Главная › Документы на ребенка › Весь невидимый нам свет читать. Энтони дорр - весь невидимый нам свет

Весь невидимый нам свет читать. Энтони дорр - весь невидимый нам свет

Роман «Весь невидимый нам свет» был написан в 2014 году. Книга попала в список бестселлеров на 38 недель. В 2015 за своё произведение автор был удостоен Пулитцеровской премии.

Повествование начинается в мае 1944 года. Затем автор возвращает читателей на 3 года назад, а после постепенно переходит к 1944 году. В самом конце романа рассказывается о жизни главных героев в послевоенный период.

В центре событий немецкий мальчик Вернер и французская девочка Мари-Лора. В начале повествования дети не знают друг друга. Вернер живёт в немецком шахтёрском городке. Он – сирота. Несмотря на свою нелёгкую жизнь, мальчик не чувствует себя несчастным. Вернер интересуется радио, что приводит его в необычное учебное заведение. Здесь ему предстоит получить новые знания не только о том предмете, которым он интересуется, но и о жизни. Вернер узнаёт настоящую жестокость, находит и теряет друзей. Когда юноше исполнилось 16 лет, он был отправлен на фронт. Знания Вернера необходимы для того, чтобы искать радиопередатчики врага.

Француженка Мари-Лора живёт в Париже со своим отцом, работником музея. К шести годам девочка полностью ослепла. Теперь она вынуждена учиться жить по-новому. Директор музея, в котором служит отец Мари-Лоры, пытается спасти очень ценный экспонат, находящийся в культурном учреждении – проклятый камень. Чтобы экспонат не достался фашистам, на него делают 2 копии. Трое сотрудников музея, в числе которых отец главной героини, получают по экземпляру камня. При этом никто из них не знает, получил ли он оригинал или копию.

Маленькая семья Мари-Лоры вынуждена скитаться по стране, чтобы фашисты потеряли след камня. В конце концов, отец и дочь находят своего дальнего родственника, одинокого старика, у которого они и останавливаются. Мари-Лора и пожилой человек быстро находят общий язык. На протяжении всего повествования главные герои словно идут друг другу навстречу.

Характеристика персонажей

Немец Вернер

Маленький Вернер живёт в приюте. Единственный близкий человек главного героя – это его сестра. Ещё в раннем детстве Вернер понимает, чем хочет заниматься в жизни. Он любит радиоприёмники и всё, что с ними связано. Мечта Вернера – стать учёным-изобретателем.

Возможность получить образование становится для сироты шансом реализовать свои мечты. Однако, оказавшись в школе, Вернер понимает, что у всего в этом мире есть 2 стороны. Перед ним предстала неприглядная сторона его мечты. Вернер хочет оставаться самим собой, но жизнь требует приспособленчества. Получая образования, юноша имеет только мирные намерения. Однако вскоре он узнаёт, что его талант и знания будут использованы на службу нездоровым амбициям Гитлера. Заключая сделку с совестью, миролюбивый молодой человек пытается заставить себя поверить в то, что война действительно необходима и несёт благо.

Француженка Мари-Лора

Лишившись зрения в довольно раннем возрасте, девочка не утратила жизнелюбия, не замкнулась в себе. Для неё отрылся новый мир, который был недоступен ей в то время, когда она была зрячей.

Маленькая вселенная Мари-Лоры наполнена запахами и звуками. Квартира, в которой она живёт, ассоциируется у девочки с ароматами дерева и клея потому, что в свободное время отец мастерит деревянные поделки. Утро для главной героини пахнет кофе. Мари-Лора научилась читать руками, что помогает ей повышать свой образовательный уровень. Заботливый папа создаёт для своей дочери деревянные макеты улиц Парижа. Перед тем, как выйти из дома, Мари-Лора старательно ощупывает их, выстраивая в голове предстоящий маршрут.

Главная героиня научилась побеждать свой недуг. Она живёт, как тысячи её парижских сверстников, игнорируя свою слепоту.

Главная идея

Жизнь нередко преподносит неприятные сюрпризы. Сегодня – это просто ссора с близким человеком. А завтра это может быть неизлечимая болезнь или война. Тем не менее, ни одна неприятная ситуация не должна становится поводом для отчаяния. Вселенная многогранна. Умение принимать и светлые, и тёмные её стороны делает человека по-настоящему счастливым.

Среди наиболее интересных книг о Второй мировой войне можно назвать и роман «Весь невидимый нам свет». Энтони Дорр сумел взволновать читателей во всём мире. Автор хотел создать красивую грустную историю о гибели мира, существовавшего до начала войны. Несмотря на огромные потери, многие смогли пережить это страшное время. Но те, кто прошёл ужасы войны, уже никогда не будут прежними. Даже облик французской столицы изменился до неузнаваемости. Довоенный Париж и послевоенный Париж – это 2 разных города.

На фоне ужасов войны со всеми её зверствами представлены трогательные персонажи: хрупкая слепая девочка и талантливый целеустремлённый молодой человек. Дети, созданные для мирной жизни и простых человеческих радостей, вынуждены выживать в непростое военное время. Тысячам подающих надежды подростков не удалось дожить до конца войны. Они ничего не успели дать этому миру. Дорр желает, чтобы читатель почувствовал трагедию и осознал весь ужас происходящего в Европе в начале 1940-х годов.

Ненужный мистицизм

Согласно точке зрения некоторых критиков и читателей, мистика в романе – один из главных его недочётов. Таинственный алмаз «Море огня», который так оберегает директор музея, имеет магические свойства. Он дарует бессмертие своему обладателю. Однако бессмертный вынужден будет смириться с тем, что его всю его вечную жизнь будут преследовать многочисленные несчастья. Более того, автор неоднократно намекает читателям на то, что именно этот камень стал причиной начала Второй мировой войны.

Характеристика персонажей

Немец Вернер

Француженка Мари-Лора

Главная идея

Ненужный мистицизм

Энтони Дорр

Весь невидимый нам свет

ALL THE LIGHT WE CANNOT SEE Copyright

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Венди Вейль 1940-2012

В августе 1944 года древняя крепость Сен-Мало, ярчайшая драгоценность Изумрудного берега Бретани, была почти полностью уничтожена огнем… Из 865 зданий остались лишь 182, да и те были в той или иной степени повреждены.

Филип Бек

Листовки

Под вечер они сыплются с неба, как снег. Летят над крепостными стенами, кувыркаются над крышами, кружат в узких улочках. Ветер метет их по мостовой, белые на фоне серых камней. «Срочное обращение к жителям! – говорится в них. – Немедленно выходите на открытую местность!»

Идет прилив. В небе висит ущербная луна, маленькая и желтая. На крышах приморских гостиниц к востоку от города американские артиллеристы вставляют в дула минометов зажигательные снаряды.

Бомбардировщики

Они летят через Ла-Манш в полночь. Их двенадцать, и они названы в честь песен: «Звездная пыль», «Дождливая погода», «В настроении» и «Крошка с пистолетом». Внизу поблескивает море, испещренное бесчисленными шевронами барашков. Скоро штурманы уже видят на горизонте низкие, озаренные луной очертания островов.

Хрипит внутренняя связь. Осторожно, почти лениво, бомбардировщики сбрасывают высоту. От пунктов ПВО на побережье тянутся вверх ниточки алого света. Внизу видны остовы кораблей; у одного взрывом полностью снесло нос, другой еще догорает, слабо мерцая в темноте. На том острове, что дальше всех от берега, между камнями мечутся перепуганные овцы.

В каждом самолете бомбардир смотрит в люк прицела и считает до двадцати. Четыре, пять, шесть, семь. Крепость на гранитном мысу все ближе. В глазах бомбардиров она похожа на больной зуб – черный и опасный. Последний нарыв, который предстоит вскрыть.

В узком и высоком доме номер четыре по улице Воборель на последнем, шестом этаже шестнадцатилетняя незрячая Мари-Лора Леблан стоит на коленях перед низким столом. Всю поверхность стола занимает макет – миниатюрное подобие города, в котором она стоит на коленях, сотни домов, магазинов, гостиниц. Вот собор с ажурным шпилем, вот шато Сен-Мало, ряды приморских пансионов, утыканных печными труба ми. От Пляж-дю-Моль тянутся тоненькие деревянные пролеты пирса, рыбный рынок накрыт решетчатым сводом, крохотные скверики уставлены скамейками; самые маленькие из них не больше яблочного семечка.

Мари-Лора проводит кончиками пальцев по сантиметровому парапету укреплений, очерчивая неправильную звезду крепостных стен – периметр макета. Находит проемы, из которых на море смотрят четыре церемониальные пушки. «Голландский бастион, – шепчет она, спускаясь пальцами по крошечной лесенке. – Рю-де-Кордьер. Рю-Жак-Картье».

В углу комнаты стоят два оцинкованных ведра, по края наполненные водой. Наливай их при любой возможности, учил ее дедушка. И ванну на третьем этаже тоже. Никогда не знаешь, надолго ли дали воду.

Она возвращается к шпилю собора, оттуда на юг, к Динанским воротам. Весь вечер Мари-Лора ходит пальцами по макету. Она ждет двоюродного дедушку Этьена, хозяина дома. Этьен ушел вчера ночью, пока она спала, и не вернулся. А теперь снова ночь, часовая стрелка описала еще круг, весь квартал тих, и Мари-Лора не может уснуть.

Она слышит бомбардировщики за три мили. Нарастающий звук, как помехи в радиоприемнике. Или гул в морской раковине.

Мари-Лора открывает окно спальни, и рев моторов становится громче. В остальном ночь пугающе тиха: ни машин, ни голосов, ни шагов по мостовой. Ни воя воздушной тревоги. Даже чаек не слышно. Только за квартал отсюда, шестью этажами ниже, бьет о городскую стену прилив.

И еще один звук, совсем близко.

Какое-то шуршанье. Мари-Лора шире открывает левую створку окна и проводит рукой по правой. К переплету прилип бумажный листок.

Мари-Лора подносит его к носу. Пахнет свежей типографской краской и, может быть, керосином. Бумага жесткая – она недолго пробыла в сыром воздухе.

Девушка стоит у окна без туфель, в одних чулках. Позади нее спальня: на комоде разложены раковины, вдоль плинтуса – окатанные морские камешки. Трость в углу; большая брайлевская книга, раскрытая и перевернутая корешком вверх, ждет на кровати. Гул самолетов нарастает.

В пяти кварталах к северу белобрысый восемнадцатилетний солдат немецкой армии Вернер Пфенниг просыпается от тихого дробного гула. Даже скорее жужжания – как будто где-то далеко бьются о стекло мухи.

Где он? Приторный, чуть химический запах оружейной смазки, аромат свежей стружки от новеньких снарядных ящиков, нафталиновый душок старого покрывала – он в гостинице. L’hôtel des Abeilles – «Пчелиный дом».

Еще ночь. До утра далеко.

В стороне моря свистит и грохает – работает зенитная артиллерия.

Капрал ПВО бежит по коридору к лестнице. «В подвал!» – кричит он. Вернер включает фонарь, убирает одеяло в вещмешок и выскакивает в коридор.

Не так давно «Пчелиный дом» был приветливым и уютным: яркие синие ставни на фасаде, устрицы на льду в ресторане, за барной стойкой официанты-бретонцы в галстуках-бабочках протирают бокалы. Двадцать один номер (все с видом на море), в вестибюле – камин размером с грузовик. Здесь пили аперитивы приехавшие на выходные парижане, а до них – редкие эмиссары республики, министры, заместители министров, аббаты и адмиралы, а еще столетиями раньше – обветренные корсары: убийцы, грабители, морские разбойники.

А еще раньше, до того как здесь открыли гостиницу, пять веков назад, в доме жил богатый капер, который бросил морской разбой и занялся изучением пчел в окрестностях Сен-Мало; он записывал наблюдения в книжечку и ел мед прямо из сот. Над парадной дверью до сих пор сохранился дубовый барельеф со шмелями; замшелый фонтан во дворе сделан в форме улья. Вернеру больше всего нравятся пять потускнелых фресок на потолке самого большого номера верхнего этажа. На голубом фоне раскинули прозрачные крылышки пчелы размером с ребенка – ленивые трутни и пчелы-работницы, – а над шестиугольной ванной свернулась трехметровая царица с фасетчатыми глазами и золотистым пушком на брюшке.

За последние четыре недели гостиница преобразилась в крепость. Отряд австрийских зенитчиков заколотил все окна, перевернул все кровати. Вход укрепили, лестницы заставили снарядными ящиками. На четвертом этаже, где из зимнего сада с французскими балконами открывается вид на крепостную стену, поселилась дряхлая зенитная пушка по имени «Восемь-восемь», стреляющая девятикилограммовыми снарядами на пятнадцать километров.

Очень интересный сюжет. Действительно, затягивает. Он довольно необычный, в том плане, что действие разворачивается параллельно, по главам. Чередуются главы про войну и главы про один – единственный день 1945 года. Так мы знакомимся с героями романа. Есть немецкий мальчик Вернер и французская девочка Мари – Лора. Вернер – воспитанник детского дома. Это очень одаренный ребенок, он может починить радиоприемник, придумать и собрать сигнализацию на дверь, звонок и прочие хитроумные штуки. Такие люди нужны фюреру!
Девочка Мари – Лора – слепая. Она ослепла в шесть лет, ее сны по прежнему красочны, она все так же чрко представляет окружающий мир. Но только теперь к нему приходится приспосабливаться. Хорошо, что у девочки есть заботливый папа, он мастерит для дочери макеты улиц, где есть деревянные макеты домов, скамеек, деревьев, каждый канализационный люк есть в этом мини-городке! Так девочка учится заново постигать мир. И так бы все и было здорово, если бы не война. Прощай, Париж, папин музей и мирная жизнь.
Такие два мира присутствуют в главах о войне. И параллельно – история, когда эти два мира сталкиваются. При странных, немного даже невероятных обстоятельствах. Это интересно и до самого конца неожиданно. Вообще, роман наполнен огромным количеством различных мелочей, судеб, историй…Да, сюжет очень интересный и книга легко читается, еще и главы очень короткие, так что страница летит за страницей совершенно незаметно.
Все вроде бы прекрасно – красивая книжка, интересный сюжет… Но почему сложилось это ощущение неоднозначности? А вот почему. Автор – американец. Явно не видевший войну своими глазами. И вот такой вот человек пытается донести до читателей истину – какова была война. Вот по его истории выходит, что американцы – молодцы (кто б сомневался). Они (цитирую) отдают приказания ровными спокойными голосами, они красивы и похожи на киноактеров. Они спасители Европы, они герои войны! А что же русские? А вот и про нас, пожалуйста – свиньи, звери, чудовища, насильники (так же цитирую автора). Откровенно высмеивается система партизанских отрядов – это, оказывается, были какие-то грязные оборванные одиночки, а не четко отлаженная система. Рации были допотопные, над которыми весело хохотали немецкие солдаты. А когда русские уже шли по Германии, от них за километр несло кровью и вонью. Матери топили своих немецких дочек, чтобы они не достались русским завоевателям! Как вам такое? Нравится? Меня просто трясло при чтении вот этого …даже не знаю как назвать культурно. И вообще, при прочтении – а описываются все годы войны – практически нет русских! Словноне с Россией Германия воевала, а с Америкой! На территории Франции. И французы бесконечно благодарны своим освободителям. А русские?Да так, сбоку где-то…в России у себя. Вот такое ощущение складывается после прочтения. И чертовски обидно становится, что вот такой текст прочитают в Америке (с мыслями – ай да мы, ай да молодцы!...) и в Европе (да-да, так и было! Русские чудовищно жестоки!). И поверят.Нда.

Энтони Дорр

Весь невидимый нам свет

ALL THE LIGHT WE CANNOT SEE Copyright

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Венди Вейль 1940-2012

Филип Бек

Листовки

Под вечер они сыплются с неба, как снег. Летят над крепостными стенами, кувыркаются над крышами, кружат в узких улочках. Ветер метет их по мостовой, белые на фоне серых камней. «Срочное обращение к жителям! - говорится в них. - Немедленно выходите на открытую местность!»

Бомбардировщики

В каждом самолете бомбардир смотрит в люк прицела и считает до двадцати. Четыре, пять, шесть, семь. Крепость на гранитном мысу все ближе. В глазах бомбардиров она похожа на больной зуб - черный и опасный. Последний нарыв, который предстоит вскрыть.

В узком и высоком доме номер четыре по улице Воборель на последнем, шестом этаже шестнадцатилетняя незрячая Мари-Лора Леблан стоит на коленях перед низким столом. Всю поверхность стола занимает макет - миниатюрное подобие города, в котором она стоит на коленях, сотни домов, магазинов, гостиниц. Вот собор с ажурным шпилем, вот шато Сен-Мало, ряды приморских пансионов, утыканных печными трубами. От Пляж-дю-Моль тянутся тоненькие деревянные пролеты пирса, рыбный рынок накрыт решетчатым сводом, крохотные скверики уставлены скамейками; самые маленькие из них не больше яблочного семечка.

Мари-Лора проводит кончиками пальцев по сантиметровому парапету укреплений, очерчивая неправильную звезду крепостных стен - периметр макета. Находит проемы, из которых на море смотрят четыре церемониальные пушки. «Голландский бастион, - шепчет она, спускаясь пальцами по крошечной лесенке. - Рю-де-Кордьер. Рю-Жак-Картье».

И еще один звук, совсем близко.

Мари-Лора подносит его к носу. Пахнет свежей типографской краской и, может быть, керосином. Бумага жесткая - она недолго пробыла в сыром воздухе.

Девушка стоит у окна без туфель, в одних чулках. Позади нее спальня: на комоде разложены раковины, вдоль плинтуса - окатанные морские камешки. Трость в углу; большая брайлевская книга, раскрытая и перевернутая корешком вверх, ждет на кровати. Гул самолетов нарастает.

В пяти кварталах к северу белобрысый восемнадцатилетний солдат немецкой армии Вернер Пфенниг просыпается от тихого дробного гула. Даже скорее жужжания - как будто где-то далеко бьются о стекло мухи.

Где он? Приторный, чуть химический запах оружейной смазки, аромат свежей стружки от новеньких снарядных ящиков, нафталиновый душок старого покрывала - он в гостинице. L’hôtel des Abeilles - «Пчелиный дом».

Еще ночь. До утра далеко.

В стороне моря свистит и грохает - работает зенитная артиллерия.

Капрал ПВО бежит по коридору к лестнице. «В подвал!» - кричит он. Вернер включает фонарь, убирает одеяло в вещмешок и выскакивает в коридор.

Не так давно «Пчелиный дом» был приветливым и уютным: яркие синие ставни на фасаде, устрицы на льду в ресторане, за барной стойкой официанты-бретонцы в галстуках-бабочках протирают бокалы. Двадцать один номер (все с видом на море), в вестибюле - камин размером с грузовик. Здесь пили аперитивы приехавшие на выходные парижане, а до них - редкие эмиссары республики, министры, заместители министров, аббаты и адмиралы, а еще столетиями раньше - обветренные корсары: убийцы, грабители, морские разбойники.

А еще раньше, до того как здесь открыли гостиницу, пять веков назад, в доме жил богатый капер, который бросил морской разбой и занялся изучением пчел в окрестностях Сен-Мало; он записывал наблюдения в книжечку и ел мед прямо из сот. Над парадной дверью до сих пор сохранился дубовый барельеф со шмелями; замшелый фонтан во дворе сделан в форме улья. Вернеру больше всего нравятся пять потускнелых фресок на потолке самого большого номера верхнего этажа. На голубом фоне раскинули прозрачные крылышки пчелы размером с ребенка - ленивые трутни и пчелы-работницы, - а над шестиугольной ванной свернулась трехметровая царица с фасетчатыми глазами и золотистым пушком на брюшке.

«Ее величество», называют австрийцы свою пушку. Последнюю неделю они ухаживали за нею, как пчелы - за царицей: заправили ее маслом, смазали механизм, покрасили ствол, разложили перед ней мешки с песком, словно приношения.

Царственная «ахт-ахт», смертоносная монархиня, должна защитить их всех.

Вернер на лестнице, между цоколем и первым этажом, когда «Восемь-восемь» делает два выстрела подряд. Он еще не слышал ее с такого близкого расстояния; звук такой, будто пол-отеля снесло взрывом. Вернер оступается, зажимает уши. Стены дрожат. Вибрация прокатывает сперва сверху вниз, затем - снизу вверх.

Слышно, как двумя этажами выше австрийцы перезаряжают пушку. Свист обоих снарядов постепенно затихает - они уже километрах в трех над океаном. Один солдат поет. Или не один. Может, они все поют. Восемь бойцов люфтваффе, из которых через час никого не останется в живых, поют любовную песню своей царице.

Вернер бежит через вестибюль, светя под ноги фонарем. Зенитка грохает в третий раз, где-то близко со звоном разбивается окно, сажа сыплется в каминной трубе, стены гудят, как колокол. У Вернера такое чувство, что от этого звука у него вылетят зубы.

Он открывает дверь в подвал и замирает на миг. Перед глазами плывет.

Это оно? - спрашивает он. - Они правда наступают?

Однако ответить некому.

В домах вдоль улиц просыпаются последние неэвакуированные жители, постанывают, вздыхают. Старые девы, проститутки, мужчины старше шестидесяти лет. Копуши, коллаборационисты, скептики, пьяницы. Монахини самых разных орденов. Бедняки. Упрямцы. Слепые.

Некоторые спешат в бомбоубежища. Другие говорят себе, что это учебная тревога. Кто-то мешкает, чтобы забрать одеяло, молитвенник или колоду карт.