Наиболее известные театральные постановки пьес островского. Лекция: Русские актеры в пьесах Островского

Театр во второй половине XIX века

Во второй половине XIX в. в истории русского театра н ступает новая эпоха - на сцене появляются пьесы великого русского драматурга А. Н. Островского. Драматургия Островского - это целый театр, и в этом театре выросла плеяда талантливейших актеров, прославивших русское театральное искусство.

Кроме пьес Островского в русской драматургии второй половины XIX в. появляются пьесы А. В. Сухово-Кобылина, М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. К. Толстого, Л. Н. Толстого. Театр идет по пути утверждения правды, реализма.

Во второй половине XIX в. значительно увеличивается интерес к русской современной драме. Революционно-демократическая критика во главе с Чернышевским и Добролюбовым поддерживает драматургию Островского, обличающую темное царство купцов-самодуров, продажность и лицемерие бюрократической машины русского самодержавия.

Первое представление пьесы Островского состоялось 14 января 1853 г. на сцене Малого театра, огда была сыграна комедия «Не в свои сани не садись». Малый театр приобретает большое общественное значение в 50-70-е годы XIX в. Его роль в культурной жизни России чрезвычайно велика. Недаром Малый театр за его высокую просветительскую и воспитательную роль называли вторым университетом. Именно он утвердил на сцене драматургию Островского.

После первой постановки комедии «Не в свои сани не садись» Островский все свои пьесы отдает на сцену Малого театра. близившись со многими талантливыми артистами, драматург сам принимает участие в постановке своих произведений. Его пьесы - целая эпоха, новый этап в развитии русского сценического искусства. Именно в пьесах Островского раскрылся талант крупнейшего актера Малого театра П ова Михайловича Садовского (1818-1872). Исполнение артистом роли Любима Торцова в пьесе «Бедность не порок» стало одним из высочайших достижений артиста. Садовский сыграл 30 ролей в репертуаре Островского. Его герои, казалось, пришли на сцену из самой жизни, зритель узнавал в них хорошо знакомых людей. Садовский своим творчеством продолжал принципы великого актера-реалиста Щепкина.

Вместе с Садовским на сцене Малого театра и рала выдающаяся русская трагическая актриса Любовь Павловна Никулина-Косицкая (1827-1868). Она была первой и одной из самых замечательных исполнительниц Катерины в «Грозе» Островского. В ее даровании сочетались черты романтической приподнятости и глубокой реалистической правды в изображении человеческих чувств и переживаний. Полина Антипъевна Стрепетова (1850-1903), крупнейшая провинциальная трагическая актриса, навсегда запомнила ее игру на сцене. Встреча с Никулиной-Косицкой помогла Стрепетовой стать большой актрисой. Традиции искусства Никулиной-Косицкой сказались также в творчестве великой трагической актрисы Малого театра М. Н. Ермоловой.

Передовые, демократические стремления талантливейших актеров Малого театра п стоянно вызывали ожесточенное сопротивление со стороны театрального начальства и цензуры. Многие пьесы Островского, несмотря на их успех у зрителей, часто снимались с представления. И все же пьесы Островского все прочнее входят в репертуар театра, казывая влияние и на других драматургов.

В сценическом искусстве продолжают совершенствоваться творческие принципы Щепкина. Основой труппы Малого театра 50-70-х годов XIX в. становятся такие актеры, как П. М. Садовский, Л. П. Никулина-Косицкая, С. В. Шумский, С. В. Васильев, И. В. Самарин.

В 80-90-е годы XIX в. после убийства народовольцами Александра II усиливается наступление реакции. Цензурный гнет особенно тяжело сказался на репертуаре театра. алый театр переживает один из самых сложных и противоречивых периодов своей истории. Основой творчества крупнейших актеров Малого театра с ала классика.

Постановки драм Шиллера, Шекспира, Лопе де Вега, Гюго с участием величайшей трагической актрисы Марии Николаевны Ермоловой стали событиями в театральной жизни Москвы, В этих спектаклях зритель видел утверждение героических идей, прославление гражданского подвига, призыв к борьбе с произволом и насилием.

Труппа Малого театра в конце XIX в. была необыкновенно богата талантливейшими актерами. Они явились замечательными продолжателями славных традиций Малого театра, го искусства глубокой жизненной правды, хранителями заветов Щепкина, Мочалова, Садовского.

Александрийский театр в Петербурге в первые десятилетия второй половины XIX в. переживает наиболее трудный период своей истории. Большое влияние на судьбу театра в егда оказывала его близость к царскому двору. Дирекция императорских театров с нескрываемым пренебрежением относилась к русской драматической труппе. Явное предпочтение отдавали иностранным актерам и балету. Искусство актеров Александрийского театра р звивается в основном в направлении совершенствования внешних приемов выражения. Величайшим мастером перевоплощения, виртуозно владевшим техникой актерского искусства, был Василий Васильевич Самойлов (1813-1887), создававший жизненно достоверные, сценически эффектные образы.

Творчество талантливейшего актера-гуманиста Александра Евстафьевича Мартынова (1816-1860), создателя целого ряда образов «маленьких людей», защищавшего их право на счастье, было исключением для Александрийского театра т х лет. Он играл Подколесина в «Женитьбе» и Хлестакова в «Ревизоре» Гоголя, Мошкина в «Холостяке» Тургенева, много ролей из репертуара Островского. Одним из высочайших достижений артиста был образ Тихона в «Грозе» Островского. Мартынов был одинок в театре, ранняя смерть унесла его в расцвете творческих сил.

Политическая реакция 80-90-х годов особенно остро сказалась на судьбе Александрийского театра. асилье бюрократов в руководстве театра п губно влияло на его репертуар, делало театр далеким от прогрессивного общественного движения. И все же в эти годы Александрийский театр был значительным явлением в художественной жизни России. Своей славой он обязан замечательным актерам, пришедшим в труппу театра в 70-80-х годах. Мария Гавриловна Савина (1854-1915) - великолепная актриса, обладавшая тонкостью, изысканностью мастерства, умением предельно сжато дать исчерпывающую характеристику образа. Владимир Николаевич Давыдов (1849-1925) с неповторимым мастерством воплотил на сцене образы Фамусова, Городничего, Расплюева, многих героев Островского. Константин Александрович Варламов (1849-1915) - актер могучего, стихийного дарования, создатель незабываемых образов в пьесах Гоголя, Островского, русской и зарубежной классики.

В творчестве Савиной, Давыдова, замечательного актера, режиссера и теоретика сценического искусства Ленского намечается стремление к изображению сложных психологических переживаний человека, созданию глубоких характеров. 90-е годы выдвинули перед театром новые художественные задачи. Творчество этих актеров прокладывало дорогу для их решения, открывало путь театру будущего.

Драматургия является одной из важнейших частей нашей культуры. Сегодня мы расскажем о великом русском писателе, который буквально прожил всю свою жизнь на сцене – об Александре Николаевиче Островском .

Именно его называют основоположником современного театрального искусства, последователями которого стали такие выдающиеся личности как Константин Станиславский и Михаил Булгаков.

Именно с Александра Николаевича начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию постановки. В его пьесах изображаются обычные ситуации с обычными людьми, драмы которых уходят в быт и человеческую психологию.

Новаторство в драматургии

Новаторство Островского сказалось не только в том, что он круто повернул драматургию и театр к жизни к её актуальным социально-нравственным проблемам, но и в том, что он писал свои пьесы во имя народа и для народа. Демократизируя тематику, автор не только ввел в свои произведения людей труда и нужды, более или менее тесно связанных с народом, но и поставил их в центр пьес как положительных героев. Жертвы произвола и насилия изображались и предшествующими драматургами, но именно в пьесах Островского эти жертвы выражают недовольство существующими общественными отношениями, стихийно протестуют против них, защищают свое человеческое достоинство. Народностью, человечностью идей и принципов его драматургия сохраняет актуальность и в наши дни. Она драгоценна для нас как демонстрация добра, справедливости, гуманности.

Трудно переоценить влияние Островского на отечественную драму и сцену. У него учились драматическому искусству Лев Николаевич Толстой, Антон Павлович Чехов и Максим Горький. Его теоретические положения о театральном деле продолжаются и осуществляются в традициях современного театра, в частности в системе Станиславского.

Пьеса «Бесприданница»

Лариса Огудалова оказывается в сложной жизненной ситуации, отличающейся некоторой двойственной трагичностью: она первая умница и красавица города, но не может выйти замуж за достойного мужчину, потому что она - бесприданница. В этой ситуации перед ней обрисовывается два выхода: стать содержанкой богатого и влиятельного женатого мужчины, либо выбрать себе в мужья человека, более низкого социального положения.

У героини есть чувство собственного достоинства, и она верит в то, что отсутствие приданного не поставит на нее клеймо. Конфликт кроется в противоречии между ожиданиями девушки и суровой реальностью. Когда Лариса сталкивается с ней лицом к лицу, она мечется, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, гордость. «Все себя любят. Когда же меня-то будет любить кто-нибудь? Доведете вы меня до гибели...» , - говорит она своему жениху Карандышеву. Лариса никак не может изменить свою судьбу - все наперед решают её собственную судьбу.

Герои пьесы:

Лариса Огудалова – молодая бедная дворянка, красивая и образованная девушка. У нее много поклонников, но мало кто предлагает ей выйти замуж. Лариса влюблена в Паратова, но тот не собирается на ней жениться. В отчаянии она соглашается выйти замуж за господина Карандышева.
Сергей Паратов – дворянин в возрасте за 30 лет. Паратов – жестокий, расчетливый, бессердечный человек. Паратов пользуется доверчивостью Ларисы, проводит с ней ночь на пароходе, а затем бросает.
Юрий Капитоныч Карандышев – небогатый дворянин, жених Ларисы Огудаловой. Самолюбивый и глуповатый человек.
Харита Игнатьевна Огудалова - мать главной героини, вдова средних лет. Это бойкая, ловкая, хитрая и неглупая женщина. Она ищет для дочери Ларисы достойного, богатого жениха.
Мокий Парменыч Кнуров – пожилой, очень богатый человек. Кнурову нравится Лариса Огудалова. Но, будучи женат, он надеется, что Лариса станет его любовницей и содержанкой. Подлый и бессердечный человек, преследующий только свои интересы.

Знаменитую пьесу «Бесприданница», которую Островский писал на протяжении четырех лет с 1874 по 1878 год, сам автор считал одним из своих самых лучших и значимых драматических произведений. Хотя показанная на театральных подмостках в 1878 году, она вызвала бурю протеста и негодования, как у зрителей, так и у критиков, пьеса получила свою заслуженную долю популярности только после смерти знаменитого русского драматурга.

Наглядная демонстрация главной идеи, которую хотел показать автор людям о том, что миром правят деньги, и в современном обществе они являются главной движущей силой, позволяющей их владельцам распоряжаться судьбами других, зависящих от них людей, многим пришлась не по вкусу. Как и другие новаторства в пьесе, непонятные широкому кругу общественности, все это вызвало довольно резкую оценку читателей.

Произведения Островского на сцене

Малый театр. Островский и Малый театр неотделимы друг от друга. Драматург написал 48 пьес, и все они были поставлены в Малом. Сегодня, как и всегда, основную часть репертуара театра составляют пьесы Александра Николаевича: «Бесприданница» «Бедность не порок», «Свои люди - сочтемся!», «Лес», «На всякого мудреца довольно простоты», «Правда - хорошо, а счастье лучше», «Последняя жертва», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Бешеные деньги», «День на день не приходится».

Островский создавал пьесы специально для Малого и обязательно сам читал их актерам. Кроме того, он проводил репетиции, определяя трактовку и характер исполнения пьес. Многие произведения были написаны для бенефисов, по просьбе того или иного актера театра.

МХТ. Ещё в самые первые годы своей жизни МХТ ставит «Снегурочку» А. Н. Островского (в 1900 году). Художественный театр увлекали идейная значительность классических пьес и предельная завершённость их формы, позволявшие вести актёров к новым вершинам мастерства.

МХАТ. Одним из творческих обновлений театра являлась постановка К. С. Станиславским в 1926 году и поныне сохранившейся в репертуаре МХАТ комедии «Горячее сердце». Этот спектакль был своего рода ответом великого режиссёра на попытки осовременить Островского, предпринимавшиеся в ту пору отдельными представителями, искажавшими произведения отечественной классики в футуристическом духе. Спектакль Художественного театра не перекраивал пьесы по прихоти и произволу режиссёра. Он утверждал живую силу его драматургии, не нарушая её внутренней логики, не навязывая поверхностной злободневности. Но в то же время театр увидел в этом спектакле Островского по-новому, и это новое восприятие было продиктовано живым и острым чувством современности.

Экранизации

Разумеется, сюжеты знаменитых пьес Островского легли в основу множества кинофильмов. Рассмотрим историю перехода «Бесприданницы» на экраны.

«Бесприданница» немого кино, 1912 год. Первая экранизация произведения увидела свет всего через 26 лет после смерти ее автора. В 1886 году скончался Александр Островский, а в 1912 году российский режиссер Кай Ганзен снял одноименный фильм, главную роль в котором сыграла актриса театра и кино Вера Пашенная.
Первая «Бесприданница» СССР, 1936 год. Следующей Ларисой Огудаловой была Нина Алисова, для которой эта роль стала дебютной. А вот режиссером был знаменитый Яков Протазанов, к этому времени снявший уже более сотни картин.
«Жестокий романс»: классическая «Бесприданница», 1984 год. Фильм знаменитого Эльдара Рязанова. В главных ролях: Никита Михалков (Сергей Паратов), Андрей Мягков(Карандышев), Лариса Гузеева(Лариса Огудалова). После выхода фильма на экраны на Эльдара Рязанова обрушился шквал критики: режиссера обвиняли в отходе от авторской трактовки пьесы и неверной расстановке акцентов. А вот зрители были иного мнения – по опросам журнала «Советский экран» «Жестокий романс» стал лучшим фильмом года.

Памятные места

Дом-музей на Малой Ордынке. И хотя на Малой Ордынке будущий драматург прожил только первые три года своей жизни, здесь работает мемориальный музей А.Н. Островского (филиал Государственного Центрального Театрального Музея им. А.А. Бахрушина). А в 1953 году перед зданием на месте стоявшей здесь церкви Покрова Пресвятой Богородицы, где крестили Александра, установили бюст писателю.

Кострома – малая родина писателя. Жизнь и творчество великого русского драматурга неразрывно связаны с костромским краем. В летние месяцы он все чаще стал приезжать из Москвы в Щелыково, проезжая через Кострому. О великом драматурге в Костроме напоминает многое. Любимым местом костромичей давно стала беседка Островского, построенная в 1956 году на насыпи, сохранившейся от деревоземляных укреплений древнего Костромского кремля, на берегу реки Волги, откуда открывается завораживающий вид.

Считается, что Островский очень любил подниматься сюда и смотреть вдаль на прекрасную природу, на восхитительные пейзажи. Нельзя не упомянуть о гордости областного центра – красивейшем драматическом театре. В 1948 году в связи с 125-летием великого русского драматурга А.Н. Островского в его честь была названа улица, ведущая от центра к Ипатьевскому монастыря.

Времена и уличные декорации меняются, а люди в России остаются прежними. Писатели 19 века писали про своё время, но в обществе многие отношения остались прежними. Есть общемировые закономерности общественных отношений.

Мельников-Печорский описывал события в Заволжье, а про московскую жизнь 19 века писали многие, в том числе А.Н. Островский.

Алекса́ндр Никола́евич Остро́вский (31 марта (12 апреля) 1823 — 2 (14) июня 1886) — русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук. Написал около 50 пьес, из которых н аиболее известны "Доходное место", "Волки и овцы", "Гроза", "Лес", "Бесприданница".

С Островского начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию игры в театре. Ставил спектакли в Московском Малом театре.

Основные идеи реформы театра:

• театр должен быть построен на условностях (есть 4-я стена, отделяющая зрителей от актёров);
• неизменность отношения к языку: мастерство речевых характеристик, выражающих почти все о героях;
• ставка на всю труппу, а не на одного актёра;
• «люди ходят смотреть игру, а не самую пьесу — её можно и прочитать».

Идеи Островского были доведены до логического конца Станиславским.

Состав Полного собрания сочинений в 16 томах.Состав ПСС в 16-ти томах. М: ГИХЛ, 1949 - 1953 гг. С приложением переводов, не включенных в состав ПСС.
Москва, Государственное издательство художественной литературы, 1949 - 1953, тираж - 100 тыс. экз.

Том 1: Пьесы 1847-1854 гг.

От редакции.
1. Семейная картина, 1847.
2. Свои люди - сочтемся. Комедия, 1849.
3. Утро молодого человека. Сцены, 1950, ценз. разрешение 1852 г.
4. Неожиданный случай. Драматический этюд, 1850, публ. 1851.
5. Бедная невеста. Комедия, 1851.
6. Не в свои сани не садись. Комедия, 1852, публ. 1853.
7. Бедность не порок. Комедия, 1853, публ. 1854.
8. Не так живи, как хочется. Народная драма, 1854, публ. 1855.
Приложение:
Исковое прошение. Комедия (1-я редакция пьесы "Семейная картина").

Том 2: Пьесы 1856-1861 гг.

9. В чужом пиру похмелье. Комедия, 1855, публ. 1856.
10. Доходное место. Комедия, 1856, публ. 1857.
11. Праздничный сон - до обеда. Картины московской жизни, 1857, публ. 1857.
12. Не сошлись характерами! Картины московской жизни, 1857, публ. 1858.
13. Воспитанница. Сцены из деревенской жизни, 1858, публ. 1858.
14. Гроза. Драма, 1859, публ. 1860.
15. Старый друг лучше новых двух. Картины московской жизни, 1859, публ. 1860.
16. Свои собаки грызутся, чужая не приставай!. 1861, публ. 1861.
17. За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова). Картины московской жизни, 1861, публ. 1861.

Том 3: Пьесы 1862-1864 гг.

18. Козьма Захарьич Минин, Сухорук. Драматическая хроника (1-я редакция), 1861, публ. 1862.
Козьма Захарьич Минин, Сухорук. Драматическая хроника (2-я редакция), публ. 1866.
19. Грех да беда на кого не живет. Драма, 1863.
20. Тяжелые дни. Сцены из московской жизни, 1863.
21. Шутники. Картины московской жизни, 1864.

Том 4: Пьесы 1865-1867 гг.

22. Воевода (Сон на Волге). Комедия (1-я редакция), 1864, публ. 1865.
23. На бойком месте. Комедия, 1865.
24. Пучина. Сцены из московской жизни, 1866.
25. Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский. Драматическая хроника, 1866, публ. 1867.

Том 5: Пьесы 1867-1870 гг.

26. Тушино. Драматическая хроника, 1866, публ. 1867.
27. На всякого мудреца довольно простоты. Комедия, 1868.
28. Горячее сердце.. Комедия, 1869.
29. Бешенные деньги. Комедия, 1869, публ. 1870.

Том 6: Пьесы 1871-1874 гг.

30. Лес. Комедия, 1870, публ. 1871.
31. Не все коту масленница. Сцены из московской жизни, 1871.
32. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Комедия, 1871, публ. 1872.
33. Комик XVII столетия. Комедия в стихах, 1872, публ. 1873.
34. Поздняя любовь. Сцены из жизни захолустья, 1873, публ. 1874.

Том 7: Пьесы 1873-1876 гг.

35. Снегурочка.Весенняя сказка, 1873.
36. Трудовой хлеб. Сцены из жизни захолустья, 1874.
37. Волки и овцы. Комедия, 1875.
38. Богатые невесты. Комедия, 1875, публ. 1878.

Том 8: Пьесы 1877-1881 гг.

39. Правда - хорошо, а счастье лучше. Комедия, 1876, публ. 1877.
40. Последняя жертва. Комедия, 1877, публ. 1878.
41. Бесприданница. Драма, 1878, публ. 1879.
42. Сердце не камень. Комедия, 1879, публ. 1880.
43. Невольницы. Комедия, 1880, публ. 1884?

Том 9: Пьесы 1882-1885 гг.

44. Таланты и поклонники. Комедия, 1881, публ. 1882.
45. Красавец-мужчина. Комедия, 1882, публ. 1883.
46. Без вины виноватые. Комедия, 1883, публ. 1884.
47. Не от мира сего. Семейные сцены, 1884, публ. 1885.
48. Воевода (Сон на Волге). (2-я редакция).

Том 10. Пьесы, написанные совместно с другими авторами, 1868-1882 гг.

49. Василиса Мелентьева. Драма (при участии С. А. Гедеонова), 1867.

Совместно с Н. Я. Соловьевым:
50. Счастливый день. Сцены из жизни уездного захолустья, 1877.
51. Женитьба Белугина. Комедия, 1877, публ. 1878.
52. Дикарка. Комедия, 1879.
53. Светит, да не греет. Драма, 1880, публ. 1881.

Совместно с П. М. Невежиным:
54. Блажь. Комедия, 1879, публ. 1881.
55. Старое по-новому. Комедия, 1882.

Том 11: Избранные переводы с английского, итальянского, испанского языков, 1865-1879 гг.

1) Усмирение своенравной. Комедия Шекспира, 1865.
2) Кофейная. Комедия Гольдони, 1872.
3) Семья преступников. Драма П. Джакометти, 1872.
Интермедии Сервантеса:
4) Саламанская пещера, 1885.
5) Театр чудес.
6) Два болтуна, 1886.
7) Ревнивый старик.
8) Судья по бракоразводным процессам, 1883.
9) Бискаец-самозванец.
10) Избрание алькальдов в Дагансо.
11) Бдительный страж, 1884.

Том 12: Статьи о театре. Записки. Речи. 1859-1886.

Том 13: Художественные произведения. Критика. Дневники. Словарь. 1843-1886.

Художественные произведения. С. 7 - 136.
Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или от великого до смешного только один шаг. Рассказ.
Записки замоскворецкого жителя Очерк.
[Биография Яши]. Очерк.
Замоскворечье в праздник. Очерк.
Кузьма Самсоныч. Очерк.
Не сошлись характерами. Повесть.
"Снилась мне большая зала..." Стихотворение.
[Акростих]. Стихотворение.
Масленица. Стихотворение.
Иван-царевич. Волшебная сказка в 5 действиях и 16 картинах.

Критика. С. 137 - 174.
Дневники. С. 175 - 304.
Словарь [Материалы для словаря русского народного языка].

Том 14: Письма 1842 - 1872 гг..

Том 15: Письма 1873 - 1880 гг.

Том 16: Письма 1881 - 1886 гг.

Переводы, не включенные в состав Полного собрания

Вильям Шекспир. Антоний и Клеопатра. Отрывок из незаконченного перевода. , первая публикация 1891 г.
Старицкий М. П. За двумя зайцами. Комедия из мещанского быта в четырех действиях.
Старицкий М.П. Последняя ночь. Историческая драма в двух картинах.

Театр Островского требовал актера нового типа. Особой своей заслугой драматург считал создание «школы естественной и непринужденной игры на сцене, которой прославилась московская труПпа и представителем которой в Петербурге был Мартынов».

Представительницей этой школы была в Москве Любовь Павловна Никулина-Косицкии (1824 1868). Сначала она играла в провинции, куда пришла, порвав с семьей, затем училась в Московском театральном училище и по окончании его пришла в Малый театр. Обладавшая прекрасными сценическими данными, она замечательно играла Луизу в пьесе Шиллера «Коварство и любовь», шекспировских Офелию и Дездемону, Марию в мелодраме «Материнское благословение». Однако по внешним данным и по природе дарования Никулина-Косицкая была актрисой, предназначенной для русского репертуара, ей была близка тема трагической женской судьбы. Поэтому вершиной ее творчества стали образы в пьесах Островского.

Первая и блистательная исполнительница роли Катерины в «Грозе», которая и была написана специально для нее, актриса сыграла потом многих героинь великого драматурга, с огромной трагической силой раскрывая судьбу своих соотечественниц. В течение многих лет Никулина-Косицкая была ведущей актрисой московской труппы.

С драматургией Островского связан творческий взлет и С. В. Васильева, в бенефис которого в Москве и была впервые поставлена «Гроза», где он создал трагический образ Тихона, раздавленного и погубленного «темным царством». В Петербурге активно способствовали проникновению пьес Островского на Александринскую сцену В. В. Самойлов и П. В. Васильев.

Однако главными сподвижниками драматурга в его театральной реформе, с наибольшим совершенством воплотившими принципы его актерской школы, были А. Е. Мартынов и П. М. Садовский.

Александр Евстафьевич Мартынов (1816--1860) -- ученик Ш. Дидло и П. А. Каратыгина -- уже в Петербургском театральном училище обратил на себя внимание главным образом своими импровизациями. В Александринский театр он пришел в середине 1836 года. Это было трудное время, на сцене господствовал развлекательный репертуар, и молодой, неопытный актер в ро-лях, не отличавшихся высокими художественными достоинствами, пользовался традиционными приемами, заимствованными у старших товарищей по сцене комедийными средствами. Часто играл он обманутых отцов или женихов, удивляя зрителей лишь легкостью пластики и преодоления возрастного несоответствия. Более успешно

выступал он в ролях слуг, солдат, мелких чиновников, словом, всех тех, кого называли простыми людьми.

Наиболее значительной по литературному материалу была в тот период у него роль Бобчинского в «Ревизоре». Мартынов подготовил ее за несколько дней, заменив первого исполнителя, который был очень плох, но Белинский позднее расценивал его игру как «очень посредственную».

Популярность Мартынова быстро растет, особенно после успеха его в роли старого слуги Наумыча в водевиле П. И. Григорьева «Жена кавалериста» в 1836 году. Через год его уже называют «отличным комическим актером» и ставят рядом с Дюром. В 1838 году он с большим успехом гастролирует на нижегородской ярмарке и осенью того же года приезжает в Москву, где выступает в двух водевилях Д. Т. Ленского и в «Ревизоре».

Белинский, впервые увидевший актера в Москве, в своем отзыве о его гастрольных ролях писал о «прекрасном таланте», о «сильном и самобытном даровании» Мартынова, но рядом с «глубоким чувством» в его игре отмечал и «несносные фарсы на манер г. Живокини». Критик делал вывод, что Мартынов -- «еще ученик в искусстве, и если не поторопится объявить себя мастером, то далеко пойдет». Мартынов воспринял замечание критика с чуткостью большого таланта -- уже в том же сезоне в отзыве почти на каждую его роль можно прочитать одни и те же слова: актер играл «без малейшего фарса».

В 1839 году Белинский переехал в Петербург, где начал работать в «Отечественных записках». Он регулярно выступал со статьями о театре и особенно пристально следил за творчеством Мартынова, все чаще ставя в своих статьях его имя рядом с именем Щепкина. Впервые такое сравнение прозвучало после исполнения актером роли Льва Гурыча Синичкина в водевиле Д. Т. Ленского в 1839 году, которое критик считал «превосходным».

После исполнения этой роли заговорили о «серьезном комизме» актера, как о главной особенности его игры. Водевильный характер он наполнил живым и истинным чувством, не стремясь только смешить, а проникнувшись сочувствием к трудной судьбе провинциального актера. Вспоминая его исполнение, И. И. Панаев восхищался тем, как Мартынов «умеет смешить и трогать!» А ведь именно к этому и призывал актера Белинский, когда писал, что есть роли, «в которых мало смешить, а должно вместе и трогать», и приводил в пример Щепкина в роли матроса. Сочетание комического и трагического Белинский считал одним из высших достоинств реалистического искусства, поэтому с такой настойчивостью и советовал Мартынову развивать в себе «патетический элемент», считая, что таким путем он сможет стать на петербургской сцене «своим Щепкиным».

Знаменательно то, что наиболее значительными в творчестве актера становились роли в тех произведениях, которые составляли вехи в истории русского театра. Такой была роль Подколесина в «Женитьбе» Гоголя; такой была и роль почтмейстера в инсценировке «Мертвых душ», которую театр «обезобразил», но повесть о капитане Копейкине, по мнению современников, Мартынов «прочел прекрасно».

В 1843 году Мартынов гастролировал в Киеве одновременно со Щепкиным, и они вместе выступали в трех пьесах Гоголя -- «Ревизор», «Женитьба» и «Игроки». Петербургский актер играл Хлестакова, Подколесина и Ихарева, московский -- городничего, Кочкарева и Утешительного. Гастроли прошли с большим успехом, хотя в Петербурге мартыновского Хлестакова не приняли, там привыкли к исполнению Дюра, но именно Мартынов, по мнению многих, в том числе и JI. Толстого, был «первым настоящим Хлестаковым».

Под влиянием Белинского и Щепкина искусство Мартынова обретало все большую простоту и правдивость, все большую социальную остроту. Но Щепкин и Мартынов принадлежали к разным театральным поколениям и, по существу, к разным театральным эпохам. Встреча с драматургией Гоголя произошла в самом начале творческого пути петербургского актера, ему еще только предстояло стать самим собой -- создателем нового качества актерской игры на столичной сцене, связанного с новым этапом в развитии сценического реализма и с новой драматургией.

Мартынов шел к высшим своим свершениям через бесконечное множество водевильных ролей, которые он готовил беспрерывно. Достаточно сказать, что за один только сезон 1840/41 года он выступил в семидесяти одной роли, из них пятьдесят восемь были новые. Большим успехом пользовался его Лисичкин в «Дочери русского актера» П. И. Григорьева, старый провинциальный комик, получивший отставку «за старостью лет» и прощающийся с театром. Вообще образы старых актеров, суфлеров, музыкантов после большого успеха в ролях Синичкина и Лисичкина, как правило, поручались Мартынову, а то и писались для него. Он играл их с большим драматизмом и сочувствием к трудной судьбе провинциальных собратьев. Они тоже входили в число «маленьких людей», которые под влиянием «натуральной школы» все чаще появлялись в русских водевилях и обрели в лице Мартынова замечательного исполнителя. Нет необходимости перечислять эти роли, сегодня они забыты, да и в то время их художественное значение было невелико и только проникновенная, «неподражаемая» игра актера выделяла его смешных и трогательных героев из общей безликой массы.

К середине 1850-х годов в искусстве актера появились ранее не свойственные ему сатирические краски, особенно в ролях чиновников, взяточников и карьеристов. Высокую оценку Белинского заслужило исполнение им роли Жучка в водевиле Ф. А. Кони «Деловой человек, или Дело в шляпе». Выступал актер и в водевилях молодого Некрасова, но сценического успеха они не имели.

Большое значение в творчестве Мартынова имела драматургия Тургенева. В 1849 году в «Завтраке у предводителя» он сыграл Мирволина, разорившегося и от всех зависящего помещика. Роль состояла всего из нескольких фраз, но современники вспоминали ее как одну из самых больших удач спектакля. В «Провинциалке» Мартынов играл Ступендьева, показывая душевные страдания своего героя, его внутреннюю борьбу между стремлением получить место в столице и нежеланием видеть жену в обществе графа Любина. В слуге Матвее в «Безденежье» актер подчеркивал практический ум, сметливость и превосходство над никчемным барином.

Особое место в репертуаре Мартынова занимал «Холостяк», в котором он в 1848 году играл Шпуньдика, провинциального помещика, друга Мошкина, и играл, по словам Некрасова, «с искусством и успехом тем более замечательными, что роль его одна из самых незначительных», а через десять лег и той же комедии выступил в роли Мошкина. Современники писали об «изумительной тонкости» его исполнения, о «глубине чувства». Актер строил роль на контрасте между упоением радостью, предчувствием счастья, которое ожидает Машу, в начале спектакля и неожиданным крахом этой надежды, его гневным, но бессильным протестом. Унижение, отчаяние «маленького человека» Мартынов раскрывал с огромной силой и правдой. Тургенев считал, что актер из его «слабой вещи» создал «нечто колоссальное», и позднее не раз вспоминал «гениального Мартынова» и в письмах и в предисловии к первому изданию своих драматических произведений.

Актер выражал взгляды передовых, демократических кругов русского общества, он утверждал на придворной сцене принципы критического реализма. И высшими его достижениями в этом плане были роли в пьесах Островского.

Уже в первый приезд в Петербург, когда начались репетиции спектакля «Не в свои сани не садись», драматург ощутил разницу двух актерских школ -- более демократичной московской и привязанной к сценическим канонам петербургской. В тот приезд сразу и на всю жизнь возник у него человеческий и творческий контакт с Мартыновым, который стал его единомышленником и пропагандистом его пьес в столице. Он играл в восьми спектаклях Островского из десяти (в двух не играл, потому что был в это время болен) -- выступал в ролях Маломальского («Не в свои сани не садись»), Беневоленского в «Бедной невесте», Брускова («В чужом пиру похмелье»), Бальзаминова, Тихона в «Грозе». Даже от незначительных ролей и эпизодов в пьесах этого драматурга он никогда не отказывался.

Первой значительной удачей актера в пьесах Островского была роль Беневоленского, преуспевающего чиновника, духовно ограниченного, эгоистичного и самодовольного человека, с которым жизнь Маши «погибнет безвозвратно».

Роль Тита Титыча Брускова, купца-самодура в комедии «В чужом пиру похмелье», критики называют этапной в творчестве Мартынова. «Седенький старичок, худой, бледный, с желчью на лице, с реденькой бородкой, с очками», «беспрерывно топающий то ногой, то палкой»,-- этот Брусков знал силу денег в «темном царстве», но в то же время он был предтечей «деловых людей», которые уже начали появляться в Петербурге, и в этом была новизна образа.

Но вершина творчества актера -- Тихон в «Грозе», сыгранный в 1859 году. Современники оставили немало воспоминаний об этой роли. По их описаниям нетрудно представить, как в первой картине этот Тихон автоматически, не вдумываясь в смысл услышанного, покорно отвечал на слова Кабанихи однообразными, много раз повторенными в жизни фразами. Только изредка вырывалось у него живое слово или взгляд, позволявшие понять, что не все умерло в этом человеке и что он тяготится своей неволей, сочувствует жене. Еще ярче это было выражено в сцене отъезда Тихона, где нехотя, монотонно повторенные за Кабанихой наказы жене свидетельствовали о нежелании продолжать унизительную для Катерины сцену. И когда они оставались одни, Тихон пытался нежно утешить жену, серьезно советовал ей не обращать внимания на слова матери, но сильнее всего было его стремление вырваться на свободу. Очевидцы вспоминают, как испуганно и трогательно, со слезами на глазах пытался он остановить Катерину в сцене покаяния. Но торжеством Мартынова был последний акт. Сначала пьяный Тихон с «испитым, осунувшимся лицом» невесело шутил, рассказывая Кулигину о своей жизни, но сразу трезвел, как только узнавал, что Катерина ушла из дома. Предчувствие беды охватывало его. С неожиданной энергией бросался он на поиски жены и тихо плакал, вернувшись ни с чем. Именно здесь сильнее всего зрители понимали, как он любил Катерину.

Услышав крик о женщине, бросившейся в реку, он понимал все и, рыдая, умолял мать пустить его на помощь, а когда выносили труп, с криком бросался к нему. Последняя фраза Кабанихе -- «Матушка, вы ее погубили, вы, вы, вы» -- потрясала современников. Обвинение «темному царству» бросала жертва его варварских законов. Южин-Сумбатов, вспоминая финальную сцену, писал, что Мартынов достигал в ней «мочаловской силы».

После этой роли о Мартынове заговорили уже не как о блестящем комедийном актере, в игре которого силен драматический элемент, но как о великом трагике. Мартынов вступил в пору наивысшего расцвета своего таланта.

Последние его роли в пьесах молодого драматурга И. Чернышева подтвердили неслучайность, неэпизодичность трагического взлета в Тихоне. И в Расплюеве в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина Мартынов выделял в роли драматический ее смысл, играл не мелкого жулика и шулера, а несчастного и жалкого человека, вызывающего сочувствие.

В 1859 году Мартынов уезжал за границу лечиться. Крупнейшие русские писатели дали перед его отъездом торжественный обед в честь артиста (такой чести был удостоен только Щепкин), на котором Мартынова увенчали лавровым венком, поднесли ему адрес с подписями Л. Толстого, Некрасова, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Островского, Гончарова, Чернышевского, Добролюбова, Писемского и других. Большую речь об актере произнес Островский, который от имени «авторов нового направления в нашей литературе» горячо благодарил Мартынова за то, что он помогал им «отстаивать самостоятельность русской сцены». Некрасов прочитал посвященные актеру стихи.

Когда Мартынов вернулся из-за границы, болезнь его снова обострилась. 11 апреля 1860 года он сыграл Тихона в «Грозе». Это был его последний спектакль на петербургской сцене. На следующий день актер уехал в гастрольную поездку: сыграл пятнадцать спектаклей в Москве и через Воронеж и Харьков направился в Одессу. Его сопровождал Островский. В Одессе Мартынов имел огромный успех, но каждый спектакль давался ему с трудом. Затем они отправились в Ялту в надежде, что «Крым все поправит». Однако и Ялта не помогла, и актер решил вернуться домой, но доехал только до Харькова, где он и умер на руках у Островского в возрасте сорока четырех лет. «С Мартыновым я потерял все на петербургской сцене»,-- писал драматург.

Значение творчества Мартынова огромно -- он демократизировал столичную сцену, на которую вышли не герои и цари, а простые люди; ему обязана эта сцена и тесной связью с «большой литературой». Он способствовал утверждению реализма и оказал большое влияние на дальнейшее развитие Александринского театра.

Пров Михайлович Садовский (1818--1872) был приглашен в императорскую труппу в Москву в апреле 1839 года из провинции. Ему дали дебют: в Большом театре он сыграл роль Жанно Бижу в водевиле «Любовное зелье, или Цырюльник-стихотворец». Выступил он без особого блеска (как писали после дебюта, в новом актере «нет ничего положительно дурного, но и положительно хорошего ничего не заметно»), но в труппу был принят. Так начала свою жизнь на сцене Малого театра династия Садовских.

Семь лет работал Садовский в провинциальных труппах. В 1838 году служил в Казани, куда приехал на гастроли Щепкин, сразу выделивший среди актеров который через год уже дебютировал в Москве, в спектакле, поставленном самим Щепкиным.

В первый сезон новый актер играл преимущественно незначительные роли («Здравствуйте, прощайте,-- и уходит в средние двери» -- как он сам говорил), которые не приносили ему никакого удовлетворения, и он уже подумывал о том, чтобы вернуться в провинцию, когда случилось ему сыграть роль Филатки в популярном водевиле «Филатка и Мирошка -- соперники» Григорьева 2-го, которая принесла ему большой успех. Журнал «Москвитянин» пророчески предсказал: «Представляем долгом обратить внимание публики на этого молодого актера, который, смело можно сказать, вскоре сделается ее любимцем и московской знаменитостью».

После исполнения актером роли антрепренера Пустославцева в «Льве Гурыче Синичкине» его назвали «бесспорно замечательнейшим из молодых русских артистов, на которого смело можем мы полагать самые блестящие надежды».

Садовский прочно входил в репертуар. В потоке водевильных простаков все чаще выпадали роли в пьесах Мольера: он сыграл Сганареля в «Браке по неволе», Скапепа в «Проделках Скапена». Для своего первого бенефиса 19 апреля 1844 года выбрал роль Аргана в «Мнимом больном», в которой обычно выступал Щепкин. В тот же период начали переходить к нему роли в гоголевских пьесах -- Замухрышкин в «Игроках», Осип в «Ревизоре», Подколесин в «Жейитьбе».

Индивидуальные особенности дарования Садовского проявлялись все более определенно. Наибольший успех имел он в отечественном репертуаре, особенно в пьесах Гоголя. После исполнения им роли Осипа Ап. Григорьев отметил в игре актера торжество «самой истины». Успех сопутствовал Садовскому и в пьесах Тургенева «Холостяк», «Завтрак у предводителя», и в «Царской невесте» Л. А. Мея, и в водевиле В. Соллогуба «Беда от нежного сердца».

Было ясно, что в труппе появился актер необычный, по природе дарования преимущественно русский и бытовой. Рядом с ним даже «нетеатральный» Щепкин казался излишне театральным. И для того* чтобы талант Садовского прозвучал в полную силу, необходима была особая драматургия. Она уже зрела.

Встреча Садовского и Островского была исторически неизбежной -- и она произошла. В 1849 году они уже читали вместе «Банкрота» в разных московских домах, С этого времени, по существу, и начался новый этап в жизни русского сценического искусства. Как это всегда бывает, новое рождалось в борьбе, которая особенно обострилась, когда пьесы начинающего драматурга появились на подмостках.

Садовский играл во всех спектаклях Островского, начиная с комедии «Не в свои сани не садись», где он выступил в роли купца Русакова, и «Бедной невесты», где играл Беневоленского. Современники отмечали, что талант актера в этих ролях «вырос во всю меру», что Садовский показал «самую душу» персонажей, что у, зрителей создавалось впечатление, будто этих людей они видели, знают. И наконец, было произнесено главное: «С самого начала и до конца зритель решительно забывал, что он в театре, перед ним проходила настоящая жизнь, действительная драма жизни».

25 января 1854 года Садовский сыграл в комедии «Бедность не порок» Любима Торцова. Эта роль стала его триумфом. Здесь уже была не только жизненная достоверность и узнаваемость, здесь ломались традиционные каноны мелодрамы: актер стремился избежать сентиментальности и надрыва, не выйти за рамки живой правды, отлитой в необычную сценическую форму. В первых картинах, приняв во внимание, что его герой когда-то увлекался театром, Садовский пародировал пафосные интонации, свойственные трагикам его времени, ерничал, до поры до времени пряча истинные чувства Любима. А когда наступала драматическая кульминация роли, он становился человечным и простым, вызывая слезы в зрительном зале.

После Любима Торцова и началась настоящая схватка. Славянофилы из молодой редакции «Москвитянина» поднимали автора и актера на щит, западники, в числе которых был Щепкин, подвергали обоих резкой критике. Ап. Григорьев написал свою рецензию в стихах, где о Садовском -- Любиме Торцове были такие строки:

Комедия ль в нем плачет перед нами,

Трагедия ль хохочет вместе с ним...

Щепкин высказал свое мнение в прозе: «Бедность не порок, да и пьянство не добродетель». Его точку зрения разделяла часть актеров, ее активно поддерживал директор императорских театров, возмущенный тем, что сцена «провоняла у него полушубками и смазными сапогами». Труппа и критика раскололись надвое, и только всегда уравновешенный Садовский сдерживал страсти, и до раскола в театре дело не дошло.

Садовский переиграл множество ролей в пьесах Островского. Вслед за Русаковым, Беневоленским и Любимом Торцовым, вслед за первым «самодуром» на русской сцене -- Титом Титычем Брусковым («В чужом пи-ру похмелье») -- он сыграл Дикого в «Грозе», наделив его необузданным нравом и человеческой «дикостью», делающими его грозой города. Воплотив образы почти всех купцов в пьесах великого драматурга, актер показал удивительное их человеческое разнообразие. В молодом Подхалюзине, «Тартюфе из приказной среды», раскрывал хамелеоновскую его сущность, умение с каждым человеком говорить по-другому, в зависимости от задач, которые перед собой ставил: переход от «вкрадчивых» интонаций разговора с Большовым к деловому тону диалога со свахой или Липочкой были мгновенны и в то же время естественны, потому что все оправдывалось логикой данного характера. Его Курослепов («Горячее сердце») буквально засыпал на ходу -- у него слипшиеся глаза, щелочки которых открыть ему стоило огромного труда, каждое движение, каждое слово давалось ему невероятно тягостно. Восьмибратов в «Лесе», Ахов («Не все коту масленица»), Тит Титыч («Тяжелые дни») -- все это были разные характеры, разные человеческие лики одного социального типа.

Актер играл представителей разных слоев общества. В чиновнике Юсове в «Доходном месте» раскрывал под внешней значительностью человеческую мизерность, строя на этом несоответствии не только комедийный эффект роли, но и разоблачительную ее суть. Он выступал в ролях Мамаева («На всякого мудреца довольно простоты») и Шалыгина в «Воеводе», Минина в исторической пьесе и Бессудного («На бойком месте»). Роли комедийные, драматические, трагикомические -- все были подвластны актеру, палитра выразительных средств которого отличалась таким богатством, что он находил порой совершенно разные решения одной и той же роли. Так было с Красновым в драме «Грех да беда на кого не Живет». Сначала Садовский играл его добрым, мягким, трогательно-заботливым человеком; встретившись с обманувшей его женой, он убивал ее в состоянии почти беспамятства. Через четыре года после премьеры актер раскрыл совершенно другие черты в характере Краснова: его герой стал решительным, твердым, любовь к жене делала ее измену не только источником душевных страданий, переданных актером с огромной силой, но и рождала в его душе жестокость -- он шел на убийство сознательно и внешне почти спокойно.

Большим успехом пользовался Садовский и в гоголевских ролях, особенно в Осипе в «Ревизоре» и в Подколесине в «Женитьбе». В роли Городничего современники его не приняли, по праву считая идеальным ее исполнителем Щепкина. Об Осипе же Ап. Григорьев писал,. что в ней «Садовский весь отдан роли -- говорит ли, молчит ли, чистит ли сапоги, уносит ли с жадностью жалкие остатки супа, входит ли сказать барину, что Городничий пришел... Чтобы так сказать о приходе Городничего, так обрадоваться щам и каше и так подойти к. Хлестакову уговаривать его ехать -- надобно совсем отрешиться от своей личности, влезть в натуру Осипа, даже, кажется, думать и чувствовать в эту минуту, как Осип или Осипы думают и чувствуют...» О роли Подколесина писали, что «все жалкое, колеблющееся и призрачное в нашей русской жизни -- все это живьем представляет нам великий художник».

Одним из замечательных, достижений актера был образы Расплюева в «Свадьбе Кречинского» А. И. Сухово-Кобылина, о котором сам автор записал после премьеры 28 ноября 1855 года: «Садовский был превосходен». Рецензенты же отмечали «простодушие и наивность» Расплюева, который вызывал «чувство истинной живой симпатии», то есть актер играл не просто жулика и шута, как многие другие исполнители этой роли, а раскрывал драму «маленького человека» -- традиция такого исполнения возродилась потом в творчестве крупнейших русских и советских актеров.

Последнее десятилетие в жизни артиста было трудным. Начались яростные и необоснованные нападки на него критики, то и дело появлялись статьи, в которых писалось, что актер «как-то опустился», стал «далеко не прежним», что он плохо знает роли, повторяется в сценических приемах. Этой участи не избежал никто из русских художников. О «закате таланта» писали и по отношению к Пушкину, и по отношению к Мочалову и Щепкину; в «бессилии творческой мысли» упрекали Островского (и это в то время, когда он создавал самые острые и совершенные из своих творений!). На Садовского эти нападки подействовали угнетающе, став одной из причин ранней его смерти. Он умер 20 июля 1872 года в возрасте пятидесяти четырех лет. Всего за месяц до смерти он сыграл свой последний спектакль -- в пьесе «Лес» исполнил роль Восьмибратова, завершив свой жизненный и творческий путь произведением Островского, своего союзника и единомышленника, вместе с которым начал он новую эпоху в развитии реализма на русской сцене.

В чем же заключалось принципиальное значение его реформы? Нагляднее всего это обнаружить при сопоставлении творчества двух великих художников -- Щепкина и Садовского, представителей двух этапов движения одной сценической школы.

Советский историк театра Вл. Филиппов так определил разницу двух корифеев русской сцены: «Если в исполнении Щепкина зрители восторгались естественностью игры, поражаясь мастерству актера, то образы Садовского поражали жизненной простотой, т. е. отсутствием игры, вызывая интерес к тому «человеку», которого создавал актер».

Многие современники, сравнивая и противопоставляя этих актеров, отдавали предпочтение Садовскому. «Я без запинки скажу, прямо -- в Садовском таланту несравненно больше, чем в самом Щепкине, В Щепкине есть много школы, рутины и, следовательно, больше или меньше наростов. В Садовском природный дар. В Садовском везде натура, правда в настоящем художественном осуществлении»,-- писал А. Н. Серов в письме к Стасову 4 февраля 1854 года. «Щепкин играет по большей части страсти, взятые отвлеченно от лиц. Садовский играет лица» -- так определил их разницу Ап. Григорьев в «Москвитянине» в 1852 году.

Сравнивая их творчество, следует, однако, обязательно учитывать, что Щепкин был на тридцать лет Старше Садовского, он принадлежал другому поколению и различие их -- прежде всего различие двух этапов в становлении сценического реализма. И справедливо замечание Григорьева, писавшего, что Садовский -- артист «более современный, более соответствующий нашим требованиям». Щепкин начинал процесс преображения актерского искусства -- преодоления напыщенной декламационности исполнения, привнесения в сценический образ живых чувств, живых «страстей», пока еще более общечеловеческих, нежели конкретно-индивидуальных, но несомненно жизненных, а не искусственно-театральных. Эта задача усложнялась для Щепкипа тем, что он проводил свою реформу, пользуясь в большинстве случаев плохим литературным материалом: кроме произведений Грибоедова, Гоголя, Тургенева, Мольера, основной репертуар актера, переигравшего I огромное множество ролей, составляли пьесы и не требовавшие создания характеров по той простой причине, что эти характеры написаны автором не были. Садовский же благодаря пьесам Островского поднялся к «воспроизведению личности со всеми тончайшими психологическими чертами и со всей соответствующей этим чертам внешности» (Ап. Григорьев).

Драматургия Островского, основанная на жизненной достоверности, не только давала актеру богатейший материал для сценических преображений, но и ставила перед необходимостью каждый раз создавать новый характер и для этого «отрешаться от своей личности» (Ап. Григорьев), чего Щепкин никогда не делал. У него всегда определенно выражалось отношение к персонажу: он жалел матроса и восхищался его благородством, он «поднимал» его над обыденностью, несколько романтизировал. Щепкин обличал Городничего, открыто выражая свою позицию, Ап. Григорьев называл это свойство актера «толкующим комизмом». Такой способ игры требовал красок интенсивных и по театральному ярких. Садовский же ни преувеличений, ни отстранений от образа не допускал. В его исполнении произведения Островского были действительно «пьесами жизни», и жизнь представала в его героях без прикрас, без романтического ореола, в естественной и подлинной своей сути. Она требовала от актера не только новых приемов игры, но и особого дара наблюдательности. Баженов говорил, что после спектакля Садовского «начинаешь рассуждать по поводу лица, воспроизводимого артистом», а не по поводу его игры. И о многих персонажах Садовского современники вспоминали как о действительно существовавших и знакомых людях, которых они «где-то видели», но «забыли» фамилию или имя. Григорьев писал о подобных образах, что «иголочки нигде нельзя было подпустить под эту маску (то есть образ.-- В. Ф.) -- того и гляди коснешься живого тела: так срослась маска с телом». Не случайны те анекдотические происшествия, которые любят рассказывать современники,-- когда с Садовского в трактире не брали денег, объясняя это тем, что «со своих не берем-с», и т. п.

Садовский всегда показывал на сцене не исключительное, а обыкновенное и обыденное, его не шокировало, как П. Каратыгина, что Островский показывает в своих пьесах «торговые бани». В каждом образе актер искал точность бытовую и социальную, искал и средства, способные максимально выразить суть изображаемого характера. В сценическом рисунке он был строг и точен, никогда не перегружал его излишними подробностями. Жест актера отличала особая целесообразность. (Многие очевидцы вспоминают, как гладил он «растопыренными» пальцами по голове Анны, играя Хрюкова в «Шутниках», как взмахивал платком в роли Юсова в третьем акте «Доходного места».) Мимические сцены Садовского своей смысловой насыщенностью продолжали роль иными средствами: во время пауз проис-ходил внутренний процесс, молчание наполнялось содержанием. Стахович в «Клочках воспоминаний» рассказывает, как н «Горячем сердце» актер, произнеся свои реплики в сцене, действие которой происходило на даче у Хлынова, не уезжал, а «оставался до окончания явления: молчал, сидел, слушал и приводил одним своим молчанием в восторг всю публику... хохот ее не прерывался и по окончании акта бесконечно вызывали молчавшего Садовского».

Раскрывая особенности того или иного характера в его индивидуальной сути, актер не стремился к «неузнаваемости» -- гримом пользовался минимально. Главным средством создания образа было для него слово. Напевность московской речи, ее мелодика, манера произношения -- все было средством характеристики человека. И в этом он тоже сподвижник и единомышленник Островского, который придавал очень малое значение внешнему виду актеров и спектакля в целом, костюмам, мизансценам, но звучание текста считал главным и основным в изображении персонажа.

Садовский был прекрасным рассказчиком. Мрачноватый, медлительный, редко улыбавшийся, неразговорчивый, он совершенно преображался на сцене, в нем появлялась живость, легкость, подвижность; то же происходило, когда он увлекался многочисленными историями, «подслушанными» им в жизни. Актер преподносил их с юмором и блестящим знанием народной речи. И если Островский мечтал, чтобы актеры хорошо «прочли» его пьесу, то Садовский на вопрос по поводу особенно удачного спектакля -- «что он делал в нем», обычно отвечал, что «хотел повнятнее передать публике точные слова роли». Известны случаи, когда драматург вносил в текст пьесы отдельные импровизации актера.

В игре Садовского складывалось то, что в литературе называли «натуральной школой».

Актерская школа Островского насчитывает немало еще учеников и последователей. Среди них О. О. Садовская, Г. Н. Федотова, М. Н. Ермолова, которые готовили роли в его пьесах под руководством автора и навсегда сохранили верность главному принципу его школы-- принципу правды, хотя у каждой из этих актрис правда выражалась на сцене по-своему. Их творчество достигло расцвета в последней четверти XIX века, поэтому рассказ о них -- ниже.

СУДЬБА АРТИСТА В ПЬЕСАХ А. Н. ОСТРОВСКОГО

Наименование параметра	Значение
Тема статьи:	СУДЬБА АРТИСТА В ПЬЕСАХ А. Н. ОСТРОВСКОГО
Рубрика (тематическая категория)	Литература

Вся жизнь Островского была связана с театром: он принимал участие в постановке своих пьес, работал с актерами, многих знал близко, понимал их проблемы и трудности. В 1865 ᴦ. Островский организовал Московский артистический кружок, цель которого была защищать интересы артистов, особенно провинциальных, содействовать их просвещению.

В пьесах Островского ʼʼЛесʼʼ, ʼʼТаланты и поклонникиʼʼ, ʼʼБез вины виноватыеʼʼ проявилось это его знание актерской жизни, в них возникают живые типажи провинциальных актеров разных амплуа: трагиков, комиков, ʼʼпервых любовниковʼʼ. Но вне зависимости от амплуа жизнь у актеров, как правило, очень трудная. Раскрывая их судьбы, Островский показывает, каково человеку с душой и талантом в мире несправедливости, бездушия и невежества.

Артисты в пьесах Островского обычно бедны. У Счастливцева и Несчастливцева, когда они встречаются, нет ни копейки денег, ни щепотки табаку. В самодельном ранце у Несчастливцева, правда, есть пара платья. Был, оказывается, у него даже фрак, но ему пришлось в Кишинœеве фрак ʼʼна костюм Гамлета выменятьʼʼ, иначе как бы он играл эту роль. Костюм для актера был очень важен, но, для того чтобы иметь необходимый гардероб, нужны были немалые деньги, а где их взять?.. ʼʼПлатьишка нет к бенефису, да и денег-то.:.ʼʼ- говорит мать молодой талантливой актрисы Негиной. И сама Негина сокрушается: ʼʼУ меня бенефис из головы нейдет, платья нет, вот моя бедаʼʼ.

Положение актеров в театре, их успех зависят от того, понравятся они или нет богатым зрителям, задающим тон в городе. Ведь провинциальные труппы жили во многом на пожертвования местных меценатов, которые чувствовали себя в театре хозяевами и могли диктовать свои условия. Негину решил погубить (сорвать ее бенефис и даже выжить из театра) князь Дулебов, а спас ее богатый помещик Великатов, у которого, однако, были на нее свои виды. Многие актрисы жили за счёт дорогих подарков от состоятельных поклонников. Уговаривая Аксю-шу идти на сцену, Несчастливцев сулит ей: ʼʼТебя засыплют цветами, подарками...ʼʼ Цветы от восторженной публики- это приятно, а вот зависимость от богатого покровителя унизительна.

Актрисе, которая берегла свою честь, нелœегко приходилось. В ʼʼТалантах и поклонникахʼʼ Островский изображает такую жизненную ситуацию. Домна Пантелœеевна, мать Саши Негиной, сетует: ʼʼНет моей Саше счастья! Содержит себя очень аккуратно, ну и нет того расположения промежду публики: ни подарков каких особенных, ничего такого, как прочим, которые... ежели...ʼʼ Нина Смельская, которая принимает охотно покровительство богатых поклонников, превращаясь по существу в содержанку, живет гораздо лучше, чувствует себя в театре гораздо увереннее, чем талантливая Негина.

Островский показывает, что провинциальный актер, стоит на низкой ступени социальной лестницы. В обществе существует предубеждение по отношению к профессии актера. Гурмыжская, узнав, что ее племянник Несчастливцев и его товарищ Счастливцев - актеры, высокомерно заявляет: ʼʼЗавтра утром их здесь не будет. У меня не гостиница, не трактир для таких господʼʼ. Иногда актеров преследуют и даже высылают из города, в случае если их поведение не нравится местным властям или у них нет документов, Это пришлось пережить Аркадию Счастливцеву. ʼʼТри раза тебя вышибали из города... четыре версты казаки нагайками гналиʼʼ,- вспоминает Несчастливцев. Князь Дулебов в пьесе ʼʼТаланты и поклонникиʼʼ, узнав у антрепренера Мигаева, что у трагика Ерастова не всœе ладно с документами, предлагает: ʼʼТак можно пугнуть: что, мол, по этапу на место жительстваʼʼ.

Из-за неустроенности, вечных скитаний, унижений актеры пьют, единственный способ забыть о неприятностях - трактир.
Размещено на реф.рф
Счастливцев говорит: ʼʼ...Мы с ним равные, оба актеры, он - Несчастливцев, я - Счастливцев, и оба пьяницыʼʼ. И с бравадой заявляет: ʼʼМы народ вольный, гулящий, - нам трактир дороже всœегоʼʼ.

Но, несмотря на трудную жизнь, невзгоды и обиды, в изображении Островского многие люди, посвятившие свою жизнь сцене, театру, сохраняют в своей душе доброту и благородство. В первую очередь это трагики, которым на сцене приходится жить в мире высоких страстей. Счастливцев замечает, что ʼʼдуша-то нынче только у трагиков и осталасьʼʼ. Когда Несчастливцев отдает последние свои деньги Аксюше, Счастливцев осуждает его: ʼʼПрощай, денежки! Ох, эти трагики! Благородства пропасть, а смысла никакого!ʼʼ

Разумеется, благородство и душевная щедрость присущи не только трагикам. Островский показывает, что подлинный талант, бескорыстная любовь к искусству, к театру поднимают, возвышают людей. Таковы Нароков, Негина, Кручинина. На наших глазах Незнамов, искалеченный жизнью, озлобленный, узнав правду, найдя свою мать, обретает веру в добро и человечность.

Все, кто унижает, презирает, травит артистов, - это, по определœению Пушкина, ʼʼчерньʼʼ, которой недоступно, чуждо искусство. Гибель талантов, невозможность реализовать свое дарование говорит о дурном состоянии общества, о его темноте и невежестве.

Островский вкладывает в уста Незнамова вопрос: актерство - это искусство или профессия? Сам Незнамов считает, что профессия. Судя по всœему, у Островского другое мнение. Нароков в пьесе ʼʼТаланты и поклонникиʼʼ говорит: ʼʼУ комиков много лишнего комизма, а у трагиков много лишнего трагизма; а не хватает у всœех грации... грации, меры. А мера-то и есть искусство...ʼʼ Нароков знает, что этим искусством по-настоящему владеет Негина: у нее подлинный талант/Талантливы Кручинина, Несчастливцев. ʼʼТалант есть лучшее богатство, лучшее счастье человека!ʼʼ - говорит Нароков. И Островский показывает, что талантливые артисты при всœех житейских невзгодах бывают счастлив выми людьми.

Настоящий актер не может жить без театра, без сцены. Когда он играет, когда его игра находит отклик у зрителœей, он счастлив. Негина говорит Нете Мелузову: ʼʼЯ актриса... В случае если б я и вышла за тебя замуж, я бы скоро бросила тебя и ушла на сцену, хотя за маленькое жалованье, да только б на сцене быть. Разве я могу без театра жить?ʼʼ

Настоящий актер должен всœей душой чувствовать то, что переживают герои пьесы. Он живет не одной- жизнью, он переживает на сцене множество разных жизней. Несчастливцев говорит о себе: ʼʼЯ нищий, жалкий бродяга, а на сцене я принц. Живу его жизнью, мучусь его думами, плачу его слезами над бедной Офелией и люблю ее, как сорок тысяч братьев любить не могутʼʼ. Несчастливцев убеждает Аксюшу, что нет для актера большей радости, чем отклик, который находит его искусство у зрителœей: ʼʼКто здесь откликнется на твое богатое чувство? Кто оценит эти перлы, эти брильянты слез? Кто, кроме меня? А там... О! В случае если половину этих сокровищ ты бросишь публике, театр развалится от рукоплесканий... Здесь на твои рыдания, на твои стоны нет ответа; а там за одну слезу твою заплачут тысячи глазʼʼ. Такой любовью у публики, не у той, что занимает первый ряд кресел, не у самодовольных муровых и дулебовых, а у широкой публики пользуется Негина. Знаменитой актрисой, после выступления которой ʼʼтеатр разваливается от рукоплесканийʼʼ, становится Отрадина-Кручинина.

Островский очень убедительно показывает, что и в глубинœе России, в провинции можно встретить людей талантливых, бескорыстных, способных жить высшими интересами. Таковы и артисты, которых понимают и любят многие зрители. Эта вера Островского в то, что Россия богата талантливыми и хорошими людьми, внушает и сегодня нам надежду на будущее.

24. ʼʼГоспода Головлёвыʼʼ . Сатира и трагедия .

В романе-пародии писатель обращается к теме мертвой и живой стихий русской жизни, и при этом живой мир выносится за пределы романного текста. В символичным финале что-то страшное должно было унести Угрюм-Бурчеева. Река, которую ʼʼдисциплинировалʼʼ тупой градоначальник, сметает всё на пути, чтобы вернуться в своё русло. В ʼʼистории и одного городаʼʼ Щедрин попытался осмыслить русскую историю, её ошибки, заблуждения и политические мифы. Финал - ϶ᴛᴏ и возмездие, и грядущее, и само время ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ должно поглотить город Глупов. Смерч нельзя рассматривать только как абсолютную аллегорию революции – смысл финала богаче и шире.

Салтыков-Щедрин говорил, что в его романах никогда не будет приятных сцен: ʼʼРобкие поцелуи с трепетным пожатием руки мне просто неинтересныʼʼ. В его творчестве происходит переоценка интимно-бытовых и социально-политических элементов романа в области сюжета и композиции. Писатель подчёркивает, что главнее всœего для него авторитет Гоголя. В романе ʼʼГоспода Головлёвыʼʼ (целиком опубликован в 1880 ᴦ.) Щедрин за частной семейной жизнью открыл широкую перспективу жизни общественной. Анализ внутрисемейных отношений самих по себе автору недостаточен: оскудевающий, ʼʼвыморочныйʼʼ дворянский род рисуется на фоне тех изменений, которые происходят в России с отменой крепостного права. В случае если Тургенев в своих лирических романах элегически оплакивает разрушение ʼʼдворянских гнёздʼʼ с их культурой, то Щедрин обличает: в истории его ʼʼзмеиного гнездаʼʼ властвует смерть.

В романе ʼʼГоспода Головлёвыʼʼ семейный суд, как и внутрисемейные отношения в целом, - ϶ᴛᴏ служебные отношения в административной системе царской России в миниатюре: палач (Арина Петровна), жертва (Степан), лицемер-фаворит (Иудушка), чиновник, выполняющий чисто ритуальную функцию, с издевательской иронией одобряющий решение начальника, заранее зная, что его мнение ничего не меняет (Павел). Отсюда и закономерные метаморфозы. Сначала Владимир Михайлович и Степан – приживалы Арины Петровны, но затем сама Арина Петровна – палач – становится жертвой и приживалкой Порфирия. Иудушка донимает словесным зудением окружающих, а затем его изводит Евпраксеюшка.

С одной стороны, по жанру ʼʼГоспода Головлёвыʼʼ - ϶ᴛᴏ семейная хроника (три поколения одной семьи), а с другой – за хроникой открывается социальный и обличительный роман , философская и социально-историческая перспектива: Арина Петровна – накопление, её дети – законсервированное состояние и начинающееся вырождение, внуки – окончательное оскудение. За коренной семейной ситуацией у Щедрина стоит общественная проблема – отмена крепостного права. Три поколения Головлёвых символизирую три стадии развития общества (реформа, растерянность, оскудение дворянских гнёзд). Перед нами психологический роман-обличение : названия глав связаны с семейными отношениями, но на самом делœе семьи нет, а есть материальные интересы и лицемерие.

Психологизм Щедрина связан с уникальным по убедительности типологическим образом – типом лицемера. Лицемерие с детства захватывает не только сознание Иудушки – Порфирия Головлёва – (прототип – родной брат писателя), но оно становится ‑­

его сущностью: герой лицемерит с самим собой. Главная цель Порфирия – умножение капитала, но есть существенный момент: Иудушка может приумножать состояние только за счёт своих родных, в отличие от матери; он губит собственных сыновей. Праздность помещичьей жизни ведёт к пустословию и пустомыслию – ʼʼсловесному гноюʼʼ. Идёт страшное нравственное оскудение семейства, где каждому ʼʼвыбрасывается свой кусокʼʼ. В центре рассуждений Иудушки-кровопивушки три лицемерные темы: собственность, семья и Боᴦ.

Несмотря на то, что братья не похожи друг на друга (Порфирий, Степан, Павел), всœе они проходят один и тот же путь: борьба за ʼʼкусокʼʼ, попытка уйти из Головлёва, возвращение и постепенная духовная деградация. Последние годы каждого - ϶ᴛᴏ сумеречное существование, бред, галлюцинация. Щедрин – безжалостный художник (картины пьянства, белой горячки брата Степана особенно ужасны).

Финал романа – ʼʼпробуждение одичалой совестиʼʼ – вызвал споры и вопросы: может ли герой, опустившийся и одичавший, вдруг почувствовать угрызения совести, может ли в нём проснуться человек, может ли наступить просветление? Накануне пасхи Иудушка ночью бросается на могилу матери, которая его прокляла (сбылось предсказание странника: ʼʼНаседка кудах-тах-тах, да поздно будетʼʼ), а потом замерзает, как собака у дороги. Финал спорный, но красивый. Салтыков-Щедрин морализатор, а не мистик: никакой встречи на небесах прощающей и прощённой душ не будет; если это и совесть, то ʼʼодичалаяʼʼ.

СУДЬБА АРТИСТА В ПЬЕСАХ А. Н. ОСТРОВСКОГО - понятие и виды. Классификация и особенности категории "СУДЬБА АРТИСТА В ПЬЕСАХ А. Н. ОСТРОВСКОГО" 2017, 2018.