Завязка развязка 1 действия горе от ума. Конфликт, сюжет и композиция «Горе от ума

В своей комедии Грибоедов отразил замечательное время в русской истории — эпоху декабристов, эпоху дворянских революционеров, которые, несмотря на свою малочисленность, не побоялись выступить против самодержавия и несправедливости крепостного права. Общественно-политическая борьба прогрессивно настроенных молодых дворян против дворян-охранителей старых порядков составляет тему пьесы. Идея произведения (кто же победил в этой борьбе — «век нынешний» или «век минувший»?) решена весьма интересно. Чацкий уезжает «вон из Москвы» (IV, 14), где он потерял любовь и где его ославили сумасшедшим. На первый взгляд именно Чацкий оказался побеждённым в борьбе с фамусовским обществом, то есть с «веком минувшим». Однако первое впечатление здесьявляется поверхностным: автор показывает, что критика общественных, моральных, идейных устоев современного дворянского общества, которая содержится в монологах и репликах Чацкого, справедлива. Никто из фамусовского общества не может ничего возразить на эту всеобъемлющую критику. Поэтому Фамусов и его гости так обрадовались сплетне о сумасшествии молодого разоблачителя. По мнению И.А.Гончарова, Чацкий — победитель, но и жертва, так как фамусовское общество подавило своего одного-единственного противника количественно, но не идейно.

«Горе от ума» — реалистическая комедия. Конфликт пьесы решается не на уровне абстрактных идей, как в классицизме, а в конкретной исторической и бытовой обстановке. В пьесе содержится множество намёков на современные Грибоедову жизненные обстоятельства: учёный комитет, выступающий против просвещения, ланкастерское взаимное обучение, борьба карбонариев за свободу Италии и т.д. Друзья драматурга определённо указывали на прототипы героев комедии. Такого сходства Грибоедов добивался сознательно, ибо изображал не носителей абстрактных идей, как классицисты, а представителей московского дворянства 20-х годов XIX века. Автор не считает, в отличие от классицистов и сентименталистов, недостойным изображать бытовые подробности обычного дворянского дома: Фамусов суетится возле печки, выговаривает своему секретарю Петрушке за разорванный рукав, Лиза подводит стрелки часов, парикмахер завивает волосы Софье перед балом, в финале Фамусов ругает всех домашних. Таким образом, Грибоедов соединяет в пьесе серьёзное общественное содержание и бытовые подробности реальной жизни, социальный и любовный сюжеты.

Экспозиция «Горя от ума» — первые явления первого действия до приезда Чацкого. Читатель знакомится с местом действия — домом Фамусова, московского барина и чиновника средней руки, видит его самого, когда он заигрываете Лизой, узнаёт, что его дочь Софья влюблена в Молчалина, секретаря Фамусова, а раньше была влюблена в Чацкого.

Завязка происходит в седьмом явлении первого действия, когда появляется сам Чацкий. Сразу завязываются две сюжетные линии — любовная и социальная. Любовная построена на банальном треугольнике, где имеются два соперника, Чацкий и Молчалин, и одна героиня, Софья. Вторая сюжетная линия — социальная — обусловлена идеологическим противостоянием Чацкого и косной общественной среды. Главный герой в своих монологах обличает взгляды и убеждения «века минувшего».

Сначала на первый план выдвигается любовная сюжетная линия: Чацкий и раньше был влюблён в Софью, и «даль разлуки» не охладила его чувств. Однако за время отсутствия Чацкого в доме Фамусова многое изменилось: «дама сердца» встречает его холодно, Фамусов говорит о Скалозубе как о предполагаемом женихе, Молчалин падает с лошади, а Софья, увидев это, не может скрыть своей тревоги. Её поведение настораживает Чацкого:

Смятенье! обморок! поспешность! гнев! испуга!
Так можно только ощущать,
Когда лишаешься единственного друга. (11,8)

Кульминация любовной сюжетной линии — это окончательное объяснение Софьи и Чацкого перед балом, когда героиня заявляет, что есть люди, которых она любит больше, чем Чацкого, и расхваливает Молчалина. Несчастный Чацкий восклицает про себя:

И я чего хочу, когда всё решено?
Мне в петлю лезть, а ей смешно. (III, 1)

Социальный конфликт развивается параллельно с любовным. В первом же разговоре с Фамусовым Чацкий начинает высказываться по общественным и идеологическим вопросам, и его мнение оказывается резко противоположным взглядам Фамусова. Фамусов советует служить и приводит в пример своего дядю Максима Петровича, который умел вовремя упасть и выгодно рассмешить императрицу Екатерину. Чацкий заявляет, что «служить бы рад, прислуживаться тошно» (II, 2). Фамусов хвалит Москву и московское дворянство, которое, как повелось от века, продолжает ценить человека исключительно по знатному роду и богатству. Чацкий видит в московской жизни «подлейшего житья подлейшие черты» (II, 5). Но всё-таки сначала социальные споры отступают на второй план, позволяя полностью развернуться любовной сюжетной линии.

После объяснения Чацкого и Софьи перед балом любовная история видимо исчерпана, но драматург не спешит с её развязкой: ему важно развернуть социальный конфликт, который теперь выходит на первый план и начинает активно развиваться. Поэтому Грибоедов придумывает остроумный поворот в любовной сюжетной линии, который очень понравился Пушкину. Чацкий не поверил Софье: такая девушка не может любить ничтожного Молчалина. Разговор Чацкого и Молчалина, который следует сразу за кульминацией любовной сюжетной линии, укрепляет главного героя в мысли, что Софья пошутила: «Шалит, она его не любит» (III, 1). На балу противостояние Чацкого и фамусовского общества достигает высшего накала — наступает кульминация социальной сюжетной линии. Все гости радостно подхватывают сплетню о сумасшествии Чацкого и демонстративно отворачиваются от него в конце третьего действия.

Развязка наступает в четвёртом действии, причём одна и та же сцена (IV, 14) развязывает и любовную, и социальную сюжетные линии. В заключительном монологе Чацкий гордо разрывает с Софьей и в последний раз беспощадно обличает фамусовское общество. В письме к П.А.Катенину (январь 1825 года) Грибоедов писал: «Если я по первой сцене угадываю десятую, то раззеваюсь и вон бегу из театра. Чем неожиданнее развивается действие или внезапнее заканчивается, тем увлекательнее пьеса». Сделав финалом отъезд разочарованного и потерявшего, кажется, всё Чацкого, Грибоедов вполне добился эффекта, которого желал: Чацкий изгоняется из фамусовского общества и оказывается при этом победителем, так как нарушил безмятежно-праздную жизнь «века минувшего» и показал его идейную несостоятельность.

Композиция «Горя от ума» имеет несколько особенностей. Во-первых, в пьесе две сюжетные линии, тесно переплетённые. Завязки (приезд Чацкого) и развязки (последний монолог Чацкого) этих сюжетных линий совпадают, но всё-таки комедия с троится на двух сюжетных линиях, ибо у каждой из них своя кульминация. Во-вторых, главной сюжетной линией является социальная, так как она проходит через всю пьесу, в то время как любовные отношения понятны ещё из экспозиции (Софья любит Молчалина, а Чацкий для неё — детское увлечение). Объяснение Софьи и Чацкого происходит в начале третьего действия, значит, третье и четвёртое действия служат раскрытию общественного содержания произведения. В общественном конфликте участвуют Чацкий, гости Фамусова, Репетилов, Софья, Скалозуб, Молчалин, то есть практически все действующие лица, а в любовной истории — только четверо: Софья, Чацкий, Молчалин и Лиза.

Подводя итог, следует отметить, что «Горе от ума» — комедия двух сюжетных линий, причём социальная занимает в пьесе значительно больше места и обрамляет любовную. Поэтому жанровое своеобразие «Горя от ума» можно определить так: социальная, а не бытовая комедия. Любовная сюжетная линия играет второстепенную роль и придаёт пьесе жизненное правдоподобие.

Мастерство Грибоедова-драматурга проявилось в том, что он искусно переплетает две сюжетные линии, используя общую завязку и развязку, сохраняя таким образом целостность пьесы. Мастерство Грибоедова выразилось ещё и в том, что он придумал оригинальные повороты сюжета (нежелание Чацкого верить в любовь Софьи к Молчалину, постепенное развёртывание сплетни о сумасшествии Чацкого).

Грибоедов Александр Сергеевич

Александр Сергеевич ГРИБОЕДОВ (1795-1829. По другим сведениям год рождения 1790 или 1794)

Мы привыкли считать А.С. Грибоедова создателем единственного шедевра - стихотворной комедии «Горе от ума», и, действительно, хотя в истории драматургии о Грибоедове говорится как об авторе нескольких по-своему замечательных, остроумных и веселых коме­дий и водевилей, написанных в соавторстве с ведущими драматурга­ми десятых годов Н.И. Хмельницким и А.А. Шаховским и с поэтом П.А. Вяземским, но именно «Горе от ума» оказалось произведением единственным в своем роде. Эта комедия впервые широко и свободно изобразила современную жизнь и тем открыла новую, реалистиче­скую эпоху русского театра; ее воздействия не избежал ни один круп­ный русский писатель. Точнее всего о значении Грибоедова сказал создатель нашего национального театра А.Н. Островский, комедии которого не раз заставляют вспомнить о «Горе от ума»: «На высокой горе над Тифлисом красуется великая могила Грибоедова, и так же высоко над всеми нами парит его гений».

«Горе от ума»

Замысел комедии относится, видимо, еще к 1818 году. Закончена она была осенью 1824, цензура не допустила ее ни к печати, ни к по­становке на сцене. Комедия расходилась в списках и скоро стала из­вестна всей читающей публике. «Кто из грамотных россиян не знает ее наизусть!» - спрашивал известный журнал «Московский теле­граф». Она была разрешена к печати (причем с цензурными изъятия­ми) в 1831, уже после смерти Грибоедова, и тогда же поставлена на профессиональной сцене. Но полностью, без купюр, «Горе от ума» издали почти через сорок лет - в эпоху реформ, в 1862 году.

Восторженное отношение декабристски настроенной части об­щества выразил писатель-декабрист А.Бестужев: «Будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее среди первых творений народных». «...Много ума и смешного в стихах...», «...разительная кар­тина нравов... » (Пушкин), «...ума и соли тьма... » (Катенин) - эти вы­сказывания показывают, что видели современники в комедии Грибое­дова. Близок и понятен был конфликт - столкновение независимого, пылкого, честного и благородного человека, человека новых мыслей, с окружающей средой, с ее косностью, бездуховностью и яростной враждой ко всем проявлениям самостоятельности, с ненавистью к любым попыткам обновления жизни. Но было и другое. Для сегодняш­него читателя или зрителя в «Горе от ума» все совершенно, нам и в голову не приходит искать какие-либо недостатки или странности в этом классическом произведении; современники же Грибоедова ви­дели в первую очередь его новую и непривычную форму, и она вызы­вала множество вопросов. Вопросы касались (прежде всего) построе­ния сюжета и характера главного героя. П.А. Катенин, поэт и драма­тург, близкий друг Грибоедова, говорит: «...план недостаточен и харак­тер главный сбивчив» , об отсутствии плана пишет и Пушкин и назы­вает Чацкого «совсем не умным» человеком, П.А.Вяземский тоже пи­шет о «странностях» комедии, правда он считает их художественной заслугой драматурга.

В чем же заключается «непродуманность плана»?

Строение сюжета в драматическом произведении состоит из не­скольких элементов: экспозиция (знакомство зрителя с местом дей­ствия и его участниками), завязка (установление, «завязывание» кон­фликта), развитие действия (действие непрерывно движется вперед, причем каждый следующий виток развития зависит от предыдуще­го), кульминация (момент наивысшего напряжения, когда дальней­шее развитие конфликта невозможно), развязка (разрешение кон­фликта: либо ведущее к благополучию - тогда речь идет о комедий­ной развязке, либо вызывающее гибель или страдание героя - в этом случае развязка трагическая или драматическая).

Экспозиция в «Горе от ума» не очень длительна (пять явлений первого действия), но поразительно насыщенна: мы узнаем о ха­рактере Фамусова с его простодушным лицемерием (заигрывает с Лизой, а дочери говорит о себе - «... монашеским известен пове- деньем» ), скупостью (его воспоминания о мадам Розье, о «вечных французах», «губителях карманов и сердец» - неизвестно, что для него больнее), презрением к образованию (слова об учителях-«по- бродягах»); Софья, ее характер, способность выходить из сложных ситуаций (сочиненный сон), любовь к Молчалину, обида на Чацко­го, отношение к Скалозубу - все это тоже становится известным из экспозиции; и сам Чацкий, еще не появившийся на сцене, осве­щается противоположными характеристиками Лизы («...чувствителен, и весел, и остер» ) и Софьи (притворщик и насмешник). Экспозиция подготавливает завязку - приезд Чацкого. В завязке определяется конфликт - столкновение интересов Чацкого, влюбленного и доби­вающегося ответа, и Софьи, для которой Чацкий - угроза ее любви к Молчалину. И последующее действие связано с активностью Чацко­го, ищущего ответа на вопрос, кто может быть избранником Софьи. Вот главные драматические моменты развития действия: провокация Софьи похвалой Скалозубу («... прямотою стана, лицом и голосом ге­рой») и равнодушный ответ («Не моего романа» ), убеждающий, что Скалозуб не ее избранник; обморок Софьи из-за падения Молчалина, заставляющий Чацкого впервые заподозрить ее интерес к тому, «кто на всех глупцов похож» , и следующее за этим испытание Софьи (ре­зультат - троекратный повтор: «Она его не уважает»,

«Она не ставит в грош его»,

«Шалит, она его не любит» ) и испытание Молчалина, вновь с тем же результатом:

С такими чувствами, с такой душою Любим?

Обманщица смеялась надо мною!

И кульминация - ответный ход Софьи, организующей слух о сумасшествии Чацкого: «Он не в своем уме», и чуть позже реплика, не оставляющая сомнений в ее намерениях:

А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить,

Угодно ль на себе примерить!

Но отчего Грибоедов в своем письме Катенину, описывая сюжет комедии, сказал странную фразу: «Кто-то со злости выдумал об нем, что он сумасшедший...»? Странная она (как это «кто-то»? Почему неопределенное местоимение? Вся логика действия говорит, что это не может быть никто, кроме Софьи!) только на первый взгляд. По существу не важно, кто начал лепить снежный ком клеветы, важ­но, что все участвуют в этом - и враги, и друзья. Люди, непохожие друг на друга - Фамусов и Загорецкий, Молчалин и Скалозуб, Горич и Хлестова, - оказываются едины в своем противостоянии Чацкому. В кульминации конфликт, который был задан как любов­ный, обнаруживает свою действенную общественную силу. Нам-то казалось, что все слова Чацкого о свободе и рабстве, о достоин­стве и покорности, о службе и прислуживании и о многом другом - только слова, характеризующие его, не более. А оказалось, это действия, поставившие его одного против всех. «Единственное ис­тинно героическое лицо нашей литературы», - сказал о Чацком Аполлон Григорьев. И в развязке комедии Грибоедов соединяет два прежде разделенных плана: Чацкий узнает и о том, кто его сопер­ник, и о том, что для всех он безумен. Упреки, обращенные к Софье, соседствуют с обличениями «мучителей толпы». «Безумным вы меня ославили всем хором», - в словах, обращенных к Софье, он объеди­няет ее, прежде любимую, со всем враждебным кругом. Гнев его из­ливается не только «на дочь и на отца и на любовника-глупца», но и на «весь мир». Любовный, частный конфликт сливается с граждан­ским, социальным.

Обличения Чацкого подтверждаются всем развертыванием дей­ствия. Но полного совпадения взгляда автора и героя нет: объектив­ная картина жизни, показанная в пьесе, оказывается шире, чем взгляд героя. В начале комедии Чацкий убежден, что главные пороки - все виды рабства от крепостничества до неуважения к собственной лич­ности - пороки прошлого века, а «нынче свет уж не таков». Он уве­рен, что успехов разума достаточно для победы нового, что прежний век обречен на гибель. Развитие действия и вся система образов в комедии показывает, как наивен подобный взгляд: старое зло искус­но приспосабливается к настоящему. Конфликт определяется не ан­тагонизмом двух веков, а способностью выживания и приспособле­ния зла: Максим Петрович повторяется в Фамусове, Фамусов - в Молчалине (т.е. в поколении Чацкого), московские «старички», вос­хваляемые Фамусовым, которые «поспорят, пошумят и - разойдут­ся», дублируются в молодых участниках «тайных собраний», о кото­рых рассказывает Чацкому Репетилов: «Шумим, братец, шумим...» Повседневный быт становится грозной силой, способной победить любые идеальные устремления.

Система персонажей строится на противостоянии Чацкому всего московского, «фамусовского» круга - молодых и старых, мужчин и женщин, главных действующих лиц и многочисленных второсте­пенных - гостей Фамусова на балу. Главный смысловой образ, соз­дающий это противостояние, - образ «ума». Общее понятие «ум» становится как бы условным действующим лицом пьесы, о нем ду­мают, его по-разному понимают, его страшатся, его преследуют. В двух лагерях - два противоположных представления об уме: ум, освобождающий, связанный с просвещением, ученьем, знаньем («ум, алчущий познаний»), и - низменный здравый смысл, благонравье, умение жить. Московский круг стремится противопоста­вить уму другие ценности: для Фамусова это патриархальные се­мейные связи («Пускай себе разумником слыви / А в семью не вклю­чат, / На нас не подиви. / Ведь только здесь еще и дорожат дворян­ством» ), для Софьи - сентиментальная чувствительность («Ах, если любит кто кого, / Зачем ума искать и ездить так далеко ?»), для Молчалина - заветы служебной иерархии (« В мои лета не должно сметь / Свои суждения иметь »), для Скалозуба - поэзия фрунта (« Уче­ностью меня не обморочишь... Я князь-Григорию и вам / Фельдфе­беля в Волтеры дам»).

Важное место в системе занимают внесценические персонажи (те, о ком упоминают, но кто не появляется на сцене). Они как будто рас­ширяют пространство театральной сцены, вводя в нее ту жизнь, ко­торая осталась за пределами театрального зала. Именно они позво­ляют увидеть в Чацком не отщепенца и странного чудака, но и чело­века, чувствующего себя своим в своем поколенье. За ним угадыва­ется круг единомышленников: заметьте, он ведь редко говорит «я», куда чаще «мы», «один из нас». И о том же говорят неодобрительные отзывы Скалозуба о двоюродном брате, который «крепко набрался каких-то новых правил» и, оставив службу в то время, как «чин сле­довал ему», «в деревне книги стал читать», или княгини Тугоуховской о своем племяннике князе Федоре - «химике и ботанике», учив­шемся в Петербургском педагогическом институте, где «упражня­ются в расколе и безверьи профессоры».

Откуда возникало у современников ощущение нарушения дра­матических канонов? Кратко отметим основные стороны художе­ственного новаторства в комедии с точки зрения жанра, построе­ния образов персонажей, особенностей речи.

Жанр . В отличие от эстетики классицизма с ее строгой замкну­тостью и определенностью жанровых форм (своя система норм в комедии, сатире, трагедии) Грибоедов предлагает свободное и ши­рокое сочетание возможностей, свойственных разным жанрам («Я как живу, так и пишу свободно и свободно» - письмо Катенину). Комедия, построенная по правилам классицизма, соединяется с жанровыми признаками сатиры и реалистической картиной нра­вов. (Именно эта сторона особенно нравилась Пушкину - «рази­тельная картина нравов!»). Кроме того, в «Горе от ума» комическое соседствует с драматическим (термин комедия-драма предложил еще Белинский). Серьезность и патетичность речи Чацкого не ис­ключают комических положений, в которых он оказывается - см. его разговор с заткнувшим уши, т.е. глухим, Фамусовым. Но диалог глухих - это образ, который распространяется на всю ситуацию пьесы: глухота - это непонимание. И Скалозуб, который решил, что Чацкий вступается за армию против гвардейцев, и княжна, поняв­шая только, что он ее «модисткою изволил величать», и Репетилов, совсем не чувствующий иронии Чацкого и готовый считать его своим соратником, - глухи. Но глух и сам Чацкий, не слышащий Софьи, не понимающий, насколько серьезна сила, воплощенная в смешном и жалком для него Молчалине. Комизм создает сложность смысла: Чац­кий - трагическая фигура, стоящая в конфликте против всех, но раз­вязка притом не может считаться трагической, ибо она введена в ко­мическую ситуацию непонимания. Так, Фамусов, уверенный, что он застал свидание Чацкого с дочерью, так и остался глухим. А в более общем смысле - глухим осталось все общество, неспособное понять, т.е. «услышать» героя. Это проницательно заметил замечательный русский критик Аполлон Григорьев, который заметил, что Чацкому «нет дела до того, что среда, с которой он борется, положительно не­способна не только понять его, но даже отнестись к нему серьезно. Зато Грибоедову, как великому поэту, есть до этого дело. Недаром на­звал он свою драму комедией».

Классицистические правила трех единств (действия, времени и места) соблюдаются, но получают иное значение, помогая укрупнить обобщения, выраженные в конфликте. Дом Фамусова становится моделью всего московского общества, один день - средством выра­жения максимальности противостояния героя и всех остальных («...из огня тот выйдет невредим, / Кто с вами день пробыть успеет, / Подышит воздухом одним, / И в нем рассудок уцелеет»).

В комедии присутствует традиционная канва любовной интри­ги, но тем заметнее оказывается перевернутость привычных сю­жетных ситуаций: любовь и успех должны достаться положитель­ному герою, а здесь в любовном поединке побеждает ничтожный; героиня, по традиции обманывающая отца, вопреки традиции, об­манывается сама; отсутствует предусмотренная каноном активная борьба между соперниками.

Образы персонажей. Одним из требованиий традиционной коме­дии во времена Грибоедова было ограниченное количество действую­щих лиц. Ничего лишнего - ни одного персонажа, без которого может обойтись комедийная интрига. Катенин упрекает Грибоедова за то, что тот вводит «побочные лица, являющиеся лишь на один миг». Хотя они, по словам критика, «мастерски обрисованы», но это нарушение драма­тических канонов. Многолюдство, не предусмотренное традицией («на­род действующих лиц», по словам Вяземского), необходимо было Гри­боедову для создания острого общественного конфликта - противо­стояния одного героя всему обществу.

Но главная новизна была в том, что на месте привычных коме­дийных амплуа чудака, ослепленного любовью, его удачливого со­перника, хвастливого вояки, комического старика отца появились оригинальные характеры, в которых отсутствовал схематизм или одноплановость, характеры, обладающие новым качеством - слож­ностью. Хотя персонажи и наделены «говорящими» именами, их характеры отнюдь не исчерпываются этим. Сложность проявляется прежде всего в совмещении в героях противоположных свойств. Так, в Чацком злость, язвительность, желчность соединяются с нежно­стью, мягкостью, добродушием; у него резкий, проницательный ум, но одновременно - простодушие, наивность; ирония у него сосед­ствует с чувствительностью. Софья сентиментальна - и мститель­на, мечтательна - и коварна, смела и способна на отчаянные поступ­ки - и труслива. Именно неразграниченность качеств и дает воз­можность естественного соединения двух линий сюжета: любовной и идеологической. Конфликт затрагивает жизнь во всей ее полноте. Одна из интереснейших находок Грибоедова - Репетилов. В нем максимальная концентрация свойства повторяемости, он человек, не имеющий собственного характера и собственной идеологии и пото­му заимствующий сколь угодно много чужих (Пушкин: «в нем 2, 3, 10 характеров»). Он и легкомысленный прожигатель жизни, и карье­рист-неудачник, и крикливый вольнодумец. Насколько обществен­но значим этот образ, видно по тому, как он продолжен в русской литературе (например, Ситников и Кукшина в романе Тургенева, Лебезятников в «Преступлении и наказании» Достоевского).

Язык и стих. Комедия в стихах не была новостью в русской драма­тургии до Грибоедова, стихотворная форма была нормой для высокой комедии классицизма. Удивительная новизна «Горя от ума» в этой области заключалась в том, что в ней обязательный в комедии и траге­дии александрийский стих (система двустиший: шестистопные ямбы со смежными рифмами), который из-за своей монотонности обрекал пьесы на однообразие стиховой интонации, сменился вольными, т.е. разностопными ямбами (такие ямбы вы можете увидеть в баснях Кры­лова). Использование стихотворных строк разной длины (от шести­стопной до одностопной) давало, с одной стороны, естественную ин­тонацию живой разговорной речи, с другой - резкость контраста длинных и коротких стихов помогала выразить остроту столкновений идей, смену мыслей и настроений.

Характернейшая сторона комедии - насыщенность текста сти­хами-афоризмами. Афоризмом, остротой, сентенцией может обмол­виться любой из персонажей - Молчалин («Ах! злые языки страш­нее пистолета!» ), Репетилов («Да умный человек не может быть не плутом» ), Лиза («Грех не беда, молва не хороша» ). Особенно много афоризмов принадлежит Фамусову - главному выразителю истин своего круга: «Подписано, так с плеч долой», «Кто беден, тот тебе не пара», «Ну как не порадеть родному человечку», «Что будет го­ворить княгиня Марья Алексевна!» . Но истинный кладезь остро­умия - Чацкий. Обратите внимание на блестящую иронию в афо­ризмах Чацкого: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете», «Слу­жить бы рад, прислуживаться тошно», «Дома новы, но предрассуд­ки стары», «Зачем же мнения чужие только святы?»

В «Горе от ума» русская дворянская жизнь предстает в своей конкретности, и огромное значение в этом имеет язык комедии. Разговорная речь, бытовая лексика, дворянское просторечие, оби­лие фразеологизмов («сон в руку», «дал маху», «охота смертная» и пр.), а рядом - речь Чацкого, блестящая книжная речь образован­ного человека, интеллектуала и книжника, насыщенная общими понятиями («Говорит, как пишет» , - скажет о нем Фамусов). Выделенностью и противопоставленностью речи Чацкого другим пер­сонажам поддерживается основной конфликт «Горя от ума».

1. Экспозиция, завязка, кульминация, развязка комедии.
“Как это ни странно, но рассказать фабулу пьесы далеко не так легко, как это может показаться с первого взгляда. А ещё более странно, что еще труднее рассказать полное содержание пьесы, ставшей уже знаменитою, вошедшей в хрестоматию”. Это искренне признание по поводу “Горя от ума” принадлежит одному из лучших знатоков комедии – Вл. И. Немировичу-Данченко. “Рассказать фабулу” “Горя от ума” – это значит прежде всего обнажить остов пьесы, раскрыть её внутренний план, определить сценарий, выявить, наконец, динамику драматического движения. Это, действительно, не так легко, не потому, что сценарий слишком сложен или запутан: “Горе от ума” создано в прекрасном по своей благородной простоте и легкому изяществу стиле. Но с логическими заданиями сценического плана тесно переплетается психологическая мотивировка действия героев пьесы, и “рассказать фабулу” полностью – значило бы воссоздать все психологическое содержание драматического произведения, что почти так же трудно, как рассказать содержание произведения музыкального или картины.
В переписке с Грибоедовым знаток драматический литературы, П.А. Катенин, писал поэту: главная погрешность в плане – “сцены связаны произвольно”. В печати первым по тому же вопросу высказался известный водевилист А.И. Писарев, напечатавший под псевдонимом Пилада Белугина в “Вестнике Европы”(1825) придирчивую статью в которой утверждал: “ Можно выкинуть каждое из лиц, заменить другим, удвоить их число их – и ход пьесы останется тот же. Ни одна сцена не вытекает из предыдущей и не связывается с последующею. Перемените порядок явлений, переставьте нумера их, выбросьте любое, вставьте что хотите, и комедия не переменится. Во всей пьесе нет необходимости, стало, нет завязки, а потому не может быть и действия.” Позже князь П.А. Вяземский, который в “Современнике”(1837) писал: “Действия в драме, как и в творениях Фонвизина, нет, или еще менее(!).”
Наилучший древний истолкователь сценария “Горя от ума”, Гончаров, внушает читателю ту мысль, что все в пьесе слито нераздельно, органически.
“Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связано с игрою чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в её поступках,которую он и бьется разгадать до самого конца”; “он и в Москву и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До другого ему дела нет”. Вот стимул который движет пьесу.
Софья, “сама неглупая, предпочитает дурака (т.е. Молчалина) умному человек”, - и это второй рычаг интриги. Названными двумя факторами со всею “необходимостью” обусловлен длинный ряд моментов сценической борьбы: сон Софьи, её обморок, борьба её с Чацким из-за Молчалина, до злой сплетни включительно, непонимание Чацким Софьи и своей роли в любовной интриге и финальный разрыв с любимой девушкой. Этим же объясняется длинный ряд действий в сценическом движении: столкновения Чацкого с Фамусовым во втором действии, его поведение на балу, “голос общего недоброхотства”, успех сплетни о сумасшествии и отзвуки её в разъезде гостей в четвертом акте.
Таким образом, ‘Необходимость”, внутренняя принудительность в развитии пьесы устанавливается бесспорно, обнаруживается и “завязка”пьесы, устанавливаются моменты и элементы “действия”.
Каждое действие делится на две относительно самостоятельные картины, причем в обеих половинах пьесы по “краям” находятся “любовные” картины, а в центре – “общественные”.

Возражая против упреков некоторых критиков, что в комедии Грибоедова якобы нет действия и завязки, В.К. Кюхельбекер записывает в своём дневнике: “…не трудно было бы доказать, что в этой комедии гораздо более действия или движения, чем в большей части тех комедий, которых вся занимательность основана на завязке. В “Горе от ума”, точно, вся завязка состоит в противоположности Чацкого прочим лицам… Дан Чацкий, даны прочие характеры, они сведены вместе, и показано, какова непременно должна быть встреча этих антиподов, - и только. Это очень просто, но в сей-то именно простоте – новость, смелость, величие того поэтического воображения, которого не поняли ни противники Грибоедова, ни его неловкие защитники.”

“Еще в конце XIX века можно было столкнуться с утверждением, что в пьесе нет интригующего движения от завязки, пружинисто ведущей к развязке”, “что если речь идет о событиях, которые определяют занимательность пьесы, - то событий таких в пьесе нет”. Но разве нет завязки в появлении влюбленного Чацкого в момент, когда от Софьи только что вышел Молчалин и читатель начинает с волнением и нетерпением следить за тем, кто пойдет дальше и чем кончиться это неожиданное совпадение и острая коллизия. “Впрочем, время от времени, в отдельных сценах возникает иллюзия напряжения, например в сцене падения Молчалина”. Почему же иллюзия? Это одно из звеньев целой цепи напряженных эпизодов, которые необходимо ведут и к напряженной развязке после кульминации пьесы в сцене столкновения Чацкого со всем обществом и распространения сплетни о его сумасшествии. Чем же все это кончится – ждет читатель.

Вместе с тем “Горе от ума” никак не относится к числу тех пьес, ход действия и развязка которых могут быть заранее предугаданы. Сам Грибоедов с пренебрежением относился к такой драматургии. “Я, когда по первой сцене угадываю десятую: раззеваюсь и вон бегу из театра”, - писал он. Вплоть до заключительной фразы Фамусова “Горе от ума” воспринимается со все возрастающим вниманием и напряжением.

Необычна концовка комедии, совмещающая в себе разрыв Чацкого с Софьей и вместе с тем разрыв Чацкого с фамусовским обществом, вызов ему.

2. Характеристика развития действия комедии.
Общественная тема – столкновение Чацкого с фамусовской Москвой – намечатся в первом действии, усиливается во втором, в третьем достигает кульминации и окончательное завершение получает в четвертом действии. Те же этапы развития проходит и любовная интрига; при этом ее “центр тяжести” лежит в первых двух действиях пьесы – они перенасыщены интригующими каждого из героев сомнениями: “Который же из двух?” (для Фамусова это либо Молчалин, либо Чацкий; для Чацкого – Молчалин или Скалозуб; возможно, что и для Скалозуба существует тот же вопрос, что и для Фамусова; тут же строится комический треугольник, вносящий дополнительные забавные недоразумения.ю Фамусов – Лиза- Молчалин; впрочем, как выясняется в конце второго действия, и тут двум неудачливым соперникам противостоит третий – Петруша).

3. Две ведущие сюжетные коллизии комедии.

Огромную услугу в понимании пьесы оказал Гончаров. Именно он раз и навсегда разъяснил, что драматическое движение идет по двум переплетающимся линиям: любовной интриги и общественной драмы…
Основным принципом общего плана пьесы Грибоедова является закон художественной симметрии.
В комедии четыре действия, и прежде всего она делится на две половины, которые находятся в диалектической взаимосвязи друг с другом. В первой половине преобладает комедия, основанная на любовной интриге (и потому первые два действия “мало населены”), во второй – общественная комедия, но обе комедии не обособлены, а тесно переплетаются.
Две комедии как будто вложены одна в другую: одна, так сказать частная, мелкая, домашняя, между Чацким и Софьей, Молчалиным и Лизой; это интрига любви, вседневный мотив всех комедий. Когда первая прерывается, в промежутке является неожиданно другая, и действие завязывается снова, частная комедия разыгрывается в общую битву и связывается в один узел.
Герой пьесы влюблен в девушку, “для которой единственно он явился в Москву”, а “девушка, сама неглупая, предпочитает дурака умному человеку”. “Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связано с игрою чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в её поступках,которую он и бьется разгадать до самого конца”; “он и в Москву и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До другого ему дела нет”. Вот стимул который движет пьесу.
В одно органическое целое сливается “интрига любви”. Связана ли с нею другая борьба – общественная? Сам грибоедов указал эту связь в характере героя и окружающего его общества: …в моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека, и этот человек, разумеется, в противуречии с обществом его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих” .
Возможен вопрос, насколько оба элемента сценической борьбы, любовный и общественный, уравновешены, не перевешивает ли один из них и в какой мере.
Очертив в первом действии характер двух главных представителей старого и нового поколений, автор сводит их во втором действии вместе – делает Чацкого свидетелем разговора Фамусова со Скалозубом и возобновляет в душе его ненависть к московскому обществу, развивая ее постепенно вместе с ревностью. И любовь, ревность, подозрения Чацкого – все это пронизывает насквозь изображение нравов общества, - две идеи, одна другой не противоречащие, переплетаются одна с другой и развиваются одна другою.

4. Своеобразие композиции. Ведущий композиционный принцип комедии.

Исследуя композицию “Горя от ума”, верное наблюдение сделал Н.К. Пиксанов, истолковав, однако, его локально и потому неточно: “Относительно архитектоники третьего действия достойна внимания <…> одна особенность. Этот акт легко расчленяется на два действия, или картины. Одну часть образуют первые три явления. Они отделяются от стального текста не только особой большой ремаркой “Вечер. Все двери настежь – и пр.”, но также и по смыслу: первая часть целостна как попытка Чацкого объясниться с Софьей, вторая дает картину бала. Если бы третье действие разделить на два, получилась бы классическая пятиактная комедия”.
Однако деление третьего действия на две “картины” не является в комедии Грибоедва ни исключением, ни рудиментом классической архитектоники драмы.

5. Система образов. Основные принципы “расстановки сил”.

В комедии изображены такие черты жизни и людских отношений, которые далеко выходили за рамки начала XIX в. Чацкий явился для последующего поколения символом благородства и свободолюбия. Молчалинство, фамусовщина, скалозубовщина превратились в нарицательные имена для обозначения всего низкого и пошлого, бюрократизма, грубого солдафонства и т.д.

Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твёрдо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или мнение согласное понятии о всех лицах, кроме одного – Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде.
Одним из наиболее ярких, сильных и образных противостояний в мировой поэзии является, то которое запечатлел Грибоедов характерами Чацкий-Молчалин. Имена этих персонажей неизбежно нарицательны и в качестве таковых принадлежат всему человечеству. “Роль и физиономия Чацких неизменна…” Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим… Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого… обличителя лжи и всего, что отжило, что заглушает новую жизни, “жизнь свободную”.

6. Речевые характеристики основных действующих лиц, связь этого аспекта произведения с системой образов.

В языке комедии мы встречаем явления, которыми характеризуется не вся грибоедовская Москва, но отдельные персонажи комедии.
Эпизодические лица не могут претендовать на особую характеристичность языка, но более крупные персонажи, особенно главные, говорят каждый своим характерным языком.
Речь Скалозуба лапидарна и категорична, избегает сложных построений, складывается из коротеньких фраз, отрывочных слов. У Скалозуба всё служба на уме, речь его пересыпана специально-военными словечками и фразами: “дистанция”, “ирритация”, “фельдфебеля в Вольтеры”. Скалозуб решителен, груб: “жалкий же ездок”, “пикните, так мигом успокоит”.
Молчалин избегает грубых или простонародных выражений, он тоже немногословен, но совсем по другим причинам: не смеет своего сужденья произнесть; он уснащает свою речь почтительными с : “я-с”, “с бумагами-с”, “по-прежнему-с”, “нет-с”; выбирает деликатные жеманные выражения и обороты: “мне так довелось с приятностью прочесть”. Зато когда он наедине с Лизой и может сбросить условную личину, речь его приобретает свободу, грубеет: “мой ангельчик”, “без свадьбы время проволочим”.
Кратки речи Загорецкого , но тоже своеобразны по манере. Он говорит коротко, но не так веско, как Скалозуб, и не так почтительно, как Молчалин, говорит быстро, стремительно, “с жаром”: “Который Чацкий тут? – Известная фамилья”,” ее не вразумишь”, “Нет-с, бочками сороковыми”.
Стиль речи Хлёстовой кажется самым выдержанным, самым красочным языком. Здесь всё характерно, всё глубоко правдиво, слово здесь является тончайшим покровом, отображающим все линии мысли и эмоции. Это стиль речей большой московский барыни, умной и бывалой, но примитивной по культуре, плохо, как в темном лесу, разбирающейся в “пансионах, школах, лицеях”, может быть, даже полуграмотной, матери-командирши в богатых барских гостиных, но близкой по всем отношениям и к русской деревне. “Чай, в карты сплутовал”, “Москва, вишь, виновата”. Не только Молчалину или Репетилова, но и другим, постарше их, Хлёстова, конечно, говорит “ты”, речь ее бесцеремонна, грубовата, но метка, полна отголосков народной стихии.
Фамусов с Молчалиным, Лизой, дочерью бесцеремонен, не стесняется в выражениях; с Филькой он просто барски груб; в спорах с Чацким его речь полна стремительных, горячих фраз, отображающих живой темперамент; в беседе с Скалозубом она льстива, дипломатична, даже рассчитанно сентиментальна. Фамусову поручены некоторые резонерские обязанности, и в таких случаях он начинает говорить чужим языком – как Чацкий: “вечные французы, откуда моды к нам и авторы, и музы, губители карманов и сердец. Когда избавит нас творец” и т.д. Здесь проступают черты искусственного построения фразы и такой же подбор слов.
Речь Чацкого и Софьи далека от типа речей остальных действующих лиц. Это зависит от самого содержания речей. Они должны выразить сложную гамму чувств, испытываемых героями сценической борьбы и чуждых остальным: любовь, ревность, душевную боль, мстительность, иронию, сарказм и т.д. В монологах Чацкого велик элемент обличительных, общественных мотивов, в речах Софьи – больше личного, интимного.
В стиле речей Софьи и Чацкого мы встречаем много отличий от языка остальных персонажей. Здесь свой особый словарь : участье, кривизна, колкости, пылкость, чужевластье; свой строй эпитетов : взыскательный, своенравный, неподражаемый, величавый; свой синтаксис – с развитыми формами предложения, простого и сложного, с тяготением к периодическому построению. Здесь несомненно стремление художника выделить героев не только в образности или идейности, но и по языку.

Очень разнообразна, богата оттенками речь Чацкого. “Чацкий художник слова, - справедливо замечает В. Филлипов. – Его речь красочна и разнообразна, живописна и изобразительна, музыкальна и поэтична, он виртуозно владеет своим родным языком.”

В репликах и монологах Чацкого запечатлены эмоциональные и лексические особенности языка передовой интеллигенции 20-х гг. прошлого века.

Чацкий действует в век романтизма, и его романтическая чувствительность, пламенная страстность находят свое отражение и в его лирико-романтической фразеологии, то выражающей страстную надежду на любовь Софьи, то полной грусти и меланхолии.

Печальные размышления Чацкого могли бы стать романтической элегией (“Ну вот и день прошел, и с ним Все призраки, весь чад и дым Надежд, которые мне душу наполняли”).

Язык и синтаксис этих стихов близки элегии 20-х гг.

Но Чацкий не только любит, он обличает, и лирическая речь его часто сменяется речью сатирика, эпиграммиста,бичующего пороки фамусовского общества двумя-тремя словами, точно и выразительно клеймящего его представителей. Чацкий любит афоризмы, в которых находят свое отражение его философский склад ума, его связи с просветительством. Его языку глубоко присущи и элементы, восходящие к торжественно-патетической речи положительных героев классицистической драматургии, которая широко использовалась в пьесах и в гражданской поэзии декабристов. Чацкий не избегает славянизмов, что было тесно связано с симпатиями декабристов к старинному русскому языку славянина-патриота. Исполненные общественного пафоса речи Чацкого по своему строю, “высокому стилю” несомненно восходят к политической оде Радищева и поэтов-декабристов. Наряду с этим грибоедовский герой хорошо чувствует свой родной язык, его дух, его своеобразие. Об этом свидетельствуют употребляемые им идиомы: “Она не ставит в грош его”, “да полно вздор молоть” и другие. Человек высокой культуры, Чацкий редко прибегает к иностранным словам, возводя это в сознательно проводимый принцип, для того “чтоб умный, бодрый наш народ хотя по языку нас не считал за немцев”.
В пьесе существует два стиля речи, лирический и сатирический , для осуществления двух заданий: во-первых, передать все перипетии интимной любовной драмы, а во-вторых, охарактеризовать, оценить, обличить фамусовщину, скалозубовщину, всю старую Москву.

Индивидуализации персонажей способствовали речевые характеристики. Показательна в этом отношении речь Скалозуба с ее военными терминами, фразами, похожими на военные приказы, грубыми выражениями аракчеевской военщины, вроде: “ученостью меня не обморочишь”, “учить по-нашему – раз, два” и так далее. Деликатен, вкрадчив, немногословен Молчалин, любящий почтительные слова. Колоритна и характерна речь Хлёстовой, умной, бывалой московской барыни, бесцеремонной и грубоватой.

7. Стилевое разнообразие языка комедии. Указать приметы “разговорности” языка.

Пьеса стала нескудеющим арсеналом образных публицистических средств. Прежде всего, необходимо отметить языковое мастерство Грибоедова. Пушкин, достаточно критически оценивший по первому впечатлению пьесу, сразу же оговорился, однако: “О стихах я не говорю, половина – должны войти в пословицу”. Так и случилось. Достаточно сказать, что в “Толковом словаре живого великорусского языка” Владимира Даля, где приведено в качестве примеров более тридцати тысяч пословиц, - несколько десятков из них восходит к “Горю от ума”, а ведь Даль пользовался исключительно полевыми записями. В этом отношении с Грибоедовым соперничает лишь И.А. Крылов, но тот оставил нам свыше двухсот басен, грибоедовские же речения усвоены языком из одного его произведения.
Соль, эпиграмму, сатиру, разговорный стих заключил Грибоедов в речь своих героев. Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтобы их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и злость русского ума и языка.
Современников Грибоедова поражала прежде всего “живость языка разговорного”, “совершенно такого, каким у нас говорят в обществах”. Действительно, количество слов и оборотов живой, разговорной речи огромно в “Горе от ума”. Среди них заметную группу составляют так называемые идиотизмы, которые придают языку пьесы особую прелесть и яркость. “С двора долой”, “с рук сойдет”, “без души”, “сон в руку” – вот примеры таких выражений. Любопытны многочисленные случаи своеобразной семантики : “объяви” = расскажи, “схоронить” = скрыть, “весть” = новость, анекдот.
Близка сюда та группа слов и выражений, которую первые критики “Горя от ума” определили как “колорит русской”, - элементы народного языка: “авось”, “вишь”, “испужал”, “коли”.
Затем есть группа слов живой речи, неправильных с формально-грамматической или литературно-книжной точки зрения, но постоянно употребляемых в обществе и народе: “пожалосто”, “Степаноч”, “Михалоч”, “Сергеич”, “Лизавета”, “ужли”. Есть особенности, характерные для старой московской живой речи: “князь-Григорию”, “книзь-Петра”, “князя Петра Ильича”, “должник” = кредитор, “фармазон”, “танцовщица” = балерина.
Все эти особенности дают языку “Горя от ума” своеобразный колорит, образуют в нем целую стихию речи – живой, разговорной, характеристической.

Грибоедов широко и обильно в своей комедии использовал живую разговорную речь. Вообще речь фамусовского общества чрезвычайно характерна своей типичностью, своим колоритом, смесью французского с нижегородским. Особенности этого жаргона могут быть ярко иллюстрированы языком фамусовского общества. Грибоедов тонко и зло высмеивает в своей комедии тот факт, что в большинства своем офранцузившиеся представители дворянства не умеют владеть своим родным словом, родной речью.

Автор “Горя от ума” стремился, с одной стороны, преодолеть гладкопись, обезличенный светский язык, которым писались легкие любовные комедии Хмельницкого и других молодых драматургов. В то же время он настойчиво очищал свои произведения от тяжеловесной архаической, восходящей к “высокому штилю” книжной речи.

Главной художественной задачей Грибоедова было обогащение литературного языка практикой живой разговорной речи.

Комедия XVII в. допускала “низкий стиль”, нередко снижавший язык до прямой грубости. Грибоедов отвергает этот принцип. Полностью сохраняя разговорное “просторечие”, он делает это в нормах общелитературного русского национального языка.

8. Причины складывания и противостояния Чацкому московской, “фамусовской” группировки. Можно ли говорить о “двух лагерях” в комедии?

У Фамусова, московского барина-обывателя, кроме своей хитренькой, житейской философии, есть и некая общая… Её он излагает в знаменитой своей оде лакейству… Вот то-то, все вы гордецы… (II , 2), где расточается хвала Екатерине II именно за то, что порицали в ней даже преданнейшие её придворные из числа мыслящих, не говоря уже о вольнодумцах. В следующей “оде” Фамусова (II, 5) – хвала барству, хвала раболепной и корыстной барской Москве.

Вот, например, у нас уж исстари ведется,
Что по отцу и сыну честь;
Будь плохенький, да если наберется
Душ тысячки две родовых -

Тот и жених…
Здесь пускается Фамусов перечислять все достоинства гостеприимной своей Москвы: Хоть честный человек, хоть нет, для нас равнехонько, про всех готов обед и т.д.
К высказанному в первой и пятой сценах второго действия в третьем акте прибавил Фамусов еще несколько довершающих замечаний, поддержанных хором гостей-завсегдатаев:

Ученье – вот чума, ученость – вот причина,
Что нынче пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений…

Сентенция эта, подхваченная достопочтенной Хлестовой, княгиней Тугоуховской, Загорецким и самым Сергеем Сергеевичем Скалозубом, являет уже вполне завершенную картину фамусовской Москвы.

Чацкий осуждает в московском обществе отсутствие движения, развития, прогресса. Он говорит о тех, кто критикует новые влияния, новые мысли.

Сам же Чацкий несмотря на свою молодость, много ездил, широко образован, жаждет свободной деятельности.

9. Идея произведения и специфика жанра. Как авторский идейный замысел повлиял на систему образов, отбор персонажей, сюжетостроение? Как объяснить “перенаселенность” комедии и значительное количество внесценических персонажей?

“В посвященном Гоголю исследовании Вл. Набокова, - отмечает Е.А. Смирнова, - специфической особенностью его произведений объявлено обилие персонажей, названных “вторичными”, или персонажами второго порядка, поскольку они не показаны читателю, а только упоминаются в разговорах других героев. Художественная субстанция таких персонажей определяется Набоковым как “дурная реальность” и сравнивается с кошмарными мороками, овладевающими человеком во сне. Между тем в этом пункте Гоголь идет по следам Грибоедова…”
Когда в романе Достоевского “Униженные и оскорбленные” в восторженном рассказе Алеши Волконского мы слышим: “… у Кати есть два дальние родственника, какие-то кузены, Левенька и Боренька, …, а те необыкновенные люди!..” – истинный смысл этих “оригиналов” проясняется подразумеваемой отсылкой к хрестоматийно известному грибоедовскому тексту, к репетиловскому восторгу:
Левон и Боринька чудесные ребята!
Об них не знаешь что сказать…
(IV , 136-137)

В печати высказался известный водевилист А.И. Писарев, напечатавший под псевдонимом Пилада Белугина в “Вестнике Европы”(1825) придирчивую статью о “Горе от ума” . Критик находил излишними для пьесы супругов Горичевых и “многоречивого” Репетилова и утверждал: “ Можно выкинуть каждое из лиц, заменить другим, удвоить их число их – и ход пьесы останется тот же”.

Позже князь П.А. Вяземский, который в “Современнике”(1837) писал: “Здесь почти все лица эпизодические, все явления выдвижные: их можно выдвинуть, переместить, пополнить, и нигде не заметишь ни трещины, ни переделки”

Идея произведения – выявление основного конфликта эпохи. Легший в основу комедии конфликт уже современников поразил своей жизненной правдивостью и исторической верностью. Он вытекал из общественно-политической обстановки того времени, раскрывая самое существо социально-политической борьбы эпохи декабристов, борьбу двух общественных лагерей, образовавшихся после Отечественной войны. Этот конфликт пронизывает весь ход действия комедии, всю совокупность отношений между её персонажами, придавая содержанию “Горя от ума” единство и монолитность. Конфликт между лагерем крепостников и молодыми вольнолюбцами, из среды которых вышли декабристы, выражен в комедии в столкновении двух мировоззрений, двух систем взглядов, противоположных нравственных принципов, в различиях поведений персонажей в быту, наконец, в личных интимных отношениях, которые претерпевают изменения в ходе развития конфликта пьесы. Комедия никогда не приобрела бы той жизненности, которой она поражает до сих пор, если бы конфликт, в ней изображенный, не был бы связан с судьбой конкретных личностей – с интимными отношениями его главных героев. Именно поэтому конфликт в “Горе от ума”, глубоко историчный в своей основе, имеет общечеловеческое значение и смысл: идет борьба умного, честного, свободолюбивого человека с пороками, воплощенными в конкретных образах. При этом надо отметить, что конфликт, развивающийся в “Горе от ума”, проявляется в резких столкновениях, во все возрастающей борьбе между противоположными сторонами.

Особого внимания заслуживают “внесценические персонажи”, активное введение которых в сюжет комедии является новаторским завоеванием театра Грибоедова, хотя уже в догрибоедовской комедии, конечно, можно обнаружить упоминания о лицах, не появляющихся на подмостках сцены. Однако только Грибоедов ввел их в таком множестве, создавая неослабевающее на всем протяжении пьесы впечатление присутствия где-то рядом “тьмы и тьмы” знакомых незнакомцев, и таким образом как будто бы раздвинул стены фамусовского особняка, вынес действие на площадь, неизмеримо укрупняя тем самым основной конфликт пьесы: столкновение пылкого правдолюбца с косной общественной средой.

В отличие от французской классицистической комедии, направленной на обличение отдельного какого-нибудь порока, воплощенного в одном персонаже, Грибоедов в своей комедии обличает целый общественный лагерь.

Сатирическое изображение целого общества повлекло за собою обилие действующих лиц в “Горе от ума”, что дало возможность всесторонне охарактеризовать мир Фамусовых, создать широкий и целостный образ крепостнического лагеря. В “Горе от ума” – это характерно для реализма – охвачена жизнь определенной среды во всем её многообразии и снизу доверху. Ни в какой другой пьесе – ни до “горя от ума”, ни после нее – нет такого количества персонажей, как действующих на сцене, так и возникающих из их реплик в воображении читателя и также представляющих собой определенные явления жизни.

Завязка и экспозиция

Итак, в первом действии – завязка и экспозиция.
Пушкин писал: «О стихах не говорю – половина войдет в пословицы …». Время показало: больше половины. Начинаем читать комедию – и все слова, фразы, выражения – все афористично, все вошло, вписалось в нашу культуру, начиная с первых же Лизиных реплик: «Светает!.. Ах! как скоро ночь минула! Вчера просилась спать – отказ... Не спи, покудова не свалишься со стула » – и так далее.
Лизина линия связана с традиционным образом субретки из французской комедии. Лиза находится в особом положении не только по отношению к Софье, являясь ее наперсницей, поверенной ее тайн, но и к Фамусову, Молчалину, даже к Чацкому . В уста Лизы, горничной, вкладывает автор особенно меткие афоризмы и сентенции. Вот примеры Лизиного остроумия:

Вы знаете, что я не льщусь на интересы;
Скажите лучше, почему
Вы с барышней скромны, а с горнишной повесы?

Ах! От господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.

А вот как она резюмирует создавшееся qui pro quo:

Ну! люди в здешней стороне!
Она к нему, а он ко мне,
А я…... одна лишь я любви до смерти трушу. –
А как не полюбить буфетчика Петрушу!

Изумительно формулирует Лиза и «нравственный закон»:

Грех не беда, молва не хороша.

Пользуясь своим привилегированным положением в доме, она часто разговаривает и с Фамусовым, и с барышней, и с Молчалиным повелительно, требовательно, даже капризно .

Фамусову :

Вы баловник, к лицу ль вам эти лица!

Пустите, ветреники сами,

Опомнитесь, вы старики...

Извольте же идти.

Софье и Молчалину :

Да расходитесь. Утро.

Молчалину :

Прошу пустить, и без меня вас двое.

Лизина речь богата простонародными оборотами:

Нужен глаз да глаз.

И страх их не берет!

Ну что бы ставни им отнять?

К лицу ль вам эти лица!

Ударюсь об заклад, что вздор...

Часты у нее неполные предложения без сказуемых:

Куда мы с вами?

Ногу в стремя,
А лошадь на дыбы,
Он об землю и прямо в темя.

Вообще можно выписывать из комедии афоризмы, не пропуская ничего, но Лизин язык как-то особенно хорош своим московским колоритом, полным отсутствием книжности.
Невозможно не привести еще пример Лизиного острого языка:

Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала...

Лизанька замечательно определила характер своих действий глаголом врать . Слово это и все близкие ему по смыслу – неправда , все ты лжешь , чтоб был обманут – окажутся не просто важными в первых четырех явлениях, но ключевыми. Потому что лгут здесь все персонажи :

Лиза – потому что должна уберечь Софью от отцовского гнева.

Сама барышня – чтобы оградить от неприятностей себя и своего возлюбленного . «Он только что теперь вошел », – говорит она своему отцу. И для пущей правдоподобности потом добавит: «Изволили вбежать вы так проворно, // Смешалась я... ». В конце же этой сцены оправившаяся «от испуги» Софья сочиняет сон, где, как скажет Фамусов, «все есть, коли нет обмана ». Но, как мы понимаем, обман здесь тоже есть. А уже совсем под занавес, в конце первого действия, Софья, на наш взгляд, уже не только лжет, но интригует, переводя подозрения Фамусова с Молчалина на Чацкого: «Ах, батюшка, сон в руку ».

Конечно, лжет в этой сцене и Молчалин, делает он это легко и естественно – во избежание личных неприятностей: «Сейчас с прогулки ».

Все они – и Лиза, и Софья, и Молчалин – иначе говоря, молодежь фамусовского дома, «дети», или, если хотите, представители «века нынешнего», – все они обманывают старого отца, барина, хозяина, покровителя. Они считают его стариком, «веком минувшим», хотя сам он, если вспомнить его сцену с Лизой, не всегда готов с этим смириться.

Лиза : Опомнитесь, вы старики...
Фамусов : Почти.

Понятно, что, заигрывая с Лизой, Фамусов не торопится признавать себя стариком, но вот в разговоре с дочерью он на свой солидный возраст ссылается: «дожил до седин ». И с Чацким тоже: «В мои лета... ».

Пожалуй, с первой минуты, еще даже часы не переведены, завязывается некий конфликт, вполне внятный. Этот конфликт, как утверждает в первом же своем небольшом монологе Лиза, непременно закончится бедой, потому что «батюшка», он же «гость неприглашенный», может войти в любую минуту , а молодые влюбленные – мы еще не знаем, что Молчалин любит Софью «по должности» – проявляют странную глухоту: «И слышат, не хотят понять ».

Лиза, как мы помним, производит некие манипуляции со стрелками, и на шум, конечно, является Фамусов – тот, чьего прихода все должны бояться. Итак, похоже, конфликт начинает развиваться . Лиза «вертится », чтобы избежать в этот час и в этом месте встречи всех лиц, участвующих в «домашнем» конфликте . Кажется, избежать скандала невозможно. Ведь неглупый и наблюдательный Фамусов сразу обратит внимание на странность происходящего . Лизе, требующей от него тишины, потому что Софья «сейчас започивала», а «ночь целую читала // Все по-французски, вслух », а как должно быть известно Фамусову, так как он «не ребенок», «у девушек сон утренний так тонок, // Чуть дверью скрипнешь, чуть шепнешь – Все слышат », – он не поверит. Как не верит ей с самого начала. Наличие умысла Фамусову очевидно («Вот то-то невзначай, за вами примечай; // Так, верно, с умыслом »), но разбираться в этом не хочется. Он сам «баловник» и с горничной флиртует.

Надо заметить, что барина Лиза тоже не подведет и про его заигрывания Софье не расскажет. Только когда Фамусов похвастается, что он «Монашеским известен поведеньем!», Лизанька тут же откликнется: «Осмелюсь я, сударь...».

Вряд ли служанка хотела разоблачить барина и уличить его во лжи, хотя заподозрить ее в этом, конечно, можно. Разоблачает и уличает Фамусова не кто иной, как зритель, читатель , которому Лизина реплика именно в ту минуту, когда Павел Афанасьевич говорит: «Не надобно иного образца, // Когда в глазах пример отца », – должна напомнить о том, как он некоторое время назад флиртовал с горничной, а теперь лжет так же легко и естественно, как его секретарь, служанка и дочка.

Так же, как Софья и Молчалин, Фамусов в сцене с Лизой все слышит, но понять не хочет и сам делает все возможное, чтобы избежать скандала.

Мотив ума - сумасшествия

В сцене, завершающейся словами, конечно же, ставшими пословицей («Минуй нас пуще всех печалей // И барский гнев, и барская любовь»), открываются для нас еще две линии – линия сумасшествия и линия нравоучения . Когда Лиза как можно громче призывает Фамусова не тревожить чуткого Софьиного сна, Павел Афанасьевич зажимает ей рот и резонно замечает:

Помилуй, как кричишь!
С ума ты сходишь?

Лиза же спокойно отвечает:

Боюсь, чтобы не вышло из того...

Ни Лизе, ни читателю-зрителю, ни самому Павлу Афанасьевичу не приходит в голову, что барин и вправду считает служанку безумной. Идиома с ума ты сходишь работает так, как и должна работать идиома: она не несет конкретной смысловой нагрузки и является как бы метафорой. Так и во втором действии Фамусов скажет Чацкому: «Не блажи». А в третьем «полоумным » назовет самого Фамусова Хлестова:

Ведь полоумный твой отец:
Дался ему трех сажень удалец, –
Знакомит, не спросясь, приятно ли нам, нет ли?

Когда в первом явлении третьего действия Софья бросит в сторону: «Вот нехотя с ума свела !» – интрига еще ею не задумана, но уже в четырнадцатом явлении этого же действия невинная идиома сработает. «Он не в своем уме », – скажет о Чацком Софья некоему г. N, а тот спросит: «Ужли с ума сошел ?». И Софья, помолчавши , добавит: «Не то чтобы совсем...». Она уже поняла, как будет мстить Чацкому: это ее «помолчавши» дорогого стоит. Но об этом мы еще поговорим. Сейчас нам важно, что в нейтральной, обычной ситуации без дополнительной интриги слова о сумасшествии в себе не несут угрозы, диагноза, клеветы и герои пьесы их понимают и употребляют так же, как и мы с вами.

Мотив нравоучения. Образец

А вот линия нравоучения открывается сразу, как только сообщается о Софьином пристрастии к чтению. Фамусов немедленно вспоминает, что он не просто барин, который не прочь при случае завести интрижку со служанкой, но и «взрослой дочери отец». «Скажи-ка, – говорит он Лизе, – что глаза ей портить не годится, // И в чтенье прок-то невелик: // Ей сна нет от французских книг, // А мне от русских больно спится ». Лиза на это предложение Фамусова очень остроумно ответит: «Что встанет – доложусь». Лизина реплика подчеркивает комизм ситуации: нравоучения произносятся как-то очень не вовремя. Но сама по себе эта фамусовская реплика замечательна: она построена так же, как все его основные речи, к кому бы он ни обращался – к лакею Петрушке, к дочери, Молчалину, Чацкому или Скалозубу. Фамусов всегда начинает с вполне конкретного императива: «скажи-ка», «не плачь», «читай не так», «молчать», «спросили бы», «признайтесь». Это, скажем так, первая часть высказывания. Вторая часть несет в себе обобщение – Фамусов любит рассуждать, философствовать («Пофилософствуй – ум вскружится »). Здесь это глубокая мысль о «полезности чтения». А в третьей части – для подтверждения своей правоты! – он обязательно указывает на авторитет, приводит в пример кого-то, кого не уважать, по мнению Фамусова, нельзя. В этом крошечном монологе главным авторитетом является сам говорящий: если Софье «сна нет от французских книг», то отцу ее «от русских больно спится». Фамусов абсолютно уверен, что он вполне подходящий образец для подражания.

Слово образец отметим, потому что оно еще многажды встретится в тексте и окажется очень важно для понимания основного конфликта . Пока обратим внимание на склонность Фамусова к демагогии, риторике, ораторствованию. Надо думать, Лиза не станет поутру говорить Софье, что и «глаза портить » не стоит, и толку от чтения никакого, не станет напоминать о том, что батюшкиному сну литература только способствует. Неужели Фамусов этого не понимает? Вряд ли. Но его педагогические принципы соответствуют служебным: «Подписано, так с плеч долой ». Фамусов видит всю нелепость ситуации, но, как мы уже заметили, разоблачать никого не хочет, а услышав голос Софьи, произносит: «Тс!» – и крадется вон из комнаты на цыпочках . Оказывается, и ему, примерному московскому барину (он, по свидетельству Лизы, «как все московские …»), есть что скрывать от чужих глаз и ушей.

Что, Лиза, на тебя напало?
Шумишь... –

скажет после его исчезновения появившаяся на сцене со своим возлюбленным барышня. Это «шумишь» – нейтральное слово, и оно абсолютно точно определяет действия Лизы. Но не забудем, что в дальнейшем его почему-то очень часто будут произносить и сам Фамусов, и другие персонажи. Во II действии Фамусов будет рассказывать Скалозубу о московских старичках: «Поспорят, пошумят ». А Чацкий скажет Горичу: «Забыт шум лагерный». А вот хвастается Репетилов: «Шумим , братец, шумим ». Помните, как презрительно на это отвечает Чацкий: «Шумите вы? и только?».… Так и Лиза в начале пьесы действительно только шумит, стараясь, чтобы назревающий конфликт между стариком и молодежью не состоялся, не вышел из-под контроля. Да и в третьем явлении мы, по сути, только знакомимся с Софьей и понимаем, что по-французски Софья и вправду читает, потому что речь Софьи, ее лексика, чуть позже сон, ею сочиненный (впрочем, кто ее знает, может быть, не в эту, а в другую ночь она его видела – «бывают странны сны»), – все это характеризует Софью Фамусову, возлюбленную Чацкого, как книжную барышню.

Конфликт , кажется нам, в третьем явлении развивается, кульминация близка : вот он, «гость неприглашенный» , от которого ждут беды, теперь вошел, в ту самую минуту, когда его особенно боятся. Софья, Лиза, Молчалин – все здесь. Фамусов с возмущением спрашивает дочку и секретаря: «И как вас Бог не впору вместе свел? ». Как бы умно ни лгали застигнутые врасплох любовники, он не верит им. «Да вместе вы зачем? // Нельзя, чтобы случайно ». Казалось бы – разоблачил. Но Фамусов, как мы уже заметили, не может ограничиться просто замечанием, вторая часть произнесенного перед этим монолога, конечно, несет в себе обобщение. Знаменитый монолог, обличающий Кузнецкий мост и «вечных французов», Фамусов произносит именно сейчас. Как только Фамусов словесно перейдет от дверей Софьиной спальни к Кузнецкому мосту и обратится уже не к дочери и ее другу, а к Творцу, чтобы он избавил москвичей от всех этих французских напастей, у провинившейся дочери появится возможность оправиться «от испуги». А Фамусов не забудет перейти и к третьей обязательной части: он еще расскажет о себе, о своей «по должности, по службе хлопотне». Примеры, которые он приводит Софье, – это не только известный «монашеским поведеньем» отец, но и умная мадам Розье («Умна была, нрав тихий, редких правил») – та самая «вторая мать», которая «за лишних в год пятьсот рублей сманить себя другими допустила». В этот нравоучительный монолог Фамусова Грибоедов ввел экспозицию . Ведь именно из рассказа Фамусова мы узнаем о воспитании Софьи, о ее чудных наставниках, образцах для подражания, которые, оказывается, преподали ей очень важную науку – науку лжи, предательства и ханжества. Мы потом увидим, что Софья эти уроки усвоила.

Знакомая с ложью и предательством с малолетства, Софья (спустя три года!) подозревает неискренность и в поступках Чацкого, о чем мы узнаем из ее разговора с Лизой (явление 5):

Потом опять прикинулся влюбленным...
Ах! если любит кто кого,
Зачем ума искать и ездить так далеко?

Похоже, что «образцы» в жизни Софьи играют не последнюю роль. Вспомним и Лизин рассказ о Софьиной тетушке, у которой «молодой француз сбежал» из дома, а она «хотела схоронить // Свою досаду, // не сумела: // Забыла волосы чернить // И через три дни поседела». Лиза рассказывает об этом Софье, чтобы ее «несколько развеселить», но умная Софья сразу заметит сходство: «Вот так же обо мне потом заговорят». Если в Лизины намерения не входило сравнивать тетушкину и Софьину ситуацию, то Фамусов, в злую минуту окончательного разоблачения (последний акт), вспоминая Софьину матушку, уже прямо говорит о сходстве поведения матери и дочери (явление 14):

Ни дать, ни взять она,
Как мать ее, покойница жена.
Бывало, я с дражайшей половиной
Чуть врозь – уж где-нибудь с мужчиной!

Но вернемся к 3-му явлению I действия. …Слова Фамусова «Ужасный век! », кажется, подтверждают наше предположение о том, что конфликт «века нынешнего» и «века минувшего» завязывается именно теперь. Действие, начавшееся с Лизиной неудавшейся попытки предотвратить столкновение отца и дочери, достигает кульминации «здесь и в этот час» и, кажется, уже стремительно движется к развязке, но, начав с «ужасного века», поговорив о воспитании:

Берем же побродяг, и в дом, и по билетам,
Чтоб наших дочерей всему учить, всему –
И танцам! и пенью! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жены их готовим скоморохам. – Фамусов вспомнит и о том, как он облагодетельствовал Молчалина, а Софья немедленно вступится за своего, как скажет Грибоедов, «Сахара Медовича». Дух она перевела, пока Фамусов разглагольствовал, и ложь ее будет вполне продуманной и облеченной в красивые и грамотные фразы, достойные начитанной барышни. Скандал, который должен был разразиться уже здесь, а не в четвертом акте, начинает вязнуть в словах : обсуждается уже время, воспитание, сюжет странного сна, а тут еще и Молчалин на вопрос «На голос мой спешил, за чем же? – говори » отвечает: «С бумагами-с», – и тем самым полностью меняет всю ситуацию. Фамусов, бросив свое ироническое: «что это вдруг припало Усердье к письменным делам», – отпустит Софью, объяснив ей на прощание, что «где чудеса, там мало складу », и пойдет со своим секретарем «бумаги разбирать». Напоследок он объявляет свое кредо, относящееся к делам служебным:

А у меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой.

Кредо, конечно, тоже образцовое . Развязки не будет, как, судя по всему, не было и конфликта: так, мелкая домашняя склока, каких, видимо, было уже немало : «Бывает хуже, с рук сойдет », – напомнит Софья служанке-подружке. Фамусов в этом конфликте-скандале-склоке произнесет еще одно важное в контексте пьесы слово. Он скажет: «Вот попрекать мне станут, // Что без толку всегда журю ». Журить, журьба – эти слова встретятся нам еще не раз. Чацкий во втором акте помянет «зловещих» старух и стариков, которые всегда готовы к журьбе . А сам Фамусов произносит глагол журить в своем знаменитом монологе о Москве именно тогда, когда говорит о воспитании молодого поколения: «Извольте посмотреть на нашу молодежь, // На юношей – сынков и внучат. // Журим мы их, а если разберешь, – // В пятнадцать лет учителей научат! ».

Заметьте, не обличаем, не осуждаем, не изгоняем из своего круга, но… «журим». «Журить» – то есть «слегка выговаривать кому-либо; выражать порицание, наставляя» (Словарь русского языка в 4 томах; интересен и приведенный в словаре пример из «Дуэли» Чехова: «В качестве друга я журил его, зачем он много пьет, зачем живет не по средствам и делает долги»). Итак, развязка конфликта подменяется журьбой . Фамусов, выражая порицание, наставляет. Он, «как все московские », воспитывает свою дочь, на которой тоже, как «на всех московских», есть «особый отпечаток ». Ссора происходит между своими. Своих не изгоняют. Своих журят .

В первом действии происходит завязка, но до пятого явления мы еще не слышим имени главного героя, основного участника конфликта действительного, а не почудившегося нам на первых порах . Собственно, не было еще названо никого из соперников рожденного в бедности Молчалина , которого мы, быть может, и приняли за главного героя, то есть за персонажа, отличающегося от остальных, эдакого беззащитного провинциала, влюбленного в хозяйскую дочку . «В любви не будет этой прока // Ни во веки веков », – пророчит дальновидная Лиза. Может быть, «Горе от ума» — это трагедия маленького человека?

Мотив горя, беды

Слова беда ,горе прозвучат в пятом явлении во время откровенного (друг другу они, похоже, не лгут) разговора барышни и горничной несколько раз:

Грех не беда...
А горе ждет из-за угла.
Ан вот беда.

Именно в этом разговоре будут представлены все соперники Молчалина, про которого мы еще не знаем, что на роль чувствительного героя он претендовать не сможет. Молчалин для нас пока – загадка, и в первом действии нет ни одного намека на его лицемерие. Пока от остальных «женихов», о которых мы сейчас услышим впервые, он отличается лишь скромностью и бедностью – качествами весьма положительными. А все, что мы узнаем о Скалозубе и Чацком, их не красит. Скалозуба привечает Фамусов, который «желал бы зятя <...> с звездами да с чинами», «золотой мешок» Фамусову годится, а Софье – нет:

что за него, что в воду….

Мы уже отмечали, что Софью не устраивает ум Скалозуба; в уме Чацкого она, кажется, не сомневается: «остер, умен, красноречив», но зато отказывает ему в чувствительности. Вспомним, что ее слова – это ответ на Лизино «кто так чувствителен, и весел, и остер». Софья готова подтвердить и остроту его ума, и склонность к веселью («Он славно // Пересмеять умеет всех; // Болтает, шутит, мне забавно»), но в чувствительность – нет! – не верит:

если любит кто кого...

А ведь Лиза не просто так говорит о его душевных качествах, она помнит, как Чацкий «слезами обливался». Но у Софьи свои резоны : она вспоминает детскую дружбу-влюбленность, свою обиду на то, что он «съехал, уж у нас ему казалось скучно, // И редко посещал наш дом» , не верит в его чувство , вспыхнувшее «потом», и считает, что «влюбленным, // Взыскательным и огорченным» он лишь «прикинулся», а слезы Чацкого, которые Лиза поминает, – что слезы, если страх перед утратой («кто знает, что найду я, воротясь? // И сколько, может быть, утрачу!») не стал препятствием к отъезду: все-таки, «если любит кто кого, // Зачем ума искать и ездить так далёко? ».

Итак, Чацкий – таким видит его Софья – гордец, который «счастлив там, где люди посмешнее», иначе говоря, легкомысленный молодой человек, возможно, болтун, чьи слова и чувства не вызывают доверия. И Молчалин в Софьином понимании – его положительный антипод: он «не таков». Именно в его застенчивую, несмелую любовь, в его вздохи «из глубины души», молчание – «ни слова вольного» – поверила Софья: читательница сентиментальных романов.

А тетушка? все девушкой, Минервой?

Одним словом, «вопросы быстрые и любопытный взгляд» как бы дополнительно оттеняют скромность Молчалина.

Чацкий при этом первом свидании с Софьей умудрился обидеть многих прошлых знакомцев, высказать свои нелицеприятные мнения о самых разных сторонах московского быта : если говорит о театральной жизни, то не забывает сказать, что тот, у кого «на лбу написано Театр и Маскерад», – «сам толст, его артисты тощи »; если говорит «об воспитанье », а переходит он к этой теме без всякого повода, лишь вспомнив, что у Софьиной тетушки «воспитанниц и мосек полон дом », то опять недоволен учителями и москвичами, которые «хлопочут набирать учителей полки, // Числом поболее, ценою подешевле». Как тут не вспомнить недовольство Фамусова Кузнецким мостом и «вечными французами», «губителями карманов и сердец», и этими «побродягами», как он назовет учителей, которых берут «и в дом, и по билетам, // Чтоб наших дочерей всему учить, всему – //И танцам! и пенью! и нежностям! и вздохам!».

Читатель имеет основания предполагать, что именно Чацкий, а не Скалозуб даже окажется для Фамусова желанным претендентом на руку Софьи: и воспитан в фамусовском доме, и готов множество «знакомых перечесть», и французов не жалует, и – наконец! – не безродный – «Андрея Ильича покойного сынок », – уж, верно, Андрей Ильич чем-то известен, и друг Фамусова, и московский, а в Москве ведь «исстари ведется, что по отцу и сыну честь ».

Но у читателя (как и у Пушкина!) возникает вопрос: а умен ли? Современники Грибоедова еще очень хорошо помнят комедию «Недоросль» и героя-резонера Стародума. Вспомним, как он явился в дом Простаковых. Во-первых, очень своевременно – приди он днем раньше, не возникло бы конфликта, связанного с замужеством, а днем позже – судьба его племянницы Софьи была бы решена, ее бы выдали замуж – все равно, за Митрофанушку или за Скотинина, но Стародум бы ей помочь не смог. Во-вторых, невозможно себе представить, чтобы Стародум произнес хоть слово не подумав. Что говорит Стародум, когда Правдин зовет его немедленно «свободить» Софью?

И клонятся к чьему-нибудь вреду?
Но если так: ум с сердцем не в ладу.

Впрочем, в I действии мы еще о коварстве Молчалина не знаем. А вот что холодность дочери компенсируется теплыми объятиями отца – это мы видим: «Здорово, друг, здорово, брат, здорово!» – скажет Фамусов, обнимая Чацкого. Заметим, что ни с Молчалиным, ни со Скалозубом Фамусов, конечно, не обнимается. И первая «новость», которую сообщает ему Чацкий сразу после первого объятия, – это то, что «Софья Павловна … похорошела ». И, прощаясь, еще раз: «Как хороша !».

Что же, таким Фамусов и увидит его, одним из молодых людей, которым «иного нету дела, как замечать девичьи красоты ». Когда-то и сам Фамусов был юным, он это, верно, помнит, вот и говорит с сочувствием и пониманием:

Сказала что-то вскользь, а ты,
Я чай, надеждами занесся, заколдован.

До последней в этом действии реплики Фамусова, когда вдруг окажется, что Чацкий для него ничем не лучше Молчалина («в полмя из огня»), – «франт-приятель», «мот», «сорванец» – вот какими словами говорит о нем Фамусов, – до этой последней реплики мы не догадываемся, что Чацкий – главный участник конфликта. Мы еще не знаем, что именно он, который не годится ни дочери, ни отцу, ни, как мы потом увидим, родителям шести княжон в качестве жениха, явившийся, как скажет Пушкин, «с корабля на бал», внесет всю эту суету, разворошит, встревожит, сделает реальностью предположение Лизы о том, что ее, «Молчалина и всех с двора долой»... И сам, изгнанный, вновь отправится «искать по свету», но уже не ума, а того тихого места, «где оскорбленному есть чувству уголок».

Сюжет и композиция "Горя от ума"
Сюжет комедии Грибоедова сам по себе уже достаточно оригинален и необычен. Не могу согласиться с теми, кто считает его банальным. На первый взгляд может показаться, что основное в сюжете - история любви Чацкого к Софье. Действительно, эта история занимает в произведении большое место, придавая живость развитию действия. Но все же главное в комедии - общественная драма Чацкого. На это указывает и заглавие пьесы. История несчастной любви Чацкого к Софье и история его конфликта с московским дворянством, тесно переплетаясь, соединяются в единую линию сюжета. Проследим за ее развитием. Первые сцены, утро в доме Фамусова - экспозиция пьесы. Появляются Софья, Молчалин, Лиза, Фамусов, подготавливается появление Чацкого и Скалозуба, рассказывается о характерах и взаимоотношениях действующих лиц. Движение, развитие сюжета начинается с первого появления Чацкого. И до этого Софья отзывалась о Чацком очень холодно, а теперь, когда тот, оживленно перебирая московских знакомых, заодно посмеялся и над Молчалиным, холодность Софьи перешла в раздражение и негодование: "Не человек, змея!" Так Чацкий, сам того не подозревая, восстановил Софью против себя. Все происшедшее с ним в начале пьесы получит в дальнейшем свое продолжение и развитие: он разочаруется в Софье, а его насмешливое отношение к московским знакомым вырастет в глубокий конфликт с фамусовским обществом. Из спора Чацкого с Фамусовым во втором действии комедии ясно видно, что дело тут не просто в недовольстве друг другом. Здесь столкнулись два мировоззрения.
Кроме того, во втором же действии намеки Фамусова на сватовство Скалозуба и обморок Софьи ставят Чацкого перед мучительной загадкой: неужели избранником Софьи может быть Скалозуб или Молчалин? А если это так, то кто же из них?.. В третьем акте действие становится очень напряженным. Софья недвусмысленно дает понять Чацкому, что его не любит, и открыто признается в любви к Молчалину, о Скалозубе же говорит, что это герой не ее романа. Кажется, вот все и выяснилось, но Чацкий Софье не верит. Неверие это еще больше укрепляется в нем после разговора с Молчалиным, в котором тот показывает свою безнравственность и ничтожество. Продолжая свои резкие выпады против Молчалина, Чацкий вызывает ненависть Софьи к себе, и именно она, сначала случайно, а потом и намеренно, пускает слух о сумасшествии Чацкого. Сплетня подхватывается, молниеносно распространяется, и о Чацком начинают говорить в прошедшем времени. Это легко объясняется тем, что он уже успел настроить против себя не только хозяев, но и гостей. Общество не может простить Чацкому протеста против его морали.
Так действие достигает высшей точки, кульминации. Развязка наступает в четвертом акте. Чацкий узнает о клевете и тут же наблюдает сцену между Молчалиным, Софьей и Лизой. "Вот наконец решение загадке! Вот я пожертвован кому!" - это окончательное прозрение. С огромной внутренней болью Чацкий произносит свой последний монолог и покидает Москву. Оба конфликта приведены к концу: крушение любви становится очевидным, а столкновение с обществом завершается разрывом. Порок не наказан и добродетель не торжествует. Впрочем, от счастливого финала Грибоедов отказался, отказавшись от пятого акта.
Рассуждая о четкости и простоте композиции пьесы, В. Кюхельбекер заметил: "В "Горе от ума"... вся завязка состоит в противоположности Чацкого прочим лицам; ... тут... нет того, что в драматургии называется интригою. Дан Чацкий, даны прочие характеры, они сведены вместе, и показано, какова непременно должна быть встреча этих антиподов, - и только. Это очень просто, но в сей-то простоте - новость, смелость"... Особенность композиции "Горя от ума" в том, что его отдельные сцены, эпизоды соединены почти произвольно. Интересно проследить, как с помощью композиции Грибоедов подчеркивает одиночество Чацкого. Сперва Чацкий с разочарованием видит, что его бывший друг Платон Михайлович "стал не тот" в короткий срок; теперь Наталья Дмитриевна руководит каждым его движением и хвалит теми же словами, что позже Молчалин - шпица: "Мой муж - прелестный муж". Итак, старый друг Чацкого превратился в обычного московского "мужа - мальчика, мужа - слугу". Но это еще не очень большой удар для Чацкого. Все же на протяжении всего того времени, когда гости съезжаются на бал, он беседует именно с Платоном Михайловичем. Зато Платон Михайлович потом признает его сумасшедшим, в угоду жене и всем остальным откажется от него. Дальше Грибоедов в середине своего пламенного монолога, сначала обращенного к Софье, Чацкий оглядывается и видит, что Софья ушла, не дослушав его, и вообще "все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам". И, наконец, особенно остро чувствуется одиночество Чацкого, когда к нему в друзья начинает навязываться Репетилов, заводя "дельный разговор... про водевиль". Сама возможность слов Репетилова о Чацком: "Мы с ним... у нас... одни и те же вкусы" и снисходительной оценки: "он не глуп" показывает, как далек Чацкий от этого общества, если ему уже не с кем поговорить, кроме восторженного болтуна Репетилова, которого он просто не выносит.
Через всю комедию проходит тема падения и тема глухоты. Фамусов с удовольствием вспоминает, как его дядя Максим Петрович упал три раза подряд, чтобы посмешить государыню Екатерину Алексеевну; падает с лошади Молчалин, затянув поводья; спотыкается, падает при входе и "поспешно оправляется" Репетилов... Все эти эпизоды связаны между собою и перекликаются со словами Чацкого: "И растерялся весь, и падал столько раз"... Чацкий тоже падает на колени перед разлюбившей его Софьей. Так же постоянно и упорно повторяется тема глухоты: Фамусов затыкает уши, чтобы не слышать крамольных речей Чацкого; всеми уважаемый князь Тугоуховский ничего не слышит без рожка; Хрюмина, графиня-бабушка, сама совершенно глухая, ничего не расслышав и все перепутав, назидательно говорит: "Ох! глухота большой порок". Никого и ничего не слышит, увлекшись своими монологами, Чацкий и позже Репетилов.
В "Горе от ума" нет ничего лишнего: ни одного ненужного персонажа, ни одной лишней сцены, ни одного напрасного штриха. Все эпизодические лица введены автором с определенной целью. Благодаря внесценическим персонажам, которых в комедии множество, расширяются границы дома Фамусова и границы времени.
Баев Андрей