Уна о нил и сэлинджер. Отзывы на книгу "Уна & Сэлинджер" Фредерик Бегбедер

Виктория Свободина

ПОПАЛА ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ

Сидя в кафе и неспешно потягивая зеленый чай, размышляю о том, как здорово было бы попасть в другой мир, быть магом, наполнить жизнь приключениями и огромной любовью. Жаль, но обыденность и мечты почти никогда не совпадают. Грустно вздохнула и спрятала прочитанный фэнтезийный роман в сумочку.

Да, в книгах куда интереснее, чем в жизни. Надоел мне мой институт. Зачем только пошла на факультет статистики? Ведь чувствовала, что не мое. Впрочем, туда был маленький конкурс, появился шанс попасть на бюджетное место, вот им и воспользовалась, платить-то за учебу мне нечем. Три года назад в автокатастрофе погибли мои родители, а еще полгода назад приютившая у себя моя бабушка по папиной линии. Больше близких родственников нет, подруги после переезда к бабушке как-то растерялись, занятые собственной жизнью. Зато есть работа, правда, курьером, и платят за нее копейки, но для студента и это хлеб, а еще доставшаяся от бабушки двушка в ветхом аварийном доме.

Хотела уже вставать, кинула быстрый взгляд в зал, и все внутри сжалось от страха. Похожая на паука тварь с человеческий рост! И главное, никто из сидящих рядом людей не подает признаков беспокойства, будто и не видят монстра.

Паук-переросток, страшно щелкнув жвалами, неспешно стал подбираться ко мне. А что я? Мне бы с громким криком кинуться наутек, но я просто онемела от страха. К тому же не верилось, что я вообще могу попасть в подобную ситуацию. Может, мне что-то подсыпали в чай, и я брежу?

Пока страшное нечто направлялось ко мне, я чуть не поседела, так и не сумев двинуть даже мизинцем, до того было жутко. Но тут вдруг чудовище пронзила световая вспышка, и паук, громко и противно завизжав, сорвался с места и побежал не ко мне, к счастью, а прочь из зала, прыгнув из кафе на улицу прямо сквозь большую витрину так, словно стеклянной стены и вовсе не существовало. Стекло не разбилось, не треснуло и даже не дрогнуло. Почти тут же в кафе ввалились новые посетители: около десятка весьма странно одетых мужчин, которых, казалось, опять не замечают остальные сидящие за столиками люди.

Я так и продолжаю сидеть, не шевелясь, наблюдая за развитием событий. Паук меня очень напугал. Привычные понятия о простом, понятном и безопасном мире, где нет ничего потустороннего, рухнули. И что-то подсказывает, что мужчины, одетые как какие-нибудь ролевики, на самом деле таковыми не являются.

Ко мне, громко ругаясь между собой, подошли двое. Один мужчина выглядел достаточно взрослым, лет сорок на вид, глаза карие, брюнет. Кожаные коричневые штаны и куртка, черная футболка, высокие сапоги, из-за голенищ виднеются рукояти ножей, шея буквально увешана шнурками с разного вида подвесками. Второй мужчина на вид совсем молодой и очень красивый, на мой вкус: длинные черные волосы убраны в низкий хвост, глаза ярко-зеленые, лицо утонченное, правильной формы, хорошо сложен, одет с иголочки, словно какой-нибудь аристократ из прошлого века, но этакий граф на охоте - одежда явно удобная и не стесняет движений. Впала в ступор, когда заметила у красавчика удлиненные, вполне настоящие на первый взгляд кончики ушей. Эльф? Да ну ладно…

Нет, ну ты видел, какой огромный?! Жирный, отъевшийся, - говорит тот, что постарше, обращаясь к эльфу, при этом жестикулируя так, словно речь идет о рыбалке и пойманной им рыбе. - Наверняка сильная девчонка, эгрегос при ней наверняка уже долго. Другого объяснения у меня нет. - Мужчина, не глядя на меня, бесцеремонно плюхнулся за мой стол.

Не исключено, - дипломатично ответил длинноухий, тоже, только более аккуратно, подсаживаясь ко мне почти вплотную. При этом тоже не обращая на меня особого внимания.

Вцепилась в кружку со своим чаем, как в спасательный круг. Куда-то делась вся смелость и решительность. Словно язык проглотила. Сижу, скромно опустив глаза, и жду, что будет дальше.

Хороша… - оглядывая меня, одобрительно протянул старший.

Да, миленькая, - снисходительно бросил эльф, кладя руку на спинку моего стула, словно желая обнять.

Я с ней буду говорить. У тебя опыта еще в этих делах мало. Только сделай мне рожу посмазливее, да чтобы выглядел чуток моложе - на таких девочки обычно сразу ведутся.

Без проблем. - Эльф плавно провел рукой перед носом своего собеседника и усмехнулся. - Готово. Красавчик, глаз не

Роман Фредерика Бегбедера «Уна и Сэлинджер» посвящен кратким отношениям будущего великого затворника с будущей женой Чаплина

Текст: ГодЛитературы.РФ
Обложка и фрагмент романа предоставлены издательством «Азбука-Аттикус»

Сам Бегебедер определяет жанр книги как faction – то есть фикшн (fiction), но основанный на реальных фактах. Так что уже стандартное предуведомление о том, что все герои являются плодом воображения автора, а возможные совпадения случайны, в данном случае неуместны. Бегбедер и не думает скрывать, что его Уна – это не кто иная, как Уна O’Нил, 16-летняя на тот момент (1940 год) дочка великого драматурга Юджина О’Нила, которая через три года станет миссис, а впоследствии и леди Чаплин, а его 20-летний Сэлинджер – это будущий великий писатель. И всё, что автор готов сделать – это заявить: «факты подлинны, а даты можно проверить по биографиям и учебникам истории. Все остальное вымышлено, и я прошу детей, внуков и правнуков моих героев великодушно простить меня за кощунственное вторжение».

Впрочем, можно не сомневаться, что расчетливый Бегбедер запасся прощением заранее. Ведь такой экскурс в историю кино и литературы он предпринял не для того, чтобы копаться в грязном белье, а для того, чтобы сказать:

«Любовь взаимная счастлива, но заурядна, любовь галантная мучительна, но возвышенна. Сэлинджер и Уна – это история галантной любви. Чаплин и Уна – самый счастливый брак, какой я знаю. Жизнь, можно считать, состоялась идеально, если прожить и то, и другое, как Уна».

III
Душа несчастливой истории
Актрисы больше чем женщины, а актеры меньше чем мужчины
Трумен Капоте

Если луна круглая и желтая, как ломтик лимона, значит вся жизнь - коктейль. Атлантические волны, мерно дыша, неустанно накатывались и разбивались о песок. Их влажный шелест заглушал звук шагов Джерри и Уны по дощатому настилу в направлении «Мартеллс Тики-бара».
Молчание не так неловко на берегу моря.
Позвольте мне привести здесь фрагмент не изданной на нашем языке новеллы, опубликованной в журнале «Эсквайр» в 1941 году под названием «Душа несчастливой истории». Мне кажется, Дж. Д. Сэлинджер написал в ней то, что подумал об Уне О’Нил, когда впервые увидел ее. В этом тексте он впервые нашел ту интонацию, которую использует в романе «Над пропастью во ржи» десять лет спустя.

Ширли читала косметическую рекламу на стенке автобуса, а когда Ширли читала, у нее слабела нижняя челюсть. Вот в это мгновение, когда у Ширли открылся ротик и разомкнулись губки, она стала самой роковой из роковых женщин Манхэттена. Хоргеншлаг нашел эффективное средство против страшного дракона одиночества, терзавшего ему сердце все время, что он жил в Нью-Йорке. О, какая это была мука! Мука нависать над Ширли Лестер и не иметь права наклониться и поцеловать ее в разомкнутые уста. Какая невыразимая мука!

Повторение слова «мука» - это, возможно, наивная дань повторению слова «ужас» в финале «Сердца тьмы» Конрада.

«Душа несчастливой истории» представляет разные версии несостоявшейся встречи: фразы, которые влюбленный мужчина не способен произнести. «Чтобы написать историю о том, как парень знакомится с девушкой, желательно, чтобы парень познакомился с девушкой». Здесь в одном из вариантов Джастин Хоргеншлаг крадет сумку Ширли, чтобы увидеться с ней снова, его арестовывают и сажают в тюрьму, он пишет ей из камеры пламенные письма, а потом во время мятежа заключенных погибает от пули караульного. Так представляет себе любовь Джерри в двадцать один год, когда ночами мечтает об Уне: любовь прекраснее, когда она невозможна, самая абсолютная любовь не бывает взаимной. Но то, что называют «ударом молнии», существует, это случается каждый день, на каждой автобусной остановке, между людьми, не смеющими друг с другом заговорить. Те, что любят всего сильней, никогда не будут любить взаимно.

Мисс Лестер, для меня очень важно, что я люблю вас. Некоторые думают, будто любовь - это секс и брак, и поцелуи в шесть часов, и дети, и, наверно, оно так и есть, мисс Лестер. А знаете, что я думаю? Я думаю, любовь - это прикосновение и в то же время это не прикосновение.

Последнюю фразу трудно перевести. Сэлинджер пишет: «Love is a touch and yet not a touch», и я не знаю, как передать это выражение. «Любовь - это взять и не взять»? «Дотронуться и не дотронуться»? «Познать и не познать»? «Любовь - это достичь, не достигнув»? Одно могу сказать наверняка: это одно из самых совершенных определений зарождающейся любви, и звучит оно лучше по-английски. Оно напоминает название романа Хемингуэя: To have and to have not.

Именно в «Душе несчастливой истории» Сэлинджер нашел этот стиль нежной самоиронии и впервые вывел своего героя - юного, потерянного, романтического и трогательного, который покорит читателей всего мира в пятидесятые годы. Еще до войны Сэлинджер вынашивал мысль о маленьком человеке в большом городе, о вечном подростке, растерянном и потерянном, эгоцентричном и прозорливом, бедном и свободном, робко влюбленном и во всем разочарованном, который стал абсолютным клише удела человеческого в западном мире двадцать первого века. (Сэлинджер был до крайности горд, что его новеллу напечатал Арнольд Гингрич в «Эсквайре»: он же опубликовал пятью годами раньше три автобиографических текста Скотта Фицджеральда, известные с тех пор под названием «Трещина».) Мы живем сейчас в сэлинджеровскую эру заносчивой неопределенности, обнищавшей роскоши, ностальгического настоящего, конформизма, задолжавшего бунту. Нас томит бесконечная жажда радости, счастья, любви, признания, нежности. Эту жажду не утолить простым потреблением и не утешить религией. Джастин Хоргеншлаг так красиво признался в любви Ширли Лестер, но сначала он украл у нее сумку! Его письмо пришло из тюрьмы. И она не ответила. (В новелле она при- слала вежливый ответ, но в конце мы узнаем, что ее письмо было вымышленным.)

Отныне мир населен страшно независимыми, закомплексованными, неудовлетворенными су- ществами; влюбленными, неспособными любить, овцами, которые не желают быть овцами, однако щиплют травку, предаваясь фантазиям в стороне от стада; короче, идеальными клиентами для Фрейда, Будды, Fashion TV и «Фейсбука».
Джерри Сэлинджер не может предвидеть всего этого печального будущего, однако смутно чувствует приближение чего-то, когда летом 1941 года наносит визит подруге матери Уны О’Нил, Элизабет Мюррей, с братом которой он был знаком в лицее. Он хочет вновь увидеть Уну, ее ангельское личико, высокие скулы, лукавые ямочки и глаза испуганной лани. Его немного раздражает ее «глянец»: в «Сторк-клубе» Уну избрали-таки «Glamour Girl», ее фотография в окружении старичья при галстуках появилась на шестой странице «Нью-Йорк пост», что может быть вульгарнее? Это как если бы сегодня она согласилась поучаствовать в реалити-шоу. Затем «Debutante of the Year» позировала для рекламы, используя громкое имя своего отца: «Волшебный крем для лица „Вудбери“ позволяет Уне О’Нил сохранить всю свою прелесть и свежесть». Пресс-конференция в «Сторке» была одной из худших ошибок в жизни Уны. Шла война - а она позировала с огромным букетом алых роз. Шерман Биллингсли, хозяин «Сторка», сунул ей в руку стакан молока, чтобы не иметь неприятностей с полицией. Один не очень начитанный журналист спросил Уну, чем занимается ее отец… Не моргнув глазом, она ответила: «Он пишет».
Другой журналист: Как он отнесся к вашему избранию Дебютанткой года?
Уна О’Нил: Не знаю и не имею желания его об этом спрашивать.
Еще один журналист: Как вы оцениваете то, что происходит в мире?
Уна О’Нил: Сейчас, когда в разгаре мировая война, мне кажется неуместным высказывать свое мнение в ночном клубе.
Обнаружив ее фото в «Пост», отец сделал лишь одно публичное заявление: «Боже, избавь меня от моих чад!» Затем он написал письмо своему адвокату (который выплачивал содержание Агнес О’Нил): «Уна - не гений, а всего лишь скверная избалованная девчонка, ленивая и пустоголовая, ничего пока не доказавшая, кроме того, что может быть глупее и невоспитаннее большинства своих ровесниц». А следом очень жестокое письмо Уне: «Вся эта реклама вокруг тебя дурно пахнет, если только ты не стремишься стать киноактрисой средней руки, помаячить пару лет на фото в газетах и кануть во мрак своей глупой и бездарной жизни».

Портрет не слишком лестный, тем не менее у Джерри вновь возникают проблемы с дыханием, когда он видит ее на пляже Пойнт-Плезант. Он знает, что она читала Фицджеральда, а как устоять перед хрупкой шестнадцатилетней брюнеткой, читавшей Фицджеральда? Она опять в черном, но на сей раз в брючках и кукольном трико - наряд, говорящий о том, что она не тратит три часа на обдумывание вечернего туалета. В присутствии этой девушки он становится астматиком. Они сидят в баре на берегу моря с Элизабет и Агнес, матерью Уны. От ее детской грации, стройной фигурки, молочно-белой кожи он скрежещет зубами. Он давно заметил, что всякий раз, когда его кто-то умиляет, будь то человек или котенок, он стискивает зубы до боли, как садист. Поначалу дело швах. Представьте себе, что вы it girl из Нью-Йорка и ваша мать представляет вам долговязого доходягу, который шумно дышит и скрежещет зубами. «Мы уже встречались, вы меня не помните?» Нет, она не помнит их первую встречу в «Сторк-клубе». Вопрос, которого ни в коем случае нельзя задавать людям, много бывающим в обществе: «Ты меня помнишь?» Конечно, они не помнят, балда, они же знакомятся с тремя сотнями человек каждый вечер! Джерри убит.

Просмотры: 0

Жанр своей новой книги «Уна & Сэлинджер» Ф. Бегбедер с присущим ему стремлением эпатировать определяет как faction, то есть fact плюс fi ction. Факты просты: 1940 год, Нью-Йорк. 21-летний начинающий писатель Джерри Сэлинджер познакомился с 15-летней Уной О’Нил, дочерью известного драматурга. Идиллия продлилась недолго, через несколько месяцев японцы напали на Пёрл-Харбор, Сэлинджер отправился воевать в Европу, а Уна решила попытать счастья в Голливуде. Попробовавшись на роль в фильме Чарли Чаплина, она получила главную роль в его и своей жизни. Сэлинджер честно воевал, потом пробивался сквозь журнальные публикации в большую литературу и наконец создал свою главную вещь – «Над пропастью во ржи». Но Бегбедера интересуют не столько факты, сколько та волшебная встреча героев, которая обернулась разлукой на всю жизнь и все же стала тем, что эту жизнь определяет.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Уна & Сэлинджер" Фредерик Бегбедер бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Кто читал Бегбедера, тот знает, каждая строчка его книг всегда пропитана цинизмом. Того не любите, с тем ни за что не спите, замуж не идите и будет вам счастье. Наркотики, секс и остро закрученный сюжет с львиной долей сарказма – вот основные черты каждого написанного ним ранее романа. И когда берешь в руки его очередное творение, так и ждешь стопку советов, как прожигать эту жизнь и не влюбиться.

Но эта книга – это другое. Это сплетение нежности и грусти. Это рассказ о любви, которая и не состоялась, и не закончилась. «Уна и Сэлинджер» - это всплеск личного душевного откровения Фредерика Бегбедера, романтика и консерватора, который, как странно бы это не звучало, верит в любовь до последнего вздоха.

Любовь, война и Чаплин

Книга рассказывает о ранних творческих годах и первой любви американского культового писателя Джерома Сэлинджера (может кто-то не читал, но все точно слышали «Над пропастью во ржи») и молодой несостоявшейся актрисе дочери известного писателя Юджина О’Нила, Уне. Они встретились незадолго до войны и полюбили. Их любовь была странной, колющей, но чистой. Она была на обложках журналов и газет, а он писал про нее рассказы. Оба дети несчастливых семей, которые хотели хоть немножко любви. И нашли ее в друг друге. Он сходил по ней с ума, а она ему позволяла. Невинная, детская и нежная любовь. Они молчали вместе, гуляли, и танцевали. И, наверное, вечно бы держались за руки, если б не война.

Но их идиллия продлилась совсем немного. В их маленьком тихом мире началась война. Джерри недолго думая ушел добровольцем на войну, а Уна… А Уна не стала ждать. Молодая, красивая, цветущая девушка с обложки. Почти сразу же она повстречала знаменитого, хотя и старшего ее на 36 лет, Чарли Чаплина. Их брак продлиться 35 лет, она станет его музой и матерью его восьмерых детей, НО Сэлинджер этого не знал. И трепетно писал ей письма, признавался в любви и жаждал поддержки и понимания. Но ответа он так и не получал. Так было разбито сердце одного из величайших американских писателей.

«Все летит в тартарары, это ужасно, наша страна объявила войну половине планеты, а тут еще ты с нашей разлукой, как будто мировой трагедии недостаточно».©

До глубины души

Надо сказать, что автор с самого начала нас предупреждает, что голые факты, которые он нашел на страницах биографий и учебников, он одевает в свою историю. Но когда читаешь «Уна и Сэлинджер», создается впечатление, что Бегбедер был там, слышал каждое слово и видел каждый поцелуй. Непонятно как, но ему удалось прочувствовать всю тонкость юных чувств и передать их на бумаге.

Часть книги Бегбедер решил подать читателю в эпистолярном жанре. Он показывает нам письма молодого Джерри Сэлинджера, который он посылает Уне с фронта. Но даже войну в этой книге Бегбедер умудрился подать не как трагическую ошибку человечества, а как тихую меланхолию, изредка показывая нам кошмары тех реалий.

И как ни крути, война или разбитое сердце, роман подкупает своей теплотой и искренностью. Автор обнажает перед читателем не только чувства героев, но и сам остается перед ним в чем мать родила, наконец-то показав, какой он есть Фредерик Бегбедер, на самом деле. Книга найдет отклик в каждом сердце. А разве затронуть нить внутри каждого не есть самым важным в литературе в целом?

Любовь есть!

Так что если вы последний отчаянный романтик, любите Бегбедера, Сэлинджера или в детстве пересмотрели все фильмы Чаплина, или же вы просто любите (и это самый важный критерий), то эта книга для вас. А все потому, что это книга не только об Уне О’Нил и Джероме Сэлинджере, эта книга о любви в целом. О том какой она бывает в и в 20 лет, и в 50. О той любви, которая заставляет свернуть горы, а гениев творить.

И самое важное, Фредерик Бегбедер спустя десятки книг наконец-то нам твердо заявляет – любовь есть! И пусть она не всегда счастлива и разделенная, она всегда совершенна.