Философский смысл образа фауста. Анализ произведения «Фауст» (Гёте)

Фауст - это символ титанизма человеческого духа. И в этом он разделяет судьбу всех героев гетевского Sturm und Drang. Чувство творца связывает его с Прометеем, а неприятие мира роднит с Гетцем и Вертером. И все же фаустовский титанизм шире, он имеет более глубокие, более сильные побуждения. Это ненасытность жизнью, стремление охватить всю полноту жизни, бытия. стремление утвердить себя и силу своей жизни. Формами и знаком этого опыта, этого недостатка мощных жизненных сил является чувство неудовлетворенности, возникающее из борьбы между нашими жизненными формами, которые ограничены временем3. Мир пространства и времени для Фауста узок, для него важен именно прорыв за пределы этого мира. И трагизм Фауста прежде всего в его стремлении расширить себя до вселенной. Это уже новая сторона в титанической экспансии гетевского поколения. «Прафауст» не был завершен по той причине, что штюрмерским героям не хватало масштабности и всеохватности страстей, мир штюрмерских героев был узок для такого героя, как Фауст. Поэтому Гете отложил «Фауста», и продолжение его последовало только во время итальянского путешествия4.

Некоторые части «Фауста» были написаны уже в 1800 году, Гете совершенно спокойно перешагивал в XIX век, принимая его проблематику.

Трагедия Фауста - специфическая трагедия человека, это трагедия создателя формы. Ее Гете выражает восклицанием, вырвавшимся из уст его героя, когда он говорит с Духом Земли: «Ich Ebenbild der Gottheit und nicht einmal dir» - «Я - образ Божий, и не похож я на тебя», а Дух Земли иронически называет его словом, которое много позже вошло в обиход XIX и XX веков, - «Übermensch», сверхчеловек. Во времена Реформации католики называли так лютеран, а в эпоху Гете слово обозначало героизм, героическое.

Дух Земли покидает Фауста, и в его комнату входит Вагнер, Это ученый-педант, человек, с усердием собирающий в своей голове сокровища знаний, кропотливо суммирующий и регистрирующий данные человеческого опыта. Гете не создает здесь сатирический образ бездарного и бескрылого ученого. Систематизатор Вагнер - воплощение строгого научного знания. Он жаждет подлинного знания так же, как и Фауст. Для Вагнера анализ и синтез, классификации и системы - это путь к истинному знанию. Он прежде всего теоретик, и более того, энтузиаст науки.

Но есть отрада для людей

В дух времени былого погружаться;

И как приятно, наконец, добраться.

Как думал древний мудрый человек

И как над ним возвысился наш век!

Вагнер относится к Фаусту с большим пиететом, он ценит духовное богатство Фауста. Но фаустовский ученик уже самостоятелен и в спорах с учителем всегда бескомпромиссно отстаивает свою позицию. Вагнер зашел в неурочный час в кабинет Фауста не случайно, ему показалось, что его учитель декламирует греческую трагедию. Эта маленькая деталь свидетельствует о большой культуре Вагнера, о его преклонении перед античностью. Гетевский Вагнер - человек с тонким вкусом, здесь мы видим направленность учености фаустовского ученика и адепта. Замечательный немецкий германист Эрих Трунц определяет Вагнера как гуманиста. Вагнер - ренессансный гуманист в узком смысле слова, то есть ученый, ориентированный на изучение античных памятников. И, конечно, наибольший интерес для него представляют риторика и грамматика5. Конечно, он в какой-то степени карикатура на Фауста, когда-то верившего во всесилие науки, в превосходство научного разума над природой. Спор Фауста и Вагнера имеет принципиальный характер. Фауст обращается к непосредственному изучению природы. Мы знаем, что Фауст прошел все университетские факультеты, и конечно, прекрасно знает античность и риторику. Из беседы Фауста и Вагнера можно понять, что Вагнеру представляется важным овладеть всеми формальными законами риторики, он ученый-энциклопедист. Фауст же риторику не признает, он не признает искусственного оформления речи, языка:

Ужель пергамент - ключ святой,

Навеки жажду утоляет?

Искать отрады - труд пустой,

Когда она не истекает

Из родника души твоей.

Здесь на спор двух направлений, имеющих своим истоком два вектора ренессансной мысли, накладываются и противоречия, свойственные эпохе Гете. С одной стороны, культурологически, он может быть понят как полемика между филологически ориентированными гуманистами И натурфилософами Возрождения; с другой - это отображение борьбы деятелей «Бури и натиска» с рассудочным просвещением, с классическими догматами школы Готшеда.

Расходятся Фауст и Вагнер и в своем отношении к наследию прошлого. Вагнера прошлое привлекает больше всего, а Фауст считает изучение прошлого занятием абсолютно бесплодным. Фауст призывает различать истинный труд прошлого, живой и бессмертный труд - и картину прошлого, которая создана в головах ученых мужей:

Прошедшее для нас есть свиток тайный

С семью печатями, а то, что духом века

Ты называешь, - то есть дух случайный.

То дух того, другого человека.

А в этом духе - века отраженье.

Оно ворон - ужасное виденье.

Ты отбежишь, лишь только кинешь взор.

Порой - сосуд, где собран всякий сор.

Порою - камера, набитая тряпьем.

Дух ученого, направленный только в прошлое, лишен устремленности в будущее. Вагнер убежден, что человеческое развитие находится на той стадии, когда человек может ответить на все вопросы, его знание становится всеобщим достоянием. Фауст полемизирует с Вагнером в картезианском духе, придерживаясь мнения Декарта, что на истину скорее натолкнется один человек, нежели целый народ. И это знание и прозрение никогда не будут встречены с радостью, каждому великому ученому уготована роль мученика познания.

После беседы с Вагнером у Фауста начинается глубокая душевная депрессия. В отчаянии от мысли, что сын земли ограничен конечностью своего существования, Фауст предпринимает последнюю попытку вырваться из навязанной ему формы жизни, ему нужно во что бы то ни стало разорвать формы пространства и времени. Иными словами, выйти за пределы априорных, субъективных форм чувственности, пространства и времени, если говорить языком Канта. Для этого Фауст должен сбросить с себя ограничение собственной телесности, ему нужна свободная смерть, он должен взмыть к новым сферам чистой деятельности, вырваться из мира пространства и времени, с которым он связан телесно. Только освободившись от телесной оболочки, его дух обретет спонтанность, будет неудержим. В предвкушении такой чистой деятельности Фауст хочет оставить бытие червя, копошащегося в одной из борозд мироздания. Он хочет быть свободным от страха смерти, от страха перед жизнью. Он хочет доказать, что человек достоин взойти на божественные высоты. Фауст решает принять яд, но когда он подносит к губам чашу с ядом, слышит храмовое пение. Он оставляет чашу, самоубийство не состоялось. Не страх божественного наказания за игнорирование христианских заповедей, не страх перед религией, запрещающей самоубийство, а сам дух жизни препятствует ему сбросить земную оболочку. Слышится храмовое пение, и мир удерживает Фауста, не дает ему перенестись в другое измерение, тормозит его порыв к сфере чистой духовности. Здесь начинается та линия в трагедии, которая обусловливает появление Мефистофеля.

Мефистофель является вторым по значимости героем трагедии, тенью Фауста. Под этим именем дьявол появляется в первый раз в средневековой книге о Фаусте, Вероятно, имя восходит к двум еврейским словам: «мефис» (разрушитель) и «тофоль- (лжец). Существует достаточно сомнительная версия пронсхождения этого слова от греческих слов «me fodo files» (ТОТ, КТО не любит свет) или «me Fauslto files» (ТОТ, КТО не любит Фауста). Если первую этимологию можно было бы принять, то вторая выглядит слишком искусственно.

В «Прологе на небе» Господь признал, что из всех духов отрицания он больше всего благоволит к Мефистофелю. Заслуги Мефистофеля состоят в том, что он не дает людям успокоиться. В целом Мефистофель изначально признает свою полную зависимость от Бога, ибо негативное начало парадоксальным образом всегда превращается в добро. Мефистофель дает себе следующую характеристику:

Я дух, что вечно отрицает.

И правда требует того:

Все сотворенье, без сомненья,

Вполне достойно разрушенья.

И лучше, если бы его

Совсем на свет не появлялось.

Все, что у вас ни называлось

Иль разрушеньем, ИЛИ злом,

Вот все явления такие -

Моя природная стихия.

Таким образом, в трагедии появляется дух отрицания, дух того сознания, которое Карл Густав Юнг определил как негативное сознание. И нет ничего удивительного, что критицизм преобладает у Мефистофеля над демонической силой. Разум человека, обладающего негативным сознанием, направляется на разрушение того, что является ценностью для другого; он подвергает сомнению не существо дела, а обстоятельства6.

Почему Гете вводит в трагедию дух отрицания? Дело в том, что дух отрицания, дух критики - это характерная черта XVIII столетия начиная с 70-х годов. Дух критики был направлен против рассудочного догматизма, против всего обветшалого, регламентированного, ретроградного; против того, что было лишено внутренней свободы, что сковывало свободу личности. Он иногда принимал нигилистические формы полного отрицания смысла жизни.

В трагедии присутствуют два представителя этого века. Фауст - это вдохновение и энтузиазм. Энтузиазм Фауста - это энтузиазм уже развитого сознания. Сознания, которое спокойно обращается и во внешний мир, и на самого себя - то, что можно назвать рефлексией или рефлексивным сознанием. Этому сознанию присуще критическое отношение. Но самое главное - это именно рефлективная сторона фаустовского сознания, способная делать себя объектом мысли, видеть себя со стороны, уметь мыслить о своих чувствах, давать мысль о мысли. И критический дух является инструментом рефлексии, прежде всего саморефлексии. Естественно, что этот дух выступает и как иронический дух.

Мефистофель - дух иронии, который проходит через всю трагедию. Самая важная особенность этой иронии: она плодотворна, продуктивна в том смысле, что она будит в Фаусте неудовлетворенность, заставляет рефлексивное сознание Фауста быть в постоянном напряжении. Обоим героям, Фаусту и Мефистофелю, присуще и демоническое, и дьявольское. И самому Гете демония также не была чужда7. Но божественное в Фаусте все-таки преобладает. Мефистофель же дьявольское берет в чистом виде. Это скорее ироническая дьяволиада. Надо сказать. Томас Манн прекрасно заметил, что дьявольское в Мефистофеле не в таких уж плохих отношениях с божественным. Господь говорит о Мефистофеле:

Таких как ты, не презираю я:

Из духов всех, живущих отрицаньем,

Уж плут совсем не тягость для меня.

Гете очень тонко вводит Мефистофеля в действие во второй сцене. До этого Фауст пытался выйти из своего «я» с помощью знака макрокосма и затем с помощью самоубийства. Сцену за городскими воротами мы можем воспринимать как дальнейшее осуществление стремлений Фауста. Фауст выходит из города, присоединяется к горожанам, которые празднуют Пасху, его разговор с народом у городских ворот происходит на фоне гуляния многокрасочной толпы. Люди празднуют Воскресение Господне, духовное возрождение, обновление мира. Главное, однако, в этой сцене - появление черного пуделя, который неотступно следует за Фаустом и Вагнером до самого жилища, а в кабинете Фауста уже предстает перед ним в образе самого дьявола. Мефистофель возникает перед ним в тот момент, когда охватившее Фауста стремление достигает своего апогея, когда он опять-таки стремится перешагнуть тесные границы своего мира.

То, что встреча Фауста и Мефистофеля происходит на Пасху, очевидно, должно придать священный, сакральный характер всему событию. Это означает, что начавшееся в священный день приключение несет в себе положительный смысл. Место встречи Фауста и дьявола - у городских ворот, которые символизируют здесь выход человека в более широкое пространство бытия. И хотя все приключения Фауста будут заключаться в том, чтобы идти за Мефистофелем, цепь странствования по стадиям бытия все-таки будет проходить под знаком Воскресения Господня. Следовательно, Мефистофель - это не полностью инфернальный образ и не носитель абсолютного зла.

По замыслу Гете, в «Фаусте» должен был появиться подлинный Сатана как носитель всех темных сил. Сцена Вальпургиевой ночи должна была завершиться ужасающим, гротескным шабашем, и вершиной этого шабаша должно было стать появление Сатаны в окружении ведьм, блудниц, козлов - всех действующих лиц, присущих дьявольской атрибутике. Здесь должны были торжествовать два начала - бездуховная человеческая похоть и золото. Мефистофель должен был присутствовать в этой сцене как бы в качестве заместителя главного режиссера - Сатаны. Для XVIII века эта сцена написана на пределе пристойности, но удивительно сильно и мощно. Но в окончательный вариант «Фауста» Гете ее не включает по той причине, что сцена имела бы гротескный характер и в какой-то степени она была бы смешной, в данном случае глубина философской демонии была бы снижена гротескностью образов. Мефистофель предстал перед Фаустом в виде пуделя, и слова о пуделе Гете вкладывает в уста Вагнеру:

Не ясно ли, что тут о привидении

Не может быть и речи?

Видишь сам -

На брюхо лег, хвостом виляет.

Вагнер говорит о его безвредности и безобидности. Пудель, как известно, наиболее зависимая от человека порода собак, он удивительно общителен и добр. Считается, что из всего собачьего мира эта порода обладает наименьшей агрессивностью; это собака, которая совершенно потеряла свой охотничий ИНСТИНКТ. Появление пуделя в «Фаусте» - намек на обольстительность духа отрицания - Мефистофеля. Мефистофель в первое его появление не символ зла, а символ общительности. Фауст обращает внимание на странное поведение пуделя, он чувствует, что это не обычная собака. Мефистофель впоследствии ведет с Фаустом разговоры, которые он не посмел бы вести с Богом. Смысл речей Мефистофеля заключается в том, что созданный Богом мир и порядок не совершенен, более того, он никуда не годится, все существующее в нем заслуживает уничтожения. Но все напасти, которые Мефистофель посылает на землю, никак не могут уничтожить мир. Космический порядок остается незыблемым, несмотря на всю глупость и несовершенство этого мира.

Кто же такой Мефистофель? Это или сам Сатана, или одни из подвластных Сатане чертей. В "Фаусте» Гете он фигурирует как главный представитель Ада. посланник Ада. И в то же время - это дьявол второго ранга. Здесь Гете не интересует абсолютная точность, для него важно другое. Гете создает свою модель мироздания, свою картину мира, и в ней демоническим силам, духу отрицания отводится важное место. Мефистофель считает, что изначальной стихией мира была тьма, она скрыта в основе всех вещей. А свет - это всего лишь порождение тьмы, он не связан с сущностью вещей, он способен лишь осветить поверхность. И когда наступит конец этого мира и все подвергнется разрушению, тогда повсюду снова воцарится тьма.

Устами Мефистофеля Гете излагает нам свой миф о сотворении мира. Что же это за миф? Гете создал собственную космогоническую модель, которая резко отличается от христианской. Согласно Гете, создание божественной Троицы - Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа - привело к тому, что круг замкнулся, и божества уже не могли создавать себе подобных. Но божественное начало может быть только началом творческим. Троица же утратила потребность к воспроизведению, она пребывает в состоянии самоуспокоенности8. И именно поэтому было создано еще и четвертое божество. Гете здесь достаточно вольно обращается со Святой Троицей, он делает то, что запрещал делать святой Августин - переводит Троицу в ранг языческих богов. В четвертом божестве уже таится некоторое противоречие. Это божество - Люцифер, и он наделен у Гете творческой силой. Получив созидательные силы, Люцифер создал бытие, но случилось так, что после этого им овладела гордыня, он восстал, часть ангелов пошла за ним, а другие отправились за Богом и вознеслись к небу. Люцифер создает материю. Но односторонность Люцифера стала причиной всего зла, происходящего в мире. Люциферову бытию недоставало лучшей половины, Троица была отделена от мира, созданного Люцифером. Мир Люцифера выглядел довольно странно. В нем была концентрация, сплоченность, это был путь в центр, путь в глубины, но ничего не имело характера распространения, расширения. Это уходящая в себя вселенная. Такая концентрированная материя, как считает Гете, уничтожила бы бытие и самого Люцифера, если бы не божественное вмешательство. Троица наблюдала за концентрацией материи и, дождавшись определенного момента, начала свое творение, как бы исправила творение Люцифера, устранила изъян мироздания. И волевым напряжением, как пишет Гете, Троица мгновенно уничтожает зло и с ним преуспеяние Люцифера. Троица одарила бесконечное бытие способностью распространяться и восходить к первоистоку. Как считает Гете, необходимый пульс жизни был восстановлен.

Образ Мефистофеля в «Фаусте» достаточно сложен - наряду с тем, что это дух отрицания, негативный дух, он еще в то же самое время дух, который является настоянным созидателем. И в эту эпоху, как говорит Гете, появилось то, что мы называем светом и привыкли считать Творением. Мироздание - это не некое замкнутое единство, где части хорошо приложимы друг к другу, мироздание изначально проникнуто принципом развития, принципом созидания, творчества. Односторонний мир Люцифера был исправлен внесением в него светоносного начала, наличие света исправило мир материи и мир природы, сотворенный Люцифером. Дело Люцифера завершилось бы фиаско, если бы Троица не осветила его деятельность, не придала ей смысл. Эта деятельность внутри материи, внутри жизни как бы освещается светом трех ипостасей и, таким образом, Люцифер и его начало, его посланник на земле Мефистофель все время придают действию движение. При этом они хотят созидать, создавать своего рода разрушения, уходя в материю, уходя во тьму, - и одновременно создают для божества возможность освещать деятельность человека и придавать ей смысл. 9 Это и есть та философская конструкция, та мифологическая концепция, которую Гете вкладывает в «Фауста». Он разбивает созидательную деятельность на два начала – с одной стороны существует Фауст, с другой Мефистофель, который собственно и двигает действие, он становится движущим началом трагедии Гете.

Обратимся к тексту еще раз. Возвратившись с прогулки, Фауст собирается вновь приступить к своим занятиям. Войдя в свой кабинет, он говорит, что оставил поля и горы, окутанные ночной тьмой, - сообщает о том, что он преодолел тьму, и входит в своего рода состояние света, духовного свечения:

В душе высокие порывы

Родятся тайно в этот миг.

В душе Фауста постепенно стихает шум внешнего мира, и под влиянием любви пробуждаются лучшие чувства:

И в глубине душевной вновь

Горит огонь благоговенья

И к человечеству любовь!

Общение с другими людьми во время прогулки дает воскреснуть этой любви к человечеству. Надо сказать, особенность истории Фауста в том, что процесс духовного творчества в нем неотделим от демонии. Иначе говоря, порыв души к свету соединяется здесь с демонией, с мефистофелевским началом. В пасхальный вечер Фауст возвращается с праздника, ощущая в себе свое высшее «я», он находится в состоянии контакта с Богом, но возвращается не один, за ним идет безобидный и смышленый на вид пудель. Черный цвет пуделя являет нам его настоящую сущность. Его появление означает, что в психике Фауста начинает действовать какая-то темная сила, и эта сила лишает его настроенности на высокий лад: «При силе всей хотенья из сердца не течет уже успокоенье».

Свою духовную высоту Фауст пытается сохранить с помощью книги. Но теперь он ищет вдохновения не в книге Нострадамуса, а в Новом Завете. Фауст даже собирается переводить начало Нового Завета, задумывается над первой строкой и приходит к мысли, что в Евангелии от Иоанна правильнее было бы перевести «В начале Мысль была», нежели «В начале было Слово». Здесь речь идет о переводе греческого слова «логос». Однако значение немецкого «das Wort» гораздо уже значения греческого «логос». Слово - это только лишь знак, и оно может быть стершимся понятием. Слово - это нечто готовое, заранее данное. При переводе таким образом творение теряет свое значение, превращается в семиозис, приобретает знаковую форму. В конечном итоге словозамена вещей - это искажение мира, и если заменить «логос» на «слово», то мир лишается энергии, лишается продуктивности. Гете говорил: «Мне отвратительно любое знание, не пробуждающее меня к действию, к творчеству». Перевод «В начале было Слово», как считает Фауст, ограничит мир схемами безжизненной науки.

Далее следует другой перевод- «Im Anfang war der Sinn». Теперь речь уже идет о более широком понятии, речь заходит о смысле, о размышлении. Этот перевод уже больше соответствует библейским божественным премудростям. Собственно, миф о божественной премудрости, о мудрости Бога - это единственный миф в Библии. Это мудрость Господня, и именно мудрость (der Sinn) имел Господь перед сотворением мира. Мудрость сопровождает весь процесс сотворения мира. Но Фауст склоняется к другому выводу: Ist es der Sinn, der alles wirkt und schafft? Es sollte stehen: «Im Anfang war die Kraft». «Der Sinn» Фаустом отвергается: «Подумай наперед: ну, разве мысль зачин всему дает и все так мощно сотворила?» Он утверждает, что здесь должно стоять другое слово: «Была в начале Сила». Но от слова «die Kraft» Фауст тоже отказывается и приходит к окончательному решению: -Im Anfang war die Tat» - «Было Действие от самого начала».

И здесь возникает проблема, которая занимала многих переводчиков в XVIII столетии. Гердер переводил слово «логос» сразу несколькими словами: Gedanke, Wort, Wille. Tat, Liebe. При переводе этого слова использовалось сразу несколько понятий. Эта сцена имеет двоякий смысл. Гете говорит здесь о продуктивном характере творения мира, о том, что мир есть вечное творчество. И в то же самое время высказывает свое ироничное отношение к новой школе перевода Библии. Стремление переводить Библию по-новому после Лютера возникало неоднократно, и в XVIII веке также были многочисленные такие попытки. Вся сцена имеет двойной план, здесь Гете иронизирует над своим другом Гердером. который предпринимал попытки перевести Библию; игра в слова в какой-то степени забавляет Гете. И одновременно здесь ставится важнейшая для XVIII и XIX веков проблема мира. Мы видим: отвергая перевод «В начале было Слово», Фауст отвергает Христа. Он предпочитает слово «Действие», он утверждает космогонию, которая была близка к языческой вере.

В то время, когда Фауст переводит Евангелие, пудель постепенно превращается в Мефистофеля. Фауст находится в состоянии духовной экзальтации, духовного восторга, и в этот момент темное начало входит в его душу. Его душа получает тень, и этой тенью является Мефистофель. Так гетевская мифологема дополняется присутствием Люцифера. Появление Мефистофеля как раз дает развитие этим словам «Im Anfang war die Tat». Гете в данном случае подводит нас к мысли, что психика и разум не изобрели сами себя, а разум обрел нынешнее состояние только путем развития. Процесс развития разума не прекращается и поныне, это значит, что нами движут как внутренние, так и внешние стимулы. Внутренние побуждения к действию, как показывает нам Гете, вырастают из глубин, не имеющих отношения к сознанию. Мефистофель появляется как раз в тот момент, когда Фауст не может понять смысл действия. С духом отрицания Фауст ведет себя властно и даже заносчиво, он нисколько не боится посланца тьмы. Да и вид Мефистофеля не располагает к страху.

Здесь же мы находим одну из главных черт фаустовского человека у Гете - безжалостность. Истину Фауст ищет за пределами морали и религии, он готов вступить в диалог с дьяволом и не боится этого. Явившийся Фаусту Мефистофель сразу определил свою метафизическую сущность: «Я часть той силы, что, желая злое, творит, однако, только лишь благое». С самого начала он говорит, что разрушение - его стихия. При этом разрушение становится созиданием, и в процессе деятельности всегда появляется светоносное начало бытия.

Первое, что делает искуситель - Мефистофель, - он пробуждает в своем подопечном интерес к сфере тела и власти. Это та сфера, где искушение является особенно сильным. Если использовать психоаналитическое толкование, то Мефистофель действует как умелый психоаналитик, который помогает пациенту обрести вытесненные желания10. Фауст, занимаясь наукой, отрекся от всего, он забыл о любви, о власти, о наслаждениях. Мефистофель дает возможность Фаусту признаться в том, что он обладает человеческими желаниями: жаждой любви и власти. Но Фауст настаивает на своем неприятии мира, в его душе все время царит тревога и беспокойство, в сцене с Мефистофелем Фауст опять попадает под настроение религиозного аскетизма и мизантропии11. Корень этой мизантропии - вытесненные из его души желания и надежды. Но Фауст отрекается от всего. Он проклинает мечты о славе, проклинает все человеческое - ограниченное человеческое счастье, семью, власть, труд; он проклинает золото, То есть мы видим полное неприятие мира. Мир прежних ценностей разбит, и это означает абсолютную духовную смерть героя.

Фауст хочет иного мира, иного бытия, а Мефистофель понимает его достаточно прозаически, он предлагает Фаусту выйти в мир земных радостен и желаний. Мефистофель хочет доказать ему, что мир, в котором живет человек, не стоит ни гроша, что он достоин уничтожения. Мефистофель в данном случае – и дьявол, и ангел-хранитель, и искуситель, и освободитель. Более того, он понимает, что постоянная тоска о недостижимом приведет Фауста к катастрофе. Мефистофель говорит герою: «Ноer auf mit deinem Gram zu spielen» - «Да перестань играть своей тоскою! Она, как коршун, сгложет, съест тебя». Здесь мы видим прометеевский образ коршуна, терзающего печень. Человек не может существовать в изоляции от мира. Мефистофель призывает Фауста выйти из кельи, в которую он сам себя запер, и вступить в общение с людьми12. Но гетевский герой не хочет делать этого, он отказывается от желаний.

Мотив дьявола, выполняющего любые прихоти человека, очень распространен в фольклоре, но в данном случае нужно поменяться ролями. Когда мирская жизнь закончится, Фауст должен стать слугой дьявола. Но Фауста нисколько не интересует, что с ним случится в загробном мире, он полностью разочарован и не может представить, чем его может вознаградить Мефистофель, какое наслаждение в земной жизни ему еще не знакомо. Мефистофель требует от Фауста расписки кровью, на что Фауст отвечает:

Werd" ich zum Augenblicke sage: Verweile doch.

Du bist so schoen.

Dann magst du mich in Fesseln schlagen,

Dann will ich gern zugrunde gehn!

Dann mag die Totengloeke schallcn,

Dann bisl du deines Dienstes frei,

Die Uhr mag slehn, der Zeigcr fallen

Еs sei die Zeil fuer mich vorbei!

Когда хоть раз остановлю мгновенье:

«Помедли дивное и прочь не улетай!»,

Ты на меня оковы налагай,

Твоим стать я готов без замедленья!

В тот час пусть колокол надгробный запоет;

Тогда конец твоей неволи.

Пусть часовая стрелка упадет:

Мне времени не нужно будет боле!

Мефистофель достиг своей цели, самолюбивое желание Фауста превращается в желание испытать все. В процессе трансформации его первоначальное желание превращается в конечном итоге в жажду жизни, которая не знает границ. С этого момента начинается совместный путь Фауста и Мефистофеля по жизни.

Вторая стадия выхода Фауста в жизнь - замечательная сцена в погребе Ауэрбаха. Она показывает, как низко Мефистофель ценит человеческий род. Поэтому первое, что он хочет сделать, это приучить Фауста к пьянству. И ведет его туда, где есть плоды Бахуса, надеясь, что опьяненный Фауст быстро захочет остановить мгновенье и объявить его прекрасным. В погребке Ауэрбаха, убедившись в невозможности одержать молниеносную победу над Фаустом, черт проделывает перед веселящимися студентами различные фокусы с вином. В народной книге, а также в «Прафаусте» это свершает Фауст. В окончательной редакции Гете делает фокусником Мефистофеля.

Кроме того, Мефистофель выступает здесь как обличитель общественных порядков, и вся сцена носит ярко выраженный сатирический характер. Объектами сатиры становятся церковь и власть, в особенности в знаменитой Песне о блохе. Это действительно одно из самых сильных сатирических произведений, которые знает история мировой литературы.

То, что эта песня вкладывается в уста Мефистофеля, не случайно. С некоторым преувеличением можно было бы сказать, что критический дух Мефистофеля, дух чистой негативности, направлен против тех феноменов человеческого бытия, которые люди склонны трансцендировать, делать сакральными, неприкосновенными. Видимо, негативный дух истории связывался Гете с демоническим. В ход действия трагедии вносится историчность, конечно, по-мефистофельски понимаемая.

Следующая сцена вводит читателя в мир демонии. Это знаменитая «Кухня ведьм». Мефистофель приводит Фауста в тот мир, где он -полновластный властелин. Ведьма должна сварить для Фауста напиток, который герой выпьет, чтобы помолодеть. Испив это зелье, Фауст обретает способность к любви, любви плотской, нe проясненной светом духовности, Мефистофель иронизирует:

Скоро, скоро тип живой

Всех женщин пред тобой предстанет.

Таков напиток: непременно

Во всякой женщине пригрезится Елена.

После этой сцены в «Фаусте» начинается трагедия Гретхен. Любовная линия в драме связана с одной произошедшей во Франкфурте страшной историей, которая потрясла поэта. Молодая служанка, Сюзанна Маргарета Брандт, родив вне брака ребенка, утопила его и созналась, что совершила это преступление. Ее осудили на смертную казнь и обезглавили. Девушка была соблазнена молодым человеком, бросившим ее. Судьба соблазненной и брошенной девушки интересовала штюрмеров. Друг Гете Генрих Леопольд Вагнер написал мещанскую драму «Детоубийца», к которой Гете относился отрицательно, видимо, оставляя только за собой подлинно художественное развитие этой темы. В каком-то смысле Гете оказался прав, потому что никто из его современников не поднял эту тему на высоту такого великого искусства, как он. Трагедию Гретхен можно рассматривать даже как пьесу в пьесе, потому что она сохраняет в себе черты самостоятельного действия, никак не связанного с предыдущим повествованием. Линия Гретхен насчитывает немногим свыше тысячи стихотворных строк. И в то же самое время это концентрированное и внутренне единое произведение. Причем оно обладает классической драматургической структурой, четко делится на пять частей по принципу пятиактного деления драмы. Здесь есть завязка, развитие действия, задержка и катастрофа. Гете, конечно, ориентировался на тип шекспировской драмы и не соблюдал правила трех единств.

Фауст впервые видит Гретхен выходящей из собора. Девушка только что исповедалась, и мы сразу же понимаем, что важнейшей чертой гетевской героини является ее набожность. В Бога она верит искренне и всем сердцем. Нравственное и религиозное для нее едины, но при этом в характере Гретхен невозможно найти ничего, что хоть чем-нибудь напоминало бы ханжество. И в то же самое время - это абсолютно мирская натура. Героиня Гете прекрасно осознает свое сословное положение, свидетельство тому - ее первый краткий разговор с Фаустом. Нравственность и богопочитание идут у нее рука об руку с установленным в мире порядком вещей. Для девушки немыслимо выйти за рамки своего сословия. Хотя Фауст не дворянин, но Гретхен принимает его за такового, мгновенно осознавая разницу между ними13. Эта деталь служит не только верной передаче исторического колорита, это сущность характера самой Гретхен.

Фауст восхищен красотой девушки, для него достаточно и физической привлекательности героини, и первое, что охватывает его, - простое вожделение. Образованному герою не приходит в голову мысль, что Гретхен личность и что внимание ее надо заслужить. Фауст желает обладать Гретхен, и Мефистофель бесконечно рад, что в Фаусте, наконец, пробудилось вожделение, та область человеческой психики, которой, по его мнению, целиком распоряжается сам Мефистофель. Но в этой ситуации черт попадает в незавидное положение, потому что Фауст хочет использовать его в качестве банального сводника, заставить заниматься одной из самых презренных в Средневековье профессий. Фауст неумолим, сводничество, говорит он Мефистофелю, это дьявольское занятие. Черт, конечно, унижен, хотя и прекрасно улавливает характер просьбы Фауста. Все идет по его сценарию, но оказывается, что Мефистофель не имеет власти над девушкой, ибо только что вышедшая из храма Маргарита находится под сенью божественного благословения. Там. где полностью осуществляется законодательство Бога, где творение находится под полным контролем божественного разума, там нет пространства для деятельности демонических сил. И Мефистофель с возмущением констатирует, что Гретхен абсолютно чистое и невинное существо.

Еще раз отметим, что первый порыв Фауста к Гретхен является грубо чувственным. И Мефистофель, парируя фаустовские выпады, справедливо называет его распутником, воображающим, что женская красота существует только для удовлетворения его сладострастия. Но Фауст непреклонен в своих желаниях, ему хочется, чтобы этой ночью девушка была у него, и требование это категорично. Не достигает успеха также и второй способ приворожить девушку. Идея Мефистофеля проста: необходимо достать шкатулку с драгоценностями, и девушка, увидев их, сойдет с ума. Здесь у Фауста уже начинает возникать сомнение - честный ли это путь к сердцу Maргариты. Но особенностью Мефистофеля является то, что он поначалу избирает самый элементарный путь для достижения цели, а потом уже, когда первые попытки не удаются, усложняет свои действия.

Следующая сцена показывает нам Гретхен в ее комнате, и здесь из ее уст звучит замечательная «Баллада о Фульском короле» (в переводе Иванова - «короле чужого края»), баллада о верности в любви до самой смерти. Она становится проспективным моментом в трагедии Гретхен, как впрочем, и все песни Маргариты. Верность в любви - это основное качество гетевской героини, которое сохраняется у нее до смертного часа. Затея со шкатулкой с драгоценностями не удастся. Гретхен рассказывает о своей находке матери и та, будучи благочестивой христианкой, относит шкатулку попу. Таким образом шкатулка попадает в руки церкви; попутно скажем, что этот сюжетный момент дает возможность Гете развить критику церкви и государства. Мефистофель предпринимает новую попытку: является к соседке Гретхен Марте с сообщением, что ее муж умер в Неаполе от тяжелой болезни.

Марта - это полный контраст Гретхен, она нисколько не горюет о кончине своего непутевого супруга и, узнав, что он ничего ей не оставил, быстро его забывает. Кроме того, Мефистофель своим достаточно галантным поведением привлекает ее внимание к себе. Для того, чтобы подтвердить смерть мужа, по обычаям и юридическим нормам необходим второй свидетель, и он появляется - это Фауст. Вся сцена представляет собой своеобразный квартет, его разыгрывают две пары - Гретхен и Фауст, Мефистофель и Марта. Мефистофель изображает из себя волокиту, старающегося приударить за Мартой, и она готова выйти за него замуж. Вся ситуация выглядит как смешение сцен - то появляется Марта с Мефистофелем, то Гретхен с Фаустом. Гретхен влюбляется в красивого молодого кавалера. В сцене свидания у Фауста еще нет полной любви, пока это только эротическое чувство, но уже в следующей сцене - в лесной пещере - страсть у Фауста сливается с чувством природы. Природа оказывает воздействие, которое возвышает его чувства. Любовь к Гретхен соединяется с открытостью к природе, и следует замечательный монолог - благодарственная песнь духу Земли:

Высокий дух! Ты все, ты все мне дал,

О чем тебя молил я. И в огне

Свой образ обратил ты не напрасно

Ко мне. Ты дал мне дивную природу,

Как царство; дал мне силу ощущать

Ее и ею наслаждаться.

Здесь, как и в лирике молодого Гете, так и в его «Вертере», любовное чувство охватывается ощущением природы, открытости ей и получает в результате этого соединения мощный импульс природных сил. Из первоначального эротического влечения в душе Фауста рождается любовь, приобретающая космические горизонты. И масштабы этого чувства кажутся герою поистине вселенскими. Естественно, Мефистофель на все тирады Фауста отвечает с присущей ему иронией, поскольку он не верит в человека и не верит в силу любви.

Сцена в комнате Гретхен - великая лирическая исповедь героини, любовное чувство показывается через призму сознания Гретхен. В нем объединены два начала - радость и страдание. Маргарита в восхищении от своего любимого. Ее любовь к нему обладает такой силой, что она не может ее осмыслить. Это чувство непостижимо для нее.

Где ты, где, мой покой?

Сердцу так тяжело...

Никогда, никогда

Не найти мне его.

Где его нет со мной.

Веет смертью одной.

И весь свет оттого

Мне постыл без него.

В этой песне в преломлении чувства Гретхен дается образ Фауста. Маргарита осознает, что ее любовь может принести ей не только радость, но и страдания и даже гибель:

Грудь изныла Моя,

Так и рвется к нему;

Отчего его я

Удержать не могу?

Развитие и стадии любви Гретхен к Фаусту от начала до катастрофы прослеживаются поэтом с неповторимой точностью понимания самого феномена любви. Мы видим, как в Гретхен зарождается это чувство, как оно вырвало ее из бюргерского мира, привело к конфликту с обществом и с самой собой. Катастрофа Гретхен вызнана тем, что все в бюргерском мире противодействует ее любви. Эта любовь стала причиной смерти матери, гибели брата, убийства ребенка, и причина всей трагедии героини - прежде всего социальные противоречия и общественные условия, в которых она находится. Одновременно эти конфликты и косность бюргерского мира высвечивают чистоту и силу ее самозабвенной любви. Простая девушка становится у Гете героиней великой трагедии. В истории мировой литературы ее можно сопоставить только с Антигоной и с Офелией. Вся линия Гретхен - это утверждение права свободной любви, одного из самых элементарных прав человека, И в праве на эту любовь сословное общество отказывает героине, становясь причиной ее гибели. В этом отношении трагедия Гретхен приобретает общечеловеческое значение.

Бюргерское общество с совершенным спокойствием взирает на практически узаконенное распутство и не может простить Гретхен ее разрыва с устоями, в основе которых лежит ханжество и лицемерное благочестие. Героиня становится жертвой обмана, и события в драме осложняются тем. что Гретхен, думая, что она дает матери сонный напиток, дает ей яд. С этого момента ей открывается весь ужас ее поступка, весь ужас ее любви. Она начинает осознавать, как низко она пала. Бюргерское общество, к которому также принадлежит ее брат, осуждает и презирает ее. Фауст насладился и пресытился любовью и, кажется, ему больше ничего не нужно.

В XIX веке сформировалась концепция, согласно которой уход Фауста от Гретхен объясняется тем, что ее мир для Фауста слишком узок, что существует слишком большое различие в интеллектуальном мире гетевских героев, что неудержимое стремление Фауста не может быть сдержано любовью простой девушки. Данную точку зрения исследователи пытались выдать за гетевскую. В действительности это не так. Ничто в гетевском тексте не может ее подтвердить. Это уход пресытившегося любовью человека, это настоящее преступление и предательство. Девушка остается без какой-либо опоры в ее самоотверженной любви. Диалог Гретхен с Лизхен демонстрирует нам, если так можно выразиться, «общественное мнение». Лизхен говорит Маргарите о судьбе знакомой девушки, которая догулялась до того, что теперь «за двоих - и ест, и пьет», то есть за себя и будущего ребенка. Когда Гретхен начинает жалеть оступившуюся, Лизхен ей злорадно возражает:

И ты ее жалеешь?

Как жили мы? Бывало, днем всегда

Сидишь за пряжею, а ночью никуда

Из дому выходить не смеешь.

А что она? Все с миленьким своим

То за воротами, то в темном закоулке;

Часы казалися, поди, минутой им.

И очень краткими предлинные прогулки...

А вот теперь пусть в храм она идет

В рубашке грешницы для покаянья

И там среди всего собранья

Поклоны тяжкие кладет!

В этих словах гетевская героиня видит свою судьбу. Обманутая, преданная Фаустом, осуждаемая обществом, героиня ищет защиты у Богоматери, обращаясь к ней с молитвой, и просит спасти ее от мук позора.

Молитва Гретхен - подлинный шедевр лирики Гете. Со смелыми, никогда не появлявшимися до Гете рифмами, которые восхищали выдающегося русского поэта А. К. Толстого.

Hilf! Rette mich von Schmach und Tod!

Du Schmerzenreiche.

Dein Antlitz gnaedig meiner NOT!

Даже самым выдающимся русским переводчикам не удавалось сохранить эту смелую рифму.

От смерти, позора спаси, Всеблагая!

В своей беде

Молюсь, Страдалица Святая!

Далее события следуют с нарастающей быстротой. Фауст и Мефистофель у дома Гретхен. Появляется ее брат Валентин. Из его монолога мы узнаем, что о девушке идет дурная молва, он слышит намеки на ее грех, и когда Мефистофель поет гротескную серенаду, Валентин приходит в ярость. Сцена заканчивается гибелью Валентина. Страдания героини усиливаются еще и тем, что умирающий брат проклинает ее. Поведение Мефистофеля во всей этой ситуации можно рассматривать как аналог отношения общества к Гретхен. Естественно, что любовь не может бесследно исчезнуть из души Фауста. И чем больше любовь к Гретхен вырывается из тьмы чувственного вожделения, становясь более чистой и духовной, чем сильнее Фауст начинает чувствовать свою вину перед девушкой, чем больше его терзают муки совести (этого не мог предусмотреть Мефистофель), тем сильнее становятся попытки черта заставить Фауста забыть о Гретхен. Ибо он видит, что никак не может заполучить душу Фауста14.

В этой ситуации Мефистофель делает последнюю попытку бросить Фауста в стихию разврата. Он хочет сделать его участником демонической оргии, в которой сам является главным распорядителем. Это знаменитая сцена Вальпургиевой ночи на Блоксберге (Брокене). По народным поверьям, в день святой игуменьи Вальпургии ведьмы обычно собираются на шабаш, и в эту ночь природа приобретает демонический характер; кажется, что все благотворные силы из нее исчезают, она наполняется обманчивым холодным светом блуждающих огоньков, освещающих дорогу, и ночная сторона природы проявляется с особой силой. Именно здесь Фауст должен навсегда забыть о Гретхен. Но как вино в погребке Ауэрбаха не способно затмить разум Фауста, так же и эротическое опьянение Вальпургиевой ночи не может стереть из сознания Фауста Гретхен, он продолжает ее любить. И тогда герою раскрывается весь смысл свершившегося. За убийство новорожденного ребенка, которое Гретхен совершила в полном безумии, она заключена в тюрьму и ждет своего смертного часа. Теперь Фауст понимает как свою вину, так и вину всего общества. Естественно, что весь гаев его обращен против Мефистофеля. Это единственная прозаическая сцена в окончательной редакции первой части, и в ней Гете достигает огромной силы социального обличения.

Первая часть трагедии завершается сценой в тюремной камере. В «Прафаусте» она была написана прозой и стала, пожалуй, самым выдающимся достижением прозы "Бури и натиска». В редакции 1807 года это уже зарифмованный текст. Фауст пытается спасти возлюбленную, которую застает в состоянии полубезумия. Две реальности сталкиваются в сознании Гретхен – ее преступления и любовь к Фаусту. Ее сознание блуждает между этими реальностями. Муки совести требуют, чтобы героиня отдала себя на суд Божий и искала спасения у Бога. Появление любимого возвращает в ее душе надежду на продолжение жизни. Но когда видит Мефистофеля, она отказывается идти с Фаустом и отдает себя в руки Бога. На категоричные слова Мефистофеля «Осуждена» голос свыше отвечает «Спасена». В «Прафаусте» этого слова не было. По первоначальному замыслу Фауст должен был разделить судьбу многих героев «Бури и натиска», то есть погибнуть. Окончательная редакция первой части и голос свыше в ее последней сцене указывали на то, что в трагедии будет продолжение.

Вторая часть отличается от первой, прежде всего, структурно. Пять действий второй части представляют собой грандиозное продолжение развития фаустовской идеи, которая должна была закончиться спасением души Фауста. Голос свыше в финале первой части как бы намекает на это спасение.

В начале первого действия второй части Фауст после потрясения, перенесенного в тюремной камере Гретхен, перенесен на цветущий луг. Он раздавлен тяжестью совершенных им преступлений, обессилен и стремится к забвению. Он, по словам Гете, полностью парализован, даже уничтожен. кажется, что его покинули последние жизненные силы. Забвение - единственный удел героя. Однако близкое к смерти состояние все же временное, и чтобы вывести Фауста из летаргии, чтобы в нем возгорелась новая жизнь, необходима помощь могущественных добрых духов. Герой-преступник должен вызвать сострадание, испытать на себе высшую форму милосердия. Эльфы погружают его в целительный сон и заставляют забыть то, что произошло.

Забвение это, конечно, не просто провал в памяти, а соединение с добрыми силами природы, изоляция Фауста от сил зла. Действительно, без забвения здесь не обойтись. Очень точно определяет этот момент фаустовской драмы Г. Адорно: «Сила жизни, в форме силы для дальнейшей жизни, уподобляется забвению. Тот, кто пробудился к жизни и встречает мир, где «вес дышит жизнью вдохновенной», и вновь возвращается «к земле», способен только на это, он ведь больше не помнит ужаса от совершенного ранее»15. Забвение здесь идентично очищению души, оно не есть простое прощение Фауста за давностью срока его преступлений. Гете необходимо было вернуть своему герою способность действовать, возродить эту способность, и его возвращение к жизни можно объяснить словами Поля Рикера: «ты стоишь больше, чем твои действия»16. Монолог пробудившегося Фауста - свидетельство этому. Макрокосм и микрокосм соединяются в едином чувстве, и природа раскрывается ему во всей своей многообразной красоте, мощи и величии, и эта игра мироздания захватывает Фауста, он чувствует дыхание жизни. Центральным образом монолога становится солнце.

Исследователи творчества Гете уже давно установили, что философские воззрения поэта во многом связаны с рецепцией неоплатонической традиции, хотя последняя трансформирована в гетевском духе. В философии Платона присутствует метафизическое разделение миров на мир истинный, мир идей, пирамидально устремленный к высшей идее добра, блага и красоты - и мир видимый, схватываемый нашими чувствами: он устремлен ввысь, к солнцу, высшему творению природного космоса, которое является чувственным аналогом идеи блага. Однако изливающийся из солнца свет в чистом виде невыносим. Если человек будет смотреть на солнце открытыми глазами, то мощный свет ослепит его, свет превратится в непроницаемую тьму.

Человек может видеть солнце только в отраженном, преломленном свете, видеть его во всех вещах природы.

Нет, солнце, ты останься за спиной!

Смотреть на водопад я буду, восхищаясь,

Kак шумно со скалы он падает к другой,

На тысячи частиц пред нами разбиваясь.

Потоков новых столько же творя.

Искрится пена там, над пеною шумя,

А наверху, меняясь непрестанно,

Сверкает радуги воздушный полукруг -

То яркая вполне, то выглядит туманно.

Прохладу и боязнь неся с собой вокруг.

Да! Водопад – людских стремлений отраженье.

Взгляни ты на него, тогда поймешь сравненье:

Здесь в яркой радуге нам жизнь предстала вдруг.

Этот полный динамизма образ постоянного изменения мира показывает характер реальности, и он господствует во всей трагедии. Все вещи мира находятся во власти времени, и по своей сути они преходящи, бренны. Они падают в поток времени и исчезают в нем, как струящиеся брызги водопада. Но в этом беспрестанном падении есть нечто постоянное: над всем этим движением вещей на своем месте стоит красочная радуга. Она - свидетельство присутствия бесконечно далекого света, который, конечно, нас ослепит. Свет в радуге оказывается преломленным, причем преломленным многократно; следовательно, это ослабленный свет, но он парадоксальным образом оказывает на нас более сильное впечатление, прежде всего своим многообразием. Вещи в мире существуют подобно краскам радуги в исчезающих брызгах воды. Они - отблески, отражения, сравнения, символы. Как символы они говорят нам о присутствии абсолютного начала, и в них проявляется нечто от абсолютного17.

Реальность для Гете всегда представлена в природе, но измеряется она по масштабу абсолютного, никогда не превращается в чистое ничто. Природа не Бог, но бытие природы божественно, и дух, творящее начало, укоренен в природе, его сверхчувственная сущность не независима от нее. Поэтому к сверхчувственным вершинам дух не может подняться, не охватив природу. И, если говорить о человеческой деятельности, то перед лицом вечного, абсолютного она не есть вечное напрасно. Человек действует, стремится, страдает не зря. Следовательно, также и в недоступном, недостижимом человек может что-то получить, завоевать; и если в доступном для него человек обращает свой дух, свои усилия во все стороны, и здесь, в мире, себя утверждает, то он причастен к вечному, непреходящему. Мир - не место мук и страданий, а поле самоутверждения. Конечно, в нем есть разные ступени; высшие и низшие. Все это для характера реальности в гетевском Фаусте имеет однозначное следствие.

Но тогда неизбежно возникает вопрос: в каком отношении к этому миру находится человек, какое место он в нем занимает? Ведь все, что есть у человека, все, в чем воплощены его способности, может исчезнуть: сила, знание, счастье, добродетель... Может ли человек в этом мире вечного непостоянства, мире вечного становления, в непостоянстве всего преходящего иметь что-то устойчивое, пребывающее, постоянное? Ответ ясен. Этим постоянным будет только форма изменения, изменение как таковое. Dauer im Wechsel. Внутренняя сущность человека и есть вечный переход из одного в другое.

Постоянство движения выражается у Гете словом, которое поэт полюбил еще смолоду: streben. Человек – это стремление, и оно подчинено тому, что царит во всей природе: порывам. Но путь стремящегося человека, каким он обнаруживает себя в мире преходящих вещей, есть опять-таки непостоянство, и если мы посмотрим на человеческое стремление через призму абсолютного, то мы поймем, что во всех случаях это ошибка: "В ошибки человек впадает, стремяся к истине, всегда» - «Еs irrt der Mensch, solang er strebt»). Ошибки с необходимостью вызваны стремлением, но стремление - единственная форма, достичь высшего, и, конечно, это стремление и есть самое благородное в человеке.

4 февраля 1829 года Гете сказал Эккерману: -«Пусть человек верит в бессмертие, у него есть право на эту веру, она свойственна его природе, и религия его в ней поддерживает. Но если философ хочет почерпнуть доказательство бессмертия души из религиозных преданий, дело его худо. Для меня убежденность в вечной жизни вытекает из понятия действительности. Поскольку я действую неустанно до самого своего конца, природа обязана предоставить мне иную форму существования, ежели нынешней не удержать дальше моего духа"18.

Часть благородная спаслась.

Отвергнув силу злую:

Всю жизнь свою вперед рвалась:

Как не спасти такую?

Так говорят ангелы, унося бессмертную сущность Фауста. И только в конце трагедии возникают очертания идеи, которую невозможно свести к одной мысли, ибо то, что здесь сказано, говорит только об ее деятельном характере; сама же идея - всего лишь продуцирование нашим сознанием жизни мирового целого, что составляет смысл человеческого бытия.

"Немцы чудной народ! - говорил Гете Эккерману. - они сверх меры отягощают себе жизнь глубокомыслием и идеями, которые повсюду суют. А надо бы, набравшись храбрости, больше полагаться на впечатления; предоставьте жизни услаждать нас, трогать до глубины души, возносить ввысь... Но они подступают ко мне с расспросами, какую идею я тщился воплотить в своем "Фаусте». Да почем я знаю? И разве могу я это выразить словами?»19. Имя этой идеи – жизнь, жизнь природы и духа, и в искусстве она должна быть представлена в стадиях своего возвышения, подобно тому, как действует природа в своем беспрестанном возвышении, в которое включен человек. Поэтому сложнейшие взаимосвязи, существующие в мире, требуют особого художественного мышления, как бы мы сказали сегодня, особого дискурса. Последний должен фиксировать то, что фиксируется с большим трудом. Отсюда и возникает несводимость жизни природы к точно определенной и априорно заданной идее. Попытка использовать таковую в качестве художественного дискурса казалась Гете упрощением мировых связей. «Природа, - писал Гете, - не имеет системы, она сама жизнь от неизвестного центра к непознаваемому пределу. Рассмотрение природы поэтому бесконечно, будь то в рамках деления на частности, либо в целом ввысь и вширь». Если это так, то художественный дискурс делается невероятно сложным. Он одновременно должен идти в разных направлениях; как бы сказал Иосиф Бродский, быть центробежным и центростремительным, устремляться вперед, ввысь, расширяться в сторону непознаваемого предела, то есть быть расширением горизонтов и в то же самое время усиливать свою связь с центром, который трудно определим. Это обстоятельство объясняет всю сложность гетевского мышления, с которой мы все время сталкиваемся, читая вторую часть "Фауста». Действительно, многим мыслящим в гегелевских категориях, прежде всего в категориях диалектического развития идеи, структура второй части кажется размытой, рыхлой в противоположность структуре части первой. Эпической поэмой, состоящей из пяти самостоятельных пьес, - такой она казалась Теодору Адорно и не только ему; более того, в ней находили черты старческого стиля, понимая под этим аморфность, отсутствие концентрации, постоянные отвлечения от главной темы. Критика исходила от выдающихся фигур XIX и XX веков: от Р. У. Эмерсона и Т. С. Элиота. С другой стороны, вторая часть представлялась произведением, предназначенным для разгадки любых тайн.

В отличие от первой части «Фауста», содержательные моменты здесь определены не причинно-следственными отношениями, имитирующими механистичность мышления. Устойчивая привычка считать эти отношения в искусстве универсальными не позволяет исследователю даже самого высокого ранга понять композиционные принципы второй части. Она с этой точки зрения кажется рыхлой, в ней налицо множество самых разнообразных, разрозненных, мало связанных между собой мотивов. Но сразу следует сказать, что для позднего Гете причинно-следственные отношения не являются универсальными, способными охватить все многообразие материала. Поэт вступает на крайне сложный путь. Задача здесь состоит в том, чтобы, сохраняя временную направленность сюжета в будущее, постоянно охватывать целостность времени; в каждом мгновении должна присутствовать вечность, цеитростремительность повествования должна сочетаться с центробежностью. Но центр парадоксальным образом остается неизвестным, а предел движения непознаваемым. Эта космичность второй части, ее единство создается необычным образом: созданием символических точек, символических мотивов и образов, которые находятся в состоянии взаимоотражения и создают зеркальную оптику. Гете уже в самом начале второй части использует серию проспективных образов-символов, определяя тем самым такую направленность текста, которая вызывает появление аналогичного образа, но на более высоком уровне. Это возможно лишь при использовании поэзией игры, точнее, игровых моделей, и эта имитация игровых структур начинается уже в первом действии.

Замечательный маскарад, на первый взгляд, совершенно самостоятельный и избыточный для общего сюжета, казалось бы, задерживает это действие. На самом деле - это «Фауст» в «Фаусте». Условность маскарадного действа позволяет Гете сконцентрировать в нем почти все проблемы, которые будет решать вторая часть трагедии. Образы маскарада играют здесь роль символических проекций. Это забегание вперед в развитии сюжета создает систему зеркал. Проспективный символический образ соответствует другому образу, и зеркальность отношений усиливает воздействие образов, явившихся в результате развития фаустовского сюжета. Маскарадное действо ведет нас сначала к двум центральным его образам: мальчику-вознице и Плутусу, за маской которого скрывается Фауст. С появлением мальчика-возницы игра открывает нам мир поэзии. Этот персонаж - ее символ, и вся сцена с ним представляет собой аллегорию поэзии, сущность которой, говоря словами Ницше, - дарящая добродетель», в контексте с жадностью, скупостью и алчностью. Поэзия дарит миру многообразие форм, расточительная фантазия поэта творит бесчисленные картины и образы, создавая прекрасный мир видимости, от чар которого невозможно избавиться. Это - эстетический принцип второй части «Фауста»,

Действительно, именно здесь поэтическая щедрость Гете, кажется, не знает предела. Но это богатство образов пронизано символической связью, которая постепенно ткет картину в последовательности, предусмотренной поэтом. Так мальчик-возница - прообраз Эвфориона, сына Фауста и Елены. Объясняя Эккерману значение маскарада, Гете сказал: «вы, конечно, догадались, что под маской Плутуса скрывается Фауст, а под маской скупца - Мефистофель. Но кто, по-вашему, мальчик-возница? Я не знал, что ответить. Это Эвфорион», - сказал Гете. Когда же удивленный Эккерман спросил поэта, как же сын Фауста н Елены может быть среди участников маскарада, когда он рождается только в третьем действии, Гете ответил с предельной ясностью: «Эвфорион - не человек, а лишь аллегорическое существо. Он олицетворение поэзии, а поэзия не связана ни со временем, ни с местом, ни с какой-нибудь личностью. Тот самый дух, который изберет себе обличие Эвфориона, сейчас является нам мальчиком-возницей, он ведь схож с вездесущими призраками, что могут в любую минуту возникнуть перед нами»20.

Создается впечатление, что вся вторая часть, в отличие от первой, имеет призрачный характер, но эти призраки обладают такой мощной символической силой, что мы воспринимаем их как наиреальнейшую реальность. Сам маскарад есть не что иное, как «Фауст» в «Фаусте», своего рода проспективный ннтертекст, определяющий дальнейшее развитие драмы. А она развивается как последовательность ситуаций, в которых образы получают все большую выпуклость, а следовательно, и все большую символическую силу. Авантюра с магическим вызыванием Елены и Париса по просьбе императора чуть было не стоила Фаусту жизни, но в то же время вызвала необходимость обращения к миру прообразов всех существ, к дионисийской сфере становления. Поэтому герою необходимо увидеть все стадии этого становления, чтобы встретиться с нетленным образом земной красоты, воплощенном в Елене.

Возвращение Елены из подземного мира означает воскрешение красоты, возвращение античности во всем ее блеске, речь идет о поиске утраченного исторического времени, исторического прошлого. Это, как указывает Йохен Шмидт, Ренессанс в полном смысле слова21. Добавим от себя, что здесь еще и демонстрация самого возвращения, которое у Гете выглядит как движение навстречу античной красоте, встреча с античным искусством и культурой; одновременно это путь к силам, организующим жизнь и культуру. Последние воплощены в символических образах Матерей.

Грандиозную «Классическую Вальпургиеву ночь» мы можем рассматривать также как некий вселенский маскарад, сценарием которого является мировое становление. Однако все здесь подчинено главному поэтическому замыслу - показать все происходящее как троякий поиск, в котором находятся три фигуры драмы - Фауст, Мефистофель и Гомункул. Гомункул - творение Вагнера, чистый интеллект, запрятанный его создателем в колбу. Это новый образ в драме. В реторте Вагнер с помощью алхимических манипуляций создает человека. Ученый-педант стремится в этом деле превзойти природу. Но прежде чем в лабораторию Вагнера войдет Мефистофель, кажется, что создание искусственного существа завершается без постороннего вмешательства.

О, что за звон, и как он проникает

Сквозь стенки черные от копоти своей!

Истома ждать меня одолевает,

Но близится конец и ей.

Был в колбе мрак, но там, на дне, светает,

Как уголь пламенный иль огненный гранат,

Он темноту лучами прорезает,

Как тучи черные - блестящих молний ряд.

Вот появляется и чистый белый свет;

О, если б он блистал не зря мне!

Порыв вагнеровского энтузиазма напоминает заклинание Фаустом духа Земли; но, конечно, такое сравнение можно рассматривать лишь в качестве аналогии с фаустовскими исканиями и жаждой живой деятельности. Возвышенное видение Фауста, закончившееся плачевно для него, было прервано неожиданным появлением Вагнера. Теперь Вагнер вырван из своего безнадежного эксперимента приходом Мефистофеля.

Но эти эпизоды существенным образом отличаются друг от друга. Мефистофель становится помощником ничего не подозревающего Вагнера22.

Чего, собственно, добивается Вагнер своими алхимическими опытами? Создавая искусственного человека, Вагнер стремится изъять природное начало, ибо он, никогда не испытывавший на себе силы Эроса ученый педант и наивный аскет, считает любовь животным реликтом в человеке. Свою задачу он видит в том, чтобы оторвать навсегда свое творение от природы. Для него это означает возвышение духа. Начинание Вагнера изначально абсурдно, но алхимический процесс выглядит как действие огненной стихии:

Вздымается, сверкает и плотнеет.

Еще мгновение, и все поспеет!

Вот сила милая в сем звоне появилась;

Стекло тускней – и вновь светлей оно:

Так должно быть, и там зашевелилось.

Фигурка милая, мной жданная давно.

А ведь это стихия адская, стихия Мефистофеля, и не случайно черт приходит в самый важный момент вагнеровского эксперимента. Используемая демоническими силами природная стихия несет, однако, не только разрушение и гибель, она также создает и тепло, без которого невозможна жизнь. Вагнер синтезировал человека - точнее, дух, аналог разума - из неорганических веществ и убежден в триумфе научного разума над природой. Этот искусственный человек, созданный с помощью Мсфистофиля, - сложный образ. Без всякого сомнения, демоническое и ироническое начало он наследует от Мефистофеля, которого называет родственником. Но одновременно он свободный интеллект, персонифицированный чистый дух, который нуждается в вочеловечении, которому необходима для этого природа. И здесь, в своем стремлении к красоте и деятельности, он близок к Фаусту. Как чистый дух он предсказывает желания и действия Фауста и Мефистофеля. Он - их спутник в «Классической Вальпургиевой ночи», которая противоположна шабашу ведьм на Блоксберге. Именно он покажет в структуре «Классической Вальпургиевой ночи» три слоя: архаичес

На протяжении всего произведения Фауст проходил удивительный путь, полный разочарований, боли, а также радости и неожиданных открытий.

Этот человек продал свою душу дьяволу ради того, чтобы познать основы мироздания. Ему мало обычных, обыденных знаний, которыми располагают почти все. Он жаждет большего, стремится к раскрытию тайн, получению новых откровений. Фауст научился ценить знания. Как это похоже на многих представителей человечества, желающих знать тайны, раскрывать их и готовых за это отдать даже то, что дорого.

Образ Фауста является противоречивым в самом начале - то он воодушевлен, то его мучают сомнения и в дальнейшем решается на самоубийство, думая что жизнь прошла напрасно. Фауста одолевают совершенно разные, даже противоположные чувства и эмоции.Такой период проходит тот, кто понимает, что окружающая реальность - это не предел, в ней нет границ, а значит, нужно отправляться в полет, нырять в глубины неопознанного. Фауст олицетворяет собой постоянное движение, постоянный труд, посредством всего этого можно познать не только окружающий мир, но и самого себя.

Фауст был одержим познанием истины. Многие ищут ее, иногда подсознательно, но все же ищут. Неважно, какие сейчас времена - фаустовские или современные, внутренняя сущность стремится освободиться от лжи, получить истину, знания. Он посвятил свою жизнь исследованиям, но понял, что это ничего не даст, не приведет к истине, так как она не состоит из фактов, расчетов и доказательств. Именно поэтому Фауст решился на такой рискованный поступок - продать свою душу дьяволу.

Герой Гете готов платить любую цену, он страдает, переживает взлеты и падения - это сильный и волевой человек, который несмотря ни на что идет к тому, чего желает его душа. Но для достижения чего-либо не хватит просто вдохновения и мечтаний, потому что придется пройти отчаянный путь испытаний и трудностей.

Положительным качеством этого персонажа является стремление быть свободным и счастливым, а также помогать этого достигать и другим людям. Образ Фауста неразрывно связан с темой смысла жизни, поэтому наблюдая за героем, начинаешь размышлять о собственной жизни, о ее смысле и значении, есть ли в ней то ценное, что видел Фауст в своей? Можно ли так же отдаться мечтам, погоне за чем-то новым и нераскрытым? Фауст жил беспечно, удовлетворяя свои желания, но когда ему представилась возможность построить плотину, он понял, что был рожден для этого дела, это его настоящее предназначение и смысл жизни. Так и в каждом человеке заложен дар, который нужно в себе раскопать, раскрыть, чтобы он стал ступенькой, а затем основой для новой жизни.

Также у этого героя можно научиться ценить все, что было в жизни, не жалеть об этом, а принимать все, как должное, находить в этом настоящее счастье. Особенно примечательно то, что имя Фауста в переводе с латинского означает счастливый и удачливый. Прожитая жизнь Фауста была яркой, она не прошла даром для самого героя. Конечно, есть вероятность после всех поисков остаться без желаемых ответов, но лучше такая жизнь, чем мир иллюзий.

Но одна вещь отличает Фауста от других людей. Он нашел то, что искал, сумел достичь единения с природой, понял, что является ее неотъемлемой частью. В конце жизни герой полностью удовлетворен -«Остановись мгновенье, ты прекрасно!» . Кто теперь может похвастаться таким достижением? Таким осознанием, внутренней полнотой и самодостаточностью? Увы, немногие. Он показал, что за обычной, серой жизнью, земными целями и мечтаниями, есть то, что можно достичь и оно досягаемо, главное пойти этому навстречу.

Образ Мефистофеля в трагедии Гёте «Фауст»

Образ Мефистофеля в трагедии «Фауст»

Образ Мефистофеля в трагедии Гёте «Фауст» довольно чётко охарактеризован. Приведём для примера хотя бы эти строки:

Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.
Я дух, всегда привыкший отрицать.

Мефистофель отрицает схоластику, то есть оторванное от реальной жизни знание:

Теория, мой друг, суха,
Но зеленеет жизни древо.

Мефистофель может управлять огнём:

Не завладей я областью огня,
Местечка не нашлось бы для меня.

Сам Фауст выразился о своём госте так:

Так вот он в чем, твой труд почтенный!
Не сладив в целом со вселенной,
Ты ей вредишь по мелочам?

Внешний облик Мефистофеля также вырисовывается вполне ясно:

Цивилизация велит идти вперёд;
Теперь прогресс с собой и чёрта двинул.
Про духа северного позабыл народ,
И, видишь, я рога, и хвост, и когти кинул.

Мефистофель отрицает божественное подобие людей, стремится доказать Господу, что от искушений Фауст навсегда останется во власти зла. Он уверенно заключает спор с Господом, совершенно не опасаясь, проиграть его:

Посмотрим. Вот моя рука,
И скоро будем мы в расчете.
Вы торжество мое поймете,
Когда он, ползая в помете,
Жрать будет прах от башмака.

Мефистофель выработал для себя незыблемые истины о мироздании и о людях. Он не способен на постижение «вселенной во весь объём», и не понимает, почему он часть силы, которая творит добро вопреки его воле. Мефистофель разрушал иллюзии Фауста, не осознавая, что именно так он приближал его к истине. Мефистофель в этой трагедии интеллектуал и философ, который знает слабости людей и знает, как играть на них. Он допускает много замечаний в адрес человеческого рода:

Божок вселенной, человек таков,
Каким и был он испокон веков.
Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
Его ты божьей искрой изнутри.
Он эту искру разумом зовет
И с этой искрой скот скотом живет.

У Мефистофеля несколько обличий: среди гуляк он остряк, любящий исполнять весёлые куплеты, для императора он маг и мастер развлечений, а с Фаустом он и философ-наставник, и слуга, и сводник, и телохранитель. С представителями тёмного мира: чертями, духами и ведьмами он также умеет легко находить общий язык. Мефистофель не всесилен, и это можно понять в начале и в конце трагедии: «Я не всеведущ, я лишь искушен», «Подумай, друг: не всё же мне подвластно!». То, что он не смог освободить Маргариту из тюрьмы доказывает то, что ему не подчиняется весь мир.

Свои размышления о загнивающем феодальном обществе и пришедшем ему на смену капиталистическом, Гёте вкладывает в уста Мефистофеля. В сцене «Императорский дворец» Мефистофель предлагает императору выпустить бумажные деньги под обеспечение подземных кладов, которые по закону «принадлежат кесарю». Подземные клады, символизирующие здесь производительные силы страны, так и остаются нетронутыми, а это значит, что будет продолжаться обирание народа вооружёнными сборщиками податей. Бумажные деньги как символ перехода в капиталистическое общество не могут не пасть в цене при таком бездействии государства, но императора это мало волнует, он одаривает приближённых бумажными деньгами. А это доказывает, что капиталистический мир ничуть не лучше прежнего.

Мефистофель такой же неординарный, как и Фауст, но они антиподы, ведь Фауст стремится достичь глубин мудрости, Мефистофель уверен, что там ничего нет. Первый жаждет поисков, а второй пресыщен тем, что наблюдает на земле.

Некоторые исследователи считают, что Мефистофель – это второе «Я» Фауста, то есть телесное воплощение его подсознания. Обнажается внутренний конфликт Фауста: остаться одиноким, поглощённым своими проблемами и страстями или отказаться от своих интересов и помогать другим людям. В нём добро сражается со злом. Когда Фауст познал идеал, он сказал: «Мгновенье ты прекрасно, остановись, постой!». А достижение идеала – это смерть. В природе нельзя реализовать идеал, можно лишь стремиться к нему. Душу Фауста уносят ангелы, Мефистофель, который вериОбраз Маргариты в трагедии «Фауст» - сочинение

Образ Маргариты в трагедии «Фауст»

Одним из величайших произведений всех времен и народов, безусловно, является трагедия Гете «Фауст». В ее основу была положена немецкая легенда XVI века о чернокнижнике, который заключил договор с самим дьяволом. Но сюжет для Гете не являлся самоцелью, главной для себя задачей он считал дать ответы на самые животрепещущие вопросы своего времени.

Этой же цели служат и персонажи произведения: Фауст, Мефистофель, а также прекрасная девушка по имени Гретхен (Маргарита). Этот образ Гете считал одним из самых любимых и удавшихся. Скромной и наивной провинциалке, любящей тихий семейный уклад, удалось стать настоящим искушением для Фауста.

Это была любовь с первого взгляда. Встретив девушку на улице, ученый уже ничего не смог поделать с нахлынувшими чувствами, и назначил ей свидание в саду. Маргарита ответила Фаусту взаимностью. Несложно догадаться, какой вихрь чувств бушевал тогда в груди влюбленной девушки. Воспитанная в строгих правилах провинциального городка мелких бюргеров, она ради любви решилась на отчаянный поступок: усыпила свою мать, которая могла помешать свиданию с Фаустом.

Но что же так сильно привлекло ученого в этой простолюдинке? Неужели только молодость и красота звучным аккордом затронули потаенные струны души средневекового эскулапа? Пожалуй, этого было недостаточно. Фауст сумел разглядеть в молоденькой девушке природную зоркость и проницательность. Ведь Маргарита сразу же почувствовала в Мефистофеле представителя темных сил. Она томилась в его присутствии, чувствовала себя очень неуютно. И это естественное чувство собственного достоинства было оценено даже Мефистофелем.

Маргарита – типичная представительница молодых и обаятельных, но очень несчастных девушек, которые волей судьбы воспитывались в жестокой бюргерской среде. Они ощущают жестокость и несправедливость этого мира, но, пытаясь вырваться из порочного круга, попадают в очень неприятные истории.

Любовь Фауста и Маргариты, так внезапно и счастливо начавшаяся, претерпевает затем много трагических моментов. Сигналом тому послужила нелепая смерть брата Маргариты – Валентина, которого случайно убивает Фауст. В последние минуты жизни Валентин проклинает свою «гулящую» сестру, доставив, таким образом, бедной девушке двойное страдание.

Но это лишь начало трагедий Маргариты. Ей еще предстоит пройти все земные круги ада, чтобы в итоге обезуметь в тюрьме. Но в этот, казалось бы, самый безнадежный момент ее жизни, приходит благословение небес. Мефистофель считает, что Маргарита осуждена на вечные муки грешницы, однако голос свыше утверждает иначе: «Спасена».

Кроме Божественного понимания, есть в спасении Маргариты и земной смысл. Она в итоге смогла противостоять соблазнам и жестоким правилам этого мира, хоть и совершила в жизни много непоправимых ошибок. Ей было очень тяжело в своем окружении, ведь даже самые близкие и родные люди не стали опорой для девушки, а лишь усложнили ее жизнь. Не смог дай ей счастье и Фауст.

Борьба между добром и злом в трагедии Гёте «Фауст»

Проблема добра и зла, их абсолютного, трансцендентального и обыденного, земного воплощения, их взаимосвязь друг с другом и возможность перетекания одного в другое издавна волновала лучшие умы человечества. И если в Средние века добро и зло трактовалось, преимущественно, с религиозной, христианской позиции, то в эпоху Нового времени к ним стали применяться более трезвые и неоднозначные методы оценки. В своей поэтической трагедии Гёте пытается вскрыть истинную сущность двух непримиримых состояний бытия, и начинает он со знаковых для любого христианина фигур – Бога и Дьявола, носящего в трагедии имя Мефистофеля.

Уже с первых страниц произведения читатель оказывается перед вопросом: «Зачем Добру в лице Создателя нужно отдавать в руки Злу своего «верного раба» Фауста»? Авторское объяснение имеет классический христианский вид: только с помощью испытаний человеческая душа может обрести свою истинную сущность. Таким образом, вечные, незыблемые понятия Добра и Зла сходятся на единственном возможном поле битвы – душе человека. В качестве подопытного кролика автором выбирается известная полумифическая-полуреальная фигура своего времени – доктор Фауст. Уставший от научного познания, герой стремится к познанию чувственному – он хочет объять окружающий его мир во всей полноте его жизни, стать его частью, прикоснуться ко всем его проявлениям.

В своём поиске совершенной красоты и знания Фауст выходит за рамки как религиозных, так и общественных представлений о добре и зле. Он соблазняет невинную девушку, танцует с ведьмами в Вальпургиеву ночь, вызывает из преисподней духов умерших, участвует в императорских войнах и снабжает государство ничего не стоящими бумажными деньгами. При этом даже в злодеяниях Фауст по-своему прекрасен. Его одержимость жаждой познания гораздо лучше закостенелого в своих предрассудках немецкого общества, которое хочет денег – для пиршеств, здоровья – для телесных наслаждений, знаний – для всеобщего уважения, любви – для удовлетворения своих чувственных потребностей. В то время как мир живёт по законам мнимой добродетели, Фауст просто живёт, оценивая свои поступки только, когда они достигают пограничного состояния. Своей любовью к Гретхен герой наслаждается до тех пор, пока не понимает, что именно она стала причиной великого зла в жизни девушки.

Приговорённая к виселице за убийство дочери, Гретхен осуждена обществом по всем статьям: она виновна и в том, что любила, и в том, что наслаждалась своим счастьем, и в том, что родила вне брака. Фактически никто уже и не пытается разобраться, что же случилось с ребёнком. Главное, что вышедшая за рамки христианской добродетели девушка, уже сама по себе является великим злом. Когда-то осудившая нагулявшую младенца Варвару, Гретхен сама повторила её судьбу, и была осуждена окружающими, но спасена собственным желанием искупления и Богом, увидавшим её душу морально выросшей и не сдавшейся даже под влиянием высочайшего несчастья – потери любви, любимого, дочери и всей жизни. Несчастная судьба Гретхен как нельзя лучше показывает истинное лицо немецкого общества, бытовая добродетель которого на деле превращается в злобный оскал грехов – осуждения, страстолюбия, лжи. Последнее очевиднее всего проявилось в репликах дам и кавалеров при императорском дворе. Знатная публика, разгоняющая скуку представлением с духами Париса и Елены, до глубины души возмущена естественным поведением Париса, посмевшего в присутствии высоких особ подпирать голову рукой и даже спать, немного похрапывая. По мнению высокородных дам, он ведёт себя неприлично; по мнению, автора – естественно, ведь он даже не видит всех этих людей, отдалённых от него целыми веками истории.

Йоганн-Вольфґанґ ҐЕТЕ (1749-1832)

Переклав з німецької Максим Рильський

ВІЛЬШАНИЙ КОРОЛЬ

Хто пізно так мчить у час нічний?
То їде батько, з ним син малий.
Чогось боїться і мерзне син –
Малого тулить і гріє він.

„Чому тремтиш ти, мій сину, щомить?”
– Король вільшаний он там стоїть!
Він у короні, хвостатий пан! –
“То, сину, вранішній туман!”

– „Любе дитя, до мене мерщій!
Будемо гратись в оселі моїй,
Квіти прекрасні знайду тобі я,
У злото матуся одягне моя”.

– Мій тату, мій тату, яке страшне!
Як надить вільшаний король мене! –
„Годі, маля, заспокойся, маля!
То вітер колише в гаю гілля!”

– „Хлопчику любий, іди ж до нас!
Дочки мої у танку в цей час,
Дочки мої тебе вийдуть стрічать,
Вітати, співати, тебе колихать!”

– Мій тату, мій тату, туди подивись!
Он королівни вільшані зійшлись! –
„Не бійся, мій синку! Повір мені:
То верби сивіють у далині!”

– „Мені, хлопче, люба краса твоя!
З неволі чи з волі візьму тебе я!”
– Мій тату, мій тату, він нас догнав!
Ой, як бол?юче мене він обняв! –

Батькові страшно, батько спішить,
В руках його хлопчик бідний кричить;
Насилу додому доїхав він,
В руках його мертвий лежав його син.

Гретхен
(одна за прялкою)
На серці жаль,
Мій спокій зник
І вже не вернеться
Повік, повік.

Де його нема –
Могильна тьма,
І білий світ –
Зів’ялий цвіт.

В голівоньці
Журба тяжка,
На думоньці
Печаль гірка.

На серці жаль,
Мій спокій зник
І вже не вернеться
Повік, повік.

Я виглядаю
Його в вікно.
Я дожидаю
Його давно.

Ой коли б прийшов,
Хорош, ласкáв,
Пройняв очима,
Словом заграв,

Посмішкою
Зачарував,
Потиснув руку,
Поцілував!

На серці жаль,
Мій спокій зник
І вже не вернеться
Повік, повік...

До нього рветься
Душа моя.
Його обняти
Жадаю я,

І цілувати,
І любо мліть.
В його цілунках
І смерть зустріть.

Похожая информация.

Творчество И. В. Гете открывает собой новую страницу в истории мировой классической лите­ратуры. В его произведениях отразились нрав­ственные искания целой эпохи. Эти произведе­ния овеяны идеями борьбы с предрассудками, с варварством и тиранией, наполнены сомнения­ми, отрицанием и глубокой верой в торжество человеческого разума и творческой мысли.

Главной целью его героев, как и целью самого писателя, было не только познание окружающе­го мира, но и поиски путей воздействия на него. «Я охотно вникаю в жизнь и культуру инозем­ных народов», - писал Гете, сознавая, что для того, чтобы воздействовать на окружающий мир, необходимо знать, как он устроен, видеть и раз­личать все его грани.

В своих произведениях поэт бросал смелый вызов миру насилия и несправедливости, невеже­ства и бездеятельности, низкой культуры и ме­лочных интересов.

Одним из величайших произведений выдаю­щегося немецкого писателя стала философская драма «Фауст», в которой автор показывает всю глубину столкновения идей, мнений, принципов, раскрывает сущность противоречий между доб­ром и злом, между разумом и невежеством, твор­чеством и духовной пустотой. Легенда о Фаусте еще в ранние годы привлекла внимание Гете. Она отражала веру писателя в человека, в силу и ве­личие его мысли.

Поэт всегда был уверен в высоком предназна­чении человеческой жизни. Он искренне считал, что

…чистая душа в своем исканье смутном Сознаньем истины полна.

На протяжении всего произведения автор ут­верждает стремление человека к познанию мира, его тягу к знаниям, к наукам. Причем истинную науку, позволяющую человечеству развиваться, двигаться вперед, он противопоставляет мертвой науке, носителем которой выступает Вагнер.

Главным героем произведения, олицетворяю­щим собой силу человеческого разума, величие идей, стремление к познанию истины, является доктор Фауст. Он мечтает познать жизнь во всей ее красоте и многообразии и для этого готов стре­миться вперед, узнавая все больше и больше об окружающем мире. И руководит им в этом пути, «подталкивает» его к движению и поиску Мефи­стофель, олицетворяющий собой злое начало, дух сомнения, отрицания, скептицизма. Сомневаясь в высоком предназначении человека, стремясь показать низменность и ничтожность его души, Мефистофель лишь разжигает в герое огонь стремления к истине. Ведь только через сомне­ния и преодоление противоречий можно открыть для себя правду.

В душе Фауста постоянно происходит столк­новение веры и сомнения, душевного порыва и холодного рассудка.

Путь героя к истине, к живому знанию ока­зывается сложным. Перед ним постоянно возни­кают преграды. Мефистофель все время старает­ся сбить Фауста с намеченного пути, прельстить его сомнительными удовольствиями и мелкими радостями.

Но ради высокой цели, ради овладения истин­ным знанием герой Гете готов преодолевать лю­бые препятствия, соблазны и сомнения.

Однако Фаустом движет не только стремление к изучению уже существующих наук. Он ничего не согласен принимать на веру.

В этом проявляется творческий склад ума и критическое отношение к непреложным фактам и истинам. Стремясь донести полученные им зна­ния до людей, Фауст хочет перевести на родной язык Евангелие - одну из самых популярных и важных книг. Но им овладевают сомнения, он видит в великой книге противоречие своим убеж­дениям, полученным в результате жизненного опыта и изучения окружающего мира, его зако­номерностей, развития, истории. «В начале было Слово, и слово было Бог», - говорится в Библии. Но герой Гете возражает: «Я слово не могу так высоко ценить». «Деяние - начало бытия», - утверждает Фауст и вносит свои изменения в ве­ками существующий документ. В этом - весь смысл образа Фауста, которому, по словам Н. Г. Чернышевского, «…нужна истина более глубокая, жизнь более полная». А полнота жиз­ни достигается только движением вперед, дея­тельностью.

Фауст дает клятву никогда не поддаваться со­блазну покоя и довольства:

Когда на ложе сна, в довольстве и покое,

Я упаду, тогда настал мой срок!

Когда ты льстить мне лживо станешь И буду я собой доволен сам,

Восторгом чувственным когда меня обманешь, Тогда - конец!

Возвеличивая в своем произведении тягу че­ловека к творчеству, автор стремится показать это явление со всех сторон, раскрыть его проти­воречия.

Настоящему полету мысли он противопостав­ляет бессмысленное творчество, создание вещей, не отвечающих насущным, истинным потребно­стям человечества, не несущих в себе никакой смысловой нагрузки. Процесс современного ос­воения мира, новые открытия и достижения поэт рисует, широко используя культуру и образы прошлого.

Так, образ Матерей является у него связую­щим звеном между различными историческими эпохами, различными этапами в судьбе героя. Образ Гомункулуса символизирует неполноцен­ность теоретической мысли, оторванной от объек­тивного хода истории. Образ Эвфориона отража­ет нежизнеспособность творчества, когда оно по­лагается лишь на самое себя.

Таким образом, Гете переосмыслил и обогатил содержание древней легенды, наполнив ее совер­шенно новым значением, новым идейным звуча­нием.

Вместо легендарной фигуры ученого и черно­книжника доктора Фауста, которому приписы­вались многочисленные невероятные чудеса, тво­римые с помощью дьявола, писатель создал об­раз, современного ему мыслителя, обладающего критическим умом, стремлением к обогащению своего разума и духовного мира, к постижению истины, к всестороннему познанию окружающе­го мира.

При этом он также берет в свои союзники тем­ные силы, которые, однако, наделяются автором совершенно новым смыслом и новым звучанием. Они становятся проводниками героя на пути по­знания. Они, с помощью циничных замечаний и скептических утверждений, побуждают Фауста к более широкому и глубокому изучению дей­ствительности. Играя на чувствах и страстях ге­роя, они открывают ему путь к самосовершен­ствованию.

Главная тема трагедии «Фауст» Гете - духовные поиски главного героя - вольнодумца и чернокнижника доктора Фауста, продавшего душу дьяволу за обретение вечной жизни в человеческом обличье. Цель этого страшного договора - воспарение над действительностью не только с помощью духовных подвигов, но и мирских добрых дел и ценных открытий для человечества.

История создания

Философская драма для чтения «Фауст» писалась автором в течение всей его творческой жизни. Она основана на наиболее известной версии легенды о докторе Фаусте. Идея написания - воплощение в образе доктора высших духовных порывов человеческой души. Первая часть была закончена в 1806 году, автор писал ее около 20-ти лет, первое издание состоялось в 1808 году, после этого она претерпела несколько авторских доработок при переизданиях. Вторая часть была написана Гете в преклонные годы, а издана приблизительно через год после его смерти.

Описание произведения

Открывают произведение три вступления:

• Посвящение . Лирический текст, посвященный друзьям молодости, которые составляли круг общения автора во время его работы над поэмой.
• Пролог в театре . Оживленный спор Директора театра, Комического актера и Поэта на тему значения искусства в обществе.
• Пролог на небесах . После рассуждения о разуме, данном Господом людям, Мефистофель заключает с Богом пари о том, сможет ли доктор Фауст преодолеть все трудности пути применения своего разума исключительно на благо познания.

Часть первая

Доктор Фауст, понимая ограниченность человеческого разума в познании тайн мироздания, пытается покончить с собой, и только внезапные удары пасхального благовеста мешают ему осуществить этот замысел. Далее Фауст со своим учеником Вагнером приводят в дом черного пуделя, который превращается в Мефистофеля в образе странствующего студента. Злой дух поражает доктора своей силой и остротой ума и искушает благочестивого отшельника вновь изведать радости жизни. Благодаря заключенному договору с дьяволом Фауст вновь обретает молодость, силу и здоровье. Первым искушением Фауста становится его любовь к Маргарите - невинной девушке, впоследствии поплатившейся жизнью за свою любовь. В этой трагической истории Маргарита не единственная жертва - также случайно от передозировки снотворного зелья погибает ее мать, а брат Валентин, вступившийся за честь сестры, будет убит Фаустом на дуэли.

Часть вторая

Действие второй части переносит читателя в императорский дворец одного из античных государств. В пяти актах, пронизанных массой мистико-символических ассоциаций,сложным узором переплетаются миры Античности и Средневековья. Красной нитью проходит любовная линия Фауста и прекрасной Елены, героини древнегреческого эпоса. Фауст и Мефистофель путем различных уловок быстро становятся приближенными ко двору императора и предлагают ему довольно нестандартный выход из сложившегося финансового кризиса. Под конец своей земной жизни, практически незрячий Фауст предпринимает строительство плотины. Стук лопат злых духов, роющих ему могилу по приказу Мефистофеля, он воспринимает за активные строительные работы, переживая при этом мгновения величайшего счастья, связанного с великим делом, реализованным во благо своего народа. Именно в этом месте он просит остановить мгновение своей жизни, имея на это право по условиям контракта с дьяволом. Теперь ему предопределены адские муки, но Господь, оценив заслуги доктора перед человечеством, принимает иное решение и душа Фауста отправляется в рай.

Главные герои

Фауст

Это не просто типовой собирательный образ прогрессивного ученого - он символически представляет собой весь род людской. Его сложная судьба и жизненный путь не просто аллегорически отражаются во всем человечестве, они указывают на моральный аспект существования каждой личности - жизнь, труд и творчество на благо своего народа.

(На изображении Ф. Шаляпин в роли Мефистофеля )

Одновременно дух разрушения и сила противостоящая застою. Скептик, презирающий человеческую природу, уверенный в никчемности и слабости людей, не способных справиться со своими греховными страстями. Как личность, Мефистофель противостоит Фаусту неверием в добро и гуманистическую сущность человека. Он предстает в нескольких обличьях - то шутника и балагура, то слуги, то философа-интеллектуала.

Маргарита

Простая девушка, воплощение невинности и доброты. Скромность, открытость и душевная теплота притягивают к ней живой ум и мятущуюся душу Фауста. Маргарита - образ женщины способной на всеобъемлющую и жертвенную любовь. Именно благодаря этим качествам она получает прощение от Господа, несмотря на совершенные ей преступления.

Анализ произведения

Трагедия имеет сложное композиционное построение - она состоит из двух объемных частей, первая имеет в составе 25 сцен, а вторая - 5 действий. Произведение связывает в единое целое сквозной мотив странствий Фауста и Мефистофеля. Яркой и интересной особенностью является трехчастное вступление, представляющее собой завязку будущего сюжета пьесы.

(Образы Иоганна Гёте в работе над "Фаустом" )

Гете основательно переработал народную легенду, лежащую в основе трагедии. Он наполнил пьесу духовно-философской проблематикой, в которой находят отклик близкие Гете идеи Просвещения. Главный герой трансформируется из чародея и алхимика в прогрессивного ученого-экспериментатора, восстающего против схоластического мышления, весьма присущего эпохе Средневековья. Круг проблем, поднимаемых в трагедии, весьма обширен. Он включает в себя размышления над тайнами мироздания, категориями добра и зла, жизни и смерти, знания и морали.

Итоговый вывод

«Фауст» - уникальное произведение, затрагивающее извечные философские вопросы наряду с научно-социальными проблемами своего времени. Критикуя недалекое общество, живущее плотскими удовольствиями, Гете при помощи Мефистофеля параллельно высмеивает систему немецкого образования, изобилующую массой бесполезных формальностей. Непревзойденная игра стихотворных ритмов и мелодики делает «Фауст» одним из величайших шедевров немецкой поэзии.

В своей жизни Гете много путешествовал. Он трижды побывал в Швейцарии: этот «рай на земле» ко времени Гете был неоднократно воспет. Гете ездил и по городам Германии, где и столкнулся с удивительным явлением – кукольными ярморочными спектаклями, в которых главными действующими лицами был некий Фауст – доктор и чернокнижник и черт Мефистофель. Именно с национальной традицией связанно то, что для Гете принципы, сформулированные Аристотелем, утрачивают значение вечной нормы.

Неизгладимым впечатлением для Гете явилась Италия. Она стала исходным рубежом, определившим новое – классическое направление в творчестве Гете. Но она обогатила поэта такими впечатлениями, которые уже подготовили и выходы за рамки системы «веймарского классицизма».

В Венеции Гете знакомится с театром масок. Мне кажется, что именно образ этого театра масок воспроизвел Гете в «Фаусте», а точнее в Вальпургиевой ночи в первой части и в бале – маскараде у императора при дворе во 2 – ой части. Кроме того во второй части произведения место всего действия – это какие – то классическо – античные итальянские ландшафты, а во многих сценах Гете, стилизируя, начинает изъясняться в ритме стихов античных авторов. И это не говоря уже о сюжете…

Как уже отмечалось раньше, поездки по Германии привели Гете к замыслу «Фауста». Театр представлял историю о докторе Фаусте и Мефистофеле как веселую, иронически – сатирическую комедию. Но ведь это театр, и он всегда отражает мысли, думы, да и сам стиль жизни народа. И Гете обратился к письменным источникам – хроникам и преданиям. Из хроник узнать удалось немного, а вот легенда рассказала о том, что некогда родился мальчик у вполне благополучных родителей, но с самых ранних лет он проявлял дерзкий нрав. Когда он подрос его родители и дядя посоветовали учиться ему на богословском факультете. Но молодой Фауст «оставил это богоугодное занятие» и занимался изучением медицины, а также попутно, «толкованием халдейских… и греческих знаков и письмен». В скоре он стал доктором и при том очень неплохим. Но его интерес к магии привел к тому, что он вызвал духа и заключил с ним договор … Это была чисто религиозная оценка ситуации; здесь окончательно и бесповоротно осуждались Фауст и Мефистофель, а все внемлющие предостерегались и поучались – наставлялись в богобоязненной жизни. Мефистофель на протяжении всей легенды обманывает Фауста, а островной конфликт можно было бы сформулировать так: «конфликт между добром и злом», без дальнейших разбирательств, что есть добро, а что зло… Мефистофель, здесь представляет сторону зла, предлагал знание и вместе с ним могущество, а от Фауста требовалось лишь отречение от христианства. Мефистофель был лишь одним из демонов, но отнять не особенным.

Гете перевел эту легенду на современную ему почву. В «Фаусте» оказались органически слиты самые разные элементы – начало драмы, лирики и эпоса. Именно поэтому многие исследователи называют это произведение драматической поэмой. «Фауст» включает с себя элементы, различные и по своей художественной природе. В нем есть сцены реально – бытовые, например, описание весеннего народного гуляния в выходной день; лирические свидания Фауста и Маргариты; трагические – Гретхен в темнице или момент, когда Фауст едва не прекратил жизнь самоубийством; фантастические. Но фантастика Гете в конечном счете всегда связана с реальностью, а реальные образы за частую носят символический характер.

Идея трагедии о Фаусте возникла у Гете достаточно рано. Изначально у него получилось две трагедии –«трагедия познания» и «трагедия любви». При этом обе они остались неразрешимыми. Общий тон этого «пра – Фауста» мрачный, что вообще-то и неудивительно, т. к. Гете удалось полностью сохранить колорит средневековой легенды, по крайней мере в первой части. В «пра – Фаусте» сцены, написанные в стихах перемежаются с прозаическими. Здесь в личности Фауста сочетались, титанизм, дух протеста, порыв к бесконечному.

13 апреля 1806 г. Гете записал в своем дневнике:» Закончил первую часть «Фауста». Именно в первой части Гете обрисовывает характеры двух своих главных героев – Фауста и Мефистофеля; во – второй части Гете больше внимания уделяет внимания окружающуму миру и общественному устройству, а также соотношению идеала и реальности.

По форме это драма для чтения, по жанру философская поэма. Нет прямого авторского слов, все отдано действующим лицам: монологи, диалоги, харовые партии. Имеет достаточно сложную, но вместе с тем прозрачную композицию. Начинается с двух прологов: 1. пролог в театре (для чего существует театр в частности, искусство в общем – директор: зрители платят за билеты, акте: слова, известность, удовлетворение тщеславия, ответ автора-Гете: искусство существует, чтобы открывать людям неиспытанный, неизвестный способ самовыражения творческой личности, способ познания). 2. пролог на небесах, служит введением, которое толкает к завязке. Перед Богом предстает посланец ада Мефистофель, он заявляет, что Бог сделал ошибку, создав людей, что они злы, коварны и от них нужно избавиться. Между Богом и Мефистофелем возникает спор, результатом которого становится эксперимент. Заключают договор: испытать людей, в качестве подопытного выбирают старого ученого Фауста. Если Мефистофель докажет, что человек ничтожен, коварен, то Бог уничтожит человечество. Фауст становится экспериментальным существом, но на него накладывается ответственность за всех людей на свете. За прологом следует 1 часть (личная жизнь человека), 2 часть (человек и общество) и эпилог.

1 часть: деление идет на эпизоды и сцены. Начало – кабинет Фауста, 80-летнего старика, почти всю жизнь он прожил одиноко. Его жизнь свелась к знаниям, запечатленных в книгах, знания отвлеченные. О мире за пределами кабинета он практически ничего не знал. Фауст одержим идеей познания, он близок к смерти, он должен признать, что жизнь его прожита зря. Из-за этого страха он обращается к духам стихий, они являются, но ответа на его вопросы никто не может дать. Ему становится страшнее и невыносимее. Под влиянием страха Фауст выходит из кабинета. У него нет ничего общего с людьми, которые живут рядом с ним. Гете рисует весну, праздник, а до Фауста никому нет дела. Тут ему приходит воспоминание из отрочества. Отец Фауста был врачом, а когда сыну было 14 лет, началась страшная эпидемия. Старший Фауст пытался спасти людей, выписывал лекарства, но от них людей гибнет еще больше. Его вмешательство не только бесполезно, но и гибельно. После этого Фауст-сын уходит в затворничество.

Чтобы не сталкиваться с людьми Фауст выходит в поле. Где к нему пристает пудель. Хозяин возвращается домой и пудель проскальзывает к нему. Когда бьет полночь, пудель превращается в Мефистофеля. Тот пытается договориться с Фаустом, что он исполнит все его желания, сделает молодым, если Фауст подпишет договор с одним условием: Фауст будет жить до тех пор. Пока не скажет «Мгновенье ты прекрасно, остановись, постой!». Фауст не подвергается тем соблазнам, которыми его испытывает Мефистофель. НА образ вечной женственности Фауст соблазняется и подписывает договор с Мефистофелем. Фауст получает возможность прожить вторую жизнь, принципиально другую. Но он может быть выше людей, наблюдать за ними. В кабинет он возвращается, но только чтобы уйти навсегда. В его доме обосновался его ученик Вагнер. После заключения договора они идут в город, в кабачок, где собираются студенты. Соблазнение вином и весельем, Фауст не поддается (песня о блохе – обличение фаворитизма). Дальше отправляются на кухню Ведьмы, там кипит котел, наблюдают сова и кот. Это зелье выпивает Фауст и к нему возвращается молодость. Он обращает внимание на городские праздники, он встречается с Маргаритой (Гретхен). Она несчастный человек, живет в пригороде, хорошенькая, скромная, благовоспитанная, набожная, заботливая, она очень любит детей. У нее есть младшая сестра. Когда богатый молодой человек подходит к ней, обращается с комплиментами, хочет проводить, она пытается отклониться, говоря, что не красавица и она становится еще более желанной для Фауста. Мефистофель советует преподнести дорогой подарок (шкатулку с камнями), но его первой увидела мать и она приказала дочери отнести его в церковь. Во второй раз ларец передали не Маргарите, а соседке Марте, которая становится пособницей Фауста и отдает драгоценности Гретхен, когда не было матери. Даритель становится для нее загадочным и интересным, она соглашается на ночное свидание с ним. Девушка добродетельна, о чем свидетельствует песня «Баллада о фульском короле», которую она пела. Любовь, какой показывает ее Гете – испытание для женщины, к тому же разрушительна. Маргарита безответно любит Фауста, становится преступной. На ее совести 3 преступления (она обрекает себя на полное одиночество) – подсыпает снотворное матери, в один несчастный день мать не просыпается от передозировки снотворного, поединок Валентина и Фауста, Валентин оказывается обреченным, он сражен рукой Фауста, Маргарита оказывается причиной гибели брата, Маргарита топит младенца-дочь от Фауста в болоте (хтоническая среда). Фауст ее бросает, она ему интересна только пока он ее добивается. Фауст забывает о ней, он не чувствует обязательств перед ней, не помнит ее судьбу. Оставшись одна, Маргарита делает шаги, которые приводят ее к раскаянию, прощению. О ее убийстве становится известно, и ее сажают в темницу, ей как матери детоубийце должны отрубить голову.

В конце 1 части появляется важный эпизод «Вальпургиева ночь». В разгар веселья перед Фаустом возникает призрак Маргариты, и он требует доставить его к ней. Мефистофель выполняет и переносит Фауста в темницу Маргариты, его обуревает раскаяние и хочет спасти возлюбленную. Но Маргарит отказывается, она не хочет последовать за Фаустом, так как с ним Мефистофель. Она остается в темнице, ночь уже заканчивается, а первыми лучами должен придти палач. Мефистофель уговаривает Фауста бежать и то повинуется. В это время раздается голос с небес «Спасена». Маргарита принимает на себя всю ответственность, платит жизнью за душу. Когда Фауст умрет, среди праведных душ, отправленных навстречу его душе, окажется душа Маргариты.

Физический, космологический аспект, аспект, связанный с категорией «идеал». Когда Фауст произносит эту фразу, мгновение останавливается, время разрывается, сдвигается ось земли, изменяется движение Солнца, наступила большая космическая катастрофа, эту ловушку не замечает Фауст. Остановить мгновение – значит достигнуть абсолюта, познать идеал. А природа идеала заключается в том. Что его реализовать нельзя, к нему можно только стремиться. Таким образом, Мефистофель нарушает закон мироздания («философская ловушка»). Любовь оказывается отнюдь не однозначным. То, что происходит между Фаустом и Маргаритой сурово и жестоко.

Система образов

Образ Фауста является противоречивым в самом начале - то он воодушевлен, то его мучают сомнения и в дальнейшем решается на самоубийство, думая что жизнь прошла напрасно. Фауста одолевают совершенно разные, даже противоположные чувства и эмоции.Такой период проходит тот, кто понимает, что окружающая реальность - это не предел, в ней нет границ, а значит, нужно отправляться в полет, нырять в глубины неопознанного. Фауст олицетворяет собой постоянное движение, постоянный труд, посредством всего этого можно познать не только окружающий мир, но и самого себя.

Фауст был одержим познанием истины. Многие ищут ее, иногда подсознательно, но все же ищут. Неважно, какие сейчас времена - фаустовские или современные, внутренняя сущность стремится освободиться от лжи, получить истину, знания. Он посвятил свою жизнь исследованиям, но понял, что это ничего не даст, не приведет к истине, так как она не состоит из фактов, расчетов и доказательств. Именно поэтому Фауст решился на такой рискованный поступок - продать свою душу дьяволу.

Герой Гете готов платить любую цену, он страдает, переживает взлеты и падения - это сильный и волевой человек, который несмотря ни на что идет к тому, чего желает его душа. Но для достижения чего-либо не хватит просто вдохновения и мечтаний, потому что придется пройти отчаянный путь испытаний и трудностей.

Положительным качеством этого персонажа является стремление быть свободным и счастливым, а также помогать этого достигать и другим людям. Образ Фауста неразрывно связан с темой смысла жизни, поэтому наблюдая за героем, начинаешь размышлять о собственной жизни, о ее смысле и значении, есть ли в ней то ценное, что видел Фауст в своей? Можно ли так же отдаться мечтам, погоне за чем-то новым и нераскрытым? Фауст жил беспечно, удовлетворяя свои желания, но когда ему представилась возможность построить плотину, он понял, что был рожден для этого дела, это его настоящее предназначение и смысл жизни. Так и в каждом человеке заложен дар, который нужно в себе раскопать, раскрыть, чтобы он стал ступенькой, а затем основой для новой жизни.

Образ Мефистофеля в «Фаусте» достаточно сложен - наряду с тем, что это дух отрицания, негативный дух, он еще в то же самое время дух, который является настоянным созидателем. И в эту эпоху, как говорит Гете, появилось то, что мы называем светом и привыкли считать Творением. Мироздание - это не некое замкнутое единство, где части хорошо приложимы друг к другу, мироздание изначально проникнуто принципом развития, принципом созидания, творчества. Односторонний мир Люцифера был исправлен внесением в него светоносного начала, наличие света исправило мир материи и мир природы, сотворенный Люцифером. Дело Люцифера завершилось бы фиаско, если бы Троица не осветила его деятельность, не придала ей смысл. Эта деятельность внутри материи, внутри жизни как бы освещается светом трех ипостасей и, таким образом, Люцифер и его начало, его посланник на земле Мефистофель все время придают действию движение. При этом они хотят созидать, создавать своего рода разрушения, уходя в материю, уходя во тьму, - и одновременно создают для божества возможность освещать деятельность человека и придавать ей смысл. 9 Это и есть та философская конструкция, та мифологическая концепция, которую Гете вкладывает в «Фауста». Он разбивает созидательную деятельность на два начала – с одной стороны существует Фауст, с другой Мефистофель, который собственно и двигает действие, он становится движущим началом трагедии Гете.

Фауст впервые видит Гретхен выходящей из собора. Девушка только что исповедалась, и мы сразу же понимаем, что важнейшей чертой гетевской героини является ее набожность. В Бога она верит искренне и всем сердцем. Нравственное и религиозное для нее едины, но при этом в характере Гретхен невозможно найти ничего, что хоть чем-нибудь напоминало бы ханжество. И в то же самое время - это абсолютно мирская натура. Героиня Гете прекрасно осознает свое сословное положение, свидетельство тому - ее первый краткий разговор с Фаустом. Нравственность и богопочитание идут у нее рука об руку с установленным в мире порядком вещей. Для девушки немыслимо выйти за рамки своего сословия. Хотя Фауст не дворянин, но Гретхен принимает его за такового, мгновенно осознавая разницу между ними13. Эта деталь служит не только верной передаче исторического колорита, это сущность характера самой Гретхен.Фауст восхищен красотой девушки, для него достаточно и физической привлекательности героини, и первое, что охватывает его, - простое вожделение. Образованному герою не приходит в голову мысль, что Гретхен личность и что внимание ее надо заслужить. Фауст желает обладать Гретхен, и Мефистофель бесконечно рад, что в Фаусте, наконец, пробудилось вожделение, та область человеческой психики, которой, по его мнению, целиком распоряжается сам Мефистофель. Но в этой ситуации черт попадает в незавидное положение, потому что Фауст хочет использовать его в качестве банального сводника, заставить заниматься одной из самых презренных в Средневековье профессий. Фауст неумолим, сводничество, говорит он Мефистофелю, это дьявольское занятие. Черт, конечно, унижен, хотя и прекрасно улавливает характер просьбы Фауста. Все идет по его сценарию, но оказывается, что Мефистофель не имеет власти над девушкой, ибо только что вышедшая из храма Маргарита находится под сенью божественного благословения. Там. где полностью осуществляется законодательство Бога, где творение находится под полным контролем божественного разума, там нет пространства для деятельности демонических сил. И Мефистофель с возмущением констатирует, что Гретхен абсолютно чистое и невинное существо.

Марта - это полный контраст Гретхен, она нисколько не горюет о кончине своего непутевого супруга и, узнав, что он ничего ей не оставил, быстро его забывает. Кроме того, Мефистофель своим достаточно галантным поведением привлекает ее внимание к себе. Для того, чтобы подтвердить смерть мужа, по обычаям и юридическим нормам необходим второй свидетель, и он появляется - это Фауст. Вся сцена представляет собой своеобразный квартет, его разыгрывают две пары - Гретхен и Фауст, Мефистофель и Марта. Мефистофель изображает из себя волокиту, старающегося приударить за Мартой, и она готова выйти за него замуж. Вся ситуация выглядит как смешение сцен - то появляется Марта с Мефистофелем, то Гретхен с Фаустом. Гретхен влюбляется в красивого молодого кавалера. В сцене свидания у Фауста еще нет полной любви, пока это только эротическое чувство, но уже в следующей сцене - в лесной пещере - страсть у Фауста сливается с чувством природы. Природа оказывает воздействие, которое возвышает его чувства.

Елена - перенесенное в трагедию из греческой мифологии идеальное воплощение красоты. Обретение Е. знаменует собой триумф Фауста в его поисках абсолютного идеала. Образы Е. и Париса вызваны Фаустом посредством магии, однако представший ему эстетический идеал открывает новую эпоху в его существовании. Вера в прекрасное, соотносимая с античностью,-вдохновляла и самого Гёте, считавшего, что, воспитав в людях чувство красоты, искусство возбудит в них и стремление к свободе. Е. у Гёте - олицетворение высшей красоты, взыскуемой героем, которому предстоит пройти через этапы приближения к ней, соответствующие эволюции понятия красоты у греков. Фаусту предстают три ступени развития образов античной фантазии. Низшую составляют образы фантастических существ (грифы, сфинксы, сирены). На средней находятся образы полубогов, полулюдей (кентавры), фантастических обитателей лесов (нимфы). На третьей, высшей ступени Фауст знакомится с философами Фалесом и Анаксагором, стремящимися понять происхождение мира. Только в результате этого странствия Фауст оказывается подготовленным к встрече с Е., символизирующей высшую красоту и духовность. Третий акт второй масти изображает союз Фауста и Е., магически воскрешенной в момент ее возвращения после разгрома Трои. В сцене «Перед дворцом Менелая в Спарте» Е. вспоминает эпизоды своей прошлой жизни, как они описаны в «Илиаде». Союз Фауста и Е. - символ соединения классического античного и романтического средневекового идеалов, союз красоты и интеллекта. Плод этого союза - мальчик Эвфорион (в античном мифе так звали сына Е. и Ахилла), сочетающий черты родителей: гармоническую красоту и беспокойный дух. По мнению Гете, современным поэтом, достигшим такого единства, был Байрон.

Гомункул - образ уникальный, так как только ему одному удается читать мысли Фауста, видеть его грезы. Только он способен уроженцев европейского Севера Фауста и Мефистофеля вести по Элладе, и в ней он, родившийся в темной лаборатории, чувствует себя как дома. В отличие от черта, знающего об античной Греции лишь понаслышке, да христианской средневековой интерпретации, где идеал красоты - Елена предстает дьяволицей, достойной принять участие в непристойных безумствах на Блоксберге, Гомункул знает об античности все. знает родословную Елены. Греция для него - родная стихия.

Философское понимание образа Гомункула как символа человеческой энтелехии, свободной духовной сущности, монады, наделенной даром антиципации, способностью постигать мир до всякого опыта вошло в германистику уже в 10-е годы прошлого века благодаря работам Г. В. Хертца 1 . Собственно, это толкование подсказал сам Гете, о чем свидетельствует запись Римера от 30 марта 1833: «На мой вопрос, что Гете думал, создавая Гомункула. Эккерман ответил: Гете хотел таким образом представить энтелехию, разум, дух. каким он вступает в жизнь до всякого опыта: ибо человеческий дух уже обнаруживает высшую одаренность, мы отнюдь не всему научились, мы много принести с собой. Ему самому мир А. Г. Аствацатуров Дух, летящий в колбе. Фигура Гомункула во второй части «Фауста» Гете открылся уже очень рано, он его прозревал, еще прежде чем опыт убеждал его 2 .» Как энтелехию Гомункула трактовал Фриц Штрих, находя корни гетевского понимания энтелехийной монады у Платона, Плотина. Джордано Бруно и Канта, и. конечно, у Лейбница. Энтелехия и монада для Гете взаимозаменяюшие понятия. Под монадой Гете понимал

энтелехию, проявляющуюся при известных условиях. Монада - ограниченная

индивидуальностью энтелехия.

Бесспорно, что такая трактовка представляет собой мировоззренческий экстракт, к которому, конечно, образ Гомункула не сводится, наоборот, всесторонний анализ будет способствовать и мировоззренческому углублению этого образа, и если Гете понимает его как энтелехию, то для нее особенно важным становится его связь с другими фигурами трагедии.

Гомункул появляется на свет после неудачной попытки Фауста магическим способом возвратить к жизни Елену и Париса. После взрыва, бросившего Фауста на землю, он перенесен Мефистофелем в свой кабинет, в ненавистный ему. и обессиленный, пребывает в забытьи. В это время Вагнер приступает к решающей стадии своего алхимического эксперимента, цель которого создать искусственным путем человека. Вторично в трагедии возникает тема алхимии.

12. Жанр сказки в кой романтической литературе (не менее трех авторов по выбору студента).

Романтизм (фр. romantisme) - явление европейской культуры в XVIII-XIX веках, представляющее собой реакцию на Просвещение и стимулированный им научно-технический прогресс; идейное и художественное направление в европейской и американской культуре конца XVIII века - первой половины XIX века. Характеризуется утверждением самоценности духовно-творческой жизни личности, изображением сильных (зачастую бунтарских) страстей и характеров, одухотворённой и целительной природы. Так как дальнейшем развитии немецкий романтизм отличает интерес к сказочным и мифологическим мотивам, что особенно ярко выразилось в творчестве братьев Вильгельма и Якоба Гримм и Эрнста Гофмана, мы ближе рассмотрим Гейдельбергский романтизм.

Гейдельбергский романтизм (нем. Heidelberger Romantik) - второе поколение немецких романтиков. Главными представителями являются Ахим фон Арним, Клееменсо Брентано, Якоб и Вильгельм Гримм, Эрнст Гофман. Писатели обратились к идее «народного духа» и проявляли повышенный интерес к национальной культурно-исторической традиции. Доминирует идея национального единения и растворения индивидуальности в «народном теле». Проблема преодоления дуализма материи и духа, природы и сознания, чувства и разума разрешается в обращении художника к национальному прошлому, к мифологическим формам сознания, к глубокому религиозному чувству. Представители школы обращались к фольклору как к «подлинному языку» народа, способствующему его, народа, объединению. Рост же национального самосознания связан прежде всего с неприятием государственных реформ, насаждаемых Наполеоном на захваченных им территориях. В рамках гейдельбергской школы оформилось первое научное направление в изучении фольклора - мифологическая школа, в основе которой лежали мифологические идеи Шеллинга и братьев Шлегелей.

Вопрос об отношениях литературы и жизни до сих пор принадлежит к числу спорных. Вряд ли сегодня можно принять метафору Стендаля, уподобившего литературу зеркалу. Однако отрицать, что творчество писателя сложным и порой неожиданным образом определяется окружающей его жизнью, тоже невозможно. История романтизма как литературного направления - прекрасное тому подтверждение.

Эпоха романтизма - один из интереснейших и самых насыщенных периодов истории человечества. Французская революция, грозные походы Наполеона, перекраивавшие карту Европы, ломка старого уклада жизни и вековых человеческих отношений - таково было то время, которое застали первые романтики.

Однако несоответствие идеалов, которые выдвигала новая действительность, и реальности, в которой жили романтики, заставляло их уходить в мир субъективных переживаний, противопоставлять прекрасное и воображаемое прозе жизни. Отсюда - непреодолимый, влекущий интерес ко всему таинственному, необычному, загадочному и мистическому. Отсюда - обращение к личности человека, желание воздействовать, прежде всего, на его чувства, поразить воображение. Литературная сказка наряду с законами жанра, которым она не может не следовать, часто заимствует от народной традиции те или иные ее признаки в той или иной совокупности; этим, в частности, и объясняется многообразие литературной сказки. Итак, литературная сказка - явление многомерное, с одной стороны сохраняющее, благодаря законам жанра, преемственность по отношению к сказке народной, а с другой - подверженное всевозможным влияниям, среди которых важнейшие - влияние исторической эпохи и влияние авторской воли.

Изучая фольклор, Пропп заметил, что в сказке имеются постоянные и переменные величины. К постоянным относятся функции действующих лиц и их последовательность. Под функцией Пропп понимает действие персонажа с точки зрения его отношения для хода действия. Всего в волшебной сказке Пропп выделяет 31 возможную функцию. При этом многие функций расположены попарно (запрет – нарушение, борьба – победа, преследование – спасение и т. д.). Также функции логически объединяются по кругам действий персонажей волшебной сказки, т.е. в сказке имеется всего семь действующих лиц: герой, вредитель, отправитель, даритель, помощник, царевна, ложный герой.

Братья-писатели видели в произведениях устного народного творчества свои эстетичные образцы, источники современной литературы и основу ее национального характера. их литературным сказкам присущи объединение волшебного, фантастического, призрачного и мистического с современной действительностью.

«Немецкие пересказы» братьев Гримм , как и «Детские и семейные сказки», вызвали к жизни бодрую деятельность собирателя во многих странах. Понятие «сказка» закрепилось за сказкой народной, но вместе с тем обозначало и литературную сказку. В тот же время делались попытки даты определения литературной сказке. Приоритет принадлежит Я. Гримм, который видел отличие литературной сказки от народной в осознанном авторстве и в присущей первой юмористического начала.

Деление сказок на жанры. В собранных трудах братьев Гримм представлены сказки, которые относятся к разным жанрам:

Волшебные сказки ("Рапунцель", "Три змеиных листочка", "Госпожа Метелица"), в которых рассказывается о разных чудесах, превращениях, заклинаниях.

Сказки о животных ("Волк и семеро козлят", "Бременские и уличные музыканты"), где, как в баснях, животным приданы те или иные черты человеческого характера.

Бытовые сказки ("Гензель и Гретель", "Умная дочь крестьянская"), истории, в которых рассказывается о разных случаях из реальной жизни.

Гофман был художником-романтиком. Характер конфликтов, лежащий в основе его произведений, их проблематика и система образов, само художественное видение мира остаются у него в рамках романтизма. Так же как и у иенцев, в основе большинства произведений Гофмана находится конфликт художника с обществом. Изначальная романтическая антитеза художника и общества - в основе мироощущения писателя. При всех своих попытках вырваться за его пределы в мир искусства, герой остается в окружении реальной конкретно-исторической действительности. Ни сказка, ни искусство не могут привнести ему гармонию в этот реальный мир, который в конечном итоге их себе подчиняет. Отсюда постоянное трагическое противоречие между героем и его идеалами, с одной стороны, и действительностью - с другой. Отсюда дуализм, от которого страдают гофмановские герои, двоемирие в его произведениях, неразрешимость конфликта между героем и внешним миром в большинстве из них, характерная двуплановость творческой манеры писателя.

Сказки Гофмана, такие, как «Золотой горшок» (Der goldne Topf), «Крошка Цахес» (Klein Zaches), «Повелитель блох» (Meister Floh) и др.,знаменуют дальнейшее развитие романтического самосознания. Романтический полет фантазии медленно, но верно приближается в них к земле, к земным проблемам. Представление о вселенской гармонии здесь последовательно разрушается признанием дисгармонии повседневной действительности. Ее удручающая, но бесспорная устойчивость, ежечасно ощущаемая во всех деталях,гасит надежды, рождает тревогу,переполняет страхом. Взгляд художника более не в состоянии уловить всеобъемлющую связь вещей. На его глазах мир раскалывается на две неслиянные сферы. Знаменитое гофмановское «двоемирие» исходит из фатально и окончательно осознанной противоположности идеала и реальности, их практической несовместимости. То, о чем Тик только догадывался,для Гофмана становится непреложной истиной.

Волшебный рог мальчика (Des Knaben Wunderhorn. 1806-1808) - сборник народных песен, изданный Ахимом фон Арнимом и Клеменсом Брентано, который сыграл в истории немецкой культуры не менее важную роль, чем знаменитые сказки братьев Гримм и собрание немецких легенд и народных книг, осуществленное Гёрресом. Как и вся фольклористская деятельность немецких романтиков, начинание Арнима и Брентано вдохновлялось отнюдь не бесспорными идеологическими предпосылками, привкус национализма (порожденного антинаполеоновским пафосом) и культ патриархальности (противопоставляемой буржуазному жизненному укладу) в сборнике ощущаются явственно. Однако фольклор оказался сильнее фольклористов. «Волшебный рог мальчика» - подлинная сокровищница немецкого народного творчества, уникальная и по объему, и по жанровому разнообразию. Наряду с тенденциозно подобранными религиозными духовными песнями XVI-XVII вв. (среди них - псалмы Лютера, католическая песня Якоба Бальде и Фридриха Шпее) в сборнике представлены песни, выражающие любовь народа к своему отечеству, солдатские песни и песни социального протеста, в которых воплощена вековая ненависть простого люда к угнетателям: феодалам и церковникам. Многие песни носят балладный характер, их герои - благородные разбойники наподобие Робина Гуда, защитники бедняков и поборники справедливости. Замечательны любовные народные песни, подлинные в своей безыскусности и отмеченные глубиной чувства. Собрания народных песен предпринимались еще в XVIII в. (наиболее известны труды Гердера и Бюргера в этой области). Обращение немецкой поэзии к эмоциональной непосредственности, песенной мелодичности, проявившееся в творчестве Уланда, Мёрике, Ленау, Кернера, Шторма, решающим образом предопределено этим сборником.