Главная › Кормление › Н полевой биография. Николай полевой

Н полевой биография. Николай полевой

Писемский (Алексей Феофилактович) - известный писатель. Родился 10 марта 1820 г. в усадьбе Раменье Чухломского уезда Костромской губернии. Род его - старинный, дворянский, но ближайшие предки Писемского принадлежали к захудалой ветви; дед его был безграмотен, ходил в лаптях и сам пахал землю.

Отец писателя определился солдатом в войска, шедшие завоевать Крым, дослужился на Кавказе до чина майора и, возвратясь на родину, женился на Евдокии Алексеевне Шиповой. Он был, по словам сына, "в полном смысле военный служака того времени, строгий исполнитель долга, умеренный в своих привычках до пуризма, человек неподкупной честности в смысле денежном и вместе с тем сурово-строгий к подчиненным; крепостные люди его трепетали, но только дураки и лентяи, а умных и дельных он даже баловал иногда". Мать Писемского "была совершено иных свойств: нервная, мечтательная, тонко-умная и, при всей недостаточности воспитания, прекрасно говорившая и весьма любившая общительность"; в ней было "много душевной красоты, которая с годами все больше и больше выступает". Двоюродными братьями ее были: известный масон Ю.Н. Бартенев (полковник Мареин в "Масонах") и В.Н. Бартенев, образованный флотский офицер, оказавший важное влияние на Писемского и изображенный в "Людях сороковых годов" в лице симпатичного Эспера Ивановича. Детство Писемского прошло в Ветлуге, где отец его был городничим. Ребенок, унаследовавший от матери ее нервозность, рос свободно и независимо. "Учиться меня особенно не нудили, да и сам я не очень любил учиться; но зато читать, особенно романы, я любил до страсти: до четырнадцатилетнего возраста я уже прочел - в переводе, разумеется, - большую часть романов Вальтера Скотта, "Дон-Кихота", "Фоблаза", "Жильбаза", "Хромого беса", "Серапионовых братьев" Гофмана, персидский роман "Хаджи-Баба"; детских же книг я всегда терпеть не мог и, сколько припоминаю теперь, всегда их находил очень глупыми". Об образовании его заботились мало: "наставники у меня были очень плохи, и все русские". Языкам - кроме латинского - его не учили; языки ему вообще не давались, и он не раз впоследствии страдал от этого "подлейшего неведения языков", объясняя свою неспособность к их изучению перевесом способностей к наукам философским, абстрактным. Четырнадцати лет он поступил в костромскую гимназию, где начал писать и пристрастился к театру, а в 1840 г. перешел в Московский университет, "будучи большим фразером, благодарю Бога, что избрал математический факультет, который сразу же отрезвил меня и стал приучать говорить только то, что сам ясно понимаешь. Но этим, кажется, только и кончилось благодетельное влияние университета". С этим пессимистическим замечанием согласны не все биографы Писемского. Как ни скудны были собственно научные сведения, приобретенные им на факультете, образование все-таки несколько расширило его духовный кругозор; еще важнее могло быть знакомство с Шекспиром, Шиллером ("поэтом человечности, цивилизации и всех юношеских порывов"), Гёте, Корнелем, Расином, Руссо, Вольтером, Гюго и Жорж Санд , особенно с последней. Увлекался Писемский, впрочем, только ее проповедью свободы чувств и женской эмансипации, а не общественными идеалами, провозглашенными в ее произведениях. Хотя, по словам Писемского, он успел за время бытности в университете "сознательно оценить русскую литературу", однако идейное движение 40-х годов вообще мало отразилось на развитии Писемского и главный деятель эпохи - Белинский, оказал влияние разве на его эстетические теории, но никак не на социальные воззрения. Славянофильство также оставалось ему чуждо. Его духовные интересы связаны были почти исключительно с театром. В 1844 г. он "снова стяжал славу актера": знатоки ставили его в роли Подколесина, даже выше Щепкина. Слава первоклассного чтеца всегда оставалась за Писемским, но "репутация великого актера, которая была ему составлена в Москве и которой он очень гордился, не выдержала окончательной пробы в Петербурге" (Анненков). В 1844 г. Писемский окончил курс университета; отца его в это время уже не было в живых, мать была разбита параличем; средства к жизни были весьма ограничены. В 1846 г., прослужив два года в палате государственных имуществ в Костроме и Москве, Писемский вышел в отставку и женился на Екатерине Павловне Свиньиной, дочери основателя "Отечественных Записок". Выбор оказался чрезвычайно удачным: семейная жизнь внесла много светлого в судьбу

Писемского. В 1848 г. он снова поступил на службу, чиновником особых поручений, к костромскому губернатору, затем был асессором губернского правления (1849 - 1853), чиновником главного управления уделов в Петербурге (1854 - 1859), советником московского губернского правления (1866 - 1872). Служебная деятельность, окунув Писемского в глубь мелочей повседневной провинциальной жизни, оказала значительное влияние на материал и метод его творчества. "Трезвость", вынесенная Писемским из университета, окрепла вдали от волнений напряженно-культурной жизни. На литературное поприще он выступил в первый раз с маленьким рассказом "Нина" (в журнале "Сын Отечества", июль, 1848), но первым произведением его должно считать "Боярщину", написанную в 1847 г. и, по воле цензуры, появившуюся в печати лишь в 1857 г. Роман этот уже проникнут всеми характерными особенностями таланта Писемского: чрезвычайной выпуклостью, даже грубостью изображения, жизненностью и яркостью красок, богатством комических мотивов, преобладанием отрицательных образов, пессимистическим отношением к устойчивости "возвышенных" чувствований и, наконец, превосходным, крепким и типичным языком. В 1850 г., войдя в сношения с молодой редакцией "Москвитянина", Писемский послал туда повесть "Тюфяк", которая имела громкий успех и, вместе с "Браком по страсти", выдвинула его в первые ряды тогдашних писателей. В 1850 - 1854 гг. появились его "Комик", "Ипохондрик", "Богатый жених", "Питерщик", "Батманов", "Раздел", "Леший", "Фанфарон" - ряд произведений, до сих пор не потерявших неподражаемой жизненности, правдивости и колоритности. Разнообразные моменты русской действительности, еще никем не затронутые, явились здесь впервые предметом художественного воспроизведения. Напомним, для примера, что первый эскиз рудинского типа дан в Шамилове за четыре года до появления "Рудина"; ординарность Шамилова, сравнительно с блеском Рудина, хорошо оттеняет пониженный тон произведений Писемского. Переселясь в 1853 г. в Петербург, Писемский произвел здесь значительное впечатление своей оригинальностью и, так сказать, первобытностью. Осторожность, с какой он уклонялся от теоретических и философских разговоров, "показывала, что отвлеченные идеи не имели в нем ни ученика, ни поклонника"; идеи общепринятые и, казалось, бесспорные, находили в нем противника, но совершенно неподготовленного к их усвоению. В материальном отношении Писемский в Петербурге был стеснен; жизнь его "подходила к жизни литературного пролетария". Служба ему не удавалась, писал он мало. За 1854 г. напечатаны в "Современнике" - "Фанфарон" и в "Отечественных Записках" - "Ветеран и новобранец"; в 1855 г. - критическая статья о Гоголе, лучший рассказ Писемского из народного быта: "Плотничья артель" и повесть "Виновата ли она"; оба последние произведения имели большой успех, и Чернышевский в обзоре литературы за 1855 год назвал повесть Писемского лучшим произведением всего года. Когда в 1856 г. морское министерство организовало ряд этнографических командировок на окраины России, Писемский принял на себя Астрахань и Каспийское побережье; результатом путешествия был ряд статей в "Морском Сборнике" и "Библиотеке для Чтения". Весь 1857 г. Писемский работал над большим романом и, кроме путевых очерков, напечатал только небольшой рассказ: "Старая барыня". В 1858 г. Писемский принял на себя редакцию "Библиотеки для Чтения"; его "Боярщина" явилась, наконец, на свет, а в "Отечественных Записках" был напечатан его chef d"oeuvre - роман "Тысяча душ". Не прибавляя почти ни одной новой черты к облику писателя, уже выразившемуся в его первых произведениях, роман, как наиболее глубоко задуманное и тщательное обработанное его произведение, характернее всех остальных для художественной физиономии автора, "и прежде всего, для его всепоглощающего глубокожизненного реализма, не знающего никаких сентиментальных компромиссов". В широкую картину расшатанного общественного строя провинции вставлены удивительные по психологической отделке портреты отдельных лиц. Все внимание публики и критики было поглощено героем, особенно историей его служебной деятельн

ости. В фигуре Калиновича все - в прямом несогласии с сущностью романа и намерениями автора, отрицавшего художественный дидактизм, - видели отражение модной идеи конца 50-х годов: идеи "благородного чиновника", изображенного здесь, однако, в довольно сомнительном свете. Добролюбов, находя, что "вся общественная сторона романа насильно пригнана к заранее сочиненной идее", отказался писать о нем. Настенька, по общему признанию - наиболее удачный положительный образ Писемского. Быть может, благоприятные внешние обстоятельства, ознаменовавшие эту эпоху в жизни Писемского, дали ему уже почти не повторявшуюся в его деятельности способность стать и трогательным, и мягким, и чистым в изображении рискованных моментов. По этой мягкости близка к "Тысяче душ" небольшая, но сильная и глубокотрогательная повесть "Старческий грех" (1860). Еще ранее этой повести - одновременно с романом - напечатана была в "Библиотеке для Чтения" знаменитая драма Писемского: "Горькая судьбина". Основа пьесы взята из жизни: автор участвовал в разборе подобного дела в Костроме. Конец пьесы - явка Анания с повинной - столь законный и типичный для русской бытовой трагедии, в замысле автора был иной и в настоящем своем виде создан по внушению артиста Мартынова. Вместе с первыми рассказами Писемского из народной жизни, "Горькая судьбина" считается наиболее сильным выражением его реализма. В изображении великорусского мужика, в передаче народной речи Писемский никем ни раньше, ни позже превзойден не был; после него возврат к пейзанам Григоровича стал немыслимым. Спускаясь в недра народной жизни, Писемский оставлял свой обычный скептицизм и создавал живые типы хороших людей, столь редкие и не всегда удачные в его произведениях из быта культурных классов. Общий дух морали, развитый в мужицком мире "Горькой судьбины", неизменно выше удручающей атмосферы "Боярщины" или "Богатого жениха". Поставленная в 1863 г. на Александринской сцене драма Писемского имела чрезвычайный успех и до "Власти тьмы", была единственной в своем роде мужицкой драмой, привлекающей внимание обширной публики. Конец пятидесятых и начало шестидесятых годов были апогеем славы Писемского. К известности талантливого писателя присоединилась репутация замечательного чтеца; блестящий и авторитетный критик, Писарев, посвящал ему хвалебные этюды; он был редактором большого журнала. Коренное противоречие между духом этой эпохи и мировоззрением Писемского должно было, однако, привести к печальному исходу. Писемский не принадлежал ни к какой определенной группе и, не пытаясь примирить их воззрения каким-либо эклектическим построением, склонен был видеть одни слабые их стороны. Чуждый новому литературному направлению, Писемский вздумал бороться с ним легким и модным оружием - насмешкой, сатирой, памфлетом. Этим оружием успешно владели его противники, сильные другими сторонами своей деятельности и, прежде всего - своей широкой популярностью; но совершенно иным было положение Писемского. Когда в журнале Писемского, имевшим очень слабый успех, начался, в конце 1861 г., ряд фельетонов за подписью "Старая фельетонная кляча Никита Безрылов", уже невинной и благодушной насмешки первого фельетона над литературными вечерами и воскресными школами было достаточно, чтобы печать, с "Искрой" во главе, разразилась против Писемского бурей негодования. Дальнейшая полемика привела к тому, что редакторы "Искры" вызвали Писемского на дуэль, а авторитетная редакция "Современника" объявила себя солидарной с яростной статьей "Искры" о Безрылове. Глубоко потрясенный всем этим, Писемский порвал связи с Петербургом и в начале 1862 г. переселился в Москву. Здесь на страницах "Русского Вестника" появился в 1863 г. его новый роман, задуманный за границей (где Писемский, во время лондонской выставки, познакомился с русскими эмигрантами), начатый в Петербурге еще до разрыва с прогрессистами и законченный в Москве под свежим впечатлением этого разрыва. Общепринятое мнение о "Взбаламученном море", как о произведении грубо тенденциозном, полемическом, даже пасквильном, требует некоторых оговорок. Современная роману критика видела в нем

"брань молодого поколения" (Зайцев в "Русском Слове", 1863, № 10), "личную желчь, желание оскорбленного автора отомстить противникам, не признававшим его таланта" (Антонович в "Современнике", 1864, № 4); но все это применимо, до известной степени, только к последней части романа; по признанию самого автора, "если здесь не отразилась вся Россия, то зато тщательно собрана вся ее ложь". Противники Писемского не отказывали ему, однако, в таланте: Писарев уже после инцидента с "Искрой" ставил Писемского выше Тургенева и находил, что старое поколение изображено в "Взбаламученном море" в гораздо более непривлекательном виде, чем представители нового. Евпраксия - положительное лицо романа, списанное с жены автора - противополагает молодых идеалистов герой, который, во всех своих идеалистических и эстетических метаниях, остается грубым материалистом. Вообще роман написан слабо, но не лишен интересных образов (например, Иона-циник). Из Москвы Писемский прислал в "Отечественные Записки" новое произведение, напечатанное в 1864 г. Это "Русские лгуны" - "чисто Рубенсовская коллекция живых и ярких типов русского захолустного житья". Писемский стал было заведывать беллетристическим отделом "Русского Вестника", но в 1866 г. опять поступил на государственную службу. С переездом в Москву совпадает поворот в направлении творчества и явное ослабление художественных сил Писемского. С этого времени им овладевает "памфлетическое отношение к сюжетам", проникая собой не только боевые изображения современности, но и картины отжившего быта. К последним относятся драмы, появившиеся в 1866 - 1868 годах в журнале "Всемирный Труд": "Поручик Гладков", "Самоуправцы" и "Белые соколы". В 1869 г. появился в славянофильской "Заре" роман Писемского: "Люди сороковых годов". Художественное значение романа незначительно; яркими и интересными являются в нем только лица второстепенные; даже в техническом отношении, в связи и расположении частей, он значительно ниже прежних произведений автора. Общественные идеи сороковых годов и представители обоих противоположных направлений, западничества и славянофильства, не находят в авторе сочувствия; социальная проповедь Жорж Санд и Белинского кажется его любимцу - эстетику, мистику и идеалисту Неведомову - "писанием с чужого голоса", а по адресу славянофилов, устами здравомыслящего Зимина направляется упрек в незнании народа - упрек, который Писемский повторял и впоследствии, видя в славянофильстве одно "религиозно-лингвистическое сантиментальничанье". Весьма важны автобиографические элементы романа, на который Писемский не раз указывал, как на дополнение к своей биографии. Здесь и его отец, в лице полковника Вихрова, и его воспитание, гимназия и увлечение театром, университет, студенческая жизнь, интерес к известной стороне "жорж-сандизма" и многое другое, игравшее роль в жизни автора. Критика отнеслась, в общем, неодобрительно к роману, не имевшему успеха и в публике. Появившийся около того же времени немецкий перевод "Тысячи душ" вызвал в Германии целый ряд сочувственных критических отзывов (Юлиана Шмидта, Френцеля и др.). Через два года ("Беседа", 1871) появился новый роман Писемского: "В водовороте", где автор пытался "представить нигилизм, осуществляемый в общественной среде". По своему литературному значению этот роман еще ниже предыдущего. Затем Писемский обратился к новому предмету обличения: ряд драм-памфлетов рисует, в грубых и мало реальных красках, финансовых дельцов. "Подковы" (комедия, в "Гражданине", 1873) - памфлет настолько резкий, что цензура вырезала его из журнала - посвящены высшей администрации; "Ваал", "Просвещенное время" ("Русский Вестник", 1873 и 1875) и "Финансовый Гений" изобличают концессионеров, биржевиков, капиталистов во всевозможных преступлениях. Пьесы эти сценичны и имели успех, но "Финансовый Гений" показался редакции "Русского Вестника" настолько слабым в литературном отношении, что его пришлось печатать в маленькой "Газете Гатцука". В столь же незначительных органах появились и два последние романа Писемского: "Мещане" ("Пчела", 1877) и "Масоны" ("Огонек", 1880). Первый посвящен и

зобличению все того же пошлого и наглого "Ваала", противополагаемого стародворянскому культу условного благородства, красоты и тонкого вкуса; автор мало знаком с подлинным "мещанством", и потому отрицательные образы романа совершенно лишены тех детальных, интимных черточек, которые только и могут сообщить поэтической абстракции жизненность. В "Масонах" автор блеснул богатыми историческими сведениями (ему в этом отношении очень много помог Вл.С. Соловьев), но роман мало занимателен: интересных фигур в нем, кроме упомянутого выше полковника Мареина, почти нет. Успеха он не имел никакого. "Я устал писать, а еще более того жить, - писал Писемский Тургеневу весной 1878 г., - тем более что хотя, конечно, старость - не радость для всех, но у меня она особенно уж не хороша и исполнена таких мрачных страданий, каких не желал бы я и злейшему врагу своему". Это тягостное настроение владело Писемским еще с начала семидесятых годов, когда внезапно покончил с собой его любимый сын, молодой математик, подававший надежды. Тщетно боролась любящая семья с приступами возрастающей ипохондрии, к которой присоединились еще физические недуги. Светлыми моментами последних лет жизни Писемского были празднование 19 января 1875 г. (на полтора года позже, чем следует), в обществе любителей российской словесности, двадцатипятилетнего юбилея его литературной деятельности и Пушкинские дни 1880 г. Хотя речь о Пушкине, как историческом романисте, произнесенная Писемским на празднестве, прошла незамеченной, общее настроение его, приподнятое чествованием памяти любимого поэта, было недурно. Новое несчастие - безнадежная болезнь другого сына, доцента Московского университета - надломило исстрадавшийся организм Писемского. Обычный припадок острой тоски и мнительности не завершился тихой грустью и физическим изнеможением, как бывало прежде, но перешел в предсмертную агонию. 21 января 1881 года Писемский скончался. Его смерть не показалась ни критике, ни публике значительной утратой для литературы, погребение его представило разительный контраст с похоронами умершего почти в то же время Достоевского. В воспоминаниях людей, знавших Писемского, резко запечатлелся его характерный и сильный образ, в котором слабые стороны значительно перевешиваются достоинствами. Он был человек добродушный, с глубокой жаждой справедливости, чуждый зависти и, при всем сознании своих заслуг и дарований, удивительно скромный. Всеми особенностями своего духовного склада, от неумения усвоить себе иностранную культурность до непосредственности, юмора и меткости суждений простого здорового смысла, он выдавал свою близость к народу, напоминая умного великорусского мужика. Основная черта его характера стала первостепенным достоинством его дарования; это - правдивость, искренность, полное отсутствие, отмеченных им в статье о Гоголе, недостатков догоголевской литературы: "напряженности, стремления сказать больше своего понимания, создать что-то выше своих творческих сил". В связи с этим он, один из величайших русских реалистов после Гоголя, защищая в теории "искусство для искусства" и ставил своему учителю в упрек желание "поучать посредством лирических отступлений" и "явить образец женщины в лице бессмысленной Улиньки". Впоследствии Писемский пожертвовал этими взглядами в угоду дидактическим намерениям. Не это, однако, было причиной упадка его таланта. Многосложные процессы общественной жизни, которые Писемский взял предметом своих позднейших романов, требовали, для правдивого, хотя бы даже и не исчерпывающего изображения не одного дарования, но и определенной и достаточно возвышенной точки зрения. Между тем еще Ап. Григорьев, которого никак нельзя заподозрить в дурном отношении к Писемскому, замечал о его ранних произведениях, что они "говорят всегда за талант автора и довольно редко - за его миросозерцание". Но этого таланта было вполне достаточно, чтобы дать поразительно верную и рельефную картину элементарно простого строя дореформенной России. Объективность настолько глубоко проникает лучшие создания Писемского, что Писарев называл Гончарова - это воплощение эпического творчества

- "лириком в сравнении с Писемским". Септическое отношение к представителям красивого празднословия, не переходящего в дело, наравне с широкими и мрачными картинами отживающего быта, сослужило незаменимую службу тому движению, которому суждено было порвать связь между первоклассным писателем и русской читающей публикой.

Дата смерти: Гражданство:

Российская империя

Род деятельности: Жанр:

повесть, роман, комедия

Язык произведений:

Произведения на сайте Lib.ru в Викитеке.

Алексе́й Феофила́ктович Пи́семский (11 марта , село Раменье Чухломского уезда Костромской губернии - 21 января (2 февраля) , Москва) - русский писатель.

Биография

Дебютировал в печати в 1848 году. Известность пришла после повести «Тюфяк» (1850). Автор повестей из жизни дворянско-чиновничьей провинции «Комик», «Богатый жених» (обе 1851), «Фанфарон» (1854), «Виновата ли она?» (1855) и других, комедий «Ипохондрик» (1852) и «Раздел» (1853), рассказов из крестьянской жизни, пьес «Ваал», «Просвещённое время», «Финансовый гений». Первый роман «Боярщина» (1846, опубликован 1858) написан в духе натуральной школы .

В конце 1850-х и начале 1860-х гг. Писемский по своему литературному весу не уступал Толстому и Достоевскому . Его сочинения переводили на европейские языки и оживлённо обсуждали в «толстых журналах». Самым значительным произведением считается роман «Тысяча душ » (1858) - редкий для русской литературы пример «делового романа», во многом предвещающий эстетику натурализма . В 1863 г. с оглушительным успехом была поставлена трагедия «Горькая судьбина», за которой закрепилась репутация «одной из лучших пьес русской драматургии» .

Он отстранил рукой налитый ему стакан чаю и, налив большую рюмку водки, выпил ее залпом, ничем не закусив. Через несколько минут он повторил то же самое и угрюмо замолчал, неохотно отвечая на вопросы. Через десять минут он выпил третью рюмку. Я взглянул вопросительно на бедную Екатерину Павловну. Она с печальной улыбкой в ответ мне пожала плечами и с затаенным страданием посмотрела на мужа.

Адреса

1856-1858 - доходный дом - Санкт-Петербург, набережная Лиговского канала, 34;
1858-1863 - дом Адама - Санкт-Петербург, Большая Садовая улица, 51.
В 1864 году Писемский просил выкупных денег за 15 крестьянских душ принадлежавшей ему деревни Вонышево Костромской губернии, по 120 руб. за душу. На вырученные деньги он купил двухэтажный дом в Москве в Борисоглебском переулке.

Библиография

Писемский А. Ф. Полное собрание сочинений: в 8-ми т. - «Товарищество А. Ф. Маркс», 1910.
Писемский А. Ф. Собрание сочинений: В 9-ти т. - М .: Правда, 1959.
Писемский А. Ф. Тысяча душ. - М .: Государственное издательство художественной литературы, 1958.
Писемский А. Ф. Собрание сочинений: В 5-ти т. - М .: Художественная литература, 1982.
Писемский А. Ф. Взбаламученное море. - «Книга по Требованию», 2011. - ISBN 978-5-4241-1679-7
Писемский А. Ф. Люди сороковых годов. - «Книга по Требованию», 2011. - ISBN 978-5-4241-1679-7

Примечания

Ссылки

в библиотеке Максима Мошкова
Писемский А. Ф. Автобиографические заметки: Извлечения / Публ. П. Н. Полевого // Исторический вестник . - 1889. - Т. 38. - № 11. - С. 286-295.
Скабичевский А. М. А. Ф. Писемский, его жизнь и литературная деятельность . - СПб. : Тип. т-ва «Общественная польза», 1894.
Писемский А. Финансовый гений: Комедия // Газета Гатцука . - 1876, 24 января. - № 3.

Библиография

Шулятиков В. Памяти А. Писемского: Сегодня исполнилось двадцать лет со дня смерти Алексея Феофилактовича // Курьер . - 1901. - № 21.

Категории:

Персоналии по алфавиту
Писатели по алфавиту
Родившиеся 10 марта
Родившиеся в 1820 году
Родившиеся в Костромской губернии
Умершие 21 января
Умершие в 1881 году
Умершие в Москве
Писатели Российской империи
Писатели XIX века
Писатели России XIX века
Драматурги по алфавиту
Драматурги Российской империи
Драматурги XIX века
Выпускники МГУ
Русские писатели XIX века
Члены Московского Английского клуба до 1917 года
Персоналии:Кострома
Похороненные на Новодевичьем кладбище

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Писемский, Алексей Феофилактович" в других словарях:

- (1821 81), рус. писатель. Знаток рус. провинц. и сел. жизни, П. в ее изображении сознавал себя сторонником пушкинской объективности, чуждой дидактизма; по его мнению, она свойственна и Л., нарисовавшему «Героя нашего времени» «неотразимо крупными … Лермонтовская энциклопедия

Писемский (Алексей Феофилактович) известный писатель. Родился 10 марта 1820 г. в усадьбе Раменье Чухломского уезда Костромской губернии. Род его старинный, дворянский, но ближайшие предки Писемского принадлежали к захудалой ветви; дед его был… … Биографический словарь

Русский писатель. Принадлежал к старинному обедневшему дворянскому роду. Окончил математическое отделение Московского университета (1844). Около 10 … Большая советская энциклопедия

Писемский Алексей Феофилактович - (18211881), писатель, драматург. В Петербурге с 1854, служил в Департаменте уделов, активно участвовал в петербургских журналах, опубликовав ещё до своего приезда в Петербург ряд произведений в «Современнике»: роман «Богатый жених»… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»

- (1821 1881) русский писатель. Роман Тысяча душ (1858) картина русской жизни предреформенной поры; драма из крестьянской жизни Горькая судьбина (1859). В романе Люди сороковых годов (1869) осмысление духовной жизни современников … Большой Энциклопедический словарь

- (1821 1881), писатель, драматург. В Петербурге с 1854, служил в Департаменте уделов, активно участвовал в петербургских журналах, опубликовав ещё до своего приезда в Петербург ряд произведений в «Современнике»: роман «Богатый жених» (1851… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

Писемский, Алексей Феофилактович - ПИСЕМСКИЙ Алексей Феофилактович (1821 81), русский писатель. Роман “Тысяча душ” (1858) картина русской жизни предреформенной поры; драма из крестьянской жизни “Горькая судьбина” (1859). В романе “Люди сороковых годов” (1869) осмысление духовной… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

В 50-е годы не остались незамеченными критикой «Очерки из крестьянского быта» Алексея Феофилактовича Писемского - «Питерщик», явившийся первым рассказом из этой серии и опубликованный в «Москвитянине» в 1852 году, затем последовавший за ним «Леший» (1853) и «Плотничья артель» (1855). Тематически к циклу примыкали рассказы «Старая барыня» (1857) и «Батька» (1862).

Алексей Феофилактович Писемский - 11 (23).III. 1821, деревня Раменье Чухломского уезда Костромской губернии - 21.I (1)II.1881, Москва. Прозаик, драматург родился в небогатой дворянской семье, с 1834 по 1840 год учился в Костромской гимназии. В 1840 году поступил на математическое отделение Московского университета. В студенческие годы он увлекается произведениями Гоголя, статьями Белинского. Критикой его имя было поставлено в один ряд с именами Тургенева, Гончарова, Островского. Он вошел в литературу в период господства в ней натуральной школы. Писемский был близок к кружку Островского, молодой редакции «Москвитянина». В 1856 году принимал участие в литературно-этнографической экспедиции. Он посетил Астрахань, исследовал быт населения побережья Каспийского моря. Результатом поездки явились напечатанные в 1857 году в «Морском сборнике» очерки «Астрахань», «Бирючья коса», «Баку» и другие.

Вершиной творчества Писемского 50-х годов считается антикрепостнический роман «Тысяча душ» и народная драма «Горькая судьбина». В этот период его произведения носят следы плодотворного влияния реалистической школы Гоголя.

Уже на первый из рассказов А.Ф. Писемского («Питерщик») откликнулись в начале 1853 года «Отечественные записки» и «Современник», которые в дальнейшем неоднократно возвращались к оценке рассказов и в целом очерков из крестьянского быта, вышедших в 1856 году отдельным изданием. Рецензенты подчеркивали особое умение Писемского «живо и быстро обрисовывать перед читателем какой-нибудь характер», отмечали, что талант писателя особенно ярок в небольших физиологических очерках, видели в Писемском одного из лучших знатоков простонародного быта. «Прочитав его рассказ («Леший». - А.Ф.), вы чувствуете, что побывали в деревне, говорили с мужиками и очень хорошо с ними познакомились» 1 . Критика верно улавливала в произведениях Писемского знание народной жизни, умение документально точно отразить быт крестьян. В очерках дана широкая картина крепостной деревни, обнаруживаются черты этнографизма в описаниях народных обычаев, деревенских развлечений, свадебных обрядов, даже сами названия мест, где разворачивается действие, не вымышлены, а взяты из жизни.

Писемский документально исследует жизнь народа. «Очерки из крестьянского быта» носят во многом этнографический характер, включая два обязательных элемента очерков подобного типа - этнографию и фольклор. Для Писемского характерно, как и для Даля, соотнесение этнографического материала с точными географическими объектами изображения. Так, в рассказе «Питерщик» дано точное описание Чухломского уезда Костромской губернии. Автор замечает: «Чухломской уезд резко отличается от других, - это вы замечаете, въехавши в первую его деревню». Писемский наблюдает особенности деревенского зодчества: большие дома, «изукрашенные разными разностями: узорными размалеванными карнизами, узорными подоконниками, какими-то маленькими балкончиками, разрисованными ставнями и воротами» 2 . Писатель подчеркивает местный колорит, рисует детали костюма бедных и богатых, обращает внимание на лица крестьян, стоящих в церкви. Автор подробно описывает жилище питерщика, заостряя внимание на убранстве его комнаты: полоски французских, русских обоев, потолок, расписанный букетами, красного дерева киот с образами и стол, на котором были нарисованы тарелки. Языковая крестьянская стихия также вторгается в очерк. Речи крестьян полны пословиц и поговорок («Старый, что малый», - говорит питерщик). Приводит писатель и описание деревни глазами приезжего. В рассказе множество сведений этнографического характера.

В «Очерках из крестьянского быта» Писемский приводит также крестьянские суеверия как средства характеристики народного мировоззрения. Бытовые суеверия воспринимаются писателем как показатель народного миросозерцания, а народная поэзия - как степень развития народной культуры. Это находит отражение в рассказе «Леший», но в нем в отличие от Тургенева, поэтизирующего народные представления крестьянских детей («Бежин луг»), писатель подчеркивает губительную силу крестьянских суеверий и предрассудков, порожденных условиями деревенского быта. Не обошел Писемский в своем творчестве и народные образы колдуна и знахарки («Плотничья артель»). Писатель включает в рассказ сведения о приемах колдовства, описания различных действий колдуна, наговоров, использование специальных трав, умывание росой на дворе. Такой колдун из деревни Печуры, прозванный в народе «печерский старичище», «седой и старый, бородища нечесаная, волосищи на голове, как овин, нос красный, голос сиплый». В народном трезвом реалистическом представлении он выглядел плутом, «плутом в народе обзывался». Однако суеверия крестьян, боязнь неведомой силы были сильнее реальности: «коли свадьба… за беспременно звали его да угощали, а то навек жениха не человеком сделает» 3 .

В рассказе есть образ деревенской знахарки Федосьи. Она в представлении крестьян носительница зла и изображена с непременными атрибутами знахарства: с четырьмя коробками трав, «с камушками разными, с землей тоже всякой из-под следов человеческих».

В очерке «Плотничья артель» Писемский широко использует фольклор. Начиная с описания деревенской природы, он как бы сразу вводит читателя в мир простой русской жизни, да и сам автор, члены его семьи являются непосредственными участниками действия. Вслед за лирической картиной весны, пришедшей на смену зиме, Писемский изображает картину гуляния деревенской молодежи. «Гульбища эти по нашим местам нельзя сказать чтоб были одушевлены: бабы и девки больше стоят, переглядываются друг с другом, и долго-долго собираясь и передумывая, станут, наконец, в хоровод и запоют бессмертную: “Как по морю, как по морю…”» 4 . Тонкий, все подмечающий наблюдатель, Писемский фиксирует все детали хоровода… «Одна из девок, надев на голову фуражку, представит парня, убившего лебедя, а другая - красну девицу, которая подбирает перья убитого лебедя дружку на подушечку, или разделясь на два города, ходят друг другу навстречу и поют: одни: “А мы просо сеяли-сеяли”, другие - “А мы просо вытопчем, вытопчем”» 5 . Писатель реалистически воссоздает крестьянский быт с его обыденными мелочами и неназойливыми подробностями. В рассказе дана целая галерея мастеровых-плотников, каждый из них - своеобразный индивидуальный характер. С образом Сергеича Писемский связывает фольклорную струю рассказа, отмечая, что этот «благообразный» старик говорит особым народным языком, переполненным народными поговорками и прибаутками. Сергеич, в прошлом «дружка из дружек», передает пытливому барину разнообразные свадебные приговоры и обряды, начиная с момента сватовства до прощальных тостов за свадебным столом. «Сговоры, государь мой милостивый, - отвечал Сергеич, кажется очень довольный моим вопросом, - начинаются, ежели дружка делом правит по порядку» 6 . Речь Сергеича рифмованная, как пишет Писемский, он говорит «всклад»: «Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет, да!»; «Пора бы не бревна катать, а лыко драть, да на печке лежать - да!».

Сергеич - подлинный носитель обрядовой народной поэзии. Он сам намекает на свое родство с ней. На вопрос автора: «Отчего это ты все всклад говоришь?» - он отвечает: «Такая уж моя речь; где и язык-то набил - на то не помню; с хороводов, да песен, видно, дело пошло; но и тоже, грешным делом, дружиничал по свадьбам» 7 .

Ему знакомы все свадебные обряды, все они даны в духе народной поэтики, а сам дружка выступает как талантливый исполнитель и импровизатор народного творчества. Автор отмечает, что Сергеич был в душе мастер по свадебному делу и что он некоторые приговоры сам был способен сочинять. Народна его фразеология: «У вас, хозяин, есть товар, а у нас есть купец; товар ваш покажите, а купца нашего посмотрите»; «Красная девица, дайте знать, как вас звать?»; «Господи, помилуй нас. Добрый молодец, как вас звать?». Здесь мы наблюдаем исконно фольклорные поэтические средства: добрый молодец, красна девица. Дружка знает и передает автору, как невеста «обвывает свой девичий век»: «…не лес к сырой земле клонится, добрые люди богу молятся. Не стречай-ка ты, родимый батюшка, своих дорогих гостей, моих разлучников; сажай-ка за стол под окошечко свата-сватьюшку, дружку-засыльничка ко светцу, ко присветничку; не сдавайся, родимый батюшка, на слова их на ласковые, на поклоны низкие, на стакан пива пьяного, на чару зелена вина; не отдавай меня, родимый батюшка, из теплых рук в холодные, ко чужому отцу, к матери» 8 . Эти свадебные причитания созвучны поэтике народных плачей. Поэтические образы народной поэзии: добрые кони, чистое поле, путь-дороженька, синее небо под звездами, черные облака - все эти элементы устного народного творчества наполняют приговоры дружки, соскочившего с коней и бегущего к невестиной избе под окошко. «Стоят наши добрые кони во чистом поле, при пути, при дороженьке, под синими небесами, под чистыми под звездами, под черными облаками; нет ли у вас на дворе, сват и сватьюшка, местечка про наших коней?» 9 . Дружка по сеням идет, молитву творит и себе приговор говорит: «Идет дружка лесенкой кленовой, листиком калиновым, берется друженька за скобочку полужоную» 10 . И снова в рассказе присутствуют элементы народной стихии, которой так мастерски умел пользоваться Писемский. В воспроизведении мужицкого говора героя он достигал, по замечанию Венгерова, совершенства. «Сам я, сватушка, двери на петли поведу, без аминя не войду». Шутки и каламбуры характерны для его народной речи: «Скок через порог, насилу ножки переволок!» Сам Сергеич замечает: «…чтобы с шутки начать, да и дело кончать» 11 .

Так при помощи фольклорных средств создает Писемский характер крестьянского героя - талантливого выразителя народного духа, носителя народной культуры. Образ дружки - это сквозной образ многих этнографических очерков и рассказов в литературном процессе времени (Григорович, Писемский, Максимов).

Метка, образна и подлинно народна и речь Петра, другого члена плотничьей артели. Его внешний облик говорит сам за себя: «Уставщик Петруха был мужик высокого роста, сухой, со строгим выражением в глазах». Петруха - порченый, как он сам себя называет. История его жизни позволяет Писемскому наполнить рассказ множеством народных поверий о колдунах, порче и тому подобных вещах. Однако истинная драма Петра обусловлена неоднородностью крестьянской общины, к изображению которой Писемский обратился одним из первых. Писатель наглядно показывает, что все члены артели фактически находятся в кабале у Пузича - жадного до денег, но никчемного работника. Так и Петр, вышедший почти нищим из раздела, попадает в зависимость от Пузича, а затем в порыве ненависти убивает его. Сам Петр, кажется, давно смирился со своей судьбой. «Давно уж, видно, мне дорога туда сказана!» - отвечает он на вопрос рассказчика. Несмотря на то что Пузич убит Петром в порыве справедливого возмездия за издевательство над беззащитным Матюшкой, крестьяне, видевшие это, осуждают убийцу. Осуждает поступок Петра и Сергеич: «За то его, батюшка, Бог наказал, что родителя мало почитал. Тогда бы стерпел - теперь бы слюбилось» 12 .

Картины крестьянской жизни у Писемского ярки и многообразны. В их изображении писатель сливается с устным народным творчеством.

Алексей Феофилактович Писемский появился на свет 10 марта 1820 г, на территории старой усадьбы Раменье. Его род имеет очень древние корни. А его далекие предки были дворянами. Однако, начиная с деда, его род постепенно утрачивал свою значимость в обществе. Его дед был землепашцем, а отец был военным. Вот как сам Алексей Феофилактович описывает своего отца: «В полном смысле военный служака того времени, строгий исполнитель долга, умеренный в своих привычках до пуризма, человек неподкупной честности в смысле денежном и, вместе с тем, сурово строгий к подчиненным; крепостные люди его трепетали, но только дураки и лентяи, а умных и дельных он даже баловал иногда». Вся поэтичность и чувственность Писемскому досталась от его матери, которая была необыкновенно тонкой натурой. Она была умной женщиной, хотя не получила в свое время должного образования и воспитания. Она любила общаться, и вытягивать из этих общений знания. В душе она была прекрасным человеком, который всегда отзывался добротой и учтивостью к людям.

Все детство Писемского прошло в небольшом городишке Ветлуге. Он рос немного нервным и независимым ребенком. Он не любил учиться и не любил, когда его учили. Однако одной из сильнейших его страстей была литература и чтение романов. До того как ему исполнилось 14 лет, он уже прочитал множество литературных шедевров того времени. О его образовании никто не заботился. Никаким языкам, кроме латинского, его не учили. Всю свою жизнь Писемский страдал от того, что не знает языков.

В четырнадцать лет он поступил учиться в Костромскую гимназию, где и начал развиваться интеллектуально, принялся писать и ходить в театры. В 1840 году поступил в Московский университет на математический факультет, о чем впоследствии неблагоприятно отзывался сам Писемский. Однако, что бы он ни говорил, учеба в этом месте не прошла бесследно. Учеба в ВУЗе расширила его кругозор и познакомила с такими мастерами пера, как Шиллер, Шекспир, Корнель, Гете, Руссо, Вольтер, Гюго и Жорж Зандом. Познавая довольно скучную университетскую жизнь, Писемский смог по достоинству оценить и русскую литературу, которая до этого не вызывала в его сердцах такого отклика, как удавалось зарубежным авторам.

Социальные воззрения Писемского уже тогда начали серьезно формироваться, корнем прорастая все глубже и глубже. Он не принимал славянофильства. Его интерес лежал в ином направлении. Он влюбился в театр и хотел все свое время посвящать только ему. В 1844 году он некоторое время работал актером, исполняя второстепенные роли. Одной из таких ролей стала роль Подколесина, которую он сыграл, как говорят, лучше самого Щепкина. В том же году он заканчивает учебу в университете.

Семейный кризис полным ходом дает о себе знать. Тело матери было парализовано, а отец уже отправился на небеса. Через два года он женился на дочери основателя «Отечественных записок», Екатерине Павловне Свиньиной. Их брак сложился, чем привнес в жизнь угрюмого Писемского некую долю счастья. Вплоть до 1872 года, Писемский занимался служебной деятельностью, успев поработать в разных высших органах. Из-за своей должности, которая обязывала знать и понимать повседневную провинциальную жизнь, он вынес много полезного. В университетских стенах он уже пытался писать. Однако этот материал был излит не с той степенью душевного волнения, как хотелось бы.

Его первый литературный рассказ «Нина» был опубликован в нескольких журналах и открыл стране одаренного автора, который прекрасно видит жизнь и разбирается в его мелочах и проблемах. Его первым крупным произведением стала «Боярщина». Этот роман был настолько неугоден цензуре, что в свет он вышел только через 10 лет после своего написания. В романе уже прослеживаются основные черты всего творчества Писемского. Его талант медленно начинает раскрываться и кристаллизироваться. Каждое его слово, каждая связка отличалась выпуклостью, жесткостью и грубостью изображения, живостью и яркостью. Он писал не словами, он писал красками.

В его произведениях, зачастую, преобладали не хорошие, а отрицательные личности. Его пессимистичность оставляла след на любом произведении. В 1850 году, автор набрался смелости и отправил в редакцию журнала «Москвитянин» повесть «Тюфяк», которая выдвинула его в первые ряды писателей эпохи. Успех «Тюфяка» закрепил в нем уверенность, что он занимается именно тем делом, которое ему нравится и которым может заниматься. За четыре следующих года, в свет выходят такие произведения, как: «Комик», «Ипохондрик», «Богатый жених», «Питерщик», «Батманов», «Раздел», «Леший», «Фанфарон». Все эти произведения отличаются прекрасно изображенной в них жизненности и правдивости. Разные моменты тогдашней действительности, еще никем не увиденные и не затронутые, стали вырисовываться именно в его произведениях.

В 1853 году Писемский переезжает в Петербург, где производит сильнейшее впечатление на всех, - в первую очередь, своей неуемной тягой к оригинальности и первобытности. Его не интересовали теоретические и философские разговоры. Он любил строгую практику, но никак не пустое трепетание языком. Ему были чужды общепринятые идеи и наставления. Он всем своим нутром старался раздавить их и воздвигнуть новые идеи. Его материальное положение в огромном городе было сродни положению литературного пролетария. Чем дольше он находился в Петербурге, тем чаще возникал вопрос о заработке и проживании. Он тогда писал мало, а за год в редакциях появлялись только пару его произведений.

В 1855 году выходят два прекрасных произведения из жизни народного быта. Это «Плотничья артель» и повесть «Виновата ли она». Два этих произведения всколыхнули общественность и пользовались огромным успехом у публики. Его повесть была названа лучшей за весь год. В 1856 году он был командирован в Астрахань и Каспийское побережье, результатом чего и стали несколько сборников «Морской сборник» и «Библиотека для чтения». В 1857 году Писемский успел написать только небольшой рассказ «Старая барыня».

1858 год стал временем колоссальной популярности автора. В свет вышли сразу два его романа, это «Боярщина» и «Тысяча душ». Хотя в романах и не говорилось ни о чем новыми формами, содержание пленяло всех, кто открывал роман и начинал его читать. Это глубоко задуманное, тщательно разработанное произведение. Здесь реализм показан без лишних сентиментальных ноток. В широкую картину провинциальной жизни, с мастерством вставлены прекрасные и мощные психологические портреты некоторых индивидуумов. Вся читающая публика, вместе с которой и критика, были в восторге от главного героя романа. Идея, которую несет в себе главный герой произведения, была в то время немного в диковинку, ибо еще не принялась полностью. Однако некоторые люди не принимали роман, говоря о нем, как о пустом и надуманном произведении. Положительный образ вырисовывается в лице Настеньки. Это редкость для автора, ибо он до этого не знал жизнь в хорошем ключе, и не мог написать ни о чем столь эмоциональном, чистом и мягком, как сейчас.

В 1860 году выходит еще одна его повесть «Старческий грех», которая по силе впечатления и по трогательности самой истории, не уступала его роману. В «Горькой судьбине» он старался провести параллели со своей жизнью. Дело, которое он рассматривает, имело место в его жизни, и этот опыт он просто перенес на страницы произведения.

Писемский был реалист по стилю жизни и по мышлению. Он не выписывал красоту из окружающего его мира, он показывал мир таким, каким он есть на самом деле, без лишних эмоциональных моментов. Хотя, как показывает любовь к нему читателей, именно эмоциональные моменты в его творениях, показанные с долей художественности и вымысла, имели самый сильный эффект. Он прекрасно мог передать речь обычного русского человека, его быт и традиции. Когда он садился за перо, он словно оставлял на время кипящую вокруг жизнь и создавал тех же, окружающих его людей, но уже с огромной долей индивидуальных качеств.

В 1863 году на сцене Александрийского театра была поставлена одна из драм Писемского. Всегда, когда его произведения имели колоссальный успех, мир говорил о нем, так как не все были согласны с таким успехом. В его активе очень мало чисто эмоциональных произведений. Чего стоит только одна «Власть тьмы», которая силой своей берет всех, кто углубляется в ее суть.

В конце 1850-1860 гг. Алексей Феофилактович Писемский находился в апогее своей славы. Именно в этот период он проявил себя не только как талантливый писатель, но и как блестящий чтец; ему посвящались хвалебные оды, в частности, известным и очень авторитетным критиком - Д.И. Писаревым; он являлся редактором довольно большого журнала. Однако радикальные противоречия между настроем российского общества того времени и мировоззрением Писемского не могли не привести к печальному исходу.

Писатель не входил ни в какую определенную идеологическую группу и, даже не пытался примирить воззрения противоборствующих сторон с помощью какого-либо изощренного эклектического построения. При этом он еще и был склонен видеть и изображать исключительно слабые их стороны.

Писемский, будучи чуждым новому литературному направлению, был намерен бороться с ним весьма актуальным в то время оружием - едкой насмешкой, острой сатирой и памфлетом. Это оружие очень успешно применялось и его противниками, которые в отличие от писателя, пользовались широкой популярностью. Когда в конце 1861 г. в своем журнале, который имел весьма слабый успех, Писемский напечатал ряд своих фельетонов, подписанных "Старая фельетонная кляча Никита Безрылов", даже вполне невинная и благодушная насмешки над воскресными школами и литературными вечерами привела к появлению в печати, и особенно в журнале «Искра», нескольких полных негодования публикаций. Дальнейшая острая полемика привела даже к тому, что оппоненты Писемского из «Искры» вызвали его на дуэль, а редакция авторитетного журнала «Современник» объявила о полном своем согласии с яростной критикой воззрений писателя в, опубликованной в «Искре» статье о Никите Безрылове.

Все эти события и неурядицы глубоко потрясли писателя, который в начале 1862 г. покинул опостылевший и не принявший его Петербург, и переселился в Москву. Здесь, в 1963 г. был опубликован новый роман Писемского «Взбаламученное море», к написанию которого писатель приступил после встречи в Лондоне с представителями русской эмиграции и еще до разрыва с прогрессистами. Произведение было закончено уже в Москве, и в нем нашли отражение переживания автора, связанные с петербуржской ситуацией. Данное произведение и по сей день характеризуется как полемическое, грубо тенденциозное и, даже, пасквильное. Современника автора увидели в нем лишь нападки молодого поколения на сложившиеся авторитеты и низменное желание автора отомстить за непризнание своего таланта. Хотя в этих упреках есть определенная доля истины, однако, они могут относиться только к завершающим главам романа «Взбаламученное море». Как писал позже сам Писемский в своем романе, «он если и не смог отразить всю Русскую действительность, то, по крайней мере, собрал «всю ее ложь»».

Идеологические противники писателя, критикуя его воззрения, все же признавали в нем писательский талант. Так, Писарев даже уже после неприятного инцидента с «Искрой» все же оценил его труд, и даже ставил его выше Тургенева. Критик считал, что поколение «отцов» выставлено в романе Писемского в более непривлекательном виде, чем представители поколения "детей". Надо признать, что роман, в целом, написан довольно слабо, но не лишен и некоторых достоинств.

Находясь в Москве, Писемский прислал в журнал «Отечественные записки» свое новое произведение «Русские лгуны», которое было напечатано в 1864 г и, по мнению самого писателя, представляло "рубенсовскую коллекцию" типажей, характерных для русского захолустья второй половины 19 в. Несколько позже Писемский возглавлял беллетристический отдел «Русского вестника», но проработал там недолго, и в 1866 г. вернулся на государственную службу. Переезд в Москву привел к упадку художественных сил писателя, и его творчество приобрело более памфлетическую направленность на критическое изображение современности и отжившего быта. Подтверждением сказанного являются драмы «Поручик Гладков», «Бывые соколы» и «Самоуправцы», напечатанные в журнале «Всемирный труд».

В 1869 г. в журнале «Заря», имевшем ярко выраженную славянофильскую направленность, появился роман Писемского «Люди сороковых годов», который не отличался особенной художественностью. Интерес в нем представляют лишь второстепенные лица. Даже в техническом отношении данное произведение стоит значительно ниже произведений автора, написанных до этого.

Главный герой романа идеалист Неведомов выражает мнение самого писателя, называя социальные проповеди Белинского и Жорж-Занд "писанием с чужого голоса". Также роман отражает отношение Писемского к славянофильству, которое он посредством одного из героев «Людей сороковых годов» обличает как «религиозно-лингвистическое сантиментальничанье». Большую ценность роман все же имеет, так как в нем частично отображена биография Писемского. Так, в лице полковника Вихрова представлен отец писателя, рассказано о его воспитании, учебе в гимназии и увлечении театром, о поступлении в университет и о студенческой жизни, о его интересе к известной стороне, как он называет, «жорж-зандизма», и обо всем том, что сыграло значительную роль в жизни автора. Критика к роману отнеслась весьма неодобрительно и особого успеха у публики он тоже не имел. Однако, появившийся примерно в то же время немецкий перевод «Тысячи душ» - был тепло встречен в Германии, и получил целый ряд сочувственных отзывов у таких критиков, как Юлиана Шмидта, Френцеля и др. Через два года в журнале «Беседа» Писемский опубликовал свой роман «В водовороте», где автор пытался дать представление о существующей в обществе атмосфере нигилизма. К сожалению, новый роман, с точки зрения литературного значения, оказался еще ниже предыдущего.

Следующим этапом в творчестве Писемского стал целый ряд драм-памфлетов, которые обличали финансовых дельцов. Одно из таких произведений - комедия «Подкопы» из-за своей слишком резкой критической направленности даже была не допущена к публикации цензурой. Преступлениям высшего руководства страны посвящены драмы «Ваал» и «Просвещенное время», а в «Финансовом гении» изобличены концессионеры, капиталисты и биржевики, не гнушающиеся ничем ради своей наживы. Эти пьесы имели успех на сцене, но «Финансовый гений» был раскритикован, как очень слабое в литературном отношении произведение.

Два последних романа Писемского «Мещане» и «Масоны» также не блещут художественными достоинствами. Первый из них посвящен уже ставшей для автора традиционной теме противостояния новоявленных дельцов и стародворянского культа благородства, тонкого вкуса и красоты. Так как Писемский был практический не знаком с социально-культурным феноменом мещанства, отрицательные образы в "Мещанах" совершенно абстрактны и лишены той детальности, которая может вдохнуть в них жизнь. В «Масонах» несмотря на то, что автор представляет богатый исторический материал, также мало занимательного, и кроме образа полковника Марфина - других интересных персонажей практически нет.

Эти неудачи на литературном поприще весьма негативно отразились на настроении Писемского, который в письме к Тургеневу, написанном весной 1878 г., признался, что "устал писать, а еще более того жить". Тяжелые душевные переживания писателя были также вызваны самоубийством его сына вначале 1870-ых гг. Хотя Писемский был окружен любящей и заботливой семьей, близким не удавалось развеять его мрачное настроение. Ситуация усугублялась еще и из-за болезней, которые стали одолевать писателя с возрастом. Окончательно подкосило Писемского новое несчастие - известье о безнадежной болезни другого сына. Не выдержав физических и моральных страданий писатель скончался в январе 1881 г. Известие о его смерти не вызвало особого интереса у общественности и его похороны на фоне пышных проводов умершего почти в одно время с ним Достоевского, прошли почти незамеченными.

В воспоминаниях людей, близко знавших Алексея Феофилактовича Писемского, писатель остался сильной личностью, многочисленные достоинства которого значительно перевешивали недостатки. Это был добродушный человек, с высокоразвитым чувством справедливости, чрезвычайно скромный и чуждый зависти. Из-за особенностей своего духовного склада он не смог усвоить, так называемую, иностранную культурность и простодушно выдавал свою близость к русскому народу, напоминая умного мужика.

Основные черты характера Писемского - правдивость и искренность, нашли отражение в его произведениях и стали первостепенным достоинством таланта писателя. В полной мере к самому Писемскому могут быть отнесены его слова о Гоголе, которого он превозносил за отсутствие «стремления сказать больше своего понимания». Верный данному принципу писатель, которого за реалистичность его творчества можно, по праву поставить в один ряд с Гоголем, защищал в теории «искусство для искусства». Но впоследствии он пожертвовал этими своими убеждениями в угоду дидактическим намерениям. Хотя основная причина упадка его таланта не в этом. Для правдивого описания многосложных процессов общественной жизни, которые Писемский поставил во главу угла в своих поздних произведениях, требовалась достаточно возвышенная точка зрения, которая у писателя отсутствовала. Еще в начале творческого пути, по мнению близкого товарища Писемского, Аполлона Григорьева, чувствовался талант автора, но практически никогда не удавалось проникнуть в его миросозерцание и понять его жизненную философию.

Однако даже одного только таланта Писемского оказалось вполне достаточно, чтобы представить поразительно точную картину современной ему дореформенной России. Лучшие произведения автора настолько проникнуты объективностью, что, по мнению, Писарева даже Гончаров на его фоне смотрелся совершенным лириком. Скептическое отношение писателя к коллегам, которые, по его мнению, занимались лишь красивым празднословием, не переходящим в дело, а также мрачная масштабная панорама отживающего быта - сослужили огромную службу тому движению, которое в дальнейшем смогло разорвать связь между публикой и первоклассным писателем.

Обращаем Ваше внимание, что в биографии Писемского Алексея Феофилактовича представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.

Русская литература XIX века

Алексей Феофилактович Писемский

Биография

Писемский, Алексей Феофилактович - известный писатель. Род. 10 марта 1820 г. в усадьбе Раменье Чухломского у. Костромской губ. Род его - старинный дворянский, но ближайшие предки П. принадлежали к захудалой ветви; дед его был безграмотен, ходил в лаптях и сам пахал землю. Отец писателя определился солдатом в войска, шедшие завоевать Крым, дослужился на Кавказе до чина майора и, возвратясь на родину, женился на Евдокии Алексеевне Шиповой. Он был, по словам сына, «в полном смысле военный служака того времени, строгий исполнитель долга, умеренный в своих привычках до пуризма, человек неподкупной честности в смысле денежном и, вместе с тем, сурово строгий к подчиненным; крепостные люди его трепетали, но только дураки и лентяи, а умных и дельных он даже баловал иногда». Мать П. «была совершенно иных свойств: нервная, мечтательная, тонко-умная и, при всей недостаточности воспитания, прекрасно говорившая и весьма любившая общительность»; в ней было «много душевной красоты, которая с годами все больше и больше выступает». Двоюродными братьями ее были известный масон Ю. Н. Бартенев (полковник Марфин в «Масонах») и В. Н. Бартенев, образованный флотский офицер, оказавший важное влияние на П. и изображенный в «Людях сороковых годов» в лице симпатичного Эспера Ивановича. Детство П. прошло в Ветлуге, где отец его был городничим. Ребенок, унаследовавший от матери ее нервозность, рос свободно и независимо. «Учиться меня особенно не нудили, да я и сам не очень любил учиться; но зато читать и читать, особенно романы, я любил до страсти: до четырнадцатилетнего возраста я уже прочел - в переводе, разумеется - большую часть романов Вальтер Скотта, „Дон-Кихота“, „Фоблаза“, „Жиль-Блаза“, „Хромого беса“, „Серапионовых братьев“ Гофмана, персидский роман „Хаджи-Баба“; детских же книг я всегда терпеть не мог и, сколько припоминаю теперь, всегда их находил очень глупыми». Об образовании его заботились мало: «Наставники у меня были очень плохи, и все русские». Языкам - кроме латинского - его не учили; языки ему вообще не давались, и он не раз впоследствии страдал от этого «подлейшего неведения языков», объясняя свою неспособность к их изучению перевесом способностей к наукам философским, абстрактным. Четырнадцати лет он поступил в костромскую гимназию, где начал писать и пристрастился к театру, а в 1840 г. перешел в Московский университет, «будучи большим фразером; благодарю Бога, что избрал математически факультет, который сразу же отрезвил меня и стал приучать говорить только то, что сам ясно понимаешь. Но этим, кажется, только и кончилось благодетельное влияние университета». С этим пессимистическим замечанием согласны не все биографы П. Как ни скудны были собственно научные сведения, приобретенные им на факультете, образование все-таки несколько расширило его духовный кругозор; еще важнее могло быть знакомство с Шекспиром, Шиллером («поэтом человечности, цивилизации и всех юношеских порывов»), Гете, Корнелем, Расином, Руссо, Вольтером, Гюго и Жорж-Зандом, особенно с последней. Увлекался П., впрочем, только ее проповедью свободы чувств и женской эмансипации, а не общественными идеалами, провозглашенными в ее произведениях. Хотя, по словам П., он успел за время бытности в унив. «сознательно оценить русскую литературу», однако идейное движение 40-х годов вообще мало отразилось на развитии П., и главный деятель эпохи, Белинский, оказал влияние разве на его эстетические теории, но никак не на социальные воззрения. Славянофильство также оставалось ему чуждо. Его духовные интересы связаны были почти исключительно с театром. В 1844 г. он «снова стяжал славу актера»: знатоки ставили его в роли Подколесина даже выше Щепкина. Слава первоклассного чтеца всегда оставалась за П., но «репутация великого актера, которая была ему составлена в Москве и которой он очень гордился, не выдержала окончательной пробы в Петербурге» (Анненков). В 1844 г. П. окончил курс университета; отца его в это время уже не было в живых, мать была разбита параличом; средства к жизни были весьма ограничены. В 1846 г., прослужив два года в Палате государственных имуществ в Костроме и Москве, П. вышел в отставку и женился на Екатерине Павловне Свиньиной, дочери основателя «Отечественных записок». Выбор оказался чрезвычайно удачным: семейная жизнь внесла много светлого в судьбу П. В 1848 г. он снова поступил на службу, чиновником особых поручений к костромскому губернатору, затем был асессором губернского правления (1849-53), чиновником главного управления уделов в Петербурге (1854-59), советником Московского губернского правления (1866-72). Служебная деятельность, окунув П. в глубь мелочей повседневной провинциальной жизни, оказала значительное влияние на материал и метод его творчества. «Трезвость», вынесенная П. из университета, окрепла вдали от волнений напряженно-культурной жизни. На литературное поприще он выступил в первый раз с маленьким рассказом «Нина» (в журнале «Сын Отечества», июль, 1848 г.), но первым произведением его должно считать «Боярщину», написанную в 1847 г. и по воле цензуры появившуюся в печати лишь в 1857 г. Роман этот уже проникнут всеми характерными особенностями таланта П.: чрезвычайной выпуклостью, даже грубостью изображения, жизненностью и яркостью красок, богатством комических мотивов, преобладанием отрицательных образов, пессимистическим отношением к устойчивости «возвышенных» чувствований и, наконец, превосходным, крепким и типичным языком. В 1850 г., войдя в сношения с молодой редакцией «Москвитянина», П. послал туда повесть «Тюфяк», которая имела громкий успех и вместе с «Браком по страсти» выдвинула его в первые ряды тогдашних писателей. В 1850-54 гг. появились его «Комик», «Ипохондрик», «Богатый жених», «Питерщик», «Батманов», «Раздел», «Леший», «Фанфарон» - ряд произведений, до сих пор не потерявших неподражаемой жизненности, правдивости и колоритности. Разнообразные моменты русской действительности, еще никем не затронутые, явились здесь впервые предметом художественного воспроизведения. Напомним, для примера, что первый эскиз рудинского типа дан в Шамилове за четыре года до появления «Рудина»; ординарность Шамилова, сравнительно с блеском Рудина, хорошо оттеняет пониженный тон произведений П. Переселясь в 1853 г. в Петербург, Писемский произвел здесь значительное впечатление своей оригинальностью и, так сказать, первобытностью. Осторожность, с какой он уклонялся от теоретических и философских разговоров, «показывала, что отвлеченные идеи не имели в нем ни ученика, ни поклонника»; идеи общепринятые и, казалось, бесспорные находили в нем противника, «сильного простым здравым смыслом, но совершенно неподготовленного к их усвоению». В материальном отношении П. в Петербурге был стеснен; жизнь его «подходила к жизни литературного пролетария». Служба ему не удавалась, писал он мало. За 1854 г. напечатаны в «Современнике» «Фанфарон» и в «Отеч. зап.» «Ветеран и новобранец»; в 1855 г. - критическая статья о Гоголе, лучший рассказ П. из народного быта «Плотничья артель» и повесть «Виновата ли она»"; оба последние произведения имели большой успех, и Чернышевский в обзоре литературы за 1855 год назвал повесть П. лучшим произведением всего года. Когда в 1856 г. морское министерство организовало ряд этнографических командировок на окраины России, П. принял на себя Астрахань и Каспийское побережье; результатом путешествия был ряд статей в «Морском сборнике» и «Библиотеке для чтения». Весь 1857 г. П. работал над большим романом и, кроме путевых очерков, напечатал только небольшой рассказ «Старая барыня». В 1858 г. П. принял на себя редакцию «Библиотеки для чтения»; его «Боярщина» явилась, наконец, на свет, а в «Отечественных записках» был напечатан его chef d’oeuvre - роман «Тысяча душ». Не прибавляя почти ни одной новой черты к облику писателя, уже выразившемуся в его первых произведениях, роман, как наиболее глубоко задуманное и тщательно обработанное его произведение, характернее всех остальных для художественной физиономии автора «и, прежде всего, для его всепоглощающего глубоко-жизненного реализма, не знающего никаких сентиментальных компромиссов». В широкую картину расшатанного общественного строя провинции вставлены удивительные по психологической отделке портреты отдельных лиц. Все внимание публики и критики было поглощено героем, особенно историей его служебной деятельности. В фигуре Калиновича все - в прямом несогласии с сущностью романа и намерениями автора, отрицавшего художественный дидактизм, - видели отражение модной идеи конца 50-х годов: идеи «благородного чиновника», изображенного здесь, однако, в довольно сомнительном свете. Добролюбов, находя, что «вся общественная сторона романа насильно пригнана к заранее сочиненной идее», отказался писать о нем. Настенька, по общему признанию, - наиболее удачный положительный образ П. Быть может, благоприятные внешние обстоятельства, ознаменовавшие эту эпоху в жизни П., дали ему уже почти не повторявшуюся в его деятельности способность стать и трогательным, и мягким, и чистым в изображении рискованных моментов. По этой мягкости близка к «Тысяче душ» небольшая, но сильная и глубоко трогательная повесть «Старческий грех» (1860). Еще ранее этой повести - одновременно с романом - напечатана была в «Библиотеке для чтения» знаменитая драма П. «Горькая судьбина». Основа пьесы взята из жизни: автор участвовал в разборе подобного дела в Костроме. Конец пьесы - явка Анания с повинной - столь законный и типичный для русской бытовой трагедии, в замысле автора был иной и в настоящем своем виде создан по внушению артиста Мартынова. Вместе с первыми рассказами П. из народной жизни «Горькая судьбина» считается наиболее сильным выражением его реализма. В изображении великорусского мужика, в передаче народной речи Писемский никем ни раньше, ни позже превзойден не был; после него возврат к пейзанам Григоровича стал немыслимым. Спускаясь в недра народной жизни, П. оставлял свой обычный скептицизм и создавал живые типы хороших людей, столь редкие и не всегда удачные в его произведениях из быта культурных классов. Общий дух морали, разлитый в мужицком мире «Горькой судьбины», неизмеримо выше удручающей атмосферы «Боярщины» или «Богатого жениха». Поставленная в 1863 г. на александринской сцене драма П. имела чрезвычайный успех и до «Власти тьмы» была единственной в своем роде мужицкой драмой, привлекающей внимание обширной публики.

Конец пятидесятых и начало шестидесятых годов были апогеем славы П. К известности талантливого писателя присоединилась репутация замечательного чтеца; блестящий и авторитетный критик, Писарев, посвящал ему хвалебные этюды; он был редактором большого журнала. Коренное противоречие между духом этой эпохи и мировоззрением П. должно было, однако, привести к печальному исходу. П. не принадлежал ни к какой определенной группе и, не пытаясь примирить их воззрения каким-либо эклектическим построением, склонен был видеть одни слабые их стороны. Чуждый новому литературному направлению, П. вздумал бороться с ним легким и модным оружием - насмешкой, сатирой, памфлетом. Этим оружием успешно владели его противники, сильные другими сторонами своей деятельности и прежде всего - своей широкой популярностью; но совершенно иным было положение П. Когда в журнале П., имевшем очень слабый успех, начался в конце 1861 г. ряд фельетонов за подписью Старая фельетонная кляча Никита Безрылов, уже невинной и благодушной насмешки первого фельетона над литературными вечерами и воскресными школами было достаточно, чтобы печать с «Искрой» во главе разразилась против П. бурей негодования. Дальнейшая полемика привела к тому, что редакторы «Искры» вызвали П. на дуэль, а авторитетная редакция «Современника» объявила себя солидарной с яростной статьей «Искры» о Безрылове. Глубоко потрясенный всем этим, П. порвал связи с Петербургом и в начале 1862 г. переселился в Москву. Здесь, на страницах «Русского вестника», появился в 1863 г. его новый роман, задуманный за границей (где П. во время Лондонской выставки познакомился с русскими эмигрантами), начатый в Петербурге еще до разрыва с прогрессистами и законченный в Москве под свежим впечатлением этого разрыва. Общепринятое мнение о «Взбаламученном море» как о произведении грубо тенденциозном, полемическом, даже пасквильном, требует некоторых оговорок. Современная роману критика видела в нем «брань молодого поколения» (Зайцев в «Русск. слове», 1863, No 10), «личную желчь, желание оскорбленного автора отмстить противникам, не признававшим его таланта» (Антонович в «Соврем.», 1864, No 4); но все это применимо до известной степени только к последней части романа; по признанию самого автора, «если здесь не отразилась вся Россия, то зато тщательно собрана вся ее ложь». Противники П. не отказывали ему, однако, в таланте: Писарев уже после инцидента с «Искрой» ставил П. выше Тургенева и находил, что старое поколение изображено в «Взбаламученном море» в гораздо более непривлекательном виде, чем представители нового. Евпраксия - положительное лицо романа, списанное с жены автора, - противополагает молодых идеалистов герою, который во всех своих идеалистических и эстетических метаниях остается грубым материалистом. Вообще, роман написан слабо, но не лишен интересных образов (напрель, Иона-циник). Из Москвы П. прислал в «Отечественные записки» новое произведение, напечатанное в 1864 г. Это «Русские лгуны» - «чисто рубенсовская коллекция живых и ярких типов русского захолустного житья». П. стал было заведовать беллетристическим отделом «Русского вестника», но в 1866 г. опять поступил на государственную службу. С переездом в Москву совпадает поворот в направлении творчества и явное ослабление художественных сил П. С этого времени им овладевает «памфлетическое отношение к сюжетам», проникая собою не только боевые изображения современности, но и картины отжившего быта. К последним относятся драмы, появившиеся в 1866 - 08 гг. в журнале «Всемирный труд»: «Поручик Гладков», «Самоуправцы» и «Бывые соколы». В 1869 г. появился в славянофильской «Заре» роман П. «Люди сороковых годов». Художественное значение романа незначительно; яркими и интересными являются в нем только лица второстепенные; даже в техническом отношении, в связи и расположении частей он значительно ниже прежних произведений автора. Общественные идеи сороковых годов и представители обоих противоположных направлений, западничества и славянофильства, не находят в авторе сочувствия; социальная проповедь Жорж-Занд и Белинского кажется его любимцу - эстетику, мистику и идеалисту Неведомову - «писанием с чужого голоса», а по адресу славянофилов устами здравомыслящего Зимина направляется упрек в незнании народа - упрек, который П. повторял и впоследствии, видя в славянофильстве одно «религиозно-лингвистическое сантиментальничанье». Весьма важны автобиографические элементы романа, на которые П. не раз указывал как на дополнение к своей биографии. Здесь и его отец, в лице полковника Вихрова, и его воспитание, гимназия и увлечение театром, университет, студенческая жизнь, интерес к известной стороне «жорж-зандизма» и многое другое, игравшее роль в жизни автора. Критика отнеслась в общем неодобрительно к роману, не имевшему успеха и в публике. Появившийся около того же времени немецкий перевод «Тысячи душ» вызвал в Германии целый ряд сочувственных критических отзывов (Юлиана Шмидта, Френцеля и др.). Через два года («Беседа», 1871) появился новый роман П., «В водовороте», где автор пытался «представить нигилизм, осуществляемый в общественной среде». По своему литературному значению этот роман еще ниже предыдущего. Затем П. обратился к новому предмету обличения: ряд драм-памфлетов рисует в грубых и малореальных красках финансовых дельцов. «Подкопы» (комедия, в «Гражданине», 1873) - памфлет настолько резкий, что цензура вырезала его из журнала, - посвящены высшей администрации; «Ваал», «Просвещенное время» («Русский вестник», 1873 и 75) и «Финансовый гений» изобличают концессионеров, биржевиков, капиталистов во всевозможных преступлениях. Пьесы эти сценичны и имели успех, но «Финансовый гений» показался редакции «Русского вестника» настолько слабым в литературном отношении, что его пришлось печатать в маленькой «Газете Гатцука». В столь же незначительных органах появились и два последние романа П.: «Мещане» («Пчела», 1877) и «Масоны» («Огонек», 1880). Первый посвящен изобличению все того же пошлого и наглого «Ваала», противополагаемого стародворянскому культу условного благородства, красоты и тонкого вкуса; автор мало знаком с подлинным «мещанством», и потому отрицательные образы романа совершенно лишены тех детальных, интимных черточек, которые только и могут сообщить поэтической абстракции жизненность. В «Масонах» автор блеснул богатыми историческими сведениями [Ему в этом отношении очень много помог Вл. С. Соловьев.], но роман мало занимателен, и интересных фигур в нем, кроме упомянутого выше полковника Марфина, почти нет. Успеха он не имел никакого. «Я устал писать, а еще более того жить, - писал П. Тургеневу весной 1878 г., - тем более, что хотя, конечно, старость - не радость для всех, но у меня она особенно уж не хороша и исполнена таких мрачных страданий, каких не желал бы я и злейшему врагу своему». Это тягостное настроение владело П. еще с начала семидесятых годов, когда внезапно покончил с собой его любимый сын, молодой математик, подававший надежды. Тщетно боролась любящая семья с приступами возрастающей ипохондрии, к которой присоединились еще и физические недуги. Светлыми моментами последних лет жизни П. были празднование 19 января 1875 г. (на полтора года позже, чем следует), в обществе любителей российской словесности, двадцатипятилетнего юбилея его литературной деятельности и Пушкинские дни 1880 г. Хотя речь о Пушкине как историческом романисте, произнесенная П. на празднестве, прошла незамеченной, общее настроение его, приподнятое чествованием памяти любимого поэта, было недурно. Новое несчастие - безнадежная болезн ь другого сына, доцента Московского университета - надломила исстрадавшийся организм П. Обычный припадок острой тоски и мнительности не завершился тихой грустью и физическим изнеможением, как бывало прежде, но перешел в предсмертную агонию. 21 января 1881 года П. скончался. Его смерть не показалась ни критике, ни публике значительной утратой для литературы, и погребение его представило разительный контраст с похоронами умершего почти в то же время Достоевского. В воспоминаниях людей, знавших П., резко отпечатлелся его характерный и сильный образ, в котором слабые стороны значительно перевешиваются достоинствами. Он был человек добродушный, с глубокой жаждой справедливости, чуждый зависти и при всем сознании своих заслуг и дарований удивительно скромный. Всеми особенностями своего духовного склада, от неуменья усвоить себе иностранную культурность до непосредственности, юмора и меткости суждений простого здорового смысла, он выдавал свою близость к народу, напоминая умного великорусского мужика. Основная черта его характера стала первостепенным достоинством его дарования; это - правдивость, искренность, полное отсутствие отмеченных им в статье о Гоголе недостатков догоголевской литературы: «напряженности, стремления сказать больше своего понимания, создать что-то выше своих творческих сил». В связи с этим он, один из величайших русских реалистов после Гоголя, защищал в теории «искусство для искусства» и ставил своему учителю в упрек желание «поучать посредством лирических отступлений» и «явить образец женщины в лице бессмысленной Улиньки». Впоследствии П. пожертвовал этими взглядами в угоду дидактическим намерениям. Не это, однако, было причиной упадка его таланта. Многосложные процессы общественной жизни, которые П. взял предметом своих позднейших романов, требовали для правдивого, хотя бы даже и не исчерпывающего изображения не одного дарования, но и определенной и достаточно возвышенной точки зрения. Между тем еще Ап. Григорьев, которого никак нельзя заподозрить в дурном отношении к Писемскому, замечал о его ранних произведениях, что они «говорят всегда за талант автора и довольно редко - за его миросозерцание». Но этого таланта было вполне достаточно, чтобы дать поразительно верную и рельефную картину элементарно-простого строя дореформенной России. Объективность настолько глубоко проникает лучшие создания П., что Писарев называл Гончарова - это воплощение эпического творчества - «лириком в сравнении с П.». Скептическое отношение к представителям красивого празднословия, не переходящего в дело, наравне с широкими и мрачными картинами отживающего быта сослужило незаменимую службу тому движению, которому суждено было порвать связь между первоклассным писателем и русской читающей публикой. «Полное собрание сочинений П.» издано товар. Вольф в 24 тт. (СПб., 1895). В 1 т. этого (2-го изд.) напечатаны: «Библиография П. Список книг, брошюр и статей, касающихся жизни и литературной деятельности П.», критико-биографический очерк В. Зелинского, статья П. Анненкова «П., как художник и простой человек» (из «Вестника Европы», 1082, IV), четыре автобиографических наброска и письма П. к Тургеневу, Гончарову, Краевскому, Буслаеву (о задачах романа), Анненкову и французскому переводчику П., Дерели. Материалы для биографии П., кроме вышеуказанных, - в статьях Алмазова («Русский архив», 1875, IV), Боборыкина («Русские вед.», 188, No 34), Горбунова («Новое время», 1881, No 1778), Русакова, «Литературный заработок П.» («Новь», 1890, No 5), Полевого («Истор. вестн.», 1889, ноябрь). Письма к П. с примечаниями В. Русакова напеч. в «Нови» (1886, No 22; 1888, No 20; 1890, No 7; 1891, No 13-14). Обзоры жизни и деятельности П. с литературными характеристиками см. у Венгерова: «П.» (СПб., 1884; указана литература до 84 г.), Скабичевского: «П.» («Биографическая библиотека» Павленкова, СПб., 1894), Кирпичникова: «П. и Достоевский» (Одесса, 1894, и в «Очерках истории русской литературы», СПб., 1896), Иванова: «П.» (СПб., 1898). Более значительные общие оценки у А. Григорьева, «Реализм и идеализм в нашей литературе» («Светоч», 1861, IV), Писарева («Русское слово», 1861 и «Сочинения» Писарева, т. I), Ор. Миллера, «Публичные лекции» (СПб., 1890, т. II), Н. Тихомирова, «Значение П. в истории русской литературы» («Новь», 1894, No 20). О «Тысяче душ» см. Анненкова, «О деловом романе в нашей литературе» («Атеней», 1859, т. I, VII, II), Дружинина («Библ. для чтения» 1859, II), Дудышкина («Отеч. записки», 1859, I), Эдельсона («Русск. слово», 1859, I); о «Горькой судьбине» - Михайлова и гр. Кушелева-Безбородко («Русское слово», 1860, I), А. Майкова («СПб. ведомости», 1865, NoNo 65, 67, 69), Некрасова («Моск. вестник», 1860, No 119), Дудышкина («Отеч. записки», 1860, 1, и 1863, XI-XII), «Отчет о 4-м присуждении премий Уварова» (рецензии Хомякова и Ахшарумова); о «Взбаламученном море» - Эдельсона («Библ. для чтения», 1863, XI-XII), Скабичевского, «Русское недомыслие» («Отеч. записки», 1868, IX), Зайцева, «Взбаламученный романист» («Русское слово», 1863, X), Антоновича («Современник», 1864, IV). По поводу юбилея в 1875 г. и смерти П. в 1881 г. во всех почти периодических изданиях посвящены обзоры его жизни и деятельности; более значительные некрологи - в «Вестнике Европы» и «Русской мысли» (март, 1881). Иностранные отзывы о П. у Courriere, «Histoire de la litterature contemporaine eu Russie» (1874); Derely, «Le realisme dans le theatre russe»; Julian Schmidt, «Zeitgenossische Bilder» (т. IV). На немецкий яз. переведены, кроме «Тысячи душ», «Старческий грех» и «Взбаламученное море», на франц. - «Тысяча душ» и «Мещане».

Появился на свет известный писатель и драматург Алексей Феофилактович Писемский 10 марта по разным источникам 1821 или 1820 года. Родился в поселке Раменье Костромской губернии в обнищавшей ветке большой дворянской семьи. Отец был солдатом в войсках и дослужился до звания майора. Мать Евдокия Алексеевна Шипова двоюродными братьями, которой были известный масон Ю. Н.Бартенев и В. Н. Бартенев, образованный флотский офицер, оказавший важное влияние на Писемского. До 14 лет его образованием занимались мало, но Алексей очень любил читать, читал много и все «взрослые» книги: Скотта, Гофмана, конечно в переводе, так как изучение языков ему не давалось. В 1934 году в возрасте 14 лет поступил Писемский в костромскую гимназию, где он начал увлекаться написанием рассказов и театром. В 1840 году перешел в Московский университет на математический факультет. В 1844 г. в Москве его считали неплохим актером и чтецом, но Петербург, увы, этого не подтвердил. По окончании университета 1844 года Алексей Феофилактович вернулся в родные места в роли чиновника в Костроме. Прослужив там 2 года, он ушел в отставку и женился на Екатерине Павловне Свиньиной, с которой у него было 2 сына.

Известность принесла ему повесть «Тюфяк» 1850 г, хоть до этого и были рассказы, печататься Писемский начал в 1848 году.

С 1848 года по 1872 постоянно был на службе, сначала чиновником особых поручений, затем асессором губернского правления (49-50гг), чиновником управления уделов в Петербурге (54-59), и даже советником Московского губернского правления (66-72). По долгу службы был часто в разъездах и постоянно наблюдал провинциальную жизнь, что внесло немалую лепту в его творчество.

С начала 70-х им овладела хандра после самоубийства его любимого сына. Писемский начал пить, пик славы его прошел, к хандре присоединились еще и проблемы со здоровьем. После известия, что второй сын неизлечимо болен, Алексей Феофилактович слег, и так и не оправившись, 21 января 1881 года он умер.