Говорят те кто любит джаз самые. Джаз: от любви до отвращения - один шаг

Почему я люблю джаз?
Неоднократно пытался понять сам и ответить на этот вопрос. И вообще как так получилось, что я - люблю джаз? Что эта музыка значит для меня, какие ассоциации вызывает, какие чувства цепляет? Кто из мастеров джаза для меня оказался самым понятным и открыл для меня джаз? Интересно то, что именитых исполнителей принято называть "мастером". Сейчас все проще и быстрее. Помню что не так давно записывал на кассетник передачи Когана "Джаз до 12". Это был ритуал, целый час готовился проверял шнуры настраивал приемник паял переходники. Потом слушал, переслушивал, выламывая язык выговаривал эти непонятные, неизвестные и не запоминающиеся имена: Алан Холсворд, Джимм Холл, Ли Ритенур.... Да много чего было. Я медленно на ощупь мелкими шажками входил в этот мир сложных гармоний, непривычных ритмов. Пытался понять красоту мелодий, а иногда даже и понимал.Сейчас обернувшись назад, имея за плечами музыкальное образование я думаю что я правильно все понимал, даже не понимал, а скорее ощущал правильно. И каждый новый трек был нереальным откровением. Прямо священнодейством. Наверное так до сих пор и осталось. Сейчас конечно все быстрее и проще, но те ощущения которые родились тогда живы по сей день. Не могу передать сколько радости было, когда я держал в руках свой первый джазовый CD диск. Это был Tal Farlow из серии Verve Jazz Masters. Сам факт обладания фирменным диском, да еще и джазовым определял тебя на недосягаемую вершину. Ты не такой как все, ты слушаешь джаз. Ты можешь рассуждать о преимуществах оригинального диска и о качестве подборки треков не со слов кого-то,а сам. Круто в общем) Конечно, сейчас имея возможность выбирать и сравнивать можно с определенной долей иронии относиться к тому периоду, но настоящая радость и ощущение прикосновения к откровению остались именно там,в том времени. Есть много композиций которые безусловно красивы и талантливы, великолепно исполнены и являют собой определенный эталон исполнения.И это конечно здорово, но я хочу отметить несколько которые для меня являются чем-то большим чем музыка.
Джимм Холл "Поцелуй цветка". Именно этой композицией открывалась передача Когана. В мои 16 лет Джим Холл казался мне полубогом, который четко знает где какая струна у меня внутри и умело этим пользуется, повергая меня в состояние ступора. И дело не виртуозности, не в аранжировке, не в импровизации. Все дело в звуке гитары Джима, тягучем, похожим на человеческий голос с полуинтонациями, с полутенями и массой оттенков и градаций,настроений и состояний. Это как рассказчик от которого невозможно оторваться, который говорит тебе о том что близко именно тебе. И ты веришь.Притом безоговорочно. Само название настраивает на то, что будет нечто нереально нежное, так как 2 извечных символа нежности и проявления чувств заключены именнно в нем. Для меня эта композиция будет навсегда ассоциироваться с теми людьми которых я любил и люблю.
Франк Гэмбл. Виртуоз, который безусловно не заслужено недооценен. Его альбом "Мысли вслух " 1996 года, настолько целостный, что не воспринимается как отдельные треки, а воспринимается как части единого произведения. Настроение сменяет настроение, состояние - состояние. Особенно мне нравится "Gaudi". 6 минут ритма ночного мегаполиса.Притом с непрекращающимся движением, непрерывной пульсацией, скоростью, жесткими ритмами и всепроникающим одиночеством.Мне кажется, что такую музыку надо играть на верхних этажах небоскреба, глядя сверху вниз на ночной город. Видеть как поток машин с высоты превращается в полоски света, видеть движение, но не слышать шума. Именно в такие моменты рождается такая музыка, заполняет собой все пространство, каждый уголок. Пульсирует в такт, синхронизирует дыхание. заставляет думать в унисон.
Такие совершенно два разных, можно даже сказать полярных настроения.

Я люблю утро первого сентября. Когда приходит пора идти в школу. Мама с папой всегда осыпают меня подарками. В этот раз они купили мне фонарик и торжественно преподнесли со словами, что ученье – это свет! Папа также вручил набор юного слесаря и сказал такую фразу, что труд сделал из обезьяны человека.

Еще папа купил мне хорошего Шварцнеггера – его портрет, где он – с одним выпученным глазом.

– Кумиры есть кумиры, – сказал папа, – надо же курить им фимиам.

А мама – ботинки остроносые, тряпичные, в каких только ходят толстые тети. Я надел, а они оказались пришиты друг к другу суровой ниткой. Папа разрезал нитку ножницами и сказал:

– Ну, широким шагом в пятый класс!

Тут вдруг выяснилось, что мама не удлинила мне школьные брюки. И за минуту до выхода я стоял у двери, как говорится, в «брючках дудочкой и по колено». Плюс ослепительно-белая рубашка с желтым пятном на груди. Это мой родной двоюродный брат Рома вечно все испакостит, а потом мне дает.

Носки у меня полосатые, как у клоуна, хотя мой любимый цвет серый, черный и коричневый.

– Черт, что ж это несчастья все меня преследуют? – говорю я.

– Да ладно тебе, – говорит папа, – на одежду внимание обращать! Не мужское это дело. И дал мне букет увядших георгин – он их заблаговременно приобрел позапозавчера. И как раз сегодня они завяли.

– Ну и ну, – говорю, – у тебя, пап, я вижу, нервов нету. Оказался бы на моем месте.

– Нет, – сказал папа, – не хочу я на твоем месте, не хочу быть десятилетним. Подрастал-подрастал…

Один Кит меня понимает. Он, конечно, отправился вместе с нами.

У подъезда нас ждал Рубен. Его папа Армен вообще не купил никакого букета, поэтому Рубен нес в подарок учителю чучело ежа.

– Он жил-жил, – решил объясниться Рубен, чтоб никто не подумал, что это он его укокошил, – жил-жил, а потом состарился и умер. Своей смертью.

– Ну, Рубен, – говорит моя мама, – замолчи, не терзай нам сердце.

А Кит страшно разволновался, увидев ежа. Он, наверное, подумал, что еж – это кошка. Он всех кошек гоняет, охотится. Наверное, думает, что это соболи или хорьки. Рубен говорит:

– Андрюха! У тебя ботинки как у Ломоносова. Ломоносов идет в школу учиться.

У Рубена хорошо с ботинками, его мама любит ходить в обувной магазин. А моя мама не любит. Она говорит:

– Я не создана для того, чтобы ходить в обувной магазин.

– А для чего же ты создана? – спрашиваем мы с папой.

– А ни для чего! – отвечает она. – Меня ни для чего невозможно приспособить.

Идем. Тучи разогнало, солнце золотое, небо синее-синее. Как я люблю праздник Первого сентября! На школьном дворе играет веселая музыка – так дух поднимает! Старые лысые десятиклассники жмут друг другу руки. Все наши в сборе – Вадик Хруль, Сеня – узенькие глазки, Фалилеев, который в любую непогоду ходит без шапки в расстегнутой куртке. И никто ему не скажет:

«Запахни куртку, Фалилей!»

Все очень раздались вширь, вымахали. Жаль, нас не видит наш учитель по физкультуре. Это был настоящий учитель. Он так многому нас научил. От него мы узнали, что лучший в мире запах – это запах спортзала. А самая лучшая радость – это радость мышечная. Самая большая мечта у него была – пройти вместе с классом по Красной площади: все с лентами, флагами, обручами, впереди он в широких белых штанах, в майке, а на груди написано «Динамо», и его воспитанники сзади идут. В этом году он бросил школу и ушел в рэкетиры.

Остальные все в сборе наши любимые учителя.

Трудовик Витя Паничкин в черном костюме. Рукава прикрывают его мозолистые кисти рук. Он всю жизнь полирует указки. Сам и вытачивает, и обтачивает, и шлифует. О его жизни мы знаем очень мало. Знаем только одно: когда Вите проверили ультразвуком сердце, у него сердце оказалось как высохщий лимон.

Виталий Павлович по русскому и литературе. Учитель, что называется, от Бога, весь в черных волосиках с головы до пят. Возит нас каждый год на экскурсию на Лобное место. Чтобы мы знали и любили историю нашей страны.

Что это там за маленькая клетчатая тетечка? А, это англичанка!

– Уйдите с собакой! – кричит она моей маме с Китом. – Дети и собака – вещи несовместные! Как гении и злодейство!

Она добрая, но строгая и очень некультурная. «The table, the table», а сама в носу ковыряет. Весь нос искрутила. А все на нее серьезно смотрят. И в кабинете английском всегда чем-то пахнет – то ли кислым арбузом, то ли тухлым помидором. Невозможно сидеть! А она окно не открывает, хотя на улице теплынь…

Люблю праздник Первого сентября! Море цветов, чучело ежа… Приветственные речи!

– Дорогие дети! Пусть школа будет для нас родным домом.

– Дорогие родители! Ваши дети в надежных руках!

– Дорогие первоклассники! Сейчас звонок зальется, смолкнут голоса, и у вас, малыши, начнется жизни новая полоса!

– Дорогие взрослые! Вы знаете, какое сейчас напряжение с вещами! Могут войти посторонние и украсть вещи ваших детей.

– Счастья вам, дорогие друзья!

– Хорошо, да? – спрашивает у меня папа.

– Очень хорошо, – говорю я ему.

– Но вообще-то ты рад, – говорит он, – что мы тебя родили?

– Конечно, – отвечаю, – я вам так за это благодарен.

– Не стоит благодарности, – великодушно говорит папа.

И тут я не выдержал и заплакал.

– Ты что? – все меня стали спрашивать. – Чего ты???

А я плакал то, что кончилось лето.

Я и Рубен – мы всё время смеёмся. Нам, когда мы с ним вместе, ужасно хохотать хочется.

– Вот и дружите всегда и не ссорьтесь, – сказал нам наш классный руководитель Сергей Анатольевич. – Станете такие два старичка – «ха-ха-ха» да «хи-хи-хи» – надо всем заливаться. А сейчас, – говорит, – у меня к нашему третьему «Г» серьезное дело. Будем выдвигать кандидатов в пионеры. И не просто выдвигать, а приводить причину почему.

Рубен выдвинул меня. Если б он меня не выдвинул, то бы и я его не выдвинул. Так что он меня выдвинул.

Я выдвигаю Андрюху Антонова, – сказал Рубен, – за то, что он редко дерётся, средне учится и не обижает маленьких детей.

Я покраснел и стал улыбаться.

– Кто «за»? – весело спросил Сергей Анатольевич.

Косолруков говорит:

– Я против. Я Андрюху давно знаю, мы с ним ходили в один детский сад. У него есть отдельные недостатки.

– Нет у него недостатков, – угрожающе сказал Рубен.

– У Андрюхи недостатков хоть пруд пруди, – не дрогнул Косолруков.

Трудно Косолрукову не вести себя самодовольно. Он везде первый – и в учёбе, и в труде. Он даже вёл записи, кто первый ученик класса, кто второй… И себя везде ставил первым.

– Объяснись, – попросил Косолрукова Сергей Анатольевич.

Стояла ранняя весна. Сергей Анатольевич начиная с апреля ходил в сандалиях на босу ногу. На выдвижение в пионеры явился он в новых брюках – прямо из ателье. Брюки Сергея Анатольевича оглушительно шуршали, стояли колом, кругом оттопыривались ложные карманы! А на спинке учительского стула висела тряпичная сумка в цветок, откуда выглядывали старые брюки Сергея Анатольевича – голубые, сто раз залатанные и зашитые его мамой.

– Дело прошлое, – сказал Косолруков. – Когда нас с Антоновым сдали в младшую группу, он сразу оторвался от масс.

– Как это ему удалось? – удивился Сергей Анатольевич.

– А он удрал! – говорит Косолруков. – Главное, несётся по улице. За ним нянечки, воспитательница, врачиха, мама Андрюхина, Андрюхин папа! А он бежит и отстреливается!..

Марина Москвина

Моя собака любит джаз

Осень моего лета

Я люблю утро первого сентября. Когда приходит пора идти в школу. Мама с папой всегда осыпают меня подарками. В этот раз они купили мне фонарик и торжественно преподнесли со словами, что ученье - это свет! Папа также вручил набор юного слесаря и сказал такую фразу, что труд сделал из обезьяны человека.

Еще папа купил мне хорошего Шварценеггера - его портрет, где он - с одним выпученным глазом.

Кумиры есть кумиры, - сказал папа, - надо же курить им фимиам.

А мама - ботинки остроносые, тряпичные, в каких только ходят толстые тети. Я надел, а они оказались пришиты друг к другу суровой ниткой. Папа разрезал нитку ножницами и сказал

Ну, широким шагом в пятый класс!

Тут вдруг выяснилось, что мама не удлинила мне школьные брюки. И за минуту до выхода я стоял у двери, как говорится, в «брючках дудочкой и по колено». Плюс ослепительно белая рубашка с желтым пятном на груди. Это мой родной двоюродный брат Рома вечно все испакостит, а потом мне дает.

Носки у меня полосатые, как у клоуна, хотя мой любимый цвет серый, черный и коричневый.

Черт, что ж это несчастья все меня преследуют? - говорю я.

Да ладно тебе, - говорит папа, - на одежду внимание обращать! Не мужское это дело.

И дал мне букет увядших георгин - он их заблаговременно приобрел поза-позавчера. И как раз сегодня они завяли.

Ну и ну, - говорю, - у тебя, пап, я вижу, нервов нету. Оказался бы на моем месте.

Нет, - сказал папа, - не хочу я на твоем месте, не хочу быть десятилетним. Подрастал-подрастал…

Один Кит меня понимает. Он, конечно, отправился вместе с нами.

У подъезда нас ждал Рубен. Его папа Армен вообще не купил никакого букета, поэтому Рубен нес в подарок учителю чучело ежа.

Он жил-жил, - решил объясниться Рубен, чтоб никто не подумал, что это он его укокошил, - жил-жил, а потом состарился и умер. Своей смертью.

Ну, Рубен, - говорит моя мама, - замолчи, не терзай нам сердце.

А Кит страшно разволновался, увидев ежа. Он, наверное, подумал, что еж - это кошка. Он всех кошек гоняет, охотится. Наверное, думает, что это соболи или хорьки.

Рубен говорит:

Андрюха! У тебя ботинки, как у Ломоносова. Ломоносов идет в школу учиться.

У Рубена хорошо с ботинками, его мама любит ходить в обувной магазин. А моя мама не любит. Она говорит:

Я не создана для того, чтобы ходить в обувной магазин.

А для чего же ты создана? - спрашиваем мы с папой.

А ни для чего! - отвечает она. - Меня ни для чего невозможно приспособить.

Идем. Тучи разогнало, солнце золотое, небо синее-синее. Как я люблю праздник Первого сентября! На школьном дворе играет веселая музыка - так дух поднимает! Старые лысые десятиклассники жмут друг другу руки. Все наши в сборе - Вадик Хруль, Сеня - узенькие глазки, Фалилеев, который в любую непогоду ходит без шапки в расстегнутой куртке. И никто ему не скажет:

Запахни куртку, Фалилей!

Все очень раздались вширь, вымахали. Жаль, нас не видит наш учитель по физкультуре. Это был настоящий учитель. Он так многому нас научил. От него мы узнали, что лучший в мире запах - это запах спортзала. А самая лучшая радость - это радость мышечная. Самая большая мечта у него была - пройти вместе с классом по Красной площади: все с лентами, флагами, обручами, впереди он в широких белых штанах, в майке, а на груди написано «Динамо», и его воспитанники сзади идут. В этом году он бросил школу и ушел в разбойники.

Остальные все в сборе наши любимые учителя.

Трудовик Витя Паничкин в черном костюме. Рукава прикрывают его мозолистые кисти рук. Он всю жизнь полирует указки. Сам и вытачивает, и обтачивает, и шлифует. О его жизни мы знаем очень мало. Знаем только одно: когда Вите проверили ультразвуком сердце, у него сердце оказалось, как высохший лимон.

Виталий Павлович по русскому и литературе. Учитель, что называется, от бога, весь в черных волосиках с головы до пят. Возит нас каждый год на экскурсию на Лобное место. Чтобы мы знали и любили историю нашей страны.

Что это там за маленькая клетчатая тетечка? А, это англичанка!

Уйдите с собакой! - кричит она моей маме с Китом. - Дети и собака - вещи не совместные! Как гений и злодейство!

Она добрая, но строгая, и очень некультурная. «The table, the table», а сама в носу ковыряет. Весь нос искрутила. А все на нее серьезно смотрят. И в кабинете английском всегда чем-то пахнет - то ли кислым арбузом, то ли тухлым помидором. Невозможно сидеть! А она окно не открывает, хотя на улице теплынь…

Это уютный дом родом из мечты о тихом семейном счастье, это тот ритм, что рождает стихию свободы, помноженную на стильный беспредел. О, да! О, да! Легко и изящно, как сама жизнь, слегка касаясь увлажненных губ, - у него так много масок, что сложно успеть. Черный, белый, красный - какая разница! Главное - это один из величайших музыкальных языков! Неужели вы не любите джаз? Так пронзительно, как люблю его я?

В преддверии моего Дня рождения (да-да, всего пара дней осталась) в 15.00, в эту субботу, 3 декабря, в Галерее Классической Фотографии выступит джазовый пианист Одиссей Богусевич.

В программе выступления маэстро – джазовые мелодии в собственной интерпретации, необычный коктейль классической музыки и джазовых композиций для ценителей живого звука и гениальных импровизаций.

Систематизировать и ужать до абзаца биографию этого музыканта невозможно. Одиссей Богусевич – пианист-виртуоз, композитор, успевший выступить на 29 Montreux Jazz Festival на одной из главных сцен фестиваля Miles Davis Hall. Он преподает класс импровизации в музыкальной школе им. Юргенсона, активно выступает как солист-импровизатор, руководит несколькими музыкальными проектами в разных стилях и записывает альбомы инструментальной музыки. На текущий момент у него вышло более дюжины дисков.

Ценители джаза знают Одиссея Богусевича по выступлениям на многочисленных джазовых фестивалях, среди которых «Богема-джаз фестиваль» и «Джаз под открытом небом» (Москва), Piano Solo (Брюссель), мультимедия проект Junglёr на фестивале FoCom и «АниграфТелеком», «Аюрведа» (Москва), CyberArt (Австрия), Dances Hus (Швеция), «Тёплые реки» (Сургут), «Джаз в Архангельском» (Москва) и многие другие.

Чем перечислять регалии Одиссея Богусевича, куда уместнее, полагаю, привести отзыв о нем музыкального журналиста В. Ким Херона: «Его музыкальный стиль – между фанк-фюжном и свингом, фольклорным эскападом и бопом, Тином Пан Алле и авангардом. Он смешивает консерваторскую отточенность с внутренними импровизациями, которые могут появляться лишь на мгновение во время скоропалительных джем-сешнов… или, как резюме: это творец, создающий свое ощущение музыки, музыкант с совершенно другой, в корне отличной техникой!», – считает эксперт.

Выступление Одиссея Богусевича пройдет при участии джазовой вокалистки Анастасии Глазковой. Певица сотрудничала и выступала на одной сцене со знаменитыми джазменами разных поколений – Германом Лукьяновым, Михаилом Окунем, Вагифом Садыховым, Георгием Гараняном, Игорем Бутманом, Яковом Окунем и многими другими музыкантами.

Анастасия Глазкова – артистка джаза, творчество которой стоит на трёх китах: она пишет музыку и стихи и – поёт свои сочинения. Её концерты интересно слушать и смотреть. Сама певица называет своё творчество GlazzJazz, и именно так называется её пластинка. Анастасия Глазкова стажировалась в США по программе Open World. Одна из её фотографий представлена на выставке «Эмоциональный джаз» Павла Корбута, в рамках которой и состоится концерт.