С кем печорин стреляется на дуэли. Какими предстают Грушницкий и Печорин в сцене дуэли? (ЕГЭ по литературе)

Сцена дуэли в романе, на мой взгляд, является одной из самых ярких и интересных. Герои, участвующие в ней: Печорин, Грушницкий, доктор Вернер, драгунский капитан, которого даже не удостоили именем, и никому не известный Иван Игнатьевич.

Перед сценой дуэли нам показана бессонная ночь главного героя, во время которой он думает и о дуэли, и о жизни, и о смерти, и о любви, и снова возвращает свои рассуждения к смерти.

Конечно, из этого предисловия, предшествующего дуэли, можно узнать о том, что Печорин – один из немногих, кто не приукрашивает своей роли на земле и самой действительности, смело смотрит правде в глаза. Он, как и любой бы на его месте, думает о том, что будет, если он умрет. Но он не размышляет о загробной жизни: об рае или об аде. Такой человек как Печорин, лишний человек, рассуждает о бессмысленности своей жизни: «…потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. Я – как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты». Далее Печорин оценивает свою прожитую жизнь: «…я не угадал назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных, из горнила их я вышел тверд и холоден как железо, но утратил навеки тыл благородных стремлений – лучший цвет жизни».

И наконец, приходит к печальному выводу о смысле человеческой жизни: «…а все живешь – из любопытства: ожидаешь чего-то нового…Смешно и досадно!»

У читателя в этот момент возникает сомнение: а будет ли жить этот человек.

Печорин сообщает о том, что не забыл ничего из того, что произошло ночью и на дуэли: «Как же прошедшее ясно и резко отлилось в моей памяти! Ни одной черты, ни одного оттенка не стерло время!» мне кажется, он вообще ничего не забывает, и это тяжело. Но может быть, это и есть его дар – помнить.

Итак, наступил день дуэли. Выйдя из купальни, Печорин был в неплохом расположении духа. Увидев взволнованного доктора в необычном для него, черкесском наряде, он расхохотался.

Когда они ехали к месту дуэли, погода Печорину казалась прекрасной. Он был, как никогда внимателен, ничего не упускал из виду. Может быть, это состояние каждого, кто готовится к смерти.

Во время поездки между Вернером и Печориным происходит интересный разговор, как, впрочем, и всегда.

Вернер напоминает о завещании, которое можно оставить друзьям или любимой. Но Печорин говорит о том, что нет на свете ни вечной дружбы, ни вечной любви, и он давно уж это понял.

Драгунский капитан с самого начала предпринимает неудачную попытку задеть Печорина, чтобы последний чувствовал себя неловко и растерянно: «Мы давно уж вас ожидаем». Но Печорин остается хладнокровен и спокоен. Вслед за этим доктор, как и любой, оказавшийся на его месте, просит, прежде всего Грушницкого, примириться. Печорин коротко высказывает свое согласие. Капитан воспринимает это как трусость. Эта мысль передается Грушницкому, который «принимает гордый вид», не подозревая, что становится еще более жалок и смешон. Но видно, что он волнуется и все–таки хочет избежать дуэли, в отличие от драгунского капитана. Он желает знать, что ему необходимо сделать для «примирения». Ответ – признать ошибку и извиниться публично.

Когда стреляет Грушницкий, то руки у него дрожат, он боится стрелять в человека, потому что есть большая вероятность убить его (дуэль происходит на отвесной скале). Грушницкий опускает пистолет. «Не могу!» - говорит он. Но после слова «трус», произнесенного драгунским капитаном, раздается выстрел. Печорина ранило в колено, но рана была легкая.

Пришла очередь Печорина. Капитан начал обнимать Грушницкого, второй секундант даже прослезился. Капитан сказал фразу, которую, видимо, специально сочинил на этот случай: «Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка».

Думаю, что вся эта трагедия была разыграна для Печорина, чтобы посмотреть на его состояние и посмеяться над ним потом.

Печорин еще раз спрашивает, не отказывается ли его противник от своих слов, но тот не передумал, ведь он уверен, что ему ничего не угрожает. Капитан, желающий закончить план, напоминает Печорину, что он «здесь не для того, чтоб исповедовать».

Печорин зовет бледного доктора, которому наш герой не безразличен, и просит его зарядить пистолет. Капитан начинает кричать, что это не по правилам (странно, что он вообще о них вспомнил), а когда Печорин предлагает решить вопрос дуэлью с капитаном, то последний замолкает.

Грушницкий, который почувствовал, что смерть рядом и дышит ему в спину, видимо, понял, что от нее не скрыться и сейчас поздно сопротивляться. Он просит Печорина стрелять.

Печорин еще раз просит его подумать об извинениях. Тут Грушницкий произносит ключевую фразу всей сцены: «Нам на земле вдвоем нет места…»

Печорин стреляет, этот выстрел оказывается для Грушницкого смертельным. После этого герой произносит финальную реплику: «Комедия окончена!» даже доктор с ужасом от него отворачивается. И лишь когда он видит труп Грушницкого, то понимает сердцем, что сделал: «У меня на сердце был камень». Теперь природа его не радует, солнце не греет.

ПРОВИДЕЦ ИЛИ ФАНТАЗЕР?

П.Заболотский Портрет М.Ю.Лермонтова 1837 г.

О том, что Лермонтов был дуэлянтом, и чем все это закончилось, я писал в посте «Дуэли в живописи». Здесь я рассматриваю дуэль самых известных персонажей Михаила Юрьевича – Печорина и Грушницкого. Современники поэта, в том числе В.Г.Белинский, отождествляли Печорина с самим Лермонтовым. Уж очень он своим поведением и поступками напоминал дерзкого, ироничного поэта. Хотя сам автор «Героя нашего времени» писал, что «Печорин – это портрет, составленный из пороков целого поколения». Не буду вдаваться в анализ произведения и персонажей, а просто представлю их.

Итак, познакомимся с дуэлянтами:

П.Боклевский Печорин иллюстрация к роману "Герой нашего времени"

ГРИГОРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПЕЧОРИН
Молодой человек 25 лет. «Недавно на Кавказе, переведен из России». Услышав на балу, как Грушницкий порочит имя княжны Мери, вызывает последнего на дуэль.
Подробно характеристика образа Печорина:

Михаил Врубель Мери и Грушницкий иллюстрация к роману "Герой нашего времени"

ГРУШНИЦКИЙ
Ему 21 год. Он юнкер, однако, уже имеет Георгиевский крест. Находится в отпуске по ранению. По словам Печорина, «он страдает романтическим фанатизмом».
С Грушницким Печорин позна­комился, находясь в действующем отряде. Грушницкий поехал на воды неделей ранее Печорина, после ранения в ногу. "Он только год в службе, но­сит, по особенному роду франтовства, толстую солдат­скую шинель. Он хорошо сложен, смугл и черноволос".
Говорит он скоро и вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувст­ва, возвышенные страсти и исключительные страдания. Производить эффект - их наслаждение; они нравятся романтическим провинциалкам до безумия. Он довольно остер: эпиграммы его часто забавны, но никогда не бывают метки и злы: он никого не убьет одним словом; он не знает людей и их слабых струн, по­тому что занимался целую жизнь одним собою. Его цель - сделаться героем романа. Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для мира, обреченное каким-то тайным страданиям, что он сам почти в этом уверился. Печорин в своем дневнике пишет:"Я его понял, и он за это меня не любит, хотя мы наружно в самых дружеских отношениях. Грушницкий слывет отличным храбрецом; я его видел в деле: он махает шашкой, кри­чит и бросается вперед, зажмуря глаза. Это что-то не русская храбрость!.. Я его также не люблю: я чувствую, что мы когда-ни­будь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Грушницкий влюблен в княжну Мери.

Повесть «Княжна Мери» написана в форме дневниковых записей. 11 мая Печорин приезжает в Пятигорск. 17 июня происходит его дуэль с Грушницким.
Сама история дуэли укладывается в десять дней.

5-го июня.
Грушницкий появляется у Печорина и «довольно небрежно» спрашивает: «Ты, говорят, эти дни... волочился за моей княжной?» Тот опровергает этот слух.
На балу Печорин танцует с Мери и целует ей руку. Грушницкий собирается ему отомстить, и ему удается объединить против Печорина нескольких человек, среди которых драгунский капитан. Печорина это радует, так как он жаждет острых ощущений.

12-го июня.
Печорин через окно дома слободки наблюдает за военной пирушкой, на которой драгунский капитан, разгорячившись, требует: «Печорина надо проучить!» Собравшиеся обсуждают, как им это сделать. Решено, что Грушницкий должен вызвать Печорина на дуэль. В пистолетах не будет пуль, но об этом Печорин не будет знать. Грушницкий поддерживает заговорщиков.

15-го июня.
В Кисловодск приезжает фокусник Апфельбаум. Все собираются на представление. Печорин проходит мимо окон Веры и поднимает записку, в которой Вера приглашает его к себе вечером. Ближе к назначенному времени он встает и уходит. По дороге он замечает, что кто-то следует за ним. Весь вечер он проводит у Веры. Около двух часов пополуночи он спускается с верхнего балкона на нижний и бросает взгляд на окно княжны Мери. Когда Печорин прыгает на дерн, его хватают Грушницкий и драгунский капитан и пытаются задержать, но он вырывается.

Все остальное вам «доскажет» первоисточник.

Открытка с видом окрестностей старого Кисловодска. Место дуэли Печорина с Грушницким

Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями.
Перечитываю последнюю страницу: смешно! Я думал умереть; это было невозможно: я еще не осушил чаши страданий, и теперь чувствую, что мне еще долго жить.
Как все прошедшее ясно и резко отлилось в моей памяти! Ни одной черты, ни одного оттенка не стерло время!
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане» я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом... Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
Наконец рассвело. Нервы мои успокоились. Я посмотрелся в зеркало; тусклая бледность покрывала лицо мое, хранившее следы мучительной бессонницы; но глаза, хотя окруженные коричневою тенью, блистали гордо и неумолимо. Я остался доволен собою.
Велев седлать лошадей, я оделся и сбежал к купальне. Погружаясь в холодный кипяток нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа не зависит от тела!..
Возвратясь, я нашел у себя доктора. На нем были серые рейтузы, архалук и черкесская шапка. Я расхохотался, увидев эту маленькую фигурку под огромной косматой шапкой: у него лицо вовсе не воинственное, а в этот раз оно было еще длиннее обыкновенного.
- Отчего вы так печальны, доктор? - сказал я ему. - Разве вы сто раз не провожали людей на тот свет с величайшим равнодушием? Вообразите, что у меня желчная горячка; я могу выздороветь, могу и умереть; то и другое в порядке вещей; старайтесь смотреть на меня, как на пациента, одержимого болезнью, вам еще неизвестной, - и тогда ваше любопытство возбудится до высшей степени; вы можете надо мною сделать теперь несколько важных физиологических наблюдений... Ожидание насильственной смерти не есть ли уже настоящая болезнь?
Эта мысль поразила доктора, и он развеселился.
Мы сели верхом; Вернер уцепился за поводья обеими руками, и мы пустились, - мигом проскакали мимо крепости через слободку и въехали в ущелье, по которому вилась дорога, полузаросшая высокой травой и ежеминутно пересекаемая шумным ручьем, через который нужно было переправляться вброд, к великому отчаянию доктора, потому что лошадь его каждый раз в воде останавливалась.

................

Михаил Врубель Дуэль Печорина и Грушницкого 1890-91 г.г.

Там путь все становился уже, утесы синее и страшнее, и, наконец, они, казалось, сходились непроницаемою стеной. Мы ехали молча.
- Написали ли вы свое завещание? - вдруг спросил Вернер.
- Нет.
- А если будете убиты?..
- Наследники отыщутся сами.
- Неужели у вас нет друзей, которым бы вы хотели послать свое последнее прости?..
Я покачал головой.
- Неужели нет на свете женщины, которой вы хотели бы оставить что-нибудь на память?..
- Хотите ли, доктор, - отвечал я ему, - чтоб я раскрыл вам мою душу?.. Видите ли, я выжил из тех лет, когда умирают, произнося имя своей любезной и завещая другу клочок напомаженных или ненапомаженных волос. Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе: иные не делают и этого. Друзья, которые завтра меня забудут или, хуже, возведут на мой счет бог знает какие небылицы; женщины, которые, обнимая другого, будут смеяться надо мною, чтоб не возбудить в нем ревности к усопшему, - бог с ними! Из жизненной бури я вынес только несколько идей - и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия. Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его; первый, быть может, через час простится с вами и миром навеки, а второй... второй? Посмотрите, доктор: видите ли вы, на скале направо чернеются три фигуры? Это, кажется, наши противники?..
Мы пустились рысью.
У подошвы скалы в кустах были привязаны три лошади; мы своих привязали тут же, а сами по узкой тропинке взобрались на площадку, где ожидал нас Грушницкий с драгунским капитаном и другим своим секундантом, которого звали Иваном Игнатьевичем; фамилии его я никогда не слыхал.
- Мы давно уж вас ожидаем, - сказал драгунский капитан с иронической улыбкой.
Я вынул часы и показал ему.
Он извинился, говоря, что его часы уходят.
Несколько минут продолжалось затруднительное молчание; наконец доктор прервал его, обратясь к Грушницкому.
- Мне кажется, - сказал он, - что, показав оба готовность драться и заплатив этим долг условиям чести, вы бы могли, господа, объясниться и кончить это дело полюбовно.
- Я готов, - сказал я.
Капитан мигнул Грушницкому, и этот, думая, что я трушу, принял гордый вид, хотя до сей минуты тусклая бледность покрывала его щеки. С тех пор как мы приехали, он в первый раз поднял на меня глаза; но во взгляде его было какое-то беспокойство, изобличавшее внутреннюю борьбу.
- Объясните ваши условия, - сказал он, - и все, что я могу для вас сделать, то будьте уверены...
- Вот мои условия: вы нынче же публично откажетесь от своей клеветы и будете просить у меня извинения...
- Милостивый государь, я удивляюсь, как вы смеете мне предлагать такие вещи?..
- Что ж я вам мог предложить, кроме этого?..
- Мы будем стреляться...
Я пожал плечами.
- Пожалуй; только подумайте, что один из нас непременно будет убит.
- Я желаю, чтобы это были вы...
- А я так уверен в противном...
Он смутился, покраснел, потом принужденно захохотал.
Капитан взял его под руку и отвел в сторону; они долго шептались. Я приехал в довольно миролюбивом расположении духа, но все это начинало меня бесить.
Ко мне подошел доктор.
- Послушайте, - сказал он с явным беспокойством, - вы, верно, забыли про их заговор?.. Я не умею зарядить пистолета, но в этом случае... Вы странный человек! Скажите им, что вы знаете их намерение, и они не посмеют... Что за охота! подстрелят вас как птицу...
- Пожалуйста, не беспокойтесь, доктор, и погодите... Я все так устрою, что на их стороне не будет никакой выгоды. Дайте им пошептаться...
- Господа, это становится скучно! - сказал я им громко, - драться так драться; вы имели время вчера наговориться...
- Мы готовы, - отвечал капитан. - Становитесь, господа!.. Доктор, извольте отмерить шесть шагов...

М.Зичи Дуэль Печорина с Грушницким

Становитесь! - повторил Иван Игнатьич пискливым голосом.
- Позвольте! - сказал я, - еще одно условие; так как мы будем драться насмерть, то мы обязаны сделать все возможное, чтоб это осталось тайною и чтоб секунданты наши не были в ответственности. Согласны ли вы?..
- Совершенно согласны.
- Итак, вот что я придумал. Видите ли на вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни. Каждый из нас станет на самом краю площадки; таким образом, даже легкая рана будет смертельна: это должно быть согласно с вашим желанием, потому что вы сами назначили шесть шагов. Тот, кто будет ранен, полетит непременно вниз и разобьется вдребезги; пулю доктор вынет. И тогда можно будет очень легко объяснить эту скоропостижную смерть неудачным прыжком. Мы бросим жребий, кому первому стрелять. Объявляю вам в заключение, что иначе я не буду драться.
- Пожалуй! - сказал драгунский капитан, посмотрев выразительно на Грушницкого, который кивнул головой в знак согласия. Лицо его ежеминутно менялось. Я его поставил в затруднительное положение. Стреляясь при обыкновенных условиях, он мог целить мне в ногу, легко меня ранить и удовлетворить таким образом свою месть, не отягощая слишком своей совести; но теперь он должен был выстрелить на воздух, или сделаться убийцей, или, наконец, оставить свой подлый замысел и подвергнуться одинаковой со мною опасности. В эту минуту я не желал бы быть на его месте. Он отвел капитана в сторону и стал говорить ему что-то с большим жаром; я видел, как посиневшие губы его дрожали; но капитан от него отвернулся с презрительной улыбкой. «Ты дурак! - сказал он Грушницкому довольно громко, - ничего не понимаешь! Отправимтесь же, господа!»
Узкая тропинка вела между кустами на крутизну; обломки скал составляли шаткие ступени этой природной лестницы; цепляясь за кусты, мы стали карабкаться. Грушницкий шел впереди, за ним его секунданты, а потом мы с доктором.
- Я вам удивляюсь, - сказал доктор, пожав мне крепко руку. - Дайте пощупать пульс!.. О-го! лихорадочный!.. но на лице ничего не заметно... только глаза у вас блестят ярче обыкновенного.

Кадр из кинофильма 1928 года.

Вдруг мелкие камни с шумом покатились нам под ноги. Что это? Грушницкий споткнулся, ветка, за которую он уцепился, изломилась, и он скатился бы вниз на спине, если б его секунданты не поддержали.
- Берегитесь! - закричал я ему, - не падайте заранее; это дурная примета. Вспомните Юлия Цезаря!
Вот мы взобрались на вершину выдавшейся скалы: площадка была покрыта мелким песком, будто нарочно для поединка. Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльборус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока. Я подошел к краю площадки и посмотрел вниз, голова чуть-чуть у меня не закружилась, там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи.
Площадка, на которой мы должны были драться, изображала почти правильный треугольник. От выдавшегося угла отмерили шесть шагов и решили, что тот, кому придется первому встретить неприятельский огонь, станет на самом углу, спиною к пропасти; если он не будет убит, то противники поменяются местами.
Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать... Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?
- Бросьте жребий, доктор! - сказал капитан.
Доктор вынул из кармана серебряную монету и поднял ее кверху.
- Решетка! - закричал Грушницкий поспешно, как человек, которого вдруг разбудил дружеский толчок.
- Орел! - сказал я.
Монета взвилась и упала звеня; все бросились к ней.
- Вы счастливы, - сказал я Грушницкому, - вам стрелять первому! Но помните, что если вы меня не убьете, то я не промахнусь - даю вам честное слово.
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство - выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
- Пора! - шепнул мне доктор, дергая за рукав, - если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало. Посмотрите, он уж заряжает... если вы ничего не скажете, то я сам...
- Ни за что на свете, доктор! - отвечал я, удерживая его за руку, - вы все испортите; вы мне дали слово не мешать... Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит...
Он посмотрел на меня с удивлением.
- О, это другое!.. только на меня на том свете не жалуйтесь...
Капитан между тем зарядил свои пистолеты, подал один Грушницкому, с улыбкою шепнув ему что-то; другой мне.
Я стал на углу площадки, крепко упершись левой ногою в камень и наклонясь немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад.
Грушницкий стал против меня и по данному знаку начал поднимать пистолет. Колени его дрожали. Он целил мне прямо в лоб...
Неизъяснимое бешенство закипело в груди моей.
Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев как полотно, повернулся к своему секунданту.
- Не могу, - сказал он глухим голосом.
- Трус! - отвечал капитан.
Выстрел раздался. Пуля оцарапала мне колено. Я невольно сделал несколько шагов вперед, чтоб поскорей удалиться от края.

Дуэль Печорина с Грушницким

Ну, брат Грушницкий, жаль, что промахнулся! - сказал капитан, - теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж не увидимся! - Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. - Не бойся, - прибавил он, хитро взглянув на Грушницкого, - все вздор на свете!.. Натура - дура, судьба - индейка, а жизнь - копейка!
После этой трагической фразы, сказанной с приличною важностью, он отошел на свое место; Иван Игнатьич со слезами обнял также Грушницкого, и вот он остался один против меня. Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого роду чувство кипело тогда в груди моей: то было и досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня убить как собаку, ибо раненный в ногу немного сильнее, я бы непременно свалился с утеса.
Я несколько минут смотрел ему пристально в лицо, стараясь заметить хоть легкий след раскаяния. Но мне показалось, что он удерживал улыбку.
- Я вам советую перед смертью помолиться богу, - сказал я ему тогда.
- Не заботьтесь о моей душе больше чем о своей собственной. Об одном вас прошу: стреляйте скорее.
- И вы не отказываетесь от своей клеветы? не просите у меня прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть?
- Господин Печорин! - закричал драгунский капитан, - вы здесь не для того, чтоб исповедовать, позвольте вам заметить... Кончимте скорее; неравно кто-нибудь проедет по ущелью - и нас увидят.
- Хорошо, доктор, подойдите ко мне.
Доктор подошел. Бедный доктор! он был бледнее, чем Грушницкий десять минут тому назад.
Следующие слова я произнес нарочно с расстановкой, громко и внятно, как произносят смертный приговор:
- Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова, - и хорошенько!
- Не может быть! - кричал капитан, - не может быть! я зарядил оба пистолета; разве что из вашего пуля выкатилась... это не моя вина! - А вы не имеете права перезаряжать... никакого права... это совершенно против правил; я не позволю...
- Хорошо! - сказал я капитану, - если так, то мы будем с вами стреляться на тех же условиях... Он замялся.
Грушницкий стоял, опустив голову на грудь, смущенный и мрачный.
- Оставь их! - сказал он наконец капитану, который хотел вырвать пистолет мой из рук доктора... - Ведь ты сам знаешь, что они правы.
Напрасно капитан делал ему разные знаки, - Грушницкий не хотел и смотреть.
Между тем доктор зарядил пистолет и подал мне. Увидев это, капитан плюнул и топнул ногой.
- Дурак же ты, братец, - сказал он, - пошлый дурак!.. Уж положился на меня, так слушайся во всем... Поделом же тебе! околевай себе, как муха... - Он отвернулся и, отходя, пробормотал: - А все-таки это совершенно против правил.
- Грушницкий! - сказал я, - еще есть время; откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все. Тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено; - вспомни - мы были когда-то друзьями...
Лицо у него вспыхнуло, глаза засверкали.
- Стреляйте! - отвечал он, - я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места...
Я выстрелил...
Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было. Только прах легким столбом еще вился на краю обрыва.
Все в один голос вскрикнули.
- Finita la comedia! - сказал я доктору.
Он не отвечал и с ужасом отвернулся.
Я пожал плечами и раскланялся с секундантами Грушницкого.
Спускаясь по тропинке вниз, я заметил между расселинами скал окровавленный труп Грушницкого. Я невольно закрыл глаза... Отвязав лошадь, я шагом пустился домой. У меня на сердце был камень. Солнце казалось мне тускло, лучи его меня не грели.
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
Лакей мой сказал мне, что заходил Вернер, и подал мне две записки: одну от него, другую... от Веры.
Я распечатал первую, она была следующего содержания:
«Все устроено как можно лучше: тело привезено обезображенное, пуля из груди вынута. Все уверены, что причиною его смерти несчастный случай; только комендант, которому, вероятно, известна ваша ссора, покачал головой, но ничего не сказал. Доказательств против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно... если можете... Прощайте...»

Использован текст романа М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени»,
материалы с сайта.

События, описанные в произведении, происходят на Кавказе. И это, вероятно, не является случайностью, так как в то время сюда отправлялись люди, преследуемые правительством. К их числу принадлежал и Печорин, сосланный на Кавказ за какую-то нашумевшую в Петербурге историю. Здесь он увиделся с Грушницким, прибывшим на воды залечивать раны. Печорин и Грушницкий вместе служили в действующем отряде и встретились как старые приятели.

Грушницкий – юнкер, он как-то по-особому носит свою толстую солдатскую шинель, говорит пышными фразами, маска разочарованности не сходит с его лица. Производить эффект – основное его наслаждение. Цель его жизни – сделаться героем романа. Он самолюбив. Скучающий Печорин от нечего делать решил сыграть на самолюбии приятеля, заранее предчувствуя, что одному из них несдобровать. И случай не замедлил себя ждать. Печорин вынужден был вызвать Грушницкого на дуэль за гнусную клевету, которую распространил тот в отношении своего друга. Подстрекаемый “своими друзьями”, Грушницкий, чтобы не выглядеть трусом, принял вызов.

В ночь перед дуэлью Печорин не мог заснуть и мысленно спрашивал себя: “Зачем я жил? Для какой цели я родился?” И с тоской заметил, что он не угадал своего “назначенья высокого”, “утратил навеки пыл благородных стремлений, лучший цвет жизни и играл роль топора в руках судьбы”. Печорин ощущает присутствие в нем двух человек: “. один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его. ” Герой наш, глубоко и тонко чувствующий природу, перед поединком всматривается в каждую росинку и говорит: “Я не помню утра более голубого и свежего. ”

И вот Печорин стоит под дулом пистолета. Условия дуэли очень жесткие. При малейшем ранении можно очутиться в пропасти. Сколько самообладания, выдержки у него! Он знает, что его пистолет не заряжен, что через минуту может оборваться его жизнь. Ему хочется до конца испытать Грушницкого. Но тот забывает о чести, совести и порядочности, когда затронуто его самолюбие. В мелкой душе Грушницкого не пробудилось великодушия. И он выстрелил в безоружного человека. К счастью, пуля только оцарапала колено соперника. Презрение и злоба охватили Печорина при мысли, что этот человек с такой легкостью мог убить его.

Но несмотря ни на что, Печорин готов простить своего противника и говорит: “Грушницкий, еще есть время. Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все, тебе не удалось подурачить, и мое самолюбие удовлетворено”. Грушницкий, сверкнув глазами, ответил: “Стреляйте. Я себя презираю, а вас ненавижу. Нам на земле вдвоем нет места. ” Печорин не промахнулся.

Автор показал, что перед лицом смерти герой романа оказался таким же двойственным, каким мы видели его на протяжении всего произведения. Ему искренне жаль Грушницкого, попавшего с помощью интриганов в глупое положение. Печорин готов был простить его, но в то же время не смог отказаться от дуэли в силу существовавших в обществе предрассудков. Чувствуя свое одиночество среди водяного общества, среди людей, подобных Грушницкому, осуждая это общество, Печорин сам является рабом его Морали.

Печорин неоднократно говорит о своей двойственности, и двойственность его, как мы видим, – не маска, а действительное состояние души.

(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)

Сочинения по темам:

1. Печорину в романе противопоставляется молодой юнкер Грушницкий. Он романтик по воле моды, любит надевать “маску разочарованности” и имитировать “необыкновенные чувства”....

«Герой нашего времени» лирико-психологического характера. Он повествует о жизни незаурядного человека, который, увы, не может найти применения своим способностям. События, описанные в романе, происходят на родном для писателя Кавказе. Центральной темой стала проблема личности, пребывающей в глубоком конфликте с обществом. Печорин – скучающий интеллектуал, сосланный из Петербурга за какую-то нашумевшую историю.

На Кавказе он встречает много интересных людей и, конечно же, любовь. Так как роман разделен на повести, не связанные между собой последовательным изложением, мы видим, как на разном этапе своей жизни Печорин ищет определение счастью, любви и дружбе, но так его и не находит. В повести, посвященной княжне Мери , во время поездки в Пятигорск, он встречает своего давнего товарища юнкера Грушницкого , с которым он когда-то вместе служил в отряде. Грушницкий хоть и может называться его другом, но это только «наружное» проявление. На самом деле, Печорин знает, что им когда-нибудь придется столкнуться на узкой дороге и одному из них точно несдобровать.

Чем же вызвана такая неприязнь к Грушницкому? С первых строк описания их встречи становится ясно, что это два абсолютно разных человека. Грушницкий – человек поверхностный, посредственный, любящий напускной лоск и пафос. Этот образ совершенно не вяжется с задумчивым и неудовлетворенным жизнью Печориным. Главный герой итак глубоко разочарован в людях, встреченных на пути, оттого не может не почувствовать фальши юнкера. Еще большую трещину в отношениях образует встреча с молодой княжной Мери, в которую Грушницкий не на шутку влюблен.

Поведение обоих героев по отношению к княжне особых симпатий не вызывает. Один из них пустозвон, имеющий свойство все преувеличивать, а другой – тонкий циник, получающий удовольствие от игры на чужих чувствах. Именно из-за свойственного ему цинизма, Печорин решил бросить вызов «другу» и начать ухаживать за Мери. Ключевым моментом в романе является эпизод поединка между Грушницким и Печориным. Эта дуэль разительно отличается от тех, что встречались ранее в русской литературе, хотя бы тем, что лишена честности и уважения к оппоненту.

Каждый из соперников показывает свое истинное лицо. Грушницкий организует подлый сговор с каким-то драгунским капитаном затем, чтобы пистолет Печорина во время дуэли оказался незаряженным. Печорин, в свою очередь, зная об этом, соглашается на дуэль. Рискуя своей жизнью, он хочет проучить подлого юнкера и в результате добивается своего. Все это приводит к открытому столкновению молодых людей, которое заканчивается трагичным исходом – гибелью Грушницкого.

Автор мастерски показывает, что эта дуэль от начала до конца является грязной игрой. Даже одно лишь условие о том, что убитого можно будет скинуть на счет черкесов, говорит о бесчестности ее участников. В конце дуэли, предлагая правила своей игры, Печорин все-таки оставляет для соперника узкую лазейку, но тот в силу своей глупости и самодовольства не замечает ее, за что расплачивается собственной жизнью.

Дуэль Григория Печорина и его приятеля Грушницкого является одним из самых напряженных эпизодов в романе "Герой нашего времени" Лермонтова.

История отношений Печорина и Грушницкого

Прапорщик Печорин и юнкер Грушницкий знакомятся во время службы на Кавказе. В какой-то момент они служат в одном действующем отряде в полку К.: "...Я познакомился с ним в действующем отряде..." "...причина, побудившая его вступить в К. полк, останется вечною тайною..." После выполнения военного задания Печорин едет в Пятигорск на воды. Здесь он снова встречает раненного юнкера Грушницкого: "...Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись..."

В Пятигорске Печорин и Грушницкий проводят вместе время: "...Мы встретились старыми приятелями. Я начал его расспрашивать об образе жизни на водах и о примечательных лицах..."

Существует ли дружба между Печориным и Грушницким?

Между Печориным и Грушницким нет дружбы. Почему? На это есть несколько причин. Во-первых, Печорин не верит дружбу. У него есть только приятели. И Грушницкий для Печорина не более чем приятель: "...я к дружбе неспособен... да притом у меня есть лакеи и деньги!.." (Печорин о себе)

Как известно, Печорин хорошо знает людей и видит их насквозь. Печорин видит все недостатки и слабости Грушницкого: его трусость, хвастовство и т.д. Грушницкий на любит Печорина за то, что тот его "раскусил".

Между Печориным и Грушницким существует взаимная неприязнь, хотя внешне они кажутся приятелями: "...Я его понял, и он за это меня не любит, хотя мы наружно в самых дружеских отношениях. Грушницкий слывет отличным храбрецом; я его видел в деле: он махает шашкой, кричит и бросается вперед, зажмуря глаза. Это что то не русская храбрость!.."

Печорин предвидит, что напряженные отношения с Грушницким однажды могут вылиться в конфликт, который может плохо кончиться: "...Я его также не люблю: я чувствую, что мы когда нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать..."

В чем причина дуэли Печорина и Грущницкого?

Причиной дуэли Печорина и Грущницкого становится недостойное поведение Грушницкого по отношению к княжне Мери и Печорину.

Находясь Пятигорске, Грушницкий влюбляется в княжну Мери: "...Видишь: я ее люблю до безумия… и я думаю, я надеюсь, она также меня любит..." Однако княжна Мери не отвечает ему взаимностью - она влюблена в Печорина. Грушницкий ревнует и злится на княжну Мери за то, что та дала ему ложные надеж-ды: "...Пеняй на свою шинель или на свои эполеты, а зачем же обвинять ее? Чем она виновата, что ты ей больше не нравишься?.." (Печорин) "...Зачем же подавать надежды?.." (Грушницкий)

В конце концов Грушницкий решает отомстить княжне Мери за то, что та якобы обманула его: "...Я должен был этого ожидать от девчонки… от кокетки… Уж я отомщу!.." Обиженный Грушницкий распускает сплетни о том, что Печорин по ночам тайно посещает княжну Мери: "...видим мы, сходит кто то с балкона… Какова княжна? а? Ну, уж признаюсь, московские барышни! после этого чему же можно верить?.." Подобные сплетни во времена Лермонтова могли испортить репутацию девушки навсегда. Узнав об этих сплетнях, Печорин вызывает Грушницкого на дуэль, чтобы защитить честь княжны Мери: "...Прошу вас, – продолжал я тем же тоном, – прошу вас сейчас же отказаться от ваших слов; вы очень хорошо знаете, что это выдумка. Я не думаю, чтоб равнодушие женщины к вашим блестящим достоинствам заслуживало такое ужасное мщение. Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного человека и рискуете жизнью..."

Грушницкий отказывается извиняется за свою клевету. В результате приятели встречаются на дуэли.

Дуэль и гибель Грушницкого

Перед дуэлью Грушницкий замышляет подлость: он хочет подсунуть Печорину незаряженный пистолет и тем самым опозорить его. Но Печорин случайным образом раскрывает этот подлый замысел: "...я узнал намерение этих господ подурачить меня, заставив стреляться холостыми зарядами. Но теперь дело выходило из границ шутки: они, вероятно, не ожидали такой развязки..."

В ходе дуэли Печорин предлагает Грушницкому перемирие и просит отказаться от своей клеветы о княжне Мери: "...Грушницкий! – сказал я, – еще есть время; откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все. Тебе не удалось меня подурачить, и мое самолюбие удовлетворено; вспомни – мы были когда то друзьями..." Но Грушницкий идет до конца. Он предпочитает погибнуть на дуэли вместо того, чтобы признать свою неправоту: "...Стре-ляйте! – отвечал он, – я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из за угла. Нам на земле вдвоем нет места..." (слова Грушницкого)