Главная › Гигиена › Вилис лацис биография. Лацис, Вилис - Кумир толпы; Люди в масках; Поздняя весна

Вилис лацис биография. Лацис, Вилис - Кумир толпы; Люди в масках; Поздняя весна

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Вилис Тенисович Ла́цис (латыш. Vilis Lācis ) (1904-1966) - латышский советский писатель и государственный деятель. Народный писатель Латвийской ССР (). Лауреат двух Сталинских премий ( , ). Член КПЛ с 1928 года . Член ВКП(б) с 1940 года . Председатель СМ (СНК) Латвийской ССР с 25 августа по 27 ноября 1959 года .

Биография

Юность и начало литературной карьеры

В. Т. Лацис родился 29 апреля (12 мая) 1904 года в с. Ринужи (ныне в черте г. Рига , Латвия) в семье портового рабочего. В 1917 году перед оккупацией немцами Риги эвакуировался с семьёй в г. Барнаул Алтайской губернии , где до 1918 года учился в Барнаульской учительской семинарии. В 1918-1921 годах работал по найму в сельском хозяйстве, затем был секретарём сельсовета . В 1921 году вернулся в Латвию. В 1921-1923 годах был портовым грузчиком, рыбаком и кочегаром торгового парохода. Лацис писал в свободное время статьи, новеллы, которые с 1921 года печатались в периодических изданиях.

Отставка и последние годы жизни

Лацис занимал ряд общественных постов. C 20 апреля 1954 года по 27 марта 1958 года - Председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР IV созыва. Кандидат в члены ЦК КПСС (1952-1961). Депутат ВС СССР 2-5-го созывов. Депутат ВС Латвийской ССР .

Бескрылые птицы. Издательство «Зинатне». Рига, 1973

Награды и премии

Сталинская премия второй степени (1949) - за эпопею «Буря»
Сталинская премия первой степени (1952) - за роман «К новому берегу»

Сочинения

Романы

Освобожденный зверь (Atbrīvotais zvērs (1930).
Пятиэтажный город (Piecstāvu pilsēta, 1931).
По морям (1931).
Бескрылые птицы (Putni bez spārniem, 1932).
Сын рыбака (Zvejnieka dēls, т.1-2, 1933-1934).
Путешествие в горный город (Ceļojums uz Norieta pilsētu, 1933).
Кумир толпы (Рūļa elks, 1935).
Зов предков (Senču aicinājums, 1935).
Люди в масках (1936).
Земля и море (1938).
Каменистый путь (Akmeņainais ceļš, 1937-1938).
Старое гнездо моряков (Семья Зитаров) (Vecā jūrnieku ligzda (Zītaru dzimta), 1936-1938).
Потерянная родина (Pazudusī dzimtene, 1940, 1949-1950).
Кузнецы будущего (Nākotnes kalēji, 1942).
Буря (Vētra, 1946-1948).
К новому берегу (Uz jauno krastu, 1952).
Посёлок у моря (Ciems pie jūras, 1954).
После ненастья (Pēc negaisa, 1962).

Новеллы

Каролина Лапа (1930).
Собачья жизнь (Sieviete, 1930).
В метель (1931).
Чумишская виселица (1932).
Старый кочегар (1933).
Полуночное чудо (1933).
Соколик (Vanadziņš, 1937).
Капитан Силис (1937).
Четыре поездки (Četri braucieni, 1937).
Возвращение отца (1932-1940).
Эдик (Edžiņš, 1942).
Происшествие на море (1942).
Благодарность Теписа Урги (1942).
Лангстинь идёт на охоту (1945).
Чувство долга (1947).
Все люди добрые (1949).
Самое ценное (1950).

Драматургия

Невестка (Vedekla, 1943).
Победа (Uzvara, 1945).
Маяк на острове

Собрания сочинений

Raksti, sej. 1-10, Riga, 1959-62.
Kopoti raksti, sej. 26, sej. 1-8 - , Riga, 1970-1973.
Собрание сочинений, т. 1-6, М., 1954-55 (в русском переводе ).
Собрание сочинений т. 1-10, М., 1959-60 (в русском переводе ).

Экранизации произведений

Сын рыбака (Латвия, 1939, режиссёр Вилис Лапениекс).
Возвращение с победой (СССР, 1947, режиссёр Александр Иванов).
К новому берегу (СССР, 1955, режиссёр Леонид Луков).
Сын рыбака (СССР, 1957, режиссёр Варис Круминьш).
На пороге бури (СССР, 1960, режиссёр Варис Круминьш).
Соколик (СССР, 1972, режиссёр Янис Дзенитис).
Соколик (мультфильм) (СССР, 1978, режиссёр Арнолдс Буровс).
Каменистый путь (СССР, 1983, режиссёр Роланд Калниньш).
Семья Зитаров (СССР, 1990, режиссёр Алоиз Бренч).

Напишите отзыв о статье "Лацис, Вилис Тенисович"

Литература

Краулинь К. , Вилис Лацис. - М ., 1958.
Соколова И. , Бочаров А. , Вилис Лацис. - М ., 1959.
Табун Б. , Вилис Лацис // История латышской литературы. - Рига, 1971. - Т. 2.

Примечания

Ссылки

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Лацис, Вилис Тенисович

– А разве ты не могла просто исчезнуть?! Или «улететь», если на то пошло?.. Почему ты не воспользовалась чем-нибудь?!!! – не выдержав далее, воскликнула расстроенная рассказом Стелла. – Бороться надо всегда до конца!.. Так бабушка меня учила.
Я очень обрадовалась – Стелла оживала. Её бойцовский дух снова брал верх, как только в этом появилась острая необходимость.
– Если бы всё было так просто!.. – грустно покачав головой, ответила Изидора. – Дело ведь было не только во мне. Я находилась в полном неведении о планах Караффы насчёт моей семьи. И меня сильно пугало то, что, сколько бы я не пыталась, я никак не могла ничего увидеть. Это был первый раз в моей жизни, когда никакое «видение», никакие мои «ведьмины таланты» не помогали... Я могла просмотреть любого человека или любое событие на тысячу лет вперёд! Могла с абсолютной точностью предсказать даже будущие воплощения, чего не мог сделать ни один Видун на Земле, но мой Дар молчал, когда дело касалось Караффы, и я не могла этого понять. Любые мои попытки его посмотреть легко «распылялись», натыкаясь на очень плотную золотисто-красную защиту, которая постоянно «вилась» вокруг его физического тела, и я никак не могла её пробить. Это было новое и непонятное, с чем я никогда не сталкивалась раньше...
Естественно, каждый (даже моя маленькая Анна!) в моей семье умел создавать себе великолепную защиту, и каждый делал это по-своему, чтобы она была индивидуальной, на случай если случится беда. Но какой бы сложной защита не получалась, я прекрасно знала, что в любой момент могу «пройти насквозь» через защиту любого из знакомых мне ведунов, если бы в этом вдруг возникла срочная необходимость, включая также защиту моего отца, который знал и умел намного больше меня. Но с Караффой это не работало... Он владел какой-то чужой, очень сильной и очень изысканной магией, с которой я ни-когда не сталкивалась... Я знала всех Ведунов Европы – он не был одним из них.
Мне, как и всем остальным, было хорошо известно, что он являлся истинным «слугой господа» и верным «сыном церкви», и, по всеобщим понятиям, никоим образом не мог использовать то, что называл «дьявольским проявлением» и то, чем пользовались мы, Ведьмы и Ведуны!.. Что же, в таком случае, это было?!.. Неужели вернейший слуга церкви и великий инквизитор был, на самом деле, чёрным Колдуном?!. Несмотря на то, что это было совершенно и абсолютно невероятным, это было единственным объяснением, которое я могла дать, честно положив руку на сердце. Но как же, в таком случае, он совмещал свои «святые» обязанности с «дьявольским» (как он называл) учением?!. Хотя то, что он творил на Земле, именно и являлось по-настоящему Дьявольским и чёрным...
Очередной раз, мысленно беседуя с отцом, я у него спросила, что он думает по этому поводу?
– Это не он, милая... Это ему просто помогают. Но я не знаю – кто. Такого нет на Земле...
Час от часу не становилось легче!.. Мир и впрямь вставал с ног на голову... Но я дала себе слово всё же постараться каким-то образом узнать, чем же пользовался этот странный «святой отец», параллельно преследуя и сжигая себе подобных?..
Так как, если это являлось правдой и он использовал «учение Дьявола» (как он это называл), то и он сам, Великий Караффа, должен был закончить свою «праведную» жизнь на костре, вместе со всеми, им сжигаемыми, Ведунами и Ведьмами!..
Но я опоздала...
На следующее утро я ждала Караффу, чётко настроенная разузнать, чем же всё-таки пользовался этот удивительный «святой отец». Но Караффа не появился. Он не появлялся и на следующий день, и всю следующую неделю... Я не могла понять, являлось ли это простой передышкой, или он замышлял что-то очень страшное, касающееся кого-то из моей семьи? Но, к моему большому сожалению, как я позже узнала, это было ни то, ни другое... Это было намного опаснее, чем любые его проделки... Очень скоро, по не кончавшемуся звону колоколов и грустному пению на улицах, я поняла – скончался Римский Папа... Это прекрасно объясняло длительное отсутствие моего тюремщика. А ещё на следующий день, немая служанка, чуть ли не пританцовывая от счастья, принесла мне изысканный листок бумаги, на котором сообщалось, что новым Папой, Павлом IV, объявлен Джованни Пьетро Караффа – мой страшнейший и непредсказуемый враг...
Теперь оставалось только ждать...
Через два дня, меня, с завязанными глазами, перевезли в какой-то, потрясающий по своему внутреннему богатству и вызывающей красоте, дворец. Как я узнала позже – личный дворец Караффы. Он появился через неделю, всё такой же подтянутый и опасный, в «сиянии своей неограниченной власти», и протянул мне для поцелуя свою ухоженную руку, с огромным, сверкающим Папским кольцом... Я склонилась перед ним ниже прежнего, так как этого требовало приличие, а также потому, что пока ещё для себя не уяснила, как буду дальше себя с ним вести.
– Как поживаете, мадонна Изидора? Надеюсь, Вас устраивают Ваши покои?
Караффа был предельно светским и довольным, зная, что я нахожусь в его полной власти, и что теперь уже точно никто не сможет ему ни в чём помешать...
– Поздравляю Вас с Вашей победой, Ваше святейшество! – намеренно сделав ударение на слове «святейшество», спокойно сказала я. – Боюсь, с этих пор я являюсь слишком ничтожной фигурой, чтобы заставить Папу беспокоиться... Передадите ли Вы моё дело кому-то другому?
Караффа застыл. Он ненавидел моё спокойствие. Он желал заставить меня боятся...
– Вы правы, мадонна Изидора, возможно Вы перейдёте к моему лучшему помощнику... всё будет зависеть только от вас. Подумали ли Вы над моим вопросом?
– Какие именно книги интересуют Вас, Ваше святейшество? Или Вы хотите найти всё, чтобы уничтожить?
Он искренне удивился.
– Кто Вам сказал такую чушь?..
– Но Вы ведь бросали в костры тысячи книг только у нас в Венеции? Уже не говоря о других городах... Зачем же ещё они могут быть Вам нужны?
– Моя дражайшая колдунья, – улыбнулся Караффа, – существуют «книги» и КНИГИ... И то, что я сжигал, всегда относилось к первой категории... Пройдёмте со мной, я покажу Вам кое-что интересное.
Караффа толкнул тяжёлую позолоченную дверь, и мы очутились в узком, очень длинном, тёмном коридоре. Он захватил с собой серебряный подсвечник, на котором горела одна-единственная толстая свеча.
– Следуйте за мной, – коротко приказал новоиспечённый Папа.
Мы долго шли, проходя множество небольших дверей, за которыми не было слышно ни звука. Но Караффа шёл дальше, и мне не оставалось ничего другого, как только в молчании следовать за ним. Наконец мы очутились у странной «глухой» двери, у которой не было дверных ручек. Он незаметно что-то нажал, и тяжеленная дверь легко сдвинулась с места, открывая вход в потрясающую залу... Это была библиотека!.. Самая большая, которую мне когда-либо приходилось видеть!!! Огромнейшее пространство с пола до потолка заполняли книги!.. Они были везде – на мягких диванах, на подоконниках, на сплошных полках, и даже на полу... Их здесь были тысячи!.. У меня перехватило дыхание – это было намного больше библиотеки Медичи.
– Что это?! – забывшись, с кем здесь нахожусь, ошеломлённо воскликнула я.
– Это и есть КНИГИ, мадонна Изидора. – спокойно ответил Караффа. – И если Вы захотите, они будут Ваши... Всё зависит только от Вас.
Его горящий взгляд приковал меня к месту, что тут же заставило меня вспомнить, где и с кем я в тот момент находилась. Великолепно сыграв на моей беззаветной и безмерной любви к книгам, Караффа заставил меня на какой-то момент забыть страшную реальность, которая, как теперь оказалось, собиралась в скором времени стать ещё страшней...
Караффе в то время было более семидесяти лет, хотя выглядел он на удивление моложаво. Когда-то, в самом начале нашего знакомства, я даже подумывала, а не помог ли ему кто-то из ведунов, открыв наш секрет долголетия?!. Но потом он вдруг начал резко стареть, и я про всё это начисто забыла. Теперь же, я не могла поверить, что этот могущественный и коварный человек, в руках которого была неограниченная власть над королями и принцами, только что сделал мне очень «завуализированное» и туманное предложение... в котором можно было заподозрить какую-то нечеловечески-странную капельку очень опасной любви?!...
У меня внутри, всё буквально застыло от ужаса!.. Так как, будь это правдой, никакая земная сила не могла меня уберечь от его раненой гордости, и от его мстительной в своей злобе, чёрной души!...
– Простите мою нескромность, Ваше святейшество, но, во избежание ошибки с моей стороны, не соблаговолите ли Вы мне более точно объяснить, что Вы хотели этим сказать? – очень осторожно ответила я.
Караффа мягко улыбнулся и, взяв мою дрожащую руку в свои изящные, тонкие пальцы, очень тихо произнёс:
– Вы – первая женщина на земле, мадонна Изидора, которая, по моему понятию, достойна настоящей любви... И Вы очень интересный собеседник. Не кажется ли Вам, что Ваше место скорее на троне, чем в тюрьме инквизиции?.. Подумайте об этом, Изидора. Я предлагаю Вам свою дружбу, ничего более. Но моя дружба стоит очень многого, поверьте мне... И мне очень хотелось бы Вам это доказать. Но всё будет зависеть от Вашего решения, естественно... – и, к моему величайшему удивлению, добавил: – Вы можете здесь остаться до вечера, если желаете что-то почитать; думаю, Вы найдёте здесь для себя очень много интересного. Позвоните в колокольчик, когда закончите, и Ваша служанка покажет Вам дорогу назад.
Караффа был спокоен и сдержан, что говорило о его полной уверенности в своей победе... Он даже на мгновение не допускал мысли, что я могла бы отказаться от такого «интересного» предложения... И уж особенно в моём безысходном положении. А вот именно это и было самым пугающим... Так как я, естественно, собиралась ему отказать. Только, как это сделать я пока что не имела ни малейшего представления...
Я огляделась вокруг – комната потрясала!.. Начиная с вручную сшитых переплётов старейших книг, до папирусов и рукописей на бычьей коже, и до поздних, уже печатных книг, эта библиотека являлась кладезем мировой мудрости, настоящим торжеством гениальной человеческой Мысли!!! Это была, видимо, самая ценная библиотека, которую когда-либо видел человек!.. Я стояла, полностью ошеломлённая, завороженная тысячами со мной «говоривших» томов, и никак не могла понять, каким же образом это богатство могло ужиться здесь с теми проклятиями, которые так яро и «искренне» сыпала на им подобное инквизиция?... Ведь для настоящих инквизиторов все эти книги должны были являться самой чистой ЕРЕСЬЮ, именно за которую люди горели на кострах, и которая категорически запрещалась, как страшнейшее преступление против церкви!.. Каким же образом здесь, в подвалах Папы, сохранились все эти ценнейшие книги, которые, якобы, во имя «искупления и очищения душ», до последнего листочка, сжигались на площадях?!.. Значит, всё, что говорили «отцы-инквизиторы», всё, что они творили – было всего лишь страшной завуалированной ЛОЖЬЮ! И эта безжалостная ложь глубоко и крепко сидела в простых и открытых, наивных и верующих человеческих сердцах!.. Подумать только, что я когда-то была абсолютно уверена, что церковь была искренна в своей вере!.. Так как любая вера, какой бы странной она не казалась, для меня всегда воплощала в себе искренний дух и веру человека во что-то чистое и высокое, к чему, во имя спасения, стремилась его душа. Я никогда не была «верующей», так как я верила исключительно в Знание. Но я всегда уважала убеждения других, так как, по моему понятию, человек имел право выбирать сам, куда направить свою судьбу, и чужая воля не должна была насильно указывать, как он должен был проживать свою жизнь. Теперь же я ясно видела, что ошиблась... Церковь лгала, убивала и насиловала, не считаясь с такой «мелочью», как раненая и исковерканная человеческая душа... Предшественник: Жумбай Шаяхметов Преемник: Ян Вольдемарович Пейве Рождение: 12 мая (1904-05-12 )
село Ринужи , Лифляндская губерния , Российская империя Смерть: 6 февраля (1966-02-06 ) (61 год)
Рига , Латвийская ССР , СССР Партия: КПСС Награды:

Биография

Юность и начало литературной карьеры

Отставка и последние годы жизни

Награждён 7 орденами Ленина , орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями.

27 ноября 1959 года Лацис вышел в отставку с поста Председателя Совета Министров Латвийской ССР и отошёл от политической деятельности. В последние годы жизни В. Т. Лацис был заместителем председателя и членом Правления СП Латвии.

Вилис Тенисович Лацис скончался 6 февраля 1966 года . Похоронен в Риге на Лесном кладбище . Памятник на могиле писателя, в 1974 году , создали: скульптор Айвар Гулбис и архитектор Ю. Э. Скалбергс.

В честь Вилиса Лациса в Северо-западном округе Москвы названа улица . В советское время имя Лациса в Риге носила улица, а также 31-я средняя школа. В городе Саулкрасты до сих пор есть улица В. Лациса. Его имя было присвоено Государственной библиотеке Латвийской ССР (ныне Латвийская национальная библиотека), а также Лиепайскому государственному педагогическому институту.

Награды и премии

Сталинская премия второй степени (1949) - за эпопею «Буря»
Сталинская премия первой степени (1952) - за роман «К новому берегу»

Сочинения

Романы

Освобожденный зверь (Atbrīvotais zvērs (1930).
Пятиэтажный город (Piecstāvu pilsēta, 1931).
По морям (1931).
Бескрылые птицы (Putni bez spārniem, 1932).
Сын рыбака (Zvejnieka dēls, т.1-2, 1933-1934).
Путешествие в горный город (Ceļojums uz Norieta pilsētu, 1933).
Кумир толпы (Рūļa elks, 1935).
Зов предков (Senču aicinājums, 1935).
Люди в масках (1936).
Земля и море (1938).
Каменистый путь (Akmeņainais ceļš, 1937-1938).
Старое гнездо моряков (Семья Зитаров) (Vecā jūrnieku ligzda (Zītaru dzimta), 1936-1938).
Потерянная родина (Pazudusī dzimtene, 1940, 1949-1950).
Кузнецы будущего (Nākotnes kalēji, 1942).
Буря (Vētra, 1946-1948).
К новому берегу (Uz jauno krastu, 1952).
Посёлок у моря (Ciems pie jūras, 1954).
После ненастья (Pēc negaisa, 1962).

Новеллы

Каролина Лапа (1930).
Собачья жизнь (Sieviete, 1930).
В метель (1931).
Чумишская виселица (1932).
Старый кочегар (1933).
Полуночное чудо (1933).
Соколик (Vanadziņš, 1937).
Капитан Силис (1937).
Четыре поездки (Četri braucieni, 1937).
Возвращение отца (1932-1940).
Эдик (Edžiņš, 1942).
Происшествие на море (1942).
Благодарность Теписа Урги (1942).
Лангстинь идёт на охоту (1945).
Чувство долга (1947).
Все люди добрые (1949).
Самое ценное (1950).

Драматургия

Невестка (Vedekla, 1943).
Победа (Uzvara, 1945).
Маяк на острове

Собрания сочинений

Raksti, sej. 1-10, Riga, 1959-62.
Kopoti raksti, sej. 26, sej. 1-8 - , Riga, 1970-1973.
Собрание сочинений, т. 1-6, М., 1954-55 (в русском переводе ).
Собрание сочинений т. 1-10, М., 1959-60 (в русском переводе ).

Экранизации произведений

Сын рыбака (Латвия, 1939, режиссёр Вилис Лапениекс).
Возвращение с победой (СССР, 1947, режиссёр Александр Иванов).
К новому берегу (СССР, 1955, режиссёр Леонид Луков).
Сын рыбака (СССР, 1957, режиссёр Варис Круминьш).
На пороге бури (СССР, 1960, режиссёр Варис Круминьш).
Соколик (СССР, 1972, режиссёр Янис Дзенитис).
Соколик (мультфильм) (СССР, 1978, режиссёр Арнолдс Буровс).
Каменистый путь (СССР, 1983, режиссёр Роланд Калниньш).
Семья Зитаров (СССР, 1990, режиссёр Алоиз Бренч).

Напишите отзыв о статье "Лацис, Вилис Тенисович"

Литература

Краулинь К. , Вилис Лацис. - М ., 1958.
Соколова И. , Бочаров А. , Вилис Лацис. - М ., 1959.
Табун Б. , Вилис Лацис // История латышской литературы. - Рига, 1971. - Т. 2.

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Лацис, Вилис Тенисович

Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.

2017-Июл-Ср Когда меня спрашивают о самых больших и ярких достижениях латышской культуры, я неизменно отвечаю, что особое место в латышской литературе по праву занимает Вилис Лацис — великий советский латышский писатель. Выходец https://сайт/wp-content/uploads/2017/07/Вилис-Лацис-Совесть-латышского-народа.jpg , , сайт - Социалистический информационный ресурс [email protected]

Когда меня спрашивают о самых больших и ярких достижениях латышской культуры, я неизменно отвечаю, что особое место в латышской литературе по праву занимает Вилис Лацис — великий советский латышский писатель. Выходец из рабочего класса, Лацис оставил обширное творческое наследие в виде десятков монументальных произведений, многие из которых впоследствии были экранизированы.

Вилис Лацис родился 29 апреля (12 мая) 1904 года в посёлке Ринужи (сейчас это находится в черте города Рига) в семье портового рабочего. С раннего детства Лацис познал нужду, несправедливость общественного устройства и все тяготы жизни простого рабочего. В 1917 году перед оккупацией Риги немцами его семья была эвакуирована в Барнаул. В 1921 году Вилис Лацис вернулся в Латвию.

За это время Вилис Тенисович был портовым грузчиком, рыбаком, кочегаром торгового судна, а в свободное время писал свои художественные романы. Именно поэтому его романы так правдоподобны и отражают реальную жизнь той Латвии, какой она была в буржуазный период, во время немецкой оккупации и в послевоенный период, когда нацизм был разгромлен и на территории Латвии восстановилась законная советская власть.

Лацис с удивительной точностью описывал как человека бескорыстного и целеустремлённого, так и обывателей, и мещан своего времени. И когда вы захотите спросить, как живётся человеку труда в современной капиталистической Латвии, то можете смело открыть его трилогию — романы «Пятиэтажный город», «По морям» и «Бескрылые птицы». В них вы по-прежнему увидите жизнь человека труда сегодняшнего буржуазного времени. Мало что изменилось с тех пор.

В первой части романа «Буря» Лацис описал ту Латвию, которую идеализирует сегодняшний правящий класс. Описал жёстко и бескомпромиссно. Вряд ли стоит сомневаться в правдивости слов такого великого писателя, учитывая то, что сегодня человек труда оказался ровно в том же положении, в котором пребывал в Латвии до 1940 года.

Когда в Латвии начались социалистические преобразования, писатель возглавил Совет Народных Комиссаров Советской Латвии и уверенно взялся за работу над преобразованиями в республике. Однако, этим планам помешало нападение фашистской Германии на СССР. Латвия одной из первых приняла на себя удар гитлеровских полчищ. Первая часть романа «Буря» как раз оканчивается описанием героических сражений латвийских рабочих, латвийских крестьян, латвийских коммунистов и комсомольцев против гитлеровских оккупантов. «Гитлер легко захватывал Европу, но под Лиепаей впервые получил по зубам»! И было за что тогда сражаться советским латвийцам. Латышский народ героически защищал приобретённую Родину. Родину без эксплуатации и угнетения, и именно поэтому немецкие оккупанты получали яростное сопротивление. Это была борьба за свой строй и за свой народ, а не за капиталы богатеев.

Конечно, была и накипь на теле латышского народа — разного рода подлецы, предатели и прихвостни, что встречали гитлеровских солдат с цветами, а потом зверствовали хуже фашистских оккупантов. Такой была наша история. И Лацис, как великий писатель своего времени, навсегда запечатлел историю настоящей Латвии для будущих поколений.

Читаются романы Вилиса Тенисовича очень легко, но из его книг читатель получает очень много умных и мудрых советов. Книги писателя развивают в своих читателях самые лучшие качества, побуждают думать и заставляют расти настоящим человеком. И абсолютно естественно, что у буржуазных идеологов и персон с мещанским, националистическим мировоззрением творчество писателя вызывает искреннюю, неподдельную ненависть.

После войны писатель активно включился в жизнь своей республики и своего народа. Активно выходили из-под его пера новые произведения. Наконец-то можно было описывать человека сегодняшнего дня - человека социалистического будущего. Ведь он рос на его глазах. Его герои как бы слиты с автором, с его мечтами о лучшем будущем.

В последние годы жизни писатель был членом Правления Союза писателей Латвийской ССР, а также его заместителем. И это были годы подъёма латышского народа, его творческих сил, его прогрессивных идей.

За свой безусловный вклад в отечественную литературу, Вилис Лацис был награждён 7 Орденами Ленина и Орденом Отечественной войны I степени. Умер писатель 6 февраля 1966 года и был похоронен на Лесном кладбище Риги. Имя писателя носили улицы многих городов Латвии и СССР.

Но возвращались тёмные времена. В 1991 году буржуазные реваншисты переименовали улицу Лациса в Риге, и его имя из латвийской истории начали старательно вымарывать. Его труды предают забвению, имя замалчивают — неудобен буржуазной власти пролетарский писатель, открывший при помощи своего многогранного таланта все тяготы и невзгоды рабочего класса для широкой общественности.

Совесть латышского народа не устраивает «новую» буржуазную власть, но некоторые малые города чудом сохранили его имя. Например, прошлогодняя экспедиция Географического общества «Спилве» по имеющимся материалам разыскала улицу Вилиса Лациса в небольшом городке Латвии - Саулкрасты.

Хочется надеяться, что романы Вилиса Лациса в трудную минуту и дальше будут освещать жизнь тех людей, кто выбрал не «сытое мещанское настоящее», но путь борьбы настоящих людей за настоящее будущее всего человечества.

В трудную минуту, когда мир стоит на грани катастрофы перед лицом всё сильнее нарастающих противоречий и войн капиталистического настоящего, Вилис Лацис нам даёт очередную подсказку. Во время немецко-фашистской оккупации комсомольцы и коммунисты первыми встали в ряды защитников своей Родины от беспощадного и считающегося «самым сильным» в мире врагом.

Человек современного дня, запутавшийся в противоречиях сегодняшних жизненных проблем, может смело черпать для себя советы, как поступить в такое время. Привлекательность и сила творчества писателя — в суровой, жёсткой жизненной правде и в том литературном мастерстве, с которым эта правда раскрывается перед читателем. Романы Лациса никогда не устареют, они будут актуальны и во время борьбы за справедливое коммунистическое общество, и во время строительства нового общества.

Пройдёт время, и история сметёт с лица Земли всю накипь человечества. Но имя этого великого писателя навсегда останется культурным достоянием не только латышского народа, но и нового коммунистического, настоящего, будущего!

Андрей Красный

«К двухсотмиллионной громаде слушающих эти слова присоединились, — пусть незримые в неоглядной дали, но ощутимо близкие, — сотни миллионов угнетённых во всех концах мира. Они слушали вождя советского народа - слушало всё униженное человечество, чья единственная надежда на свободу и достойную человека жизнь была связана с исходом битвы, разгоревшейся на широких пространствах русской земли.»

— Вилис Лацис, «Буря», часть вторая, глава первая

Родился в семье портового рабочего. В 1917-1918 гг. учился в Барнаульской учительской семинарии Алтайского края. В буржуазной Латвии был портовым рабочим, рыбаком и кочегаром на судне. Лацис писал в свободное время статьи, новеллы, которые с 1921 г. печатались в периодических изданиях.

В 1931-1933 гг. Лацис создал первое крупное произведение - трилогию «Бескрылые птицы» («Пятиэтажный город», 1931; «По морям», 1932; «Бескрылые птицы», 1933), в которой правдиво изобразил жизнь рабочего.

Вершина литературного творчества

В 1933-1934 годах писатель создал свое самое популярное произведение – роман «Сын рыбака» (т. 1-2), в котором ввёл в латышскую литературу самобытного, волевого героя - беспокойного искателя правды, носителя лучших качеств трудового народа. Роман имел огромную популярность. После его успеха Лацис принял решение полностью посвятить себя профессиональному писательскому труду.

Будучи носителем левых рабочих взглядов, Лацис в 1928 г. вступил в запрещённую Коммунистическую партию Латвии. Лацис находился под подозрением, и тайная полиция Латвии следила за ним.

Однако творчество Лациса, его романы, написанные в духе произведений Джека Лондона («Кумир толпы» (1935), «Старое моряцкое гнездо» (1937), «Потерянная родина» (1940) и другие) пользовались огромной популярностью. Импонировало творчество Лациса и президенту Ульманису, который закрывал глаза на коммунистическую деятельность писателя.

Лацис стал самым печатающимся писателем страны. 22 января 1940 г. состоялась премьера киноэкранизации романа «Сын рыбака», ставшая событием в культурной жизни Латвии.

Глава коммунистического правительства Латвии

После коммунистического переворота в июне 1940 года, поддержанного Советским Союзом, Лацис вошёл в первое коммунистическое правительство Августа Кирхенштейна в качестве министра внутренних дел (20 июня-25 августа 1940 г.). На заседании Сейма Латвии 21 июля 1940 года именно Лацис внёс предложение войти в состав СССР.

С 25 августа 1940 г. – Председатель Совета Народных Комиссаров Латвийской ССР. Лацис начал осуществлять коммунистические преобразования в Латвии. С июля 1941 г. по октябрь 1944 г. во время немецкой оккупации находился в Москве, возглавляя правительство Латвийской ССР в изгнании. По возвращении в Ригу вновь активно занимается проведением советской политики. В августе 1946 г. СНК переименован в Совет Министров Латвийской ССР, его председателем вновь становится Лацис.

Лучшие дня

Постепенно Лацис превращается в марионетку в руках сталинского режима, он вынужден подписывать решения, дублирующие соответствующие решения центрального правительства. В 1949 г. Лацис подписал постановление о депортации из Латвии кулаков и других неблагонадежных элементов. В ходе его реализации в Сибирь было выслано около 40 тысяч человек.

Противоречивая позиция писателя отразилась в его творчестве советского периода. При издании своих довоенных сочинений Лацис вынужден был вносить правки идеологического характера, добавлять славословия в адрес СССР. В 1945-1948 гг. была опубликована многотомная эпопея «Буря», рисующая жизнь героев на историческом фоне. Это произведение было удостоено Сталинской премии второй степени (1949).

В 1950-1951 гг. Лацис написал роман «К новому берегу», в котором пытался объективно показать судьбу латышского крестьянства в сложных условиях советских социально-экономических экспериментов. Роман был встречен враждебно советскими ортодоксальными критиками, обвинившими Лациса в «сочувствии к кулачеству». Однако в 1952 году в «Правде» было опубликовано «Письмо группы советских читателей», инспирированное Сталиным и бравшее писателя под защиту. В том же году роман был удостоен Сталинской премии первой степени.

В 1954 г. вышло последнее значительное произведение писателя роман «Поселок у моря», в котором действуют герои «Сына рыбака», перенесенные в светлое советское настоящее.

Отставка и последние годы жизни

Лацис занимал ряд общественных постов. C 20 апреля 1954 г. по 27 марта 1958 г. - Председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР IV созыва. На 19, 20 и 22-м съездах КПСС избирался кандидатом в члены ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 2-5-го созывов. Награждён 7 орденами Ленина, орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями.

27 ноября 1959 года Лацис вышел в отставку с поста Председателя Совета Министров Латвийской ССР и отошёл от политической деятельности. Не создал он больше и крупных литературных произведений.

В честь Вилиса Лациса в Северо-западном округе г. Москвы названа улица.