Главная › Здоровье › Некрасов поэма русские женщины княгиня трубецкая. Русские женщины

Некрасов поэма русские женщины княгиня трубецкая. Русские женщины

1
КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ
(1826 год)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два
Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок

И - зарыдал... Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь...

"Да, рвем мы сердце пополам
Друг другу, но, родной,
Скажи, что ж больше делать нам?
Поможешь ли тоской!
Один, кто мог бы нам помочь
Теперь... Прости, прости!
Благослови родную дочь
И с миром отпусти!

Бог весть, увидимся ли вновь,
Увы! надежды нет.
Прости и знай: твою любовь,
Последний твой завет
Я буду помнить глубоко
В далекой стороне...
Не плачу я, но не легко
С тобой расстаться мне!

Дочь твоя!

Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты... о город роковой,
Гнездо царей... прощай!
Кто видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но был ты мной любим -

Счастливо молодость моя
Прошла в стенах твоих,
Твои балы любила я,
Катанья с гор крутых,
Любила блеск Невы твоей
В вечерней тишине,
И эту площадь перед ней
С героем на коне...

Покоен, прочен и легок,
Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно бледна,
Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах,
Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди...
Свища бичом, крича: "Пади!"

Ямщик столицу миновал....
Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима...
На каждой станции сама

Выходит путница: "Скорей
Перепрягайте лошадей!"

И сыплет щедрою рукой
Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день
Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней,
"Увидим скоро Енисей, -

Сказал княгине секретарь, -
Не ездит так и государь!.."

Пышный зал,
Огнями весь горит.
О радость! нынче детский бал,
Чу! музыка гремит!
Ей ленты алые вплели
В две русые косы,
Цветы, наряды принесли
Невиданной красы.
Пришел папаша - сед, румян,-
К гостям ее зовет.
"Ну, Катя! чудо сарафан!
Он всех с ума сведет!"
Ей любо, любо без границ.
Кружится перед ней
Цветник из милых детских лиц,
Головок и кудрей.
Нарядны дети, как цветы,
Нарядней старики:
Плюмажи, ленты и кресты,
Со звоном каблуки...
Танцует, прыгает дитя,
Не мысля ни о чем,
И детство резвое шутя
Проносится... Потом
Другое время, бал другой
Ей снится: перед ней
Стоит красавец молодой,
Он что-то шепчет ей...
Потом опять балы, балы...
Она - хозяйка их,
У них сановники, послы,
Весь модный свет у них...
"О милый! что ты так угрюм?
Что на сердце твоем?"
- "Дитя! мне скучен светский шум,
Уйдем скорей, уйдем!"

Север миновав,
Примчимся мы на юг.
До нас нужды, над нами прав
Ни у кого... Сам-друг
Всегда лишь с тем, кто дорог нам,
Живем мы, как хотим;
Сегодня смотрим древний храм,
А завтра посетим
Дворец, развалины, музей...
Как весело притом
Делиться мыслию своей
С любимым существом!

Ватикан,
Вернешься в мир живой,
Где ржет осел, шумит фонтан,
Поет мастеровой;
Торговля бойкая кипит,
Кричат на все лады:
"Кораллов! раковин! улит!
Мороженой воды!"
Танцует, ест, дерется голь,
Довольная собой,
И косу черную как смоль
Римлянке молодой
Старуха чешет... Жарок день,
Несносен черни гам,
Где нам найти покой и тень?
Заходим в первый храм.

Не слышен здесь житейский шум,
Прохлада, тишина
И полусумрак... Строгих дум
Опять душа полна.
Святых и ангелов толпой
Вверху украшен храм,
Порфир и яшма под ногой
И мрамор по стенам...

Как сладко слушать моря шум!
Сидишь по часу нем,
Неугнетенный, бодрый ум
Работает меж тем....
До солнца горною тропой
Взберешься высоко -
Какое утро пред тобой!
Как дышится легко!
Но жарче, жарче южный день,
На зелени долин
Росинки нет... Уйдем под тень
Зонтообразных пинн...

Княгине памятны те дни
Прогулок и бесед,
В душе оставили они
Неизгладимый след.
Но не вернуть ей дней былых,
Тех дней надежд и грез,
Как не вернуть потом о них
Пролитых ею слез!..

Исчезли радужные сны,
Пред нею ряд картин
Забитой, загнанной страны:
Суровый господин
И жалкий труженик-мужик
С понурой головой...
Как первый властвовать привык!
Как рабствует второй!
Ей снятся группы бедняков
На нивах, на лугах,
Ей снятся стоны бурлаков
На волжских берегах...
Наивным ужасом полна,
Она не ест, не спит,
Засыпать спутника она
Вопросами спешит:
"Скажи, ужель весь край таков?
Довольства тени нет?.."
- "Ты в царстве нищих и рабов!" -
Короткий был ответ...

Она проснулась - в руку сон!
Чу, слышен впереди
Печальный звон - кандальный звон!
"Эй, кучер, погоди!"
То ссыльных партия идет,
Больней заныла грудь.
Княгиня деньги им дает,-
"Спасибо, добрый путь!"
Ей долго, долго лица их
Мерещатся потом,
И не прогнать ей дум своих,
Не позабыться сном!
"И та здесь партия была...
Да... нет других путей...
Но след их вьюга замела.
Скорей, ямщик, скорей!.."

Мороз сильней, пустынней путь,
Чем дале на восток;
На триста верст какой-нибудь
Убогий городок,
Зато как радостно глядишь
На темный ряд домов,
Но где же люди? Всюду тишь,
Не слышно даже псов.
Под кровлю всех загнал мороз,
Чаек от скуки пьют.
Прошел солдат, проехал воз,
Куранты где-то бьют.
Замерзли окна... огонек
В одном чуть-чуть мелькнул...
Собор... на выезде острог...
Ямщик кнутом махнул:
"Эй вы!" - и нет уж городка,
Последний дом исчез...
Направо - горы и река,
Налево темный лес...

Кипит больной, усталый ум,
Бессонный до утра,
Тоскует сердце. Смена дум
Мучительно быстра:
Княгиня видит то друзей,
То мрачную тюрьму,
И тут же думается ей -
Бог знает почему,-
Что небо звездное - песком
Посыпанный листок,
А месяц - красным сургучом
Оттиснутый кружок...

Пропали горы; началась
Равнина без конца.
Еще мертвей! Не встретит глаз
Живого деревца.
"А вот и тундра!" - говорит
Ямщик, бурят степной.
Княгиня пристально глядит
И думает с тоской:
Сюда-то жадный человек
За золотом идет!
Оно лежит по руслам рек,
Оно на дне болот.
Трудна добыча на реке,
Болота страшны в зной,
Но хуже, хуже в руднике,
Глубоко под землей!..
Там гробовая тишина,
Там безрассветный мрак...
Зачем, проклятая страна,
Нашел тебя Ермак?..

Площади бегут
Несметные толпы:
Чиновный люд, торговый люд,
Разносчики, попы;
Пестреют шляпки, бархат, шелк,
Тулупы, армяки...
Стоял уж там какой-то полк,
Пришли еще полки,
Побольше тысячи солдат
Сошлось. Они "ура!" кричат,
Они чего-то ждут...
Народ галдел, народ зевал,
Едва ли сотый понимал,
Что делается тут...
Зато посмеивался в ус,
Лукаво щуря взор,
Знакомый с бурями француз,
Столичный куафер...

Приспели новые полки:
"Сдавайтесь!"- тем кричат.
Ответ им - пули и штыки,
Сдаваться не хотят.
Какой-то бравый генерал,
Влетев в каре, грозиться стал -
С коня снесли его.
Другой приблизился к рядам:
"Прощенье царь дарует вам!"
Убили и того.

Явился сам митрополит
С хоругвями, с крестом:
"Покайтесь, братия! - гласит, -
Падите пред царем!"
Солдаты слушали, крестясь,
Но дружен был ответ:
"Уйди, старик! молись за нас!
Тебе здесь дела нет..."

Тогда-то пушки навели,
Сам царь скомандовал: "па-ли!.."
Картечь свистит, ядро ревет,
Рядами валится народ...
"О, милый! жив ли ты?.."
Княгиня, память потеряв,
Вперед рванулась и стремглав
Упала с высоты!

Пред нею длинный и сырой
Подземный коридор,
У каждой двери часовой,
Все двери на запор.
Прибою волн подобный плеск
Снаружи слышен ей;
Внутри - бряцанье, ружей блеск
При свете фонарей;
Да отдаленный шум шагов
И долгий гул от них,
Да перекрестный бой часов,
Да крики часовых...

С ключами, старый и седой,
Усатый инвалид.
"Иди, печальница, за мной! -
Ей тихо говорит. -
Я проведу тебя к нему,
Он жив и невредим..."
Она доверилась ему,
Она пошла за ним...

Мстить!
Достанет мужества в груди,
Готовность горяча,
Просить ли надо?.." - "Не ходи,
Не тронешь палача!"
- "О милый! Что сказал ты? Слов
Не слышу я твоих.
То этот страшный бой часов,
То крики часовых!
Зачем тут третий между нас?.."
- "Наивен твой вопрос".

"Пора! пробил урочный час!" -
Тот "третий" произнес...

Княгиня вздрогнула,- глядит
Испуганно кругом,
Ей ужас сердце леденит:
Не всё тут было сном!..

Луна плыла среди небес
Без блеска, без лучей,
Налево был угрюмый лес,
Направо - Енисей.
Темно! Навстречу ни души,
Ямщик на козлах спал,
Голодный волк в лесной глуши
Пронзительно стонал,
Да ветер бился и ревел,
Играя на реке,
Да инородец где-то пел
На странном языке.
Суровым пафосом звучал
Неведомый язык
И пуще сердце надрывал,
Как в бурю чайки крик...

Княгине холодно; в ту ночь
Мороз был нестерпим,
Упали силы; ей невмочь
Бороться больше с ним.
Рассудком ужас овладел,
Что не доехать ей.
Ямщик давно уже не пел,
Не понукал коней,
Передней тройки не слыхать.
"Эй! жив ли ты, ямщик?
Что ты замолк? не вздумай спать!"
- "Не бойтесь, я привык..."

Летят... Из мерзлого окна
Не видно ничего,
Опасный гонит сон она,
Но не прогнать его!
Он волю женщины больной
Мгновенно покорил
И, как волшебник, в край иной
Ее переселил.
Тот край - он ей уже знаком,-
Как прежде неги полн,
И теплым солнечным лучом
И сладким пеньем волн
Ее приветствовал, как друг...
Куда ни поглядит:
"Да, это - юг! да, это юг!" -
Всё взору говорит...

Ни тучки в небе голубом,
Долина вся в цветах,
Всё солнцем залито, - на всем,
Внизу и на горах,
Печать могучей красоты,
Ликует всё вокруг;
Ей солнце, море и цветы
Поют: "Да - это юг!"

В долине между цепью гор
И морем голубым
Она летит во весь опор
С избранником своим.
Дорога их - роскошный сад,
С деревьев льется аромат,
На каждом дереве горит
Румяный, пышный плод;
Сквозь ветви темные сквозит
Лазурь небес и вод;
По морю реют корабли,
Мелькают паруса,
А горы, видные вдали,
Уходят в небеса.
Как чудны краски их! За час
Рубины рдели там,
Теперь заискрился топаз
По белым их хребтам...
Вот вьючный мул идет шажком,
В бубенчиках, в цветах,
За мулом - женщина с венком,
С корзиною в руках.
Она кричит им: "Добрый путь!" -
И, засмеявшись вдруг,
Бросает быстро ей на грудь
Цветок... да! это юг!
Страна античных, смуглых дев
И вечных роз страна...
Чу! мелодический напев,
Чу! музыка слышна!..
"Да, это юг! да, это юг!
(Поет ей добрый сон.)
Опять с тобой любимый друг,
Опять свободен он!.."

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Уже два месяца почти
Бессменно день и ночь в пути

На диво слаженный возок,
А всё конец пути далек!

Княгинин спутник так устал,
Что под Иркутском захворал.

Ее в Иркутске встретил сам
Начальник городской;
Как мощи сух, как палка прям,
Высокий и седой.
Сползла с плеча его доха,
Под ней - кресты, мундир,
На шляпе - перья петуха.
Почтенный бригадир,
Ругнув за что-то ямщика,
Поспешно подскочил
И дверцы прочного возка
Княгине отворил...

КНЯГИНЯ

(входит в станционный дом

В Нерчинск! Закладывать скорей!

ГУБЕРНАТОР

Пришел я - встретить вас.

КНЯГИНЯ

Велите ж дать мне лошадей!

ГУБЕРНАТОР

Прошу помедлить час.
Дорога наша так дурна,
Вам нужно отдохнуть...

КНЯГИНЯ

Благодарю вас! Я сильна...
Уж недалек мой путь...

ГУБЕРНАТОР

Ваш редкий человек
По сердцу, по уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам дочери его
Готов я... весь я ваш...

КНЯГИНЯ

Но мне не нужно ничего!

(Отворяя дверь в сени.)

Готов ли экипаж?

ГУБЕРНАТОР

Покуда я не прикажу,
Его не подадут...

КНЯГИНЯ

Так прикажите ж! Я прошу...

ГУБЕРНАТОР

Но есть зацепка тут:
С последней почтой прислана
Бумага...

КНЯГИНЯ

Что же в ней:
Уж не вернуться ль я должна?

ГУБЕРНАТОР

Да-с, было бы верней.

КНЯГИНЯ

Да кто ж прислал вам и о чем
Бумагу? что же - там
Шутили, что ли, над отцом?
Он всё устроил сам!

ГУБЕРНАТОР

Нет... не решусь я утверждать...
Но путь еще далек...

КНЯГИНЯ

Так что же даром и болтать!
Готов ли мой возок?

ГУБЕРНАТОР

Нет! Я еще не приказал...
Княгиня! здесь я - царь!
Садитесь! Я уже сказал,
Что знал я графа встарь,
А граф... хоть он вас отпустил,
По доброте своей,
Но ваш отъезд его убил...
Вернитесь поскорей!

КНЯГИНЯ

Нет! что однажды решено -
Исполню до конца!
Мне вам рассказывать смешно,
Как я люблю отца,
Как любит он. Но долг другой,
И выше и святей,
Меня зовет. Мучитель мой!
Давайте лошадей!

ГУБЕРНАТОР

Позвольте-с. Я согласен сам,
Что дорог каждый час,
Но хорошо ль известно вам,
Что ожидает вас?
Бесплодна наша сторона,
А та - еще бедней,
Короче нашей там весна,
Зима - еще длинней.
Да-с, восемь месяцев зима
Там - знаете ли вы?
Там люди редки без клейма,
И те душой черствы;
На воле рыскают кругом
Там только варнаки;
Ужасен там тюремный дом,
Глубоки рудники.
Вам не придется с мужем быть
Минуты глаз на глаз:
В казарме общей надо жить,
А пища: хлеб да квас.
Пять тысяч каторжников там,
Озлоблены судьбой,
Заводят драки по ночам,
Убийства и разбой;
Короток им и страшен суд,
Грознее нет суда!
И вы, княгиня, вечно тут
Свидетельницей... Да!
Поверьте, вас не пощадят,
Не сжалится никто!
Пускай ваш муж - он виноват...
А вам терпеть... за что?

КНЯГИНЯ

Ужасно будет, знаю я,
Жизнь мужа моего.
Пускай же будет и моя
Не радостней его!

ГУБЕРНАТОР

И холод круглый год,
А в краткие жары -
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да... Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной...

КНЯГИНЯ

Живут же люди в том краю,
Привыкну я шутя...

ГУБЕРНАТОР

Бешено стуча
В окно, как домовой.
С глухих лесов, с пустынных рек
Сбирая дань свою,
Окреп туземный человек
С природою в бою,
А вы?..

КНЯГИНЯ

Пусть смерть мне суждена -
Мне нечего жалеть!..
Я еду! еду! я должна
Близ мужа умереть.

ГУБЕРНАТОР

Да, вы умрете, но сперва
Измучите того,
Чья безвозвратно голова
Погибла. Для него
Прошу: не ездите туда!
Сноснее одному,
Устав от тяжкого труда,
Прийти в свою тюрьму,
Прийти - и лечь на голый пол
И с черствым сухарем
Заснуть... а добрый сон пришел -
И узник стал царем!
Летя мечтой к родным, к друзьям,
Увидя вас самих,
Проснется он, к дневным трудам
И бодр, и сердцем тих,
А с вами?.. с вами не знавать
Ему счастливых грез,
В себе он будет сознавать
Причину ваших слез.

КНЯГИНЯ

Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого отца,
Приняв обет в душе моей
Исполнить до конца
Мой долг,- я слез не принесу
В проклятую тюрьму -
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной будет нам.

ГУБЕРНАТОР

Прекрасные мечты!
Но их достанет на пять дней.
Не век же вам грустить?
Поверьте совести моей,
Захочется вам жить.
Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор,
Нужда и вечный гнет,
А там балы, блестящий двор,
Свобода и почет.
Как знать? Быть может, бог судил...
Понравится другой,
Закон вас права не лишил...

КНЯГИНЯ

Молчите!.. Боже мой!..

ГУБЕРНАТОР

Да, откровенно говорю,
Вернитесь лучше в свет.

КНЯГИНЯ

А женщины - рабы.
Что там найду я? Ханжество,
Поруганную честь,
Нахальной дряни торжество
И подленькую месть.
Нет, в этот вырубленный лес
Меня не заманят,
Где были дубы до небес,
А ныне пни торчат!

Княгиня М.Н. Волконская

Из поэмы Н. Некрасова «Русские женщины»

Читают
Вера Енютина, Анатолий Кторов, Юрий Рашкин

Со старинной акварели смотрит на нас глубоким меч¬тательным взглядом прелестная молодая женщина. Нам не известны ни имя художника, ни точная дата создания портрета. Но зато мы знаем, что на нём изображена Марина Раевская - одна из самых знаменитых женщин XIX века, дочь прославленного генерала 1812 года, светская красавица...
В семье Раевских подолгу гостил молодой Пушкин, знавший Марию Николаевну еще девочкой и увлеченный, как, впрочем, многие, ее красотой, умом и гра¬цией. Следы пылкой юношеской влюбленности остались в душе поэта на всю жизнь. Раевской посвящено немало чудесных строк в пушкинских стихах и поэмах. Хотя бы эти:

Узнай, по крайней мере, звуки,
Бывало, милые тебе, -
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей -
Одно сокровища, святыня.
Одна любовь души моей.

Эти слова (из «посвящения к «Полтаве»), проникну¬тые печалью, каким-то удивительно нежным, благоговейным чувством, написаны в 1828 году. В это время Мария Николаевна уже несколько лет была замужем. За человеком суровым и замкнутым, много старше себя, героем битвы с наполеоновскими войсками и тоже генералом, как и ее отец. Муж Марии Николаевны принадлежал к знатному, богатому, обладавшему «высокими связями», «осыпаемому милостями монаршего двора» роду князей Волконских. Его высоко ценили в дворянском обществе, завидовали его положению, уважали за твердый, независимый характер. Словом, жизнь Марии Волконской, казалось бы, должна была быть безоблачной. Она про¬вела почти год в Италии, у нее родился сын. И красота ее расцвела, как никогда прежде...Но отчего же столько печали в пушкинских строках? О какой «пустыне» и «разлуке», о каком «последнем звуке» ее речей говорится в них? И почему «посвящение» упоминает об этой очаровательной женщине в тоне безнадежной горечи, невозвратимой утраты? Вспомним историю. В декабре 1825 года произошло неслыханное, потрясшее все основы самодержавного «порядка» событие - «дворянский бунт». В нем ока¬зались замешаны люди, столь же высоко чтимые, занимавшие такое же привилегированное положение в «свете», как князь Волконский... Профили пятерых декабристов, погибших на эшафоте, заполняют поля черновиков пушкинских произведений. Остальные стали узниками страшных каменных мешков, «каторжной шантрапой», потерявшей все «права состояния» и вместе с ворами и убийцами шедшей по этапу в сибирские рудники... Немногие вернулись оттуда через тридцать лет по «милостивому» манифесту Александра II. Всего девятнадцать человек из ста двадцати...
Сергей Волконский вернулся. Встреча с этим суровым, пронзительно умным, «опростившимся» челове¬ком стала для молодого литератора графа Льва Толстого огромным событием: он начал писать роман «Декабристы». В его сознании стал возникать облик Андрея Болконского. Марии Николаевны вскоре (в 1863 году) не стало. Лишь в 1902 году царская цензура решилась пропу¬стить к опубликованию написанные ею по-французски «Записки». Это был потрясающий при всей его простоте документ, воссоздавший трагические эпизоды жизни ссыльнокаторжных декабристов. И ее собственной судьбы, которую она выбрала сама и которую многие считали добровольным самоубийством.
Русские женщины, жены декабристов - их было немного. Но их имена - Волконская, Трубецкая, Му¬равьева и другие - навсегда остались в литературе, в истории, в памяти, в сердцах... Им посвящена замечательная поэма Николая Алексеевича Некрасова «Русские женщины», созданная в 1870-1872 годах.
Они не были революционерками - эти юные, нежные, красивые женщины. Они даже - как Мария Вол¬конская, например, - так до конца и не приняли «кровавых» замыслов своих мужей. Но они не смогли без¬мятежно «царить на балах» или наслаждаться материнством, зная, что дорогие им люди мучаются на каторге, в кандалах. Потому-то Некрасов и назвал две свои поэмы - «Русские женщины», увидев в «самоотвержении, выказанном ими, свидетельство великих душевных сил, присущих русской женщине».
В предисловии к «Запискам» М. Н. Волконской ее сын рассказал, как поэт слушал эту хронику «гордого терпенья», страданий и героизма, стараясь не пропустить ни одного слова для своей будущей поэмы: «По нескольку раз в вечер Некрасов вскакивал и со словам! «Довольно, не могу», бежал к камину, садился к нему и, схватясь руками за голову, плакал, как ребенок».
Особенное впечатление на него произвела первая встреча Волконской с мужем в Нерчинском руднике, когда эта воспитанная в «благопристойных» правилах изящная двадцатилетняя дама бросилась на колени в грязь - «и, прежде, чем мужа обнять, оковы к губам приложила!»
Некрасовская поэма появилась в печати а тяжелое, страшное для передовых русских людей время - пе¬риод разгрома революционного народнического движения 60-х годов, когда всякое упоминание о декабристах, несмотря на запоздалую амнистию царя-«освободителя», считалось «крамолой». Публикуя в журнале «Отечественные записки» поэмы «Дедушка» (прототи¬пом героя был С. Г. Волконский), а затем первую («Княгиня Трубецкая») и вторую («Княгиня М. Н. Волкон¬ская» с подзаголовком «Бабушкины записки») части «Русских женщин», поэт вынужден был в скрытой форме выразить мысль о преемственности революционных традиций. Он не говорил, например, о «декабристах», заменяя это слово другими - «страдалец», «святой». Он ни разу не назвал по имени «мстительного труса и палача». Но всякому было ясно, что речь идет о Николае I...
Поэма стала романтическим гимном твердости, верности своим убеждениям. Стала классическим произведе¬нием русской поэзии, достоянием которой всегда были образы высокого душевного благородства.
М. Б а б а е в а.

Некрасов Николай

Русские женщины

Николай Алексеевич Некрасов

Русские женщины

КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Покоен, прочен и легок На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли, Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял, Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок Повесил в правый уголок

И - зарыдал... Княгиня-дочь... Куда-то едет в эту ночь...

Да, рвем мы сердце пополам

Друг другу, но, родной, Скажи, что ж больше делать нам?

Поможешь ли тоской!

Один, кто мог бы нам помочь

Теперь... Прости, прости! Благослови родную дочь

И с миром отпусти!

Бог весть, увидимся ли вновь,

Увы! надежды нет. Прости и знай: твою любовь,

Последний твой завет Я буду помнить глубоко

В далекой стороне... Не плачу я, но нелегко

С тобой расстаться мне!

О, видит бог!... Но долг другой,

И выше и трудней, Меня зовет... Прости, родной!

Напрасных слез не лей! Далек мой путь, тяжел мой путь,

Страшна судьба моя, Но сталью я одела грудь...

Гордись - я дочь твоя!

Прости и ты, мой край родной,

Прости, несчастный край! И ты... о город роковой,

Гнездо царей... прощай! Кто видел Лондон и Париж,

Венецию и Рим, Того ты блеском не прельстишь,

Но был ты мной любим

Счастливо молодость моя

Прошла в стенах твоих, Твои балы любила я,

Катанья с гор крутых, Любила плеск Невы твоей

В вечерней тишине, И эту площадь перед ней

С героем на коне...

Мне не забыть... Потом, потом

Расскажут нашу быль... А ты будь проклят, мрачный дом,

Где первую кадриль Я танцевала... Та рука

Досель мне руку жжет... Ликуй. . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . .?

Покоен, прочен и легок, Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно-бледна, Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах, Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди... Свища бичом, крича: "Пади!"

Ямщик столицу миновал... Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима... На каждой станции сама

Выходит путница: "Скорей Перепрягайте лошадей!"

И сыплет щедрою рукой Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней, ?Увидим скоро Енисей,

Сказал княгине секретать. Не ездит так и государь!...?

Вперед! Душа полна тоски,

Дорога всJ трудней, Но грезы мирны и легки

Приснилась юность ей. Богатство, блеск! Высокий дом

На берегу Невы, Обита лестница ковром,

Перед подъездом львы, Изящно убран пышный зал,

Огнями весь горит. О радость! нынче детский бал,

Чу! музыка гремит! Ей ленты алые вплели

В две русские косы, Цветы, наряды принесли

Невиданной красы. Пришел папаша - сед, румян,

К гостям ее зовет: ?Ну, Катя! чудо сарафан!

Он всех с ума сведет!? Ей любо, любо без границ.

Кружится перед ней Цветник из милых детских лиц,

Головок и кудрей. Нарядны дети, как цветы,

Нарядней старики: Плюмажи, ленты и кресты,

Со звоном каблуки... Танцует, прыгает дитя,

Не мысля ни о чем, И детство резвое шутя

Проносится... Потом Другое время, бал другой

Ей снится: перед ней Стоит красавец молодой,

Он что-то шепчет ей... Потом опять балы, балы...

Она - хозяйка их, У них сановники, послы,

Весь модный свет у них...

О милый! что ты так угрюм?

Что на сердце твоем?? - Дитя! Мне скучен светский шум, Уйдем скорей, уйдем!

И вот уехала она

С избранником своим. Пред нею чудная страна,

Пред нею - вечный Рим... Ах! чем бы жизнь нам помянуть

Не будь у нас тех дней, Когда, урвавшись как-нибудь

Из родины своей И скучный север миновав,

Примчимся мы на юг. До нас нужды, над нами прав

Ни у кого... Сам-друг Всегда лишь с тем, кто дорог нам,

Живем мы, как хотим; Сегодня смотрим древний храм,

А завтра посетим Дворец, развалины, музей..

Как весело притом Делиться мыслию своей

С любимым существом!

Под обаяньем красоты,

Во власти строгих дум, По Ватикану бродишь ты,

Подавлен и угрюм; Отжившим миром окружен,

Не помнишь о живом. Зато как странно поражен

Ты в первый миг потом, Когда, покинув Ватикан,

Вернешься в мир живой, Где ржет осел, шумит фонтан,

Поет мастеровой; Торговля бойкая кипит,

Кричат на все лады: ?Кораллов! раковин! улит!

Мороженой воды!? Танцует, ест, дерется голь,

Довольная собой, И косу черную как смоль

Римлянке молодой Старуха чешет... Жарок день,

Несносен черни гам, Где нам найти покой и тень?

Заходим в первый храм.

Не слышен здесь житейский шум,

Прохлада, тишина И полусумрак... Строгих дум

Опять душа полна. Святых и ангелов толпой

Вверху украшен храм, Порфир и яшма под ногой,

И мрамор по стенам...

Как сладко слушать моря шум!

Сидишь по часу нем; Неугнетенный, бодрый ум

Работает меж тем... До солнца горною тропой

Взберешься высоко Какое утро пред тобой!

Как дышится легко! Но жарче, жарче южный день,

На зелени долин Росинки нет... Уйдем под тень

Зонтообразных пинн...

Княгине памятны те дни

Прогулок и бесед, В душе оставили они

Неизгладимый след. Но не вернуть ей дней былых,

Тех дней надежд и грез, Как не вернуть потом о них

Пролитых ею слез!..

Исчезли радужные сны,

Пред нею ряд картин Забитой, загнанной страны:2

Суровый господин И жалкий труженик-мужик

С понурой головой... Как первый властвовать привык,

Как рабствует второй! Ей снятся группы беняков

На нивах, на лугах, Ей снятся стоны бурлаков

На волжских берегах... Наивным ужасом полна,

Она не ест, не спит, Засыпать спутника она

Вопросами спешит: ?Скажи, ужель весь край таков? Довольства тени нет?..? - Ты в царстве нищих и рабов! Короткий был ответ...

Она проснулась - в руку сон!

Чу, слышен впереди Печальный звон - кандальный звон!

Эй, кучер, погоди!? То ссыльных партия идет,

Больней заныла грудь, Княгиня деньги им дает,

Спасибо, добрый путь!? Ей долго, долго лица их

Мерещатся потом, И не прогнать ей дум своих,

Не позабыться сном! ?И та здесь партия была... Да... нет других путей... Но след их вьюга замела. Скорей, ямщик, скорей!..?

Мороз сильней, пустынней путь,

Чем дале на восток; На триста верст какой-нибудь

Убогий городок, Зато как радостно глядишь

На темный ряд домов, Но где же люди? Всюду тишь,

Не слышно даже псов. Под кровлю всех загнал мороз,

Чаек от скуки пьют. Прошел солдат, проехал воз,

Куранты где-то бьют. Замерзли окна... огонек

В одном чуть-чуть мелькнул... Собор... на выезде острог...

Часть первая

Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два
Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок

И - зарыдал... Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь...

О, видит бог!.. Но долг другой,
И выше и трудней,
Меня зовет... Прости, родной!
Напрасных слез не лей!
Далек мой путь, тяжел мой путь,
Страшна судьба моя,
Но сталью я одела грудь...
Гордись - я дочь твоя!

Мне не забыть... Потом, потом
Расскажут нашу быль...
А ты будь проклят, мрачный дом,
Где первую кадриль
Я танцевала... Та рука
Досель мне руку жжет...
Ликуй...........................
..............................."

Покоен, прочен и легок,
Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно бледна,
Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах,
Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди...
Свища бичом, крича: "Пади!"

Ямщик столицу миновал....
Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима...
На каждой станции сама

Выходит путница: "Скорей
Перепрягайте лошадей!"

И сыплет щедрою рукой
Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день
Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней,
"Увидим скоро Енисей, -

Сказал княгине секретарь, -
Не ездит так и государь!.."

Вперед! Душа полна тоски,
Дорога всё трудней,
Но грезы мирны и легки -
Приснилась юность ей.
Богатство, блеск! Высокий дом
На берегу Невы,
Обита лестница ковром,
Перед подъездом львы,
Изящно убран пышный зал,
Огнями весь горит.
О радость! нынче детский бал,
Чу! музыка гремит!
Ей ленты алые вплели
В две русые косы,
Цветы, наряды принесли
Невиданной красы.
Пришел папаша - сед, румян, -
К гостям ее зовет.
"Ну, Катя! чудо сарафан!
Он всех с ума сведет!"
Ей любо, любо без границ.
Кружится перед ней
Цветник из милых детских лиц,
Головок и кудрей.
Нарядны дети, как цветы,
Нарядней старики:
Плюмажи, ленты и кресты,
Со звоном каблуки...
Танцует, прыгает дитя,
Не мысля ни о чем,
И детство резвое шутя
Проносится... Потом
Другое время, бал другой
Ей снится: перед ней
Стоит красавец молодой,
Он что-то шепчет ей...
Потом опять балы, балы...
Она - хозяйка их,
У них сановники, послы,
Весь модный свет у них...
"О милый! что ты так угрюм?
Что на сердце твоем?"
- "Дитя! мне скучен светский шум,
Уйдем скорей, уйдем!"

И вот уехала она
С избранником своим.
Пред нею чудная страна,
Пред нею - вечный Рим...
Ах! чем бы жизнь нам помянуть -
Не будь у нас тех дней,
Когда, урвавшись как-нибудь
Из родины своей
И скучный север миновав,
Примчимся мы на юг.
До нас нужды, над нами прав
Ни у кого... Сам-друг
Всегда лишь с тем, кто дорог нам,
Живем мы, как хотим;
Сегодня смотрим древний храм,
А завтра посетим
Дворец, развалины, музей...
Как весело притом
Делиться мыслию своей
С любимым существом!

Под обаяньем красоты,
Во власти строгих дум,
По Ватикану бродишь ты
Подавлен и угрюм;
Отжившим миром окружен,
Не помнишь о живом.
Зато как страшно поражен
Ты в первый миг потом,
Когда, покинув Ватикан,
Вернешься в мир живой,
Где ржет осел, шумит фонтан,
Поет мастеровой;
Торговля бойкая кипит,
Кричат на все лады:
"Кораллов! раковин! улит!
Мороженой воды!"
Танцует, ест, дерется голь,
Довольная собой,
И косу черную как смоль
Римлянке молодой
Старуха чешет... Жарок день,
Несносен черни гам,
Где нам найти покой и тень?
Заходим в первый храм.

Она проснулась - в руку сон!
Чу, слышен впереди
Печальный звон - кандальный звон!
"Эй, кучер, погоди!"
То ссыльных партия идет,
Больней заныла грудь.
Княгиня деньги им дает, -
"Спасибо, добрый путь!"
Ей долго, долго лица их
Мерещатся потом,
И не прогнать ей дум своих,
Не позабыться сном!
"И та здесь партия была...
Да... нет других путей...
Но след их вьюга замела.
Скорей, ямщик, скорей!.."

Кипит больной, усталый ум,
Бессонный до утра,
Тоскует сердце. Смена дум
Мучительно быстра:
Княгиня видит то друзей,
То мрачную тюрьму,
И тут же думается ей -
Бог знает почему, -
Что небо звездное - песком
Посыпанный листок,
А месяц - красным сургучом
Оттиснутый кружок...

Чредой спустилась ночи мгла,
Опять взошла луна.
Княгиня долго не спала,
Тяжелых дум полна...
Уснула... Башня снится ей...
Она вверху стоит;
Знакомый город перед ней
Волнуется, шумит;
К обширной площади бегут
Несметные толпы:
Чиновный люд, торговый люд,
Разносчики, попы;
Пестреют шляпки, бархат, шелк,
Тулупы, армяки...
Стоял уж там какой-то полк,
Пришли еще полки,
Побольше тысячи солдат
Сошлось. Они "ура!" кричат,
Они чего-то ждут...
Народ галдел, народ зевал,
Едва ли сотый понимал,
Что делается тут...
Зато посмеивался в ус,
Лукаво щуря взор,
Знакомый с бурями француз,
Столичный куафер...

Приспели новые полки:
"Сдавайтесь!" - тем кричат.
Ответ им - пули и штыки,
Сдаваться не хотят.
Какой-то бравый генерал,
Влетев в каре, грозиться стал -
С коня снесли его.
Другой приблизился к рядам:
"Прощенье царь дарует вам!"
Убили и того.

Шли долго, долго... Наконец
Дверь взвизгнула - и вдруг
Пред нею он... живой мертвец...
Пред нею - бедный друг!
Упав на грудь ему, она
Торопится спросить:
"Скажи, что делать? Я сильна,
Могу я страшно мстить!
Достанет мужества в груди,
Готовность горяча,
Просить ли надо?.." - "Не ходи,
Не тронешь палача!"
- "О милый! Что сказал ты? Слов
Не слышу я твоих.
То этот страшный бой часов,
То крики часовых!
Зачем тут третий между нас?.."
- "Наивен твой вопрос".

"Пора! пробил урочный час!" -
Тот "третий" произнес...

Княгиня вздрогнула, - глядит
Испуганно кругом,
Ей ужас сердце леденит:
Не всё тут было сном!..

Летят... Из мерзлого окна
Не видно ничего,
Опасный гонит сон она,
Но не прогнать его!
Он волю женщины больной
Мгновенно покорил
И, как волшебник, в край иной
Ее переселил.
Тот край - он ей уже знаком, -
Как прежде неги полн,
И теплым солнечным лучом
И сладким пеньем волн
Ее приветствовал, как друг...
Куда ни поглядит:
"Да, это - юг! да, это юг!" -
Всё взору говорит...

Часть вторая

Уже два месяца почти
Бессменно день и ночь в пути

На диво слаженный возок,
А всё конец пути далек!

Княгинин спутник так устал,
Что под Иркутском захворал.

Княгиня

(входит в станционный дом)

В Нерчинск! Закладывать скорей!

Губернатор

Пришел я - встретить вас.

Княгиня

Велите ж дать мне лошадей!

Губернатор

Прошу помедлить час.
Дорога наша так дурна,
Вам нужно отдохнуть...

Княгиня

Благодарю вас! Я сильна...
Уж недалек мой путь...

Губернатор

Всё ж будет верст до восьмисот,
А главная беда:
Дорога хуже там пойдет,
Опасная езда!..
Два слова нужно вам сказать
По службе, - и притом
Имел я счастье графа знать,
Семь лет служил при нем.
Отец ваш редкий человек
По сердцу, по уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам дочери его
Готов я... весь я ваш...

Княгиня

Но мне не нужно ничего!

(Отворяя дверь в сени)

Готов ли экипаж?

Губернатор

Покуда я не прикажу,
Его не подадут...

Княгиня

Так прикажите ж! Я прошу...

Губернатор

Но есть зацепка тут:
С последней почтой прислана
Бумага...

Княгиня

Что же в ней:
Уж не вернуться ль я должна?

Губернатор

Да-с, было бы верней.

Княгиня

Да кто ж прислал вам и о чем
Бумагу? что же - там
Шутили, что ли, над отцом?
Он всё устроил сам!

Губернатор

Нет... не решусь я утверждать...
Но путь еще далек...

Княгиня

Так что же даром и болтать!
Готов ли мой возок?

Губернатор

Княгиня

Губернатор

Княгиня

Ужасно будет, знаю я,
Жизнь мужа моего.
Пускай же будет и моя
Не радостней его!

Губернатор

Но вы не будете там жить:
Тот климат вас убьет!
Я вас обязан убедить,
Не ездите вперед!
Ах! вам ли жить в стране такой,
Где воздух у людей
Не паром - пылью ледяной
Выходит из ноздрей?
Где мрак и холод круглый год,
А в краткие жары -
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да... Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной...

Княгиня

Живут же люди в том краю,
Привыкну я шутя...

Губернатор

Живут? Но молодость свою
Припомните... дитя!
Здесь мать - водицей снеговой,
Родив, омоет дочь,
Малютку грозной бури вой
Баюкает всю ночь,
А будит дикий зверь, рыча
Близ хижины лесной,
Да пурга, бешено стуча
В окно, как домовой.
С глухих лесов, с пустынных рек
Сбирая дань свою,
Окреп туземный человек
С природою в бою,
А вы?..

Княгиня

Пусть смерть мне суждена -
Мне нечего жалеть!..
Я еду! еду! я должна
Близ мужа умереть.

Губернатор

Княгиня

Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого отца,
Приняв обет в душе моей
Исполнить до конца
Мой долг, - я слез не принесу
В проклятую тюрьму -
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной будет нам.

Губернатор

Княгиня

Молчите!.. Боже мой!..

Губернатор

Да, откровенно говорю,
Вернитесь лучше в свет.

Княгиня

Благодарю, благодарю
За добрый ваш совет!
И прежде был там рай земной,
А нынче этот рай
Своей заботливой рукой
Расчистил Николай.
Там люди заживо гниют -
Ходячие гробы,
Мужчины - сборище Иуд,
А женщины - рабы.
Что там найду я? Ханжество,
Поруганную честь,
Нахальной дряни торжество
И подленькую месть.
Нет, в этот вырубленный лес
Меня не заманят,
Где были дубы до небес,
А ныне пни торчат!

» (1872, № 4 и 1873, том 206).

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

✪ Русские ЖЕНЩИНЫ. Николай Некрасов

✪ Н.А.Некрасов. Поэма «Русские женщины»,«Княгиня Трубецкая»| Русская литература 7 класс #21 | Инфоурок

✪ Краткий пересказ Н. Некрасов Княгиня Трубецкая

✪ Русские женщины краткое содержание (Н.А. Некрасов). 7 класс

✪ "Русские женщины" Некрасов Николай Алексеевич

Субтитры

Друзья, если у вас нет возможности читать поэму Николая Некрасова «Русские женщины», смотрите это видео. Это история о двух жёнах декабристов, которые последовали в Сибирь за своими мужьями- заговорщиками. Поэма состоит из двух частей. Первая – о княгине Екатерине Трубецкой. Вторая – о княгине Марии Волконской. Написал поэму Некрасов в 1872 году. Сначала называлась «Декабристки». Итак… Зимней ночью 1826 года граф-отец помогал собирать вещи своей дочери Екатерине Трубецкой. Этой ночью она уезжала далеко-далеко – в Сибирь. Дочка понимала, что вряд ли ещё когда-нибудь увидит отца. Она прощалась даже со своим родным и любимым Петербургом. Ехала долго – около двух месяцев. В дороге княгине снились её юность, балы, знатные гости в их доме, муж, поездка с ним в Италию. В общем, снилась прежняя богатая беззаботная жизнь. А в действительности перед нею было царство нищих и рабов. Чем дальше на Восток, тем становилось холодней. Проезжали какой-то убогий городок, в котором все жители от мороза по домам попрятались. Снилось княгине декабрьское восстание. То, как государь помиловал его участников и сослал их в Сибирь. То, как она приходила на свидание к арестованному мужу. Проснулась. Слева – тёмный лес, справа – Енисей, а в лесу воет голодный волк. Через два месяца пути княгиня приехала в Иркутск. Её встретил губернатор города. Княгиня хотела сразу же ехать дальше, но губернатор попросил её остаться, передохнуть с дороги. - Там ещё ехать 800 вёрст, - сказал он. – И дорога ужасная. А я вот 7 лет у вашего отца служил. Готов вам помочь. - Супер. Мне нужны свежие лошади. - Понимаете, тут бумага пришла. Сверху. Вам нужно вернуться. К отцу. Он очень переживает. - Я еду к мужу. Это мой долг. Тогда губернатор начал описывать все ужасы жизни в Сибири: длинная зима, вокруг одни уголовники, жить будете в общей казарме, из еды – хлеб и квас. - Никто вас не будет жалеть. Если муж накосячил – пусть отвечает. А вам зачем мучиться? - Я готова к этому, - ответила княгиня. – Живут же там люди. Значит и я смогу. А если умру – так умру рядом с мужем. - Да это вы сейчас так говорите. Поймите же, что вашему мужу одному будет легче, чем когда он будет видеть вас в тех условиях. А в Петербурге балы, жизнь, встретите другого мужчину. Губернатор умолял её не ехать, но княгиня была непреклонной. - Ладно, - сказал губернатор. – Знайте, что если поедете к мужу, то лишитесь всего. Придётся отречься от своих прав: от дворянства, от наследства. - Где подписать отречение? – спросила княгиня. Через пять дней губернатор сказал, что лошадей ей не даст. И что если она хочет ехать к мужу, то её поведут по этапу вместе с конвоем. В Нерчинск придёт только весной. Ведь каторжники идут медленно. Наконец губернатор не выдержал. Сказал, что у него был приказ царя не пускать её к мужу. - Я сделал всё, что смог, чтобы вас отговорить. Я дам вам лошадей. Через три дня вы увидите своего мужа. Старая женщина княгиня Мария Николаевна Волконская (девичья фамилия Раевская) пишет историю своей жизни для внуков. Чтобы они, когда вырастут, смогли прочитать и всё понять. - Родилась я под Киевом в тихой деревне. Наш род был богатым и древним. Я была любимой дочерью. Мой отец был военным. Прославился в битве с Наполеоном. После военных походов он медленно угасал в нашей усадьбе. Моим обучением занималась гувернантка из Англии. Отец устраивал пиры, к нам приезжали его друзья-генералы. Я тогда была первой красавицей. Все парни желали моего расположения. Жениха мне нашёл отец – мужчину, который воевал, которому сам государь присвоил звание генерала. Его звали Сергей Волконский. Возражать отцу я не смела, и через две недели мы поженились. Мужа постоянно не было дома – в служебных разъездах. Поэтому мы почти не виделись. Я заболела и поехала в Одессу. Там провела целое лето, зимой приехал муж. Как-то ночью он меня разбудил и сказал растопить камин. В нём он жёг какие-то бумаги. А утром мы уехали. Сергей привёз меня к отцу в усадьбу, а сам снова куда-то уехал. Он был встревожен. Мне ни о чём не рассказывал. Отец меня успокаивал. Говорил, что муж скоро вернётся – работа у него такая. А я в это время уже беременной была. О муже ничего не знала. Он даже писем не писал. Чувствовала, что с ним что-то нехорошее произошло. Родные от меня что-то скрывали, даже газет не давали читать. И уже только из приговора я узнала, что Сергей был заговорщиком. Он готовил государственный переворот. Сначала я не могла понять, почему он мне ничего не сказал. А потом поняла. Я ведь тогда была беременной, и он не хотел, чтобы я волновалась. Уже тогда я решила, что поеду за ним в Сибирь. Поехала к мужу на свидание в тюрьму. Когда увидела его, то поняла, как сильно я его люблю. Родня Сергея умоляла императора наказать его помягче, но нет – Сергея отправили в Сибирь. Вся моя семья восстала, когда я сказала, что поеду вслед за мужем. Отец просил подумать о новорождённом сыне, о себе, о нём с мамой. - Это я виноват, - говорил отец. – Не нужно было тебя знакомить с ним. Ночью я задумалась о том, что всю мою жизнь решения принимали за меня. Я даже замуж выходила по решению отца. И так все 20 лет. Наутро я сказала, что сына оставлю родителям – они его воспитают. Я была уверена, что сын, когда вырастет, поймёт меня. А если бы я осталась, то он укорял бы меня за то, что я отца оставила самого. Я написала письмо государю, в котором сообщила о своём желании поехать к мужу. Он мне ответил. Написал, что восхищается моим поступком, хоть и не одобряет его. Я собралась за три дня. Родные до последнего не верили, что я поеду. Последнюю ночь я провела с сыном. Утром попросила сестру стать для него матерью. Я обняла маму, сестру, поцеловала братьев. А отец на прощанье сказал, чтобы я через год вернулась. Иначе он проклянёт меня. Вот на такой «позитивной ноте» я уехала из родного дома. Это было в конце декабря. Через 3 дня я приехала в Москву к Зинаиде (родственнице мужа). Она меня поддержала. Организовала вечеринку. Тогда в Москве следили за попыткой восстания. Даже такая шутка была, что в Европе восстание поднимают сапожники, чтобы стать баринами, а в России знать поднялась. Наверное, в сапожники захотела. В Москве я стала «героиней дня». Все поприезжали, чтобы на меня посмотреть. Все восхищались мной. Даже Пушкин приехал. Мы уже с ним ранее были знакомы. Когда-то в Крыму он жил в нашем доме. Мне тогда было лет 16. И он был в меня влюблён. Хотя, в кого Александр только не был влюблён. В этот вечер мы с ним много общались. Он переживал за меня. Утешал тем, что гнев царя не может быть вечным. Выехала я перед самым Новым годом. Мне было грустно, но это был мой выбор. И вот мы едем-едем, долго едем. Попали в метель – даже дороги не было не видно. Ямщик сказал, что нужно где-то переночевать, а уже утром ехать дальше. Ну вот мы и остановились у лесников в их хижине. На ночь они камнями двери привалили, чтобы медведи не зашли. Утром мы поехали дальше. И так ехали три недели. В одной харчевне какой-то солдат сказал, что видел заговорщиков в Благодатском руднике – живы-здоровы. Дальнейшая дорога была тяжёлой – холодно, голодно, страшно. Когда оказалась в Нерчинске, то встретилась с княгиней Трубецкой. Боже, как мы были рады друг другу. Ямщик, который вёз нас двоих, рассказывал, что он возил и мужей наших. Говорил, что они даже шутили. Значит, у них всё не так уж плохо. Мы приехали в деревню. Я увидела кирпичный дом с решётками. Мне сказали, что сейчас заключенных увели работать. Местные детишки провели меня к тому руднику. Я попросила часового, чтобы он разрешил мне попасть внутрь. Он пустил. Я пошла со свечкой в темноте, пока меня не окликнул дежурный. Тогда я загасила свечку и побежала вперёд. Увидела свет, где в шахте работали декабристы. Первым меня узнал Трубецкой. Были там и другие офицеры, которых я знала. При виде меня они плакали. Трубецкому я сказала, что его Катя тоже здесь. А другим передала письма от родных. И наконец появился мой Сергей. Он плакал, его руки дрожали. Я подошла к нему, опустилась на колени и поцеловала его оковы. Сразу все работы в руднике прекратились. Все глазели на нас. Подошёл смотритель и сказал, что мне нельзя здесь находиться. Муж на прощанье на французском сказал мне, что мы увидимся с ним в тюрьме. На этом всё, друзья!

«Княгиня Трубецкая»

Действие поэмы, посвящённой княгине Трубецкой, начинается в момент прощания Екатерины Ивановны с отцом. Граф Лаваль , расставаясь с дочерью, не может сдержать слёз. В пути княгиня вспоминает стоящий на берегу высокий дом, где прошло её детство, балы и праздники, встречу с избранником. Выйдя замуж за князя Трубецкого , она становится хозяйкой великосветских приёмов, на которых присутствуют послы и сановники. Затем Трубецкие уезжают за границу; то ли во сне, то ли в памяти Екатерины Ивановны всплывают картины прежней жизни, когда они с мужем посещали дворцы и музеи, вечерами слушали плеск моря.

Через два месяца Екатерина Ивановна добирается до Иркутска , где её встречает сам губернатор. Княгиня ждёт, когда ей приготовят свежий экипаж; губернатор настоятельно просит её задержаться. Во время разговора он сообщает, что знако́м с графом Лавалем, после чего предлагает Екатерине Ивановне вернуться домой. Губернатор напоминает, что в тех краях, куда направляется Трубецкая, её будут окружать пять тысяч озлобленных каторжников, непрекращающиеся драки и разбой, короткое удушливое лето и долгая, длящаяся восемь месяцев зима.

Видя, что княгиня, несмотря ни на что, готова разделить участь своего мужа, губернатор приводит последний довод: если она поедет дальше, то лишится и дворянского титула, и прав на наследство. В этом случае к нерчинским рудникам она пойдёт по этапу под присмотром казаков. Услышав, что женщина готова двигаться вперёд даже с партией каторжников, губернатор признаётся, что получил приказ напугать как можно сильнее. Когда он понял, что никакие преграды её не остановят, то велел заложить для Трубецкой экипаж и пообещал лично доставить её к месту ссылки Сергея Петровича.

«Княгиня М. Н. Волконская»

Поэма представляет собой записки княгини Волконской, адресованные внукам. Воспоминания начинаются с рассказа о киевском детстве героини. Мария Раевская с юных лет была окружена поклонниками, однако когда настало время выбора, она прислушалась к советам отца - генерала Раевского - и согласилась стать женой князя Волконского , с которым была едва знакома.

Однажды ночью княгиню разбудил муж, попросивший срочно разжечь камин. Не задавая лишних вопросов, Мария Николаевна принялась вместе с Сергеем Григорьевичем сжигать бумаги и документы, лежавшие в ящиках стола. Затем князь отвёз жену в отцовскую усадьбу и уехал. Родные успокаивали взволнованную женщину, объясняли, что в жизни генерала бывают и дальние походы, и тайные поручения; ей же, ожидающей первенца, надлежит думать о себе и будущем ребёнке.

Близкие, оберегая Марию Николаевну, долго не решались сообщить ей о том, что Сергей арестован и приговорён к каторжным работам. Когда княгиня узнала о приговоре и объявила о своём решении ехать к мужу в Сибирь, родители и братья пытались её остановить. Тяжелее всего было расставаться с маленьким сыном; ночь перед отъездом Мария Николаевна провела с ребёнком, у которого просила прощения за вынужденную разлуку. В пути Мария Николаевна навестила родственницу - Зинаиду Волконскую . Та поддержала Трубецкую в её «роковой решимости». Вечером в московский дом Зинаиды Волконской съехались гости. Среди них был и Пушкин , которого Мария Николаевна знала с отроческих лет. Поэт пожелал княгине терпения, сил и здоровья. Затем была долгая дорога, завершившаяся встречей с мужем. Прежде чем обнять Сергея, княгиня опустилась на колени и приложила к губам его оковы.

История создания

Созданию поэмы предшествовало знакомство Некрасова с сыном Сергея и Марии Волконских - Михаилом Сергеевичем , родившимся на Петровском заводе . Во время совместной охоты поэт расспрашивал Михаила Сергеевича о жизни декабристов в Забайкалье ; тот, стараясь не касаться политической подоплёки, рассказывал о быте и нравах тех мест, где он вырос. Воспоминания Михаила Волконского, как и «Записки декабриста» Андрея Розена , были использованы в некрасовской поэме «Дедушка» (1870) .

Выход «Дедушки» не погасил интереса поэта к теме русских женщин, добровольно последовавших за мужьями в Сибирь. Зимой 1871 года он приступил к сбору и детальному изучению доступных исторических материалов; лето провёл в Карабихе , работая над первой частью поэмы , которая в черновиках имела название «Декабристки» . Основные проблемы, обозначенные поэтом уже после завершения «Княгини Трубецкой», были связаны, во-первых, с преодолением цензурных барьеров, «повелевающих касаться предмета только сторонкою»; во-вторых, «с крайней неподатливостью русских аристократов на сообщение фактов». Отсутствие фактов по делу Екатерины Трубецкой компенсировалось воображением автора, который «ясно представлял себе и отъезд Трубецкой, и бесконечно долгий зимний путь» .

Лето следующего, 1872 года, Некрасов посвятил работе над второй частью. Если образ Екатерины Трубецкой из-за скудности найденного материала получился, по мнению исследователей, «весьма далёким от реального» , то характер Марии Волконской создавался на основе тех записок княгини, что хранились в доме её сына Михаила Сергеевича. Об этих воспоминаниях поэт узнал случайно; после долгих уговоров Михаил Волконский согласился прочитать их вслух, поставив в качестве обязательного условия познакомить его с предварительным - допечатным - вариантом будущей поэмы . Воспоминания были написаны по-французски. Сын декабриста, читавший и переводивший их в течение нескольких вечеров, впоследствии рассказывал о реакции Некрасова на некоторые эпизоды :

Интерес поэта к теме декабристок был настолько сильным, что после публикации первых двух частей он планировал приступить к третьей: в черновиках Некрасова, датированных мартом 1873 года, был найден план нового произведения с главной героиней Александрой Григорьевной Муравьёвой , скончавшейся на Петровском Заводе в 1832 году. Этот замысел остался неосуществлённым .

Отзывы и рецензии

Поэма вызвала разноречивые отклики. Так, Михаил Сергеевич Волконский, познакомивший с «Княгиней Трубецкой» в корректорской версии, нашёл «характер героини сильно изменённым по сравнению с оригиналом». Внеся по его просьбе некоторые коррективы в текст, автор тем не менее отказался удалить из поэмы те эпизоды, которые ему казались важными . Отправляя произведение в «Отечественные записки», Некрасов сопроводил рукопись ремаркой, что слишком поздно узнал о присутствующих в поэме фактических неточностях, однако для него главное - чтобы «не было неверности существенной» .

Те же самые претензии - отсутствие достоверности - прозвучали после выхода второй части от сестры княгини Волконской - Софьи Николаевны Раевской , выразившей недовольство тем, что «рассказ, который он [автор] вкладывает в уста моей сестры, был бы вполне уместен в устах какой-нибудь мужички» . Достаточно резкие отзывы о «Русских женщинах» прозвучали со страниц «Санкт-Петербургских ведомостей » (1873, № 27) и «Русского мира » (1873, № 46) .

Однако общий настрой прессы и читателей был благожелательный. В одном из писем брату Некрасов сообщил, что «Княгиня Волконская» имеет невиданный успех, «какого не имело ни одно из моих прежних писаний» . Литературный критик Александр Скабичевский через несколько лет после выхода обеих частей поэмы признавался :

Художественные особенности

Первая часть

«Княгиня Трубецкая», написанная «быстрым, напряжённым ямбом » , состоит из двух частей. Первая повествует о прощании героини с отцом, а также представляет собой череду воспоминаний о детстве, юности, балах, замужестве, путешествиях. Во второй части героиня, добравшаяся до Иркутска, демонстрирует волю и характер в противостоянии с губернатором . «Княгиня Трубецкая» создана методом «смежного изображения снов и яви»: во время долгой дороги Екатерина Ивановна то грезит наяву, то вновь погружается в сон, неотличимый от яви . По словам литературоведа Николая Скатова , фрагментарное строение первой части, являющейся «сплавом чередующихся картин» (реалистические воспоминания о жизни в Италии или восстании на Сенатской площади внезапно обрываются, переходя в романтические видения), применено автором сознательно: подобный калейдоскоп должен показать, что «героиня охвачена одним всепоглощающим порывом» .

При создании образа Трубецкой Некрасов руководствовался теми сведениями, которые ему удалось почерпнуть из воспоминаний людей, знавших княгиню, а также из «Записок декабриста» Розена, рассказывавшего, что местное начальство получило специальное предписание использовать все возможности для «удержания жён государственных преступников от следования за мужьями» :

Он [губернатор] решился употребить последнее средство, уговаривал, упрашивал и, увидев все доводы и убеждения отринутыми, объявил, что не может иначе отправить её к мужу, как пешком с партией ссыльных по канату и по этапам. Она спокойно согласилась на это; тогда губернатор заплакал и сказал: «Вы поедете».

Вторая часть

В «Княгине М. Н. Волконской» ямб сменяется «спокойным, разговорным амфибрахием »; темп и интонация тоже ломаются, переходя в лирическое повествование от первого лица. Здесь уже нет отрывочных впечатлений; всё действие представляет собой «семейные воспоминания» с точным соблюдением хронологии: детские годы, гордость за отца и фамилию, воспитание, выход в свет, замужество . В «Княгине М. Н. Волконской» автор неукоснительно следует композиции записок Марии Николаевны, сохранившихся в доме Михаила Сергеевича Волконского. Сами воспоминания достаточно подробно рассказывают о пребывании декабристов и их жён в Сибири, однако Некрасов взял из них лишь ту часть, в которой княгиня добирается до Нерчинска .

Тот факт, что в финале «Княгини Волконской» происходит встреча Волконской с Трубецкой и наконец свидание обеих с ссыльными, придаёт сюжетную завершённость обеим поэмам и произведению в целом .

Образ Пушкина в поэме

Пушкина автор включает в действие второй части «Русских женщин» дважды. Вначале его образ возникает в тех воспоминаниях княгини Волконской, что относятся к беспечному периоду «проказ и кокетства». В ту пору поэт жил в доме генерала Раевского в Юрзуфе , затем вместе с его семьёй перебрался в Крым , где много общался с пятнадцатилетней Марией. Второй раз Пушкин появляется в поэме при драматических обстоятельствах: он приходит в салон к Зинаиде Волконской, чтобы проститься с уезжающей в Сибирь княгиней и дать ей напутствие в дорогу .

Обращаясь к Марии Николаевне, поэт произносит монолог, в котором напрочь отказывается от знакомого многим «привычного насмешливого тона»; в разговоре с Волконской он выступает как гуманист и радетель свободы, восхищающийся поступком княгини: «Поверьте, душевной такой чистоты / Не стоит сей свет ненавистный! / Блажен, кто меняет его суеты / На подвиг любви бескорыстной!» По мнению автора монографии «Мастерство Некрасова » Корнея Чуковского , адресованные Марии Николаевне слова Александра Сергеевича перекликаются со строфой из шестой главы «Евгения Онегина », не вошедшей в итоговую редакцию: «Среди бездушных гордецов, / Среди блистательных глупцов…/ В сем омуте, где с вами я / Купаюсь, милые друзья» . Пушкинское напутствие в «Русских женщинах», согласно замыслу Некрасова, должно было завершиться словами :

Это четверостишие было изъято цензурой и не включалось в текст «Русских женщин» вплоть до 1949 года. Речь в нём идёт о юной Наталии Долгоруковой (Шереметевой), которая, став женой князя Ивана Долгорукова , через несколько дней после венчания отправилась вслед за мужем в ссылку в Берёзово . Отметив, что образ княгини Волконской близок характеру Наталии Долгоруковой, Чуковский уточнил, что в воспоминаниях Марии Николаевны рассказывается о Пушкине более сдержанно, чем в поэме; согласно её запискам, во время встречи в салоне Зинаиды Волконской поэт сообщил, что планирует завершить «Историю Пугачёва », а затем отправиться «в Нерчинские рудники просить пристанища» . Однако до Нерчинска он не добрался .