Серый волк в народных сказках. Животные в русских народных сказках

“А примеры… волков - любимцев детей и взрослых будут? “(с)

Васнецов Виктор Михайлович – прекрасный русский художник. В мастерстве написания исторической и фольклороной живописи ему нет равных. Всему миру известны такие его творения, как «Богатыри», «Витязь на распутье», «Аленушка». Картина «Иван-Царевич на Сером Волке» получилась у художника, как ожившая сказка на холсте. Она была написана по сюжету народной сказки, когда смотришь на нее, сразу вспоминается детство и прекрасные истории о сказочных персонажах. Главные герои смотрятся так, будто сейчас сойдут с картины и помчатся вдаль.

Иван Царевич и Серый Волк
“в темнице там царевна тужит
а серый волк ей верно служит ..”

Волк далеко не всегда персонаж отрицательный.
В фольклоре разных народов волк зачастую выступает как часть силы благородной и благодарной. Иногда даже священной. Нередки случаи когда народ считал волка своим предком.
Волк почитался и древними немцами. Имена Адольф или Вольфганг имеют корневое происхождение от слова “Вольф”.

В природе, волк, в первую очередь, санитар леса, обеспечивает развитие…
Кроме того, из личного опыта - волки отменные родители, некоторые уроды пользуясь этим связывают волчат - родители всё равно выкормят, а шкура взрослого волка куда дороже, чем волчонка.
Волк не нападает вблизи своего логова (если не защищает потомство).
«… встречается молодому воину серый волк. Это тоже символ. Символ самого Перуна. Могучий Бог грозы, Бог справедливости, света и воинской доблести, появляясь на земле, предпочитает облик волка. Волк-Перун мудр, отважен и очень быстр. Это на нём в других сказках Иван-царевич покрывает огромные расстояния. Причём, Перун становится витязю не просто другом, но и побратимом. О чём это говорит? О том, что, имея в братьях самого Перуна, русский богатырь способен сокрушить кого угодно. Что на земле нет ему среди людей равных. И здесь, в сказке о борьбе с Кощеем Бессмертным, требуется его волшебная скорость.» (с)
Из сказки о смерти кощеевой.
«Негативный герой - “Серый волк”. Волк - сильное, благородное и независимое животное. Для кого волк является однозначным кошмаром, несет явный негатив? Точно не для феодала, который с этим волком скорее ощущает родство душ, может зарубить в бою, повесить на камин трофеем, а волчат детям отдать на воспитание. Волк - кошмар для козлопаса, причем для козлопаса такого, для которого потеря пары голов из стада крайне критична т.к. стадо не его, а господское, а за одну господскую козу можно и без башки остаться. Для козлопаса такого, который не может сам устроить охоту на волка - потому как тогда он будет не просто козлопас, но еще и охотник и воин (считай, свободный человек с оружием, который будет строить отношения с феодалом совсем по иным принципам) - поэтому и лес господский и все в лесу господское, дичь господская… выходит, что и волк в лесу тоже вассал господский, да за господской дичью с господского разрешения охотиться. А жизнь козлопаса в том, чтобы следить как бы господский волк не загрыз ненароком господскую козу. Волку ж не объяснишь, что он вассал господский и господскую козу жрать морального права не имеет - точнее не объяснишь, но козлопас ДОЛЖЕН объяснить - как, его козлопасовы проблемы… Притом что сам козлопас в этой иерархии ниже волка, жизнь его наполнена перманентным трагическим волнением и совсем нерадужными перспективами.
Вот козлопасы-то и рассказывают своим детям, тоже будущим козлопасам, сказки про страшного серого волка, которого требуется перехитрить. Феодалы, разумеется, своим детям рассказывали совсем другие.

Меток нет
Запись: Образ волка в… народных сказках
опубликована 4 мая, 2016 в 21:11 и находится в |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ :

«Философ, законодатель, историк – всякий, кто хочет понять свой народ до конца, должен присматриваться к его песням, пословицам, сказкам, а также к его поговоркам, отдельным выражениями и словам. За словом всегда стоит его значение, за буквенным смыслом – смысл тайный, аллегорический, под странным пёстрым одеянием сказки кроется история и религия народов и наций», - проницательно напутствовал всех итальянский фольклорист Джузеппе Питре (1843 – 1916).

Сегодня мы всё чаще и чаще обращаемся к русским народным сказкам, пытаясь найти в них сокровенную истину, тот волшебный клубочек, который приведёт нас в тридевятое царство, где наши мечты сбудутся и всё будет хорошо.

Помогают герою в пути не только волшебные вещи, но и животные, растения. В своей работе мы попытаемся разобраться не только в символическом значении этих образов, но и в их структуре. В своей исследовательской работе я буду пользоваться таким понятием, как тотем. Данное понятие взято из языка североамериканских индейцев, в научный оборот введено в ХIХ веке. Переводится «тотем» как «его род» и означает родовую принадлежность, но не по семейным узам, а по объединению и себя и своего рода-племени с каким-либо животным, растением, стихией (например, водой, ветром, молнией) или предметом (например камнем). Несмотря на кажущуюся нерусскость понятия «тотем», оно созвучно самым что ни есть русским словам «отец», «отечество», «отчим» и т. п.

Для чего нужны тотемы и почему они появились? Каждому человеку необходимо отличать себя от других. Как подчеркнуть свою уникальность и неповторимость на уровне рода, племени, этноса? Вот здесь-то и выработалась традиция различаться по тотемам, связав себя неразрывными узами с миром живой и неживой природы. В этой взаимосвязанной системе тотему отводилась роль оберега: он охранял, защищал человека, помогал ему в трудных ситуациях. В свою очередь, все тотемные животные и растения табуированы: то что считалось

2 тотемом, нельзя было убивать, обижать употреблять в пищу. Тотему поклонялись, ему приносились жертвы, он прославлялся и изображался всеми доступными способами. В Древнем Риме наиболее экзотическим тотемом был дятел, а наиболее известным - волк (Капитолийская волчица, выкормившая Ромула и Рема).

Греческая мифология особенно богата превращениями богов и героев в животных, растения и некоторые неодушевлённые объекты (камни, скалы, звёзды). Овидий написал на эту тему 15 книг, объединённых в знаменитые «Метаморфозы». Зевс превращается в быка; Гелиос – во льва, вепря, пантеру; Афина – в оленя и т. д.

У русского народа отголоски тотемизма сохранились главным образом в обрядовом фольклоре, связанном с почитанием и величанием деревьев, птиц, зверей, в сказках - особенно о животных. Об этом явственно свидетельствуют положительные человеческие черты, которыми народ наделил сказочных животных, а также оберегательные функции, которые они выполняют (первейшее предназначение тотема- оказывать помощь всем, кто находится с ним в в социально-родственных отношениях). Убедительным подтверждением тотемно-родственных отношений между животными и людьми в пошлом может служить хотя бы всем хорошо известное прозвище лисы – Лисичка-сестричка (она же – кума-лиса). Кому же она сестра и кума?

Не волку, не зайцу, не медведю, а нам с вами, точнее нашим далёким пращурам!

Лиса - это яркий женский образ в животном мире, спутница и воплощение Макоши - богини судьбы и урожая. Славяне почитали лису за хитрость, изворотливость и смекалку, называли ласково кумой и сестрицей. За рыжий цвет

3 лисицу сравнивали с огнем, а еще с грозовой тучей из-за бурого оттенка шубы. В Сибири предрассветный сумрак, когда солнечные лучи окрашивали небо в темно-оранжевый цвет, назывался лисьей темнотой. Но с лисой также связывали и зимнюю стужу, болезни и немочи, вызываемые холодом. Этим родством лиса обязана Маре, богине зимы, возможно ипостаси Макоши.

Время лисы - начало и середина зимы. Цвета - красный, рыжий, коричневый.

Пословицы и приметы:

Лисичка всегда сытей волка бывает

Лисой пройти - хитростью

Кто в чин вошел лисой - править волком будет

Кабы лиса не подоспела, то овца волка бы съела!

Лиса и во сне кур считает

Лиса дорогу перебежала, быть беде.

Лисий лай услышать - к несчастью.

Животные – главные персонажи русских народных сказок – обычно мужского рода: бык, конь, волк, медведь. Заяц петух, кот баран и др. Но есть, конечно, и животные женского рода: коза, лягушка, мышка, курочка. Однако все они ни по популярности, ни по значимости не могут сравниться с Лисой Патрикеевной – носительницей как лучших, так и худших качеств всего женского племени, и в определённой степени – выразительницы самой сути женской природы.

Лиса – героиня главным образом бытовых сказок. Вот она лежит на дороге с остекленевшими глазами. Околела, решил мужик, пнул её, не ворохнется. Обрадовался мужик, взял лису, положил в воз с рыбой, закрыл рогожей: «Будет старухе воротник на шубу» - и тронул лошадь с места, сам пошёл впереди. Лисица выбросила с воза всю рыбу и ушла. Смекнул мужик, что лиса была мертвая. Да уже поздно. Делать нечего.

Лисица всюду в сказках верна самой себе. Её хитрость передана в пословице: «Когда ищешь лису впереди, то она позади» Она изворотлива и лжёт напропалую до той поры, когда лгать уже нельзя, но и в этом случае она пускается на самую невероятную выдумку. Лисица думает только о своей выгоде. Если сделка не сулит ей приобретений, она не поступится ничем своим. Лиса мстительна и злопамятна. Собрав рыбу, брошенную на дорогу, лиса стала обедать. Бежит волк: «Здравствуй, кумушка, хлеб, да соль!» - «Я ем свой, а ты подальше стой». С чего бы это лисе угощать волка! Пускай сам наловит. Лисицу мгновенно осеняет: « Ты, куманёк, ступай на реку, опусти хвост в прорубь – рыба сама на хвост нацепляется, да смотри, сиди подольше, а то не наловишь Сиди и приговаривай: «Ловись, рыбка, и мала, и велика! Ловись, рыбка, и мала, и велика!»

Предложение несуразное, дикое, и, чем оно страннее, тем охотнее верится в него. Волк послушался. Лиза вызвалась помогать. Её беспокоит: лишь бы не настала оттепель, лишь бы выдалась морозная ночь. Ходит вокруг волка и приговаривает:

Ясни, ясни, на небе звёзды,

Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

«Рыбу на хвост нагоняю», - поясняет она волку, который не разбирает всех её слов. Просидел волк целую ночь у проруби. Примёрз его хвост. Пришли на реку бабы за водой и увидели волка, стали бить его коромыслами. Волк рвался-рвался – оторвал хвост и пустился наутёк.

После этого лисица, казалось бы, должна страшиться встречи с кумом. Волк на неё зол: «Так-то ты учишь, кума, рыбу ловить!»

Лисица успела побывать в избе, наелась у одной бабы теста из квашни И вымазалась в нём. «Эх, куманёк! У тебя хвоста нет, зато голова цела, а мне голову разбили: смотри мозг – выступил!» И волк поверил ей, пожалел, усадил на себя: «Битый небитого везёт».

Сказка изображает торжество лисы. Она упивается местью, чувствует полное превосходство над доверчивым и глупым кумом. Сколько в ней находчивости и сколько мстительного чувства! И то и другое так часто встречаются у людей с практическим, изворотливым умом, обуреваемым мелкими страстями. Да и волк хорош! Зависть и глупость губят его. Так можно потерять и шкуру. При всей незамысловатости сказка с психологической правдой передаёт в этих животных и черты людей, особенности их характеров, поведения.

Разумеется, о людских пороках сказочники могли бы поведать и не прибегая к фантастическому вымыслу, но каким бы пресным стал этот рассказ! Он бы не донёс до нас и небольшой части того едкого, глубокого смысла, который содержит сатирическое повествование.

Сказка говорит нам о том, что корыстная выдумка героя, какой бы неправдоподобной и невероятной она ни казалась (хвостом рыбу ловить!), всегда найдёт жадного глупца, который ей поверит. Глупость и доверчивость также бесконечны, как хитрость и расчёт. Когда они встречаются – всё возможно: можно ловить рыбу хвостом, можно потерять голову, пожалеть того, кто тебя едва не погубил. Всегда ли Волк в сказках глуп и смешён? Каково отношение наших далёких предков к этому образу?

6 Волк – одна из центральных и повсеместно распространённых мифологических фигур мирового фольклора и один из древнейших тотемов русского народа. Двойственность (дуальность) данного сказочного образа наглядна. С одной стороны. Волк – кровожадный хищник, нападающий на скот и людей; с другой стороны, он – верный помощник и даже родственник сказочных героев.

Об этом свидетельствуют некоторые свадебные обычаи, сохранявшиеся на Руси вплоть до ХХ века. Так, в северо-западных областях России (в частности в Псковской) дружку – представителя жениха – принято было называть волком, а родня жениха в песнях прозывала невесту волчицей; та тоже не оставалась в долгу и в традиционном причитании называла братьев жениха волками серыми.

Историк культуры Эдуард Тайлор (1832 – 1917) в своём классическом труде «Первобытная культура» обращал внимание на то, что известная русская сказка «Волк и семеро козлят» содержит в себе осколки и мифологемы древнего космического мировоззрения, когда под «волком» понимались тёмные силы хаоса, поглощавшие вовремя затмения солнце, луну и блуждающие небесные светила (так в старину именовались семь наблюдаемых невооружённым глазом планет) в их сказочно-символическом обличье, и выступали «козлята», коих проглатывал «волк», а затем (добровольно или по принуждению) выпускал на волю.

У русских следы такого древнейшего отождествления обнаруживаются, помимо всего прочего, в архаичной загадке- поговорке, где тёмная ночь отождествлена с волком: «Пришёл волк [тёмная ночь] – весь народ умолк» взлетел ясен-сокол [солнце] – весь народ пошёл!» Следы такого древнего космического мировоззрения и верований обнаруживаются даже в незамысловатой детской игре «Гуси-лебеди и волк», где последний олицетворяет тёмную ночь, пытающуюся настичь и поглотить светлые солнечные дни – гусей-лебедей.

Широко было распространено по всей Восточной Европе поверье о людях-волках. Геродот в своей «Истории» писал о неврах - народе, который жил на территории нынешней Белоруссии и, по мнению учёных, несомненно, был связан со славянами. Геродот передал рассказы греков и скифов о том, что «ежегодно каждый невр становится на несколько дней волком, а потом опять принимает свой прежний вид». Не это ли поверье отразилось и в «Слове о полку Игореве», где рассказывается, как князь Всеслав «сам въ ночь влъкомъ раскаше».

Неплохо сохранила смысл древнего мифического поверья и сказка об Иване-царевиче и сером волке. Фольклористы относят её к типу волшебных сказок. В том виде, в каком мы её знаем, она действительно волшебная сказка.

Сын караулит отцовский сад. Жар-птица клюёт в нём яблоки, герой хочет поймать её; он ищет злотогривого коня и добывает себе в далёких краях невесту – такие сюжетные положения любит волшебная сказка. Вместе с тем на сказку повлияли древние поверья о животных. В сказке действует волк-оборотень. По временам он принимает вид человека и даже коня. Серый волк верно служит герою. Откуда такое расположение? Волк объясняет Ивану-царевичу: «Так как я твоего коня растерзал. То буду служить тебе верой и правдой».

Если усматривать в поверьях о волках-оборотнях остатки тотемизма, то понятно, почему сказочный волк, причинив вред волку, причинив вред человеку, считает себя обязанным возместить урон верной службой. Родственная связь считалась священной и нарушение её каралось. Когда поступки шли вразрез с родовой моралью, они требовали возмещения самого точного. Волк съел коня. Он сам служит герою конём, он берёт на себя обязанности помогать человеку добровольно, без принуждения: и для нег родственные связи священны. Логика первобытного мышления здесь несомненна. Правда, мы не знаем, какой конкретный вид имели древние повествования о волках, но вполне возможно, что взятая нами сказочная ситуация находится с ними в какой-то связи.

Волк, как и медведь в народных поверьях предстаёт животным, в честь которого устраивали праздники. Его не называли настоящим именем, боясь, что тем самым накличут и его самого. Существо враждебное и опасное, волк вызывал почтение и страх.

По опыту люди знали, что волк – существо хищное, хитрое, умное, изворотливое, злое. Между тем в сказках волк глуп, вечно голодный, вечно избиваемый зверь.

В бесхитростной сказке «Колобок» закодирована информация о соперничестве тотемов зайца, волка, медведя и лисицы-победительницы за право быть хранителем традиций культа солнца-Коло, олицетворяемого Колобком, тождественным древнему светилу и по имени и по обрядовым функциям (его съедают, как на Масленицу поедают блины, символизирующие солнце).

А в не мене популярной сказке «Теремок» получила отражение былая тотемная борьба за «жизненное пространство»: перенаселённость «теремка» решается путём вытеснения тотемов Мыши, Лягушки, Зайца, Лисы и Волка более сильным претендентом на «жизненное пространство» - кланом Медведя.

Наблюдения этнографов убеждают, что медведь рассматривался людьми как покровитель. Верили, что медведь может вывести из леса заблудившегося.

О медведе-покровителе говорят многочисленные белорусские поверья. Существовал обычай приглашать в дома медвежатника с медведем. Медведя сажали в красный угол, под образа, щедро угощали мёдом, сыром, маслом и после угощения вели по всем закоулкам дома и в хлев. Верили, что медведь изгонял нечистую силу. В других случаях медведь переступал через больного или даже наступал на него. Будто бы действовала целительная сила зверя. Эта сила якобы избавляла и от колдовства.

Медведь - Зверь Велесов

Медведь - ведмедь, черный зверь, лесник, ломыга, косматый, мишка, лесной царь. Охотники различают три породы медведя: большой плотоядный - стервятник, средний -овсянник и самый малый - муравьятник.

Медведь был самым почитаемым славянским зверем. Недаром русских людей до сих пор сравнивают с медведями. По поверью медведь был воплощением бога Велеса, также очень древнего бога, образ которого сохранился со времен каменного века. Изображения медведей можно найти и на стенах пещер первобытного человека и на гербах многих городов. Пещерные медведи издавна были соседями людей, славяне считали их своими предками (помимо некоторых других тотемных животных). Медведь считался хозяином леса, хранитель его богатств. Возможно, что воздетые к небу лапы медведя, его угрожающая стойка, были переняты людьми в своих танцах и обрядах.

На вид добродушный и неуклюжий, на самом деле медведь очень силен, жесток и скор на расправу. Охотников, рисковавших выходить с рогатиной на медведя, называли на Руси “отпетыми”, то есть идущими на верную смерть. В отличие от волка-хищника, медведь всеяден и не гнушается медом, малиной и другими сладкими ягодами. За пристрастие к разорению ульев диких пчел, получил он и свое прозвище - мед-вед (знающий мед). Истинное его имя - бер, об этом говорит название медвежьего жилища - берлога (логово бера). Кстати, берлога считалась одним из проходом в Подземный мир, а ее хозяин - сторожем Навьего царства. Медведь забирается в свое логово с наступлением зимы, а выбирается с первыми теплыми весенними днями. В дни зимнего противостояния (Коляд) медведь переворачивался в берлоге, знаменую поворот годового колеса.

Так же, как и волк, медведь мог быть оборотнем. Только, как правило, медведь превращался в человека, тогда как с волком случай обратный. Эта особенность говорит в пользу того, что с медведем люди столкнулись раньше и считали своим основным предком, то есть человек произошел от медведя через обряд оборотничества, и лишь затем научился принимать облик волка, зайца и других зверей.

Время медведя - конец зимы. Цвета - коричневый,черный

Пословицы и приметы:

Силен медведь, да в болоте лежит

Не дано медведю волчьей смелости, а волку - медвежьей силы

Не прав медведь, что корову съел, не права корова, что в лес пошла

Не продавай шкуры, не убив медведя

Два медведя в одной берлоге не живут

Счастлив медведь, что не попался стрелку, счастлив и стрелок, что не попался медведю

Медведь в берлоге на другой бок переворачиватся, зима с летом встречается (про Сретенье, отмечаемое 15 февраля).

Человеческий тип, воплощённый в медведе, отчасти схож с тем, который воспроизведён в образе волка. Недаром волк часто замещает в сказке медведя. Таковы многочисленные варианты сказок «Мужик, медведь и лиса», «Медведь, собака и кошка» и др. Вместе с тем сходство образов лишь частичное. В сознании любого человека, знакомого со сказками, медведь – зверь высшего ранга. Он самый сильный лесой зверь. Когда в сказках один зверь сменяет другого, медведь находится в положении самого сильного. Такова сказка о теремке, зверях в яме и других.

Надо думать, что это положение медведя о звериной иерархии по-своему объясняется связью с теми традиционными досказочными мифологическими преданиями, в которых медведь занимал самое важное место хозяина лесных угодий. Возможно, с течением времени в медведе стали видеть воплощение государя, владыки округа. В сказках подчёркивалась огромная сила медведя. Он давит всё, что попадает ему под ноги. Его тяжести не выдержал и хрупкий теремок – дом, в котором жили мирно самые разные зверюшки. Не является ли эта полузабытая сказочка полузабытым иносказанием. Мир-община испытывала давление князей и вотчинников: господа наровили обложить данью людей побольше, а принеповиновении наказывали всех непослушных. « Я всем пригнётыш», - говорит медведь о себе.

И в заключительной части своей исследовательской работы я бы хотел уделить внимание своему любимому сказочному образу - Сивке-Бурке.

И начну у бабки

Сказку я просить;

И начнёт мне бабка

Сказку говорить:

Как Иван-царевич

Птицу-жар поймал,

Как ему невесту

Серый волк достал

Иван Суриков

Летающие и скачущие до небес кони – излюбленные образы русского и славянского фольклора.

С детства врезаются в память завораживающие строки, дошедшие из незапамятных времён и звучащие как заклинания:

«Конь бежит – земля дрожит, из ушей дым валит, из ноздрей пламя пышет».

«Сивка-Бурка, Вещая Каурка, стань передо мной, как лист перед травой!»

«В правое ухо влезь, в левое вылезь – станешь таким красавцем, каких свет не видывал».

Космические отражения проступают и в сюжетах о конях, скачущих до неба, и в сюжетах о героях, рождённых от лошади. Так в известной сказке об Иване-Кобыльникове сыне, записанной в Сибири в начале ХХ века, спутниками и помощниками героя выступают Иван-Солнцев сын и Иван-Месяцев сын.

В русском фольклоре и народном миросозерцании с единосущностью коня и солнца связаны другие известные образы и имена. Так, сказочный конь Сивка-Бурка (или в сказках других народов – Солнечный конь, Конь-солнышко), вне всякого сомнения, олицетворяет дневное светило. Его имя также восходит к протоиндоевропейским верованиям (богиня Сива «бог Шива»).

В одной из самых ёмких по мифологической закодированности сказок о Василисе Премудрой (Прекрасной) приоткрываются древнейшие представления русского народа о смене дня и ночи как космических всадников: День ясный – «сам белый, одет в белом, конь под ним белый и сбруя на коне белая»; Солнце красное – всадник «сам красный, одет в красном и на красном коне». Ночь тёмная – опять всадник: сам чёрный, одет во всём чёрном и на чёрном коне».

Многочисленные и разнообразные изображения солнечных коней встречаются в русском орнаменте, резьбе, утвари. Конские головы, укрепляемые на краю крыш, символизируют солнечную колесницу (в развёрнутых сюжетах вышивок, росписей и резьбы эти кони, как правило, изображаются вместе с солнцем).

В композиции русской избы кони, устремлённые в небо, как бы уносят весь дом в космические дали. Солнце присутствует здесь же в разных украшениях – оно неотделимо от этого полёта, более того – это как бы модель солнечной колесницы, запряжённой деревянными конями.

Связь коня с культом плодородия очевидна в календарных обрядах и обычаях. Сохраняется обычай ряжения кобылкой или конём на Святки, несущий и свет, и работу в поле, и новое время – новый год. В далёкие времена при закладке дома происходил обряд захоронения головы коня, дающей связь с умершими предками. Среди семейных обрядов конь играл особую роль в свадебном: коня давали в качестве выкупа за невесту, коня и кобылицу привязывали у сеней, где молодые проводили первую брачную ночь.

Коня хоронили вместе с хозяином в языческие времена, павшего коня хоронили с почестями, как преданного воина.

Чуткое и преданное животное породило много гаданий и поверий. Если конь спотыкается на левую ногу – к беде. Во время святочных гаданий лошади завязывали глаза, садились на неё, куда она пойдёт – туда и девушка замуж пойдёт. При проводах на войну или в рекруты, если лошадь вздрагивает, это считается дурным знаком. Ржёт конь – к добру, топает к дороге, втягивает воздух ноздрями – к приезду домой, фыркает к доброй встрече или к дождю. Конский череп страшен для нечистой силы, оттого-то прежде в деревнях на заборах вывешивалось много лошадиных черепов. Хомут снятый с лошади, и вода, недопитая лошадью, считаются целебными.

Почти все волшебные функции коня-побратима удачно соединены в классической литературной сказке Петра Петровича Ершова «Конёк-горбунок», бережно и скурпулёзно использовавшего образы русского фольклора.

Два небывалых коня золотогривых, их мать – волшебная кобылица, умчавшая Иванушку к поднебесью, и, наконец, чудесный Конёк-горбунок, уносящий своего хозяина ещё дальше, к небесным светилам.

Современное русское слово «конь» - сокращённое древнерусское слово «комонь». «Комони ржут за Сулою» - памятная фраза из «Слова о полку Игореве». Корнь этот сохранился в старорусских словах «орать» - «пахать», «орало» - «соха», «оратай»- «пахарь».

История тотемов – русских и мировых – это неисчерпаемый кладезь знаний о далёком прошлом. Прошлое надо хранить и помнить. Тотемное прошлое не исчезло бесследно. Оно живёт в современных символах, государственной и сословной геральдике, обрядах, традициях, и, наконец, во многих фамилиях, названиях рек, озёр, древних городов, селений и просто заповедных мест. О многом хочется узнать Но это - темы моих следующих исследований.

Животные в сказках являют собою определенные человеческие типы: хитрая лиса, добрый и беззащитный заяц, сильный, но глуповатый медведь. Отношения между такими персонажами – это человеческие отношения, человек как таковой в этом мире «лишний», и люди, как правило, не появляются в таких сказках.

С другой стороны, животные, которые ведут себя как люди (говорят, принимают решения, дают советы и т.д.) нередко появляются в сказках о людях. Они как бы становятся посредниками между двумя сказочными «вселенными» – миром животных и миром людей. Чаще всего в качестве такого «посредника» выступает либо конь, либо волк. В сказках же, целиком посвященных животным, волк появляется намного чаще коня.

Примечательно, что трактовка образа волка в русских сказках практически не отличается от воплощения его в фольклоре других народов, что говорит о древности сюжетов, связанных с ним. Поэтому, говоря об образе волка в русских сказках, нельзя замыкаться в пределах собственно русского фольклора.

Волк как отрицательный персонаж

В сказках о животных волк чаще всего предстает существом агрессивным, опасным – сущим разбойником, которого следует опасаться. Один из самых известных примеров такого рода – сказка «Волк и », известная не только в русской традиции. Встреча с таким персонажем не сулит ничего хорошего даже человеку. Не случайно в сюжете о Красной Шапочке, тоже взятом Ш.Перро из европейского фольклора, именно волк становится врагом главной героини.

Если волка и удается победить, то делается это не силой, а хитростью. Чаще всего это делает лиса, которой традиционно приписывается данное качество. Тем самым утверждается, что победить силу силой, агрессию агрессией невозможно.

Такое восприятие волка неудивительно. Страх перед этими животными возник задолго до появления скотоводства, для которого они стали «врагами №1». Ничего иррационального в этом страже не было: волк – хищник, вполне способный загрызть человека.

Страх усугублялся ночным образом жизни волков. Ночь всегда пугала людей. В темноте плохо работает зрение – главный человеческий «поставщик информации», человек становится беззащитным. Ночные животные, хорошо ориентирующиеся в чужой и опасной для человека среде, никогда не внушали людям доверия. В особенности это относилось к опасным хищникам, у которых ночью было преимущество перед человеком.

Демонизация волка усугублялась бинарной оппозицией «свой-чужой». До возникновения скотоводства любое животное было с точки зрения человека «чужим». Но если олень, например, был в определенной степени «своим» потому, что его можно съесть, то волк источником пищи не был. Древние люди не знали, что – санитары леса, а о том, что волчонка можно приручить, вырастить и использовать на охоте, догадались далеко не сразу. Никакой практической пользы от волков они не видели, поэтому волки в их глазах были абсолютно чуждыми человеческому миру. Чужой – значит, враг.

Но, как это ни парадоксально, не всегда волк предстает в сказках отрицательным персонажем. И даже такие знакомые с детства сюжеты, как «Волк и козлят» и «Красная шапочка», не столь однозначны, как может показаться.

Двойственность волка

Если в сказках о животных образ волка более или менее однозначен – жестокий, но не наделенный умом разбойник, то в сказках о людях волк нередко выступает в качестве волшебного помощника. Именно о таком сказочном волке упоминает А.С.Пушкин в поэме «Руслан и Людмила»:

«В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит».

В сказке «Иван-царевич и серый волк» именно волк приходит на помощь герою, и здесь его уже никак нельзя назвать отрицательным персонажем.

Двойственность фольклорного образа волка становится еще более очевидной, если выйти за пределы собственно сказки и взглянуть на образ в более широком мифологическом контексте.

Примечательна в этом плане знаменитая тетрадь новгородского Онфима, приоткрывшая завесу тайны над внутренним миром ребенка из средневековой Руси. Рисунки в этой тетради воплощают обычные мальчишеские мечты о подвигах и воинской славе. Но один рисунок вызывает недоумение: четвероногое существо, в котором угадывается волк, а рядом надпись – «я зверь». Если мальчик отождествлял себя с волком- , значит, этот персонаж не был отрицательным в его глазах.

В «Слове о полку Игореве» упоминается Всеслав, князь Полоцкий, который «в ночи волком рыскал». Вряд ли это образное литературное выражение: летописи упоминают, что этого князя «мать от волхования», и автор «Слова…» вполне мог приписать такому человеку оборотничество.

Оборотень – это существо, принадлежащее одновременно и миру людей, и миру дикой природы, который для древнего человека отождествлялся с миром потусторонним. Волк, как уже говорилось, в силу особой своей «чуждости» человеку, является идеальным выражением этого мира. Именно его облик надо принять, чтобы стать сопричастным потустороннему миру. Поэтому оборотничество (изначально – разновидность магической практики) связывается с волчьим обликом.

Так волк превращается в посредника между миром людей и потусторонним миром. Такой посредник необходим человеку, отправляющемуся в «потусторонний мир» для обряда посвящения. От этого обряда происходят многие сказочные мотивы, в том числе – мотив «трудных заданий». В этом свете становится понятным происхождение сказочного волка-волшебного помощника.

К обряду посвящения может восходить и сюжет о волке, проглатывающем героев сказки. Как известно, проглоченные волком козлята в финале благополучно возвращаются к своей матери-козе. И это вовсе не фальшивый «счастливый конец», приклеенный , чтобы дети не плакали. Подростки, отправлявшиеся в «царство мертвых» для обряда посвящения, тоже в большинстве случаев счастливо возвращались в селение. У многих примитивных народов этнографы наблюдали хижины, где проходил обряд, построенный в виде головы животного. Это животное как бы «проглатывало» посвящаемых. Вероятно, подобные обычаи существовали и у праславянских народов. Волк, проглатывающий, а затем отпускающий героев сказки – отдаленный отголосок таких обычаев.

Волк в русских сказках и в фольклоре вообще – персонаж двойственный, которого нельзя однозначно назвать ни положительным, ни отрицательным. Эта двойственность связана с древностью образа, уходящего корнями в языческие времена.

Проблема того, как отражает себя народ (в нашем случае – народ русский), вероятней всего, далека от своего разрешения. Целью данной статьи является рассмотрение того, как образы волка и лисы в русских народных сказках отра-жают мифологическое мышление русского человека. При этом мы решили об-ратиться к сказкам о животных – наиболее древнему сказочному фонду. В ка-честве материала послужил известный трёхтомник А.Н.Афанасьева, при всех его сокращениях и искажениях являющийся наиболее авторитетным изданием русских народных сказок (1957 г., т. I; в круглых скобках далее обозначаем страницы указанного издания). Основное внимание было обращено прежде все-го на те сказки, где волк и лиса выступают в качестве основных персонажей. Известнейшая «Сказка об Иване-Царевиче, жар-птице и о сером волке» нами не рассматривалась, хотя она более чем очевидно показывает верность и благо-родство этого зверя (серый волк в этой сказке, фактически выполнив всю рабо-ту за Ивана-царевича и вернув ему жизнь, уходит в тень и в финале даже не упоминается – см.: I, 423).

Почему решено было обратиться к сказкам о животных – и прежде всего к сказкам о волке и лисе? – Эти сказки создавались в очень древние времена и по своему происхождению связаны с тотемизмом – мировоззрением первобытных охотников, почитавших священными некоторых животных и веривших в их сверхъестественную связь со своим родом (В.Пропп 1957: XIY). Нет сомнений, что образы волка и лисы также входят в тотемические представления славян.

Так каким же предстаёт волк в русских народных сказках?

Волк в отношениях с лисой почти всегда:

– простодушен (Волк спал, спал, да есть захотел и на избицу побрёл. «Ах-ти беда! – волк завопил. – Ахти беда! Кто масло съел, толокно сзобал?» А ли-са: «Волченёк-голубок! На меня не подумай». – «Полно ты, кума! Кто подума-ет на тебя!» – 18);

– наивен и доверчив (Волк пошёл на реку, опустил хвост в прорубь; дело-то было зимою. Уж он сидел, сидел, целую ночь просидел, хвост его и приморо-зило; попробовал было приподняться: не тут-то было. «Эка, сколько рыбы привалило, и не вытащишь!» – думает он. – 3; Волчик беспечно уснул, а лиса побежала в ближнюю пасеку, украла сот, съела, а вощинами всего волка обле-пила. Проснувшись и быв изобличён, волк повинился, что он и сам не помнит, как это случилось, но после такого ясного доказательства винится и очень охотно подчиняется приговору лисички-сестрички, чтобы при первой добыче не иметь ему в ней доли, а всю уступить лисе. – 7);

– жалостлив и больше верит словам, а не очевидности неблаговидных по-ступков («Так-то учишь ты? Меня всего исколотили!» – «Эх, куманёк, – говорит лисичка-сестричка, – у тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили; я насилу плетусь». – «И то правда, – говорит волк, – где тебе, кумушка, уж идти; садись на меня, я тебя довезу» – 4; Волк долго отнекивался, наконец согласился. – 9);

– страдает от собственной доверчивости (А обманутого волка с примёрз-лым хвостом увидали на пруде мужики и убили его. – 4; Бабы пришли, да и уби-ли волка, а лисичка убежала. – 18);

Заканчивает жизнь плачевно:

– в качестве бирюка-одиночки (Только что сунулся бирюк сдуру – а капкан щёлкнул и ухватил его за морду. – 43; Коза с лисою прикрыли его доскою, и би-рюк сгорел – 77; см. также: Старая хлеб-соль забывается – 43);

– в качестве глупца (Так и скончал свою жизнь серый волк! – 80; сказка «Волк-дурень»; Кургузый как выскочит из-под низу да бежать! Все семеро волков попадали наземь да за ним вдогонку; нагнали и ну его рвать, только кло-чья летят. – 80);

– в качестве сотоварища медведя и лисы (Сказки «Звери в яме» – 44; «Кот и лиса» – 62; «Зимовье зверей» – 92-93);

иногда умнеет и отказывается иметь дело с лисой (Волк провёл по брюху лапою и нашёл, что оно в масле. «Что, куманёк, не стыдно ли свой грех на чу-жих сваливать? Отпирайся теперь, вор, а укоры-то верные». Волк осердился, с досады и горя пустился бежать и домой не воротился. <…> Волк эту быль мне сам рассказывал и заверял, что вперёд никогда не станет жить вместе с лисою. – 21; «Нет, лебёдушка, пошла вон из моей избы, чтоб я тебя не видал!» Лиса ушла, а волк стал по-прежнему поживать да медок запасать. – 22).

Справедливости ради надо отметить, что в сказках довольно часто гово-рится о хозяйственности волка: «Жили-были кум с кумой – волк с лисой. Была у них кадочка медку» (16); «Жили-были волк да лисичка. У лисички-то изба была ледяная, а у волка-то лубяная» (17); «Волк и лиса жили в одном месте. У волка был дом коряной, а у лисы ледяной» (18); «У волка была изба деревянная, а у ли-сы ледяная» (21); Лиса ушла, а волк стал по-прежнему поживать да медок за-пасать (22).

Зададимся вопросом: представители какого рода (этноса) у русских людей считаются простодушными, доверчивыми, жалостливыми («жалеет – значит любит»), любящими слово и страдающими от своей доверчивости? – Они сами. Представители какого этноса ценят коллективизм (соборность) и разум? – Рус-ского. Приведём лишь одну цитату: «Русский народ, считал архиепископ Рус-ской зарубежной церкви Аверкий, виновен в том, что он проявил себя слишком наивным и доверчивым к обольстившим его врагам своим, поддался их лукавой пропаганде и не оказал достаточно сильного сопротивления» (Аверкий, архи-епископ. Современность в свете Слова Божия. Т. IY. Джорданвилль, 1975. С. 97-98; цит. по: О.А.Платонов 2004: 217). Нет сомнений, что в сказках о живот-ных волк выступает как тотемное животное именно русского народа, фактиче-ски воплощая все его наиболее характерные особенности (медведь на такую роль не может претендовать просто по определению, хотя и усиленно навязы-вается на такую роль – но это тема специального исследования).

Наше представление о том, что именно волк является тотемным живот-ным русского народа, подтверждается, кроме текста сказок, и самыми последними работами других исследователей, прежде всего А.А.Меняйлова и Л.Н.Рыжкова.

Реальный волк обладает совсем не теми качествами, которые ему обычно приписываются. Ср. в лингвокультурологическом словаре «Русское культурное пространство»: «В русских сказках о животных и в авторских баснях волк предстаёт вечно голодным, глупым и жадным», «Волк – жестокий и беспощад-ный хищник, признающий только силу» (Русское культурное пространство 2004: 64). В общем, волк обычно подаётся как ходячий желудок на четырёх ножках, по ироническому выражению А.А.Меняйлова. Если же обобщить эт-нографические наблюдения А.А.Меняйлова, то волк:

– никогда на человека не нападает (А.А.Меняйлов 2005: 63);
– необычайно умён и способен на многоходовые комбинации (А.А.Меняйлов 2005: 26);
– чрезвычайно коллективное животное в рамках волчьей стаи, включаю-щей сотни и тысячи семей на громадных территориях (А.А.Меняйлов 2005: 97);
– в качестве основной пищи использует мышей и других грызунов (вовсе не случайно в некоторых районах Украины волка называют «мышиным бо-гом»), на крупную дичь волки выходят только зимой и только от голода, а здо-ровых особей на своей территории не только не трогают, но даже охраняют (см.: А.А.Меняйлов 2005: 158, 193);
– отличается благородством и верностью в семейной жизни («Если милый друг погибает, то оставшийся в живых в новые сексуальные контакты не всту-пает. Вдовец присоединяется к полной семье и принимает участие в воспитании и выкармливании их волчат в качестве «дядюшки» [А.А.Меняйлов 2005: 25]);
– считает своим злейшим врагом лису и даже в охотничьем окладе, увидев лису, сначала её ловит и душит, а уж затем продолжает свой путь (А.А.Меняйлов 2005: 100),
– защищает человека доброго и возвышенного и режет собак и прочую живность у попов, девиц лёгкого поведения и людей непорядочных (А.А.Меняйлов 2005: 73-78).

Представление о волке как о тотемном животном этноса было живо до ис-торически недавнего времени у многих народов. «В Грузии и во времена дет-ства Сталина тоже, если охотник убивал волка, то ему предписывалось облечь-ся в траур – как по упокоившемуся значимому родственнику. Во многих наро-дах волка полагалось неприбранным не оставлять, а непременно похоронить. А якуты и вовсе найденного мёртвым волка хоронили, как великого шамана: обо-рачивали в солому и подвешивали к ветвям дерева» (А.А.Меняйлов 2005: 13).

Основываясь на совпадении археологических, мифологических и языко-вых данных, Л.Н.Рыжков пишет: сам Рим был основан славянами «в своих ан-тичных ипостасях от троянцев до сербов Германии, Швейцарии, Житалии, Вострии и Югославии» (Л.Н.Рыжков 2002: 104). Важно помнить, что памятник в Риме поставлен именно волчице, – это ещё одно из проявлений справедливо-сти представлений о волке как тотемном животном русского, а также других славянских (и, вероятно, многих) народов.

В связи со сказанным становится понятной несправедливость общеприня-той ныне трактовки латинской формулы «человек человеку волк» (homo homini lupus est) как формулы «человек человеку зверь». В изначальном смысле homo homini lupus est означало человек человеку Человек, т.е. Учитель с большой бук-вы. В лингвистическом плане – по отношению к понятию волк – несомненен происходящий со временем процесс десакрализации.

В лингвокультурологическом плане интересно сопоставить две пословицы: английскую Dog eats dog (Собака ест собаку) и латинскую Lupus non mordet lupum (Волк волка не кусает). Поведение типа «акме» постулируется второй из этих пословиц, где утверждаются принципы коллективности, соборности пове-дения. Общеизвестно, что когда в схватке волков становится очевидной победа одного из них, то побеждённый подставляет противнику шею для того, чтобы тот нанёс последний удар, но победитель, рыча, уходит в сторону. С таким по-ведением волков перекликается столь же известная русская поговорка «лежа-чих не бьют». Иными словами, латинские пословицы Lupus non mordet lupum и homo homini lupus est изначально содержали кодекс нравственного человека: человек человеку друг и Учитель.

В английской же пословице Dog eats dog постулируются принципы демо-кратического поведения, сформулированные ещё Платоном: «Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни, и каждый [находит-ся в войне] с самим собой». А.Ф.Лосев справедливо назвал этот принцип про-поведью «звериной борьбы всех против всех» (см.: Платон 1990: 40)

В плане нравственных ценностей поведение волка – на уровне генетиче-ской памяти – поведение волка значительно предпочтительней поведения соба-ки (исключение составляют собаки канака, см. об этом: А.А.Меняйлов 2005: 14-19, 265-266). Поэтому изречение «Собака – друг человека» в конечном счёте – на уровне генетической памяти – вряд ли оказывается истинным.

Напомним, что именно волк упоминается как образец воинского поведе-ния в словах Буй Тура Всеволода («Песнь о полку Игореве»): «И рече ему Буй Тур Всеволод: один брат, один свет светлый ты Игорю, оба есве Святъславли-чя; седлаи, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска на переди; а мои ти Куряни сведоми к мети, под трубами повити, под шеломы възлелеяны, конець копия въскръмлени, сабли изъострени, сами скачють акы серыи влъци в поле, ищучи себе чти, а Князю славе» (Хрестоматия 1974: 65). Уподобление волку достаточно часто используется в указанном памятнике и при описании неуязвимости в перемещениях: «Гзак бежит серым влъком…», «…Игорь Князь <…> въвръжеся на бръз комонь, и скочи с него босым вълком, и потече к лугу Донца…», «…тогда Влур вълком потече, труся собою студеную росу» (Хрестоматия 1974: 66, 70).

Ограниченность рамок изложения не позволяет дать образу лисы в значи-тельной мере детальную характеристику. Известны слова В.Я.Проппа: «Слабая лисичка обманывает сильного, но глупого волка и выходит победительницей из всех бед» (В.Пропп 1957: XIY). Это суждение представляется неверным. Осно-ваний несколько.

Во-первых, лисичка далеко не всегда выходит победительницей из всех бед, особенно когда сталкивается с другими, кроме волка, сказочными персо-нажами: например, с петухом (Петух в третий раз: «Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон! Лисица выбежала; он её зарубил ко-сой-то и стал с зайчиком жить да поживать да добра наживать» – 24, см. также 25, 27), собаками (…а собаки схватили за хвост и самоё лисицу вытащили и разорвали. – 34, а также 36, 37, 51 и др.), мужиком (Мужик стал отво-рачивать да задел лису по голове и убил её до смерти, приговаривая: «Старая хлеб-соль забывается!» – 42), дроздом («Ну, рассмеши ж меня теперь». <…> Дрозд и начал кричать: «Бабка, бабка, принеси мне сала кусок! Бабка, бабка, принеси мне сала кусок!» Выскочили собаки и разорвали лисицу. – 46, см. также 97), раком (Зачали перегоняться. <…> Лиса обернулась посмотреть, вернула хвостом, рак отцепился и говорит: «А я давно уж жду тебя тут» – 52), котом и бараном (Потом вышла сама лиса. Они и её стук в лобок да в коробок. – 57), котом (К коту стали выходить лисонькины дети, один за другим; он их всех поколотил; после вышла сама лиса, он и её убил и избавил кочетка от смерти. – 58), быком и бараном (Лиса привела их к избушке. <…> Медведь отворил дверь, а лисица вскочила в избушку. Бык увидал её и тотчас прижал к стене рогами, а баран зачал осаживать по бокам; из лисы и дух вон. – 93).

Во-вторых, лиса часто оказывается жертвой собственной материалистич-ности: так, наказывая собственный хвост, зачастую теряет жизнь, и примеров такого рода в сказках приводится много («А, ты такой! Так вот же, нате, со-баки, ешьте мой хвост!» – и высунула хвост, а собаки схватили за хвост и са-моё лисицу вытащили и разорвали. – 34; см. также: 36, 37, 38).

В-третьих, в психологической науке само по себе служение другим (аль-труизм), которое в сказках часто демонстрирует волк (лисе, Ивану-царевичу), оценивается как проявление психического здоровья, а вовсе не глупости, ср.: «Ещё у русского психолога А.Ф.Лазурского находим мы основанный на тща-тельных наблюдениях вывод, что здоровье личности в наибольшей степени обеспечивает идеал бескорыстного служения другому. "Альтруизм, – писал он, – в том или ином виде представляется формой, и средством, и показателем наилучшей гармонии между личностью и средой. Здесь извращённых нет"» (Б.С.Братусь 1999: 45).

Конечно, может быть, с точки зрения людей, для которых доверчивость, открытость и альтруизм являются проявлением глупости, приведённое сужде-ние В.Я.Проппа и справедливо, но вряд ли приложимо к этномифологическому сознанию славян (и прежде всего – русского народа) и не соответствует мне-нию многих психологов.

«Сказка – ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок». Какой же смысл для русского человека приобретают неудачи и успехи волка в его столкновени-ях и общении с лисой? Полагаем, что сказки содержат совет-предостережение носителю этномифологического мышления русского народа – быть умным и внимательным при общении с представителями других этносов, особенно с те-ми, кто характеризуется лисьими признаками.

Возможно и более узкое толкование смысла русских народных сказок, ес-ли учесть гендерные аспекты их послания (волк – существительное мужского рода, т.е. мужчина, а лиса – женского, т.е. женщина). Сказки предостерегают русских мужчин от заключения союзов с женщинами-лисами. Русские народ-ные сказки содержат предостережение о духовной и материально выраженной бесплодности, разрушительности таких союзов.

Литература

Братусь Б.С. Нравственная психология возможна // Психология и этика: опыт построения дискуссии. Самара: Изд. Дом «БАХРАХ», 1999. С. 29-48. Меняйлов А.А. Смотрите, смотрите внимательно, о волки! / Меняйлов А.А. – М.: Крафт+, 2005. – 480 с.
Народные русские сказки А.Н.Афанасьева: В 3-х т. – Т. I. – М.: ГИХЛ, 1957. – 516 с.
Платон. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. I /Общ. ред. А.Ф.Лосева и др.; Авт. вступит. статьи А.Ф.Лосев; Примеч. А.А.Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. – М.: Мысль, 1990. – 860, с.
Пропп В.Я. Предисловие // Народные русские сказки А.Н.Афанасьева: В 3-х т. Т. I. М.: ГИХЛ, 1957. С. III-XYI.
Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь: Вып. первый / И.С.Брилева, Н.П.Вольская, Д.Б.Гудков, И.В.Захаренко, В.В.Красных. – М.: Гнозис, 2004. – 318 с.
Рыжков Л.Н. О древностях русского языка. – М.: ИЦ «Древнее и совре-менное», 2002. – 368 с.: ил.
Хрестоматия по истории русского литературного языка / Составитель А.Н.Кожин. – М.: Высшая школа, 1974. – 415 с.