перешла фронт. Её подобрал, защитил «и не то чтобы воспользовался беззащитностью - прилепил к себе полковник Лужин». Был он семейный, и военное начальство, прознав про это, полковника «в оборот взяло», а Женю направило «в хороший коллектив». Несмотря ни на что, Женя «общительная и озорная». Её судьба сразу «перечёркивает Ритину исключительность». Женя и Рита сходятся, и последняя «оттаивает».
Когда речь заходит о переводе с передовой на разъезд, Рита воодушевляется и просит послать её отделение. Разъезд располагается неподалёку от города, где живут её мать и сын. По ночам тайком Рита бегает в город, носит своим продукты. Однажды, возвращаясь на рассвете, Рита видит в лесу двоих немцев. Она будит Васкова. Тот получает распоряжение от начальства «поймать» немцев. Васков вычисляет, что маршрут немцев лежит на Кировскую железную дорогу. Старшина решает идти коротким путём через болота к Синюхиной гряде, тянущейся между двумя озёрами, по которой только и можно добраться до железной дороги, и ждать там немцев - они наверняка пойдут окружным путём. С собой Васков берет Риту, Женю, Лизу Бричкину, Соню Гурвич и Галю Четвертак.
Лиза с Брянщины, она - дочь лесника. Пять лет ухаживала за смертельно больной матерью, не смогла из-за этого закончить школу. Заезжий охотник, разбудивший в Лизе первую любовь, обещал помочь ей поступить в техникум. Но началась война, Лиза попала в зенитную часть. Лизе нравится старшина Васков.
Соня Гурвич из Минска. Её отец был участковым врачом, у них была большая и дружная семья. Сама она проучилась год в Московском университете, знает немецкий. Сосед по лекциям, первая любовь Сони, с которым они провели всего один незабываемый вечер в парке культуры, ушёл добровольцем на фронт.
Галя Четвертак выросла в детском доме. Там её «настигла» первая любовь. После детского дома Галя попала в библиотечный техникум. Война застала её на третьем курсе.
Путь к озеру Вопь лежит через болота. Васков ведёт девушек по хорошо известной ему тропке, по обе стороны которой - трясина. Бойцы благополучно добираются до озера и, затаившись на Синюхиной гряде, ждут немцев. Те появляются на берегу озера только на следующее утро. Их оказывается не двое, а шестнадцать. Пока немцам остаётся около трёх часов ходу до Васкова и девушек, старшина посылает Лизу Бричкину обратно к разъезду - доложить об изменении обстановки. Но Лиза, переходя через болото, оступается и тонет. Об этом никто не знает, и все ждут подмоги. А до тех пор девушки решают ввести немцев в заблуждение. Они изображают лесорубов, громко кричат, Васков валит деревья.
Немцы отходят к Легонтову озеру, не решаясь идти по Синюхиной гряде, на которой, как они думают, кто-то валит лес. Васков с девушками перебирается на новое место. На прежнем месте он оставил свой кисет, и Соня Гурвич вызывается принести его. Торопясь, она натыкается на двоих немцев, которые убивают её. Васков с Женей убивают этих немцев. Соню хоронят.
Вскоре бойцы видят остальных немцев, приближающихся к ним. Спрятавшись за кустами и валунами, они стреляют первыми, немцы отходят, боясь невидимого противника. Женя и Рита обвиняют Галю в трусости, но Васков защищает её и берет с собой в разведку в «воспитательных целях». Но Васков не подозревает, какой след в душе Гали оставила Сонина смерть. Она напугана до ужаса и в самый ответственный момент выдаёт себя, и немцы убивают её.
Федот Евграфыч берет немцев на себя, чтоб увести их от Жени и Риты. Его ранят в руку. Но ему удаётся уйти и добраться до острова на болоте. В воде он замечает юбку Лизы и понимает, что помощь не придёт. Васков находит место, где остановились на отдых немцы, убивает одного из них и идёт искать девушек. Они готовятся принять последний бой. Появляются немцы. В неравном бою Васков и девушки убивают нескольких немцев. Риту смертельно ранят, и пока Васков оттаскивает её в безопасное место, немцы убивают Женю. Рита просит Васкова позаботиться о её сыне и стреляет себе в висок. Васков хоронит Женю и Риту. После этого он идёт к лесной избушке, где спят оставшиеся в живых пятеро немцев. Одного из них Васков убивает на месте, а четверых берет в плен. Они сами связывают друг друга ремнями, так как не верят, что Васков «на много вёрст один-одинёшенек». Он теряет сознание от боли только тогда, когда навстречу уже идут свои, русские.
Через много лет седой коренастый старик без руки и капитан-ракетчик, которого зовут Альберт Федотыч, привезут на могилу Риты мраморную плиту.
Пересказала
