В каком месте происходят события лавкрафта. Ужасный говард филлипс лавкрафт

Говард Филлипс Лавкрафт

Howard Phillips Lovecraft
Дата рождения:

Провиденс
(Род-Айленд, США)
Дата смерти:

Провиденс
(Род-Айленд, США)
Гражданство:

США
Род деятельности:

писатель, поэт
Годы творчества:

1897—1908, 1917—1936
Жанр:

мистика Лавкрафтовские ужасы

Го́вард Фи́ллипс Лавкра́фт (англ. Howard Phillips Lovecraft, 20 августа 1890, Провиденс, Род-Айленд, США — 15 марта 1937, там же) — американский писатель и поэт, писавший в жанрах ужасов, мистики совмещая их в оригинальном стиле. Родоначальник Мифов Ктулху. При жизни Лавкрафта его творения не были широко известны, но впоследствии заметно повлияли на массовую культуру. Его творчество даже выделяют в отдельный поджанр: Лавкрафтовские ужасы.

Лавкрафт родился в Провиденсе (штат Род-Айленд, США). Он был единственным ребенком в семье коммивояжёра Уилфрида Скотта Лавкрафта и Сары Сьюзан Филлипс Лавкрафт. Известно, что его предки жили в Америке еще со времен Колонии Массачусетского залива (1630). Когда Говарду было три года, Уилфрида поместили в психиатрическую больницу, где тот находился в течение пяти лет до самой смерти 19 июня 1898.
Лавкрафт в возрасте 9-10 лет.

Лавкрафт был воспитан матерью, двумя тётками и дедушкой (Уиппл Ван Бюрен Филлипс), который приютил семью будущего писателя. Говард был вундеркиндом — читал наизусть стихи ещё в возрасте двух лет, а с шести уже писал свои. Благодаря дедушке, у которого была самая большая библиотека в штате, он познакомился с классической литературой. Помимо классики он увлёкся готической прозой и арабскими сказками Тысячи и одной ночи.

В возрасте 6-8 лет Лавкрафт написал несколько рассказов, большая часть которых к сегоднешнему дню не сохранилась. В возрасте 14 лет Лавкрафт пишет своё первое серьёзное произведение — «Зверь в пещере».

Лавкрафт в раннем детстве, 1892. Его мать до 6 лет заставляла будущего писателя носить длинные волосы и одевала как девочку.

Ребёнком Лавкрафт часто болел, и в школу пошёл лишь в возрасте восьми лет, но через год его забрали оттуда. Он много читал, изучал между делом химию, написал несколько работ (размножал их на гектографе небольшим тиражом), начиная с 1899 года («Научная газета»). Через четыре года он вернулся в школу.

Уиппл Ван Бурен Филлипс умер в 1904 году, после чего семья сильно обеднела и была вынуждена переехать в меньший дом на той же улице. Говарда опечалил выезд, и он даже подумывал о самоубийстве. Из-за нервного срыва, случившегося с ним в 1908 году, он так и не окончил школу, от чего сильно стыдился и печалился.

Лавкрафт писал фантастику ещё в детстве («Зверь в пещере» (1905), «Алхимик» (1908)), но позже предпочел ей поэзию и эссе. Вернулся к этому «несерьезному» жанру он лишь в 1917 году с рассказами «Дагон», затем «Гробница». «Дагон» стал его первым изданным творением, появившись в 1923 году в журнале «Таинственнные рассказы» (Weird Tales). В то же время Лавкрафт начал свою переписку, ставшую в итоге одной из самых объёмных в XX веке. Среди его корреспондентов были Форрест Аккерман, Роберт Блох и Роберт Говард.

Сара, мать Говарда, после долгой истерии и депрессии попала в ту же лечебницу, где умер её муж, и там же умерла 21 мая 1921 года. Она писала сыну до своих последних дней.

В 1919—1923 Лавкрафт активно пишет — за эти годы он написал более 40 рассказов — в том числе и в соавторстве.
Лавкрафт и его жена Соня Грин, 1924.

Вскоре на собрании журналистов-любителей Говард Лавкрафт встретил Соню Грин, имевшую украино-еврейские корни, и бывшую на семь лет старше Лавкрафта. Они поженились в 1924 году и переехали в Бруклин, Нью-Йорк. После тихого Провиденса нью-йоркская жизнь не полюбилась Лавкрафту. Во многом автобиографичным был его рассказ «Он». Через несколько лет супруги расстались, хотя и не оформили развода. Лавкрафт вернулся в родной город. Из-за неудавшегося брака некоторые биографы гадали о его асексуальности, но Грин, напротив, называла его «прекрасным любовником»

Вернувшись в Провиденс, Лавкрафт жил в «большом деревянном доме викторианской эпохи» по адресу Барнс-стрит, 10 вплоть до 1933 года (этот адрес является адресом дома Доктора Уиллета в повести «Случай Чарльза Декстера Варда»). В тот период он написал практически все свои короткие рассказы, напечатанные в журналах (в основном в «Таинственных рассказах»), а также многие крупные работы, такие как «Случай Чарльза Декстера Варда» и «Хребты Безумия».

Несмотря на писательские успехи, Лавкрафт всё больше нуждался. Он снова переехал, теперь уже в маленький домик. Сильное впечатление на него произвело самоубийство Роберта Говарда. В 1936 году у писателя обнаружили рак кишечника, следствие недоедания. Говард Филлипс Лавкрафт умер 15 марта 1937 года в Провиденсе, (штат Род-Айленд, США).

Г. Ф. Лавкрафт в России

Знакомство российского читателя с творчеством Лавкрафта произошло в 1991—1993 гг. Ключевую роль этом сыграли 2 группы энтузиастов:

1. Петербургский публицист Евгений Головин и московская переводчица Валерия Бернацкая подготовили 256-страничное собрание рассказов писателя для издательства «Terra Incognita» (1991).

2. Коллектив переводчиков из Екатеринбурга, сформировавшийся вокруг литературного агентства Kubin Ltd, подготовил полное 4-томное собрание сочинений Лавкрафта для издательства «Форум» (1991-93). В группу входили Игорь Богданов, Василий Дорогокупля, Федор Еремеев и Олег Мичковский. Всего ими было издано 12 книг Лавкрафта в издательствах Москвы, Киева, Екатеринбурга и Нижнего Новгорода. Эта же команда ответственна за издание 7-томной Энциклопедии читателя и создание издательства Фабрика комиксов.

В настоящее время сборники Лавкрафта регулярно переиздаются в России по крайней мере тремя крупными издательствами — «Азбука», «АСТ», «Эксмо».

В 2006 году интерес к произведениям Лавкрафта был сильно подогрет акцией «Вопрос Путину». На этой акции президенту России задавались вопросы, предварительно отобранные Интернет-голосованием. На голосовании неожиданно победил шуточный вопрос «Как Вы относитесь к пробуждению Ктулху?» После этого образ и имя Ктулху стали гораздо чаще использоваться в русскоязычном Интернете.

______________________________________________________________-

К слову мой любимый аффтар

Чего боялся Говард Лавкрафт?

В совершенно непримечательный день 20 августа 1890 года на одной из песчинок в безбрежном океане Вселенной, наполненной столь ужасными тайнами, что одни лишь мысли о них способны свести с ума, из вневременного небытия, чёрной пучины истинно-первичного мрака, с первобытным диким воплем возникло Нечто, не поддающееся рациональному описанию. У этого существа появятся много наименований, соответствующих деяниям его, как, например, «Отец ужасных историй про древних монстров», «Мастер литературы ужасов ХХ века» и даже «Дедушка Теобальд», но в тот день его назвали Говардом.

Говарду Филлипсу Лавкрафту в 2016 году исполняется 126 лет. И хотя его физическая оболочка спит вечным сном, подобным смерти, его литературное наследие до сих пор тревожит воображение многих современных последователей культа Ктулху и многих других занимательных персонажей его мифологии, которые стали широко известными на постсоветском пространстве благодаря интернет-мему. С именем Лавкрафта связан целый поджанр литературы ужасов - лавкрафтовские ужасы. Люди, вдохновившись этим писателем, и по сей день пишут литературу, музыку и снимают фильмы, хотя наибольшего расцвета жанр достиг в компьютерных играх.

Если разбирать лавкрафтовские ужасы чисто по внешней форме, то мы имеем дело всего лишь с чудовищами разной формы, что кратко характеризует сам Лавкрафт: «Во тьме, возможно, таятся разумные сущности и, возможно, таятся сущности вне пределов всякого разумения. Это не ведьмы или колдуны, не призраки или гоблины, когда-то пугавшие примитивную цивилизацию, но сущности бесконечно более могущественные». Согласно его мифологии, Землёй когда-то правили Великие Древние, к которым и принадлежит знаменитый Ктулху, которых победили Древние Боги и запечатали глубоко под водой во сне, похожем на смерть. Много позже на Земле возникло и развилось человечество, которое даже не ведает, что на самом деле оно и не является хозяином этой планеты, и однажды Древние проснутся и в мгновение ока вся человеческая раса будет уничтожена или порабощена. Знания об этих страшных чудовищах хранятся в разных книгах, например, известный благодаря фильму «Зловещие мертвецы» Некрономикон. Некоторые особо предприимчивые люди, обладающие этими тайными знаниями, уже приготовились служить Древним, поэтому основали различные культы, секты и кружки, на которых занимаются жертвоприношениями, чтобы поскорее пробудить своих хозяев. И хотя не все рассказы Лавкрафта напрямик вписаны в эту мифологию, но в большинстве повествуется о контакте человека с каким-то невообразимо ужасным, космическим и потусторонним существом, непременно угрожающим жизни одного из героев или даже всему человечеству сразу.

Давайте же посмотрим на стиль написания Лавкрафта, за который его так превозносят. Для того, чтобы читатель составил впечатление о стиле автора, рассмотрим, например, абзац из его знаменитого “Зова Ктулху” (The Call of Cthulhu, 1926), в котором происходит кульминация рассказа - встреча матросов с Ктулху:

“Дверной проём зиял темнотой, казавшейся почти материальной. И действительно, этот мрак жил собственной жизнью - через мгновение он радостно устремился наружу, как дым после многовекового заточения, и по мере того как он, хлопая перепончатыми крыльями, выплывал в сморщенное искажённое небо, солнце стало меркнуть у них на глазах. Из обнажившихся глубин поднимался совершенно невыносимый смрад, а отличавшийся острым слухом Хоукинс уловил отвратительный хлюпающий звук далеко внизу. И вот тогда, неуклюже громыхая и источая слизь, перед ними появилось Оно и на ощупь стало выдавливать свою зеленую желеобразную безмерность через черный дверной проем в отравленную атмосферу этого безумного города… Существо не поддавалось описанию - ибо нет языка, подходящего для передачи таких пучин кричащего вневременного безумия, такого жуткого противоречия всем законам материи, энергии и космического порядка. Шагающая, или, точнее, ковыляющая горная вершина”.

Из этого фрагмента видно стандартное для Лавкрафта описание чудовища. Как видно, он делает акцент не на сами подробности строения тела Ктулху или какие-то его действия, а на ту атмосферу безумия и ужаса в каждом слове, которая царит вокруг такого, казалось бы, обыденного действа - пробуждения Ктулху. Иногда писатель очень сильно увлекается своей мифологией и создаёт такие метафоры, которые обыденному читателю будут вместо внушения благоговейного ужаса просто вызывать непонимание. Так, например, происходит в рассказе “Крысы в стенах” (The Rats in the Walls, 1923). Момент тоже берётся из кульминации рассказа, в котором герой, путешествуя по подземелью своего особняка, слышит из дыры в земле какой-то звук. Вот что рисует воображение главного героя:

“Тут откуда-то из этой чернильной бескрайней глубины донесся звук, показавшийся мне знакомым. Мой чёрный кот рванулся туда, в неведомую бездну, как крылатое египетское существо. Не отставал и я; через секунду я уже слышал жуткие звуки, с которыми эти дьявольские крысы пробивали себе путь к новым ужасам, готовясь увести меня к пещерам в самом центре Земли, где безликий и безумный бог Ньярлатхотеп завывает в темноте под несмолкающую музыку двух раздутых идиотов-флейтистов.

Мой фонарь разбился, но я продолжал бежать. Я слышал голоса, крики и эхо, но все заглушали эти гнусные предательские звуки. Они поднимались и поднимались, как окоченевший раздутый труп поднимается по маслянистой глади реки, что течет под бесконечными ониксовыми мостами к черному отравленному морю”.

Для того, чтобы понять, кто такой Ньярлатхотеп, нужно прочитать одноименный рассказ Лавкрафта (Nyarlathotep, 1920). Но даже и оттуда нельзя будет понять, какое отношение имеет этот ужасный бог к “раздутым идиотам-флейтистам”, если не понимать, что это отсылка на легенду о “Гамельнском крысолове”, соединённую воображением писателя с образом Николы Теслы.

К подобной форме читатель давно уже привык, не говоря уж о современных зрителях и геймерах. Ну, кого всерьёз могут напугать грибы-телепаты с Плутона, осьминог с телом дракона или светящийся бесформенный инопланетянин? Не особо впечатляет и тот факт, что читатель не часто получает непосредственные описания кошмарных существ, чаще ограничиваясь ощущениями присутствия некого Зла. К подобной уловке прибегали многие авторы и до него. Тогда в чём секрет его популярности и актуальности до сих пор? Может, писатель подробно разбирает человеческую психику при контакте со сверхъестественным, вскрывая настоящие кошмары, что таятся у нас в подсознании? Тоже мимо, хотя его излюбленный приём состоит в изображении того, как герои сходят с ума. Вообще идея о том, что человек или даже человеческая психика могут быть центром произведения о сверхъестественном, вызывает его пренебрежение.

Так чем же Вы нас пытаетесь напугать, мистер Лавкрафт? «В настоящей истории о сверхъестественном есть нечто большее, чем тайное убийство, окровавленные кости или простыня с гремящими цепями. В ней должна быть ощутимая атмосфера беспредельного и необъяснимого ужаса перед внешними и неведомыми силами; в ней должен быть намек, высказанный всерьез, как и приличествует предмету, на самую ужасную мысль человека - о страшной и реальной приостановке или полной остановке действия тех непреложных законов Природы, которые являются нашей единственной защитой против хаоса и демонов запредельного пространства», - отвечает он в своей работе «Сверхъестественный ужас в литературе» (Supernatural Horror in the Literature, 1927). Таким образом, получается, что страшны не сами чудовища, а сам факт их существования в мире ХIX-XX вв., который так рьяно цеплялся за рациональность и здравый смысл.

Но неужели Лавкрафт выступает против научного прогресса и является консерватором, желающим вернуться в мифологическое прошлое? Нет, это не так. Ещё будучи ребёнком, он очень интересовался разными науками, во многих его рассказах видны глубокие познания тех или иных естественных наук. Кроме того, он не был приверженцем спиритуализма и оккультизма, модных в его время, даже считая их помехой для изображения настоящего ужаса: «Заметим, кстати, что сторонники оккультизма, как правило, менее, чем материалисты, сильны в создании потустороннего и фантастического, поскольку для них фантомный мир обыкновенная реальность и они относятся к нему без особого страха, отчего не умеют произвести такое впечатление, как те, кто видят в нем абсолютную и страшную угрозу естественному порядку».

Тогда в чём причина такого умонастроения писателя? Очень хочется углубиться в личность и биографию самого Лавкрафта. Казалось бы, ответы лежат на самом видном месте: он прожил почти всю жизнь в маленьком городке, а его родители скончались в сумасшедшем доме, пока Говард был ещё ребёнком. Какой-нибудь психоаналитик обязательно диагностировал бы у него невроз, фиксацию или ещё что-то в этом роде. Но подобный подход ни к чему не приведёт, ведь без понимания характера эпохи, в которой он жил и которую изображал в своих произведениях, мы не поймём ни Лавкрафта, ни его творчества.

Самым значимым событием его эпохи была Первая мировая война, результаты которой изменили облик мира. И хотя Лавкрафт не принимал в ней участия и каких-либо прямых упоминаний в его рассказах не видно, он своим искусством не мог не отражать такого значимого для всего мира события. Так в рассказе «Полярная звезда» (Polaris, 1918) в сюжет положен рассказ главного героя о том, как однажды, глядя на ночное небо и Полярную звезду, он уснул и увидел красивый город, выложенный из мрамора. С тех пор он часто во сне посещал этот город, превращаясь из простого наблюдателя в полноценного его жителя, взаимодействуя с его обитателями. Однажды его направили на дозорную башню часовым, чтобы следить за врагами, осаждающими город, и не дать им пробраться в город. Однако, оказавшись на башне, рассказчик был пленён чарами Полярной звезды, которая, шептала ему на ухо волшебные слова, усыпляющие бдительность. Не в силах противостоять, он заснул, видя во сне, как враг уничтожает близкий ему город. Проснувшись, он оказался в своём доме, но с тех пор был уверен, что всё, происходящее вокруг него - сон, а его видения - правда. Этот рассказ основан на собственном сне Лавкрафта, и критик Вильям Фулвилер писал, что его написание спровоцировано чувством вины и бесполезности во время войны. Писатель отрицал в себе способность к борьбе, считая себя слабым и неспособным переносить трудности, и предпочитал поддаваться созерцательным мечтаниям. Эта же слабость в итоге перенесётся и в последующие рассказы, в которых герои неизбежно проигрывают Злу, а то и вовсе не способны оказать какое-либо сопротивление.

Если в “Полярной звезде” Лавкрафт больше описывает своё собственное ощущение от некой далёкой, но такой близкой ему, войны, то в упомянутом выше “Ньярлатхотепе” писатель, так же вдохновлённый сном, пытается связать общественные потрясения и приближающийся конец света:

“ Череда политических и общественных потрясений сопровождалась странным и тягостным предчувствием жуткой физической опасности, опасности масштабной и всеохватывающей, какую можно вообразить себе только в ужаснейших ночных кошмарах. Я вспоминаю, как люди ходили с бледными и встревоженными лицами, шепча предупреждения и пророчества, которые никто не осмеливался сознательно повторять или признаться самому себе, что слышал их. Ощущение чудовищной вины нависало над землей, и из бездн между звездами сквозили холодные потоки, от которых людей била дрожь в темных и пустынных местах”.

Исходя из того, что Лавкрафт всё же не был далёк от жизни общества, какой бы образ мизантропа-затворника он себе ни создавал, можно попытаться понять, какие действительные ужасы описывались в его произведениях.

Первое, что бросается в глаза, это наличие неких сил, которые существуют по ту сторону индивида. Естественно, что это могут быть только непознанные Лавкрафтом силы природы и общества, которые у него сплетаются воедино в образе могущественных инопланетян. Так, например, в рассказе “Шепчущий во тьме” (Whisperer in the Darkness, 1930) описываются инопланетные существа Ми-го, которые представляют собой то ли насекомых, то ли грибы с телепатическими способностями, чья мораль настолько чуждая человеку, что кажется ему абсолютным злом. Ужасает здесь то, с какой простотой и равнодушием эти силы могут управлять судьбой человека, видя в нём лишь средство для достижения каких-либо своих целей, бесконечно неведомых и непонятных последнему. В то время как отдельный человек не может даже пытаться бороться с этими силами, ведь он, сам того не ведая, уже вплетён в эту картину мироздания и занимает там безгранично малое место. Этот кошмар являлся из действительности, в которой отдельный человек превращён в винтик на заводе, в армии или государстве, причём эти бесконечно огромные механизмы спокойно могут просуществовать и без этого отдельного и неповторимого элемента.

Второе - это принципиальная необъяснимость наукой такого положения дел. Более того, Лавкрафт прекрасно понимал, что наука никак не решает противоречий в обществе, а только их усугубляет. Так, именно развитие науки и промышленности привело к тому, что Первая мировая война была такой масштабной и разрушительной. К тому же, когда учёный теряет свой человеческий и моральный облик, то это приводит к тому, что для некоторых из них применение химического оружия в войне будет казаться любопытным экспериментом. Или же известная борьба токов между конкурентами за рынок электричества: Томасом Эдисоном и Николой Теслой, в которой компания Эдисона в 1903 году публично убила переменным током слониху, чтобы показать его опасность. Неспроста у Лавкрафта могущественный Ньярлатхотеп покорил мир, демонстрируя своё владение электричеством. Само выделение науки в такую отдельную чудовищную силу является довольно-таки частой темой у многих других писателей в этом жанре. Как видно, это не страх перед самим прогрессом и развитием человечества, это тревога за то, что это развитие часто имеет бесчеловечную форму, превращая человека в инструмент, а не цель, о чём уже говорилось выше.

Кроме того, Лавкрафт видел и ограниченность основного научного метода, претендующего на всеобщность, - познание при помощи органов чувств и здравого смысла. Правда, выражалось у него это не в стройных философских категориях, а в демонстрации силы человеческого воображения, которое иногда переступает за грань обыденной реальности и наталкивается там на нечто невообразимо ужасное, разрушающее основы привычного мироздания. Так, например, происходит в “Зове Ктулху”, когда один из героев попытался представить масштабы владений древнего чудовища:

“Я предположил, что на поверхность воды выступила только самая верхушка чудовищной, увенчанной монолитом цитадели, под которой лежал Великий Ктулху. Помыслив о протяжённости той части, что уходит вглубь, я едва не дал волю мыслям о самоубийстве”.

Писатель очень часто использует слова “бездна”, “бесконечность”, “космос” для описания чего-то, что выходит за пределы здравого смысла. Эта бездна вполне реальна и соответствует попыткам представить что-то, что находится за пределами наших органов чувств. Считая эту бездну источником тех самых неведомых человеку сил, его воображение и заселило её разнообразными чудовищами.

Несмотря на свою проницательность и богатую фантазию, Лавкрафт не знал, как выйти за пределы здравого смысла, при этом не повредив рассудок. Поэтому он и предупреждал читателей о том, что иногда нужно просто отказаться от познания и оставаться в счастливом и безопасном неведении.

В ХХI веке Лавкрафт всё ещё популярен и актуален. К сожалению, иногда к нему обращаются только ради внешней формы тех чудовищ, что он описывает. Такого рода отсылки, которые используются лишь как узнаваемый бренд, часто забавны и нелепы. Некоторые писатели, например Стивен Кинг, пытаются подражать его стилистике, но акценты часто смещаются от самого сверхъестественного к психологии человека, что сам Лавкрафт критиковал в своём исследовании литературы ужасов. Однако разработчики компьютерных игр иногда очень удачно схватывают атмосферу его произведений и погружают игроков в его миры, позволяя поучаствовать в открытии грани между привычным миром и космическим ужасом. Так, например, в игре Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth игрок от первого лица переживает сюжет, затрагивающий многие произведения Лавкрафта, и наблюдает глазами главного героя, как разрушается психика от пережитого ужаса.

Говарда Лавкрафта нельзя назвать каким-то революционером или великим литератором, ведь сам жанр литературы ужасов выступил ответом на научную революцию. Его творчество является, скорее, обеспокоенным и тревожным заявлением для самонадеянных глупцов, претендующих на абсолютное знание о мироздании. И пока человечество будет ограничивать силу своего познания узкими рамками рассудочного мышления, оно будет вынуждено прибегать к фантасмагорическим, ужасным и кошмарным образам этого писателя и публициста, ведь каких только монстров не порождает чувственное, научное, философское да и вообще всякое невежество.

Всё, впрочем, не так просто. Лавкрафт был соткан из противоречий. Его знали как расиста и антисемита - но женился он на еврейке и не выяснял у друзей, какой они крови. Он был нелюдимым мрачным мизантропом - но десятки приятелей считали его добродушным и бескорыстным человеком. Он верил в миф об арийцах и восхищался «зычным боевым кличем голубоглазого светлобородого воина», но сам однажды застрелил белку и так извелся угрызениями совести, что поклялся больше никогда не охотиться.

Мрачный и честный, наивный и проницательный, ехидный и обаятельный Лавкрафт был воплощенным противоречием. Только такой человек и смог бы создать самую причудливую литературную вселенную.

Говард Филлипс Лавкрафт родился в американском городишке Провиденс в семье ювелирного коммивояжера Уинфилда Скотта. Когда Говард был совсем маленьким, Уинфилд сошел с ума и отправился в психиатрическую лечебницу, где и провел остаток дней. Будущего писателя с матерью приютил дедушка Уиппл ван Бюрен Филлипс, рисковый предприниматель и земельный спекулянт. Детство Лавкрафта прошло в его хаотично выстроенном трехэтажном дощатом доме, окруженном обширными угодьями, ухоженными аллеями, деревьями, фруктовым садом, фонтаном и небольшой конюшней.

Кареглазый и златокудрый Говард был малышом не только очаровательным, но и не по годам развитым: к трем он научился читать, а в четыре - писать. У дедушки Уиппла была самая большая в городе библиотека, и мальчик с детства погрузился в мир готической прозы и античной литературы. Но главной любовью стали «Сказки 1001 ночи». Пятилетний Лавкрафт влюбился в книгу и страстно возжелал стать арабом. Кто-то из взрослых придумал ему прозвище Абдул Альхазред: то ли в честь дальних родственников по фамилии Хазард, то ли из-за любви мальчика к чтению - all-has-read. Прозвище стало одним из его псевдонимов, а позже Абдул стал одним из персонажей Лавкрафта. Именно этот безумный араб написал «Некрономикон».

Лавкрафт вообще был крайне впечатлительным мальчиком. В другой раз он увлекся Древним Римом, взял псевдоним Луций Валерий Мессала, соорудил возле дома алтари Пану, Аполлону и Афине и высматривал дриад и сатиров в сумеречных лесах и полях. Воображаемые дриады и книги заменяли мальчику друзей. С окрестными детьми он не общался, но любил неожиданно выпрыгивать из-за кустов. Их бессюжетные игры казались Говарду бессмысленными, и он выдумывал свои - например, поджигал траву на соседнем поле.

С шести лет Лавкрафт начал видеть кошмары. В снах к нему прилетали перепончатокрылые и шипохвостые чудовища (Лавкрафт прозвал их «ночными мверзями»), хватали за живот, уносили в серую пустоту и сбрасывали на горы.

Образы чудищ подсознание Говарда явно позаимствовало из гравюр Доре к «Потерянному раю», а сами твари из снов вскоре перелетели на страницы его рассказов.

В 1898 году в больнице скончался отец Говарда. Он оставил сыну довольно приличное наследство и свой старомодный гардероб: черные пиджаки и жилеты, полосатые брюки, коллекцию аскотских галстуков и трость с серебряным набалдашником. Это экстравагантное одеяние позже стало частью образа самого Говарда.

Позже умер и дедушка Лавкрафта, и семья была вынуждена переехать в более скромные апартаменты. Эти события сильно подкосили юношу, и в 1908 году у него случился нервный срыв, из-за которого он ушел из школы. Среднего образования писатель так и не получил.

В 14 лет Лавкрафт написал свое первое серьезное произведение - рассказ «Зверь в пещере» - о человеке, который сражается в темноте мрачной пещеры с огромной белой обезьяной. В финале оказывается, что тварь была человеком, давно потерявшим человеческий облик. В этом рассказе уже видны черты лавкрафтовского стиля: тяга к загадкам без ответов, вычурно-отстраненная манера повествования, искренность на грани с наивностью. Чуть позже, уже уйдя из школы, юноша открыл для себя Эдгара По и Конан Дойла. Благодаря рассказам о Холмсе Лавкрафт даже сдружился с несколькими соседскими мальчишками. Они организовали «Провиденское детективное агентство», обзаведясь уставом, жестяными значками, фонариками и наручниками из бечевки. У них даже было оружие. Десятилетние приятели мальчика носили с собой пистонные и водяные пистолеты, а инспектор Лавкрафт щеголял боевым отцовским револьвером.

Лавкрафт твердо решил стать писателем и обзавелся подержанной пишущей машинкой «Ремингтон». Печатать на ней он так и не научился, до конца жизни набирая текст двумя указательными пальцами. От руки он тоже писал, изводя огромные суммы на дешевые текущие авторучки. В молодости его почерк был четким, но с годами становился неразборчивым. Мать одного из друзей по переписке как-то всерьез приняла каракули Лавкрафта за арабскую вязь.

Машинка была не единственной технической новинкой, которую Лавкрафт приобрел, но так и не освоил. В юности он купил фотоаппарат «Брауни-2», а позже - «Кодак», но не брал их с собой в поездки.

Около 1907 года он записал пару песен на звукозаписывающую машину Эдисона. На записи глухой тенор Лавкрафта напомнил ему «вой подыхающего фокстерьера». От испуга Говард выронил и разбил пластинку, оставив мысли о карьере певца.

Еще в школе Лавкрафт начал издавать научно-популярные газеты и со временем сделал из этого хобби способ заработка - хотя и весьма небольшого. В 1918 году Лавкрафт обнаружил, что графоманы готовы платить ему за то, чтобы он проходился по их писанине, приводя ее в человеческий вид. Сперва он только исправлял орфографические ошибки, но порой переписывал особо запущенные рассказы почти целиком.

Лавкрафт стал «литературным негром» - иронично, учитывая его настороженное отношение к другим национальностям. Именно эта работа стала его главным оплачиваемым занятием, приносившим до трех четвертей дохода. Возможно, многие произведения мастера до сих пор неизвестны нам просто потому, что они подписаны чужими именами.

В 1919 году мать Лавкрафта Сара пережила нервный приступ и попала в ту же лечебницу, где умер ее муж. Два года спустя ее не стало. Летом 1921 года еще сраженный этим известием Говард встретил на конференции журналистов-любителей Соню Грин, очаровательную еврейку, дочь русских эмигрантов из-под Чернигова. Вскоре они поженились, Лавкрафт, уже ставший публиковать свои рассказы в журнале Weird Tales, переехал к ней в Бруклин. Кажется, дела наконец пошли в гору.

На деле все оказалось не так радужно. В карьере Говарда падения следовали за подъемами, в шумном Нью-Йорке ему не нравилось (однажды националисту Лавкрафту пришлось соседствовать - о ужас! - с сирийцем). Лавкрафту предложили стать редактором Weird Tales, но для этого нужно было переехать в еще более шумный Чикаго - провинциал Говард и подумать об этом не мог. Вдобавок Соня серьезно заболела, ее шляпный магазин разорился, а вскоре развалился и их брак. Безрадостные нью-йоркские годы вдохновили писателя на рассказы «Заброшенный дом», «Кошмар в Ред-Хуке» и «Он», и в 1926-м Лавкрафт с облегчением вернулся в тихий Провиденс.

Следующее десятилетие стало самым продуктивным в жизни Говарда. Появились «Зов Ктулху», «Хребты Безумия», «Тень из безвременья» - те повести и рассказы, которые стали его визитными карточками. Это были короткие произведения, кишащие невообразимыми ужасами, не поддающимися разуму сущностями и культистами - как правило, смешанной крови и с психическими отклонениями.

Обычные же люди, сталкиваясь с этими тайнами, седели, сходили с ума и погибали в страшных муках.

Например, поэт-бодлерист Джастин Джеффри (которого Лавкрафт позаимствовал у друга по переписке Роберта Говарда, создателя Конана-варвара) умер в сумасшедшем доме «крича накрик» - можно ли вообразить более необъяснимую и жуткую участь.

Тогда же он продолжал свою знаменитую переписку с десятками приятелей по всей Америке, среди которых был и Роберт Блох, автор хичкоковского романа «Психо». Лавкрафт часто писал письма убористым и совершенно неразборчивым почерком на почтовых открытках, занимая всю оборотную сторону карточки и оставляя лишь пару квадратных дюймов для адреса. Общий объем переписки Лавкрафта оценивают в сотню тысяч писем - в несколько раз больше его прозаического наследия.

В 1936 году мать Роберта Говарда, самого близкого из его друзей по переписке, после операции впала в кому. Узнав, что надежды нет, тот одолжил у знакомого кольт, сел в автомобиль и застрелился. Эта потеря окончательно подкосила Лавкрафта. Он впал в депрессию, и примерно тогда же у него начал развиваться рак кишечника. Говард Лавкрафт пережил своего друга лишь на несколько месяцев, истощенный, потерявший всех близких, так и не получивший признания и израсходовавший талант на переписывание чужих черновиков. Друзьям о своей болезни писатель не сообщил. Роберт Блох написал, что, знай он о состоянии Лавкрафта, он на четвереньках пополз бы из Чикаго в Род-Айленд, лишь бы добраться до его больничной койки.

На неприметном надгробии Лавкрафта кроме имени и дат, очерчивающих его недолгий жизненный путь, есть только одна скромная надпись: “I am Providence” - признание в любви маленькому городку, в котором он родился и умер.

Своей посмертной славе Лавкрафт обязан еще одному другу по переписке - Августу Дерлету. Он несколько лет пытался пристроить рассказы Лавкрафта в разные издательства, и в итоге открыл свое. Первый посмертный сборник Лавкрафта вышел в «Аркхэм Хауз» тиражом в 1268 экземпляров. Очень скоро небольшой корпус лавкрафтовских текстов иссяк, но Дерлета это не остановило. В 1945 году он взял несколько черновиков Лавкрафта и, как безумный ученый, на живую нитку сшил из них повесть «Таящийся на пороге» - не по-лавкрафтовски бодрый, почти динамичный триллер. Под совместным авторством Лавкрафта и Дерлета вышло еще несколько десятков рассказов и повестей. На деле это были рассказы Дерлета, вдохновленные сумбурными записками из лавкрафтовской тетрадки или упомянутыми вскользь персонажами.

Поклонники Лавкрафта любят и ненавидят Дерлета. С одной стороны, он эксплуатировал имя Лавкрафта, переиначивая его задумки согласно своим представлениям. Говард писал о непостижимых существах, осознанно не пытаясь объяснить их мотивов и связей между рассказами.

Дерлет систематизировал «Миф Ктулху», создав два противостоящих пантеона - Старших и Древних Богов. Такая битва добра со злом вряд ли впечатлила бы Лавкрафта: в его рассказах царило не космическое противостояние гигантских существ, а чистый и безразлично жестокий хаос.

С другой стороны, именно Дерлет вытащил имя Лавкрафта на свет. Упростив и даже слегка опошлив его творческое наследие, Дерлет помог миру узнать Лавкрафта, безумного новатора, соединившего в своих рассказах ужасы с научной фантастикой.

Чудовищный мир Лавкрафта стал разрастаться гигантским грибком и сам по себе, соединяя в единую вселенную книги разных авторов. В «Жребии Иерусалима» Стивен Кинг упоминает манускрипт «Мистерии червя» из лавкрафтовских рассказов; свои оммажи творчеству Лавкрафта есть у Борхеса и Джойс Кэрол Оутс; Нил Гейман в «Этюде в изумрудных томах» скрестил мир Ктулху с рассказами о Шерлоке Холмсе, которые так любил Говард.

Нравится это кому-то или нет, но Лавкрафт и Дерлет, подобно культисту и его неразумному служке, разбудили какое-то древнее зло, которое прежде лишь по случайности прорывалось в наш мир рассказами Эдгара По или Амброза Бирса. Они создали ту литературу ужасов, которая пугает нас не танцующими скелетами или звоном цепей в готическом замке, а чем-то настолько невероятным, что одна мысль об этом может свести с ума.

В день смерти классика литературы ужасов Андрей Орловский объясняет, почему Лавкрафт - плохой писатель и почему это совсем не мешает нам считать его гением жанра

Однозначного и исчерпывающего списка критериев, по которым мы можем считать писателя хорошим или плохим, не существует. В художественной литературе исключения из правил часто оказываются талантливее и выразительнее самих правил.
Но даже не составляя такой список, обратившись к нескольким очевидным признакам, можно прийти к выводу: Говард Филлипс Лавкрафт (1890-1937) - писатель возмутительно плохой.

В первую очередь литератора определяет язык.
В одном из сетевых сообществ, посвященных писателю, есть ироничный пост: «Тебе не придется описывать монстров, если ты назовешь их «неописуемыми»». Фирменная черта Лавкрафта - делегировать задачи рассказчика читателю:

Ужас, навсегда отпечатавшийся в его сознании, не мог быть описан, потому что, наподобие немецкой книги, упомянутой однажды Эдгаром По, «es laesst sich nicht lesen» - он не позволял себя прочесть. («Кошмар в Ред-Хуке», 1925)

Я не могу даже намеком поведать о тех кошмарных космических тварях, которых описывал этот сиплый голос. («Шепчущий из тьмы», 1930)

Неожиданно на Блейка нахлынул щемящий неясный панический ужас, и чары рассеялись. («Скиталец тьмы», 1935)

Почти в любом его произведении читатель столкнется с перегруженными предложениями и бесконечными рядами повторяющихся из рассказа в рассказ прилагательных: кладка древней постройки будет скорее всего «циклопической», культ – непременно «порочным», книга «Некрономикон» окажется «зловещей», а ее автор - араб Абдул Альхазред - «безумным», не иначе.

После языка можно обратить внимание на формулу построения фабулы.
Не «формулы», а именно «формулу» - в единственном числе: большинство текстов писателя построено на одном сюжетном принципе.
Итак, канонический рассказ Лавкрафта начинается с предостерегающей завязки - экспозиции местности, в которой произошло нечто жуткое, полицейской сводки, газетной статьи или туманного вступления о том, что человечество живет «на безмятежном островке неведения» в мире, полном ужасных тайн (ужас какой? - «леденящий душу» и никакой другой).
Но чаще всего - с того, что существуют тысячи причин, по которым предстоящая история никогда не должна была стать достоянием широкой общественности, но страх/научный интерес/желание объяснить что-то или предупредить потомков заставляет героя все-таки ее рассказать:

Нижеследующий рассказ я публикую вынужденно, поскольку представители науки отвергли мой совет, сочтя его бездоказательным. («Хребты безумия», 1931)

Верно, что я всадил шесть пуль в голову своему лучшему другу, но все же надеюсь настоящим заявлением доказать, что я не убийца. («Тварь на пороге», 1933)

…Ни один здравомыслящий человек не стал бы цепляться за подобные воспоминания, а, напротив, постарался бы как можно скорее от них избавиться или, в крайнем случае, убедить себя в их нереальности. И все же мне придется поведать миру о своем недолгом знакомстве с таинственным домом на Бенефит-стрит и о причине панического бегства из его стен, ибо я считаю своим долгом спасти невинного человека, оказавшегося на подозрении у полиции… («Единственный наследник», опубликован в 1957)

Рассказ ведется от лица мужчины, нередко - от первого лица.
Герой - студент/молодой ученый/детектив - почти всегда образованный, интеллигентный, с точным складом ума и развитой интуицией - получает наследство/начинает расследование/проездом оказывается в «объятом мглой» Аркхэме/Данвиче/Инсмуте.
Там он сталкивается с необъяснимыми явлениями и поначалу трактует их скептически. По мере нагнетания саспенса Лавкрафт убеждает героя в иррациональности происходящего, дает ему победить зло, но чаще - сводит с ума или бросает в приступе параноидального психоза.
Кульминация как таковая размыта, а самое эмоциональное событие писатель почти всегда помещает в последний абзац.

Эта однообразная формула подразумевает редкие исключения, но обычно остается неизменной.
Лавкрафтовский стиль предоставляет новому читателю возможность угадать, чем кончится очередной рассказ, уже после нескольких страниц, эпигонам и поклонникам - бесчисленные возможности для подражания, а журналистам и литературным критикам - пространство для лобовой атаки. Типичный пример - Эдмунд Уилсон, журнал «Нью-Йоркер»: «Единственный настоящий ужас, таящийся в этих рассказах, - ужас дурновкусия…»

Может быть, если дело не в языке и не в фабуле, интерес к писателю обусловлен привлекательностью его личности?
Лавкрафт вырос в семье психопатов: его мать и отец умерли в одной и той же клинике для душевнобольных с разницей в 23 года. Он не окончил школу, неудачно женился, за всю жизнь не издал ни одной книги. Писатель мучился кошмарами, боялся больших городов (поселившись в Нью-Йорке, не выдержал и бежал обратно в провинцию), ненавидел иммигрантов (читайте «Кошмар в Ред-Хуке», «Улицу» или «Старого сумасброда»).
Неудачник, затворник, ксенофоб и ретроград - его биография пугает не меньше, чем его литература.

Скупой язык, сюжетные повторы, беспомощная жизнь - этот список можно продолжить.
Но ни количество, ни качество аргументов не влияют на факты: Лавкрафт обрел славу одного из родоначальников литературы ужасов, его книги читают и издают, множество талантливых людей (от Роберта Блоха и Борхеса - до Нила Геймана и Гильермо дель Торо) признают влияние мифологии Ктулху на свое творчество.
Объясняя это, многие журналисты ссылаются на звучную и удобную, но при этом ничего толком не значащую формулировку: «Он опередил свое время».
Постараемся ее уточнить и дополнить.

Я нахожу больше удовольствия в барьерах между мной и современным миром, нежели в связях, соединяющих меня с ним. Я хочу оставаться абстрактным, обособленным, безучастным, безразличным, объективным, беспристрастным, всесторонним и вне времени… (Лайон Спрэг де Камп, «Лавкрафт», 1975)

Первое: не думаю, что Говард Филлипс Лавкрафт бегал наперегонки со временем. Он, полностью понимая, что делает, работал вне его - и на то, чтобы общественность это поняла, ушло чуть больше лет, чем продлилась жизнь писателя.
Не уничтожь его рак кишечника так рано, Лавкрафт бы успел познать прижизненную славу.

Второе: правильный психологический акцент. Написанного в двадцатых годах XIX века «Франкенштейна, или Современного Прометея» Мэри Шелли современный читатель не может воспринимать серьезно. Написанного полвека спустя «Дракулу» Стокера - может, но не боится.
Зло в этих книгах овеществлено, тьма представлена конкретным физическим воплощением.
Но люди боятся не тьмы, а того, что в этой тьме скрыто: Лавкрафт не был первым, кто понял, что необъяснимое - главная шестеренка в механизме человеческого страха, но ужас мучительной неизвестности он освоил во всю силу своего таланта.

Третье: то, что в литературной вселенной Лавкрафта противоречит литературности, помогает внутреннему устройству этой вселенной. Самоцитирование, одни и те же туманные города и проклятые семьи, перекрестные ссылки между рассказами - все эти приемы еще крепче сколачивают разрозненные элементы в единое пространство.
И, если добавить сюда еще то, как умело Лавкрафт примешивает к вымышленным местам и событиям настоящих людей, улицы и книги, - получим эффект реалистичности, усиливающий чувство страха. Читая его рассказы, человек оказывается не просто в каком-то герметичном вымышленном мире, а в таком, который один в один напоминает мир за окном.

Ежегодный кинофестиваль H.P. Lovecraft Film Festival & CthulhuCon , десятки экранизаций, переиздания, комиксы, концептуальные аудиоальбомы, компьютерные и настольные игры - мрачный мир, созданный Говардом Филлипсом Лавкрафтом, продолжает осваиваться массовой культурой.
Спустя восемьдесят лет после смерти затворник из Провиденса по-прежнему пугает и удивляет, несмотря на все недостатки своего стиля, вопреки логике и здравому смыслу.
Не это ли черты гения?

Андрей Орловский - поэт, писатель, журналист, главный редактор проекта «Живые поэты».
Приведенные отрывки из произведений даны в переводах: С. Лихачевой, О. Алякринского, И. Богданова, Л. Бриловой, Е. Мусихиной.

Просмотры: 0

Даже у тех, кто не знаком с творчеством Лавкрафта, его имя твёрдо ассоциируется с фантастическим жанром. Сегодня, 20 августа 2015 года, исполняется 125 лет со дня рождения этого загадочного человека. В честь этой знаменательной даты предлагаем вашему вниманию 10 невероятных фактов из жизни родоначальника прекрасного и ужасного хоррора, Говарда Филлипса Лавкрафта.

1. И мать, и отец Лавкрафта были помещены в одну и ту же психиатрическую клинику, но по отдельности и в разное время .

Уилфрид Скотт Лавкрафт был отправлен в психиатрическую клинику «Батлер», после того как у него обнаружили психическое расстройство. Говарду в то время было три года. Спустя пять лет отца выпустили, но прожил он недолго. В 1898 году, когда Говарду было 8, отец скончался. Позже ходили слухи, что у отца Лавкрафта был сифилис, но ни у сына, ни у матери симптомов не обнаружили.

Сара Сьюзан Филлипс Лавкрафт была помещена в ту же клинику «Батлер» в 1919 году. Она поддерживала тесную связь с сыном на протяжении двух лет, пока не скончалась от осложнений во время операции.

Лавкрафт в возрасте 8 лет

2. Говард Лавкрафт мечтал стать профессиональным астрономом, но так и не получил высшего образования

Из-за того, что в детстве Лавкрафт сильно болел, он редко появлялся в школе и в основном учился дома. В те годы он обожал астрономию и химию, а также увлекался готическими писателями, такими как Эдгар Алан По. Но после «нервного срыва», как сам Говард Лавкрафт это назвал, он так и не смог получить высшего образования и у него остались лишь поверхностные знания о его увлечениях.

3. Лавкрафт редко выходил на улицу днем

Говард Филлипс Лавкрафт покидал дом лишь после захода солнца, после чего долго засиживался за изучением астрономии, чтением и написанием своих книг. Спал он на протяжении всего дня, развивая бледный и изможденный вид, по которому он сейчас и известен. По слухам мать Лавкрафта в детстве даже называла его «нелепым» и говорила, чтоб оставался дома, подальше от людских глаз. 27 марта 1926 года в своем письме к Л. Ф. Кларк Говард Лавкрафт пишет: «По существу я отшельник, которому придется очень мало иметь дело с людьми, где бы он ни оказался. Я думаю, что большинство людей лишь нервируют меня, я, возможно, могу только по случайности и исключительно редко повстречаться с людьми, которые не действовали бы мне на нервы… Моя жизнь проходит не среди людей, но среди видов — мои частные привязанности не личные, а топографические и архитектурные… Я лишь впаду в догматизм, говоря, что должен быть именно в Новой Англии — в той или иной форме. Провиденс является частью меня — и я есть Провиденс…».

Единственное фото, на котором Лавкрафт улыбается

4. Говард Лавкрафт и Гарри Гудини были хорошими друзьями

В 1924 году редактор журнала «Weird Tales» попросил Лавкрафта стать литературным призраком (ghost writer) в колонке известного фокусника Гарри Гудини. После того, как он услышал от Гудини, по видимому, «правдивую» историю о том, как будущего фокусника похитил египетский гид, и они с ним неожиданно наткнулись на божество, инспирированное Большим Сфинксом, Лавкрафт сказал, что это полнейшая чушь, но, тем не менее, взял аванс и написал историю. «Под Пирамидами» было напечатано спустя год, к огромной радости Гудини, который сотрудничал с Лавкрафтом до самой своей смерти.

5. На протяжении всей жизни Лавкрафт написал около 100 000 писем

Если эта цифра точна, то Лавкрафт занимает второе место, после Вольтера, в списке самых ярых переписчиков. Говард Филлипс Лавкрафт постоянно писал своим друзьям, родственникам и восторженным начинающим писателям, многие из которых переняли темы, стиль и даже персонажей из его работ. Наиболее частой была его переписка с такими собратьями по перу как Роберт Блох (автор «Психо»), Генри Каттнер («Темный мир»), Роберт И. Говард («Конан-варвар») и поэт Сэмюэль Лавмен.

6. Лавкрафт был асексуалом

После смерти писателя его жена Соня рассказала исследователям его творчества, что когда они поженились в 1924 году, Лавкрафту было 34 года, и он всё еще был девственником. По слухам, до их свадьбы Говард Лавкрафт скупал различные книги о сексе, чтоб удивить свою невесту в первую брачную ночь. Соня позже рассказала, что только она была инициатором любого секса в их жизни: «Само упоминание слова «секс», как мне кажется, расстраивало его. Он как-то заявил, что если мужчина не может жениться или не женат в период пика своей сексуальности, а в его случае это 19 лет, то брак перестает быть вожделенным после тридцати. Я была шокирована его словами, но виду не подала».

Соня Лавкрафт

7. Лавкрафт страдал от ночных кошмаров

Но это были не просто пугающие вещи, а по-настоящему ужасные сны, которые начали его мучать с 6 лет. И эти ночные кошмары приводили к разным движениям тела и крику, а порой и долгие хождения во сне. Сам Говард Лавкрафт называл существ из своих снов «ночными призраками». Позже эти существа появились у него в различных произведениях в виде тонких, черных и безликих гуманоидов, которые заманивают жертв в свое подчинение. Этот недуг Лавкрафта перерос в его волшебно-кошмарную прозу. Но именно литературной работой Лавкрафта болезнь позже и подписывалась, не давая ему передохнуть. В 1918 году в одном из писем он сказал: «Вы понимаете, что для многих людей это огромная и глубокая разница действительно ли вещи вокруг них то, чем кажутся? Если ПРАВДА — ничто, тогда мы должны рассматривать наши ночные фантазии, как такую же реальность».

8. Именно Лавкрафт стал причиной появления Бэтмена, группы «Black Sabbath», сериала «Южный парк» и много другого

Или хотя бы город Бэтмена. Супергерой отправляет пойманных им преступников в психиатрическую больницу «Аркхем». Именно такое название Лавкрафт использует для вымышленных городов в его рассказах. Самый известный герой Лавкрафта , Ктулху, появляется в одной из серий «Южного парка» и убивает Джастина Бибера. Альбом группы «Black Sabbath» назван в честь одного из рассказов писателя — «За стеной сна». Книга Мертвых, найденная в хижине в фильме Сэма Рэйми «Зловещие мертвецы», внешне основана на Некрономиконе, вымышленной Лавкрафтом. Хотя сегодня «Некрономикон» можно найти в любой книжной лавке, не боясь наслать зомби-апокалипсис.

Кадр из сериала «Южный парк»

9. Тело Лавкрафта на самом деле лежит не в его могиле

Лавкрафт скончался в 1937 году от рака прямой кишки. В соответствии с его пожизненной увлеченностью наукой, он вел подробный дневник о своей, в конечном счете, смертельной болезни. После его смерти он был захоронен на кладбище «Свон Поинт» под фамильным надгробием его семьи. Но поклонникам Лавкрафта этого было недостаточно: в 1977 году они установили ему отдельное надгробие. И в 1997 году один из особо ярых фанатов пытался выкопать труп писателя из-под этого нового надгробья, но прокопав 3 метра и ничего не найдя оставил эту затею.

10. Ктулху на самом деле правильно произноситься как «кхлул-хлу»

В 1934 году в своем письме начинающему писателю Дуэйну В. Риммелю Лавкрафт разъяснил, как правильно произноситься имя его монстра: «...слово якобы представляет неуклюжую человеческую попытку передать фонетику абсолютно нечеловеческого слова. Имя адского создания было придумано созданиями, чьи голосовые органы не походили на человеческие - таким образом, оно не имеет связи с человеческим речевым устройством. Слоги определены физиологическим устройством, совершенно не похожим на наше, таким образом, никак не могут быть точно воспроизведены человеческим горлом... Реальный звук - насколько человеческие органы речи могут его имитировать или человеческие буквы передать - можно принять, как нечто вроде Кхлул"-хлу , где первый слог произносится гортанно и очень низко. "U" - примерно как в full; а первый слог на слух не отличается от klul; таким образом, "h" представляет гортанное уплотнение».

Фантастика, мистика и ужасы переплетались в творчестве Лавкрафта в одно причудливое целое. Ему удалось повторить целую империю ужасов, истории и персонажи которой, стали настолько культовыми, что их знают, ими вдохновляются и их используют в своем творчестве. Созданный Говардом Лавкрафтом мир стал основой для многих других рассказов, фильмов и видеоигр.