Ян ван эйк портрет супругов. Портрет четы Арнольфини: Секреты и зашифрованные символы в картине Ван Эйка
Сюжет
Главная прелесть картины — мы не можем с абсолютной уверенностью сказать, кто и при каких обстоятельствах на ней изображен. Если не погружаться в подробности расследований, которые проводили многочисленные искусствоведы, основная версия, у которой больше всего сторонников, — Ян ван Эйк изобразил купца Джованни ди Николао Арнольфини с женой.
«Портрет четы Арнольфини». (wikipedia.org)
Мы также не знаем, какой момент из жизни четы запечатлен. По одной версии, — бракосочетание: Джованни сложил пальцы так, как это происходило во время произнесения клятвы; в отражении зеркала на стене видны двое — свидетели обряда; мужчина и женщина одеты празднично и богато.
По другой версии, портрет написан уже после смерти женщины. Джованни ди Николао в 1426 году взял в жены 13-летнюю Констанцу Тренту. Ее мать Бартоломея в письме от 26 февраля 1433 года, адресованном Лоренцо Медичи, сообщает о смерти Констанцы. Погасшая свеча в люстре над женщиной трактуется как еще одно доказательство того, что картина была написана после смерти дамы.
Противники гипотезы о том, что на картине изображено бракосочетание, указывают на то, что у героев не на те руки и не на те пальцы одеты кольца. Плюс рукопожатие не характерно для свадебных церемоний.
Кстати, есть гипотеза, что на картине ван Эйк изобразил себя с супругой Маргаритой. В пользу этого исследователи указывают на портретное сходство изображенной дамы и жены художника, а также на статуэтку святой Маргариты (изображена над кроватью) — она якобы намекает на имя героини. Плюс жена ван Эйка родила в тот же год, что было написано полотно.
Одеты герои богато, по последней моде Северной Европы, которая во второй четверти XV века отличалась изрядной экстравагантностью. Взять хотя бы головные уборы. Что и говорить, красота — страшная сила.
Кажется, что женщина беременна: живот увеличен, она стоит, отклонив корпус назад и положив руку на живот. Однако если посмотреть на дам на других портретах того времени, то покажется, что беременна если не каждая, то половина из них. Было модно тогда принимать позу, отклонив корпус назад и выставив живот вперед, — так называемая готическая кривая. Да и рука, лежащая на животе, может быть символом женского начала.
Герои изображены в праздничной одежде, но в простом интерьере. Последний, скорее всего, выдуман ван Эйком: он собрал его из фрагментов, увиденных в других домах и выдуманных им самим. Получилось пространство, наполненное символами.
Собачка — признак благосостояния, символ верности и преданности. Фрукты (по одной версии, апельсины, по другой, — яблоки) могут говорить как о достатке семьи, так и символизировать чистоту и невинность. Вишня за окном — пожелание плодовитости в браке. Красный альков справа — символ брачного чертога и классический атрибут сцен Благовещения, Рождества Христова и Рождества Богородицы. Женщина стоит около постели, что подчервикает ее роль хранительницы очага. Мужчина изображен у открытого окна, что говорит о его связи с внешним миром.
Пара — представители зажиточного бюргерства, о чем говорит их одежда. Платье с таким впечатляющим шлейфов невозможно было носить без посторонней помощи.
Контекст
Арнольфини были большой купеческой и банкирской семьёй, имевшей в то время отделение в Брюгге. И ван Эйк, живший на момент написания картины, в том же городе, вполне мог получить этот заказ. А мог и сам подарить по дружбе. Могли ведь дружить зажиточные бюргеры и художник.
Почти фотографическая точность — результат экспериментов с оптическими приборами. Предположительно, ван Эйк с помощью вогнутого зеркала обводил перевёрнутые проекции изображаемых предметов на основе картины или даже нанося по проекции краски. У этой гипотезы есть как сторонники (которые указывают на ошибки в перспективе), так и противники (которые отмечают, что в то время найти оптический прибор необходимого диаметра было чрезвычайно затруднительно).
Доминик Лампсоний. Портрет Яна ван Эйка. (wikipedia.org)
Реализм подкреплен еще и техникой. Ван Эйк работал маслом, что для его времени было новаторством. Благодаря свойствам масляных красок, можно наносить несколько слоев и вкупе с игрой света и тени создавать иллюзию трехмерного пространства.
Ван Эйк был чуть ли не первым, кто подписал свое полотно. Правда, и тут не обошлось без загадок. Во-первых, подпись указана не скромно в нижнем углу, а на хорошо видном месте между люстрой и зеркалом. Вместо классической фразы «полотно написано тем-то» художник написал «Ян ван Эйк был здесь», подкрепляя версию того, что он — один из свидетелей, изображенных в отражении зеркала.
Судьба художника
Точная дата рождения Яна ван Эйка неизвестна. Предположительно, он появился на свет на севере Голландии в конце XIV века. Как держать кисть в руках и основам художественного ремесла его обучил брат. Когда пришла пора самому зарабатывать на хлеб, Ян отправился в Гаагу, где начал строить карьеру при дворе графов. Надо сказать, что его весьма ценили, и без заказов он не сидел. Между 1425-м и 1430-м ван Эйк немало путешествовал по Европе, встречался с коллегами по цеху, что называется. Примелькавшись в европейском культурном сообществе, ван Эйк осел в Брюгге, где и провел остаток дней.
«Портрет четы Арнольфини» — одна из самых растиражированных работ художника. Однако великим называют другое его творение — Гентский алтарь. Только представьте размах: 24 панели, на них — 258 фигуру, максимальная высота — 3,5 метра, ширина в раскрытом виде — 5 метров. И все — о поклонении, апостолов, пророков, праотцов, мучеников и святых Агнцу, символизирующему Христа.
В 1434 году Ян ван Эйк создал картину, которая теперь является самой знаменитой его работой. Она хранится в Лондонской Национальной Галерее и известна как парный портрет неких современников художника – четы Арнольфини. В музейных каталогах она числится под названием «Свадьба Джованни Арнольфини и Джованны Ченами».
Известно, что портрет написан в городе Брюгге, где жил Ян ван Эйк в своём доме с каменным фасадом, состоя на службе у бургундского герцога Филиппа Доброго. Мастерскую художника посещали сам герцог, бургомистр, а также некоторые знатные горожане, восхищенные его работами. Вероятно, картинами, написанными для алтаря в Генте. Что нам ещё известно о ван Эйке? Предположительно, человеком он был общительным и весёлым, быстрого ума. К его друзьям относился и представитель банкирского дома Медичи в Брюгге, член богатой купеческой семьи из Лукки – Джованни Арнольфини. Так что, художник вполне мог сделать купцу и его молодой супруге своеобразный свадебный подарок.
В чем тогда, собственно, состоит уникальность этого портрета? Во-первых – в его первозданности. Ян ван Эйк впервые изобразил людей в повседневной обстановке, без связи с религиозным сюжетом или образами из Священного писания. Во-вторых, чтобы создать такое произведение, в ту эпоху надо было иметь максимум творческого воображения и свободы мысли.
Именно этими свойствами Бог наделяет гения.
Итак, обратимся непосредственно к произведению. На портрете изображены мужчина и женщина, одетые в костюмы по причудливой моде бургундского двора начала XV века. Они стоят посреди своей комнаты с богатой кроватью под красным балдахином – опочивальни. Под потолком – люстра, с одной свечой, зажженной в неподходящее для этого время суток, в ясный полдень. В приоткрытое окно виден цветущий сад, солнечные лучи вливаются в комнату. Позы портретируемых людей торжественно-неподвижны, лица серьёзны. Они не смотрят друг на друга, не смотрят и на зрителя, стоящего перед портретом.
Молодая женщина придерживает левой рукой на животе складки модного широкого платья. Кто не знаком с бургундской модой того времени, тот с уверенностью подумает, что женщина ждёт ребёнка. Но вот, уместно ли было изображать в этом интересном положении молодую невесту? Предположим, ван Эйк, договорился с друзьями изобразить жизнь в её естественном, человеческом проявлении? То, как чета держится друг с другом, говорит о любви и полной взаимосвязи этой пары. Правая рука женщины доверчиво лежит на ладони мужчины. Его правая рука поднята вверх. Жест - клятвенный и ясно обращенный к двум людям, которые стоят в дверях.
Фигуры этих людей видны в зеркале, которое висит на стене, за спинами жениха и невесты. Одна фигура в красном, другая в синем одеянии. Лица разглядеть невозможно. В этом же зеркале – выпуклое отражение комнаты и спин обрученной пары. Выше зеркала на стене – надпись на латыни, которую принято переводить так: «Ян ван Эйк здесь был. 1434 г.»
Отсюда следует, что на пороге комнаты стоит сам автор портрета. Но с кем? Со своей женой Маргаритой? Или нет? На головах посетителей - причудливые головные уборы, одежды видны плохо. На женщине должны быть пышные юбки, и тот же силуэт, что и у невесты. Ах, эта бургундская мода! Красота, действительно требовала жертв. Тогда спереди под платье подкладывались подушки. Большой выставленный живот указывал на плодовитость дамы. Складки ткани, ниспадающие от линии под грудью вниз, создают такую иллюзию. В платье этого же фасона ван Эйком изображена св. Екатерина с Дрезденского триптиха. И ещё момент: в моде была осанка и походка, при которой живот и бёдра женщины выдавались вперёд, но никто не отменял ношение жесткого корсета, неизменно подчеркивалась узкая талия, туго стягивалась грудь. А героиня портрета, одетая дорого, изысканно, это явно заметно, не затянута в корсет, только грудь подчеркнута поясом. Она стоит, удобно откинувшись назад. Вот и ещё один повод для размышления. Беременная невеста, или невеста, одетая по моде? Приведём здесь изображения моды Бургундского двора времени Филиппа Доброго - богатейшего в Европе, куртуазного, изысканного, именно там рождалась европейская мода XV века.
Разгадать смысл картины – обручение, свадьба – можно по окружающим молодую пару вещам. Каждая вещь, вписанная в картину, несёт определённый символический смысл. Горящая в ясный день свеча – символ всевидящего Ока Господня. Зелёный цвет платья – весна и любовь. Собачка у ног четы – верность.
Четки на стене рядом с зеркалом – благочестие. Домашние туфли на заднем плане – символ уюта. Метла указывает на порядок в доме и духовную чистоту. Постель – место появления на свет и ухода из жизни, а также брачное ложе. Резная фигурка над кроватью – образ святой Маргариты, или святой Марфы - покровительниц рожениц. Яблоко на окне – символ грехопадения. Разбросанные на столе у окна апельсины – синоним райского блаженства, ибо греховные влечения очищаются в христианском браке.
Но так ли это? Не возникает ли у зрителя невольного сомнения и протеста? Кто знает, тому понятно, о чем речь: по обычаю, при обручении скрещиваются ПРАВЫЕ руки жениха и невесты. Так было не только в христианской Европе, но и в Древнем Риме, свидетельством чему являются картины, фрески и скульптурные изображения. У ван Эйка же, мужчина подаёт женщине ЛЕВУЮ, а не правую, руку. Это, скорее, указывает на то, что они уже состоят в браке. Стало быть, это семейный портрет. Давайте сделаем попытку во всём разобраться.
Итак, принято считать, что герой картины Джованни Арнольфини. Итальянский купец, которому симпатизировал сам Филипп Добрый, посвятивший его в рыцари. Не красавец, но обладатель выразительного и запоминающегося лица. Его облик строг, взгляд, устремлённый в сторону, в глубину себя, задумчив. Известно, что он был женат на Джованне деи Ченами, дочери Гуильельмо Ченами, тоже итальянского купца. Во время создания портрета, отец невесты проживал в Париже, где его торговое дело процветало. Стало быть, на картине изображены итальянцы, тогда как, облик того и другой, почему-то соответствует не южному средиземноморскому типу, а северному. По обличию, они – соотечественники Яна ван Эйка. Лицо женщины, нежное, трогательное, с мягкими чертами и белой кожей напоминает образы мадонн, написанных позднее Яном. Загадка? Загадка, несомненно! Разгадывать её принимались серьёзные специалисты-искусствоведы и, причем, небезуспешно. Исследование известного искусствоведа М. И. Андрониковой, проведённое в семидесятые годы прошлого века, убеждает как раз в том, что на портрете изображена супружеская чета, однако, не уроженцев Италии. О том, что художник изобразил именно Джованни Арнольфини с женой, не имеется никаких документов. Известно одно: супруги Арнольфини были бездетны. Если женщина беременна, то это не Джованна. Именем Арнольфини персонажи картины были названы… почти сотню лет спустя! И вот тут невольно снова обращаешься к ликам Мадонн ван Эйка. Если они похожи на героиню портрета, даму в зелёном платье, Джованну Ченами, то бросается в глаза сходство последней с … женой самого художника, Маргаритой ван Эйк. Конечно, многие исследователи и зрители, могут опротестовать подобное заявление. Лучше приведём здесь портрет жены художника Маргариты, уже описанный в предыдущем сообщении блога. Портрет её был создан в 1539 году, то есть, спустя пять лет после портрета четы Арнольфини. На раме портрета Маргариты есть надпись: «Супруг мой Ян меня закончил 17 июня 1439 года. Возраст мой 33 года». Конечно, видно и различие. Дама в зелёном платье – нежная, мягкая и покорная. Маргарита ван Эйк – строгая, подтянутая, деловая. Черты лица её жестче, нос длиннее, глаза смотрят остро. У дамы на портрете лицо очень нежно, глаза припухли, но верхняя, более узкая, губа и полная нижняя, как у Маргариты. Похожи разрез глаз и форма лица. Дама на портрете выгладит более трогательной и юной. Однако пять лет прошло. Она стала старше и, судя по количеству детей у ван Эйков, не раз бывала беременна. Мягкость куда-то улетучилась, наступила пора зрелости. Любопытен головной убор, одинаковый, как у дамы на портрете четы, так и у Маргариты. Так называемый корнетт – рогатый головной убор. Рожки на голове дамы устраивались так: основой был каркас из проволоки, который обтягивался тканью. Или делали проще: на собственные волосы, уложенные рожками, или накладные, накручивали ткань и прикалывали булавками. Сверху крепился платок, сложенный в несколько раз. И эта статуэтка святой Маргариты над супружеским ложем. Её вполне можно истолковать, не только, как святую, помогающую при родах, но и как святую покровительницу, намёк на имя героини портрета?
 |
Женщина, изображенная на портрете |
И так, похожа? Не похожа? И всё же, если это Маргарита ван Эйк, то рядом с ней может стоять только один мужчина – это сам художник. Заметьте отсутствие обручального кольца на его поднятой правой руке. Оно должно было бы быть на безымянном пальце. На мизинце левой руки женщины, на второй, если точнее, фаланге её мизинца, можно приметить обручальное колечко. Так носили в ту пору кольца и обручальные, и просто для украшения, и женщины и мужчины. Церковь требовала строго соблюдать порядок надевания обручальных колец только во время свадебного обряда. В другое время замужние дамы носили обручальные кольца то на левой, то на правой руке. Стало быть, она уже не невеста? К тому же, скрещенные руки не являются центром всего, они смещены в сторону. Да и обстановка вокруг: спальня, разбросанная комнатная обувь, и только что снятая, уличная – паттены, которые, видимо сбросил мужчина, вернувшись откуда-то, не подходит для сцены обручения.
Хотя, чего только не бывает на белом свете? И ещё. Именно в 1434 году Маргарита ван Эйк ждала ребёнка. Старший сын Яна и Маргариты, первый ребёнок из десяти, был крещён до 30 июня 1434 года, и герцог бургундский Филипп Добрый подарил художнику шесть драгоценных кубков. Причем, герцог Филипп сам выступил в роли крестного отца, а над купелью от его имени младенца держал Пьер де Бефремонт. Художник был советником герцога и в большой милости у него. Филипп Добрый всегда находил удовольствие в его обществе, осыпал почестями в течение и до конца жизни. Почему бы обласканному и уверенному в расположении могущественной особы, Яну ван Эйку не написать семейный портрет, просто «для себя»? Для своей любимой жены и будущих детей? Вряд ли бы, повторяю, кто-нибудь стал заказывать ему столь интимное изображение самого себя. Это предназначено исключительно для близких и относящихся с уважением к семье. Ван Эйк – человек Возрождения, со своим собственным мировоззрением и самоощущением. Придворный живописец могущественного герцога, он, давая клятву в кругу своего семейства, хочет воспеть это семейство и самого себя, красоту своей миловидной и женственной, примирённой с судьбой жены. Сюжет, конечно, смел и необычен для своего времени, но его автор, выдающийся гений и новатор, певец красоты земной женщины и очеловеченного, земного мира.
Неожиданно? Почему? Причем, очень даже похоже на правду. К тому же, исследователи, изучавшие латинскую надпись в картине, установили, что перевести её можно не только как «Ян ван Эйк был здесь», но и «Этот (человек) был Ян ван Эйк, художник». Латынь в то время не была мёртвым языком, на ней говорили и писали. Впрочем, категорично утверждать, что на портрете художник изобразил себя с супругой, тоже сложно. Многое кануло в Лету: даты рождения персонажей и свадеб, как ван Эйков, так и Арнольфини. В любом случае, художник присутствует на портрете, вот только где он? Главный ли герой картины, или входящий в комнату персонаж?
А теперь немного из истории портрета. В конце XV века картина была собственностью некого испанского дворянина дона Диего де Гевара. Старинные описания говорят, что картина имела створки с гербом этого дворянина. Затем дон де Гевара подарил портрет правительнице Нидерландов Маргарите Австрийской. Покидая Нидерланды, после завершения срока своего правления, Маргарита перевезла портрет в Испанию. После её смерти в 1530 году, он перешёл к королеве Испании Марии Венгерской. В конце XVIII столетия он находился ещё в Испании и украшал дворец Карла III в Мадриде. Во время наполеоновских войн какой-то французский генерал вывез картину из Испании, и в 1815 году она была обнаружена в Брюсселе английским генералом Дж. Хеемом, который купил её и привёз в Лондон. Портрет поступил в Национальную галерею в 1842 году. Кстати, картина поступила под названием «Фламандский мужчина и его жена». А с 1856 года её именовали как «Возможный портрет художника и его жены». Впрочем, биограф художников Северного возрождения Карел ван Мандер, на труды которого опираются искусствоведы, описывает ещё одну маленькую картину, написанную масляными красками на доске и изображающую мужчину и женщину, подающих друг другу правые руки, которые соединяет Верность. Ничего удивительного, что какая-то из картин погибла, во время войны, пожара. Так что, можно приводить и приводить доводы, загадка так и останется загадкой, и будет дразнить разум следующих на смену поколений. Жаль, что до нас многое из прошлого доходит только в виде гипотез и загадок, но образ замечательного человека, наделённого разнообразными способностями, великого мастера золотого века нидерландской живописи, Яна ван Эйка, сияет из глубины веков, точно луч, посылаемый рукой бога. Мы уже не узнаем, кто эти мужчина и женщина, представшие перед нами на пороге своей спальни. Главное в том, что Ян ван Эйк – первооткрыватель простой и великой поэзии повседневности. Его творчество, сложившееся в недрах нового искусства, национальной школы Нидерландов – исток будущих великих открытий Рембрандта и Веласкеса.
Эпоху, в которой работал Ян ван Эйк, принято называть ранним Северным Возрождением, по аналогии с итальянским. В чем же их отличие? К открытию природы и человека искусство Италии пришло через науку и возрождение античности. Искусство Северной Европы – через религиозно-мистическое познание мира. Многое шло через интуицию. То есть, развивалось самостоятельно, независимо. Ян ван Эйк по праву стоит во главе этой новой школы.
Ян ван Эйк. «Портрет четы Арнольфини». 1434. Национальная Галерея, Лондон
Подпись художника - огромный автограф на самом видном месте картины, точно по ее центральной оси. Это сильно отличается от обычной традиции авторской подписи картины незаметненько внизу справа. Возможно, потому что здесь это подпись не художника - а свидетеля на "брачном договоре". Кстати, это одна из первых подписанных картин в истории искусства нового времени вообще.
Этот двойной портрет, датированный 1434 годом, описывается в инвенториях Маргариты Австрийской как картина "Hernoulle Fin" или "Arnoult Fin", возможно - французское искажение итальянского имени «Арнольфим». Поскольку это раннее объяснение никогда не оспаривалось, вероятно, допустимо предположить, что мужчина, одетый в наплечную одежду, отделанную норкой, и высокую широкополую шляпу, действительно итальянский купец Арнольфини, управлявший Луккской компании Марка Гвидекона (Marco Guidecon) в Брюгге, где Ян ван Эйк жил и работал.
Записи показывают, что его женой была Жанна (Джованна) Ченами, родившаяся в Пэне (Pans) и также итальянского происхождения. Следовательно - это она женщина на картине, одетая в тяжелое зеленое платье и протягивающая свою руки к Арнольфини. Он же поднимает свою ладонь в движении, которое смахивает на жест благословения. Возможно, он собирается положить руку на открытую протянутую ладонь своей молодой жены.
Арнольфини стоит прямо лицом к зрителю, хотя его взгляд отведен, глаза Джованны Ченами кротко опущены. Она держит отделанный мехом шлейф своего платья, складки которого группируются спереди фигуры. Это заставило некоторых критиков разглядеть контуры ее живота как знак того, что дама беременна. Тем не менее, это не более чем ритуальный жест, в соответствии с современными отношениями к семье и браку, предназначавшийся для обозначения плодовитости, поскольку двойной портрет был написан по случаю свадьбы этой пары.
Картина является визуальным доказательством этого события, более того, она даже работает как брачное свидетельство, поскольку документирует присутствие художника и вследствие этого, свидетеля церемонии, в надписи на дальней стене ("Johannes de Eyck fuit hic" ). Вместе со вторым свидетелем, ван Эйк отражается в выпуклом зеркале на той же стене. Зеркало увеличивает комнату и обрамлено десятью живописными сценами Страстей.
В 15 веке для невесты и жениха все еще было обыкновенным заключать брак без присутствия священника. Достаточно "dextrarum junctio" - соединение правой руки, и обещание жениха считается юридически подкрепленным.
Использование надписи показывает растущую тенденцию к документации правовых сделок в письменной форме, развитие которой сопровождалось принятием римского права. Поэтому функционирование здесь надписи не следует считать равноценным просто авторской подписи. Она имеет реальную силу, является свидетельским показанием, как и подписание официального документа.
Ван Эйк изображает этот раннебуржуазный интерьер с деревянным полом как таламус - внутреннюю свадебную палату, добавив, благодаря своему реалистичному изображению объектов в комнате, множество скрытых смыслов, теологический и моральный комментарий на имевшее место событие. Поэтому повседневное выгнутое зеркало становится "speculum sine macula" (зеркало без изъяна), что свидетельствует о непорочности Богородице и девственной чистоте невесты, от которой, согласно тогдашним воззрениям на брак, ожидается, что и в браке она останется столь же целомудренной.
На переднем плане собачка, вечный символ преданности - отвечает за супружескую верность.
Красный альков справа является намеком на «Песнь песней» и символизирует брачный чертог. Деревянные сабо, снятые с ног жениха и оставленные лежать на полу - ссылка на книгу «Исход», 3:5 (И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая). Горящие свечи в люстре, свадебные свечи, цитируют традиционную иконографию Благовещения. Это подчеркивает богородичный характер живописи. Адресованный в первую очередь женщинам, культ девы Марии являлся существенным фактором супружеских нравов в 15 веке.
Яблоки лежат на подоконнике как намек на осень и предостережение против греховного поведения. Розги, свисающие с деревянной панели, это этимологический каламбур на латинское слово virga («дева»), служащий для подчеркивания мотива девственной чистоты. В народной же традиции он корреспондируется со «стержнем жизни», символом плодородия, силы и здоровья, которым жениха ритуально стегали, чтобы обеспечить пару благословением большим количеством детей.
ПОРТРЕТ ЧЕТЫ АРНОЛЬФИНИ
Ян ван Эйк
В битве при Ватерлоо был тяжело ранен английский майор Гей, и его поместили на излечение к одному из жителей Брюсселя. Во все время болезни единственной утехой для раненого была старинная картина, висевшая перед его кроватью. Выздоровев, при расставании он выпросил у хозяев эту картину на память об их гостеприимстве. Теперь полотно, которое когда-то было подарено на память, является одним из сокровищ Лондонской национальной галереи, и в настоящее время за него пришлось бы заплатить огромные деньги.
В середине XV века маленькая Голландия славилась своим богатством и благосостоянием, хотя и не была промышленной страной. Но к ее берегам со всего света стремились корабли, груженные самыми разнообразными товарами. На улицах голландских городов звучала чужеземная речь со всех концов света. Вот и портовый город Брюгге был полон огромными складами, на которых хранились и сукно, и полотно, и шерстяные ткани. Большой и богатый город, казалось, только и жил мыслями о выгоде и торговле, мало что общего имеющими с искусством. В Брюгге нет ослепительного солнца, нет здесь и чудесных видов итальянской природы. В городе нет древних зданий и потомственных художников, нет тех памятников, на которых выросло искусство итальянского Возрождения.
Но и здесь, в одном из чистеньких мещанских домиков, можно было увидеть несколько расставленных мольбертов, за которыми работают три человека, удивительно похожих друг на друга. Это два брата - Иоганн и Губерт ван Эйки и сестра их Маргарита. Они усердно трудятся над выполнением церковных заказов. Несколько неподвижные фигуры святых имеют лица типичных жителей Брюгге, и кажется, что видишь тех же самых купцов и купчих, которые только что продали вам товар. Но восхищает и поражает не это, а удивительно свежий красочный колорит картин и глубокие тона, каких до сих пор не видели даже ни у одного из итальянских художников. Это тайна и гордость братьев Эйков, это их открытие, которое теперь стало столь обыденным, что о нем даже и не вспоминают. А тогда именно братья Эйки изобрели химическую смесь, которая нужна была для выработки масляных красок. От них этому сначала научились итальянцы, а потом и весь мир. Правда, сейчас исследователи установили, что еще во II-IV веках древнеримские художники вводили в восковые краски льняные или ореховые масла. И тем не менее многие поколения художников обязаны гениальным братьям, ибо они усовершенствовали масляные краски и разработали новые их составы.
Младший брат Иоганн (Ян), кроме картин, писал еще и портреты. И он, этот большой художник и изобретатель, был очень скромен. На многих его полотнах стоит надпись: «Так, как я сумел», - словно он горделиво и вместе с тем смиренно объясняет миру, что большего уже сделать не может. Но именно Ян ван Эйк создал «Портрет четы Арнольфини» - уникальное явление во всей европейской живописи того времени. Художник впервые изобразил людей в окружающей их повседневной обстановке, без всякой связи с религиозным сюжетом или образами из Священного писания.
На полотне изображены купец Джованни Арнольфини из итальянского города Лукки, который в Брюгге представлял фирму Портинари, и его молодая жена. Оба одеты в нарядные праздничные костюмы, отвечающие сложной и причудливой моде того времени. Позы их торжественно неподвижны, лица полны самой глубокой серьезности. Сначала это может даже оттолкнуть зрителя, но стоит ему повнимательней приглядеться к внешним подробностям, и тогда его сильно поразят простая правда, с какой художник изобразил эти две личности, и та серьезность, с какой он отнесся к этим характерам.
В глубине уютной комнаты висит круглое зеркало, отражающее фигуры еще двух людей, присутствующих в комнате, но не видных зрителю. Некоторые искусствоведы, основываясь на надписи, предполагают, что одна из фигур - сам Ян ван Эйк, и рассматривают все изображенное на картине как сцену бракосочетания (рука жены лежит в руке мужа), на котором художник был свидетелем.
Картина написана с необыкновенной тщательностью, поражает зрителя тонкостью письма и любовным отношением к каждой детали. Почти все изображенные на полотне предметы имеют символические значения: собака обозначает верность, пара башмаков на полу говорит о единстве брачующейся пары, щетка - знак чистоты, четки - символ благочестия, выпуклое зеркало - глаз мира, апельсины - плоды райского сада, а яблоко намекает на грехопадение. Скромность бюргерской обстановки и обыкновенные люди, изображенные ван Эйком, становятся источником особой поэтичности, предвещая будущие пути развития нидерландского и голландского искусства. Вообще Нидерланды были, наверное, единственной страной, где живопись развивалась самобытно, без влияния греческого искусства.
Картина сохранилась исключительно хорошо, хотя ей и пришлось пройти очень долгий путь (одна из версий рассказана в начале статьи), прежде чем она оказалась в Лондонской национальной галерее. В начале XVI века «Портрет четы Арнольфини» принадлежал наместнице Нидерландов Маргарите Австрийской. Позднее картина очутилась в Испании и в конце XVIII века находилась в королевском дворце в Мадриде, где она украшала комнату для утреннего туалета короля. Во время наполеоновского нашествия один французский генерал увез ее в Брюссель, где она в 1815 году была куплена генерал-майором Геем (а не подарена ему на память). Он привез ее в Англию, но только в 1842 году подарил Национальной галерее.
Описанное выше содержание картины - это только наиболее распространенная версия, но для некоторых исследователей более притягательна другая: это автопортрет художника. А третьим специалистам не дают покоя кажущиеся странности картины. Почему, например, словно в клятве поднял правую руку мужчина? Если это бракосочетание, то где же тогда священник? Какой момент в жизни супругов отобразил художник? Почему среди бела дня горит в люстре одна-единственная свеча? И что означает надпись над зеркалом; «Johannes de Eyck fuit hie.1434» («Иоганнес де Эйк был здесь. 1434».)? Эти вопросы, на которые сейчас трудно найти ответы, делают картину еще более загадочной.
Еще в 1934 году известный австрийский искусствовед Эрвин Панофский предположил, что на картине изображено не бракосочетание, а помолвка. В одной из своих статей он писал: «Всмотритесь в лица участников событий, обратите внимание на то, как торжественно стоит мужчина, держа за руку нежно и доверчиво глядящую на него женщину. Посмотрите на ее чуть зардевшееся милое лицо. А как тщательно они оба одеты, хотя дело как будто бы происходит в их же собственной комнате и ничто не заставляет вас подумать, что они собираются куда-то выйти. Наоборот! Они у себя дома, и речь, несомненно, идет о какой-то торжественной церемонии, обряде, в котором они оба и участники, и действующие лица». Эрвин Панофский подчеркивал, что при таком толковании картины становится понятной надпись: ван Эйк свидетельствует, что он присутствовал при церемонии. Понятной становится и зажженная свеча, ведь с незапамятных времен во время свадебных шествий носили факелы и зажженные фонари. Тогда, значит, картину следует называть не «Портрет четы Арнольфини», а «Помолвка Арнольфини»?
Но в 1950 году крупный английский искусствовед Брокуэлл в своем специальном исследовании написал, что «портрета Арнольфини и его жены вообще не существует». Да, художник написал портрет Джованни Арнольфини и его супруги, но он погиб в Испании во время пожара. А историю того портрета, который находится в Лондонской картинной галерее, мы вообще не знаем, да и изображены на нем совсем другие люди. Как уверяет Брокуэлл, никаких документов, подтверждающих, что изображенный человек - Джованни Арнольфини, не существует, и загадочная картина - это портрет самого художника и его жены Маргариты.
Подобное суждение высказала в 1972 году и советская исследовательница М. Андроникова: «Поглядите внимательнее, разве напоминает итальянца человек на портрете, ведь у него чисто северный тип! А женщина? У нее одно лицо с Маргарет ван Эйк, чей сохранившийся до настоящего времени портрет был написан Яном ван Эйком в 1439 году». Приверженцы такого взгляда утверждают, что не мог мужчина подавать левую руку, если дело шло о бракосочетании или помолвке. А вот сам Ян ван Эйк, который к 1434 году был уже давно женат, и героиня его картины, чей облик напоминает жену художника, могли так подать друг другу руки, поскольку речь на картине идет вовсе не о помолвке. Кроме того, установлено, что у Джованни Арнольфини и его жены детей не было, а изображенная на картине женщина явно ждет прибавления семейства. И действительно, Маргарита ван Эйк 30 июня 1434 года родила сына, это тоже подтверждено документально.
Так кто же все-таки герой картины? Или это действительно семейная сцена, а вовсе не заказанный портрет? До сих пор вопрос остается открытым...
Из книги Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений автора Глинка Глеб АлександровичПОРТРЕТ В. О. Быть американкой Ей не по нутру: Вместо храмов – банки, Вместо счастья – труд. Тонкая, как птица Из волшебных стран; Только не летится Ей за океан. Как в сухом болотце, В непроглядной мгле, Тяжко ей живется На родной земле. Она в дымке грустной, Мучаясь,
Из книги Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века) автора Лотман Юрий МихайловичПортрет Г. И. Алымовой Д. Г. Левицкий. X., м. 1776.Глафира Ивановна Алымова (1758–1826), выпущенная из Смольного института в 1776 г. «с шифром», изображена в платье белого цвета, установленного для воспитанниц IV (старшего) возраста. Считалась одной из лучших русских арфисток, с
Из книги ПРИКЛАДНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА автора Колесниченко А. В.Портрет Е. И. Нелидовой Д. Г. Левицкий. X., м. 1773.Екатерина Ивановна Нелидова (1758–1839) - одна из лучших учениц в Смольном институте, была любимицей Екатерины II за свой веселый нрав и живой ум. По окончании института была определена фрейлиной к великой княгине Марии
Из книги Статьи по семиотике культуры и искусства автора Лотман Юрий МихайловичПортрет Н. С. Барщовой Д. Г. Левицкий. X., м. 1776.Наталья Семеновна Барщова (1758–1843) изображена в театральном костюме во время исполнения танцевального номера в спектакле театра Смольного института. После выпуска в 1776 г. «с вензелем» - фрейлина великой княжны Марии
Из книги Плотин, или простота взгляда автора Адо ПьерПортрет М. С. Воронцова К. Гампельн. Рис. 1820-е.Генерал Михаил Семенович Воронцов (1782–1856) изображен в домашней обстановке, в расстегнутом сюртуке с генерал-адъютантскими эполетами и аксельбантом. Перед столом с письменными принадлежностями стоит скульптурный бюст его
Из книги Гении эпохи Возрождения [Сборник статей] автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --Портрет М. С. Лунина П. Ф. Соколов. Акв. 1820-е.Михаил Сергеевич Лунин (1787–1845) изображен в мундире Польского уланского полка, в котором служил после отставки и заграничного путешествия с января 1822 по май
Из книги Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало автора Кузнецова Лилия КонстантиновнаПортрет Е. П. Нарышкиной Н. А. Бестужев. Акв. Ок. 1832.Елизавета Петровна (1802–1867) - дочь генерала П. П. Коновницына, жена декабриста М. М. Нарышкина, полковника Тарутинского полка. Она одной из первых приехала вслед за осужденным мужем в
Из книги Эротическая утопия: новое религиозное сознание и fin de si?cle в России автора Матич ОльгаПортрет Е. А. Карамзиной Неизвестный художник. X., м. 1830-е.Екатерина Андреевна (1780–1851), внебрачная дочь князя А. И. Вяземского, до замужества Колыванова (по древнерусскому названию места рождения - г. Ревеля), старшая сестра князя П. А. Вяземского, с 1804 - вторая жена
Из книги Карикатура. Непридуманная история автора Кротков Антон ПавловичГлава 9. Портрет Определение. Структура портрета. «Холодное» и «теплое» написание. Статичная и динамичная беседа. На что обращать внимание во время разговора. GOSS-метод. Формула характера. «Барьеры» и «каталист». Виды героев: «наши знакомые», «андердог», «потерянные души»,
Из книги Исследования в консервации культурного наследия. Выпуск 3 автора Коллектив авторовПортрет Портрет представляется наиболее «естественным» и не нуждающимся в теоретическом обосновании жанром живописи. Кажется, что если мы скажем нечто вроде: «Портрет - живопись, которая выполняла функцию фотографии тогда, когда фотография еще не была изобретена»,
Из книги автора1. ПОРТРЕТ «Не уставай лепить свою статую». (I 6, 9, 13)Что знаем мы о Плотине? Какие?то частности, в конечном счете немногое. Мы располагаем жизнеописанием философа, которое составил в 301 году по Р.X. его ученик Порфирий. Порфирий благоговейно сохранил намять о мелких
Из книги автораЗагадочный портрет В 1623 году вышло в свет Первое фолио – сборник шекспировских пьес. Читатель XXI столетия ничего необычного в этом издании не увидел бы: заглавие, крупный портрет автора, то есть Шекспира, предисловие издателя в виде обращения к читателю, посвящение
Из книги автораЮвелиры, исполнявшие заказы августейшей четы Кристоф-Фридрих фон Мерц Золотых дел мастер Кристоф-Фридрих фон Мерц (1756–1809), в 1792 году проживавший «в Офицерской улице в Голцгаузеновом доме», продолжал исполнять многочисленные наградные сабли и шпаги, табакерки и
Из книги автораПортрет Соловьева Соловьев был колоритной фигурой, эксцентриком в поведении и внешности. Он имел вид бездомного бродяги в странных одеяниях: черном цилиндре в египетской пустыне, в крылатке, делавшей его похожим на летучую мышь, в меховой шапке, как у священников. По
Из книги автора Из книги автораЕ. А. Попова. Реставрация картин «Портрет императора Петра I» и «Портрет императрицы Екатерины I» «Портрет императора Петра I» и «Портрет императрицы Екатерины I» кисти неизвестного художника принадлежат собранию Егорьевского историко-художественного музея.При
Ян ван Эйк великий нидерландский живописец XV века (1390-1441 гг.). Его картины считаются бесценным достоянием всемирного искусства и находятся в самых известных музеях. В его творчестве много замечательных произведений, но здесь хотелось бы остановиться на одном из его самых известных творений. Эта картина называется «Портрет четы Арнольфини ».
«Портрет четы Арнольфини» считается одним из самых сложных произведений, о чём мы поговорим ниже. На картине изображена супружеская чета — Джованни ди Николао Арнольфини и его жена. Для времени, в котором жил и творил Ян ван Эйк, эта картина стала очень необычной ещё и потому, что большинство живописцев того времени обращались к религиозным и мифологическим образам, тогда как на этом семейном портрете чета изображена в обычной домашней обстановке. Предположительно чета Арнольфини была написана в их доме, который находился в Брюгге.
Стоит сказать о том, что «Портрет четы Арнольфини» — это современное название шедевра нидерландской живописи. Настоящее название звучит, как «Большой портрет Hernoult le Fin в комнате со своей женой». Арнольфини были богатой семьёй и это можно увидеть по их одежде и домашней обстановке, в частности — зеркалу, которое было настоящей роскошью для 15 века. Их семья считалась купеческой и занималась банкирской деятельностью.
Хотите, чтобы ваши зубы были крепкими, а улыбка красивой? В этом вам сможет помочь стоматология в центре Цитодент. Профессиональная помощь от высококвалифицированных специалистов.
Данная картина является сложной по своему исполнению благодаря особой технике Яна ваг Эйка. Для её написания он использовал тонкие прозрачные слои краски, которые накладывал один поверх другого. Эта знаменитая фламандская техника рисования позволяла достигать особой глубины картины, насыщенности, впечатления реалистичности, достижения особых цветов. При этом Ян ван Эйк использовал ещё более сложную технику, чем другие художники. Тогда как многослойная живопись пишется очень долго, притом, что необходимо ждать, когда предыдущий слой высохнет, этот живописец писал свою картину намного быстрее, так как использовал технику когда краски — масло и темпера, наносятся друг на друга ещё не просохшими. Таким образом, он достиг в своей картине иллюзию практически трёхмерно пространства, что сейчас называется 3D.
Ещё одним удивительным явлением в этой замечательной картине служит зеркало позади супружеской пары. В зеркале художник изобразил и самого себе и ещё одного человека рядом, достигнув этим практически фотографического эффекта, максимально возможного реализма.
В настоящее время картина находится в Лондонской национальной галерее.
Ян ван Эйк — Портрет четы Арнольфини
