Восстановление патриаршества в 1917 году почему. История восстановления патриаршества в россии

Новая эпоха в истории русского патриаршества началась в 1917. После Февральской революции Св. Синод обратился к архипастырям и пастырям России с посланием, в котором говорилось, что при изменившемся государственном строе «Российская православная Церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время». В намеченной реорганизации главным был вопрос о восстановлении древней формы управления церковью. Решением Синода был созван Поместный собор 1917–1918, восстановивший патриаршество. Собор открылся в праздник Успения Богородицы и был наиболее продолжительным в истории Русской церкви.

Тихон (1917–1925). 31 октября 1917 были проведены выборы трех кандидатов на патриарший престол: архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) и митрополита Московского Тихона (Белавина). 5 ноября 1917 в храме Христа Спасителя после Божественной литургии и молебна старец Зосимовской пустыни Алексий вынул жребий, и было оглашено имя нового патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон.

В соответствии с церковными канонами Поместный собор 1917–1918 предоставил патриарху право

Созывать церковные соборы и председательствовать на них

Сноситься с другими автокефальными церквами по вопросам церковной жизни

Заботиться о своевременном замещении епископских кафедр

Привлекать виновных епископов к церковному суду.

Патриарх Тихон занимал святительскую кафедру в тяжелый для Русской православной церкви период. Основным направлением его деятельности стал поиск пути к установлению отношений между церковью и большевистским государством. Тихон отстаивал право церкви оставаться Единой Соборной и Апостольской Церковью, подчеркивая, что она не должна быть ни «белой», ни «красной». Важнейшим документом, направленным на нормализацию положения Русской церкви, стало Воззвание патриарха Тихона от 25 марта 1925, в котором он призвал паству понять, что «судьбы народов от Господа устрояются», и принять приход советской власти как выражение воли Божией.

Несмотря на все усилия патриарха, на церковную иерархию и верующий народ обрушилась невиданная волна репрессий. К началу Второй мировой войны церковная структура по всей стране была почти уничтожена. После смерти Тихона не могло быть и речи о созыве собора для избрания нового патриарха, поскольку церковь существовала на полулегальном положении, а большинство иерархов находилось в ссылках и заключениях.

Восстановление патриаршества в Русской Православной Церкви стало главным деянием Поместного Собора 1917-1918 годов. Опубликовано большое количество источников и исследований, посвященных данной теме. Между тем, не только в церковной среде, но и в церковно-исторической литературе по-прежнему встречается упрощенная оценка той горячей дискуссии, которая возникла на Соборе между сторонниками и противниками восстановления патриаршества. Нередко все без исключения противники патриаршества, выступавшие на Соборе, представляются как люди, находившиеся в духовном ослеплении. В действительности же многие из тех, кто выступал на Соборе против патриаршества, впоследствии доказали свою преданность Церкви исповедническим подвигом. И наоборот, целый ряд архиереев-«патриархистов» впоследствии признали обновленческое ВЦУ и, таким образом, оказались среди местных руководителей раскола.

Поместный Собор 1917-1918 годов был Собором новомучеников . Среди участников Собора, выступавших против патриаршества, в лике священномучеников ныне прославлен протоиерей Николай Добронравов - наиболее яркий представитель противников патриаршества, который позднее станет одним из верных последователей и сподвижников Патриарха Тихона.

Против патриаршества выступал на Соборе профессор И.М. Громогласов - впоследствии священномученик Илия (†1937). Протоиерей Н.В. Цветков , также выступавший против патриаршества, в 1921-1922 гг. станет представителем Патриарха в Помголе и соавтором патриарших воззваний к верующим по поводу изъятия церковных ценностей. Профессор П.П. Кудрявцев - один из наиболее активных критиков патриаршества, оказавший существенное влияние на принятие соборных решений.

Состав участников Поместного Собора 1917-1918 годов представлял собой цвет русской богословской и церковно-исторической науки , находившейся на пике своего развития. Соборной дискуссии предшествовала серьезная научная проработка и всецерковное обсуждение вопросов и проблем, которые предстояло решать на Соборе. Вопросы о высшем церковном управлении на самом компетентном уровне предварительно были рассмотрены в рамках работы Предсоборного

Всероссийский Церковный Собор проходил в трагические для России дни разрастающегося революционного вихря, стремительного распада Российского государства, однако в то же самое время Русская Церковь оказалась в уникальной ситуации абсолютной свободы. Это позволило Собору, восстановить в Русской Церкви исконные канонические основы церковного строя, свободные от преходящих исторических форм и явлений.

На Соборе, всем участникам - представителям иерархии, священнослужителям и мирянам - была предоставлена возможность вести продолжительный творческий диалог. При этом далеко не все доводы и опасения, высказанные противниками патриаршества, были отброшены Собором. Представляется важным вывод одного из современных исследователей Поместного Собора 1917-1918 годов священника Илии Соловьева о том, что само по себе восстановление патриаршества не являлось главным событием в деяниях Собора, поскольку не было его самоцелью. Главным деянием Собора было «восстановление канонически верного, строя церковного управления».

Участников Собора, высказывавшихся против восстановления патриаршества, можно условно разделить на две группы:

К первой можно отнести тех членов Собора, кто был против института патриаршества в принципе, считая его несовместимым с началами соборности. Единоличная власть патриарха, по их мнению, противоречила церковным канонам. Будущее Российской Церкви эти деятели связывали исключительно с коллегиальными формами управления. Представители данной группы, профессора Б.В. Титлинов, Н.Г. Попов, и после Собора не смирились с восстановлением патриаршества и стали видными идеологами обновленчества.

Вторая группа приводила аргументы противников патриаршества, которые в действительности не были противниками патриаршества как такового. Многие из них признавали, что патриаршество необходимо , и его восстановление полностью отвечает церковным канонам, однако опасались, что поспешное восстановление патриаршества без точного определения прав и обязанностей патриарха может причинить Русской Церкви больше вреда, чем пользы.

11/24 октября 1917 г., на первой сессии Собора, епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский, сщмч., † 1919) выступил с докладом от Отдела о высшем церковном управлении по поводу так называемой «формулы перехода к очередным делам», принятой Отделом по окончании проходивших в нем прений о высшем управлении. В своем обширном выступлении преосвященный Митрофан изложил краткую предысторию обсуждения вопроса о патриаршестве в Отделе:

1) Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви.

2) Восстановляется патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви.

3) Патриарх является первым между равными ему Епископами.

4) Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору...»

Согласно Уставу Собора Отдел должен выносить на Собор по каждому делу письменный доклад и текст предполагаемого постановления Собора, а не «неопределенное пожелание» по столь важным и спорным вопросам. «Ни один Член Собора не может ни принять, ни отвергнуть предлагаемой формулы о патриархе и Соборе..., прежде чем не будут ясно определены как права и обязанности патриарха, так и организация проектируемого Собора».

Председателем также было зачитано заявление 32-х членов Собора, в котором содержалось предложение не обсуждать на пленарных заседаниях доклад Отдела о «формуле перехода», вернув его в Отдел для дальнейшей разработки. В заявлении, в частности, говорилось: «В состав формулы доклада входят такие понятия, которые в Отделе частью совсем не разрабатывались, частью не закончены разработкой. Равным образом и само понятие о патриархе в Отделе еще не выяснено, и во всяком случае смысл формулы "первый между равными" не уяснялся в Отделе» .

С 14/27 октября дискуссия о патриаршестве начинает вестись на пленарных заседаниях, благодаря чему в выработке и обсуждении наиважнейших соборных определений о высшем церковном управлении участвовал весь Поместный Собор. Это придает и самой дискуссии, и принятым в итоге сборным решениям особую ценность.

Для всех без исключения членов Собора - как противников, так и сторонников патриаршества - самым важным деянием, ожидаемым от Собора, представлялось утверждение соборности на всех уровнях церковного бытия. Именно с соборностью связывали участники Собора будущее Русской Церкви. И если сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха гарант и средоточие соборного единства, то противники, напротив, опасались, что власть патриарха, не уравновешенная в достаточной мере деятельностью соответствующих соборных институтов, постепенно подавит соборное начало и умертвит церковную жизнь.

Более всего противники патриаршества боялись, что патриарх со временем превратится в абсолютного автократора , поместного папу, а его деспотизм и самоуправство в конечном итоге уничтожат соборность.

Отдельными членами Собора высказывались опасения, что властный, с деспотическими наклонностями патриарх вскоре подчинит себе Синод (Д.И. Волков), а Синод, в свою очередь, будет постепенно превращен просто в совещательный орган при патриархе, (Н.Д. Кузнецов). При таком положении дел вся реальная власть может оказаться в руках патриарших любимцев, которые станут злоупотреблять своим влиянием на патриарха (Д.И. Волков).

Некоторые члены Собора высказывались в защиту Патриарха Никона, считая главной виновницей раскола царскую власть. Защитник патриаршества единоверческий протоиерей С.И. Шлеев (будущий священномученик, епископ Уфимский Симон, †1921) говорил, ссылаясь на данные научных исследований, что «царь Алексей Михайлович, а не патриарх Никон был увлечен мессианскими надеждами - объединить все православные народы в одной монархии... Чтобы объединить нас с греками, он, а не патриарх, и произвел ломку церковного обряда».

Сторонники патриаршества были единодушно уверены в том, что патриарх явится вдохновителем центростремительных сил внутри Церкви, будет служить объединяющим началом. Об упрощенности этого взгляда говорил на Соборе протоиерей Н.П. Добронравов, выступление которого считается самой яркой речью противников восстановления патриаршества. Многие «патриархисты» выражали надежду на то, что введение патриаршества поможет в разрешении всех проблем церковной жизни, накопившихся за период синодального управления, станет своего рода панацеей, «волшебной палочкой». Между тем, многие члены Собора подчеркивали, что внешние формы церковной организации относительны и сами по себе не могут исправить всех недостатков церковной жизни. Сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха спасение от той мертвящей бюрократической системы, которая сложилась в Русской Церкви в синодальный период. О бюрократизме как главном враге церковной жизни говорили почти все выступавшие - и противники, и сторонники патриаршества. И.Н. Сперанский (будущий епископ Иоанникий), сторонник патриаршества, говорил об этом так: «Управление церковное приняло светский бюрократический характер, ни для кого, кроме подведомственных лиц, не авторитетный... Голос Церкви удален был из государства, а в самой Церкви заглушен бюрократией...».

Противники патриаршества опасались, что при патриархе епископат вновь оттеснит клириков и мирян от участия в церковном управлении, начнет борьбу за свои привилегии (князь А.Г. Чагадаев). А это, в свою очередь, приведет к вредной централизации и бюрократизации церковной жизни, убивающей всякое живое дело. «Патриаршество прежде всего не есть патриарх: это - целая система патриаршего управления, имеющая яркое бюрократическое начало, - говорил член Собора В.В. Радзимовский.

Многие члены Собора - не только противники патриаршества, но и сторонники - не рассматривали перечисленные опасности как заведомо невозможные, но настаивали на том, что их можно и нужно предотвращать, соединяя власть патриарха с четкими механизмами осуществления соборности. Об опасности бюрократизации церковной жизни даже при формально правильной соборно-патриаршей форме управления говорили и многие выдающиеся богословы ХХ века.

Участники соборной дискуссии о патриаршестве опасались не только возможных папистических устремлений со стороны будущего патриарха, но и того, что слабовольный, но притязательный патриарх, напротив, может вскоре подчиниться Синоду и тем обезличить, унизить свое патриаршее звание (Д.И. Волков). Некоторые выступавшие, среди которых были и противники патриаршества, высказывались о том, что если и следует восстанавливать патриарха, то имеющего реальную власть, снабженного всеми полномочиями восточных патриархов, а не ограниченного конституциями наподобие английского монарха.

Собор должен определить границы патриаршей власти, говорил епископ Астраханский Митрофан: «Вся церковная жизнь построена на органическом слиянии соборности с единоличной властью... Восстановляя патриарха, мы даем ему конституцию, которой не знали прежние патриархи. Эта конституция устанавливает такие основы, которые предопределяют, что большой власти он не может получить, он будет исполнительным органом Собора и будет силен своей связью с Собором».

28 октября/10 ноября 1917 года Собор завершил прения по вопросу о патриаршестве. По результатам голосования было решено принять разработанные Отделом о Высшем Церковном Управлении 2-е, 3-е и 4-е общие положения о патриархе без изменений, в редакции, предложенной Отделом. Первое положение о высшей церковной власти Поместного Собора - «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви» - было принято с поправкой, предложенной П.П. Кудрявцевым: «В Православной Российской Церкви высшая власть - законодательная, административная, судебная и контролирующая - принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян».

Как можно видеть, Собор счел принципиально важным уточнить, что высшая власть в Российской Церкви принадлежит Поместному Собору, который

а) должен собираться периодически, в определенные сроки,

б) должен состоять из епископов, клириков и мирян. Очевидно, что в этой формулировке были учтены доводы тех членов Собора, которые опасались, что при определенных условиях патриаршая власть сможет подавить соборное начало, а клирики и миряне вновь будут оттеснены от активного участия в церковной жизни со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.

На Поместном Соборе 1917-1918 годов, представляется очевидным, что тенденция передачи права решения практически всех общецерковных вопросов Архиерейскому Собору может иметь три главных негативных последствия:

1. превращение Поместного Собора в ненужный, декоративный орган, реально не влияющий на жизнь Русской Православной Церкви (наподобие Верховного Совета в советские времена);

2. отстранение прочих членов Церкви от реального участия в обсуждении вопросов и проблем, стоящих перед церковной жизнью, лишение их права быть услышанными епископатом при принятии тех или иных соборных решений, рост пассивного отношения к церковной жизни среди клириков и мирян;

3. бюрократизация церковной жизни, отдаление епископата от реальной жизни Церкви, рост отчуждения и недоверия к иерархии со стороны церковного народа.

Безусловно, право решающего голоса при принятии окончательных решений должно принадлежать епископату. Однако это не означает, что священники и миряне не могут являться членами высшего органа церковной власти - Поместного Собора. Как известно, согласно Уставу Поместного Собора 1917-1918 годов, клирики и миряне на пленарных заседаниях голосовали наравне с епископами, однако каждый законопроект, принятый на пленарных заседаниях, подлежал утверждению на епископском совещании, что обеспечивало решающую роль епископата в принятии окончательных решений. Сохраняющийся поныне высокий авторитет Поместного Собора 1917-1918 годов во многом объясняется тем, что в его работе, как и в предсоборной дискуссии, активно участвовали священники, миряне, видные богословы, церковные и общественные деятели того времени. Иными словами: раз стоят подписи только архиереев, то зачем вообще нужно слушать мнение священников и мирян.

Своих святых прославляет и почитает весь народ Божий, поэтому представляется несправедливым отстранение членов Церкви, не имеющих архиерейского сана, от процесса соборной канонизации. Было бы правильнее оставить вопрос прославления святых в компетенции Поместного Собора при условии сохранения решающего голоса за епископатом.

Отчужденность епископа и паствы, свойственная синодальному периоду, и поныне остается одной из актуальных проблем церковной жизни. Поэтому в современных условиях участие клириков и мирян в Поместном Соборе Русской Церкви должно быть продиктовано церковной целесообразностью. Член Поместного Собора 1917-1918 годов А.В. Карташев в своей работе «На путях к Вселенскому Собору», вышедшей в Париже в 1932 году, дает исторический очерк состава Соборов различных уровней и делает вывод о «подвижности этого состава, соответственно удельному весу и степени живости отдельных элементов Церкви». О том, что исторические формы соборно-патриаршей системы высшего церковного управления могут меняться в зависимости от обстоятельств места и времени, говорил на Всероссийском Церковном Соборе и священномученик Иларион.

В проекте документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси», предложенном для обсуждения Межсоборным присутствием, в одной из схем предлагается предоставить избрание Патриарха исключительно Архиерейскому Собору. Очевидно, что избрание Патриарха без участия клириков и мирян при прочих недостатках будет являться разрывом с канонической традицией предыдущих Поместных Соборов, начиная с Поместного Собора 1917-1918 годов, восстановившего Патриаршество. Целесообразным представляется избрание кандидатов на патриарший престол Архиерейским Собором, что обеспечит решающее значение роли епископата в управлении Церковью. Окончательное же избрание Патриарха из числа кандидатов следует предоставить Поместному Собору.

Противоречия в действующем Уставе, о которых говорится в документах Межсоборного присутствия, в действительности являются следствием попытки постепенной замены Поместного Собора как высшего органа власти в Русской Церкви Собором Архиерейским. Думается, что разграничение полномочий Поместного и Архиерейского Соборов, реализованное на основе предложенных выше принципов, снимет указанные противоречия. Необходимо лишь провести детальную церковно-правовую проработку соборных механизмов и процедур, призванных обеспечить баланс иерархического и соборного начал при проведении Поместных и Архиерейских Соборов. При этом крайне важно не отбрасывать, а напротив, максимально полно учесть опыт Поместного Собора 1917-1918 годов.

Изучение решений Поместного Собора 1917-1918 годов и главное - самих оснований, по которым эти решения были приняты, является сегодня чрезвычайно актуальной задачей.

Многие решения Всероссийского Церковного Собора 1917-1918 годов в силу известных исторических причин остались нереализованными. Сегодня настало время, когда эти решения, по-новому осмысленные, могут воплотиться в жизнь.

Важность более внимательного изучения полемики, возникшей на Всероссийском Церковном Соборе по вопросу восстановления патриаршества, сегодня трудно переоценить. Многие вопросы и проблемы, о которых говорили на Соборе как защитники, так и противники восстановления патриаршества остаются актуальными в Русской Церкви до сих пор. В сбалансированных итоговых решениях Собором были учтены аргументы обеих сторон; подходы и принципы, лежащие в основе этой аргументации, представляют собой поистине бесценный материал для изучения и современного осмысления.

Выступая на заседаниях Собора, священномученик Сергий (Шеин) говорил: «Вопрос о патриаршестве настолько велик, что должен перейти в сознание Церкви, в сознание потомства в полном, точном, всестороннем освещении. Деяния Собора, которые будут содержать наши прения, не суть только наше достояние, а достояние всей Церкви, и должны перейти в потомство с богатым содержанием». Сегодня эти слова священномученика звучат для нас как духовное завещание.

Содержание статьи

ПАТРИАРХИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ. В 1453 под ударами турок пала великая православная империя – Византия. Московское царство, напротив, оставшись единственной независимой православной державой, приобрело авторитет оплота православной веры. Некогда могущественная Константинопольская церковь быстро потеряла свое могущество и пришла в упадок. Окончательно ее авторитет в Москве был подорван заключением греками унии с Римско-католической церковью на Флорентийском соборе (см . УНИЯ) . Недоверие к грекам и сомнение в их православии привело к тому, что русские архиереи постановили в 1480 не принимать греков на епископские кафедры. Русские архиереи больше не ездили в Константинополь испрашивать благословения патриарха на возведение в митрополичий сан и поставлялись в Москве. Фактически Русская церковь обрела полную независимость, однако, согласно канонам древней церкви, реальная самостоятельность церкви, возглавляемой патриархом, возможна лишь при наличии института царства, сопутствующего священству. Когда в 1547 по византийскому обряду был венчан на царство Иван IV, последнее формальное препятствие было устранено.

Осуществление этой идеи состоялось в царствование сына Ивана IV – Федора Ивановича. В 1586 в Москву за царской милостыней приехал патриарх Антиохийский Иоаким. Решив воспользоваться обстоятельствами этого визита, царь заявил в думе, что хочет устроить в Москве «превысочайший престол патриарший». Патриарх Иоаким вызвался довести желание царя до сведения Греческой церкви, чтобы при учреждении нового патриархата были соблюдены канонические правила, предусматривавшие участие всех восточных патриархов. В 1588 в Россию прибыл патриарх Константинопольский Иеремия. Царь ожидал, что он привез с собой постановление вселенского собора об учреждении патриаршества в русском государстве, однако на первой же аудиенции оказалось, что главная цель визита – получение денежной помощи. Тогда было решено задержать патриарха в Москве и заставить благословить учреждение московского патриаршего престола. Иеремии предложили стать патриархом Российским, оговорив при этом, что жить он будет не при государе в Москве, а в древнем Владимире и таким образом фактическим главой церкви останется русский митрополит. Как и предполагалось, Иеремия отклонил такое унизительное предложение. Поставить патриархом кого-либо из русских митрополитов он также отказался. Тогда греку дали понять, что его не отпустят из Москвы, пока он не уступит. 26 января 1589 Иеремия возвел на патриарший престол митрополита Иова, кандидатуру которого предложил царю Борис Годунов. После этого греков отпустили из Москвы, вручив им богатые дары.

Через два года Москва получила грамоту за подписью трех патриархов, 42 митрополитов и 20 епископов, утверждавшую патриаршество в России. Как показали последние исследования, большинство подписей не были подлинными. По-видимому, Константинопольская патриархия, заинтересованная в получении материальной поддержки от русского царя, поспешила подтвердить деяние Московского собора, в связи с чем и были воспроизведены подписи некоторых патриархов, не сумевших по тем или иным причинам подписать грамоту лично. Отныне патриарх Московский должен был занимать пятое место (после патриарха Иерусалимского) и поставляться собором русских епископов. Царь Федор Иванович остался крайне недоволен последним обстоятельством и направил в Константинополь грамоту, в которой напоминал об обещанном третьем месте, после Константинопольского и Александрийского патриархатов. Однако в этом вопросе вселенский собор остался непреклонным и в 1593 подтвердил свое решение о пятом месте Московского патриарха. Все подписи иерархов на грамоте этого собора – подлинные.

Основание патриаршества стало важной вехой в истории Русской церкви. Преобразование московской митрополии в патриархат закрепило факт независимости Русской церкви в нормах канонического права и в значительной степени усилило влияние Русской церкви на международной арене. Отныне ритуал поставления в сан патриарха Московского совершался в Успенском соборе московского Кремля.

Избрание патриарха.

Порядок поставления был следующий. От имени царя или блюстителя патриаршего престола рассылались грамоты ко всем высшим церковным иерархам и игуменам наиболее значительных монастырей с извещением о смерти святителя и с приглашением в Москву для избрания нового патриарха. В назначенный день все приглашенные должны были явиться в Кремль в Золотую палату, где царь открывал собор. Патриарх избирался посредством жребия. Царь называл шесть кандидатов. Бумажки с их именами обливались в присутствии царя воском, опечатывались царской печатью и отсылались в церковь, где заседал архиерейский собор. Жребии полагали на панагию (нагрудная иконка Божьей Матери, знак архиерейского сана) умершего патриарха и вынимали по очереди до тех пор, пока не оставался последний. Этот жребий нераспечатанным вручался царю, который вскрывал его и называл имя нового патриарха.

В богослужебном смысле патриарх получал определенные преимущества. Во время торжественных выходов перед ним несли не только крест, но и свечи. Вступая в храм, он облачался в богослужебные одежды посреди церкви, а находясь в алтаре, восседал на горнем месте и из своих рук причащал архиереев. Несколько иным было и первосвятительское облачение. Как и митрополит, он носил белый клобук, но головной убор патриарха был украшен крестом или херувимами. Патриаршая митра имела крест в навершии. Поверх святительского облачения патриарху полагалось носить цветную мантию.

Введение патриаршества в России сопровождалось реформированием церковного устройства, что было обусловлено необходимостью привести его в соответствие с тем, которое было установлено в восточных патриархатах. Церковь была разделена на митрополичьи округа, которые включали в себя несколько епархий. Все иерархи в своих епархиях были равны и подчинялись патриарху, как раньше митрополиту.

Иов (ум. 1607)

деятельно приступил к исполнению соборных определений, однако не все решения ему удалось провести в жизнь. Время патриаршества Иова отмечено учреждением нескольких новых церковных праздников в честь русских святых (Василия Блаженого, Корнилия Комельского, Романа Углецкого, Иосифа Волоцкого и др.). Много и действенно патриарх трудился для сохранения православия среди новокрещенных татар, в бедствовавшей Грузии, на завоеванных землях Сибири и Карелии. Несмотря на то, что Иов фактически был ставленником Бориса Годунова и впоследствии немало способствовал его восхождению на трон, он очень ценил царя Федора Ивановича и был крайне предан ему. После смерти государя патриарх составил его житие, прославляя кроткий нрав и милосердие царя. Когда на исторической сцене появился первый Лжедмитрий, патриарх Иов твердо выступил против него. Он предал его анафеме и в своих посланиях доказывал, что Лжедмитрий – не кто иной, как беглый чудовский монах Гришка Отрепьев. Заняв русский престол, самозванец свел Иова с патриаршества и отправил его в Старицу. Процедура лишения Иова сана напоминала сведение с митрополичьего престола Филиппа Иваном Грозным. Умер Иов в Старице 19 июня 1607.

В 1605 Лжедмитрий, несмотря на то, что формально Иов оставался главой Русской церкви, самостоятельно избрал нового патриарха. Им стал архиепископ Рязанский Игнатий, грек родом, до приезда в Россию занимавший епископскую кафедру на Кипре. Он признал Лжедмитрия царевичем и был лояльно расположен к латинству (католичеству). После свержения Лжедмитрия Игнатий был лишен сана и сослан в Чудов монастырь.

Гермоген (1606–1612)

Новым патриархом избрали митрополита Казанского Гермогена, который при Лжедмитрии был членом учрежденного царем сената и наиболее последовательно противостоял его прокатолической политике. Несмотря на то, что в отношениях нового патриарха с боярским царем Василием Шуйским довольно скоро наметился разлад, Гермоген всячески поддерживал его как венчанного царя. В 1609, когда бояре, недовольные Шуйским, схватили Гермогена и на лобном месте потребовали у него согласия на перемену царя, патриарх отстоял Василия Шуйского. В годы Смуты патриарх оставался одним из немногих государственных деятелей, сохранивших верность православию и национальной идее. При попытке возвести на русский трон королевича Владислава Гермоген непременным условием поставил принятие Владиславом православной веры и протестовал против вступления польского войска в Москву. Из Кремля он рассылал грамоты в русские города, в которых благословлял формировавшиеся там отряды народного ополчения. Поляки посадили патриарха под стражу и заточили в Чудовом монастыре, где он принял мучительную смерть от голода. Патриарх Гермоген причислен к лику святых. См . ГЕРМОГЕН, СВ.

Филарет (1619–1634)

С момента смерти Гермогена (1612) в течение семи лет Русская церковь оставалась без патриарха. В 1619 из польского плена возвратился митрополит Филарет, отец вновь избранного царя Михаила Романова. Михаил возвел своего отца в сан патриарха. Находившийся тогда в столице Иерусалимский патриарх Феофан IV возвел его в сан патриарха Московского. Воцарение Михаила Романова и интронизация патриарха знаменовали восстановление русской государственности. Могущество патриарха при Михаиле Романове достигло небывалой ранее высоты, но именно в этот период согласные действия царя и патриарха, связанных кровными узами, в наиболее полной мере отвечали идеальным представлениям о «симфонии» царства и священства. Как отец царя и фактический его соправитель Филарет именовался «великим государем» и принимал самое деятельное участие в государственных делах. Из польского плена Филарет вынес твердое убеждение о недопустимости унии для Русской церкви и в годы своего патриаршества приложил немало сил для того, чтобы оградить Россию от западных религиозных влияний. Вместе с тем Филарет внимательно следил за развитием богословской литературы в соседних странах и вынашивал планы создания в Москве греко-латинского училища и типографии. Тревожась за то, что приобретенная им неограниченная власть в дальнейшем может быть отождествлена с патриаршим саном и это внесет осложнения во взаимоотношения преемников трона и первосвятительского престола, он сам избрал себе в преемники псковского архиепископа Иоасафа, главной добродетелью которого была «недерзновенная» лояльность по отношению к царю. См . ФИЛАРЕТ.

Иоасаф (1634–1640)

уже не занимал столь высокого положения, какое принадлежало отцу царя патриарху Филарету, и не носил титула великого государя.

Иосиф (1640–1652)

После Иоасафа патриаршую кафедру занял Иосиф. При нем царь Алексей Михайлович издал Уложение , направленное на снижение роли церковной иерархии и патриарха в государственном управлении. Патриарх со смирением принял документ.

Никон (1652–1666)

Патриаршая власть вновь достигла былого могущества при патриархе Никоне. Родившийся в крестьянской семье Никон (в миру Никита Минов) сделал головокружительную карьеру от сельского священника до главы Русской церкви и «возлюбленника» и «содружебника» царя Алексея Михайловича. Поначалу Никон представлял себе отношение царской и патриаршей власти в общем строе государственной жизни как соправительство двух равноправных сил. Доверяя патриарху, царь предоставил на его полное усмотрение назначение епископов и архимандритов. Воля патриарха была последней инстанцией во всех церковных делах. Монастырский приказ, который ранее ограничивал судебную власть патриарха, при Алексее Михайловиче бездействовал. Во время польско-литовских походов Никон оставался заместителем царя. К нему на подпись поступали важнейшие документы, в которых с согласия царя патриарх именовался, как некогда Филарет, великим государем. Постепенно в отношениях молодого царя и патриарха наметились противоречия, связанные в первую очередь с тем, что Никон попытался поставить патриаршую власть выше царской. Разногласия привели к тому, что Никон самовольно покинул патриарший престол в надежде, что его попросят вернуться. Однако этого не произошло. После долгого периода сомнений и колебаний в 1666 Архиерейский собор, на котором присутствовали Антиохийский и Иерусалимский патриархи, низложил Никона, самовольно покинувшего кафедру, и лишил его архиерейства и священства. Обвинителем на соборе выступил сам Алексей Михайлович. Беспрецедентное в русской истории «состязание» патриарха с царем за первенство во власти привело к тому, что в дальнейшем политика государей была направлена на ограничение власти первосвятителя. Уже Собор 1666–1667 особое внимание уделил взаимоотношениям государственной и духовной властей. Собор постановил, что царь имеет первенство в мирских делах. В удел патриарху отдавалась духовная жизнь государства. Постановление Собора о том, что патриарх не является единовластным управителем церковной организации, а лишь первым среди равных епископов, было продиктовано резко негативным отношением архиереев к попытке Никона вытребовать себе особый статус патриарха как высшей и никому не подсудной инстанции. См . НИКОН.

Иоасаф II (1667–1673).

В завершение Собор избрал нового патриарха, тихого и скромного Иоасафа II. С этого момента патриаршество начинает терять то государственное значение, которое оно имело ранее.

Питирим (1673), Иоаким (1673–1690), Адриан (1690–1700)

занимали патриарший престол после Иоасафа II. Это были патриархи, которые не вмешивались в государственную политику, ставя своей целью сохранить хотя бы некоторые привилегии духовенства, наступление на которые последовательно вела государственная власть. В частности, Иоакиму удалось добиться закрытия монастырского приказа. Патриархи второй половины 17 в. не приветствовали сближения России с Западом и всячески пытались ограничить возраставшее влияние иноземцев на русский быт и культуру. Однако они были уже не в силах реально противостоять власти молодого царя Петра Алексеевича. В начале своего патриаршества последний патриарх Адриан пользовался поддержкой матери царя, Натальи Кирилловны, имевшей, в свою очередь, влияние на сына. После ее смерти в 1694 конфликт патриарха с царем стал неизбежен. Началом их открытого противостояния послужил отказ Адриана насильно постричь в монахини Евдокию Лопухину, первую жену Петра Алексеевича, а его кульминацией – публичное оскорбление царем патриарха, явившегося к нему в качестве заступника за приговоренных к казни стрельцов. Петр с позором изгнал первосвятителя, уничтожив таким образом древний обычай печалования патриарха за осужденных. Последовательно проводя линию на подрыв авторитета и могущества церкви, в 1700 царь распорядился подготовить новое уложение, которое уничтожало все ее привилегии.

Упразднение патриаршества.

После смерти Адриана царь своей волей поставил во главе управления церковью рязанского митрополита Стефана Яворского с титулом местоблюстителя патриаршего престола, фактически упразднив институт патриаршества. Петр рассматривал церковь исключительно как институт правительственный, поэтому власть патриарха он впоследствии заменил Духовной коллегией (Святейший Правительствующий Синод), превратив церковь в один из государственных департаментов, находившихся под неусыпным контролем со стороны монарха. Вплоть до 1917 Св. Синод оставался высшим церковным и правительственным учреждением в России. См . ИОАКИМ.

Восстановление патриаршества в России.

Новая эпоха в истории русского патриаршества началась в 1917. После Февральской революции Св. Синод обратился к архипастырям и пастырям России с посланием, в котором говорилось, что при изменившемся государственном строе «Российская православная Церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время». В намеченной реорганизации главным был вопрос о восстановлении древней формы управления церковью. Решением Синода был созван Поместный собор 1917–1918, восстановивший патриаршество. Собор открылся в праздник Успения Богородицы и был наиболее продолжительным в истории Русской церкви.

Тихон (1917–1925)

31 октября 1917 были проведены выборы трех кандидатов на патриарший престол: архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) и митрополита Московского Тихона (Белавина). 5 ноября 1917 в храме Христа Спасителя после Божественной литургии и молебна старец Зосимовской пустыни Алексий вынул жребий, и было оглашено имя нового патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон.

В соответствии с церковными канонами Поместный собор 1917–1918 предоставил патриарху право созывать церковные соборы и председательствовать на них, сноситься с другими автокефальными церквами по вопросам церковной жизни, заботиться о своевременном замещении епископских кафедр и привлекать виновных епископов к церковному суду. Поместный собор принял также документ о правовом положении церкви в системе государства. Однако октябрьская революция 1917 повлекла за собой коренные изменения в отношениях между церковью и новым атеистическим государством Советов. Декретом Совета народных комиссаров церковь была отделена от государства, что было расценено собором как начало гонений на церковь.

Патриарх Тихон занимал святительскую кафедру в тяжелый для Русской православной церкви период. Основным направлением его деятельности стал поиск пути к установлению отношений между церковью и большевистским государством. Тихон отстаивал право церкви оставаться Единой Соборной и Апостольской Церковью, подчеркивая, что она не должна быть ни «белой», ни «красной». Важнейшим документом, направленным на нормализацию положения Русской церкви, стало Воззвание патриарха Тихона от 25 марта 1925, в котором он призвал паству понять, что «судьбы народов от Господа устрояются», и принять приход советской власти как выражение воли Божией.

Несмотря на все усилия патриарха, на церковную иерархию и верующий народ обрушилась невиданная волна репрессий. К началу Второй мировой войны церковная структура по всей стране была почти уничтожена. После смерти Тихона не могло быть и речи о созыве собора для избрания нового патриарха, поскольку церковь существовала на полулегальном положении, а большинство иерархов находилось в ссылках и заключениях.

Сергий (ум. 1944)

Согласно завещанию святителя, управление Церковью принял на себя митрополит Крутицкий Петр (Полянский) в качестве патриаршего местоблюстителя. Затем этот подвиг принял на себя митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), который называл себя заместителем патриаршего местоблюстителя. Официальный акт передачи ему обязанностей местоблюстителя состоялся лишь в 1936, когда пришло оказавшееся впоследствии ложным известие о кончине митрополита Петра (расстрелян в 1937). Тем не менее в 1941, в первый же день начавшейся войны с фашистской Германией, митрополит Сергий написал послание к своей пастве, в котором благословил верующих на защиту Родины и призвал всех помогать делу обороны страны. Опасность, нависшая над страной, побудила советское государство во главе со Сталиным изменить свою политику по отношению к церкви. Открывались храмы для богослужений, многие священнослужители, включая епископов, были выпущены из лагерей. 4 декабря 1943 Сталин принял у себя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, а также митрополитов Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). В ходе беседы митрополит Сергий сообщил о желании церкви созвать собор для избрания патриарха. Глава правительства заявил, что с его стороны препятствий не будет. Собор епископов состоялся в Москве 8 сентября 1943, а 12 сентября совершилась интронизация новоизбранного патриарха Сергия. См . СЕРГИЙ.

Алексий I (1945–1970)

В 1944 первосвятитель Русской церкви скончался. В 1945 патриархом Московским собор избрал митрополита Алексия (Симанского). На этом же соборе было принято Положение об управлении Русской Православной Церкви , которое окончательно легализовало институт церкви и упорядочило взаимоотношения церкви и советского государства. Во время патриаршества Алексия были восстановлены взаимоотношения Русской православной церкви (РПЦ) с другими автокефальными церквами, возобновлена издательская деятельность Московской патриархии, однако на период его предстоятельства пришелся тяжелый период новых гонений на церковь при Н.С.Хрущеве. См . АЛЕКСИЙ I.

Пимен (1970–1990)

После смерти Алексия (1970) в сан патриарха был возведен митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен. В патриаршество Пимена в 1988 в условиях «перестройки» состоялось празднование 1000-летия крещения Руси. Торжества, посвященные этому событию, приняли общенародный характер и знаменовали наступление новой эпохи в истории Русской церкви, которая после долгого периода прямых и скрытых гонений обрела надежду на свободу. См . ПИМЕН.

Алексий II (1990–2009)

С 1990 предстоятелем РПЦ являлся патриарх Алексий II – пятнадцатый патриарх с начала патриаршества, деятельность которого была направлена на возрождение и упрочение традиций церковной жизни в условиях начавшегося процесса демократизации общества. См . АЛЕКСИЙ II.

Кирилл (2009)

В 2009 решением Поместного Собора предстоятелем РПЦ был избран Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл – шестнадцатый патриарх с начала патриаршества.

Литература:

Русская Православная Церковь 988–1988. Очерки истории , вып. 1–2. М., 1988
Скрынников Р.Г. Святители и власти . Л., 1990
Православная церковь в истории России . М., 1991
Макарий, митрополит. История русской церкви . М., 1994 и сл.
Монастыри. Энциклопедический справочник . М., 2000



Первый большой и важный для церковной жизни вопрос, который разрешен церковным Собором, это – вопрос о патриаршестве. Вскоре же по открытии Собора занятия соборных членов сосредоточились в многочисленных отделах, из которых каждый имел свой более или менее тесный круг дел и интересов. Однако можно с уверенностью сказать, что в соборной атмосфере все время обращался вопрос о патриаршестве. Еще в сентябре месяце отдел Собора о высшем церковном управлении, обсуждая вопрос о соборности церковного управления, невольно перешел на вопрос о патриаршестве. Побуждение к тому было то, что работавший летом в Петрограде Предсоборный совет вынес отрицательное постановление о патриаршестве, находя его несовместимым с идеей церковной соборности. Целый ряд заседаний отдела о высшем управлении и заняли прения о патриаршестве и соборности в их взаимоотношении. Но параллельно шел целый ряд частных собраний, посвященных всецело вопросу о патриаршестве. В этих частных собраниях соборных членов читались доклады почти исключительно против патриаршества. Лишь архиепископ Харьковский Антоний прочитал доклад в защиту патриаршества. Но после докладов обыкновенно открывались прения, затягивавшиеся нередко за полночь и занимавшие по нескольку собраний. Иногда прения носили довольно страстный характер. Ни о чем так много не говорили в общежитии соборных членов, как о патриаршестве. Наконец, отдел о высшем церковном управлении вынес постановление о восстановлении патриаршества и предложил это постановление на рассмотрение общего собрания. 12 сентября Собор приступил к обсуждению вопроса о восстановлении патриаршества. Сразу же записалось до сотни желающих говорить по этому вопросу, но уже чувствовалось, что в общем соборном сознании и настроении вопрос этот решен положительно. Вот почему Собор не прослушал и половины предполагавшихся речей, 28 октября прекратил прения и громадным большинством голосов решил восстановить в Русской Церкви уничтоженное Петром I патриаршество. А между тем назревали события, свидетельствовавшие о серьезной болезни российского государственного организма. 28 октября в Москве было первым днем кровопролитного междоусобия. Загремела по улицам Москвы стрельба, загрохотали орудийные выстрелы. Исторический Кремль подвергался вместе со своими святынями небывалой опасности разрушения. Не без влияния этих ужасных событий Собор решил немедленно осуществить свое постановление касательно патриаршества, а потому немедленно приступил к избранию Всероссийского патриарха. Решено было избрать трех кандидатов, окончательное же избрание произвести посредством жребия. Стены соборной палаты содрогались от недалеких орудийных выстрелов, а в соборной палате шло избрание кандидатов во Всероссийские патриархи. Кандидатами были избраны Московский митрополит Тихон, Харьковский архиепископ Антоний и Новгородский архиепископ Арсений. 5 ноября, лишь только окончилась междоусобная брань на улицах Москвы, в храме Христа Спасителя была отслужена торжественная литургия и нарочитое молебное пение. В это время жребии с именами трех кандидатов лежали в особом запечатанном ковчеге пред Владимирской иконой Божией Матери. После молебна член Собора старец-затворник Зосимовой пустыни иеромонах Алексий вынул жребий, и жребий указал быть патриархом Московским и всея Руси Московскому митрополиту Тихону. Особо избранное посольство из членов Собора тотчас отправилось на митрополичье Троицкое подворье с благовестием об избрании. После этого благовестия нареченный патриарх уехал в Троице-Сергиеву лавру, где и был до дня своего торжественного возведения на патриарший престол. Была избрана на Соборе особая комиссия для разработки чина «настолования» Всероссийского патриарха. Пред этой комиссией прежде всего выяснился факт, что древняя Русь не имела своего чина «настолования» патриарха. До патриарха Никона у нас над новопоставляемыми патриархами вторично совершали чин архиерейской хиротонии. Но после патриарха Никона чин поставления патриарха был сведен к очень немногим обрядам, причем уж слишком сильно было подчеркнуто значение московского царя, из рук которого патриарх получал и жезл Петра митрополита. Комиссия поэтому выработала особый чин, сочетав в нем древний (XIV века) Александрийский чин поставления патриарха, современную Константинопольскую практику и некоторые подробности древнерусские. Днем торжественного «настолования» патриарха было назначено 21 ноября. Пребывавший в Троицкой лавре нареченный патриарх 19 ноября совершил литургию в храме Московской духовной академии, после которой корпорация профессоров принесла ему свои приветствия и поднесла приготовленный к тому времени диплом на звание Почетного члена академии.

Настал день 21 ноября. Еще серел на рассвете зимний день, когда члены Собора начали стекаться в Кремль. Увы! Москва не могла прийти в свой родной Кремль даже на великое историческое торжество. Новые хозяева Кремля пустили туда даже и на этот исключительный день очень немногих, да и эти немногие счастливцы должны были претерпеть целый ряд мытарств, прежде чем попасть в Кремль. Все эти ограничения и затруднения доступа в Кремль не имели никакого смысла: не были они и враждебным действием нового «правительства» в отношении к Церкви. Это была просто та тупая бессмыслица, в царстве которой выпало нам испытание теперь жить. Тяжело было идти по пустому Кремлю и видеть все его раны незалеченные. Со времени бомбардировки Кремля прошло уже три недели, но в Кремле все еще беспорядок. Больно видеть следы артиллерийских снарядов на таких исторических священных зданиях, как Чудов монастырь, храм Двунадесяти апостолов, и совсем ужасно видеть зияющее большое отверстие в среднем куполе Успенского собора. Ничто не исправлено; всюду осколки кирпичей и щебня. Таким национальным позором оканчивается петербургский период русской истории. С опустошения Московского Кремля этот период начался. Ведь за последние 200 лет Московский Кремль так часто напоминал археологический музей, где лишь хранятся памятники бывшей и ныне вымершей жизни. Но вот теперь в пустой, разбитый и оскверненный Кремль вместе с патриархом должен снова войти дух народной и церковной жизни. Картина разрушения Кремля скрывалась и забывалась, лишь только вступали в дивный и священный Успенский собор. Здесь, как живые, смотрят древние иконы и древняя стенная роспись. Здесь почивают представители духа древней Руси, почивают и во гробах нетленные.

В Мироварную палату собираются российские архиереи в мантиях и священнослужители в облачениях. Там – полутьма под сводами древней патриаршей палаты. Епископы поют молебен, какой всегда бывает при наречении в епископа. В предшествии всех епископов следует митрополит Тихон в Успенский собор. По обычному порядку начинается Божественная литургия. После Трисвятого направляется поставляемый в патриархи на горнее место. Читается молитва. Снимают с поставляемого обычные епископские облачения. Из патриаршей ризницы принесены двести лет не употреблявшиеся патриаршие одежды. Сразу преображается поставляемый в патриарха. Эти одежды, эту митру патриарха Никона мы видели лишь тогда, когда осматривали патриаршую ризницу. Теперь видим мы все это на живом человеке. Трижды посаждают нового патриарха на древнее патриаршее горнее место и возглашают: Аксиос! Протодиакон многолетствует восточных патриархов и после них «Святейшего отца нашего Тихона, патриарха Московского и всея России».Наш русский патриарх введен в сонм вселенских патриархов.Окончилась Божественная литургия. На патриарха надевают рясу XVII века, древнюю патриаршую мантию и клобук патриарха Никона. Киевский митрополит вручает ему на солее посох Петра митрополита. Ведомый двумя митрополитами, идет Святейший патриарх на патриаршее место у переднего правого столпа Успенского собора, которое двести лет стояло пустым.

Печатается по изданию: Архимандрит Иларион. Восстановление патриаршества и избрание Всероссийского Патриарха. – Богословский вестник. 1917.X–XII.

Отчет об избрании и настоловании митрополита Тихона Святейшим Патриархом Московским и всея России.

Будущий Всероссийский Патриарх, в миру Василий Иванович Беллавин, родился 19 января 1865 года в г. Торопце в семье священника. Окончил Псковскую семинарию и в 1888 г.Санкт-Петербургскую духовную академию. По окончании был определен преподавателем основного, догматического и нравственного богословия в Псковской духовной семинарии. В декабре 1891 года принял монашеский постриг, а 22 декабря – рукоположен во иеромонаха. В марте 1892 года назначен инспектором Холмской духовной семинарии, а в июле того же года определен сначала ректором Казанской, а затем Холмской духовной семинарии. 19 октября 1897 года хиротонисан во епископа Люблинского, викария Холмско-Варшавской епархии. С 14 сентября 1898 года назначен епископом Алеутским в Северную Америку. За 19 лет своего пребывания в Америке свт.Тихон немало потрудился для укрепления и взращивания Православия на этом континенте. 25 января 1907 года он был назначен архиепископом Ярославским и Ростовским, а 22 декабря 1913 года – архиепископом Литовским и Виленским. За два дня до Поместного Собора 13 августа 1917 г. святитель Тихон был избран митрополитом Московским и Коломенским. Во время Поместного Собора свт. Тихон председательствовал на его заседаниях.

В день Введения во храм Пресвятой Богородицы 21 ноября 1917 г. по избранию Поместного Собора и жребию, вытянутому перед Владимирской иконой Пресвятой Богородицы, Московский митрополит Тихон был торжественно возведен на Всероссийский Патриарший престол. И венец патриарха становится для святителя Тихона настоящим «венцом мученика и исповедника», мужественно и мудро отстаивая веру Христову и интересы Церкви. 25 мая 1920 г.Патриарх Тихон возглавляет епископскую хиротонию архимандрита Илариона, и новопоставленный архиерей становится ближайшим сподвижником и помощником Патриарха в его служении Церкви.

Святитель Тихон почил в ночь со вторника на среду 1925 года, в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы.Святые мощи обретены в февраля 1992 г. Прославлен в лике святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 9октября 1989 г. Память 25 марта/7 апреля и 26 сентября/9октября.

Явно неканоничное управление Русской Синодальной церкви, существовавшее со времени петровских реформ, способствовало вызреванию новых преобразований в церковно-общественном сознании начала XX века. Более-менее здравые предложения как необходимо реформировать церковное управление имелись. Например, предлагалось образовать митрополичьи округа, в которых дважды в год созываются Поместные Соборы, и Всероссийские Соборы митрополитов как высшую церковную власть . Но, к сожалению, в 1905-1917 гг. реформаторские идеи привели не к возврату в «доконстантиновскую» эпоху соборности римских катакомб, а к патриархистскому ренессансу в лучших традициях византийско-никонианского папизма. Последствия этого долго не заставили себя ждать: возникла самая грандиозная смута и раскол в Русской церкви, известный под названием «сергианства».

Известно, что к церковной реформе стремился сам император Николай II, который был одним из главных инициаторов и организаторов подготовки созыва Всероссийского Поместного Собора. Также известно, что отношение к тогдашней синодальной иерархии у царской семьи было крайне отрицательным, т. к. она была очень хорошо осведомлена о её полном нравственном разложении (за исключением каких-то единиц). Императрица Александра Феодоровна даже как-то раз сказала:

«В Синоде у нас – одни только животные» .

Будучи сторонником восстановления патриаршества, государь не видел ни одного кандидата среди всего русского епископата, кто оказался бы достоин этого высокого призвания. Поэтому он предложил (и это не легенда!) сделать патриархом себя самого, что вызвало оторопь у членов Синода. Еще один достойный внимания факт – серьезное намерение императора сделать старообрядческую «Белокриницкую» иерархию господствующей в России, о чем велись консультации и переговоры. Однако это вызвало панику в среде никонианско-синодальной верхушки и даже угрозы отлучения Николая II от церкви. Никонианская иерархия, как гадюка, так громко зашипела и «зацикала» на государя, что заставила его отказаться от подобной идеи.

Наконец, Поместный Собор был созван, но уже после отречения императора Николая II от престола, что синодалами восторженно приветствовалось как «освобождение церкви от государственного гнета». Сам император считал созыв Собора несвоевременным, равно как и реанимацию патриаршества в новой политической перспективе. Очень скоро выяснилось, что восстановление соборности в Российской церкви было только призрачным, а не реальным. Не столько восстановление соборности, сколько восстановление патриаршества стало главной целью Поместного Собора 1917/18 гг. Избрание патриарха превратилось в новую манифестацию папизма, приведшую Российскую церковь к самым нежелательным последствиям.

Идейным вдохновителем и символом восстановления патриаршества был признан патриарх Никон, на поклонение «мощам» которого регулярно совершали паломничества патриархисты во главе со своим вождем и истовым почитателем Никона архиепископом (позже митрополитом) Антонием (Храповицким). Там же сумасшедшими патриархистами совершались многочисленные моления-панихиды Никону о даровании Русской церкви патриарха. В своих воспоминаниях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Н. Д. Жевахов дает следующую оценку событиям. Несмотря на то, что он был сторонником синодальной системы управления (но при наличии Собора!), всё же с его взглядами во многом можно согласиться. Царский чиновник писал:

«Одним из самых непостижимых завоеваний революции явился т. н. «Всероссийский» Церковный Собор, созванный в ноябре 1917 г. в Москве, не только с любезного «разрешения» Временного Правительства, узурпировавшего власть Помазанника Божьего, но и под условием предъявления этому правительству решений Собора «на уважение».

Ни унизительная форма «разрешения» безбожного «правительства», очевидно не имевшего права ни разрешать, ни запрещать созыва Собора… ни тот факт, что такое разрешение явилось лишь новым издевательством над Государем Императором, неоднократно признававшим созыв Собора несвоевременным… ни фактическая невозможность обеспечить соблюдение обязательных канонических требований, – не удержало иерархов от созыва Собора, с которым связывалось так много разнообразных вожделений, столько радостных надежд… Сбросить с себя «вековые оковы рабства», вырваться на волю, имевшую обеспечить свободу духа Церкви, – стало стихийным порывом тех, кто в восстановлении патриаршества и созыве Всероссийского Церковного Собора усматривал единственное средство к достижению этих целей. И Собор был созван, и Церковь якобы вырвалась на «свободу» .

В этом стихийном движении к патриаршеству было предусмотрено всё, кроме одного условия… личной готовности и способности Патриарха принести себя самого в жертву православной Церкви . Но именно это условие было не только предусмотрено большевиками, но на нем они и строили свою программу разрушения Церкви, зная, что времена Гермогенов прошли и что борьба с одним Патриархом гораздо легче, чем с собором епископов…

Большевики, оценивающие события с точки зрения реальных фактов и побеждающие в борьбе с утопистами, не только не препятствовали Собору, но даже приветствовали идею восстановления патриаршества (выделено мной, – Л. Л. Г. ), хорошо сознавая, что… в России не было ни одного иерарха, который мог бы являться для них угрозой. Наоборот, они были уверены, что восстановление патриаршего чина только облегчит им их задачу, ибо знали, какого рода испытания готовили православной Церкви, и то, что перед этими испытаниями не устоит ни один из намеченных Собором кандидатов в Патриархи» .

По мнению князя несколько достойных иерархов всё же имелось, но они были либо заранее устранены от участия в Соборе (как митрополит Макарий Парвицкий), либо не допущены до патриаршества самими иерархами (как архиепископ Антоний Храповицкий) .

Большевики не скрывали своего покровительства Собору: лично Троцкий пожертвовал на его содержание два миллиона рублей. А один высокий большевистский чин прибыл прямо на Собор и от лица новой власти приветствовал соборян. В ответ патриарх Тихон поклонился ему, облобызал его и даже предложил усадить большевика в президиуме около себя как олицетворение новой власти.

Традиционное представление о том, что противниками идеи патриаршества являлись одни обновленцы, беспочвенно и неосновательно. Как среди обновленцев имелись сторонники патриаршества, так и среди синодалов находилось немало противников его. Видные профессора и богословы, целый ряд представителей духовенства и мирян Российской Православной Церкви, а также некоторые епископы, которые к обновленчеству не имели никакого отношения, предупреждали об опасности возникновения папизма на почве восстановления патриаршества и о других возможных в этой связи негативных явлениях, но их голос не был услышан на Поместном Соборе. Перед сторонниками избрания патриарха они поставили целый ряд вопросов – нравственных, канонических, догматических, которые до конца Собором так и не были разрешены.

Прения по вопросу восстановления патриаршества начались после доклада председателя Отдела о Высшем Церковном Управлении епископа Астраханского Митрофана . На обсуждение Собора была предложена т. н. «Формула перехода» от синодального управления к патриаршему. Приведем наиболее интересные выдержки из докладов противников патриаршества.

Профессор П. П. Кудрявцев :

«…Если перейти к постатейному обсуждению, то придется устанавливать входящие в предложение основные понятия, чего не сделано Отделом. Возьмем 1 и 2 ст.ст. заключения Отдела: «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви», «восстанавливается патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви». Между тем понятия патриарха и патриаршества в докладе не выяснены. Ссылался докладчик на 34 Апостольское правило, но оно говорит, что епископам каждой области должно знать первого между ними. Но в таком случае является вопрос о грузинском первоиерархе и первоиерархах других православных народов, живущих в пределах нашего государства.

Важен не термин, употребленный каноном, а понятие о нем. Я поясню свою мысль. Важен не термин патриаршества, а понятие о нем. Говорят, применяясь к 34 Апостольскому правилу, что патриарх будет первым епископом между равными. Но в каком смысле: в смысле благодатных полномочий? Ведь, в одной лекции в этой зале было сказано, что патриарху даются особые благодатные полномочия при возведении его в этот сан (вот вам и четвертая степень священства! – Л. Л. Г. ). Преосвященный докладчик указывал, что патриарх может сноситься с восточными патриархами, посещать разные епархии и т. д. Какой же это будет первый между равными епископами?»

Мирянин Н. Д. Кузнецов :

«Авторитет Собора требует приведения достаточно обоснованных и обсужденных мотивов для учреждения патриаршества в России. Впоследствии, ведь, будут ссылаться не только на те или другие определения Собора, но и на соображения, послужившие их основанием… Задача преобразований на соборном начале заставляет прежде всего говорить о Соборе и его компетенции, а уже затем переходить к патриаршеству. Этого требует и логика самого доклада, который неизвестно почему, вопреки опыту истории, называет патриаршество «институтом исполнительным при Соборе». Верующие в институт патриаршества этим наводятся на мысль, что центр тяжести всей реформы в их сознании лежит в патриаршестве, а не в Соборе…

Третье положение, заключающееся, по толкованию доклада, в формуле перехода, утверждает, что патриарх является первым между равными ему епископами. О каком патриархе здесь идет речь? О том ли, каким он выступает в истории византийской и русской, а в настоящее время в Константинополе? Если об этом, то роль патриарха вовсе не ограничивается быть первым между равными ему епископами, а идет далее. Если же здесь имеется в виду патриарх, не существовавший в действительности, а лишь рисующийся в воображении многих нынешних сторонников этой идеи, то нужно говорить о первом епископе, а не о патриархе. В самом названии «патриарх» содержится нечто большее, чем понятие первого епископа, устанавливаемое, например, в 34 правиле св. Апостолов, и на практике носители сана патриарха получали или даже присваивали себе права, не умещающиеся в понятие первого между равными – в требование 34 Апостольского правила, и явно нарушали установленные канонами права епархиальных епископов.

Наконец, четвертое положение, выводимое из формулы: «патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Попробуйте уяснить себе, что же это значит! Как можно быть подотчетным Собору не одному, а вместе с органами церковного управления? Если патриарх будет первый между равными епископами, то, ведь, и последние должны быть подотчетны Собору (а не патриарху, – Л. Л. Г. ): иначе в чем же будет сохраняться равенство патриарха с епископами? Поэтому подотчетность Собору не составляет существенного признака понятия первого между равными ему епископами. Если патриарх только возглавляет органы церковного управления, а не стоит над ними или отдельно от них, то нужно говорить об отчетности перед Собором не патриарха, а именно этих органов управления…

Полная непригодность принятой Отделом формулы перехода для решения вопроса о патриаршестве особенно ярко обнаруживается в том, что даже сам доклад не мог вытянуть из нее очень важного для всего вопроса положения о Синоде, как постоянном органе церковного управления, и об отношении к нему патриарха. Без выяснения устройства Синода и его компетенции вопрос о патриаршестве не может быть решен. Это выяснение тем нужнее, что доклад в пояснение формулы перехода называет патриарха исполнительным органом при Соборе. Если так, то какая же роль будет принадлежать Синоду в отношении Собора, да и зачем устраивать еще Синод, как самостоятельное учреждение, если патриарх будет сам исполнять все постановления Собора? Повидимому, у сторонников патриаршества таится мысль обратить будущий Синод просто в совещательный орган при патриархе (фактически так оно и стало, – Л. Л. Г. ). Если это так, то хорошее же равенство патриарха с другими епископами уготовляют его сторонники!»

Мирянин В. Г. Рубцов :

«…Если мы собрались спросить русскую Церковь, мы не должны забывать отдаленных времен, когда не было патриарха. Тогда русская Церковь возглавлялась митрополитами. Они соревновали друг другу и держали свою паству на высоте христианского влияния. Перейдем к эпохе патриаршества. Он получает власти немного, но взял власть у народа и цепко держал ее, стал злоупотреблять властью и расколол русский народ. Эта язва гноится еще и в настоящее время… Не в патриархе альфа и омега церковного обновления, а в широких правах, которые Господь дал народу. В Священном Писании нет мест, которые бы говорили о главенстве в Церкви. Читайте книгу Откровения. Там говорится об ангелах церкви, т. е. епископах, которым Бог дал особое откровение. Епископа нельзя называть отцом отцов, главою, потому что единый есть глава Церкви – Христос, и был и будет. Патриархи не доставили нам счастья, они не соединили, а разделили нас… Я вижу спасение не в патриархе, а выборном начале, которое ограждает нас и содействует нашему умственному развитию… Патриарх не есть Св. Синод, не коллегия, а человек, который может быть с эгоистическими принципами жизни, ставящий свое я выше других… Всем известно, к чему повело абсолютное верховное управление. К этому же приведет и абсолютизм церковный. Не надо ему доверять: он приведет к разрушению и гибели» .

Князь А. Г. Чагадаев :

«…Единоличная власть необходима для тех мероприятий, которые требуют быстроты, и где быстроте можно пожертвовать обстоятельностью коллегиального обсуждения. Коллегия нужна, когда меру требуется изучить, обсудить и взвесить. И вот мы думаем, что в церковном управлении каждая мера должна быть всесторонне обсуждена, потому что ошибки здесь имеют громадные последствия, и мы говорим: пусть эти мероприятия обсуждают несколько лиц и обсуждают всесторонне…

Указывают на отсутствие у коллегии подвига, дерзновения. Говорят, нужно одно лицо, нужен богатырь, который бы возвратил отторженное, спас Россию. Дайте, говорят нам, отца, молитвенника, подвижника. Мы присоединяемся к этим пожеланиям: дайте нам отца, дайте молитвенника. Но для этого, если бы Господь послал нам отца и молитвенника, не нужно ни сана, ни титулов: если Господь пошлет его, он придет во власянице. Но где мы найдем такого человека в своей грешной среде? Не наделает ли патриарх тех же ошибок, как и прежний наш царь, который был с лучшими намерениями, который, может быть, и хотел блага народу, но не мог ничего сделать. Будет ли он советоваться с Собором, который трудно собрать?»

Протоиерей Н. В. Цветков :

«…Я хочу сказать о патриаршестве по существу: почему не следует голосовать за возстановление патриаршества в России? Мы веруем в апостольскую Церковь. Под апостольскою Церковью я разумею епископскую Церковь (очень странное определение! – Л. Л. Г. ). Мне представляется здание с фасадом и крышею. Крыша – это епископы в Церкви. Кто бы ни продырявил крышу, за крышей нашел бы только небо, Небесного Главу. Зачем нам делать ненужный оплот? К чему эта надстройка над крышей, которая выше епископа в Церкви? Прочтите Евангелие: «подошли к Господу Иисусу Христу Иаков и Иоанн и сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую во славе Твоей… Услышавши, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна… Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими, но между вами да не будет так, а кто хочет быть большим над вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, пусть будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»… Вот основные положения для апостольства, епископства в Церкви. И по вознесении Господа на небо Апостолы именно так и понимали свое положение в Церкви: они не выдвигали первого между равными, а действовали сообща, совокупно, и каждый действовал как равный между первыми. И действительно, так Апостолы и действовали, в ощущении живого Христа, так и заповедовали пастырям: «пастырей ваших умоляю, писал апостол Петр, пасите Божие стадо, какое у вас, не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду». Один ученый патриархофил говорил, что я не последователен в вопросе о патриархе: если в приходе настоятель, в епархии епископ, то в поместной Церкви должен быть глава – патриарх. Я спрашиваю его: «А кто же глава Вселенской Церкви?» И получил ответ: «Там уже глава Христос». Выходит, что чем ближе видимый глава, тем далее отодвигается Христос. Я думаю иначе. Христос – глава Церкви всюду: и на вселенских и на поместных соборах, и в епархиальной жизни, и в приходской жизни. Как в таинстве евхаристии Христос весь является и во всем Агнце и в мельчайших частицах Агнца: так и во всей церковной жизни и в каждом отдельном акте ее Христос невидимо присутствует и должен быть ощущаем. Он один Глава и вселенской и поместной Церкви и епархиальной Церкви, где архиерей является авторитетом не сам по себе, а как исполнитель воли Христа, и в приходе.

Вот и мы находимся на сем святом месте и составляем Поместный Собор. И на действительных и на почетного наших председателей мы смотрим с полным уважением и признаем их авторитет. Но это не конечная высшая точка Собора: Крест и Евангелие, лежащие на аналое пред столом президиума и оживляющие пред нами невидимо присутствующего и ощущаемого нами Главу нашего Собора – Христа, – вот что возглавляет наш Собор. Епископы, и мы клирики и миряне – все мы объединяемся невидимым Главою Церкви и говорим мы друг другу: «Христос посреди нас и есть и будет». Кто может сесть на место аналоя с Евангелием и крестом? Преосвященный Анастасий рисовал нам такую картину. Наша Русская Церковь похожа на здание с красивым фасадом, но не имеющее купола: надо докончить эту постройку, дать видимого главу нашей Церкви. Картина эта не произвела на меня впечатления. Это – nature morte. Это – картина старого художника, изображающего нечто телесное, нечто земное. Я бы желал видеть другую картину, другого художника, где бы апостольство, епископство было изображено в виде, напр., огней, ангелов, реющих среди одухотворенного тела, и где бы был ощущаем объединяющий всю картину Лик Христа, Главы Церкви» .

Протоиерей Н. П. Добронравов :

«Обилие речей за патриаршество меня приводит только к одному выводу: страстности, изумительной страстности желания иметь в Русской Церкви патриарха и в нем видеть спасение Церкви и государства, что далеко не соответствует убедительности приводимых доводов. Говорят, что патриаршества требуют каноны, что Церковь без патриарха не может быть канонической. Но если объективно, без предвзятости прочитаем каноны, то увидим, что каноны не говорят ни за, ни против патриаршества…»

Рассуждая о ложной теории всеобщего единения вокруг патриарха, прот. Добронравов далее говорит:

«В 1448 г. Русская Церковь сделалась вполне самостоятельной. Можно сказать, что русский митрополит с этого времени стал патриархом, хотя еще и не назывался таким именем. Что же: это послужило спайкой Русской Церкви? Вспомните, что произошло менее, чем через 10 лет. В 1485 г. Киевская митрополия отделилась от Московской, да так и осталась отделенной до 1687 г., на весь период патриаршества. Я спрашиваю: что же это спайка?… Говоря все это, я не желаю сказать, что патриаршее управление этому виной: я только констатирую факты. Я желаю сказать: не говорите, что если будет патриарх, тогда у нас непременно всё объединится… Для меня самая тяжелая, самая мучительная страница в истории Русской Церкви это та, которая описывает 1666-67 гг. Вот что для меня самое ужасное. Вы только поймите весь ужас совершившегося: русские люди отделились от союза с их Церковью; в Церкви Христовой я не вижу многих единокровных со мною русских… Я не скажу, что патриархи были виновны в этом деле, но я устанавливаю факт, что это случилось при управлении Церковью патриархом. Глубокая, кровавая рана была нанесена Русской Церкви в 1666 г., но скажите, когда пластырь был положен на эту рану? Это случилось в 1800 г. при учреждении единоверия. Пусть это было дело несовершенное, но все же оно привело русских людей к нашей Русской Церкви. Центробежность или центростремительность? Распаяние или спайка? Я не говорю, что здесь заслуги Св. Синода. Я говорю только, что спаивающее начало возможно и при синодальном управлении.

Говорят, что если бы был патриарх, то не было бы автокефалии грузинской церкви (мы уже убедились в обратном, – Л. Л. Г. ). Я не могу уяснить себе этого. Вспомните историю присоединения Грузии и всю ее историю за XIX в. Разве Грузия требовала, чтобы в Русской Церкви был патриарх? Этого не было. Ссылаются на болгарскую церковь, но и эта ссылка непонятна. Автокефалия грузинской церкви и греко-болгарская распря, это два параллельных, сходных явления: как первая произошла от недовольства грузин русскими (я не рассматриваю, насколько было это основательно) – так и вторая – от недовольства болгар греками; но первая появилась при синодальном управлении, а вторая при патриаршем. Не доказывает ли это того, что то или другое управление тут не при чем, что церковное разъединение возможно и при патриархах и при Синоде?…

Говорят: патриарх нужен для того, чтобы в Церкви был свой духовный богатырь, вождь своего стада. Да, в жизни Церкви, в жизни государства бывают моменты, когда нужны богатыри. Но в таких случаях обыкновенно бывает так, что богатыри сами всем видны, все их знают. Им тогда и предлагают власть. Вспомните, напр., время св. патриарха Тарасия… Святой Ермоген был у всех на виду. Неудивительно, что он был избран патриархом. Нам сейчас тоже нужен церковный богатырь. Но где же он? Покажите: где этот вождь Тарасий или Ермоген? Среди кого должно искать его? Скажите!

Да, Бог многое указывает нам: Он указывает и то, что Его не должно искушать… Итак, примеры истории говорят, что вождь может быть только тогда, когда он – у всех на виду, а мы такого вождя не видим; его среди нас нет. Но это еще не все. Вчитались ли мы в проект патриаршества, как он дан Отделом Собора? Что этим проектом вы даете патриарху? Ничего! Это – какой-то пигмей, а вы требуете, чтобы он был великаном. Вы даете ему силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «иди, спасай», и думаете, что после скажете: «он встал и спас»… Что-нибудь одно из двух: или говорите прямо, что вы хотите дать патриарху полноту власти (т. е. сделать его папой, – Л. Л. Г. ). Но тогда мы вам на это скажем: укажите такого человека, которого бы эта власть не раздавила. Мышонок львом не станет, и нельзя его украшать львиной гривой. Рожденный ползать летать не может, и неразумно прилеплять ему орлиные крылья. Или же – перестаньте говорить о богатырях и вождях, и сознайтесь, что патриарх не будет гранитным колоссом в церкви, а сделается одною только декорацией, правда красивой, но едва ли нужной. Докладчик говорил не раз, что патриаршество является золотой мечтой. Я боюсь, как бы эта мечта при своем осуществлении не превратилась в серенькую действительность. Я боюсь, как бы те, которые теперь так страстно желают иметь патриарха, не сказали бы, когда патриаршество будет возстановлено: «мечты, мечты, где ваша сладость?»…

Протоиерей Н. Г. Попов:

«Прислушиваясь к тому, что здесь говорилось о необходимости патриаршества, я, к сожалению, прихожу к заключению, что мы как-то спешим с этим вопросом. Мало того, у меня создалось убеждение, что мы заранее решили ввести патриаршество, не справляясь с тем, что говорит история Церкви. Но мы не можем забывать уроков истории. Нам не позволяют этого совесть и те, которые послали нас на Собор и которые потребуют отчета. И вот по чувству своей ответственности я решаюсь обратить высокое внимание Собора на то, каковы были патриархи в прошлом, и действительно ли патриаршество может быть всеисцеляющим средством против всяких нестроений церковной жизни.

Мы знаем, что патриаршество, патриархи в специфическом значении этого слова, явились в IV веке (вернее к концу IV века, – Л. Л. Г. ). И действительно, во времена Вселенских Соборов мы знаем многих высоких представителей патриаршества, – святые имена Анатолия, Геннадия, Иоанна Постника, Германа, Тарасия, Никифора, Мефодия, Фотия и многих других (многих ли? – Л. Л. Г. ). Хотя за время Вселенских Соборов деятельность патриархов в лице этих Соборов во многом находила необходимое руководство для себя, однако и в это время патриаршеству не чужды были недостатки… К сожалению, не лучше было и впоследствии. Один из виднейших патриархов – Фотий – создал целую идеологию патриаршества. Он утверждал, что царь является властителем тел своих подданных, а патриарх властителем их душ (а властителем чего является Христос? – Л. Л. Г. ). Но и Фотий оказался не в силах исправить константинопольский народ. В его 4 речах, обращенных к константинопольской пастве по поводу нашествия Россов, дается такая характеристика жителей Константинополя и всей империи, которая далеко не свидетельствует о том, чтобы патриаршество высоко поднимало нравственный характер членов Церкви. Да и чего же можно было ждать от константинопольских патриархов, когда императоры возводили иногда на патриарший престол несовершеннолетних, вроде принца Стефана? Да и патриархи престарелые, как, напр., Антоний Кавлей, не всегда имели силу и мужество остановить нарушение канонов Церкви. Так, Антоний Кавлей ничего не мог сделать, когда по приказанию Льва VI похоронили в первый день Пасхи его третью супругу Евдокию, вопреки 68 правилу VI Вселенского Собора. При этом же императоре престарелый патриарх Евфимий признал 4-й брак императора, несмотря на то, что этот поступок последнего вызвал глубокое смущение и разделение в Церкви. Это разделение, а не единение, продолжалось до начала XI века. Несовершеннолетние патриархи бывали и впоследствии. Нам известен 16-летний патриарх Феофилакт, сын императора Романа I-го. Он естественно предавался забавам, свойственным его возрасту и юности. Главной страстью его были лошади. Иногда он даже прекращал богослужение, чтобы посетить обитателей своей конюшни. И смерть постигла этого патриарха вследствие падения его с лошади, которую он объезжал.

Преемник этого патриарха, известный, как второй Златоуст, патр. Полиевкт помазал на царство Иоанна Цимисхия, убийцу Никифора Фоки. Он даже подвел и основание для этого коронования: как миропомазание при св. крещении освобождает людей от греха, так и помазание на царство сняло грех цареубийства. Нечто подобное, и далеко не лучшее, позволил себе патриарх Алексий, главный организатор Студийского устава, который отпев Романа Аргира III, в великий пяток 1034 г. обвенчал его супругу Зою с ее избранником Михаилом Пафлагоном (речь также идет об императорском дворе – Л. Л. Г. )…

Патриарх Исайя однажды въехал в столицу в сопровождении танцовщиц, а патриарха Исидора хронист Никифор Григора сравнивает с одним домашним нечистоплотным животным, любящим барахтаться в грязи. Относительно же патриарха Иосифа II известно, что он не задумался в угоду императору Иоанну Палеологу подписаться даже под определением Флорентийского Собора.

Мы могли бы привести многие и многие другие имена из числа тех 130 (приблизительно) патриархов, которые были в Константинополе от учреждения патриаршества и до падения империи, в доказательство того, что патриаршество само по себе не предохраняет самих носителей этого высокого сана от падения и заблуждений. Патриаршество не спасло и империи от падения и покорения турками. Поэтому едва ли можно надеяться, что патриаршество и в настоящее время может спасти нас от чрезвычайных нестроений как в церковной, так и в политической жизни. Правда, бывали среди патриархов достойные носители сана, но гораздо больше таких, которых лучше скорее забыть, чем вспоминать».

В конце своей речи прот. Попов заключает:

«Поэтому, если бы у нас было восстановлено патриаршество в том виде, в каком наблюдаем его на Востоке, то оно было бы ненужною фольгой и мишурой, наростом на живом теле соборной Церкви. Я мог бы согласиться в настоящий момент только на титулярное патриаршество, в том смысле, в каком напр. Григорий Богослов называет патриархом своего отца, а Григорий Нисский Мелетия Антиохийского. Заканчивая речь, еще раз решаюсь указать, что история патриаршества в общем совсем не дает нам твердых оснований для надежды на наше исправление и обновление именно через восстановление этого института в Русской Церкви» .

Мирянин П. П. Кудрявцев :

«Мы расходимся в определении взаимоотношения между началом соборным и единоличным, в составе и исполнительного органа. В то время, как вы, подчеркивая значение единоличного начала, про начало соборности говорите лишь в уступительной форме, мы, наоборот, на первый план выдвигаем начало соборности. И мы, и вы одинаково признаем, что наша Церковь расстроена и ослаблена; но в то время, как вы хотите ее лечить сверху, с головы, мы средством к уврачеванию считаем установление живой связи между пастырями и пасомыми, вовлечение в дело церковного строительства всех живых элементов церковного тела, какое бы место они ни занимали в составе тела. Ваше предначертание рассчитано на то, чтобы наверху создать такое место, какое могло бы быть использовано во благо Церкви поставленным на это место живым лицом; наше – на то, чтобы создать такую форму церковного устройства, которая бы на всех ступенях церковной лестницы способствовала проявлению живых церковных сил. Вы всю силу своих упований возлагаете на одно лицо, именно на то, какое займет восстанавливаемый вами патриарший престол. В лице будущего патриарха вы надеетесь найти и молитвенника, и печальника за Церковь и страну, и подвижника, и вождя в борьбе с антицерковными силами, и администратора, и проч., и проч., и проч. Мы не меньше вас жаждем молитвенников, подвижников и печальников за землю Русскую; но мы думаем, что сам по себе патриарший престол не обеспечивает совмещения в лице, его занимающем, столь многих и – притом – разнородных качеств, точно так же, как помещение на иных ступенях церковной лестницы не препятствует проявлению духа молитвенности, подвижничества и т. д… Перехожу к указанию тех опасений, какие связаны в моем сознании с мыслью об установлении у нас патриаршества.

Первое. Так как, на мой взгляд, патриаршество не в состоянии оправдать тех слишком широких ожиданий, какие на него возлагаются, то в недалеком будущем нам предстоит пережить крушение этих надежд, которое будет тем тягостнее, чем обширней и напряженней были надежды. Крушение церковных надежд едва ли послужит ко благу Церкви.

Во-вторых, история показывает, что в области управления, церковного, так же, как и гражданского, единоличное начало имеет тенденцию к оттеснению и даже к поглощению начала коллективного, соборного. Только тогда, когда равновесие между двумя началами обезпечено точными определениями закона, можно надеяться, что оно не будет слишком колебаться ни в ту, ни в другую сторону. К сожалению, та обстановка, в какой у нас зреет мысль о патриаршестве, не дает оснований для такой надежды. Вспомните, с каким пафосом говорят у нас про патриаршество, а когда речь заходит о соборности, пафос остывает… При такой обстановке нельзя не испытывать тревоги за то, что с учреждением патриаршества соборное начало будет мало по малу ослаблено и даже совсем подавлено…

Более ранние каноны говорят не о патриархе, а о епископе первого престола, или первоиерархе, какого подобает почитати, яко главу, епископам каждого народа . Если мы приложим к Русской Церкви этот канон, то на основании его каждый из православных народов, живущих в пределах Российского государства, может притязать на особого первоиерарха: сколько народов – столько и первоиерархов. Позднейшие же каноны, трактующие не о первоиерархе, а о патриархе, не знают одного патриарха для Церкви, территориально совпадающей с пределами такого обширного государства, как наша Россия. Во всяком случае, для Церкви, находящейся в пределах Византийского государства, каноны утверждают четыре независимых друг от друга патриархата. О каком-либо органе, объединяющем патриархаты, находящиеся в пределах одного государства, каноны ничего не говорят; такого патриарха, какого вы учреждаете, – не для одной области, а для целого государства, – каноны не знают, и, в случае притязания какой-либо области Российского государства на учреждение в ней самостоятельного патриаршества, каноны окажутся не на вашей стороне. Между тем, не будь в Москве патриарха, простирающего свою власть на все епархии, находящиеся в пределах Российского государства, у Киева или Сибири не было бы побуждений к церковному обособлению от Москвы: ведь в составе соборного (коллективного) органа представители митрополий входят на равных основаниях. Борьба начинается там, где имеет место субординация. Средства к предупреждению борьбы в данном случае – не субординация, а координация» .

Протоиерей А. П. Рождественский :

«Моя православная совесть обязывает меня поведать Священному Собору те мысли, которые побуждают меня возражать против восстановления патриаршества в Русской Церкви. Эти мысли особенно укрепились во мне после талантливой речи на прошлом заседании о. архим. Илариона. Он ярко изобразил ту центростремительную силу, которая в истории Церкви Православной объединяла и спаивала отдельные части церковного тела. Сначала епархии объединились в митрополичьи округа, потом из нескольких митрополий создались диоцезы, а наконец и диоцезы поделились на патриаршие области, и каждое деление возглавлялось единым лицом. Но тут, как в речи о. Илариона, так и в речи проф. П. Д. Лапина (в Отделе), поставлена точка, тогда как в истории сила центростремительная продолжала действовать и далее. На Западе образовывался единый центр для всей Церкви, в лице Римского патриарха; этот центр признавался не только на Западе, но и на Востоке было немало голосов, принадлежавших даже святым мужам, которые гласили о Римском патриархе, как о хранителе и главе всей Церкви. То же самое центростремительное движение, какое привело к патриаршеству, завершилось и Римским папством. И что же, неужели на Востоке движение к объединению всей Церкви в единой земной главе остановилось только потому, что оно направлялось там к другому центру – к «вселенскому» патриарху нового Рима, что главою Церкви хотели почитать не римского папу, а Константинопольского патриарха? Я думаю, что нет, что на Востоке выдвинулось иное, исконное церковное начало – соборность, которое и остановило дальнейшее движение к единой главе. Я думаю, что Русской Православной Церкви суждено провести это соборное начало снизу до верху, без малейших отступлений, и тем ясно показать ложность римского папства. В самом деле, ведь если стоять на точке зрения личного единоначалия в поместной Церкви, то логика требует, чтобы и над всею Церковью Православной был единый глава на земле, и все доводы в пользу патриаршества, указывающие на красоту церковную, на требования времени и проч., – всё это еще в большей мере приложимо ко всей Православной Церкви и говорит как будто, – хотя и несправедливо, – в пользу Церкви Римской. Говорят, что возглавление всей Церкви земным первосвященником невозможно потому, что влечет за собою признание его непогрешимым: вся в совокупности Церковь непогрешима, следовательно, непогрешим и ее представитель. Логика совершенно правильная, но латиняне по ней и поступают, ссылаясь на то, что если Каиафа, как «архиерей сый лету тому», мог пророчествовать, по свидетельству евангелиста (Иоанна гл. XI ст. 51), то может пророчествовать и земной глава Церкви, хотя бы и недостойный, и его пророчество, или учение может быть непогрешимо… И вот я и опасаюсь, как бы установление патриаршества не заставило некоторые слабые души пойти дальше по наклонной плоскости и впасть в бездну папизма» .

Священник Л. Е. Иваницкий :

«Мне представляется, что лишь только Собор постановит, что патриаршество, как главенство в Православной Церкви, – совершившийся факт, как… пред суровым судом русской церковной истории мы, соборяне, окажемся злостными несостоятельными должниками. Ныне нашему Собору, этому духовному колоколу Св. Руси в настоящие скорбные дни, следует напрячь все свои силы, все свое разумение исключительно на то, чтобы сохранить церковное тело достойным нетленной и блаженной его Главы (т. е. Господа Иисуса Христа), по мере сил человеческих. Всего этого можно достигнуть не внешними мерами, не поставлением патриарха во что бы то ни стало, ибо патриарх не волшебная палочка, по мановению которой все должно будет преобразиться, а только путем насаждения в широком размере истинной соборности, связующей чад Церкви, без всякого внешнего посредства, узами начало-созидательной, взаимопроникновенной христианской любви – этой вековечной основы Царства Божьего» .

Ораторов, выступивших против идеи патриаршества, мы можем назвать в какой-то степени даже пророками , поскольку всё, что ими было предсказано относительно восстановления в Русской церкви патриаршества, сбылось до последней буквы .

Несмотря на то, что Собор всё-таки выработал несколько Определений «О правах и обязанностях Патриарха» и «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», где были конкретизированы объемы их власти, тут же стало ясно, что выполнимы эти определения только при нормальной церковной жизни . Даже такому стороннику патриаршества, как архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский), в своем выступлении на Соборе пришлось признать:

«…В какой форме будет выработано положение о правах и обязанностях патриарха, это будет зависеть от новых требований жизни, нашей государственности, наших церковно-государственных отношений, которых предрешить мы не можем « .

Данные Определения являлись насколько смутными по формулировкам, настолько и неясными по содержанию. Ближайшие же события показали, что никакие ограничения объемов полномочий патриарха не способны предотвратить стихийно развивающуюся тенденцию папизма, порожденную восстановленным патриаршим строем. В сознании иерархии и народа прочно утвердилась мысль о том, что в Русской церкви восстановлена именно единоличная форма управления .

Патриаршество действительно не оправдало тех надежд и упований, которые на него возлагались в самых широких церковных кругах. В вопросе о восстановлении патриаршества победило простое большинство и этот фактор стал, к сожалению, определяющим. Но как не раз бывало в истории, это пресловутое большинство горько просчиталось. Новоизбранный патриарх, как отмечает очевидец событий князь Н. Д. Жевахов, при большевиках

«пользовался только своим званием, но фактически находился в плену у жидов, не имея возможности ни в чем проявлять своей деятельности, тем меньше – влиять на характер разворачивающихся событий» .

Патриарх не только не спас церковь от большевицкого террора, но и не стал гарантом её единства. При патриаршестве Тихона российский епископат и духовенство буквально развалились на разные толки – от украинских автокефалистов до разных обновленцев и живоцерковников. Финляндская, Польская и Грузинская церкви в одностороннем порядке объявили автокефалию. Мало того: Тихон совершил столько антиканонических деяний, что поднял протест даже среди тех, кто оставался верен ему. Это и позорный конкордат с обновленцами, и введение нового календарного стиля, и роспуск заграничного ВЦУ, и, наконец, малодушное пресмыкательство в своих «покаянных» заявлениях перед властью большевиков. Всё это Тихон делал, употребляя свою единоличную власть, предоставленную ему Поместным Собором 1917-18 гг. В результате всё церковное управление сосредоточилось в руках одного лица, которым манипулировали большевики, панически боявшиеся созыва нового Поместного Собора и потому всячески сему препятствовавшие. Разве не предостерегали против всего случившегося противники восстановления патриаршества на Поместном Соборе 1917 г.?

Но самое страшное, что породило собой восстановление в России патриаршества, это возникновение «сергианства». Не было бы воскрешено патриаршество, митрополит Сергий никогда бы не оказался у церковного кормила , никогда бы не возникло той глупой чехарды с «местоблюстителями» и их «заместителями», благодаря которой Сергий захватил церковное управление в свои руки. А оказался он там только благодаря той системе передачи церковной власти, которая установилась на основе Определений Поместного Собора, дававших простор для самодеятельности патриарху Тихону и Местоблюстителю митрополиту Петру, действовавших по прямой указке большевиков в нарушение церковных канонов (76 Апост. и 23 Антиох.). Соборность, таким образом, была вскоре полностью искоренена и от неё остались только жалкие личины – то в виде какого-то совершенно неканонического «патриаршего Синода» (и при Тихоне, и при Сергии), состоявшего из специально подобранных большевиками архиереев, то в виде «Архиерейского Совещания» 1925 г. (этой пародии на церковный Собор), утвердившего митр. Петра в должности Местоблюстителя. Все соборные институты власти пришли в ничтожество, на место выборности снова явилось назначенство, жизнь Русской церкви стала как бы захлебываться в ожидании чего-то еще более кошмарного.

На смену Тихону явился митрополит Крутицкий Петр, имевший странный титул «Местоблюстителя Патриаршего Престола», предусмотренный Поместным Собором в 1918 г. Этот титул еще раз показывает, насколько порочна общепринятая церковно-иерархическая терминология. В слове «местоблюститель» на первый план опять-таки выступает не народный принцип, а территориальный, в узком значении. По буквальному смыслу носитель этого титула блюдет не народ, не паству свою и даже не территорию, а пустующее место патриарха. Итак, патриарха нет, осталось только его место, престол. Это-то место и призван «стеречь» местоблюститель, будто собака. Еще более курьезно выглядит титул «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя», придуманный митр. Петром вопреки вообще всяким соборным постановлениям. «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя» – это лицо, назначенное за-место того, кто блюдет пустое место. Ни о церкви, ни о пастве речи, стало быть, тоже нет. «Горе пастырям, которые пасут самих себя».

Но и митр. Петр не явился гарантом церковного единства. При нем возник новый раскол – «григорианский». Впрочем, справедливости ради отметим, что «григориане» выступили против митр. Петра и его «заместителя» митр. Сергия именно по причине недовольства единоличным управлением церковью, нежеланием созвать Собор и т. д.

Пришедший совершенно антиканоническим путем к власти митр. Сергий явился настоящим церковным тираном, подобным Никону. Можно думать, что лучшие чаяния патриархофилов сбылись. Сергий, между прочим, рассматривал свою власть как власть, равную патриаршей . Между патриархом, местоблюстителем и его заместителем он, в объеме их полномочий, ставил знак равенства. Поэтому всеми церковными делами он распоряжался самостоятельно, как «ответственное лицо». В своей церковной политике он стал истинным продолжателем дела патриарха Никона. По словам доктора В. Мосса,

«сергианство является утонченной и парадоксальной формой папизма».

Парадоксальность этого явления заключается именно в том, что оно есть зловещий синтез двух крайностей – папо-цезаризма и цезаро-папизма,

«ибо с одной стороны сергианство устанавливает абсолютно папистскую структуру внутри Церкви, а с другой стороны – полностью подчиняет Церковь контролю безбожного государства» .

И действительно, митр. Сергий особо подчеркивал свою единоличную власть в разрешении всех церковных вопросов и основывал это своё право «судить и рядить» по собственному произволу на решениях Поместного Собора 1917-18 гг . Тезисы своей декларации 1927 г. он базировал на высказываниях и деятельности патриарха Тихона – первого, кто фактически провозгласил лояльность церкви по отношению к богоборческой антихристианской власти. Подражая патриарху Никону, основателю русского папизма, Сергий не задумывался над тем, какими методами достигать своих целей. Используя карательный аппарат ГПУ, он физически расправился с оппозицией себе в среде иерархии и клира и вынудил остатки её уйти в подполье, как некогда сделали старообрядцы, избегая гонений от никониан. В своих злодеяниях Сергий далеко превзошел самого Никона. Подавив и уничтожив церковную оппозицию, митр. Сергий под конец жизни достиг и вершины власти – сделался патриархом. С тех пор патриаршая власть в Московской Патриархии несет в себе элементы строжайшего папизма, которым проникнута вся её структура сверху донизу. Исключительно на папизме отстроено всё здание РПЦ МП, вся её «духовность», ныне отражающая практику тоталитарных сект и даже кое в чем превосходящая её.

Сейчас невозможно даже оценить страшные последствия деяний Собора 1917-18 гг. – они ни с чем несоизмеримы, особенно, когда приходится признать, что патриаршая система породила столько беззаконников в рясах, продавшихся Дьяволу, которые не спасают, а убивают души людей. И сейчас эти лжепастыри еще продолжают еще своё пагубное дело, заручаясь поддержкой тех, кого духовно незрелые слепцы называют «старцами» и «духовниками». Вот собственно тяжкие последствия восстановления патриаршества в России в 1917 г.

Поместный Собор, принявший решение о восстановлении института Патриаршества в Русской Православной Церкви, состоялся 4-17 ноября 1917 года. Историческое значение этого решения трудно переоценить, и история XX столетия подтвердила: Патриаршество на Руси, начавшееся с Патриарха Иова и возродившееся после почти двухсотлетнего перерыва при Патриархе Тихоне, является одним из главных условий сохранения духовных традиций Русской Православной Церкви на протяжении столетий.

С самого своего основания Церковь управлялась апостолами и их преемниками - епископами. Но, когда благодаря быстрому распространению христианства крупные христианские общины появились уже практически во всех концах ойкумены, и епископов стало очень много, это оказалось неудобным для управления Церковью, поскольку все они по статусу были равны. Тогда епископы начали выбирать из своей среды митрополитов и патриархов - самых уважаемых и опытных священнослужителей, чтобы те могли своим авторитетом поддерживать порядок в Церкви, мудро управлять ею и быть ее голосом в общении с государством и с "внешними". Так было и так будет всегда, и существующее в Церкви Патриаршество - не только почетный титул, но и залог ее самостоятельности и независимости в этом мире.

Информационная служба Псковской епархии попросила ответить на вопросы о необходимости Патриархата и промыслительности события восстановления Патриаршества в России в первые дни октябрьского переворота митрофорного протоиерея Владимира Попова, настоятеля Никольского храма в Любятове. Отец Владимир ответил на наши вопросы.

"Иерархическая структура Церкви является непременным условием ее существования. Как только будет разрушена церковная иерархия, так разрушится само христианство. Господь сказал Петру: "Симоне, Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу Аз же молихся о тебе Отцу Моему, да не оскудеет вера твоя; и ты некогда обращшся, утверди братию твою" (Лк. 22, 31). Зная, что апостол Петр отречется от Христа, Господь говорит ему, что, обратившись, то есть, покаявшись, Петр укрепит в вере братию свою. XX век стал переломным: до 1917 года в России большую роль играло государство, которое было православным, и самодержавие являлось той удерживающей силой, которая с плюсами ли, с минусами, но охраняло христианство, хранило нравственность народа. После революции страной стали управлять люди, провозгласившие строительство нового мира, а это строительство предполагало разрушение всех существовавших общественных связей, новой власти нужно было предельно атомизировать общество. Препятствовало осуществлению этой задачи не только классовое общество, а, прежде всего, христианство, которое мешало строителям нового мира. Поэтому уничтожить христианство было главной задачей правящей партии. К счастью, к этому времени время был созван Поместный Собор, который избрал Патриарха. Но надо сказать, что многие архиереи встретили февральскую революцию с иллюзорными надеждами, что с исчезновением самодержавия, которое контролировало церковную жизнь, Церковь станет свободной. Но этого, конечно, не произошло, все были обмануты в ожиданиях, а большевистская власть вообще решила ликвидировать Церковь. Патриарх Тихон, который стал во главе нашей Церкви, очень скоро столкнулся с той реальностью, что государство не признает Церковь, не признает никаких ее прав. Более того, после кончины Патриарха Тихона, новое руководство Церкви в лице патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского) стало понимать, что задача нового государства заключается не в том, чтобы договориться с Церковью, а в том, чтобы создать такое церковное управление, которое безропотно согласилось бы на самоуничтожение, самоликвидацию. Во главе нашей Церкви, к счастью, оказался митрополит Сергий, на которого было воздвигнуто множество обвинений в предательстве Церкви и измене Ей. Но теперь мы понимаем, что местоблюститель, как глава Русской Православной Церкви, находился в невыносимых условиях тогдашней политической и церковной жизни, осложненной обновленчеством, которое собиралось возглавить коммунистическое общество на его пути к будущему. Местоблюститель находился между КПСС, требующей самоуничтожения от Церкви, и предательским служением обновленческой церкви, и митрополит Сергий сохранил самое главное в институте Церкви - ее иерархическую структуру. Поэтому, когда обстоятельства переменились, особенно во время Великой Отечественной войны, и большевики должны были признать Церковь, эта иерархическая структура сохранялась и могла жить, то есть Церковь сохранилась со своим клиром.

Наш псковский митрополит Иоанн (Разумов), при котором я был некоторое время секретарем Епархии, рассказывал, когда он был келейником Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия в 1937 году, тогда в РПЦ осталось всего четыре епископа, большинство клира или было уничтожено, или находились в тюрьмах и лагерях, вся Патриархия помещалась в маленькой двухкомнатной квартире. В одной комнате был секретариат, а в другой располагался сам митрополит Сергий, а возле его кровати наготове был узелок с бельем и сухариками".

"Реформа Петра Великого обезглавила Церковь, которая, как было отмечено Владимиром Соловьевым, после таких реформ была как бы в параличе, духовная жизнь Церкви была парализована. Церковью командовал "умный офицер", государево око, обер-прокурор, наблюдавший за поведением архиереев. К тому же положение Церкви осложнялось еще старообрядческим расколом, и Церковь повисла на царскую дыбу: она должна была безропотно переносить эксперименты царской власти, ликвидацию церковных земель, имущества, закрытие монастырей...вопрос призыва семей священников на военную службу. Постепенно происходило превращение церковных людей в сословие, что губительно сказалось на нашем клире, его духовном состоянии. Сословность священства, в известной степени, отделила его от народа. Мало того, реформированием Церковь превратили из самостоятельной духовной силы в идеологическую составляющую государства. Вместо византийской, так и недосягаемой симфонии властей, церковной и государственной, когда власть Бога и власть императора сосуществуют рядом, соработают друг другу, оказалась только одна власть - императора. Та ненависть, которую часть общества испытывала к самодержавию, к государственности была перенесена на Церковь, которая стала выразителем государственной идеологии и находилась, в том числе, на содержании у государства. Церковь была зависима от государств, что, в какой - то степени, породило ее отрыв от народа".

"Вся политика коммунистической партии была направлена на то, чтобы забыть Имя Божье, но началась война, и пришлось волей-неволей вспомнить Господа, тогда власти пришлось смириться с существованием Церкви, условия жизни которой были весьма ограничены. В послевоенное время притеснения нашей Церкви продолжились, особенно при Никите Хрущеве начались сильные гонения, закрывались, сохранившиеся после войны, храмы. Церковной власти объясняли, что если она хочет быть признаваемой, то условия ее существования определяет советская власть с последующей ликвидацией Церкви, и Церковь продолжала жить, надеясь на чудо Божье. Но коммунистической власти удалось рассеять общество, его атомизация произошла, что не могло не повлиять на церковную жизнь. Идеологическое воспитание общества привело к тому, что в Церковь пришли бывшие комсомолки, советские старушки стали прихожанками нашей Церкви. Это было тяжело для Церкви, но другого народа, другого прихожанина в Церкви не было. Я сам пришел на свой приход почти сорок лет тому назад, который по психологии был совершенно просоветским. Народ, когда-то сопротивлявшийся новой коммунистической власти, исчез, заменился другим народом. Наша Церковь в советские годы прошла через страшную пропасть, и имеет возможность сейчас реализоваться как Церковь спасенная, выжившая, которая может вести за собой народ".

"С революции 1917 года общество пережило репетицию царства антихриста, это была очень серьезная, реальная репетиция. Надо бы, чтобы мы, верующие люди, извлекли из этой репетиции духовный урок на будущее: без паники, без апокалипсического ужаса ожидания, а спокойно представлять себе будущее. Это необходимо для того, чтобы духовно готовится к концу времени. В наше время существуют кликушеские предостережения, что близок конец света, приход антихриста, поэтому надо не принимать ИНН, сжигать паспорта. В одном приходе сожгли паспорта, и теперь нет возможности получить пенсию, нет документа, нет средств к существованию, люди попали в сложную материальную и духовную ситуацию. Такие апокалипсические настроения есть, и они очень смущают народ. Мы не знаем, когда придет последнее время для человечества, но готовиться к нему нужно, не сжигая паспорта и не отказываясь от обычной жизни, а духовно, в молитве, в литургической жизни. Христиане первых веков, которые тоже ожидали конца времени, не паниковали, жили, как все, и были готовы исповедовать Христову веру. Если потребуют от нас выбора: отказаться от Христа, или погибнуть, надо быть готовыми ответить. Наш ответ может быть связан с мучениями и гибелью, но для этого и нужна духовая подготовка, а панические настроения не спасут ни от чего".

О смысле патриаршества: "Русская Православная Церковь, в которой было восстановлено Патриаршество, что промыслительно совпало с 1917 годом, должна была вынести на себе всю тяжесть давления новой власти, чтобы сохранить душу народа, чтобы сохранить национальную идентификацию. Смысл современного бытия заключается сейчас еще и в том, что мы не сохраняем свою национальную идентификацию, мы не понимаем и не чувствуем ее необходимости. Целые народы забывают свои национальные корни, что происходит очень быстро. Американцы эту идеологию провели в жизнь глобально, навязывая новый порядок миру. Этот порядок требует, чтобы люди забыли свои национальные корни и как можно скорее вошли в "золотой миллиард". Сохранение души народа, его национальной памяти является одним из важнейших условий существования государства, а наша Церковь в самые трудные времена помогла нашему народу сохранять эту память. В самые трудные времена государству приходилось вспоминать имена святых Александра Невского и Димитрия Донского. Так и сейчас условием сохранения государства остается национальная самоидентификация общества. Пусть нам часто напоминают, что Россия - многоконфессиональное государство, но Православие является основополагающим камнем для сохранения Русской государственности. Без Патриарха здесь обойтись невозможно, в противном случае, разрушится иерархическая система Церкви, и тогда разрушится Церковь. Церковь наша прошла путь апостола Петра, в каком-то смысле путь отречения в синодальный период, и нынешнее утверждение с октября 1917 года. Без Петра, то есть без Патриарха, Церковь не может существовать, а Патриархия, прежде всего, наследница Петра".

http://www.pskov-eparhia.ellink.ru/browse/show_news_type.php?r_id=3390