Достоевский идиот часть девятая читать крупным шрифтом. «Задача безмерная», или «Положительно прекрасный человек» против Достоевского
Михаил Салтыков-Щедрин - ПРОПАЛА СОВЕСТЬ Пропала совесть. По-старому толпились люди на улицах и в театрах; по-старому они то догоняли, то перегоняли друг друга; по-старому суетились и ловили на лету куски, и никто не догадывался, что чего-то вдруг стало недоставать и что в общем жизненном оркестре перестала играть какая-то дудка. Многие начали даже чувствовать себя бодрее и свободнее. Легче сделался ход человека: ловчее стало подставлять ближнему ногу, удобнее льстить, пресмыкаться, обманывать, наушничать и клеветать. Всякую болесть вдруг как рукой сняло; люди не шли, а как будто неслись; ничто не огорчало их, ничто не заставляло задуматься; и настоящее, и будущее - все, казалось, так и отдавалось им в руки, - им, счастливцам, не заметившим о пропаже совести. Совесть пропала вдруг... почти мгновенно! Еще вчера эта надоедливая приживалка так и мелькала перед глазами, так и чудилась возбужденному воображению, и вдруг... ничего! Исчезли досадные призраки, а вместе с ними улеглась и та нравственная смута, которую приводила за собой обличительница-совесть. Оставалось только смотреть на божий мир и радоваться: мудрые мира поняли, что они, наконец, освободились от последнего ига, которое затрудняло их движения, и, разумеется, поспешили воспользоваться плодами этой свободы. Люди остервенились; пошли грабежи и разбои, началось вообще разорение. А бедная совесть лежала между тем на дороге, истерзанная, оплеванная, затоптанная ногами пешеходов. Всякий швырял ее, как негодную ветошь, подальше от себя; всякий удивлялся, каким образом в благоустроенном городе, и на самом бойком месте, может валяться такое вопиющее безобразие. И бог знает, долго ли бы пролежала таким образом бедная изгнанница, если бы не поднял ее какой-то несчастный пропоец, позарившийся с пьяных глаз даже на негодную тряпицу, в надежде получить за нее шкалик. И вдруг он почувствовал, что его пронизала словно электрическая струя какая-то. Мутными глазами начал он озираться кругом и совершенно явственно ощутил, что голова его освобождается от винных паров и что к нему постепенно возвращается то горькое сознание действительности, на избавление от которого были потрачены лучшие силы его существа. Сначала он почувствовал только страх, тот тупой страх, который повергает человека в беспокойство от одного предчувствия какой-то грозящей опасности; потом всполошилась память, заговорило воображение. Память без пощады извлекала из тьмы постыдного прошлого все подробности насилий, измен, сердечной вялости и неправд; воображение облекало эти подробности в живые формы. Затем, сам собой, проснулся суд... Жалкому пропойцу все его прошлое кажется сплошным безобразным преступлением. Он не анализирует, не спрашивает, не соображает: он до того подавлен вставшею перед ним картиною его нравственного падения, что тот процесс самоосуждения, которому он добровольно подвергает себя, бьет его несравненно больнее и строже, нежели самый строгий людской суд. Он не хочет даже принять в расчет, что большая часть того прошлого, за которое он себя так клянет, принадлежит совсем не ему, бедному и жалкому пропойцу, а какой-то тайной, чудовищной силе, которая крутила и вертела им, как крутит и вертит в степи вихрь ничтожною былинкою. Что такое его прошлое? почему он прожил его так, а не иначе? что такое он сам? - все это такие вопросы, на которые он может отвечать только удивлением и полнейшею бессознательностью. Иго строило его жизнь; под игом родился он, под игом же сойдет и в могилу. Вот, пожалуй, теперь и явилось сознание - да на что оно ему нужно? затем ли оно пришло, чтоб безжалостно поставить вопросы и ответить на них молчанием? затем ли, чтоб погубленная жизнь вновь хлынула в разрушенную храмину, которая не может уже выдержать наплыва ее? Увы! проснувшееся сознание не приносит ему с собой ни примирения, ни надежды, а встрепенувшаяся совесть указывает только один выход - выход бесплодного самообвинения. И прежде кругом была мгла, да и теперь та же мгла, только населившаяся мучительными привидениями; и прежде на руках звенели тяжелые цепи, да и теперь те же цепи, только тяжесть их вдвое увеличилась, потому что он понял, что это цепи. Льются рекой бесполезные пропойцевы слезы; останавливаются перед ним добрые люди и утверждают, что в нем плачет вино. - Батюшки! не могу... несносно! - криком кричит жалкий пропоец, а толпа хохочет и глумится над ним. Она не понимает, что пропоец никогда не был так свободен от винных паров, как в эту минуту, что он просто сделал несчастную находку, которая разрывает на части его бедное сердце. Если бы она сама набрела на эту находку, то уразумела бы, конечно, что есть на свете горесть, лютейшая всех горестей, - это горесть внезапно обретенной совести. Она уразумела бы, что и она - настолько же подъяремная и изуродованная духом толпа, насколько подъяремен и нравственно искажен взывающий перед нею пропоец. "Нет, надо как-нибудь ее сбыть! а то с ней пропадешь, как собака!" - думает жалкий пьяница и уже хочет бросить свою находку на дорогу, но его останавливает близь стоящий хожалый. - Ты, брат, кажется, подбрасыванием подметных пасквилей заниматься вздумал! - говорит он ему, грозя пальцем, - у меня, брат, и в части за это посидеть недолго! Пропоец проворно прячет находку в карман и удаляется с нею... ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ: http://ilibrary.ru/text/1259/p.1/index.html КОНЦОВКА: И долго таким образом шаталась бедная, изгнанная совесть по белому свету, и перебывала она у многих тысяч людей. Но никто не хотел ее приютить, а всякий, напротив того, только о том думал, как бы отделаться от нее и хоть бы обманом, да сбыть с рук. Наконец наскучило ей и самой, что негде ей, бедной, голову приклонить и должна она свой век проживать в чужих людях, да без пристанища. Вот и взмолилась она последнему своему содержателю, какому-то мещанинишке, который в проходном ряду пылью торговал и никак не мог от той торговли разжиться. - За что вы меня тираните! - жаловалась бедная совесть, - за что вы мной, словно отымалкой какой, помыкаете? - Что́ же я с тобою буду делать, сударыня совесть, коли ты никому не нужна? - спросил, в свою очередь, мещанинишка. - А вот что, - отвечала совесть, - отыщи ты мне маленькое русское дитя, раствори ты передо мной его сердце чистое и схорони меня в нем! авось он меня, неповинный младенец, приютит и выхолит, авось он меня в меру возраста своего произведет, да и в люди потом со мной выйдет - не погнушается. По этому ее слову все так и сделалось. Отыскал мещанинишка маленькое русское дитя, растворил его сердце чистое и схоронил в нем совесть. Растет маленькое дитя, а вместе с ним растет в нем и совесть. И будет маленькое дитя большим человеком, и будет в нем большая совесть. И исчезнут тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая и захочет распоряжаться всем сама.
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Пропала совесть
Пропала совесть. По-старому толпились люди на улицах и в театрах; по-старому они то догоняли, то перегоняли друг друга; по-старому суетились и ловили на лету куски, и никто не догадывался, что чего-то вдруг стало недоставать и что в общем жизненном оркестре перестала играть какая-то дудка. Многие начали даже чувствовать себя бодрее и свободнее. Легче сделался ход человека: ловчее стало подставлять ближнему ногу, удобнее льстить, пресмыкаться, обманывать, наушничать и клеветать. Всякую болесть вдруг как рукой сняло; люди не шли, а как будто неслись; ничто не огорчало их, ничто не заставляло задуматься; и настоящее, и будущее - все, казалось, так и отдавалось им в руки, - им, счастливцам, не заметившим о пропаже совести.
Совесть пропала вдруг… почти мгновенно! Еще вчера эта надоедливая приживалка так и мелькала перед глазами, так и чудилась возбужденному воображению, и вдруг… ничего! Исчезли досадные призраки, а вместе с ними улеглась и та нравственная смута, которую приводила за собой обличительница-совесть. Оставалось только смотреть на божий мир и радоваться: мудрые мира поняли, что они, наконец, освободились от последнего ига, которое затрудняло их движения, и, разумеется, поспешили воспользоваться плодами этой свободы. Люди остервенились; пошли грабежи и разбои, началось вообще разорение.
А бедная совесть лежала между тем на дороге, истерзанная, оплеванная, затоптанная ногами пешеходов. Всякий швырял ее, как негодную ветошь, подальше от себя; всякий удивлялся, каким образом в благоустроенном городе, и на самом бойком месте, может валяться такое вопиющее безобразие. И бог знает, долго ли бы пролежала таким образом бедная изгнанница, если бы не поднял ее какой-то несчастный пропоец, позарившийся с пьяных глаз даже на негодную тряпицу, в надежде получить за нее шкалик.
И вдруг он почувствовал, что его пронизала словно электрическая струя какая-то. Мутными глазами начал он озираться кругом и совершенно явственно ощутил, что голова его освобождается от винных паров и что к нему постепенно возвращается то горькое сознание действительности, на избавление от которого были потрачены лучшие силы его существа. Сначала он почувствовал только страх, тот тупой страх, который повергает человека в беспокойство от одного предчувствия какой-то грозящей опасности; потом всполошилась память, заговорило воображение. Память без пощады извлекала из тьмы постыдного прошлого все подробности насилий, измен, сердечной вялости и неправд; воображение облекало эти подробности в живые формы. Затем, сам собой, проснулся суд…
Жалкому пропойцу все его прошлое кажется сплошным безобразным преступлением. Он не анализирует, не спрашивает, не соображает: он до того подавлен вставшею перед ним картиною его нравственного падения, что тот процесс самоосуждения, которому он добровольно подвергает себя, бьет его несравненно больнее и строже, нежели самый строгий людской суд. Он не хочет даже принять в расчет, что большая часть того прошлого, за которое он себя так клянет, принадлежит совсем не ему, бедному и жалкому пропойцу, а какой-то тайной, чудовищной силе, которая крутила и вертела им, как крутит и вертит в степи вихрь ничтожною былинкою. Что́ такое его прошлое? почему он прожил его так, а не иначе? что такое он сам? - все это такие вопросы, на которые он может отвечать только удивлением и полнейшею бессознательностью. Иго строило его жизнь; под игом родился он, под игом же сойдет и в могилу. Вот, пожалуй, теперь и явилось сознание - да на что оно ему нужно? затем ли оно пришло, чтоб безжалостно поставить вопросы и ответить на них молчанием? затем ли, чтоб погубленная жизнь вновь хлынула в разрушенную храмину, которая не может уже выдержать наплыва ее?
Увы! проснувшееся сознание не приносит ему с собой ни примирения, ни надежды, а встрепенувшаяся совесть указывает только один выход - выход бесплодного самообвинения. И прежде кругом была мгла, да и теперь та же мгла, только населившаяся мучительными привидениями; и прежде на руках звенели тяжелые цепи, да и теперь те же цепи, только тяжесть их вдвое увеличилась, потому что он понял, что это цепи. Льются рекой бесполезные пропойцевы слезы; останавливаются перед ним добрые люди и утверждают, что в нем плачет вино.
Батюшки! не могу… несносно! - криком кричит жалкий пропоец, а толпа хохочет и глумится над ним. Она не понимает, что пропоец никогда не был так свободен от винных паров, как в эту минуту, что он просто сделал несчастную находку, которая разрывает на части его бедное сердце. Если бы она сама набрела на эту находку, то уразумела бы, конечно, что есть на свете горесть, лютейшая всех горестей, - это горесть внезапно обретенной совести. Она уразумела бы, что и она - настолько же подъяремная и изуродованная духом толпа, насколько подъяремен и нравственно искажен взывающий перед нею пропоец.
«Нет, надо как-нибудь ее сбыть! а то с ней пропадешь, как собака!» - думает жалкий пьяница и уже хочет бросить свою находку на дорогу, но его останавливает близь стоящий хожалый.
Ты, брат, кажется, подбрасыванием подметных пасквилей заниматься вздумал! - говорит он ему, грозя пальцем, - у меня, брат, и в части за это посидеть недолго!
Пропоец проворно прячет находку в карман и удаляется с нею. Озираясь и крадучись, приближается он к питейному дому, в котором торгует старинный его знакомый, Прохорыч. Сначала он заглядывает потихоньку в окошко и, увидев, что в кабаке никого нет, а Прохорыч один-одинехонек дремлет за стойкой, в одно мгновение ока растворяет дверь, вбегает, и прежде, нежели Прохорыч успевает опомниться, ужасная находка уже лежит у него в руке.
Некоторое время Прохорыч стоял с вытаращенными глазами; потом вдруг весь вспотел. Ему почему-то померещилось, что он торгует без патента; но, оглядевшись хорошенько, он убедился, что все патенты, и синие, и зеленые, и желтые, налицо. Он взглянул на тряпицу, которая очутилась у него в руках, и она показалась ему знакомою.
«Эге! - вспомнил он, - да, никак, это та самая тряпка, которую я насилу сбыл перед тем, как патент покупать! да! она самая и есть!»
Убедившись в этом, он тотчас же почему-то сообразил, что теперь ему разориться надо.
Коли человек делом занят, да этакая пакость к нему привяжется, - говори, пропало! никакого дела не будет и быть не может! - рассуждал он почти машинально и вдруг весь затрясся и побледнел, словно в глаза ему глянул неведомый дотоле страх.
А ведь куда скверно спаивать бедный народ! - шептала проснувшаяся совесть.
Жена! Арина Ивановна! - вскрикнул он вне себя от испуга.
Прибежала Арина Ивановна, но как только увидела, какое Прохорыч сделал приобретение, так не своим голосом закричала: «Караул! батюшки! грабят!»
«И за что я, через этого подлеца, в одну минуту всего лишиться должен?» - думал Прохорыч, очевидно, намекая на пропойца, всучившего ему свою находку. А крупные капли пота между тем так и выступали на лбу его.
Между тем кабак мало-помалу наполнялся народом, но Прохорыч, вместо того, чтоб с обычною любезностью потчевать посетителей, к совершенному изумлению последних не только отказывался наливать им вино, но даже очень трогательно доказывал, что в вине заключается источник всякого несчастия для бедного человека.
Коли бы ты одну рюмочку выпил - это так! это даже пользительно! - говорил он сквозь слезы, - а то ведь ты норовишь, как бы тебе целое ведро сожрать! И что ж? сейчас тебя за это самое в часть сволокут; в части тебе под рубашку засыплют, и выдешь ты оттоль, словно кабы награду какую получил! А и всей-то твоей награды было сто лозанов! Так вот ты и подумай, милый человек, стоит ли из-за этого стараться, да еще мне, дураку, трудовые твои денежки платить!
Да что ты, никак, Прохорыч, с ума спятил! - говорили ему изумленные посетители.
Спятишь, брат, коли с тобой такая оказия случится! - отвечал Прохорыч, - ты вот лучше посмотри, какой я нынче патент себе выправил!
Прохорыч показывал всученную ему совесть и предлагал, не хочет ли кто из посетителей воспользоваться ею. Но посетители, узнавши, в чем штука, не только не изъявляли согласия, но даже боязливо сторонились и отходили подальше.
Вот так патент! - не без злобы прибавлял Прохорыч.
Что́ ж ты теперь делать будешь? - спрашивали его посетители.
Теперича я полагаю так: остается мне одно - помереть! Потому обманывать я теперь не могу; водкой спаивать бедный народ тоже не согласен; что́ же мне теперича делать, кроме как помереть?
Резон! - смеялись над ним посетители.
Я даже так теперь думаю, - продолжал Прохорыч, - всю эту посудину, какая тут есть, перебить и вино в канаву вылить! Потому, коли ежели кто имеет в себе эту добродетель, так тому даже самый запах сивушный может нутро перевернуть!
Никто не заметил пропажи чего-то важного. Совесть… Люди, как прежде, массово скапливались на бульварах и в театре, беспокоились, хлопотали и не подозревали, что им чего-то не хватает. Многим даже стало проще вредить другим, угодничать, ябедничать и сплетничать. Она исчезла внезапно, стремительно. Накануне назойливая иждивенка мельтешила перед очами, мерещилась взбудораженной фантазии. Перестали мучить публику призраки, успокоилась душевная тревога. Умные люди поняли, что они освобождены от гнета, затруднявшего их действия раньше, и воспользовались полученной свободой. Они пришли в неистовство, начались ограбления, преступления, всеобщее разорение.
Несчастная совесть валялась на тракте – замученная, униженная, опозоренная. Ее топтали ногами, бросали как можно дальше. Все удивлялись, что в самом удобном месте валяется такая нелепость. Бедняжка могла бы пролежать так очень долго, но наконец ее поднял несчастный пьяница, понадеявшийся получить за нее чекушку. Неожиданно он почувствовал, что его как будто пронизало электричеством. Его мутный взгляд блуждал вокруг в поисках объяснения случившегося, а мозг стал освобождаться от опьянения.
Внезапно он осознал свое бедственное положение, которое старался заглушить все последнее время. Поначалу он только испугался, потом начал вспоминать все свое позорное прошлое, фантазия подсказывала подробности и детали измен и предательств. Страшно стало ему судить самого себя, рекой полились слезы раскаяния. Пропойца не видел другого выхода, как только освободиться от совести, и отправился к трактиру, где занимался торговлей его знакомый Прохорыч. Ему-то и подложил тряпицу с совестью наш пьяница, которому сразу стало легче жить.
Прохорыч сразу же ощутил муки совести и начал сожалеть о прегрешениях: преступно подпаивать народ. Он даже начал выступать перед посетителями трактира, объясняя им пагубность водки. Кое-кому целовальник пытался передать совесть, но все открещивались от такого подарка. Кабатчик даже дошел до того, что чуть было не уничтожил вино. Торговать в тот вечер не получилось, зато спалось ему безмятежно, не как раньше.
Супруга догадалась, в чем дело, почему не идет торговля, и надумала спастись от ненужной вещи. Рано утром украла у благоверного тряпицу с содержимым и побежала на рынок, где подкинула надоедливую совесть в пальто квартальному надзирателю Ловцу, который имел обычай брать взятки. Тот всегда видел в рыночном товаре собственность. Неожиданно, ни с того ни с сего, он начал осознавать, что чужое добро ему не принадлежит. Даже торгующие крестьяне стали насмехаться, потому что привыкли к тому, что их обирают. Так и вернулся домой с пустыми руками. Обидевшаяся жена отказалась кормить обедом.
Снявший пальто Ловец стал снова думать, что все вокруг ему принадлежит, и захотел вернуться на рынок, чтобы компенсировать упущенное. Как только пальто, в кармане которого лежала совесть, оказалось надетым, снова проснулось чувство стыда. Даже свой кошелек начал давить. Пришлось раздать деньги прохожим. Собрал бедняков и повел их к себе домой, чтобы покормить. Снова оказавшись без пальто, велел прогнать всех приглашенных. Хозяйка, начавшая обыскивать мужнину одежду в поисках завалявшейся копеечки, отыскала совесть. Сообразительная женщина отправила ее банкиру Бржоцкому. Самуил Давыдович знал все способы добывания денег. Даже самые маленькие его дети считали, кто и сколько кому должен за съеденные конфеты. В подобной семье совестливость уж точно не требуется. Финансист быстро догадался, как от нее избавиться. Он отправил некогда обещанный генералу филантропический взнос, добавив к конверту с сотенной ассигнацией совесть в качестве бесплатного приложения.
Так и переходила она из одних рук в другие, нигде надолго не задерживаясь. Никто в ней не нуждался. Пришлось ей упросить последнего, к кому она попала, найти маленького ребенка и отдать ее этому малышу. Таким образом и было сделано. Подрастает этот ребенок теперь вместе с совестью. Когда станет дитя взрослым, совесть тоже вырастет. Пропадут тогда все несправедливости, обманы, вероломство, произвол, ведь совесть уже не будет пугливой и станет командовать всеми сама.
Некоторым название романа Достоевского «Идиот» может показаться слишком прямолинейным, даже грубым. Но дело в том, что оно наиболее точно отражает оригинальный образ главного героя и при этом вносит в содержание произведения элемент иронии. Существуют свидетельства, что именно этот роман являлся одним из самых любимых у писателя. Он действительно ярко выделяется на фоне других трагических глубоко социальных историй, созданных Достоевским. Конечно и здесь читатели не найдут счастливого финала, но, по утверждениям самого автора, главный герой не мятежный «отрицатель», а «положительно-прекрасный». К сожалению, рукописная версия произведения до наших дней не сохранилась, поэтому точных сведений о становлении образов персонажей и формировании сюжетных линий в процессе работы автора над текстом произведения немного. Существуют только три тетради с подготовительными набросками, записывать которые писатель начал в 1867 году. Из них исследователи выделяют около девяти разных вариантов разрабатываемого сюжета. Отдельные моменты будущей истории просматриваются и в предыдущих творениях Достоевского, но окончательная идея сложилась у автора во время длительного пребывания за границей. Сравнивая российский и западноевропейский жизненный уклад, он острее ощутил влияние на соотечественников происходящих реформ и необходимость создания особого персонажа. Работа над романом была закончена также за рубежом в 1869 году. Публиковаться же он начал с 1868. Отдельным изданием был выпущен только в 1874.
Книга «Идиот» поражает грандиозностью своего замысла. Достоевский стремился через призму судьбы одного человека и его окружения показать сложнейшие процессы, охватившие всё общество. Писателя беспокоили острые противоречия российской действительности, когда пережитки прошлого сталкиваются или странным образом переплетаются с новыми веяниями. Автор верил, что разрушительные процессы, затронувшие нравственные стороны жизни, можно остановить, что после них придёт обновление. Пусть это слишком оптимистичные суждения, ведь в итоге князь Мышкин проигрывает в своеобразном сражении за свои идеалы. Но такой человек всё равно необходим обществу, «заразившемуся» хаосом, переживающему кризис сознания. Не случайно некоторые персонажи романа изначально воспринимали Льва Николаевича как хитреца. Легче поверить в то, что понятно, чем осознать суждения и линию поведения, резко отличающиеся от привычных. Образ главного героя и понятие «идиот» очень тонко обыграны в произведении. Это не только нервная болезнь (эпилепсия) князя Мышкина и её катастрофическое обострение в конце романа, но и сама, непонятая другими, суть основного персонажа. Нравственно идеальный герой, видящий в людях только лучшие качества, стремящийся привнести мир и гармонию в окружающую действительность, для остальных участников истории - не кто иной, как наивный безобидный несмышлёный человечек, вызывающий лишь жалость. Но после более близкого знакомства с Львом Николаевичем многие герои меняют своё мнение о нём, проникаются симпатией, неосознанно жаждут его общества, в результате погубив светлую личность своими опрометчивыми поступками.
Кроме сложной проблематики произведения, не стоит забывать и о других составляющих сюжета. На протяжении повествования, разделённого на четыре части, перед читателями разворачивается интригующая любовная история, в которую втянуто множество героев, с неожиданными поворотами событий, с детективными элементами. На нашем сайте удобно роман «Идиот» читать онлайн полностью или скачать.
Роман в четырех частях