Главная › Интеллектуальное › Уходили из города тем самым путем которым. «Витька с Чапаевской улицы», Вильям Козлов

Уходили из города тем самым путем которым. «Витька с Чапаевской улицы», Вильям Козлов

Переночевали у Симаковых. Хозяин в дом не пустил, сказал, что и так тесно. Квас проводил их на сеновал, битком набитый соломой. Симаковы держали корову и теленка.

Старший Симаков не очень-то приветливо встретил незваных гостей. Высокий, жилистый, с красным кирпичным лицом, он, хмуря клочковатые брови, долго разглядывал их.

Буянов? - спросил он, кивнув на Гошку. - Батька твой до самого конца тут был… Немец-то, он большевиков в первую голову кончает.

А вы не боитесь? - спросил Буянов.

Чего мне бояться? Я беспартийный. И потом, от Советской власти пострадавший. Тятеньку моего раскулачили и душу из него, родимого, вынули… Такие самые, как твой папаша. - Симаков снова посмотрел на Гошку. - Ночуйте, только попрошу не задерживаться. Утречком с богом. У меня не постоялый двор… И потом, новый хозяин не погладит по головке, ежели узнает, что я вам предоставил ночлег.

Симаков влепил Квасу затрещину и, даже не объяснив за что, удалился.

Я не буду здесь ночевать, - сказал Гошка.

Думаешь, донесет? - спросил Витька.

Куда ты пойдешь? - сказал Сашка. - Ночью тут на каждом шагу патруль.

Ходют. - сказал Квас, держась за багровую щеку. - Увидят кого в неположенный час, палят из автоматов.

За что он тебя? - спросила Алла.

За то, что нас к себе привел, - сказал Витька. - Не видела, как он волком глядел? Вот что, Петька, отойди-ка в сторонку…

Квас не очень-то охотно отошел. Ему было обидно: только что от родного отца заработал пощечину, а ему не доверяют.

Иди в часовню, - посоветовал Буянову Витька. - Под верстаком и переспишь.

Нужно драпать отсюда, - сказал Гошка.

У меня тут есть одно дело, - сказал Витька.

Плевать мы хотели на твои дела! - вспылил Гошка.

Я очень устала, - сказала Люся.

Вы как хотите, а я пошел спать, - заявил Коля Бэс. - Какой смысл идти ночью? Напоремся на первый патруль - и крышка.

Квас подошел к ним и сказал:

Не бойтесь, батя не донесет.

Мы не боимся, - сказал Гошка. Петька ушел и скоро вернулся с большими кусками черного нарезанного хлеба, жбаном парного молока.

Мамка дала, ешьте.

Молоко пили вкруговую, прямо из жбана.

Еще принесть? - спросил Квас.

Тащи, - сказал Сашка. - И еще чего-нибудь прихвати. На этот раз Петька вернулся езде быстрее. Правая щека у него запылала ярче левой.

Батя в кладовке застукал, - сказал он и достал из кармана штанов солидный кусок сала. - Хотел еще колбасы, но тут он…

У вас даже колбаса есть? - полюбопытствовал Сашка.

Тут магазин рядом разбомбило…

Это который на горе?

Не пропадать же добру, - сказал Квас. - Все хватали.

У вас вход в кладовку со двора? - спросил Сашка. Петька посмотрел на него.

Батя на ночь все запирает.

Послушай, Квас, - сказал Гошка. - Верни мне пиджачок, который… гм… моя мама тебе подарила. Я ночевать у вас не останусь, а без пиджачка мне будет прохладно… Не смотри на меня, как баран на ворота. Иди быстренько и принеси пиджак. Ты ведь не хочешь, чтобы, когда вернутся наши, я из тебя сделал бифштекс?

Я бы отдал, а батя?

Утром скажи своему строгому папочке, что я избил-исколотил тебя и отобрал. А чтобы он поверил, я тебе сейчас посажу на лоб великолепную шишку, а на нос - блямбу. Ты ведь знаешь, как я это умею делать?

Квас вздохнул и ушел за пиджаком. Принес он его свернутым под мышкой.

Он мне все равно велик, - сказал Квас. Гошка развернул на руке пиджак, подул на ворс и вдруг опечалился.

Скотина, - сказал он. - Уже успел испачкать! - Это кровь, - сказал Петька. - Когда мы пришли с батей к вам… - И тут он прикусил язык, но было поздно, Гошка метнулся к нему и вцепился в глотку.

Паскуда! Носи, говорит, Петюня… По чужим квартирам шарите, мародеры проклятые!

Отпусти его, Гоша, - сказала Алла. - Он все-таки нам еду принес.

Квас даже не стал оправдываться. Он пощупал шею, сплюнул и ушел, сказав:

Все равно ведь все сгорело!

Наступила ночь. Девчонки шуршали сеном и перешептывались. Потом Алла стала плакать, приглушенно всхлипывая. Люся что-то быстро шептала, целовала ее.

Сашка и Коля Бэс сразу заснули. Во сне Ладонщиков что-то жевал и хрюкал от удовольствия. Витька не поленился, подполз к нему и пощупал руки. В руках у Сашки ничего не было.

Дверь на сеновал приотворена. Над самой притолокой мерцала звезда. Длинные лунные тени расползлись по двору. Луны не было видно. На шоссе послышалась резкая отрывистая немецкая речь. Затопали сапоги, раздался крик «Хальт!» И потом ночь гулко располосовала автоматная очередь. Топот и крики удалились. Проснулся Сашка.

Бомбят? - спросил он.

Приснилось, - сказал Витька. - Слезай-ка вниз! Сашка сполз по сену на пол.

Вы куда? - спросила сверху Алла.

Дело одно есть, - ответил Витька.

Мы с вами, - сказала Алла. - Люся, вставай! Девчонки завозились на сене.

Ну что вы на самом деле? - рассердился Витька. - Мы по своим делам… Понимаете?

Врут, - сказала Алла. - Они что-то задумали.

Хорошо, - сказал Витька. - Слышали, рядом стреляли? Посмотрим, как там Гошка.

Он схватил Сашку за руку, и они выскочили на залитый лунным светом двор. На пустынной улице никого не видно, Далеко впереди светили фары машины. Мальчишки перебежали дорогу, перескочили через кювет и по тропке вышли к часовне. Гошка стоял у стены. Поверх куртки на нем был надет новый пиджак.

Слышали? - шепотом сказал Гошка. - Они в кого-то стреляли.

Послышалась далекая очередь из автомата. - Опять! - вздрогнул Гошка.

Они будут всю ночь палить, - сказал Витька.

Нужно быстрее нарезать отсюда…

Куда? - спросил Витька.

К нашим!

Есть один человек, который все может рассказать, - сказал Витька. - Этого человека надо спасти. Он там, на стадионе.

Нам нужно самим спасаться, - возразил Гошка. - И так на нас все обращают внимание. Шутка ли, целый отряд!

Я не уйду из города, пока не вытащу его оттуда, - твердо сказал Витька.

Кто этот человек? - спросил Сашка. Он отчаянно зевал и никак не мог понять, зачем его стащили с теплого сеновала.

Витька рассказал о встрече с дедом Моисеем, о еврейском лагере, из которого каждый день увозят за город расстреливать людей. Там, за проволокой, их сосед - Соля Шепс.

Я никуда не пойду, - заявил Гошка. - Из-за Соли Шепса не хочу превращаться в покойника…

А ты, Саш? - спросил Витька.

Как его спасешь? - замялся Сашка. - Там немец на вышке. И прожектор… Пропадем ни за понюх табаку.

Мы и до стадиона не дойдем, - отговаривал Гошка. - Квас говорил, что после девяти на улице появляться нельзя: комендантский час. Без предупреждения стреляют.

Ладно, - глухо сказал Витька. - Я один пойду. Грохотов ночью не вернулся. Не вернулся он и утром. Коля Бэс проспал и ничего не знал.

Пришел из часовни Гошка. Вид у него был помятый. Он всю ночь так и не сомкнул глаз. Лишь под утро задремал.

Я говорил ему, кретину, не надо было затевать эту аферу, - сказал Гошка. - Ночью в той стороне бабахали… Появился Петька Квас. Он удивился, что они еще здесь.

Уходите, - сказал он. - Скоро батя вернется, хай подымет.

А куда он ушел? - с подозрением спросил Гошка.

Немцы велели населению сдать оружие. Понес в комендатуру одностволку.

Я предлагаю уходить по двое-трое, - сказал Гошка. - Всем вместе нельзя - обязательно задержат.

Куда уходить? - спросил Коля.

Если хочешь, оставайся у немцев, - усмехнулся Гошка. - Вместе с Квасом.

Мы будем ждать Виктора, - твердо сказал Коля.

Без него мы не пойдем, - поддержала Люся.

Может быть, уже на площади… - пробурчал Гошка, - Что он там делает? - спросила Алла.

Гошка и Сашка переглянулись и промолчали. Девочки и Коля Бэс на площади не были и не видели, как немцы сооружали там виселицы.

Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.

Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.

У немцев какой-то праздник, - сообщил Витька. - На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» - мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.

Тебя… отпустили? - спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.

Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.

Что же ты меня не разбудил? - с обидой спросил Коля.

Это была моя ошибка, - сказал Витька. - Я, видишь ли, на других понадеялся…

Ничего ведь не вышло? - усмехнулся Гошка. - Такие немцы дураки…

Ты уж лучше помолчи, - посоветовала Алла.

Гоша, у тебя глаза какие-то странные, - участливо посмотрела на него Люся. - Ты не болен?

Чушь собачья, - сквозь зубы процедил Гошка. - Я ведь - не ты.

Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, - предупредил Витька.

Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.

Витька взглянул на него, но ничего не сказал.

Я тут тоже даром время не терял… - ухмыльнулся Сашка.

Уходили из города тем самым путем, вдоль Синей, которым за несколько дней до войны покинули отчий дом. Теперь казалось, что с тех пор прошла вечность.

Выбравшись на волю, свернули к первой деревеньке, которая сиротливо стояла на холме. На другом пригорке - небольшое кладбище со старой бревенчатой церквушкой. Кладбище спряталось под сенью огромных корявых деревьев.

Витька огляделся и повел ребят туда. У часовни свернули на тропинку, заросшую густым цепким кустарником. Деревья заслонили небо, ветви цеплялись за одежду. На могильных холмах - ржавые железные и деревянные кресты. Одни торчали вкривь и вкось, другие упали. У изгороди Витька остановился и три раза свистнул.

Из-за могильных холмов, будто призраки, вышли шесть чернявых бледнолицых мальчиков. Запавшие черные глаза, тонкие шеи в просторных грязных воротниках рубашек.

Здравствуйте, - сказал старший и улыбнулся. В одном из них они с трудом узнали Солю Шепса. Недавно это был розовощекий полный мальчик, на котором того и гляди треснут короткие штанишки. Сейчас перед ними стояла тень Соли Шепса.

Остальные выглядели не лучше.

А Соню с мамой увезли куда-то, - сказал Соля. - Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.

Мы два дня ничего не ели, - сказал высокий мальчишка с широкими, сросшимися на переносице черными бровями, который был у них за старшего.

Тут кислица растет у изгороди, - сказал Соля. - Мы всю оборвали, а на луг не выходили, как ты говорил… - Он посмотрел на Витьку.

А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.

Развязывай, - сказал Грохотов.

Что развязывать? - не понял Сашка.

Не валяй дурака! Развязывай мешок…

Нам самим жрать нечего! - запротестовал Сашка.

С твоими талантами мы с голоду не умрем, - усмехнулся Витька.

Сашка, чуть не плача, развязал мешок и достал оттуда круг копченой колбасы. Поглядел на него и засунул снова в мешок.

Не могу, - сказал он. - Ты понюхай, как пахнет… Витька отобрал мешок и достал оттуда колбасу, сало. хлеб. Когда он снова запустил туда руку, Ладонщиков вырвал мешок, замотал лямками и выпалил, сверкая глазами:

Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!

Они не ели два дня, - сказал Витька. - В чем душа держится.

А ты хочешь их совсем погубить, - сердито заметил Сашка. - Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?

Не узнаю я тебя, Сашка, - сказал Витька и даже с какой-то жалостью посмотрел на него. - Вроде бы раньше не был таким жадиной?

Да ну тебя! - огрызнулся Ладонщиков и, бережно прижимая к себе мешок, пошел к церкви, Витька отдал мальчишкам провизию. Они сразу оживились, глаза загорелись. Высокий парнишка с широкими бровями взял хлеб, сало и колбасу. Остальные не спускали с него глаз.

У меня все отобрали, - сказал он. - Дайте, пожалуйста, нож.

Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.

Вся эта компания тоже пойдет с нами? - понизив голос, спросил Гошка.

Мне противно с тобой разговаривать, - отвернулся от него Витька.

Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.

Пойдем через деревни, - сказал Витька. - Будем всем говорить, что мы из детдома, мол, дом наш разбомбили, ну мы и пробираемся к родственникам…

К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:

Нам вместе с вами нельзя… Мы будем просачиваться к нашим по одному. Главное - фронт перейти… У меня тетя в Житомире. У Левы сестра в Одессе… Повезет - доберемся.

Повезет, - сказал Витька.

По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.

Да, - сказал Витька.

Я с вами, - подошел к ним Соля. - У меня родственников нет.

Нас и так много, - проворчал Гошка. - Целый отряд. Соля вопросительно посмотрел на него своими большими выпуклыми глазами.

Я лишний?

Не слушай его, - сказал Витька и бросил на Гошку уничтожающий взгляд, - Вы не хотите, чтобы я с вами пошел? - обвел всех тусклым взглядом Соля.

Дурачок, - сказала Алла. - Куда же ты без нас?

Ты пойдешь с нами, - успокоил его Витька. - И давайте больше на эту тему не будем говорить.

Неужели вы не донимаете: чем нас больше, тем это подозрительнее для немцев? - вскричал уязвленный Витькиным тоном Гошка.

Что с тобой стряслось? - спросила Алла. - Ты никогда таким не был.

Не обращай на него внимания, - улыбнулся Соле Грохотов. - Гошку немного контузило при бомбежке…

Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.

Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.

Перед дальней дорогой состоялось короткое собрание. Люся Воробьева сообщила, что в группе теперь семь человек. Из них пятеро комсомольцы… Гошка внес поправку: он, Витька Грохотов и Алла Бортникова действительно подали заявление в комсомол, но их еще не приняли, обещали принять в новом учебном году, так что они никакие не комсомольцы…

Нет, мы все теперь комсомольцы, - подытожила Люся. - Я как комсорг класса передаю свои полномочия… - Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.

Я не комсомолец, - пробурчал он.

Кто же ты тогда? - все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил:

Никто. Беспартийный я.

Поднялся возмущенный шум, но Люся несколько раз хлопнула в ладоши и все замолчали.

Старшим нашей группы будет Витя Грохотов, - громко сказала она. - Есть возражения?

Возражений не было. Даже Гошка, который никогда никому ни в чем не уступал первенства, промолчал.

Война все переменила, - после продолжительной паузы сказал Витька. - Теперь я - комсомолец.

И я - комсомолка, - сказала Алла. Гошка промолчал.

Вот чудаки! - усмехнулся Сашка. - О чем вы тут толкуете? Сейчас война, и школу нашу разбомбили! Никто мы теперь, понятно? Беспризорники! Мне даже не верится, что я когда-то сидел за партой…

Ты всегда был плохим пионером, - заметила Люся- Беспризорники, вот кто мы, - повторил Сашка. в - Ты всех в одну кучу не путай, - сказала Алла. - Если война, значит, и жизнь остановилась? И мы уже не люди? Кончится война и снова сядем за парты и будем учиться. Конечно, все. что случилось, страшно… и мы никогда этого не забудем… Но мы люди и не будем ни при каких обстоятельствах терять человеческое достоинство.

Хорошо сказано, - коротко заметил Коля Бэс.

Собрание считаю закрытым, - заключила Люся.

| |

А чего тут вспоминать? Колиного отца не взяли в армию, у него белый билет. Он собрал стариков и женщин и повел их на окраину города рыть противотанковые рвы. Налетели юнкерсы», и его убило осколком. Хоронил Колиного отца весь город. И в газете писали о нем, как о хорошем, мужественном человеке. И Квас вместе со всеми шел за гробом и слушал на кладбище речи… А потом каждый день стали погибать люди. И Петька больше не видел, как их хоронили. После того как немцы захватили город, на улицах столько валялось убитых - не пересчитать. Их всех покидали в большую яму и закопали. Отец Петьки Кваса тоже закапывал. Он остался со своей семьей в городе. Не захотел бросать хозяйство и эвакуироваться. Когда город опустел, старший Симаков вместе с Петькой стали таскать брошенное добро из чужих квартир. «Все одно сгорит или немцы растащат, - говорил отец. - А мы еще можем попользоваться…» И вдруг жалость шевельнулась в черством Петькином сердце. Жалость к большому нескладному мальчишке, который хмурил брови, кусал губы, крутил в руках очки и молчал. Коля Бэс никого не обижал во дворе. Не мог на него пожаловаться и Квас.
- Живы твои, - сказал он. - Эвакуировались… А вот куда, убей бог, не знаю.
Вечером Витька, Сашка и Гошка отправились на разведку. До площади добрались без всяких приключений. Немцев и прохожих на улице почти не было. Ветер хлопал ставнями в покинутых домах, повсюду блестели разбитые стекла. На площади было разрушено самое большое в городе пятиэтажное здание. На булыжной мостовой валялись обломки мебели, разбитые цветочные горшки, посуда.
Как раз посередине площади три немецких солдата вкапывали в землю желтый столб с перекладиной наверху и косой опорой.
- Что это? - спросил Сашка. Он никогда не видел ничего подобного.
- Виселица, - сообразил Гошка. - Кого-то вешать собираются…
- Кого? - взглянул на него Сашка. И глаза его округлились.
- Увидишь… - мрачно пробурчал Гошка.
У здания с немецким флагом остановился грузовик и из кузова стали выпрыгивать вооруженные немецкие солдаты. Мальчишки бросились к реке, проскочили через обгоревший посредине деревянный мост и оказались на другом берегу. В городском парке повсюду глубокие воронки, следы артобстрела. В карусель угодил снаряд, и покалеченные осколками деревянные раскрашенные зверюшки валялись на земле.
У входа на стадион прогуливался автоматчик. Деревянный забор, оклеенный афишами о футбольных матчах, сверху был оцеплен колючей проволокой. Еще один автоматчик стоял на вышке, сколоченной из досок разрушенного дома. Шевелились на ветру порванные обои. Немец с вышки заметил ребят и стал разглядывать. Отступать было поздно, и они пошли по дороге вдоль крашеного забора. Немец проводил их взглядом и отвернулся. Доски на вышке заскрипели, послышался свист. Немец стал насвистывать какую-то свою песенку.
Видя, что на них не обращают внимания, Витька подбежал к забору, где в одном месте была выломана доска, и приник к щели. На зеленом футбольном поле стояли, сидели, лежали люди. Их было много. Молодых и старых, особенно детей. На одежде желтели шестиконечные звезды. Таких странных звезд Витька никогда еще не видал. Люди были измождены, с воспаленными глазами. Видно было, что не одну ночь они провели под открытым небом. Тут же у их ног стояли пустые котелки с алюминиевыми ложками.
У самого забора пригнулся на корточках седобородый старик в черном длинном пальто. Он тоненькой палкой чертил на земле какие-то непонятные знаки и что-то шептал.
- Дедушка Моисей! - пробормотал Витька. И старик услышал. Он поднял лысую голову и уставился на Витьку. Красные глаза его слезились, но смотрел он прямо, не моргая.
- Кто ты, мальчик? - негромко спросил старик.
- Грохотов я, дедушка Моисей, Грохотов, - ответил Витька.
- Ай-я-яй! - замотал головой старик. - Он Грохотов! Он с такими же сорванцами, как и сам, убежал из дома? А бедные родители чуть с ума не сошли. Ох, плачут ваши задницы по хорошему ремню!
Это был дед Соли Шепса. Старику восемьдесят лет, и непонятно: за что его забрали? Дед Моисей и мухи-то не обидит. Он каждое утро выносил из дома низенькую скамейку с ватной подушкой и грелся на солнце. Читал газеты, наблюдал, за играми ребят. Иногда тетя Катя, уборщица, у которой четверо пацанов мал-мала меньше, давала ему понянчить самого маленького. И дед Моисей нянчил ребятенка, щекотал его своей длинной белой бородой и рассказывал сказки.
- Что ты тут делаешь, дедушка? - спросил Витька.
- Он спрашивает, что я тут делаю? Хотел бы я сам это знать.
- Вас арестовали?
- Один бог знает, что на белом свете делается… Меня взяли с теплой постели и, как скотину, пригнали сюда. Я даже не захватил свой шерстяной жилет. Я старый, больной человек, что им от меня нужно?
На этот вопрос Витька не мог ответить.
- Где Соля? - спросил он.
- У бедного мальчика три дня во рту ничего не было… - старик впился взглядом в Витьку. - Нет у тебя маленького кусочка хлеба?
- Я достану, - сказал Витька. - Дедушка, а нет ли здесь кого-нибудь наших?
- Мальчик, здесь страдают только бедные евреи. Витька взглянул на вышку: немец смотрел в его сторону. Мальчишка еще плотнее прижался к забору. Если он сейчас поднимет автомат, нужно упасть в придорожную канаву и замереть. Но немец не поднял автомат. Он отвернулся и снова засвистел. Наверно, в сумерках не заметил.
- Позовите Солю, - прошептал Витька.
- Мальчик, - стал шептать старик. - Принеси мне из дома джемпер. И в нашей кладовке много разной вкусной еды… Если бы ты знал, какую фаршированную щуку умела приготовить Сарра, моя бедная дочь!
- Наш дом сгорел, - сказал Витька.
- Я забыл… Моя добрая Сарра увела меня в убежище, зачем она это сделала? Лучше бы я сгорел в своем доме, чем мучиться здесь. Они всех нас убьют, мальчик, можешь верить старому Моисею. Они увозят нас на машинах за город и убивают, как собак. Моя бедная дочь… - Глаза старика наполнились слезами.
- Тетю Сарру убили? - спросил Витька.
- Они увезли ее утром и назад не привезли. И Соню тоже.
- И Соню? - повторил Витька.
- Завтра они увезут меня и маленького Соломона… Они убивают всех евреев. Чем мы прогневили бога? За что он нас так жестоко карает?
- Бог, бог, - сказал Витька. - Это фашисты! Старик приблизил к щели сморщенное заплаканное лицо и горячо зашептал:
- Я дряхлый, немощный старик… Я не боюсь смерти. Но мой внук Соломон… Ты слышал, мальчик, как он играет на скрипке? Это будет большой артист, поверь старому Моисею. Мальчик, я знаю, ты сможешь помочь. Ты добрый. Возьми отсюда Солю. Зачем ему умирать так рано? Ты сможешь его спасти, я знаю. Мальчик, возьми отсюда Солю…
Витька оглянулся: немец обтирал тряпкой прожектор, установленный на вышке.
- Ладно, - сказал Витька. - Я приду… Пусть он ждет меня у этой щели. И если сможет, пускай еще одну доску выломает. Она шатается. Я ухожу, дедушка. Он сейчас прожектор включит.
Витька выполз на дорогу и бросился вдоль забора к школе, где его ждали приятели. Белый луч прожектора стегнул по футбольному полю, усеянному скорчившимися фигурками людей, по забору, уперся Витьке в спину. Мальчишка замедлил шаги и, втянув голову в плечи, пошел шагом.
Белый луч взмыл в небо и снова загулял по зеленому полю. Люди закрывали руками глаза, пряча их от ослепительного света.
- С кем ты разговаривал? - спросил Гошка, следя за прожектором. Сюда, за груду кирпича, прожектор не доставал.
- Как ты думаешь, - сказал Витька, - если попасть в прожектор камнем - погаснет?
ГЛАВА ПЯТАЯ. ПЕТЬКА КВАС.
Переночевали у Симаковых. Хозяин в дом не пустил, сказал, что и так тесно. Квас проводил их на сеновал, битком набитый соломой. Симаковы держали корову и теленка.
Старший Симаков не очень-то приветливо встретил незваных гостей. Высокий, жилистый, с красным кирпичным лицом, он, хмуря клочковатые брови, долго разглядывал их.
- Буянов? - спросил он, кивнув на Гошку. - Батька твой до самого конца тут был… Немец-то, он большевиков в первую голову кончает.
- А вы не боитесь? - спросил Буянов.
- Чего мне бояться? Я беспартийный. И потом, от Советской власти пострадавший. Тятеньку моего раскулачили и душу из него, родимого, вынули… Такие самые, как твой папаша. - Симаков снова посмотрел на Гошку. - Ночуйте, только попрошу не задерживаться. Утречком с богом. У меня не постоялый двор… И потом, новый хозяин не погладит по головке, ежели узнает, что я вам предоставил ночлег.
Симаков влепил Квасу затрещину и, даже не объяснив за что, удалился.
- Я не буду здесь ночевать, - сказал Гошка.
- Думаешь, донесет? - спросил Витька.
- Куда ты пойдешь? - сказал Сашка. - Ночью тут на каждом шагу патруль.
- Ходют. - сказал Квас, держась за багровую щеку. - Увидят кого в неположенный час, палят из автоматов.
- За что он тебя? - спросила Алла.
- За то, что нас к себе привел, - сказал Витька. - Не видела, как он волком глядел? Вот что, Петька, отойди-ка в сторонку…
Квас не очень-то охотно отошел. Ему было обидно: только что от родного отца заработал пощечину, а ему не доверяют.
- Иди в часовню, - посоветовал Буянову Витька. - Под верстаком и переспишь.
- Нужно драпать отсюда, - сказал Гошка.
- У меня тут есть одно дело, - сказал Витька.
- Плевать мы хотели на твои дела! - вспылил Гошка.
- Я очень устала, - сказала Люся.
- Вы как хотите, а я пошел спать, - заявил Коля Бэс. - Какой смысл идти ночью? Напоремся на первый патруль - и крышка.
Квас подошел к ним и сказал:
- Не бойтесь, батя не донесет.
- Мы не боимся, - сказал Гошка. Петька ушел и скоро вернулся с большими кусками черного нарезанного хлеба, жбаном парного молока.
- Мамка дала, ешьте.
Молоко пили вкруговую, прямо из жбана.
- Еще принесть? - спросил Квас.
- Тащи, - сказал Сашка. - И еще чего-нибудь прихвати. На этот раз Петька вернулся езде быстрее. Правая щека у него запылала ярче левой.
- Батя в кладовке застукал, - сказал он и достал из кармана штанов солидный кусок сала. - Хотел еще колбасы, но тут он…
- У вас даже колбаса есть? - полюбопытствовал Сашка.
- Тут магазин рядом разбомбило…
- Это который на горе?
- Не пропадать же добру, - сказал Квас. - Все хватали.
- У вас вход в кладовку со двора? - спросил Сашка. Петька посмотрел на него.
- Батя на ночь все запирает.
- Послушай, Квас, - сказал Гошка. - Верни мне пиджачок, который… гм… моя мама тебе подарила. Я ночевать у вас не останусь, а без пиджачка мне будет прохладно… Не смотри на меня, как баран на ворота. Иди быстренько и принеси пиджак. Ты ведь не хочешь, чтобы, когда вернутся наши, я из тебя сделал бифштекс?
- Я бы отдал, а батя?
- Утром скажи своему строгому папочке, что я избил-исколотил тебя и отобрал. А чтобы он поверил, я тебе сейчас посажу на лоб великолепную шишку, а на нос - блямбу. Ты ведь знаешь, как я это умею делать?
Квас вздохнул и ушел за пиджаком. Принес он его свернутым под мышкой.
- Он мне все равно велик, - сказал Квас. Гошка развернул на руке пиджак, подул на ворс и вдруг опечалился.
- Скотина, - сказал он. - Уже успел испачкать! - Это кровь, - сказал Петька. - Когда мы пришли с батей к вам… - И тут он прикусил язык, но было поздно, Гошка метнулся к нему и вцепился в глотку.
- Паскуда! Носи, говорит, Петюня… По чужим квартирам шарите, мародеры проклятые!
- Отпусти его, Гоша, - сказала Алла. - Он все-таки нам еду принес.
Квас даже не стал оправдываться. Он пощупал шею, сплюнул и ушел, сказав:
- Все равно ведь все сгорело!
Наступила ночь. Девчонки шуршали сеном и перешептывались. Потом Алла стала плакать, приглушенно всхлипывая. Люся что-то быстро шептала, целовала ее.
Сашка и Коля Бэс сразу заснули. Во сне Ладонщиков что-то жевал и хрюкал от удовольствия. Витька не поленился, подполз к нему и пощупал руки. В руках у Сашки ничего не было.
Дверь на сеновал приотворена. Над самой притолокой мерцала звезда. Длинные лунные тени расползлись по двору. Луны не было видно. На шоссе послышалась резкая отрывистая немецкая речь. Затопали сапоги, раздался крик «Хальт!» И потом ночь гулко располосовала автоматная очередь. Топот и крики удалились. Проснулся Сашка.
- Бомбят? - спросил он.
- Приснилось, - сказал Витька. - Слезай-ка вниз! Сашка сполз по сену на пол.
- Вы куда? - спросила сверху Алла.
- Дело одно есть, - ответил Витька.
- Мы с вами, - сказала Алла. - Люся, вставай! Девчонки завозились на сене.
- Ну что вы на самом деле? - рассердился Витька. - Мы по своим делам… Понимаете?
- Врут, - сказала Алла. - Они что-то задумали.
- Хорошо, - сказал Витька. - Слышали, рядом стреляли? Посмотрим, как там Гошка.
Он схватил Сашку за руку, и они выскочили на залитый лунным светом двор. На пустынной улице никого не видно, Далеко впереди светили фары машины. Мальчишки перебежали дорогу, перескочили через кювет и по тропке вышли к часовне. Гошка стоял у стены. Поверх куртки на нем был надет новый пиджак.
- Слышали? - шепотом сказал Гошка. - Они в кого-то стреляли.
Послышалась далекая очередь из автомата. - Опять! - вздрогнул Гошка.
- Они будут всю ночь палить, - сказал Витька.
- Нужно быстрее нарезать отсюда…
- Куда? - спросил Витька.
- К нашим!
- Есть один человек, который все может рассказать, - сказал Витька. - Этого человека надо спасти. Он там, на стадионе.
- Нам нужно самим спасаться, - возразил Гошка. - И так на нас все обращают внимание. Шутка ли, целый отряд!
- Я не уйду из города, пока не вытащу его оттуда, - твердо сказал Витька.
- Кто этот человек? - спросил Сашка. Он отчаянно зевал и никак не мог понять, зачем его стащили с теплого сеновала.
Витька рассказал о встрече с дедом Моисеем, о еврейском лагере, из которого каждый день увозят за город расстреливать людей. Там, за проволокой, их сосед - Соля Шепс.
- Я никуда не пойду, - заявил Гошка. - Из-за Соли Шепса не хочу превращаться в покойника…
- А ты, Саш? - спросил Витька.
- Как его спасешь? - замялся Сашка. - Там немец на вышке. И прожектор… Пропадем ни за понюх табаку.
- Мы и до стадиона не дойдем, - отговаривал Гошка. - Квас говорил, что после девяти на улице появляться нельзя: комендантский час. Без предупреждения стреляют.
- Ладно, - глухо сказал Витька. - Я один пойду. Грохотов ночью не вернулся. Не вернулся он и утром. Коля Бэс проспал и ничего не знал.
Пришел из часовни Гошка. Вид у него был помятый. Он всю ночь так и не сомкнул глаз. Лишь под утро задремал.
- Я говорил ему, кретину, не надо было затевать эту аферу, - сказал Гошка. - Ночью в той стороне бабахали… Появился Петька Квас. Он удивился, что они еще здесь.
- Уходите, - сказал он. - Скоро батя вернется, хай подымет.
- А куда он ушел? - с подозрением спросил Гошка.
- Немцы велели населению сдать оружие. Понес в комендатуру одностволку.
- Я предлагаю уходить по двое-трое, - сказал Гошка. - Всем вместе нельзя - обязательно задержат.
- Куда уходить? - спросил Коля.
- Если хочешь, оставайся у немцев, - усмехнулся Гошка. - Вместе с Квасом.
- Мы будем ждать Виктора, - твердо сказал Коля.
- Без него мы не пойдем, - поддержала Люся.
- Может быть, уже на площади… - пробурчал Гошка, - Что он там делает? - спросила Алла.
Гошка и Сашка переглянулись и промолчали. Девочки и Коля Бэс на площади не были и не видели, как немцы сооружали там виселицы.
Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.
Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.
- У немцев какой-то праздник, - сообщил Витька. - На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» - мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.
- Тебя… отпустили? - спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.
Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.
- Что же ты меня не разбудил? - с обидой спросил Коля.
- Это была моя ошибка, - сказал Витька. - Я, видишь ли, на других понадеялся…
- Ничего ведь не вышло? - усмехнулся Гошка. - Такие немцы дураки…
- Ты уж лучше помолчи, - посоветовала Алла.
- Гоша, у тебя глаза какие-то странные, - участливо посмотрела на него Люся. - Ты не болен?
- Чушь собачья, - сквозь зубы процедил Гошка. - Я ведь - не ты.
- Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, - предупредил Витька.
Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.
Витька взглянул на него, но ничего не сказал.
- Я тут тоже даром время не терял… - ухмыльнулся Сашка.
Уходили из города тем самым путем, вдоль Синей, которым за несколько дней до войны покинули отчий дом. Теперь казалось, что с тех пор прошла вечность.
Выбравшись на волю, свернули к первой деревеньке, которая сиротливо стояла на холме. На другом пригорке - небольшое кладбище со старой бревенчатой церквушкой. Кладбище спряталось под сенью огромных корявых деревьев.
Витька огляделся и повел ребят туда. У часовни свернули на тропинку, заросшую густым цепким кустарником. Деревья заслонили небо, ветви цеплялись за одежду. На могильных холмах - ржавые железные и деревянные кресты. Одни торчали вкривь и вкось, другие упали. У изгороди Витька остановился и три раза свистнул.
Из-за могильных холмов, будто призраки, вышли шесть чернявых бледнолицых мальчиков. Запавшие черные глаза, тонкие шеи в просторных грязных воротниках рубашек.
- Здравствуйте, - сказал старший и улыбнулся. В одном из них они с трудом узнали Солю Шепса. Недавно это был розовощекий полный мальчик, на котором того и гляди треснут короткие штанишки. Сейчас перед ними стояла тень Соли Шепса.
Остальные выглядели не лучше.
- А Соню с мамой увезли куда-то, - сказал Соля. - Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.
Говорил он бесцветным глуховатым голосом. И откуда-то взявшийся на горле кадык двигался, будто Соля проглатывал слова.
- Мы два дня ничего не ели, - сказал высокий мальчишка с широкими, сросшимися на переносице черными бровями, который был у них за старшего.
- Тут кислица растет у изгороди, - сказал Соля. - Мы всю оборвали, а на луг не выходили, как ты говорил… - Он посмотрел на Витьку.
А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.
- Развязывай, - сказал Грохотов.
- Что развязывать? - не понял Сашка.
- Не валяй дурака! Развязывай мешок…
- Нам самим жрать нечего! - запротестовал Сашка.
- С твоими талантами мы с голоду не умрем, - усмехнулся Витька.
Сашка, чуть не плача, развязал мешок и достал оттуда круг копченой колбасы. Поглядел на него и засунул снова в мешок.
- Не могу, - сказал он. - Ты понюхай, как пахнет… Витька отобрал мешок и достал оттуда колбасу, сало. хлеб. Когда он снова запустил туда руку, Ладонщиков вырвал мешок, замотал лямками и выпалил, сверкая глазами:
- Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!
- Они не ели два дня, - сказал Витька. - В чем душа держится.
- А ты хочешь их совсем погубить, - сердито заметил Сашка. - Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?
- Не узнаю я тебя, Сашка, - сказал Витька и даже с какой-то жалостью посмотрел на него. - Вроде бы раньше не был таким жадиной?
- Да ну тебя! - огрызнулся Ладонщиков и, бережно прижимая к себе мешок, пошел к церкви, Витька отдал мальчишкам провизию. Они сразу оживились, глаза загорелись. Высокий парнишка с широкими бровями взял хлеб, сало и колбасу. Остальные не спускали с него глаз.
- У меня все отобрали, - сказал он. - Дайте, пожалуйста, нож.
Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.
- Вся эта компания тоже пойдет с нами? - понизив голос, спросил Гошка.
- Мне противно с тобой разговаривать, - отвернулся от него Витька.
Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.
- Пойдем через деревни, - сказал Витька. - Будем всем говорить, что мы из детдома, мол, дом наш разбомбили, ну мы и пробираемся к родственникам…
К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:
- Нам вместе с вами нельзя… Мы будем просачиваться к нашим по одному. Главное - фронт перейти… У меня тетя в Житомире. У Левы сестра в Одессе… Повезет - доберемся.
- Повезет, - сказал Витька.
- По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.
- Да, - сказал Витька.
- Я с вами, - подошел к ним Соля. - У меня родственников нет.
- Нас и так много, - проворчал Гошка. - Целый отряд. Соля вопросительно посмотрел на него своими большими выпуклыми глазами.
- Я лишний?
- Не слушай его, - сказал Витька и бросил на Гошку уничтожающий взгляд, - Вы не хотите, чтобы я с вами пошел? - обвел всех тусклым взглядом Соля.
- Дурачок, - сказала Алла. - Куда же ты без нас?
- Ты пойдешь с нами, - успокоил его Витька. - И давайте больше на эту тему не будем говорить.
- Неужели вы не донимаете: чем нас больше, тем это подозрительнее для немцев? - вскричал уязвленный Витькиным тоном Гошка.
- Что с тобой стряслось? - спросила Алла. - Ты никогда таким не был.
- Не обращай на него внимания, - улыбнулся Соле Грохотов. - Гошку немного контузило при бомбежке…
Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.
Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.
Перед дальней дорогой состоялось короткое собрание. Люся Воробьева сообщила, что в группе теперь семь человек. Из них пятеро комсомольцы… Гошка внес поправку: он, Витька Грохотов и Алла Бортникова действительно подали заявление в комсомол, но их еще не приняли, обещали принять в новом учебном году, так что они никакие не комсомольцы…
- Нет, мы все теперь комсомольцы, - подытожила Люся. - Я как комсорг класса передаю свои полномочия… - Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.
- Я не комсомолец, - пробурчал он.
- Кто же ты тогда? - все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил.

Врут, - сказала Алла. - Они что-то задумали.

Хорошо, - сказал Витька. - Слышали, рядом стреляли? Посмотрим, как там Гошка.

Слышали? - шепотом сказал Гошка. - Они в кого-то стреляли.

Послышалась далекая очередь из автомата.

Опять! - вздрогнул Гошка.

Они будут всю ночь палить, - сказал Витька.

Нужно быстрее нарезать отсюда…

Куда? - спросил Витька.

К нашим!

Нам нужно самим спасаться, - возразил Гошка. - И так на нас все обращают внимание. Шутка ли, целый отряд!

Я не уйду из города, пока не вытащу его оттуда, - твердо сказал Витька.

Я никуда не пойду, - заявил Гошка. - Из-за Соли Шепса не хочу превращаться в покойника…

А ты, Саш? - спросил Витька.

Как его спасешь? - замялся Сашка. - Там немец на вышке. И прожектор… Пропадем ни за понюх табаку.

Пришел из часовни Гошка. Вид у него был помятый. Он всю ночь так и не сомкнул глаз. Лишь под утро задремал.

Я говорил ему, кретину, не надо было затевать эту аферу, - сказал Гошка. - Ночью в той стороне бабахали…

Появился Петька Квас. Он удивился, что они еще здесь.

Уходите, - сказал он. - Скоро батя вернется, хай подымет.

А куда он ушел? - с подозрением спросил Гошка.

Немцы велели населению сдать оружие. Понес в комендатуру одностволку.

Я предлагаю уходить по двое-трое, - сказал Гошка. - Всем вместе нельзя - обязательно задержат.

Куда уходить? - спросил Коля.

Если хочешь, оставайся у немцев, - усмехнулся Гошка. - Вместе с Квасом.

Мы будем ждать Виктора, - твердо сказал Коля.

Без него мы не пойдем, - поддержала Люся.

Может быть, уже на площади… - пробурчал Гошка, - Что он там делает? - спросила Алла.

Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.

Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.

Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.

Что же ты меня не разбудил? - с обидой спросил Коля.

Это была моя ошибка, - сказал Витька. - Я, видишь ли, на других понадеялся…

Ничего ведь не вышло? - усмехнулся Гошка. - Такие немцы дураки…

Ты уж лучше помолчи, - посоветовала Алла.

Гоша, у тебя глаза какие-то странные, - участливо посмотрела на него Люся. - Ты не болен?

Чушь собачья, - сквозь зубы процедил Гошка. - Я ведь - не ты.

Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, - предупредил Витька.

Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.

Витька взглянул на него, но ничего не сказал.

Я тут тоже даром время не терял… - ухмыльнулся Сашка.

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ. ПЕТЬКА КВАС.

– Буянов? – спросил он, кивнув на Гошку. – Батька твой до самого конца тут был… Немец-то, он большевиков в первую голову кончает.

– А вы не боитесь? – спросил Буянов.

– Чего мне бояться? Я беспартийный. И потом, от Советской власти пострадавший. Тятеньку моего раскулачили и душу из него, родимого, вынули… Такие самые, как твой папаша. – Симаков снова посмотрел на Гошку. – Ночуйте, только попрошу не задерживаться. Утречком с богом. У меня не постоялый двор… И потом, новый хозяин не погладит по головке, ежели узнает, что я вам предоставил ночлег.

Симаков влепил Квасу затрещину и, даже не объяснив за что, удалился.

– Я не буду здесь ночевать, – сказал Гошка.

– Думаешь, донесет? – спросил Витька.

– Куда ты пойдешь? – сказал Сашка. – Ночью тут на каждом шагу патруль.

– Ходют. – сказал Квас, держась за багровую щеку. – Увидят кого в неположенный час, палят из автоматов.

– За что он тебя? – спросила Алла.

– За то, что нас к себе привел, – сказал Витька. – Не видела, как он волком глядел? Вот что, Петька, отойди-ка в сторонку…

– Иди в часовню, – посоветовал Буянову Витька. – Под верстаком и переспишь.

– Нужно драпать отсюда, – сказал Гошка.

– У меня тут есть одно дело, – сказал Витька.

– Плевать мы хотели на твои дела! – вспылил Гошка.

– Я очень устала, – сказала Люся.

– Вы как хотите, а я пошел спать, – заявил Коля Бэс. – Какой смысл идти ночью? Напоремся на первый патруль – и крышка.

Квас подошел к ним и сказал:

– Не бойтесь, батя не донесет.

– Мы не боимся, – сказал Гошка. Петька ушел и скоро вернулся с большими кусками черного нарезанного хлеба, жбаном парного молока.

– Мамка дала, ешьте.

Молоко пили вкруговую, прямо из жбана.

– Еще принесть? – спросил Квас.

– Тащи, – сказал Сашка. – И еще чего-нибудь прихвати. На этот раз Петька вернулся езде быстрее. Правая щека у него запылала ярче левой.

– Батя в кладовке застукал, – сказал он и достал из кармана штанов солидный кусок сала. – Хотел еще колбасы, но тут он…

– У вас даже колбаса есть? – полюбопытствовал Сашка.

– Тут магазин рядом разбомбило…

– Это который на горе?

– Не пропадать же добру, – сказал Квас. – Все хватали.

– У вас вход в кладовку со двора? – спросил Сашка. Петька посмотрел на него.

– Батя на ночь все запирает.

– Послушай, Квас, – сказал Гошка. – Верни мне пиджачок, который… гм… моя мама тебе подарила. Я ночевать у вас не останусь, а без пиджачка мне будет прохладно… Не смотри на меня, как баран на ворота. Иди быстренько и принеси пиджак. Ты ведь не хочешь, чтобы, когда вернутся наши, я из тебя сделал бифштекс?

– Я бы отдал, а батя?

– Утром скажи своему строгому папочке, что я избил-исколотил тебя и отобрал. А чтобы он поверил, я тебе сейчас посажу на лоб великолепную шишку, а на нос – блямбу. Ты ведь знаешь, как я это умею делать?

Квас вздохнул и ушел за пиджаком. Принес он его свернутым под мышкой.

– Он мне все равно велик, – сказал Квас. Гошка развернул на руке пиджак, подул на ворс и вдруг опечалился.

– Скотина, – сказал он. – Уже успел испачкать! – Это кровь, – сказал Петька. – Когда мы пришли с батей к вам… – И тут он прикусил язык, но было поздно, Гошка метнулся к нему и вцепился в глотку.

– Паскуда! Носи, говорит, Петюня… По чужим квартирам шарите, мародеры проклятые!

– Отпусти его, Гоша, – сказала Алла. – Он все-таки нам еду принес.

Квас даже не стал оправдываться. Он пощупал шею, сплюнул и ушел, сказав:

– Все равно ведь все сгорело!

– Бомбят? – спросил он.

– Приснилось, – сказал Витька. – Слезай-ка вниз! Сашка сполз по сену на пол.

– Вы куда? – спросила сверху Алла.

– Дело одно есть, – ответил Витька.

– Мы с вами, – сказала Алла. – Люся, вставай! Девчонки завозились на сене.

– Ну что вы на самом деле? – рассердился Витька. – Мы по своим делам… Понимаете?

– Врут, – сказала Алла. – Они что-то задумали.

– Хорошо, – сказал Витька. – Слышали, рядом стреляли? Посмотрим, как там Гошка.

– Слышали? – шепотом сказал Гошка. – Они в кого-то стреляли.

Послышалась далекая очередь из автомата. – Опять! – вздрогнул Гошка.

– Они будут всю ночь палить, – сказал Витька.

– Нужно быстрее нарезать отсюда…

– Куда? – спросил Витька.

– К нашим!

– Есть один человек, который все может рассказать, – сказал Витька. – Этого человека надо спасти. Он там, на стадионе.

– Нам нужно самим спасаться, – возразил Гошка. – И так на нас все обращают внимание. Шутка ли, целый отряд!

– Я не уйду из города, пока не вытащу его оттуда, – твердо сказал Витька.

– Кто этот человек? – спросил Сашка. Он отчаянно зевал и никак не мог понять, зачем его стащили с теплого сеновала.

Витька рассказал о встрече с дедом Моисеем, о еврейском лагере, из которого каждый день увозят за город расстреливать людей. Там, за проволокой, их сосед – Соля Шепс.

– Я никуда не пойду, – заявил Гошка. – Из-за Соли Шепса не хочу превращаться в покойника…

– А ты, Саш? – спросил Витька.

– Как его спасешь? – замялся Сашка. – Там немец на вышке. И прожектор… Пропадем ни за понюх табаку.

– Мы и до стадиона не дойдем, – отговаривал Гошка. – Квас говорил, что после девяти на улице появляться нельзя: комендантский час. Без предупреждения стреляют.

– Ладно, – глухо сказал Витька. – Я один пойду. Грохотов ночью не вернулся. Не вернулся он и утром. Коля Бэс проспал и ничего не знал.

Пришел из часовни Гошка. Вид у него был помятый. Он всю ночь так и не сомкнул глаз. Лишь под утро задремал.

– Я говорил ему, кретину, не надо было затевать эту аферу, – сказал Гошка. – Ночью в той стороне бабахали… Появился Петька Квас. Он удивился, что они еще здесь.

– Уходите, – сказал он. – Скоро батя вернется, хай подымет.

– А куда он ушел? – с подозрением спросил Гошка.

– Немцы велели населению сдать оружие. Понес в комендатуру одностволку.

– Я предлагаю уходить по двое-трое, – сказал Гошка. – Всем вместе нельзя – обязательно задержат.

– Куда уходить? – спросил Коля.

– Если хочешь, оставайся у немцев, – усмехнулся Гошка. – Вместе с Квасом.

– Мы будем ждать Виктора, – твердо сказал Коля.

– Без него мы не пойдем, – поддержала Люся.

– Может быть, уже на площади… – пробурчал Гошка, – Что он там делает? – спросила Алла.

Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.

Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.

– У немцев какой-то праздник, – сообщил Витька. – На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» – мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.

– Тебя… отпустили? – спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.

Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.

– Что же ты меня не разбудил? – с обидой спросил Коля.

– Это была моя ошибка, – сказал Витька. – Я, видишь ли, на других понадеялся…

– Ничего ведь не вышло? – усмехнулся Гошка. – Такие немцы дураки…

– Ты уж лучше помолчи, – посоветовала Алла.

– Гоша, у тебя глаза какие-то странные, – участливо посмотрела на него Люся. – Ты не болен?

– Чушь собачья, – сквозь зубы процедил Гошка. – Я ведь – не ты.

– Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, – предупредил Витька.

Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.

Витька взглянул на него, но ничего не сказал.

– Я тут тоже даром время не терял… – ухмыльнулся Сашка.

Выбравшись на волю, свернули к первой деревеньке, которая сиротливо стояла на холме. На другом пригорке – небольшое кладбище со старой бревенчатой церквушкой. Кладбище спряталось под сенью огромных корявых деревьев.

Витька огляделся и повел ребят туда. У часовни свернули на тропинку, заросшую густым цепким кустарником. Деревья заслонили небо, ветви цеплялись за одежду. На могильных холмах – ржавые железные и деревянные кресты. Одни торчали вкривь и вкось, другие упали. У изгороди Витька остановился и три раза свистнул.

– Здравствуйте, – сказал старший и улыбнулся. В одном из них они с трудом узнали Солю Шепса. Недавно это был розовощекий полный мальчик, на котором того и гляди треснут короткие штанишки. Сейчас перед ними стояла тень Соли Шепса.

Остальные выглядели не лучше.

– А Соню с мамой увезли куда-то, – сказал Соля. – Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.

– Мы два дня ничего не ели, – сказал высокий мальчишка с широкими, сросшимися на переносице черными бровями, который был у них за старшего.

– Тут кислица растет у изгороди, – сказал Соля. – Мы всю оборвали, а на луг не выходили, как ты говорил… – Он посмотрел на Витьку.

А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.

– Развязывай, – сказал Грохотов.

– Что развязывать? – не понял Сашка.

– Не валяй дурака! Развязывай мешок…

– Нам самим жрать нечего! – запротестовал Сашка.

– С твоими талантами мы с голоду не умрем, – усмехнулся Витька.

– Не могу, – сказал он. – Ты понюхай, как пахнет… Витька отобрал мешок и достал оттуда колбасу, сало. хлеб. Когда он снова запустил туда руку, Ладонщиков вырвал мешок, замотал лямками и выпалил, сверкая глазами:

– Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!

– Они не ели два дня, – сказал Витька. – В чем душа держится.

– А ты хочешь их совсем погубить, – сердито заметил Сашка. – Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?

– Не узнаю я тебя, Сашка, – сказал Витька и даже с какой-то жалостью посмотрел на него. – Вроде бы раньше не был таким жадиной?

– Да ну тебя! – огрызнулся Ладонщиков и, бережно прижимая к себе мешок, пошел к церкви, Витька отдал мальчишкам провизию. Они сразу оживились, глаза загорелись. Высокий парнишка с широкими бровями взял хлеб, сало и колбасу. Остальные не спускали с него глаз.

– У меня все отобрали, – сказал он. – Дайте, пожалуйста, нож.

Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.

– Вся эта компания тоже пойдет с нами? – понизив голос, спросил Гошка.

– Мне противно с тобой разговаривать, – отвернулся от него Витька.

Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.

– Пойдем через деревни, – сказал Витька. – Будем всем говорить, что мы из детдома, мол, дом наш разбомбили, ну мы и пробираемся к родственникам…

К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:

– Нам вместе с вами нельзя… Мы будем просачиваться к нашим по одному. Главное – фронт перейти… У меня тетя в Житомире. У Левы сестра в Одессе… Повезет – доберемся.

– Повезет, – сказал Витька.

– По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.

– Да, – сказал Витька.

– Я с вами, – подошел к ним Соля. – У меня родственников нет.

– Нас и так много, – проворчал Гошка. – Целый отряд. Соля вопросительно посмотрел на него своими большими выпуклыми глазами.

– Я лишний?

– Не слушай его, – сказал Витька и бросил на Гошку уничтожающий взгляд, – Вы не хотите, чтобы я с вами пошел? – обвел всех тусклым взглядом Соля.

– Дурачок, – сказала Алла. – Куда же ты без нас?

– Ты пойдешь с нами, – успокоил его Витька. – И давайте больше на эту тему не будем говорить.

– Неужели вы не донимаете: чем нас больше, тем это подозрительнее для немцев? – вскричал уязвленный Витькиным тоном Гошка.

– Что с тобой стряслось? – спросила Алла. – Ты никогда таким не был.

– Не обращай на него внимания, – улыбнулся Соле Грохотов. – Гошку немного контузило при бомбежке…

Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.

Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.

– Нет, мы все теперь комсомольцы, – подытожила Люся. – Я как комсорг класса передаю свои полномочия… – Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.

– Я не комсомолец, – пробурчал он.

– Кто же ты тогда? – все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил:

– Никто. Беспартийный я.

Поднялся возмущенный шум, но Люся несколько раз хлопнула в ладоши и все замолчали.

– Старшим нашей группы будет Витя Грохотов, – громко сказала она. – Есть возражения?

Возражений не было. Даже Гошка, который никогда никому ни в чем не уступал первенства, промолчал.

– Война все переменила, – после продолжительной паузы сказал Витька. – Теперь я – комсомолец.

– И я – комсомолка, – сказала Алла. Гошка промолчал.

– Вот чудаки! – усмехнулся Сашка. – О чем вы тут толкуете? Сейчас война, и школу нашу разбомбили! Никто мы теперь, понятно? Беспризорники! Мне даже не верится, что я когда-то сидел за партой…

– Ты всегда был плохим пионером, – заметила Люся– Беспризорники, вот кто мы, – повторил Сашка. в – Ты всех в одну кучу не путай, – сказала Алла. – Если война, значит, и жизнь остановилась? И мы уже не люди? Кончится война и снова сядем за парты и будем учиться. Конечно, все. что случилось, страшно… и мы никогда этого не забудем… Но мы люди и не будем ни при каких обстоятельствах терять человеческое достоинство.

– Хорошо сказано, – коротко заметил Коля Бэс.

– Собрание считаю закрытым, – заключила Люся.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В СЕЛЕ КОКОРИНЕ.

На пути встретилось село, такое же самое, как и десятки других. Стояло оно в стороне от большака и называлось Кокорино. В центре белая церковь с позолоченным крестом. Немцев вроде бы не видно.

Не успели миновать церковь, как из большого, крытого новой дранкой дома вышли три человека с белыми повязками на рукавах. У двоих за плечами карабины, у одного – немецкий автомат.

– Куда, молодцы, эт самое, путь держим? – миролюбиво спросил один из них, самый маленький. Тому, что с автоматом, он и до плеча не доставал.

– Мы, дяденьки, из детдома, – сказал Витька. – После бомбежки отстали от поезда и потеряли своих…

– Из детдома, значит, – сказал человек. – А где, интересно, этот детдом был?

Витька назвал свой город, хотя и не был уверен, что там существовал детдом.

– Развязывайте мешки! – приказал второй, с неприятным длинным лицом. Он был настроен отнюдь не миролюбиво.

Ребята вывернули мешки и рюкзаки наизнанку. Кроме ложек, кружек и зубных щеток, там ничего не было. Сашкин мешок тоже опустел. Последний круг великолепной копченой колбасы съели вчера вечером.

– Нет у них в мешках ничего, Кузьма, – сообщил мужик, который велел развязать мешки.

Длинный Кузьма, он еще не произнес ни слова, был у них за старшего. Лицо у Кузьмы опухшее, вместо глаз – две маленькие щелки. Эти злые щелки недружелюбно ощупывали ребят.

– Как звать? – неожиданно спросил он сиплым голосом Гошку. Тот ответил.

– Володька есть среди вас?

Гошка назвал всех по имени. Володьки не было.

– У Володьки нос перебит, – заметил один из мужиков.

– Я бы его, гаденыша, собственными руками задушил, – сказал Кузьма.

– А мы-то при чем? – буркнул Витька. – Иди-ка сюда… – ласково поманил пальцем Кузьма. Витька подошел. Мужик поднес здоровенный кулак к самому его носу. – Чем пахнет?

– Табаком, – сказал Витька, глядя ему в глаза. – И луком.

Кузьма вдруг осклабился и тычком двинул мальчишку в зубы.

Витька отлетел в сторону, чуть не свалив Гошку. – Смертью пахнет! – рявкнул Кузьма и вытер кулак о штаны. – А ну, мужики, гоните их в амбар. Унтер ругается, что бездельничаем, вот пусть полюбуется на арестантов…

Мужики отвели их в пустой амбар и заперли.

– Дайте хоть поесть! – попросил Сашка.

– Завтра приедет из комендатуры унтер, он вас, эт самое, накормит, – ухмыльнулся мужик.

– Сволочи! – пробормотал Витька, облизывая окровавленную губу.

Это была первая встреча ребят с полицаями, которых немцы стали насаждать в захваченных деревнях и селах. Ребята даже еще и не знали, что этих предателей Родины зовут полицаями.

Витька тщательно обследовал амбар. В темном углу крыша подгнила и виднелось небо. С трудом, обламывая ногти, он вскарабкался по бревнам на перекладину и, расшатав трухлявые доски, выглянул наружу. Полицаи сидели на ступеньках и курили. У самого крыльца железная бочка и шланг.

Если раздвинуть доски, то можно выбраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз… Правда, высоко, не сломать бы ноги.

В сумерках ребята услышали шорох: кто-то бродил вокруг амбара.

Витька снова взобрался на перекладину и выглянул: к щели приник курносый конопатый мальчишка лет двенадцати.

– Эй, пацан! – негромко окликнул Витька. Конопатый отскочил от стены и стал крутить башкой: он не видел Грохотова.

– Принеси веревку, потолще только… Конопатый наконец увидел его и разинул рот. – Как звать тебя?

– Филька.

– Можешь достать веревку?

– А кто вы такие? Партизаны, да? Попали в окружение? Было в голосе Фильки что-то такое, что заставило Грохотова соврать.

– Ну да, – сказал он. – Партизаны.

– Это вы в Марьином Бору напали на обоз? – сразу оживился Филька.

– Мы им дали жару… – сказал Витька.

– Немцы восемь своих похоронили и трех полицаев из соседней деревни… Ух, бесились! Мы думали, деревню спалят, а всех перестреляют. Как в Добывалове. А вы знаете майора Гору? Ну, который в окружение попал и организовал партизанский отряд? Гору тут все немцы боятся…

– Как же, знаем, – ответил Витька.

– Я тоже хочу к партизанам…

– Вот что, Филька, жми за веревкой, только не попадись им на глаза, – попросил Витька, видя что разговорам не будет конца.

– Я через огороды, – сказал Филька. – Вить, – подал голос снизу Сашка, – скажи, чтобы принес поесть… Помираем с голоду!

– Ладно, пошукаю, – услыхал Филька и исчез за амбарной стеной.

Витька сидел на перекладине и смотрел в щель. Полицаи все еще дымили цигарками. В стороне прошли самолеты. Потом вдруг громко закуковала кукушка. Контуры домов стали стираться, кое-где на небе зажглись первые звезды.

– Чего это ты про каких-то партизан заливаешь? – неодобрительно сказал Гошка. – А если он сейчас же этим… с повязками расскажет?

– Нас сразу повесят, – сказал Сашка.

– Не каркайте, – оборвал Витька. – Так уж кругом все предатели…

– Он и так бы веревку принес, если честный парень, – сказал Гошка.

– Вот в этом я сомневаюсь, – ответил Витька и стал расшатывать доски, чтобы расширить щель. Филька не подвел. Он принес веревку и еду.

– Полицаи хлещут самогон, – сообщил он. – Вылезайте! Это было не так-то просто. Сашка встал на четвереньки, на него взобралась Алла. Краснея от натуги, Ладонщиков стал выпрямляться. Витька, перегнулся, подхватил Аллу под мышки и с трудом втащил. По веревке спуститься на землю не представляло никакого труда. Так же втащили Люсю и Солю Шепса, который настолько ослабел, что не мог подтянуть на перекладине собственное тело.

Гошка и Сашка вскарабкались на стропила без посторонней помощи. Оказавшись на свободе, они хотели без промедления двинуться в путь, но Филя огорченно сказал:

– Неужто так и уйдете? Я думал, ихний дом подожжете. В голосе конопатого Фили было столько разочарования, что Витька заколебался.

– Вообще это идея…

– У них во дворе бочка с бензином и банка с маслом, – сообщил Филя. – Мотоциклеты заправляют.

– Давайте рвать когти, – обеспокоенно сказал Гошка. – Они в любую минуту могут прийти сюда.

– Не, они теперь нос не высунут из дома, – успокоил Филя. – Боятся майора Горы.

– С какой стати эти люди заперли нас здесь? – сказал Витька. – И еще неизвестно, что они утром с нами бы сделали…

– Могут и убить, – заявил Коля Бэс. – У них в лицах что-то звериное.

– Двоих наших деревенских повесили, – сообщил Филька. – У комендатуры. Полицаи вешали.

– Кто это такие полицаи? – спросил Витька. – Никогда раньше не слышал.

– Полицаи? – изумился Филька. – Еще хуже немцев!

– Где только немцы таких подонков находят?.. – задумчиво заметил Коля.

– У кого батьки когда-то были раскулачены, кто из тюрьмы вернулся… – охотно рассказывал словоохотливый Филька.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал Витька. Он вполуха слушал Фильку, думая о другом.

– Я с тобой, – сказал Коля.

– Давай спички, – взглянул Витька на Гошку.

– У меня нет, – ответил тот.

Витька шагнул к нему и похлопал по карманам.

– А это что? – спросил он. Гошка нехотя достал коробок.

– Доиграетесь, мальчики… – буркнул он и отошел в сторону.

– Ждите нас в лесу, – сказал Витька. – Вон у той сосны.

– Полицаи третьего дня дядю Степу застрелили, – стал рассказывать Филя. – Нашего председателя. Он мой родной дядя. Сначала били его железным прутом, потом застрелили. Больше всех измывался старшой, Кузьма.

– На этот раз вы меня тоже возьмете, – заявила Алла. Витька взглянул на нее, хотел возразить, но, встретившись с ней взглядом, промолчал.

Когда они вслед за Филей пошли огородами к высокой избе с освещенными окнами, их догнал Сашка.

– Мне эти полицаи тоже не понравились, – сказал он. – И потом, наши запасы кончились…

– Действуй, – усмехнулся Грохотов.

Они лежали в огороде и ждали. Из дома доносились хмельные голоса, гогот.

– Дверь можно закрыть снаружи? – шепотом спросил Витька.

– Надо в щеколду всунуть гвоздь, – подсказал сообразительный Филя.

– Есть у них харчи? – спросил Сашка.

– В сенях, направо, кладовка, там всякая всячина…

– Погодите закрывать, – сказал Сашка и, достав из-за пазухи скомканный мешок, пополз к крыльцу.

Они видели, как мелькнула его тень, и Сашка исчез в темном проеме сеней.

– Если бы не он, мы давно протянули бы ноги, – шепотом сказал Коля. – А сейчас он конфискует провиант у врага.

– Раньше я не замечал у него этой страсти.

– Забудь о том, что было раньше, – тихо и грустно сказал Коля.

– Ты не прав, – возразил Витька. – Так можно забыть, что мы родились людьми.

– Некоторые уже забыли… Возьми хоть этих полицаев.

– А кто такой Володя? – помолчав, спросил Витька.

– Володька? – улыбнулся Филя. – Он из города… Жил в Семенихе, это в пяти километрах отсюда… Он спер у немца гранату и взорвал склад боеприпасов… Грохнуло, даже у нас слышно было. Полицаи его уже неделю разыскивают… А он разве не в вашем отряде?

– Не до утра же нам ждать, – сказал Витька. – Айда!

Прячась в тени, они подобрались к железной бочке. Витька попробовал открутить металлическую пробку – ни с места. Тогда Коля достал из кармана платок, обернул пробку и стал потихоньку колотить камнем. Пробка подалась.

Филя пошарил под ногами и протянул резиновый шланг. Ведро стояло рядом с бочкой. Витька засунул шланг в бочку и подсосал. Бензин тугой струёй ударил в рот, Витька ругнулся и стал отплевываться.

Набрав целое ведро, они облили стену дома. И в этот момент в сенях что-то грохнуло и покатилось по полу. В ту же секунду оттуда пулей выскочил Сашка и, волоча туго набитый мешок, бросился в огород.

Стало тихо. Там, за стеной, смолкли голоса. Отворилась дверь, и кто-то вышел. Мальчишки затаились возле бочки. Из шланга бесшумной струёй лился бензин. Человек потоптался на крыльце, откашлялся и вдруг – яркая вспышка и автоматная очередь. Стрелявший расхохотался и, громко топоча, ушел в избу.

– Я закрываю, – сказал Витька.

Гвоздя они не нашли. Закрыли дверь на щеколду, вставив в прорезь щепку. Филя принес еще одно ведро с бензином. Коля выплеснул его на крыльцо. Витька выдрал из паза бревен клок пакли, намотал его на палку и вымочил в бензине – А теперь подальше от дома! – прошептал Витька.

– Дай, пожалуйста, мне? – попросила Алла, она спряталась за колодцем. – Я тебя очень прошу.

Витька на секунду замешкался, потом отдал ей спички, палку и отошел к ребятам. Алла чиркнула спичкой, и факел ярко вспыхнул.

– Бросай! – шептал Витька. – Ближе нельзя! Там кругом бензин!

Алла сделала еще два шага и, размахнувшись, бросила факел на крыльцо. Яркое пламя озарило девочку, стену дома, березу у крыльца. Пряча лицо от жара, Алла мотнулась в сторону. Витька схватил ее за руку.

– За мной! – крикнул он и, больше не таясь, припустил по огородам к лесу.

Они пробирались вдоль шоссе лесом, опасаясь встречи с немцами или полицаями. С дороги доносилось фырканье моторов, лязг гусениц, немецкая речь. Иногда высоко пролетали самолеты.

– Посмотрите, на дереве белый флаг! – показала Алла, И действительно, на вершине высокой сосны развевалось длинное белое полотнище.

– Там кто-то сидит, – сказал Гошка.

– Не сидит, а висит, – поправил Витька. – Причем вниз головой.

Это был мертвый парашютист. Он висел метрах в десяти от земли. Стропы и разодранный купол оплели ствол и ветви. Тело застряло в развилке.

– У него на пальце перстень, – заметила Алла. – Это не наш. Наверное, немец.

– Надо посмотреть, – сказал Витька.

– Полезешь на дерево? – спросил Гошка.

– Не ждать же, когда он свалится?

Витька подошел к сосне, посмотрел вверх и поплевав на руки, ухватился за нижний сук. Немного погодя, ломая сучья тело упало на землю.

– У него должен быть пистолет, – спустившись вниз, сказал Витька и нагнулся над летчиком. Пистолет оказался под кожаной курткой, на спине. Это был новенький вороненый браунинг с запасной обоймой.

– Найдут у тебя оружие – пиши пропал, – сказал Гошка.

– Лучше, думаешь, выбросить?

– Я бы выбросил.

– Когда сам найдешь пистолет – и выбрасывай, – насмешливо сказал Витька. – А я оставлю.

– Лопаты нет, – сказал Коля. – Надо бы закопать… Человек все-таки.

– Какие они люди, – сплюнул Соля Шепс. – Тебя они не стали бы закапывать.

– Я ветками забросаю, – сказал Коля и стал обламывать с молодых елок зеленые лапы.

Месяц сбоку заглянул в шалаш, и сосновые иголки призрачно засияли. В шалаше было тепло. В одном углу вповалку лежали мальчишки, в другом – Алла с Люсей. У входа звенели комары. И хотя ребята расположились подальше от шоссе, глухой гул моторов явственно доносился сюда. Немецкие части шли и шли на восток.

– Эх, скорее бы к своим попасть… – мечтательно сказал Гошка. – Как началась война, я еще ни разу не выспался как следует!

– Я ничего, высыпаюсь, – зевнул Сашка.

– Нам немцы не давали спать, – сказал Соля. – То прожектором в глаза светят, то палят из автоматов. И так всю ночь.

– Коля, почему наши отступают и отступают? – спросила Алла. – Когда же будет этому конец?

Бэс зашевелился в своем углу, но промолчал. – Я не верю, что немцы смогут победить, – сказал Витька. – Такого еще в России не бывало.

– А татаро-монгольское иго? – спросил Гошка.

– Тогда вся Россия была поделена на отдельные княжества, – вступила в разговор Люся. – А князья все время ссорились, вот татары и воспользовались… А сейчас все республики – одно целое.

– Вот что значит отличница – все знает! – хохотнул Ладонщиков, – Вспомните Отечественную войну тысяча восемьсот двенадцатого года, – сказал Коля Бэс. – Наполеон Москву занял, а русские все равно победили.

– Тогда самолетов не было, – проворчал Гошка. – И на голову людям не падали бомбы.

– Пушки-то были, – сказал Коля.

– Тебе-то что, – усмехнулся Гошка. – Ты немецкий знаешь. Ты с ними поладишь, даже если фашисты победят…

Коля завозился на полу, потом сел. Сквозь ветви шалаша пробился голубоватый свет – и очки заблестели.

– Я не люблю драться, – тихо сказал Бэс. – Но сейчас я бы тебе с удовольствием дал в морду.

В шалаше стало тихо. Все ожидали, что Гошка сейчас вскочит и начнет обзывать Колю разными словами. И может быть, придется их разнимать. Но ничего не произошло. Гошка молчал, и это было совсем на него не похоже. А немного погодя послышался негромкий свист. Гошка старательно свистел носом, делая вид, что спит.

– Ну, чего ты разозлился? – зашептала Люся. – Неужели не видишь, что тебя разыгрывают?

– Не вижу, – сказал Коля и, сняв очки. снова лег.

– Скорее бы наши остановили их, – вздохнула Алла. Засопел по-настоящему Сашка, заснула Люся. Не слышно стало Колю в углу шалаша. Гошка все так же, на одной ноте, свистел носом. Алла приподнялась и шепотом спросила:

– Вить, ты спишь?

– Я хочу с тобой поговорить… Выйдем?

Витька бесшумно выскользнул из шалаша. Вслед за ним – Алла.

Гошка сразу перестал свистеть носом.

Ночь была ясной. Месяц плыл над остроконечными вершинами сосен и елей. Голубовато мерцали звезды. Большая медведица, Малая, далекий-далекий Млечный Путь… Может быть, и по нему движутся в бесконечность громоздкие космические механизмы, о которых писал Герберт Уэллс? Так же грохочут моторы и лязгает металл, как на шоссе, которое не знает покоя ни днем, ни ночью. И так же дико и безжалостно агрессивная цивилизация уничтожает мирные народы и целые миры? Или на других планетах человекоподобные существа более разумны?.. Как бы то ни было, а звезды тихо и мирно светили с неба, как и тысячи лет назад, а истерзанная опаленная огнем земля вздрагивала от мощных разрывов бомб и снарядов, хотя с другой планеты она, наверное, выглядела такой же тихой и мирной, как и мириады других планет и звезд.

Остальные выглядели не лучше.

А Соню с мамой увезли куда-то, - сказал Соля. - Мы ждали, ждали, а они так и не вернулись.

А Витька посмотрел на Сашку, мигнул ему, и они отошли в сторону.

Развязывай, - сказал Грохотов.

Что развязывать? - не понял Сашка.

Не валяй дурака! Развязывай мешок…

Нам самим жрать нечего! - запротестовал Сашка.

С твоими талантами мы с голоду не умрем, - усмехнулся Витька.

Ты знаешь, чем я рисковал? Головой! Если бы Симаков меня застукал в кладовке, изничтожил бы, как фашист!

Они не ели два дня, - сказал Витька. - В чем душа держится.

А ты хочешь их совсем погубить, - сердито заметил Сашка. - Разве можно с голодухи так много сразу жратвы?

У меня все отобрали, - сказал он. - Дайте, пожалуйста, нож.

Чтобы не смущать их, ребята отошли в сторону.

Вся эта компания тоже пойдет с нами? - понизив голос, спросил Гошка.

Мне противно с тобой разговаривать, - отвернулся от него Витька.

Гошка вспыхнул, покосился на Аллу, не слышала ли она, но сдержался.

К ним подошел высокий мальчишка. Он торопливо проглотил жесткий кружок колбасы и сказал:

Повезет, - сказал Витька.

По одному плохо, но иначе нельзя. Слишком будет заметно.

Да, - сказал Витька.

Я с вами, - подошел к ним Соля. - У меня родственников нет.

Я лишний?

Дурачок, - сказала Алла. - Куда же ты без нас?

Ты пойдешь с нами, - успокоил его Витька. - И давайте больше на эту тему не будем говорить.

Что с тобой стряслось? - спросила Алла. - Ты никогда таким не был.

Не обращай на него внимания, - улыбнулся Соле Грохотов. - Гошку немного контузило при бомбежке…

Пять чернявых, большеглазых мальчишек тихо попрощались и как тени разошлись в разные стороны.

Соля проводил их печальными глазами и судорожно вздохнул.