Война в прозе 20 века. Тема Великой Отечественной войны в прозе XX века


О причинах данного явления говорят авторы книги "Русская литера­тура XX века. Проблемы и имена", преподаватели УрГУ Л.П. Быков, А.В. Подчиненнов. Они выделяют следующее:

Факторы внелитературного характера,

повлиявшие на изменение восприятия и оценки литературы о войне.
Долгое время годы войны воспринимались как единственно трагические годы новой истории. Сегодня фактически завершен пересмотр истории современного периода, в результате чего она вся представляется как народная трагедия (стр. 36).

По-иному оцениваются события, связанные с самой войной. Заключение с Гитлером пакта о ненападении, ранее рассматриваемое как необходимая мера для временной отсрочки, сейчас определяется как безусловная ошибка. Действия Советской Армии в Прибалтике, Западной Украине и Белоруссии воспринимаются как оккупационные (судьба партизан в Прибалтике, прах Н. Кузнецова из Львова).

В последнее время активно шло выяснение вопроса: какой ценой досталась нам победа? Списки репрессированных перед самой войной кадровых офицеров, в результате чего армия была обезглавлена, более чем впечатляют, как и тот факт, что жизнь младшего лейтенанта в первые месяцы войны "на передке" равнялась... 9 минутам. Деятельность СМЕРШа и некомпетентность штаба, все возрастающая цифра наших потерь - все это заставило В. Астафьева в горькую минуту сказать: "Победа такой ценой - поражение".
Кроме внелитературных, существуют и

факторы внутрилитературные,

которые тоже повлияли на изменение отношения к Великой Отечественной войне.
В последнее время на страницах газет появились многочисленные сенсационные разоблачения "мнимых героев Великой Отечественной войны": Зои Космодемьянской, молодогвардейцев, Александра Матросова, которые стали героями литературы, но, оказывается, не были безупречными героями в жизни. Забытым оказался весьма мудрый совет: о мертвых или хорошо, или никак. В результате целый пласт литературы для массового читателя представляется как фальшивка.

В годы Великой Отечественной войны создавались произведения, для которых был характерен героический зачин и почти обязательный финальный аккорд, присуща высокая патетика, клятвенная интонация ("Священная война" В. Лебедева-Кумача и др.). Для этого времени был важен акцент на красоте подвига и даже красоте гибели во имя свободы Родины.

В 60-70е годы возобладала манера, открытая книгой "В окопах Сталинграда" В. Некрасова. Война не только подвиг, но и тяжелейший, повседневный труд, труд смертный. Для прозы Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Кондратьева характерна даже некоторая дегероизация подвига.В 80-90е годы публикуются произведения, знакомящие читателя с нетрадиционным взглядом на события Великой Отечественной войны. Это роман В. Гроссмана "Жизнь и судьба": фашизм, по художествен­ной концепции Гроссмана, абсолютно адекватен социализму. Это повесть К. Воробьева "Это мы, господи!", написанная в 1943, опубликованная в 1986 году, повесть о судьбе попавших в немецкий плен. Это "Непридуманное" Льва Разгона - взгляд на войну узника советских лагерей. Это и роман В. Астафьева "Прокляты и убиты" (журнал "Новый мир", 1992 г. №10-12), где автор рассказывает об убийстве своих своими же.

Вывод: для того, чтобы дать собственную оценку событиям 1941-1945 годов, необходимо самому прочитать названные произведения, вступить в диалог с автором.

В. П. Астафьев осознавал свою повесть “Пастух и пастушка” “…труднее и больнее всех”.
В “Посохе памяти он отмечает: “Мне кажется, в “Пастухе и пастушке” я преодолел сам себя, традицию, самим себе созданную… Преодолевая свою традицию в “Пастухе и пастушке”, я в то же время возвращался к каким-то очень дорогим традициям отечественной литературы, в частности, к толстовской традиции”.

В. П. Астафьев писал: “Что бы мне хотелось видеть в прозе о войне? – Правду. Всю жестокую, но необходимую правду, без которой нельзя понять смысл подвига советского солдата”.
В военной повести автор утверждает, что “война – это и защита Отечества, следовательно, святой долг и необходимость, и явление, противное человеческой природе” (толстовские традиции).

"...Но как написать обо всем этом? События того времени нельзя осквернять неопытным, робким прикосновением. И если уж начинать говорить, то надо же говорить все до конца!" – утверждает в своей повести "Не бросай слов на ветер" Ольга Кожухова.

Наша задача:

выяснить, как пишет о войне Виктор Астафьев, в чем своеобразие его повести "Пастух и пастушка."

История создания повести

В. Астафьев работал с 1967 по 1971г. "14 лет я носил в себе эту маленькую повесть, несколько лет писал и переписывал..."; опубликована в 1971 году, имеет подзаголовок "Современная пастораль" . Повесть "Пастух и пастушка" была неожиданной для литературной критики. Почему? В. Астафьев впервые обратился к теме войны; уже сложившийся облик В. Астафьева-рассказчика, работающего в жанре социально-бытового повествования, на глазах менялся, приобретая черты писателя, стремящегося к обобщенному восприятию мира, к символическим образам. Каким было ваше первое восприятие повести?

Пастораль как жанр

СЭС 1983 г. дает следующее определение пасторали: от французского pastorale... от латинского pastoralis - пастушеский: жанровая разновидность новоевропейской литературы 14-17 веков, связанная с идиллическим восприятием ; опера, пантомима или балет, сюжет которых связан с идеализированным изображением пастушеской жизни; вокальное или инструментальное произведение, рисующее картины природы или сцены сельского быта .

Словарь Ожегова (1990 г.) дает более лаконичное определение: пастораль - в европейском искусстве 14-18 веков драматическое или музыкальное произведение, идиллически изображающее жизнь пастухов и пастушек на лоне природы.

Пастораль в искусстве

В эпоху раннего Возрождения в пасторали выражались гуманистические идеи, прославлялась земная любовь, передавалось чувство природы - Ф. Саккетти ”Горные пастушки", Дж. Боккаччо "Фьезоланские нимфы.”

В период кризиса ренессанского гуманизма (15-16 века) в пастораль проникают идеи о сохранении внутреннего покоя лич­ности, усиливаются аристократические тенденции . Воспеваются безмятежная жизнь, возвышенные чувства, утонченные наслаждения на лоне природы (М. Сервантес «Галатея", Ф.Синди "Аркадия").

В конце 16 века в Италии появляется музыкальная пастораль "Дафна" поэта Ринуччини и композитора Я. Пери, положившая начало опере.В 17 веке пастораль стала одним из характерных жанров аристократической литературы, воспеваются изысканные чувства, доступные только избранным. Природа превращается в изящную декорацию для галантных диспутов "пастушков" - аристократов.


Пасторальные образы встречаются и в литературе 18 века, трактуется в основном в манере сентиментализма.

В России пастораль появляется в 18 веке и носит преимущественно песенный характер).

Наша задача:

выяснить, в чем писатель остается верен традициям жанра пасторали, в чем отступает от них и с какой целью это делает.

Работа пойдет по следующему плану:

  1. Хронотоп (время и пространство) пасторали.
  2. Особенности сюжета и композиции.
  3. Система образов.
  4. Идейное своеобразие повести В.П. Астафьева "Пастух и пастушка".

1. Хронотоп пасторали. Пастораль в искусстве.

В статье "Формы времени и хронотопа в романе" (1937-1938, с дополнениями в 1973 г.) М.М. Бахтин называет идиллический хронотоп , и мы решили воспользоваться этим определением. В идиллическом хронотопе вся жизнь прикреплена "к родной стране со всеми ее уголками, к родным горам, родному долу... родному дому". Именно здесь человек бывает счастлив. На картине Франсуа Буше "Пастушеская сцена" (1703-1770 г.) изображен ясный день. Безоблачное небо не грозит ненастьем. Все залито теплым солнечным светом. Действие происходит на лоне природы, на освещенной солнцем поляне. На заднем плане изображен лес, непременно лиственный. Яркие цветы выделяются на фоне живительной зелени, символизируя красоту и гармонию окружающего мира. Символом благополучия являются плоды винограда. Символом беспечности являются фигуры животных. Художник изобразил овечек - эти домашние животные имеют удивительно мягкие округлые формы.
Вывод: Таким образом, в традиционной пасторали хронотоп представлен в виде космоса, т.е. модели мироздания, где все находится в гармонии (от греческого связь, стройность, соразмерность). В качестве основных пространственно - временных координат выступают образ залитой летним солнцем поляны, образ родного дома, образы животных и птиц.
Воображение зрителя позволяет создать звуковой аккомпанемент к картине: с голосами птиц удивительно сочетается звук пастушеской свирели.

Время и пространство в художественном мире Астафьева

имеет приметы реального мира : автор рассказывает о событиях 1944 года, о разгроме немецкой группировки под пунктом Корсунь- Шевченковский "Наши войска добивали почти уже задушенную группировку немецких войск,командование которой, как и под Сталинградом, отказалось принять ультиматум о безоговорочной капитуляции." Именно в этот период войны враг стал другим: "Немцы иные: оголодалые, деморализованные окружением и стужею".
В отличие от традиционной пасторали, в пасторали В. Астафьева время действия - ночь, зимняя ночь. "Орудийный гул опрокинул и смял ночную тишину. Просекая тучи снега и тьму, мелькали вспышки орудий, и под ногами качалась, дрожала, шевелилась растревоженная земля вместе со снегом, с людьми, приникшими к ней грудью".

Используя аллитерацию и ассонанс, автор дает нам возможность услышать звуки боя : [о],[а],[э] характеризуют звуки пролетающих снарядов ; помогают услышать свист снарядов, рассекающих воздух; [ж],[ш],[ч"] передают дрожь земли , разбуженной ночным боем.

Кажется, весь мир пришел в движение . Создать иллюзию всемирного движения помогает обилие существительных, обозначающих конкретные предметы (одушевленные: связисты, эрэсовцы, пехота, тыловики - и неодушевленные: "катюши" - "сами машины как будто присели на лапах перед прыжком..."; стволы наших пушчонок ), и обилие глаголов, передающих динамику боя : машины... метались, связисты ругались, ракеты вспыхивали.

Это описание удивительно напоминает описание Полтавского боя в поэме "Полтава" А.С. Пушкина:

Бросая груды тел на груду,
Шары чугунные повсюду
Меж ними прыгают, разят,
Прах роют и в крови шипят
Швед, русский - колет, рубит, режет,
Бой барабанный, клики, скрежет,
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.
И снова Астафьев: "Ракеты, много ракет взмывало в небо. В коротком, полощущем свете проблесками возникали лоскутья боя, и в столпотворении этом то сближались, то проваливались во тьму, зияющую за огнем, тени людей, табуны людей, кучи людей, закруженных водоворотом боя" .

Образ разорванной в клочья ночи ; образ дороги , по которой идут, ползут солдаты, защищая родной дом, родную природу; образ степи , заснеженной или припорошенной семенами трав; образ чужого дома, где можно "прикорнуть" пару часов, если будет возможность; наконец, образ водоворота боя - воронки , которая затягивает все живое и неживое, разрывает привычные связи, тянет в бездну - все это работает на создание иной модели мироздания - ХАОСА, картины вселенского разрушения .
Цветовое решение усиливает ощущение контраста с традиционной пасторалью: "Черная злоба, черная ненависть, черная кровь задушили, залили все вокруг: ночь, снег, землю, время и пространство."

2. Особенности сюжета и композиции.

Сюжет - это основная схема событий в последовательности их развития. В основе сюжета - художественный конфликт. Конфликт - это столкновение характеров и обстоятельств, взглядов и принципов жизни. Конфликт может происходить между личностью и обществом, между персонажами, в сознании героя; может быть явным и скрытым. Мы же охарактеризовали хронотоп пасторали как идиллический, то есть изображающий идеализированную, безмятежную жизнь, в которой нет и не может быть конфликтов. Чувства, которые испытывают герои, радостные, светлые. Отсутствие конфликта - в идеале.

В процессе развития жанра пасторали любовный конфликт проявляется все четче , любовный сюжет получает развитие и на картине Антуана Ватто "Затруднительное предложение" 1716 г.
В музыке пасторальный сюжет использует в 19 веке композитор П.И. Чайковский в опере "Пиковая дама" и строит композицию пасторальной сцены так:

Увертюра
1ч. - "Ожидание"
2ч. - "Свидание"
Финал

Пастораль В. Астафьева тоже имеет четкую композицию.

Есть вступление и финал - автор использует композиционный прием художественного обрамления с определенной целью: дает возможность взглянуть на войну со стороны - из жизни мирной, послевоенной, обращение к памяти героев как бы расширяет художественное пространство произведения. Сюжетное время, сжатое до двух суток, дополняется по психологии воспоминаний - событиями жизни Бориса (ранение и смерть) и Люси, которая всю жизнь искала своего любимого.

Любовный сюжет, казалось бы, заключен в двух частях: "Свидание" и "Прощание", но, кроме них, автор дает еще две части: "Бой" и "Успение". Для чего? Для того, чтобы показать, что любовный сюжет был окружен огненным кольцом войны, оттеняющим катастрофичность встречи возлюбленных ("Я приду встречать тебя в белом платье" - и тут же "Ничего этого не будет"). Каждая часть имеет эпиграф. Рассмотрим, какова его роль.

Роль эпиграфов

Iч. "Бой" - "Есть упоение в бою!" - какие красивые и устарелые слова! (Из разговора, услышанного в санпоезде).

Упоение - это состояние восторга, восхищения. Содержание I части служит опровержением этой фразы. Бой - это злоба, черная ненависть, смерть нравственная и физическая - не может быть красивым. Мы видим людей, потерявших человеческий облик : "Мохнаков бросил через себя одного, другого тощего немца, но тут выбился из тьмы еще один, и с визгом, по-собачьи впился в ногу старшины, и они клубком покатились в траншею, где копошились в снегу и комках земли раненые, от боли и слепой ярости воя и бросаясь друг на друга." Эпизод на поле боя, когда Борис пытается подорвать немецкий танк, пробирается по теплым еще телам товарищей, раздавленных этим танком, или сцена в медсанбате, где врач "стоит по колено в крови" удаляя ставшие ненужными части тел, поражают своим натурализмом, и возникает вопрос: "Зачем так мучаются люди? Война зачем? Смерти?" И невольно вспоминаешь слова Л.Н. Толстого о том, что "война есть состояние для человечества противоестественное". Не случайно в повести Астафьева возникает образ огромного человека, который "шевеля огромной тенью и развевающимся за спиной факелом, двигался, летел на огненных крыльях к окопу, крушил все на своем пути железным ломом. ...Казалось, это пророк небесный с нарастающим копьем низвергся на землю, чтобы наказать за варварство людей, образумить их".

IIч. "Свидание" - "И ты пришла, заслышав ожиданье..." (Я. Смеляков). Эпиграф дает романтический настрой: юные создания, живущие в ожидании чуда любви, чуда встречи. Но первое предложение II части не оправдывает надежду, оно нарочито приземленное : "Солдаты пили самогонку" . Вся глава посвящена описанию отдыха взвода Б. Костяева в доме Люси. Все в жизни оказывается не таким красивым, как в книгах, на картине или в кино : солдаты парят свою одежду, чтобы уничтожить вшей; снимают напряжение после боя, напившись самогонки; спят вповалку на соломе, брошенной на земляной пол. Интерьер избы до и после ночевки солдат, диалог солдат за столом, портрет Люси и Бориса, стычка с Мохнаковым - таково построение II части.

IIIч. "Прощание" -

Горькие слезы застлали мой взор,
Хмурое утро крадется, как вор, ночи вослед.
Проклято будь наступление дня
Время уводит тебя и меня в серый рассвет.

(Из лирики вагантов).

В отличие от традиционного построения пасторали война разлучает воз­любленных , лишая их возможности вновь и вновь испытать блаженство, от которого "душа делается податливой, мягкой. Жалостной, плюшевой делается душа". На войне душа черствеет . Мягкая душа - черствая душа. Что и как влияет на человеческую душу? Автор строит III часть повести, включая в сюжет воспоминание героев о прошлом : горькие об оккупации, о зверствах фашистов Люси - и это рождает гневный отклик в душе Бориса: "Бить!"; теплые, светлые воспоминания Бориса о родном доме, о маме с папой - и в унисон с ними звучат слова лирических отступлений ("Чем же все-таки пахнет утро в родном городишке? Чем? Росой и туманом - вот чем! Травянистыми росами, речным туманом. Туман даже губами слышно было..."), голос автора сливается с голосом героя , так как повесть автобиографична.

Не могут оставить нас равнодушными и

строки лирического отступ­ления, посвященные матерям:

"... Матери, матери: зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной и звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданием, откупаться им и надеяться на чудо. Бога нет. Веры нет. Над миром властвует смерть. Кто оплатит ваши муки? Чем оплатит? Когда? И на что нам-то надеяться, матери?" Горько, что эти вопросы и сегодня остаются без ответа...

IVч. "Успение" –

И жизни нет конца,
И мукам краю.

Петрарка.


Великий поэт эпохи Возрождения, прославляющий бесконечную жизнь человека, наполненную сладкими муками любви - и снова по контрасту рассказ о гибели героев : бойцов взвода Б. Костяева и самого Бориса.

Вывод:

Таким образом, мы видим, что композиция современной пасторали В. Астафьева позволила соединить разные стилевые потоки: обобщенно-философский, реалистически - обытовленный и лирический. Война представала то в виде гиперболической картины вселенского варварства и разрушения, то в образе невероятно тяжелой солдатской работы, то возникала в лирических отступлениях автора как образ безысходного человеческого страдания. В отличие от традиционной пасторали, сюжет и композиция повести Астафьева позволяют выйти на характеристику конфликта.

Нравственный аспект конфликта касался отношений между солдатами, между людьми. Философский конфликт реализовался в противостоянии пасторального мотива любви и чудовищной испепеляющей стихии войны .


3. Система образов пасторали в искусстве.

Характеризуя систему образов пасторали, обратимся вновь к кар­тине Франсуа Буше "Пастушеская сцена". На переднем плане картины главные герои - пастух и пастушка . Это юноша и девушка брачного возраста, наделенные исключительной красотой. Мягкие волнистые линии, овальные формы, многочисленные складки на одежде - все указывает на умиротворенность, располагает к со­зерцательности, вызывает настроение легкости, беззаботности, бла­годушия.

Герои вполне счастливы, они живут в гармонии с собой, друг с дру­гом, с миром . Нет нерешенных вопросов, острых углов - даже рамка картины дана в виде медальона. Композиция картины такова, что рас­положенный в нижнем правом углу беспорядок не вносит дисгармонии в общее настроение картины. Пасторальные образы пастуха и пас­тушки использует и П.И. Чайковский в опере "Пиковая дама". В III кар­тине оперы он дает развернутую сцену "Искренность пастушки", в ко­торой главные действующие лица: Прилепа и Миловзор - исполняют дуэт. В эту сцену также включены хор пастушков и пастушек и танец "Сарабанда" пастушков и пастушек. Хор подводит итог всей сцене: "пришел конец мученьям", что знаменует победу любви. Возвещая о победе любви, на сцене появляются Амур и Гименей (персонажи древнегреческой мифологии), чтобы венчать Прилепу и Миловзора. Любовь дарует радость.

Система образов совеменной пасторали Астафьева.

Если в традиционном жанре пасторали главными героями являют­ся пастух и пастушка, то и Астафьев, следуя традиции, вводит эти об­разы, но делает это каждый раз неожиданно. Мы встречаемся с этими персонажами то благодаря воспоминаниям Бориса о своем детстве (IIIч.): "Еще я помню театр с колоннами и музыку. Знаешь, музыка бы­ла сиреневая. Простенькая, понятная и сиреневая...Я почему-то ус­лышал сейчас ту музыку, и как танцевали двое - он и она, пастух и пастушка - вспомнил. Лужайка зеленая. Овечки белые. Пастух и пас­тушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не боялись за нее. В доверчивости они были беззащитны. Беззащитные недоступны злу - казалось мне прежде." - пастух и пастушка становятся символами этого идеального, но беззащитного перед злом мира ; то в авторских описаниях долгожданной весны, когда скот вы­гнали на пастбища: "и не было возле скотины пастухов, а все пастуш­ки школьного и престарелого возраста" ," то в потрясающей сцене ги­бели старика и старушки , убитых в результате артподготовки: "Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику... Угрюмо смотрели военные на старика и старуху, наверное, живших по-всякому: и в ругани, и в житейских дрязгах, но обнявшихся преданно в смертный час." Они становятся символом беззащитности в этом мире.
Противоестественной кажется эта гибель солдатам: "Солдату вроде бы как положено, а перед детьми и стариками..."

Русское воинство, представленное взводом Костяева, Астафьев "раскладывал" на

отдельные типы, традиционные для сельского мира:

  • мудрец-книжник (Ланцов);
  • трудяга-терпелец (Карышев, Малышев);
  • похожий на юродивого Шкалик;
  • "темный" человек, почти разбойник (Пафнутьев, Мохнаков);
  • праведник, хранитель нравственного закона (Костяев).

В роли пастуха и пастушки выступают командир взвода Борис Кос­тяев и хозяйка дома Люся.

Они молоды (ей 21 й, ему 20й), в них про­сыпается потребность любить и быть любимыми. Любовь яркой вспышкой освещает фронтовые будни. Он и она. Какие они, эти герои?

Как и в традиционной пасторали, Астафьев дает

портрет Бориса:

"Русые волосы лейтенанта волнистые от природы, взялись кучерявин-ками. Глаза ровно бы тоже отмылись. Ярче алела натертая ссадина на худой шее." Этот паренек с безгрешным взглядом более похож на вчерашнего школьника, по-мальчишески смущенного, но при всем том это окопный командир, прошедший через многие бои , получивший тя­желое ранение, постигший наконец, что "не солдаты за ним - он за солдатами!"

Портрет Люси

создан умелыми штрихами: припухшая нижняя гу­ба, нос ровный, с узенькими раскрылками, овсяные глаза прикрыты загнутыми ресницами. "Когда хозяйка открывала глаза, из-под куколь­ных ресниц этих обнажались темные, вроде бы тоже вытянутые, зрач­ки. Глаза делались загадочно-переменчивыми," - такой воспринимает Люсю Борис. Женщина с иконописными глазами - такой она останет­ся в его памяти. Некий картинный образ - и разрушение этого образа, возникшего в душе Бориса, своей обыденностью : нос, запачканный сажей, фартучек. В минуту прощания Люся напомнит Борису школь­ницу, трогательную и смешную, с ленточкой в пышной косе.

Мало времени отпущено возлюбленным: и первые знаки внимания, и первое признание в любви, и воспоминания о своем прошлом. Узна­вание друг друга. Воспитанный, ласковый, внимательный - в мать; упорный, честный, прямолинейный - в отца Борис. Люся почти не рассказывает о своем прошлом (училась в музыкальном училище), но невольно делится с Борисом горечью пережитого в дни оккупации: "На человека псина натравлена…перекусила девочке горло, будто птичке…” Борис не узнавал ту Люсю, восторженную, переменчивую настроением…

Вывод:

Война и любовь, смерть и жажда жизни. Что победит? В отличие от традиционной пасторали, герои Астафьева живут в ином мире и сами они другие: "Было в этом лейтенантишке что-то такое и этакое... Меч­тательность в нем угадывалась, романтичность. Романтики - народ порывистый! Они и гибнут в первую очередь. Этот вот юный рыцарь печального образа, совершенно уверенный - любят только раз в жиз­ни, и лучше той женщины, с которой он был, нет на свете и не бу­дет..." Без любви душа выгорает: "...Жить дальше? Зачем? Для чего? Убивать или быть убитым? Не-ет! Хватит!"


4. Идейное своеобразие повести В.П. Астафьева
"Пастух и пастушка."

Мы видим, что при построении хронотопа, сюжета и композиции, системы образов В.П. Астафьев использует прием контраста , противопоставляя пасторальный мотив любви , жизнелюбия, гармонии чудовищной, бесчеловечной стихии войны . Если традиционная пастораль прославляет жизнь в ее лучших проявлениях, и у зрителя, слушателя возникает удивительное чувство умиротворения, покоя, то Астафьев говорит о смерти , и после чтения современной пасторали у нас возникает ощущение холода, вечного покоя . Правы ли мы, говоря только о любви - горе, о смерти ?
Нет, такая формулировка неправильная, так как любовь -это особое состояние души, окрыленности, даже если это происходит во время войны.
На войне все чувства отлично оттачиваются, все переживается острее.. Удивительно, как могли юные бойцы, только входившие в жизнь, несмотря на бесчеловечную сущность войны, ломающей и ко­веркающей судьбы людей, как могли они воспитать и пронести в себе такие тонкие, светлые и трепетные чувства, как любовь, преданность, верность.., как могли они среди разрушения и смерти сохранить свою душу живой, а сердце неокаменевшим . Война, родившая зверства, бесчинства и беззаконие, поправшая всякую мораль, обесценила кровь человеческую, приучила к насилию и упрощенному пониманию слова "смерть." Но война же показала и необоримость человека, обретавшего жгучее желание жить, любить ... Именно поэтому, вопреки нравственным страданиям и душевной трагедии героев, вопреки смерти , мы говорим о жизнеутверждающем пафосе повести Астафьева, опираясь при этом на слова М. Горького: "А вы думаете, что единственное жизнеутверждающее чувство есть радость? Жизнеутверждающих чувств много: горе и преодоление горя, страдание и преодоление страдания, преодоление трагедии, преодоление смерти” Как видим, по Горькому, жизнеутверждение - это прежде всего преодоление всего антигуманного . А не это ли самое важное в условиях бесчеловечной войны?

В повести К. Воробьева «Убиты под Москвой» рассказывается о трагедии молодых кремлевских курсантов, посланных на смерть во время наступления немцев под Москвой зимой 1941 года. Писатель ставит важную проблему убийства своих своими же. Ему удалось показать весь ужас предательства своих мальчишек, которые вначале «почти радостно» реагировали на пролетавшие юнкерсы. Главный герой повести Алеша Ястребов, как и все, «нес в себе неуемное, притаившееся счастье», «радость гибкого молодого тела». Описанию юности, свежести в ребятах соответствует и пейзаж: «…Снег- легкий, сухой, голубой.

Он отдавал запахом антоновских яблок… ногам сообщалось что-то бодрое и веселое, как при музыке». Молодые лейтенанты ели галеты, хохотали, рыли окопы и рвались в бой. Они не догадывались о подступавшей беде. «Какая-то щупающая душу усмешка» на губах майора НКВД, предупреждение подполковника, что 240 курсантов не получат ни одного пулемета, насторожили Алексея, знавшего наизусть речь Сталина, что «мы будем бить врага на его территории», и он догадался об обмане. «В его душе не находилось места, куда улеглась бы невероятная явь войны», но читатель догадался, что мальчики-курсанты станут ее заложниками.

Завязкой сюжета становится появление самолетов-разведчиков. Командир капитан Рюмин уже знал: «на нашем направлении прорван фронт», когда в расположении роты появился генерал Переверзев - странный, растерянный, утративший волю. Алексею Ястребову Рюмин посоветовал сказать ребятам, что Переверзев - контуженый боец, изображающий себя генералом. Об истинном положении на фронте рассказал раненый боец: «Нас там хоть и полегла тьма, но живых-то еще больше осталось! Вот и блуждаем теперь». Появление политрука Анисимова вызвало надежду, когда он «призвал кремлевцев к стойкости и сказал, что из тыла сюда тянут связь и подходят соседи». Но это было очередное вранье. Начинался минометный обстрел, показанный Воробьевым в натуралистических подробностях страданий раненного в живот Анисимова: «Отрежь… Ну, пожалуйста, отре-жь…» - умолял он Алексея. «Ненужный слезный крик» накапливался в душе Алексея. Человек «стремительного действия», капитан Рюмин понял: они никому не нужны, они пушечное мясо для отвлечения внимания противника. «Только вперед!» - решает он про себя, ведя в ночной бой курсантов. Они не орали «ура! за Сталина!».

Великая Отечественная война отражена в русской литературе XX века глубоко и всесторонне, во всех своих проявлениях: армия и тыл, партизанское движение и подполье, трагическое начало войны, отдельные битвы, героизм и предательство, величие и драматизм Победы. Авторы военной прозы, как правило, фронтовики, в своих произведениях они опираются на реальные события, на свой собственный фронтовой опыт. В книгах о войне писателей-фронтовиков главной линией проходит солдатская дружба, фронтовое товарищество, тяжесть походной жизни, дезертирство и геройство. На войне разворачиваются драматические человеческие судьбы, от поступка человека зависит порой его жизнь или смерть. Писатели-фронтовики – это целое поколение мужественных, совестливых, многое испытавших, одаренных личностей, перенесших военные и послевоенные невзгоды. Писатели-фронтовики являются теми авторами, которые в своих произведениях выражают точку зрения, что исход войны решает герой, сознающий себя частицей воюющего народа, несущий свой крест и общую ношу. Самые достоверные произведениями о войне создали писатели-фронтовики: В. П. Астафьев, Г. Я. Бакланов, В. В. Быков, Б. Л. Васильев, Ю. В. Бондарев, В. П. Некрасов, Е. И. Носов, М. А. Шолохов и др. Одной из первых книг о войне была повесть Виктора Платоновича Некрасова (1911 – 1987) «В окопах Сталинграда», о которой с большим уважением отзывался другой писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев. Он называл её своей настольной книгой, где была вся война с ее бесчеловечностью и жестокостью, была «наша война, которую мы прошли». Эта книга была опубликована сразу же после войны в журнале «Знамя» (1946, № 8-9) под названием «Сталинград» и лишь позже ей дали название «В окопах Сталинграда». Юрий Васильевич Бондарев (1924), бывший офицер-артиллерист, воевавший в 1942 – 1944 годах под Сталинградом, на Днепре, в Карпатах, автор хороших книг «Батальоны просят огня» (1957), «Тишина» (1962), «Горячий снег» (1969). Одно из достоверных произведений, написанных Бондаревым о войне – роман «Горячий снег» о Сталинградской битве, о защитниках Сталинграда, для которых он олицетворял защиту Родины. Сталинград как символ солдатского мужества и стойкости проходит по всем произведениям писателя-фронтовика. Его военные произведения пронизаны романтическими сценами. Герои его повестей и романов – мальчики вместе с совершаемым героизмом ещё успевают подумать о красоте природы. Например, горько плачет по-мальчишечьи лейтенант Давлатян, считая себя неудачником не потому, что его ранили и ему больно, а оттого, что он мечтал попасть на передовую, хотел подбить танк. О сложной жизни после войны бывших участни­ков войны его новый роман «Непротивление», какими стали бывшие мальчики. Они не сдаются под тяжестью послевоенной и особенно современной жизни. «Мы научились ненавидеть фальшь, трусость, ложь, ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства» – так пишет Юрий Васильевич Бондарев спустя много лет о своем поколении в книге «Мгновения».



Среди писателей, верных теме войны, можно отметить Константина Дмитриевича Воробьева (1919 – 1975), автора суровых и трагических произведений, который первым рассказал о горькой правде попавшего в плен и прошедшего сквозь ад земной. Повести Константина Дмитриевича Воробьева «Это мы, Господи», «Убиты под Москвой»написаны по собственному опыту. Сражаясь в роте кремлевских курсантов под Москвой, попал в плен, прошел через лагеря на территории Литвы. Бежал из плена, организовал партизанскую группу, влившуюся в литовский партизанский отряд, а после войны жил в Вильнюсе. Повесть«Это мы, Господи», написанная в 1943 году, опубликована была лишь через десять лет после его смерти, в 1986 году. Эта повесть о муках молодого лейтенанта в плену несет в себе автобиографичность и сейчас высоко оценивается по сопротивляемости духа как явление, родственное разве что колымским рассказам Варлама Шаламова. Пытки, расстрелы, каторжный труд в плену, побеги… Автор документирует кошмарную явь, обнажает зло. Повесть «Убиты под Москвой», написанная им в 1961 году, остается одним из самых достоверных произведений о начальном периоде войны в 1941 году под Москвой, куда попадает рота молодых курсантов, почти без оружия.

Среди наиболее заметных писателей-фронтовиков второй половины XX века можно назвать писателя Вячеслава Леонидовича Кондратьева (1920 – 1993). Его простая и прекрасная повесть «Сашка», напечатанная еще в 1979 году в журнале «Дружба народов» и посвященная «Всем воевавшим подо Ржевом – живым и мертвым» – потрясла читателей. Повесть «Сашка» выдвинула Вячеслава Кондратьева в ряд ведущих писателей фронтового поколения, для каждого из них война была своя. Евгений Иванович Носов (1925 – 2002), отмеченный Сахаровской литературной премией вместе с Константином Воробьевым (посмертно) за творчество в целом (преданность теме), отличается принадлежностью к деревенской теме. Но он же создал не забываемые образы крестьян, которые готовятся к отправке на войну (повесть « Усвятские шлемоносцы» (1977)) как к концу света, прощаются с размеренной крестьянской жизнью и готовятся на непримиримый бой с врагом. Первым произведением о войне Е. И. Носова был рассказ «Красное вино победы», написанный им в 1969 году, в котором герой встретил День Победы на казенной койке в госпитале и получил, вместе со всеми страдающими ранеными, стакан красного вина в честь этого долгожданного праздника. Писатели-фронтовики, вопреки сложившимся в советское время тенденциям к лакированию правды о войне, изображали суровую и трагическую военную и послевоенную действительность. Их произведения – правдивое свидетельство времени, когда Россия воевала и победила. Белорусский писатель-фронтовик Василь Владимирович Быков (1924 – 2003) считал, что военная тема «уходит из нашей литературы пото­му же..., почему ушли доблесть, честь, самопожертво­вание... Изгнано из обихода героическое, зачем нам еще война, где эта ущербность всего наглядней? «Неполная правда» и прямая ложь о войне на протяжении многих лет при­нижает смысл и значение нашей военной (или анти­военной, как иногда говорят) литературе». Новый, но не бесспорный взгляд на творчество белорусского писа­теля Василя Быкова выражает Рейн Карасти (Звезда.- 2004.- №7. – С. 216 - 224). Он считает, что Василь Быков автор гибельного, пораженческого мира. В его произведениях всегда происходит беда. «Мертвым не больно», «В глухой час», «Болото» – вот последние произве­дения писателя, заглавия которых сами говорят за себя. Изображение войны Василем Быковым в повести “Болото” (Дру­жба народов. - 2001. - N7) вызывает протест у многих российских читателей. Он показывает безжалостность советских солдат по отношению к местным жителям. Сюжет таков, судите сами: в тыл к врагу, в оккупированной Белоруссии, высадились парашютисты в поисках партизанской базы, потеряв ориентир, взяли в проводники мальчика... и убивают его из сообра­жения безопасности и секретности задания. Не менее страшный рассказ Василя Быкова “На болотной стежке” (Звезда. - 2001. - N8) – это «новая правда» о войне, снова о безжалостных и жестоких партизанах, расправившихся с местной учительницей лишь только за то, что она просила их не уничтожать мост, иначе немцы уничто­жат всю деревню. Учительница в деревне последний спаситель и защитник, но она была убита партизанами как предатель. Произведения белорусского писателя-фронтовика Василя Быкова вызывают не только споры, но и размышления. Таково прочтение повести «Сотников» учителем средней школы г. Ярославля Худяковым И.В. (Литература в школе. – 2004.- №4). Он рассматривает произведения о войне в контексте русской классической литературы и считает главным в повести «не воинский подвиг, не одоление врага, а подвиг духовный, нравственный». Он воспринимает повесть «Сотников» как «продолжение великих и вечных трагедий русской классической литературы, несущей свет евангельской истины».

Георгий Владимов – один из писателей, который по-новому изобразил Великую Отечественную войну в романе «Генерал и его армия», получивший за этот роман Букеровскую российскую премию в 1995 году. Сам он считает, что пишет о войне ту правду, которую до сих пор искажали все кому не лень. Он использует приемы не только беллетристические, т. е. повествовательные, но и применяет ссылки, в романе действуют кроме выдуманных героев – реальные личности: маршал Жуков, генерал армии Ватутин, член военного совета Первого Украинского фронта Хрущев, командующий 2-й ударной армией генерал-полковник Власов, известный немецкий военачальник Гудериан. На самом деле, по мнению не только фронтовиков, но и авторов литературно-критических работ, считается, что Владимов создал в романе «Генерал и его армия» свой художественный миф о войне 1941 – 1945 годов. Владимов изображает атмосферу страха, которая специально нагнетается государственной властью. Например, в освобожденных местах устраивались публичные казни полицаев, предателей, как бы напоминание о карающей руке власти. Высшая элита Красной Армии, изображается Владимовым не однозначно, с одной стороны – они управляют огромной военной силой, с другой – рабски преклоняются перед Верховным Главнокомандующим. Нравственно-психологическая коллизия одна из главных в романе.

Среди писателей конца ХХ и начала ХХI вв., пишущих о Великой Отечественной войне, писатели не фронтовики, детство и юность которых пришлись на эти суровые годы. Среди них Анатолий Азольский, лауреат российской Букеровской премии за роман «Клетка» не военной тематики. Великой Отечественной войне Азольский посвятил несколько произведений: «Диверсант», «Кровь», «Война на море». Повесть «Война на море» (Знамя. -1996. - N9. - С.12 - 46) о моряках подводной лодки, служащих на Севере в 1942г. В 2002 году Анатолий Азольский написал новый роман о Великой Отечественной войне – «Диверсант». Герой романа, влюбленный юноша из Грузии, идет добровольцем на фронт в 1941 году и проходит школу военной жизни в качестве разведчика-диверсанта под руководством опытного разведчика-старшины. Есть главы, которые так и названы назидательно – «Береги честь смолоду». Герой проходит испытания не только войной, но и моральными качест­вами. Автор утверждает в романе высокое предназначение человека – человек на войне не должен уподобляться животному. Азольский обостряет изображение нравственных качеств человека на войне. Вторая линия романа – послевоенная история бывшего диверсанта, которому пришлось менять имя и место жительство, колесить по СССР и пытаться стать писателем.

Недаром писатели-фронтовики сетовали, что не вся правда о войне написана. Прошло время, появилась историческая дистанция, которая позволила увидеть прошедшее и пережитое в истинном свете, пришли нужные слова, написаны другие книги о войне, которые приведут нас к духовному познанию прошлого.

Контрольные вопросы и задания:

1. Просмотрите фильм о Великой Отечественной войне. Соберите сведения об авторе литературной основы фильма. Прочитайте источник вдохновения сценариста. Сравните (письменно) оригинал и экранизацию.

2. Почему тема Великой Отечественной войны остается популярной и сегодня? Как отразился период войны на развитии культуры и литературы СССР?

3. Какие классические произведения более раннего периода развития русской литературы на тему войны вы знаете?

4. Подготовьте презентацию по творчеству одного из писателей ХХ века, посвятивших большую часть творений теме войны.


Подвиг – это героический, самоотверженный поступок. Он рождается не сразу, не вдруг. Чтобы совершить подвиг, нужно быть готовым к нему, иметь щедрую душу. А что такое «щедрая душа»? Это душа, наполненная благородными чувствами: любовью к Родине, к своему народу, готовностью пожертвовать собой, защищая Отечество. Щедрость души проявляется в человеке в трудную для всей страны эпоху, когда необходимо отдать все силы ради общей цели. В годы Великой Отечественной войны цель у всех была одна – освободить родную землю от немецко-фашистских захватчиков.

Повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» рассказывает о подвиге девушек-зенитчиц и их командира старшины Васкова. Бойцы получили задание: задержать группу немецких диверсантов, направляющихся через карельские леса и топи к Кировской железной дороге и Беломоро-Балтийскому каналу.

В неравной схватке с фашистскими оккупантами все девушки гибнут. Комендант 171 разъезда Федот Евграфович Васков корит себя за то, что не сберёг пять девчат лишь для того, чтобы сохранить Кировскую дорогу и Беломорский канал. Тяжело раненная осколком гранаты в живот, умирающая Рита Осянина успокаивает старшину: «Не надо… Родина ведь не с каналов начинается. Совсем не оттуда. А мы её защищали. Сначала её, а уж потом канал». Исследуя истоки героических, самоотверженных поступков своих героев, Борис Васильев показывает, что их подвиг рождается не сразу. Все они разные: у каждого героя свой характер, своя судьба, своя причина ухода на фронт, свой подвиг. Но все они совершили главное дело своей жизни: пожертвовали собой, защищая Родину.

Лиза Бричкина, дочь лесника, отправляется на разъезд за подмогой, так как диверсантов оказалось не двое, а шестнадцать. В спешке Лиза сбивается с тропы и тонет в болоте. Соня Гурвич, студентка университета, знающая немецкий язык, хочет принести Васкову забытый им кисет и, наткнувшись на диверсантов, получает смертельный удар кинжалом в грудь. Детдомовка Галка Четвертак идёт с сержантом в разведку, но, не успев преодолеть чувство страха, она в отчаянии бежит наперерез фашистам и попадает под автоматную очередь. Женя Комелькова жертвует собой, спасая раненую подругу Риту, уводя за собой немцев. Потрясённый гибелью девушек, Васков берёт в плен всех оставшихся в живых диверсантов. Обыкновенный человек с неудавшейся личной судьбой в трудную минуту совершает подвиг: иначе и быть не могло. Есть в нём какая-то внутренняя сила, огромное мужество, бесстрашие, щедрость души и доброта.

В повести писателя-фронтовика Василя Быкова «Сотников», написанной в 1970 году, рассказывается о двух партизанах, один из которых совершает подвиг, а другой становится предателем. Рыбак и Сотников посланы на задание: добыть для отряда какую-нибудь еду. Остановившись в доме Дёмчихи, партизаны попадают в плен. Сотников ведёт себя достойно, хотя испытывает нечеловеческие муки. Рыбак, решивший выжить любой ценой, надеется «обхитрить» полицейских. Шаг за шагом сдавая нравственные позиции, Рыбак приходит к предательству, участвует в казни своего товарища, а затем поступает на службу в полицию. Сотников совершает беспримерный подвиг мужества и стойкости. Он сразу же понимает, что смерть неотвратима, что компромисс невозможен. Сотников живёт, подчиняясь нравственным принципам: больной идёт на задание, потому что другие отказались. Он принимает неравный бой с полицаями, раненый, стойко преодолевает тяжёлый путь. На чердаке Дёмчихи он предпочитает быть расстрелянным, нежели подвергнуть опасности женщину с детьми. Физические возможности Сотникова были ограничены, но сила духа, отвага, твёрдость, бесстрашие перед лицом смерти оказались безграничны. Он находит в себе силы морально поддержать мальчика в будёновке, находившегося в толпе жителей, согнанных на казнь в качестве зрителей. Сотников улыбается мальчику, понимая, что несёт ответственность и за то, что останется следующим поколениям.

Мы пришли к выводу, что подвиг рождается не сразу. Его совершают люди с высокими моральными принципами, обладающие стойкость, самоотверженностью, подготовленные к героическому поступку всей своей жизнью.

Обновлено: 2018-07-01

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

(НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТИ ВЯЧЕСЛАВА КОНДРАТЬЕВА «САШКА»)

Иду туда - в изломанную рощу,

Рубеж исходный для атак,

Где быть убитым было проще,

Чем как-то раздобыть табак.

Где мы, от голода шатаясь,

Бродили, словно тени, средь убитых,

Их закопать мы даже

не пытались,

Себе - живым - окопы рыть

не в силах...

Не узнаю, но знаю - здесь

Еще полна земля следов

Той страшной и далекой были,

Она глядит глазницами

Белеющих в овраге черепов...

Не знал еще, что месяц

Деревни эти будем брать

Без подготовки артобстрелом,

По полю этому бежать.

Не будет ни взводов, ни роты,

Лишь горстка чудом вышивших ребят.

И в наступление последнее

Ходила молча... Только

двадцать пять!

Лишь двадцать пять, лишь двадцать пять

Полуребят, полумужчин.

И в наступление опять

На сотню пуль, на сотню мин

На шквал огня, на муки смерти

В деревню ту, что батальон

не взял...

Какою мерою измерить

Отчаяния нашего и мужества

Мы знали - не возьмем. Нас

слишком мало.

Но есть приказ - деревню взять!

И мы пошли! Над нами смерть

Нас на пятнадцать меньше стало,

Когда мы, матеряся,

повернули вспять.

И тишина... Дым с поля боя

Отнес весенний легкий ветерок,

И мы легли... живые...

не герои...

Но каждый сделал все, что мог.

Эти стихи Вячеслава Леонидовича Кондратьева написаны кро­вью сердца, никогда не утихающей болью за павших в боях за деревни Овсянникове и Паново, после посещения им мест, связанных с его фронтовой юностью, в 1961 году, когда еще белели на Овсян-никовском поле неубранные черепа и кости его погибших товари­щей. «Я понял, - рассказывал Вячеслав Леонидович, - что мой долг и перед этими деревнями, которые мы так и не взяли, и перед всеми «живыми и мертвыми», воевавшими здесь, и перед ржевской землей - в меру своих сил написать об этом». Кондратьев свой долг выполнил. Его повести «Сашка», «Селижаровский тракт», «От­пуск по ранению», «Встречи на Сретенке», его рассказы донесли до нас правду о «ржевской мясорубке». Писатель Виктор Петрович Ас­тафьев назвал эти произведения «единым ржевским романом». Уча­стником этих боев подо Ржевом был и сам автор повести, двадцати­летний солдат, как и Сашка, был призван в армию еще в 1939 году на Дальний Восток и прямо с поезда попал на передовую, участво­вал в боях за деревни Овсянниково и Паново, двадцать раз ходил в атаку, был ранен, после госпиталя опять попал ша фронт, был тяжело ранен и остался инвалидом на всю жизнь. Повесть «Сашка» написал в 1979 г., почти через 40 лет после описываемых событий, но с не­обыкновенной памятливостью не только на факты, но и чувства. Та­ким образом, в повести присутствует молодой солдат, непосредст­венный участник и очевидец событий, и умудренный жизненным опытом писатель, в своем мироощущении возвысившийся над зло­бой дня и осмысливший с этой точки зрения прошедшее.



В повести «Сашка» рассказывается о двух месяцах (март, апрель 1942 г.) фронтовой жизни солдата Сашки, которого сразу по прибы­тии эшелона с Дальнего Востока, бросили в бои, потом снова и снова. В результате кровопролитных боев в Сашкиной роте из 150 человек осталось тринадцать, а в соседней - два-три человека. Все поле бы­ло покрыто неубранными трупами. Не только могилы не рыли, но и себе землянки и блиндажи: мерзлую землю не брали саперные лопат­ки, да и сил не было - «отощали и с хлебцем плохо». Даже у ротного командира так же, как и у любого бойца, «обгоревшая, заляпанная грязью телогрейка вся в дырах, брюки ватные в клочьях, из дыр на коленях просвечивали другие брюки, диагоналевые, тоже протертые, и виднелись их них бежевые теплые кальсоны, а потом уже и тело синело; ушанка, задетая пулей, тоже растерзана... и руки черные, обожженные. ... Грели их над костром, а когда задремлешь на миг, падали они в огонь безжизненно, оттого и ожоги».

Вооружение тоже не современное, в основном винтовки образца 1891 года, автоматы далеко не у всех, патронов в обрез: «Победить могли бы и ржевские деревни, - размышляет Сашка, - если бы «чуток огоньку да пару «тридцатьчетверок». Да и воевать еще не научились. Молодые командиры, выполняя приказ, гонят бойцов «все вперед и вперед!» под шквальный огонь немцев. А немцы всю ночь освещают небо ракетами, «мин и снарядов тоже не жалеют..., сильнее немец пока и воюет осторожно, людьми не раскидывается, ночами бережется».

И возникает у красноармейцев сомнение, что дело тут не в «распу­тице», на которую списывают и недостаток боеприпасов и продоволь­ствия (как будто «распутицы» нет у немцев!) и снаряжения (почему всю зиму мерзли в шинелях, а весной прибыло пополнение в овчинных по­лушубках?), а в чем-то другом. Разве война негаданная пришла? Разве зимой, до «распутицы» припасов нельзя было заготовить? «Порядка маловато»,- заключает Сашка. Но несмотря на все тяготы и сомнения, Сашка «не обезверел (не потерял веры) и делал свое солдатское дело как умел, хотя особых геройств вроде не совершил», - так думает про себя Сашка, четко выполняя тяжелую фронтовую работу. Понятие солдат­ского долга воплотилось в слове «надо». Сашка «только одно и слышал: Сашка - туда, Сашка - сюда! Сашка, бегом в штаб с донесением! Сашка, помоги раненого нести! Сашка, этой ночью придется в разведку! Сашка, бери ручной пулемет!»

Только ротный, бывало, перед тем, как приказать что-нибудь, хло­пал Сашку по плечу и говорил: «Надо, Сашок, понимаешь, надо». И Сашка понимал - надо , и делал все, что приказано , как следует . Не слепо выполнял приказ, а понимая его необходимость. Ведь он был кадровый боец, значит дисциплинированный, умелый, знающий службу и привыкший выполнять приказ . И вот это качество пример­ного красноармейца Сашки и подверглось жестокому испытанию.

Центральный эпизод повести - это взятие Сашкой «языка» и конвоирование его в штаб бригады. Через него раскрывается харак­тер героя. Его ценность и глубину мы постигаем постепенно, через «диалектику души» героя, подмечаем все нюансы меняющегося его отношения к немцу, фашисту, заклятому врагу, виновнику гибели его товарищей-однополчан. Но «шлепнуть» его он мог в бою, а те­перь это пленный и безоружный «фриц». И не такой Сашка человек, «чтобы над пленным и безоружным издеваться», тем более, что наши листовки обещали пленным сохранить жизнь.

Постепенно Сашка, внимательный и чуткий, начинает от внешнего человека-врага проникать к его внутренней сущности. Оказывается, на вид немец прямо русский, то есть, такой же человек, как и он, такого же возраста, лет двадцати-двадцати двух. Похож на деревенского дружка Димку. Бывший студент (штудьент) как ротный командир.

А пожалел Сашка пленного еще раньше, когда брал его как языка - не может под обстрелом перевернуть его на спину, чтобы унять кровь из носу, хотя перед этим в единоборстве с немцем так ударил его по лицу, что «костяшки пальцев до сих пор болят». Постепенно Сашка проникается уважением к пленному, когда тот с достоинством, как подобает вежливому человеку, предлагает сигареты, зажигалку; на допросе не отвечает, не выдает своих - также, как и Сашка, верен присяге; не повторяет за Сашкой «Гитлер капут» - это было бы не­правдой, ведь перевес пока на стороне немцев. Сашка думает, что, по­пади в плен, он вел бы себя так же. «Немец не трус», - делает вывод Сашка и уже другими глазами смотрит на врага; сочувствуя ему, заме­чает, что он «без шинелишки, в коротеньком мундирчике».

Потом закурили. Как-то сблизились, захотелось поговорить, узнать по-человечески , как у немцев с кормежкой, сколько сигарет дают, почему перебоев с минами нет?

Сашка увидел во враге человека . «Ненависть к фашистам поче­му-то не переносилась на этого пленного». В бою эти серые, страш­ные нелюди были враги, которых надо уничтожать. «Но когда он брал этого фрица, дрался с ним, ощущая тепло его тела, силу мышц, показался он Сашке обыкновенным человеком, таким же солдатом, как и он, только одетым в другую форму... Потому и мог разговаривать с ним по-человечески, принимать сигареты, ку­рить вместе».

И еще ощутил Сашка тяжкое бремя ответственности «от свалив­шейся на него почти неограниченной власти над другим человеком ».

Немец чувствует опасность, исходящую от конвоира, который может в любую минуту расправиться с ним. А Сашка, видя, как ме­няется лицо пленного, покрываясь смертельной бледностью, и ка­кими «помертвелыми» становятся его глаза, - глубоко страдает.

И вот этого немца комбат, опьяневший от горя и от водки, толь­ко что похоронивший любимую девушку, погибшую от немецкой пули, приказывает Сашке расстрелять: «Немца - в расход».

И здесь наступает момент, когда Сашка должен сделать выбор: выполнить приказ комбата, поступив против своей совести, или сде­лать все возможное, чтобы сохранить жизнь пленному и довести его до штаба бригады. Безнадежными оказались поиски офицера, кото­рый1 мог бы отменить приказ комбата, остается выполнить приказ - это долг каждого бойца. Конфликт долга и совести разрешается в мучительной внутренней борьбе. «Ведь он никогда никого не обма­нывал. А тут обманул в самом главном»: он обещал жизнь немцу и теперь должен свое слово нарушить. Обещание он давал не только от своего имени, но как бы и от имени своей страны - ведь это же было обещано и в листовке. «Значит, и там ложь?»

«Ничего-то пока Сашка не решил, но знал - есть у него в »душе заслон какой или преграда, переступить которую он не в силах ». Убить другого человека - это все равно, что убить себя. И здесь конвоир и пленный как бы сравнялись в судьбе. «Немец всю дорогу слюну глотал часто, и дергался у него кадык, и у Сашки тоже в горле комок давит, дышать мешает. Оба - перед лицом смерти. Либо Сашке под трибунал идти, либо шлепнет его комбат на месте за невыполнение приказа».

Выдержит ли правда Сашки испытание смертью?

И когда перед ними оказался комбат и «уперся в него своим немигающим взглядом», - «Сашка не сник, не опустил глаза, а, ощутив вдруг, как отвердилось, окрепло в нем чувство собственной правоты, встретил взгляд комбата прямо, без страха, с отчаянной решимостью не уступить - ну, что будешь делать? Меня стрелять? Ну, стреляй, если сможешь, все равно, я правый, а не ты... Ну, стреляй... Ну...

И отвернул глаза капитан.

Немца отвести в штаб бригады. Я отменяю свое приказание.»

Поединок комбата и солдата закончился победой правды и справедливости и возвысил в наших глазах не только Сашку, но и комбата. «Сашка же вздохнул глубоко, полной грудью... и подумал: коли живой останется, то из всего, им на передке пережитого, будет для него этот случай самым памятным, самым незабываемым*.».

Этот эпизод и в повести несет заряд большой нравственной силы, потому что он говорит о той высоте человеческого духа, который позволяет ему возвысится над злобой и ненавистью и проявить человечность и милосердие.

Беззаветно храбрый в бою и гуманный к побежденному - таков Сашка, один из многих. Ведь и комбат сумел стать выше своих амбиций командира, выше своей ненависти и понять общую правду, так самоотверженно отстаиваемую простым солдатом. Общей правдой, силой правоты объединены в повести фронтовой дружбой и бойцы, и командиры, которая тоже скреплена кровью, общей опасностью, особенно на передовой. Ротный спас Сашке жизнь; Сашка по-родственному заботится о своем командире: пополз на нейтральную полосу, чтобы снять валенки с убитого немца. «Ротного жалко. Его пимы насквозь водой пропитались.» Во время боя Сашка отдает ротному запасной автоматный диск, сам оставшись почти безоружным. Раненный, Сашка возвращается на передовую, чтобы отдать своим автомат, обменяв его на винтовку.. Ради этого сто метров под огнем прошел - туда и обратно.

По пути в санчасть обещал тяжелораненому бойцу прислать санита­ров, но и сам вернулся вместе с ними, чтобы помочь найти солдата. Но мог и не возвращаться. «А ведь он слово дал. Умирающему - слово!»

Честь, честное слово, честное исполнение долга - стержень харак­тера Сашки, органическое свойство его натуры. И еще совесть, которая заставляет брать на себя все самое трудное и опасное. «Языка»-то он взял по собственной инициативе, потому что «упустить нельзя», да к то­му же «скольких ребят из разведки положили, пока за «языком» лази­ли», Сашка знал. В трудную минуту звать на помощь не стал - «как бы не прибило кого». Жизнь товарищей он ценит больше своей. И страдает, вспоминая погибших, как будто в чем-то виноват перед шили. Они мертвые, а он живой пока что . И понимает, что и ему вряд ли придется уцелеть в этой войне, в пехоте, на передовой.

Еще одно испытание пришлось вынести Сашке - испытание любовью.

Горячо полюбил он Зину, медсестру, встретив ее на пути на пере­довую, спас ее, прикрыв от пуль своим телом, «ну, поцеловались не­сколько раз», сразу расстались и встретились в санбате только через два месяца, когда Зина уже потеряла надежду увидеть его живым.

Для Сашки любовь к Зине стала духовной силой, с ее именем он поднимался в атаку, «готов для этой девчушки в шинели сделать все, что угодно, лишь бы было ей хорошо и покойно!» Он жил наде­ждой на встречу.

Оказавшись в госпитале после ранения, он встретил там Зину, кото­рая полюбила лейтенанта. Догадавшись об этом, Сашка понял, что ее чувство к нему было продиктовано благодарностью за спасение. Не же­лая мешать ее счастью, он покидает госпиталь. Способность к самопо­жертвованию ради любимого человека - признак великого сердца.

В Сашке воплотились лучшие черты человека и солдата великой армии, отстоявшей нашу независимость. Сила ее была в том мораль­ном духе, который объединял и солдата, и командира, и весь народ.

Вячеслав Леонидович Кондратьев (1920-1993 г.) завещал раз­веять его прах на Овсянниковском поле. Завещание это осталось не­выполненным. Но на могилу писателя была привезена земля из той самой рощи, где погибала его поределая рота, каска да саперная ло­патка одного из его погибших товарищей.

А памятником погибшим безымянным героям боев под городом Ржевом стало знаменитое стихотворение Александра Трифоновича Твардовского «Я убит подо Ржевом», написанное в 1946 году.




Top