Любовь и корона. Е

Эдгар Аллан По

Похищенное письмо

Как-то в Париже, в ветреный вечер осенью 18… года, когда уже совсем смерклось, я предавался двойному наслаждению, которое дарит нам сочетание размышлений с пенковой трубкой, в обществе моего друга С. – Огюста Дюпена в его маленькой библиотеке, а вернее, кабинете an troisieme, N 33 Rue Dunot, Faubourg St. Germain . Более часа мы просидели, храня нерушимое молчание, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что и я, и мой друг всего лишь сосредоточенно и бездумно следим за клубами дыма, заполнившего комнату. Однако я продолжал мысленно обсуждать события, служившие темой беседы, которую мы вели в начале вечера, – я имею в виду происшествие на улице Морг и тайну, связанную с убийством Мари Роже. Вот почему, когда дверь распахнулась и в библиотеку вошел наш старый знакомый, мосье Г., префект парижской полиции, это представилось мне любопытным совпадением.

Мы сердечно его приветствовали, потому что дурные качества этого человека почти уравновешивались многими занятными чертами, а к тому же мы не виделись с ним уже несколько лет. Перед его приходом мы сумерничали, и теперь Дюпен встал, намереваясь зажечь лампу, но он тут же вновь опустился в свое кресло, когда Г. сказал, что пришел посоветоваться с нами – а вернее, с моим другом – о деле государственной важности, которое уже доставило ему много неприятных хлопот.

– Если оно требует обдумывания, – пояснил Дюпен, отнимая руку, уже протянутую к фитилю лампы, – то предпочтительнее будет ознакомиться с ним в темноте.

– Еще одна из ваших причуд! – сказал префект, имевший манеру называть «причудами» все, что превосходило его понимание, а потому живший поистине среди легиона «причудливостей».

– Совершенно справедливо, – ответил Дюпен, предлагая гостю трубку и придвигая ему удобное кресло.

– Но какая беда случилась на сей раз? – спросил я. – Надеюсь, это не еще одно убийство?

– О нет! Ничего подобного. Собственно говоря, дело это чрезвычайно простое, и я не сомневаюсь, что мы и сами с ним превосходно справимся, но мне пришло в голову, что Дюпену, пожалуй, будет любопытно выслушать его подробности – ведь оно такое причудливое.

– Простое и причудливое, – сказал Дюпен.

– Э… да. Впрочем, не совсем. Собственно говоря, мы все в большом недоумении, потому что дело это на редкость просто, и тем не менее оно ставит нас в совершенный тупик.

– Быть может, именно простота случившегося и сбивает вас с толку, – сказал мой друг.

– Ну, какой вздор вы изволите говорить! – ответил префект, смеясь от души.

– Быть может, тайна чуть-чуть слишком прозрачна, – сказал Дюпен.

– Бог мой! Что за идея!

– Чуть-чуть слишком очевидна.

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! – загремел наш гость, которого эти слова чрезвычайно позабавили. – Ах, Дюпен, вы меня когда-нибудь уморите!

– Но все-таки что это за дело? – спросил я.

– Я сейчас вам расскажу, – ответил префект, задумчиво выпуская изо рта длинную ровную струю дыма, и устроился в кресле поудобнее. – Я изложу его вам в нескольких словах, но прежде я хотел бы предупредить вас, что это дело необходимо хранить в строжайшем секрете и что я почти наверное лишусь своей нынешней должности, если станет известно, что я кому-либо о нем рассказывал.

– Продолжайте, – сказал я.

– Или не продолжайте, – сказал Дюпен.

– Ну так вот: мне было сообщено из весьма высоких сфер, что из королевских апартаментов был похищен некий документ величайшей важности. Похититель известен. Тут не может быть ни малейшего сомнения: видели, как он брал документ. Кроме того, известно, что документ все еще находится у него.

– Откуда это известно? – спросил Дюпен.

– Это вытекает, – ответил префект, – из самой природы документа и из отсутствия неких последствий, которые неминуемо возникли бы, если бы он больше не находился у похитителя – то есть если бы похититель воспользовался им так, как он, несомненно, намерен им в конце концов воспользоваться.

– Говорите пояснее, – попросил я.

– Ну, я рискну сказать, что документ наделяет того, кто им владеет, определенной властью но отношению к определенным сферам, каковая власть просто не имеет цены. – Префект обожал дипломатическую высокопарность.

– Но я все-таки не вполне понял, – сказал Дюпен.

– Да? Ну, хорошо: передача этого документа третьему лицу, которое останется неназванным, поставит под угрозу честь весьма высокой особы, и благодаря этому обстоятельству тот, в чьих руках находится документ, может диктовать условия той весьма знатной особе, чья честь и благополучие оказались в опасности.

– Но ведь эта власть, – перебил я, – возникает только в том случае, если похититель знает, что лицу, им ограбленному, известно, кто похититель. Кто же дерзнет…

– Вот, – сказал Г., – это министр Д., чья дерзость не останавливается ни перед чем – ни перед тем, что достойно мужчины, ни перед тем, что его недостойно. Уловка, к которой прибег вор, столь же хитроумна, сколь и смела. Документ, о котором идет речь (сказать откровенно, это – письмо), был получен ограбленной особой, когда она пребывала в одиночестве в королевском будуаре. Она его еще читала, когда в будуар вошло то высочайшее лицо, от какового она особенно хотела скрыть письмо. Поспешно и тщетно попытавшись спрятать письмо в ящик, она была вынуждена положить его вскрытым на столик. Однако оно лежало адресом вверх и, так как его содержание было скрыто, не привлекло к себе внимания. Но тут входит министр Д. Его рысий взгляд немедленно замечает письмо, он узнает почерк, которым написан адрес, замечает смущение особы, которой оно адресовано, и догадывается о ее тайне. После доклада о каких-то делах, сделанного с его обычной быстротой, он достает письмо, несколько похожее на то, о котором идет речь, вскрывает его, притворяется, будто читает, после чего кладет рядом с первым. Потом он снова около пятнадцати минут ведет беседу о государственных делах. И наконец, кланяясь, перед тем как уйти, берет со стола не принадлежащее ему письмо. Истинная владелица письма видит это, но, разумеется, не смеет воспрепятствовать ему из-за присутствия третьего лица, стоящего рядом с ней. Министр удаляется, оставив на столе свое письмо, не имеющее никакой важности.

– И вот, – сказал Дюпен, обращаясь ко мне, – налицо то условие, которое, по вашему мнению, было необходимо для полноты власти похитителя: похититель знает, что лицу, им ограбленному, известно, кто похититель.

– Да, – сказал префект. – И в течение последних месяцев подученной таким способом властью пользуются ради политических целей, и притом не зная никакой меры. С каждым днем ограбленная особа все более убеждается в необходимости получить назад свое письмо. Но, разумеется, открыто потребовать его возвращения она не может. И вот в отчаянии она доверилась мне.

Похищенное письмо Эдгар Аллан По

(Пока оценок нет)

Название: Похищенное письмо
Автор:
Год: 1844
Жанр: Зарубежная старинная литература, Зарубежные детективы, Классические детективы, Литература 19 века, Рассказы

О книге «Похищенное письмо» Эдгар Аллан По

1841 год считается годом рождения одного из самых популярных жанров современной литературы – детектива. Его родоначальником стал американский писатель Эдгар По, а первым сыщиком-детективом – Огюст Дюпен, герой его рассказа «Убийство на улице Морг». Потомок знатного рода, живущий на ренту с отцовского наследства, Дюпен обожал две вещи: книги и поиск истины в загадках, которые полицейским казались неразрешимыми. Его главное оружие — ум, нестандартное мышление, внимание к миру и окружающим людям. Возмездие его мало интересует, Дюпену нравится состязаться с интеллектом злоумышленника. Каждое преступление он воспринимает как логическую шараду, которую интересно решить. Что касается наказания, то Дюпен считает, что любой поступок возвращается к человеку, а добром или злом – зависит от него самого.

«Похищенное письмо» — третий и последний рассказ, последовавший за книгой «Тайна Мари Роже», который Эдгар По посвятил сыщику Дюпену.

Из апартаментов некой молодой леди украли компрометирующее ее письмо, вернее его подменили иным малозначимым письмом. Известно даже имя похитителя — министр Д., который и шантажирует теперь девушку. С просьбой вернуть похищенное письмо за солидное вознаграждение потерпевшая обратилась к префекту парижской полиции. Точно известно, что письмо находится у министра. Он не спешит передавать его кому-либо, потому что как раз владение документом дает ему власть над жертвой. К тому же владелец при необходимости должен сразу предъявить похищенное письмо или иметь возможность сразу его уничтожить. Но ни тщательные тайные обыски в доме министра, ни два его мнимых ограбления не дали никаких результатов.

Не желая упустить обещанную награду, префект пришел за бесплатным советом к знаменитому сыщику, но в ответ получил лишь рекомендацию основательно обыскать особняк еще раз. Спустя месяц безрезультатных поисков отчаявшийся префект снова обратился за помощью к Дюпену с готовностью выплатить за письмо 50 тысяч франков. Дюпен тут же вручил его префекту в обмен на вексель с оговоренной суммой. Где было спрятано украденное письмо и как Дюпену удалось его заполучить Эдгар По объясняет в конце рассказа. Начинайте читать книгу и сверьте свои предположения с ходом мысли гениального парижского сыщика-любителя Огюста Дюпена.

В рассказе «Похищенное письмо» автор подробно анализирует логику мыслей вора, полицейского и сообразительного сыщика Дюпена, поэтому читать ход расследования преступления весьма интересно. Недаром цикл из трех рассказов о талантливом детективе обрел немалую популярность среди читателей. С тех пор интерес к детективному жанру неуклонно растет, а авторы соревнуются в мастерстве создания интригующих историй и образов харизматичных сыщиков.

На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Похищенное письмо» Эдгар Аллан По в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

I

Слишком сто сорок лет тому назад, по дороге между Стрельною и Петергофом, в местности в ту пору еще глухой и безлюдной, стоял небольшой деревянный дом. Он был расположен на возвышении, от которого шел пологий спуск, поросший густой травой и примыкавший к красивому, обширному лугу, омываемому взморьем. С виду дом этот не отличался ничем особенным от обыкновенных городских и деревенских помещичьих построек того времени. Около него не было видно ни следов искусства, ни затейливой отделки окружавшей его дикой местности, так как владельцам дома, по суровости северного климата, казались странными и даже смешными какие-либо затраты на внешние, только летние украшения их местопребывания. Зато внутреннее расположение, отделка и убранство этого дома говорили о том, что в нем жили люди, привыкшие к большим удобствам домашнего быта, нежели те, с какими были знакомы тогдашние русские, хотя бы и владевшие значительным состоянием. И в самом деле, в этот удобно устроенный, небольшой дом переселялись, для житья на короткое петербургское лето, супруги-иностранцы, постоянно проживавшие в Петербурге. Пользоваться летом чистым загородным воздухом им, впрочем, особенной надобности не представлялось, так как и сама столица была еще в ту пору, собственно, большой деревней, и в ней легко было найти такие околотки, в которых можно было наслаждаться и сельским простором, и ничем не стесняемым привольем. Не этого, впрочем, желали обитатели загородного дома, нами описанного: они искали полного уединения, надеясь совершенно избавиться от стеснений, неизбежно сопровождающих пребывание в обществе и в особенности при дворе. Более же всего им хотелось отделаться хоть на некоторое время от беспрерывного докучливого посещения разных непрошеных и нежданных гостей, так как в ту пору, к которой относится наш рассказ, радушный прием знакомых каждый день считался одним из главных условий общественной жизни в Петербурге.

Загородный дом, о котором идет речь, был уютен и вместителен; в нижнем его этаже были небольшая зала, две приемные, спальни – одна для хозяев и четыре на случай приезда гостей из города. Кабинет домовладельца помещался в мезонине; столы в кабинете были завалены бумагами, письмами, счетами и конторскими книгами, а передняя была заставлена шкафами и ящиками, наполненными книгами и ландкартами. Все это свидетельствовало о деловых и разнообразных занятиях хозяина дома. Хотя убранство дома и не отличалось вовсе роскошью, но зато порядок и чистоту можно было назвать образцовыми, и эти признаки домашнего благоустройства составляли резкую противоположность тому, что встречалось обыкновенно в домах тогдашних даже самых богатых и знатных петербургских бар.

В расстоянии верст семи от этого дома был Петергоф, где в те годы двор проводил большую часть лета. В Петергофе и тогда был уже большой сад с великолепными фонтанами и водометами; но дворец представлял невзрачное здание с низкими и маленькими комнатами, в которых, впрочем, было много хороших, но испортившихся картин, вследствие небрежного за ними присмотра. Кроме дворца, в Петергофе были уже построены два хорошеньких домика, называвшиеся Марли и Монплезир; этот последний был отделан еще Петром Великим в голландском вкусе; а на берегу канала, проведенного от дворца к взморью, стояло несколько домиков, занимаемых на лето лицами, бывшими близкими ко двору.

Неотдаленность двора не особенно, впрочем, беспокоила наших дачников, желавших уединиться от большого света. Государыня проводила время в Петергофе на деревенский образец, и потому ежедневных собраний у нее в эту пору не было, а давались только, да и то изредка, празднества по какому-нибудь особенному торжественному случаю.

Стоял жаркий июньский день, и хозяйка загородного дома, женщина лет тридцати пяти, не красавица собою, но с приятным и умным лицом британского типа, видимо, поджидала к себе кого-то в гости. По временам она выглядывала в растворенное окно по направлению дороги к Петергофу и, завидев ехавший оттуда большой экипаж, вышла на крыльцо, чтобы встретить подъезжавших гостей. Спустя немного времени, к крыльцу подъехала тяжелая громадная с зеркальными стеклами карета, окрашенная желтовато-золотистой краской. На ярком фоне этой краски были рукой искусного живописца изображены зелень, цветы, виноградные листья и гроздья, арабески и купидоны, а на дверцах кареты виднелись большие черные двуглавые орлы. Вдобавок к этим геральдическим украшениям и зеленые с золотым галуном ливреи двух рослых гайдуков, стоявших на запятках, указывали, что приехавшая с такой обстановкой из Петергофа гостья занимала не последнее место в придворном штате императрицы Анны Иоановны.

Проворно соскочившие с запяток гайдуки высадили из кареты довольно уже пожилую даму, отличавшуюся величавой осанкой и сохранившую еще следы прежней, по всей вероятности, замечательной красоты. Несмотря на летний зной и на загородную поездку, приехавшая гостья, придерживаясь правил тогдашнего придворного этикета, была одета по-городскому. На ней было тяжелое шелковое платье, обложенное по корсажу и по подолу широким золотым позументом; волосы ее, обращенные в высокую модную прическу, были напудрены. В руке, обтянутой лайковой перчаткой с длинной шелковой бахромой, она держала огромный веер.

Хозяйка дома приняла знатную гостью не с холодным официальным почетом, но с тем радушным дружеским уважением, каким обыкновенно пользуются люди, внушающие к себе расположение своими собственными личными качествами.

После обычных приветствий и расспросов гостьи о муже хозяйки дома, – который, как оказалось, уехал еще со вчерашнего вечера в город по своим делам и еще не возвращался оттуда, – между хозяйкой и гостьей начался, частью на английском, частью на французском языке, обычный и в ту пору разговор о погоде и знакомых. Разговор обо всем этом стал, по-видимому, истощаться, когда хозяйка обратилась к своей гостье с вопросом:

– А что же поделывает ваша принцесса? – сказала хозяйка.

– Моя принцесса? – переспросила гостья, боязливо осматриваясь кругом.

– Да, – не без некоторой настойчивости подтвердила хозяйка.

– Она… – замялась приезжая дама.

– Извините меня за этот вопрос, но я обращаюсь к вам с ним не из одного пустого любопытства. Я понимаю очень хорошо, что вы затрудняетесь в обществе рассказывать о том, что делается у вас при дворе… Здесь страна сильно развитого шпионства, и осторожность ваша вполне благоразумна, – сказала хозяйка, вставая с кресла и заглядывая в смежную комнату, как будто опасаясь, нет ли там какого-нибудь свидетеля их разговора, хотя, как казалось, уже тот язык, на котором они вели его, достаточно мог обеспечивать собеседниц от подслушивания их речей агентом тайной канцелярии.

– По моей привязанности и дружбе к вам, – продолжала хозяйка, садясь на прежнее место, – я хотела даже нарочно приехать к вам в Петергоф, но боялась возбудить подозрение и подать повод к пустым толкам. Я хотела видеться с вами, чтобы передать вам об одном дошедшем до меня слухе, выдуманном, конечно, злыми языками…

– О каком? – встрепенувшись, спросила гостья.

– Говорят, граф Линар…

– Граф Линар?.. О, это пустая детская забава. Надобно чем-нибудь развлечь бедную девушку. Вы знаете, миледи, очень хорошо всю обстановку здешнего двора, тяжелый и суровый нрав императрицы, подозрительность герцога и, конечно, имеете общее понятие о характере моей воспитанницы. Ее надобно чем-нибудь оживить в те годы, когда грезы и мечты начинают тревожить воображение девушки. Мы сами женщины и должны помнить наше прошлое. Принцесса постоянно грустит, скучает, задумывается, и я боюсь, что характер ее совершенно испортится, а между тем, кто знает, – добавила гостья, еще более понизив голос, – какой высокий жребий ожидает ее и, быть может, даже в недалеком будущем… Здоровье императрицы, говоря между нами, несмотря на ее могучую натуру, стало не слишком надежно. Об этом, конечно, не позволяют говорить теперь и что она была больна – о том объявят разве только после ее кончины… Но откровенность за откровенность; меня чрезвычайно удивляет, откуда вы могли узнать то, что я считаю непроницаемой тайной, скажите, от кого вы слышали насчет графа Линара…

– Доверяя вам вполне, я не буду делать из моего ответа на ваш вопрос никакой тайны перед вами. О том, что принцесса Анна с некоторого времени занята графом Линаром, или, сказать прямее, страстно влюблена в него, говорил мне вчера мой муж и поручил мне поскорее передать вам об этом слухе, дошедшем до него совершенно случайно.

– О, милый и любезный баронет! Недаром же он слывет в Петербурге самым сметливым и проницательным дипломатом. От наблюдений его не ускользают даже сердечные дела, имеющие, впрочем, иной раз большое влияние и на политические события. Но «un homme prevenu en vaut deux», говорят его соотечественники, и это в большей части случаев бывает совершенно верно. Я очень благодарна баронету за его внимание и за откровенность, но посудите сами, миледи, о моем затруднительном положении. Я иностранка без всяких личных и родственных связей при здешнем дворе, попавшая случайно в наставницы и руководительницы, быть может, будущей русской самодержицы. Я волей-неволей поставлена в необходимость угождать ей, заискивать ее расположение, ее дружбу, и вот почему, с моей стороны, приходится допускать некоторую, хотя, по-видимому, и не слишком уместную снисходительность. Впрочем, в настоящем случае, скажу вам, миледи, нет решительно ничего серьезного и не может быть ничего опасного для принцессы. Любовь ее к графу Линару не более как пустая шалость, как маленькое развлечение для бедной девушки, которую хотят выдать замуж насильно не только за нелюбимого, но даже за презираемого ею человека…

– Да, этот брак, как кажется, не предвещает ничего хорошего в будущем. Теперь принцесса еще очень робка, но нельзя сказать, что из нее будет потом; нынешнее же ее положение весьма незавидно. Она прежде всего жертва политических соображений и холодных расчетов, которые, однако, как известно, не всегда благополучно сводятся к концу. Принцесса живет во дворце императрицы, на правах родной дочери; на нее смотрят теперь, как на наследницу русского императорского престола. Какая великая будущность для скромной немецкой принцессы! Но в то же время, как сурово обходятся с ней, а между тем она теперь уже в таком возрасте, что могла бы пользоваться некоторой свободой и заявить о себе чем-нибудь, тем более что, благодаря вам, ее воспитывали с большой заботой. Жаль, впрочем, что в ней нет ни особенной красоты, ни грации и что до сих пор она не выказала никакого блестящего качества.

– Это справедливо, но зато в сущности принцесса – доброе создание, хотя, говоря по правде, она вовсе и не рождена для короны. Она, кажется, была бы гораздо счастливее в скромной обстановке с человеком, которому предалась бы от всего сердца. Какая, однако, резкая разница между ею и цесаревной Елизаветой…

– Что за прелесть Елизавета! – почти вскрикнула в восторге хозяйка. – Вот красавица, так красавица: бела необыкновенно, прекрасные волосы, большие и живые глаза, хорошенький ротик, зубы как жемчуг. Хотя она, как кажется, и расположена к полноте, но зато как стройна она теперь! Как хорошо она танцует! Я никогда и нигде еще не видела, чтобы какая-либо из женщин могла сравниться с нею в ловкости и грациозности. Образованием ее также, по-видимому, не пренебрегли: она говорит по-французски, по-итальянски и по-немецки. А какой у нее веселый характер, как она обходится с каждым и ласково, и вежливо, и как она ненавидит все натянутые придворные церемонии…

– Да, она очаровательная женщина, но я думаю, что на такой хорошенькой и ветреной головке едва ли долго удержался бы тяжелый царский венец, – заметила гостья, отрицательно покачивая головой.

– О, ваша принцесса держит себя совсем иначе: она не по летам степенна, говорит вообще мало и, как мне передавали, никогда будто бы не смеется. Это мне кажется, впрочем, неестественным в такой молодой девушке и происходит, по моему мнению, – прошу извинить, я, вероятно, ошибаюсь, – скорее от тупости, нежели от рассудительности.

– В этом случае я с вами не совсем согласна, миледи, – вежливо возразила гостья. – Принцесса Анна в свои годы довольно умна, но только по характеру, несмотря на ее серьезный вид, она еще совершенный ребенок: она вспыльчива, капризна и, главное, изумительно беспечна. От этих недостатков теперь едва ли возможно отучить ее, тем более что все обстоятельства ее жизни до сих пор складывались так, что могли развить в ней скорее дурные стороны, нежели хорошие качества. Насколько я могла убедиться, в ней есть одна отличительная черта: она под равнодушной, холодной наружностью скрывает сердце, способное пламенно любить. Покойная герцогиня Макленбургская много виновата в том, что в малолетство своей дочери не заботилась о ее воспитании, а направить ее в ту пору на хорошую дорогу было бы не слишком трудно. В ней все-таки есть много хороших задатков. Наружность ее, правда, не отличается особенной красотой, но зато она чрезвычайно статна, и редко можно встретить девушку с такой гибкой и тонкой талией. Заметьте, что она вообще небрежна в своем наряде, и для нее надеть корсет и причесать волосы по моде – истинное мучение. Я с ней постоянно ссорюсь из-за этого. Скажу еще вам, что некоторые, как, например, молодой граф Миних, находят ее даже красавицей, но зато многим не нравится ее всегда задумчивый и печальный вид, а у нас в Германии существует поверье, что такое постоянное выражение лица бывает предвестником бедственной жизни. Что будет дальше – угадать трудно, но теперь мне жаль мою бедненькую принцессу, и вот почему, сказать между нами, я не препятствую ее невинным письменным сношениям с графом Линаром. Я делаю вид, будто ничего не знаю. Они начались без всякого моего участия, и те практические соображения, о которых я вам говорила прежде, заставляют меня не ссориться с принцессой. Притом как же и поступить мне: не явиться же к императрице или к герцогу в качестве доносчицы на принцессу?.. Наконец, я имею в виду, что она скоро выйдет замуж и тогда, как это обыкновенно бывает, легко забудет нынешнюю любовь. Я пыталась недавно разговориться с государыней о нежелании принцессы вступить в предполагаемый брак, но она холодно и резко отклонила этот разговор, приведя какую-то русскую пословицу, смысл которой: стерпится – слюбится.

Во время этого разговора послышался перед домом шум подъезжавшего экипажа. Хозяйка взглянула в окно.

– А вот и мой муж возвратился из города, – сказала она, – он будет очень рад, что застал вас еще здесь.

Приведя в порядок свой туалет, потерпевший несколько в дороге, баронет появился в гостиной. Он был щеголеватым, красивым мужчиной средних лет, его наружность, а также живость и бойкость его манер обнаруживали его французское происхождение. Наговорив гостье разных почтительных любезностей, он принялся передавать ей только что слышанные им городские новости, затем заговорил с ней о политических делах и о своих коммерческих операциях. То серьезная, то шутливая беседа хозяев с гостьей длилась довольно долго. Проводив гостью, баронет сказал жене, что ему нужно приготовить к завтрашнему дню несколько депеш, и предложил ей, не захочет ли она отправить с ними и свои письма. Затем он пошел наверх в свой кабинет и засел там за своими бумагами, а жена его принялась писать письмо к своей лондонской приятельнице. В письме этом были между прочим следующие строки:

«Госпожа Адеркас, гувернантка принцессы Анны, родилась в Пруссии и осталась вдовой после генерала, который, кажется, был родом француз. Она была с ним во Франции, в Германии и в Испании. Она очень хороша собою, хотя уже не молода, и обогатила свой природный ум чтением. Так как она долго жила при разных дворах, то ее знакомства искали лица всевозможных званий, что и развило в ней умственные способности и суждения. Разговор ее может нравиться и принцессе, и жене торговца, и каждая из них будет удовлетворена ее беседой. В частном разговоре она никогда не забывает придворной вежливости, а при дворе – свободы частного разговора; в беседе она, как кажется, всегда ищет случая научиться чему-нибудь от тех, с кем разговаривает. Я думаю, однако, что найдется очень мало лиц, которые сами не научились бы от нее чему-нибудь. Самые приятные часы с тех пор, как я живу в Петербурге, я провела с нею, хотя обязанности ее не позволяют мне пользоваться ее беседой так часто, как я желала бы, но когда это случается, то я провожу время и приятно, и поучительно».

Письмо это в особом конверте было вложено в большой пакет, на котором значилось, что он посылается от баронета Рондо, английского резидента в Петербурге.

II

К началу августа императрица Анна Иоановна со своим малочисленным двором переехала по обыкновению в Петербург, в так называемый Летний дворец, чтобы там провести конец теплого времени года. Летний дворец был построен в 1711 г. Петром Великим, в углу, образуемом Летним садом и Фонтанкой. Почти до сих пор он сохранился в своем первоначальном виде. По случаю празднества бракосочетания герцога Голштинского с цесаревной Анной Петровной, при Екатерине I, рядом с этим Летним дворцом была выстроена большая деревянная галерея с четырьмя залами по бокам. Галерея эта по приказанию императрицы Анны Иоановны была сломана в 1731 году, и на ее месте выстроили новый деревянный дворец, очень плохой архитектуры, существовавший до воцарения Елизаветы Петровны.

Наступила осень, и императрица переехала на зимнее житье. Прежний каменный двухэтажный дворец, находившийся на берегу Невы на углу Зимней канавы и Большой Миллионной, с его пристройками на том месте, где ныне находится Эрмитаж, казался Анне Ивановне и тесным, и неудобным. Поэтому она для зимнего своего пребывания выбрала в 1732 году обширный дом адмирала графа Апраксина, подаренный им в 1728 году императору Петру II и стоявший почти на том же месте, где ныне находится Зимний дворец.

Живя в городе, императрица каждый день в 8 часов утра была уже на ногах и, окончив свой утренний туалет, начинала с 9 часов принимать своих министров или у себя в кабинете или в манеже, к которому приучил ее Бирон, страстный охотник до верховой езды, отлично обучавший самых непокорных коней.

Было пасмурное ноябрьское утро, и свечи еще горели в покоях императрицы, когда к ней с докладом явился второй кабинет-министр граф Андрей Иванович Остерман. Несмотря на любовь императрицы к роскошной одежде, министр приехал к государыне одетым крайне неряшливо, в полинялом кафтане какого-то светло-бурого цвета, в жабо не первой белизны, в плохо напудренном и набок надетом парике, в грязноватых чулках и поистоптанных башмаках. Государыня, зная скупость Остермана, снисходительно смотрела на такое отступление от правил придворного этикета, требовавшего изящества и порядка в одежде.

– Ну что, Андрей Иваныч, – сказала ему императрица, покончив с ним разговор о подписанных ею бумагах, – слава Богу, дело наше устроилось: подождем еще немного, да и свадьбу сыграем. Слишком скоро покончить нельзя. Готовила я Аннушке приданое давно, а все-таки оказывается, что нужен был год, чтобы выдать ее замуж, как следует выдать богатую невесту. Да и теперь еще кое-чего не успели приготовить в Париже. Спишись-ка об этом с князем Кантемиром, да пусть он побольше закупит перчаток, да чулков и мне, и невесте. Праздники будут у нас большие. Кажись, я и приказывала тебе прошлый раз об этом?..

– Я уже и исполнил повеление вашего величества, и мне остается только радоваться, что Бог благословил намерения ваши.

– Помню я, Андрей Иваныч, как ты и старший Левенвольд, когда вы узнали, что я ни за что не хочу второй раз выходить замуж, стали заговаривать со мной о необходимости унаследования престола.

– Тогдашние обстоятельства, ваше величество, требовали этого безотлагательно…

– Правда твоя, правда, – густым голосом, почти что басом проговорила Анна Иоановна. – Ведь вот поди, кажись, какое легкое дело выдать замуж племянницу, да и она не бесприданница какая-нибудь, и дети бы от брака с нею хорошо устроены были, а сколько, однако, нам пришлось хлопотать.

– Различные инфлуенции и конъюнктуры европейских дворов много тому препятствовали, – заметил с глубокомысленным видом Остерман.

– То-то и есть, а все устроилось бы гораздо легче, если бы я Аннушку прямо объявила моей наследницей. Да ты и Левенвольд отклонили меня от этого.

– К сему, ваше величество, побуждало нас искреннее желание блага России… Несмотря на усердные моления верноподданных, жизнь царей в руках Господних, и если бы, от чего Боже сохрани, ее высочество еще безбрачная неожиданно сделалась преемницей вашей, то, не говоря о том, что на российском престоле не утвердилось бы мужское поколение, цесаревна Елизавета…

– Знаю, что ты мне хочешь сказать, Андрей Иваныч, – прервала императрица, нахмурив свои густые брови.

– Кроме того, отец принцессы…

– Этот старый негодник забрался бы к нам и начал бы хозяйничать по-своему…

– Так точно, ваше величество. Притом принцесса Анна Леопольдовна, объявленная лично наследницей… – проговорил, заминаясь, министр.

– Небось, зазналась бы передо мной?.. Нет, Андрей Иваныч, никогда бы этому не бывать… Плохо, видно, вы еще меня знаете, – проговорила императрица и, выпрямившись во весь свой огромный рост, взглянула суровыми глазами на оторопевшего Остермана. – Все это пустяки! Никому баловаться и своевольничать я не позволю, – добавила она твердым голосом, погрозив пальцем. – При дворе и в городе, чего доброго, пожалуй, иное думают и толкуют теперь себе под нос, что вот, мол, не захотела принцесса пойти замуж за принца Курляндского – и не пошла, и тетка ничего с нею поделать не могла…

Остерман, очень хорошо знавший истинную причину нерасположения императрицы к этому браку, поспешил льстиво заметить, что в этом случае высочайшая премудрость ее величества была лучшей руководительницей.

– А сказать тебе по правде, – начала императрица ласковым тоном, – ведь и настоящий-то жених не ахти какой. Навязал нам его римский император; захотел получше устроить своего племянника, и не отослала я назад его в неметчину потому только, что не хотела вздорить с венским двором, а то давным бы давно с глаз моих его прогнала. Неказист он больно, и говорю я близким ко мне, как ты, людям без всякой утайки: принц Антон также мало мне нравится, как и своей невесте, да что будешь делать? – высокие особы не всегда по склонности браком соединяются. Вот хоть бы я и сама: покойный дядя мой Петр Алексеич, – царство ему небесное, – выдал меня за герцога, не спрося меня, мил ли мне жених или нет. А все же я охотно пошла за него. Горемычное житье было наше, когда мы после царя-родителя сиротами остались. Брат твой у нас учителем был, и он все хорошо знать должен. Кто только нас не обижал тогда, и надлежащих нам по рождению титулов даже не давали, а звали попросту Иоановными. Да и во вдовстве моем разве мало я всякого горя и принижения натерпелась…

Императрица тяжело вздохнула и немного призадумалась. В памяти ее быстро ожили те дни, когда она, пленившись блестящим Морицем Саксонским, с такой радостью готова была отдать ему свое сердце, свободное еще от полновластного владычества Бирона.

– Много, много в жизни своей я натерпелась, – начала она. – Бывало, приеду сюда из Митавы, так словно какая-нибудь челобитница из подлого народа; то к светлейшему князю Александру Данилычу, то к другим знатным персонам ходишь, чтобы какую-нибудь тысчонку рублевиков выпросить: да и ту с попреками неохотно давали… А вот как посмотришь, то не только все хорошо обошлось, но еще и самодержавствовать мне Господь Бог привел.

– Он взыскал ваше величество своею милостью для славы и счастья российского отечества, – подхватил Остерман, низко склоняясь перед императрицей.

– Устал ты, Андрей Иваныч, поезжай домой да отдохни.

– С рабским моим усердием на службе всемилостивейшей моей государыни никакой усталости никогда не чувствую…

– Спасибо тебе за твою службу…

Остерман хотел было стать на колено, но ноги его дрожали, и он испустил тихий, сдержанный, быть может, и притворный стон.

– Не нужно, не нужно, – сказала императрица и протянула ему свою большую руку, которую Остерман поцеловал с благоговением.

Анна Иоановна милостиво кивнула ему головой на прощание.

О прекрасной богине Афродите существует масса легенд, одна из которых гласит о том, что великолепнее Афродиты не было богини. Только она могла внушить любому из смертных или даже любому из богов любовь к себе. Впрочем, она и сама всякий раз с головой бросалась в очередные любовные отношения, влюбляясь по-настоящему. Легкомыслие Афродиты не знало границ, однако, ей прощалось многое. Ведь её красоте, её изящности, её лёгкости и непосредственности не было равных. Несметное количество мужчин и богов пали под чарами божественной искусительницы.

Но далеко не всем так везло в любви, как прекрасной дочери Зевса. И однажды с мольбой о помощи к Афродите обратилась юная дева, сердце которой было разбито жестоким, но красивым юношей. Девушка умоляла богиню научить её владеть сердцами мужчин так, как это делает прекрасная Афродита.

Богиня была так сильно растрогана слезами юной особы, что не смогла остаться к ним безучастной. Погрузившись в морскую пучину, она вскоре вернулась к несчастной, что ждала её на берегу. В руках Афродита держала Корону Любви или как ее назвали позднее Корону Ведьмы. Получив столь щедрый подарок, девушка покорила сердце жестокого юноши, когда-то отвергшего её. Увы, но данная легенда заканчивается не совсем счастливым финалом: любовь девушки к некогда возлюбленному прошла. Более того, её любили многие, но она уже больше никого. Такова красивая и грустная легенда о Короне Любви.

Гадание Корона Любви – это самая простая и быстрая возможность узнать о том, как Он относится к Тебе. Для того чтобы погадать, Вам нужно максимально сконцентрироваться на предмете своей страсти, мысленно задав вопрос: «Как он ко мне относится»? Как только вопрос задан, Вам нужно нажать на Корону, далее – ознакомиться с выпавшими результатами.

Гадание Корона Любви онлайн совершенно бесплатно. Вы можете гадать при помощи «Короны ведьмы» так часто, как сами того пожелаете.

Карла Кэссиди

Любовь и корона

Капитан-лейтенант Адам Синклер ненавидел ждать.

Он взглянул на часы и нахмурился. Когда же его наконец пригласят в кабинет?

Изабелла Стэнбери была не только принцессой Эдембурга, но и членом кабинета министров, а также занимала важный пост в Министерстве обороны. А еще она была женщиной, которая завладела сердцем Синклера, той женщиной, которая могла принадлежать ему только в мечтах.

Прошло немногим более десяти минут, но ему казалось, что он здесь уже целую вечность. Он вспомнил ее голос по телефону, когда она назначала ему аудиенцию, но от этих воспоминаний ожидание стало еще более томительным.

По телефону она показалась ему взволнованной, и это тревожило его. Изабелла была сильной женщиной, которая редко давала выход своим эмоциям, но сегодня ее голос звучал как-то необычно.

Он с трудом подавил желание встать и начать мерять шагами небольшую приемную.

Секретарша Изабеллы посмотрела на него так, словно пыталась оценить степень его нетерпения, но он не увидел на ее лице ободряющей улыбки.

В Эдембурге в эти дни вообще мало кто улыбался. Три месяца назад был похищен король Майкл, и это событие повергло жителей маленького государства в смятение. С тех пор его сын, наследный принц Николас, был официально объявлен умершим. На самом деле он скрывался, а брат короля Эдуард Стэнбери, с которым у Майкла были не лучшие отношения, занял королевский трон. Другими словами, все смешалось в королевстве Эдембург.

Во время этих печальных событий Адама не было в стране, он занимался собственными проблемами, пытаясь восстановить доброе имя своего отца. Однако он отложил все свои дела, когда Изабелла попросила его о помощи в поисках похищенного короля.

Именно этим они занимались уже в течение двух месяцев, проводя расследование, опрашивая друзей и членов семьи и… снова и снова испытывая разочарование.

Лейтенант Синклер, - обратилась к нему секретарша, - вы можете войти.

Адам кивнул ей, встал и оправил форменный мундир. Его по праву считали офицером, который очень следит за своей внешностью.

Форма старинного образца отлично сидела на нем, волосы всегда были тщательно причесаны. Он знал, что долг высокопоставленного офицера Королевского флота Эдембурга всегда быть в отличной форме, и не только соответствовал этим высоким стандартам, но и превосходил их.

А сейчас, чтобы пресечь сплетни, ему надо было особенно следить за собой. Он постарался отбросить неприятные мысли, входя в кабинет принцессы.

Изабелла поднялась из-за стола. Он остановился в дверях и отсалютовал ей.

Лейтенант Синклер, - приветствовала она его низким спокойным голосом, который всегда заставлял его волноваться, - пожалуйста, закройте дверь и садитесь.

Она указала ему на стул напротив стола.

Он сел, стараясь не отвлекаться на то, как она восхитительна. На ней был великолепный голубой деловой костюм, один из нагрудных карманов которого украшал фамильный герб.

Но растрепанные темно-каштановые волосы до плеч и круги под глазами свидетельствовали о том, что она очень взволнована и не может скрыть усталости и озабоченности.

Синклер знал, что в последние три месяца ей пришлось несладко. Хотя у нее с отцом и случались порой разногласия, ни для кого не было секретом, что принцесса очень любила короля Майкла.

Она присела на край стола перед ним, и Адам не мог не залюбоваться идеальной формой ее ног под тончайшей тканью юбки. Это прекрасное тело частенько заставляло лейтенанта проводить бессонные ночи в мечтах.

Принцесса Изабелла Стэнбери не была красавицей в обычном понимании, но ей было присуще какое-то особое обаяние. Кажется, ни у кого в мире нет таких пронзительных зеленых глаз. Узкий прямой нос свидетельствовал о ее принадлежности к семейству Стэнбери. У нее была благородная форма губ, и, хотя рот и был несколько великоват для изящного лица, чудесная улыбка заставляла забыть об этом.

Спасибо, что пришли, - сказала она, и он почувствовал, что воздух в комнате как будто накалился. Такое с ним всегда происходило, когда она была рядом. - В нашем деле произошли некоторые сдвиги.

Его интересовали любые новости, которые позволили бы им продвинуться в расследовании.

Что за сдвиги?

Последние «сдвиги» чуть не стоили ей жизни. Адам подавил дрожь, охватившую его при воспоминании о том, как Изабелла чуть было не получила пулю в спину.

Она обернулась к столу, и это движение четко обрисовало под жакетом ее грудь. Адам почувствовал себя так, словно температура в комнате вдруг подскочила еще на десять градусов.

Он отвел взгляд и не смотрел в ее сторону до тех пор, пока она не протянула ему лист бумаги, в который он тотчас уткнулся.

Что это? - спросил он, читая список незнакомых фамилий.

Список ближайших друзей и соратников Шейна Мора. Мне его дала его сестра Мэган.

Адам с трудом заставил себя не реагировать на близость Изабеллы, на пряный аромат ее духов, витающий в воздухе.

И что именно вы намерены с этим сделать?

Она вновь присела на краешек стола.

Выяснить, что им известно. Я уверена, что кто-то из этих людей знает, где держат моего отца и кто его похитил. Шейн Мор только пешка в чьей-то большой игре, и я хочу узнать, в чьей именно.

Блеск ее глаз и решительный тон показывали, что она намерена действовать, и действовать как можно быстрее.

Адам вспомнил, что, когда Изабелла нанесла официальный визит на флот, ему было поручено сопровождать ее. Он тогда уже понял, что она очень умна и самостоятельна и, как сильный и упрямый человек, не будет сидеть сложа руки. У нее были и другие качества, которые ему нравились, но о них лучше не думать… Например, шелк ее волос, который он все еще ощущал на своих пальцах, или прикосновение ее плеча.

Он усилием воли отогнал от себя воспоминания о том, как они оба совсем забыли о ее высоком положении и чуть не отдались во власть страсти. Это почти произошло - увы, только почти.

А почему вы считаете, что эти люди будут с вами говорить и во всем вам признаются? - спросил он, стараясь не думать о так и не полученном запретном поцелуе.

Я просто выдам себя за другую женщину, - сообщила она, подняв подбородок и дерзко глядя на него, как будто говорила: «И не пробуйте меня остановить».

Стоит ли напоминать Вашему высочеству о том, что неделю назад вас чуть не застрелил Шейн Mop? - Адам никогда бы не признался ей, что в последнюю неделю его почти каждую ночь мучил один и тот же кошмар:

Шейн Мор, направляющий в спину Изабеллы пистолет. - Если бы не мгновенная реакция вашего кузена Люка, мы бы с вами сейчас не разговаривали, - продолжил он.

Она махнула рукой в знак того, что все было не так уж страшно.

Я до сих пор не уверена в том, что Люку исчезновение моего отца не принесет никакой выгоды.

Он спас вам жизнь, - напомнил Адам.

Она кивнула, но ее, видимо, не убедило его возражение.

Да, но перед этим он убил пойманного заговорщика, прежде чем тот заговорил.

Адам вздохнул.

Эта мысль тоже приходила мне в голову, - признался он, - но вы не можете проникнуть туда под чужим именем, потому что ваши фотографии есть во всех газетах. Вас узнают.

Адам постарался не думать о последних снимках, появившихся недавно на посвященных светской жизни страницах газет. На них она танцевала со смазливым молодым Себастьяном Лэнсбери, в чьих жилах текла королевская кровь. Он был дальним родственником семейства Тортон, правящего в Роксбери, и самым большим франтом при дворе.

Заголовки пестрели сообщениями об их возможной помолвке, и Адам чувствовал себя так, словно у него в сердце засела заноза.

Светловолосый щеголь на фото был совсем не тем сильным, независимым и страстным мужчиной, который нужен принцессе Изабелле.

Люди привыкли видеть меня в роли принцессы, - ответила она и начала мерять шагами узкое пространство между столом и стулом, на котором сидел Адам. Каждый раз, когда она проходила мимо, ему в ноздри ударял аромат ее духов, почти лишая его самообладания. - Поверьте, я смогу сделать так, что никто не догадается, что я принцесса Изабелла.

Довольно глупая идея, - резко ответил Адам.

Почему? - осведомилась она таким же тоном.

Это было одно из тех качеств, которые он так любил в ней: умение разговаривать с высокопоставленными особами, требовать разумных обоснований того или иного решения и быть откровенной с теми, кто был предан ей. Но именно это ее достоинство в то же время и раздражало его.

Она прекратила ходить по кабинету и остановилась напротив него.

Объясните, почему вы считаете мою идею глупой.

«Потому что я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось. Потому что я не могу представить себе жизни без вас». Конечно, он никогда бы не осмелился произнести эти слова вслух.

Вы знаете, что за человек был Шейн Мор. Очень опасный, и я думаю, что его соратники, друзья и знакомые не менее опасны.

Опасности никогда меня не пугали, - насмешливо сказала она.

Именно поэтому вам не стоит этого делать, - уверенно сказал он. - Ваш отец наверняка предпочел бы видеть вас здесь, знать, что вы в безопасности, а не на линии огня.

Он знал, что ей досаждают разговоры о том, что было извечным предметом спора между ней и отцом. Она нахмурилась, на ее лбу появилась крошечная морщинка.

Мой отец предпочел бы, чтобы мы сделали все возможное для его спасения. Мне надоело сидеть и ждать, пока его освободит кто-то другой.

Она снова начала ходить взад и вперед, ее плечи были напряжены, шаги тверды и решительны.

Мы знаем, что моего отца похитил Шейн Мор. Мы также знаем, что он похитил Бена.

Лейтенант Бен Локарт согласился стать заложником вместо принца Николаев и тоже был похищен Шейном. За безопасность Бена отвечала сестра Шейна Мэган. Она также способствовала аресту своего брата. Арест не состоялся потому, что кузен Изабеллы Люк застрелил Шейна.

Ключ к разгадке тайны - местонахождение моего отца и те, кто заказал его похищение, - здесь, на этом листе бумаги. Я чувствую, это наша единственная ниточка, - горячо проговорила она. - Адам, Мэган сказала, что у отца случился удар, и в этот момент он, может быть, умирает без помощи в каком-нибудь ужасном месте…

Ее глаза подозрительно заблестели, и он понял, что она вот-вот заплачет. Он не мог вынести это. Однажды, увидев, как она плачет, Адам чуть было не сорвался, чуть было не переступил запретную черту.

Вы твердо решили сделать это?

Она отрывисто кивнула и глубоко вздохнула, и, как по мановению волшебной палочки, все следы обуревавших ее чувств исчезли с ее лица. Все опять было под контролем.

Когда Мэган передала мне этот список, я попросила Бена узнать подробнее о каждом из этих людей. Сегодня вечером у меня будут фотографии и подробная информация обо всех.

Адам не мог не отметить, что она действовала профессионально. Он поднялся.

Не думаю, что ваш кузен поможет вам в этом деле.

С тех пор, как Бен побывал в заложниках, он изменился. Он чувствует то же, что и я… что мой отец жив и времени мало, поэтому надо действовать быстро. И потом, он в курсе, что я все равно буду заниматься этим делом, с его помощью или без нее. - Она вскинула подбородок.

Я не могу позволить вам пойти на такой шаг. - Он в последний раз попытался заставить ее изменить решение. - Это очень опасно. Передайте мне всю информацию, и я найду людей для выполнения этой работы. Я знаю немало мужчин и женщин, которые пойдут на что угодно ради короля.

Нет, я хочу сделать это сама. Адам, мне нужно это сделать, - в ее голосе появились умоляющие нотки. - Я уже заказала номер в «Кингз мен тэверн». Мэган сказала, что ее брат и его друзья часто проводили там время.

Гостиница «Кингз мен тэверн» располагалась недалеко от дворца, но мало кто из честных подданных короля посещал это заведение. Оно имело дурную славу, и полиция частенько наведывалась туда, чтобы разнять драку или вывести разбушевавшегося пьяницу.

Адам знал об этом злачном месте. И вот теперь туда отправляется принцесса! Но, глядя на нее, он понимал: спорить с ней бесполезно. Она во что бы то ни стало решила выполнить задуманное и не отступит от своей цели.

А какой у вас план? В первую очередь я учил вас никогда не начинать опасное предприятие, не разработав план.

Мой план - это вы, - сказала она.

Адам удивленно вскинул брови. Она придвинулась ближе к нему, и он вновь уловил аромат, вызвавший в нем воспоминания о жаркой летней ночи и ее нежной, шелковистой коже. Он подавил желание сделать шаг назад, потому что не хотел, чтобы она заметила его волнение.

А какая же мне отведена роль?

Я собираюсь действовать под именем Беллы Вилкокс. Я назовусь кузиной Шейна. Она опустила руку в карман, извлекла оттуда что-то и взяла Адама за руку. - А вы будете Адамом Вилкоксом, - она надела золотое кольцо ему на указательный палец, - моим законным мужем.

Изабелла опустилась в кресло и облегченно вздохнула, когда за Адамом закрылась дверь. Она тут же соединилась с секретаршей.

Лора, пожалуйста, отвечайте на звонки и проверьте мое расписание на сегодня и на последующие две недели.

Если бы у нее был выбор, она бы предпочла, чтобы роль ее мужа в этой операции играл кто-нибудь другой. Они с Адамом часто спорили о делах Министерства обороны, но не это беспокоило ее.

На самом деле ее волновали его пронзительные серые глаза с длинными ресницами, широкие плечи, плоский живот и узкие бедра.

Ей не давало покоя то, что его взгляд сводил ее с ума, заставлял забыть о своем титуле и воспитании. В его присутствии Изабелла становилась просто женщиной, с присущими ей желаниями и мечтами.

Иногда Адам смотрел на нее так, что у нее слабели колени и горячая волна разливалась по всему телу. Конечно, для столь важного дела следовало бы выбрать кого-то другого.

Но ей нужен был лучший, а лучше Адама никого не было. Прекрасно подготовленный, отлично зарекомендовавший себя, капитан-лейтенант был единственным человеком, которому она могла целиком довериться в этом опасном деле. К тому же Адам Синклер был единственным мужчиной, который видел ее слезы. Она нахмурилась, вспомнив, что когда-то думала, что безнадежно влюблена в него. И был момент, когда она чуть не бросилась в его объятия, но, к сожалению, долг взял верх над чувствами.

Сейчас она не могла об этом думать. Это было в прошлом… в юности. Ей необходимо сосредоточиться на деле. Она знала, что ее план рискован, а люди, похитившие ее отца, опасны. Но она готова была сделать что угодно, чтобы спасти короля и вернуть стране мир и согласие.

Сегодня вечером она официально объявит, что хочет уединиться и отдохнуть от напряжения последних трех месяцев. А завтра вечером превратится в Беллу Вилкокс, кузину Шейна Мора и жену Адама.

Она содрогнулась, не зная, что волнует и пугает ее больше: опасности предприятия или притворный брак с Адамом Синклером.

Внутри «Кингз мен тэверн» оказалась еще хуже, чем предполагал Адам. Как только он вошел, от густого сигаретного дыма у него запершило в горле и начали слезиться глаза.

Напряжение чувствовалось в самом воздухе. Казалось, что он вот-вот взорвется от витавших в нем противоречивых эмоций и страстей.

Из дальнего конца зала доносились постукивание бильярдных шаров, позвякивание стаканов и бутылок, хриплые голоса игроков.

Адам заметил свободный табурет возле стойки бара и направился к нему, чувствуя на себе подозрительные взгляды присутствующих. Хотя он и не разглядывал открыто всех этих здоровенных парней, но и не прятал глаза. Он знал, что любое проявление слабости в подобном месте неминуемо приведет к неприятному столкновению. Он не боялся этих людей, но лишние проблемы ему были ни к чему. Для них с Изабеллой важно не привлекать к себе внимания. Не хватало только, чтобы их начали пристально рассматривать. Если их узнают, беды не избежать.

Он сел на табурет, бросил на пол сумку и обратился к бармену. Это был дородный мужчина, на лице которого было написано, что он рад оказаться в любом другом месте, только не здесь. Адам заказал выпивку, потом потер рукой подбородок. Он никак не мог привыкнуть к короткой бородке, которую отпустил за последние дни. Вместо чистенькой и аккуратной формы на нем красовались потертые джинсы и черная футболка.

Бармен со стуком поставил перед ним готовый напиток, и Адам, взяв в руки стакан, повернулся на табурете, чтобы сидеть лицом к залу. Изабелла должна была подойти через четверть часа. Адам пришел раньше, чтобы присмотреться к этому месту. Он прежде никогда не бывал в «Кингз мен тэверн», хотя и много слышал об этом злачном заведении.

Ему здесь совсем не нравилось. Слишком подозрительные посетители. Он готов был побиться об заклад, что половина мужчин в этом зале уголовники, да и женщины выглядели не лучшим образом. Его внимание привлекла лишь одна, проходившая в этот момент по залу.

Она была единственным ярким пятном в серо-черной обстановке помещения. Ее волосы по цвету напоминали сверкающую новую монету. Золотистая кофточка дерзко обтягивала высокую грудь и демонстрировала плоский упругий живот. Короткая черная юбочка открывала постороннему взгляду прелестные ножки и другие достоинства, в том числе пикантно очерченную хорошенькую попку.

Адам подумал, что если она наклонится пониже, то никаких секретов у нее больше не останется. Он, однако, не мог не оценить красоту длинных сексуальных ног в красных туфлях на высоких каблуках. Судя по тому, как она беседовала с одним из посетителей, эта женщина здесь работала. Тот выглядел не совсем трезвым, но смотрел на нее с явным вожделением. Адам не мог винить его за это.

Хотя полумрак скрывал ее лицо, но, если оно соответствовало фигуре, эта женщина была весьма горячей штучкой.

Глядя на нее, он почувствовал, как в жилах закипает кровь, - слишком давно он не был с женщиной. После исчезновения отца немногим более года назад вся его жизнь была подчинена одной цели: обелить имя отца и свое собственное. У него просто не было времени, да и особого желания заводить романы.

Адам посмотрел на часы, потом перевел взгляд на входную дверь. Едва перевалило за десять часов. Где, черт возьми, Изабелла?

Они договорились встретиться здесь ровно в десять.

Как только она войдет в зал, он возьмет ее за руку и выведет отсюда. Это явно неподходящее место для принцессы. Необходимо найти другой способ получить нужную информацию.

Он снова посмотрел на заинтересовавшую его женщину. Она притягивала как магнит.

Словно ощутив на себе его взгляд, женщина обернулась. Она взяла за руку стоящего рядом с ней пьяного мужчину и повела его прямо к Адаму. Он нахмурился, размышляя, не сделал ли он что-нибудь непозволительное, так откровенно разглядывая ее. Может быть, этот пьяница является ее сутенером и они решили, что Адам - потенциальный клиент? Он не двигался, не зная, чего от них ждать.

Она подошла достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть ее лицо, и Адам поймал себя на том, что любуется полными губами, аккуратно накрашенными ярко-красной помадой, высокими скулами, красоту которых подчеркивали румяна, и зелеными глазами… Боже, этот взгляд пронзил его насквозь!

Он понял, кому принадлежат эти глаза.