Толстой после бала сочинение.

Сочинение.

Иван Васильевич на балу и после бала в рассказе Л.Н.Толстого «После бала»

В очередной раз я убедилась в искусстве Толстого-рассказчика. На этот раз мне помог его великолепный рассказ “После бала”, который основан на действительном событии: все это происходило с братом писателя - Сергеем Николаевичем Толстым.
Интересно, что писатель использует в своем произведении повествование как от первого лица, так и от третьего. Каждая из этих форм имеет свои идейно-художественные задачи. Повествование от первого лица создает иллюзию восприятия живого голоса рассказчика, обладает доверительной интонацией. Эта форма позволяет по-особенному сильно выразить состояние человека, его настроения, переживания. В повествовании от третьего лица рассказчик выступает как человек, который знает больше, чем повествователь от первого лица. Он наблюдает героя произведения как бы со стороны. Но все же в основном рассказ ведется от первого лица - Ивана Васильевича.
Иван Васильевич - один из главных героев этого произведения. Это человек, который отрицает, что “для личного совершенствования необходимо прежде всего изменить условия, среди которых живут люди”. Он говорит: “Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что дело все в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае”. В доказательство своих слов он приводит случай из пройденного им жизненного пути, рассказывает об одном дне, который полностью перевернул его жизнь. События разворачиваются в 40-е годы XIX века. В то время он был “студентом в провинциальном университете”, жил, “как свойственно молодости”: учился и веселился. Был веселым, бойким малым: катался с гор с барышнями, кутил с товарищами. Но главное его удовольствие составляли вечера и балы, так как танцевал он хорошо и был не безобразен.
Об одном из таких вечеров и рассказывает герой Л. Н. Толстого. Это был бал у “губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера”. Все было просто чудесно: “зала прекрасная, с хорами, музыкантами - знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского”. В то время Иван Васильевич был пьян от любви к Вареньке Б. Она же была прелестна: “высокая, стройная, грациозная и величественная”. Держалась она всегда необыкновенно прямо, “как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это давало ей, с ее красотой и высоким ростом, несмотря на ее худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от нее, если бы не ласковая, всегда веселая улыбка”. В этот вечер герой рассказа не замечал других девушек, перед его глазами всегда стояло ее “сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза”. Он был по-настоящему счастлив. Иван Васильевич танцевал со своей возлюбленной почти все танцы: и кадрили, и польки, и вальсы; “танцевал до упаду”.
Герой наслаждался обществом Вареньки и очень боялся, что она его покинет, что отец ее увезет. Но родитель девушки, “очень красивый, статный, высокий и свежий старик”, этого не сделал. Он понравился Ивану Васильевичу, у которого возникло “в то время какое-то восторженно-нежное чувство” к полковнику. И это чувство еще больше усилилось, когда герой увидел, как танцует отец Вареньки со своей дочерью. Иван Васильевич проникся глубоким уважением к этому воинскому начальнику “типа старого служаки николаевской выправки”.
Мы видим счастье человека, причем это счастье настоящее. Сам Иван Васильевич так описывает свое душевное состояние в тот момент: “Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро”. Он обнимал в то время весь мир своей любовью и боялся только одного - чтобы что-нибудь не испортило его счастья. Таков главный герой рассказа на балу.
На балу Иван Васильевич даже и не задумывался, что может существовать совсем другой мир: злой и жестокий. В прекрасном настроении пришел он домой и долго не смог уснуть - от счастья. Он вышел прогуляться и пошел по направлению к дому Вареньки. Все ему было особенно мило: и лошади, равномерно покачивающие под глянцевитыми дугами мокрыми головами, и покрытые рогожками извозчики, шлепавшие в огромных сапогах подле возов, и дома, казавшиеся в тумане очень высокими.
В душе Ивана Васильевича все пело и изредка слышался мотив мазурки, но он услышал в то утро и какую-то другую, жестокую, нехорошую музыку, став при этом свидетелем ужасного зрелища. Он увидел, как солдаты прогоняли через строй за побег татарина, который был привязан к ружьям двух солдат и на которого с обеих сторон сыпались удары. При каждом ударе наказываемый поворачивал сморщенное от страданий лицо в ту сторону, с которой падал удар, и не говорил, а всхлипывал: “Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте”. Но его голос не был услышан. Спина татарина представляла собой “что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное”, что Иван Васильевич не поверил, чтобы это могло быть тело человека.
Увиденное произвело на него сильное впечатление, но особенно он был потрясен тем, что высоким военным, возглавлявшим отряд солдат, оказался отец Вареньки. Ивану Васильевичу стало до такой степени стыдно, что, не зная, куда смотреть, как будто он был уличен в самом постыдном поступке, он опустил глаза и поторопился уйти домой. На сердце у него была “почти физическая, доходившая до тошноты, тоска”, такая, что он несколько раз останавливался, и ему казалось, что вот-вот его вырвет всем тем ужасом, который он увидел. Герой был под таким впечатлением, что засыпая, он “услыхал и увидел опять все и вскочил”.
После этого случая желание поступить на военную службу у Ивана Васильевича исчезло, он решил не только не поступать на военную службу, но и вообще нигде не служить, чтобы всегда быть в ладах со своей совестью.
На образе главного героя рассказа “После бала” Л. Н. Толстой показал пробуждение в человеке совести, чувства ответственности за ближнего и любви к нему.

Лев Николаевич Толстой

ПОСЛЕ БАЛА

Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что все дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае. Я вот про себя скажу.

Так заговорил всеми уважаемый Иван Васильевич после разговора, шедшего между нами, о том, что для личного совершенствования необходимо прежде изменять условия, среди которых живут люди. Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои собственные, возникающие вследствие разговора мысли и по случаю этих мыслей рассказывать эпизоды из своей жизни. Часто он совершенно забывал повод, по которому он рассказывал, увлекаясь рассказом, тем более что рассказывал он очень искренно и правдиво.

Так он сделал и теперь.

Я про себя скажу. Вся моя жизнь сложилась так, а не иначе, не от среды, а совсем от другого.

От чего же? - спросили мы.

Да это длинная история. Чтобы понять, надо много рассказывать.

Вот вы и расскажите.

Иван Васильевич задумался, покачал головой. - Да, - сказал он. - Вся жизнь переменилась от одной ночи, или, скорее утра.

Да что же было?

А было то, что был я сильно влюблен. Влюблялся я много раз, но это была самая моя сильная любовь. Дело прошлое; у нее уже дочери замужем. Это была Б…, да, Варенька Б…, - Иван Васильевич назвал фамилию. - Она и в пятьдесят лет была замечательная красавица. Но в молодости, восемнадцати лет, была прелестна: высокая, стройная, грациозная, и величественная, именно величественная. Держалась она всегда необыкновенно прямо, как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это давало ей, с ее красотой и высоким ростом, несмотря на ее худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от нее, если бы не ласковая, всегда веселая улыбка и рта, и прелестных блестящих глаз, и всего ее милого, молодого существа.

Каково Иван Васильевич расписывает.

Да как ни расписывай, расписать нельзя так чтобы вы поняли, какая она была. Но не в том дело: то, что я хочу рассказать, было в сороковых годах. Был я в то время студентом в провинциальном университете. Не знаю, хорошо ли это, или дурно, но не было у нас в то время в нашем университете никаких кружков, никаких теорий, а были мы просто молоды и жили, как свойственно молодости: учились и веселились. Был я очень веселый и бойкий малый, да еще и богатый. Был у меня иноходец лихой, катался с гор с барышнями (коньки еще не были в моде), кутил с товарищами (в то время мы ничего, кроме шампанского, не пили; не было денег - ничего не пили, но не пили, как теперь, водку). Главное же мое удовольствие составляли вечера и балы. Танцевал я хорошо и был не безобразен.

Ну, нечего скромничать, - перебила его одна из собеседниц. - Мы ведь знаем ваш еще дагерротипный портрет. Не то, что не безобразен, а вы были красавец.

Красавец так красавец, да не в том дело. А дело в том, что во время этой моей самой сильной любви к ней был я в последний день масленицы на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера. Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном пюсовом платье, в брильянтовой фероньерке на голове и с открытыми старыми, пухлыми, белыми плечами и грудью, как портреты Елизаветы Петровны. Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты - знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского. Хоть я и охотник был до шампанского, но не пил, потому что без вина был пьян любовью, но зато танцевал до упаду, танцевал и кадрили, и вальсы, и польки, разумеется, насколько возможно было, всё с Варенькой. Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках. Мазурку отбили у меня; препротивный инженер Анисимов - я до сих пор не могу простить это ему - пригласил ее, только она вошла, а я заезжал к парикмахеру и за перчатками и опоздал. Так что мазурку я танцевал не с ней, одной немочкой, за которой я немножко ухаживал прежде. Но, боюсь, в этот вечер был очень неучтив с ней, не говорил с ней, не смотрел на нее, а видел только высокую, стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на нее и любовались ею, любовались и мужчины и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться.

По закону, так сказать, мазурку я танцевал не с нею, но в действительности танцевал я почти все время с ней. Она, не смущаясь, через всю залу шла прямо ко мне, и я вскакивал, не дожидаясь приглашения, и она улыбкой благодарила меня за мою догадливость. Когда нас подводили к ней и она не угадывала моего качества, она, подавая руку не мне, пожимала худыми плечами и, в знак сожаления и утешения, улыбалась мне. Когда делали фигуры мазурки вальсом, я подолгу вальсировал с нею, и она, часто дыша, улыбалась и говорила мне: «Encore». И я вальсировал еще и еще и не чувствовал своего тела.

Ну, как же не чувствовали, я думаю, очень чувствовали, когда обнимали ее за талию, не только свое, но и ее тело, - сказал один из гостей.

Иван Васильевич вдруг покраснел и сердито закричал почти:

Да, вот это вы, нынешняя молодежь. Вы, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколки и еще что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Alphonse Karr, - хороший был писатель, - на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну, да вы не поймете…

Да. Так вот танцевал я больше с нею и не видал, как прошло время. Музыканты уж с каким-то отчаянием усталости, знаете, как бывает в конце бала, подхватывали все тот же мотив мазурки, из гостиных поднялись уже от карточных столов папаши и мамаши, ожидая ужина, лакеи чаще забегали, пронося что-то. Был третий час. Надо было пользоваться последними минутами. Я еще раз выбрал ее, и мы в сотый раз прошли вдоль залы.

Так после ужина кадриль моя? - сказал я ей, отводя ее к ее месту.

Разумеется, если меня не увезут, - сказала она, улыбаясь.

Я не дам, - сказал я.

Дайте же веер, - сказала она.

Жалко отдавать, - сказал я, подавая ей белый дешевенький веер.

Так вот вам, чтоб вы не жалели, - сказала она, оторвала перышко от веера и дала мне.

Я взял перышко и только взглядом мог выразить весь свой восторг и благодарность. Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро. Я спрятал перышко в перчатку и стоял, не в силах отойти от нее.

Смотрите, папа просят танцевать, - сказала она мне, указывая на высокую статную фигуру ее отца, полковника с серебряными эполетами, стоявшего в дверях с хозяйкой и другими дамами.

Варенька, подите сюда, - услышали мы громкий голос хозяйки в брильянтовой фероньерке и с елисаветинскими плечами.

Варенька подошла к двери, и я за ней.

Уговорите, ma chère, отца пройтись с вами. Ну, пожалуйста, Петр Владиславич, - обратилась хозяйка к полковнику.

Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик. Лицо у него было очень румяное, с белыми a la Nicolas I подвитыми усами, белыми же, подведенными к усам бакенбардами и с зачесанными вперед височками, и та же ласковая, радостная улыбка, как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах. Сложен он был прекрасно, с широкой, небогато украшенной орденами, выпячивающейся по-военному грудью, с сильными плечами и длинными, стройными ногами. Он был воинский начальник типа старого служаки николаевской выправки.

Когда мы подошли к дверям, полковник отказывался, говоря, что он разучился танцевать, но все-таки, улыбаясь, закинув на левую сторону руку, вынул шпагу из портупеи, отдал ее услужливому молодому человеку и, натянув замшевую перчатку на правую руку - «надо все по закону», - улыбаясь, сказал он, взял руку дочери и стал в четверть оборота, выжидая такт.

Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной ногой, выкинул другую, и высокая, грузная фигура его то тихо и плавно, то шумно и бурно, топотом подошв и ноги об ногу, задвигалась вокруг залы. Грациозная фигура Вареньки плыла около него, незаметно, вовремя укорачивая или удлиняя шаги своих маленьких белых атласных ножек. Вся зала следила за каждым движением пары. Я же не только любовался, но с восторженным умилением смотрел на них. Особенно умилили меня его сапоги, обтянутые штрипками, - хорошие опойковые сапоги, по не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков. Очевидно, сапоги были построены батальонным сапожником. «Чтобы вывозить и одевать любимую дочь, он не покупает модных сапог, а носит модельные», - думал я, и эти четвероугольные носки рог особенно умиляли меня. Видно было, что он когда-то танцевал прекрасно, но теперь был грузен, и ноги не не были достаточно упруги для всех тех красивых быстрых па, которые он старался выделывать. Но он все-таки ловко прошел два круга. Когда же он, быстро оставив ноги, опять соединил их и, хотя и несколько тяжело, упал на одно колено, а она, улыбаясь и поправляя юбку, которую он зацепил, плавно прошла вокруг него, все громко зааплодировали. С некоторым усилием приподнявшись, он нежно, мило обхватил дочь руками уши и, поцеловав в лоб, подвел ее ко мне, думая, что я танцую с ней. Я ск...

Всеми уважаемый Иван Васильевич неожиданно меняет тему разговора: он убежден, что среда не влияет на образ мыслей человека, а все дело в случае. Он рассказывает историю своей юношеской влюбленности в красавицу Вареньку Б. Как и остальные молодые офицеры, Иван Васильевич проводил свои вечера на балах, кутил с товарищами, а не посещал университетских кружков и т. д. На балу у губернского предводителя он постоянно танцует с Варенькой, одетой в бело-розовое платье, чувствует, что его любовь взаимна. Иван Васильевич питает к предмету своей любви исключительно платоническое чувство.

Появляется отец Вареньки, «очень красивый, статный, высокий и свежий старик» с румяным лицом и роскошными усами (как у Николая I), полковник. Хозяева уговаривают его протанцевать мазурку с дочерью. Во время танца пара привлекает всеобщее внимание. Иван Васильевич умиляется тому, что полковник носит немодные опойковые сапоги, т. е. отказывает себе во многом, чтобы одевать и вывозить любимую дочь в свет. После мазурки отец подводит Вареньку к Ивану Васильевичу, и остаток вечера молодые люди проводят вместе.

Иван Васильевич возвращается домой под утро, но не может уснуть и отправляется бродить по городу в направлении дома Вареньки. Издалека он слышит звуки флейты и барабана, которые без конца повторяют одну и ту же визгливую мелодию. На поле перед домом Б. он видит, как прогоняют через строй солдат какого-то татарина за побег. Командует экзекуцией отец Вареньки, красивый статный полковник Б. Татарин умоляет солдат «помилосердствовать», но полковник строго следит, чтобы солдаты не давали ему ни малейшей поблажки. Один из солдат «мажет». Б. бьет его по лицу. Иван Васильевич видит красную, пеструю, мокрую от крови спину татарина и ужасается. Заметив Ивана Васильевича, Б. делает вид, что не знаком с ним, и отворачивается.

Иван Васильевич думает, что, вероятно, полковник прав, раз все признают, что он поступает нормально. Однако он не может понять причин, которые заставляли Б. жестоко бить человека, а не поняв, решает не поступать на военную службу. Любовь его идет на убыль. Так один случай переменил его жизнь и взгляды.

Идейно-художественное своеобразие

В рассказе «После бала» особенно силен обличительный пафос по сравнению с другими произведениями писателя. В рассказе есть элементы притчи, морализаторское начало, идея просветительства противопоставляется идее духовного совершенствования - все это характерно для позднего Толстого. Писатель обращается к резко социальному конфликту, который выражен и на уровне контрастной композиции (бал - наказание). Положительные в первой части рассказа детали (красивое лицо, статная фигура полковника, усы как у Николая I, обаятельная улыбка) становятся отрицательными во второй части. Красота полковника вызывает у Ивана Васильевича, наблюдающего наказание, отвращение (оттопыренная губа, надутые щеки полковника). Писатель прибегает к приему контрастного сопоставления цветов (доминирующий белый и розовый цвета первой части противопоставлены красному, пестрому, неестественному виду спины татарина во второй части рассказа), а также контрастного сопоставления звуков (звуки вальса, кадрили, мазурки, польки в первой части диссонируют со свистом флейты, буханьем барабана, рефреном повторяющихся на протяжении второй части).

Роль случая в жизни и судьбе человека в рассказе Л. Н. Толстого «После бала»
1. Влияние среды или случая. 2. Скрытая «отправная» точка рокового случая. 3. Судьба и случай в рассказе.

«Случай» - такое непонятное и очень знакомое слово. Довольно часто приходится сталкиваться с ним даже в повседневной жизни. Но именно случай обладает какой-то магической способностью. От него порой многое зависит в жизни и судьбе отдельного человека. Случай может, например, приоткрыть долгожданную завесу тайны. А может круто изменить ту или иную ситуации или взгляды человека на происходящее. Но самое сильное влияние случая проявляется в изменении судеб. Пустота, которая остается после этого, несет в душу яд, отравляющий и мешающий дальше жить спокойно. Вот такой коварный случай становится предметом пристального внимания Л. Н. Толстого в рассказе «После бала».

В подтверждение того, что случай играет одну из решающих ролей в жизни человека, критик К. Ломунов говорит, что темой рассказа послужил действительный случай. Вот, что он пишет: «Один из братьев писателя, Сергей Николаевич, живя в Казани, полюбил дочь местного воинского начальника и собирался жениться на ней. Накануне того дня, когда Сергей Николаевич хотел сделать предложение, он увидел, как отец будущей невесты руководил наказанием солдата шпицрутенами, и отказался от брака». Так один случай разрушил жизни двоим влюбленным. У рассказа Толстого случай менее трагичен. Дело не дошло до предложения руки и сердца. Однако случай оказал кардинальное влияние на жизнь и взгляды «всеми уважаемого Ивана Васильевича».

Когда главный герой хочет рассказать свой случай, то в разговоре всплывает о влиянии среды. Ведь именно она воспитывает человека. И поэтому при создании определенных условий можно изменить жизнь многих людей. Но Иван Васильевич отвергает мнение о том, что новые условия находятся под властью человека, а не случай. «Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что все дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае», - рассказывает он своим собеседникам.

Однако по ходу рассказа возникает достаточно много случайных происшествий, но только одно из них кардинально меняет жизнь главного героя.

И первый случай, о котором он рассказывает, связан с образом любимой: «Влюблялся я много раз, но это была моя самая сильная любовь». Как можно было молодому человеку устоять перед царственным видом, ласковой и веселой улыбкой, прелестью блестящих глаз! Трудно, наверное, точно сказать, почему роковое стечение обстоятельств выбрало именно самую сильную любовь, и она так и угасла от картины казни. Однако это случилось, и в данном случае что - либо изменить просто не возможно.

Еще один случай помогал как можно чаще главному герою видеть свою возлюбленную. «Не знаю, хорошо ли это, или дурно, но не было у нас в то время в нашем университете никаких кружков, никаких теорий, а были мы просто молоды и жили как свойственно молодости: учились и веселились».

Все случайные события, описанные выше, создают особую атмосферу, которая способствует пробуждению в Иване Васильевиче самого прекрасного чувства на земле - любви. Наивысшее проявление чувства мы видим «в последний день масленицы на бале у губернского предводителя», который описывается автором наиболее подробно. От этого бала начинается «скрытая» отправная точка рокового случая, кардинально меняющего жизнь главного героя.

На балу, даже танцуя с другой, влюбленный «видел только высокую, стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза». И новые случайности только разжигают огонь любви в сердце молодого человека. Настойчивость «хозяйки в брильянтовой фероньерке и с елизаветинскими плечами» дало гостям возможность увидеть в танце искусство отца Вареньки. «Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной ногой, выкинул другую, и высокая, грузная фигура его то тихо и плавно, то шумно и бурно, с топотом подошв и ноги об ногу, задвигалась вокруг залы». Грациозность полковника, легкость Вареньки переполнили чашу любви молодого человека. «Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей содержимое ее выливается большими струями, так и в моей душе любовь к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность любви».

Цепь случаев оформилась в безграничную любовь главного героя. Это чувство всецело охватило его: «Я обнимал в то время весь мир своей любовью». Ему достаточно было того, что он любил ее. И опять же случай закрепляет молодое, только что оформившее чувство.

Новая случайность в жизни главного героя ведет теперь к разрушительному, а не созидательному началу. Счастье не позволило герою спать, духота «выгнала» его на улицу прогуляться. А потом «жесткая, нехорошая музыка» привлекла внимание Ивана Васильевича. Звуки флейты и барабана возвестили о новом, но на этот раз роковом случае. «Я стал смотреть туда же и увидал посреди рядов что-то страшное, приближающееся ко мне». Это был человек, которого избивали палками. И зрелище было не из приятных. Но что поразило главного героя - снова отец Вареньки. Но теперь это был совершенно другой человек. «Полковник... втягивал в себя воздух, раздувая щеки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу». Отец Вареньки сделал вид, что не узнал кавалера его дочери. Он лишь сказал, чтобы подали свежих шпицрутенов. Но последним аккордом нехорошей музыки были слова полковника, обращенные к одному из солдат: «Я тебе помажу... Будешь мазать? Будешь?» Иван Васильевич постарался убежать от ужаса, но не смог этого сделать. Кажется, что барабанная дробь так и осталась звучать в его сердце. Безграничная тоска, доходившая до тошноты, словно вышла из души героя и затмила собою весь мир. Молодой человек пытался себе объяснить происходящее, но так и не смог этого сделать.

Один случай, умещавшийся всего в несколько минут, изменил судьбу главного героя. Возможно, это происходило еще и потому, что у него никак не получалось узнать истинные причины такого события. «А не узнав, не мог поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился». Пошла на убыль не только безграничная любовь к Вареньке, но и уверенность в себе. «Так вот какие бывают дела и от чего переменяется и направляется вся жизнь человека».

Случайное происшествие заставило молодого человека совершенно иначе посмотреть на окружающий мир. Это мир заполнен не только любовью. В мире есть и жестокость, и грубость. И все эти качества, как их ни скрывай, со временем случайно проявляются. Все это сильно влияет на жизнь отдельного человека. По рассказу Толстого видно, что не люди, не среда, а случай определяют жизнь и судьбу каждого человека на земле.

Иван Васильевич на балу и после бала (по рассказу «После бала»)

В очередной раз я убедилась в искусстве Толстого-рассказчика. На этот раз мне помог его великолепный рассказ “После бала”, который основан на действительном событии: все это происходило с братом писателя - Сергеем Николаевичем Толстым.

Интересно, что писатель использует в своем произведении повествование как от первого лица, так и от третьего. Каждая из этих форм имеет свои идейно-художественные задачи. Повествование от первого лица создает иллюзию восприятия живого голоса рассказчика, обладает доверительной интонацией. Эта форма позволяет по-особенному сильно выразить состояние человека, его настроения, переживания. В повествовании от третьего лица рассказчик выступает как человек, который знает больше, чем повествователь от первого лица. Он наблюдает героя произведения как бы со стороны. Но все же в основном рассказ ведется от первого лица - Ивана Васильевича.

Иван Васильевич - один из главных героев этого произведения. Это человек, который отрицает, что “для личного совершенствования необходимо прежде всего изменить условия, среди которых живут люди”. Он говорит: “Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что дело все в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае”. В доказательство своих слов он приводит случай из пройденного им жизненного пути, рассказывает об одном дне, который полностью перевернул его жизнь. События разворачиваются в 40-е годы XIX века. В то время он был “студентом в провинциальном университете”, жил, “как свойственно молодости”: учился и веселился. Был веселым, бойким малым: катался с гор с барышнями, кутил с товарищами. Но главное его удовольствие составляли вечера и балы, так как танцевал он хорошо и был не безобразен.

Об одном из таких вечеров и рассказывает герой Л. Н. Толстого. Это был бал у “губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера”. Все было просто чудесно: “зала прекрасная, с хорами, музыкантами - знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского”. В то время Иван Васильевич был пьян от любви к Вареньке Б. Она же была прелестна: “высокая, стройная, грациозная и величественная”. Держалась она всегда необыкновенно прямо, “как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это давало ей, с ее красотой и высоким ростом, несмотря на ее худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от нее, если бы не ласковая, всегда веселая улыбка”. В этот вечер герой рассказа не замечал других девушек, перед его глазами всегда стояло ее “сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза”. Он был по-настоящему счастлив. Иван Васильевич танцевал со своей возлюбленной почти все танцы: и кадрили, и польки, и вальсы; “танцевал до упаду”.

Герой наслаждался обществом Вареньки и очень боялся, что она его покинет, что отец ее увезет. Но родитель девушки, “очень красивый, статный, высокий и свежий старик”, этого не сделал. Он понравился Ивану Васильевичу, у которого возникло “в то время какое-то восторженно-нежное чувство” к полковнику. И это чувство еще больше усилилось, когда герой увидел, как танцует отец Вареньки со своей дочерью. Иван Васильевич проникся глубоким уважением к этому воинскому начальнику “типа старого служаки николаевской выправки”.

Мы видим счастье человека, причем это счастье настоящее. Сам Иван Васильевич так описывает свое душевное состояние в тот момент: “Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро”. Он обнимал в то время весь мир своей любовью и боялся только одного - чтобы что-нибудь не испортило его счастья. Таков главный герой рассказа на балу.

На балу Иван Васильевич даже и не задумывался, что может существовать совсем другой мир: злой и жестокий. В прекрасном настроении пришел он домой и долго не смог уснуть - от счастья. Он вышел прогуляться и пошел по направлению к дому Вареньки. Все ему было особенно мило: и лошади, равномерно покачивающие под глянцевитыми дугами мокрыми головами, и покрытые рогожками извозчики, шлепавшие в огромных сапогах подле возов, и дома, казавшиеся в тумане очень высокими.

В душе Ивана Васильевича все пело и изредка слышался мотив мазурки, но он услышал в то утро и какую-то другую, жестокую, нехорошую музыку, став при этом свидетелем ужасного зрелища. Он увидел, как солдаты прогоняли через строй за побег татарина, который был привязан к ружьям двух солдат и на которого с обеих сторон сыпались удары. При каждом ударе наказываемый поворачивал сморщенное от страданий лицо в ту сторону, с которой падал удар, и не говорил, а всхлипывал: “Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте”. Но его голос не был услышан. Спина татарина представляла собой “что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное”, что Иван Васильевич не поверил, чтобы это могло быть тело человека.

Увиденное произвело на него сильное впечатление, но особенно он был потрясен тем, что высоким военным, возглавлявшим отряд солдат, оказался отец Вареньки. Ивану Васильевичу стало до такой степени стыдно, что, не зная, куда смотреть, как будто он был уличен в самом постыдном поступке, он опустил глаза и поторопился уйти домой. На сердце у него была “почти физическая, доходившая до тошноты, тоска”, такая, что он несколько раз останавливался, и ему казалось, что вот-вот его вырвет всем тем ужасом, который он увидел. Герой был под таким впечатлением, что засыпая, он “услыхал и увидел опять все и вскочил”.

После этого случая желание поступить на военную службу у Ивана Васильевича исчезло, он решил не только не поступать на военную службу, но и вообще нигде не служить, чтобы всегда быть в ладах со своей совестью.

На образе главного героя рассказа “После бала” Л. Н. Толстой показал пробуждение в человеке совести, чувства ответственности за ближнего и любви к нему.