Вертинский то что я должен сказать. Смотреть что такое "То, что я должен сказать" в других словарях

Первая моя встреча с этим стихотворением — или, если кому угодно, романсом — состоялась на развалинах исторического центра Тулы, в самом начале главной улицы этого старинного русского города, которая в своё время называлась Киевской, потом стала улицей Коммунаров, а на тот момент именовалась уже проспектом Ленина. Никто толком не знал, что там замыслили областные власти на этот раз, но несколько кварталов старой Тулы были добросовестно и в очень короткий срок обращены буквально в руины. Руины производили жуткое, никогда ранее не испытанное ощущение некоего краха старого мира. Поверх них открывались просторы и перспективы, вообразить которые было до той поры практически невозможно и от которых захватывало дух. Порывистый ветер лихорадочно перелистывал страницы нескольких антикварного вида книг, тут и там разбросанных среди битых кирпичей.

Я поднял одну из них, что валялась у самых ног, — это был какой-то древний песенник, с ерами и с ятями, — и прочитал на раскрытой странице название романса Александра Вертинского: «То, что я должен сказать».

Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искажённым лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом. Закидали их ёлками, замесили их грязью И пошли по домам под шумок толковать, Что пора положить бы уж конец безобразию, Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать. И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне! Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой.

Событие, под впечатлением от которого Вертинский написал эти строки, можно датировать совершенно точно — Москва, 13 (26 по н. ст.) ноября 1917 года. Именно в тот день в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот, где когда-то венчались Пушкин и Натали, совсем близко от «студенческих» Большой и Малой Бронных улиц, и состоялось то самое отпевание.

Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искажённым лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом. Закидали их ёлками, замесили их грязью…

Процедуру отпевания возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский), которого попросил об этом новоизбранный (за неделю до этого) патриарх Тихон. Вот как в своей книге «Путь моей жизни» (Париж, 1947 год) вспоминает тот день митрополит Евлогий:

Помню тяжёлую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине — проход. А в гробах покоятся, — словно срезанные цветы , — молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты… У дорогих останков толпятся матери, сёстры, невесты … В надгробном «слове» я указал на злую иронию судьбы: молодёжь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за неё боролась, готова была даже на акты террора, — пала первая жертвой осуществившейся мечты …

Похороны были в ужасную погоду. Ветер, мокрый снег, слякоть … Все прилегающие к церкви улицы были забиты народом. Это были народные похороны. Гробы несли на руках добровольцы из толпы…

Юнкера и студенты-добровольцы были похоронены далеко за городом, на Братском мемориальном кладбище жертв мировой войны. Собственно, они и стали самыми первыми «белогвардейцами», то есть теми, кто прикреплял к своей одежде белые ленты, — молодые противники октябрьского большевистского переворота.

Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой…

И я тоже не знаю, на кого намекал тут Александр Николаевич. Отпором большевистским отрядам руководили в Москве городской голова Вадим Руднев и командующий войсками Московского военного округа полковник Константин Рябцев. Оба они социалисты, эсэры, соратники Керенского. Действительно, может создаться впечатление, что оба они думали в те дни не столько о подавлении мятежа, сколько о быстрейшей сдаче города большевикам — пусть даже и ценой гибели наиболее пассионарных сторонников Временного правительства… Вспоминается очень верная мысль культуролога-москвоведа Рустама Рахматуллина, афористично выраженная им в новомировской статье 2001 года:

…В Москве 1917 года Октябрь сражался с Февралём. Белой была Россия Февраля и Реставрации одновременно. Белой была поэтому Москва Арбата, где примирились два начала — интеллигентское и элитарно-военное, до Февраля непримиримые. Городской голова Руднев и полковник Рябцев олицетворяли этот союз. При том, что оба были дети Февраля, эсеры разного оттенка. Незаконной силе противостояла псевдозаконная в отсутствие законной, которую они свалили вместе . Военная элита несуществующей законной власти поставила на меньшее из зол.

В отсутствие законной власти земля расходится по древним трещинам, и две неполноты, как новые опричнина и земщина, спорят за право распространить себя на целое .

Незаконной силе противостояла псевдозаконная … Социалист Руднев покинул Россию в самый разгар Гражданской войны; он умер во Франции вскоре после её оккупации нацистской Германией. Социалист Рябцев, отсидев три недели в тюрьме, был отпущен большевиками на свободу и через некоторое время оказался в Харькове, где занимался журналистской работой в местных изданиях. В июне 1919 года, в ходе широкого наступления на Москву, Харьков был занят частями Добровольческой армии под командованием генерал-лейтенанта Владимира Зеноновича Май-Маевского — того самого «его превосходительства», у которого был известный по советскому фильму «адъютант». Константин Рябцев был арестован контрразведкой и примерно месяц спустя убит «при попытке к бегству»…

Это объявление появилось в харьковской газете «Новая Россия» 22 июня (5 июля по н. ст.) — как раз тогда, когда бывший полковник Рябцев уже находился в деникинской контрразведке:

В тот летний день антибольшевистский Харьков восторженно встречал главнокомандующего Вооружёнными Силами Юга России генерала-лейтенанта Антона Ивановича Деникина. Вечером того дня Александру Вертинскому предстояло познакомить харьковчан со своей «песенкой на смерть белогвардейцев», а утром в Харькове состоялся военный парад по случаю прибытия главнокомандующего: маршем прошли дроздовцы, белозерцы, кубанцы… Вот как это было:

Из Обращения генерала Деникина «К населению Малороссии» (по тексту, опубликованному в харьковской газете «Новая Россия» от 14 (27) августа 1919 года):

…Желая обессилить русское государство прежде, чем объявить ему войну, немцы задолго до 1914 года стремились разрушить выкованное в тяжёлой борьбе единство русского племени.

С этой целью ими поддерживалось и раздувалось на юге России движение, поставившее себе целью отделение от России её девяти губерний, под именем «Украинской Державы». Стремление отторгнуть от России малорусскую ветвь русского народа не оставлено и поныне…

Однако же, от изменнического движения, направленного к разделу России, необходимо совершенно отличать деятельность, внушённую любовью к родному краю, к его особенностям, к его местной старине и его местному народному языку.

В виду сего в основу устроения областей Юга России и будет положено начало самоуправления и децентрализации при непременном уважении к жизненным особенностям местного быта .

Объявляя государственным языком на всём пространстве России язык русский, считаю совершенно недопустимым и запрещаю преследование малорусского народного языка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земских, присутственных местах и суде — по-малорусски …

Равным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати…

Конституционный демократ по своим политическим воззрениям, Антон Иванович Деникин поддержал Февральскую революцию 1917 года, но очень скоро стал решительным противником социалистического Временного правительства и открыто поддержал мятеж генерала Корнилова.

В национальной политике Деникин являлся убеждённым приверженцем идеи единой и неделимой России. По своим личным качествам он был глубоко порядочным человеком, до конца жизни оставался русским патриотом и подданства Российской империи менять не собирался. В годы Великой Отечественной войны Антон Иванович Деникин решительно отверг все предложения немцев о сотрудничестве. Отделяя собственно Россию от большевиков, он призывал русскую эмиграцию к безусловной поддержке Красной армии. Есть указания на то, что в 1943 году Деникин на свои личные средства собрал и отправил в помощь Красной армии вагон с медикаментами. После победы над Германией Сталин не требовал от союзников выдачи своего бывшего противника.

Антон Иванович Деникин скончался от сердечного приступа в августе 1947 года; в октябре 2005 года его прах был торжественно перезахоронен на территории Донского монастыря…

Закидали их ёлками, замесили их грязью И пошли по домам под шумок толковать, Что пора положить бы уж конец безобразию, Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.

В конце 1917 года, когда Александр Вертинский писал эти строки, всё происходящее вокруг, действительно, могло «осторожным зрителям» показаться всего лишь досадным «безобразием». А ведь как хорошо, как радостно в феврале-то всё получалось!

Всё совершилось не так, как ожидали, но быстро, словно на кинематографической ленте, в сказке или во сне.

Папа — видный чиновник, занимавший хорошую должность, со дня на день ждавший назначения в губернаторы, пришёл однажды домой сияющий, восторженный и заявил жене и детям, что совершилась «великая, бескровная» революция.

Все этого давно нетерпеливо и страстно ждали. Папа красноречиво и даже вдохновенно говорил о неминуемой близкой победе над «исконным» грозным врагом, о свободной армии, о свободе народа, о будущих великих судьбах России, о подъёме народного благосостояния и образования, о комитете Государственной Думы, приявшей власть, о Родзянко и т. п.

Так начинается повесть писателя Ивана Родионова «Жертвы вечерние». Иван Родионов был не только талантливым писателем (одно время выдвигалась гипотеза, что именно он является настоящим автором шолоховского «Тихого Дона»), но и монархически настроенным казачьим офицером. В годы мировой войны Иван Родионов, подобно Деникину, сражался в войсках генерала Брусилова — все вместе они участвовали тогда в знаменитом «брусиловском прорыве».

Из этих троих лишь он один отказался присягать Временному правительству. Но вот о крушении этого Временного правительства уже не печалился никто из них. Иван Родионов закончил Гражданскую войну полковником и доживал свой век уже в эмиграции (повесть «Жертвы вечерние» была издана в 1922 году в Берлине). Генерал Брусилов ушёл в отставку ещё летом 1917 года, в дни октябрьских боёв красногвардейцев с юнкерами находился как раз в Москве и даже получил тогда случайное лёгкое ранение. В самом конце Гражданской войны бывший генерал стал активно сотрудничать с высшим командованием Красной армии…

А в Феврале всё начиналось очень весело. От старого мира все дружно и стремительно отреклись, и прах его со своих ног быстренько отряхнули. На улицах царило ликование, крупные промышленники, боевые генералы и даже великие князья нацепили на себя красные банты и в едином порыве распевали «Марсельезу». Казалось, что вот теперь-то, когда вышвырнули вконец прогнивший царский режим, — теперь-то он и наступит, настоящий расцвет всего и вся!..

«Все этого давно нетерпеливо и страстно ждали», — пишет Родионов. Самые образованные, самые демократические, самые разумные слои русского общества приближали эти февральские дни, как только могли. В интеллигентских кругах считалось едва ли не неприличным воздерживаться от безудержной критики правительства. Казалось, зажмурься, потом открой глаза — и всё останется по-прежнему, только одной лишь этой трёхсотлетней династии не станет. Казалось, какие пустяки. Ну, не станет и не станет. Казалось, вынь кирпичик — стена не рухнет…

А разве не то же самое чувствовали и мы в 1991 году? А разве не то же самое чувствовали жители Украины в начале 2014 года?.. «Незаконной силе противостояла псевдозаконная в отсутствие законной, которую они свалили вместе» .

И оказалось вдруг, что государство подобно живому организму, у которого, разумеется, есть свой скелет — правовой скелет. Переломать кости этого скелета сравнительно нетрудно — но стоит ли тогда удивляться тому, что кости эти срастаются потом и долго, и трудно, и криво…

Февральское веселье закончилось очень быстро. Самые образованные, демократические и разумные слои русского общества, самые интеллигентские круги, а также большие философы, крупные промышленники, боевые генералы и великие князья — пошли под нож первыми.

И какой-то жгучий стыд, и страшное разочарование, и обида, и отчаянная попытка «сделать красивую мину» всепонимания при полном непонимании происходящего — всё это выразилось в заключительной строфе стихотворения Александра Вертинского:

«Бездарная страна», как и «немытая Россия», — это излюбленные темы разочарованной в собственном народе русской либеральной интеллигенции, это её атрибут, её родовое пятно и её проклятие. Исторический опыт, увы, показывает, что разочарование это наступает у русского либерала с завидной регулярностью. Какое-то роковое «несходство характеров», ей-богу. Нигде в мире ничего подобного больше нет. Достоевский в своём романе «Идиот» почувствовал страшную опасность ещё в самом начале:

…Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нём смех и чуть не восторг … Эту ненависть к России, ещё не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чём она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться , даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное… Такого не может быть либерала нигде, который бы самоё отечество своё ненавидел.

Исторически так сложилось, что с самого своего возникновения т. н. русский либерализм одной ногой стоял «здесь», а другой ногой — «там». Донельзя пошлый в своём высокомерии, весь состоящий из комплексов и внутренне ущербный, отечественный либерал — в относительно спокойные исторические периоды — никогда не ведал сомнений и всегда знал, «как надо». Народ всегда представлялся ему чем-то наподобие пластилина, из которого и можно, и должно лепить всякие красивые фигуры. И когда очередная «лепка» заканчивалась очередной трагедией, талантливый наш ваятель винил в том отнюдь не себя, а «неправильный пластилин».

Вот, к примеру, какими словами передавал собственный душевный раздрай один из героев повести Ивана Родионова «Жертвы вечерние»:

У меня были кое-какие идеалы, и все они без остатка омерзительно, жестоко, по-хамски, вы понимаете, сестра, по-хамски, постыдно как-то поруганы и разбиты вот этим самым народом . Я его ненавижу и презираю . Ведь в моих глазах чем он стал. Кто он такое? Это — бесчисленное стадо воров, убийц, трусов, алкоголиков, вырожденцев, идиотов, поправших все божеские и человеческие законы, веру, Бога, отечество… А ведь только этим создаётся и на этом только и держится жизнь. Такой народ не имеет будущего. Он кончен. Он — зловонный человеческий сор и как сор будет в свои сроки сметён с лица земли карающей десницей Всевышнего. А ведь этот народ был моим богом . Ведь страшно и обидно, обидно до слёз вспомнить об этом. Это такая драма …

Писатель Иван Родионов, казачий полковник, дворянин и активный деятель белой эмиграции, скончался в 1940 году в столице нацистской Германии.

Один из его сыновей, Владимир, почти полвека был настоятелем храма Воскресения Христова в Цюрихе, став под конец жизни архиепископом Русской православной церкви.

Другой его сын, Ярослав, поэт и журналист, написал текст знаменитой довоенной «Песни московского извозчика»: «Но метро пришёл с перилами дубовыми, // Сразу всех он седоков околдовал…» — наверняка все слышали эту песню в исполнении Леонида Утёсова. Ярослав Родионов погиб под немецкими бомбами в 1943 году…

…И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране…

Заключительная строфа стихотворения насквозь фальшива и вся состоит из расхожих в то время штампов. Один из них — это как раз пресловутые «мальчики». Суть дела прекрасно изложил генерал Туркул в своих воспоминаниях «Дроздовцы в огне»:

Мальчики-добровольцы, о ком я пытаюсь рассказать, может быть, самое нежное, прекрасное и горестное, что есть в образе Белой армии. К таким добровольцам я всегда присматривался с чувством жалости и немого стыда. Никого не было жаль так, как их, и было стыдно за всех взрослых, что такие мальчуганы обречены вместе с нами на кровопролитие и страдание. Кромешная Россия бросила в огонь и детей. Это было как жертвоприношение …

…Сотни тысяч взрослых, здоровых, больших людей не отозвались, не тронулись, не пошли. Они пресмыкались по тылам, страшась только за свою в те времена ещё упитанную человеческую шкуру.

А русский мальчуган пошёл в огонь за всех . Он чуял, что у нас правда и честь, что с нами русская святыня. Вся будущая Россия пришла к нам, потому что именно они, добровольцы — эти школьники, гимназисты, кадеты, реалисты — должны были стать творящей Россией, следующей за нами . Вся будущая Россия защищалась под нашими знамёнами…

За кем идёт молодость — за тем и правда. Антон Туркул, последний командир Дроздовской дивизии, отнюдь не был либералом. И уж он-то хорошо знал, кто именно — и с обеих сторон — «недрожавшей рукой» посылал «мальчиков» на смерть.

Последний командир Дроздовской дивизии не был либералом — скорее, в своей ненависти к большевикам он симпатизировал нацизму. Разделение людей по национальному признаку, конечно, отвратительно. Но столь же отвратительно и всякое другое их разделение, основанное на ненависти и на спеси — национальной или социальной. Приходят ведь к одному и тому же: кто-то окажется бесполезным «быдлом», а кто-то — ценным и светлым «небыдлом»…

И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне!

И никто не додумался просто стать на колени … Лукавит здесь Александр Николаевич. Наша просвещённая элита всегда и во все времена обожала — разумеется, если поблизости были какие-нибудь осторожные зрители — обожала бухаться на колени и каяться, каяться, каяться. За то, за это, за пятое, за десятое. И за гибель «мальчуганов» с их светлыми подвигами, и за бездарную страну. За народ, который зловонный человеческий сор, — сплошь состоящий из вырожденцев и идиотов. За ступени и пропасти, за весну и за лето.

И никто не додумался просто стать на колени…

Что особенно поражает: больше всего любят каяться как раз те, кто менее всего ощущает свою личную вину. За миллионы порушенных судеб, за неисчислимые страдания, за голод и смерть самых обычных и совсем не «элитных» людей: просто стариков, просто женщин и просто детей.

Быдло ведь… а чего ему надо-то в жизни? Есть у него жизнь, нет жизни — всё едино…

…Братское мемориальное кладбище, где похоронили когда-то «этих мальчиков», открыли в феврале 1915 года. Оно было создано по инициативе великой княгини Елизаветы Фёдоровны, основательницы Марфо-Мариинской обители (в июле 1918 года Елизавету Фёдоровну, вместе с несколькими её родственниками и друзьями, подвергли мучительной смерти — их живыми сбросили в шахту, где они и умерли от голода и ран).

К началу 1917 года на Братском кладбище похоронили уже около 18 тысяч солдат и офицеров русской армии, а также несколько десятков сестёр милосердия и врачей. В 1925 году кладбище было закрыто, а в 30-е годы — ликвидировано. В дальнейшем на территории кладбища был разбит парк, потом — в период массового строительства вблизи станции метро «Сокол» — там появились жилые дома, кафе, кинотеатр, аттракционы для детей. Некоторые несознательные жители, несмотря на установленные таблички, продолжают выгуливать на территории бывшего кладбища своих собак…

И чтоб закончить… На месте снесённых в центре Тулы старинных кварталов спустя несколько лет соорудили просторную и пустынную площадь Ленина (из которой вполне естественным образом исходит несколько укороченный теперь проспект Ленина — он же бывшая улица Коммунаров, она же бывшая Киевская улица). Вместо множества маленьких домов на этой новой площади выстроили один монументальный Дом Советов с большим бронзовым памятником Ленину перед ним. Потом, впрочем, когда пришли очередные новые времена, Дом Советов перевоплотился в тульский «Белый дом». Что касается памятника Ленину, то, как показало недавнее его обследование, «об отклонениях памятника от вертикальной оси пока речи не идёт».

Александр Вертинский, «То, что я должен сказать». Запись сделана в Берлине, в 1930 году.

Песня Вертинского «То, что я должен сказать (Памяти юнкеров)» , была написана под впечатлением гибели трёхсот московских юнкеров, противостоявших Красной Армии.

По поводу этой песни, полной сочувствия к врагам большевиков, Александра Вертинского вызывали в ЧК для объяснений.

Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!» .

На это ему ответили: «Надо будет, и дышать запретим!»

Вскоре Вертинский отправился гастролировать по южным городам России. В Одессе с ним встретился белогвардейский генерал Яков Слащёв. Он рассказал Вертинскому, насколько популярна стала его песня: «А ведь с вашей песней … мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было. ..»

Юнкера, обороняющие входы в Кремль. 1917г.

ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ

Александр Вертинский

их светлой памяти..

Опустили их в вечный покой.

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

Но никто не подумал просто встать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти к недоступной весне!

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам - под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги - это только ступени
В бесконечные пропасти - к недоступной Весне!

Романс «То, что я должен сказать» Александр Вертинский написал вскоре после Октябрьской революции. В конце 1917 года текстовый и нотный варианты песни были опубликованы московским издательством «Прогрессивные новости». В тексте говорилось, что песня посвящена «Их светлой памяти».

О том, кому посвящён этот романс, поначалу не было единого мнения. Так, Константин Паустовский, посетивший в 1918 году концерт Вертинского в Киеве, в своих мемуарах предположил: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды».

В действительности песня посвящалась юнкерам, погибшим в Москве во время Октябрьского вооружённого восстания 1917 года и похороненным на Московском Братском кладбище. Об этом в мемуарах писал сам Вертинский: «Вскоре после октябрьских событий я написал песню „То, что я должен сказать“. Написана она была под впечатлением смерти московских юнкеров, на похоронах которых я присутствовал».

Юнкера, обороняющие входы в Кремль. 1917 г. Фото: oldmos.ru

По поводу этой песни, полной сочувствия к врагам большевиков, Александра Вертинского вызывали в ЧК для объяснений. Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!». На это ему ответили: «Надо будет, и дышать запретим!».

Вскоре Вертинский отправился гастролировать по южным городам России. В Одессе с ним встретился белогвардейский генерал Яков Слащёв. Он рассказал Вертинскому, насколько популярна стала его песня: «А ведь с вашей песней... мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было...»

Несмотря на то, что песня была написана в начале XX века, она сохраняет актуальность до сегодняшнего дня. Так, в годы перестройки романс исполнил Борис Гребенщиков. Тогда песня ассоциировалась с Афганской войной. В 2005 году на рок-фестивале в Чечне романс «То, что я должен сказать» исполнила Диана Арбенина. Эта песня также присутствует в репертуаре Валерия Ободзинского, Жанны Бичевской, Татианы Долгополовой и Павла Кашина, Надежды Грицкевич. 20 февраля 2014 года Борис Гребенщиков исполнил романс на Весеннем концерте в Смоленске, посвятив его погибшим на Евромайдане: «Сегодня странный концерт. Всё время меня не оставляет мысль, что в эту самую минуту, когда мы здесь поем, в Киеве, совсем недалеко от нас, одни люди убивают других».

Александр Вертинский написал романс «То, что я должен сказать» вскоре после Октябрьской революции. В конце 1917 года текстовый и нотный варианты песни были опубликованы московским издательством «Прогрессивные новости». В тексте говорилось, что песня посвящена «Их светлой памяти».
О том, кому посвящён этот романс, поначалу не было единого мнения. Так, Константин Паустовский, посетивший в 1918 году концерт Вертинского в Киеве, в своих мемуарах предположил: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды»
По поводу этой песни, полной сочувствия к врагам большевиков, Александра Вертинского вызывали в ЧК для объяснений. Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!». На это ему ответили: «Надо будет, и дышать запретим!»
Вскоре Вертинский отправился гастролировать по южным городам России. В Одессе с ним встретился белогвардейский генерал Яков Слащёв. Он рассказал Вертинскому, насколько популярна стала его песня: «А ведь с вашей песней... мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было...»

Я не знаю зачем и кому это нужно,
кто послал их на смерть недрожащей рукой,
только так бесполезно, так зло и ненужно
опускали их в Вечный Покой.

Равнодушные зрители молча кутались в шубы
и какая-то женщина с искаженным лицом
целовала покойника в посиневшие губы
и швырнула в священника обручальным кольцом.

Забросали их елками, закидали их грязью
и пошли по домам под шумок толковать,
что пора положить уже конец безобразию,
что и так уже скоро мы все начнем голодать.

И никто не додумался просто встать на колени
и сказать этим мальчикам, что в бездарной стране,
даже светлые подвиги, это только ступени
в бесконечные пропасти к недоступной Весне.

История повторяется?

Материал взят из Интернета.

Рецензии

К сожалению, сценарии повторяются.
Вот и предсказания Нострадамуса: братья-близнецы.
Какие? Хиросима и Нагасаки? И еще можно пары найти.
===
Помню очень мне хотелось, чтобы моя бабушка пришла в школу
и рассказала, как она революцию делала:))))) Она же
в Питере жила.
Долго её уговаривала мне об этом рассказать!
В итоге она поведала, что работала на вокзале в киоске
- газеты и журналы продавала. И они с девчонками там
прятали юнкеров - бедных испуганных мальчишек.
А винтовки их прятали под юбки.
--
Так и пропала моя надежда!

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Слова: А. Вертинский
Музыка: А. Вертинский

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искажённым лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

Закидали их ёлками, замесили их грязью
И пошли по домам – под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнём голодать.

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги – это только ступени
В бесконечные пропасти – к недоступной Весне!

Октябрь 1917
Москва

Было много неясного в описываемых песней событиях, и существовало несколько их версий. Так, К.Паустовский, слышавший в Киеве зимой 1918 года концерт Александра Николаевича, дает в своих мемуарах собственное толкование: «Он пел о юнкерах, убитых незадолго в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды».
По более расхожей молве, песня была создана в Москве в 1917 г. в октябрьские дни большевистского переворота, и в ней говорится о москвичах-юнкерах, ставших жертвами этого события.

Такой версии придерживался и весьма известный драматург и театральный критик тех лет И.Шнейдер. Он писал: «В большой церкви Вознесения на Никитской, где Пушкин обвенчался с Натальей Гончаровой, стояло 300 гробов и шло отпевание юнкеров, выступивших против народа и убитых на улицах Москвы. Их похоронили на одном из Московских кладбищ. Пошли трамваи, открылись магазины и театры. В Петровским театре миниатюр Вертинский пел каждый вечер свою новую песенку о этих трехстах юнкерах и гробах».

* * * * * * *

В день начала Октябрьской революции 25 октября 1917 года в Москве проходил
бенефис Вертинского. Его отношение к происходящим революционным событиям,
выразилось в романсе «То, что я должен сказать», написанного под впечатлением
гибели трехсот московских юнкеров.
Романс возбудил интерес Чрезвычайной комиссии, куда автора вызвали
для объяснений. Согласно легенде, когда Вертинский заметил представителям ЧК:
«Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!»,
он получил ответ: «Надо будет, и дышать запретим!». . .

Рецензии

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора . Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом . Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании