Судит хладнокровно татьяна любит. А.С
12/08/2013 10:09
Ей очень подходит имя. В переводе с древнегреческого Татьяна - устроительница, учредительница. Женщина, придумавшая и создавшая крупнейший в городе банк, сегодня руководит комитетом по экономике саратовской мэрии. Одни боятся ее злого языка и
за глаза называют «римской шпионкой». Другие уважают за профессионализм и считают бизнес-сталкером. Она умеет дружить с мужчинами, собственными дочерьми и даже (что, казалось бы, совершенно невозможно) энергетиками. А еще Татьяна Абрамова умеет любить.
- Татьяна Викторовна, не так много женщин, которые управляли бы экономикой на таком уровне. Более того, доводилось слышать, как вас называли гениальным финансистом. Кому или чему вы обязаны своими талантами?
- В первую очередь, конечно, родителям. Это потрясающие, редкие люди, прожившие сложную, интересную судьбу - одну на двоих. Папа, приписав себе годков, еще пацаном удрал на финскую, но погеройствовать не успел - война вскоре кончилась. Поступил в военное училище. Прошел всю Великую Отечественную. Полком командовал. А 26 апреля 1945 года на Калининградской косе потерял правую руку. Война кончилась,
после госпиталя его как кадрового военного бросили на борьбу с беспризорностью. Он быстро окончил педагогические курсы и приехал директором в детский дом в селе Екатериновка Саратовской области.
В этом детском доме выросла моя мама. Она всю жизнь мечтала быть геологом, отправилась поступать в институт, но случайно проехала одну остановку и оказалась перед дверью мединститута. Решила - судьба. Поступила, выучилась, приехала на практику в свой детский дом, где и познакомилась с отцом. Они поженились. Родили двоих детей. Папа нас воспитывал в строгости. Хотя семья жила в достатке, мы с ранних лет начали работать. Меня так приучили: хочешь новое платье, заработай сама. Так что с 14 лет я работала в пионерском лагере «Лесной» вожатой и физруком. А еще помню, лет в тринадцать папа посадил меня перед собой и спросил: «Кем ты хочешь стать?». Я тогда, естественно, хотела стать профессором математики, потому что математиком был мой старший брат, который был для меня кумиром. «А что для этого нужно?». - «Наверное, лучше всех в школе знать математику». – «Вот и поставь себе такую цель. И вообще, если хочешь чего-то в жизни добиться, умей ставить пред собой цель». Так я живу.
- С математикой получилось?
- Да, я вообще хорошо училась, хотя пай-девочкой никогда не была. С уроков сбегала, дралась. Но в выпускном классе у меня был лучший аттестат, и уже с восьмого класса было понятно, что мое будущее будет связано с математикой. Я поступила в политехнический на автоматизированные системы управления. С огромным удовольствием вспоминаю студенческие годы. Как мы весело жили! Играли в театре миниатюр, где я сначала была единственной девчонкой. Я вообще выросла среди мальчишек. В детстве это были друзья брата, я за ним хвостом ходила. Да и потом в любой мужской компании была своим парнем. У нас в театре играли Дима Гальпер и Лева Гуткин (мы потом вместе работали в «Риме»: Гуткин был членом исполнительной дирекции «Рима», а Гальпер возглавлял процессинговый центр и был заместителем председателя правления банка «Экспресс-Волга»), так они даже на моей
свадьбе были подружками невесты. Жениху меня продавали.
- Вы так рано вышли замуж?
- В 20 лет. Муж - военный, нас отправили в Польшу, но через три года мне пришлось вернуться в Россию. Очень тяжело протекала беременность. В 1981 родилась Таня.
- А почему дочку решили назвать Таней?
- Этого хотел мой папа, наверное, потому что он очень мной гордился. А я так любила своих родителей, что моя самая светлая была мечта - родить дочку Таню и чтобы она меня любила так же. Так что вариантов не было. Зато со второй дочерью мы голову поломали. Бедный ребенок несколько недель был без имени. Если бы можно было, я бы и вторую дочь Татьяной назвала, но это было как-то нехорошо. А потом как-то случайно получилось. Имя вертелось на языке: Татьяна, Татьяна, Яна. Так и решили - Яна, как производная от Татьяна.
- Почему не сложился ваш первый брак?
- Когда мы разводились, подруга меня тоже спрашивала: «Ну чего тебе надо? Он же тебя на руках носит!». А я сказала: «Наверное, надо было один раз бросить». Мы прожили девять лет, этот брак подарил мне замечательную дочь, которой я ужасно горжусь. Невероятная девчонка! Она наделена всеми талантами, какие только возможны у человека. Великолепно поет, танцует, могла бы сделать карьеру в бальных танцах, всегда хорошо училась. А какая из нее получилась мать! Еще большая наседка, чем я. А еще она, наверное, самая молодая в Саратове бизнес-леди. Я же ей отдала в управление свой бизнес, и она успешно им руководит, хотя внуку еще только полгода. Так что я Олегу очень благодарна. У нас до сих пор с ним замечательные дружеские отношения.
Мы развелись в 1983-м, и в том же году умер папа. Я очень тяжело это пережила.
Папа был главным мужчиной в моей жизни. Я чисто по-женски маме очень завидую. Желание, наверное, банальное, но очень хочется чувствовать себя за мужем, как за каменной стеной. Маме в этом смысле повезло. Он очень любил ее и нам с братом постоянно внушал: маму нельзя расстраивать. И я до сих пор стараюсь, правда, расстроила своим вторым замужеством. Хотя тоже грех жалеть - родилась Янка. Тоже девчонка незаурядная. Талантливая, умная, но ленивая. Сейчас у нее период юношеского нигилизма, воюем.
- А как вы попали в «Рим»?
- После первого развода осталась с маленьким ребенком на руках. Надо было как-то устраиваться. Пошла работать в статуправление экономистом. Потом ушла на торговую базу. Сначала начальником планового отдела, а затем главным бухгалтером. Окончила второй институт - экономический. Началась перестройка. И мной постепенно овладевал какой-то ужас: в стране идут какие-то процессы, а я ни у дел. Тогда было много переводной литературы по бизнесу. Я списалась с новосибирским Академгородком, заказала кучу литературы и начала начитывать информацию: что такое биржа, ценные бумаги, акционерные общества. В 1989 году Павел Ефимович Кунявский пригласил на должность главного бухгалтера во внедренческое предприятие «Управленческие информационные системы». Мы располагались в НИИ «Информбутек» у Валерия Давыдова. Работа была очень творческой, даже издавали свои книжки «в помощь предпринимателю». Потом вышел закон об акционерных обществах, а я уже очень хорошо ориентировалась в экономике акционерного общества, начала заниматься аудитом, написала книжки по аудиту и бухгалтерскому учету. В 1991 году после смерти Кунявского Давыдов привлек меня к работе в комиссии при вновь организованном комитете по имуществу города. Занималась приватизацией. Читала лекции в бывшей партийной школе. Проводила аудит крупных торговых фирм. Мне тогда страшно нравилось слово «холдинг». Было абсолютно точное понимание, для чего нужен холдинг, в чем его преимущества. Тогда мы с подругой Мариной Потаповой (она юрист, так что мы хорошо дополняли друг друга) набросали проект создания банка. И пошли с этой идеей по тогдашним крупным бизнесменам. Это был 1992 год. Нас выслушивали, хвалили: молодцы, здорово придумали. Только не время вашим идеям. Сейчас выгоднее пепси-колой торговать. Только два человека нас поддержали: Владимир Леонидович Баранов и Владимир Вениаминович Глейзер. Я ушла в ТОО «Лига» главным бухгалтером. В 1993 году вышел приказ МПС России о создании банков при управлении железной дорогой, мы нашли общий язык с ПЖД и на паритетных условиях начали создавать банк. 6 августа 1994 года получили лицензию. Первое время работали на голом энтузиазме. Муж ворчал: зачем тебе это нужно? Сил, конечно, было вложено немерено. Чтобы кормить семью, мне приходилось работать бухгалтером. Потом мы создали аудиторскую фирму «Скала» и получили квалификационные аттестаты по работе с ценными бумагами. В банк я вошла от акционеров членом ревизионной комиссии. А в 1995 году после проведения первой ревизии мне предложили должность заместителя председателя правления банка. Глейзера я знала с юности: он был куратором в СГУ у моего брата. А с Леней Фейтлихером познакомились в «Управленческих системах». Когда они позвали меня в «Рим», я сначала отказывалась. Было как-то неловко: фирма серьезная, существовала до меня. Я еще толком ничего не сделала. Полгода проработала по совместительству, а когда оставила «Лигу» совсем, вошла в состав учредителей и стала заместителем председателя правления банка. Банк для меня - третий ребенок.
- Он получился таким, каким вы его задумывали?
- Да, мы считали, что он должен создаваться на одном учредителе-клиенте. Железная дорога по тем временам была очень серьезным партнером. И первые полтора года она была самым крупным клиентом. В 1995 году я познакомилась с Валерием Ивановичем Ковалевым, который приехал из Питера и возглавил ПЖД. Он привлек меня к работе по оптимизации бухгалтерского учета и налогообложения на ПЖД. Это было тяжелое, экономически нестабильное время. Неплатежи, бартерные схемы. Дорога сильно страдала оттого, что все налоги платила по отгрузке. Мы предложили уплату НДС по факту оплаты, и это, на самом деле, дало хорошие результаты. Потом родилась идея вхождения в пластиковую структуру ЮНИОН-кард. Создали первый процессинговый центр. Я про банк много могу рассказывать.
- Наверное, после кризиса трудно пришлось?
- Дефолт, конечно, вдарил очень сильно. Это было время, когда я каждый вечер приходила домой, зарывалась в подушку и ревела. А утром надевала на лицо улыбку, чтобы не пугать сотрудников, и впахивала. Пережили.
- А мечта о холдинге сбылась?
- Да. Конечно, холдинг получился не в том виде, как это принято за рубежом, что, впрочем, было вызвано скорее российским законодательством, чем внутренними проблемами. Я же была не только зампредседателя правления банка, но еще и финансовым директором фирмы «Рим», которая включала в себя довольно много разных видов бизнеса: торговля, коммуникации, строительство и прочее. А имея такой финансовый инструмент, как банк, можно было мгновенно перекрывать кассовые разрывы в тех структурах, которые на тот момент в этом нуждались.
- Но управление всеми этими процессами должно быть сосредоточено в одних руках?
- Да. В результате мне пришлось еще и этим заниматься. У нас же не было такого предмета, как управление. Пришлось почитать литературу. Я вообще все время учусь, и мне это очень нравится. Банк - белая структура, мы решили каждый технологический процесс описать. Была создана внутрибанковская нормативная база. Прописан фактически каждый чих. Сотрудник на основании процедур и должностных инструкций работал очень быстро и без сбоев. В 1996 году нас приезжала проверять крупная американская аудиторская фирма, и когда американцы увидели нашу нормативную базу, они были очень удивлены - не во всех московских банках было подобное. Много внимания уделяла созданию информационных потоков, ведь информация - это самое главное. Это контроль. Если не имеешь информации, ты ничем не управляешь.
- Так почему же вы ушли из банка, из «Рима», если были так влюблены в дело?
- До сих пор пытаюсь разобраться в причинах. Потому что учредителей люблю и уважаю. 11 лет из жизни не выбросишь. И этим людям я обязана очень многим. Они дали мне возможность состояться как специалисту, они были мне семьей. Они буквально вытащили меня с того света.
- ?
- Я очень серьезно заболела. Соучредители тогда предприняли все возможные и невозможные меры, чтобы меня вытащить. Диагноз был очень нехороший (к счастью, он потом не подтвердился), но они так меня поддерживали, что я просто не имела права не поправиться. Я ни минуты не была одна со своими нехорошими мыслями. Меня уже готовили к операции, и по тем анализам, которые у меня брали, я понимала, что со мной, но Леня приходил и говорил: «Так, через две недели ты должна быть на работе». Второй раз я родилась благодаря маме, детям и коллективу. Мама, хотя ей говорили, что мне жить осталось максимум полгода, даже вида не подавала, что все так плохо. Дочка младшая так переживала, что даже сама заболела. Она приходила в больницу, обнимала меня и часами стояла возле кровати. 9 марта меня прооперировали, 10-го я уже встала, хотя боль была неимоверная. Леня вечером звонит: «Чего делаешь?» Я говорю: «Хожу по палате». Он: «Повтори еще раз». Ну, как я могла не оправдать их надежд?! А расставание… все произошло на эмоциях. Было какое-то непонимание по определенной проблеме, мы на повышенных тонах поговорили с Фейтлихером и после этого вообще перестали разговаривать. 28 декабря это случилось, как сейчас помню. И до 30 апреля не разговаривали, пока не приняли решение расстаться.
- И никто не сделал попытки помириться?
- Нет. У меня было единственное условие: я ухожу, но для всех - мы помирились. Я не хотела, чтобы меня жалели. Я их спрашивала: «Есть ко мне какие-то претензии по работе»? - «Да ты что, какие претензии! Работала как вол». Для меня до сих пор необъяснимо, почему мы расстались. «Друзья», наверное, помогли. Всего-то двое, но, видимо, здорово старались. Бог им судья, я зла не держу. Мой уход очень хорошо показал, кто есть кто. Люди могли предать, перестать общаться, потому что им так велели. Но были и такие, кто ради меня потерял работу. В тот момент меня очень поддержала Лариса Васильевна Абрамова. Было очень больно. Да и сейчас больно. Думаю, таких человеческих отношений, как в «Риме», у меня никогда и ни с кем больше не будет.
- Итак, вы собрали вещи и…
- Уехала в Питер. Валерий Иванович Ковалев еще за год до «развода» предлагал мне перейти на работу в его банк «Тетраполес», но я тогда отказалась. Даже в мыслях не могла себе представить, что смогу с ними расстаться. Думаю, они тоже.
- И что в Питере?
- Все складывалось идеально. Я быстро со всеми перезнакомилась. Жила на Петроградке, рядом с банком. С одной стороны - Владимирский собор, с другой - Заячий остров. Работа интересная, правда, времени свободного было слишком много. В шесть вечера все по домам, банк заперли, я не знала, куда себя деть. Ударилась в искусство. Обошла все достопримечательности Питера. Но на самом деле сгубил меня балтийский климат. Я сильно заболела, уехала в Саратов и уже не смогла вернуться. А здесь Лариса Абрамова предложила: почему бы не пойти в мэрию? Я сначала отнекивалась, ни с чем интересным для меня работа в администрации не ассоциировалась. Я человек бизнеса, все эти административные и политические заморочки не для меня. А когда пришла, поработала, оказалось - очень даже здесь интересно. Я вообще люблю заниматься новыми направлениями. Построением финансовых схем. Самый большой кайф в жизни - построить такую финансовую схему, чтобы в ней были учтены интересы всех компаний. Я трудоголик. Если мне интересно, я не знаю, что такое усталость. Могу работать и круглосуточно. Так было последние шесть лет в бизнесе. Считаю, к городу нужно относиться как к бизнесу, тогда и положительные сдвиги пойдут быстрее. Первое время было очень тяжело. Иногда просто руки опускались. Но ненадолго. До утра. Прошло полгода, и я Ларисе призналась: раньше я знала вот столько, а сейчас знаю раз в десять больше. Нужно ориентироваться в совершенно разных областях. Быть универсалом. Зачастую приходится свои идеи буквально пробивать у депутатского корпуса. Да и кадровый состав поначалу оставлял желать лучшего. Придя в комитет по экономике, я провела аттестацию и 22 человека уволила. Вообще-то, я по натуре не одиночка и не лидер. Я рабочая лошадка. Мне нужна команда, и у меня должен быть вожак, которого я глубоко уважаю, и чье «да» или «нет» будет определяющим. Что радует, со мной из банка пришли специалисты очень высокой квалификации.
- У вас есть жизненный девиз?
- Надо жить так, чтобы тебя помнили и сволочи. Это Раневская. А еще – не доверяй друзьям безгранично, научись использовать врагов. Но самый главный: уверенность в себе - залог успеха. Если я понимаю, что смогу, тогда я буду заниматься. Если нет, лучше не браться.
- Ну а с личным?
- Воспитываю детей и внука.
- А как же муж?
- Видимо, мужчине рядом со мной неуютно. В 2000 году мы развелись.
- А мечта о каменной стене?
- Осталась. Иногда не хочется быть сильной. Хочется, чтобы тебя просто пожалели.
- Таких нет? Мужчины обмельчали?
- Почему, есть такие, но не всем хватает.
- Была в жизни сумасшедшая любовь?
- Да, один раз. В 17 лет. Без памяти влюбилась в друга своего брата, но я для него была ребенком. А потом оказалось, что и он не мужчина моей мечты.
- Вы фаталистка или считаете, что человек сам создает свою судьбу?
- С одной стороны, человек сам кузнец своего счастья, с другой - умных много, но не всем везет.
- О смысле жизни задумываетесь?
- Когда все хорошо, об этом не думаешь, а когда что-то случается, есть ощущение потерянности… Я не скрываю, оно у меня появилось после ухода из «Рима»… Но я очень легко нашла смысл жизни: у меня чудесные дочери, великолепный внук, мне есть для кого жить.
- А для себя?
- Для себя я не умею. Я так привыкла кем-то заниматься… Для меня главное, чтобы была интересная работа и было кого опекать.
- Что нельзя простить?
- Предательство. Остальное все можно. Предать, значит, предать себя. По-моему, так.
Татьяна в темноте не спит
И тихо с няней говорит:
"Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне".
Что, Таня, что с тобой? - "Мне скучно,
Поговорим о старине".
О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей,небылиц
Про злых духов и про девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло... - "Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда?"
И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь. -
«Да как же ты венчалась, няня?»
Так, видно, бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели,
Да с пеньем в церковь повели.
И вот ввели в семью чужую...
Да ты не слушаешь меня... -
"Ах, няня, няня, я тоскую,
Мне тошно, милая моя:
Я плакать, я рыдать готова!.."
Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси...
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь... - "Я не больна:
Я... знаешь, няня... влюблена"
Дитя мое, господь с тобою! -
И няня девушку с мольбой
Крестила дряхлою рукой.
«Я влюблена», - шептала снова
Старушке с горестью она.
Сердечный друг, ты нездорова. -
«Оставь меня: я влюблена».
И между тем луна сияла
И томным светом озаряла
Татьяны бледные красы,
И распущенные власы,
И капли слез, и на скамейке
Пред героиней молодой,
С платком на голове седой,
Старушку в длинной телогрейке
И все дремало в тишине
При вдохновительной луне.
И сердцем далеко носилась
Татьяна, смотря на луну...
Вдруг мысль в уме ее родилась...
"Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу,
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости". И вот она одна.
Всё тихо. Светит ей луна.
Облокотясь, Татьяна пишет.
И всё Евгений на уме,
И в необдуманном письме
Любовь невинной девы дышет.
Письмо готово, сложено...
Татьяна! для кого ж оно?
Я знал красавиц недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда (20).
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Быть может, на брегах Невы
Подобных дам видали вы.
Среди поклонников послушных
Других причудниц я видал,
Самолюбиво равнодушных
Для вздохов страстных и похвал.
И что ж нашел я с изумленьем?
Они, суровым поведеньем
Пугая робкую любовь,
Ее привлечь умели вновь,
По крайней мере, сожаленьем,
По крайней мере, звук речей
Казался иногда нежней,
И с легковерным ослепленьем
Опять любовник молодой
Бежал за милой суетой.
За что ж виновнее Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная влеченью чувства,
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простите ей
Вы легкомыслия страстей?
Кокетка судит хладнокровно,
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Не говорит она: отложим -
Любви мы цену тем умножим,
Вернее в сети заведем;
Сперва тщеславие кольнем
Надеждой, там недоуменьем
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем;
А то, скучая наслажденьем,
Невольник хитрый из оков
Всечасно вырваться готов.
Казался иногда нежней,
И с легковерным ослепленьем
Опять любовник молодой
Бежал за милой суетой.
За что ж виновнее Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная влеченью чувства,
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простите ей
Вы легкомыслия страстей?
Кокетка судит хладнокровно,
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Не говорит она: отложим -
Любви мы цену тем умножим,
Вернее в сети заведем;
Сперва тщеславие кольнем
Надеждой, там недоуменьем
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем;
А то, скучая наслажденьем,
Невольник хитрый из оков
Всечасно вырваться готов.
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски...
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
Могу ли их себе представить
С "Благонамеренным" (21) в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
Не дай мне бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я... какое дело мне?
Я верен буду старине.
Неправильный, небрежный лепет,
Неточный выговор речей
По прежнему сердечный трепет
Произведут в груди моей;
Раскаяться во мне нет силы,
Мне галлицизмы будут милы,
Как прошлой юности грехи,
Как Богдановича стихи.
Но полно. Мне пора заняться
Письмом красавицы моей;
Я слово дал, и что ж? ей-ей
Теперь готов уж отказаться.
Я знаю: нежного Парни
Перо не в моде в наши дни.
Певец Пиров и грусти томной (22),
Когда б еще ты был со мной,
Я стал бы просьбою нескромной
Тебя тревожить, милый мой:
Чтоб на волшебные напевы
Переложил ты страстной девы
Иноплеменные слова.
Где ты? приди: свои права
Передаю тебе с поклоном...
Но посреди печальных скал,
Отвыкнув сердцем от похвал,
Один, под финским небосклоном,
Он бродит, и душа его
Не слышит горя моего.
Письмо Татьяны предо мною;
Его я свято берегу,
Кто ей внушал и эту нежность,
И слов любезную небрежность?
Кто ей внушал умильный вздор,
Безумный сердца разговор,
И увлекательный и вредный?
Я не могу понять. Но вот
Неполный, слабый перевод,
С живой картины список бледный,
Или разыгранный Фрейшиц
Перстами робких учениц:
Татьяны к Онегину
Я к вам пишу - чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Все думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Но говорят, вы нелюдим;
В глуши, в деревне всё вам скучно,
А мы... ничем мы не блестим,
Хоть вам и рады простодушно.
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете...
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой...
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
Давно... нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное...
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю...
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи,
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Кончаю! Страшно перечесть...
Стыдом и страхом замираю...
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю...
Татьяна то вздохнет, то охнет;
Письмо дрожит в ее руке;
Облатка розовая сохнет
На воспаленном языке.
К плечу головушкой склонилась.
Сорочка легкая спустилась
С ее прелестного плеча...
Но вот уж лунного луча
Сиянье гаснет. Там долина
Сквозь пар яснеет. Там поток
Засеребрился; там рожок
Пастуший будит селянина.
Вот утро: встали все давно,
Моей Татьяне всё равно.
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
"Пора, дитя мое, вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет".
Ах! няня, сделай одолженье. -
"Изволь, родная, прикажи".
Не думай... право... подозренье...
Но видишь... ах! не откажи. -
"Мой друг, вот бог тебе порука".
Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О... к тому...
К соседу... да велеть ему -
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня... -
"Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть".
Как недогадлива ты, няня! -
"Сердечный друг, уж я стара,
Стара: тупеет разум, Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской воли..."
Ах, няня, няня! до того ли?
Что нужды мне в твоем уме?
Ты видишь, дело о письме
К Онегину. - "Ну, дело, дело,
Не гневайся, душа моя,
Ты знаешь, непонятна я...
Да что ж ты снова побледнела?"
Так, няня, право ничего.
Пошли же внука своего. -
Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: все нет, как нет.
Бледна как тень, с утра одета,
Татьяна ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
"Скажите: где же ваш приятель?"
Ему вопрос хозяйки был.
"Он что-то нас совсем забыл".
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
Сегодня быть он обещал,
Старушке Ленской отвечал:
Да, видно, почта задержала. -
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
Смеркалось; на столе блистая
Шипел вечерний самовар.
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай бежал,
И сливки мальчик подавал;
Татьяна пред окном стояла,
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е.
И между тем душа в ней ныла,
И слез был полон томный взор.
Вдруг топот!.. кровь ее застыла.
Вот ближе! скачут... и на двор
Евгений! "Ах!" - и легче тени
Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью,
И задыхаясь на скамью
"Здесь он! здесь Евгений!
О боже! что подумал он!"
В ней сердце, полное мучений,
Хранит надежды темный сон;
Она дрожит и жаром пышет,
И ждет: нейдет ли? Но не слышит.
В саду служанки, на грядах,
Сбирали ягоды в кустах
И хором по наказу пели
(Наказ, основанный на том,
Чтоб барской ягоды тайком
Уста лукавые не ели,
И пеньем были заняты:
Затея сельской остроты!).
Песня девушек
Девицы, красавицы,
Душеньки, подруженьки,
Разыграйтесь, девицы,
Разгуляйтесь, милые!
Затяните песенку,
Песенку заветную,
Заманите молодца
К хороводу нашему.
Как заманим молодца,
Как завидим издали,
Разбежимтесь, милые,
Закидаем вишеньем,
Вишеньем, малиною,
Красною смородиной.
Не ходи подслушивать
Песенки заветные,
Не ходи подсматривать
Игры наши девичьи.
Они поют, и с небреженьем
Ждала Татьяна с нетерпеньем,
Чтоб трепет сердца в ней затих,
Чтобы прошло ланит пыланье.
Но в персях то же трепетанье,
И не проходит жар ланит,
Но ярче, ярче лишь горит...
Так бедный мотылек и блещет
И бьется радужным крылом,
Плененный школьным шалуном
Так зайчик в озиме трепещет,
Увидя вдруг издалека
В кусты припадшего стрелка.
Но наконец она вздохнула
И встала со скамьи своей;
Пошла, но только повернула
В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
Остановилася она.
Но следствия нежданной встречи
Сегодня, милые друзья,
Пересказать не в силах я;
Мне должно после долгой речи
И погулять и отдохнуть:
Докончу после как-нибудь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
La morale est dans la nature des choses.
Necker.<<6>>
I. II. III. IV. V. VI.
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей,
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей.
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
Но эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
Кому не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно,
Всё те же слышать возраженья,
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет!
Кого не утомят угрозы,
Моленья, клятвы, мнимый страх,
Записки на шести листах,
Обманы, сплетни, кольца, слезы,
Надзоры теток, матерей,
И дружба тяжкая мужей!
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут - мигом утешался;
Изменят - рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он,
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.
Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: "вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
"Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единый, -
То верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я верно б вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив... сколько мог!
"Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.
"Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы чистой, пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?
"Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей...
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите вы снова: но...
Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет".
Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна, молча, оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то:
Имеет сельская свобода
Свои счастливые права,
Как и надменная Москва.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.
А что? Да так. Я усыпляю
Пустые, черные мечты;
Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралем рожденной
И светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил сто крат ошибкой;
А впрочем, он за вас горой:
Он вас так любит... как родной!
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О рожестве их навещать,
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они...
И так, дай бог им долги дни!
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток...
А милый пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной жены
Всегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней верно нет его.
Что было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало все, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
Увы, Татьяна увядает,
Бледнеет, гаснет и молчит!
Ничто ее не занимает,
Ее души не шевелит.
Качая важно головою,
Соседи шепчут меж собою:
Пора, пора бы замуж ей!..
Но полно. Надо мне скорей
Развеселить воображенье
Картиной счастливой любви.
Невольно, милые мои,
Меня стесняет сожаленье;
Простите мне: я так люблю
Татьяну милую мою!
Час от часу плененный боле
Красами Ольги молодой,
Владимир сладостной неволе
Предался полною душой.
Он вечно с ней. В ее покое
Они сидят в потемках двое;
Они в саду, рука с рукой,
Гуляют утренней порой;
И что ж? Любовью упоенный,
В смятенье нежного стыда,
Он только смеет иногда,
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть
Иль край одежды целовать.
Он иногда читает Оле
Природу, чем Шатобриан,
А между тем две, три страницы
(Пустые бредни, небылицы,
Опасные для сердца дев)
Он пропускает, покраснев.
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленской пешкою ладью
Берет в рассеяньи свою.
Поедет ли домой; и дома
Он занят Ольгою своей.
Летучие листки альбома
Прилежно украшает ей:
То в них рисует сельски виды,
Надгробный камень, храм Киприды,
Или на лире голубка
Пером и красками слегка;
То на листках воспоминанья
Пониже подписи других
Он оставляет нежный стих,
Безмолвный памятник мечтанья,
Мгновенной думы долгий след,
Все тот же после многих лет.
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
Сюда, назло правописанью,
Стихи без меры, по преданью
В знак дружбы верной внесены,
Уменьшены, продолжены.
На первом листике встречаешь
Qu" écrirez-vous sur ces tablettes;<<7>>
И подпись: t. à v. Annette;<<8>>
А на последнем прочитаешь:
"Кто любит более тебя,
Тут непременно вы найдете
Два сердца, факел и цветки;
Тут верно клятвы вы прочтете
В любви до гробовой доски;
Какой-нибудь пиит армейской
Тут подмахнул стишок злодейской.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я,
Уверен будучи душою,
Что всякий мой усердный вздор
Заслужит благосклонный взор,
И что потом с улыбкой злою
Не станут важно разбирать,
Остро иль нет я мог соврать.
Но вы, разрозненные томы
Из библиотеки чертей,
Великолепные альбомы,
Мученье модных рифмачей,
Вы, украшенные проворно
Толстого кистью чудотворной
Иль Баратынского пером,
Пускай сожжет вас божий гром!
Когда блистательная дама
Мне свой in-quarto подает,
И дрожь и злость меня берет,
И шевелится эпиграмма
Во глубине моей души,
А мадригалы им пиши!
Не мадригалы Ленской пишет
В альбоме Ольги молодой;
Его перо любовью дышет,
Не хладно блещет остротой;
Что ни заметит, ни услышит
Об Ольге, он про то и пишет:
И полны истины живой
Текут элегии рекой.
Так ты, Языков вдохновенный,
В порывах сердца своего,
Поёшь, бог ведает, кого,
И свод элегий драгоценный
Представит некогда тебе
Всю повесть о твоей судьбе.
Но тише! Слышишь? Критик строгой
Повелевает сбросить нам
Элегии венок убогой,
И нашей братье рифмачам
Кричит: "да перестаньте плакать,
И все одно и то же квакать,
Жалеть о прежнем, о былом:
Довольно, пойте о другом!"
Ты прав, и верно нам укажешь
Трубу, личину и кинжал,
И мыслей мертвый капитал
Отвсюду воскресить прикажешь:
Не так ли, друг? - Ничуть. Куда!
"Пишите оды, господа,
Как их писали в мощны годы,
Как было встарь заведено..."
Одни торжественные оды!
И, полно, друг; не все ль равно?
Припомни, что сказал сатирик!
Чужого толка хитрый лирик
Ужели для тебя сносней
Унылых наших рифмачей? -
"Но все в элегии ничтожно;
Пустая цель ее жалка;
Меж тем цель оды высока
И благородна..." Тут бы можно
Поспорить нам, но я молчу;
Два века ссорить не хочу.
Поклонник славы и свободы,
В волненьи бурных дум своих
Владимир и писал бы оды,
Да Ольга не читала их.
Свои творенья? Говорят,
Что в мире выше нет наград.
И впрямь, блажен любовник скромный,
Читающий мечты свои
Предмету песен и любви,
Красавице приятно-томной!
Блажен... хоть, может быть, она
Совсем иным развлечена.
Но я плоды моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности моей,
Да после скучного обеда
Ко мне забредшего соседа,
Поймав нежданно за полу,
Душу трагедией в углу,
Или (но это кроме шуток),
Тоской и рифмами томим,
Бродя над озером моим,
Пугаю стадо диких уток:
Вняв пенью сладкозвучных строф,
Они слетают с берегов.
А что ж Онегин? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Онегин жил анахоретом;
В седьмом часу вставал он летом
И отправлялся налегке
К бегущей под горой реке;
Певцу Гюльнары подражая,
Сей Геллеспонт переплывал,
Потом свой кофе выпивал,
Плохой журнал перебирая,
И одевался...
Прогулки, чтенье, сон глубокий,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй,
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая;
И нечувствительно он ей
Предался, красных летних дней
В беспечной неге не считая,
Забыв и город, и друзей,
И скуку праздничных затей.
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет: известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит - и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовет его рожок;
В избушке распевая, дева (23)
Прядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)
Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ (24)
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает; веселый
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая на брег.
В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
32. Как Богдановича стихи.
– Богданович Ипполит Федорович (1743–1803) – поэт, автор стихотворной сказки «Душенька», основанной на мифе об Амуре и Психее. Пропаганда Богдановича, в котором видели основоположника русской «легкой поэзии», имела для карамзинистов принципиальный характер. «Богданович первый на русском языке играл воображением в легких стихах», – писал Карамзин в 1803 г.; «Стихотворная повесть Богдановича, первый и прелестный цветок легкой Поэзии на языке нашем, ознаменованный истинным и великим талантом...» (Батюшков К. Н. Соч. Л., 1934. С. 364).
В духе статьи Карамзина и восторженные оценки «Душеньки» Богдановича в лицейском стихотворении П «Городок» (1815). Однако внимательное рассмотрение стиха позволяет видеть в нем не только продолжение карамзинской традиции, но и скрытую полемику с ней: карамзинисты прославляли Богдановича как создателя нормы легкой поэтической речи, возводя его стих в образец правильности, - Пушкин ценит в нем его ошибки против языка, которые, вопреки намерениям самого Богдановича, вносили в его поэзию непосредственное обаяние устной речи. Стихи Богдановича для Пушкина – документ эпохи, а не художественный образец. (
Обстоятельство – второстепенный член предложения, который обозначает признак действия или другого признака. Обстоятельства поясняют сказуемые или другие члены предложения. При синтаксическом разборе предложения обстоятельства подчеркиваются пунктирной линией (тире, точка, тире). Обстоятельства необходимо выделять запятыми в трех случаях. Рассмотрим каждый из них по очереди.
Первый случай
Обстоятельства в предложениях могут быть выражены четырьмя частями речи:
наречием, например: Дворник встает рано;
деепричастием или деепричастным оборотом, например: Мужики, увидев помещика, сняли шапки;
инфинитивом, например: Все отправились на улицу (зачем?) расчищать снег;
Кроме этого, обстоятельство может быть выражено цельным по смыслу выражением, например: Дождь шел две недели подряд.
Необходимо запомнить, что выделять запятыми нужно обстоятельства, которые выражены деепричастием или деепричастным оборотом. Сравните: Он сидел, листая журнал, и скучал и Он сидел на скамейке . В первом предложении обстоятельство листая журнал выделяется, так как оно выражено деепричастным оборотом, а во втором обстоятельство на скамейке не обособляется, так как оно выражено существительным с предлогом.
Второй и третий случаи
По значению обстоятельства делятся на следующие основные группы:
обстоятельства места, отвечающие на вопросы ГДЕ? КУДА? ОТКУДА? Например: Мы въехали (куда?) в город;
обстоятельства времени, отвечающие на вопросы КОГДА? С КАКИХ ПОР? ДО КАКИХ ПОР? КАК ДОЛГО? Например: Мы прождали их около двух часов;
обстоятельства причины, которые отвечают на вопросы ПОЧЕМУ? ОТЧЕГО? ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ? Например: От усталости я не мог говорить;
обстоятельства цели, которые отвечают на вопросы ЗАЧЕМ? ДЛЯ ЧЕГО? С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ? Например: В санатории все приготовлено для лечения отдыхающих;
обстоятельства образа действия и степени, отвечающие на вопросы КАК? КАКИМ ОБРАЗОМ? В КАКОЙ СТЕПЕНИ? Например: Я несколько призадумался или Отец ни на шаг не отпускал меня;
обстоятельства условия, которые отвечают на вопрос ПРИ КАКОМ УСЛОВИИ? Например: При старании можно добиться успеха;
обстоятельства уступки, которые отвечают на вопрос НЕСМОТРЯ НА ЧТО? Например: На улице, несмотря на мороз, было многолюдно;
обстоятельства сравнения, отвечающие на вопрос КАК? Например: Голова у нее острижена, как у мальчишки.
В классификации обстоятельств по значению одним из восьми видов являются обстоятельства сравнения: они отвечают на вопрос КАК? и начинается с союзов КАК, СЛОВНО или БУДТО. Например: У нее были длинные волосы, мягкие, как лен. В некоторых учебниках и справочных пособиях обстоятельства сравнения называют также сравнительными оборотами. Необходимо запомнить, что обстоятельства сравнения в предложениях выделяются запятыми .
Еще один вид обстоятельств, который необходимо выделять запятыми, это обстоятельства уступки. Такие обстоятельства отвечают на вопрос НЕСМОТРЯ НА ЧТО? и начинаются с предлога НЕСМОТРЯ НА (или, реже, ВОПРЕКИ). Например: На улицах, несмотря на яркое солнце, горели фонари.
Итак, следует запомнить три случая, когда обстоятельства необходимо выделять запятыми:
если они выражены деепричастным оборотом,
если они представляют собой сравнительный оборот,
если они начинаются с предлога НЕСМОТРЯ НА.
Еще раз рассмотрите примеры. Сверкая быстро в вышине, кружились искры. (Лермонтов) Она вдруг скрылась, как птичка, вспугнутая из кустарника (Лермонтов). Несмотря на непредвиденные трудности, работа закончена в срок.
Это правило имеет несколько важных примечаний:
От деепричастий следует отличать наречия СТОЯ, СИДЯ, ЛЕЖА, МОЛЧА. НЕХОТЯ, ШУТЯ, НЕ ГЛЯДЯ, ИГРАЯ. Они образовались благодаря переходу слов из разряда деепричастий в наречия. Обстоятельства, выраженные такими словами, не обособляются. Например: Он стоял молча.
Не выделяются также обстоятельства, выраженные фразеологическими оборотами, например: Они работали засучив рукава или Верчусь целый день как белка в колесе.
Кроме обстоятельств уступки, которые выделяются всегда, могут факультативно обособляться обстоятельства, выраженные существительными с производными предлогами БЛАГОДАРЯ, СОГЛАСНО, ВОПРЕКИ, ВВИДУ, ВСЛЕДСТВИЕ, например: Благодаря хорошей погоде, мы купались в реке все лето. Обычно такие обстоятельства обособляются, если они распространены и стоят перед сказуемым.
Упражнение
Через две недели_ наш сотрудник выйдет из отпуска.
Петр пошел в библиотеку_ готовиться к экзамену.
Выбежав на трибуну_ он быстро заговорил.
Обгоняя грузовик_ машина выехала на встречную полосу.
Несмотря на опасность_ капитан приказал продолжить движение.
Ради победы_ они готовы на все.
Мокрые ступени оказались скользкими_ как лед.
Порт будет закрыт_ в случае усиления ветра.
Было темно, только две звездочки_ как два спасательных маяка_ сверкали на темно-синем своде (Лермонтов).
– Летит_ сломя голову! Чуть с ног не сбил! – пробормотала старуха.
На борту пиджака_ как глаз_ торчал драгоценный камень (М. Булгаков).
Старуха_ несмотря на преклонный возраст_ отлично видит и слышит (А. Чехов).
Пройдя через тяжкие испытания_ он сумел сохранить свое человеческое достоинство (М. Шолохов).
В плите гудело_ как на пожаре (М. Булгаков).
На вопросы следователя он отвечал_ нехотя.
Лодка_ как утка_ ныряла и потом_ взмахнув веслами_ будто крыльями_ выскакивала на поверхности (М. Лермонтов).
Прихватив немецкого майора и портфель с документами_ Соколов добирается до своих (М. Шолохов).
Пережив сильное потрясение_ он заснул_ как убитый.
Везде и во всем он старался подчеркнуть свое превосходство_ считая себя благовоспитанным и гуманным (А. Фадеев).
А затем на пожарища посыпали сотни мелких зажигательных бомб_ как зерна на свежевспаханную землю (К. Воннегут).
Людей, одиноких по натуре, которые_ как рак-отшельник или улитка_ стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало (А. Чехов).
Какой-то сволочной, под сибирского деланный кот-бродяга вынырнул из-за водосточной трубы и_ несмотря на вьюгу_ учуял краковскую (М. Булгаков).
Долгое время он боролся с своею догадкою_ принимая ее за мечту воспаленного съестными припасами воображения_ но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее становились сомнения (М. Салтыков-Щедрин).
