Театр Диониса в Афинах: история, описание и интересные факты. Появление и развитие жанра трагедии

Античная традиция считает первым трагическим драматургом Феспия (вторая половина VI в. до н. э.). Он впервые выделил из состава хора одно действующее лицо,- которое должно было играть несколько ролей, меняя по ходу действия маски и костюмы. Произведения этого автора не сохранились. Известны названия некоторых трагедий, например «Пенфей». До нашего времени дошли четыре отрывка произведений, приписываемых Феспию, но большинство современных исследователей выражают сомнение в их подлинности. Можно с уверенностью утверждать, что Феспий был не только автором, но и основным исполнителем своих произведений. Несколько позже появились и продолжатели Феспия. Древние авторы называли восемь имен первых трагедийных драматургов, из которых наиболее известными были три. Например, Херил (вторая половина VI в. до н. э. - первая половина V в. до н. э.) был знаменит тем, что одержал на Великих Дионисиях 13 побед. К сожалению, ни одна из его пьес не сохранилась. Одним из самых известных трагиков этого времени был Фриних (вторая половина VI в. до н. э. - первая четверть V в. до н. э.). Он также одерживал победы на Великих Дионисиях. Его творчество имело много особенностей. Так, он впервые ввел в трагедию женские образы (например, в пьесах «Алкестида», «Данаиды»). Кроме того, этот драматург нарушил традицию брать сюжеты для трагедийных произведений только из мифологии и создал несколько пьес на злободневные темы. Трагедией «Взятие Милета», посвященной разгрому этого города персами в 494 г. до н. э., он потряс зрителей до слез, за что был подвергнут большому штрафу, причем эту пьесу было запрещено показывать в дальнейшем. Другая трагедия - «Финикиянки» была посвящена победе афинского флота над персами у острова Сала- мин в 480 г. до н. э. и представляла собой рассказ персидского евнуха об этом сражении. Более всего в древности Фриних был известен как мастер лирических партий и постановщик танцев в своих трагедиях. Известны названия десяти его трагедий, от которых дошли лишь незначительные фрагменты. Пратин (вторая половина VI в. до н. э. - начало V в. до н. э.) был родом из Флиунта в Арголиде (северо-западный Пелопоннес). Древние источники приписывают ему заслуги в литературном оформлении сатировской драмы и введении ее в состав театральных представлений Великих Дионисий (около 520 г. до н. э.). Известно, что он написал 50 пьес, из которых только 18 являлись трагедиями, а остальные 32 - сатировскими драмами. До нашего времени сохранился только фрагмент одного из произведений Пратина, посвященный пляске сатиров, бурно протестующих против выдвижения на первый план партии флейты, которая на самом деле служила сопровождением этому хору. Однако трагедийные пьесы у всех этих авторов имели еще очень мало собственно драматических элементов и сохранили тесную связь с лирической поэзией, из которой и развился жанр трагедии. Своей громкой славой аттическая трагедия обязана прежде всего творчеству трех драматургов: Эсхила, Софокла и Еврипида, каждый из которых совершил в свое время в ней подлинный переворот. Эсхила (525-456 гг. до н. э.) справедливо называют «отцом древнегреческой трагедии», так как он впервые ввел в пьесу второго актера, что позволило драматизировать действие. Эсхил, сын Эвфориона, происходил из знатного рода и родился в местечке Элевсине близ Афин. В ранней юности он мог наблюдать за крушением тирании Гиппия. В дальнейшем его семья принимала весьма деятельное участие в греко-персидских войнах. Например, один из братьев Эсхила, Кинегир, участвовал в Марафонской битве и пытался овладеть вражеским кораблем, но получил тяжелые ранения, от которых и умер. Другой брат, Аминий, командовал афинским кораблем, начавшим сражение при Саламине. Сам Эсхил сражался при Марафоне, при Сала- мине и при Платее. Драматические произведения он начал писать рано. Извес+но, что впервые на состязаниях трагических поэтов он выступил в 500 г. до н. э., а первую победу одержал в 484 г. до н. э. Впоследствии Эсхил побеждал на этих состязаниях еще 12 раз. Уважение к поэту было так велико, что после его смерти разрешили возобновить постановки трагедий на правах новых драм. В расцвете своего творчества Эсхил посетил остров Сицилию по приглашению сиракузского тирана Гиерона, при дворе которого была вновь показана знаменитая трагедия Эсхила «Персы». Там же драматург создал пьесу «Этнянки» на местную тему. В конце своей жизни, после успешной постановки в Афинах его тетралогии «Орестеи» в 458 г. до н. э., он переселился на Сицилию, где и умер в городе Геле. Причиной переезда большинство современных исследователей считают несогласие Эсхила с новыми политическими порядками в Афинах. Любопытно, что на надгробной надписи, сочиненной, по легенде, самим драматургом, нет ни слова о его литературной деятельности, а говорится лишь о его доблести на полях сражений с персами. Это наглядно показывает, что в глазах древних греков, в том числе и самого Эсхила, исполнение человеком своего патриотического долга, особенно в битвах с врагами родины, перекрывает все остальные заслуги. Еще одной важной особенностью мировоззрения Эсхила, ярко проявляющейся в его творчестве, была глубокая убежденность в конечной разумности космоса, в основе которого лежат законы вечной справедливости, установленные бессмертными богами. Человеческие деяния способны на время пошатнуть божественное устройство мира, подводя его порой к опасной черте, но они же способствуют возврату равновесия в исходное положение. Именно на этих принципах и основывается все творчество Эсхила. По различным оценкам, литературное наследие драматурга включало в себя от 72 до 90 пьес, но до нашего времени сохранились только 7. Точные даты создания установлены не для всех этих произведений. Известно, что трагедия «Персы» была впервые поставлена в 472 г. до н. э., «Семеро против Фив» - в 467 г. до н. э., а тетралогия «Орестея», состоящая из трагедий «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды», - в 458 г. до н. э. Трагедия «Просительницы» была первой частью тетралогии, сюжет которой взят из мифа о 50 сестрах Данаидах, спасавшихся от преследования такого же числа своих двоюродных братьев, решивших на них жениться. Когда насильственный брак все же состоялся, то Данаиды в первую брачную ночь убили своих мужей. Не сделала этого лишь юная Гиперместра, пожалевшая своего супруга, за что и предстала перед судом сестер. Оправдали ее лишь после вмешательств Афродиты, которая заявила, что если бы все женщины стали убивать своих мужей, то давно прекратился бы род человеческий. Гиперместра стала основательницей царского рода Аргоса. Эсхил создал свои произведения в соответствии с мифологической традицией, но ввел в трагедии образ аргосского царя Пеласга, изобразив его идеальным монархом, который согласился взять Данаид под свое покровительство, но все же не смог спасти их от нежеланного брака. Как уже было сказано выше, до нашего времени сохранилась только первая часть тетралогии - трагедия «Просительницы», повествующая о прибытии Данаид в Аргос в поисках убежища. Еще две трагедии - «Египтяне» и «Данаиды», рассказывающие о дальнейших событиях, а также сатировская драма «Амимона», посвященная одной из Данаид и названная ее именем, утеряны. В древности была очень популярна трагедия Эсхила «Персы», которая не связана с другими частями трилогии, куда она входила. Это было патриотическое произведение, рассказывающее о разгроме персидского флота при Саламине, и одна из немногих древнегреческих трагедий, посвященная не мифологическому сюжету, а событиям недавней истории. Действие происходит в одной из столиц персидского государства - Сузах. Героями трагедии являются мать царя Ксеркса, Атосса, оставшаяся на время отсутствия сына правительницей страны, Вестник, принесший известие о поражении флота, хор, члены которого играют старейшин Суз. Незадолго до появления Вестника царица видела плохой сон и поэтому находилась в тревоге. Беспокойство передается хору. Старейшины советуют Атоссе обратиться за советом к тени ее покойного мужа Дария. В это время появляется Вестник, который и сообщает горестное известие. Его рассказ представляет основную часть трагедии. После этого царица все же обратилась за объяснением происходящего к вызванной ей тени Дария. Тот объясняет поражение персов карой богов за гордыню и надменность Ксеркса и предрекает новое поражение персидской армии под Платеями. После этого появляется сам Ксеркс и оплакивает разгром своего войска. К нему присоединяется хор, и трагедия заканчивается общим плачем. В произведении автор прекрасно изобразил развитие драматизма ситуации. В целом трагедия отличается патриотичной направленностью. Персии, где «все рабы, кроме одного», противопоставляется Греция, чье население характеризуется как свободный народ: «никому они не служат, и ничьи они рабы». Многие из реплик актеров были направлены на то, чтобы возбудить чувство патриотической гордости у зрителей. Глубоким трагизмом содержания была наполнена тетралогия Эсхила, посвященная знаменитому мифу об Эдипе. В цикл входили трагедии «Лаий», «Эдип», «Семеро против Фив» и сатировская драма «Сфинкс». До нашего времени из этой тетралогии сохранилась лишь трагедия «Семеро против Фив». Она посвящена сюжету мифа, повествующему о распре между братьями Этеоклом и Полиником - сыновьями Эдипа. После его смерти между ними началась междоусобица за царский трон в Фивах. Этеокл смог захватить власть в городе и изгнал Полиника. Тот не смирился с этим и, собрав войска с помощью своих шестерых друзей, направился к Фивам. К каждым из семи ворот города направлялось войско под командованием одного из вождей. В начале трагедии Этеокл посылает Лазутчика, чтобы тот оценил силы противников. Хор изображает фиванских женщин. В начале трагедии они мечутся в испуге, но Этеокл успокаивает их. Тут возвращается Лазутчик и докладывает об увиденном. В соответствии с его характеристикой вождей фиванский правитель отправляет к каждым воротам подходящих полководцев из своего окружения. Когда же он узнает, что к последним воротам подходит войско во главе с его братом, то решает отправиться к ним сам. Никакие уговоры не могут остановить Этеокла. Он уходит, а хор поет скорбную песнь о несчастиях рода Эдипа. После песни появляется Вестник, рассказывающий о поражении врагов и о поединке между братьями, в котором они оба погибли. Затем Глашатай объявляет о решении старейшин города предать тело Этеокла почетному погребению, а тело Полиника оставить незахороненным. Однако Антигона, одна из дочерей Эдипа, сказала, что похоронит тело брата, несмотря на запрет. После этого хор разделился на две части: одна присоединилась к Антигоне, другая же отправилась с ее сестрой Исменой на погребение Этеокла. Впрочем, многие исследователи полагают, что первоначально этого эпилога трагедия не имела, и он является позднейшей вставкой, введенной в пьесу под впечатлением от произведений более поздних трагиков, где была специально развита эта тема. В целом в тетралогии проводится идея рока, тяготеющего над родом Лаия и Эдипа, который поэтому должен прерваться, чтобы в будущем не совершились преступления еще более ужасные, чем те, что уже произошли. В этом Эсхил видел торжество объективной необходимости. В произведениях данного цикла он отошел от концепции однозначного конфликта, какой имел место в «Персах», к пониманию диалектической противоречивости мира, когда один и тот же поступок может быть одновременно и справедливым, и преступным. Одна из наиболее известных трагедий Эсхила - «Прометей Прикованный». Это произведение является первым в тетралогии, в которую также входят трагедии «Прометей Освобожденный» и «Прометей-Огненосец», сохранившиеся в незначительных отрывках, а также неизвестная даже по названию сатиров- ская драма. Миф о Прометее - один из древнейших в Аттике. Первоначально ему поклонялись как богу огня. Гесиод в своих поэмах изображает его просто как хитреца, обманувшего Зевса и похитившего с неба огонь во время первого жертвоприношения. Позже Прометей стал считаться и создателем человеческого рода, первых представителей которого он вылепил из глины и вдохнул в них жизнь. Эсхил же наполнил этот миф новым смыслом. У него Прометей - один из титанов, но когда его братья восстали против Зевса, он помог последнему отстоять свою власть, за что занял равное с богами положение. Однако вскоре Зевс решил погубить весь человеческий род. Прометей, чтобы не допустить этого, похитил огонь и отдал его людям, чем и навлек на себя гнев владыки богов. В «Прометее Прикованном» рассказывается, как прислужники Зевса (Власть и Сила) вместе с Гефестом приводят титана к скале в Скифии и приковывают его. Все это время Прометей хранил молчание и, лишь оставшись в одиночестве, позволил себе излить свою скорбь. Услышав его голос, к нему слетаются нимфы Океаниды, изображаемые хором. Они выражают свое сочувствие герою, который рассказывает им о своей жизни. Вскоре к скале прилетает и отец нимф Океан, он также жалеет Прометея, но советует изъявить покорность Зевсу, чтобы получить прощение. Однако сама мысль об этом неприемлема для титана, поэтому он отвергает это предложение, и Океан улетает. Разговор с нимфами продолжается. Теперь титан говорит о своих благодеяниях людям, ведь это он научил их умению обращаться с огнем, строить жилища, приручать животных, создавать государства, обучил наукам и ремеслам и т. д. В это время мимо скалы, где терпит мучения Прометей, проходит Ио, имевшая несчастье вызвать любовь Зевса и обращенная за это Герой в корову. Прометей, наделенный даром пророчества, рассказывает ей о ее прошлых странствиях и предрекает дальнейшую судьбу, в частности, он говорит, что от нее произойдет тот великий герой, который в будущем освободит его от мук. Так устанавливается связь со следующей трагедией тетралогии. В конце концов, Прометей говорит, что знает тайну гибели Зевса и лишь один может его спасти. Тогда к скале является Гермес и требует раскрыть тайну, но титан отказывается это сделать. Ни уговоры, ни угрозы не могут заставить его сделать это. Тогда разгневанный Зевс насылает сильную бурю. Во время нее в скалу ударила молния, и вместе с титаном гора низверглась под землю. В следующей трагедии рассказывается о том, как Прометей подвергался новым мучениям, будучи прикован к Кавказской скале. Каждый день к нему прилетал орел Зевса и клевал печень, которая за ночь отрастала. В этом произведении хор изображал освобожденных из заключения его братьев титанов, которым он рассказывает о своих муках. Затем появляется Геракл, убивает орла и освобождает Прометея. Миф говорит, что титан все же открыл Зевсу тайну его возможной гибели: бога должен был свергнуть ребенок, родившийся от его предполагаемого брака с богиней Фетидой. Поэтому ее было решено выдать за смертного царя Пелея. В честь же Прометея устанавливают культ в Аттике. Уже невозможно точно установить, разрабатывал ли Эсхил этот мифологический сюжет в каком-либо своем произведении или нет. В целом в данной тетралогии драматург отходит от традиционного антропоморфного (человекоподобного) изображения образа Зевса, который к тому же представлен жестоким тираном, деспотически карающим героя за благодеяния, оказанные им человеческому роду. Впрочем, по свидетельствам античных источников, в «Прометее Освобожденном» образ верховного бога наделен уже другими чертами, которые вновь возвращают ему облик милостивого владыки: он, по словам Эсхила, дал людям нравственные устои, дополнением к которым служат материальные блага, дарованные Прометеем. Сам же образ титана имеет поистине монументальное величие, ведь, обладая даром предвидения, он знал о всех муках, которые ему уготованы, но все же не покорился жестокому тирану. Это придает внешне статичной трагедии огромное внутреннее напряжение и особую выразительность. . Наиболее сложными произведениями Эсхила являлись пьесы, входившие в тетралогию «Орестея» («Орестейя»), где автор наиболее полно воплотил концепцию трагической диалектики, заложенной в устройстве мира. В этот цикл входят трагедии «Агамемнон», «Хоэфоры», «Эвмениды», сохранившиеся полностью, и не дошедшая до нас сатировская драма «Протей». Основной сюжет тетралогии был взят из поэм Троянского кикла, точнее, из повествования о смерти царя Агамемнона. В «Одиссее» он был убит своим двоюродным братом Эгисфом, которому помогала жена царя Клитемнестра. Позже поэт Стесихор обвинил в этом убийстве одну Клитемнестру. Эту версию и принял Эсхил. Кроме того, он перенес место действия из Микен в Аргос. В первой трагедии рассказывается о возвращении Агамемнона из-под стен Трои и о его убийстве. Хор изображает местных старцев, они, разговаривая между собой, вспоминают мрачные предзнаменования, случившиеся перед началом Троянского похода. Самым ужасным было то, что Агамемнон решился принести в жертву свою родную дочь Ифигению, чтобы умилостивить Артемиду, которая, разгневавшись на греков, не позволяла дуть нужному им ветру. Клитемнестра выходит к ним и сообщает о полученной вести: Троя пала, и царь возвращается домой. Однако это известие не успокаивает старцев. Наконец, появляется сам царь в сопровождении своей пленницы-пророчицы Кассандры, дочери Приама. Клитемнестра встречает мужа с величайшими почестями и льстивыми речами. Агамемнон идет во дворец, за ним следует Кассандра. Однако она уже чувствует близкую гибель и царя, и себя, пророчествуя об этом. Хор еще более встревожен и вскоре слышит предсмертные крики. Зрителям показывают внутренние помещения дворца, где над телами убитых Агамемнона и Кассандры стоит Клитемнестра с окровавленным мечом в руках. Свое преступление она объясняет старцам желанием отомстить за убитую дочь Ифигению. Однако хор, глубоко потрясенный преступлением, обвиняет Клитемнестру и готов устроить над ней суд. Но появившийся ее любовник Эгисф, окруженный своими телохранителями, заступается за царицу. Он даже готов броситься на старцев с мечом, и Клитемнестра едва удерживает его от дальнейшего кровопролития. Старцы расходятся, выражая при этом надежду, что сын царя Орест сможет отомстить за отца, когда повзрослеет. Так заканчивается первая трагедия цикла. Вторая пьеса называется «Хоэфоры», что в переводе обозначает «женщины, несущие надгробные возлияния». В ней трагический конфликт значительно усугубляется. Действие пьесы происходит примерно через десять лет после описанных выше событий. Орест воспитывался в Фокиде в семье царя Строфия вместе с его сыном Пиладом, с которым они стали неразлучными друзьями. Орест думает о своем долге отомстить за смерть отца, но он страшится совершить ужасное преступление - убить собственную мать. Однако оракул Аполлона, к которому юноша посылает за советом, приказывает ему сделать это, угрожая в противном случае грозными карами. Прибыв в Аргос, Орест и Пилад идут на могилу Агамемнона, чтобы совершить там поминальный обряд. Вскоре туда пришли и женщины-хоэфоры, составляющие хор, с ними была и Электра, сестра Ореста. Брат открывает ей цель своего приезда. Электра соглашается помочь ему. План заговорщиков удался. Клитемнестра и Эгисф были убиты. Однако сразу же после этого появляются богини мщения Эринии и начинают преследовать Ореста. Тот ищет спасения в храме Аполлона. Последняя пьеса «Эвмениды» начинается тем, что Орест приходит в Дельфы, чтобы просить о помощи Аполлона. Вскоре там появляются и Эринии, составляющие в этой трагедии хор. Аполлон говорит, что Оресту следует идти в Афины и там добиваться оправдания перед богиней Афиной. Юноша так и делает. Афина специально создает для суда над Орестом особый совет - Ареопаг. Выступая на нем, Эринии представляют обвинение и требуют самого сурового наказания для человека, совершившего ужасное преступление - убийство собственной матери. Орест признает совершенное им преступление, но вину за него слагает на Аполлона, по повелению которого действовал. Аполлон подтверждает это и в своей речи начинает доказывать, что для семьи отец имеет большее значение, чем мать, а потому мщение было справедливым. Наконец, судьи начинают голосовать. Голоса разделились поровну, и решение зависит от Афины. Она же подает свой голос за оправдание юноши. Разгневанные Эринии стали возмущаться нарушением их прав, но Афина успокаивает обещанием, что с этих пор в городе святость их прав будет строго соблюдаться, а у подножия холма Ареопага им будет воздвигнуто особое святилище, где они будут почитаться как Эвмениды - «милостивые богини». Теперь Эринии стали блюстительницами законности и порядка в стране и должны были не допускать ни междоусобия, ни кровопролития. Орест же от радости по поводу своего оправдания торжественно поклялся от имени государства - Аргоса - никогда не поднимать оружие против Афин. В этом моменте можно увидеть намек на политическую ситуацию того времени, когда Афины заключили союз с Аргосом. В целом в тетралогии «Орестея» можно выделить два глубинных пласта, определивших направленность ее содержания. Первый из них касался понятия справедливости. Агамемнон пал жертвой преступления, но и сам совершил немало злодеяний, самыми серьезными из них были принесение собственной дочери Ифигении в жертву и разрушение процветающего города Трои из-за одного виновного человека - Париса. Поэтому его убийство является в то же время и карой, которую он понес за свои преступления, то есть в гибели Агамемнона можно увидеть и торжество высшей справедливости. В «Эвменидах» рассматривается иная сторона данного вопроса. Там показано, как происходила смена архаичного правила кровной мести решением дела с помощью судебной процедуры. И наконец, третий аспект, затронутый в данной тетралогии, - это смена древнего матриархального рода патриархальным. Клитемнестра совершила преступление против родового патриархального общества, поэтому в ее отношении должна была совершиться родовая кровная месть, которая становится обязанностью Ореста как сына убитого. Не случайно и то, что на совершении мести особенно настаивает Аполлон, ведь он считался в Элладе покровителем «отцовского» рода. Сатировские драмы Эсхила известны значительно хуже. Достаточно значительные отрывки сохранились только от сатиров- ской драмы «Рыбаки», созданной на основе мифа о Данае и Персее. Как известно, Даная с младенцем Персеем были брошены в море в сундуке. Спасли их рыбаки. В сатировской драме Эсхила роль спасителей играет хор сатиров, а старый Силен, который ими руководит, пытается ухаживать за красавицей Данаей. Сохранившиеся отрывки позволяют сделать вывод, что и в данном жанре драматург был не меньшим мастером, чем в жанре трагедии. Весьма интересны сохранившиеся трагедии Эсхила в композиционном отношении. В стилистическом плане они показывают мастерское владение автором приемами архаического повествования (композиционная симметрия, рамочная структура, лексические скрепы), но в то же время и их преодоление с целью подчинения элементов архаичной техники новому единству. Таким образом, получается фронтонная композиция отдельной трагедии, в которой некоторые части, расположенные симметрично вокруг центрального ядра, объединяются лексическими и ритмическими скрепами, а также сложной системой лейтмотивов. В «Орестее» наблюдается отход от данного типа композиции, так как в данной тетралогии действие характеризуется своей ярко выраженной устремленностью к кульминации, сдвигающейся в каждой трагедии от ее середины к финалу. Следует особо отметить язык, которым написаны произведения Эсхила. Он отличается возвышенным стилем, но вместе с тем ему свойственны смелые речевые обороты, сложные определения, неологизмы, причем от ранних трагедий к поздним возрастает богатство языка Эсхила. Вторым из знаменитых греческих драматургов эпохи классики был Софокл (496-406 гг. до н. э.). Он принадлежал к богатой и знатной семье, его отец был владельцем большой оружейной мастерской. Проживал Софокл в аттическом деме Колоне и был гражданином Афин. Будущий драматург получил прекрасное образование и рано заинтересовался театром и литературной деятельностью. Свою первую победу на театральных состязаниях он одержал в 468 г. до н. э. При этом главным его соперником был Эсхил. Софокл принимал активное участие в общественной жизни Афин. В молодости был близок к Кимону - вождю аристократической партии, но позже примкнул к сторонникам Перикла, на время деятельности которого приходится расцвет его творчества. Софокл был близок с такими друзьями этого политического деятеля, как Геродот и Фидий. В 444 г. до н. э. драматург занимал весьма ответственный пост хранителя казны Афинского морского союза, а в 442 г. до н. э. был избран на должность стратега и участвовал вместе с Периклом в походе против острова Самос. Избрание Софокла на эти посты хорошо свидетельствует о том, каким глубоким уважением пользовался он у своих сограждан, ведь это были единственные должности в Афинском государстве, на которые кандидаты избирались не жребием, а голосованием. Но у драматурга не было ни политических способностей, ни таланта полководца. Например, во время самосского похода Софокл потерпел поражение от местного военачальника, философа Мелисса. Не случайно известный трагический и лирический поэт Ион Хиосский, встречавшийся с Софоклом, охарактеризовал его в своих воспоминаниях как человека очень общительного и живого, гениального поэта, но заурядного политика и стратега. Тем не менее, благодаря честности и порядочности, Софокл до конца дней сохранил к себе общую любовь со стороны афинян. В период Пелопоннесской войны драматург вновь сблизился с аристократической партией и в 411 г. до н. э. был избран в коллегию десяти пробулов, которая должна была выработать план нового государственного устройства. В конце жизни Софокл занимал жреческую должность, связанную с культом Асклепия. Драматург дожил до весьма преклонного возраста, а после смерти удостоился собственного культа героя под именем Дексиона. Драматическое наследие Софокла было весьма велико. Известно, что он создал 123 пьесы, выступал на театральных состязаниях со своими тетралогиями более 30 раз и одержал на них в общей сложности 24 победы (18 на Великих Дионисиях и 6 на Ленеях), никогда не опускаясь ниже 2-го места. До нашего времени дошли 7 целых трагедий, около половины сатировской драмы «Следопыты» и довольно большое число фрагментов. Сохранившиеся трагедии располагаются в следующем хронологическом порядке: «Аякс» (середина 450-х гг. до н. э.), «Антигона» (442 г. до н. э.), «Трахинянки» (вторая половина 430-х гг. до н. э.), «Царь Эдип» (429-425 гг. до н. э.) «Электра» (420-410-е гг. до н. э.), «Филоктет» (409 г. до н. э.), «Эдип в Колоне» (поставлена посмертно в 401 г. до н. э.). Общественно-политическая ситуация в Афинах в то время, когда создавал свои трагедии Софокл, резко отличалась от той, которая была во времена Эсхила. Это было время наивысшего расцвета афинской демократии, когда прямое и непосредственное участие граждан в управлении государством привело к невиданной дотоле свободе личности, что было одной из причин бурного развития искусства и науки. Однако вместе с тем развитие индивидуальности человека привело к появлению скептического отношения к традиционной религии и нравственным заветам предков. Поэтому в произведениях Софокла важное место занимает конфликт между свободой личности в своих решениях, когда она брала на себя всю ответственность за их исполнение, и некими не зависящими от человека и непостижимыми для него объективными законами мироздания. При этом в трагедиях Софокла восстановление нарушенных человеком в своем неведении нравственных принципов часто принимают на себя боги, хотя драматург не описывал в пьесах их прямое вмешательство в происходящие события. Боги лишь выражали людям свою волю, используя для этого пророчества, которые, впрочем, часто допускали и их ложное толкование. Содержание сохранившихся семи трагедий Софокла взято из трех мифологических циклов: Троянского («Аякс», «Электра», «Филоктет»), Фиванского («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона») и из сказаний о Геракле («Трахинянки»), Сюжет трагедии «Аякс» был взят из киклической поэмы «Малая Илиада». После смерти Ахилла Аякс рассчитывал получить его доспехи, так как считался среди греков наиболее доблестным воином после погибшего героя. Но доспехи были отданы Одиссею. Тогда Аякс, справедливо видя в этом интриги завистливых Агамемнона и Менелая, решает убить своих обидчиков. Но богиня Афина помутила его рассудок, и в ослепленье воин убил стадо овец и коров. Когда его сознание вновь прояснилось, он понял, что совершил поступок, который даст его противникам много поводов для насмешек. Аякс не мог допустить, чтобы была задета его честь, поэтому решил искупить свой позор смертью. Жена Текмесса и верные воины его отряда, которых играют участники хора, внимательно следят за его поступками, опасаясь возможной трагедии, однако Аякс все же обманывает их бдительность и на берегу моря бросается на свой меч. Однако он все равно не добивается справедливости. Агамемнон и Менелай не желают оставлять в покое своего соперника даже после его смерти и решают оставить тело непогребенным, что в Элладе считалось кощунственным и допускалось лишь по отношению к преступникам, совершившим наиболее тяжелые преступления. Такого обращения с телом покойного не мог позволить его брат Тевкр. Его поддержал и недавний соперник Аякса - Одиссей, благородной натуре которого не нравилось подобное отношение к праху доблестного воина. Таким образом, нравственная победа остается все же за Аяксом. Сюжет трагедии «Филоктет» также заимствован из «Малой Илиады». Филоктет отправился в поход против Трои вместе с другими греческими героями, но на Лемносе был ужален змеей, отчего образовалась незаживающая рана, и его оставили на острове. Выжить Филоктет смог лишь благодаря луку и стрелам, подаренным ему Гераклом. После многих лет безуспешной осады и кровопролитных сражений греки получили предсказание, что Троя будет взята лишь после того, как в греческий лагерь будут доставлены лук и стрелы Геракла. Вызвался достать их Одиссей. Он отправился на Лемнос вместе с юным Неоптоле- мом, сыном Ахилла. Хитрый царь Итаки уговорил юношу пойти к Филоктету и, вкравшись к нему в доверие, завладеть оружием. Неоптолему удается это сделать, но при виде нового приступа боли, который начинает терзать Филоктета, честный юноша отказывается от коварных планов Одиссея и решает уговорить Филоктета пойти на помощь грекам. Однако тот, узнав о новом обмане правителя Итаки, категорически отказался принять участие в боях за Трою. Наступившее противоречие Софокл решает с помощью обычного в античном театре приема «deus ex machina» - «бог из машины». В то время как Филоктет собирался отправиться домой с помощью Неоптолема, в высоте над ними появляется Геракл, уже ставший богом, и передает раненому герою повеление, что он должен отправиться под стены Трои, где и получит исцеление. Трагедия Софокла «Электра» по своему сюжету близка к «Хоэфорам» Эсхила, но в ней главным действующим лицом является Электра, а не Орест. В начале пьесы девушка беседует с женщинами, роль которых играет хор, рассказывая им о своем тяжелом положении в доме матери, так как не может выносить насмешек убийц над памятью ее отца, поэтому часто напоминает им о грядущей мести со стороны Ореста. Этот диалог случайно слышит сам Орест, который прибыл в город вместе с преданным ему Дядькой и другом Пиладом. Но так как, по велению Аполлона, месть должна совершиться тайно, он не смог подойти к сестре, чтобы поддержать ее. К беседующим подходит сестра Электры Хрисофемида, которую мать послала совершить умилостивляющие ритуалы на могиле Агамемнона, и сообщает Электре, что Клитемнестра и Эгисф хотят заключить ее в подземелье. После этого зрителям показывается сцена моления Клитемнестры Аполлону, в ней она просит его отвести беду. В это время входит Дядька под видом вестника и говорит о смерти Ореста. Клитемнестра торжествует, избавившись от страха перед местью, а Электра в отчаянии. Возвращается Хрисофемида и рассказывает сестре, что видела на могиле отца надгробные жертвы, которые не могут быть принесены никем, кроме Ореста. Но Электра опровергает ее, рассказывая о вести, полученной их матерью. Затем она предлагает сестре совершить месть вдвоем. Хрисофемида отказывается, и Электра решает отомстить за смерть отца одна. Однако Орест, который пришел во дворец под видом посланника, принесшего погребальную урну из Фокиды, узнает в горюющей женщине свою сестру и открывается ей. Затем он убивает мать и Эгисфа. В отличие от трагедии Эсхила, у Софокла Орест не испытывает никаких мук, трагедия заканчивается для него торжеством победы. Один из наиболее ярких образов этого произведения - Электра. В трагедии Софокла именно ей принадлежит главная роль. Орест же лишь служит орудием воли бога, а потому теряет самостоятельное значение. С психологической точки зрения Орест пассивен, слепо и покорно подчиняется приказу Аполлона. Электра же по собственному желанию хочет стать мстительницей за смерть отца. Она страстно ненавидит как Эгисфа, занявшего трон Агамемнона, так и свою мать, предающуюся развлечениям во время дней поминовения убитого ею мужа. Не менее нестерпимы Электре и насмешки, которыми они ее осыпают, поэтому она жаждет мести и надеется на скорый приход брата. Но когда героиня трагедии получает ложную весть о его гибели, то не впадает в отчаяние, хотя и оплакивает судьбу Ореста, а решает совершить месть одна, отвергая все возражения сестры Хрисофе- миды. Когда же брат ей открывается, Электра без колебаний присоединяется к нему. В образе Клитемнестры воплощены многие отрицательные черты. Она позволяет себе насмехаться над памятью Агамемнона, оскорблять собственную дочь Электру. Весть о смерти Ореста вызывает у нее лишь минутную вспышку материнского чувства и жалости, а затем начинает открыто радоваться по поводу избавления от предполагаемой мести. Еще более отвратительные черты воплощены Софоклом в образе Эгисфа. В конечном итоге зритель легко примиряется с их гибелью. Трагедия «Трахинянки» основана на сюжете последнего из мифов о Геракле. Название пьесы происходит от города Трахи- на, где живет Деянира, жена Геракла. Члены хора изображают" жительниц города. Деянира находится в беспокойстве. Геракл отправился с войной против города Эхалии и назначил ей срок ожидания пятнадцать месяцев, которые уже прошли. Она посылает своего сына Гилла на поиски отца, но в это время приходит гонец Геракла и сообщает весть о его скором возвращении с богатой добычей, среди которой он упомянул девушку Иолу. Однако это известие не принесло Деянире желанного успокоения. Она случайно узнает о царском происхождении Иолы и что именно из-за нее Геракл начал эту войну. Полагая, что ее муж утратил к ней любовь, Деянира решила послать ему рубашку, пропитанную кровью кентавра Несса, чтобы возродить страсть. Для понимания смысла этого поступка следует вспомнить, что в прошлом Несс попытался украсть Деяниру, и Геракл сумел сразить его своей смертоносной стрелой, смазанной ядом Гидры. Умирая, кентавр сказал доверчивой женщине, что кровь из его раны обладает приворотными свойствами. Если она почувствует охлаждение Геракла, то должна дать ему одежду, пропитанную кровью, - тогда любовь вернется. Так кентавр хотел отомстить герою, ведь он знал, что его кровь, смешавшись с желчью Гидры, сама стала ядом. Но Деянира поверила ему. И вот теперь она решила воспользоваться этим средством, которое считала для себя единственной возможностью вернуть любовь Геракла. Но вместо этого она узнает, что, надев рубашку, ее муж начал испытывать страшные мучения, от которых не было спасения. В отчаянии женщина лишает себя жизни. Вскоре приносят умирающего Геракла. Он хочет казнить жену-убийцу, но узнает правду и прощает ее. Затем герой приказывает отнести себя на вершину горы Эты и там предать сожжению. Таким образом, в основе трагедии лежит роковое недоразумение. Главный женский образ этого произведения - Деянира - вызывает глубокое сочувствие у зрителей, так как это скромная, любящая женщина, единственным желанием которой было возвращение любви мужа. Не ее вина, что она слишком доверчива, и этим перед смертью воспользовался коварный Несс. Вся сила и искренность чувств Деяниры раскрывается перед зрителями лишь во время трагического финала пьесы. Широкой известностью пользовались трагедии Софокла, написанные им на сюжеты Фиванского цикла. До нашего времени полностью сохранилась трилогия, куда входят «Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона». Сюжет первой трагедии хорошо известен: Эдип, сам того не подозревая, совершает два ужасных преступления: убивает своего отца и женится на матери. Став царем Фив, Эдип в течение ряда лет спокойно и счастливо правил государством. Однако неожиданно в городе начался мор. Оракул, к которому обратились за советом, ответил, что несчастье происходит оттого, что в стране находится убийца прежнего царя Лаия. Эдип начинает расследование причин гибели Лаия. В это время прорицатель Тиресий сообщает царю, что убийцей, которого ищут, является он сам. Это звучит настолько невероятно, что Эдип, конечно, не верит и видит в этом заявлении интригу со стороны своего шурина Креонта, который был его главным соперником. Однако результаты расследования вселяют в него некие подозрения. И неожиданно выясняется правда. Не вынеся позора, царица Иокаста убивает себя, а Эдип наказывает себя ослеплением и приговаривает к изгнанию. На этом трагедия заканчивается. В трагедии «Эдип в Колоне» рассказывается, как слепой изгнанник, сопровождаемый дочерью Антигоной, приходит в Колон (аттический дем, где родился сам Софокл) и находит убежище у афинского царя Тесея. Но Креонт, ставший новым фиванским царем, узнает о пророчестве, что Эдип станет после своей смерти покровителем той страны, где найдет вечное успокоение, поэтому он стремится вернуть бывшего правителя обратно в Фивы. Для этого Креонт готов даже применить силу. Однако Тесей не допускает подобного произвола. После этого к Эдипу приходит его сын Полиник, который хотел получить благослав- ление перед началом похода против Фив, но тот проклинает обоих своих сыновей. После этих событий Эдип слышит призыв богов и идет в сопровождении Тесея в священную рощу Эвменид, где и находит успокоение, взятый богами в землю. Для создания этой трагедии Софокл использовал легенду, рассказываемую жителями Колона. В последней трагедии этого цикла - «Антигоне» - был разработан сюжет конечной части трагедии Эсхила «Семеро против Фив». Когда оба брата погибли в схватке друг с другом, Креонт, избранный новым фиванским царем, под страхом смерти запретил хоронить тело Полиника. Однако его сестра Антигона все же совершила погребение. И на вопрос, зачем она это сделала, девушка ответила, что совершила погребение во имя высшего, неписаного закона. Клеонт приговаривает ее к голодной смерти в заточении. От исполнения этого сурового наказания пытается отговорить царя его сын Гемон, жених Антигоны, но тот неумолим. Прорицатель Тиресий также стремится образумить жестокого правителя, но и он терпит неудачу. Тогда прорицатель предсказывает Клеонту гибель самых близких ему людей, что будет результатом его упрямства. Встревоженный правитель решает освободить Антигону, но та уже умерла. Над ее телом в отчаянии убивает себя Гемон, его мать Эвридика также от горя расстается с жизнью. Клеонт, осознав наступившее одиночество, горестно говорит о своем безрассудстве и ждущей его безрадостной жизни. Однако это просветление и раскаяние наступают слишком поздно. В целом в образе Клеонта Софокл изобразил типичного греческого тирана с ярко выраженными чертами самовластия, закон которого является простым произволом. Естественно, что этот образ мог вызвать у афинян, переживавших в тот период расцвет своей демократии, когда «тираноубийцы» считались героями, только ненависть. Совсем иной смысл несет образ Антигоны. В отличие от другого яркого женского образа Софокла - Электры, - Антигона служит любви. Свой высший долг перед погибшим братом она видит в его похоронах, что для нее значит выполнить «неписаный, незыблемый закон богов», и ради этого она даже готова пожертвовать жизнью. Другие черты воплощены в образе сестры Антигоны - Исмены, которой присущи нежность и скромность. У нее нет решительности Антигоны, и она не стремится к каким-либо доблестным свершениям, но когда понимает, что может спасти сестру, то без колебаний принимает на себя вину за погребение Полиника. Образ жениха Антигоны, Гемона, воплощает в себе многие качества идеального греческого героя. Сатировская драма «Следопыты» написана на сюжет из гомеровского гимна Гермесу. В ней говорится, как он похитил у Аполлона стадо чудесных коров. Тот в своих поисках обращается за помощью к хору сатиров, которые, услышав звуки лиры, изобретенной Гермесом, понимают, кто является таинственным похитителем, и находят украденное стадо в пещере. Главным новшеством Софокла в области театральных постановок стало увеличение числа актеров, занятых в пьесе, до трех, что позволило значительно более ярко изображать трагические ситуации и более точно обрисовывать характеры персонажей. Роль же хора в трагедиях Софокла снизилась, хотя количество хоревтов и увеличилось до 15 человек. Этому драматургу приписывают также введение в театральные постановки живописных декораций. Еще одной особенностью трагедий Софокла было включение им в действие второстепенных персонажей, которые оживляли происходящее на сцене и оттеняли собой поступки главных героев трагедий. Немалое значение драматург придавал и созданию точного психологического портрета действующих лиц пьес. Все их действия имеют под собой определенные причины, основанные либо на интересах, либо на морально-психологических особенностях того или иного персонажа, благодаря чему создается убедительность и правдоподобность изображаемых событий, в которых принимают участие герои, являющиеся яркими и запоминающимися личностями. Особо следует сказать о языке, каким написаны произведения Софокла. Как это и было принято в древнегреческой трагедии, для него характерен возвышенный стиль, но он значительно проще и приближеннее к обычному разговорному языку, насыщен различными диалектными формами (эолизмами, ионизмами, архаизмами, в том числе и традиционными гомеровскими выражениями), отличается большим разнообразием образных и фигуральных выражений и сравнений, хотя Софокл и не был склонен к чрезмерным языковым экспериментам. При этом следует заметить, что драматург стремился изобразить индивидуальную манеру разговора каждого из своих героев. Причем стиль речи может сильно измениться в ходе развития театрального действия, например, в результате сильных душевных переживаний героев. Несмотря на введение третьего актера, разговор между всеми тремя участниками театрального представления был все же редкостью, монолог также был довольно ограничен в своем развитии (прежде всего из-за наличия хора), часто представляя собой лишь обращение к богам или размышление вслух. А вот диалог развивался довольно успешно. Софокл разработал много приемов для создания иллюзии живого диалога между актерами, например, разрывал один стих на реплики между обоими участниками разговора. Из-за развития диалогических партий хоровые уменьшились по объему, но для их метрической структуры характерно большое разнообразие. В соответствии с законами трагического жанра хоровые песни были написаны для большей торжественности на малоупотребительном дорийском диалекте. Некоторые из них, посвященные прославлению того или иного бога, отличаются большой выразительностью и лиризмом. Следует заметить, что Софокл был одним из наиболее популярных драматургов античности. Даже после его смерти созданные им пьесы неоднократно ставились в различных районах греческого мира. Были широко распространены и рукописные списки его произведений, о чем свидетельствуют многочисленные находки фрагментов папирусных свитков, на которых до нашего времени дошел ряд отрывков из не сохранившихся полностью пьес Софокла. Еврипид (ок. 480-406 гг. до н. э.) - последний из известных нам великих трагических поэтов Древней Греции. К сожалению, имеющиеся сведения о его биографии отличаются крайней противоречивостью и запутанностью. Во многом это связано с его сложными взаимоотношениями с современниками. Особенно недостоверны его древние «Жизнеописания», так как многие их сведения основывались на данных, взятых из комедий Аристофана, который, как известно, был противником Еврипида и всячески его высмеивал. Более надежным источником знаний о биографии этого трагика являются «Паросские хроники». «Жизнеописания» Еврипида утверждают, что он был сыном простого торговца Мнесарха (Мнесархида) и продавщицы овощей Клито, однако эти сведения были взяты из комедии Аристофана. Более достоверными являются сообщения о принадлежности Еврипида к знатному роду, причем имеются данные о его службе при храме Аполлона Зостерия. Драматург получил прекрасное образование, имел богатейшую по тем временам библиотеку, кроме того, был хорошо знаком с философами Анаксагором, Архелаем, софистами Протагором и Продиком. Именно поэтому практически во всех его трагедиях много ученых рассуждений. Традиционно его описывают созерцателем, как бы взирающим на мир со стороны. Действительно, в общественной жизни Еврипид, по-видимому, никакого особого участия не принимал, по крайней мере, точных свидетельств об этом не сохранилось. Дошедшие до нас сведения описывают его как человека с мрачным характером, нелюдимого и женоненавистника. Тем не менее в его произведениях встречается немало откликов на острые политические ситуации того времени - разногласия со спартанцами, сицилийский поход и т. д. Вообще, Еврипид придерживался радикальных демократических взглядов, несмотря на свое аристократическое происхождение. Именно из-за этого поэт и подвергался нападкам сторонников умеренно-демократических взглядов, в том числе и Аристофана. В связи с этим во время Пелопоннесской войны в Афинах для Еврипида сложилась весьма неблагоприятная ситуация, что вынудило его в 408 г. до н. э. принять приглашение македонского царя Архелая, при дворе которого он и прожил последние два года своей жизни, успев написать две трагедии. Умер Еврипид в 406 г. до н. э. Впервые Еврипид «получил хор» с трагедией «Пелиады» в 455 г. до н. э. Но произведения драматурга не пользовались у современников особой популярностью, что, как уже говорилось выше, было связано с его политическими воззрениями. Поэтому он и одержал свою первую победу на соревнованиях трагических поэтов только в 441 г. до н. э. Да и позже он только три раза получал награду при жизни и один раз посмертно (по другим данным, четыре раза при жизни и один раз после смерти). Зато у последующих поколений Еврипид стал одним из люби- мейших трагиков, особенно в эпоху эллинизма, чем и объясняется довольно большое количество его произведений, сохранившихся до нашего времени. Известно, что драматург написал 92 пьесы, из которых до нас дошло 17 трагедий и сатировская драма «Циклоп», а также большое количество фрагментов из недошедших произведений. Восемь трагедий Еврипида датируются достаточно легко: «Алке- стида» - 438 г. до н. э., «Медея» - 431 г. до н. э., «Ипполит» - 428 г. до н. э., «Троянки» - 415 г. до н. э., «Елена» - 412 г. до н. э., «Орест» - 408 г. до н. э.. «Вакханки» и «Ифигения в Авли- де» были поставлены посмертно в 405 г. до н. э. Для других сохранившихся трагедий Еврипида установить время их создания можно лишь приблизительно, основываясь на некоторых намеках, особенностях стиля и других косвенных признаках: «Герак- лиды» - 430 г. до н. э., «Андромаха» - 425 - 423 гг. до н. э., «Гекуба» - 424 г. до н. э., «Просительницы» - 422 - 420 гг. до н. э., «Геракл» - конец 420 гг. до н. э., «Ифигения в Тавриде» - 414 г. до н. э., «Электра» - 413 г. до н. э., «Ион» - 412 - 408 гг. до н. э., «Финикиянки» - 411 - 409 гг. до н. э.. С сатировской драмой «Циклоп» ситуация менее ясная. Ее относят то к 40-м гг. V в. до н. э., то к 414 г. до н. э. В дошедший до нашего времени сборник трагедий Еврипида входила также и пьеса «Рес», которая в реальности, как было установлено, не принадлежит этому автору. Сюжет «Алкестиды» взят из одного мифа о Геракле. Фессалийскому царю Адмету в награду за его благочестие Аполлон, который в качестве наказания некоторое время работал у него батраком, дал возможность отсрочить свою смерть, если при ее приходе тот сможет найти себе замену. Однако когда настало время, то все из окружения царя отказались. Решилась добровольно принять смерть лишь его молодая супруга Алкестида. Во время приготовлений к ее похоронам в гости к Адмету пришел Геракл. Из вежливости хозяин ничего не сказал гостю, и Геракл стал весело пировать. Однако из разговоров слуг он узнает о постигшем этот дом горе. Без промедления герой бросается к могиле Алкестиды, поджидает там бога смерти и после жестокой схватки с ним отбивает девушку, возвращая ее мужу. Образ Алкестиды, готовой пожертвовать собой ради любимого человека, вызывает у зрителей живую симпатию и сопереживание. Особенностью стиля данной трагедии является наличие в ней комических сцен и образов, что сближает ее с сатировской драмой, которую она, очевидно, заменяла. Царь Адмет показан добродушным эгоистом, он без колебаний принимает жертву Алкестиды, но позже, увидев свой опустевший дом, раскаивается в этом. Он свято блюдет законы гостеприимства, поэтому ничего не говорит Гераклу о происшедших событиях, чтобы не омрачать его веселого настроения. Всем этим царь несколько смягчает впечатление от своего эгоистического поступка. «Медея» основана на одном из последних сюжетов мифа об аргонавтах. Ясон после нескольких лет семейной жизни с волшебницей Медеей, которая много для него сделала, решил жениться на Главке - дочери коринфского царя Креонта. Медея не могла простить такой измены и неблагодарности и решила отомстить. Зная ее характер, домашние слуги опасаются самого страшного. Креонт приходит к волшебнице и приказывает ей немедленно покинуть город, но ей удается выпросить себе отсрочку на один день. Ее замыслы укрепляет разговор с афинским царем Эгеем, который обещает ей прибежище в своем городе. Сначала она добивается разрешения Ясона послать дары новобрачной и отправляет ей отравленные предметы, от которых царевна и сам царь в муках умирают. Чтобы отомстить самому Ясону, Медея решает убить своих детей, рожденных от него, понимая, как дороги они отцу. Это ужасающее деяние она совершает после страшной внутренней борьбы, собрав всю свою силу воли - ведь это и ее любимые дети. Но даже их тел не оставила Медея отцу для погребения, унося на волшебной колес нице с собой в Афины. Образы этой трагедии весьма интересны. В Ясоне воплощен тип мелкого эгоиста и карьериста. Все свои подвиги он совершил только благодаря Медее, но с легкостью ее бросает, как только появляется возможность заключить выгодный для него брак. При этом он с лицемерием доказывает жене, что делает это лишь в ее собственных интересах и ради детей. Свой долг перед Медеей Ясон считал полностью оплаченным тем, что привез ее из «варварской» страны в «культурную» Грецию. Единственным его слабым местом были дети, но и здесь он думал лишь о продолжении своего рода, но не о их счастье и безопасности. В результате мести Медеи Ясон остался одиноким и лишенным надежды на исполнение всех своих упований. Образ Медеи противоположен образу Федры из трагедии «Ипполит», о которой будет сказано ниже. Это сильная женщина, получившая прекрасное образование и страстно влюбленная в своего мужа. Не случайно именно в уста Медеи Еврипид вкладывает рассуждения о горькой доле женщины в обществе того времени. В муже был заключен главный смысл ее жизни. Посвятив всю себя Ясону, неоднократно спасая его от смерти, Медея отказалась ради него от семьи, отправившись в изгнание с родины, поэтому считает себя вправе рассчитывать на его верность. Измена мужа была для нее самим тяжким оскорблением, достойным беспощадной мести. Ради этой мести Медея готова пойти на все - коварство, унизительную лесть, ужасающее злодейство. Сюжет «Ипполита» взят из мифов о Тесее. Юноша Ипполит был сыном Тесея и амазонки Ипполиты (другой вариант ее имени - Антиопа). Его мать умерла рано, поэтому Ипполит воспитывался при дворе своего деда Питфея в Трезене (Арголида). Главной страстью Ипполита была охота, он почитал Артемиду и был ее любимцем. К женщинам же относился с презрением, чем и навлек на себя гнев Афродиты. Чтобы отомстить за высказываемое к ней презрение, богиня внушила противоестественную страсть Федре - второй супруге Тесея, мачехе Ипполита, которая, чтобы уберечь себя от позора, решает умереть. Ее нянька, решив помочь ей, рассказывает все Ипполиту, но этим вызывает только его гнев. От потрясения Федра заканчивает жизнь самоубийством. А Тесей при возвращении находит записку, где она утверждает, что Ипполитом ей нанесено бесчестие, не вынеся этого позора, она и погибает. Разгневанный отец изгоняет сына и призывает проклятие бога Посейдона на его голову. Грозный морской властитель не замедлил откликнуться и наслал на ко- ней Ипполита безумие, вследствие чего юноша разбивается, и его приносят к отцу уже при смерти. И в этот момент появляется Артемида, которая и объясняет, что же было на самом деле, после чего Тесей горько оплакивает свою судьбу. В образе Ипполита Еврипидом выведен не просто охотник, но и философ-созерцатель, поклоняющийся природе, тот тип мудреца, который часто встречался в близких автору софических теориях. Он ведет строгий образ жизни, не ест мясной пищи, посвящен в Элевсинские и Орфические мистерии. Именно поэтому переданное ему признание в любви вызвало в нем лишь гнев и отвращение. Другим главным образом трагедии была Федра. Это слабая женщина, воспитанная в обычных условиях гинекея (женской половины дома), где жизнь его обитательниц была ограничена целым рядом условностей и запретов. Еврипид в своей героине смог ярко показать трагедию жизни гречанок, «тепличное» воспитание которых не подготавливало их к превратностям и суровым испытаниям реальной жизни. Честная по своей натуре, она призналась себе в неспособности противостоять охватившей ее страсти и решила молча умереть, не открыв никому своей тайны. Еврипид тонко показал силу ее любви и отчаяние, которое ей овладело. После того как по роковой случайности все открылось и Ипполит с презрением отверг ее, Федра превращается в мстительницу, не щадящую ни себя, ни своего обидчика. Этот образ вызывал у зрителей глубокое сострадание. Не случайно трагедия заняла на состязаниях первое место. Сатировская драма «Циклоп» - единственное произведение такого рода, написанное Еврипидом, которое сохранилось полностью. В ее основе лежит сюжет об ослеплении Одиссеем циклопа Полифема. Главным комическим элементом является хор сатиров во главе с пьяницей Силеном, их отцом. Другой сатирической стороной драмы являются людоедские склонности циклопа и его эгоистические рассуждения в духе некоторых софических теорий, оправдывающих крайний индивидуализм. Сатиры находятся в зависимости от Полифема и боятся его, но помогать Одиссею не решаются. Зато потом, когда циклоп повержен, они вовсю хвастаются своей храбростью. «Гекуба» описывает события, произошедшие сразу же после взятия Трои, когда победители стали делить между собой добычу - знатных пленниц, обращенных в рабынь. Юную Поликсену, дочь бывшей царицы Трои Гекубы, приносят в жертву тени Ахилла. Сама же Гекуба стала пленницей Агамемнона. Случайно она узнает, что фракийский царь Полиместор, во владениях которого остановилось на отдых греческое войско, предательски убил ее сына Полидора, скрывавшегося у него от войны. Гекуба вымаливает разрешение Агамемнона на месть, завлекает Поли- местора в палатку, где с помощью других рабынь ослепляет его, после чего тот предсказывает ее дальнейшую судьбу. В «Гераклидах» рассказывается о судьбе детей Геракла после его смерти. Их вместе с матерью героя Алкменой и другом Ио- лаем стал преследовать жестокий царь Эврисфей, давний недруг Геракла. Семья смогла укрыться у афинского царя Демофонта, но город вскоре оказался окруженным войсками Эврисфея. Чтобы спасти семью, Макария, одна из дочерей Геракла, приносит себя в жертву богам. Это помогает и приносит успех в сражении. Войска тирана разбиты, а сам он попадает в плен и лишается жизни. Трагедия «Геракл» повествует о том периоде жизни этого героя, когда он после завершения службы у Эврисфея возвращается домой и застает свою семью (отца Амфитриона, жену Мегару и двух детей) в тяжелом положении: власть в их родном городе захватил тиран Лик, который решил уничтожить весь род Геракла. Однако тот освобождает свою семью и убивает деспота. Но радость воссоединившейся семьи была недолгой. Гера насылает на Геракла безумие, и он в ослеплении разрушает свой дом, убивает жену и детей, полагая в бреду, что расправляется с посланцами преследующего его Эврисфея. Придя в себя и осознав, что он натворил, Геракл готов лишить себя жизни, но Тесей останавливает его и убеждает не делать этого. Сам Геракл тоже понимает, что продолжать жить для него будет значительно более суровым наказанием, чем смерть. Сюжет трагедии «Просительницы» относится к излюбленному древнегреческими трагическими поэтами сказанию о походе семи вождей против Фив. Показаны события, происходившие непосредственно после завершения этого похода. Креонт запретил выдавать тела врагов, павших под стенами Фив их родственникам для погребения, что являлось в глазах греков поистине святотатством. Женщины, вдовы и матери убитых были потрясены и глубоко возмущены этим и обратились за поддержкой в Афины, к Тесею. Тот принял их под свое покровительство. После победы над врагами он устроил им торжественное погребение, которое омрачается гибелью Эвадны, вдовы Капанея, одного из семи вождей, павшего под стенами Фив, - от горя она бросается в погребальный костер. Заканчивается трагедия появлением богини Афины, которая устанавливает культ мертвых героев и требует от аргосцев дать клятву никогда не идти с оружием против афинян (здесь ясно виден намек на современные Еврипиду отношения Афин с Аргосом). Кроме того, богиня предсказывает грядущий в будущем победоносный поход «эпигонов» - сыновей убитых героев. «Троянки» были посвящены судьбе троянских женщин после взятия Трои. Ряд ее сцен повествует о трагичной судьбе Андромахи, Гекубы, Кассандры, вновь прославляется красота Елены, увидев которую Менелай отказывается от своего прежнего намерения убить ее. В «Электре» Еврипид изложил новую версию мести Клитемнестре и Эгисфу со стороны детей Агамемнона за его смерть. В трагедии говорится, что для избавления от постоянного страха о будущем возмездии Клитемнестра выдала Электру замуж за простого крестьянина. Орест пришел к дому своей сестры, и там его узнал старый раб. Орест и Электра составляют план мести. Вскоре юноша убивает Эгисфа во время жертвоприношения, а его сестра заманивает Клитемнестру в свой дом под предлогом рождения у нее ребенка, где та также гибнет от руки Ореста. Нравственное потрясение, пережитое братом и сестрой, оказывается настолько сильным, что у них начинается психическое расстройство. Появившиеся Диоскуры направляют их в дальнейший путь. Трагедия «Ион» имела в своей основе сюжет из местного аттического сказания. Ион был сыном бога Аполлона и соблазненной им афинской царевны Креусы. Мать подбросила ребенка, и его воспитали жрецы Дельфийского храма Аполлона, где тот стал храмовым служкой. Тем временем Креуса вышла замуж за Ксуфа, который за свои военные подвиги стал новым афинским царем. Они жили счастливо, но не имели детей. Ксуф пришел в Дельфы просить совета у оракула. Тот ответил, что первый, кого он встретит, выходя из храма, и будет его сыном. В дверях святилища Ксуф столкнулся с Ионом и приветствовал его как сына. Это услышала и Креуса, которая втайне от мужа также пришла в Дельфы - узнать о судьбе своего сына. Слова Ксуфа она встретила с негодованием, так как не желала принимать в свою семью постороннего, в то время как ее родной сын так и не был найден. И Креуса решает убить его, для чего посылает к Иону раба с отравленной чашей. Но ее замыслы были раскрыты. Ион уже хотел убить виновную, но в этот момент пифия вынесла детские вещи Иона, которые Креуса тут же узнает. Ион сомневается в истинности рассказанной ему истории, но здесь появляется богиня Афина. Она это подтверждает и предрекает, что юноша станет родоначальником ионийского племени греков. Трагедия «Ифигения в Тавриде» была основана на одном из сюжетов сказания о Троянской войне. Как известно, в начале Троянского похода Артемида разгневалась на греков и для своего умилостивления потребовала принести ей в жертву дочь Агамемнона Ифигению и тому не оставалось ничего иного, как согласиться на это. Но в самый последний момент богиня заменила девушку на алтаре ланью и перенесла ее в облаке в Тавриду, где сделала жрицей своего храма. В ее обязанности входило проведение очистительных обрядов перед принесением в жертву Артемиде любого чужестранца, обнаруженного в Тавриде. В это время в Греции ее брат Орест так и не смог избавиться после убийства Клитемнестры от преследования Эриний, несмотря на оправдательный приговор Ареопага. Тогда Аполлон советует ему отправиться в Тавриду и привести оттуда идол Артемиды, заслужив тем самым прощение. Именно поэтому Орест со своим другом Пиладом отправился в Тавриду. Но там они были пойманы и доставлены к Ифигении для принесения в жертву. В трагедии имеется замечательная по внутренней силе и убедительности сцена узнавания сестры и брата. После этого Ифигения, под предлогом очистительного обряда, уводит брата и его друга на берег моря, где укрыта лодка. Когда было замечено их исчезновение, оставшиеся жрецы снарядили погоню, но появилась богиня Афина и остановила преследование, объявив волю богов и предсказав судьбу беглецов. В «Елене» Еврипид развил тот вариант мифа о Елене Прекрасной, согласно которому Парис украл не саму женщину, а лишь ее призрак, настоящая же Елена была перенесена богами в Египет. После гибели Трои буря занесла корабли Менелая в эту страну, где призрак исчез, и Менелай, разыскивая его, нашел свою настоящую жену, укрывавшуюся от домогательств местного царя Феоклимена на могиле прежнего царя Протея. После встречи супруги разрабатывают план побега. Елена сообщает египетскому царю ложную весть о гибели Менелая и дает свое согласие на брак с ним, но просит разрешения провести перед этим погребальные обряды в честь «умершего» мужа. Феокли- мен с радостью соглашается. Воспользовавшись этим, Елена с переодетым Менелаем уплывают в лодке. Погоню же, готовящуюся отправиться за ними, останавливают Диоскуры, объявив египетскому царю, что все совершилось по воле богов. Трагедия «Андромаха» посвящена судьбе вдовы Гектора Андромахи, которая стала рабыней Неоптолема, сына Ахилла. Из-за ее красоты и кроткого нрава Неоптолем отдавал ей предпочтение перед своей законной супругой Гермионой, дочерью Менелая. Андромаха родила ему сына Молосса. Но в это время Неоптолем уезжает, и Гермиона, воспользовавшись этим, решает избавиться от соперницы и ее сына, убив их. В этом решении ее поддержал отец. Однако старый Пелей защищает Андромаху и разоблачает направленные против нее замыслы. Гермиона, сознавая недостойность своего желания и страшась мести мужа, решает покончить с собой. Но Орест, бывший прежде ее женихом, останавливает ее и увозит с собой в Спарту. Затем во дворце Неоптолема появляется Вестник и сообщает о гибели сына Ахилла от рук местных жителей в результате подстрекательства Ореста. Появляется богиня Фетида и предрекает судьбы Андромахи, Молосса и Пелея. В целом в трагедии ясно видна ее антиспартанская направленность. Трагедия «Финикиянки» имеет в своей основе сюжет из цикла фиванских сказаний и названа так по хору, изображающему группу финикийских женщин, которые отправились в Дельфы, но по дороге остановились в Фивах. Действие пьесы происходит в момент осады города войсками Полиника. В этой трагедии Иокаста еще жива, а слепой Эдип остался в городе. Иокаста и Антигона стараются примирить братьев или хотя бы не допустить их поединка между собой, но все напрасно, Поли- ник и Этеокл убивают друг друга в единоборстве, их мать кончает жизнь самоубийством над их телами. Креонт запрещает хоронить Полиника, изгоняет Эдипа из города, а Антигону хочет выдать замуж за своего сына Гемона. Трагедия «Орест» показывает один из вариантов развития событий после убийства Клитемнестры и Эгисфа. Жители Аргоса хотят судить убийц и побить их камнями. Орест и Электра надеются на заступничество Менелая, но тот предпочитает не вмешиваться в происходящие события. Народное собрание Аргоса приговаривает обоих к смертной казни. Тогда, отчаявшись, Орест, Электра и Пилад берут в заложницы Елену и дочь ее Гермиону, грозят их убить и поджечь дворец. Спасает их лишь появление Аполлона, передающего волю богов, требующих отпустить Ореста и Электру с миром. В основу трагедии «Вакханки» лег фиванский миф об утверждении в этом городе культа Диониса (Вакха). Дионис был сыном Зевса и фиванской царевны Семелы, которая, однако, погибла, не вынеся божественного облика Зевса, но тому удалось спасти младенца. Дитя было отдано на воспитание нисейским нимфам. Возмужав, Дионис возвращается на родину, где решает установить свой культ. Однако принимают нового бога только его дед Кадм и прорицатель Тересий. Фиванский же царь Пен- фей, двоюродный брат Диониса, сын Агавы, сестры Семелы, не принял его. В новом культе царь видел только грубый обман и разврат, поэтому строго преследовал его служителей. Чтобы убедить Пенфея в своем могуществе, бог насылает безумие на всех фиванских женщин, в результате чего они с Агавой во главе убегают в горы и там в оленьих шкурах с тирсами (особыми жезлами) в руках под звуки тимпанов (род бубна) стали справлять вакханалии. Пенфей приказал схватить их, но посланные стражники вернулись и начали рассказывать о чудесах, происходящих с вакханками. Дионис, который находился в городе под видом проповедника новой религии, был схвачен и доставлен к царю. Чтобы отомстить ему за свое унижение, бог насылает на того безумное желание самому увидеть вакханалии, для чего Пенфей даже решается переодеться в женское платье и свободно пройти к вакханкам. Но те обнаруживают его и хватают. Увидев перед собой в безумном ослеплении могучего льва, женщины во главе с самой Агавой и двумя ее сестрами разрывают его на части. После этого, насадив голову убитого сына на тирс, царица ведет толпу к дворцу, прославляя в песне свое деяние. Кадм, побывав после ухода женщин на месте вакханалий, собрал останки внука и принес во дворец. И лишь тогда у всех наступает отрезвление. Агава в ужасе понимает, что собственными руками убила любимого сына. Конец трагедии сохранился плохо, но можно понять, что Агаву осуждают на изгнание, Кадму было предречено превращение в чудесного змея и т. д. Последняя из сохранившихся полностью трагедий Еврипида называется «Ифигения в Авлиде» и имеет в своей основе сюжет о жертвоприношении Ифигении в Авлиде. Как уже неоднократно говорилось выше, готовясь к походу против Трои, греческие войска собрались в гавани Авлиде. Однако в это время Агамемнон прогневал Артемиду, и та остановила все попутные ветры. Прорицатель Калхант объявил, что для умилостивления богини Агамемнон должен принести ей в жертву свою дочь Ифигению. Чтобы оправдать в глазах Клитемнестры вызов дочери в лагерь и не вызвать подозрений, микенский царь написал, по совету Одиссея, письмо жене, где утверждал, что Ахилл не желает участвовать в походе, если за него не будет выдана Ифигения. Однако он ужасается своему замыслу и пишет другое письмо, в котором отменяет свой прежний приказ, но это письмо не было доставлено, так как его перехватил Менелай. Поэтому Ифиге- ния приехала в лагерь в сопровождении своей матери. Когда раскрылся весь обман, в котором пришлось признаться Агамемнону, объяснившему его государственными интересами, то Ахилл был глубоко возмущен использованием своего имени в таком ужасающем деле и пообещал Клитемнестре спасти Ифи- гению, даже если для этого придется применить оружие. Но когда девушке был предложен путь к спасению, она отказалась, сказав, что не хочет становиться причиной междоусобных войн и с радостью отдаст свою жизнь на благо родины. Она сама идет к жертвенному алтарю. В заключение трагедии Вестник говорит о происшедшем чуде: девушка исчезла, а вместо нее на алтаре появилась лань, которая и была заколота. Один из наиболее ярких героев этой трагедии - Агамемнон. В его образе показан законченный честолюбец, ради своих амбиций готовый пожертвовать всем, даже жизнью своих близких. Он с завистью смотрит на раба, который не стремится к лучшей доле и вполне доволен своим положением. В своей пьесе Еврипид очень точно обрисовал сомнения и колебания микенского царя, когда он узнает об ужасном требовании Артемиды. Честолюбивые планы сталкиваются с любовью отца к дочери. Он уже отказывается от своего намерения, и лишь вмешательство Менелая приводит к тому, что Ифигения все же приезжает в лагерь. Только в этот момент все осознают, какое страшное деяние хотят совершить. Даже Менелай отказывается от своего требования. Но Агамемнон понимает, что теперь жертвоприношения Ифигении уже нельзя предотвратить. Однако он не может открыть всю правду жене и дочери, поэтому начинает перед ними лицемерить, изображая нежного и заботливого отца, хотя часто не может скрыть слез на глазах. Когда же все открылось, то Агамемнон принимается оправдывать свое решение заботами о благе отечества и пробуждает своими речами патриотические чувства у Ифигении, из-за чего она отказывается от спасения и добровольно идет на алтарь. Кроме этих 18 произведений Еврипида, сохранившихся полностью, известно большое количество отрывков из не дошедших до нашего времени его пьес, которые приводятся позднейшими авторами в качестве цитат. Наибольший интерес к творчеству драматурга наблюдался в эллинистическом Египте, поэтому именно в египетских папирусах дошло до сегодняшнего дня наибольшее количество отрывков из различных трагедий Еврипида. Некоторые из отрывков дают ясное представление обо всем произведении в целом, например, можно хорошо понять содержание трагедий «Антиопа» и «Гипсипила». Антиопа была дочерью беотийского царя Никтея. Обольщенная Зевсом, она бежала из дому и во время скитаний родила двух сыновей-близнецов. Оставив детей на воспитание пастухам в горах, она пришла в город Сикион. Но вскоре город был захвачен тираном Ликом, а Антиопа стала его рабыней. Дирка, жена Лика, возненавидела Антиопу. Спасаясь от преследования, Антиопа бежала в горы, но была схвачена. Дирка решила ее казнить, привязав к рогам дикого быка. Но когда два молодых пастуха, Зев и Амфион, привели быка, оказалось, что они - сыновья Антиопы. Тогда юноши привязывают к голове быка саму Дирку. Позже по приказу Гермеса ее тело бросили в источник, получивший ее имя, а царская власть в стране была передана Амфиону. Гипсипила была царицей амазонок на острове Лемнос. Она стала женой Ясона, когда тот остановился на острове во время своего путешествия в Колхиду за золотым руном. От этого союза у Гипсипилы родились двое сыновей-близнецов. Позже она попала в рабство и была продана немейскому царю Ликургу, у которого стала нянчить его сына Офельта. Однако случилось несчастье: когда рядом проходили войска семи вождей, идущие походом против Фив, она оставила младенца, чтобы указать воинам источники воды, и мальчик погиб от змеи. Гипсипилу осудили за это на смерть, заступничество Амфиарая принесло ей прощение, а среди собравшихся воинов она нашла своих сыновей. За своеобразие стиля древние критики называли Еврипида «философом на сцене». Действительно, он был не только прекрасным поэтом, но и выдающимся мыслителем. Драматург, правда, не создал собственной стройной философской системы, но, усвоив все лучшие достижения мысли того времени, своей поэзией распространял их среди широких кругов населения. В произведениях Еврипид славил занятия наукой, философией и даже просто созерцание природы и раздумье над ее тайнами. Вместе с тем он прекрасно понимал, что люди, увлеченные этим, часто остаются не понятыми окружающими. Это он и показал на примере судеб Медеи, Иона и Ипполита. В сущности, пьесы Еврипида представляют собой своеобразные энциклопедии жизни Греции конца эпохи классики. В уста своих героев он вкладывает длинные страстные монологи на интересующие его темы. Во многих своих произведениях Еврипид отражает актуальные политические темы своего времени, например, в «Андромахе», где главные противники афинян - спартанцы, олицетворенные в Оресте, Менелае и Гермионе, выставлены в крайне неблагоприятном свете. Отрицательное отношение Еврипида к спартанцам хорошо видно и в других его произведениях, например, в «Оресте» и «Просительницах». Запрещение фиванца Креонта хоронить павших врагов в трагедии «Просительницы» заставляло афинян вспомнить 424 г. до н. э., когда, после победы над ними, фиванцы отказались выдать тела павших для погребения, что было нарушением общепринятого нравственного закона. А в речи Иолая, который от лица Герак- лидов призывал аргосцев никогда не поднимать оружие против афинян как своих спасителей, звучит резкое осуждение действий Аргоса, сражавшегося в первые годы Пелопоннесской войны на стороне Спарты против Афин. Одновременно Еврипид прославлял родные Афины, говорил о готовности афинского государства встать на защиту попранной справедливости. Подобные мотивы можно встретить во многих трагедиях Еврипида. Вообще, отечество, по мнению поэта, было для человека главным смыслом жизни. И в его пьесах часто рассказывалось о случаях героического самопожертвования во имя родины. Не меньшее значение, по мнению автора, для человека имеют друзья. Образцом идеальной дружбы в произведениях драматурга могут служить взаимоотношения Ореста и Пилада, описанные сразу в трех трагедиях - «Электре», «Оресте» и «Ифигении в Тавриде». В последнем произведении ярко показано высшее выражение дружбы - каждый из друзей готов пожертвовать собой ради спасения другого, что восхищает Ифигению. А в «Геракле» только дружеская помощь Тесея спасает главного героя от полного отчаяния после того, как тот осознал весь ужас содеянного в припадке безумия. Еврипид, наблюдая последствия опустошительной Пелопоннесской войны, большое внимание уделял вопросам войны и мира. Мифологические сюжеты в его интерпретации сплетались с современными ему темами и звучали весьма актуально. Еврипид ненавидел войну и считал ее следствием честолюбия или легкомыслия политиков. Он был убежденным сторонником мира и проводил эту идею во всех своих произведениях. Войну драматург допускал лишь как способ обороны и защиты справедливости и утверждал, что и победа не приносит искомого счастья, если преследует нечестивую цель или добывается неправедными средствами. Определенное внимание Еврипид уделял и вопросам социальных взаимоотношений. Его политические идеалы четко видны в трагедии «Просительницы», где он вводит в действие спор между Тесеем и фиванским послом о преимуществах того или иного стиля правления, абсолютно не связанный с основным сюжетом. Фиванец высказывает мнение о негодности демократического стиля правления, говоря, что при этом власть принадлежит толпе, которой руководят ловкие хитрецы, действующие исключительно в собственных интересах. В свою очередь, Тесей разоблачает всю несправедливость тиранической власти, прославляя свободу и равенство демократии. Схожее описание сущности царской власти было и в «Ионе». Впрочем, Еврипид хорошо понимал и недостатки демократического строя. Не случайно он сатирически изображал демагогов, наиболее ярким образом которых в его пьесах был Одиссей. Любопытно, что во многих случаях свои демократические идеалы Еврипид выражал через образы царей, это было, впрочем, обычным для греческой трагедии анахронизмом. В своем отношении к вопросу богатства и бедности драматург занимал четкую позицию и считал, что для человека одинаково недопустимо и чрезмерное богатство, и нищета. Идеальным состоянием Еврипид считал среднюю обеспеченность и способность добывать достаточно средств для достойной жизни собственным трудом. Такой идеальный гражданин показан поэтом в образе мужа Электры, благородство натуры которого отмечают Орест и Электра. Не обошел своим вниманием Еврипид и вопрос о рабстве. Он прекрасно понимал, что именно на рабском труде держится вся древнегреческая цивилизация. Но, будучи драматургом, произведения которого основывались на мифологическом материале, содержащем многочисленные сюжеты, где богатые и знатные люди волею обстоятельств становились рабами, Еврипид не мог согласиться с теорией, что одни люди рождены, чтобы быть свободными, другим от рождения суждено стать рабами. Поэт в своих произведениях проводил мысль, что никто в этой жизни не огражден от превратностей судьбы, что раб ничем не отличается от свободного человека и что рабство вообще является результатом несправедливости и насилия. Разумеется, подобные мысли не могли вызвать одобрение у его современников. Еврипид занимал особую позицию и в плане религиозного мировоззрения. Как уже отмечалось, драматург был хорошо знаком с натурфилософскими взглядами своего времени, поэтому часто выражал сомнение в могуществе богов и даже в самом их существовании. Он с иронией изображал наивную веру простых людей, например, в трагедии «Ифигения в Тавриде», где имеется рассказ о том, как пастухи приняли Ореста и Пилада за богов - братьев Диоскуров. Однако насмешники быстро разоблачают это легковерие. Вообще Еврипид стремится развеять миф о всемогуществе и благости богов. Не случайно многие герои его произведений вопрошают богов о том, почему они допускают много горя и несправедливости на земле. Впрочем, сами боги Еврипида никак не могут быть названы добрыми и справедливыми. Афродита, не задумываясь, губит Ипполита и Федру из чувства мелкой личной обиды; Гера насылает губительное безумие на Геракла из чувства ревности и мести, Зевс вообще предпочитает не вмешиваться в это дело; Аполлон соблазняет царевну Креусу, заставляет ее подбросить родившегося младенца, а затем стыдится признаться в этом своему сыну; Дионис, чтобы утвердить свой культ, позволяет совершиться жестокому убийству и т. д. Ифигения возмущается требованием Артемиды приносить ей в жертву чужестранцев и в конце концов приходит к выводу, что этот кровавый обычай придуман людьми. Вообще Еврипид выразил свое отношение к богам в следующей фразе из не дошедшей до сегодняшнего дня трагедии: «Коль боги что позорное творят, они не боги». Жрецы были для драматурга постоянным объектом нападок. Яркие разоблачения обмана и хитрости жрецов содержатся в «Ионе» и «Ифигении в Тавриде». Особенностью творчества Еврипида было то, что он застал в начале своего творчества уже твердо сложившийся и регламентированный порядок театральных выступлений и жесткие каноны трагического жанра. Хор продолжал оставаться непременным элементом трагедии, сюжеты подобных произведений были ограничены лишь мифологической тематикой. Все это одновременно и упрощало, и усложняло творчество драматурга. Ему приходилось придумывать новые оригинальные формы драматической игры. Роль хора у него постепенно снизилась, и хорев- ты перестали играть какую-либо значительную роль в действии. Это создавало некоторые трудности, так как по сложившейся традиции члены хора, будучи свидетелями всего происходящего на сцене, активно участвовали в событиях, давая советы, высказывая свое мнение, одобряя или порицая действия героев и т. д. Теперь же они становятся в сущности немыми свидетелями. Герои Еврипида часто обращаются к хору с просьбой молчать и не говорить другим действующим лицам об их действиях или намерениях. В целом в трагедиях Еврипида песням хора стала отводиться роль лишь общего фона развертывающегося действия, его интерпретации, а то и просто своеобразных музыкальных антрактов. Иногда хор выступал выразителем авторской мысли. Подобная оторванность хора от основного драматического действия оказалась очень удобной в последующие эпохи, когда по финансовым соображениям от хора часто отказывались. Снизив роль хора, Еврипид значительно расширил средства драматической игры актеров, введя, с одной стороны, монодии (сольные песни), служащие для выражения наивысшего напряжения чувств у героя, с другой - агоны (диалоги), с помощью которых герой оценивает свое положение и обосновывает принимаемое им решение. Вообще, в разговорной речи героев Еврипида нет никакой стилизации, никакой искусственности. Они говорят как обычные люди, только находящиеся в сильном волнении или обуреваемые сильными страстями. Трагедии этого драматурга полны изречениями с глубоким смыслом, которые позже стали пословицами. Большое значение автор уделял музыкальному сопровождению своих произведений. Арии действующих лиц являются одним из наиболее излюбленных его приемов усиления эмоционального воздействия трагедий на зрителей. Часто Еврипид уделял большое внимание музыкальной стороне звучащей речи - подбирал слова не ради их смыслового значения, а для их звучания, с музыкальными протяжениями слогов и повторениями отдельных слов. Драматург довел до логического завершения развитие прологов и эпилогов пьес. Они представляли собой небольшие сценки. Пролог - это своеобразное введение, объясняющее общую экспозицию пьесы. Он появился во времена Софокла, когда в нем был занят один человек. Еврипид же ввел в пролог двух-трех актеров, причем персонажи, которых они изображали, часто более не появлялись в пьесе. Эпилог должен был способствовать включению сюжета трагедии в стройную мифологическую схему. Для этого автор обычно прибегал к приему «деус экс машина». Еврипид был новатором и в области композиции пьес. Вообще его трагедии отличаются большим разнообразием в своей структуре. Некоторые из них (например, «Медея») отличаются внутренним единством действия и строятся вокруг одного главного героя, другие имеют включенные в них посторонние мотивы. Иногда в драмах Еврипида (например, в «Ипполите») имеются два главных героя с одинаковым значением, но занимающих различные позиции по основополагающим проблемам. К примеру, «Геракл» делится на три относительно самостоятельные части, впрочем, тесно связанные друг с другом, в «Вакханках» единая нить сюжета сплетается из нескольких параллельных мотивов. В «Гекубе» в основной сюжет - мщение матери за смерть сына - вводится мотив жертвоприношения греками ее дочери Поликсены и горя матери, когда это свершается. Некоторые трагедии (например, «Троянки» и «Финикиянки») состоят из большого числа отдельных сцен. А в «Андромахе» судьба главной героини тесно связана с судьбами других героев пьесы - Неоптолема, Ореста, Гермионы. Однако во всех случаях Еврипиду удавалось добиться психологической неразрывности и жизненной убедительности действия своих трагедий. Драмы позднего периода («Ифигения в Тавриде», «Елена», отчасти «Ион») построены по принципу фронтальной композиции, когда несколько равновеликих блоков симметрично располагаются вокруг центральной сцены. Следует отметить и еще одну яркую особенность творчества Еврипида - страстность и глубокий трагизм его героев. Драматург великолепно изображал психологические конфликты, раздирающие душу героя. Такова, например, буря чувств, переживаемая Медеей: в ней борются любовь к детям и страстное желание отомстить Ясону. Зрители испытывали настоящее потрясение и от одной из сцен «Троянок», когда на фоне пылающей Трои происходит раздел пленниц между победителями, и вдруг вбегает безумная Кассандра со свадебным факелом и поет Гименей - гимн, исполнявшийся во время свадебных торжеств. В целом трагедии Еврипида были полны быстрыми сменами ситуаций, непредсказуемыми поворотами действия (разумеется, в пределах определенных канонических требований жанра), внезапными узнаваниями и разоблачениями, в них даже иногда встречались комические мотивы и герои. Вообще, он так интерпретировал мифологические сюжеты, что они наполнялись различными бытовыми подробностями, намеками на политические события, любовными историями, которых избегали в своих работах его предшественники. В некоторых случаях автор устами своих героев даже высказывал критические замечания о произведениях своих предшественников. В сущности, у этого драматурга в трагедиях действовали не мифологические боги и герои, а обычные люди с их сомнениями, страхами, страстями. Недаром еще в древности говорили, что Софокл изображает человека таким, каким он должен быть, Еврипид же - таким, каким он есть на самом деле. Естественно, что названные выше три великих греческих драматурга не являлись единственными представителями данного жанра искусства. Сейчас известны имена многих других трагиков, в том числе потомков знаменитых драматургов, например, Эфроиона - сына Эсхила, Иофонта - сына Софокла, Софокла Младшего - сына Ионфонта, Еврипида Младшего - сына Еврипида. Сохранились также имена таких трагиков, как Ион Хиосский, Ахей, Неофрон (автор трагедии «Медея»), Агафон (он написал трагедию «Цветок» на современную ему тему), Критий и др. К сожалению, от их творчества сохранились только незначительные отрывки. Полностью до нашего времени дошла только трагедия «Рес» неизвестного автора. Она была включена в сборник произведений Еврипида, но настолько отличается от пьес этого драматурга, что современные исследователи отказываются признать его автором этой драмы. В целом можно сказать, что продолжатели Эсхила, Софокла и Еврипида не создали произведений, которые отличались бы тем же мастерством, что и драмы этих авторов. Не случайно пьесы Эсхила, Софокла и Еврипида продолжали неоднократно ставиться на сценах греческих театров, пережили античность и вошли в сокровищницу мировой культуры.

Андре Боннар писал: «Из всех творений греческого народа трагедия, может быть, самое высокое и самое смелое». И действительно, греческая драматургия и театр классической эпохи – явление мирового масштаба. Тогда, в «век Перикла», было положено начало развитию европейской драматургии, театральному делу, сценическому мастерству.

ФОЛЬКЛОРНО-ОБРЯДОВЫЕ ИСТОКИ ТЕАТРА. Греческая драматургия и театр, как и другие художественные формы, имел своей основой, почвой устное народное творчество. Греческий фольклор был «пропитан» разнообразными культами и обрядами, непременным элементом которых было ряжение, т. е. переодевание. Это было связано с тем, что люди на первобытной, ранней стадии были убеждены: надевая маску бога, зверя, демона и т. д., они «наследуют» качества данного существа. Ряженье дополнялось сценками, розыгрышами, особенно популярными у земледельцев. Подобные культовые действия, игры были приурочены к смене времен года, когда увядание злаков или их цветение, сев или сбор урожая связывались с представлениями о «рождении» и «смерти», о гибели и воскрешении демона плодородия.

Нечто подобное наблюдается у других народов. Например, у славян таким праздником была масленица, в Западной Европе ей во многом соответствовал карнавал. У древних кельтов существовали т. н. «майские танцы». В Греции бытовал культ ряда богов, покровительствовавших людям в их деятельности. Но одним из главных был культ Диониса. Первоначально он считался богом творческих сил природы. Его священными животными были бык и козел. Самого Диониса нередко изображали в облике этих животных. Позднее Дионис стал восприниматься и как покровитель муз.

В честь Диониса устраивались несколько раз в году празднества, во время которых его почитатели выступали одетыми в шкуры козлов, иногда подвязывали копыта и рога. Одевшись таким образом, человек как бы выходил из своей оболочки. В этом состоянии люди изображали свиту Диониса, становились «богоодержимыми», мужчины превращались в «вакхов», женщины – в «вакханок». Имена эти происходят от Вакха, как иногда называли Диониса. Нередко на празднествах люди были навеселе. Они распевали хвалебные хоровые песни в честь Диониса, называемые дифирамбами. Поэтом, придавшим дифирамбу литературную форму, считался Арион (2 пол. VII в. – I пол. VI в. до н. э.). Он наделил дифирамбы сюжетами, не связанными лишь с деяниями Диониса, и таким образом подготовил рождение трагедии. К сожалению, собственных стихов Ариона не сохранилось; зато популярна легенда о чудесном спасении поэта дельфинами, вынесшими его из моря на сушу. Этот сюжет лег в основу знаменитого стихотворения Пушкина «Арион» (1827).

ВЕЛИКИЕ ДИОНИСИИ. Со временем празднества в честь Диониса, достаточно буйные, хаотичные, стали приобретать все большую упорядоченность. Афинский тиран Писистрат (VI в. до н. э.) установил праздник Великие Дионисии: они были городские и сельские, отмечались в течение пяти дней в феврале – марте. Начиналось с того, что первыми весенними цветами украшали сосуды и детей, которым также дарили и игрушки. Затем ходили ряженые, устраивались состязания. Например, тот, кто быстрее всех мог выпить кубок вина, увенчивался венком из плюша. Ему также преподносили мех вина. Кульмина

Иной ной точкой празднества были т. н. фаллические процессии, во время которых несли фаллос (мужской орган оплодотворения), символ плодородия. Иногда ехала колесница, на которой находился человек, взрослый или ребенок, изображавший Диониса. Далее двигалась пляшущая и поющая, играющая на музыкальных инструментах толпа. Постепенно толпа превратилась в хор, который проходил специальную музыкальную подготовку: спевки, репетиции. Хор был одет в шкуры козлов. Это объясняет происхождение слова: трагедия. Это сочетание двух слов: трахос – козел; оде – песнь. Буквально: песнь козлов. В хор могли входить и взрослые, и юноши. Важнейшим моментом стал обмен репликами между хором и запевалой. Этот обмен репликами и стал диалогом, первоэлементом драматургического произведения.

Помимо запевалы-солиста появился и руководитель хора – корифей. Корифей мог вступать в диалог с солистами, актерами. Обычно хор оставался на месте, в то время как актер свободно двигался, уходил со сцены, возвращался, обменивался репликами с хором. Актер не только говорил, но мог перейти на речитатив, запеть. Песни хора и реплики актера наполнялись конкретным содержанием. Осваивался определенный сюжет, а культовое действо перерастало в действо драматургическое. Подобный «выход» за рамки изначального религиозного культа стал возможен потому, что у греков боги, как, пожалуй, ни у одного другого народа, были антропоморфны, приближены к людям. В Греции не существовало замкнутой касты жрецов, которая налагала бы запрет на изображение богов в человеческом образе. Поэтому дифирамбы в честь Диониса насыщались жизненным содержанием.

СТАНОВЛЕНИЕ ТРАГЕДИИ. Со временем драматургические представления Великих Дионисий начинают базироваться на определенном тексте. Обретают они и структуру, постепенно закреплявшуюся. Сначала происходит выход актера, за ним следует вступительная песнь хора, называемая парод. Далее развертываются речевые сцены между песнями хора – элисодии. Они отделяются друг от друга стасимами (хоровыми партиями). Трагедия завершается эксодом – уходом хора со сцены, сопровождаемым заключительным стасимом. Первоначально в трагедии действует один актер, который на ранних этапах простой рассказчик, лишь повествующий о событиях. Постепенно он овладевает актерским мастерством. Эсхил вводит второго актера, Софокл – третьего. Закрепляется и определенный объем трагедии: в ней до 1400 стихов.

Создатели трагедий состязались друг с другом. Первое такое состязание произошло во время время 64-й Олимпиады, т. е. в последней трети VI в. до н. э. Первым драматургом-трагиком считается Феснид (2 пол. VI в. до н. э.). Рассказывают, что он ездил по демам, т. е. сельским округам, деревням, и давал представления. При этом его повозка была и сиеной, и служила в качестве декораций. Известен и его ученик Фриних (2 пол. V в. до н. э.), не раз побеждавший в состязаниях. Он первым ввел в трагедию женские образы, но от его трагедий сохранились незначительные фрагменты. Фриних поставил трагедию на исторический сюжет «Взятие Милета». Ее темой было восстание греческого города Милета в Малой Азии, осада и жестокая расправа персов над жителями. Трагедия так потрясла зрителей, что они не могли сдержать слез, за что Фриних был оштрафован. По-видимому, причина была все-таки в том, что в трагедии содержалась критика Афин, которые не оказали Милету необходимой помощи.

Для того чтобы драматические представления обрели достойные воплощение, необходимо было несколько условий. Во-первых, добротный литературный текст. Во-вторых, хорошо подготовленные актеры и хор. В-третьих, наличие сценической площадки, места, на котором разыгрывалось драматургическое действо.

УСТРОЙСТВО ГРЕЧЕСКОГО ТЕАТРА. Что же представлял собой греческий театр? О нем мы можем судить воочию по остаткам театра, сохранившегося в городе Эпидавре. Он был возведен на склоне холма Кингрия, в нем могло свободно разместиться до 14 тыс. человек. Ряды скамей для зрителей находились один над другим по склону горы. Они делились горизонтальными проходами на ярусы и вертикальными – на клинья.

В центре находилась орхестра, круглая площадка диаметром в 24 метра. На ней размешались хор и актеры. На орхестре находился камень – жертвенник в честь бога Диониса.

Нередко орхестра отделялась от зрительного зала рвом с водой. На противоположной стороне от зрителя, за орхестрой находилась скена («палатка»). Вначале этот элемент действительно был палаткой, но затем была сделана твердая каменная кладка, которая могла изображать стену дворца, самый привычный элемент декорации. Там актер переодевался, там же хранились декорации и реквизит. Передняя часть скены называлась проскений, она соединялась ступеньками с орхестрой. Театр не имел крыши, действие происходило на открытом воздухе.

ОСОБЕННОСТИ ДРАМЫ. Драма, являясь наряду с эпосом и лирикой одним из родов литературы, обладает своей спецификой. Она предназначается для постановки на сцене. Само слово драма означает действие. Персонажи раскрывают себя через высказывания и поступки. В отличие от эпического поэта, драматург не имел возможности запечатлеть массовые сцены, битвы, кораблекрушения и т. д. Об этом мог рассказывать какой-либо персонаж, но показать это зримо, наглядно было невозможно. Если в эпосе манера повествовательная, то в драме – диалогическая. В ранней драматургии исключались внутренние монологи, «самохарактеристики героев». Автор не мог растолковывать, комментировать поведение персонажей, оценивать их поступки. Судьей был зритель.

Драматурга связывали и определенный объем пьесы, и законы сцены. Время действия не превышало суток, декорации не менялись, все происходило в одном месте. Драматург обязан выпукло и рельефно представить индивидуальные характеры, предложить разрешение конфликта, донести до зрителя идею. Текст должен был дать актеру материал для создания образа. Герои, как правило, показывались в «момент истины», в особых экстремальных ситуациях, когда решительнее, чем когда-либо, выявляется глубинная суть действующего лица. Каждая фраза, подробность, деталь должны были быть весомы. Великие драматурги античности преподали потомкам неоценимые уроки мастерства.

ТЕАТР В ЖИЗНИ АНТИЧНОГО ОБЩЕСТВА. В условиях афинской демократии реализовалась огромная значимость театра как средства воспитания общества. Классическая трагедия отличалась величественностью и пластичностью форм. Она впечатляла философской углубленностью, затрагивая коренные проблемы бытия, человеческой судьбы, противостояния личности и неумолимого рока, долга перед богами и государством. От проблем универсальных она переходила к индивидуальным, личным проблемам: любви и ревности, властолюбия и жертвенности. К конфликтам индивидуальных интересов, а порой и к внутренней борьбе, раздирающей душу конкретного человека.

Постановки значительных драматургических произведений становились событиями не только художественной, но и общественной жизни. Талантливые драматурги, как и актеры, пользовались уважением в обществе. Великий трагик Софокл, вызывавший всеобщую любовь и восхищение многогранностью своих талантов, близкий друг Перикла, занимал ряд престижных государственных должностей, а после смерти был фактически обожествлен. Творения драматургов охранялись государством от искажений и считались национальным достоянием.

ГРЕЧЕСКИЙ ТЕАТР: ОСОБЕННОСТИ ПОСТАНОВОК. Попытаемся реконструировать, как проходили представления в древнегреческом театре. Занавес в театре отсутствовал. Костюмы актеров вписывались в характер постановок, соответствовали возрасту действующих лиц и их положению. Например, цари Атрей и Агамемнон были облачены в красивую, пеструю одежду; особый наряд был у прорицателя Тиресия, героя трагедий Софокла «Царь Эдип» и «Антигона».

Актеры носили маски, покрывавшие верхнюю часть головы. Их употребление было связано с тем, что в условиях античного театра с его большими размерами зрители, особенно сидевшие в дальних рядах, просто не могли различать мимику актера. Маска же резко укрупняла лицо актера и могла фиксировать определенное душевное состояние. Меняя маски и костюмы, один актер мог выступать в нескольких ролях.

Одежда трагических актеров напоминала костюм жрецов Диониса в период исполнения ими религиозных церемоний. Это был хитон, напоминающий рубашку. У актеров он был длиной до пят, в то время как в жизни – только до колен. Вместо простых прорезей для рук хитон актеров имел длинные рукава, доходившие до кистей. Хитоны, а также плащи имели богатые украшения, в частности разноцветные вышивки. Цари носили длинный плащ пурпурового цвета, царицы сверх хитона со шлейфом надевали белый гиматий, окаймленный пурпуром. Боги были облачены в шерстяной плащ, закрывавший все тело.

Маска, восходившая к культовым действам, соединялась с театральным париком. Маски были разнообразны для трагедии и комедии, для различных возрастов и сословий, а также для отдельных образов, например, для Ахилла, состригшего волосы после гибели своего друга Патрокла; имелись маски для муз, нимф, для таких олицетворений абстрактных понятий, как, например, Смерть, Насилие. Поскольку актеры выступали в масках, которые они могли менять по ходу действия, выражение лица было скрыто, а мимика передавалась движениями рук, тела. Выдающийся немецкий критик и теоретик искусства Лессинг писал: «Мы очень мало знаем о хиронимии древних, т. е. о совокупности тех правил, которые они приписывали движениям рук. Однако мы знаем, что они довели язык жестов до такого совершенства, о котором мы и понятия составить не можем».

На сцену актеры выходили в сапогах из мягкой кожи на высокой подошве, называвшейся котурной, которая увеличивала рост, позволяла их хорошо разглядеть зрителю с любого места. Декорации, обычно незамысловатые, почти никогда не менялись. Зритель должен был обладать фантазией, чтобы представить себе, что действие на протяжении спектакля могло происходить в разных местах. Скажем, в заключительной части трилогии Эсхила «Орестейя» («Евмениды») действие разворачивалось сначала в Дельфах перед храмом Аполлона, затем в Афинах перед храмом Афины.

Среди немногих театральных приспособлений выделялась т. н. эорема, т. е. подъемник. Иногда его называли «машиной». Эорема могла поднять актера в воздух и унести со сцены, что было необходимо по ходу пьесы. У Еврипида во многих пьесах действие завершалось появлением бога на подъемной машине, что являлось неожиданной развязкой. Отсюда специальный термин: «бог из машины» (deus ex machina). Использовалась также эккиклема, деревянная площадка на колесах, которая выкатывалась в орхестру из центральной двери скены. Она обычно демонстрировала зрителям, что происходит внутри дворца или дома.

ИГРА АКТЕРОВ. Женские роли исполнялись мужчинами. Актер античного театра был, употребляя современный термин, «синтетичным», универсальным: на его долю выпадали и речевые куски, и речитативы, и пение, ему вменялось умение плясать и танцевать, обладать сильным и красивым голосом. Для того чтобы голос в театре усиливался, в нишах ставили особые сосуды, называемые «голосниками», или резонаторами. Аристотель писал, что «речи невоздержанных людей надо представлять себе наподобие речей актера». Это позволяет заключить, что актеры выражались в акцентированной, нарочитой манере.

Дух творческой состязательности, столь важной для эллинов, содействовал повышению мастерства актеров. Оценивалась их способность, используя различные модуляции голоса, ритма, воплощать всю гамму человеческих переживаний и эмоций. Внешность актера, манеры, жесты должны были отвечать характеру воплощенного героя. Например, актер Аполлоген, исполнявший роли физически сильных, мужественных людей – Ахилла, Геракла, Антея – был до появления на театральных подмостках кулачным бойцом. Высоко ставилась способность актера не только передать чувства своего героя, но и заставить активно сопереживать зрителей. Это точно выразил римский поэт и критик Гораций: «Если слезы моей хочешь добиться, должен ты сам горевать неподдельно». В этом отношении был славен афинский актер трагик Феодор. О нем рассказывали, что он так органично исполнял роль Меропы, что заставил тирана Александра Ферейского разразиться слезами и покинуть театр. Когда Феодор играл, он запрещал даже второстепенным актерам выходить на сцену прежде себя, поскольку стремился первым появиться перед зрителями, чтобы даже звучание, тембр его голоса настраивали их на определенную эмоциональную волну. У актеров были и свои излюбленные роли, свои амплуа. Тот же Феодор, например, удачно выступал в ролях страдающих женщин.

Случалось, что после смерти драматурга, если его произведение оставалось в репертуаре, актеры позволяли себе стать «соавторами», произвольно вносили свои коррективы в текст. Затем, однако, был принят закон, подтверждавший незыблемость текста таких классиков, как Эсхил, Софокл, Еврипид.

Вообще же. в отличие от средневековья, когда актерская профессия не имела правового статуса, а само лицедейство считалось занятием как бы малопочтенным, артисты в Афинах, в Греции были лицами уважаемыми. Греция была единственным государством Эллады, где выступление на сцене не препятствовало доступу к высшим ступеням почета, если актер был подлинно талантлив. Например, трагика Аристогема афиняне дважды направляли послом к македонскому царю Филиппу для переговоров о выдаче пленных.

Что касается хора, то его состав менялся: первоначально он состоял из 12, потом вырос до 15 человек. Он должен был являть собой стройный и гармоничный ансамбль, который в процессе действия распадался на полухория. Мимикой, жестами и пляской, а также пением хор участвовал в событиях и создавал определенную эмоциональную атмосферу спектакля. Как в кордебалете, в хор подбирались люди сходного роста и комплекции.

Иногда в театр приходили наемные люди, клакеры, поддерживавшие рукоплесканиями того или иного актера. Спектакли шли в дневное время, поэтому не требовалось специального освещения. Кроме того, спектакль продолжался обычно дольше, чем в современном театре, ибо иногда ставилось подряд несколько пьес. Поэтому зрители подкрепляли себя лакомствами. Аристотель свидетельствовал: «В театре едят сладости преимущественно тогда, когда актеры плохи». Если актеры слабо играли, их могли освистать. А бывало, что власти подвергали их наказанию розгами.

Организация драматических спектаклей возлагалась на высших должностных лиц. Только в маленькой Мегаре в театр могло прийти до 45 тыс. зрителей, едва ли не все взрослое население. На представлениях присутствовали не только свободные граждане мужчины, но женщины, дети, иногда рабы.

Театр оказывал мощное воспитательное воздействие на жизнь эллинского общества, прежде всего в Афинах.

МИР – ТЕАТРАЛЬНАЯ СЦЕНА. Видный ученый античник, профессор А.А. Тахо-Годи, выдвинула гипотезу, согласно которой греки представляли жизнь в виде театральной сцены, на которой люди, наподобие актеров, разыгрывают определенные роли. Они приходят неизвестно откуда и уходят в никуда. Это неизвестное – космос, в котором они растворяются, как капли в море. «Сам космос сочиняет драмы и комедии, которые мы выполняем, – комментирует эту гипотезу А.Ф. Лосев. – …Наше понятие «личность» достаточно часто выражается по-гречески термином «сома». А «сома» есть не что иное, как «тело». Значит, сами греки в своем языке раскрыли понимание личности. Личность – это хорошо организованное и живое тело».

Позднее римский прозаик Петроний стал автором афоризма: «Весь мир лицедействует». В несколько переиначенном виде: «Весь мир – театр» – он был воспроизведен на фасаде знаменитого лондонского театра «Глобус», где ставились пьесы великого Шекспира…

хора. Однако и в этой ранней трагедии намечаются специфичные для Эсхила проблемы. Свободный демократический строй Эллады неоднократно противопоставляется восточному единовластию и деспотизму, и царь Аргоса изображен как демократический царь, не принимающий серьезных решений без согласия народного собрания. Сочувственно относясь к борьбе Данаид с желающими поработить их сыновьями Египта. Эсхил дает, однако, понять, что отвращение к браку есть заблуждение, которое должно быть преодолено. В конце «Просительниц» к хору Данаид присоединяется хор прислужниц, которые воспевают власть Афродиты. Дальнейшие части трилогии, «Египтяне» и «Данаиды», до нас не дошли, но самый миф хорошо известен. Сыновьям Египта удалось добиться брака, к которому они стремились, но Данаиды в первую же ночь умертвили своих мужей; лишь одна из Данаид, Гиперместра, увлекшись своим мужем, пощадила его, и эта чета стала родоначальницей последующих царей Аргоса. Эти мифы и должны были составлять содержание несохранившихся частей трилогии. Известно, что в заключительной трагедии «Данаиды» выступала богиня Афродита и произносила речь в защиту любви и брака. Трилогия заканчивалась, таким образом, торжеством принципа семьи. Затем шла драма сатиров «Амимона», сюжетом которой была любовь бога Посидояа к Амимоне, одной из Данаид.

Для раннего типа трагедии очень характерны «Персы», поставленные в 472 г. и входившие в состав не связанной тематическим единством-трилогии. Сюжет - поход Ксеркса на Грецию, за четыре года перед этим послуживший темой «Финикиянок» Фриниха (стр. 108). Трагедия эта показательна по двум причинам: во-первых, являясь самостоятельной пьесой, она содержит в себе свою проблематику в законченном виде; во-вторых, сюжет «Персов», почерпнутый не из мифологии, а из недавней истории, позволяет судить, как Эсхил обрабатывал материал, для того чтобы сделать из него трагедию. Как и «Просительницы», «Персы» открываются выходом хора. На этот раз перед зрителем проходит хор персидских старейшин, «Верных», обеспокоенных судьбой войска, отправившегося с Ксерксом на Элладу. Старцы исполнены мрачных предчувствий. Они рисуют блестящую и огромную персидскую рать, ее грозного царя, несокрушимость персидских сил в таких образах, которые должны вызывать представление о чем-то сверхчеловеческом, а потому нечестивом. Хор размышляет об обманах, коварно ниспосылаемых божеством, для того чтобы прельстить человека и завлечь его в сеть Беды. К предчувствиям хора присоединяется сон царицы Атоссы, матери Ксеркса, предвещающий в прозрачных символах поражение персидского войска. И действительно, после всех этих предзнаменований является вестник, который сообщает Q поражении персов при Саламине. Диалог Атоссы с корифеем хора и рассказ вестника являются по существу своему прославлением афинской демократии и защищающих свою родину и свободу эллинов. Следующая сцена дает раскрытие смысла тех же событий в религиозном плане. Вызванная хором из могилы тень царя Дария, отца Ксеркса, предвещает дальнейшие поражения персов и разъясняет их как кару за «чрезмерность» посягательств Ксеркса, который, в своей молодой дерзости и заносчивости, презрел отцовские заветы и вознамерился одолеть самих богов. Могильники погибших персов должны напомнить грядущим поколениям о том, что «чрезмерность, расцветая, плодит ко-

(Еврипид. Трагедии. В 2 т. - Т. 1. - М., 1999)

Трагичнейшим из поэтов назвал Еврипида Аристотель, и многовековая посмертная слава последнего из триады великих афинских трагиков, по-видимому, целиком подтверждает справедливость подобной оценки: во всех странах мира до сих пор потрясают зрителей страдания Медеи, Электры, троянских пленниц. Тот же Аристотель считал главным признаком трагического героя благородство, и в мировом театре найдется немного образов, способных поспорить в чистоте и благородстве с Ипполитом, в искренности самопожертвования - с Алькестой {Это имя, как и название трагедии, правильнее было бы передать по-русски "Алкестида", мы придерживаемся здесь формы "Алькеста", чтобы избежать разнобоя с переводом Ин. Анненского, избравшего последнее чтение.} или Ифигенией. В творениях Еврипида древнегреческая драма, несомненно, достигла вершины трагизма, глубочайшего пафоса и проникновеннейшей человечности. Поэтому, говоря о кризисе героической трагедии в драматургии Еврипида, мы не собираемся ставить это в вину великому афинскому поэту, как никому не придет в голову преуменьшать величие Рабле или Шекспира из-за того, что им довелось пережить и отразить в своем творчестве кризис ренессансного мировоззрения, - может быть, писатели, которые запечатлевают в своих произведениях сложность исторического пути человечества, как раз потому особенно дороги и близки их далеким потомкам. Еврипид, несомненно, находится в ряду таких творцов, но если мы хотим оценить его истинное значение для нас, мы должны понять, какое место он занимал в культуре своего времени, и в частности в развитии античной драмы, - тогда выяснится, почему конец античной героической трагедии оказался началом для многих линий не только античного, но и общеевропейского литературного процесса.

Год рождения Еврипида не известен достаточно достоверно. Античное предание, по которому он родился в день битвы при Саламине, представляет лишь искусственную конструкцию, связывающую имя третьего великого трагика с именами его предшественников, - поскольку Эсхил в самом деле участвовал в Саламинском сражении, а шестнадцатилетний Софокл выступал в хоре юношей, прославлявших одержанную победу. Тем не менее эллинистические историки, очень любившие, чтобы события из жизни великих людей вступали между собой в какое-либо хронологическое взаимодействие, без особой ошибки могли рассматривать Еврипида как представителя третьего поколения афинских трагиков: его творчество действительно составляло третий этап в развитии афинской трагедии; первые два вполне обоснованно связывали с драматургией Эсхила и Софокла.

Хотя Еврипид был моложе Софокла всего на двенадцать лет (он родился скорее всего в 484 г. до н. э.), эта разница в возрасте оказалась в значительной степени решающей для формирования его мировоззрения. Детство Софокла было овеяно легендарной славой марафонских бойцов, впервые сокрушивших могущество персов. Десятилетие между Марафоном (490 г. до н. э.) и морским сражением при Саламине (480 г. до н. э.) прошло в Афинах не без внутренних конфликтов, но в конечном результате победа греческого флота (с участием многочисленных афинских кораблей) над персами естественным образом воспринималась как завершение дела, начатого на Марафонской равнине. Сияние славы, увенчавшей победителей, озаряло юношеские годы Софокла, который, как и большинство его современников, видел в успехах своих соотечественников результат благоволения к Афинам могущественных олимпийских богов. До конца своих дней Софокл верил, что божественное покровительство никогда не покинет афинян, и эта вера даже в годы самых тяжелых испытаний помогала ему сохранять убеждение в устойчивости и гармонии существующего мира. Этим объясняется - при всей глубине возникающих в его трагедиях нравственных кон- фликтов - та классическая ясность линий и скульптурная пластичность образов, которые до сих пор восхищают в Софокле читателя и зрителя. С Еврипидом дело обстояло иначе.

Победа при Саламине, создавшая исключительно благоприятные предпосылки для роста внешнеполитического авторитета Афин, не сразу привела к столь же заметному укреплению их внутреннего положения. Противоречия между реакционной землевладельческой аристократией и набирающей силы демократией не раз выливались в острые политические схватки, в результате которых не од- ному государственному деятелю, известному своими заслугами перед отечеством, пришлось навсегда покинуть арену общественной борьбы. Только к середине сороковых годов V века новому вождю демократов Периклу удалось основательно потеснить своих политических противников и более чем на пятнадцать лет встать во главе афинского государства; этот период, совпавший с порой высочайшего внутреннего расцвета Греции, до сих пор носит название "века Перикла".

Но и "век Перикла" оказался очень непродолжительным: разгоревшаяся в 431 году Пелопоннесская война между двумя крупнейшими греческими государствами - Афинами и Спартой, каждое из которых возглавляло коалицию союзников, - выявила новые противоречия внутри афинской демократии. В то время как ее торгово-ремесленная верхушка, заинтересованная во внешней экспансии, стремилась к войне "до победного конца" и находила себе поддержку среди ремесленников, производивших оружие, и в беднейших слоях демоса, обслуживавших морской флот, основная масса аттического крестьянства страдала от опустошительных набегов спартанцев и чем дальше, тем больше тяготилась войной и связанными с ней жертвами; голос этой части афинских граждан мы можем до сих пор слышать в комедиях Аристофана. Внутренний разлад среди афинян достиг в последнее десятилетие Пелопоннесской войны такой глубины, что олигархам дважды, хотя и ненадолго, удавалось захватить в свои руки власть (в 411 и 404 гг.) и установить режим неограниченного террора.

Если попытки реакционных кругов сокрушить афинскую демократию извне не имели еще в это время серьезного успеха, то гораздо более опасными для нее были те идейные процессы, которые грозили разрушить ее изнутри. Дело в том, что, возникши в конечном счете из общинно-родового строя, афинская демократия сохраняла в своем мировоззрении многие черты первобытно-мифологического мышления. Победы над внешними врагами и успехи во внутренней жизни, хозяйственный и культурный расцвет представлялись основной массе афинского демоса следствием постоянного покровительства, оказываемого их стране могущественными богами, - в первую очередь верховным божеством Зевсом и его дочерью, "градодержицей" Афиной Палладой. В олимпийских богах афиняне видели не только своих прямых защитников, но и стражей нравственности и справедливости, установивших раз и навсегда незыблемые нормы гражданского и индивидуального поведения. Однако сам общественный строй афинской демократии, привлекшей к обсуждению политических вопросов основную массу полноправных граждан, предполагал в них самостоятельность мышления, умение анализировать сложившуюся обстановку и обосновывать то или иное решение. В этих условиях далеко не всегда можно было опереться на мифологическую традицию, сложившуюся несколько веков тому назад при совершенно иных условиях. К тому же дебаты в народном собрании и широкий общественный характер судопроизводства требовали, чтобы участники всякой дискуссии обладали достаточной ораторской подготовкой, владели средствами доказательства и убеждения. Но там, где начинается самостоятельная работа мысли, приходит конец наивной вере в богов, возникает переоценка традиционных нравственных устоев и открывается простор для критического исследования окружающей действительности. Все эти явления как раз имели место в Афинах второй половины V века, и носителями нового мировоззрения стали представители рабовладельческой интеллигенции, известные под общим названием софистов.

Софисты не составляли единой философской школы; больше того, между софистами старшего поколения, к которому относился Протагор (ок. 485 - 415), и их младшими последователями существовало весьма значительное различие в политических взглядах: в то время как "старшие" софисты в целом являлись идеологами демократии (некоторые из них были, в частности, авторами законодательных уложений для новых городов-государств), "младшие" софисты довольно откровенно пропагандировали идеал "сильной личности", отвечавший интересам олигархов. Однако уже в учении Протагора выделялись мысли, направленные объективно против консервативно-религиозного мировоззрения афинской демократии. Так, общественная практика афинян должна была побудить Протагора сформулировать положение о человеке как "мере всех вещей", - ведь и в самом деле решения в народном собрании принимали не боги, а люди, каждый раз соизмерявшие объективное положение дел со своим личным и общественным опытом, интересами и возможностями государства. Что касается существования богов, то Протагор воздерживался от окончательного суждения об этом; по его словам, решению вопроса препятствовала его неясность и краткость человеческой жизни.

Взгляды софистов на богов, человека и общество оставались в значительной степени достоянием "чистой" теории, пока Афины пользовались благами своего внешнего и внутреннего расцвета. Когда же разразилась Пелопоннесская война, идеологическим устоям афинской демократии пришлось испытать сильное потрясение: обрушившаяся на город эпидемия чумы, а также непрестанные прорицания жрецов дельфийского храма Аполлона, сулившие афинянам сплошные поражения, сильно подорвали веру в божественное благоволение к Афинам, а вырвавшиеся на простор собственнические инстинкты богачей поставили под сомнение единство полиса и его способность обеспечить каждому гражданину место в жизни. Проблема индивидуального поведения человека, которая до тех пор ставилась и решалась афинской общественной мыслью в неразрывной связи с судьбой всего гражданского коллектива - полиса, и, больше того, с некими закономерностями человеческого существования вообще, при новых условиях во многом утратила объективную основу; на первый план все больше стал выступать отдельный человек как "мера всех вещей" - и собственного благородства и величия, и собственного страдания. Это смещение основной точки зрения на человека глубже всего отразила именно драматургия Еврипида.

Уже события, сопутствовавшие началу его сознательной жизни, не могли содействовать выработке в нем убеждения в устойчивости и надежности жизненных форм современного ему общества, в разумности и закономерности божественного управления миром. К сожалению, от начального этапа творческой деятельности Еврипида (он выступил впервые на афинском театре в 455 г. и только четырнадцать лет спустя одержал первую победу в состязании трагических поэтов) не сохранилось ни одного цельного произведения; самая ранняя из бесспорно еврипидовских и достоверно датируемых трагедий ("Алькеста") относится к 438 году. Зато остальные шестнадцать, написанные в промежутке между 431 и 406 годами, охватывают едва ли не самый напряженный период в истории классических Афин и показывают, как, чутко и взволнованно реагировал поэт на различные повороты афинской внешней политики, идейные споры и моральные проблемы, возникавшие перед его современниками.

Античная традиция рисует Еврипида любителем тишины и одиночества на лоне природы; еще в римские времена на Саламине показывали грот на берегу моря, где драматург проводил долгие часы, обдумывая свои произведения и предпочитая уединенное размышление шуму городской площади. В то же время уже древние считали Еврипида "философом на сцене" и называли его - вопреки хронологии - учеником Протагора и других софистов, вращавшихся в самом центре общественной жизни своего времени. Едва ли в этом есть противоречие: не принимая непосредственного участия в государственных делах, Еврипид видел сложные конфликты, ежечасно возникавшие в его родных Афинах, и, как истинный поэт, не мог не высказать того, что его волновало, своим зрителям. Меньше всего при этом он стремился дать ответ на все вопросы, которые ставила перед ним жизнь, - почти каждая его трагедия свидетельствует о раздумьях и поисках, часто мучительных, но редко завершавшихся обретением истины. Столь же редко встречал Еврипид и понимание у своих зрителей: за пятьдесят (без малого) лет своей творческой деятельности он всего четыре раза удостоился в состязаниях трагических поэтов первого места. Поэтому ли или по другой причине он согласился в 408 году переехать к македонскому царю Архелаю, который пытался собрать у себя крупных писателей и поэтов. Здесь, однако, Еврипид прожил недолго: на рубеже 407 и 406 годов он скончался, оставив не вполне завершенной свою последнюю трилогию. Она была поставлена в Афинах в 405 году, или вскоре после того, его сыном (или племянником) и принесла поэту пятую победу, уже посмертную.

В сюжетах трагедий Еврипид почти не выходит из круга тем, разрабатывавшихся его предшественниками: сказания Троянского и Фиванского циклов, аттические предания, поход аргонавтов, подвиги Геракла и судьба его потомков. И при всем том - огромная разница в осмыслении мифа, в оценке божественного вмешательства в жизнь людей, в понимании смысла человеческого существования, - разница, в конечном счете приводящая Еврипида к выработке необычных для классической трагедии принципов изображения человека, к созданию новых средств художественной выразительности, иными словами - к полному отрицанию первоначальной сущности героической трагедии Эсхила и Софокла.

Ближе всего с творчеством своих предшественников Еврипид соприкасается в трагедиях героико-патриотического плана, написанных в первом десятилетии Пелопоннесской войны. К самому ее началу относится трагедия "Гераклиды": гонимые извечным врагом Геракла, микенским царем Еврисфеем, дети прославленного героя ищут убежища в Афинах. Легендарный аттический царь Демофонт, вынужденный выбирать между войной с дорийцами и выполнением священного долга перед прибегнувшими к его покровительству чужестранцами, близко напоминает Пеласга в эсхиловских "Просительницах", да и вся ситуация "Гераклидов" близка к внешней стороне конфликта у Эсхила. Но если у "отца трагедии" столкновение Пеласга с Египтиадами отражало противодействие эллинов (и в первую очередь, конечно, афинян) восточному деспотизму и варварству, то у Еврипида война развертывается в самой Элладе: микенская армия тождественна спартанцам, а Гераклиды, находящие защиту в Афинах, олицетворяют союзные города и государства, которые спартанцы всячески стремились изолировать от афинян.

В благородной роли защитника священных установлений представлен в трагедии Еврипида "Умоляющие" другой афинский царь - Тесей, считавшийся основателем афинской демократии. Он не только, вопреки козням врагов, помогает предать земле тела героев, павших при осаде Фив, но вступает по ходу действия в политический диспут с фиванским послом, который защищает преимущества единоличной власти; возражая ему, Тесей развертывает полную программу афинского государственного устройства, основанного на равноправии всех граждан и их равной ответственности. Впрочем, прославляя афинскую демократию как идеальный строй, оплот благочестия и нравственности в Элладе, Еврипид влагает в уста Тесея и размышление об опасности социального расслоения, грозящего благополучию государства, и прямое осуждение Адраста, затеявшего в преступном легкомыслии бесперспективную военную авантюру.

Возникающее в "Умоляющих" сомнение в целесообразности войны как способа разрешения политических споров перерастает в творчестве Еврипида последующих лет в недвусмысленное и страстное осуждение войны. Уже в поставленной незадолго до "Умоляющих" трагедии "Гекуба" Еврипид рисует страдания престарелой царицы, в полной мере испытавшей на себе все ужасы десятилетней войны за Трою. Мало того что Гекуба своими глазами видела гибель мужа и любимых сыновей, что из всеми почитаемой владычицы могущественной Трои она превратилась в жалкую рабыню ахейцев, - судьба готовит ей новые бедствия: по приговору греков, перед их отправлением на родину на могиле Ахилла должна быть принесена ему в жертву младшая дочь Гекубы, юная Поликсена, - и нет предела горю матери, лишающейся своего последнего утешения. Но и это еще не все. К сказанию о жертвоприношении Поликсены, уже обработанному до Еврипида в эпической и лирической поэзии, а на афинской сцене - у Софокла, в трагедии "Гекуба" присоединяется другой сюжетный мотив, первоначально не имевший никакого отношения к судьбе троянской царицы.

"Илиада" знала среди сыновей Приама юношу Полидора, убитого на троянской равнине Ахиллом, - матерью его была некая Лаофоя. Согласно же местному фракийскому сказанию, которое стало известно афинянам, вероятно, в конце VI века до н. з., Полидор - теперь уже сын Гекубы - пал жертвой алчности вероломного фракийского царя Полиместора: к нему в самом начале войны Приам отослал Полидора с несметными сокровищами, и, когда война окончилась гибелью Трои, Полиместор, нарушив дружеский долг, убил юношу. Гекуба, находившаяся среди других пленниц в ахейском лагере на берегу Геллеспонта, узнала о предательстве Полиместора, заманила его с детьми в свою палатку и при помощи троянских женщин умертвила детей, а самого Полиместора ослепила. Неизвестно, был ли обработан этот миф кем-нибудь из предшественников Еврипида в афинском театре, но несомненно, что, объединив его с мотивом жертвоприношения Поликсены, Еврипид необычайно усилил патетическое звучание образа Гекубы, воплотившего весь трагизм положения матери, обездоленной войной.

Откровенным выступлением против военной политики явились поставленные в 415 году "Троянки". Заключенный в 421 году между Афинами и Спартой пятидесятилетний мир оказался непрочным, ибо каждая сторона искала повода ущемить как-нибудь интересы недавнего противника. Сторонники решительных действий в Афинах вынашивали идею грандиозной экспедиции в Сицилию, где Спарта издавна пользовалась значительным влиянием, и это предприятие увлекало своим размахом даже более мирно настроенные слои афинских граждан. В этих условиях трагедия "Троянки" прозвучала как смелый вызов военной пропаганде, так как с исключительной силой показала бедствия и страдания, не только выпадающие на долю побежденных (особенно осиротевших матерей и жен), но и ожидающие в недалеком будущем победителей: вереница скорбных эпизодов, которые разворачиваются на фоне догорающих развалин Трои, приобретает зловещий смысл после мрачных прорицаний Кассандры и вступительного диалога Афины и Посейдона, сговаривающихся погубить победителей-греков на пути и по возвращении домой. Троянская война, служившая обычно для общественной мысли в Афинах символом справедливого возмездия "варварам" за попрание священных норм гостеприимства, теряет в глазах Еврипида всякий смысл и обоснование.

Под тем же углом зрения предстает в трагедии "Финикиянки" легендарная оборона Фив от нападения семерых вождей. Доеврипидовская трагедия была, по-видимому, довольно единодушна в изображении сыновей Эдипа, оспаривавших между собой право на царский трон в Фивах: несмотря на то, что Этеокл нарушил договор между братьями, изгнав Полиника, Эсхил в "Семерых против Фив" показал его идеальным царем и полководцем, защищающим город от чужеземной рати, в то время как Полинику, ведущему на родную землю вражеское войско, не может быть никакого оправдания. Эта ситуация составляет предпосылку трагического конфликта и в Софокловой "Антигоне", где Этеоклу устраивают почетные похороны, а Полинику отказывают в погребении. В "Финикиянках" с Этеокла совлечен всякий ореол героизма: как и Полиник, он беспринципный и тщеславный властолюбец, готовый ради обладания царским троном совершить любое преступление и оправдать любую подлость. Его поведением руководит не патриотическая идея, не долг защитника родины, а неограниченное честолюбие, и в образе Этеокла несомненно полемическое разоблачение крайнего индивидуализма, откровенно проявлявшегося в Афинах последних десятилетий V века и породившего софистическую теорию "права сильного".

Сложнее обстоит дело с трагедией "Ифигения в Авлиде", поставленной в Афинах уже после смерти Еврипида. С одной стороны, она завершает ту героико-патриотическую линию, начало которой было положено в аттической трагедии Эсхилом и которая нашла продолжение в творчестве самого Еврипида: Макария в "Гераклидах", афинская царевна в не дошедшем до нас "Эрехтее", Менекей в "Финикиянках" добровольно приносили себя в жертву ради спасения отчизны, как делает это в последней еврипидовской трагедии юная Ифигения. Если ее жизнь нужна всей Элладе для того, чтобы успехом увенчался поход против надменных "варваров" - троянцев, то дочь верховного полководца Агамемнона не откажется от своего долга:

Разве ты меня носила для себя, а не для греков?

Иль, когда Эллада терпит, и без счета сотни сотен

Их, мужей, встает, готовых весла взять, щитом закрыться

И врага схватить за горло, а не дастся - пасть убитым,

Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. О нет, родная! ...

Грек, цари, а варвар, гнися! Неприлично гнуться грекам

Перед варваром на троне. Здесь - свобода, в Трое - рабство!

И хотя в последние годы Пелопоннесской войны, когда и Афины и Спарта старались привлечь Персию на свою сторону, идея общеэллинской солидарности против "варваров" становилась неосуществимой мечтой, мы слышим в словах Ифигении то же противопоставление эллинской свободы восточному деспотизму, которым примечательны эсхиловские "Персы" и "Просительницы".

С другой стороны, патриотический подвиг Ифигении осуществляется отнюдь не в героической обстановке и представляется скорее неожиданным, чем закономерным следствием сложившихся обстоятельств. В самом деле, эсхиловский Агамемнон (в "Орестее"), волею Зевса призванный быть мстителем за поруганный дом и брачное ложе Менелая, вынужден выбирать между чувствами отца и долгом полководца, возглавившего эллинскую армию, и выбор этот носит воистину трагический характер. Агамемнон у Еврипида изображен тщеславным карьеристом, не жалевшим усилий, чтобы добиться избрания на пост верховного командующего, и в угаре первой славы решившимся принести в жертву собственную дочь. Только послав за Ифигенией в Аргос гонца с лживым известием о готовящемся бракосочетании ее с Ахиллом, он понимает, какую низость он совершил и насколько бессмысленно жертвовать родной дочерью ради того, чтобы возвратить Менелаю его распутную супругу Елену. В то же время Агамемнон страшится ахейского войска, которое в стремлении к завоеванию Трои не остановится перед разорением Аргоса и убийством самого царя, если последний откажется выдать дочь на заклание. Лишено всяких признаков благородства и поведение Менелая, демагогически апеллирующего к патриотическому долгу, поскольку в жертву должна быть принесена не его дочь. Наконец, сцена приезда Клитемнестры с Ифигенией в ахейский стан напоминает эпизод из жизни заурядной горожанки, едущей с семьей на свидание к мужу, оторванному делами от дома, - все это, вместе взятое, создает обстановку подлинной "мещанской драмы", совершенно не соответствующую героическому порыву в душе Ифигении.

Показательно и другое. Для современного зрителя переход Ифигении от страха перед ранней смертью к готовности добровольно принести себя в жертву родине составляет едва ли не самую волнующую черту ее образа; между тем Аристотель считал ее характер непоследовательным, "так как горюющая Ифигения нисколько не походит на ту, которая является впоследствии" ("Поэтика", гл. 15). Ясно, что к понятию "характера" Аристотель подходил с точки зрения классической, то есть эсхиловской и главным образом софокловской трагедии: при всем динамизме трагического конфликта, в который оказываются вовлеченными Эдип или Неоптолем (в "Филоктете"), основные черты их остаются неизменными, и в трагической перипетии только все с большей отчетливостью раскрывается заложенная в них "природа". Поведение Ифигении во второй половине трагедии, конечно, никак не вытекает из ее девической "природы", и Еврипид не пытается показать, как в ней произошла подобная перемена, - его интересует самая возможность внутренней борьбы в человеке. Но отказ от изображения людей, цельных в совокупности своих нравственных свойств, знаменует принципиальный отход от эстетических норм классической трагедии, и образ Ифигении является только одним из многочисленных примеров этого в творчестве Еврипида.

Впрочем, среди сохранившихся произведений Еврипида есть одно, во многом еще напоминающее цельностью своих героев классическую трагедию, - это самая ранняя из дошедших его драм, "Алькеста". Основу использованного в ней сказания составляет старинное представление о гневе бога, раздраженного непочтительностью смертного: фессалийский царь Адмет, справляя свадьбу с юной Алькестой, забыл принести жертву Артемиде и поэтому, войдя в свою спальню, нашел ее полной змей - верный признак ожидающей его близкой смерти. Поскольку, однако, Адмет в свое время был хорошим хозяином для отданного ему в услужение Аполлона, благородный бог сумел уговорить непреклонных Мойр, ткущих нить человеческой жизни, чтобы они согласились принять в обитель мертвых любого другого смертного, который проявит готовность пожертвовать собой вместо Адмета. И вот наступил момент, когда Адмету пришлось искать себе замену перед лицом смерти, и таким верным другом оказалась его жена Алькеста.

Наверное, в трагедии, написанной на эту тему в последние десятилетия его творческого пути, Еврипид заставил бы своих зрителей задуматься над нравственными качествами богов, то столь жестоко карающих смертного за незначительную оплошность, то делающих человеческую жизнь предметом беззастенчивого торга. В "Алькесте", напротив, поэт ни словом не касается "вины" Адмета перед Артемидой, равно как и не ставит перед собой вопроса о мотивах, побудивших Алькесту расстаться с жизнью и принести себя в жертву мужу и семье. Тем более не нуждались в такой мотивировке афинские зрители: каждому из них было ясно, что судьба малолетних детей царя будет значительно надежнее обеспечена при жизни овдовевшего отца, чем при жизни беззащитной царицы. К тому же Алькесте без труда удавалось заручиться обещанием Адмета не вступать в новый брак и не оставлять детей на произвол злой мачехи (сказочные мачехи, как известно, всегда злые, и у Еврипида был целый ряд не сохранившихся целиком трагедий, где мачехи под разными предлогами готовы были извести своих пасынков, - "Эгей", "Ино", "Фрикс"). Поэтому и Адмет и Алькеста появляются на орхестре с уже готовым, заранее сложившимся решением, подобно Софокловой Антигоне, которую зрители увидели, кстати говоря, всего за четыре года до "Алькесты". Трагизм "Алькесты" еще целиком укладывается в классический "трагизм ситуации", данной мифом, и драматург призван показать, как в такой ситуации раскрываются нравственные качества его героев.

В выполнении этой задачи Еврипид следует, в общем, традициям Софокла: в идеальном образе Алькесты воплощается вся сила супружеской и материнской любви, способной на высшее самопожертвование. Нормативному характеру образа соответствует и очевидное стремление Еврипида избежать изображения чисто индивидуальных, интимных чувств Алькесты к Адмету; она приносит себя в жертву не ради этого супруга, а ради мужа и отца своих детей вообще, ибо так велит ей поступить ее долг идеальной жены. Но и в Адмете неправильно было бы видеть бездушного эгоиста, хладнокровно соглашающегося с гибелью любимого существа. Во-первых, как мы уже говорили, позиция Адмета не только заранее дана мифом, но и вытекает из представления древних греков о преобладающей роли в семье мужчины, и тем более царя, по сравнению с ролью женщины. Во-вторых, несомненно привлекательной чертой Адмета является его гостеприимство: неожиданно навестивший царя его старый друг Геракл не должен ничего знать о постигшем дом несчастье, ибо с почетом принять при любых условиях гостя - первейшая заповедь той "героической" этики, представителем которой выступает в трагедии Адмет. Таким образом, и в его фигуре несомненны черты нормативной характеристики, сближающие героев этой трагедии с персонажами Софокла, - с той, однако, существенной разницей, что развитие действия в "Алькесте" в конечном счете ставит зрителя перед вопросом (немыслимым в трагедии Софокла!) об истинной цене этой нормативности. Эдип, если бы ему пришлось еще раз с самого начала выяснять все обстоятельства своих непредумышленных преступлений, без колебаний снова прошел бы весь путь, ведущий к истине; Неоптолем, как бы ни сложилась его жизнь, никогда не откажется от следования заветам чести. Когда мы видим Адмета, возвращающегося с похорон жены, мы понимаем, что, будь она еще жива, он не согласился бы повторить все сначала: ему помешало бы не только впервые пережитое чувство угнетающего одиночества, но и сознание навлеченного на себя позора, - как сможет теперь Адмет смотреть в глаза людям, откупившись от собственной смерти смертью жены? Нормативность мифологического идеала приходит в драме Еврипида в столкновение с истинным человеческим благородством, ставящим под сомнение нравственные ценности классической трагедии. В "Алькесте" разрешение этому новому конфликту дает благодетельное вмешательство Геракла, но, прощаясь с вернувшейся к жизни Алькестой и с обрадованным Адметом, мы одновременно расстаемся с верой в существование раз и навсегда данных, для всех случаев жизни пригодных этических норм. В себе самом должен теперь искать человек нравственные критерии, определяющие его поведение.

Непреодолимые трудности, которые возникают при этом перед индивидуумом и приобретают воистину трагический характер, лучше всего раскрываются в борьбе противоречивых чувств, происходящей в душе таких еврипидовских героев, как Медея (в одноименной трагедии) и Федра ("Ипполит").

До тех пор, пока оскорбленная Медея вынашивает план мести Ясону, готовясь умертвить его самого, его невесту и будущего тестя, ее поведение вполне согласуется с традиционным представлением греков о женском "нраве": греческая мифология и трагедия знали достаточно примеров страшной мести покинутых жен своим неверным мужьям. Точно так же независимый, неукротимый и до дерзости отважный нрав Медеи напоминает нам эсхиловскую Клитемнестру из "Орестеи", которая в ненасытной жажде мести без колебания наносит смертельные удары мужу и готова схватиться за оружие, чтобы вступить в поединок с собственным сыном. В то же время между этими двумя фигурами греческой трагедии есть существенное различие: Клитемнестре незнакомы какие- либо колебания, она не отступает от однажды принятого решения, ее образ как бы вырублен из цельной каменной глыбы; Медее на пути к мести приходится вступить в мучительную борьбу с самою собой, когда вместо первоначального плана умертвить Ясона ей приходит в голову мысль убить собственных детей: лишив Ясона одновременно и старой и новой семьи, она обречет на гибель и вымирание весь его род. Клитемнестра, убив Агамемнона, откровенно торжествует победу: она отомстила ему за жертвоприношение Ифигении и освободила себе путь к преступному союзу со своим давнишним любовником Эгисфом. Замысел убить собственных детей поражает Медею не менее сильно, чем ненавистного ей Ясона, и соединение в ее образе коварной мстительницы с несчастной матерью ставило перед Еврипидом совершенно новую художественную задачу, не имевшую прецедентов в античной драме.

Впрочем, и в этой трагедии, написанной за четверть века до "Ифигении в Авлиде", Еврипид не стремится показать, как возник у Медеи новый план мести. Хотя уже в прологе кормилица несколько раз выражает опасение за судьбу детей, сама Медея, появляясь перед хором коринфских женщин и вымаливая затем у царя Креонта суточную отсрочку для сборов в изгнание, вовсе не помышляет об убийстве своих сыновей. Мотив этот возникает неожиданно в монологе Медеи после ее встречи с бездетным афинским царем Эгеем, и зритель вправе предполагать, что именно горе остающегося без наследника Эгея внушило Медее мысль лишить Ясона продолжателей его рода. Сама Медея этого не объясняет, и ее материнские чувства не играют на первых порах никакой роли; на вопрос хора: "И ты отважишься убить своих детей?" - она без колебания отвечает: "Да, ибо так больше всего удастся уязвить супруга". Смерть детей служит для Медеи в это время только одним из средств осуществления мести. Положение, однако, меняется, когда наступает время привести план в исполнение: отравленные дары доставлены сопернице, пройдет еще несколько мгновений, и всем станет ясно новое преступление Медеи - дети обречены. Здесь, в центральном монологе героини, и раскрывается то новое, что внес Еврипид в античную трагедию: изображение не только страдающего, но и мятущегося среди противоречивых страстей человека. Материнские чувства борются в Медее с жаждой мести, и она четырежды меняет решение, пока окончательно сознает неизбежность гибели детей.

Греческая поэзия и до Еврипида не раз изображала своих героев в моменты размышления. Из эпоса достаточно вспомнить большой монолог Гектора в XXII книге "Илиады" или частые раздумья Одиссея о том, как повести себя при различных поворотах его долгой скитальческой жизни; в эсхиловских "Просительницах" размышление составляет едва ли не главное содержание образа Пеласга. Есть, однако, существенное различие между названными героями и еврипидовской Медеей. Гомеровские вожди при любом стечении обстоятельств по- мнят о существовании постоянной этической нормы, определяющей их поведение: беречь свою честь и доброе имя, не уклоняться от боя с противником. Эсхиловский Пеласг должен сделать выбор между двумя решениями, каждое из которых определит судьбу возглавляемого им государства. Внутренняя борьба в душе Медеи носит совершенно субъективный характер; изображаемый Еврипидом человек, находясь во власти своих чувств и мыслей, не пытается соотнести их с какими-либо объективно существующими нормами: в нем самом находится источник трагического конфликта.

Изображение противоречивых эмоций и глубины страданий, делающих Медею трагическим героем в совершенно новом для античности понимании этого слова, настолько увлекает Еврипида, что ради него драматург жертвует сюжетной "последовательностью" трагедии. Так, при известии о приближении к ее дому разгневанных коринфян Медея уходит с окончательным решением убить детей - ведь лучше сделать это самой, чем отдать сыновей на растерзание взбешенной толпе. Между тем перед взорами поспешно пришедшего Ясона Медея появляется на кровле дома в колеснице, запряженной крылатыми драконами, и с трупами сыновей у ног - если она с самого начала рассчитывала воспользоваться волшебной колесницей, то почему было не забрать детей живыми и не скрыться вместе с ними от неверного супруга и отца? Подобным вопросом Еврипид не задавался - ему было важно изобразить душевную драму оскорбленной женщины, и своей цели он, несомненно, достиг. Но именно поэтому образ Медеи знаменует разрыв с традицией греческой трагедии, стремившейся к созданию цельного "нрава",- если бы ненависть к Ясону распространилась на прижитых с ним детей и Медея в жажде мести сравнялась бы с эсхиловской Клитемнестрой, афинскому зрителю было бы легче поверить в ее последовательность, хотя и труднее ее оправдать; но материнская любовь, звучащая в каждом слове Медеи в ее центральной сцене, показывает, что в глазах Еврипида она была не одержимой жаждой крови фурией, а страдающей женщиной, больше способной на крайние проявления мести, чем рядовая афинянка (недаром Медея все же восточная колдунья, внучка бога солнца Гелиоса!), но в поведении своем гораздо более человечная, чем та же Клитемнестра. (Любопытно, что безымянный античный комментатор "Медеи" правильно увидел в любви героини к детям противоречие ее "нраву", но, верный аристотелевскому учению о "последовательности" трагического персонажа, поставил это богатство образа не в заслугу, а в упрек драматургу.)

Пристальный интерес Еврипида к внутреннему миру человека сделал возможным и такое достижение афинской трагедии, как образ Федры в трагедии "Ипполит". В "нраве" Федры, влюбившейся в своего пасынка, отвергнутой им и перед смертью оклеветавшей его, чтобы скрыть свой позор, нет той, с античной точки зрения, непоследовательности, которую древние критики ставили в вину Еврипиду в "Медее" или "Ифигении"; поведение Федры, чья неудовлетворенная страсть превратилась в ненависть к Ипполиту, находилось в русле античного представления о готовности отвергнутой влюбленной на любое злодейство. В сравнительной фольклористике этот мотив известен как история библейского Иосифа Прекрасного, возникшая в том же Средиземноморском ареале, что и благородный образ Ипполита, а рядом с ним, в других, не полностью дошедших трагедиях Еврипида, также юных героев Беллерофонта ("Сфенебея") или Пелея. Им также приходилось расплачиваться за клевету оскорбленных отказом женщин, хотя всякий акт мести объяснялся в этом случае необоримой властью Афродиты, противиться которой не в состоянии ни смертные, ни боги. В "Ипполите", хотя Афродита и является виновницей запретного чувства, овладевшего Федрой, все внимание поэта устремлено на переживания влюбленной женщины. Хор и кормилица напрасно пытаются объяснить недуг Федры воздействием Пана, Кибелы или других божеств, - источник ее страданий находится в ней самой, и Еврипид с великолепной психологической достоверностью изображает внутреннее состояние Федры: то она, боясь признаться себе в преступной страсти, в полубреду грезит об охоте в заповедных рощах и отдыхе у прохладного лесного ручья, где она могла бы встретить Ипполита; то, в сознании своего позора, Федра готовится покончить с любовью, пусть даже вместе с собственной жизнью; то, позабыв и о позоре, и о супружеском долге, дает склонить себя вкрадчивым речам кормилицы.

Таким образом, если ситуация, в которой у Еврипида оказывалась Федра, и поведение отвергнутой влюбленной не выходили за пределы традиционного античного представления о женском "нраве", то во внутреннем наполнении образа Федры мы снова встречаем необычность и новизну. Эсхил видел в любви силу, обеспечивающую плодородие земли и сохранение человеческого рода, - ее действие представлялось "отцу трагедии" одним из проявлений всеобщего закона природы. Для софокловской Деяниры ("Трахинянки") пробуждение в Геракле физического влечения к юной пленнице Иоле не является проблемой - оно объяснимо и даже естественно, и хотя Деянира прибегает к помощи приворотного зелья, чтобы вернуть себе любовь Геракла, "Трахинянки" отнюдь не являются трагедией отвергнутого чувства. Еврипид изображает любовь чаще всего как страдание - потому ли, что она не находит ответа, потому ли, что она "греховна", так как нарушает семейные связи и нравственные нормы; в человеческом чувстве он видит не источник естественной и общественной гармонии, а причину разлада, противоречий и несчастий. И в этом - еще одно свидетельство того, что вера в целесообразность мира, основанного на некоем нравственном законе, все больше вытесняется состраданием к одинокому, предоставленному игре собственных страстей человеку.

"Мир пошатнулся..." - это горькое убеждение шекспировского героя пронизывает драматургию Еврипида. Разумеется, и Эсхил и Софокл видели в мире много вольных или невольных проявлений зла; разорение Трои и вереница кровавых деяний в роду Атрея, невольные преступления Эдипа и мрачная доля его сыновей - только немногие примеры из этого ряда. Но за страданиями отдельных людей, за жертвами и испытаниями Эсхил отчетливо различал конечную цель мироздания - торжество справедливости: возмездие, обрушенное Агамемноном на Трою за похищение Елены; кара за жертвоприношение Ифигении, которую он сам несет от руки Клитемнестры; ее гибель от меча сына, мстящего за отца,- все это звенья одной цепи, где преступление одного служит наказанием другого, пока человеческий и божественный закон не объединятся в воле государства, осененного десницей Афины Паллады. В трагедии Софокла непосредственная причинная связь между поведением людей и высшей волей богов слабее, чем в мировоззрении Эсхила; тем не менее и у него нарушение существующих нравственных норм приводит к падению объективно виновного, даже если в его действиях отсутствует элемент субъективной вины: убийство отца и женитьба на собственной матери, совершенные Эдипом по неведению, не могут остаться безнаказанными, поскольку иначе пострадали бы священные устои мира. У Еврипида опять все иначе, и трагедия "Ипполит", на которой мы как раз остановились, дает этому первое подтверждение.

Хотя из двух главных героев этой драмы наше внимание привлекла сначала Федра, Ипполит, именем которого не случайно названа трагедия, играет в ней ничуть не меньшую роль. Самый образ главного героя содержит в себе зерно трагического конфликта, отчасти уже разработанного - лет за сорок с лишним до Еврипида - в эсхиловской трилогии о Данаидах. Там дочери легендарного прародителя одного из греческих "колен" - Даная, принуждаемые к браку ненавистными им двоюродными братьями, переносили отвращение к своим кузенам на брачные отношения вообще и отказывались от утех любви, отдавая себя под покровительство вечно девственной богини Артемиды. Однако отречение девушек от супружества представляло в глазах Эсхила такое же нарушение естественного закона природы, как и понуждение их к насильственному браку. Поэтому в конечном итоге в трилогии торжествовала любовь одной супружеской пары, которую благословляла сама Афродита. Если настойчиво сохраняемое девичество, хотя и имевшее среди греческих богов таких почитаемых защитниц, как Афина и Артемида, в конечном счете все же вступало в противоречие с природой, то вечная мужская невинность представлялась греку полной бессмыслицей и в биологическом, и в общественном плане: долг мужчины-гражданина состоял, между прочим, также в создании семьи и рождении детей, способных упрочить славу и благосостояние его рода и всего государства. Существовала даже специальная формула, которая изрекалась отцом при вручении дочери будущему мужу: "Для засева законных детей". Неудивительно поэтому, что поклонение чистого юношиохотника Ипполита, любителя природы и мечтателя, девственной Артемиде и открытое презрение к Афродите, дарующей людям плотские утехи, вызывает предостережение со стороны его старого слуги: слишком велико могущество Киприды, чтобы смертный мог безопасно его отвергать. Впрочем, зритель уже слышал это от самой богини: появившись в прологе у дворца Тесея, Афродита не только объяснила, чем ее оскорбил Ипполит, но и сообщила, как она ему отомстит: Тесей, не зная всей правды, проклянет и погубит Ипполита, но и Федра, хоть не опозоренная молвой, тоже погибнет.

Некоторые исследователи склонны видеть в отказе Ипполита от союза с мачехой так называемую hybris - "трагическую вину", искони присущую смертным готовность идти наперекор воле богов. Однако в древнегреческом мышлении hybris непременно ассоциируется с нарушением неких нравственных норм, освященных теми же богами. Покушение на святость супружеского ложа - да к тому же со стороны пасынка, чтущего своего отца,- несомненно, явилось бы проявлением той же hybris. Удовлетворив притязания мачехи, Ипполит, конечно, не совершил бы преступления перед Кипридой, подчиняющей себе все живое, и не впал бы перед ней в "трагическую вину", но он нарушил бы долг благородного человека, не допускающего даже мысли о вынужденном бесчестье. Трагический конфликт в "Ипполите" проходит не между дозволенным или недозволенным, но естественным для молодых людей половым чувством. Он лежит в плоскости нравственных ориентиров. Федра могла бы не опасаться за жизнь, пока она таила свое чувство внутри; как только лукавое вмешательство кормилицы заставило ее открыть хору (и тем самым Ипполиту) страшный секрет, она оказалась подсудной общественному мнению. Чтобы восстановить среди социального окружения репутацию благородной жены, у нее не остается другого выхода, кроме петли. Ипполит, напротив, отвечает только перед самим собой: неосторожно дав все той же кормилице обет молчания, он не чувствует себя вправе открыть отцу тайну, позорящую его дом, и становится жертвой собственного честного слова. Строит ли человек свое поведение с оглядкой на внешнюю оценку или соотносит его со своим внутренним нравственным долгом, ему не остается места в этом мире - таков неутешительный вывод из проблематики еврипидовского "Ипполита".

В трагедии он еще более усугубляется тем, что теряет всякий смысл божественное управление миром - очень древняя категория человеческого мышления, которая восходит к тем далеким временам, когда первобытный дикарь видел себя еще совершенно беззащитным перед лицом божественного гнева - непостижимых ему стихийных сил. Представление о гневе богов отчетливо сохраняется и в самом раннем памятнике греческой литературы - гомеровском эпосе, где едва ли не каждый мало-мальски заметный герой пользуется симпатией одних богов и должен опасаться гнева других, которых он успел чем-нибудь задеть. При всем том, однако, редко какой-либо бог оставляет без помощи своего любимца, если знает, что ему угрожает опасность со стороны другого божества: к этому его может принудить только приказ самого Зевса, следящего за исполнением безапелляционного приговора судьбы. Совсем иначе ведет себя еврипидовская Артемида: зная о предстоящей гибели своего поклонника Ипполита, она позволяет Афродите осуществить до конца свой коварный замысел и появляется только над умирающим Ипполитом, чтобы спасти его имя от посмертной клеветы и открыть глаза Тесею,- сомнительная услуга, заставляющая вдвойне терзаться овдовевшего мужа и осиротевшего отца! Почему же Артемида не вмешалась раньше, чтобы предотвратить ужасное бедствие? Потому что среди богов не принято мешать друг другу в исполнении их планов,объясняет богиня. Воистину непривлекательны обе представительницы олимпийского пантеона: мелочно-тщеславная Афродита, готовая погубить даже Федру (воспылавшую страстью к Ипполиту вовсе не без воли самой богини), лишь бы не упустить малейшей возможности отомстить Ипполиту, и предательски попустительствующая ей Артемида! Напрасно старый слуга обращается к Афродите с просьбой быть снисходительной к юношеским заблуждениям Ипполита, ибо богам надлежит быть мудрее смертных,- мудрые боги, правившие в "Орестее" миром по закону справедливости, навсегда ушли из трагедии Еврипида, как ушли они из общественного сознания и этики афинян в первые же годы Пелопоннесской войны. Самую мрачную роль играет божественное вмешательство в трагедии "Геракл". И здесь Еврипид небольшим изменением, внесенным в миф, существенно переместил акценты и создал трагедию сильного человека, незаслуженно испытывающего на себе капризное своеволие богов. По традиционной версии, Геракл, еще будучи молодым человеком, в припадке безумия убил своих малолетних детей; за это Зевс отдал его в услужение трусливому и ничтожному микенскому царю Еврисфею, для которого он и совершил свои знаменитые двенадцать подвигов. У Еврипида последовательность изменена: Геракл представлен могучим богатырем, с честью вышедшим из последнего испытания. Радость от встречи с семьей тем сильнее, что Геракл буквально вырывает ее из рук смерти, которой грозит его жене и детям фиванский тиран Лик. Заметим попутно, что все мольбы Амфитриона - престарелого земного отца Геракла - к его небесному отцу Зевсу о спасении оставались бесплодными, и это давало Амфитриону повод для нелестных высказываний о Зевсе. Так или иначе, возвращение Геракла кладет конец проискам Лика, и первая половина трагедии завершается радостной игрой героя с еще не оправившимися от испуга детьми. Здесь, однако, в действии наступает резкий перелом, вызванный вмешательством Геры, ненавидящей Геракла. Это по ее приказу в дом Геракла проникает богиня безумия Лисса, помрачающая сознание героя; в припадке безумия, видя в жене и детях своих давнишних врагов, Геракл убивает их и начинает разрушать собственный дом; только появление его вечной благодетельницы Афины прекращает губительное помешательство Геракла: ударом тяжелого камня в грудь она сражает обезумевшего богатыря и повергает его в тяжелое забытье.

Частичное или временное расстройство рассудка человека, ведущее к совершению нечестивого деяния, нарушению общепринятых нравственных норм, было знакомо греческой литературе задолго до Еврипида, хотя и получало далеко не всегда одинаковое истолкование. Гомеровский Агамемнон, оскорбивший в своей неумеренной гордости славнейшего героя - Ахилла, объяснял это впоследствии вмешательством богини Аты, персонификации "ослепления", вторгающегося извне в сознание человека. Эсхиловские герои - тот же Агамемнон, решающийся принести в жертву собственную дочь; Этеокл, готовый на братоубийственный поединок с Полиником,- оказываются способными на такой поступок только в состоянии исступленной одержимости, влекущей за собой помрачение рассудка, - однако без всякого божественного вмешательства извне. Еврипид возвращается к "гомеровской" трактовке безумия не потому, что он не умеет изобразить состояние пораженного таким недугом человека. Рассказ вестника о поведении Геракла в состоянии сумасшествия, а также о его патологическом сне, равно как описание безумствующей Агавы или находящегося в состоянии тяжелой психической депрессии Ореста в более поздних трагедиях, показывают, что Еврипид успешно использовал в этой области наблюдения современной ему медицины, искавшей причины психических расстройств не вне человека, а в нем самом. Если в разбираемой трагедии безумие Геракла вызывается именно злокозненным божественным вмешательством, то его назначение в художественном замысле Еврипида не вызывает сомнения: источник зла и бедствий, обрушившихся на прославленного героя, лежит не в его "нраве", а в злой и капризной воле божества.

Эта мысль становится еще нагляднее при сравнении "Геракла" с Софокловым "Аяксом". Как известно, и там вмешательство Афины, помрачившей рассудок Аякса, приводит к трагическому исходу: истребив вместо Атридов и их свиты ахейское стадо, Аякс, придя в себя, не может пережить навлеченного на себя позора и кончает жизнь самоубийством. Мысль о самоубийстве владеет и Гераклом, но при помощи Тесея, подоспевшего на выручку к другу, он ее преодолевает: истинное величие человека состоит в том, чтобы переносить испытания, а не сгибаться под их тяжестью; ужасное преступление он совершил по воле Геры и не должен расплачиваться за него своей жизнью. Для героев Софокла объективный результат их действий снимал вопрос о субъективных причинах: напав на стадо, Аякс сделал предметом осмеяния себя самого, а не Афину, и его рыцарская честь не может примириться с таким положением вещей. Героев Еврипида страдание учит делать различие между собственной виной и вмешательством божества: не снимая с себя ответственности за содеянное и стремясь к очищению от пролитой крови, Геракл вместе с тем понимает, что, оставаясь жить, он совершает человеческий подвиг, достойный истинного героя, в то время как самоубийство было бы только уступкой порыву малодушия. К тому же такое решение бросает очень неблагоприятный отсвет на Геру, истинную виновницу страданий Геракла. Боги, по чьей воле люди без всякой вины терпят такие страдания, недостойны называться богами - мысль, неоднократно высказываемая в различных трагедиях Еврипида и являющаяся прямым выражением его религиозного сомнения и скепсиса.

В оценку еврипидовского отношения к богам не вносит чего-либо принципи- ально нового и многократно обсуждавшаяся исследователями трагедия "Вакханки". Атмосфера дионисийского ритуала, с которой Еврипид мог ближе соприкоснуться в полуварварской Македонии, чем живя в Афинах, произвела, по-видимому, впечатление на поэта, отразившееся в этой трагедии. Однако расстановка сил в "Вакханках" не отличается существенно от позиции действующих лиц, например в "Ипполите", хотя столкновение противоборствующих тенденций принимает в "Вакханках" значительно более острый характер. Ипполит не выражает действием своего отношения к Афродите; старый слуга только однажды мимоходом старается вразумить юношу, а Киприда не снисходит до непосредственного спора с ним. В "Вакханках" сторону нового бога Диониса принимают престарелый Кадм и сам прорицатель Тиресий, тщетно пытающиеся в длинном споре привлечь на свою сторону Пенфея, который активно противодействует неведомой религии; и сам Дионис - правда, под видом лидийского пророка - вступает с Пенфеем в напряженный спор, стремясь разжечь в нем любопытство и тем самым подтолкнуть его к гибели. Можно сказать, что чем настойчивее Пенфей сопротивляется признанию Диониса, тем оправданнее его поражение, - противники сталкиваются почти в открытой борьбе. Но не забудем, что на стороне бога такие средства, которыми Пенфей не располагает, что его гибель от рук исступленных вакханок во главе с его собственной матерью Агавой оборачивается страшным бедствием для ни в чем не повинной женщины, признававшей власть Диониса (как Федра подчинилась власти Афродиты), и что, наконец, в финале (хоть он сохранился не полностью) Дионис отвечал на упреки прозревшей Агавы в обычном для еврипидовских богов тоне, объясняя все происшедшее местью непризнанного божества. Следовательно, и в этой трагедии Еврипид оставался на позициях религиозного скептицизма, характерных для всего его творчества.

Едва ли не в каждой сохранившейся трагедии Еврипида можно найти более или менее значительные отступления от традиционного изложения мифа, благодаря которым поэту удавалось сконцентрировать главное внимание на переживаниях героев. Переосмысление или даже переработка мифа, не говоря уже об использовании различных его версий, сами по себе не являются признаком новаторства Еврипида: такова была обычная практика афинских драматургов. Разница между Еврипидом и его предшественниками состоит в том, что для него миф перестал быть частью "священной истории" народа, каким он был для Эсхила и Софокла. С понятием "священной истории" не надо связывать каких-либо мистических представлений; наоборот, в "классической" афинской трагедии миф освящал своим авторитетом вполне реальные общественные отношения и государственные институты. Достаточно вспомнить эсхиловскую "Орестею", где второстепенный вариант мифа о суде над Орестом в Афинах послужил основой для произведения высочайшего патриотического пафоса именно благодаря тому, что в современных ему политических обстоятельствах Эсхил хотел видеть проявление божественной мудрости. Можно назвать и другое произведение, хронологически завершающее вековую историю афинской трагедии, - "Эдипа в Колоне" Софокла, написанного девяностолетним старцем почти на исходе Пелопоннесской войны, когда Афины, пережив эпидемию чумы и сицилийскую катастрофу, были на грани полного разгрома; тем не менее какой чистотой чувства и верой в свои родные Афины наполнена эта трагедия поэта, все еще видящего залог благоденствия Афин в божественном покровительстве! Да и само захоронение Эдипа на границе Аттики как гарантия вечной помощи просветленного героя приютившим его Афинам в годы, когда отношения с соседними Фивами сильно обострились, - не случайная деталь в трагедии, а убеждение ее автора в неизменной благости родных богов. "Священная история", воплощенная в мифе, составляла для Эсхила и Софокла неотъемлемую часть их мировоззрения, их веры в прочность и надежность существующего мира. Эта благочестивая вера, убеждение в конечной гармонии мироздания сменяются у Еврипида сомнениями и исканиями, и вот почему мифологическая традиция из объекта почитания становится предметом острой критики.

Исключение составляют здесь на первый взгляд "Гераклиды": легендарная защита потомков Геракла благочестивыми афинянами воспринималась в начале Пелопоннесской войны как доказательство освященного богами права Афин на создание военно-политического союза демократических полисов перед лицом угрозы, исходящей от "тиранической" Спарты. Однако в конце этой трагедии по воле автора происходит неожиданное перемещение акцентов: вместо данной мифом гибели Еврисфея на поле боя он оказывается пленником афинян, желающих сохранить ему жизнь, а в качестве его злобной и жестокой убийцы выступает не кто иная, как престарелая Алкмена, мать Геракла. Поведение ее явно не встречает одобрения у хора аттических граждан, в то время как Еврисфей, в недавнем прошлом их непримиримый враг, обещает, что его гробница будет вечно охранять аттическую землю от возможных набегов... Гераклидов или их потомства! Не вызывает сомнения, что здесь в прошлое снова проецируется современная политическая ситуация: спартанские цари возводили свой род к Гераклу, и первое же нашествие лакедемонян на Аттику летом 431 года естественно было расценивать как акт вероломства со стороны потомков Гераклидов; а в образе действий Алкмены чувствуется откровенная неприязнь поэта к спартанцам, которые и в самом деле не отличались благородством в отношении поверженного врага. Но столь же несомненно, что новшество, введенное Еврипидом в миф, разрушает художественную последовательность трагедии и первоначальную, достаточно мотивированную традицией, расстановку действующих лиц.

Начинающееся разложение мифа как основы сюжета и первоисточника ситуаций, в которых должен раскрыться "нрав" персонажей, обращает на себя внимание также в "Андромахе", написанной в двадцатые годы. Андромаха, ставшая после падения Трои пленницей и наложницей Неоптолема и вынужденная испытать в его отсутствие зловещий гнев своей госпожи Гермионы, выступает в трагедии не столько как униженная бедствиями рабыня, сколько как соперница и обличительница Гермионы и ее отца Менелая. Сам Неоптолем, хоть и не входит в число действующих лиц трагедии, играет в ней заметную и притом опять же необычную роль: по мифологической традиции, он был свирепым воином, не остановившимся перед убийством престарелого Приама прямо у алтаря Аполлона; за это богохульство он сам впоследствии пал от рук жрецов в Дельфах. У Еврипида Неоптолем погибает в Дельфах, став жертвой необоснованного подозрения в ограблении храма и в результате заговора, организованного против него не кем иным, как Орестом, которому некогда была обещана в жены Гермиона. Дело не только в том, что из обличительных речей Андромахи и пришедшего к ней на помощь Пелея, из поведения Менелая, Ореста и Гермионы снова вырисовывается недвусмысленная и остросовременная характеристика жестоких, коварных и в то же время трусливых спартанцев, - Еврипид видел в них врагов, напавших на его родные Афины, и антиспартанская тенденция "Андромахи" вполне объяснима в Афинах двадцатых годов. Для судьбы аттической трагедии гораздо существеннее, что традиционные мифологические ситуации, требовавшие от каждого персонажа совершенно определенного поведения в соответствии с его "нравом", оказываются у Еврипида разрушенными без всякой компенсации: авантюризм Ореста, коварство Гермионы и даже благородное вмешательство Пелея убеждают зрителя только в неустойчивости и ненадежности человеческого существования, в случайности выпадающих на долю людей удач и бедствий; разумность мира, хотя бы в рамках элементарной "мифологической" причинности (гнев богов, месть оскорбленного героя и т. п.), ставится под сомнение.

Полный разрью с мифологической традицией знаменуют две трагедии, связанные с историей дома Агамемнона. У Эсхила и тем более Софокла правомерность убийства Клитемнестры собственным сыном в отмщение за отца не вызывала сомнения. Еврипид, перенося действие своей трагедии "Электра" (413 г.) в деревню, где живет насильно выданная за бедного крестьянина дочь Агамемнона, одним этим существенно снижает героическое преданье, низводя трагедию до уровня бытовой драмы. Если одержимость Электры жаждой мести убийцам отца сближает ее с Медеей, то способ, которым она заманивает Клитемнестру к себе в дом, опять же далек от ситуаций "высокой" трагедии: хотя супруг пощадил девичество Электры, она посылает за матерью под предлогом совершения обрядов над якобы родившимся ребенком, то есть сознательно играет на святых для женщины чувствах. Орест, без колебаний убивающий Эгисфа, с отвращением поднимает оружие против матери и наносит ей удары, закрыв лицо плащом. После совершения мести брат и сестра чувствуют себя опустошенными и раздавленными, вспоминая о предсмертных мольбах матери, которая, кстати сказать, изображена Еврипидом в гораздо более мягких тонах, чем у Софокла, - этим еще усугубляется жестокость поступка детей. Если эсхиловский Орест находит оправдание своему поведению в приказе Аполлона и остается под его защитой, то у Еврипида даже появляющиеся в финале божественные близнецы - Диоскуры - не могут выразить одобрения прорицанию дельфийского бога. И хотя в уста Кастора, этого "бога с машины", вложена развязка, возвращающая сюжет трагедии в русло привычного сказания (Оресту надлежит предстать перед судом Ареопага и получить там оправдание, Электру берет в жены Пилад), в целом "Электра" представляет яркий образец "дегероизации" старинного мифа.

Глава 10. Он вытащил наконец ее из ванны, завернул в один из своих халатов, накинул другой халат на себя и через спальню провел в другую комнату

Глава 10. Утро наконец наступило, но солнце не сделало взгляд Уилла на мир светлым

Глава 13. Консуэло, желавшая теперь одного – уйти отсюда, наконец-то спустилась вниз и встретила в коридоре двух человек в масках: те подошли к ней

Античный театр, посвященный богу Дионису, был главной сценой как Афин, так и всей Эллады. Он функционировал на протяжении нескольких столетий. Здесь родилась трагедия и сформировались ключевые традиции драматургии той эпохи.

Общие черты

Афинский театр Диониса был открыт в V столетии до н. э. Деревянное здание построили на юго-востоке Акрополя. Его назвали и построили в честь бога Диониса (его же именем назывались ежегодные праздники - Малые и Великие Дионисии). Театральные выступления проводились именно во время этих торжеств. Поэтому большую часть года здание было закрыто и никак не использовалось. Дионис - младший из олимпийцев, покровительствовавший виноградарству и виноделию. Его праздный образ жизни отлично подходил для ежегодного праздника.

Театр Диониса был местом не просто выступлений, а выступлений-состязаний. Во время них устраивались соревнования между тремя авторами трагедий. Каждый из участников ставил несколько произведений. Кроме собственно трагедии, это могла быть сатировская драма с мифологическим сюжетом. Отдельное соревнование устраивалось для авторов комедий. Результаты состязаний фиксировались в специальных бланках. Это были дидаскалии, которые отправлялись в городской архив. Важность дионисий подчеркивал тот факт, что дни этого праздника объявлялись выходными, а в мероприятиях принимало участие все население города.

Зрительские места

В 326 году до н. э. театр Диониса был серьезно реконструирован. Греки отказались от деревянной сцены и заменили ее мраморной. Появились и новые сиденья из камня (всего было сделано 67 рядов). Ближе всего к сцене находились почетные гости - политики, военные, богачи и т. д. У каждого из них было свое персональное кресло - на нем высекались должность и имя владельца. В римскую эпоху император Адриан выбрал себе место во втором ряду (он был поклонником греческой культуры). Из других цезарей к театру Диониса имел отношение Нерон - он выступал прямо на легендарной афинской сцене.

Места для зрителей достигали основания верхнего города - Акрополя. После реконструкции театр Диониса вмещал в себя 17 тысяч посетителей. По меркам тогдашних Афин, в нем могла уместиться половина населения полиса. Древний театр Диониса обходился без кровли и перекрытий. Хор, актеры, зрители - все пребывали на свежем воздухе. По этой причине спектакли в основном проходили в светлое время суток.

Организация торжеств

У древних греков, а значит, и у афинян, не существовало жреческой касты. По этой причине организацией праздников в театре Диониса занималась государственная власть. Проведение соревнований и торжеств находилось в компетенции афинских должностных лиц. Они пользовались официальными полномочиями и государственными средствами.

За Акрополь, театр Диониса и другие общественно важные места Афин отвечали архонты (высшие должностные лица полиса). Они же назначали хорегов. В обязанности этих людей входил отбор драматургов, поэтов, хора и пьес, которые принимал и ставил театр Диониса. Греция от мала до велика всегда внимательно следила за новыми спектаклями, и сделать неправильный выбор в отношении репертуара ответственные лица не имели права. Хорегами назначались самые состоятельные жители Афин. Они также тратили свои средства на организацию общественных мероприятий в театре Диониса.

Место народных собраний

Древние Афины жили согласно законам демократии. У города было свое народное собрание - экклесия. Первоначально оно созывалось на Пниксе - каменистом холме к западу от Акрополя. После открытия театра Диониса Пникс признали непригодным, а собрания иногда стали организовываться в театре.

Принимать участие в экклесии имели право все афинские граждане-мужчины старше 20 лет. При входе каждому выдавалась разрешительная дощечка. В положенные дни собраний в театр не допускались люди из черных списков. За соблюдением этого правила следили лексиархи (в их ведении находились списки совершеннолетних афинян). Традиционно перед каждым собранием жители полиса совершали жертвоприношение и молились богам-олимпийцам.

Орхестра, скены, декорации

Архитектурной основой театра являлась орхестра - круглая площадка, на которой выступали актеры, музыканты и хор. В переводе с древнегреческого это название означало буквально «место для танца». Первоначально на орхестре пели дифирамбы Дионису. Позже этот жанр эволюционировал в трагедию, с которой ассоциируется уже классический античный театр. В середине орхестры располагался жертвенник для жертвоприношений (обычно афиняне закалывали свинью).

Специально для актеров строились палатки для переодевания - скены. Они примыкали к орхестре. К ним также пристраивались специальные башни, необходимые для улучшений акустики и усилений резонанса в театре. Передний фасад скены (проскений) использовали для крепления красочных декораций. Впервые их в V веке до н. э. изобрел знаменитый трагик и драматург Софокл. Декорации для спектаклей рисовались на полотнах и досках. Все это нам подарила Древняя Греция. Театр Диониса стал площадкой, откуда нововведения в области сценического искусства распространились по всему миру и стали достоянием целого человечества.

Особенности спектаклей

По традиции в каждом спектакле в театре Диониса участвовало не больше трех актеров. Из-за этого одному человеку иногда приходилось играть сразу множество ролей. Еще одна особенность - мужчины исполняли даже женские роли. Каждый автор трагедии, участвовавший в состязании, получал команду хореографов и актеров.

Именно в театре Диониса появился обычай делить актеров на протагонистов (главных героев) и остальных персонажей. Исполнители ролей распределялись между драматургами с помощью случайного жребия. Во время праздника в театре работали судьи. Они определяли победителя состязания.

Каждый трагик выступал со своей тетралогией или трилогией (группой пьес). Любопытно, что на раннем этапе развития театра некоторые драматурги были не только собственно авторами, но и актерами в своих произведениях (как, например, Софокл). К спектаклям предъявлялось обязательно требование - новизна. За всю историю театра исключение было сделано только однажды - для трагедий Эсхила, основоположника данного жанра. Но даже эта оговорка имела место уже после смерти античного автора.

Драматург, представлявший свою пьесу, полностью отвечал за ее содержание: литературный текст, музыку, сценическое оформление, игру актеров, танцы, хоровые выступления. При этом хорег брал на себя организационные обязанности. Автор же был режиссером и руководителем репетиций. Если драматург понимал, что в одиночку ему не справиться, он имел право пригласить помощников. Однако в таком случае трагик должен был оплатить их труд из собственного кармана.

Актеры

Со временем традиции в театре Диониса менялись. Например, все больше функций брали на себя актеры-протагонисты. Они становились антрепренерами и даже приглашали остальную часть труппы. К актерам предъявлялись определенные требования. Они должны были обладать безупречным, сильным и звучным голосом, одинаково пригодным как для вокальных выступлений, так и для декламации стихов. Афиняне всегда считались придирчивыми зрителями. Чуткие к голосу актера, они могли освистать протагониста за любую оплошность (к примеру, известен случай освистания за неправильное ударение в слове). Греки считали, что раз Дионис - бог театра, то выходившие на сцену - его глашатаи, и они были обязаны не посрамить этот статус.

Также от исполнителей ролей требовалось владение искусством жеста. Как правило, актеры выступали в масках и громоздких нарядах. Нося такой костюм, человек должен был уметь наглядно выражать эмоции. В афинском театре при смене настроения пьесы актер быстро менял маску. Часто это делалось прямо по ходу спектакля. Актер мог стремительно отвернуться от зрителей или упасть на колени. Наконец, исполнители ролей должны были уметь танцевать и обладать выносливостью. Некоторые представления могли растянуться на 8-10 часов. Все это время актер не имел права показывать свою слабость и утомленность. Подобную нагрузку мог выдержать далеко не каждый мужчина. Нередко актерами театра Диониса становились известные атлеты и участники Олимпийских игр.

Стоимость посещения

Первоначально вход в афинский театр был бесплатным. Его двери открывались для всякого желающего: мужчин, женщин, граждан и метеков - переселенцев и неполноправных жителей Аттики. Однако позже была введена плата. Она составляла 2 обола. При Перикле появилась традиция давать жителям Афин кредиты на посещение театра (теорикон).

Дальнейшая судьба

Вторая серьезная перестройка театра произошла в I веке, когда Греция уже оказалась под римским владычеством. С наступлением новых времен центр культурной жизни Афин стал обслуживать новые праздники. Теперь древнегреческий театр Диониса предназначался для гладиаторских и цирковых представлений. Из-за этого перед зрительскими местами был построен высокий борт. При императоре Нероне также появился фриз с изображением сатиров, сохранившийся до наших дней.

Рядом с театром находились и другие уникальные образцы античной архитектуры. К ним можно отнести храм Диониса и Периклов Одеон - здание, в котором проводились музыкальные и певческие состязания. Эти постройки не сохранились - от них остались лишь развалины.

Театр Диониса в Афинах пришел в запустение после принятия Римской империей христианства. В византийскую эпоху он постепенно разрушался - время не щадило древнюю постройку. Сегодня театр является объектом особой культурной значимости. На уход за ним власти Греции тратят немалые средства.