Бакланов Г. Я

Григорий Яковлевич Бакланов (настоящая фамилия - Фридман; 11 сентября 1923, Воронеж - 23 декабря 2009) - русский прозаик еврейского происхождения.
Вырос в интеллигентной семье. Рано осиротел, его и старшего брата (студент Московского университета, погиб в октябре 1941 под Москвой в ополчении) вырастили родственники. В 1940 перешёл из школы в авиационный техникум, в 1941 после начала войны сдал экстерном экзамены за среднюю школу - разнёсся слух, что в армию сначала будут брать тех, кто закончил десятилетку. Осенью 1941 ушёл добровольцем в армию, служил рядовым в гаубичном полку на Северо-Западном фронте, был самым молодым солдатом в полку. В ноябре 1942 Бакланова направили в артиллерийское училище. После окончания училища в августе 1943 (это был ускоренный выпуск) командовал взводом управления артиллерийской батареи на Юго-Западном и Третьем Украинском фронтах - воевал в Украине, Молдове, Румынии, Венгрии, Австрии. Был тяжело ранен, имеет военные награды. Как хорошо сказал однажды Александр Твардовский о писателях этого поколения, ушедших на фронт прямо со школьной скамьи, они "выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили" и "видели пот и кровь войны на своей гимнастёрке" (Кондратович А. "Я люблю белорусскую поэзию...": Из воспоминаний об А.Т.Твардовском // Неман. 1975. №1. С.153).

Первый рассказ Бакланов написал после войны, ожидая демобилизации; в 1946 был принят в Литературный институт имени Максима Горького, который окончил в 1951. Публиковаться начал в 1950. Писал очерки и рассказы, много ездил по стране, в основе первой повести "В Снегирях" (1954) - впечатления от этих поездок. Через несколько лет писатель обращается к жизненному материалу Великой Отечественной войны, и основанные на нём произведения принесли ему широкую известность. Бакланов много работал в кино: по его сценариям поставлено 8 кинофильмов (часть из них - экранизации его сочинений), самая большая удача - "Был месяц май" (1970), снятый Марленом Хуциевым по рассказу "Почём фунт лиха". Работал и для театра - следует отметить пьесу "Пристегните ремни" (1975), поставленную в Театре на Таганке Юрием Любимовым. В 1986-1993 возглавлял журнал "Знамя", сыгравший заметную роль в духовно-нравственной перестройке общества, в преодолении укоренившегося в литературе в сталинские и "застойные" времена идейного и эстетического догматизма, в разрушении возводившегося годами частокола запретов и табу.

В январе 1945 Илья Эренбург писал: "Если нашим детям повезёт, будущий Толстой покажет душу молодого советского офицера, который сейчас умирает под зимними звёздами" (Эренбург И. Летопись мужества. М., 1974. С.355). В эти январские дни, вспоминал Бакланов, "мы брали Секешфехервар, и отдавали, и снова брали, и однажды я даже позавидовал убитым. Мела позёмка, секло лицо сухим снегом, а мы шли сгорбленные, вымотанные до бесчувствия. А мёртвые лежали в кукурузе - и те, что недавно убиты, и с прошлого раза, - всех заметало снегом, ровняло с белой землёй. Словно среди сна очнувшись, я подумал, на них глядя: они лежат, а ты ещё побегаешь, а потом будешь лежать так". Только пережив подобное, можно рассказать о том, что было на душе молодого офицера, умиравшего на поле боя под зимними звёздами.

Первая военная повесть Бакланова "Южнее главного удара" (1957; первоначальное название - "Девять дней") и рассказывает об этом сражении за Секешфехервар. Тяжёлые бои с превосходящими силами врага, бои, когда в победном 45-м приходится и отступать, и прорываться из окружения, - это шло вразрез с официальной историографией войны. А то, как они изображены в повести, - без замалчивания жестоких батальных, бытовых, психологических подробностей, то, какими предстают её герои - не чудо-богатырями, которым всё нипочём, а обыкновенными смертными, чью жизнь в любой момент может оборвать пуля или осколок, которые страдают от голода, холода, усталости, - всё это не укладывалось в господствовавшую тогда, поддерживаемую властями фанфарно-парадную эстетику. Василь Быков, тоже бывший офицер-артиллерист, участник тех же боёв за Секешфехервар, свидетельствовал, что в повести правдиво запечатлена "неприкрашенная военная действительность". Однако эта повесть Бакланова во многом ещё была пробой пера, ей не хватало худож. выразительности.
Последовавшая за ней повесть "Пядь земли" (1959) стала событием лит. жизни: она имела большой успех у читателей и громкий резонанс в критике. Это произв. послужило благодарным материалом для осознания своеобразия, существенных особенностей литературы фронтового поколения (или, как её ещё называли, "лейтенантской литературы"), вызвало продолжавшиеся больше четверти века споры о "некрасовском направлении" в современной отечественной словесности (имеется в виду Виктор Некрасов и его повесть "В окопах Сталинграда"), "окопной правде", "ремаркизме", "дегероизации", "абстрактном гуманизме". Если первая повесть Бакланова представляла собой авторское описание событий, то "Пядь земли" написана от первого лица, это рассказ о том, что происходит здесь и сейчас, на небольшом плацдарме на правом берегу Днестра, который у противника как кость в горле, и он стремится выбить оттуда не слишком многочисленных его защитников. Это рассказ о том, что наполняло повседневную жизнь на переднем крае. Происходящее столь приближено к читателю, что в сущности перестаёт быть лишь созерцаемой им картиной, - возникает эффект присутствия, более глубоким становится сопереживание. "Пядь земли" - исповедальная проза: "на виду" не только каждый поступок и каждое слово героя - лейтенанта-артиллериста Мотовилова, но и его мысли и чувства, затаённые движения души. В сущности повесть представляет духовный портрет поколения, к которому принадлежит Мотовилов. "Это было, - говорил Бакланов, - поколение достойное, гордое, с острым чувством долга... Когда разразилась война, поколение это в большинстве своём шло на фронт добровольцами, не дожидаясь призыва, считая, что главное дело нашей жизни - победить фашизм, отстоять Родину. И почти всё оно осталось на полях битв".

Позднее в повести "Навеки - девятнадцатилетние" (1979, Государственная премия СССР, 1982) Бакланов снова вернётся к судьбе этого поколения. У героя повести лейтенанта Третьякова много общего с лейтенантом Мотовиловым - и в короткой биографии (родительский дом, школа, фронт), и в житейских правилах и представлениях, неизменно справедливых, и в складе мыслей и чувств. Но теперь автор стремится показать, что его герой, на которого всей страшной тяжестью обрушилась война, ещё мальчик, лишь ступивший на порог юности, мало что видевший в жизни, незащищённый. "Навеки - девятнадцатилетние" - реквием по скошенному войной поколению, не щадившему себя, сражаясь с захватчиками.

Если в первых двух военных повестях Бакланова авторское внимание сосредоточено на духовных, нравств. истоках сопротивления, то позднее в его произв. на первый план выступают и др. проблемы, выходящие за пределы войны. "Мы не только с фашизмом воюем, - мы воюем за то, чтоб уничтожить всякую подлость, чтобы после войны жизнь на земле была человечной, правдивой, чистой", - уверен Мотовилов. От книги к книге этот мотив звучит у Бакланова всё сильнее и сильнее, острее и глубже становится критика бездушия и шкурничества, безнравственности и приспособленчества, демагогии и беззакония. В повести "Мёртвые сраму не имут" (1961) начальник штаба артиллерийского дивизиона Ищенко, равнодушный служака, занятый лишь своей карьерой, благополучием, в трудную минуту, спасая свою жизнь, бежит с поля боя, предав товарищей и подчинённых и свалив потом свою вину на погибших. В романе "Июль 41 года" (1964), повествуя о горьких событиях начала войны, автор стремится проникнуть в коренные, глубинные причины наших сокрушительных поражений. Они сфокусированы писателем (герои знают и понимают ещё меньше) на том, что стали называть "тридцать седьмым годом" (который в действительности начался много раньше и кончился много позже обозначенных выше временных рамок), на его общественных и нравств.

последствиях. Беззакония, массовые репрессии породили страх, подозрительность, смятение, воспитывали психологию "винтиков", нерассуждающих исполнителей предначертаний вождя и партии, взаимную отчуждённость, атрофию гражданского самосознания, боязнь ответственности. А чтобы выстоять в так страшно начавшейся войне, надо было прежде всего хотя бы в какой-то степени (пускай, увы, и не до конца) преодолеть эти духовно-нравственные деформации, ослабить их разрушительное действие. При военном превосходстве врага дело должен решать дух армии и народа - в этом отдают себе отчёт герои романа, мучительно размышляя над тем, что произошло, почему мы терпим такие поражения, почему нам приходится отступать. Таков круг исторических и духовно-нравственных проблем романа "Июль 41 года". Их исследование писатель продолжил уже на материале современности, ибо "тридцать седьмой год" был лишь крайним проявлением тоталитарного режима, родовые черты этого строя сохранялись и в более благополучные годы.

По-прежнему Бакланова больше всего интересуют люди военного поколения, он стремится проследить их судьбу в мирное время, показать, выдерживают ли они испытания, уготованные им гнетущими и растлевающими условиями командно-административной системы. Несправедливые и тяжкие удары судьбы преследуют героя повести "Карпухин" (1965): в войну он за чужие грехи попал в штрафную роту, а в годы послевоен. разорения за малую вину получил непомерно большой срок. И вот, когда только-только стала налаживаться его жизнь, он опять без вины под судом. И то, что с ним будет, зависит от непредвзятости, совестливости и мужества судей и свидетелей. А они повязаны служебными отношениями и очередными указаниями начальства, весы правосудия накренены в эту сторону. У всех свои заботы и интересы - карьерные и семейные, а иным и вовсе нет дела до человека, судьба которого в их руках, и не о нём они думают, а о себе. И засудили невинного. Нравственный суд, который вершит писатель над героями, происходит в традициях Льва Толстого - приверженность Бакланова этим традициям проступает тут ещё явственнее, чем в "военных" произведениях.

В романе "Друзья" (1975) охвачен более широкий диапазон социально-нравств. проблем. Жизненный успех - подлинный и мнимый, приспособленчество, сделки с совестью ради материального и карьерного преуспеяния, нравств. компромиссы и суетность, разрушающие талант, приводящие к бесплодию в творчестве, - об этом размышляет автор, описывая крушение давней дружбы двух архитекторов, бывших фронтовиков. Один из них решил добиться успеха любой ценой. Он предаёт и друга, и своё призвание. Правда, автор выписал друзей чересчур контрастными красками, здесь моралист потеснил художника. Интереснее в романе др. персонаж - маститый архитектор Немировский. Трансформация его, человека способного, умного, неплохого, но душевно нестойкого, неравнодушного к жизненным благам, а особенно к занимаемому положению, в интеллигентного чиновника, погружённого в хитросплетения бюрократических игр, показана в романе во всей её неприпядности, но без упрощений. Немировский не всегда ничтожен, он не лишён обаяния и иногда вызывает сочувствие.
Ещё один фронтовик - герой повести "Меньший среди братьев" (1981) Илья Константинович переживает духовный кризис, мучается, что живёт не так, как хотел бы, не вровень со своей военной юностью. Многое не устраивает героя и в его семейных, и в его профессорско-преподавательских делах, время и силы уходят впустую, и ему не удаётся завершить работу, в которой заключён смысл его жизни. Это исследование, цель которого доказать, что Вторая мировая война не была неизбежной, её можно было предотвратить, - таким ему видится самый важный урок войны для современности. Герой судит свою суетную жизнь, свои прегрешения без всякого снисхождения. Поэтому он вызывает уважение. Не всякий способен на такую мужественную очистительную духовную работу, без которой человеческая личность деградирует, без которой нет пути к правде и добру.

Если Илья Константинович судит себя судом своей фронтовой юности, то для вельможного чиновника Евгения Степановича - героя повести "Свой человек" (1990) военная молодость - не более, чем выигрышная запись в "объективке", которая может способствовать карьере и которой надо умело, не чураясь "приписок", пользоваться. Вся жизнь отдана им одной цели - пробиваться ступень за ступенью "наверх", стать там "своим человеком". Это восхождение "наверх" сопровождается нравств. падением, духовным опустошением. В соответствии с волчьими нравами номенклатурной "стаи" семья превратилась в инструмент карьеры, друзей нет - вокруг только "нужные" люди. Жизнь его пронизана постоянным страхом - как бы не "выбраковали", как бы вообще не сменилась нынешняя правящая "стая". Втайне герой тоскует по "стабильным" сталинским временам: "При нём был порядок. А сейчас что? Всё стало какое-то недолговечное". Автор изнутри показал мир тех, кто служил опорой тоталитарного режима, присвоив дорогой ценой одержанную народом победу.

Бакланов написал книги зарубежных очерков "Темп вечной погони" (1972) и "Канада" (1976), выступает и как эссеист (главная тема - война, её последствия, память о ней). В последние годы публикует мемуарные, "невыдуманные" рассказы, к ним примыкают воспоминания о писателях - Александре Твардовском, Юрии Трифонове, Сергее Орлове.

Григорий Яковлевич Бакланов. Пядь земли

Последнее лето второй мировой. Уже предрешен её исход. Отчаянное сопротивление оказывают фашисты советским войскам на стратегически важном направлении - правом берегу Днестра. Плацдарм в полтора квадратных километра над рекой, удерживаемый окопавшейся пехотой, денно и нощно обстреливается немецкой минометной батареей с закрытых позиций на господствующей высоте.

Задача номер один для нашей артиллерийской разведки, укрепившейся буквально в щели откоса на открытом пространстве, - установить местоположение этой самой батареи.

С помощью стереотрубы лейтенант Мотовилов с двумя рядовыми ведут неусыпный контроль над местностью и докладывают обстановку на тот берег командиру дивизиона Яценко для корректировки действий тяжелой артиллерии. Неизвестно, будет ли наступление с этого плацдарма. Оно начинается там, где легче прорвать оборону и где для танков есть оперативный простор. Но бесспорно, что от их разведданных зависит многое. Недаром немцы за лето дважды пытались форсировать плацдарм.

Ночью Мотовилова неожиданно сменяют. Переправившись в расположение Яценко, он узнает о повышении - был взводным, стал командиром батареи. В послужном списке лейтенанта это третий военный год. Сразу со школьной скамьи - на фронт, потом - Ленинградское артиллерийское училище, по окончании - фронт, ранение под Запорожьем, госпиталь и снова фронт.

Короткий отпуск полон сюрпризов. Приказано построение для вручения наград нескольким подчиненным. Знакомство с санинструктором Ритой Тимашовой вселяет в неискушенного командира уверенность в дальнейшее развитие неуставных отношений с ней.

С плацдарма доносится слитный грохот. Впечатление такое, будто немцы пошли в наступление. Связь с другим берегом прервана, артиллерия бьет «в белый свет». Мотовилов, предчувствуя беду, сам вызывается наладить связь, хотя Яценко предлагает послать другого. Связистом он берет рядового Мезенцева. Лейтенант отдает себе отчет в том, что питает к подчиненному непреодолимую ненависть и хочет заставить его пройти весь «курс наук» на передовой. Дело в том, что Мезенцев, несмотря на призывной возраст и возможность эвакуироваться, остался при немцах в Днепропетровске, играл в оркестре на валторне. Оккупация не помешала ему жениться и завести двоих детей. А освободили его уже в Одессе. Он из той породы людей, считает Мотовилов, за которых все трудное и опасное в жизни делают другие. И воевали за него до сих пор другие, и умирали за него другие, и он даже уверен в этом своем праве.

На плацдарме все признаки отступления. Несколько спасшихся раненых пехотинцев рассказывают о мощном вражеском напоре. У Мезенцева возникает трусливое желание вернуться, пока цела переправа… Военный опыт подсказывает Мотовилову, что это всего лишь паника после взаимных перестрелок.

НП тоже брошен. Сменщик Мотовилова убит, а двое солдат убежали. Мотовилов восстанавливает связь. У него начинается приступ малярии, которой здесь страдает большинство из-за сырости и комаров. Неожиданно появившаяся Рита лечит его в окопе.

Следующие трое суток на плацдарме тишина. Выясняется, что пехотный комбат Бабин с передовой, «спокойный, упорный мужик», связан с Ритой давними прочными узами. Мотовилову приходится подавлять в себе чувство ревности: «Ведь есть же в нем что-то, чего нет во мне».

Далекий артиллерийский гул выше по течению предвещает возможный бой. Ближайший стокилометровый плацдарм уже занят немецкими танками. Идет передислокация соединений. Мотовилов посылает Мезенцева проложить связь по болоту в целях большей безопасности.

Перед танковой и пехотной атакой немцы проводят массированную артподготовку. При проверке связи погибает Шумилин, вдовец с тремя детьми, успевая лишь сообщить, что Мезенцев связь не проложил. Обстановка значительно осложняется.

Наша оборона устояла против первой танковой атаки. Мотовилову удалось устроить НП в подбитом немецком танке. Отсюда же лейтенант с напарником стреляют по танкам противника. Горит весь плацдарм. Уже в сумерках наши предпринимают контратаку. Завязывается рукопашная.

От удара сзади Мотовилов теряет сознание. Придя в себя, видит отступающих однополчан. Следующую ночь он проводит в поле, где немцы достреливают раненых. К счастью, Мотовилова отыскивает ординарец и они переходят к своим.

Ситуация критическая. От двух наших полков осталось так мало людей, что все помещаются под обрывом на берегу, в норах в откосе. Переправы нет. Командование последним боем принимает на себя Бабин. Выход один - вырваться из-под огня, смешаться с немцами, гнать не отрываясь и взять высоты!

Мотовилову поручено командование ротой. Ценой невероятных потерь наши одерживают победу. Поступает информация, что наступление велось на нескольких фронтах, война двинулась на запад и перекинулась в Румынию.

Среди всеобщего ликования на отвоеванных высотах шальной снаряд убивает Бабина на глазах у Риты. Мотовилов остро переживает и гибель Бабина, и горе Риты.

А дорога снова ведет к фронту. Получено новое боевое задание. Между прочим, в пути встречается полковой трубач Мезенцев, гордо восседающий на коне. Если Мотовилов доживет до победы, ему будет что рассказать сыну, о котором он уже мечтает.

М. В. Чудова

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/

Коллеги, можете скопировать и вставить в файл ещё один текст.

Бакланов Григорий Яковлевич русский советский писатель и сценарист.
Дымом заволакивает окоп. Когда его сносит, каски осторожно приподнимаются. И тут я замечаю на поле ползущего человека. К одной ноге привязана катушка, к другой - телефонный аппарат. Васин! Ползет сюда. Это ему кричат. И я тоже кричу диким голосом:
- Лежать! Лежать, мерзавец!
Услышал. Замер. Обеими руками глубже натянул пилотку на голову. Опять пополз. И сейчас же - та-та-та-та-та!
- Огонь!
Разрывы сильно сносит ветром. Замолкнув на минуту, пулемет опять начинает работать. Вцепился в Васина, не отпускает живым. Больше я не смотрю туда - иначе не попаду. Наверху тоже затихли. Убит? Страшная это тишина.
- Батарее четыре снаряда беглый огонь.
Грохот, кипящий дым над окопом, и в нем,- мгновенные вспышки огня. Даже здесь все трясется, со стен ручьями течет песок. И сразу все обрывается.
Тишина давит на уши. Когда ветром относит дым, вижу срубленную яблоню, сапог, выброшенный из окопа. Пулемета нет. И окоп почти целый. Он теперь не в тени, на ярком солнце, тень исчезла вместе с яблоней. Из него медленно исходит дым.
Наверху, над головой у меня, раздается рев, как на стадионе. И под этот рев вваливается Васин с катушкой и телефонным аппаратом. Пыльный, потный, запыхавшийся - живой! Черт окаянный! У меня до сих пор из-за него дрожат колени.
Васин быстро подключает телефонный аппарат.
- Ругались!.. Одна нога здесь, другая - там, чтоб найти вас...
Я сижу на снарядном ящике у стереотрубы, смотрю на него сверху. На его шею, красную, блестящую от пота, заросшую темными волосами, на его круглые плечи, мускулы под натянувшейся гимнастеркой, на его тяжелые от прилившей крови уши, оттопыренные, как у мальчишки. Молодой, здоровый, горячий, весь полный жизни. Если б одна из пуль, одна только пуля попала в него сейчас...
Кажется, пора бы уже привыкнуть. Но как подумаешь, невозможно ни привыкнуть, ни понять это.
Васин снизу подает мне трубку. В ней - голос начальника артснабжения полка Клепикова.
- Мотовилов? У тебя какой пистолет, понимаешь? Отечественный? Трофейный? Я, понимаешь, специально приехал, инвентаризацию, понимаешь, провожу...
Снизу на меня смотрит Васин. В глазах сознание важности состоявшегося наконец разговора. Он ждет. Ради этого разговора он полз сюда, привязав катушку к одной, телефонный аппарат к другой ноге. Я молчу.
- Мотовилов? Ты меня слышишь, понимаешь? Ты что, понимаешь, шутки шутить, понимаешь?
Когда он волнуется, он с этим `понимаешь` как заика. Он очень обидчив, Клепиков. Он - капитан, но ему все кажется, что строевые офицеры недостаточно уважительно относятся к этому факту. К командиру батареи, тоже капитану, они относятся с большим уважением, чем к нему, начальнику артснабжения, хотя должность его выше и даже единственная в полку.
- Я специально приехал, понимаешь, инвентаризацию отечественного, понимаешь, оружия произвожу!..
Я не могу даже обругать его, потому что рядом - Васин. Для этого разговора он тащил сюда телефонный аппарат,- у меня это еще перед глазами, как он полз и как стреляли по нему.
- А ну отойди отсюда! - приказываю я Васину.
Когда он отходит, я прикрываю трубку ладонью и говорю Клепикову все, что думаю о нем и его инвентаризации. Он кричит, что будет жаловаться, что я пользуюсь тем обстоятельством, что между нами Днестр. И голос у него жалкий. И мне вдруг становится жаль его. Не надо было его оскорблять, тем более что он все равно не поймет. Чтобы понять, ему надо побыть здесь, но здесь он никогда не бывал и не будет: на войне всегда между нами Днестр. И говорим мы с Клепиковым на разных языках. Он действительно с самыми лучшими намерениями прибыл из тыла в хутор на той стороне и чувствует себя там на передовой. Он производит инвентаризацию личного оружия, потому что из честных побуждений хочет принять самое деятельное и непосредственное участие в войне. А в то же время из-за этой его внезапной старательности только что чуть не погиб хороший человек. Наверное, Клепиковы нужны на фронте, раз даже должность для них есть. И в жизни, наверное, без них не обойтись.

Последнее лето второй мировой. Уже предрешен её исход. Отчаянное сопротивление оказывают фашисты советским войскам на стратегически важном направлении - правом берегу Днестра. Плацдарм в полтора квадратных километра над рекой, удерживаемый окопавшейся пехотой, денно и нощно обстреливается немецкой минометной батареей с закрытых позиций на господствующей высоте.

Задача номер один для нашей артиллерийской разведки, укрепившейся буквально в щели откоса на открытом пространстве, - установить местоположение этой самой батареи.

С помощью стереотрубы лейтенант Мотовилов с двумя рядовыми ведут неусыпный контроль над местностью и докладывают обстановку на тот берег командиру дивизиона Яценко для корректировки действий тяжелой артиллерии. Неизвестно, будет ли наступление с этого плацдарма. Оно начинается там, где легче прорвать оборону и где для танков есть оперативный простор. Но бесспорно, что от их разведданных зависит многое. Недаром немцы за лето дважды пытались форсировать плацдарм.

Ночью Мотовилова неожиданно сменяют. Переправившись в расположение Яценко, он узнает о повышении - был взводным, стал командиром батареи. В послужном списке лейтенанта это третий военный год. Сразу со школьной скамьи - на фронт, потом - Ленинградское артиллерийское училище, по окончании - фронт, ранение под Запорожьем, госпиталь и снова фронт.

Короткий отпуск полон сюрпризов. Приказано построение для вручения наград нескольким подчиненным. Знакомство с санинструктором Ритой Тимашовой вселяет в неискушенного командира уверенность в дальнейшее развитие неуставных отношений с ней.

С плацдарма доносится слитный грохот. Впечатление такое, будто немцы пошли в наступление. Связь с другим берегом прервана, артиллерия бьет «в белый свет». Мотовилов, предчувствуя беду, сам вызывается наладить связь, хотя Яценко предлагает послать другого. Связистом он берет рядового Мезенцева. Лейтенант отдает себе отчет в том, что питает к подчиненному непреодолимую ненависть и хочет заставить его пройти весь «курс наук» на передовой. Дело в том, что Мезенцев, несмотря на призывной возраст и возможность эвакуироваться, остался при немцах в Днепропетровске, играл в оркестре на валторне. Оккупация не помешала ему жениться и завести двоих детей. А освободили его уже в Одессе. Он из той породы людей, считает Мотовилов, за которых все трудное и опасное в жизни делают другие. И воевали за него до сих пор другие, и умирали за него другие, и он даже уверен в этом своем праве.

На плацдарме все признаки отступления. Несколько спасшихся раненых пехотинцев рассказывают о мощном вражеском напоре. У Мезенцева возникает трусливое желание вернуться, пока цела переправа… Военный опыт подсказывает Мотовилову, что это всего лишь паника после взаимных перестрелок.

НП тоже брошен. Сменщик Мотовилова убит, а двое солдат убежали. Мотовилов восстанавливает связь. У него начинается приступ малярии, которой здесь страдает большинство из-за сырости и комаров. Неожиданно появившаяся Рита лечит его в окопе.

Следующие трое суток на плацдарме тишина. Выясняется, что пехотный комбат Бабин с передовой, «спокойный, упорный мужик», связан с Ритой давними прочными узами. Мотовилову приходится подавлять в себе чувство ревности: «Ведь есть же в нем что-то, чего нет во мне».

Далекий артиллерийский гул выше по течению предвещает возможный бой. Ближайший стокилометровый плацдарм уже занят немецкими танками. Идет передислокация соединений. Мотовилов посылает Мезенцева проложить связь по болоту в целях большей безопасности.

Перед танковой и пехотной атакой немцы проводят массированную артподготовку. При проверке связи погибает Шумилин, вдовец с тремя детьми, успевая лишь сообщить, что Мезенцев связь не проложил. Обстановка значительно осложняется.

Наша оборона устояла против первой танковой атаки. Мотовилову удалось устроить НП в подбитом немецком танке. Отсюда же лейтенант с напарником стреляют по танкам противника. Горит весь плацдарм. Уже в сумерках наши предпринимают контратаку. Завязывается рукопашная.

От удара сзади Мотовилов теряет сознание. Придя в себя, видит отступающих однополчан. Следующую ночь он проводит в поле, где немцы достреливают раненых. К счастью, Мотовилова отыскивает ординарец и они переходят к своим.

Ситуация критическая. От двух наших полков осталось так мало людей, что все помещаются под обрывом на берегу, в норах в откосе. Переправы нет. Командование последним боем принимает на себя Бабин. Выход один - вырваться из-под огня, смешаться с немцами, гнать не отрываясь и взять высоты!

Мотовилову поручено командование ротой. Ценой невероятных потерь наши одерживают победу. Поступает информация, что наступление велось на нескольких фронтах, война двинулась на запад и перекинулась в Румынию.

Среди всеобщего ликования на отвоеванных высотах шальной снаряд убивает Бабина на глазах у Риты. Мотовилов остро переживает и гибель Бабина, и горе Риты.

А дорога снова ведет к фронту. Получено новое боевое задание. Между прочим, в пути встречается полковой трубач Мезенцев, гордо восседающий на коне. Если Мотовилов доживет до победы, ему будет что рассказать сыну, о котором он уже мечтает.

С плацдарма доносится слитный грохот. Впечатление такое, будто немцы пошли в наступление. Связь с другим берегом прервана, артиллерия бьет «в белый свет». Мотовилов, предчувствуя беду, сам вызывается наладить связь, хотя Яценко предлагает послать другого. Связистом он берет рядового Мезенцева. Лейтенант отдает себе отчет в том, что питает к подчиненному непреодолимую ненависть и хочет заставить его пройти весь «курс наук» на передовой. Дело в том, что Мезенцев, несмотря на призывной возраст и возможность эвакуироваться, остался при немцах в Днепропетровске, играл в оркестре на валторне. Оккупация не помешала ему жениться и завести двоих детей. А освободили его уже в Одессе. Он из той породы людей, считает Мотовилов, за которых все трудное и опасное в жизни делают другие. И воевали за него до сих пор другие, и умирали за него другие, и он даже уверен в этом своем праве.

На плацдарме все признаки отступления. Несколько спасшихся раненых пехотинцев рассказывают о мощном вражеском напоре. У Мезенцева возникает трусливое желание вернуться, пока цела переправа... Военный опыт подсказывает Мотовилову, что это всего лишь паника после взаимных перестрелок.

НП тоже брошен. Сменщик Мотовилова убит, а двое солдат убежали. Мотовилов восстанавливает связь. У него начинается приступ малярии, которой здесь страдает большинство изза сырости и комаров. Неожиданно появившаяся Рита лечит его в окопе.

Следующие трое суток на плацдарме тишина. Выясняется, что пехотный комбат Бабин с передовой, «спокойный, упорный мужик», связан с Ритой давними прочными узами. Мотовилову приходится подавлять в себе чувство ревности: «Ведь есть же в нем чтото, чего нет во мне».

Далекий артиллерийский гул выше по течению предвещает возможный бой. Ближайший стокилометровый плацдарм уже занят немецкими танками. Идет передислокация соединений. Мотовилов посылает Мезенцева проложить связь по болоту в целях большей безопасности.

Перед танковой и пехотной атакой немцы проводят массированную артподготовку. При проверке связи погибает Шумилин, вдовец с тремя детьми, успевая лишь сообщить, что Мезенцев связь не проложил. Обстановка значительно осложняется.

Наша оборона устояла против первой танковой атаки. Мотовилову удалось устроить НП в подбитом немецком танке. Отсюда же лейтенант с напарником стреляют по танкам противника. Горит весь плацдарм. Уже в сумерках наши предпринимают контратаку. Завязывается рукопашная.

От удара сзади Мотовилов теряет сознание. Придя в себя, видит отступающих однополчан. Следующую ночь он проводит в поле, где немцы достреливают раненых. К счастью, Мотовилова отыскивает ординарец и они переходят к своим.

Ситуация критическая. От двух наших полков осталось так мало людей, что все помещаются под обрывом на берегу, в норах в откосе. Переправы нет. Командование последним боем принимает на себя Бабин. Выход один - вырваться изпод огня, смешаться с немцами, гнать не отрываясь и взять высоты!

Мотовилову поручено командование ротой. Ценой невероятных потерь наши одерживают победу. Поступает информация, что наступление велось на нескольких фронтах, война двинулась на запад и перекинулась в Румынию.

Среди всеобщего ликования на отвоеванных высотах шальной снаряд убивает Бабина на глазах у Риты. Мотовилов остро переживает и гибель Бабина, и горе Риты.

А дорога снова ведет к фронту. Получено новое боевое задание. Между прочим, в пути встречается полковой трубач Мезенцев, гордо восседающий на коне. Если Мотовилов доживет до победы, ему будет что рассказать сыну, о котором он уже мечтает.

Григорий Яковлевич Бакланов р. 1923

Японские монополии надеются также на то, что выдвинутая в конце 70-х годов программа экономической и военной модернизации Китая, выполнение которой рассчитано на поддержку капиталистических держав, его готовность принять крупные иностранные кредиты и пойти на создание смешанных предприятий открывают возможности для широкого проникновения в экономику Китая и использование его сырьевых ресурсов. Вместе с тем они полагают, что растущая зависимость КНР от поставок различных видов промышленной продукции и новейшей технологии из Японии будет способствовать втягиванию Китая в орбиту капиталистического хозяйства и закреплению его на антисоциалистических позициях.
Поддержка политики Вашингтона, направленной на подрыв разрядки и изменение сложившегося баланса стратегических сил путем гонки вооружений и использования Китая как прямого союзника империализма, лишает Японию возможности внести конструктивный вклад в дело оздоровления международного климата и тем самым создает серьезные препятствия на пути достижения одной из важнейших задач японской дипломатии - при-
ведения политической роли страны па мировой арене в соответствие с ее экономической мощью.
Превращение Японии в одну из развитых держав ка-п1[талистического мира существенно повысило для нее значение контактов и связей с социалистическими странами как важного элемента утверждения своей роли в решении глобальных международных проблем. Все активнее принимая участие в борьбе двух мировых систем, Япония в то же время не может не учитывать решающее значение сохранения и развития добрососедских связей с социалистическими странами, в первую очередь с Советским Союзом, с точки зрения обеспечения мира и безопасности страны. «Мы стремимся к установлению дружеских, добрососедских отношений с Советским Союзом» подчеркивал, например, в своей программной речи в парламенте 27 ноября 1979 г. премьер-министр М. Охира.
На практике, однако, правящие круги Японии все основные направления своей дипломатии подчиняют задачам укрепления и развития военно-политического союза с США. Вслед за Вашингтоном официальные японские представители стали усиленно муссировать в своих выступлениях и в печати тезис о мнимой «советской военной угрозе».
Подобного рода тенденции во внешней политике Японии наносят серьезный ущерб японо-советским отношениям. Задачи установления добрососедских связей между Японией и Советским Союзом требуют ликвидации ис-кусственно создаваемых препятствий и поиска конструктивных решений на основе строгого соблюдения принципов взаимной выгоды. В статье «Немеркнущий подвиг», посвященной 35-й годовщине победы над Японией и завершения второй мировой войны, министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов писал, что реваншистские силы Японии «пытаются предать забвению трагические уроки минувшей войны и убедить народ своей страны поддержать идею возрождения Японии как «мощной военной державы». Такой путь развития Японии,- отмечал Д. Ф. Устинов,- опасен не только для ее соседей, но и в первую очередь для самого японского народа, которому милитаризм в недавнем прошлом принес неисчислимые бедствия, привел страну к национальной катастрофе. Жизненным интересам японского народа отвечает неуклонное развитие советско-японских отношений во всех сферах»