В лесах мельников история создания. О писателе мельникове-печерском

П редлагаю вам, дорогие читатели, угадать время написания и фамилию автора книги, в которой содержатся вот такие сюжеты:

1. Два авантюриста с криминальным прошлым пытаются ввязать главу небольшой фирмы по торговле посудой в авантюрное предприятие по добыче золота в местных лесах. Однако, дело, спонсором которого уже готов стать этот человек, на самом деле является чистейшей фикцией. В действительности же средства доверчивого спонсора должны пойти на печатание фальшивых денег, изготовлением и сбытом которых и занимаются водящие его за нос авантюристы.

2. В провинциальной гостинице двое молодых «новых русских», желая отпраздновать выгодную сделку, в уверенности, что «с деньгами все возможно», в полночь требуют себе в номер шампанского, переполошив из-за этого всю округу.

3. Единственная дочь богатого предпринимателя оказывается вовлеченной в секту, члены которой на своих тайных собраниях занимаются развратом...

Перед нами - явно современные истории, взятые из какого-то явно современного детектива. Кто же мог его написать? Маринина? Леонов? Черкасов? Донцова? А вот и нет! Книга, где содержатся столь интригующие и актуальные для нашего времени сюжеты, была написана... во второй половине XIX века. Правда, имя ее автора вряд ли знакомо тем, кто знаком с русской литературой исключительно в пределах школьной программы. Речь идет о дилогии П.И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». Несмотря на то, что это - два разных романа, один из них является продолжением другого. Да и герои в них - одни и те же. Поэтому я не сильно погрешила против истины, назвав эту дилогию «книгой».

Но мое обращение к романам П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» вызвано не столько тем, что содержащиеся в них описания жизни и нравов русского крестьянства и купечества XIX века странным образом оказались злободневными более столетия спустя. Гораздо важнее то, что в наше время эти книги могут помочь преподавателям светских учебных заведений рассказывать школьникам и студентам о Православии.

Мне пришлось столкнуться на практике с трудностями в преподавании студентам факультета религиоведения местного университета (бывшего педагогического института) дисциплины под названием «Введение в Православие». Оказывается, знакомить студентов с основами Православия гораздо сложнее, чем вести аналогичные занятия в воскресной школе или на богословских курсах. Там имеешь дело со слушателями уже воцерковленными. Или, по крайней мере, положительно относящимися к Православию. Но светский ВУЗ - совсем иное дело. Прежде всего, потому, что слушатели - далеко не всегда являются православными. Чаще всего они - неверующие (хотя убежденными или воинствующими атеистами их все-таки назвать нельзя), для которых Православие, к сожалению, непонятно и чуждо. А есть студенты, хотя и верующие, да только не по - православному. Стало быть, относящиеся к Православию враждебно.

Однако, и это еще не все. Коль скоро местом преподавания является не духовное учебное заведение, а кафедра религиоведения светского ВУЗа, то преподаватель «введения в Православие» связан определенными обязательствами. Свой предмет он должен излагать исключительно светским языком, без попыток обратить слушателей в Православие, критикой иных вер не заниматься, свои убеждения студентам не навязывать, быть в гражданской одежде... Парадоксально, но в результате всего этого возникает отторжение преподавателя и со стороны православных студентов, которые хотели бы, чтобы занятия вел человек, имеющий священный сан и в соответствующем облачении. Ведь по справедливости слова священника имеют среди православных слушателей большую значимость, чем речи самого умного и красноречивого мирянина. Вдобавок, для православных «нейтральное» изложение основ Православия может показаться просто оскорбительным. Справедливы размышления на этот счет диакона А. Кураева (в первых номерах журнала «Православная Беседа за 2001 г. ) о том, что лексика миссионера и язык церковного проповедника совершенно различны. Но что делать, если аудитория - смешанная? Как не оказаться в положении слона - живописца из басни С. Михалкова, который, желая угодить всем критикам сразу, превратил написанный им пейзаж в полнейший ералаш?

И здесь нас может выручить то, что оказывалось действенным еще десятилетия тому назад, во времена атеизма. Я говорю о нашем, так сказать, «литературном наследии». О произведениях русских писателей - классиков. Общеизвестно, что в них находили яркое отражение православные взгляды их авторов. Поэтому даже тогда, когда пропагандисты-антирелигиозники усиленно внушали школьникам и студентам безбожные идеи, в число книг, рекомендованных в школьной программе, все же входили такие глубоко православные произведения, как роман А. С. Пушкина «Капитанская дочка», рассказы Н. С. Лескова «Зверь» и «Неразменный рубль», «Ночь перед Рождеством» Н. В. Гоголя. Поднять руку на наследие русских классиков атеисты все-таки не дерзали. И через эти произведения воспитывавшиеся в безбожии дети все-таки могли хоть немного, да узнать о Православной вере... Времена изменились. И «воинствующий атеизм», к счастью, ушел в прошлое. Но неизменной остается роль произведений русских православных писателей-классиков в духовно-нравственном воспитании их читателей. В приобщении их к Православной вере. И романы П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» принадлежат как раз к числу таких книг.

Оговорюсь сразу - я не профессиональный литературовед. Я врач-невропатолог, которому приходилось и приходится заниматься преподаванием основ Православия школьникам, студентам и взрослым. В диапазоне - от воскресной школы до факультета религиоведения. И именно с этой точки зрения я и поведу речь о романах П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». Общеизвестно, что дело врача - выявить симптомы заболевания и поставить диагноз, на основании которого можно начать лечение больного. И моей задачей будет - выявить и перечислить такие сюжетные линии этих книг, которыми можно воспользоваться, рассказывая о Православии. И попытаться доказать, что на примере романов «В лесах» и «На горах» можно успешно говорить о Православной вере школьникам, студентам и взрослым людям самых разных убеждений.

Прежде всего, это возможно именно потому, что перед нами - романы. Русская классика XIX века. Стало быть, исключительно «светские» литературные произведения. Вдобавок, даже объявленные литературными критиками времен атеизма «произведениями антицерковными», написанными автором, «чуждым религиозных предрассудков» (см. очерк М. П. Еремина в т. 6 соч. П. И. Мельникова-Печерского ). Насколько это утверждение соответствует истине, читатель сам сможет сделать вывод в дальнейшем. Пока же скажу, что оно может стать надежной защитой для преподавателя, использующего романы П. Мельникова-Печерского на своих занятиях. Ведь в таком случае никто не посмеет обвинить его в «религиозной пропаганде»...

Вдобавок ко всему, романы «В лесах» и «На горах» это книги с весьма увлекательным сюжетом. Приключений в них, как говорится, хоть отбавляй. Герои их ведут дела по торговле, плутуют, влюбляются, ездят на богомолья, попадают во всевозможные опасные переделки...Причем житейские проблемы и страсти не обходят стороной даже монастырские стены. Так, в последних главах романа «В лесах» описана свадьба с похищением невесты, которую организовала озорная послушница старообрядческого скита Фленушка. Короче, перед читателями развертывается пестрая и захватывающая картина жизни множества людей. Однако, несмотря на пестроту житейской круговерти, в которую втянуты герои романов «В лесах» и «На горах», глубинной сущностью их жизни все-таки является Православие. И это красной нитью проходит через все повествование. Православная вера мотивирует поступки героев. Она определяет и их духовные искания. Поэтому для того, чтобы объяснить смысл поведения Патапа Чапурина или Фленушки в той или иной ситуации, разговор о Православии станет просто необходим.

Еще одной положительной стороной романов П. И. Мельникова-Печерского является то, что они рассказывают именно о старообрядцах. Стало быть, о чем-то вроде бы далеком от «традиционного» Православия и даже чуждом ему. Тема противостояния «староверов» и «никониан» достаточно ярка в обеих книгах. Однако, несмотря на обрядовые особенности, герои романов «В лесах» и «На горах» являются православными. И главные положительные персонажи обеих книг (вроде Патапа Максимыча Чапурина) «придерживаются старинки» «потому больше, что за Волгой издавна такой обычай велся, притом... дружба и знакомство с богатыми купцами держались». А героиня романа «На горах», Дуня Смолокурова, пережив период духовных исканий, приходит к мысли, что «разница между нами и великороссийскими в одном только наружном обряде, а вера и у нас и у них одна и та же, и между ними ни в чем нет разности». Такой же вывод делает для себя и ее муж, Петр Самоквасов. Стало быть, хотя герои П. И. Мельникова-Печерского и старообрядцы, но в большинстве своем отнюдь не враждебные тем православным, которые отличаются от них не верой, а только обрядами.

Какими же темами из романов П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» может воспользоваться современный преподаватель, рассказывая о Православии в «светских» школе или ВУЗе?

Прежде всего - это тема милосердия, милости к ближним. Известно, что милосердие с давних времен было характерной чертой православных русских людей. Наиболее ярко эта тема выражена в романе «В лесах» в истории «сиротки Груни». Богатый крестьянин Патап Чапурин удочеряет девочку, оставшуюся круглой сиротой после скоропостижной смерти на ярмарке от холеры своих родителей. Он воспитывает ее наравне с родными дочерьми. Впоследствии юная Груня, не забывшая свое кратковременное сиротство, по доброй воле идет замуж за пожилого купца Заплатина, жалея его осиротевших детей. Эта удивительная история еще в дореволюционные времена оказалась включена в хрестоматию протоиерея Г. Дьяченко «Искра Божия», составленную им «для чтения в христианской семье и школе». Книга эта, впервые вышедшая в 1903 г. (в наше время она неоднократно переиздавалась), предназначалась «для девочек среднего возраста». В ней были собраны назидательные истории о благочестивых христианках разных времен и народов. В том числе - и рассказ о «Груне Богоданной». Для малышей - в пересказе. Для детей более старшего возраста - в сокращении.

Интересна и тема семейного счастья, неоднократно поднимаемая П. Мельниковым-Печерским на страницах его романов «В лесах» и «На горах». Сейчас, когда большинство молодых семей не отличается прочностью, эта проблема чрезвычайно актуальна. И стоит призадуматься над тем, почему и Патап Максимыч Чапурин с ворчливой, но доброй Аксиньей Захаровной, и Аграфена Петровна Заплатина со своим немолодым, но любимым и любящим супругом живут в ладу и согласии? Лучше всего на этот вопрос отвечает в романе «В лесах» юная Дуня Смолокурова, высказывая свои сокровенные думы о будущей семейной жизни: «замуж пойду за того, кого полюблю... Кого по мысли найду, за того и пойду, и буду любить его довеку, до последнего вздоха, - одна сыра земля остудит любовь мою...А разлюбит, покинет, на другую сменяет - суди его Бог, а жена мужу не судья. И хотя б разлюбил он меня, никому бы я не пожалобилась... А что буду делать я замужем, как стану с мужем жить - того я не знаю. Знаю одно - где муж и жена в любви да совете, по добру да по правде живет, в той семье Сам Господь живет. Он и научит меня, как поступать...» С этими словами невозможно не согласиться. Действительно, в жертвенной любви и взаимном смирении супругов друг перед другом - залог прочности семьи. И в такой семье, действительно, «Сам Господь живет».

Однако, едва ли не самым удивительным является то, что романы «В лесах» и «На горах» могут стать очень яркой иллюстрацией к теме о Промысле Божием. Напомню определение Промысла Божия из «Пространного христианского Катихизиса» Святителя Филарета: «Промысл Божий есть непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости Божией, которым Бог сохраняет бытие и силы тварей, направляет их к благим целям, всякому добру вспомоществует, а возникающее чрез удаление от добра зло пресекает, или исправляет и обращает к добрым последствиям». При чтении романов «В лесах» и «На горах» обращает на себя внимание то, что их герои получают от Бога именно то, что они заслуживают по своим делам. Или то, что является для них наилучшим разрешением их стремлений и проблем. Смиряется, потеряв обеих дочерей, гордый и честолюбивый Патап Чапурин. Хотя на утеху его одинокой старости в доме этого доброго и участливого человека подрастает внук. Таким образом, род Чапуриных все-таки не пресекается. По заслугам попадают на каторгу фальшивомонетчик Стуколов и его приятели. Духовные искания Герасима Чубалова и Дуни Смолокуровой кончаются обретением Истины. Нравственно перерождается и возвращает себе доброе имя бывший безвольный пьяница «Микешка - волк», снова становясь всеми уважаемым «Никифором Захарычем». Бесславно, без покаяния погибает окончательно потерявший стыд и совесть Алексей Лохматов.

Как ни странно, даже в казалось бы горестной участи Насти Чапуриной и Фленушки очевидно проявление промышления и милосердия Божия о них. Вопреки утверждениям критиков советского времени, Настю Чапурину сгубил отнюдь не «дух стяжательства» ее отца. Причиной ее смерти стало сильнейшее нервное потрясение. Это произошло тогда, когда она поняла, кем в действительности оказался Алексей, которому она так поспешила довериться... Последующая история Алексея Лохматова, отказавшегося от своей семьи, обобравшего свою жену Марью Гавриловну, а под конец еще и опорочившего память о Насте, ярко свидетельствует о том, что, если бы та осталась жива, ее семейная жизнь с Алексеем оказалась бы сплошным несчастьем.

Действие Промысла Божия очевидно даже в такой на первый взгляд трагической судьбе Фленушки. Безусловно, по своему живому характеру и поведению эта «разлихая» послушница явно «не вписывалась» в мир скита, где провела свои детство и юность. «Не черницей девка глядит, не на иночество смотрит. Она ведь изо всего скиту самая затейная, самая потешная...», - так характеризовали Фленушку все, кто ее знал. Действительно, Фленушка принимает монашество среди жесточайших душевных борений. Причем дает согласие на постриг только тогда, когда узнает, что беззаветно любимая ею игумения Манефа - ее родная мать. Но стоит подумать о том, была бы Фленушка счастливее «в миру», выйдя замуж за Петра Самоквасова? К сожалению, на этот вопрос неоднократно дает отрицательный ответ она сама. «Муж жене должен быть голова, а мне такого ни в жизнь не стерпеть. Власти над собой не потреплю - сама власти хочу...» - высказывает Фленушка в девичьем кругу свои думы. Позднее, в драматичной сцене прощания с Самоквасовым, она говорит ему: «любви такой девки, как я, - тебе не снести... По себе поищи, потише да посмирнее». Таким образом, сама Фленушка понимала, что в браке с Самоквасовым не будет счастья им обоим. Как понимала и то, что ее побег из скита с любимым принесет страдания, а может, и смерть, ее матери - Манефе.

Безусловно, путь Фленушки к монашеству крайне мучителен. Но можно ли согласиться с мнением упомянутого выше М. П. Еремина, что «судьба Фленушки - это самое тяжкое обвинение против всех старообрядческих обычаев и нравов»? Отнюдь нет. Душевная «ломка» Фленушки-Филагрии вызвана тем, что, прожив в скиту до 27 лет (напомню, что в восприятии людей XIX века 50-летний возраст уже считался старческим, стало быть, «немолодой» была и Фленушка) в качестве послушницы, все это время в душе своей она была и оставалась мирянкой. «Келейницей Фленушка не глядит, больно озорна», - говорит о ней Патап Чапурин. Монастырские порядки, молитвенное делание были ей чужды. Поэтому так тяжел оказался и ее путь к иночеству. Не случайно, приняв управление скитом, Фленушка устанавливает там строжайшую дисциплину. Это - ее попытка навести порядок прежде всего в собственной душе. Вспомним наставление, которое дает монаху Преподобный Иосиф Волоцкий: «стисни свои руце, и очи смежи и ум собери». Именно это и делает Фленушка, став монахиней Филагрией. Она отсекает от себя все возможные соблазны и воспоминания о прошлой жизни. Безусловно, это дается ей тяжело. По словам автора переизданной в настоящее время дореволюционной брошюры «Доброе слово новоначальному послушнику» - «каждому приходится много претерпеть и поскорбеть в то время, когда начнут его, так сказать, переделывать из мирянина в монаха, особенно же приучать к смирению, к послушанию и отсечению своей воли». Монашеская жизнь Фленушки остается «за пределами» романа «На горах». Но можно предполагать, что, по мере углубления в нее, она обретет в ней утешение и радость. Ведь, по словам Преподобного Серафима Саровского, «по совету ли, или по власти других, или каким бы то ни было образом пришел ты в обитель, - не унывай: посещение Божие есть». Не игумения Манефа, не Самоквасов определяют судьбу Фленушки, и даже не она сама - Господь Сам избирает для нее самую лучшую для нее участь. Какой бы не печальной казалась она нам на первый взгляд, для Фленушки это действительно наилучший выход. Ведь она остается в привычной и знакомой ей с детства обстановке, с любимой матерью, которая вдобавок передала ей управление скитом. Сложно ответить на вопрос - смогла бы или нет сызмальства жившая в монастыре Фленушка стать счастливой «в миру»? Потому что, по словам Святителя Димитрия Ростовского, мир лишь «обещает злато, а дарует блато».

Но и на этом отнюдь не исчерпываются те сюжеты из романов П.И. Мельникова-Печерского, которые можно использовать для рассказов о Православии. В романе «На горах» есть замечательный сюжет, на примере которого преподавателю можно повести разговор о враждебных Православной вере современных тоталитарных сектах. Причем не боясь навлечь на себя гнев со стороны как атеистов, так и сектантов, которые могут оказаться в числе его слушателей или коллег. Ведь речь идет всего-навсего о приключениях романной героини Дуни Смолокуровой. Да и секта хлыстов, описанная в романе П. И. Мельникова - Печерского «На горах», это отнюдь не «Нью-Эйдж» или «Свидетели Иеговы». Для нашего времени хлыстовство - «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Однако, если сравнить характеристику современных тоталитарных сект, приведенную в фундаментальном исследовании А. Дворкина «Сектоведение» с описанием секты хлыстов в романе «На горах», то они практически совпадают. Судите сами. Среди приводимых в книге А. Дворкина признаков тоталитарных сект (выделяемых христианскими западными сектоведами) выделяются следующие четыре фактора: наличие лидера (наставника, гуру), наличие организации с жесткой дисциплиной, метода (простого, но доступного исключительно при условии вступления в секту, которым в совершенстве владеет ее лидер), а также - «эзотерического разрыва». То есть «тайного учения», о котором до поры не сообщается новичкам. В числе других признаков тоталитарной секты, приводимых А. Дворкиным, выделены - ее оккультный характер и собственная терминология, постоянный контроль над сознанием сектантов. А также - свои система ценностей и мораль, зачастую идущая вразрез с принятой в обществе. Также особенностью современных тоталитарных сект является своеобразный метод вербовки в них новых членов. В секте мунитов он определяется, как «бомбардировка любовью». Вербовщик, завлекающий человека в секту, проявляет к нему максимум любви и участия. Обычно на это легко поддаются бедствующие, одинокие люди. Однако, любовь и участие сектантского вербовщика служат всего-навсего наживкой для тех, кого он пытается уловить. А под наживкой, как известно, всегда скрывается крючок.... И впоследствии руководство секты без зазрения совести использует в своих целях имущество и саму жизнь завлеченных в ее сети людей. А. Дворкин очень метко охарактеризовал современные секты, как «веру, которая убивает».

Все это можно прекрасно проиллюстрировать на примере Дуни Смолокуровой, героини романа «На горах». Эта девушка попала в секту хлыстов в состоянии тяжелой депрессии, вызванной мнимой изменой любимого ею человека. Завербовала ее в секту опытная хлыстовская «пророчица» Мария Алымова, которая разыграла искреннейшее участие в судьбе Дуни. Кстати, точно такая же «бомбардировка любовью» имела место и в случае с вербовкой ею же в секту забитой и запуганной мачехой крестьянской девушки Лукерьи. «Наставницей» Дуни в секте стала завербовавшая ее Алымова. Однако, она, в свою очередь, подчинялась главе местной хлыстовской группы (в терминологии хлыстов - «корабля»), Николаю Луповицкому. А тот оказывал повиновение сектанту более высокого ранга, «араратскому посланнику», Егору Денисову. Денисов-то и выполнял в «корабле» Луповицкого роль этакого «гуру», которому все беспрекословно подчинялись. Это - замечательная иллюстрация «трехуровневого» членства в тоталитарных сектах, описанного А. Дворкиным, где над людьми, отчасти затронутыми сектой (в нашем примере к ним относится Дуня), находятся ее постоянные члены (Алымова, Николай Луповицкий), руководимые высшим звеном секты (Егор Денисов, его наставник «араратский пророк Максим»).

Уже упоминалось, что современные сектанты верят, будто высшими «тайнами» их учения владеет именно их руководство. Это убеждение разделяют и хлысты, описанные в романе «На горах». Именно желание познать «сокровенную тайну духовного супружества» и удерживает в секте уже начинающую понимать ее бесовский характер Дуню. Вспомним, что попытка Денисова «посвятить» ее в эту якобы «тайну» чуть было не кончается для девушки бедой. Что касается оккультного характера хлыстовства, то он в романе «На горах» показан достаточно ярко. Также, подобно тому, как принято в современных тоталитарных сектах, постоянному контролю в секте хлыстов подвергалось и сознание Дуни Смолокуровой. Алымова, а также сектантки Варенька и Катенька, сверстницы Дуни, под видом участия в ее судьбе вызывали ее на откровенные разговоры. Тем самым - отслеживали помыслы девушки и внушали ей, что она - «пророчица» и «благий сосуд избранный»...Однако, П. И. Мельников-Печерский неоднократно упоминает о том, что участие хлыстов к судьбе Дуни было притворным. Оно объяснялось исключительно желанием завладеть ее капиталами. Об этом не стеснялись говорить между собою Алымова, Луповицкий и Денисов. Сама Дуня их нисколько не интересовала. Ведь та самая Мария Алымова, которой беззаветно доверяла Дуня, с целью удержать девушку в секте, отдала ее на поругание Егору Денисову...

Замечательно описан в романе «На горах» и так называемый «эзотерический разрыв» (сознательная дезинформация людей, вербуемых в секту), который, к счастью, отрезвил и заставил призадуматься совсем было впавшую в прелесть Дуню. Вербуя ее, Алымова учитывала то, что по характеру своему та была натурой созерцательной, склонной к мечтам. Поэтому, чтобы завлечь Дуню в секту, хлыстовскую ересь ей излагали как что-то исключительно духовное, светлое и привлекательное. Но, угодив в самое гнездо сектантов - Луповицы, Дуня узнала о вере, которую она поторопилась принять, совершенно иное. И то, что от нее что-то скрывают, насторожило ее. Когда же она услышала хлыстовские предания о лжехристах, увидела «радения» простолюдинов, с самоистязаниями и развратом, она поняла, что «это что-то бесовское!... Тут обман, ложь, хитрость, лукавство!... А где обман, там правды нет...И в ихней вере нет правды». А потрясение, пережитое Дуней при попытке Егора Денисова приобщить ее к «тайне духовного супружества» (а попросту говоря - надругаться над нею) окончательно и навсегда отвратило ее от хлыстовской ереси. Опять-таки в этом нельзя не усмотреть милость Божию к этой искренне и глубоко верующей девушке, которая пришла в секту не сознательно, а будучи обманутой.

Помимо истории Дуни Смолокуровой, при рассказе о современных тоталитарных сектах можно использовать и другие примеры из романа «На горах». Рассказывая о членах хлыстовского «корабля», П. И. Мельников-Печерский поведал читателям и их судьбы. А стало быть - и причины, приведшие их от Православия в эту отвратительную секту. Среди этих причин - и их тяга к «таинственному», мистическому, и неразрешимые житейские проблемы. И возникшая по разным причинам неприязнь к Православию. Вернее, к чем-то обидевшим их людям, с которыми ими ошибочно была отождествлена Православная вера. По тем же самым причинам люди уходят в секты и в наши дни. Поэтому и тут книга П. Мельникова-Печерского «На горах» остается как нельзя более актуальной.

Но наиболее ярко в романах «В лесах» и «На горах» показаны особенности мировоззрения русского православного человека. Речь идет об его постоянной неудовлетворенности житейским, земным. Об его постоянном «взыскании Бога», об его духовных поисках. Про это замечательно написал в своих «Воспоминаниях» князь Н. Д. Жевахов. Именно благодаря этому он считал П. И. Мельникова-Печерского одним из величайших российских писателей. Приведу слова Н. Д. Жевахова почти целиком:

«Много было в России разных писателей но... только два из них были столь же гениальными, сколько и поистине русскими писателями и, к стыду русских читателей, прошли почти незамеченными. Это были Павел Иванович Мельников и Николай Семенович Лесков. Первый из них написал повесть «На горах», одно из величайших произведений русской литературы, настоящий русский эпос в прозе. Вот что пишет мне по поводу этой повести русский ученый А. В. Стороженко:

«К сожалению, русские читатели плохо оценили гениальное произведение Мельникова, а критика... даже замолчала его, ибо останавливалась преимущественно на произведениях, отражавших революционные веяния... В эпической же повести П. И. Мельникова не было и не могло быть ничего революционного; иначе она не была бы эпическою.

Русское богоискательство нашло в этой повести свое вернейшее отражение и представлено в лицах, со всею выпуклостью, свойственной великим мастерам слова. Картина захватывает все слои русского народа: и высшую помещичью интеллигенцию, и средний купеческий и чиновный круг, и простонародье. Господа Луповицкие, Мария Ивановна Алымова, уездный чиновничек с прозрачной, полинялой дочкой, отставной солдат, диакон-пчеловод, разные бабы - все, по-своему, искали Бога и оказались в хлыстовском «корабле». Книжник и начетчик Герасим Силыч перепробовал что-то 8 или 10 «вер» и пришел к заключению, что только бескорыстная любовь к обнищалой семье брата может дать ему нравственное успокоение. Дуня Смолокурова родилась с порывами к неземным областям и, «чтоб сердцем возлетать во области заочны», по выражению Пушкина, и чувствуя себя оскорбленной в своей чистой любви к Пете Самоквасову, поддалась было влиянию хлыстовки Алымовой, но потом опомнилась, главным образом благодаря беседе с простеньким, но верующим приходским священником, убежала с «корабля» в мир, чтобы стать доброю женою раскаявшегося Самоквасова».

Перед читателями повести Мельникова вскрывается самая сущность русской души, а не ее революционные увлечения. Войдя в живой круг изображенных в повести Мельникова русских богоискателей, мы можем, под его руководством, произвести анализ побуждений к богоискательству в русском народе».

К этим словам можно добавить характеристику России, данную православным писателем-мучеником Е. Поселянином. В одной из своих книг он назвал Россию - «Великой Богоискательницей». Непрестанные духовные искания русских людей - признак того, что души их живы. Об этом удивительно сказано в одном из псалмов: «...взыщите Бога и жива будет душа ваша» (Пс. 68:33 ). Только русский человек может вглядываться в воды Светлояр - озера в надежде увидеть там золотые купола храмов незримого для грешных града Китежа. Или, приложив ухо к земле, пытаться услышать звон его колоколов. Так, как делают это простые крестьяне, персонажи романа «В лесах», ищущие путь в сказочный Китеж, мечтая «хоть бы часок один в том граде пребыть».

Вот как пишет П. И. Мельников-Печерский о характерной для русских людей неудовлетворенности исключительно земными делами и заботами, об их извечном стремлении найти ответы на волнующие их духовные вопросы: «Во все времена, во всех сторонах много бывало на Руси искателей правой веры. В стремлении к вечному блаженству жадно, но тщетно ищут они разрешения вопросов, возникающих в пытливых умах их и мятущих смущенную душу. Негде, неоткуда и не от кого получить ответов на такие вопросы, и пытливый человек всю жизнь проищет их...».

Где же все-таки находят положительные герои романа «На горах» ту Истину, которую они так жаждут обрести? Там, где в действительности и находили ее во все времена православные русские люди. В милосердии, в любви к ближним. В этом отношении знаменательна история одного из персонажей романа «На горах», начетчика Герасима Чубалова. Пятнадцать лет странствовал он по белу свету в поисках истинной веры, да так и не смог ее отыскать. Странствия Чубалова кончились «душевным отчаянием, злобой и ненавистью к людям и к самому себе». Но когда вернувшийся на родину Герасим Чубалов пожалел своего обнищавшего брата и принял участие в судьбе его семьи, ему открылась-таки та Истина, которую не мог найти в течение 15 лет скитаний. Ему открылось, что «Бог есть любовь». И «такую отраду, такое высокое духовное наслаждение почувствовал он, каких до тех пор и представить себе не мог. То была действенная сила любви, матери всякого добра и блага». В этом отношении напрашивается интересное сравнение судьбы Герасима Чубалова с судьбой похожего на него героя более раннего рассказа П. И. Мельникова-Печерского «Гриша». Герасим путем смирения и любви, путем служения ближним обретает Бога. А юный келейник Гриша из одноименного рассказа в результате своей гордыни и ненависти к людям все более и более впадает в прелесть, уверяясь в собственной непогрешимости. Тем самым - все более отдаляется от Господа.

Благодаря любви и смирению получает ответ на свои духовные искания и Дуня Смолокурова. Вначале это проявляется в доверии к враждебному в ее глазах (напомню, что Дуня Смолокурова, как и другие персонажи романов П. И. Мельникова-Печерского, является старообрядкой) «никонианскому» священнику отцу Прохору, который предупреждает ее об опасности пребывания среди сектантов, а впоследствии тайно увозит ее из Луповиц. Порвав с сектой хлыстов, Дуня не присоединяется к «великороссийской» Церкви. Она остается старообрядкой. Однако преодолевает тот духовный барьер, что веками разделял и делал врагами «староверов» и «никониан». И в этом ей помогают чувство благодарности, уважения и любви к жертвовавшему собой ради ее спасения отцу Прохору. А простив своего жениха, Петра Самоквасова, и став его женой, Дуня окончательно обретает душевный мир.

Истории Герасима Чубалова и Дуни Смолокуровой - это урок и всем нам, нынешним христианам. Это призыв помнить о том, что «кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1 Ин. 4:5,12 ).

Я попыталась показать, насколько актуальными и полезными для современных православных или приходящих к Православию читателей могут стать романы П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах». А также - проанализировать те темы, которые может позаимствовать из них преподаватель, рассказывающий о Православии школьникам или студентам светского учебного заведения. Потому что эти книги, несмотря на свой, зачастую почти приключенческий, характер, являются выдающимися произведениями о русском народе. Народе православном, глубоко верующем, стремящемся жить в Боге и с Богом. И это стремление, это постоянное «взыскание вышних», оказывается в персонажах романов П. И. Мельникова-Печерского сильнее всех земных страстей и забот. Благодаря этому романы «В лесах» и «На горах» можно отнести к числу лучших произведений русских писателей-классиков о Православной России. Не случайно на могиле их автора написана следующая эпитафия:

«Тот будет жить в веках,
Кто написал «В лесах» и «На Горах».

Как не случайно то, что, находясь в сибирской ссылке, Священноисповедник Лука Крымский (Войно-Ясенецкий) просил родственников прислать ему, наряду с произведениями Ф. Достоевского и Н. Лескова, именно романы П. И. Мельникова-Печерского. Ведь в них как нельзя лучше говорится о том, что в жизни наших предков главным было отнюдь не земное, но духовное богатство - Православная вера. Поэтому думается, что и в наши дни романы П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» смогут помочь современным людям, приходящим к Православию, узнать, полюбить и принять его всем сердцем и душой.

Анализ литературы о П.И.Мельникове-Печерском показывает, что, с одной стороны, в последнее время намечается тенденция к более пристальному вниманию литературоведов к творчеству писателя.

Среди последних работ по творчеству П.И.Мельникова-Печерского выделяются научные статьи и исследования Н.М.Фортунатова, В.Ф.Соколовой, автора единственной на сегодняшний день монографии, посвященной творчеству писателя, Ю.А.Курдина, Э.Т.Какильбаевой, Кудряшева и других. Однако, с другой стороны, художественное творчество П.И.Мельникова все еще не получило достаточной оценки и осмысления на разных уровнях содержания и формы. Решение этой задачи, на наш взгляд, требует усилий многих исследователей.

В выпускной работе рассматривается старообрядчество как явление, образы старообрядцев, поэтика портретных характеристик персонажей "В лесах" и "На горах" как один из аспектов художественного образа, выявляются связи портретных описаний с сюжетом и другими описаниями (пейзажем и интерьером) в целостной системе произведения, что позволяет прояснить некоторые особенности мастерства этого крупного художника слова.

Портрет как одно из средств характеристики персонажа необходимо рассматривать в единстве содержания и формы не только отдельного образа, но и всего произведения, что дает возможность глубже проникнуть в творческую лабораторию писателя.

Актуальность темы исследования в настоящее время достаточно высока.

Отсутствие научных работ, раскрывающих высокое мастерство и талант П.И.Мельникова-Печерского в создании портретных характеристик персонажей, делает своевременным и необходимым постановку и решение этого вопроса.

Цель нашего исследования состоит в выявлении особенностей творческой манеры писателя-портретиста, в выделении и описании типологии портрета. Дилогия "В лесах" и "На горах" поставлена в центр исследования, потому что она является итоговым произведением писателя, вобравшим в себя многолетний опыт Мельникова.

Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:

1. Рассмотреть историографию старообрядчества.

2. Определить, как формировались взгляды П.И. Мельникова-Печерского на старообрядчество.

3. Выявить всю совокупность портретных описаний в дилогии

П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах".

4. Представить типологию портрета персонажа и определить особенности функционирования и использования писателем разных типов портретных описаний.

5. Выявить связь портрета с пейзажем и интерьером, их

соотношение и роль в создании образа героя.

6. Определить влияние народной поэзии на портретные описания персонажей.

Объектом исследования избрали основное произведение П.И.Мельникова-Печерского - дилогия "В лесах" и "На горах", вобравшее в себя весь творческий опыт писателя и являющееся вершиной его писательского мастерства.

Предметом исследования являются особенности портретного мастерства Мельникова-художника.

Значимость исследования состоит, на наш взгляд, в углублении и дополнении имеющихся знаний о художественной функции портрета, в выявлении особенностей творческой манеры П.И.Мельникова-Печерского, проявившихся в описании внешности персонажей.

Историография проблемы.

Появление в свет романов "В лесах" и "На горах" вызвало большой интерес читателя. П.И.Мельникова, как пишет Д.А.Марков, сравнивали с Гомером, цитировали как великого знатока неродного быта и жизни. Объектом внимания критики П.И.Мельников-Печерский становится сразу после выхода начальных глав первой части дилогии - романа "В лесах". Так, в 1871 году, когда в "Русском вестнике" были напечатаны лишь главы, вошедшие в первую часть романа "В лесах", на страницах январского номера журнала "Русский мир" был помещен первый печатный отзыв о них Н. Соловьева, который в своей библиографической заметке противопоставил "художественно-этнографический очерк" "В лесах" "прекрасным описаниям разных местностей России" известного этнографа С.В.Максимова, "имеющим более характер научный, чем художественный". П.И.Мельников-Печерский, по мнению критика, - "повествователь в прямом и лучшем смысле этого дела, чьи художественно-этнографические картины имеют не только научное, но и эстетическое достоинство".

Положительные оценки критики получили и последующие "в высшей степени талантливые очерки, объединенные названием "В лесах"", автор которых "понимает дух и склад народной жизни с точки зрения истинного художника".

Отдельное издание "В лесах" было встречено критикой как "выдающееся литературное явление", не только с точки зрения содержащегося в произведении ценного этнографического и бытового материала, но и "с художественной стороны "В лесах" - значительное приобретение в русской литературе".

Таким образом, уже в первых отзывах о романе "В лесах" отмечается высокая художественность произведения и подчеркивается мастерство П.И.Мельникова - художника в изображении жизни нижегородского края. "Талантливый рассказчик, который по оригинальности и мастерству манеры и по богатству наблюдений должен быть причислен к нашим выдающимся беллетристам", - писал П.Боборыкин.

В восьмидесятых годах XIX века мнение критиков не было столь единодушным, как в предшествующие годы, появляется противоречивость в оценке творчества Мельникова. "Замечательный писатель", и писатель, "не сумевший возвысится до настоящего поэтического творчества" ; беллетрист, отличающийся "глубоким изучением народной жизни, в сравнении с которым вся наша "народная" беллетристика прежней формации составляет детский лепет", и "этнограф, испорченный прокурорскими навыками, "В лесах" и "На горах" которого можно только по недоразумению считать художественным воспроизведением народного быта", - такие крайне противоположные и взаимоисключающие оценки критики сохраняются на протяжении нескольких десятилетий.

А.Н. Пыпин видел в П.И. Мельникове-Печерском главным образом писателя-этнографа. По своим взглядам на творчество Мельникова к Пыпину близок С.Венгеров, также утверждавший его значение лишь как "выдающегося писателя-этнографа".

А.Н. Пыпин и С.Венгеров критиковали П.И. Мельникова-Печерского за негативное отношение к артельным порядкам и общинному землевладению, и на основании разногласий с идейным содержанием произведения отказывали писателю в признании художественной ценности его творчества.

Вслед за Пыпиным и Венгеровым, в своих статьях прочно закрепившими за Мельниковым определение "писатель-этнограф", А.Скобичевский писал, что в романах "В лесах" и "На горах" "нечего искать каких-либо художественных достоинств, ровно как и внутренней, психологической правды".

На рубеже веков, после выхода в свет в 1897 году полного собрания сочинений П.И. Мельникова-Печерского и в первое десятилетие двадцатого века, споры критиков по отношению к творческому наследию писателя разгораются с новой силой. Из работ этого периода выделяются статьи Н.А.Янчука и А.А.Измайлова как отражающие основные тенденции в критике того времени.

В 1910 году выходит в свет "История русской литературы", в четвертом томе которой одна из глав посвящена анализу творческого наследия П.И.Мельникова. Ее автор Н.А.Янчук увидел в романах "В лесах" и "На горах" лишь "бытовое значение". Отмечая этнографические заслуги писателя, Янчук подверг критике художественную сторону его произведения. Однако, подводя итог творческому наследию П.И.Мельникова, автор статьи высоко оценивает талант писателя и его роль в литературном процессе XIX века: " Каковы бы ни были недостатки его, как писателя-художника, несомненно, это был крупный талант, из-под пера которого вылился огромный запас произведений, сыгравших видную роль в нашей литературе XIX века и сохраняющих до настоящего времени как свой литературный, так в особенности бытовой и исторический интерес", - пишет Янчук, ставя этнографические заслуги писателя гораздо выше литературно-художественных.

Противоположная оценка творчества Мельникова представлена в работах А.Измайлова. После появления обстоятельной статьи и его критико-биографического очерка, вошедших во второе издание собрания сочинений писателя в 1909 году, отношение к Мельникову и его литературному наследию начинает заметно меняться. Противоречивость в оценках творчества писателя Измайлов не без основания объяснил тем, что "его романы появились уже тогда, когда русская критика оскудела и не хотела постигнуть синтеза работ Печерского" . Сравнивая П.И.Мельникова-Печерского с Гомером по "особенностям художественной манеры", критик делает разбор некоторых эпизодов романов и убедительно доказывает их "настоящую художественность".

Таким образом, в дореволюционном литературоведении оценка творчества П.И.Мельникова-Печерского не была однородной. Многочисленные высказывания и замечания критиков ограничивались лишь общим обзором творчества писателя и спорами о художественном достоинстве его произведений, которые носили преимущественно констатационный характер, не выходящий за рамки поверхностного анализа поэтики. Проблема поэтики портретных описаний, освещение которой могло бы дать некоторую часть научно обоснованного ответа на вопрос об особенностях художественного мастерства писателя, не только не получило научной разработки, но даже и не поднималась.

В советское время изучение художественного наследия Мельникова приобрело научный характер. Появляется большое количество работ, посвященных разным проблемам содержания и формы романов П.И.Мелъникова-Печерского "В лесах" и "На горах".

Высокую оценку творчеству П.И. Мельникова-Печерского дал А.М.Горький, который, высказываясь о писателе-земляке, затронул проблемы мировоззрения Мельникова и его места в истории русской литературы. Однако специальной работы, посвященной творчеству Мельникова, А.М.Горький не написал.

В 1928 году вышла статья П.С.Пилашевского "К вопросу о композиции и стиле романа Мельникова "В лесах" ", напечатанная в "Известиях Нижегородского университета". Роман "В лесах" Пилашевский считает вполне законченным произведением, так как в нем все главные нити получили полное завершение. Этот роман представляет формально законченное целое, так как главный стержень, на котором держится роман (свадьба-уходом), раскрыт целиком . Большое внимание в статье уделяется построению романа и особенностям его стиля. Исследователь в своей работе впервые коснулся проблемы типологии портрета и отметил связь цветовой гаммы портретных описаний с традициями русского фольклора: "В построении фигур-портретов у Мельникова преобладают яркие цвета: красная рубаха, алый, синий, малиновый, голубой сарафан; голубые ленты в косах; ярко-зеленый, лазоревый платочек - цвета, соответствующие бытовому вкусу и обычные в народной поэзии".

Другой крупной работой, написанной в послеоктябрьский период, явилась статья Г.С.Виноградова "Опыт выяснения фольклорных источников романа Мельникова-Печерского "В лесах". В ней рассматривается вопрос о фольклорных источниках произведения, проводится сопоставительный анализ текстов и выявляется многообразие устно-поэтических жанров, использованных Мельниковым. Определяя жанр произведения как "оригинальный этнографический роман", ученый приходит к выводу, что фольклорные источники "В лесах" носят исключительно книжный характер. При этом автор отмечает, что особое, "вольное отношение" писателя к фольклорно-этнографическому материалу делает его произведение "целостным" и "художественным" . Источниковедческое исследование Г.С.Виноградова было весомым вкладом в дело изучения творческого наследия писателя. Многие научные положения этой работы были впоследствии углублены и расширены исследователями творчества писателя. Все свое внимание Виноградов обращает на источники использованных Мельниковым-Печерским фольклорных материалов и оставляет вне поля своего исследования вопросы поэтики портретных описаний, их связи с устным народным творчеством.

В 50-70-ые годы интерес к личности и литературному творчеству писателя усиливается. Выходят статьи И.Ежова, М.П. Еремина, в которых исследователи творчества писателя в обзорной форме рассматривают служебную и литературную деятельность писателя.

Большую работу по изучению творческого наследия Мельникова в развитии русской литературы провела Л.М.Лотман. Исследователь не обошла своим вниманием вопрос о типологии портрета в дилогии "В лесах" и "На горах", но отдельной работы этой проблеме не посвятила. В статье "Мельников-Печерский" Л.М.Лотман, характеризуя своеобразие авторского повествования, писала: "Стремление как бы голосом народа-сказителя поведать о старинном быте Заволжья приводило писателя к упрошенной манере передачи событий и характеров".

Это обстоятельство, отмечает ученый, отразилось на поэтике портретных описаний: "Следуя эпической традиции, Мельников однообразно описывает своих героев, наделяя их одними и теми же стереотипными чертами: русы косы, черные или голубые очи, высокая грудь, алые уста, румяные ланиты, стройный стан, кудри, искрометный взор".

Точнее эту же мысль Л.М.Лотман высказывает в другой работе: "Сочетание наиболее старинных, традиционных средств художественной изобразительности с реалистическими методами характеристики человека и его внутреннего мира, выработанными литературой XIX века и не чуждыми устному народному творчеству нового времени, было одной из особенностей творчества Мельникова, наложившей заметный отпечаток на образную систему его романов" , В сочетании фольклорных средств характеристики героев с реалистическими методами художественной выразительности исследовательница видит своеобразие творческой манеры П.И.Мельникова.

В статье "Русская историко-филологическая наука и литература" Л.М.Лотман вновь затрагивает проблему поэтики портрета и отмечает, что герои Мельникова наделяются "этикетными жестами". Причину этого Лотман видит в "простоте и психологической однозначности героев".

Вопрос о роли фольклорных средств в создании портретных характеристик персонажей дилогии был поднят в статье Е.А.Анцуповой "К проблеме характеров в романах П.И.Мельникова (Андрея Печерского) "В лесах" и "На горах"". В результате тщательного анализа автор приходит к выводу, что "средства народного поэтического творчества активно участвуют в воссоздании внешнего облика героя (часто стилизованного) ".

В последние три десятилетия круг исследователей творчества П.И.Мелъникова-Печерского заметно расширился. Появляется целый ряд научных исследований, затрагивающих разные стороны формы и содержания произведения писателя.

Так, творческая история романов П.И.Мельникова-Печерского становится преметом исследования В.Ф.Соколовой. В этой работе автор выявляет источники литературного труда писателя, особо останавливается на роли народной поэзии в художественном творчестве Мельникова. По мнению ученого, Мельников-Печерский очень редко обращается к портретным зарисовкам героев. Автор считает, что к портрету героя писатель, как правило, прибегает лишь тогда, когда внешность героя мотивирует возникновение и разрешение тех или иных конфликтов.

Это положение работы В.Ф.Соколовой нам представляется спорным, так как портрет активно используется писателем не только с целью завязки тех или иных сюжетных линий романов, но и как средство создания образа передачи устойчивых психологических черт, психологического состояния.

Впервые роль фольклора в художественном творчестве Мельникова становится предметом отдельного исследования в книге Ю.А.Курдина "Фольклор в дилогии П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах"". Автор затрагивает вопрос о роли устно-поэтических элементов в создании народных типов на страницах романов писателя. Убедительно доказывая связь эстетики быта, представленного в дилогии, и эстетики фольклора, исследователь как один из аргументов приводит идентичность портретов героев эстетическому идеалу русского народа, отразившемуся в его поэтическом творчестве.

В последнее десятилетие объектом пристального внимания исследователей творчества П.И. Мельникова-Печерского становится система образов и особенности жанра "В лесах" и "На горах", выдвигаются на первый план проблемы характерологии и философии дилогии писателя. Продолжают оставаться актуальными и вопросы, связанные с жизнью и личностью П. И. Мельникова.

Анализ критической и научной литературы показывает, что проблема типологии портретных описаний персонажей "В лесах" и "На горах" является малоисследованной. Литературоведами до настоящего времени не выявлена типология портрета, недостаточно глубоко и полно изучена роль портретных характеристик в сюжете произведения, не поднималась и не рассматривалась исследователями связь портрета с другими видами описания. Между тем освещение этих важных вопросов раскроет некоторые особенности мастерства П.И.Мелъникова-Печерского как писателя-реалиста второй половины XIX века.

Структура работы, цель и задачи исследования, логика их решения определили структуру выпускной квалификационной работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и приложения.

Во введении дается обоснование актуальности темы исследования, его цели и задачи, определяется научная новизна работы, объект и предмет исследования. Дается анализ научно-критической литературы по теме исследования.

В первой главе ("Теоретический аспект") определяется историография старообрядчества, прослеживается формирование взглядов

П.И. Мельникова-Печерского на старообрядчество, выявляются особенности портретизации в зависимости от литературного рода и жанра.

Во второй главе ("Типология портрета") выделяются типы портретных описаний персонажей дилогии П.И. Мельникова-Печерского "В лесах" и "На горах".

В § 2 первой главы исследуются портретные само- и взаимохарактеристики персонажей, особенности их функционирования и использования П.И.Мельниковым.

В третьей главе ("Связь портретных описаний с народной поэзией, пейзажем, интерьером") определяется связь портрета с пейзажем и интерьером, их соотношение и роль в создании целостного образа героя на страницах дилогии П.И. Мельникова-Печерского, прослеживается влияние эстетики и поэтического стиля народной поэзии на описание внешности персонажей дилогии "В лесах" и "На горах".

В заключении обобщаются полученные результаты, формулируются основные выводы выпускной работы.

В приложениях предлагаются иллюстрации к дилогии П.И.Мельникова-Печерского и методическая разработка внеклассного мероприятия в 10 классе на тему: "П.И.Мельников-Печерский - историк старообрядчества. Дилогия "В лесах " и "На горах"".

Методологическую основу исследования составляют историко-типологический, историко-функциональный, семантический, сравнительно-исторический подходы.

О фольклористичности творчества П.И. Мельникова-Печерского писали почти все исследователи, обращавшиеся к его дилогии «В лесах» и «На горах». Среди них особого внимания заслуживает работа Г.С. Виноградова, в которой дается довольно полное обозрение многообразия устно- поэтических жанров, использованных писателем в его эпопее . Однако в своей работе о фольклорных источниках романов «В лесах» и «На горах» Виноградов значительно преувеличивает роль в них «мифологического» фольклора и степень влияния на писателя «мифологической школы». Не в меньшей степени в творчестве Мельникова-Печерского наблюдается и влияние на него исторического подхода к народному творчеству. Собирание и изучение фольклора в деятельности Мельникова-Печерского имело самостоятельное значение. Оно осуществлялось задолго до начала его литературно-художественной деятельности и было связано с историческим изучением родного края - нижегородского Поволжья. Не случайно наряду с «мифологическим» фольклором в романах Мельникова важное значение имеет народный календарь. Русский земледельческий календарь, в основе которого лежат так называемые святцы, служит прямым доказательством того, что религиозный календарь в быту русского человека давно стал календарем бытовым. В романах «В лесах» и «На горах» он выполняет важные художественные функции. Во- первых, играет серьезную композиционную роль. На него писатель опирается, осуществляя движение сюжетов. Деление романа «В лесах» на части, как справедливо заметил П. О. Пилашевский , ведется по народному календарю. Все действие романа происходит за период с 6-го января (крещенского сочельника) по 22 октября.(т. е. до казанской), когда венцом девицам головы кроют. Парашу с Василием Борисычем венчают в то время, когда мать Манефа накануне Казанской уезжает с уставщицей Аркадией в Шарпан. Действие первой части романа, начавшееся накануне Крещения, кончается началом великого поста. Рассказывая о встрече Чапурина с лесниками, писатель замечает: «Но теперь великий пост, к тому же и лесование к концу. Меньше двух недель остается до Плющихи». Если учесть, что Евдокия Плющиха праздновалась первого марта, то станет ясно, что главный герой романа, Патап Максимыч Чапурин, был у лесников в середине февраля, великий пост должен был только начинаться. На первую часть приходится и завязка, и развитие сюжетной линии Настя - Алексей Лохматый. Кульминационный момент и развязка падают на вторую часть романа. Разлад между Настей и Алексеем происходит в конце великого поста, а Настя умирает на святой неделе. Третья часть романа - женитьба Алексея и любовное сочетание Параши и Василия Борисыча - охватывает петровки. Время действия четвертой части - подготовка свадьбы уходом и тайное венчание Параши - тянется от петровок до казанской. Обрядовая календарная поэзия, сопровождающая семейную и трудовую жизнь героев романа «В лесах», дала возможность писателю через описание обрядов во всем разнообразии представить различные формы национальной жизни русского крестьянина. В обрядах, сопровождающих бытовой календарь заволжанина, выступает исконная, кондовая Русь. «Представлению об отечестве, - писал М. Е. Салтыков-Щедрин, - соответствует представление о нравах и обычаях, об играх, песнях и плясках, о приметах и суевериях, о пословицах и поговорках, притчах и сказках и, наконец, о неклейменом, но, несомненно, ходячем словаре». Весь народный (религиозный) календарь в романах Мельникова-Печерского сопровождается соответствующими обрядами, чаще всего не имеющими какого-либо религиозно-ритуального значения. Более того, христианским праздникам нередко сопутствуют языческие обряды, в чем проявляется присущий народной жизни факт двоеверия. Петров день по религиозному календарю является одним из важнейших христианских праздников, но в сопровождающих его обрядах налицо остатки языческих верований. « У молодежи, - пишет Мельников. - накануне Петрова дня свои хлопоты: последняя «хмелевая ночка» подходит, завтра надо Кострому хоронить». Правдиво, с мастерством знатока народного духа передает Мельников-Печерский через фольклор те «нежащие явления» народной жизни, «которые обдают тебя теплом, когда ты мыслишь себя лицом с отечеством». Недаром Салтыков-Щедрин, расходясь с Мельниковым-Печерским во многих принципиально важных вопросах, увидел в его эпопее настоящее богатство и считал ее настольной книгой для исследователей русской народности . Вся жизнь, изображенная в романах «В лесах» и «На горах», сопровождается обрядами. Они сопутствуют всей бытовой обстановке жизни героев. Уже на первых страницах второго тома романа «В лесах» описывается обычай колядования, сопровождающий крещенский сочельник: «За околицей Осиповки бабы и девки собирали в кринки чистый «крещенский снежок» холсты белить да от сорока недугов лечить. Поглядывая на ярко блестевшие звезды, молодицы заключали, что новый год белых ярок народит, а девушки меж собой толковали: «Звезды к гороху горят, да к ягодам; вдоволь уродится: то-то погуляем в лесах да в горохах». Старухи с молитвой клали кресты над дверьми и над окнами ради отогнания нечистого и такую думу держали: « Батюшка Никола милостивый, как бы к утрею-то оттеплело, да туман бы пал на святую Ердань, хлебушка бы тогда вдоволь нам уродилось». Оставаясь верным требованиям реализма, Мельников-Печерский при передаче того или иного обычая всегда этнографически конкретен. Нравы крестьян села Луповицы, расположенного в верховьях Дона, где живет Марья Ивановна Алымова, значительно отличаются от нравов и обычаев волжан. Одним из самых популярных здесь является обычай празднования дожинок, широко распространенный в XIX в. в западных губерниях России. Три праздника в один день сошлись во время пребывания героини романа «На горах» Дуни Смолокуровой в Луповицах - разговенье, сельский храмовой праздник и «дожинки». «Накануне еще бабы и девки покончили яровое, а после обедни, обвив серпы молодою соломой, а иные остававшимися на полях и лугах цветами и высоко держа те серпы над головами, гурьбой повалили на барский двор. Еще выше несли они на руках «последний сноп», одетый в красный сарафан, разукрашенный разноцветными лентами. Все село сошлось, пришли даже толпы из окольных деревень - всякому охотно было сытно поесть, пьяно попить на барском пиру-угощенье».. Обычай празднования «последнего снопа» идет из самой глубокой древности славянского быта. Он был распространен у всех славянских народов, в числе других богов поклонявшихся особенно почитаемому Световиду, богу света, солнца и солнечного тепла, согревавшего воздух и оплодотворявшего землю. Он же считался богом жатвы и полевых работ. Важную роль в романе играют обряды, сопровождающие те или иные даты семейного календаря крестьянина - сорочины, радуницу, похороны и т. д. В романах «В лесах» и «На горах» полностью отражен похоронный обряд с сопровождающими его причитаниями. Только в романе «В лесах» Г. С. Виноградов насчитал около десятка причитаний, приуроченных к тем или иным датам и событиям семейной жизни крестьянина - к празднованию радуницы, похоронам (при выносе тела, над могилой, во время похоронного обряда). В литературе о Мельникове-Печеском много внимания уделялось выяснении источников фольклорных материалов вообще и причитаний, в частности, включенных в роман «В лесах». В результате тщательного анализа текста романа, «вмонтированных» в него причитаний К. В. Чистов пришел к выводу, что их источником для писателя послужил «Пермский сборник»(1866) и «Причитания Северного края», составленный Е. В Барсовым из текстов, записанных им от известной сказительницы XIX в. Ирины Андреевой Федосовой, образ которой, по мнению исследователя, во многом определил введение в круг действующих лиц романа «вопленицы» Устиньи Клещихи . К. В. Чистов, сопоставляя тексты причитаний из романа «В лесах» с отдельными причитаниями из сборника Барсова, убедительно доказывает влияние И. А Федосовой на Мельникова-Печерского. «В «Плаче по дочери» и в «Плаче по крестнице», записанных от И. А. Федосовой, - пишет Чистов, - оплакивались внезапно умершие девушки на «выданьи», причем одна из них, совсем как героиня романа «В лесах» Настя Чапурина, скончалась от тайной беременности. Поэтому не удивительно, что тексты причитаний, которые мы встречаем на страницах романа, представляют собой не просто некую стилизацию в духе причитаний, записанных И. В. Барсовым, но и в буквальном смысле этого слова монтаж отрывков из этих двух плачей». Безусловно Мельников-Печерский не мог не обратить внимания на вышедший в 1872 г. первый том книги Барсова, явившийся в то время выдающимся явлением в научном и литературном мире и, очевидно, использовал его при работе над романом. В то же время трудно предположить, что Мельников-Печерский, этнограф и фольклорист, не наблюдал похоронных обрядов, не слышал и не записывал причитаний «воплениц». В главе, посвященной описанию похорон Насти Чапуриной, есть намек на то, что северные причитания ему были известны. Эти «жальные причитания», раскрывая особенности национального быта русского народа, помогают писателю заглянуть в глубь веков и уловить в них отголоски древних языческих верований. «Когда вслушиваешься в эти оклички, в эти жальные причитания, - замечает он по поводу поминальных плачей, - глубокой стариной пахнет! Те слова десять веков переходят в устах народа из рода в род… Старым богам те песни поются: Грому Гремучему да Матери Сырой Земле» . Характерно, что Мельников-Печерский использует земледельческий календарь при изображении быта героев, больше связанных с кустарными промыслами, чем с земледелием. Ни Чапурин, ни Заплатин, ни Марко Данилыч Смолокуров тесно с земледельческим трудом не связаны, тем не менее их семейная жизнь движется строго по кругу земледельческого календаря с исполнением всех сопровождавших его обрядов. « Как родители жили, так и нас благословили» повторяют герои эпопеи, подчеркивая тем самым традиционность народного самосознания. Более того, использование земледельческого календаря подчеркивает, что основным героем дилогии является народная масса, у которой кустарные промыслы всегда шли об руку с земледелием. Не случайно встреча каждой важной даты календаря сопровождается описанием массовых торжеств, будь то братчина-никольщина или братчина-петровщина, празднование красной горки или встреча радуницы, семика или вешнего Микулы.

Е. В. Гневковская (Нижний Новгород)

ПОНИМАНИЕ «РОДНОГО» И «ЧУЖОГО» В СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ СРЕДЕ [НА ПРИМЕРЕ ДИЛОГИИ П. И. МЕЛЬНИКОВА (АНДРЕЯ ПЕЧЕРСКОГО) «В ЛЕСАХ» И «НА ГОРАХ»]

Знаменитая дилогия П. И. Мельникова «В лесах» и «На горах» - одно из самых ярких художественных произведений ХIХ столетия, прочно вошедшее в «золотой фонд» нашей классики. Никто в отечественной литературе не смог так художественно и убедительно показать старообрядческую среду, систему этических и эстетических ценностей, культуру повсе-дневности. Романы Андрея Печерского, который был авторитетным исследователем русского раскола, являются настоящей «энциклопедией» старообрядчества.

Оппозиция родной/чужой будет присутствовать, скорее всего, в любой культуре. Само выделение старообрядцев из остальной массы верующих в середине ХVII в. основывалось на ней. Родное мыслилось староверами как национальное, предельно русское, без малейшей примеси инородного.

Действительно, народ, теряющий национальные корни, становится народом без лица. Уже в ХVIII- ХIХ вв., задолго до современных процессов глобализации и американизации, в России многие по стереотипу поведения, нравственным установкам, одежде, быту перестали быть русскими, особенно правящее дворянское сословие. Н. Я. Данилевский в своем труде «Россия и Европа» констатировал печальный факт: «Мы возвели Европу в сан нашей общей Марьи Алексеевны, верховной решительницы достоинств наших поступков. Вместо одобрения народной совести признали мы нравственным двигателем наших действий трусливый страх перед приговорами Европы, унизительно-тщеславное удовольствие от ее похвал». 1 Он же выделял три разряда в формах «европейничанья»:

1. Искажение народного быта и замена форм его чуждыми, иностранными.

2. Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву – с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо.

3. Взгляд как на внутренние, так и на внешние отношения и вопросы русской жизни с иностранной, европейской точки зрения. 2

В. Г. Белинский заметил, что «заняв формы европеизма, он (русский народ – Е. Г. ) сделался только пародией европейца». 3

В стороне от волны «европейничанья», свидетельствует Мельников в дилогии, остались коренные старообрядцы. В Заволжье старая Русь, «исконная, кондовая. С той поры, как зачиналась земля Русская, там чуждых насельников не бывало. Там Русь сысстари на чистоте стоит, - какова была при праде-дах, такова хранится до наших дней». Удивительно, но старообрядцы уже тогда, в середине Х1Х в., берегли и русский язык, чуждаясь иностранных слов, а если и употребляли их, то «с какого-то рода пренебрежением», ведь родная речь представлялась великою ценностью: «Говорит раскольник всегда с некоторого рода важностью, любит он ввернуть в речь свою изречение ”от писания”, любит употребить слово или оборот церковно-славянского языка». 4

Недаром русская интеллигенция в шестидесятые-восьмидесятые годы XIX в. уделяла пристальное внимание феномену старообрядчества как одному из аспектов поиска русской идеи. Этот момент отмечает канадский исследователь интерпретации старообрядчества в русской литературе конца девятнадцатого века Елена Кревски. Принимая во внимание национальную идентичность как процесс, она рассматривает в своей работе «Определяя раскол: образы и интерпретация старообрядца в русской литературе конца ХIХ века» взрыв интереса в России к старообрядчеству в 1860-1880 гг. как к одному из аспектов поиска «русской идеи». Для одной части интеллигенции это было попыткой преодолеть обычное противостояние России и Запада погружением в подлинные источники национального духа и характера (Russianness). В кризисные моменты естественно обращение к прошлому в надежде, что возврат к подлинно русской культуре мог бы спасти Россию от «постоянной оглядки на Запад. Раскольники, эти консервативные мятежники, в течение столетий выдерживали огромное давление со стороны государства и официальной церкви», они привлекали одновременно с этим внимание представителей разных партий. 5

Для заволжских староверов характерна нелицемерная любовь к старине, древним русским обычаям, у некоторых сохранившаяся до сего времени. С. В. Сироткин отмечает, что даже в семидесятых годах ХХ в. в Семеновском районе Нижегородской области на перекрестках лесных дорог ставили жители памятные кресты, поновляли старинные старообрядческие кладбища, оставшиеся от уничтоженных при Петре Первом скитов! «Керженские старообрядцы чувствовали свою ответственность перед памятью предков и старались сохранить эту память». 6 Автору этой статьи во время поездки по Семеновскому району в 2002 г. также удалось увидеть памятные кресты. И не только на лесных дорогах, но и на местах, где когда-то располагались знаменитые скиты: Комаров, Шарпан, Улангер…

Особо отметим, что безграничная преданность старообрядцев ко всему, что носит на себе печать старины, принесла неоценимую услугу отечественной науке. Раскольники сохранили огромное количество памятников древности. «В XVIII столетии, при сильном порыве русских к европейскому образованию насмешливо смотрели люди образованные на заветные наследия (обращает на себя внимание употребление формы множественного числа – ”наследия”, которое подчеркивает объемность и ценность памятников древности, важности их сохранения, донесения до потомков – Е. Г. ) предков и нещадно губили их. В это время раскольники собирали и сохраняли памятники нашей старины, а когда возродилось в нас сочувствие к родному, и стали мы дорожить остатками (сколько горькой иронии в этих словах –Е. Г. ) древности, пришлось обратиться к раскольникам, чтобы они возвратили науке то, от чего так легкомысленно отказались отцы и деды наши. Раскольники сначала недоверчиво смотрели на пробудившееся уважение к памятникам старины, но вскоре охотно стали делиться с современной наукой (т. е. наукой ХIХ столетия – Е. Г. ) сохраненными у них сокровищами». Часто это делалось для достижения личных целей, ведь во главе собирателей старины стояли лица государственные.

Знаменитое древлехранилище М. П. Погодина было составлено из рукописей и вещей, доставленных ему старообрядцами, многое – через посредни- чество самого Мельникова. Старинщики, т. е. собиратели и торговцы старинными книгами, иконами и различной утварью почти поголовно были старообрядцами. 7 С редкой настойчивостью разыскивали они по захолустьям старинные вещи, с которыми поспешило расстаться дворянство предыдущей эпохи. В лом на переплав бездумно отдавались старинные братины, яндовы, стопы и кубки, подаренные прежними царями ковши и чары с пелюстками, чумы, передачи, крошни, сулеи, фляги, жбаны, четвертины. Порой на переплав шли ризы и оклады с родительских икон!

Представляется чрезвычайно важным то, что уже в первой части дилогии Мельников как художник-беллетрист использует отмеченные им в качестве историка старообрядчества перемены, происходящие в старообрядческой среде, придавая им яркое характерологическое звучание. Во-первых, это явление времени, как мы отмечали, развертывается им в обрисовке целого ряда персонажей дилогии, отступающих в силу разных причин от канонов и предписаний старой веры. Во-вторых, картина изменяющихся старообрядческих нравов, высказывающаяся в конкретных изображениях, сценах, эпизодах, подкрепляется размышлениями самого художника-беллетриста, мастерски владеющего словом и одновременно остающимся проницательным историком, прекрасно представляющим себе ощутимые сдвиги в мировосприятии, а, стало быть, и в быте староверов.

В романе «На горах» автор рассуждает об этом так: «Было время, когда наши предки, мощной рукой Петра Великого выдвинутые из московского застоя в жизнь западную, быстро ее усвоили, не разбирая дурного отхорошего, пригодного русскому человеку от непригодного. Напудренное и щеголявшее в расшитых золотом французских кафтанах поколение ничем не походило на бородатых отцов и дедов. С дет-ским увлечением опрометью кинулось оно в омут новой жизни и стало презрительно глядеть на все преж-нее, на все старинное, дедовское». Важно отметить, что эта цитата представляет собой ни что иное, как развернутый парафраз фрагмента из второй части первой книги романа «В лесах» (Глава 1). Автор, рисуя образ Манефы, подробно описывает богатое убранство часовни в ее обители, упоминает три тысячи старинных икон, среди которых были и комнатные иконы русских царей, и наследственные святыни знатных допетровских родов, искусную резьбу царских дверей, огромные серебряные подсвечники с пудовыми свечами, украшенные жемчугом и серебряными дробницами пелены и пр. «Тут были иконы новгородского пошиба, иконы строгановских писем первого и второго, иконы фряжской работы царских кормовых изографов Симона Ушакова, НиколаяПавловца и других. Все это когда-то хранилось в старых церквах и монастырях или составляло заветную родовую святыню знатных людей допетровского времени. Доброхотные датели и невежественные настоятели, ревнуя не по разуму о благолепии дома Божия, заменяли в своих церквах драгоценную старину живописными иконами и утварью в так называемом новом вкусе. Напудренные внуки бородатых бояр сбывали лежавшее в их кладовых дедовское благословение как ненужный хлам и на вырученные деньги накупали севрского фарфора, парижских гобеленов, редкостных табакерок и породистых рысаков или растранжиривали их с заморскими любовницами. Старообрядцы, не жалея денег, спасали от истребления неоцененные сокровища родной старины, собирая их в свои дома и часовни».

Таким образом, призыв к чуткому, вдумчивому отношению к русскому культурному наследию звучит в дилогии настойчиво, не один раз, повторяясь иногда в парафразных фрагментах, что, несомненно, важно для анализа характерологической и идейной структуры романов.

Пушкин в «Арапе Петра Великого» остроумно и очень глубоко схватил драматический момент борьбы старорусского с европейским: «Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кирилловны, а робронды и мантильи как-то напоминали сарафан и душегрейку». Однако молодой Корсаков в модном парижском одеянии и сщегольскими ухватками, оказавшись среди соотечественников, хотя и обривших по приказу Петра бороды и натянувших кургузые кафтаны, получил презрительную кличку «заморской обезьяны».

Впрочем, старообрядцы в своей массе решительно отказались обезьянничать на европейский лад, т. к. четко проводили границу между своим и чужим. Для них все эти предметы: древние памятники, церковная утварь, книги, награды, семейные реликвии и мелочи быта, - имели свое символическое значение. Н. Б. Черемин в статье «Светское и священное» пишет о старообрядчестве: «В священном мировосприятии вещи ценятся по тому высшему смыслу, который они содержат, ведь предметы несут в себе память о предках и событиях истории, конденсируют в себе мысли, страдания, переживания, чаяния ушедших и живущих поколений, т. е. реально осуществляют связь времен и преемственность поколений. Примитивная установка мещанского сознания – оценивать вещь по ее практической полезности – расценивается как кощунство и святотатство, свидетельствующие о вырождении и деградации личности и общества». 8

При анализе старообрядческого уклада жизни в дилогии Мельникова становится очевидным, что он особенно ценил в русских старообрядцах именно это «священное» восприятие ими окружающих предметов. Из своеобразия запечатленных им картин быта раскольников Заволжья следует вывод о том, что он принимал не их религиозные идеи, а почитание старины, сам жизненный уклад, сохраняющий в основных чертах уклад древнерусский. В писателе жила надежда на то, что, вернувшись в лоно официальной церкви, эти люди дадут стране здоровое русское начало, что главный оплот будущего России окажется в старообрядцах, а восстановление русского духа произойдет от образованных староверов.

Мельникову, однако, суждено было ошибиться. Число старообрядцев резко сократилось к первой четверти двадцатого столетия. По мнению Льва Гумилева, в ХХ в. старообрядческий субэтнос стал рассасываться, т. к. повод для его возникновения давно перестал существовать. 9 Гонений на староверов после 1905 г. не было, а вскоре молодое Советское государство, провозгласив атеизм, начало преследовать любые религиозные убеждения, не делая особых различий между ними.

Мельников - очень яркий аналитик. Литературоведы, начиная с ХIХ столетия, говорили о Мельникове и его дилогии, словно это быто- и нравоописательный роман третьеразрядного литератора, а не произведение глубокого аналитика жизни, т. е. художника, проницательно схватившего момент начала крушения, угасания старообрядческого субэтноса. Значительно позднее, когда процесс, замеченный Мельниковым, станет очевидным, к этой теме обратится антагонист писателя, В. Г. Короленко, отметив тот же самый исторический факт в цикле очерков «В пустынных местах» и «В голодный год».

Рассказы же и романы Мельникова как раз и оказались «памятью», сохранившей навсегда старинный самобытный русский уклад, идущий из древних времен, зафиксировали жизнь целого субэтноса, во-плотили в дилогии особенности старообрядческого миросозерцания и быта, со временем многими заволж-скими староверами утраченные.

1 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. – М., 1991. – С. 294.

2 Там же. – С. 267-268.

3 Белинский В. Г. Полн. собр. соч. – М., 1953. – Т. 1. – С. 39.

4 Мельников П. И. Очерк о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии // Сборник Нижегородской губернской ученой архивной комиссии в память П. И. Мельникова. – Нижний Новгород, 1910. – С. 260.

5 Krevsky E. Defining the Schism: images and interpretations of the Old Belief in late nineteenth-century Russian discourse. – Edmonton. Alberta, 2002. – P. 1.

6 Сироткин С. В. Устный керженский синодик // Старообрядчество в России (ХVII-ХХ века). – М., 1999. – С. 290.

7 См.: Берестецкая Т. В. В. Г. Дружинин, Ф. А. Каликин, С. Гаврилов – коллекционеры старообрядческих памятников // Старообрядчество в России (ХVII-ХХ века). – С. 439-450; Мельников А. П. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки. – Н. Новгород, 1993.

8 Черемин Н. Б. Светское и священное // Путь России: ценности и святыни. – СПб. – Н. Новгород, 1995. – С. 91.

Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский) – выдающийся русский писатель XIX века, ярко отразивший в своих произведениях быт и характер русского народа.
Хотя критики часто относят его ко «второму ряду» общенациональной классики, его романы «В лесах» и «На горах» пользуются неизменной популярностью у читательской аудитории.
Его называли и писателем-этнографом, и чиновником по вопросам раскола, случайно попавшим в литературу, и глубоким знатоком истории России и русского церковного раскола.

Как писал критик Л. Аннинский: «Романы Печерского – уникальный и вместе с тем универсально значимый опыт русского национального самопознания. И потому они переходят рамки своего исторического времени, переходят границы авторского мировоззрения, переходят пределы музейного краеведения и вырываются на простор народного чтения, конца которому не видно».

Павел Иванович Мельников родился в 1818 году в Нижнем Новгороде. В 1834 году он поступил в Казанский университет на словесный факультет, который закончил в возрасте восемнадцати лет. После окончания университета он был оставлен на факультете для подготовки к профессорству, но за слишком вольное поведение был отправлен в Пермь (в 1838 году), где поступил на службу учителем истории и статистики. Он посвящал свое время не только преподаванию, но и изучению Приуральского края, знакомился с бытом русского народа.

Во время путешествий по губернии он пишет «Дорожные записки», которые появляются в печати в конце 1839 года.
Вернувшись в Нижний Новгород, Мельников занимается преимущественно русской историей, изучает архивы Археографической комиссии, беседует со знатоками русского раскола.
В 1849 году происходит знакомство Мельникова с В.И. Далем, поселившимся в Нижнем Новгороде. Даль посоветовал Мельникову взять псевдоним Андрей Печерский, так как писатель жил на Печерской улице, в доме Андреева. Под влиянием Даля Мельников отправил в журнал «Московитянин» написанную им ранее повесть «Красильниковы».
Особое место в жизни Мельникова-Печерского занимало изучение раскола, как изучение книжное, так и непосредственное наблюдение над жизнью раскольников, с которыми он сталкивался во время поездок по России. Долгое время он был правительственным чиновником, занимавшимся проблемами раскола.
Вначале раскол и старообрядцы интересовали Мельникова как государственная, политическая и общественная проблема. Он даже высказывал предположение, что если бы Наполеон вместо того, чтобы превращать кремлевские соборы в конюшни, объявил бы в России восстановление старой веры и старого быта, война 1812 года имела бы совсем другой ход.

В 1852-1853 годах он возглавлял статистическую экспедицию по изучению Нижегородской губернии. Мельников-Печерский собрал огромный жизненный материал и стал крупнейшим знатоком современного ему народного быта и языка.
Постепенно интерес Мельникова-Печерского к старообрядчеству превратился из интереса государственного чиновника в интерес историка и писателя.

Наибольшую известность Мельникову-Печерскому принесла дилогия «В лесах» и «На горах», опубликованная в «Русском вестнике» в 1871-1875 гг. (роман «В лесах») и в 1875-1881 гг. (роман «На горах»). Работу надо романом «В лесах» писатель начал в 1968 году.

Как пишет исследовательница творчества Мельникова-Печерского В.Ф. Соколова: «Со страниц эпопеи встает перед читателями и старая Русь с ее дедовскими свычаями и обычаями, с кустарными промыслами и старообрядческими скитами, и Россия XIX века в момент исторического перелома в жизни народа, перехода от патриархального быта к промышленному капитализму».

Роман «На горах» был написан как продолжение романа «В лесах». Многие сюжетные линии, завязанные в первом романе, находят свое разрешение во втором. В романе широко освещается быт старообрядческого купечества и крестьянства, рассказывается о падении раскольничьих скитов и постепенном разрушении веками устоявшегося старообрядческого жизненного строя.

Мельников-Печерский блестяще владел мастерством устного рассказа и язык, которым разговаривают герои его романов, очень близок к устной народной речи.
Лексика романов Мельникова-Печерского поразительно многообразна – это общенародная лексика, лексика народно-поэтическая, старообрядческая лексика и диалектизмы. Присутствуют в лексике романов и устаревшие слова, и жаргонизмы и просторечие. Употребление этих слов автором всегда подчинено художественной задаче. Для романов «На горах» и «В лесах» писатель широко использовал разнообразные диалектизмы, собранные им самим в поездках по России.
Наиболее широко автор использует собственно-лексические и этнографические диалектизмы, часто вводит их в речь персонажей и авторскую речь. Минимальное количество фонематических диалектизмов свидетельствует о высоком языковом мастерстве писателя.

Автор также использует диалектизмы – фразеологические обороты (божие милосердие, лесной боярин, пятное крыло, пирог с молитвой и др.). Он также включает их в речь персонажей и в авторскую речь.
Мельников-Печерский в своем романе использует диалектизмы различных тематических групп. Наиболее широко представлена бытовая лексика, лексика, связанная с рыболовным промыслом и лексика, называющая предметы и явления окружающей природы.
Наряду с диалектизмами, зафиксированными только в Поволжском регионе, он вводит в свои романы лексику широкого территориального распространения (боры, гамза, голица, гребтеть, животы и др.).

Мельников-Печерский широко вводит диалектизмы в авторскую речь, использует их в описаниях пейзажа, авторских зачинах, лирических отступлениях, в авторском повествовании, связанном с героями. В языке персонажей диалектизмы используются в с целью характеристики героев и индивидуализации их языка. Интересно, что в речи образованных купцов Меркулова и Веденеева диалектизмы встречаются реже, чем в речи других героев романа.
Основным способом введения диалектных слов в текст художественного произведения являются авторские подстрочные примечания. Автор часто сопровождает диалектизмы подробными пояснениями. Как правило, толкования Мельникова-Печерского оказываются более обстоятельными и подробными, чем те, которые приводятся в словарях.

Рецензии

Альфа! Милая, доброе утро!

Какое же Вам спасибо за Мельникова-Печерского! Действительно, замечательный автор. По его произведениям можно изучать историю русского народа, его характера, взглядов и непоколебимого "слово купца"-)).
Я ещё чуть-чуть поскриплю?
У меня сформировалась библиотека. Что-то приобреталось, удалялось и пр.пр.Теперь у меня в собеседниах те авторы, которые любы мне. И среди них - Мельников-Печерский. И периодически мы с ним ведём долгие беседы.

Просто замечательно! Благодарю, Альфа-Омега!

С весенними хлопотами, Вас!

С хорошим настроением от общения с Вами,
Эрна