Произведение воспоминания л н толстого читать. "Трагедия на озере Нум-то"

• Художественная литература: интернет-сборник произведений

• Российская Литературная Сеть: Платонов Андрей Платонович

• Художественная литература: интернет-сборник произведений

• Художественная литература: интернет-сборник произведений

Михеев М.Ю. В мир Платонова – через его язык. Предположения, факты, истолкования, догадки
Платонов создавал в своих произведениях, по сути дела, нечто вроде религии нового времени, пытаясь противостоять как традиционным формам религиозного культа, так и сплаву разнородных мифологем, складывавшихся в рамки соцреализма.

Лютый В. О языке Андрея Платонова

Тарасов А.Б. «Третье царство» как попытка моделирования мира «нового» праведничества: А. Платонов и М. Цветаева

Суриков В. Свободная вещь Андрея Платонова
О произведениях «Чевенгур», «Котлован».
«Немножко гадко, зато потом будет хорошо... Кто ни знает этого простейшего обмана, элементарного о б м е н а душевного страдания на душевный комфорт, ежесекундно в мириадах человеческих мыслей и поступков происходящего? Кто ни знает, как невыносимо трудно устоять перед ним в повседневном, незначительном – не соблазниться доступностью покоя? Ни через этот ли обмен в каждом поступке, в каждой мысли проходит зыбкая, неуловимая грань между добром и злом? Ни здесь ли таится опасность м а с с о в о г о «соблазна» – когда какая – нибудь дразнящая всеобщим счастьем сверхидея соединяет в безумный скачок эти элементарные движения?
Андрей Платонов оказался в иной роли – в роли усомнившегося участника событий, не пожелавшего, не п о з в о л и в ш е г о себе отойти в сторону и отчаянно бросившегося в самую гущу событий, в самое жаркое и опасное место.
«Сюда нельзя, здесь бездна, здесь невиданно кровавые страдания, здесь озверение, отсюда можно выйти только на четырех лапах». Все это нужно было не сказать, а выкрикнуть – выйти наперерез взбесившейся, срывающейся с привязи здравого смысла идеи.
Требовалось уже не инакомыслие – и н а к о д е й с т в и е» .

Ордынская И.Н. «Чевенгур» Андрея Платонова – символ любви к своему народу
Это очень неблагодарное дело – писать правду о своём времени, как правило, никому не прощают таких попыток, особенно талантливым писателям, произведения которых сами словно начинают жить. Ведь уничтожить книгу часто сложнее, чем реального человека. А образы художественной литературы те часто и вовсе остаются бессмертными.

О романе «Чевенгур»
Целый ряд страшных жертв принесены коммуной ради приумножения неоднократно упоминаемого в романе «вещества существования», «вещества жизни», которое является ключевым понятием романа.

Иосиф Бродский. Послесловие к «Котловану» А. Платонова
«В наше время не принято рассматривать писателя вне социального контекста, и Платонов был бы самым подходящим объектом для подобного анализа, если бы то, что он проделывает с языком, не выходило далеко за рамки той утопии (строительство социализма в России), свидетелем и летописцем которой он предстает в „Котловане“».

О произведениях «Епифанские шлюзы», «Эфирный тракт», «Город Градов»

Баршт К.А. Истина в круглом и жидком виде. Анри Бергсон в «Котловане» Андрея Платонова // Вопросы философии. – 2007. – № 4.– С. 144–157.
Представление о том, что в «Котловане» А. Платонова описана ударная социалистическая стройка, не так уж бесспорно. Строительная тема лишь прикрывает в виде упаковочного материала то, что скрыто внутри – исполненную напряжения философскую мистерию.

Ольга Меерсон. Неостранение Андрея Платонова опасность и сила инерции восприятия
Рецензия на сборник из двух специальных номеров журнала «Essays in Poetics», где опубликованы материалы конференции по изучению платоновского творческого наследства, проведенной в 2001 г. в Оксфорде.

Логинов В. «Счастливая Москва» А. Платонова с точки зрения неискушенного компьютерного пользователя

Хенрик Хлыстовски. Послесловие к переводу «Счастливой Москвы» Андрея Платонова
«Какой же мир создан в произведениях Платонова? Этот мир (особенно в „Счастливой Москве“) целиком лишен истории, памяти и религии, мир, который хочет построить все заново, но – лишенный основного фундамента – вынужден все время убегать в будущее, в делирические несбыточные фантазии, и там помещать свои надежды. Это будущее – красиво, прекрасно и беспроблемно, но нужно до него как-то добраться, пробиться через инертность материи и человеческие пороки».

Булыгин А., Гущин А. «Постороннее пространство» . Антропонимика «Котлована» (фрагмент)

Булавка Л.А. Андрей Платонович Платонов. «Революция как паровоз»

Грачева Е. «Воодушевление»: Неснятое кино Андрея Платонова
Для Платонова это было очень важно. Он только-только начал оправляться от жесточайшего погрома, который рапповцы устроили его «бедняцкой хронике» «Впрок» («Красная Новь», 1931, № 9). Сам Сталин собственноручно украсил поля хроники пометками «Сволочь!» и «Подлец!», перепуганный Фадеев заявил, что Платонов - «кулацкий агент самой последней формации», и пошло-поехало…

Толстой Лев Николаевич

Воспоминания

Л.Н.Толстой

ВОСПОМИНАНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Друг мой П[авел] И[ванович] Б[ирюков], взявшийся писать мою биографию для французского издания полного сочинения, просил меня сообщить ему некоторые биографические сведения.

Мне очень хотелось исполнить его желание, и я стал в воображении составлять свою биографию. Сначала я незаметно для себя самым естественным образом стал вспоминать только одно хорошее моей жизни, только как тени на картине присоединяя к этому хорошему мрачные, дурные стороны, поступки моей жизни. Но, вдумываясь более серьезно в события моей жизни, я увидал, что такая биография была бы хотя и не прямая ложь, но ложь, вследствие неверного освещения и выставления хорошего и умолчания или сглаживания всего дурного. Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.

В это время я заболел. И во время невольной праздности болезни мысль моя все время обращалась к воспоминаниям, и эти воспоминания были ужасны. Я с величайшей силой испытал то, что говорит Пушкин в своем стихотворении:

ВОСПОМИНАНИЕ

Когда для смертного умолкнет шумный день И на немые стогны града Полупрозрачная наляжет ночи тень И сон, дневных трудов награда, В то время для меня влачатся в тишине Часы томительного бденья: В бездействии ночном живей горят во мне Змеи сердечной угрызенья; Мечты кипят; в уме, подавленном тоской, Теснится тяжких дум избыток; Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток: И, с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу, и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю.

В последней строке я только изменил бы так, вместо: строк печальных... поставил бы: строк постыдных не смываю.

Под этим впечатлением я написал у себя в дневнике следующее:

Я теперь испытываю муки ада: вспоминаю всю мерзость своей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и отравляют жизнь. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удерживает воспоминания после смерти. Какое счастие, что этого нет. Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил все дурное, мучительное для совести, что я совершил в предшествующей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и все дурное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью и остается одно сознание, - сознание, которое представляет как бы общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = положительной или отрицательной, большой или малой величине. Да, великое счастие - уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно. Теперь же, с уничтожением воспоминания, мы вступаем в жизнь с чистой, белой страницей, на которой можно писать вновь хорошее и дурное".

Правда, что не вся моя жизнь была так ужасно дурна, - таким был только один 20-летний период ее; правда и то, что и в этот период жизнь моя не была сплошным злом, каким она представлялась мне во время болезни, и что и в этот период во мне пробуждались порывы к добру, хотя и недолго продолжавшиеся и скоро заглушаемые ничем не сдерживаемыми страстями. Но все-таки эта моя работа мысли, особенно во время болезни, ясно показала мне, что моя биография, как пишут обыкновенно биографии, с умолчанием о всей гадости и преступности моей жизни, была бы ложь, и что если писать биографию, то надо писать всю настоящую правду. Только такая биография, как ни стыдно мне будет писать ее, может иметь настоящий и плодотворный интерес для читателей. Вспоминая так свою жизнь, то есть рассматривая ее с точки зрения добра и зла, которые я делал, я увидал, что моя жизнь распадается на четыре периода: 1) тот чудный, в особенности в сравнении с последующим, невинный, радостный, поэтический период детства до 14 лет; потом второй, ужасный 20-летний период грубой распущенности, служения честолюбию, тщеславию и, главное, - похоти; потом третий, 18-летний период от женитьбы до моего духовного рождения, который, с мирской точки зрения, можно бы назвать нравственным, так как в эти 18 лет я жил правильной, честной семейной жизнью, не предаваясь никаким осуждаемым общественным мнением порокам, но все интересы которого ограничивались эгоистическими заботами о семье, об увеличении состояния, о приобретении литературного успеха и всякого рода удовольствиями.

И, наконец, четвертый, 20-летний период, в котором я живу теперь и в котором надеюсь умереть и с точки зрения которого я вижу все значение прошедшей жизни и которого я ни в чем не желал бы изменить, кроме как в тех привычках зла, которые усвоены мною в прошедшие периоды.

Такую историю жизни всех этих четырех периодов, совсем, совсем правдивую, я хотел бы написать, если бог даст мне силы и жизни. Я думаю, что такая написанная мною биография, хотя бы и с большими недостатками, будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений и которым люди нашего времени приписывают незаслуженное ими значение.

Теперь я и хочу сделать это. Расскажу сначала первый радостный период детства, который особенно сильно манит меня; потом, как мне ни стыдно это будет, расскажу, не утаив ничего, и ужасные 20 лет следующего периода. Потом и третий период, который менее всех может быть интересен, в, наконец, последний период моего пробуждения к истине, давшего мне высшее благо жизни и радостное спокойствие в виду приближающейся смерти.

Для того, чтобы не повторяться в описании детства, я перечел мое писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это: так это нехорошо, литературно, неискренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Stern"a (его "Sentimental journey") и Topfer"a ("Bibliotheque de mon oncle") [Стерна ("Сентиментальное путешествие") и Тёпфера ("Библиотека моего дяди") (англ. и франц.)].

В особенности же не понравились мне теперь последние две части: отрочество и юность, в которых, кроме нескладного смешения правды с выдумкой, есть в неискренность: желание выставить как хорошее и важное то, что я не считал тогда хорошим и важным, - мое демократическое направление. Надеюсь, что то, что я напишу теперь, будет лучше, главное - полезнее другим людям.

Родился я и провел первое детство в деревне Ясной Поляне. Матера своей я совершенно не помню. Мне было 1 1/2 года, когда она скончалась. По странной случайности не осталось ни одного ее портрета, так что как реальное физическое существо я не могу себе представить ее. Я отчасти рад этому, потому что в представлении моем о ней есть только ее духовный облик, и все, что я знаю о ней, все прекрасно, и я думаю - не оттого только, что все, говорившие мне про мою мать, старались говорить о ней только хорошее, но потому, что действительно в ней было очень много этого хорошего.

Впрочем, не только моя мать, но и все окружавшие мое детство лица - от отца до кучеров - представляются мне исключительно хорошими людьми. Вероятно, мое чистое детское любовное чувство, как яркий луч, открывало мне в людях (они всегда есть) лучшие их свойства, и то, что все люди эти казались мне исключительно хорошими, было гораздо больше правды, чем то, когда я видел одни их недостатки. Мать моя была нехороша собой и очень хорошо образована для своего времени. Она знала, кроме русского, - которым она, противно принятой тогда русской безграмотности, писала правильно, - четыре языка: французский, немецкий, английский и итальянский, - и должна была быть чутка к художеству, она хорошо играла на фортепьяно, и сверстницы ее рассказывали мне, что она была большая мастерица рассказывать завлекательные сказки, выдумывая их по мере рассказа. Самое же дорогое качество ее было то, что она, по рассказам прислуги, была хотя и вспыльчива, но сдержанна. "Вся покраснеет, даже заплачет, - рассказывала мне ее горничная, - но никогда не скажет грубого слова". Она и не знала их.

Цели урока: учить пользоваться разными видами чтения (ознакомительным, поисковым); воспитывать интерес к чтению; развивать умение самостоятельно работать с текстом, умение слушать своих товарищей; воспитывать эмоциональную отзывчивость к прочитанному.

Оборудование: компьютер, выставка книг.

Ход урока.

1. Введение в тему урока.

Ребята, рассмотрите выставку книг. Кто автор всех этих произведений?

Сегодня на уроке мы познакомимся с отрывком из автобиографической повести Л.Н.Толстого «Детство».

2. Знакомство с биографией писателя.

1. Биографию писателя рассказывает заранее подготовленный ученик.

Послушайте рассказ о жизни писателя.

Лев Николаевич Толстой родился в Ясной Поляне, близ города Тула, в 1828году.

Мать его, урождённая княжна Мария Николаевна Волконская, скончалась, когда Толстому не исполнилось ещё и двух лет. Толстой писал о ней в «Воспоминаниях детства»: «Мать моя была нехороша собой, но очень хорошо образована для своего времени»; она знала французский, английский, немецкий языки, прекрасно играла на фортепиано, была мастерица сочинять сказки. Всё это Толстой узнал от других – ведь сам он своей матери не помнил.

Отец же, граф Николай Ильич Толстой, умер, когда мальчику было неполных девять лет. Воспитательницей его самого, троих его старших братьев и младшей сестры стала дальняя родственница Толстых – Татьяна Александровна Ергольская.

Большую часть своей жизни Толстой провёл в Ясной Поляне, от куда ушёл за десять дней до своей смерти.

В Ясной Поляне Толстой организовал школу для крестьянских детей. Для школы он создал «Азбуку», состоящую из 3 книг для начального обучения. Первая книга «Азбуки» содержит «изображение букв», вторая – «упражнение в соединении складов», третья – книга для чтения: в неё входят басни, былины, поговорки, пословицы.

Толстой прожил долгую жизнь. В 1908 г. Толстой отказывается от празднования своего юбилея, составляет последнее совещание и 28 ноября 1910 года навсегда уходит из дома…

Умер великий писатель на железнодорожной станции Астапово от воспаления лёгких; его похоронили в Ясной Поляне.

2. Обзорная экскурсия по дому-музею Л.Н.Толстого.

Сейчас мы с вами совершим экскурсию по дому, в котором раньше жил Л.Н.Толстой. Сейчас там находится музей.

Это дом Л.Н.Толстого с южной стороны.

Это передняя дома Л.Н.Толстого.

Зал в доме.

Л.Н.Толстой за обеденным столом. 1908г.

Спальня Л.Н.Толстого. Умывальник, принадлежавший отцу Л.Н.Толстого. Больничное кресло Л.Н.Толстого.

Могила Л.Н.Толстого в Старом Заказе.

На похороны в Ясную Поляну стеклись тысячи людей. Старик, старавшийся жить по совести, оказался дорог и необходим всем добрым людям.

Многие плакали. Люди знали, что они осиротели…

3. Работа над текстом.

1. Ознакомительное чтение текста вслух.

Текст дан в учебной хрестоматии.

Читают дети.

2. Обмен мнениями.

Что нового узнали о детстве писателя из воспоминаний?

(Мы узнали, что Л.Н.Толстой был младшим братом. В детстве Толстой и его братья мечтали, чтобы все люди были счастливы.)

Во что он любил играть с братьями?

(Он любил играть в муравейное братство.)

Что в воспоминаниях показалось вам особенно интересным?

(Дети очень любили играть, фантазировать, они любили рисовать, лепить, сочинять истории.)

Как вы думаете, можно ли детство Л.Н.Толстого назвать счастливым?

4. Физминутка.

«А теперь все дружно встали…»
Руки кверху поднимаем,
А потом их опускаем,
А потом их разведём
И к себе скорей прижмём.
А потом быстрей, быстрей,
Хлопай, хлопай веселей!

5. Работа в тетрадях.

Найдите ответы в тексте и запишите.

1. Сколько братьев было у Л.Н.Толстого? Перечислите их имена.
   (У Л.Н.Толстого было 3 брата: Николай, Митенька, Серёжа.)
2. Каким был старший брат?
   (Он был удивительный мальчик и потом удивительный человек… Воображение у него было такое, что он мог рассказывать сказки и истории с привидениями или юмористические истории …)
3. В чём заключалась главная тайна муравейного братства?
   (Главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы.)

6. Упражнение в умении ставить вопросы.

Выберете эпизод из текста по желанию и сформулируйте правильно к нему вопрос. Дети должны ответить на вопрос чтением этого эпизода.

(Кого любил рисовать Николай в своих рисунках?) В качестве ответа зачитывают второй абзац.

(Как братья устраивали игру в муравейные братья?) Зачитывают эпизод из третьего абзаца.

(Какие желания загадали братья?)

7. Определение жанра произведения.

Вспомните из начала урока, к какому жанру относится это произведение?

(Повесть.)

Если дети не смогут вспомнить, обратиться ещё раз к обложке.

Почему называется автобиографической повестью?

8. Итог урока.

Во что верил всю свою жизнь Лев Николаевич Толстой?

(Он верил, что можно раскрыть ту тайну, которая поможет уничтожить всё зло в людях и научит жить в мире.)

На следующих уроках мы познакомимся с другими произведениями Л.Н.Толстого.

А урок хочется закончить словами самого писателя:

«…Надо стараться прежде всего прочесть и узнать самых лучших писателей всех веков и народов.»

Спасибо за работу.

Леванова Л. Н. Воспоминания // Дважды первый директор: Воспоминания о Д. Е. Васильеве. - 2012. - С. 49-52.

ВОСПОМИНАНИЯ Л. Н. ЛЕВАНОВОЙ12

Молодую семью по путевке Свердловского обкома партии направили в Свердловск-45, который еще не был городом и состоял из бараков, до которых добирались по колено в грязи. Тысячи заключенных строили завод и будущий город. Лия с мужем получили комнату одиннадцати метров в финском доме. Домики эти считались временным жильем и были без отопления и безо всякой воды. Только в 1955 году семья получила благоустроенную квартиру. А в пятидесятом году ничего словно и не было вообще. Заводоуправление располагалось в большом двухэтажном деревянном здании. Находилось оно в городе. Завод еще не работал, цеха только строили заключенные.

Лия Николаевна стала работать техником-хронометристом в отделе труда и заработной платы, возглавлял который В. А. Шипулин. Шипулиных Лия уже знала - Виктор Александрович с женой Анастасией Степановной ехали с ними из Тагила в одном вагоне. С Анастасией Степановной ее не раз еще сведет судьба. Лия с удовольствием будет показывать подпись Анастасии Степановны на документах, подтверждающих высокий профессионализм Левановой.

У Шипулина Лия Николаевна проработала год, контактировала с начальниками цехов, знала всех инженеров-экономистов, и не мудрено - почти все работники будущего комбината были тогда сосредоточены в заводоуправлении, ютились в небольших комнатах по шесть и восемь человек. Почти все они были специалистами из Москвы, после ЛИПАНа (Лаборатория измерительных приборов Академии наук).

С отчетами Лия Николаевна ходила к самому Дмитрию Ефимовичу Васильеву - первому директору предприятия. Он нравился, пожалуй, всем женщинам. Они находили его неповторимым и очень интересным, от него всегда пахло духами. Он был высок, обаятелен и весьма обходителен. Когда он входил, Лия терялась.

Секретарем его была Адель Максимовна Зайкова. Она имела высшее образование, замуж не выходила; в дальнейшем работала в институте и всю жизнь посвятила учебе и работе. Однажды она сказала Лии, когда та принесла очередные отчеты: «Лия Николаевна, я вот поеду в отпуск, а вы вместо меня поработаете». Но Лия не придала этому значения.

Через некоторое время ее вдруг вызвал сам Дмитрий Ефимович. «Не напорола ли я в отчете?..» - с ужасом думала Лия. Васильев усадил ее в красное кожаное кресло, сам сел в другое - напротив:

Надо поработать, Лия. У вас получится.

Лия думала об одном: только бы не расплакаться в кабинете. Совсем недавно у нее родился сын. Грудной ребенок требовал ухода и всем понятных забот, и все это казалось Лии несовместимым с ответственной работой технического секретаря директора. Лия отказывалась: детских садов и ясель еще не существовало, холодный финский домик, промерзающий насквозь, ломота в руках после утреннего полоскания пеленок в ледяной проруби, растопка печи, режим кормления, который приходилось выдерживать - об этом не принято было говорить, все подчинялось только работе. Компромиссов не существовало. Дмитрий Ефимович понимал, как трудно сейчас Лие. Он и сам жил с женой, Александрой Аркадьевной, «на финском поселке» с приемной дочерью Долли (Долорес).

Мы вам поможем. Будете пользоваться директорской машиной в часы кормления. Решайтесь.

Но Лия никак не могла согласиться. Из кабинета вышла в тревоге и смятении. В тот же день от переживания пропало в груди молоко.

Времена были безжалостными. На следующий день Лию Николаевну ознакомили с приказом, и она приступила к работе в новой должности. Из Вологды приехала тетя - нянчиться с малышом.

Лие было только 24 года. У нее был крошечный сын и ответственная работа, на которой еще всему предстояло научиться. Лия легко собрала совещание в первый же день работы, благо, будучи хронометристом, познакомилась со всеми начальниками цехов. До начала совещания Васильев показал на аппарат ВЧ:

Все, что там будет, запишите.

Нужно было срочно учиться печатать на машинке и стенографировать. В кабинете стояла чехословацкая «Оптима». Лия вставала в пять утра и шла на работу, чтобы самостоятельно освоить искусство машинописи. Неделю спустя Васильев ее хвалил - такими очевидными были успехи. Чем дальше, тем больше восхищался директор новым секретарем. Лия обладала исключительной памятью и редким трудолюбием. Дмитрий Ефимович, очаровательный, интеллигентный, умел, не повышая голоса, подчинить делу все, что его окружало. Его присутствие воодушевляло, хотелось сделать все возможное и даже невозможное. Лия Николаевна, с ее кипучей энергией, молодостью и желанием работать, была наконец на том месте, где все ее способности оказались востребованными. Когда из Ленинграда приехал А. И. Ильин, Лия Николаевна подобрала для него литературу - 300 книг по технологии производства. Ильин нашел подборку

профессиональной. Дальнейшая совместная работа (а было время, когда Лия Николаевна была секретарем сразу у троих - Васильева, Ильина и академика Арцимовича) была непростой.

Слаженно работали, - говорит Лия Николаевна. - По трое суток не выходили, денно и нощно, вот как работали. Бывало, утром прихожу, а Ильин - за рабочим столом и удивленно так: «Уже утро?»

В 1953 году в Свердловск-45 приехал Берия. Лия узнала об этом накануне и всю ночь не спала: Лаврентий Павлович был лидером весьма почитаемым. У Лии на стене висел его портрет. Подчас мудрые глаза давали силы жить - они выражали совесть эпохи, с ними было легче принять правильное решение, ошибаться было нельзя.

Берия приехал под чужой фамилией, в обстановке строжайшей секретности. Лия знала о планируемом приезде из ВЧ-граммы. Посвященных было очень немного - боялись шпионов.

Его встречали на ГРЭС, куда он прибыл своим вагоном, окруженный многочисленной свитой. Лия Николаевна вспоминает: Когда зашли в приемную, он так запечатлился… Я узнала его сразу, по портрету. Он был высокий, в пальто с широкими плечами, мода на такие плечи только-только возникала. Пальто было коричневое, в полоску трех тонов, коричневая фетровая шляпа и золотое пенсне. Он поздоровался и прошел в кабинет директора, за ним следовала свита - нескончаемо. Идут и идут… После совещания он уехал и нигде больше не был.

Лев Андреевич Арцимович был невысокий, коренастый и рыжий. Он обладал замечательным умом, за который ему платили оклад 25 тысяч. Три адъютанта-полковника верно ему служили, меняя обязанности: пока один отдыхал, второй готовил обед, а третий «выкладывался» на работе.

Потом они менялись. Лев Андреевич говаривал: «Вот такая моя жизнь, все под пистолетом, даже любовницу не завести», - и смеялся собственной шутке… После девяти месяцев работы в Свердловске-45 Арцимович уехал в Красноярск-26.

В этот период обустройства объекта, который люди, движимые желанием построить новый город, склонны оценивать как «гимн труду», не все было безоблачно. Однажды «перестарался» первый отдел. Это случилось еще до приезда Берии. Лия Николаевна вела журнал - на миллиметровке, более метра шириной, с грифом секретности «Особой важности». Александра Аркадьевна, жена Дмитрия Ефимовича, приносила Лии данные по ЦЗЛ, а с пультов первого цеха поступали данные, по которым Лия Николаевна делала диаграммы для оперативки. Журнал убирала в сейф, когда уходила из кабинета.

Однажды двум работникам первого отдела не понравилась одна из ситуаций в кабинете: они возникли неожиданно и так трактовали ситуацию по-своему:

Обозреваете совершенно секретные результаты?!

Лию тотчас вызвали в первый отдел, закрыли двери на ключ и начали «прорабатывать». Лия не помнила, как дошла до приемной. Александра Аркадьевна, которая как раз принесла ей данные для журнала, ахнула:

Что-то с сыном, с мужем?.. - Лия не могла говорить, Александра Аркадьевна обняла ее…

«Шпиономаны» из первого отдела подготовили материалы, связанные с «утечкой информации», подготовили приказ и передали все директору. Дмитрий Ефимович пригласил Лию Николаевну в кабинет, порвал при них приказ и выбросил в урну. Потом твердо сказал:

Если такое повторится, я вас обоих уволю. Лии Николаевне я доверяю больше, чем вам.

Первое здание управления

Он сумел ее защитить на все последующие годы совместной работы. Более нападок на нее не было.

Потом Дмитрий Ефимович уехал в Челябинск-70, - вспоминает Лия Николаевна, - наладил производство здесь, а потом был послан туда. Снова - с нуля. Огромный труд, нечеловеческий. Два инфаркта перенес. Потом уж, после большой работы там, во время своего нездоровья, не смог не поздравить женщин с праздником. Сел за руль своей машины и всего двести метров не доехал до Дома культуры - сердце отказало, руки так и остались на руле. Я знала о нем - переговаривалась с его секретарем по ВЧ. Делегация от нашего комбината ездила на его похороны.

Когда после перевода Васильева в Челябинск-70 появился Мальский, я не знала, как мы сработаемся. Он приехал в военной форме, в папахе, с размаху открыл дверь - хозяином положения. После интеллигентного, очаровательного Васильева он производил совсем иное впечатление, но был человеком требовательным и незлопамятным. Работали мы с ним уважительно и слаженно…