Короленко история моего современника читать содержание. Автобиографическое произведение «История моего современника» В

История именного склонения подробно освещена в трудах крупнейших русских лингвистов--А. А. Потебни, А. И. Соболевского, А. А. Шахматова, В. А. Богородицкого, В. И. Чернышева, С. П. Обнорского, Л. А. Булаховского, П. С. Кузнецова, Ф. П. Филина и др. В их исследованиях прослеживается историческая судьба падежных форм, указываются случаи варьирования и некоторые причины, определившие смешение и изменение падежных окончаний. Немало учебного времени уделяется изучению этих сложных (и даже спорных) фактов русского языка в школьной программе. Однако соотношение морфологических вариантов в наши дни (в особенности их функциональные различия) рассматриваются не всегда достаточно полно. Отчасти это вызвано тем, что самые капитальные работы нормативного характера построены в основном на материале литературного языка XIX в., уже не всегда отражающего современное соотношение морфологических вариантов.

Обширная научная литература посвящена истории и конкуренции форм родительного падежа на -а (-я) и на у(-ю): сахара--сахару, чая--чаю. Принято считать, что постепенно устаревающую форму на -у(-ю) в современном языке сохраняют следующие разряды имен: 1) вещественные существительные при обозначении части целого (кружка квасу, кусок сыру)-, 2) некоторые собирательные и отвлеченные существительные (много народу, мало жару)-, 3) некоторые существительные в предложных сочетаниях (из лесу, с испугу) и в составе устойчивых фразеологических оборотов (с миру по нитке. нашего полку прибыло, сбиться с панталыку). В остальных случаях рекомендуется употреблять форму на

А(-я): вкус чая, производство сахара, среди народа и т. п. Обычно указывается также на стилистическое различие этих падежных форм (оно было отмечено еще М. В. Ломоносовым): формы на -у(-ю), в отличие от нейтральных форм на -а(-я), стилистически несколько снижены, носят разговорную окраску.

Эти правильные выводы о соотношении конкурирующих вариантов нуждаются все же в некоторых дополнениях и уточнениях.

Во-первых, формы родительного падежа на -у(-ю) дольше удерживаются у односложных или двусложных слов (исконно русских или ранних заимствований): квас, чай, воск, сыр, лук, сахар, творог, табак и т. п. При этом некоторые из них чаще даже принимают флексию -у, чем -а. Например, в литературном языке XIX в. полностью господствовал вариант квасу; в современной литературе зафиксировано: квасу (М. Горький, В. Катаев, Никитин, Замятин, Шукшин, Герман, Саянов, Сартаков, Соколов-Микитов, Проскурин и мн. др.), кваса (Л. Леонов, Нилин, М. Алексеев, Г. Марков). Варианты чаю и чая у современных писателей оказались равновероятными. Зато у трехсложных заимствованных слов (шоколад, ли-монад, нафталин, рафинад и т. п.) значительно интенсивнее распространяются формы на -а(-я). Для многосложных же слов (беспорядок, переполох, пирамидон и т. п.) окончание -у(-к>) вообще малохарактерно.

Во-вторых, отчетливо обнаруживается зависимость выбора форм на -у(-к>) или -а(-я) от синтаксических конструкций. Если в именных словосочетаниях при обозначении части целого допустимо употребление обоих форм: кусок сахара (сахару), чашка чая (чаю) и т.п., то в глагольно-именных словосочетаниях (при наличии переходного глагола) естественной и нормативной для современного языка продолжает оставаться форма на -у(-ю): положить сахару, заварить чаю, нарезать сыру, налить супу и т. п. Примечательно, что в этих случаях В. И. Чернышев особенно настойчиво рекомендовал сохранять форму на -у(-к>), оценивая новые варианты как мнимо грамотные (см.: Правильность и чистота русской речи. Пг., 1915). Вот некоторые примеры из современной художественной литературы, где применение формы на

У(-ю) обусловлено управляющим переходным глаголом, а -- формы на -а(-я) зависят от управляющего имени: Ты только садись и поешь супу... [Она] налила ему полную тарелку супа с вермишелью (Лидии. Индийский гость); Зиновий Семенович еще отпил чаю... --Принесите по стакану чая (Гер м а н. Я отвечаю за все).

В-третьих, формы на -у(-к>) прочно удерживаются (и даже являются предпочтительными) при употреблении в родительном падеже уменьшительных имен медку, чайку, сахарку, кофейку и т. п. Это, очевидно, вызвано типичными синтаксическими и контекстными условиями употребления уменьшительных имен (наличие переходного глагола, эмоционально-экспрессивный характер высказывания).

Следует, наконец, отметить, что выбор форм родительного падежа находится в некоторой зависимости и от особенностей предлогов. Например, с предлогом от, который, обозначая внешнюю и внутреннюю мотивировку действия, качества или состояния, способствует большей расчлененности представления, употребляются чаще продуктивные формы на -а(-я): от голода, от смеха и т. п. Наоборот, с предлогом с(со). обозначающим только внутреннюю причину состояния и употребляющимся в кругу разговорных выражений, предпочтительными оказываются формы на -у(-ю): с голоду, со смеху и т. п.

Лексико-синтаксическая обусловленность наблюдается также и у некоторых вариантов родительного падежа множественного числа. Как известно, грамматическая норма особенно неустойчива у отдельных наименований единиц измерения (граммов--грамм), у слов, обозначающих фрукты, плоды, овощи (апельсинов -- апельсин), а также в наименованиях парных предметов (носков -- носок).

Относительно конкурирующих форм родительного множественного слова грамм (сто граммов или грамм?) высказывались весьма разноречивые мнения. Во многих пособиях и руководствах по стилистике форма с нулевой флексией (сто грамм) категорически запрещается. В современных словарях предпочтение отдается традиционной форме--граммов. Например, в словаре-справочнике «Трудности словоупотребления» (1973): граммов и допустимо грамм. Смягчение нормативной оценки формы грамм (вм. граммов) вызвано массовым вхождением этого варианта не только в устную, но и письменную речь. Примечательны статистические данные, приведенные исследователем Л. К. Граудиной: при магнитофонной записи устной речи все 400 информантов употребили форму грамм (а не граммов). Бракуемая форма грамм широко представлена и в современной художественной литературе, в произведениях Лавренева, Берггольц, Вс. Вишневского, Германа, Овечкина, Троепольского, Солоухина, В. Кожевникова, Р. Рождественского, Лукниц-кого, Ф. Абрамова, Р. Казаковой, Века и др. В защиту ее выступил знаток русского языка, писатель К. Чуковский. Вот что он писал в книге «Живой как жизнь» (1962): «Теперь мне даже странно вспомнить, как сердило меня на первых порах нынешнее словосочетание: его грамм. «Не сто грамм, а сто граммов!» -- с негодованием выкрикивал я. Но мало-помалу привык, обтерпелся, и теперь эта новая форма кажется мне совершенно нормальной».

Не менее распространено в разговорной речи и колебание в формах родительного множественного у названий фруктов и овощей (в особенности у слов с основой на сонорный согласный, что, как отмечалось выше, предрасполагает к формальному варьированию). Весьма выразительны записи устной речи (1962--1963 гг.): абрикос-- абрикосов--45/2 (цифра слева обозначает число форм с нулевой флексией, справа--форм на -об), апельсин - апельсинов--100/0, банан--бананов--11/39, баклажан -- баклажанов -- 100/0, гранат -- гранатов -- 48/2. мандарин -- мандаринов -- 47/3, помидор -- помидоров -- 394/6 («Русский язык и советское общество». М., 1968). Употребление форм апельсин, мандарин (вм. апельсинов, мандаринов) встречается и в художественной литературе у М. Горького, Есенина и других советских писателей.

Однако было бы опрометчивым признать равноправность форм на -ов и форм с нулевой флексией. И дело здесь не только в престиже традиционной формы на -ов, предпочитаемой в письменной (особенно научной и официально-деловой) речи. Весьма существенно то, что рассматриваемые морфологические варианты обнаруживают определенную зависимость от значения падежа и характера словосочетаний. Так, варианты с нулевой флексией не только свойственны разговорной речи, но и употребляются обычно в стандартных количественных - сочетаниях со словами, обозначающими единицы измерения (сто грамм, килограмм апельсин, тонна помидор). При обозначении же, например, отдельных, считаемых предметов или в других значениях родительного падежа применяются только формы на -ов (пять мандаринов, запах апельсинов, ящик из-под помидоров и т. п.). Таким образом, помимо наличия стилистической окрашенности, формы родительного множественного с нулевой флексией постепенно приобретают особую и синтаксическую специализацию, употребляясь преимущественно в счетных словосочетаниях. Это подтверждает предположение С. П. Обнорского о взаимосвязи нулевых флексий в родительном падеже множественного числа с «представлением о счетности», например двое грабель, но продажа граблей (и грабель).

Поистине драматической страницей в русистике остается судьба форм именительного множественного на -ы(-и) и -а(-я). Горячие споры о правомерности и границах употребления новых вариантов на -й(-А) не стихают уже более столетия и вышли за стены научных учреждений и учебных аудиторий.

Общее направление развития языка и следующей за ним переоценки форм здесь как будто очевидно -- это все более широкое вхождение и нормативное признание продуктивных форм на -й(-А). Форма домы была обыч-1-ой для литературного языка XIX в. (Гоголь, Жуковский, Майков, Полежаев, Гончаров и др.), она встречалась еще в поэзии начала XX в. (Блок, Асеев), но уже совершенно неприемлема в наши дни. Грубой ошибкой считалась в конце XIX--начале XX в. форма поезда, сейчас, наоборот, странно было бы услышать рекомендуемую учителями гимназий форму поезды. Пуристски настроенные блюстители языковой нравственности еще и сейчас поднимают голос протеста против таких, уже узаконенных даже словарями форм, как директора, профессора и т. п. Но жизнь берет свое, и все новые и новые имена мужского рода принимают в именительном множественного ударную флексию -а.

В словаре-справочнике «Трудности словоупотребления» (1973) формы слесаря, токаря квалифицировались как разговорные варианты, в Орфографическом словаре (1974) и «Словаре трудностей» (1976) формы слесари и слесаря, токари и токаря признаются равноправными. Действительно, форма слесаря широко представлена в современной художественной литературе (причем в авторской речи) в произведениях Сельвинского, А. Грина, Кассиля, М. Кольцова, Паустовского, Полторацкого. Гайдара. Солоухина, Кочетова и др. Например: Бетонщики и слесаря, плотники и землекопы... бежали к среднему протоку (М.Кольцов. Только одна страница);

Грузчики, железнодорожники, слесаря с неотмываемыми тенями вокруг глаз... (Кассиль. Вратарь республики); За перегородкой... десятники, слесаря и паров-щики (Полтора ц к и и. В дороге и дома).

Нормативно-стилистическая переоценка коснулги-ь значительного количества новообразований на -а(-я)-В 1944 г. С. П. Обнорский считал литературно нормализованными только формы редакторы, прожекторы, катеры, секторы, крейсеры. Новый орфографический словарь (1974) узаконил в качестве допустимого варианта письменной нормы не только формы редактора, прожектора, катера, сектора, крейсера, но и бухгалтера, договора, корректора, табеля и др.

И все-таки, несмотря на массовое вхождение новых форм на -а(-д) и даже нормативное признание, многие из них (например, бухгалтера, договора, корректора и т. п.) производят впечатление второсортности, стилистической сниженности. Причем даже проникновение их из профессиональной речи в художественную литературу не может служить надежным доказательством стилистической равноценности новообразований на -а(-я) и традиционных форм на -ы(-и). Большинство новых вариантов на -й(-я) остаются функционально ограниченными: ими не следует, например, пользоваться в научной, официальной и тем более в торжественной речи.

Современные лингвистические взгляды на соотношение рассматриваемых морфологических вариантов опираются главным образом на их стилистическую противопоставленность (многие формы на -а(-я) относятся к сфере просторечия и профессиональной речи), социальную приуроченность (формы на а(-я) чаще наблюдаются у рабочих. служащих и студентов - нефилологов), а также смысловое разграничение: считается, что слова с предметным значением свободнее принимают флексию -а(-я), чем, скажем, слова, обозначающие лиц (Русский язык по данным массового обследования. М., 1974).

Кроме того, есть и чисто формальные ограничения для распространения и признания нормой флексий на -а(-я) в именительном падеже множественного числа. Оказывается, их получают сейчас главным образом дву-, трехсложные существительные мужского рода с основой на сонорный (в особенности--плавный) звук, например: тополя, купола, клевера, якоря и т. п. Напротив, многие

односложные слова (суп, торт. план и т. п.), как и многосложные (ср.: токарь -- токари и токаря, но библиотекарь, только--библиотекари), сохраняют традиционные формы: супы, торты, планы и т. п. Впрочем, и среди односложных слов есть немало таких, у которых утвердилась новая флексия: года, снега, тома и т. п.

При оценке конкурирующих вариантов падежных форм нельзя не учитывать влияния и изменения социальных факторов: повышения общеобразовательного уровня, роста авторитета книги и литературно-письменной традиции. Так, в последние годы обнаружился некоторый спад в употребляемости форм на -а(-я), вызванный реакцией на натиск просторечной стихии, активным вмешательством школы, общественным признаком и одобрением охранительно-языковой политики.

Хотя морфологические нормы русского литературного языка изучены и описаны в грамматиках достаточно обстоятельно и, будучи представленными на письме, сравнительно легче поддаются регламентации (чем, скажем, нормы ударения), и в этой области мы непрестанно сталкиваемся с колебаниями и сомнениями. Дело в том, что, несмотря на устойчивость письменной традиции, морфология также оказалась ареной борьбы между разнонаправленными притягательными силами. порождающими новые варианты и создающими конфликт нормы. Достаточно вспомнить такие, например, слова, как холодина или цунами, у которых колебание в грамматическом роде вызвано противоборством между формой и содержанием.

Следовательно, происшедшее относительное уменьшение количества вариантных пар в морфологическом строе современного языка по сравнению с XIX в. вовсе еще не говорит о том, что варьирование форм окончательно преодолено. Вечная эволюция языка подтачивает даже закрепленные на письме и охраняемые грамматическими пособиями правила образования форм. С другой стороны, дублетность в морфологии современного русского литературного языка уже не представляется целиком избы-

точной. Многие вариантные формы приобрели ту или иную функциональную нагрузку, став при этом важным стилистическим ресурсом языка (ср.: в отпуске и в разговорной речи в отпуску; сыновья и в торжественной речи сыны, например: сыны отечества). Весьма существенной является закрепленность параллельных морфологических форм за определенными синтаксическими конструкциями (ср.: чашка чая, тарелка супа, но в сочетании с переходными глаголами обычно: налить чаю, супу). Такая приуроченность форм, свидетельствующая об их функциональном своеобразии, не может не учитываться в нормативной практике и при обучении русскому языку в школе

Рактеризуются стилистически сниженным, пренебрежительным оттен- ком и находятся за пределами литературного языка. Колебания в роде неизменяемых имен существительных характер- ны прежде всего для иноязычных по происхождению слов, представ- ляющих исключение из общих правил. Сюда относятся слова мужского рода, обозначающие названия языков (хинди, суахили, урду, бенгали), ветров (сирокко, торнадо), слово пенальти, а также такие существи- тельные женского рода, как кольраби, салями, авеню, иваси, цеце и др. Исключения из правил объясняются здесь активным влиянием слова с родовым понятием: хинди (язык), пенальти (одиннадцатиметровый штрафной удар), кольраби (капуста) и т. д. Неизменяемые заимствованные слова, обозначающие названия жи- вотных и птиц, обычно мужского рода, но если они указывают на самку, то в контексте употребляются как существительные женского рода: Кенгуру прыгала медленно, так как в сумке у нее был детеныш. К числу исключений из правил относится слово кофе, попавшее в разряд существительных мужского рода благодаря своей связи с более старой формой кофей. В современной разговорной речи и даже в печати это слово употребляется в среднем роде: бразильское кофе, сгущенное кофе с молоком. Колебаниям в роде подвержены отдельные аббревиатуры, оканчи- вающиеся на согласный и заключающие в себе стержневое слово жен- ского или среднего рода (ТАСС, НОТ, ЖЭК, ВТЭК), а также инициаль- ного и смешанного типов с основой на гласную (РОЭ, районо, облоно, гороно, сельпо). Норма для ряда аббревиатур данного типа неустойчива, здесь можно говорить лишь о тенденции ее развития. История языка по- казывает, что в подобных конфликтных ситуациях побеждает внешняя грамматическая форма. Примером могут служить аббревиатуры вуз, загс, нэп, БАМ и другие, прочно перешедшие в разряд слов мужского рода. Вариантность падежных окончаний. Наиболее частотны колеба- ния в падежных окончаниях имен существительных мужского рода на твердый согласный. В предложном падеже единственного числа у существительных мужского рода основным является окончание -е. Вариантное окончание -у возможно лишь и сочетаниях с предлогами в и на в обстоятельствен- ном значении места, реже состояния или времени действия: в цеху, в снегу, на берегу. Затруднения обычно возникают в употреблении имен существительных, одинаково легко принимающих окончания -е и -у: в отпуске/у, в цехе/у, в аэропорте/у и др. Литературная норма в данном 41 случае допускает обе формы, однако формы в цехе, в отпуске имеют нейтральную окраску, а в цеху, в отпуску – разговорную; формы на береге, на бале, в саде, в стоге, на борте, на шкафе и т. п. носят оттенок устарелости. Образование форм именительного падежа множественного числа. Колебания чаще всего наблюдаются у двусложных заимствован- ных (и некоторых русских) слов: катер, бункер, вексель, китель, тенор, крейсер, трактор, сектор, токарь и т. д. Для большинства трехслож- ных слов нормативно традиционное окончание -ы(-и); колебаниям под- вергаются прежде всего слова латинского происхождения на -тор (ин- спектор, корректор, прожектор). Формы на -а(-я) у дву- и трехслож- ных существительных закрепляются в русском языке неравномерно, из- бирательно, норма должна проверяться по словарям. Поэтому не могут быть признаны нормативными встречающиеся в речи формы на -а(-я) существительных с неподвижным типом ударения. Сюда относятся сло- ва с приставкой вы- (выговор, выезд, выгон, выход и т. д.) и слова фран- цузского происхождения на -ер, -ёр (шофер, актер, режиссер, офицер и др.). У односложных существительных варианты в пределах литератур- ной нормы отмечаются лишь в отдельных словах: цехи / цеха, годы / го- да. У остальных же односложных слов нормативно либо окончание -а (бока; дома, луга и т. д.), либо -ы (планы, торты, порты, фронты и т. д.). У многосложных слов под действием тенденции к ритмическому равновесию, как правило, сохраняется традиционное окончание -ы(-и): архитекторы, библиотекари, трансформаторы, конденсаторы и т. д. В родительном падеже множественного числа нормативные ва- рианты свойственны тем существительным, у которых родовые вариан- ты являются равноправными: скирд / скирдов и скирда / скирд. Вари- антные формы образуют и существительные, в роде которых наблюда- ются колебания: георгин / георгинов и георгина / георгин, рельс / рельсов и рельса / рельс и т. д. Первые из этих форм общелитературные, сфера употребления вторых ограничивается просторечием, профессиональной речью. Колебания в образовании форм родительного падежа множествен- ного числа наблюдаются у отдельных групп существительных мужско- го рода на твердый согласный, служащих названиями мер и единиц из- мерения, овощей, фруктов, плодов, а также парных предметов. У боль- шинства единиц измерения в родительном падеже прочно закрепилось нулевое окончание (ампер, ватт, вольт, кулон, герц, эрг и т. д.). Вари- антные формы наблюдаются у существительных грамм, килограмм, 42 гектар. Формы на -ов употребляются преимущественно в письменной речи, нулевое же окончание допустимо в разговорной. Для существи- тельных – названий овощей, фруктов, плодов общелитературным явля- ется окончание -ов (апельсинов, баклажанов, бананов, лимонов и т. д.). Однако в устной речи распространена нулевая форма, особенно у суще- ствительных апельсин, мандарин, помидор. Область ее употребления ограничивается разговорной речью, причем и здесь она допустима лишь в стандартных количественных сочетаниях со словами, обозначающими единицы измерения: тонна помидор, килограмм апельсин. В других же сочетаниях и в разговорной речи нормативным для данных слов являет- ся окончание -ов: купи мандаринов, запах апельсинов, ящик из-под по- мидоров. Для существительных – названий парных предметов или предме- тов, состоящих из двух или нескольких частей, нормой является нуле- вое окончание: ботинки / ботинок, погоны / погон, шорты / шорт и т. д.; исключение носки / носков. В современной речи широко использу- ется форма носок, которая не противоречит языковой системе, а поэто- му может быть признана нормативной. На правах разговорного вариан- та она уже включена в некоторые словари. Ошибки в образовании и употреблении форм имен прилага- тельных. Формы имен прилагательных богаты системой синонимиче- ских соответствий: синонимия простых (синтетических) и сложных (аналитических) форм сравнительной и превосходной степеней сравне- ния (глубже – более глубокий, глубочайший – самый глубокий – глубже всех – наиболее глубокий); притяжательных прилагательных и форм косвенных падежей существительных (варенье из малины – малиновое варенье, ветер с севера – северный ветер); синонимия притяжательных прилагательных, различающихся суффиксами (отцов – отцовский, мужний – мужнин, вражий – вражеский). При употреблении синони- мичных форм в речи следует учитывать их семантические и стилисти- ческие оттенки. Так, простая форма сравнительной степени (интерес- нее, сильнее) стилистически нейтральна, она употребляется во всех сти- лях; сложная (более интересный, более сильный) свойственна книжной речи. Простая форма превосходной степени имеет книжную окраску, сложная – нейтральную. Сфера употребления конструкций типа лер- монтовские стихи, отцов наказ, мужнин костюм ограничена разговор- ной речью, в нейтральной же, особенно в книжной, употребляются кон- струкции стихи Лермонтова, отцовский наказ, мужний костюм. Ино- гда параллельные обороты расходятся в своих значениях настолько, что взаимная их замена невозможна. Ср.: семья старшего брата – брат- 43 ская помощь, любовь матери к сыну – материнская любовь. Употребле- ние параллельных оборотов без учета их семантических и стилистиче- ских различий приводит к речевым ошибкам. За пределами литера- турной нормы находятся встречающиеся в речи формы простой срав- нительной степени типа бойчее, звончее, богатее, слаже, сладче, кра- сивше, длиньше и др. Это просторечные формы, литературные их вари- анты бойче, звонче, богаче, слаще, красивее, длиннее. Формы сравнительной степени с приставкой по-, вносящей доба- вочное значение "несколько, немного" (побольше, посильнее, повыше), допустимы лишь в разговорной речи, в книжной же следует употреб- лять конструкции немного больше, несколько сильнее. При употреблении форм сравнительной степени должен быть ука- зан объект сравнения: И нет ничего сложнее внутреннего мира челове- ка (В. Тендряков). Предложения типа Эта комната более чистая и светлая не соответствуют нормам литературного языка. Распространенными ошибками является образование: 1) сравнительной и превосходной степеней сравнения путем соеди- нения аналитической и синтетической форм: более сильнее, самый силь- нейший; 2) избыточных сочетаний типа несколько поподробнее (форма по- подробнее уже имеет значение "несколько, немного"); 3) форм сравнительной степени от относительных прилагательных: более синонимический ряд, более разговорный вариант. Такие формы допускаются в произведениях художественной литературы, где их употребление стилистически мотивировано: В такой непроглядный вьюжный вечер успех решался не тем, кто железней или метче, а удачливей кто (Л. Леонов); 4) форм превосходной степени путем присоединения к прилага- тельным в форме положительной степени приставки наи-: наивыгод- ный, наиприятный. Вариантность в сочетаниях числительных с существительны- ми. В сочетаниях числительных с существительными вариантные фор- мы, различающиеся обычно стилистической окраской, и отступления от литературных норм наблюдаются в конструкциях: 1) «сложное количе- ственное числительное с элементом сто в творительном падеже + су- ществительное: с двумястами (тремястами, четырьмястами и т. д.) жителями (книжн.) – жителей (разг.); 2) «два (три, четыре) и более + существительное»: в соответствии с литературной нормой существительное зависит от числительного и употребляется в родительном падеже единственного, а не множествен- 44 ного числа: два и более метра, три и более окна, четыре и более листа. Возможны перестановки: два метра и более, три окна и более; 3) «составное числительное, оканчивающееся на два, три, четыре (22, 23, 24, 32, 33, 34 и т. д.) + существительное, которое имеет только форму мн. числа». В случае необходимости следует пользоваться сино- нимичными выражениями (отремонтировали сани в количестве два- дцати двух, истекли двадцать вторые сутки, прошло двадцать два дня и т. д.), поскольку данные существительные употребляются лишь в со- четаниях с собирательными числительными (двое суток, трое брюк, четверо джинсов); 4) «собирательное числительное + существительное или субстанти- вированное прилагательное»: двое раненых / два раненых, трое сыновей / три сына, четверо сирот / четыре сироты. В сочетаниях с прилагательными, образованными от существи- тельных, существительными общего рода (при обозначении нескольких лиц мужского пола или лиц мужского и женского пола) и существи- тельными мужского рода на -а в именительном падеже рекомендуется употреблять собирательные числительные: двое прохожих, трое бро- дяг, четверо мужчин. В косвенных падежах, наряду с собирательными, допустимо употребление количественных числительных: двоих / двух мужчин, троих / трех детей, четверых / четырех отдыхающих. В со- четании с существительными мужского рода со значением лица, окан- чивающимися на согласный, употребляются как количественные, так и собирательные числительные: два друга / двое друзей, семь / семеро ко- мандиров. В некоторых случаях общелитературным является употреб- ление только количественных числительных, т. к. собирательные вносят стилистически сниженный оттенок значения: два маршала (не двое маршалов), три профессора (не трое профессоров). В сочетании с существительными, имеющими форму только мно- жественного числа, в именительном падеже употребляется собиратель- ное числительное (двое перил, пятеро джинсов), а в косвенных падежах количественное (около двух суток, о трех джинсах, с четырьмя саня- ми). В сочетаниях с существительными мужского рода, обозначающими животных, и существительными женского рода литературной нормой является употребление количественных числительных (две подруги, три медведя, четыре волка). Не соответствуют литературной норме сочетания собиратель- ных числительных с названиями молодых животных (двое цыплят, трое волчат), парных предметов в значении «столько-то пар» (двое чу- лок, трое носков), а также в косвенных падежах с названиями лиц жен- 45 ского пола (двоих сестер, троих студенток); они имеют разговорно- просторечную окраску. Ошибки в употреблении местоимений. Нежелательно в речи дублирование одного и того же местоимения: Когда он получил отпуск, он уехал в деревню (лучше Получив отпуск, он уехал... или Он получил отпуск и уехал...). Местоимение они не следует соотносить с собирательными или от- влеченными существительными, имеющими форму единственного чис- ла. Например: Юношество живо откликнулось на этот призыв, и вон они уже едут осваивать целинные земли; Студенческая молодежь от- правилась на каникулы, там они будут отдыхать в течение двух меся- цев. В таких случаях целесообразно заменить собирательное или отвле- ченное существительное конкретным (студенты вместо студенческая молодежь). Распространенной ошибкой в речи является смешение притяжа- тельных местоимений мой, твой, его и других с возвратно- притяжательным свой: Я не находил применения моим рукам (надо сво- им); У матери всегда находилось доброе слово для ее дочерей и сыновей (надо своих). Избыточно употребление местоимений в случаях, когда указатель- ные значения, выражаемые местоимениями, само собой разумеются: У нее сложились хорошие отношения со всеми своими коллегами по ра- боте; Перед своим уходом на работу мать разбудила сына. Употребление глагольных форм 1. Глаголы полоскать, колыхать, мурлыкать, плескать, рыскать и некоторые другие образуют двоякие формы настоящего времени: с че- редованием согласных (полощет, колышет и т. д.) и без чередования (полоскает, колыхает и т. д.). Первые общелитературные, вторые свой- ственны разговорному стилю. Стилистически различаются также формы настоящего времени гла- голов мяукать (мяукает / мяучит), сыпать (сыплет / сыпет), щипать (щиплет / щипет); повелительного наклонения глаголов ехать (поез- жай / езжай / едь), положить (положи /положь), класть (клади / по- клади), лечь (ляг / ляжъ), пойти (пойди / поди) и др. Общелитературны- ми являются первые из них, вторые имеют просторечный характер и в литературной речи не употребляются. 2. Варианты форм типа обусловливать / обуславливать, сосредото- чивать / сосредотачивать, уполномочивать / уполномочивать разли- чаются как книжные (с гласным о в корне) и разговорные (с гласным а). 46 3.5. Синтаксические нормы Современными языковыми нормами на синтаксическом уровне до- пускается немало вариантных форм: ждать отпуск / отпуска, не читал книгу / книги, двое пришло / пришли и т. д. Хотя все они с достаточной полнотой и последовательностью описаны в справочной литературе, тем не менее в речевой практике возникает ряд трудностей при выборе нужной синтаксической конструкции. Варианты согласования глав- ных членов предложения. Современные нормы координации главных членов предложения, как известно, часто допускают вариантные формы рода и числа сказуемого: пять (большинство, несколько) студентов уе- хало / уехали; трое проголосовало / проголосовали; инженер выступил / выступила и т. д. Выбор той или иной формы сказуемого зависит от ря- да факторов, которые должны учитываться в каждом конкретном акте коммуникации. Использование деепричастного оборота. Деепричастие в пред- ложении обозначает добавочное действие существа или предмета, на- званного подлежащим в форме именительного падежа существительно- го или местоимения: Бабушка, надев очки, прочитала письмо; Мяч, от- скочив от стены, влетел в окно. Следовательно, недопустимо использование одиночного деепри- частия или деепричастного оборота, в следующих случаях: а) в предложениях без подлежащего, выраженного формой имени- тельного падежа: Бабушке стало грустно, прочитав письмо; возможны варианты коррекции: Бабушка загрустила, прочитав письмо, Когда ба- бушка прочитала письмо, ей стало грустно; б) если деепричастным оборотом обозначено действие не того су- щества или предмета, которое выражено подлежащим: Даже имея в ру- ках карту, маршрут нашелся с трудом (подлежащее маршрут, а карту, очевидно, держал в руке путник, не обозначенный в предложении); ва- риант коррекции: Даже имея карту в руках, мы с трудом нашли мар- шрут; в) если в предложении не названо основное действие предмета или существа: Отметив семидесятилетний юбилей, наш ветеран подви- жен и бодр (основное действие ветерана не названо, вместо этого ука- заны признаки – подвижен и бодр). Вариант коррекции: Отметив се- мидесятилетний юбилей, наш ветеран продолжает вести активную деятельность, он полон бодрости и сил. 47 Трудности в передаче чужой речи. Чужая речь в общении чаще всего передается: а) с помощью бессоюзного сложного предложения с особой инто- нацией – оформляется как прямая речь: Студенты сказали профессору: «Нам нужна консультация перед экзаменом»; б) сложноподчиненным предложением – косвенной речью: Сту- денты сказали профессору, что им нужна консультация перед экзаме- ном; в) точным цитированием или вводной конструкцией со значением источника информации (в книжных стилях); г) несобственно-прямой речью (преимущественно в художествен- ной литературе). Чрезвычайно распространена при передаче чужой речи ошибка, вызванная смешением прямой и косвенной речи: Студенты сказали профессору, что нам нужна консультация перед экзаменом; Родители сказали детям, что мы поедем на дачу. Такие конструкции не только неправильны с точки зрения синтаксических норм, но и ведут к неясно- сти, двусмысленности сообщения. 48 Лекция 4 ЛЕКСИЧЕСКИЕ НОРМЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА 4.1. Слово и его значение. Способы формулирования значения слова Слово – основная единица языка, самая многообразная и сложная. Именно слово в первую очередь отражает все изменения, происходящие в жизни общества. Слово не только называет предмет или явление, но и, как мы уже отмечали, выполняет эмоционально-экспрессивную и эсте- тическую функции. Вот почему, выбирая слова, мы должны обращать внимание на их значение, стилистическую окраску, употребительность, сочетаемость с другими словами: ведь нарушение хоть одного из этих критериев может привести к речевой ошибке. Значение слова – его предметно-логическая соотнесенность с каким-либо классом явлений внешнего или внутреннего мира. В рус- ском языке есть слова, называющие только один какой-либо предмет. Например, слово карандаш обозначает тонкую палочку графита, вде- ланную в деревянную или пластмассовую оболочку. Только этот пред- мет, которым мы пишем, рисуем, чертим, и называется карандашом. Никаких других значений у слова карандаш нет. То же самое можно сказать о словах тротуар, велосипед, кефир – они имеют только одно значение. Такие слова называются однозначными. Эти слова противопоставляются другой группе слов, не менее об- ширной в современной лексике, – словам многозначным, а само свой- ство слов иметь несколько значений называется многозначностью, или полисемией. Например: модель – 1) образцовый экземпляр какого-либо изделия, а также образец для изготовления чего-либо (выставка моделей женского платья); 2) воспроизведение или схема чего-либо, обычно в измененном виде (модель станка); 3) тип, марка, образец, конструкция (новая модель автомобиля); 4) то, что служит материалом, натурой для художественного изображения, воспроизведения; 5) образец, с которого снимается форма для отливки или для воспроизведения в другом мате- риале. Многозначность – удобный способ хранения информации о мире, она представляет собой общий для всех языков закон. Полисемия более представлена в языках тех народов, которые достигли более высоких 49 ступеней прогресса: в языках наций полисемия представлена шире, чем в племенных языках. Многозначность не только один из важнейших путей развития сло- варного состава языка, но и основа языковой образности и выразитель- ности. Следует учитывать, однако, что возможности использования об- разных средств языка неодинаковы для разных языковых стилей. Об- разность, изобразительность, нестандартность языка – одно из главных достоинств произведений художественной литературы и некоторых ви- дов публицистики. В деловой и научной речи иные традиции и нормы. Они ориентированы на однозначное употребление слов, на стандарти- зацию и терминологизацию языка. Слово, взятое изолированно, всегда воспринимается в своем основ- ном значении, в котором обычно чаще всего и употребляется в речи. Производные же значения выявляются только в сочетании с другими словами. Например, глагол идти может получать в речи более сорока различных значений, но главное – это то, которые первым приходит на ум, – «передвигаться, ступая ногами». Способы формулирования значения слова. В процессе речевого общения очень важно договариваться с партнером о том, в каком имен- но значении вы используете то или иное слово: если участники комму- никации будут, не подозревая об этом, употреблять одно и то же слово, но в разных значениях, то процесс общения будет существенно ослож- нен. Партнеры думают, что говорят на одном языке, но не могут дос- тичь взаимопонимания до тех пор, пока не выяснится, что в одну звуко- вую оболочку они вкладывают разные смыслы. Поэтому любой чело- век, стремящийся к эффективному, результативному общению, должен уметь сформулировать значение данного слова. Как писал известный философ Декарт: «Определяйте значения слов, и вы избавите мир от половины заблуждений». 1. Логическое определение предполагает две операции: а) соотне- сение определяемого слова с более широким по смыслу, родовым поня- тием, например, сосна – это ‘дерево’, стул – это ‘предмет мебели’; б) соотнесение определяемого слова внутри найденного родового с другими видовыми понятиями и выявление суммы признаков (или од- ного признака), который отличает определяемое понятие от всех ос- тальных внутри родового, например, сосна – ‘хвойное вечнозеленое де- рево с округлой кроной’, а стул – ‘предмет мебели для сидения на одно место со спинкой, без подлокотников’. Определения, сформулирован- ные таким способом, соответствуют требованиям научно-учебного сти- 50

История моего современника

«История моего современника» "" - итоговое произведение Владимира Галактионовича Короленко.

По масштабности и эпичности описываемых событий «История моего современника» В. Г. Короленко может быть поставлена рядом с такими масштабными произведениями автобиографического жанра, как «Детство» и «Отрочество» Л. Н. Толстого, «Былое и думы» А. И. Герцена.

Синтез различных жанров в автобиографической прозе В. Г. Короленко, на наш взгляд, как нельзя вернее подтверждает ориентацию этого автора на большую эпическую форму и романное мышление.

В романе создается художественный образ творческой личности. Даже такие традиционные для биографического повествования способы создания образа героя, как биографический элемент, портретные характеристики, система лейтмотивов позволяют точно воссоздать образ героя, а психологические характеристики делают его убедительным, достоверным. Сложное взаимодействие творческой личности и среды автору удалось показать через биографический, культурно-исторический контекст.

Короленко в силу своего замысла стремился к возможно большей точности фактов: «Если бы я писал художественный очерк, то тема была бы очень благодарная. И даже теперь художник во мне подвергает искушению бытописателя. Так соблазнительно устранить случайные черты, слишком реальные, чтобы быть красивыми. Но я пишу только то, что видел сам и что испытал среди этих лесных людей. Поэтому буду рассказывать лишь так, как видел» (т. 7, с. 55-56).

Художественное время и художественное пространство - существенные формы создания образа героя. Основу сюжета составляет часть жизни героя - с раннего детства до его прибытия в Нижний Новгород. Чтобы донести до читателя, живущего в другом, нежели автор, времени, свою идею, Короленко воссоздает художественную панораму социальной, политической, литературной жизни России 1860-1880-х гг. XIX века.

Короленко-гражданин сформировался раньше, чем Короленко-писатель. Гражданская тема оказалась основной в его творчестве. Многое из своих исканий и переживаний Короленко отобразил в «Истории моего современника» (1905-1921, отд. изд. 1922). Все, что рассказано в этом незавершенном произведении, было, но многое писатель домысливает, чтобы ярче обрисовать подвижника идей 1870-1880-х годов. Как и следует ожидать от произведения с автобиографическими элементами, «История моего современника» построена на определенной хронологической последовательности, освещая основные вехи описываемого периода жизни автора: детство, гимназический, студенческий периоды, время вятской, якутской ссылки.

История создания

«История…» писалась Короленко на склоне лет, когда он уже имел возможность бросить ретроспективный взгляд на события прошлого и с большой трезвостью оценить их значение.

Роман создавался в тяжелые времена февральской, октябрьской революции, последующей ожесточенной гражданской войны. В произведении нет ни одного намека на жгучую современность и злободневность. Этим разрыв между прошлым народничеством и настоящим сильнее подчеркивается и делается еще ощутимее. Пропуская исторические события через призму собственного сознания, автор имеет полное право отдавать предпочтение одним событиям перед другими.

Идейное содержание

Автор добивается воплощения своей идеи, используя, как говорилось выше, синтетический, сложный, многосоставный жанр - автобиографический роман-воспоминание, что позволяет ему выражать свои мысли объемно как в событийном, так и во временном плане.Изображая события жизни своего «современника», В. Г. Короленко развертывает перед читателем панораму жизни общества 1860-1880-х годов XIX века, включающую событийный аспект (выдающиеся исторические события, происходившие в то время), общественно-политический аспект (изменение статуса многих людей, развитие общественного революционного движения), литературно-эстетический аспект (влияние литературы на людей и людей на литературу).

Короленко начинает повествование о себе с "младенчества ". Этот прием не противоречит канонам жанра и применяется автором для выявления истоков формирования своих личности, натуры, предрасположенностей. В. Г. Короленко описывает имевшие на него большое влияние художественные произведения (книгу «Фомка из Сандомира» Яна Грегоровича, историческую театральную пьесу «Урсула или Сигизмунд III»). Описывая процесс своего знакомства с этими произведениями, писатель, опираясь на реально происшедшие события и свои непосредственные впечатления, дает рассказ с элементами анализа, определяя принадлежность их к литературным течениям (книга - сентиментализм, пьеса - романтизм).Повествуя о годах, проведенных в уездной гимназии, В. Г. Короленко создает целую галерею образов учителей-автоматов, имевших непосредственный контакт с восприимчивыми детскими душами. Годы, проведенные здесь, где втайне от администрации распространялись революционно-демократические книги, сыграли огромную роль в формировании характера и мировоззрения писателя. Сознание В. Г. Короленко рано начало понимать несправедливость и «общественную неправду» жизни.

В 1871 году, по окончании реальной гимназии, Короленко уезжает в Петербург, чтобы поступить в Технологический институт. В 1870-х годах широкие круги учащейся молодежи и интеллигенции - в том числе и Владимир Галактионович Короленко - были захвачены и увлечены потоком революционного народничества.

Стремление личности к эмоционально предвосхищаемому универсальному идеалу указывает на романтическую струю в произведении, написанном, несомненно, в реалистических традициях. Постепенно герой понимает, что идеалом, направителем идей и дум молодого поколения не может и не должен стать человек с пустой душой и красивой оберткой на ней.

Перед нами широкая картина умственного брожения в среде "студенческой молодежи 1870-х - начала 1880-х годов ": писатель говорит о своих друзьях по Технологическому, Горному институтам в Петербурге или Петровской академии в Москве, о террористах И. Млодецком, А. Желябове, С. Степняке-Кравчинском, о Г. Лопатине. Однако Короленко не создает летописи идейных исканий: больший акцент сделан на общий эмоциональный тон их подвижнической деятельности, их служения народу, героизм и самопожертвование.

Короленко описывал жизнь ссыльных не понаслышке, а изнутри. В «Истории моего современника» описано пребывание писателя в девяти тюрьмах (Ярославской тюрьме, Спасской части и Литовском замке в Петербурге, Басманной части в Москве, Вышневолоцкой политической тюрьме, Томской, Тобольской, Красноярской и Иркутской тюрьмах) и пяти ссылках (в Кронштадте, Глазове, Березовских Починках, Перми, слободе Амге в Якутии).

Рассказывая о своих ссыльных скитаниях, писатель раскрывает перед нами особенности судопроизводительной машины России, ее составных частей.

"Ярославская тюрьма " была первой, где побывал Короленко. Писатель испытывает некоторое удивление от нахождения в этой тюрьме. Помещение его в дворянский привилегированный коридор, незапертые камеры, возможность посещать других арестантов, калачи и булки, оставшиеся после церковного праздника и принесенные для Короленко после обеда - все говорит об особом его положении.

Затем участь В. Г. Короленко была смягчена, чтобы отметить разницу между ним и бывшими офицерами Вернером и Григорьевым, как более ответственными, и вместо первоначального места ссылки он отправляется в "Кронштадт ". «Теперь вы свободны», - говорит ему адмирал. И действительно, ссылка в Кронштадте не наложила особенных ограничений на деятельность Владимира Галактионовича. Полицмейстер Головачев разрешает ему свободно передвигаться: «Ездите сколько угодно, только не попадите в какую-нибудь историю» (т. 6, 184). Он же устраивает его чертежником в минный офицерский класс. Короленко объясняет это назначение тем, что «тогда террор еще не разгорелся, химия и взрывчатые вещества не играли никакой роли в революции» (т. 6, 184). Время этой ссылки прошло незаметно, и через год, В. Г. Короленко был действительно свободен.

Второй арест, совершенный по подозрению в связи с убийством шефа жандармов Мезенцева, показывает Короленко, что они с братом «признаны уже бесповоротно „подозрительными“ и должны ожидать таких же неожиданностей по любому поводу» (т 6, 219). Далее не единожды он подтверждает эту мысль как особенность тогдашней российской власти: человек, попавший в немилость, никогда уже не будет полностью оправдан. Отголоски этой же мысли слышатся и в словах «красивого полицмейстера» в Тобольске: «Если вы опять попадете сюда, тогда уж кончено!.. Два раза таких чудес не бывает. Тогда, господин Короленко, прямо женитесь на сибирячке и обзаводитесь домком…» (т. 7, 167).

"В Спасскую часть " Короленко попал по подозрению в организации тайной типографии для печати нелегальных изданий. Здесь он знакомится с условной азбукой, с помощью которой заключенные переговаривались стуками в стенку камеры.

"В Литовском замке " В. Г. знакомится с людьми, в основном молодыми, арестованными без повода, по чьему-либо тайному доносу. «Это была действительно какая-то оргия доносов, сыска, обысков, арестов и высылок. Самодержавие переживало припадок бурного помешательства, и все русское общество „без различия званий и состояний“ было объявлено крамольным и поставлено вне закона» (т. 6, 249).Кроме того, В. Г. Короленко подмечена еще одна интересная особенность взятия под арест: если в тюрьме находился один человек, то все его знакомые, тем более родственники, были под подозрением. Он сам именно так попал под эту волну повальных арестов и подозрений (в основном потому, что уже был один раз арестован по политическим мотивам, а также потому, что все мужчины его семьи работали в типографской корректуре и теоретически могли, доставляя шрифты, способствовать деятельности нелегальной типографии).

Завершается четвертая часть второй книги аллегорическим сравнением: «…свистнул локомотив, и туманное пятно над Петербургом вскоре исчезло на горизонте» (т. 6, 253). Туманное пятно, несомненно, существовавшее в действительности из-за известной особенности климата Санкт-Петербурга, имеет и еще одно значение. Оно воплощает в себе недовольство В. Г. Короленко существовавшими в столице порядками.

Казалось бы, будучи оторванным от родных и друзей, высланным из обжитого города на край света, тем более не зная достоверно, куда и за что, молодой человек должен был впасть в жесточайшую депрессию. Но нет: "После Спасской одиночной тюрьмы и Литовского замка все казалось мне по дороге замечательным, все вызывало яркие и сильные впечатления. Из писем, представленных в приложениях к «Истории моего современника», следует, что В. Г. действительно воспринимал эту поездку как праздник. «Вы помните, что я мечтал о летнем путешествии, ну, вот хоть на привязи, а путешествую», − писал Короленко В. Н. Григорьеву от 31 мая 1879 г. из Вятки.

«Несмотря на исполнившиеся двадцать два года, я испытывал мальчишеское чувство гордости: в Басманной части мне объявили формально, что я высылаюсь „по высочайшему повелению“ в Усть-Сысольск, Вологодской губернии» (т. 6, с. 163). Первая ссылка не воспринимается писателем серьезно, отчасти из-за юного возраста, отчасти из-за новизны впечатлений, отчасти из-за быстрого и благополучного ее завершения. Другое дело - "Березовские Починки. " Уже по пути, пролегавшем через город Глазов, села Бисерово и Афанасьевское, писателем несколько раз подчеркивается заброшенность и дальность пункта назначения. Даже названия некоторых глав пятой части «На край света», «Леса, леса» говорят нам об этом. Короленко так говорит о Починках, селе Бисеровской волости: «Ни один губернатор никогда не бывал в этой волости, ни один исправник не бывал в селе Афанасьевском, ближайшем от Березовских Починков, а в самых Починках с самого сотворения мира не бывал даже ни один становой» (т. 6, с. 266). Место это характеризуется как то, откуда не возвращаются. Таким образом, ссылка в Починки была воспринята героем серьезнее, именно с нее начинается новый этап в его жизни. Всю третью книгу составляют пять частей, рассказывающих о тюрьмах и местах, по которым автор добирался до следующего места назначения.

Четвертая, незаконченная, книга целиком посвящена "якутской ссылке ".

Автобиографический роман-воспоминание «История моего современника», являющийся вершиной всего творчества писателя, представляет собой произведение сложного жанра.

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "История моего современника" в других словарях:

История русской литературы для удобства обозрения основных явлений ее развития может быть разделена на три периода: I от первых памятников до татарского ига; II до конца XVII века; III до нашего времени. В действительности эти периоды резко не… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Село Бисерово Страна РоссияРоссия … Википедия

Короленко, Владимир Галактионович Запрос «Короленко» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Владимир Галактионович Короленко Дата рождения: 15 (27) июля 1853(18530727) … Википедия

- (1853 1921), писатель и публицист. Почетный академик Петербургской АН (1900 1902) и РАН (1918). В 1879 арестован по подозрению в связях с революционными деятелями; в 1881 84 в ссылке (Якутия). Редактор журнала «Русское богатство» (1895 1918).… … Энциклопедический словарь

Запрос «Короленко» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Владимир Галактионович Короленко Дата рождения: 15 (27) июля 1853(1853 07 27) Место рождени … Википедия

Короленко, Владимир Галактионович выдающийся писатель. Родился 15 июля 1853 года в Житомире. По отцу он старого казацкого рода, мать дочь польского помещика на Волыни. Отец его, занимавший должность уездного судьи в Житомире, Дубне, Ровне,… … Биографический словарь

В богатом литературном наследстве В.Г. Короленко есть одно произведение, в котором с наибольшей полнотой выражены самые характерные черты его жизни и творчества. Это – четырёхтомная «История моего современника», над которой Короленко работал более чем пятнадцати лет своей жизни. Крестьянскую «вражду», разные формы и ступени крестьянского протеста Короленко показывал и до «Истории моего современника», неопределённые романтические порывы интеллигентской молодёжи – так же. Но слияние этих двух начал – это и была, по существу, та новая тема, которая издавна волновала его и привела к «Истории моего современника». Это была та самая «середина процесса», с которой для Короленко начиналась подлинная «История Моего современника»; всё предшествующее было лишь вступлением к ней. Это «вступление» и составило содержание первого тома.

Первый том печатался в 1906-1908 годах в журналах «Современность» и в «Русском богатстве». Он получил высокую оценку А. М. Горького. Главу «На Яммалахском утёсе» Короленко считал едва ли не важнейшей частью своей работы, потому что она излагала историю его освобождения от таких идей, которые мешали ему найти самого себя как писателя и общественного деятеля. «Это глава, сделавшая меня писателем, – говорит он. – После этого я написал «Сон Макара»...

Идейное содержание и смысл первого тома «Истории» теснейшим образом связаны с тем кругом вопросов, которые занимали Короленко ещё в период кануна и созревания революции 1905 года и отразились в его румынских очерках, в сибирских рассказах, в повести «Не страшное». Короленко говорил там о власти традиции, о стихийности, о силе обыденного будничного, привычного, обо всём том, что создаёт психологическую базу для пассивного подчинения сложившемуся общественному порядку, как бы несправедлив он ни был. В первом томе «Истории» писатель обращается к прошлому, показывая в дореформенной ещё России корни этих явлений.

Второй том был опубликован в 1910 году (первые главы в «Русском богатстве») и в 1919 году (целиком, в издании «Задруга»), третий том – в 1921 году («Задруга» и четвёртый том, наспех законченный смертельно больным писателем, появился в печати уже после его смерти в «Голосе минувшего».

Работа над «Историей моего современника» протекала внешне в чрезвычайно неблагоприятных условиях. Её всё время отодвигали обстоятельства текущей литературной жизни, и, прежде всего бурные события живой современности: события 1905 года, требовавшие публицистического отклика, борьба со смертными казнями («Бытовое явление» и «Черты военного правосудия», 1910-1911), дело Бейлиса, мировая война, во время которой писатель жил к тому же вдали от России; колоссальные мировые потрясения революционной эпохи. «История моего современника» писалась на протяжении семнадцати лет. Между первым её томом и последующим легли годы войны и двух революций.

Автобиографический материал «Истории современника» был отобран художником под углом зрения его типичности, исторической значимости.

О том, что замысел «Истории» оформился под влиянием событий 1905 года, говорит первоначальное авторское предисловие к первому тому. Короленко прямо указывает на злободневность своей работы; он считает, что изображение «того, о чём мечтало и за что боролось его поколение», имеет интерес самой живой действительности и для текущего времени, когда «наша жизнь колеблется и вздрагивает от острого столкновения новых начал с отжившими». Автору даже «приходило в голову – начать с середины, с тех событий, которые связаны уже непосредственной живой связью с злобами настоящего дня, как первые действия драмы с её развязкой». Но так как он писал «не историю своего времени, а историю жизни в это время», то ему хотелось, «чтобы читатель ознакомился предварительно с той призмой, в которой оно отражалось». В центре для Короленко было – «время», изложение же личной биографии являлось, по его замыслу, лишь призмой, отражающей эпоху. Отсюда вытекало самоограничение в выборе биографического материала: «Все факты, впечатления, мысли и чувства, изложенные в этих очерках, суть факты моей жизни, мои мысли, мои впечатления и мои чувства, насколько я в состоянии восстановить их с известной степенью живости и без прибавки позднейших наслоений. Но здесь не все факты, не все мысли, не все движения души, а лишь те, которые я считаю связанными с теми или другими общеинтересными мотивами».

В начале ХХ века Короленко вновь почувствовал необходимость оглянуться назад, оглянуться на прошлое своего поколения, где находились и корни его собственных новых идей и настроений. Тема «ссоры с меньшим братом», частью воспроизведённая им в «Художнике Алымове», направляла его внимание в сторону буревестников 70-х годов.

Короленко многократно пытался то в той, то в другой форме изобразить личную историю на фоне борьбы революционной части общества России с самодержавным строем.

Как писал Короленко в предисловии: «В своей работе я стремился к возможно полной исторической правде, часто жертвуя ей красивыми или яркими чертами правды художественной. Я не пытаюсь дать собственный портрет… Я вызвал в памяти и оживил ряд картин прошлого полустолетия... Теперь я вижу многое из того, о чём мечтало и за что боролось моё поколение, врывающимся на арену жизни общественной тревожно и бурно. Думаю, что многие эпизоды из времен моих ссыльных скитаний, события, встречи, мысли и чувства людей того времени и той борьбы – не потеряли и теперь интереса самой живой действительности... наша жизнь колеблется и вздрагивает от острых столкновений новых начал с отжившими. Я надеюсь, хоть отчасти осветить некоторые элементы этой борьбы».

«История моего современника» осталась незавершённой. Книга обрывается на событиях, связанных с возвращением В.Г. Короленко из якутской ссылки в 1884 году.

Изображая жизненный путь своего «Современника», в поэтической канве которой легко узнать биографию самого писателя, Короленко знакомит читателя с развитием общественного движения 60-80 годов, с выдающимися историческими событиями того времени. Писатель стремился дать типическое изображение героя своего поколения, разночинца по условиям жизни, связанного с демократическими устремлениями эпох шестидесятых - семидесятых годов. Писатель даёт широкое обобщение, оживляя в своей памяти важнейшие эпизоды собственной жизни, блестяще анализируя духовные поиски Короленко-гимназиста, студента, «интеллигентного пролетария» и, наконец «государственного преступника».

Обширен и многообразен круг тем, запечатлённых в «Истории моего современника». В ней широким планом изображены семья и гимназия, студенческая аудитория и нелегальные сходки семидесятников, чердачные трущобы и тюрьмы, канцелярии чиновников и жизнь крестьянской избы. Эпопея охватывает почти тридцатилетний период: от 50-к до середины 80-х годов. Географические масштабы грандиозны. Здесь и захолустная украинская деревенька Гарный Луг и губернский город Житомир, Москва и Петербург, Кронштадт и Вятка, Пермь, Иркутск, заброшенные на край света Березовские Починки и, наконец отдалённая слобода Амга, Якутской области.

В изображении пробуждающегося и растущего сознания ребёнка, чему посвящена первая книга «Истории» ощутимо критическое отношение к устройству жизни. Представление о полной законченности и нерушимости всего, что окружало ребёнка сменяется пониманием «изнанки» жизни, какой-то неправды, которая лежит в основе буржуазной действительности. Это ощущение «изнанки» жизни постепенно переходит у юноши в сознание социальном несправедливости, в убеждение, что государство помещиков и буржуазии основано на «лжи сверху донизу».

Герой «Истории» проходит различные ступени развития, начав с увлечения романтикой прошлого.

Герой «Истории» – юный «современник» Короленко – уносится в воображении «в неведомые края и неведомое время»; его уже влекут битвы, погони, сечи. А где-то там, за пределами усадьбы, идёт своя трудовая жизнь, неведомая и чуждая. От неё веет в наши заколдованные пределы отчуждённостью, презрением, враждой... И нет ничего, что бы связало жизнь воображения, мечты, порыва с этой суровой, но действительной жизнью труда и терпенья...».

Много раз прежде изображенные люди из народной среды обобщаются под влиянием революции, в коллективный образ революционного народа. Как и всюду в «Истории моего современника», в изображении такого героя старые воспоминания приобретают интерес самой живой современности.

Яркое воспоминание о коллективном образе народа отразил Короленко на страницах «Истории моего современника», которое развёртывается на радостном фоне весны. Этот образ народа Короленко искал на протяжении всей своей литературной деятельности и нашёл его в последнем своём произведении.

В годы ссылки он несколько раз испытывал «искушение» бежать и перейти на нелегальное положение. Впервые эта мысль охватила его при переезде из Глазова в Берёзовские Починки; этот план, правда, был совершенно фантастический, так как бежать можно было к некоему Петру Ивановичу Неволину, который считался опасным революционным вожаком, но оказался вполне «мирным» человеком. Затем в Перми, после отказа Короленко от присяги, к нему явился Юрий Богданович с предложением примкнуть к революционной организации. По дороге в якутскую область он мог совершить опасную попытку побега из Тобольской тюрьмы; результатом этой попытки была бы или гибель, в случае неудачи, или, при полной удаче, окончательный переход на не легальное положение. Во всех этих случаях Короленко поборол свои «искушения». Первый раз его удержало от побега желание соприкоснуться ближе с народной жизнью в самой её толще; от предложения Юрия Богдановича он отказался из-за несогласия с террористической тактикой народовольцев; побегу из Тобольской тюрьмы помешал случай. Короленко вспоминает, что в решительную минуту своей жизни, на Яммалахском утёсе, он перебрал в своей памяти все эти факты и пришёл к решительному выводу: нет, он не был революционером. В «Истории моего современника» подводя итоги всем своим прежним размышлениям, он решает этот вопрос уже в окончательной и общей форме.

У Короленко «не было веры ни в террор, ни в его последствия…» Одна из глав «Истории моего современника» имеет такие подзаголовки: «Трагедия русской революционной интеллигенции. – Борьба без народа». Этот трагизм в положении революционной интеллигенции Короленко понял уже в молодые годы, остаться «без народа» он не захотел.

Это была именно история – история общества и история личности в их нераздельной слитности, история народа и история человека, стремящегося связать с народом свою судьбу, сохранив при этом свою индивидуальность и своё достоинство. Это условие было необыкновенно важно для героя «Истории моего современника». Иной раз он открыто противопоставляет себя людям из народа, если они почему-либо задевают его достоинство. Он человек образованный, он ссыльный, он к тому же ещё владеет ремеслом, и он требует уважения к себе, не внося в своё поведение ни малейшего оттенка барственности.

Если бы «История моего современника» не была оборвана смертью автора, он мог бы в дальнейшем своём повествовании привести другие аналогичные эпизоды, относящиеся к более позднему времени.

Память писателя сохранила картины жизни чиновничьей семьи. С большим искусством Короленко воплотил в конкретные образы знакомые ему с детства фигуры чиновников уездного суда – смешные персонажи, достойные комедийных сюжетов, – мрачные фигуры высшего начальства. С особым мастерством Короленко рассказал о гимназии, создав целую галерею типов казённых учителей, сторонников догматического воспитания.

Жизнь глухой провинции в изображении Короленко по-своему отражала события, происходящие далеко за её пределами. Гимназические реформы, всяческие распоряжения «высшей власти» и правительственные уставы – всё это находило отражение в жизни уездного городка, и «История моего современника» создаёт картину того, как глупо и бессмысленно выглядели все эти «действия» царской администрации при их проведении в жизнь. Ярко изображён один из эпизодов реформы 1861 года. Отец по обыкновению махал рукой: «Толкуй больной с подлекарем!» Старое время завещало новому часть своего печального наследства…»

В великолепном очерке, посвящённом отцу, Короленко рассказывает, как разрушалось понятие о неизменяемости общественного устройства и как на смену ответственности лишь за свою личную деятельность пришло «едкое чувство вины за общественную не правду.

Жизнь глухой провинции в изображении Короленко по-своему отражала события, происходящие далеко за её пределами. Гимназические реформы, правительственные уставы, направленные на укрепление власти полиции и губернаторов, – всё это находило отражение в жизни уездного городка, и «История моего современника» создаёт картину того, как глупо и бессмысленно выглядели все эти «действия» высшей власти при их проведении в жизнь.

Известно, с каким настроением ехал Короленко в вятскую ссылку. Он готов был испытать все невзгоды «лесной глуши», лишь бы «опуститься на дно народной жизни». Однако народнические увлечения автора «Истории» не выдержали соприкосновения с действительностью. Иллюзии рухнули, как только Короленко узнал суровую жизнь деревни. И только избавившись от «предвзятых представлений», Короленко смог с таким проникновением почувствовать и понять жизнь Березовских Починков, что почти через сорок лет воспроизвёл её в «Истории» со всей полнотой реалистических красок и живых подробностей.

С чувством глубокой боли рассказал Короленко об «искорках... непосредственной даровитости», которые «рождались и умирали в глухом лесу». В условиях почти первобытного существования Короленко увидел талантливую девушку-сказительницу, нарисовал образ Гаври Бисерова с его стремлением к поэзии.

Повесть даёт портреты многих участников общественного движения 60-70-х годов. В этой среде встречались и «дилетанты от революции», случайные люди, которые после того, как они попадали в руки полиции, давали предательские показания и считали своим долгом выступать с пространными покаяниями. Однако ссыльные скитания Короленко сводили его с людьми значительного революционного темперамента и непреклонной воли, с участниками крупных политических процессов. Он встречался с людьми, привлекавшимися по делу Чернышевского и Писарева.

Большое место в «Истории моего современника» занимает студенческий период жизни Короленко. В ярких картинах Короленко изображает полуголодное существование Короленко во время его учёбы в Технологическом институте, работа в корректорском бюро, «студенческий бунт» в Петровской академии.

Студенческие годы писателя совпали с периодом подъёма русского общественного движения. В аудитории институтов и университетов пришла молодёжь, знакомая с идеями Чернышевского и Добролюбова. Эта разночинная молодёжь ютилась по чердакам и подвалам, жила впроголодь, и в её среде вызревали туманные представления об освобождении народа, обсуждались вопросы мировоззрения и норм поведения. Главы, посвящённые «артели нищих студентов», обитавших на чердаке №12, дают одну из характернейших в русской литературе картин жизни разночинного студенчества.

Последние главы повести всего полнее освещают деятельность народнической интеллигенции. Художественные мемуары Короленко, разумеется, не могут претендовать на всестороннее освещение эпохи. Автор порой субъективен в оценке лиц и современных ему явлений действительности, иногда исторически значительный материал он излагает с меньшей подробностью, чем материал, имеющий ограниченное значение. Тем не менее, в целом художественные мемуары Короленко представляют большой интерес для советского читателя, который найдёт в них яркое изображение значительного периода русской истории.

Пыталась что-то сократить, но, учитывая, что мало кто прочитал 4 тома, оставила так.

Похожая информация.

Короленко Миронов Георгий Михайлович

«История моего современника»

«История моего современника»

Хатки - небольшая деревенька на берегу Пела, в нескольких верстах от большого села Великие Сорочинцы и верстах в двадцати от Миргорода. Здесь, на горе, над рекой купил Владимир Галактионович в 1903 году усадебку в полдесятины с колодцем и садом.

К лету 1905 года на месте развалившейся хатенки был построен небольшой дом. Здесь, в рабочей комнатке, в мезонине с чудесным видом на пойменные луга и рощи, на извилистую серебряную ленту Пела, Короленко в конце лета начал писать «Историю моего современника».

Часто, особенно в первый период работы, когда он еще не был вовлечен в мощный поток воспоминаний, Короленко откладывал перо и надолго задумывался. Какие цели он ставит перед своей работой, что должен найти в ней читатель?

Ему уже пошел шестой десяток. Прожито полстолетия, и теперь он (если употребить образное выражение Гёте) оглядывается назад, на дымный и туманный путь. Сделать это было давней его мечтой, одной из важнейших литературных задач жизни. Долго он не мог приступить к ней - было трудно оторваться от непосредственных ощущений настоящего, оглянуться на прошлое спокойным взглядом бытописателя, осмыслить нынешнее и минувшее в их взаимной органической связи.

Нелегко быть бесстрастным описателем событий, бывших сорок лет назад - в первые годы после «освобождения» сознавая, что ныне, отделенная от того времени четырьмя десятками лет, Россия переживает последние годы перед освобождением. «А на что ушли эти сорок лет?» - может спросить читатель. Как объяснить все это ему, оглушенному бурным грохотом грозных дней, современнику, очевидцу, участнику Порт-Артурской эпопеи, или десятидневного существования матросской республики на броненосце «Потемкин», или побоища в Цусимском проливе, - как, привлечь его к тихим движениям детской мысли, как показать переход от этих мыслей к событиям и мотивам, тесно и неразрывно связанным с важнейшими вопросами современности?..

Он хочет написать не историю своего времени, а только историю одной жизни в это время. Эта книга не биография, он не станет особенно заботиться о полноте биографических сведений; эта книга не исповедь - он не верит ни в возможность, ни в полезность публичной исповеди. В своей работе он будет стремиться к возможно полной исторической правде.

В его записках не будет ничего, что ему не встречалось в действительности, чего он не испытывал, не чувствовал, не видел. И все же - он не будет пытаться дать собственный портрет: читатель найдет здесь только черты из «истории современника», человека, известного ему ближе всех остальных людей его времени.

Нет никакого сомнения, что корни современных революционных бурь ушли далеко в прошлое - в 60-е, 70-е и последующие годы. Он попытается вызвать в памяти и оживить ряд картин прошлого полустолетия. Теперь многое из того, о чем мечтало и за что боролось его поколение, - появилось на арене общественной жизни. Многие эпизоды из его ссыльных скитаний, события, встречи, мысли и чувства людей того времени и той борьбы не потеряли интереса и теперь. И сейчас жизнь колеблется и вздрагивает от острых столкновений новых начал с отжившими. Он надеется, хоть отчасти, осветить некоторые элементы этой борьбы.

Короленко работал со все большим увлечением, - до последних чисел сентября, пока бурные события бурного года надолго не оторвали его от воспоминаний.

Из книги Тургенев автора Лебедев Юрий Владимирович

В кругу «Современника» «Семена, посеянные Гоголем, - мы в этом уверены, - безмолвно зреют теперь во многих умах, во многих дарованиях; придет время - и молодой лесок вырастет около одинокого дуба», - писал Тургенев в 1846 году. К этому времени вокруг В. Г. Белинского

Из книги Валентин Гафт: ...Я постепенно познаю... автора Гройсман Яков Иосифович

Из книги Воспоминания современников о Н. В. Гоголе автора Гоголь Николай Васильевич

С. Т. АКСАКОВ ИСТОРИЯ МОЕГО ЗНАКОМСТВА С ГОГОЛЕМ ВСТУПЛЕНИЕ«История знакомства моего с Гоголем», еще вполне не оконченная мною, писана была не для печати, или, по крайней мере, для печати по прошествии многих десятков лет, когда уже никого из выведенных в ней лиц давно не

Из книги Николай Добролюбов. Его жизнь и литературная деятельность автора Скабичевский Александр Михайлович

Глава IV Материальные заботы и хлопоты по окончании курса института. – Вступление в число членов редакции «Современника». – Отсутствие самомнения и скромность Добролюбова. – Любовные неудачи. – Жизнь при редакции «Современника» (1858–1860). – Неусыпное трудолюбие. –

Из книги Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков автора Болотов Андрей Тимофеевич

ИСТОРИЯ МОЕГО МЛАДЕНЧЕСТВА ПИСЬМО 4-е Любезный приятель! Вот теперь дошел я и до собственной своей истории. Я начну оную с самого дня рождения, дня достопамятного в моей истории и ознаменованного одним редким и примечания достойным происшествием. Однако надобно

Из книги …Я постепенно познаю… автора Гафт Валентин Иосифович

Часть вторая ИСТОРИЯ МОЕГО МАЛОЛЕТСТВА С 1750 ДО 1755 ГОДА Писано в 1789

Из книги Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер автора Сэлинджер Маргарет А

МОЛОДЕЖЬ «СОВРЕМЕННИКА» Нет ничего дешевле и дороже, Чем эта группа нашей

Из книги Дневники автора Гиппиус Зинаида Николаевна

Часть первая История семьи (1900–1955) «Что делали мои родители до моего рождения» Четыре серые стены, четыре серых башни На луг взирают вешний. И горько безутешна Шалота госпожа. И дни, и ночи напролет Она узор волшебный ткет, А тихий голос ей поет: Беда, коль взор твой

Из книги Книги в моей жизни автора Миллер Генри

История моего Дневника «Черная книжка» - лишь сотая часть моего «Петербургского Дневника», моей записи, которую я вела почти непрерывно, со дня объявления войны. Я скажу далее, какая судьба постигла две толстые книги этой записи, доведенной до февраля-марта 1919 года.

Из книги Красные фонари автора Гафт Валентин Иосифович

Из книги Рассказы автора Листенгартен Владимир Абрамович

Молодежь «Современника» Нет ничего дешевле и дороже, Чем эта группа нашей

Из книги Страницы моей жизни автора Кроль Моисей Ааронович

История моего деда и его семьи Мой дед со стороны матери был купцом I гильдии. В Царской России это было очень важно для еврея, так как давало возможность проживать и, в частности, заниматься коммерцией за пределами «зоны оседлости». Жил он с семьей в Бухаре. Звали его

Из книги О Сталине без истерик автора Медведев Феликс Николаевич

Глава 40. Иркутская повременная печать в годы войны. Мое участие в избирательной кампании в Четвертую Государственную думу. История одного моего доклада о «народных университетских курсах». Уход Князева с поста иркутского генерал-губернатора и назначение на его место

Из книги Катенька автора Гаркалин Валерий Борисович

Глава 13. Письмо моего деда Золтана Партоша Иосифу Сталину: «О, вождь мой, возьми в руки будущее моего народа!» О своем деде – венгерском революционере, детском враче, поэте Золтане Партоше и его судьбе после приезда в 1922 году из Венгрии в Советскую Россию я написал в книге

Из книги Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя. Том 2 автора Кулиш Пантелеймон Александрович

История моего пития На Белорусской киностудии режиссёр Леонид Белозорович начал снимать сериал «Белые одежды» по культовой в то время одноимённой книге Владимира Дудинцева. Мне предложили главную роль биолога Фёдора Ивановича Дёжкина. Я был вне себе от радости, которая