Осоргин краткая биография по датам. Краткая биография осоргин

Дворянин, офицер Георгий Михайлович Осоргин, погибший в Соловецких лагерях осенью 1929 года.

Георгий Михайлович Осоргин родился 12 октября 1893 г. в аристократической семье потомственных русских дворян, в селе Сергиевское Калужской губернии – родовом имении Осоргиных. Осоргины – яркие представители консервативной части помещичьего дворянства, для которых непреклонная враждебность к большевизму и преданность монархии сохранились на всю жизнь. Георгий Осоргин, как и другие дети в семье, воспитывался в обстановке патриархальных семейных традиций и безоговорочной любви к Царю и Отечеству. Глубокая религиозность и монархические убеждения оказались решающим фактором в судьбоносных вехах его яркой, сложной, но такой короткой жизни.

В 1912 г. Георгий Осоргин окончил Калужскую классическую гимназию и поступил на юридический факультет Московского Университета. В 1914 г., с началом I-й Мировой войны, он, не закончив учебу в Университете, поступил на ускоренные офицерские курсы Николаевского Кавалерийского Училища в Санкт-Петербурге. 01 октября 1914 г. в училище был произведен в чин прапорщика Лейб-Гвардии Конно-Гренадерского полка. На фронте в Новгородской губернии до августа 1915 г. служил при маршевом эскадроне полка – заведовал хозяйством Санитарного поезда № 36 дворянской организации Земсоюза, а до октября 1917 г. находился в Лейб-Гвардии Волынском пехотном полку. В последних числах октября, с развалом полка в чине штабс-ротмистра отбыл в тыл с документами отправленных в резерв чинов Московского отряда. В Калуге, в тыловом ополчении как бывший офицер был освобожден от дальнейшего прохождения военной службы по состоянию здоровья – из-за порока сердца. До осени 1918 г. проживал в своей семье (с престарелыми родителями и сестрами) в Сергиевском. 9 сентября 1918 г. семья Осоргиных была выселена из имения по распоряжению уездного Земотдела. Все земли и постройки перешли рабочей земледельческой коммуне, имущество конфисковано, а усадебный дом разграблен. Семейство Осоргиных переехало к Самариным в д. Измалково Козловской волости, а Сергиевское уже в 1919 г. большевиками было переименовано в Кольцово.

Три года на содержании Георгия находились его родители – Михаил Михайлович и Елизавета Николаевна, и сестры: Мария, Ульяна и Антонина. Сестры помогали ему, как могли – давали платные уроки местным детям, а крестьяне Сергиевского еще несколько лет снабжали их продовольствием. Но все это время семья жила надеждой, что большевистская власть скоро рухнет и вернуться прежние времена.

Первый удар судьба нанесла Георгию 25 сентября 1921 г. Он был арестован и введен в Следственное Дело № 11557, открытое уже 26 сентября на группу лиц, обвиняемых в участии в контрреволюционной организации. Поводом к этому послужили краткие встречи с однополчанами и посещение дома Бобринских в Москве. Во время следствия Георгий Осоргин содержался в одиночной камере № 17 во Внутренней тюрьме ВЧК. На допросах он полностью отрицал свое отношение к любой контрреволюционной организации. Будучи воспитан на старорежимных принципах чести и офицерского достоинства, Георгий, не задумываясь о последствиях, на допросах открыто высказывался о своих политических взглядах и отношении к большевизму: «…не могу сочувствовать соввласти, по взглядам больше примыкал бы к октябристам, но посыл – абсолютная монархия, …командующему составу сумели внушить страх коммунисты, в лице Каменева, Лебедева, …, поэтому являясь вашим противником, не поступал на совслужбу…». Такие показания вызывали у следователей соответствующее отношение к арестованному дворянину и офицеру Царской армии. Сотрудником ВЧК – следователем Н. Демиденко уже 10 октября 1921 г. было вынесено Постановление: «гр. Осоргин Георгий Михайлович обвиняется в подпольной контрреволюционной работе в среде группировок, стремящихся к низвержению соввласти, … впредь до окончания следствия и судебного разбора дела, избрать содержание под стражей во внутренней тюрьме ВЧК».

Находясь два месяца в тюрьме под следствием, 7 декабря 1921 г. Осоргин пишет Заявление на имя помощника Начальника 16-го Спецотдела ВЧК В.В. Ульриха, в котором достаточно дерзко и прямолинейно излагает: «… никакого преступления за мной с точки зрения советской власти нет, и если я могу быть обвинен в чем-нибудь, то только в исповедывании принципов прямо противоположных принципам советской власти…». Недопонимание ситуации, незнание целей и задач ВЧК в этот период и открытое высказывание об отношении к Советской власти привели к тому, что уже через месяц – 5 января 1922 г. на заседании Президиума ВЧК был вынесен приговор Осоргину Г.М., Мичурину С.Л. и др. В выписке из Протокола заседания сказано: «Постановили: Осоргина Г.М. заключить в концлагерь сроком на 3 года, сократив срок заключения по амнистии до 1 ½ лет».

7 января 1922 г. Осоргин Г. М. переведен из Внутренней тюрьмы ВЧК в Ново-Песковский концентрационный лагерь в Москве. Весной 1922 г. была проведена реформа в карательных структурах и ВЧК реорганизована в ГПУ. Осоргин Г.М. за это время подавал три Заявления руководству ВЧК и ГПУ «с указанием полного несоответствия приговора с тем материалом, который дало следствие», но они остались без ответа.

13 сентября 1922 г. он вновь обратился с заявлением, но уже в Президиум ГПУ, находясь временно в Москве не в Ново-Песковском, а в Покровском концлагере. В своём Заявлении он ходатайствовал о зачете предварительного заключения в срок наказания и досрочном освобождении, согласно существующих законов.

Очередное заявление Георгий пишет во ВЦИК 28 сентября 1922 г. с просьбой о пересмотре Дела и освобождении его в срочном порядке. Этот документ в материалах Ново-Песковского Лагеря зарегистрирован за № 5735 от 29 сентября 1922 г. Учитывая политическую ситуацию в стране и ряд проводимых амнистий на тот период, заявления Осоргина Г.М. возымели свое действие. На заседании Коллегии ГПУ 26 декабря 1922 г. заслушали доклад тов. Холшевникова о Постановлении «ВЦИК от 16 декабря 1922 г. за № 14256/Ч-6 по Делу № 28602 Осоргина Георгия Михайловича, осужденного 05 января 1922 г. ВЧК к 1-му году 6-ти мес. лишения свободы, содержанием в Ново-Песковском концлагере (вх. № 17724). Постановили – освободить».

Полгода под следствием и год содержания в концлагере оставили неизгладимый след в душе Георгия. Когда он вернулся в Измалково, то уже 31 декабря 1922 г. в письме своему дяде Григорию Трубецкому в Париж он пишет: «… Я ставлю теперь себе две задачи: 1) переезд семьи из Измайловских болот в Москву; 2) и о чем даже страшно подумать, но я мечтаю готовить к переезду папа́, мама́ и девочек к вам». В Москве и Московской области, как и по всей стране распространялись голод и безработица, шли массовые аресты и выселения «вредных» и «опасных» элементов. В своих письмах дяде в Париж Георгий все чаще пишет о ситуации в Подмосковье, о своих беспокойствах и настроениях: «…тоскливо стало жить, не от постоянно висящего дамоклова меча, а оттого, что кажется, нет надежды на какую-либо перемену».

В это мрачное и тяжелое время светлым и радостным событием для Георгия стала его женитьба 14 октября 1923 г. на Александре Михайловне Голициной, правнучке генерал-губернатора Москвы. Обвенчались они в московском храме Св. Бориса и Глеба на ул. Поварской, а вскоре храм был закрыт. Теперь ему приходилось содержать не только своих родителей и сестер, но и свою молодую семью, включая дочь Марину, родившуюся в сентябре 1924 г. Осоргины в эти нелегкие времена, жили на средства от дачи уроков, продажи вещей, переводов, огородничества. Непосредственно Георгий временно работал сотрудником ВСНХ в должности инспектора-калькулятора Экономического Управления, садоводом-лесоводом в лесничестве станции Одинцово, постоянно находясь в поисках постоянной работы. В Москве через своего близкого друга Раевского Александра Александровича и его жену Надежду Богдановну, урожденную баронессу Мелендорф, Георгия познакомили с председателем Нансеновской миссии Джоном Горвиным и американским концессионером Джоном С. Элиотом. Надежда получить постоянную работу в американской фирме У.А. Гарримана по разработке шахт в Грузии явилась причиной встреч Осоргина Г.М. с секретарём Д.С. Элиота. Он и не предполагал, что все квартиры, которые посещались представителями иностранных фирм, а также советские граждане, имевшие с ними контакты, негласно контролировались сотрудниками ОГПУ.

6 марта 1925 г. Михаил Осоргин отправился в Ново-Песковский переулок 13, кв.10 на встречу с секретарём Д.С. Элиота – Сандрой Мейендорф и был там задержан – на её квартире сотрудниками ОГПУ была устроена засада. Арест и обыск Осоргина Г.М. на основании Ордера ОГПУ № 8827 от 06.03.1925 г. производил комиссар Активного отделения Румянев. Арест был полной неожиданностью для Георгия, но ему удалось оставить своей жене записку: «…Вот настал и твой черед, душка моя, подвергнуться испытанию. Да хранит вас всех Господь. Молитесь за меня и будьте совершенно спокойны. Я ни одной минуты не боюсь за себя, и все мысли мои о вас, остающихся. …Крещю и молюсь за Вас, но помните, что я буду держать свой стяг высоко, и того же требую и от тебя». Его отвезли на Лубянку, где и выдвинули обвинение – «участие в организации, стремящейся к свержению соввласти, действующей в направлении помощи международной буржуазии».

Начались долгие и частые допросы. Непоколебимость в своих взглядах, а также недопонимание назначения и деятельности органов ОГПУ, твердая уверенность в своей невиновности и в своих действиях оказались для Осоргина основными причинами его дальнейшей жизни в застенках ОГПУ. Уже в день ареста при заполнении Анкеты арестованного за № 854 от 06 марта 1925 г. в графе «возраст» Георгий указывает дату рождения «октябрь 1883 г.», а не «1893 г.». Групповое Дело № 30988 на Осоргина Г.М. и др. было открыто 9 марта 1925 г., а 20 марта этого же года помощник начальника 6-го отдела КРО ОГПУ Демиденко Н.И. вынес Постановление: «…рассмотрев дело по обвинению гр. Осоргина Георгия Михайловича в участии и в организации, стремящейся к свержению соввласти, действующей в направлении помощи международной буржуазии, нашел, что Гр-нин Осоргин Георгий Михайлович за годы революции участвовал до последнего времени в ряде контрреволюционных организаций и группировок, стремившихся к насильственному свержению соввласти, а потому, принимая во внимание в. выше изложенное, ПОСТАНОВИЛ: ПРИВЛЕЧЬ Осоргина Георгия Михайловича в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по ст. 60 и 61 УК и избрать меру пресечения уклонения от следствия и суда содержание под стражей».

Дело Осоргина Георгия Михайловича

Проходят долгие два с половиной месяца содержания во Внутренней тюрьме ОГПУ. Какими они были для Георгия – мы не знаем, но уже на допросах в июне Осоргин стал давать такие показания, которые стоили ему свободы и навсегда разлучили с родными и близкими. На допросах 13 июня и 18 июня, которые вел В.И. Денисевич – помощник начальника 6-го отдела ОГПУ, Осоргин признался, что по убеждениям монархист и поэтому «не мог служить в революционной армии. … в Калуге в тыловом ополчении как бывший офицер был освобожден из-за порога сердца. Был дан документ, в котором не указано офицерское звание. …в 1918 г. получив документ о явке на сборный пункт, его уничтожил и выписавшись из Мещанской ул., перебрался на жительство в Измалково, где по старому документу, изменив в нем год рождения с 1893 на 1883, получил новый документ – учетную карточку, освобождающую меня от призыва по возрасту. … В 1921 г. арестован ВЧК и освобожден 29 декабря 1922 г. … Из своих знакомых могу указать на Раевского Александра Александровича, которого считаю своим близким другом, и бывал у него в Москве часто. …Других своих знакомых, как и в первый раз, так и теперь отказываюсь назвать».

24 июня в Протоколе допроса со слов Осоргина записано: «По своим политическим убеждениям считаю себя идейным монархистом, активистом никогда не был. Сам я религиозный человек и если бы не это, то после расстрела императора Николая II, я бы лишил себя жизни. В декабре 1918 г. я хотел освободить государя из-под ареста, для этой цели я решил приехать из своего б.имения в Москву, найти несколько гвардейских офицеров, решившихся поехать со мной в Тюмень. В этом же месяце приехал в Москву и обратился к нескольким лицам. Из лиц, к которым я обратился, могу назвать Брусилова Алексея Алексеевича, сына б.генерала Брусилова, а также Сергей Сергеевич Хитрово – оба мои однополчане. Как от них, так и от других я получил отказ. Фамилии других я отказываюсь назвать. …В свою очередь я от некоторых офицеров получил предложение ехать на юг, где организовывалась армия, от этого предложения я отказался, ... считая гражданскую войну при всяких обстоятельствах братоубийственной и большим злом. Кроме этого я не считал это движение монархическим и вождей этой войны я не знал ни одного, кто бы их них был монархистом. Связи какой-либо с миссиями я не имел и там никогда не бывал. Знаком был с Горвиным – председателем Нансеновской миссии и Фрейманом – сотрудником Латвийской миссии. …за весь период существования Советской власти не служил в Красной армии, считая это для себя неприемлемо ввиду Гражданской войны. …Во время февральской и октябрьской революций никакого участия в боях ни с какой стороны не принимал. …служба в ВСНХ в должности инспектора-калькулятора – таковой компромисс считаю возможным ввиду того, что не верил в невозможность какого-либо переворота. Считаю всякий переворот при создавшемся положении равносильным порабощению как экономическому, так и политическому России иностранцами – положению, с которым никогда не смогу и не смог бы примирится. … Мое отношение к Белым армиям отрицательное, что видно из моего отказа служить там…». Июньские признания послужили поводом к привлечению его 8 июля 1925 г. в качестве обвиняемого и по ст.81-г УК – сокрытие даты рождения и офицерского звания, а также – уклонение от призыва к обязательной военной службе в Красной армии.

8 августа 1925 г. помощник Начальник 6 отдела КРО ОГПУ В.И. Денисевич вынес обвинительное заключение: «…рассмотрев дело № 30988 по обвинению гр.гр. Осоргина Георгия Михайловича, арестованного 6 марта 1925 г. по 60, 81 ст.ст. У.К. и Раевского Александра Александровича, арестованного 5 марта 1925 г. по 60 ст. У.К. и содержащихся во Внутренней тюрьме, НАШЕЛ: …КРО ОГПУ, продолжая агентурную разработку, установил ряд новых фактов активной к.р. деятельности Осоргина Г.М., о которой он умолчал на следствии. По этим материалам личность и деятельность Осоргина Г.М. рисуется следующим образом…

…по своим политическим убеждениям ОСОРГИН Г.М. является идейным монархистом и человеком фанатически религиозным.

…В этом же 1918 г. ОСОРГИН Г.М. перебирается на жительство в Москву, … Встречается со своим однополчанином РИДИГЕРОМ Н.Н. (расстрелян ОГПУ), бежавшим из ссылки, дает ему приют и изыскивает способы для нелегальной переброски его заграницу. Поддерживает связь со своим двоюродным братом ТРУБЕЦКИМ Сергеем Евгеньевичем. Во время его ареста по делу Национального Центра бежит из засады и предупреждает генеральшу КУЗНЕЦОВУ о грозящей опасности и необходимости уничтожения важных к.р. документов. Ведет переписку с родственниками за границей. Сам является преданным сторонником монархического движения, возглавляемого б.в.кн. Николаем Николаевичем. Высланному ОГПУ заграницу б.кн. Трубецкому Сергею Евгеньевичу, игравшему крупную разведывательную роль в Штабе Николая Николаевича, отправляет информационные сведения в Париж о боеспособности Красной Армии, отзываясь о последней как о мыльном пузыре .

…На основании вышеизложенного, обвиняются:

I/ ОСОРГИН Георгий Михайлович, 32 лет, родом из Калужской губ., Сергиевской волости, с. Сергиева, женат, б.дворянин-помещик, б.штабс-ротмистр лейб-гвардии конно-гвардейского полка в том, что:

1. будучи идейным монархистом-активистом, сторонником восстановления монархии, избегал службы в рядах Красной армии, подделывал в документе год своего рождения с 1893-1883 и скрывает офицерское звание, чем и освобождается от такового;
2. В 1918 г. приезжает из своего имения в Москву и вербует офицеров из гвардии, с целью освобождения Николая II из-под ареста;
3. Во время ареста своего двоюродного брата б.кн. С.Е. ТРУБЕЦКОГО, по делу Национального центра, бежит из засады с целью выполнения просьбы арестованного – предупредить генеральшу КУЗНЕЦОВУ (муж расстрелян) о грозившей ей опасности;
4. В 1923 г. ОСОРГИН Г.М. скрывает у себя на квартире члена монархической зарубежной организации, б.штабс-ротмистра лейб-гвардии конногвардейского полка – РИДИГЕРА Н.Н. (расстрелян ОГПУ), бежавшего из концлагеря, а также устраивает ему убежище у своих друзей и знакомых. Снабжает РИДИГЕРА Н.Н. деньгами и указывает лиц, могущих его снабдить документами для нелегальной переброски заграницу;
5. В 1924 г. зная о существовании лицеистской монархической организации в Ленинграде и о произведенных там арестах, является к РАЕВСКОМУ А.А. и предупреждает его о грозящей ему опасности;
6. До момента своего ареста находится в связи с иностранными миссиями в лице Секретаря Латмиссии ФРЕЙМАНА и секретаря английской миссии БЕРБЕРИ, использовывая эти знакомства в к-р целях;
7. Является членом монархической организации, возглавляемой б. великим князем Николаем Николаевичем, и в 1924 г. через неизвестное лицо предлагает ему свои услуги по совершению любого террористического акта над вождями революции. Таким же образом получает из заграницы ответ от б.в.к. Николая Николаевича «ЖДИТЕ»;
8. В 1924 г. посылает в Париж своему двоюродному брату б. кн. Сергею Евгеньевичу Трубецкому – одному из руководителей разведки Штаба Николая Николаевича, сведения о состоянии Красной армии и указывает на необходимость перенести центр тяжести монархической работы на деревню;
9. Связан с лицами, стоящими во главе к-р группировок, ныне нами разрабатываемых;

Означенные преступления предусматриваются ст. 81 п.«Г» и 60 ст.ст. Уголовного Кодекса. Принимая во внимание все изложенное ПОЛАГАЛ-БЫ: Возбудить ходатайство перед Президиумом ЦИК СССР о разрешении слушания Дела № 30988 в Судебном заседании Коллегии ОГПУ».

Только через два месяца, 12 октября 1925 г., во внесудебном порядке (согласно Постановлению Президиума ЦИК СССР от 16 сентября 1925 г.) на заседании Коллегии ОГПУ было рассмотрено Дело и вынесен приговор Г.М. Осоргину. В выписке из протокола сказано: «ОСОРГИНА Георгия Михайловича расстрелять, с заменым заключением в концлагерь сроком на ДЕСЯТЬ /10/ лет, считать срок заключения с 06.03.1925 г.».

Такой приговор был ударом не только для самого Георгия, но и для его молодой супруги. Уже 19 октября Александра Михайловна пишет Заявление на имя Прокурора Республики Р.П. Катаняна: «Прошу Вас разрешить мужу моему Георгию Михайловичу Осоргину, содержащемуся в Внутренней тюрьме ОГПУ и 12 октября приговоренному к 10 годам концентр. лагеря, отбывать наказание в рабочем коридоре Бутырской тюрьмы. Муж мой человек слабого здоровья с хроническим перерождением сердца и непрекращающимися перебоями и совершенно не приспособлен к тяжелым условиям жизни, ни к физическому труду. О сем я представляю копию свидетельства д-ра Шварца, выданного еще в 1921 г. и 2 свидетельства д-ра Краевского и проф. Плетнева, лечивших мужа в 1924 г. Кроме того после 7,5 месяцев предварительного заключения без свидания, которое уже само по себе является тяжким наказанием, я прошу смягчить участь мужа, оставив его в тюрьме, дабы я могла видеть его еженедельно, также и старики его родители, которые не доживут до его возвращения. Я прошу обратить Ваше благосклонное внимание на мою просьбу и не отсылать мужа из Москвы тем более, что наступает зимнее время и я не имею средств, чтобы снабдить его одеждой и провизией и не имею возможности поехать к нему на свидание в лагерь, так как на моих руках малолетний ребенок. Александра Осоргина. 19 октября 1925 г. Москва. При сем прилагаются 3 врачебных свидетельства». В левом верхнем углу этого документа слабочитабельная надпись – резолюция: «на рассмотрение…Оставить … наказания в Бутырской тюрьме. 21.10.». Александра Михайловна Осоргина, как и многие представительницы дворянства и высших сословий в эти сложные и страшные времена были наивны в своих поступках, недальновидны в своих намерениях, руководствовались только личными желаниями и потребностями. Прошение о замене места лишения свободы с лагеря на тюрьму – это откровенное решение только личностных желаний и полное незнание тех трудностей, которые были уготованы её мужу на основании этого прошения. На основании этого прошения Георгия перевели из Внутренней тюрьмы в Бутырскую, где на него было заведено Тюремное дело № 13 и предписано содержание в камере № 8. Здесь он провёл долгие два с половиной года: бутырская камера на 24 человека – «контрика» и работа в тюремной библиотеке разносчиком книг по камерам. Счастливыми мгновеньями в первые месяцы тюрьмы для Георгия стали частые свидания с женой. Александре Михайловне давали Разрешения на разовые свидания практически каждую неделю.

Пребывание в Бутырской тюрьме не могло не отразиться на эмоциональном состоянии Осоргина. Его письма к семье и родным пронизаны глубокой любовью и бесконечной и пронзительной тоской о прошлом, а пафосность описания картин прошлого доходит до малодушной сентиментальности. Тяжесть его тюремной жизни возрастает осенью 1927 г., когда ему несколько раз было отказано в амнистии: «Объявить Осоргину, что применение Амнистии к нему снято впредь до нового ….»; «из списка, приложенного к служебной записке Особо-уполномоченного при КОЛЛЕГИИ ОГПУ за № 2314 от 07.12.27 г. и полученного в Бутырской тюрьме при предписании II-го тюремного отдела ОГПУ от …1927 года за № 294826, на лиц, осужденных ОГПУ, срок наказания которых за применением амнистии от 6/XI 1927 г. сокращен на одну треть. П. 165 Осоргин Георгий Михайлович. … из списка исключить …Осоргина Г.М».; «…коим о применении амнистии будет сообщено дополнительно. … Объявить под расписку Осоргину Г.М. что примененная к нему амнистия о сокращении срока наказания отменена и о новом применении ему будет сообщено дополнительно». К тому же у Осоргина за плечами уже два ареста, Ново-Песковский концентрационный лагерь и теперь предстоял долгий десятилетний срок в Бутырской тюрьме.

В начале 1928 г. в этой тюрьме судьба свела Осоргина с Олегом Волковым – представителем старого петербургского рода. Многое объединяло их и в традициях семейного уклада, и образовании, отношении родителей к общей ситуации в стране. Отец Олега – Василий Александрович и слышать не хотел об отъезде за границу еще с 1918 г., надеялся на «непредвиденные обстоятельства» и страшился потери «родных мест, милой русской земли». О.В. Волков, находясь под следствием уже четыре месяца, был переведен в Бутырскую тюрьму, где попал в тюремную больничку. Георгий Осоргин, как разносчик книг при тюремной библиотеке, посещал и лазарет. В своей книге «Погружение во тьму» Олег Волков достаточно точно описал Георгия, его характер и взгляды:

«… Георгий Михайлович Осоргин был несколько старше меня. Уже в четырнадцатом году он новоиспеченным корнетом отличился в лихих кавалерийских делах. Великий князь Николай Николаевич лично наградил его Георгиевским крестом.

Осоргин принадлежал к совершенно особой породе военных – к тем прежним кадровым офицерам, что воспринимали свое нахождение в армии на рыцарский, средневековый лад, как некий возвышенный вид служения вассала своему сюзерену.

Убежденный, не ведающий сомнения монархист, Георгий был предан памяти истребленной царской семьи.

Приговоренный к десяти годам, Георгий отбывал срок в рабочих корпусах Бутырской тюрьмы. Должность библиотекаря позволяла ему носить книги в больничную палату. Будто перечисляя заглавия иностранных книг, он по-французски передавал мне новости с воли, искоса поглядывая на внимательно и тупо слушающего нас надзирателя».

Образованный юридически, имеющий опыт проживания в концлагере, Георгий реально осознавал различия между лагерным режимом и тюремным, оценивая состояние и возможности своего здоровья, тем более, что в амнистиях ему было отказано. В связи с этим он начал ходатайствовать в вышестоящие тюремные инстанции о переводе его в концлагерь для дальнейшего отбывания наказания. Это было важное и смелое решение. Несколько месяцев этот вопрос рассматривался в руководстве Тюремного управления и 27 апреля 1928 г. на Осоргина Г.М. был составлен путевой Открытый лист № 13/3931. Он знал, что отправят его в лагерь на далекие Соловки, на суровый и жесткий режим особлага. За несколько дней до этапа на Соловки Георгий пишет последнее письмо из Бутырской камеры. Письмо, в котором он прощается с прошлой счастливой жизнью в Сергиевском, с детскими и юношескими воспоминаниями, подводя своеобразный итог своим поступкам и мыслям: «…Милый дядя Гришанчик, перебирая в своей памяти Пасхи прошлых лет, я вспомнил нашу последнюю Пасху в Сергиевском…несмотря на красоту и радостность пробуждающейся природы, не мог заглушить в каждом из нас то чувство тревоги, которое щемило сердце. То чья-то бессмысленно озлобленная рука вновь и вновь кощунствовала над нашим Сергиевским, то угнетало сознание, что наша дружная семья начала разлетаться. … Нехорошее это было время, тяжелое. И вся эта смутность душевная, помимо определенных причин, имела под собой, мне кажется, еще более глубокую, общую основу: все мы, и стар, и млад, стояли тогда на крутом переломе; позади себя мы оставили, бессознательно прощаясь с ним, полное дорогих любимых воспоминаний прошлое, впереди смутно рисовалось какое-то враждебное, совершенно неизвестное будущее. …я жил совершенно обособленной жизнью и работал с утра до вечера в поле, не видел, да и не хотел видеть ничего другого, слишком мучительно было думать… Для нас всех не было и не будет ничего лучше Пасхи у нас в Сергиевском. Это – не слепой патриотизм, потому что для нас всех Сергиевское послужило той духовной колыбелью, в которой родилось и выросло все, чем каждый из нас живет и дышит...». Своеобразное «прощальное» письмо пронизано болью утрат, скорбью перемен, огромной любовью к близким и безнадежностью перед предстоящим.

Медицинская карточка Георгия Михайловича Осоргина

Олег Волков в своей книге писал об этих событиях: «Как-то Георгий зашел проститься. – Слава Богу, удалось-таки выхлопотать перевод в лагерь, – с облегчением сказал он. – Отправят на Соловки. На Соловецкие острова! Чистое небо, озера... Святыни наши. Ходить ведь буду по какой земле? ...». В последних числах апреля 1928 г. с этапом Георгия Осоргина отправили в СЛОН ОГПУ. 6 мая 1928 г. он прибыл в Соловки – обитель духа, превращенная большевиками в средоточие зла и жестокости, ненависти и предательства, бессилия и страха.

В Регистрационной карточке гражданского заключенного УСЛОН ОГПУ Осоргина Г.М. отмечено, что «поступил из Ленинграда 06.05.1928 г. при документе № 13/393/ от 27.04., ст. 60 и 81, на срок 10 лет с 06.03.25 по 06.03.35.», а в Учетно-регистрационной карточке УСЛОН ОГПУ вписано: «Категория трудоспособности - 2-я на 1 год, основание – санитарная карточка» Санчасти I-го Отделения УСЛОН. Освидетельствование 23 июня 1928 г. определило Осоргину Г.М. уже 3-ю категория трудоспособности, т.к. установлен диагноз – хронический ревматизм, хронический аппендицит. Годы в Бутырской тюрьме дали свои плачевные последствия, но в Соловках сослужили неоценимую услугу – Осоргина оставили работать при лагерном лазарете I-го Отделения.

О. Волков, оставшись в Бутырской тюрьме, и подумать не мог, что на далеких Соловках они вновь встретятся. Уже на третий день по прибытии в лагерь, по состоянию здоровья О. Волков из карантина был отправлен в лазарет, где и встретил Осоргина:

«Ворожил мне Георгий. Был он делопроизводителем лазарета – правой рукой главного врача Эдиты Федоровны Антипиной… Знающий врач, она и свою санчасть наладила отлично. Расторопный, во-военному пунктуальный Георгий был ей ценным помощником.

Работал он с редким в лагере рвением: служба давала ему возможность делать пропасть добра. Не перечесть, сколько выудил он из тринадцатой – карантинной – роты священников, "бывших", беспомощных интеллигентов! Укладывал их в больницу, избавлял от общих работ, пристраивал в тихих уголках. И, зная, насколько это способствование "контре" раздражает начальство, Эдита Федоровна неизменно помогала своему верному адъютанту. …Георгий спасал – она выдерживала попреки сверху. …В стареньком кителе и фуражке, надетой на манер, выдававший за версту кадрового кавалериста, Георгий весь день сновал между лазаретом, ротами, управлением, добиваясь облегчений, переводов, пропусков, льгот. Я был одним из многих, кто благодаря его участию счастливо миновал чистилище – длительный и обязательный искус общих работ – и сразу оказался устроенным; стал ходить "в должность" – статистом санчасти. Осоргин же помог мне поселиться в монастырской келье». Работая в одной санчасти I-го Отделения СЛОН ОГПУ, Олегу Васильевичу приходилось много общаться с Осоргиным. Поэтому, на мой взгляд, он достаточно точно описал в своей книге душевные качества Георгия: «Именитый, старинный род Осоргиных вел свою генеалогию от св. Иулиании. Приверженный семейным традициям, Георгий наследственно был глубоко верующим. Да еще на московский лад! То есть знал и соблюдал православные обряды во всей их вековой нерушимости...». «...Иногда Георгий уводил меня к епископу Иллариону , поселенному в Филипповской пустыни , верстах в трех от монастыря. Числился он там сторожем. … Через Георгия Илларион поддерживал связь с волей, и тот приходил к нему с известиями и за поручениями». При этом О. Волков достаточно метко описал и те перемены в Георгии, которые наложила на него тюремно-лагерная жизнь: «Я вдруг увидел то, чего не замечал, встречая Георгия изо дня в день: и резкие морщины, и глубоко ввалившиеся глаза, и неразглаживающуюся складку меж бровей. Бесконечно усталый, даже затравленный взгляд. Знать, тяжко на душе у моего Георгия. Но что за выдержка! Ничем не выдаст своего смятения, всегда ровен, участлив, легок! И щедр на добро, будто баловень судьбы, готовый выплеснуть на других излишек своих удач. …Трезво и безнадежно смотрел Георгий на свой земной путь».

Георгий пробыл на Соловках только полтора года. Утешением были письма от жены и ожидание её приезда. В письме № 23 (часто заключённые номеровали письма своим родным) от 14 августа 1928 г. Александра (Лина) Михайловна сообщала, что до их встречи осталось не больше двух недель. 28 августа Георгий написал Рапорт на имя Начальника Административной части УСЛОН ОГПУ о распоряжении разрешить его жене «прибывшей в Кемь, въезд на Соловки на предмет получения свидания…», а 30 августа – о разрешении на личное свидание с ней. Центральная Аттестационная Коллегия УСЛОН на очередном заседании 1 сентября 1928 г. рассматривала ряд внутренних вопросов, где п.52 – Рапорты Осоргина Г.М., делопроизводителя Центрального лазарета Санчасти , с 3-ей категорией трудоспособности, «труд и поведение удовлетворительные» , но в первых числах сентября в свиданиях ему было отказано. Несмотря на резолюцию на Разрешении № 8905, выданном Александре Михайловне 24 августа в Москве: «на 7 раз по 1 часу в сентябре 1928 г.», уже 14 сентября Георгий вновь написал Рапорт, в котором изложил: «18 сентября кончается срок разрешенного мне Нач. Адм. Частью УСЛОН личного свидания с моей женой Осоргиной Александрой Михайловной. Прошу Вашего ходатайства о продлении мне срока личного свидания, мотивируя свою просьбу тем, что я нахожусь в заключении с 6-го марта 1925 года, т.е. 3½ года и за все это время виделся с женой лишь в тюремной обстановке при Бутырской ОГПУ тюрьме…». 15 сентября ему было продлено свидание с женой еще на 10 дней, а на Удостоверении № 257 от 17 сентября, выданном Осоргиной А.М., была поставлена резолюция: «На основании распоряжения Нач. Адм. Отдела УСЛОН срок свидания продлен до 28 сентября, …срок свидания продлен до прихода след…щего парохода. 29/IX.с.г.». В последующих прошениях о продлении было отказано. В общей сложности Георгий и Александра практически месяц могли видеться, проживая в каюте пришвартованного корабля. «Во время этой встречи Георгия и Лины был зачат их второй ребенок – Михаил».

С конца 1928 г. в лагере на Соловках отбывал свой срок Д.С. Лихачев. В своих воспоминаниях он упоминает Георгия Осоргина: «Зрительная память хорошо сохранила мне внешность и манеру держаться Георгия Михайловича Осоргина. Среднего роста блондин с бородкой и усами, всегда по-военному державшийся: прекрасная выправка, круглая шапка чуть-чуть набекрень …, всегда бодрый, улыбчивый, остроумный, – таким он запомнился мне на всю жизнь. С ним была связана и распространенная потом в лагере шутка: на вопрос «как вы поживаете?», он отвечал: «А лагерь ком а лагерь», переиначив известное французское выражение «a la guerre comme a la guerre» («на войне как на войне»). Он работал делопроизводителем санчасти, и я его часто встречал снующим между санчастью и зданием Управления СЛОН на пристани, на дорожке между кремлевской стеной и рвом. Он многое делал, чтобы спасти от общих работ слабосильных интеллигентов: на медицинских комиссиях договаривался с врачами о снижении группы работоспособности, клал многих в лазарет или устраивал лекпомами (лекарскими помощниками, фельдшерами) … Осоргин был глубоко религиозным человеком, записывался на Рождество и на Пасху в ИСЧ (Информационно-следственной части) для получения пропуска на богослужение в церкви». «В Кримкаб приходил Владимир Юльянович Короленко (племянник Владимира Галактионовича Короленко), … Приходил Георгий Михайлович Осоргин (но редко) …».

16 марта 1929 г. Георгий Осоргин прошёл повторное переосвидетельствование, и ему была присвоена на 1 год 2-я категория трудоспособности. Он, как и прежде, продолжал работать в Санчасти, часто используя свое положение для исполнения личных интересов, поддерживая многих и многих.

Но однажды произошло непредвиденное. В предпасхальные дни Георгий «доставил Причастие и мантию умирающему Владыке Петру Звереву (Воронежскому) ». Об этом узнало лагерное начальство, Георгий был арестован. В Справке, составленной 27 мая 1929 г. в Информационно-Следственном Отделе СЛОН ОГПУ и приобщенной к Личному делу Осоргина Г.М., сказано: «Заключенный Осоргин Г.М. обвинялся по следделу № 541 Отделения СЛОН, ИСО, при чем преступные действия его выразились в превышении своих полномочий будучи делопроизводителем Центрального лазарета, за что был подвергнут содержанию в карцере XI Р.О.Э. сроком на 30 суток, считая срок с дня заключения». Но 20 июня на Соловки в составе комиссии ОГПУ прибыл М. Горький, и всех заключённых из карцеров выпустили. Осоргин Г.М. был также освобожден, но переведен на работы в VI отделение СЛОН – на о. Анзер , где и находился до приезда его жены Александры на личные свидания.

В августе 1929 г. по Соловецким лагерям было развернуто громкое внутренне Дело № 747/1 – Дело о предотвращении попытки массового побега заключенных. Сотрудниками Информационно-Следственного отдела СЛОН ОГПУ была разработана секретная операция для благополучного отчета перед Москвой о борьбе с побегами. Операция была начата 31 августа 1929 г. на основании «информационного материала по агентурному делу № 1 о подготовляющемся групповом вооруженном побеге… приступить к следственному производству». Сотрудником Информационно-Следственной части по обслуживанию СЛОН ОГПУ Залдат И.П. этим же числом было подписано Постановление по Следделу № 747: «принять настоящее дело к производству и приступить к ведению предварительного следствия». В следующем Постановлении от 11 сентября 1929 г. содержалось: «На основании материалов следдела № 747 выявлено, что весной 1929 г. в I-м, а ныне IV-м Отделении СЛОН образовалась организация, целью которой разоружение Отряда Охраны, захват оружия и складов, радио, Воздухолинии, пароходов и с заключенными по к-р статьям переправиться на материк и пробраться в Финляндию и Китай, начать борьбу с СССР;…Привлечь по следделу № 747в качестве обвиняемых указанных выше заключенных, предъявив таковым обвинение по ст. 58 п.11 о чем объявить им под расписку». В списке Постановления перечислено сорок три заключённых, Осоргин Георгий в нём отсутствует. В этот период он находился на о. Анзере. Шёл сентябрь 1929 г. Операция по «предотвращению побега» набирала обороты, шли аресты по всем лагерным пунктам, включая материковые командировки. А Георгий ожидал второго приезда своей жены. Она приехала на последнее свидание с Георгием – ей дали разрешение на две недели – до 13 октября. Этот приезд был особенным – они вместе отмечали 36-летие Георгия. Александра Михайловна впоследствии вспоминала этот приезд многие годы: «… те дни были для них обоих самыми счастливыми за все время их недолгой супружеской жизни. … Они мечтали: с ареста Георгия прошло четыре года, значит, через шесть лет его отпустят, … отправят куда-то в ссылку, там они заживут вместе и будут счастливы».

Операция, разработанная в недрах руководства Соловецких лагерей, решала не столько вопросы отчётности, сколько вопросы «чистки» состава заключённых. Арестам и дальнейшим репрессиям в первую очередь подлежали те категории заключённых, которые являлись «балластом» для лагеря в новой экономической обстановке: маломощные и слабосильные заключенные, а также – регулярные «отказники» от работ – злостный уголовный элемент. Арестам подверглись и заключённые – бывшие офицеры Царской и Белых армий – как особо-опасные контрреволюционные элементы и заключённые, руками которых была осуществлена эта операция – «стукачи»-провокаторы. Каждый день формировались всё новые и новые списки на аресты. А Георгий и Александра, не ожидая нависшей над ними опасности, дорожили каждым днём своих встреч-свиданий.

Александра Михайловна Осоргина покинула остров 13 октября, а уже 14 октября Георгий был арестован и допрошен. В Протоколе допроса, который вёл начальник Информационно-Следственного отдела УСЛОН Феонов П.И. в разделе «По существу дела» со слов Осоргина записано: «Примерно в июле месяце с/года в столовой Кремля я встретился с заключенным Петрашко Степаном Осиповичем, который рассказал мне, что в самое ближайшее время в Соловках предстоит выступление организованной при значительном количестве группы заключенных,… целью обезоружение охраны, захвата пароходов и ухода на них за границу…на мое высказанное сомнение в нужности или просто невозможности проведения такого плана в исполнение Петрашко стал доказывать мне реальность плана и он же предложил принять участие в организации, на что я ответа не дал. ... при вторичной встрече с Петрашко на спортплощадке, в комнате инструктора физкультуры заключ. Грабовского и в его присутствии, я дал согласие на участие в организации и в это же время получил задание от Петрашко поговорить с известными мне на Соловках надежными людьми… мне будет поручена роль помощника руководителя группы, которая должна будет уничтожить радио и телефонную связь в Соловках». В показаниях Осоргина фигурировали имена Петрашко С.И., Сиверса А.А., Ахмед-Бек-Мухамед-Бек-Оглы, Олейникова В.В. При этом, в протоколе со слов Осоргина Г.М. была записана следующая информация: «для чего я по поручению Петрашко ходил несколько раз в помещение телефонного коммутатора, осматривал главные линии здания управления и два раза обходил радиостанции, где выяснил, что охрана… не представит больших затруднений к захвату радиостанции, телефонный коммутатор специальной охраны не имеет совершенно. Все это я передал Петрашко. Из двух привлеченных в организацию, могу указать на 2-х своих товарищей – Сиверс Александр Александрович и Ахмед-Бек-Мухамед-Бек-Оглы…». Насколько правдоподобны эти показания и в какой мере соответствуют действительности – неизвестно, как «выбивались» эти показания на период ведения следствия – можно лишь догадываться, но Георгий Осоргин до приезда жены находился на о. Анзер , а с 1 по 13 октября – проживал с Александрой. Поэтому вызывает сомнение правдоподобность его показаний по сбору информации, тем более, что Олейников В.В. был арестован на основании Постановления еще 11 сентября 1929 г. , а Петрашко С.И. был арестован на основании Постановления 24 сентября 1929 г. .

Г.М. Осоргин был в числе последних арестованных «участников» этого заговора. 15 октября 1929 г. операция была свернута. В результате было составлено Заключительное Постановление – 16 страниц текста формата А3. В нем были представлены детальные описания всех действий участников «заговора», полученные в период ведения следствия. При этом в Постановлении оговорено: «Роль в организации каждого из обвиняемых по сему делу и степень виновности устанавливается, путем собственного признания и путем показания других обвиняемых, согласно изложенного ниже». Георгий Осоргин в этих материалах фигурирует только в показаниях двух заключённых – Сиверса А.А. и Ахмед-Бек-Мухамед-Бек-Оглы, а в показаниях Петрашко С.И. и Олейникова В.В. он не значится. Но в тексте о самом Георгии Осоргине сказано: «…признал себя виновным…».

Постановление завершается текстом:

«На основании вышеизложенного:

ПОЛАГАЛ – БЫ: Настоящее следственное дело за № - 747/1 представить на рассмотрение Коллегии ОГПУ, для вынесения приговора во внесудебном порядке».

Этот документ, подписанный начальником ИСО УСЛОН ОГПУ Феоновым П.И. и начальником УСЛОН ОГПУ Ногтевым А.П., был отправлен на утверждение в Москву. Там он был подписан Начальником III-го Отделения Спецотдела при ОГПУ Эйхмансом Ф.И. и членом Коллегии ОГПУ и начальником Спецотдела при ОГПУ Бокия Г.И. В выписке из протокола заседания КООГПУ (судебного) от 24 октября 1929 г. значится:

«СЛУШАЛИ: п.8 Дело № 85245 по обвин. заключенных Соловецкого концлагеря ПОКРОВСКОГО Сергея Николаевича, ЧЕХОВСКОГО Вадима Карловича и др. в числе 44-х чел. по 85/11 ст.УК. ДЯГИЛЕВА Валентина Павловича и др. в числе 7-ми чел. по 58/12 ст. УК. Всего по делу проходит 51 человек. (Дело рассматр. в пор.постан. През. ЦИК от 9/6-27 г.)

ПОСТАНОВИЛИ: …2) ЧЕХОВСКОГО Вадима Карловича, 3) ОСОРГИНА Георгия Михайловича, 4) ПЕТРАШКО Степана Иосифовича, …11) ОЛЕЙНИКОВА Василия Васильевича, …28) АХМЕД-БЕК-МУХАМЕД-БЕК-ОГЛЫ, …32) СИВЕРС Александра Александровича, … Р а с с т р е л я т ь. …50) ЧАШКИНА Андрея Ивановича, 51) БОГАТЫРЬ Ивана Ильича – приговорить к ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ С ЗАМЕНОЙ ЗАКЛЮЧЕНИЕМ В КОНЦЛАГЕРЬ, сроком на ДЕСЯТЬ лет. Дело сдать в архив».

С самого начала вся операция носила фальшивый характер, т.к. администрация лагеря через своих информаторов – «стукачей» распространяла разговоры и пыталась выяснить ответную реакцию и настроенность на массовый побег заключенных. Через сеть таких информаторов формировались фальшивые списки групп заговорщиков, выявлялись «сторонники» побега, создавались «инициаторы», «организаторы» и «руководители»; назначались встречи и разрабатывались «планы» и «методы» побега. С окончанием операции вся ответственность за приговор легла на представителей Коллегии ОГПУ во главе с Г.И. Бокия и Ф.И. Эйхмансом. Из архивных документов Дела № 747/1 следует, что в период следствия арестовано было более двухсот человек, под приговор попало – 51. Приговор в отношении 36 заключённых, осужденных к ВМН, был приведен в исполнение 29 октября 1929 г. на Соловках. В соответствии с этим же приговором 15-ти заключённым ВМН была заменена 10-ю годами увеличением срока заключения. В числе расстрелянных ночью 29 октября был Осоргин Георгий Михайлович.

Олег Волков в своей книге «Погружение во тьму» так описал своё состояние, когда прибыл на второй срок заключения на Соловки и узнал об этих событиях:

«…В один из предзимних дней я вместе с большой партией был наряжен на рытье могил. Несколько дней подряд мы копали у южной стены монастыря огромные ямы... Один из возчиков, с которым я поделился щепотью махорки, указал мне на возвышавшуюся невдалеке, под самой оградой, порядочную земляную насыпь: под ней – останки заключенных, убитых здесь в октябре двадцать девятого года...

Так впервые я услышал подтверждение смутным слухам о массовых расстрелах на Соловках. О них просочились сведения за границу, догадывались по внезапно оборвавшейся переписке родные и близкие погибших. Но широко по стране не знали. А если бы и знали, эта расправа, при всей ее бесчеловечности, не могла в те годы произвести особого впечатления: казни шли повсеместно, газетные сообщения «приговор приведен в исполнение" успели примелькаться... Это известие меня потрясло. Было страшно узнать, что нет более Георгия, наших общих друзей – всех, кого я надеялся здесь встретить. От меня в трех шагах рыхло лежали поросшие травой комья земли – на этом месте палачи-добровольцы сталкивали застреленных в наспех вырытую траншею, неистовствовали, добивали раненых…Лишь спустя много лет я узнал достоверные подробности гибели Осоргина, Сиверса, других знакомых, сотен Соловецких узников. …Не умерли – а убиты, казнены. Истреблены».

Дмитрий Сергеевич Лихачев , переживший эти события, будучи в заключении на Соловках, в своих воспоминаниях выдвигает достаточно правдоподобную версию ареста и гибели Георгия Осоргина, как одного из «заговорщиков»: «…инициатива ареста Георгия Михайловича принадлежала островному начальству – именно они его ненавидели, их раздражала независимость, бодрость, несломленность».

Только через год, в конце 1930 г. семейство Осоргиных узнало от Е.П. Пешковой о смерти Георгия. «Отпевали Осоргина Г.М. в московской церкви Иконы Ржевской Богоматери (которую снесли вскоре после этого). Лина и Осоргины стояли с каменными лицами. Вел службу широко уважаемый священник Михаил Шик». Именно в это время, узнав о гибели мужа, Александра Михайловна в письме своему троюродному брату пишет: «…Узнав всю правду от Пешковой , тогда же я ей сказала, что прошу нам помочь уехать (за границу), чтобы дети не стали пионерами…». В 1931 г., при ходатайстве Е.П. Пешковой , семейство Осоргиных смогло уехать во Францию. На вилле Трубецких и Хрептович-Бутеневых в Кламаре (пригороды Парижа) поселились Осоргины – Михаил Михайлович с женой Лизой, его дочери Тоня, Мария, Ульяна с пятью детьми, жена Георгия – Александра Михайловна с двумя детьми.

Только в 1989 г. 16 августа Президиум Архангельского областного суда, рассмотрев Дело № 4-49с в присутствии прокурора области, вынес Постановление:

«…Президиум установил:

Постановлением коллегии ОГПУ от 24 октября 1929 года осуждены 51 человек заключенных Соловецких лагерей особого назначения, из них 44 человека – по ст.58-11 УК РСФСР и 7 человек – по ст.58-12 УК РСФСР; в том числе приговорены к расстрелу…

…Изложенное свидетельствует, что обвинение всем репрессированным по делу лицам было предъявлено необоснованно, при отсутствии в их действиях признаков состава преступления. На основании вышеизложенного, руководствуясь ст.378 УПК РСФСР, президиум Архангельского областного суда

ПОСТАНОВИЛ:

Покровского Сергея Никодимовича, Чеховского Вадима Карловича, Осоргина Георгия Михайловича, Петрашко… и дело производством прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления».

Постановление от 16 августа 1989 г. – это юридически основополагающий документ о реабилитации всех, кто был арестован, осужден и репрессирован в 1929 г. на основании Дела № 747/1. Реабилитированы те, кто официально фигурировал в Заключительном Постановление и попал под приговор Коллегии ОГПУ. Реабилитированы одним списком и те, кто невинно пострадал как особо-опасный и контрреволюционный элемент, и те, чьими руками была проведена эта операция – провокаторы-«стукачи». События тех лет для нас во многом останутся малоизвестными, а реабилитация никогда не затронет тех, кто был репрессирован в эту операцию, но не был внесен в последние документы дела, а был «списан» под смертность тифозной эпидемии, разгоравшейся осенью 1929 г.

Георгий Михайлович Осоргин – личность неоднозначная и где-то противоречивая. В нем сочетались глубокая религиозность и мальчишеская строптивость, по-военному офицерские храбрость и самоотверженность, душевная одухотворенность и детская наивность, огромная работоспособность при слабом здоровье и величие внутренней силы духа. Георгий Осоргин был ярким представителем дворянства и офицерства той эпохи, которая была растерзана, растоптана и уничтожена большевизмом, но сохранится навсегда в памяти потомков.

Бочкарёва О.В. Осоргин Георгий Михайлович. СоловкиЭнциклопедия. www.сайт. 23.06.2017.

1. ЦА ФСБ РФ. Д. 40940, л. 44, 44об.
2. Там же. Л. 36
3. Там же. Л. 52
4. Там же. Л. 144
5. Там же. Л. 180
6. Там же. Л. 177, 177 об.
7. Там же. Л. 186
8. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 244
9. Там же. Стр.244.
10. Там же. Стр.242.
11. ЦА ФСБ РФ. Д. 41011, л.4, 4об.
12. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 245
13. ЦА ФСБ РФ. Д. 41011, л.10, 10об.
14. Там же. Л. 5об.
15. Там же. Л. 10, 10об.
16. Там же. Л. 18, 18об., 19, 19об.
17. Там же. Л.20, 21об
18. Там же. Л. 71об.
19. Там же. Л. 73 об.
20. Там же. Л. 74
21. Там же. Л. 74об.
22. Там же. Л. 78а, 81
23. Там же. Л. 96
24. Там же. Л. 19, 20, 22
25. Волков О.В. Погружение во тьму. М. 2002. Стр. 42, 43
26. Там же. Стр.56
27. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 247, 248, 250
28. Волков О.В. Погружение во тьму. М. 2002. Стр. 56
29. Там же. Стр. 76
30. Там же. Стр. 56
31. Там же. Стр. 91, 92-93
32. Там же. Стр.117
33. ЦА ФСБ РФ. Д. 41011, л. 24
34. Лихачев Д.С. Воспоминания. СПб. 1995. Стр. 261
35. Там же. Стр. 262
36. Там же. Стр. 226
37. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 253
38. РУ ФСБ АО. Д. 747/1, л. 9
39. Там же. Л. 25, 85
40. Там же. Л. 84
41. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 253
42. РУ ФСБ АО. Д. 747/1, л. 158, 158об., 159, 159об
43. Там же. Л. 159об
44. Там же. Л. л.84
45. Там же. Л. л.211
46. Там же. Л. л.369
47. Там же. Л. л.370об.
48. Там же. Л. л.375
49. Там же. Л. л.375
50. Там же. Л. л.376
51. Волков О.В. Погружение во тьму. М. 2002. Стр.180-181
52. Лихачев Д.С. Воспоминания. СПб. 1995. Стр. 262
53. Шмеман С. Эхо родной земли. М. 2005. Стр. 255, 256
54. Там же. Стр. 256
55. РУ ФСБ АО. Д. 747/1, л.495, 500, 503

Михаил Андреевич Осоргин облегчил работу своих будущих биографов. Он сам рассказал о своей жизни – в написанной в конце жизни книге воспоминаний «Времена», в десятках очерков. «Наше поколение, - говорил Осоргин, - находится в исключительно выгодных условиях: не успев состариться, мы прожили века".

Осоргин – это псевдоним. Настоящая фамилия писателя – Ильин. Он принадлежал к одному из самых древних русских дворянских родов. Немаловажную роль в формировании личности и мировоззрения человека играют его детские годы. Поэтому следует обратить внимание на то, что будущий писатель провел свое детство в российской глубинке.

М.А. Осоргин родился 7 октября 1878 года в Перми. «В моих детских воспоминаниях отец и мать заслоняют сестер и брата», - пишет Осоргин в мемуарной повести «Времена».

Мать писателя – Елена Александровна Ильина была образованной женщиной, много читала и знала несколько языков. Свои знания она передала детям. Отец писателя – Андрей Федорович Ильин был судьей, разъезжал по уездным городам Пермской губернии и редко бывал дома. Он баловал и больше всего уделял внимание Мише – самому маленькому из детей. С ранних лет Михаил вместе со своим отцом отправлялись на прогулку в лес. В этих походах мальчик постигал красоту русского леса, его тайну и величие. Река для Осоргина – часть его жизни. Реально существующие Кама, Белая Дема, Волга, Ока – это реки, где он часто проводил время с удочкой, «сладко тупел от лодки и рыбной ловли», глядя на их воды, переосмысливая жизнь.В произведениях Осоргина мы встречаем «свою родную реку Оку», «желтоватую и радужную от нефти Волгу, с морщинками и солнечными всплесками», «стальную, многоводную и немного мрачную Каму». Изъездив всю Европу, Осоргин по-прежнему считал окрестности Камы прекраснейшими пейзажами в мире.

Детство, проведенное в Перми, сменилось юношеством. Осоргин уезжает в Москву. В 1897 году Михаил Осоргин поступает на юридический факультет Московского университета. В 1902 году оканчивает его и начинает заниматься адвокатской практикой.

Но юридическое поприще не было призванием Михаила Андреевича. Его «мечтаемая дорога» - литература. С гимназических лет он печатается в газетах. Будучи студентом, регулярно посылает корреспонденции в «Пермские губернские ведомости», ведет там постоянную рубрику «Московские письма».

В очерке «Девятьсот пятый год» (1930) писатель вспоминал, что участником революции был не столько сам, сколько его квартира: здесь скрывались революционеры, хранилась нелегальная литература, оружие. Осоргин был арестован и приговорен к трем годам ссылки в Томскую область. В мае 1906 года он чудом оказался на свободе. Поначалу он скрывался под Москвой, потом перебрался в Финляндию, а затем оказался в Италии, на вилле «Мария» - в приюте многих русских политических эмигрантов.

В Италии Осоргин все больше и больше погружается в литературные занятия. С 1908 года Осоргин – постоянный автор, а вскоре и корреспондент «Русских ведомостей» в Италии. За 10 лет только в этой газете появилось более четырехсот материалов Осоргина: репортажей, статей, очерков о самых разных сторонах жизни Италии – страны, которую он впоследствии назвал «романом своей молодости».
В эти же годы в журнале «Русский вестник» печатаются и рассказы: «Эмигрант», «Моя дочь», «Призраки», «Старая вилла». В их героях нетрудно узнать самого автора. Это – эмигрант, горько сомневающийся в том призрачном деле, которое искалечило его судьбу.

В 1916 году Осоргин возвращается на родину. Он приехал, так и не добившись официального разрешения, на свой страх и риск. Февральскую революцию поначалу он принял восторженно – как свержение идеалов своей молодости. Главная задача Осоргина-публициста в то время – не потерять завоеваний революции, и не дать совершиться кровопролитию.

С первых дней Октябрьского переворота Осоргин призывает не подчиняться самозваному правительству. После того, как летом 1918 года вся оппозиционная печать была разгромлена, Михаил Андреевич вместе с другими авторами участвует в создании и работе Книжной лавки писателей в Москве. Она стала не просто букинистическим магазином, а местом общения писателей и читателей. Здесь писатели могли продать и рукописные книги – печататься было негде.

Осенью 1922 года вместе с другими писателями и учеными на «философском теплоходе» был выдворен из страны. Формально на 3 года, но с устным разъяснением: «То есть навсегда».

Он жил в Берлине, ездил в Италию, читал там лекции, работал над рассказами. Художественный талант Осоргина раскрылся именно на Западе – «в России писать было некогда». Но почти все написанные им книги – о России. Темы, идеи, образы – все оттуда.

В Париже Осоргин вырос не только в крупного писателя, но и в глубокого, оригинального мыслителя. Он много думал о судьбах России и Европы, фашизма и коммунизма.

Он видел противоречия современно ему жизни и сумел их показать. Литературоведы отмечали, что у него «любовь к языку и своей истории соединились с любовью к человеку».

С началом Второй мировой войны Осоргин с женой вынужден был покинуть Париж. Он поселился в местечке Шабри. А вернувшись, они нашли квартиру опечатанной, библиотеку и архив вывезенными.

Множество раз просил он Горького напечататься в России: «Невыносимо обидно совсем не быть читаемым… на родине».

ОСОРГИН, МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (наст. фамилия Ильин) (1878−1942), русский прозаик, журналист. Родился 7 (19) октября 1878 в Перми в семье потомственных столбовых дворян, прямых потомков Рюрика. Начал печататься в гимназические годы, с 1895 (в т. ч. рассказ Отец, 1896). В 1897 поступил на юридический факультет Московского университета, откуда в 1899 за участие в студенческих волнениях был сослан в Пермь под негласный надзор полиции. В 1900 восстановился в университете (окончил курс в 1902), вел в годы учебы рубрику “Московские письма” (“Дневник москвича”) в газете “Пермские губернские ведомости”. Доверительной интонацией, мягкой и мудрой иронией в сочетании с меткой наблюдательностью отмечены и последующие рассказы Осоргина в жанре “физиологического очерка” (По наклонной плоскости. Из студенческой жизни, 1898; Арестантский вагон, 1899), романтической “фантазии” (Два мгновения. Новогодняя фантазия, 1898) и юмористические зарисовки (Письмо сынка к мамаше, 1901). Занимался адвокатурой, совместно с К. А. Ковальским, А. С. Буткевичем и др. основал в Москве издательство “Жизнь и правда”, выпускавшее лубочную литературу. Здесь в 1904 вышли брошюры Осоргина Япония, Русские военачальники на Дальнем Востоке (биографии Е. И. Алексеева, А. Н. Куропаткина, С. О. Макарова и др.), Вознаграждение рабочих за несчастные случаи. Закон 2 июня 1903 года.
В 1903 писатель женился на дочери известного народовольца А. К. Маликова (мемуарный очерк Осоргина Встречи. А. К. Маликов и В. Г. Короленко, 1933). В 1904 вступил в партию эсеров (был близок к ее “левому” крылу), в подпольной газете которых в 1905 опубликовал статью За что?, оправдывающую терроризм “борьбой за благо народа”. В 1905 во время московского вооруженного восстания был арестован, из-за совпадения фамилий с одним из руководителей боевых дружин едва не казнен. Приговорен к ссылке, в мае 1906 временно освобожден под залог. Пребывание в Таганской тюрьме отразилось в Картинках тюремной жизни. Из дневника 1906 г., 1907; участие в эсеровском движении – в очерках Николай Иванович, 1923, где, в частности, упоминалось и об участии В. И. Ленина в диспуте на квартире Осоргина; Венок памяти малых, 1924; Девятьсот пятый год. К юбилею, 1930; а также в рассказе Террорист, 1929, и имеющей документальную основу дилогии Свидетель истории, 1932, и Книга о концах, 1935.
Уже в 1906 Осоргин пишет о том, что “трудно отличить революционера от хулигана”, и в 1907 нелегально уезжает в Италию, откуда посылает в русскую прессу корреспонденции (часть вошла в кн. Очерки современной Италии, 1913), рассказы, стихи и детские сказки, часть которых вошла в кн. Сказки и несказки (1918). С 1908 постоянно сотрудничает в газете “Русские ведомости” и журнале “Вестник Европы”, где опубликовал рассказы Эмигрант (1910), Моя дочь (1911), Призраки (1913) и др. Около 1914 вступил в масонское братство Великой ложи Италии. В те же годы, изучив итальянский язык, пристально следил за новостями итальянской культуры (статьи о творчестве Г. Д”Аннунцио, А. Фогаццаро, Дж. Паскали и др., о “разрушителях культуры” – итальянских футуристах в литературе и живописи), стал крупнейшим специалистом по Италии и одним из самых видных русских журналистов, выработал специфический жанр беллетризованного эссе, с конца 1910-х годов нередко пронизанного характерной для манеры писателя лирической иронией. В июле 1916 полулегально вернулся в Россию. В августе в “Русских ведомостях” была опубликована его ст. Дым отечества, вызвавшая гнев “патриотов” такими сентенциями: “…очень хочется взять российского человека за плечи… тряхнуть и прибавить: “А и горазд же ты спать даже и под пушку!”. Продолжая работать разъездным корреспондентом, выступил с циклами очерков По Родине (1916) и По тихому фронту (1917).
Февральскую революцию принял сначала восторженно, затем – настороженно; весной 1917 в ст. Старая прокламация предупреждал об опасности большевизма и “нового самодержца” – Владимира, опубликовал цикл беллетризованных очерков о “человеке из народа” – “Аннушке”, выпустил брошюры Борцы за свободу (1917, о народовольцах), Про нынешнюю войну и про вечный мир” (2-е изд., 1917), в которой ратовал за войну до победного конца, Охранное отделение и его секреты (1917). После Октябрьской революции выступал против большевиков в оппозиционных газетах, призывал к всеобщей политической забастовке, в 1918 в ст. День скорби предсказал разгон большевиками Учредительного собрания. Укрепление большевистской власти побудило Осоргина призвать интеллигенцию заняться созидательным трудом, сам он стал одним из организаторов и первым председателем Союза журналистов, вице-председателем Московского отделения Всероссийского союза писателей (совместно с М. О. Гершензоном подготовил устав союза), а также создателем знаменитой Книжной лавки писателей, ставшей одним из важных центров общения литераторов и читателей и своеобразным автографическим (“рукописным”) издательством. Принимал активное участие в работе московского кружка “Студия Итальяна”.
В 1919 был арестован, освобожден по ходатайству Союза писателей и Ю. К. Балтрушайтиса. В 1921 работал в Комиссии помощи голодающим при ВЦИК (Помгол), был редактором издаваемого ею бюллетеня “Помощь”; в августе 1921 был арестован вместе с некоторыми членами комиссии; от смертной казни их спасло вмешательство Ф. Нансена. Зиму 1921−1922 провел в Казани, редактируя “Литературную газету”, вернулся в Москву. Продолжал публиковать сказки для детей и рассказы, перевел (по просьбе Е. Б. Вахтангова) пьесу К. Гоцци Принцесса Турандот (изд. 1923), пьесы К. Гольдони. В 1918 сделал наброски большого романа о революции (опубликована глава Обезьяний городок). Осенью 1922 с группой оппозиционно настроенных представителей отечественной интеллигенции был выслан из СССР (очерк Как нас уехали. Юбилейное, 1932). Тоскуя по Родине, до 1937 сохранял советский паспорт. Жил в Берлине, выступал с лекциями в Италии, с 1923 – во Франции, где после женитьбы на дальней родственнице М. А. Бакунина вступил в наиболее спокойную и плодотворную полосу своей жизни.
Мировую известность принес Осоргину начатый еще в России роман Сивцев Вражек (отд. изд. 1928), где в свободно скомпонованном ряде глав-новелл представлена спокойная, размеренная и духовно насыщенная жизнь в старинном центре Москвы профессора-орнитолога и его внучки, – типичное бытие прекраснодушной русской интеллигенции, которое сначала потрясает Первая мировая война, а затем взламывает революция. На произошедшее в России Осоргин стремится взглянуть с точки зрения “абстрактного”, вневременного и даже внесоциального гуманизма, проводя постоянные параллели человеческого мира с животным. Констатация несколько ученического тяготения к толстовской традиции, упреки в “сырости”, недостаточной организованности повествования, не говоря уже о явной его тенденциозности, не помешали огромному читательскому успеху Сивцева Вражка. Ясность и чистота письма, напряженность лирико-философской мысли, светлая ностальгическая тональность, продиктованная непреходящей и острой любовью к своему отечеству, живость и точность бытописания, воскрешающего аромат московского прошлого, обаяние главных героев – носителей безусловных нравствственных ценностей сообщают роману Осоргина прелесть и глубину высокохудожественного литературного свидетельства об одном из сложнейших периодов в истории России. Творческой удачей писателя стали также Повесть о сестре (отд. изд. 1931; впервые опубл. 1930 в журнале “Современные записки”, как и многие другие эмигрантские произведения Осоргина), навеянная теплыми воспоминаниями о семье писателя и создающая “чеховский” образ чистой и цельной героини; посвященная памяти родителей книга мемуаров Вещи человека (1929), сб. Чудо на озере (1931). Мудрая простота, задушевность, ненавязчивый юмор, свойственные манере Осоргина, проявились и в его “старинных рассказах” (часть вошла в сб. Повесть о некоей девице, 1838). Обладая отменным литературным вкусом, Осоргин успешно выступал как литературный критик.
Примечателен цикл романов на автобиографическом материале Свидетель истории (1932), Книга о концах (1935) и Вольный каменщик (1937). В первых двух дано художественное осмысление революционных умонастроений и событий в России начала века, не лишенное черт авантюрно-приключенческого повествования и приводящее к мысли о тупиковости жертвенно-идеалистического пути максималистов, а в третьем – жизни русских эмигрантов, связавших себя с масонством, одним из активных деятелей которого Осоргин был с начала 1930-х годов. Критика отмечала художественное новаторство Вольного каменщика, использование стилистики кинематографа (отчасти родственное поэтике европейского экспрессионизма) и газетных жанров (информационные вкрапления, фактуальная насыщенность, сенсационно-лозунговые “шапки” и т. п.).
Отчетливо проявившийся в романе Сивцев Вражек пантеизм Осоргина нашел выражение и в цикле лирических очерков Происшествия зеленого мира (1938; первоначально публиковались в “Последних новостях” за подписью “Обыватель”), где пристальное внимание ко всему живому на земле сочетается с протестом против наступательной технотронной цивилизации. В русле такого же “оберегающего” восприятия создан и цикл, посвященный миру вещей, – собранной писателем богатейшей коллекции русских изданий Записки старого книгоеда (1928−1937), где в архаизированно-точной, правильной и красочной авторской речи выразился безошибочный слух прозаика на русское слово.
Незадолго до войны Осоргин начал работу над мемуарами (Детство и Юность, обе 1938; Времена – опубл. 1955). В 1940 писатель перебрался из Парижа на юг Франции; в 1940-1942 публиковал в “Новом русском слове” (Нью-Йорк) корреспонденции Письма из Франции. Пессимизм, осознание бессмысленности не только физического, но и духовного противостояния злу отражены в книгах В тихом местечке Франции (изд. в 1946) и Письма о незначительном (изд. в 1952).
Умер Осоргин в Шабри (Франция) 27 ноября 1942.

Вариант 2

Родился Осоргин (настоящая фамилия Ильин) 7 (19) октября 1878 года в Перми в дворянской потомственной семье, корни которой идут от Рюрика. Во время учебы в гимназии начал публиковать свои первые работы.

В 1897 году стал учиться на юридическом факультете в Московском университете, через два года за поддержку студенческих протестов был отправлен домой под неформальным присмотром полиции. В 1900 году смог вернуться к университетской учебе и окончить образование в 1902 году. За студенческое время вел рубрику под названием”Московские письма” (“Дневник москвича”) в газете “Пермские губернские ведомости”.

Работал адвокатом, в Москве вместе с К. Ковальским и А. Буткевичем открыл издательство “Жизнь и правда”, публиковавшее лубочную литературу. Здесь Осоргин в 1904 году выдал брошюры “Япония” , “Русские военачальники на Дальнем Востоке”, где были представлены биографии Е. Алексеева, А. Куропаткина, С. Макарова и др., а также “Вознаграждение рабочих за несчастные случаи. Закон 2 июня 1903 года”.

В 1903 году женился на дочери А. Маликова, известного народовольца. Через год стал членом партии эсеров. Опубликовал в подпольном издании статью “За что?” (1905), в которой выступил сторонником терроризма. В этом же году было поднято вооруженное восстание в Москве, за участие в котором попал под арест и был близок к казни, оказавшись однофамильцем с одним из руководителей протеста. Находясь в Таганской тюрьме, пишет “Картинки тюремной жизни”.

Осоргина приговаривают к ссылке, но поздней весной 1906 года он освобождается под залог и уезжает в Италию. Пребывая за границей, продолжает публиковать в русской прессе свои стихотворения, рассказы и детские сказки. С 1908 года постоянно издается в журнале “Вестник Европы” и газете “Русские ведомости”. Приблизительно с 1914 года становится членом масонского братства Великой ложи в Италии. Через два года полулегально смог приехать на родину. Работал разъездным журналистом и организовывал выступы со своими очерками “По Родине” (1916) и “По тихому фронту” (1917).

В 1919 году вновь попадает под арест, но освобождается с помощью Союза писателей. В 1921 году работал при ВЦИК в Комиссии помощи голодающим и в редакции бюллетеня “Помощь”. Осоргинаарестовывают в третий раз в конце лета 1921 года и отправлен в ссылку в Казань, где редактировал “Литературную газету”, через год вернулся в Москву, но вновь был выслан из СССР.

Краткая биография Осоргин

Михаил Андреевич Осоргин - известный российский писатель и журналист, автор большого количества эссе. Один из самых популярных масонов среди русских эмигрантов, основатель нескольких лож во Франции.

Происхождение

Родился Михаил Андреевич Осоргин в Перми в октябре 1878 года. Его фамилия при рождении была Ильин, псевдоним Осоргин появился позже. Это была фамилия бабушки. Его родители были потомственными столбовыми дворянами.

Отец занимался юриспруденцией, был одним из участников судебной реформы, проводимой императором Александром II. Брат Сергей, известный в губернии поэт и журналист, скончался в 1912 году.

Образование

Обучался в Пермской гимназии. В эти годы опубликовал свои первые работы в местной периодике. В "Пермских губернских ведомостях" вышел его некролог на смерть классного надзирателя, а в популярном в то время "Журнале для всех" в 1896 году -рассказ "Отец". Гимназию Осоргин окончил в 1897 году.

Сразу после этого поступил в Московский университет, на юридический факультет, решив идти по стопам отца. Будучи студентом, не оставлял работы журналиста, в основном писал статьи и эссе для уральских газет.

Стал одним из участников студенческих волнений, за что был выслан из Москвы обратно в Пермь. Диплом об окончании университета получил в 1902 году. Поступил на службу присяжным поверенным в Московскую судебную палату. Параллельно подрабатывал присяжным стряпчим в коммерческом, сиротском суде, а также юрисконсультом. В этот период издал свою первую публицистическую книгу - "Вознаграждение рабочих за несчастные случаи".

Политические взгляды

В 1903 году биография Михаила Андреевича Осоргина резко меняется - он женится на дочери известного народовольца Маликова. Тогда же формируются его политические взгляды.

Осоргин был рьяным критиком самодержавия, учитывая свое происхождение и анархический склад характера, принимает решение о вступлении в партию социал-революционеров. В первую очередь он поддерживал идеи эсеров о поддержке крестьянства, призывы отвечать на насилие насилием и даже террором.

Михаил Андреевич Осоргин на своей квартире в Москве организовывал сборы членов комитета прятал террористов. При этом непосредственного участия в революции сам не принимал, но активно участвовал в ее подготовке.

В ходе Февральской революции квартира Осоргина и дача в Подмосковье использовались как места для встреч партийных функционеров, здесь составлялись и тиражировались эсеровские воззвание и лозунги, партийные документы.

Сам Осоргин принял участие только в декабрьском восстании, проходившем с 20 по 31 декабря 1905 года. Тогда боевые дружины рабочих выступили против полиции, казаков, драгунов и Восстание было подавлено, достоверных данных о потерях не сохранилось.

Тюремное заключение и эмиграция

За участие в восстании Михаил Андреевич Осоргин был арестован и заключен в В заключении он провел около 6 месяцев. Спасло его только освобождение под залог. В тюрьму он был помещен как опасный баррикадист.

Едва освободившись, Осоргин сразу же эмигрировал, так как опасался дальнейшего судебного преследования. Сначала он отправился в Финляндию, оттуда вскоре переехал в другую скандинавскую страну - Данию. Затем жил в Германии, Швейцарии.

Нашел временное пристанище в Италии, в эмигрантской коммуне близ Генуи. В изгнании провел около 10 лет Михаил Андреевич Осоргин. Книги, выпущенные в этот период, посвящены жизни вдали от России, самая известная - "Очерки современной Италии" - увидела свет в 1913 году.

Жизнь в эмиграции

В эмиграции Михаил Андреевич Осоргин кратко ознакомился с основами творчества футуристов и сразу проникся их идеями. Особенно ему импонировали ранние представители этого направления, настроенные максимально решительно. Его работы в итальянском футуризме сыграли определенную роль в развитии данного направления.

В 1913 году происходит еще одно значимое событие - Михаил Андреевич Осоргин, личная жизнь которого к тому времени практически расстроилась, женится во второй раз. Его избранница - 17-летняя Роза Гинцберг, ради нее он даже принимает иудаизм. Ее отец - известный еврейский философ Ахад-ха-Ама.

Осоргин много путешествовал по Европе. Побывал на Балканах, в Болгарии, Черногории и Сербии. В 1911 году публично объявил о своем разочаровании в идеях эсеров и вскоре примкнул к масонам.

В эмиграции Осоргин продолжал писать для русских журналов. Его публикации выходили в "Русских ведомостях", "Вестнике Европы". В 1916 году тайно возвращается в Россию и живет в Москве.

Февральская революция

1917 год воспринял восторженно Осоргин Михаил Андреевич. Биография кратко отмечает, что Февральскую революцию он принял. Начал активно сотрудничать с новой властью, вошел в состав комиссии по разработке архивов и политических дел, которая тесно сотрудничала с охранным отделением. Печатался в литературно-историческом журнале "Голос минувшего".

В то же время выходят его произведения "Призраки", и его секреты", "Сказки и не сказки".

После Октябрьской революции

Победу большевиков Осоргин не принял, став их ярым противником. Из-за этого в 1919 году был заключен под арест. Освободили писателя только под поручительство Союза писателей и поэта Балтрушайтиса.

В 1921 году непродолжительное время работал в комиссии помощи голодающим. Однако в августе снова был арестован, в этот раз его выручил Нансен. Однако он был выслан в Казань. В 1922-м был выслан из страны на так называемом философском пароходе.

Второй этап жизни в эмиграции начал с Берлина, в 1923 году окончательно обосновался в Париже Осоргин Михаил Андреевич. Биография, семья писателя интересовали его сподвижников. Здесь опять произошли изменения, в 1926 году он женится в третий раз - на Татьяне Бакуниной, занимавшей должность профессора

Парижская судьба

Живя в Париже, Осоргин сохранял советское гражданство до 1937 года. После жил без официальных документов, так как французского гражданства так и не получил.

После начала Второй мировой Осоргин с женой бежали из оккупированного Парижа и поселились в городке Шабри, не занятом немцами. Здесь он написал свои последние значимые произведения - "Письма о незначительности" и "В тихом местечке Франции". В них осуждает начавшуюся войну, а также предсказывает упадок и даже гибель культуры.

Творчество Осоргина

Одно из своих самых известных произведений - роман "Сивцев Вражек" - Осоргин выпустил в 1928 году. Главные герои повествования - старый ученый, профессор орнитологии в отставке Иван Александрович, а также его внучка Татьяна. Она живет вместе с престарелым родственником и по ходу произведения превращается из юной девочки в молодую невесту.

Этот роман еще называют и хроникой. Это иллюстрируется тем, что повествование разворачивается не по строгой сюжетной линии. В центре "Сивцева Вражка" - дом, в котором живет профессор Иван Александрович. Литературоведы сравнивают его даже с микрокосмом. Образом солнца в центре этой Вселенной является настольная лампа в кабинете ученого.

Две основные идеи в творчестве Михаила Осоргина - любовь к окружающему миру и тяга к миру, на первый взгляд, не самых важных и обычных вещей.

Страсть к природе лежит в основе серии очерков, опубликованных Осоргиным в "Последних новостях" под псевдонимом Обыватель. Позднее они были выпущены отдельной книгой "Происшествия зеленого мира". В них просматривается глубокий драматизм.

Вторая основополагающая идея - в увлечении Осоргина собирательством книг и коллекционированием. В его собственности - огромная коллекция отечественных изданий, подробный перечень которых представлен в "Записках старого книгоеда", а также в сборнике исторических новелл, нередко критиковавшихся представителями монархического лагеря. В печати они выходили в 1928-1934 годах. Критики особенно рьяно отмечали в них непочтительное отношение к императорской семье и руководству православной церкви.

Пенсне

В 1924 году в Берлине, в журнале "Дни", вышел один из самых известных рассказов, автором которого является Михаил Андреевич Осоргин, - "Пенсне".

Произведение начинается с утверждения, что каждая вещь в нашем мире живет своей жизнью. Автор активно пользуется таким приемом, как олицетворение. С его помощью неодушевленные предметы приобретают человеческие качества. Например, часы у Осоргина шагают и кашляют.

Еще один излюбленный прием автора - метафора. С ее помощью ему удается придать обычным бытовым вещам особенный, неповторимый характер. Главным персонажем рассказа делает Михаил Андреевич произведения описывает его показательную историю.

В качестве доказательства того, что вещи порой живут сами по себе, автор приводит случаи, когда домашние предметы сначала неожиданно исчезают, а потом так же нежданно-негаданно находятся. Это шутливое доказательство в интерпретации Осоргина похоже на закон Мерфи.

В качестве примера автор приводит пенсне, которое пропало в самый неподходящий момент - во время чтения. Его поиски постепенно переросли в генеральную уборку всего дома, но даже когда все комнаты сияли чистотой, найти пенсне не удалось.

На помощь повествователю приходит его товарищ. К делу они подходят обстоятельно, чертят план комнаты с указанием мест, где могло пенсне оказаться, однако все поиски оказываются тщетными.

В финале обнаружить пенсне удается совершенно случайно. При этом сам факт его находки рассматривается героями как вполне естественное событие.

Повествователь относится к пенсне как к одушевленному объекту, который имеет свой характер, потребности и живет собственной жизнью. В конце концов, как и любое другое живое существо, жизнь пенсне подходит к концу. Оно умирает. Финал описан весьма трагически, по всем канонам драматического произведения. Оно погибло, разлетевшись на мелкие осколки.

Уникальный и своеобразный подход к изображению и пониманию сути вещей делает этот рассказ заметным в творчестве Осоргина.

В стане масонов

Начав жить в эмиграции, с 1925 года Осоргин участвует в организации нескольких масонских лож, работая при этом под эгидой "Великого востока Франции" - одной из старейших масонских организаций. Был одним из лидеров лож "Северная звезда" и "Свободная Россия", занимая при этом офицерские должности. Например, был досточтимым мастером.

По 1938 год являлся членом капитула - верховного совета великой коллегии Древнего и принятого шотландского устава.

Скончался и был похоронен во французском городе Шабри в 1942 году.

Осоргин Михаил Андреевич, настоящая фамилия Ильин (7 (19) октября 1878 — 27 ноября 1942) — русский писатель, журналист, эссеист, один из деятельных и активных масонов русской эмиграции, основатель нескольких русских масонских лож во Франции.

Михаил Андреевич Осоргин; наст. фам. Ильин родился в Перми — в семье потомственных столбовых дворян. Фамилию «Осоргин» взял от бабушки. Отец А. Ф. Ильин — юрист, участник проведения судебной реформы Александра II, брат Сергей (умер в 1912 году) был местным журналистом и поэтом.

А философия ведь даже и не наука, хотя и зовется наукой наук. Ее рождает роскошь жизни или усталость от жизни. Она – пирожное. И еще она – насмешка. И еще она – уход. Жизнь же сейчас такова, что если от нее отойдешь на минуту – она от тебя уйдет на дни. Кто хочет выжить, тот должен за нее цепляться, за жизнь, карабкаться, других с подножки сшибать, - как в трамвае.

Осоргин Михаил Андреевич

Во время учебы в гимназии поместил в «Пермских губернских ведомостях» некролог своему классному надзирателю, а в «Журнале для всех» опубликовал рассказ «Отец» под псевдонимом Пермяк (1896). С тех пор считал себя писателем. После успешного окончания гимназии поступил на юридический факультет Московского университета. В студенческие годы продолжал печататься в уральских газетах и исполнял обязанности постоянного сотрудника «Пермских губернских ведомостей». Участвовал в студенческих волнениях и на год был выслан из Москвы в Пермь. Завершив образование (1902), стал помощником присяжного поверенного в Московской судебной палате и одновременно присяжным стряпчим при коммерческом суде, опекуном в сиротском суде, юрисконсультом Общества купеческих приказчиков и членом Общества попечительства о бедных. Тогда же написал книгу «Вознаграждение рабочих за несчастные случаи».

Критически относясь к самодержавию, столбовой дворянин по происхождению, интеллигент по роду занятий, фрондер и анархист по складу характера, Осоргин вступил в 1904 году в партию эсеров. Его привлекли их интерес к крестьянству и земле, народнические традиции — на насилие отвечать насилием, на подавление свободы — террором, не исключая индивидуальный. Кроме того, социалисты-революционеры ценили личное бескорыстие, высокие нравственные принципы и осуждали карьеризм. На его квартире проходили заседания московского комитета партии, скрывались террористы. Активного участия в революции Осоргин не принял, но в её подготовку был вовлечён. Сам он писал впоследствии, что в эсеровской партии был «незначащей пешкой, рядовым взволнованным интеллигентом, больше зрителем, чем участником». Во время революции 1905—1907 в его Московской квартире и на даче устраивались явки, проводились заседания комитета партии социалистов-революционеров, редактировались и печатались воззвания, обсуждались партийные документы. Участвовал в московском вооружённом восстании 1905 года.

В декабре 1905 г. Осоргин, принятый за опасного «баррикадиста», был арестован и полгода просидел в Таганской тюрьме, затем отпущен под залог. Он сразу уехал в Финляндию, а оттуда — через Данию, Германию, Швейцарию — в Италию и поселился близ Генуи, на вилле «Мария», где образовалась эмигрантская коммуна. Первое изгнание продолжалось 10 лет. Писательским итогом стала книга «Очерки современной Италии» (1913).

Особое внимание писателя привлекал футуризм. Он с пониманием отнёсся к ранним, решительно настроенным футуристам. Работа Осоргина в итальянском футуризме имели в России значительный резонанс. Ему доверяли как блестящему знатоку Италии, к его суждениям прислушивались.

В 1913 для женитьбы на семнадцатилетней Рахили (Розе) Гинцберг, дочери Ахад-ха-Ама, принял иудаизм (впоследствии брак распался).

Из Италии он дважды выезжал на Балканы и путешествовал по Болгарии, Черногории и Сербии. В 1911 Осоргин печатно объявил о своём отходе от партии эсеров, а в 1914 стал масоном. Он утверждал верховенство высших этических принципов над партийными интересами, признавая лишь кровную связь всего живого, даже преувеличивая значение биологического фактора в жизни человека. В отношениях с людьми выше всего ставил не совпадение идейных убеждений, а человеческую близость, основанную на благородстве, независимости и бескорыстии. Современники, хорошо знавшие Осоргина (например, Б. Зайцев, М. Алданов), подчёркивали эти его качества, не забывая упомянуть о мягкой, тонкой душе, об артистичности и изяществе облика.