Чем можно объяснить странное поведение купца ферапонтова. Сцена сжигания лавок купцом Ферапонтовым

Вступление

Тема патриотизма в романе «Война и мир» является одной из центральных. Не случайно ей посвящёны почти два тома знаменитой эпопеи.

Патриотизм народа в произведении

Что такое патриотизм по Толстому? Это естественное движение души, которое заставляет человека не думать о себе «при сознании общего несчастья». Война 1812 года, коснувшаяся всех, показала, насколько русские любят своё Отечество. Читая текст произведения, мы находим тому множество примеров.

Так, смоленские жители сжигают дома и хлеб, чтобы они не досталось французам. Купец Ферапонтов отдаёт все товары солдатам и собственноручно поджигает своё имущество. «Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам!» – кричит он.

Глубоко патриотичны и жители Москвы. Показателен эпизод, когда Наполеон на Поклонной горе ждёт депутацию с ключами от города. Но, большинство жителей покинули Москву. Уехали ремесленники и купцы. Покинули город и дворяне, для которых до прихода врага на русскую землю французский язык был родным.

Патриотизм в романе порой просыпается даже в тех, от кого его было трудно ожидать. Так, княжна Катишь, которая вместе с Василием участвует в охоте за завещанием графа Безухова, заявляет Пьеру: «Какая я ни есть, а под бонапартовской властью жить не могу». Даже жеманная сплетница Жюли Карагина уезжает вместе со всеми со словами: «я не Иоанна д′Арк и не амазонка».Москвичи покидали родной город, «потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть».

Наташа и Пьер во время войны

Не могут остаться в стороне от общей беды и любимые герои писателя. Пьер решает остаться в столице, чтобы застрелить французского императора «с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы». Он спасает из горящего сада незнакомую девочку, набрасывается с кулаками на французского солдата, пытающегося снять ожерелье с женщины. Пьер оказывается на поле битвы и в плену, его чуть было не расстреляли французы и спасли русские партизаны. Именно война заставляет Пьера взглянуть другими глазами на себя и других, почувствовать свою близость к простому народу.

Ощущение «потребности жертвы и страдания» во время всеобщего несчастья заставляет Наташу Ростову кричать на мать, которая не хочет отдать раненым свои подводы. В тот момент Наташа не думает, что может оказаться бесприданницей. Она думает только о том, что раненых нельзя оставить французам.

Истинные патриоты на полях сражений

Нельзя, говоря о теме патриотизма в «Войне и мире», не упомянуть о непосредственных участниках сражений, генералах и простых солдатах.

Прежде всего, читателя привлекает образ Кутузова. Как и многие любимые Толстым герои, Кутузов имеет совсем не привлекательную внешность «в длинном сюртуке на огромном толщиной теле», «с сутуловатой спиной», «с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице» – таким рисует писатель великого полководца перед бородинской битвой. Толстой подчёркивает, что в этом человеке сочеталась физическая слабость и духовная мощь. Именно она, эта внутренняя сила, позволила ему принять непопулярное решение – оставить Москву, чтобы сохранить армию. Именно благодаря ей, у него хватило сил освободить от французов Отечество.

Предстают перед нами образы и других героев. Это и реальные исторические лица: генералы Раевский, Ермолов Дохтуров, Багратион. И вымышленные храбрецы, среди которых князь Андрей, Тимохин, Николай Ростов и множество других, имена которых неизвестны.

Истинными патриотами отечества показывает писатель и участники партизанской войны. Они не участвовали в великих битвах, но уничтожали врага доступными им способами. Тихон Щербатый, старостиха Василиса, Денис Давыдов. Именно их подвиги восхищают юного Петю Ростова, который присоединяется к партизанскому отряду.

Ложные патриоты в романе

Истинным патриотам Толстой противопоставляет патриотов ложных, которым нет дела до общей беды, и которые пытаются извлечь из неё собственную выгоду.

Так, обычной жизнью живут посетители салона Шерер. Она устраивает приём даже в день битвы при Бородино. Патриотизм хозяйки модного салона проявляется только в том, что она мягко журит тех, кто посещает французский театр.

«Лжепатриоты» находятся и среди штабных офицеров. Среди них Борис Друбецкой, который благодаря своей пронырливости «сумел удержаться при главной квартире». Берг, который патетическим тоном произносит пламенную речь перед графом Ростовым, а затем начинает выторговывать у него «шифоньерочку» и туалет «с англицким секретом». И, конечно, граф Ростопчин, которой своим призывами и пустой деятельностью обрёк на гибель тысячи людей, а потом, отдав на растерзание разъярённой толпе сына купца Верещагина, бежит из Москвы.

Заключение

В заключение сочинения по теме патриотизма в романе «Война и мир» необходимо сказать, что Толстой сумел показать читателю, как должен вести себя настоящий патриот своей Родины в час грозящей ей опасности.

Тест по произведению

Партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.

Л.Н.Толстой. "Война и мир"(т.4, ч.З, гл.З)

Цель урока:

• совершенствовать аналитические умения и навыки учащихся в работе с текстом художественного произведения,
• навыки литературоведческой компетенции;
• воспитывать высокие патриотические чувства у учащихся,
• интерес к предмету литературы в процессе филологического анализа художественного текста.

Вступительное слово учителя. Сегодня на уроке мы будем анализировать эпизод из романа "Война и мир".

Эпизод - основной структурный элемент в сюжете эпического, лиро-эпического и драматического произведения. С одной стороны, - это законченное целое, в котором воплощено какое-либо событие, но в тоже время эпизод является звеном в общей событийной цепи художественного произведения, где все эпизоды связаны друг с другом причинно-следственными или причинно-временными связями.

В процессе изучения художественных произведений мы неоднократно анализировали отдельные сцены произведения: следили за диалогами, монологами, спорами героев, рассматривали роль пейзажа в отдельных сценах. Сегодня нам предстоит сделать анализ эпизода по плану (План анализа эпизода показан на интерактивной или обычной доске). Следует отметить, что анализ эпизода - это очень актуальный на сегодняшний день вид работы. Анализировать художественный текст необходимо при любой работе над художественным произведением - устный ответ, сочинение, сдача ЕГЭ, который активно внедряется в качестве новойэкзаменационной модели при итоговой аттестации учащихся.

Перед началом анализа эпизода дается задание: записать основные тезисы урока, опираясь на план анализа эпизода. Проверка в конце урока.

1. Определить основное содержание эпизода.

2. Какие персонажи в нем участвуют?

3. Как меняется настроение героев во время пожара?

5. Каковы композиционные особенности эпизода?

6. Найдите средства художественной выразительности.

7. Какую роль они играют в данном эпизоде?

9. Какое место занимает данный эпизод в формировании патриотических настроений русского народа в войне 1812 года?

Ход урока

(текст распечатан для каждого ученика и спроецирован на доску)

Читаю эпизод.

К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечернее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов,дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных направлениях проходили и пробегали солдаты. На глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой-то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.

Сдают город, уезжайте, уезжайте, - сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:

Я вам дам по дворам бегать! - крикнул он. Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.

Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись заволоса, захохотал рыдающим хохотом.

Тащи все, ребята! Не доставайся дьяволам! - закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.

Решилась! Расея! - крикнул он. - Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась... -Ферапонтов побежал на двор.

По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.

Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светил изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке.

Каково основное содержание данного эпизода?

Ученики. В эпизоде описывается пожар, мы как бы слышим гул орудий, страшную бомбардировку. Всюду неразбериха, хаос. Центральный персонаж - Алпатыч, купец Ферапонотов, его домочадцы, солдаты убегающей армии.

О каком городе идет речь? (Сдают Смоленск.)

Восстановите хронологию событий романа до пожара в Смоленске.

С какой целью Алпатыч едет в Смоленск?

Ученики. Накануне этих событий (лето 1812 года) Алпатыч приехал в Смоленск, поселился на постоялом дворе купца Ферапонтова, чтобы выполнить поручения старого князя: узнать, будут ли оборонять город. Незадолго до этого события старый князь Николай Андреевич получил письмо от своего сына Андрея, в котором молодой князь предупреждал об опасности семью и советовал семье незамедлительно уезжать из Лысых Гор (они в 60 верстах от Смоленска), потому что французы уже заняли Витебск и, возможно, скоро будут в Смоленске. Тогда-то и отправил старый князь Николай Андреевич своего верного крепостного Алпатыча, с тем, чтобы тот узнал у губернатора Смоленска, каково истинное положение дел. Заночевав на постоялом дворе у купца Ферапонтова, утором следующего дня Алпатыч побывал у губернатора. Тот был в растерянности, показал Алпатычу какую-то бумагу от Барклая де Толли - командующего армией, в которой говорилось, что Смоленск не сдадут без боя, будут оборонять. Но на словах неуверенно посоветовал ехать в Москву, добавил, что сам тоже собирается ехать. После визита к губернатору Алпатыч пришел на постоялый двор, расплатился с хозяином Ферапонтовым и велел извозчику закладывать лошадей, но как только кибитка стала выезжать, город подвергся страшной бомбардировке, его жители попрятались в подвалы. Как только бомбардировка стала стихать, Алпатыч вышел из подвала и увидел, что город в огне пожаров.

Учитель. Итак, мы выяснили, что действие происходит летом, а точнее в августе 1812 года, военные действия идут уже на территорииРоссии, русская армия спешно отступает, все идет не по плану командующего - Барклая де Толли, именно он тогда командовал русской армией - сдаются города. Чтобы выяснить, как постепенно меняется настроение жителей Смоленска, обратимся к тексту и ответим не вопрос:

- Какие чувства испытывают герои в начале эпизода? (Проследите это по тексту)

Ученики. В начале эпизода Алпатыч и другие герои растеряны, взволнованы. Автор передает это с помощью таких деталей: расправлял вожжи трясущимися руками, женщины заголосили, глядя на пожары; автор отмечает, что плач слышался отовсюду.

Учитель. Всю сцену мы наблюдаем глазами Алпатыча, простого русского человека: видим, как солдаты воруют мешки с мукой, как не подчиняются своему командиру.С помощью этого приема Толстой пытается передать настроение масс, обычных людей, которых война застала врасплох.

Как меняется настроение героев с развитием событий в эпизоде?

Ученики. Неразбериха и паника постепенно сменяются иными чувствами: купец Ферапонтов, увидев, как солдаты воруют его муку, сначала схватился за волоса (ужас!), а затем захохотал рыдающим хохотом

Тащи все, ребята! Не доставайся дьяволам!

Ученики. Ферапонтов сам предлагает солдатам забрать у него муку, которую еще недавно собирался выгодно продать, ведь этим купец зарабатывал себе на жизнь.

Учитель. Почему Ферапонтов делает это? Каковы ваши предположения? Как автор впоследствии мотивирует этот поступок героя?

Ученики. Ферапонтов и другие жители Смоленска до последней минуты верили (это было известно из разговоров жителей города), что город не сдадут, что французов не подпустят к Смоленску. Но, узнав о сдаче города, Ферапонтов и другие жители понимает, что решилась Россия!

Учитель. Что значит эта реплика?

Учитель. Смысл этих слов мы можем понять глубже, если обратимся к тексту произведения (обращаюсь к эпиграфу романа: т.4,ч.2,гл.2)

"... Партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск. Прежде, чем партизанская война была официально принята, уже тысячи людей неприятельской армии - отсталые и мародеры- былиистреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей также бессознательно, как бессознательно собаки загрызут бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежат слава первого шага для узаконения этого приема войны".

Ученики. Читая роман, мы узнаем и о других мужиках - Карпе, Власе, которые отказались продавать сено французам, взяли в руки оружие и ушли в партизаны.

Учитель.Итак, постепенно война между двумя армиями, русской и французской, превращалась в народную (со стороны русских), освободительную войну. Партизанский метод ведения войны стал полной неожиданностью для французских солдат, привыкших драться по правилам военного искусства, когда поражение одной сотой армии, одной сотой всех сил народа, заставляет покориться целый народ. Русские люди руководствовались не выдуманными кем-то правилами военного искусства, а благородной целью - освобождения Родины. И ради этой цели они делали все: поджигали свои дома, продовольствие, уходили в леса, чтобы нападать на французов поодиночке, брали в руки топор, пику, дубину и "гвоздили врагов до тех пор, пока в их душе чувство оскорбления и мести не заменялось чувством презрения и жалости". Партизаны уничтожали великую французскую армию по частям. После сдачи Смоленска партизанская война приняла огромные масштабы. Ее яркие представители - Тихон Щербатый, Д. Давыдов, Долохов - воплощение "мысли народной" в романе. Рискованные, рассчитанные на внезапность, действия партизан способствовали успешным действиям всей русской армии. "Дубина народной войны" оказала огромное влияние на общий дух войска и внесла огромный вклад в общую победу над врагом. На Бородинском сражении солдаты русской армии бились, проявляя невиданный героизм и мужество, осознавая, что от исхода битвы зависит судьба их жен, матерей, всей России . Так крепло и росло чувство солдатского братства, основанное на том, что твои цели совпадают с целями всего народа, всех русских людей, и все это еще более усиливало патриотический дух войска: "Всем народом навалиться хотят, одно слово - Москва", - говорит представитель народа перед Бородинским сражением. Герой произведения М.Ю Лермонтова, участник Бородинского сражения,скажет похожие слова: "Умремте ж под Москвой, как наши братья умирали!". Спустя 129 лет после Бородинского сражения, знаменитый политрук, командир панфиловцев скажет похожие слова, когда будет защищать Москву от гитлеровцев: "Велика, Россия, а отступать некуда. Позади Москва!" Именно с этого эпизода война 1812 года изображается автором как война народная, а значит- справедливая. Нравственное превосходство теперь на стороне русских, в этом убеждает читателей автор, в этом постепенно убеждаются и французские солдаты. В этом и заключается логика развития авторской мысли в романе.

Учитель. Какие чувства испытывают герои произведения, размышляя о войне1812 года?

Ученики. Князь Андрей накануне Бородинского сражения, размышляя о войне 1812 года, думает: " французы разорили мой дом...Они враги мои, они преступники по всем моим понятиям" (т.3,ч.2,гл.25) Все это говорит об одном: Толстой оправдывает войну 1812г. Выступает здесь как писатель-патриот, он полностью на стороне своего многочисленного народа.

Учитель. Верно. Об этом свидетельствуют многочисленные реплики массовых сцен: (человек во фризовой шинели и др.)

Важно! пошла драть! Ребята, важно!

Об этом говорят и слова, принадлежащие самому автору, в его философских отступлениях: "Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен своими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу . Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно победить Наполеона." (т.З, ч.2, гл.1, стр.80)

Учитель. Роман носит название Война и мир". Мы уже знаем, что в данном произведении, романе-эпопее, картины мирной жизни чередуются с картинами военной. На протяжении всего романа Толстой рассуждает о том, что такое война? Нужна ли она обыкновенному человеку?

Что вы можете сказать об отношении Льва Николаевича Толстого к войне вообще, в частности, к войне 1805-1808 годов?

Ученики. Автор относился к войне отрицательно. Описывая войну 1805-1808 годов, автор всячески показывает, что эта война не нужна народам, ее затеяли императоры, это "...противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие .." Поэтому ей нет оправдания.

Учитель. Если мы вспомним массовые сцены Аустерлицкого сражения, Смотра войск в Браунау, то увидим некую общность в настроении солдат: они, русские, немцы, австрийцы, не понимают целей этой воины, потому что она не защищает их интересы.

- Каковы композиционные особенности данного эпизода?

Ученик. Эпизод начинается и заканчивается картиной пожара. Это говорит о его кольцевой композиции и о том, что главная тема эпизода -тема пожара в Смоленске.

Учитель. Действительно, мы можем говорить об обрамлении в данном эпизоде. Картины пожара выстраиваются в сознании читателя всимволический образ и ассоциируются в дальнейшем у читателя с пожаром народной войны за свой дом, за свою землю. Таким образом, пожар мы воспринимаем как символ-символ народной войны.

Учитель. Как построена центральная часть эпизода?

Ученики. Центральная часть эпизода построена, как события, быстро сменяющие друг друга: массовые сцены, описание улиц города - все это подано в определенной последовательности. Читатель становится как бы очевидцем событий. Толстой выстраивает композицию данного эпизода, используя кинематографический принцип: читатель, словно видит кадры из фильма, быстро сменяющие друг друга: Вот сумерки, прерывающийся гул канонады, расходящиеся клубы пожара; а вот уже ночь; на небе молодой месяц, изредка застилаемый дымом и звезды; а вот пожар уже догорает.

Многие произведения Л.Н.Толстого очень хорошо поддаются экранизации. Мы знаем замечательные фильмы, поставленные по его произведениям: "Война и мир" (С. Бондарчук), "Воскресенье", "Анна Каренина", "Казаки" и другие.(Можно показать кадры из кинофильма "Война и мир")

Учитель. Найдите в данном эпизоде изобразительно-выразительные средства языка. Объясните, какую роль они здесь играют?

Ученики. Метафоры: "серп месяца", "полк запрудил улицу", эпитеты: "черные клубы дыма", сравнения: "как муравьи из разоренной кочки", оксюморон: "рыдающим хохотом" и другие средства художественной выразительности создают яркую образную картину пожара, паники, неразберихи, всеобщего горя.

Учитель. В этом эпизоде есть и синтаксические фигуры. Найдите их,

Сдают город, уезжайте! Риторические восклицания.

Решилась! Расея!

Вывод учеников. Метафоры, эпитеты, сравнения создают яркую образную картину пожара. Риторические восклицания, повелительные предложения передают особую эмоциональную атмосферу - атмосферу всеобщего горя, зреющего народного самосознания, которое, как мы ужезнаем из контекста романа, выльется в огромную силу- "дубинународной войны".

Заключительное слово учителя. Все русское общество в период наполеоновского нашествия было объединено одним общим порывом - ненависти к врагу,желанием победить врага любой ценой. Вот почему эта война впоследствии получила название Отечественная война 1812 года, потому что сражалось с Наполеоном и его армией все Отечество. Именно эта война стала родоначальницей партизанского движения. Широкие масштабы партизанское движение приняло в 1941-1945 годах, уже в войну Великую Отечественную. У России к тому времени уже был опыт партизанской войны, пример героизма и мужества, необходимый народу в борьбе с захватчиками.В данном эпизоде показано, как зрело, росло и накалялось общее чувство народного гнева, ненависти к врагу, желание одолеть его любой ценой, ПО ПРАВИЛАМ И БЕЗ ПРАВИЛ.Таким образом, в войне 1812 года была одержана нравственная победа русского народа надпротивником, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага.

Главная мысль эпизода - "Пожар в Смоленске" - тихо зреющее народное самосознание, скрытый патриотизм - четко отражается в общем замысле всего романа - НЕПОБЕДИМАЯ СИЛА НАРОДНОГО ПАТРИОТИЗМА, сила, одолевшая такого сильного противника, как Наполеон. Следует отметить, что Толстой писал в своих дневниках о том, что в "Войне и мире" он любил мысль народную". Под народом автор понимал не только купцов и ремесленников, но и лучших представителей дворянства - А.Болконского, П. Безухова, Д.Давыдова, старого князя Николая Андреевича, связывавших свою жизнь, свои интересы с интересами народа, России. Слова о народе: "..чудеснейший народ, бесподобный народ" произносит М.И Кутузов - народный полководец, разделивший судьбу нации в трудные для нее времена Мысль народная - главная мысль романа "Война и мир", романа о судьбах народа, о судьбе России, об отражении истории в судьбе обыкновенного человека, такого какАлпатыч, Ферапонтов, Щербатый и другие.

Итоги урока. Итак, сегодня мы проанализировали эпизод из романа "Война и мир". (Проверка тезисов, записанных учениками в процессе анализа эпизода).

Д\з. Письменный анализ эпизода по плану, предложенному учителем.

Приложение 1

Основные тезисы анализа эпизода "Пожар в Смоленске"

1. Тема . Пожар в Смоленске.

2.Основное содержание . Стихийный отход войск.

3. Чувства героев в начале эпизода . Паника, растерянность жителей города и солдат отступающей армии. Всеобщее горе.
Герои : Алпатыч, купец Ферапонтов, его домочадцы, солдаты отступающей армии.

4. Изменение настроений. Неразбериха, паника, ужас горожан сменяются постепенно нарастающим чувством ненависти к врагу, которое впоследствии вырастет в глубокое патриотическое чувство. Именно это чувство позднее заставит обычных мужиков сражаться с французами "дубиной народной войны".

5. Композиционные особенности . Эпизод с обрамлением (начало и конец - картина пожара). Центральная часть - кинематографический принцип: массовые сцены, описание улиц города. Читатель - очевидец событий. Пожар - символ. Пожар в Смоленске вырастает до масштабов пожара народной войны.

7. Художественно-изобразительные средства, их роль в эпизоде. Тропы: метафоры, эпитеты, сравнения, олицетворения, оксюморон. Синтаксические фигуры: риторические вопросы, восклицания. Создают образную картину пожара, передают особую эмоциональную атмосферу.

Князь Николай Андреевич Болконский , отправляя в Смоленск своего управляющего Алпатыча, дал ему только обычные хозяйственные поручения. Но княжна Марья, по совету Десаля, послала с Алпатычем письмо к губернатору «с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы». Мы уже видели, что Толстой. почти никогда не описывает войну от себя, своими глазами. Мы видели битвы глазами Николая Ростова и Андрея Болконского, мы увидим Бородино глазами Пьера – так и теперь мы подъезжаем к Смоленску, под которым уже стоят французы, вместе с Алпатычем. Он волей-неволей выслушивает купца Ферапонтова; у которого всегда останавливается в Смоленске. На сообщение, что «все француза боятся», Алпатыч отвечает, ках князь: «Бабьи толки, бабьи толки!» Его волнует одно: погода хорошая, упускается «дорогой день для уборки хлеба».

Купец Ферапонтов только один раз появится на страницах романа, но то, что с ним произойдет, поможет нам понять Наташу, и Андрея, и Петю, и всех людей, которые вче-жили в мире, а сегодня живут на войне. Владелец дома, постоялого двора и мучной лавки, «толстый, черный, красный сорокалетний мужик с толстыми губанами, с толстой шишкой-носом, такими же шишками над чертами, нахмуренными бровями и ТОЛСТЫМ брюхом» – таков Ферапонтов. Не правда ли, мало симпатичный мужчина? Толсти нарочно рисует его таким: не живот у него, а «брюхо», по нос, а шишка; в трех строчках четыре раза повторено слово «толстый»; сам он «черный, красный», и первые же его слипа – о деньгах: «Мужики по три рубля с подводы просит – креста на них нет!» Жена умоляет его уехать из Смоленски: «Не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, иееъ уехал; что, говорит, мы-то?» – Ферапонтов не хочет ехать ни за что, не хочет оставить добро, он избил жену Ш ее просьбы: «Так бил, так волочил!»

единственное, что интересует Ферапонтова: как бы не «им л «тип» по семь рублей за подводу (вчера было по три, сегодня уже по семь!); его мучит зависть к купцу Селиванову, выгодно продавшему муку в армию. И вот Алпатыч выезжает с ферапонтовского двора. «Вдруг послышался странный звук дальнего свиста н удара, и вслед затем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла». Это было начало. «С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе». Если бы мы видели все это глазами князя Андрея или его отца, мы бы сразу поняли, что началось бомбардирование города из множества орудий. Но за нас смотрит Алпатыч, и он ничего не понимает; вокруг него людям только любопытно, даже весело – до той самой секунды, когда «засвистело что-то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что-то и застлало дымом улицу». Так увидели Алпатыч и женщины, стоявшие в воротах. Но это что-то, похожее на птичку, раздробило бедро любопытной кухарке – тогда только люди поняли, что происходит.

Уже идут по улице русские солдаты, оставляющие город; уже офицер кричит Алпатычу: «Сдают город, уезжайте, уезжайте!» – ив это время в лавку Ферапонтова врывается несколько солдат. Они «с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время… в лавку вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волосы, захохотал рыдающим хохотом.

• – Тащи все, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу…
• – Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор».

Он остался тот же – черный, красный, с толстым брюхом, хитрый купец, умеющий из всего извлекать выгоду. Но в его крике: «Не доставайся дьяволам!», в его рыдающем хохоте: «Сам запалю» – будущий пожар Москвы и погибель Наполеона, потому что настал миг, когда купец Ферапонтов думает не о деньгах и товарах, а о России. Может, он и не думает о ней, но чувствует за нее – так, как чувствуют в этот час все.

Уже горят дома и лавки, подожженные такими же хозяевами, как Ферапонтов, и люди несут «из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна», чтобы зажечь еще что-то, чтобы не досталось французам. Не может в эту минуту произойти ничего удивительного что Алпатыча вдруг окликает князь Андреи, освещенный пламенем пожара, – даже это не странно: здесь должен быть князь Андрей, «в плаще, верхом на вороной лошади», с бледным и изнуренным лицом; он должен во г так, «приподняв колено… писать карандашом» записку от

Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги. В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее. Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых. Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка — черная, белая, две старухи, мальчик-казачок, кучера и разные дворовые провожали его. Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку. — Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! — пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно. — Вы, ежели что... вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, — прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле. — Бабы, бабы, бабьи сборы, — проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных полей, на которых кое-где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание. Два раза покормив дорогой, к вечеру 4-го августа Алпатыч приехал в город. По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие-то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, он он скоро забыл его, думая о своем деле. Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча. Алпатыч, приехав вечером 4-го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой-носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом. Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему. — Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, — сказал хозяин. — Что ж так, из города? — сказал Алпатыч. — И я говорю, — народ глуп. Всё француза боятся. — Бабьи толки, бабьи толки! — проговорил Алпатыч. — Так-то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, — значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят — креста на них нет! Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать. Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы. С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда-то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга. У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром. — Ведь это не шутки шутить, — говорил он. — Хорошо, кто один. Одна голова и бедна — так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество... Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого? Эх, перевешал бы разбойников. — Да ну, будет, — говорил другой. — А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, — сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча. — А, Яков Алпатыч, ты зачем? — По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, — отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе... — Изволили приказать осведомиться о положении дел, — сказал он. — Да вот и узнавай, — прокричал помещик, — довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? — сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы. — Довели, что погибать всем... разбойники! — опять проговорил он и сошел с крыльца. Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что-то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку за застегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма. — Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, — провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему: — Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям — вот... Он дал бумагу Алпатычу. — А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи... — Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что-то говорить по-французски. На лице губернатора изобразился ужас. — Иди, — сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что-то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая: «Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22-го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.) Народ беспокойно сновал по улицам. Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми. Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч. — До смерти убил — хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!.. — За что? — спросил Алпатыч. — Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы-то? Как зачал бить. Так бил, так волочил! Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной — хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки. — Злодей ты, губитель, — прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем. — Аль уж ехать хочешь? — спросил он. Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину. — Сочтем! Что ж, у губернатора был? — спросил Ферапонтов. — Какое решение вышло? Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему. — По нашему делу разве увеземся? — сказал Ферапонтов. — Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! — сказал он. — Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? — прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки. — Однако затихать стала, — сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, — должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила... А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил. Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки. Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла. Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования. Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам. К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из-за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая. — То-то сила! — говорил один. — И крышку и потолок так в щепки и разбило. — Как свинья и землю-то взрыло, — сказал другой. — Вот так важно, вот так подбодрил! — смеясь, сказал он. — Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала. Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом — ядра, то с приятным посвистыванием — гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах. — Чего не видала! — крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали. — Вот чуда-то, — приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку. Опять, но очень близко этот раз, засвистело что-то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что-то и застлало дымом улицу. — Злодей, что ж ты это делаешь? — прокричал хозяин, подбегая к кухарке. В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стопы и приговоры кухарки. — Ой-о-ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!.. Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул оружий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону. К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечернее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой-то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад. — Сдают город, уезжайте, уезжайте, — сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам: — Я вам дам по дворам бегать! — крикнул он. Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом. Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом. — Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! — закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему. — Решилась! Расея! — крикнул он. — Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась... — Ферапонтов побежал на двор. По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела так же на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать. Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из-за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой-то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена. Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч. — Алпатыч! — вдруг окликнул старика чей-то знакомый голос. — Батюшка, ваше сиятельство, — отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя. Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча. — Ты как здесь? — спросил он. — Ваше... ваше сиятельство, — проговорил Алпатыч и зарыдал... — Ваше, ваше... или уж пропали мы? Отец... — Как ты здесь? — повторил князь Андрей. Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать. — Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? — спросил он опять. Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре: «Смоленск сдают, — писал он. — Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж». Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабной начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему. — Вы полковник? — кричал штабной начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. — В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, — кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, — место весьма приятное и на виду, как говорил Берг. Князь Андрей посмотрел на него, и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу: — Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы. — Я, князь, только потому говорю, — сказал Берг, узнав князя Андрея, — что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю... Вы меня, пожалуйста, извините, — в чем-то оправдывался Берг. Что-то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из-под крыши. Еще страшно затрещало что-то в огне, и завалилось что-то огромное. — Урруру! — вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара. Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал: — Важно! пошла драть! Ребята, важно!.. — Это сам хозяин, — послышались голоса. — Так, так, — сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, — все передай, как я тебе говорил. — И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.

Князь Николай Андреевич Болконский, отправляя в Смоленск своего управляющего Алпатыча, дал ему только обычные хозяйственные поручения. Но княжна Марья, по совету Десаля, послала с Алпатычем письмо к губернатору «с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы».

И вот Яков Алпатыч собирается в путь, «провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь...»

Всякий раз, как на страницах «Войны и мира» появляется Алпатыч, он произносит имя князя Болконского, «гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху», - этим жестом он подчеркивает значительность своего хозяина. Вся жизнь Алпатыча - отражение жизни старого князя. Собираясь в дорогу, он точно так же, как князь, отстраняет своих родственниц:

«- Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! - пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку».

Мы уже видели, что Толстой почти никогда не описывает войну от себя, своими глазами. Мы видели битвы глазами Николая Ростова и Андрея Болконского, мы увидим Бородино глазами Пьера - так и теперь мы подъезжаем к Смоленску, под которым уже стоят французы, вместе с Алпатычем.

Он волей-неволей выслушивает купца Ферапонтова, у которого всегда останавливается в Смоленске. На сообщение, что «все француза боятся», Алпатыч отвечает, как князь: «Бабьи толки, бабьи толки!» Его волнует одно: погода хорошая, упускается «дорогой день для уборки хлеба».

Купец Ферапонтов только один раз появится на страницах романа, но то, что с ним произойдет, поможет нам понять Наташу, и Андрея, и Петю, и всех людей, которые вчера жили в мире, а сегодня живут на войне.

Владелец дома, постоялого двора и мучной лавки, «толстый, черный, красный сорокалетний мужик с толстыми губами, с толстой шишкой-носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом» - таков Ферапонтов. Не правда ли, мало симпатичный мужчина? Толстой нарочно рисует его таким: не живот у него, а «брюхо», не нос, а шишка; в трех строчках четыре раза повторено слово «толстый»; сам он «черный, красный», и первые же его слова - о деньгах: «Мужики по три рубля с подводы просят - креста на них нет!» Жена умоляет его уехать из Смоленска: «Не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал; что, говорит, мы-то?» - Ферапонтов не хочет ехать ни за что, не хочет оставить добро, он избил жену за ее просьбы: «Так бил, так волочил!»

Единственное, что интересует Ферапонтова: как бы не заплатить по семь рублей за подводу (вчера было по три, сегодня уже по семь!); его мучит зависть к купцу Селиванову, выгодно продавшему муку в армию.

И вот Алпатыч выезжает с ферапонтовского двора. «Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед затем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла».

Это было начало. «С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе». Если бы мы видели все это глазами князя Андрея или его отца, мы бы сразу поняли, что началось бомбардирование города из множества орудий. Но за нас смотрит Алпатыч, и он ничего не понимает; вокруг него людям только любопытно, даже весело - до той самой секунды, когда «засвистело что-то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что-то и застлало дымом улицу». Так увидели Алпатыч и женщины, стоявшие в воротах. Но это что-то, похожее на птичку, раздробило бедро любопытной кухарке - тогда только люди поняли, что происходит.

Уже идут по улице русские солдаты, оставляющие город; уже офицер кричит Алпатычу: «Сдают город, уезжайте, уезжайте!» - ив это время в лавку Ферапонтова врывается несколько солдат. Они «с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время... в лавку вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что-то, но вдруг остановился и, схватившись за волосы, захохотал рыдающим хохотом.

Тащи все, ребята! Не доставайся дьяволам! - закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу...

Решилась! Расея! - крикнул он. - Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась... - Ферапонтов побежал на двор».

Он остался тот же - черный, красный, с толстым брюхом, хитрый купец, умеющий из всего извлекать выгоду. Но в его крике: «Не доставайся дьяволам!», в его рыдающем хохоте: «Сам запалю» - будущий пожар Москвы и погибель Наполеона, потому что настал миг, когда купец Ферапонтов думает не о деньгах и товарах, а о России.

Может, он и не думает о ней, но чувствует за нее - так, как чувствуют в этот час все.

Уже горят дома и лавки, подожженные такими же хозяевами, как Ферапонтов, и люди несут «из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна», чтобы зажечь еще что-то, чтобы не досталось французам.

Не может в эту минуту произойти ничего удивительного: даже то, что Алпатыча вдруг окликает князь Андреи, освещенный пламенем пожара, - даже это не странно: здесь должен быть князь Андрей, «в плаще, верхом на вороной лошади», с бледным и изнуренным лицом; он должен вот так, «приподняв колено... писать карандашом» записку отцу. Все сметено, война идет по Смоленску, и только один человек остается неизменным в этом безумном, полыхающем мире.

«- Вы полковник? - кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. - В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, - кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии...»

От этого «помощника начальника штаба левого фланга» душу переворачивает. Ничего, ничего он так и не понял, как не понял и его друг Друбецкой; у Берга в этой войне «место весьма приятное и на виду»; он не понимает, зачем зажигают дома; где ему - чистому и розовому - до толстого, красного, черного Ферапонтова!

А князь Андрей, который семь лет назад кричал на Жеркова за глупые шутки, сегодня не кричит на Берга: он его не замечает, не слышит.

«- Урруру! - вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара...

Князь Андрей - с ними, с этими людьми, сжигающим» свой хлеб, с купцом Ферапонтовым, и нет ему дела до Берга; забота у него - Россия.

После того, что князь Андрей видел в Смоленске, его уже не может удивить то, что он замечает, отступая со своим пол ком по большой дороге, мимо Лысых Гор: «Оставшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам... Солнце представлялось большим багровым ша ром. Ветра не было, и люди задыхались...» ;

Это - война. Но и на войне люди остаются людьми. Заехав в свое разоренное поместье, князь Андрей увидел двух крестьянских девочек, воровавших сливы в барской оранжерее. Они испугались барина, и князь Андрей тоже «испуганно-поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел». После встречи с девочками был еще пруд, в котором «с хохотом и гиком» купались солдаты - «весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно». Грустно потому, что война разрушает не только дома и амбары, она идет по человеческим жизням, и все эти люди весело барахтающиеся в пруде, завтра могут погибнуть, и девочки со сливами тоже, война не пощадит никого.

Но люди уже и не хотят пощады. Одна забота владеет этими веселящимися в грязном пруде солдатами, и купцами, жгущими свой хлеб, и полководцем Багратионом. Рискуя заслужить гнев царя или всесильного Аракчеева, он все-таки после оставления Смоленска пишет Аракчееву письмо - прекрасное письмо не знакомого с дипломатией солдата: «Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили... Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани!.. Ежели уж так пошло - надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах... Скажите, ради бога, что наша Россия - мать наша - скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление...»

Что такое Россия - мать наша? Разоренный дом в Лысых Горах, девочки со сливами; Наташа, изменившая князю Андрею с Анатолем, сестра, сын, старик отец - вот Россия князя Болконского. У Ферапонтова она другая, у Багратиона - третья, но у всех одна, и все они: князь Андрей и Алпатыч, Николай Ростов в своем полку и Пьер в Москве; человек во фризовой шинели, радующийся пожару Смоленска, и стиснутый московской толпой Петя Ростов; купающиеся солдаты и генерал Багратион - все они знают теперь: пришел час, когда стало важно только одно - общая судьба всех, судьба Отечества.